Лейтенант Пьер Делакруа проклинал себя за свою самоуверенность. Он пошел на огромный риск, отправившись в плавание в предрассветных сумерках, надеясь подойти всего на несколько миль ближе к скалистым утесам на северной стороне острова Святой Елены до восхода солнца. Британский фрегат, один из одиннадцати, охранявших отдаленный остров, появился из-за побережья и повернул в их сторону. Если бы его подводную лодку подняли на поверхность средь бела дня, миссия по освобождению Наполеона Бонапарта из ссылки закончилась бы, не начавшись.
Делакруа опустил подзорную трубу и крикнул вниз через люк. “Приготовиться к погружению лодки!”
Трое мужчин быстро спустили парус при порывистом ветре. Когда яркое солнце светило ему в спину, Делакруа бросил последний взгляд на приближающийся фрегат, прежде чем нырнуть вниз и закрыть медный люк. Его ноздри раздулись от отвратительного запаха пятнадцати человек, сгрудившихся вместе в тесном помещении.
“Они заметили нас?” - спросил Ив Бомон, нахмурив лоб. Хотя он говорил спокойным голосом, его глаза постоянно метались в сторону закрытого портала, выдавая его беспокойство. Опытный альпинист беспечно стоял на уступах на высотах, которые заставили бы нормальных людей упасть в обморок от страха, но мысль о погружении внутри полой трубы из металла и дерева приводила его в ужас.
Делакруа не страдал подобной клаустрофобией, что было одной из причин, по которой он идеально подходил для руководства миссией на первой в мире действующей подводной лодке.
“Мы узнаем, видели ли они нас достаточно скоро, месье Бомон”.
Они также скоро узнают, сможет ли подлодка выдержать погружение в открытом океане. Он был построен по проектам американского инженера Роберта Фултона, использовавшегося для демонстрации концепции подводной войны военно-морскому штабу Наполеона. Делакруа назвал свое обновление длиной в пятьдесят футов Stingray .
С тех пор как "Скат" отчалил от шхуны, которая отбуксировала технически совершенное судно на расстояние шестидесяти миль от берегов Святой Елены, "Он отплыл под покровом темноты. До сих пор плавание проходило без происшествий, и обитый медью дубовый корпус оставался водонепроницаемым.
Теперь пришло время выяснить, соответствовали ли испытания на погружение в гавани, которые "Скат" прошел с честью, его результатам в открытом море.
“Все люки задраены, лейтенант”, - сказал энсин Вильнев, заместитель Делакруа. “Трубка закрыта и герметична”.
“Приготовиться к балластным насосам”.
Два инженера подлодки приготовились включить ручные насосы, которые будут нагнетать воду в пустые баки. Остальные члены экипажа из двенадцати человек находились на позиции, чтобы управлять рукояткой, которая вращала винт сзади, в то время как Делакруа держал ручку, которая управляла рулем. Бомонт и их второй пассажир, который все время носил черную маску, чтобы сохранить свою личность в секрете, прижались к корпусу, чтобы не путаться под ногами.
Сделав глубокий вдох, как будто он сам готовился броситься в океан, Делакруа сказал: “Спускайте лодку”.
Инженеры включили насосы, и через несколько минут вода начала биться о два окна в смотровой башне "Ската". Дерево сосуда заскрипело, приспосабливаясь к давлению, давившему на него со всех сторон.
“Это неестественно - находиться в лодке под водой”, - услышал он бормотание одного из членов экипажа, но резкий взгляд Делакруа заставил его замолчать.
Он подождал, пока внешний трос, прикрепленный к поплавку, не показал, что они погружены на двадцать футов под поверхность, затем сказал: “Держитесь здесь”.
Инженеры прекратили прокачку. Stingray держался ровно, и скрип прекратился.
Теперь все, что они могли сделать, это ждать. За исключением случайного покашливания членов экипажа, внутри "Ската" было устрашающе тихо. Исчез даже успокаивающий звук воды, плещущейся о корпус.
