Она прокралась по коридору обратно к стене, пытаясь различить голоса мужчин. Где-то плакала женщина, лаяла собака и прогрохотала запряженная лошадьми повозка. Вонь мочи и крови обожгла ей ноздри, но она двинулась вперед.
Двое мужчин. Франкоговорящие, хотя только один был носителем языка. Другой... акцент звучал по-турецки? Она повернула голову, чтобы определить местонахождение голосов.
Закрытая дверь.
Комната в конце коридора.
Три шага. Два. Один.
Она остановилась снаружи, вытаскивая нож. Она не хотела рисковать, чтобы ее пистолет дал осечку, и оставила его засунутым под пальто вместе с запасом пуль и пороха. Она была одета как мужчина, потому что одежда была более практичной и привлекала меньше внимания. Она не думала, что сможет обмануть любого, кто приглядится повнимательнее. И ей было все равно.
Мужчина в комнате — француз — снова заговорил, и ее рука замерла на дверной щеколде.
“Жнец мертв”, - перевела она про себя. “Он покончил с собой в тюрьме”.
Новости распространялись быстро, хотя и не точно. В отчете, который она видела, утверждалось, что Фонсе получил доступ к Риперу и перерезал ему горло. Лидер группы Maîtriser не терпел неудач. Когда Фонсе поймет, что она, агент его ненавистной группировки "Барбикан", выследила двух его людей в этом ветхом флэш-кене, их жизни тоже будут поплачены. Возможно, этот холодный факт послужит для них стимулом помочь ей найти их лидера.
Или, возможно, это только заставило бы их еще больше стремиться убить ее.
В любом случае, игры должны были вот-вот начаться.
Она отдернула руку от двери, отступила назад, подняла обутую в сапог ногу и пнула. Тонкая деревянная дверь раскололась и распахнулась с громким треском. Мужчины вскочили, но они двигались недостаточно быстро. Ее нож вылетел из ее пальцев, попав одному мужчине в плечо и пригвоздив его к стене позади него. Он закричал, в то время как другой мужчина нащупал свой пистолет. Она услужливо потянулась за своим. “Я убью тебя прежде, чем ты успеешь упаковать свой порошок”, - сказала она по-французски. “Сделай нам обоим одолжение и опусти пистолет, пока я не был вынужден тебя пристрелить”.
“Я не должен тебе никаких одолжений, Бонде”. Человек, держащий пистолет, усмехнулся. Его звали Туэр, и он был ассасином — одним из лучших в Фонсе теперь, когда Рипер был мертв. Она пожалела, что не бросила в него нож. Они встречались раньше и, поскольку в то время он пытался убить ее, расстались не по-дружески.
Но она могла забыть прошлое... И всю эту чушь. “Для тебя это мисс Бонд. Может быть, мы немного поболтаем?”
“Сегодня нет времени”, - сказал он и бросил пистолет. Бонде пригнулась, и оружие со звоном упало на пол позади нее. Она потянулась за ним, засунула за пояс, затем развернулась обратно. Туер не терял времени даром. Он помахал рукой, пробежал через комнату и вылез в окно.
Она произнесла самое неподобающее леди ругательство, ее тело было зажато между Туером и турком. Она не могла разделиться пополам — в этом был недостаток работы в одиночку. Работа с другим агентом — вот в чем был недостаток партнера.
Она направилась к окну, бросив взгляд на турка через плечо. Из его шеи торчал нож. Туэр убедился, что другой мужчина не проговорится. Он также облегчил ее решение. Она высунулась из окна и заметила Туер, свисающий с выцветшего навеса магазина внизу. Он упал на землю и сделал грубый жест.
По мнению Туера, прошлое, по-видимому, не ушло в прошлое.
Она быстро подсчитала, затем выпрыгнула из окна, подтянув колени, чтобы, приземлившись на навес, легко перекатиться к краю. Она задержала дыхание для свободного падения и почувствовала, как воздух со свистом вышел из нее, когда она ударилась о ткань.
Но она не прокатила.