К этому времени солнце полностью взошло, обеспечивая достаточное количество света через окна толщиной в дюйм в наблюдательной башне под водой, так что фонарь больше не был нужен для освещения внутренних помещений подлодки. Теперь они должны быть в состоянии оставаться под водой в течение шести часов, прежде чем потребуется либо удлинить трубки для шноркеля, либо всплыть за воздухом.
Через два часа их бдения над ними промелькнула тень. Делакруа, прищурившись, смотрел в иллюминатор и мог разглядеть корпус фрегата менее чем в сотне футов от себя, его паруса заслоняли субмарину от солнца. Все движение внутри субмарины прекратилось, поскольку экипаж ожидал нападения, глядя в потолок, как будто они могли видеть сквозь него угрозу наверху.
Глаза Делакруа были прикованы к фрегату в поисках любого намека на то, что он лавирует в их направлении. Вместо этого его курс оставался прямым и верным. Через несколько минут он скрылся из виду. Из крайней осторожности Делакруа подождал еще три часа, прежде чем приказал удлинить шноркель.
С восстановленным запасом воздуха они оставались под водой до наступления темноты. "Скат" всплыл ночью, освещенный полумесяцем. Делакруа был рад увидеть, что огней не было видно.
Он перевел взгляд на зазубренный утес Блэк-Пойнт неподалеку. Северный склон возвышался на пятьсот футов над морем. Он месяцами тренировался с альпинистом Бомонтом, но, увидев скалистый утес воочию, впервые усомнился в миссии.
Бомон присоединился к нему в люке и кивнул, рассматривая крутой утес.
“Можем ли мы взобраться на нее?” Спросил Делакруа.
“Да”, ответил Бомон. “Это не Маттерхорн. И подняться на него будет легче, чем на Монблан, на который я поднимался три раза”.
Вместо этого тайного проникновения Делакруа предпочел бы полномасштабное вторжение на остров, но ему понадобилось бы три дюжины военных кораблей и десять тысяч человек, чтобы иметь хоть какой-то шанс на успех. Гарнизон из двух тысяч восьмисот солдат и пятисот пушек, защищающий единственного пленного в тысяче двухстах милях от ближайшей суши, сделал Наполеона Бонапарта самой хорошо охраняемой личностью в мировой истории. Вероятно, было бы проще похитить короля Англии.
Команда высыпала на палубу, вдыхая свежий воздух. Они опустили пробковые бортики по краям Ската, чтобы его не разбило о выступы скал, и бросили якорь.
Делакруа перекинул через плечо большой моток высокопрочной лески, и Бомон сделал то же самое. Они закрепили страховочный трос между собой. На палубе было сложено более тысячи футов веревки вместе с хитроумным устройством, похожим на детские качели.
Кивнув, Бомонт ступил на ближайшую скалу и начал карабкаться. Когда он был на высоте десяти футов, Делакруа последовал за ним. Они методично взбирались на скалу, делая крюк, когда нужно было обойти особенно отвесную часть. Бомонт продвигался вперед, казалось бы, без особых усилий, останавливаясь только для того, чтобы дать Делакруа немного отдохнуть. Всего один раз Делакруа поскользнулся, но страховочный трос не дал ему упасть навстречу смерти.
Обычно Бомонту потребовалось бы сорок минут, чтобы самостоятельно подняться на пятьсот футов, но неопытный темп Делакруа означал, что подъем занял больше часа.
Когда они достигли вершины утеса, Бомонт вбил в скалу железный засов и кольцо. Затем он прикрепил шкив, связал оба мотка лески вместе и перекинул леску через шкив, прежде чем закрепить ее металлическим грузиком, окрашенным в ярко-желтый цвет. Он выбросил его далеко за борт, чтобы убедиться, что он достанет до самой воды рядом с субмариной. Делакруа не заметил кораблей на горизонте, поэтому он помахал маленьким флажком, давая сигнал членам команды прикрепить веревку к тросу.