Она услышала ужасный треск и протянула руку как раз вовремя, чтобы ухватиться за край навеса, прежде чем упасть. Ее ноги болтались над твердыми булыжниками, когда ткань проскользнула сквозь пальцы. Со вздохом она отпустила, упала и упала. Земля была твердой, оставив синяки на ее бедре и плече. Она с трудом поднялась на ноги и вытерла окровавленные руки о брюки. Где был проклятый человек? Она посмотрела налево, а затем направо.
К сожалению, он увидел ее и быстро скрылся.
Она пошла за ним, ее бедро протестовало против этого движения. Красный цвет затуманил ее зрение, и она поняла, что ее лоб кровоточит. Она вытерла кровь и, завернув за угол, вышла на оживленную улицу, заставленную тележками и торговцами. Мужчины и женщины неторопливо прогуливались по проспекту, делая покупки в прекрасный весенний день. Чушь собачья! Снова она потеряла его. И на людной улице, не меньше.
Бонде заметила статую и поднятый фонтан, стоящие на соседней эспланаде, и она увернулась от лошадей и экипажей, чтобы добраться до памятника. Она вскарабкалась наверх, держась за одну руку, и оглядела оживленную улицу. Он ушел ... Нет, подожди.
Вот так! Он забрался в кресло в ванной, которое двое мужчин поспешно отодвигали. Она спрыгнула вниз в поисках другого стула для проката и поняла, что Туер занял последнее. Она огляделась, ее внимание остановилось на спортивном концерте. Лакей ждал рядом с лошадью, предположительно, пока владелец автомобиля ходил за продуктами. Бонд побежал за ним, вскочив прежде, чем лакей успел возразить. Он мгновение тупо смотрел на нее, но когда она натянула поводья, он схватился за уздечку лошади.
“Извини!” - сказала она, пытаясь обуздать пугливое животное. Лошадь попыталась встать на дыбы, а затем сорвалась с места. К счастью, чудовище выбрало нужное ей направление. К сожалению, он ехал слишком быстро для переполненного проспекта. Мужчины и женщины расступались, когда она пыталась одержать верх. Стул для ванной был прямо перед ней, но лошадь отскочила в сторону, прежде чем она смогла оттащить его назад. Колесо двуколки зацепилось за край фруктового прилавка, и тележка продавца опрокинулась. Апельсины и лимоны посыпались на улицу, а яблоки разлетелись во все стороны. Один прыгнул в экипаж, и она поймала его рукой, откусила кусочек и натянула поводья.
Она ухмылялась. Теперь у нее был друг. Он яростно кричал мужчинам, тащившим его кресло, чтобы они ехали быстрее, но они не могли соревноваться в беге с лошадью. Она продвигалась вперед, пока, наконец, не остановилась рядом со стулом. “Готов к нашему разговору сейчас?” - крикнула она.
“Иди к дьяволу, Бонде!”
“Ты первый”, - пробормотала она, направляя лошадь ближе к креслу, так что мужчины, тянувшие его, были вынуждены отойти в сторону. Туер не стал дожидаться неизбежного. Он поднялся и спрыгнул со стула, грохнувшись на пол. Она натянула поводья лошади и проворно спрыгнула вниз, приземлившись на ноги и подбежав, чтобы схватить Туера, прежде чем он смог подняться. Она чуть не столкнулась с женщиной, несущей охапку цветов, и женщина споткнулась и растянулась на земле. Бонде выплюнула нарцисс изо рта и продолжила бежать. Но промедление дорого ей обошлось. Туер снова встал и быстро направился к оживленному переулку, где художники продавали украшения, картины и сувениры. Она представила карту города в своем воображении. В конце аллеи был канал. Если Туер доберется до канала, он может запрыгнуть на судно, и она никогда его не поймает.
Она оттолкнула двух мужчин с дороги и бросилась вперед. Туер увидел ее приближение и побежал трусцой. Некоторые из толпы увидели их приближение и расступились, но других пришлось оттолкнуть с дороги. Бонде ловко перепрыгнула через груду ящиков, пошатнулась и восстановила равновесие.