Когда они получили ответный сигнал о том, что веревка прикреплена, они с Бомонтом перекинули леску через блок. Тяжелая веревка змеилась вверх по утесу. Когда он достиг вершины, они подали сигнал снова.
Учитывая, что к весу веревки прибавилось двести фунтов мускулов человека в маске, продвижение было мучительно медленным. После десяти минут изнурительного труда Бомон крепко держал веревку, в то время как Делакруа перевалил человека в маске через край и помог ему выбраться из деревянного приспособления для качания, называемого креслом боцмана. Сзади была прикреплена отдельная доска, на которой Делакруа мог стоять, пока ее опускали позже вечером.
“Он что, никогда не разговаривает?” Спросил Бомон, указывая большим пальцем на человека в маске.
“Ему заплатили за то, чтобы он этого не делал”, - сказал Делакруа. “Точно так же, как вам заплатили за то, чтобы вы доставили меня сюда. Теперь ваша работа выполнена, и я благодарю вас”.
“Так кто же он такой?”
“Ты никогда не узнаешь”, - сказал Делакруа и воткнул стилет в шею Бомонта. Альпинист застыл, его глаза смотрели в замешательстве и неверии. Он медленно осел на землю.
Делакруа засунул двадцать фунтов камней в рюкзак за спиной Бомонта. Ногой он столкнул труп альпиниста со скалы под углом, чтобы не задеть подводную лодку внизу. Члены экипажа увидят кувыркающееся тело и всплеск, и Делакруа скажет им, что Бомон поскользнулся и упал. Теперь было на одного свидетеля меньше, о котором стоило беспокоиться.
“Пойдем”, - сказал Делакруа человеку в маске, когда они начали свой трудный трехмильный переход вглубь страны. Спутник Делакруа послушно последовал за ними, не говоря ни слова. Бесплодная скала медленно уступила место низменному кустарнику, а затем густому лесу.
К полуночи они добрались до границы поместья Лонгвуд, обширного особняка, где Наполеона держали в плену. Это было в самой унылой части острова, в милях от Джеймстауна, единственного порта. Изоляция должна была стать частью наказания побежденного императора, но она также сыграла свою роль в плане Делакруа. Из-за того, что это место было настолько недоступным, охрана была небрежной и позволяла Наполеону разгуливать, где он хотел, до тех пор, пока он не направлялся в город.
Единственная дорога в Джеймстаун лежала на противоположной стороне поместья, как и главная сторожевая будка и казармы. Стражники даже не стали утруждать себя случайным патрулированием территории - тщательно ухоженного сада, состоящего из смеси местных камеди и английских лиственных пород.
Используя деревья в качестве прикрытия, Делакруа и человек в маске смогли добраться до дома, не поднимая тревоги. Делакруа запомнил план этажа и проводил их до ближайшей двери.
В этот поздний час в доме было тихо и темно. Делакруа бесшумно двигался по коридорам, пока они не достигли спальни, которую искали. Делакруа осторожно открыл дверь и прокрался внутрь, сопровождаемый человеком в маске. Он велел мужчине снять маску, затем чиркнул спичкой, чтобы зажечь прикроватную лампу.
Обитатель кровати пошевелился от внезапного света.
“Мы пришли за вами, ваше величество”, - сказал Делакруа.
Вздрогнув, Наполеон Бонапарт сел в постели. Он был готов позвать на помощь, когда увидел спутника Делакруа.
Он мог бы быть братом-близнецом Наполеона. Та же лысеющая голова, тот же миниатюрный рост, тот же римский нос. Хотя Делакруа ожидал этого момента, от вида их вместе у него все равно перехватило дыхание.
Наполеон прищурился на своего двойника и спросил: “Робоуд?”
Франсуаза Робоуд много лет служила дубликатом Наполеона, появляясь на мероприятиях, когда император предпочитал этого не делать, и позволяя Наполеону держаться подальше от опасности, когда он опасался покушения. О его существовании знали лишь немногие избранные, и Делакруа потребовались годы, чтобы разыскать его в долговой тюрьме, куда Робо был заключен с тех пор, как его благодетель был захвачен англичанами.