Туер определенно направлялся к каналу. Если она потеряет его, М оторвет ей голову. Она ускорилась как раз в тот момент, когда молодая мать, держащая за руку маленькую девочку, вышла из-за прилавка. С воплем Бонде едва избежал их и врезался в тележку с цветами. На мгновение все стало темным и цветочным, и когда она всплыла, на этот раз выплевывая изо рта лепестки тюльпана, цветочница выкрикивала непристойности. По крайней мере, Бонде думал, что это непристойности. В дымке лепестков и стеблей она забыла, в какой стране приземлилась и на родном языке говорят. Она вытащила розу из волос, вручила ее женщине и стрелой помчалась к каналу.
Туер уже был там, и она сразу увидела его дилемму. Никаких сосудов. Бонде потянулась за своим пистолетом. Он был у нее.
Он увидел, как она приближается, затем снова посмотрел на воду. Затем возвращайся к ней. Он сделал шаг вперед.
“Нет!”
Но было уже слишком поздно. Он сделал два шага назад и побежал. Она достигла края канала, когда вода с плеском вернулась вниз, грязь снизу вспенилась и затемнила и без того грязный водный путь.
“Поднимайся. Плыви, черт бы тебя побрал, ” пробормотала она. Рябь стала больше, и вода успокоилась. Она долго смотрела на то место, где он ушел под воду, ее взгляд сканировал остальную часть канала.
Ничто не двигалось.
“Чушь собачья”, - сказала она.
“Эй!”
Бонд обернулся и увидел приближающуюся толпу разгневанных торговцев и покупателей. Некоторые размахивали поврежденным товаром, некоторые махали кулаками, у некоторых не хватило вежливости помахать.
“Чушь собачья”, - снова сказала она. Ничего не было для этого. Она сняла шапочку, позволив золотистым волосам рассыпаться по спине, и мило улыбнулась.
OceanofPDF.com
Два
Лондонский сезон, 1816
“Меня не волнует, насколько она красива, богата или чертовски социально приемлема, ” сказал Доминик, яростно отворачиваясь от каминной полки в гостиной. “Я не женюсь на ней”.
“Сэр, нужно ли мне напоминать вам, что ваша мать присутствует?”
Маркиза махнула рукой. В своем бледно-голубом муслиновом утреннем платье она казалась почти одним из предметов обстановки в гостиной, которая была выдержана в голубых и кремовых тонах и украшена позолотой и ормолу. “Я слышала все это раньше”, - сказала его мать. “Нельзя вырастить четырех сыновей, не услышав немного вульгарного языка”.
Доминик сделал жест, как бы говоря, Видишь?
“Я не дам ни единого чертова фартинга”, - сказал маркиз, вставая и указывая на Доминика. “Ты будешь проявлять уважение к своей матери”.
Доминик едва удержался, чтобы не упомянуть о противоречии, присущем проклятию его отчима. У этого человека не было чувства юмора, и он не оценил бы иронии. У него также была избирательная память. На данный момент он предпочел забыть, что у его жены было несколько менее чем приятное прошлое.
Доминик хотел, чтобы он мог забыть.
“Милорд”, - сказал Доминик, подавляя свой гнев по давней привычке, - “Я не хочу жениться. Я не обязан производить наследника, поскольку у меня нет земель или титулов, которые я мог бы передать. Нет необходимости—”
“Есть все, что нужно!” - Прогремел лорд Эджберри. Доминик сжал кулаки, чтобы не пустить их в ход. Он был взрослым мужчиной и не любил, когда с ним обращались как с ребенком. Но он будет терпеть это ради своей матери. “Твое поведение возмутительно, и будь я проклят, если буду стоять в стороне, пока ты приводишь толпу ублюдков, которые ломятся в мою дверь, выпрашивая деньги”.
Доминик перевел взгляд на свою мать, и маркиза зашипела на выдохе и покачала головой, глядя на своего старшего сына, ее глаза умоляли о снисхождении. “Мой господин”, - сказала она, вставая и беря мужа за руку. “Не могли бы мы минутку поговорить наедине?”