“Кто вы?” Требовательно спросил Наполеон, поворачиваясь к Делакруа, который ловко отдал честь. Его сердце бешено колотилось при встрече с военным вдохновителем, завоевавшим континент.
“Лейтенант Пьер Делакруа, ваше величество. Я служил под командованием коммодора Мейстрала на борту "Нептуна” во время Трафальгарской битвы". "Нептун" был одним из немногих кораблей, избежавших решающего морского сражения, которое сделало лорда Нельсона героем для британцев.
Наполеон сузил глаза при упоминании об одном из худших поражений своей страны. “Что означает это вторжение?”
“Я намерен вывезти вас с этого острова, ваше величество. У меня есть флот из восьмидесяти военных кораблей, ожидающих вашего возвращения во Францию”.
“Тогда почему вы не напали на остров, чтобы освободить меня?”
“Потому что офицеры будут выполнять только ваши приказы. Они не рискнут сражаться с Королевским флотом, пока не узнают, что вы освобождены”.
Он уставился на Робо. “А месье Робо? Зачем привозить его на этот богом забытый остров?”
Делакруа кивнул Робо, который достал из-под плаща фляжку. Он отвинтил крышку, несколько долгих секунд смотрел на горлышко и выпил его содержимое.
Делакруа взял фляжку и спрятал ее в карман пальто. “Робоуд не только вызвался занять ваше место, он согласился проглотить мышьяк в обмен на деньги, чтобы расплатиться с долгами своей семьи. Он умрет через несколько дней, но его семья будет обеспечена до конца своих дней. Врачи, которых англичане недавно прислали на место вашего личного врача, недостаточно хорошо знают вас, чтобы распознать самозванца.”
Наполеон медленно кивнул, высоко оценивая тактическую проницательность Делакруа. “Очень хорошо, лейтенант. Я вижу, что вы многому научились на моем примере. Если британцы узнают, что я сбежал, эскадра кораблей, охраняющих остров Святой Елены, догонит нас прежде, чем мы выйдем в море на тридцать миль.”
“Совершенно верно, ваше величество. Теперь мы должны идти”.
“Идти куда? Как нам спастись?”
“У Блэк-Пойнта меня ждет подводная лодка”.
Глаза Наполеона расширились. “Вы хотите сказать, что странный сосуд Фултона действительно работает?”
“Пойдем со мной, и я покажу тебе”.
Робоуд надел ночную рубашку и лег в постель, в то время как Наполеон облачился в одну из военных униформ, которые британцы позволили ему оставить.
“Я настаиваю на отступлении с честью солдата”, - сказал он. Наполеон взял книгу, лежавшую у кровати. Он вырвал из нее несколько страниц, засунул их за пазуху и вернул книгу на место. На обложке было написано L'Odyssey греческими буквами под названием. Одиссея Гомера.
Когда Делакруа озадаченно посмотрел на него, Наполеон сказал: “Эти страницы имеют для меня сентиментальную ценность”.
Они выбрались из поместья тем же путем, каким вошли Делакруа и Робо. Здоровье Наполеона было слабее, чем у его преемника, поэтому обратный путь к побережью занял больше времени. Они достигли вершины утеса всего за пару часов до восхода солнца.
Делакруа перебросил один конец веревки через борт, чтобы команда подводной лодки могла его поймать, затем приготовил кресло боцмана. Когда Наполеон увидел, как его собираются спустить на воду, он сначала отказался. Делакруа напомнил ему, что кресло боцмана было способом, с помощью которого офицеры поднимались на военные суда во время их пребывания в море, что пресекло возражения императора.