Доминик повернулся спиной к комнате и уставился на каминную полку, уставившись на фигурку маленькой фарфоровой пастушки. Она была типичной английской красавицей с льняными волосами, румяными щеками и огромными голубыми глазами. Доминик ненавидел таких. Позади себя он услышал быстрый шепот своей матери. Каждые несколько мгновений он мог различить одно из ее слов. “Безотцовщина ... Гордость…Осторожно.”
Дверь открылась, и вошел Карлайл, один из сводных братьев Доминика. “Ой! Прости.” Он отступил так же быстро, но не раньше, чем поймал взгляд Доминика и скорчил старшему брату гримасу.
“Нет, нет, Карлайл”, - сказала их мать. “Мы с твоим отцом поговорим в гостиной. Ты иди вперед ”. И она потащила маркиза из комнаты, не оставляя Карлайлу выбора, кроме как войти.
“Я не собираюсь спрашивать, о чем это было, - сказал Карлайл, - так что тебе придется добровольно поделиться информацией”.
Доминик не смог сдержать улыбку. Карлайл был его младшим сводным братом и только что закончил школу. В девятнадцать лет он еще не был пресыщен миром. Но опять же, почему он должен быть? Он был сыном маркиза, он был красив со своими светлыми волосами и карими глазами, и он был богат. Ничто не могло тронуть его.
“Я дам тебе одно предположение”, - сказал Доминик, беря свою чашку с бокового столика в гостиной. Ему всегда нравился его младший брат. С разделением в тринадцать лет они были слишком далеки друг от друга, чтобы быть соперниками.
“Женщина, которая появилась с малышом на прошлой неделе?”
“Твой отец хочет, чтобы я женился, прежде чем я навлеку еще больший позор на имя семьи”. Он отхлебнул тепловатого чая. У него даже не было возможности попробовать это, прежде чем его отчим разразился тирадой.
Карлайл отправил в рот чайное пирожное и потянулся за другим. “Неужели брак так плох?”
“Я не вижу, чтобы ты бросался в мышеловку пастора”.
Карлайл держал чайный торт перед грудью, как щит. “Я слишком молод. Ты старик.”
“Очаровательна до последнего”, - парировал Доминик.
“Малышка была твоей?” Спросил Карлайл с набитым ртом. Доминик закатил глаза. У мальчика не было чувства приличия.
“Нет”.
“За кого они хотят, чтобы ты вышла замуж?”
“Имеет ли это значение?”
Он, казалось, задумался, когда потянулся за изысканным сэндвичем. “Возможно”.
“Мисс Джейн Бонд”.
Карлайл уронил сэндвич, и он закатился под стул. Мальчик проигнорировал это. “И ты отказался?”
“Я не хочу жениться, и уж точно не женюсь на какой-то девчонке, с которой даже не знаком”.
“Но ты видел ее?”
“Я так не думаю”. Доминик избегал светских мероприятий. Ему нечего было сказать свету. Он хорошо знал, что они смотрели на него свысока. Ему не нужно было напоминать об этом каждую ночь.
“Тогда это все объясняет”. Карлайл потянулся за другим сэндвичем.
Доминик допил свой чай. “Ты подразумеваешь, что если бы я положил на нее глаз, я бы передумал”.
“Наверное, нет”, - пробормотал Карлайл, доедая хлеб. “Но ты бы подумал дважды”.
Доминик поставил свою чашку на стол. Он начинал думать, что это хорошая идея - сбежать, пока у него был шанс. “Сомневаюсь, что у нас одинаковый вкус в женщинах”.
“Она на вкус любого мужчины, уверяю тебя. Ты уходишь?”
Доминик был на полпути через комнату. “Да, но я должен сказать, Карлайл, ты меня заинтриговал. Возможно, мне придется увидеть эту мисс Бонд своими глазами ”.
“Перед тобой длинная очередь мужчин”.
Доминик открыл дверь. “Передай лорду Эджберри мои наилучшие пожелания”.
“Это должно быть приятным занятием”, - пробормотал Карлайл. Доминик закрыл дверь и направился к лестнице. Он не успел далеко уйти, как его мать встала перед ним. Она была миниатюрной, темноволосой и экзотической со своим цыганским колоритом. Насколько Доминик знал, в ней не было цыганской крови, но она ничего не сделала, чтобы развеять слухи. Он был намного выше ее. Его отец, должно быть, был человеком довольно высокого роста, потому что Доминик был на голову выше своего отчима и трех сводных братьев. Но горе мужчине или женщине, которые приравнивали рост к силе. Титания Гриффин — ныне Титания Хоутон-Клевборн, маркиза Эджберри, — была силой, с которой приходилось считаться.
“На пару слов, мой дорогой сын”. Она указала на свой будуар, где встречалась со своими самыми близкими друзьями, и ушла, не дожидаясь, последует ли он за ней.
Доминик вздохнул и последовал за ним.
***
В другом месте Мейфэра
Никогда не было простым делом спуститься по фасаду здания, опираясь лишь на случайный выступ или обнажение, которые можно использовать вместо опоры для рук или ног. Попытка совершить такой подвиг, надев бальное платье и сопутствующие шелковые тапочки, еще больше усложнила задачу. И, по мнению Бонде, это было практически невыполнимое поручение, когда человек был в перчатках.
Но она была полна решимости. И, кроме того, она должна была хорошо показать себя. Бедная леди Китинг — кодовое имя Баттерфляй — ожидала, что она будет служить примером. Бонд опустил ногу, ища опору, нашел ее и двинулся вниз по стене серого каменного особняка.
“Скажи мне еще раз, почему мы должны попытаться это сделать”, - сказал Баттерфляй.
“Потому что”, - ответил Бонд, пытаясь ухватиться за ручку и слегка пошатываясь. Не показывай страха. Не показывай страха. Ее перчатка соскользнула, и она дернулась, но ей удалось восстановить равновесие, схватившись другой рукой за дыру в известняке. “В какой-то критический момент вам может понадобиться быстро уйти, и бывают случаи, когда окно более доступно, чем дверь”. Она посмотрела вниз на землю, все еще на приличном расстоянии под ней. Барон стоял в тени под ними, наблюдая и время от времени поглядывая вверх и хмурясь. “Барон, имею ли я на это право?”
“Конечно”, - крикнул он в трубку. “Поговорим позже. Сосредоточься сейчас ”.
Бонд не думал, что болтовня сильно отвлекает. Когда кто-то стреляет из пистолета в чьем-то направлении или выливает кастрюлю с горячей водой на стену здания, это вполне могло отвлечь внимание. Но, напомнила она себе, Баттерфляй все еще учится. Бонд спустился еще на несколько футов в тишине, вместо этого прислушиваясь к звукам оркестра, играющего на балу, проходившем в особняке на Гросвенор-сквер. Низкий гул голосов и звон бокалов с шампанским временами перекрывали музыку, как и хихикающий смех той или иной женщины. Она решила, что, несмотря на все усилия, связанные с спуском, ей гораздо больше нравится здесь, чем внутри.
“Что так долго?”
Бонде узнала этот голос и вздохнула. Она взглянула на Бабочку над ней. Другой шпион все еще продвигался медленно, но верно. Бонде могла бы уже выпить стакан ратафии, если бы не двигалась медленно, чтобы убедиться, что Баттерфляй в ней не нуждается. И теперь здесь был ее дядя, выражающий свое обычное нетерпение.
“Мы пытаемся сосредоточиться, дядя”, - крикнула она вниз.
“Все спрашивают о тебе”, - ответил он. “В частности, твоей тете”.
Эта новость была довольно тревожной. Что могло понадобиться от нее ее тете? Она надела платье, которое выбрала ее тетя, позволила горничной своей тети уложить ее волосы и пообещала танцевать не менее чем с шестью подходящими джентльменами, ни с одним из них больше одного раза, конечно. Что еще требовала ее тетя?
Ее настоящая внешность, предположила она. Бонд снова взглянул на Баттерфляй и отметил, что женщина, похоже, теперь твердо стоит на ногах. Ей не пришлось далеко идти, и под ней был подоконник, который превратил последние несколько футов в детскую забаву. Бонд проползла, как паук, по остальной части здания и аккуратно спрыгнула рядом с Бароном и ее дядей.
Бонд улыбнулся. “Я полагаю, ты имел в виду это как комплимент. Некоторые дамы могут обидеться.”
Барон поднял бровь. Он был красив с этими зелеными глазами и непослушными каштановыми волосами. Не то чтобы ее волновало, красивы мужчины или нет. На нее никогда не влияла внешность. Она хорошо знала, как часто они могут обманывать.
“Некоторые дамы не спускаются по стенам, как будто они наполовину обезьяны”.
“Хм”. Бонде проверила свои перчатки на наличие следов грязи. “Еще один сомнительный комплимент”.
“Он превосходен в этом”, - добавила Баттерфляй со своего места над окном.
“Ты сможешь сосредоточиться?” Барон залаял и задвигался под своей женой. Бонде взглянула на своего дядю. Идея двух женатых шпионов, работающих вместе, все еще была для нее в новинку. Но потом она настояла на том, чтобы работать в одиночку.
“Он немного чересчур заботлив”, - пробормотал ее дядя. “Вот почему я позвал тебя. Я не чувствовал, что он бросает ей вызов, чтобы она полностью раскрыла свой потенциал ”.
“Она хороша”, - признал Бонд. “У нее есть естественные инстинкты”.
“Я рад, что ты согласен”.
Барон обхватил свою жену за талию и поставил ее на землю, вместо того, чтобы заставить ее спуститься на последние несколько футов. Она выглядела измученной и успокоенной. Бонд содрал бы с него кожу за такую самонадеянность. Если она что-то начинала, она это заканчивала.
Бабочка почти перескочила к ним, улыбаясь от уха до уха. “Я сделал это. Я действительно сделал это!”
“Конечно, ты это сделал”, - сказал Бонд. Альтернативой было шлепнуться на каменную мостовую, на которой они сейчас стояли.
“Ты прекрасно выступил”, - сказал Барон.
“Не так красиво, как Бонд. Я не думаю, что у нее выбившаяся из прически прическа или морщинка на платье ”. Баттерфляй посмотрела на свое собственное помятое платье и испорченные перчатки. “Из-за тебя это казалось таким легким”.
“Вот почему она лучшая”, - сказал ее дядя.
“Вы, безусловно, были правы на этот счет, лорд Мельбурн”, - согласился Баттерфляй.
“Извините меня”, - сказал Барон, нахмурившись, “но я действительно думаю, что мужчина должен быть в состоянии положиться на то, что его жена защищает его, даже если никто другой этого не делает”.
“О, бедный Уинн”, - сказала Баттерфляй, похлопывая его по руке. “Я ошибся. Ты лучший. А теперь, пожалуйста, отвези меня домой ”.
Бонд почувствовал резкий укол удивления. “О, но разве ты не пойдешь на бал?” Всем, кроме нее, было позволено сбежать?
“Я слишком устал”, - сказал Баттерфляй. “Не говоря уже о том, что мы обещали нашим девочкам, что будем дома, чтобы уложить их в постель”.
Она забыла, что у них есть дети. “О, я понимаю”. Пока она смотрела, шпионы становились все меньше и меньше бароном и Бабочкой и все больше и больше лордом и леди Китинг.
“Тогда приходи”. Ее дядя взял ее за руку. “Я не смею больше заставлять леди Мельбурн ждать”. Он повел ее вокруг дома в сад, где прогуливались несколько пар. Весна была в полном расцвете, и цветы выглядели прелестно в лунном свете. Не то чтобы Бонде потратила время на то, чтобы посмотреть на цветы, но она представила, что если у нее когда-нибудь будет время, они будут выглядеть прекрасно. Дядя повел ее вверх по ступенькам дома к открытым дверям бального зала. Прохладный ночной воздух проникал внутрь, шелестя занавесками и немного снимая удушающую жару, вызванную давкой людей.
Бонде потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к звукам, свету и массе тел, но прежде чем первый джентльмен поклонился и сказал: “Добрый вечер, мисс Бонд”, она снова стала мисс Джейн Бонд и оставила Бонд, шпионку, снаружи.