Он сел в кресло, в то время как Делакруа встал на пульт оператора позади него и держался за веревку, чтобы не упасть. Когда Делакруа подал сигнал тремя быстрыми рывками за веревку, члены экипажа внизу начали натягивать веревку, которая была обернута вокруг блока на вершине утеса. Наполеон сидел прямо, пытаясь сохранить как можно больше достоинства в такой неудобной позе.
Когда до рассвета оставался всего час, Наполеон и Делакруа поднялись на палубу подводной лодки. Члены экипажа спустили остаток веревки вниз, разинув рты и уставившись на легендарного лидера. Когда веревка будет смотана, все, что останется от их побега, - это неприметный болт и блок на вершине утеса.
Они оттолкнулись от скалы и подобрали пробковые кранцы. Они отплывут как можно дальше от берега до рассвета, а затем погрузятся.
“Поздравляю с успехом, лейтенант”, - сказал Наполеон. “Вы будете высоко награждены за этот дерзкий рейд. Теперь, когда мы встретимся с нашим фрегатом, я ожидаю, что мы направимся прямо к нашему флоту, чтобы...
Делакруа покачал головой. “Флота нет”.
Это заявление было встречено недоверчивым взглядом. “Никакого флота? Но вы сказали мне, что в нашем распоряжении было восемьдесят кораблей”.
“Я сказал это, чтобы ты добровольно пошел со мной. Это секретная миссия. Никто не должен знать, что ты сбежал. Никогда”.
“Вы ожидаете, что я скроюсь, как вор в ночи, оставив вместо себя самозванца? Нет! Как мне вернуть себе законное положение императора? Я должен объявить о своем блестящем возвращении к власти. Я отказываюсь бежать из своей тюрьмы, как какой-нибудь обычный преступник ”.
“У тебя больше нет выбора в этом вопросе”.
Наполеон стукнул кулаком по боевой рубке подводной лодки. “Лейтенант Делакруа, я требую знать, каковы ваши намерения по моему спасению!”
“Вы неправильно поняли, ваше величество”, - сказал Делакруа и кивнул матросу, державшему набор железных кандалов. “Мы пришли в это пустынное место не для того, чтобы спасать вас. Мы пришли, чтобы похитить тебя”.
ОДИН
АЛЖИР
СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ
Возвышающиеся дюны и скалистые утесы простирались, насколько хватало глаз, выжженные палящим полуденным солнцем. Грузовой самолет Ил-76, находившийся в трех часах полета от Каира, в соответствии с инструкциями летел зигзагообразно над Сахарой.
Тайни Гандерсон повернулся в кресле пилота и растерянно моргнул, увидев Хуана Кабрильо, стоящего позади него.
Обычно Хуан щеголял короткими светлыми волосами, голубыми глазами и загорелым цветом лица, как коренной калифорниец, которым он и был, но сегодня он был замаскирован под уроженца арабского происхождения: крашеные черные волосы, коричневые контактные линзы, кожа, еще больше потемневшая от макияжа, и протезированный нос, чтобы изменить его внешность.
“На мгновение я подумал, что вы один из других наших пассажиров”, - сказал Тайни.
“Они заняты внизу, в трюме, проверяют свое снаряжение”, - ответил Хуан. “Они выглядят немного нервными. Двое из них никогда раньше не прыгали с парашютом”.
“Что ж, они выбрали дерьмовое место для обучения. За последние тридцать минут я не видел даже дороги”.
“Они хотят убедиться, что никто не опередит нас в достижении их цели”.
“Маловероятно, что это произойдет. Мы приближаемся к последней контрольной точке. Мне понадобится следующий набор координат”.
“Тогда мое время выбрано безупречно”, - сказал Хуан. “Наш клиент только что дал мне это. Он сказал, что это место высадки”. Он протянул Тайни листок бумаги с набором координат GPS. Тайни ввел новые цифры в компьютер автопилота русского самолета, и четырехмоторный самолет начал крениться в указанном направлении.
“Мы должны быть на месте через десять минут”, - сказал он. “Я открою заднюю дверь за две минуты до высадки”.
Хуан кивнул. “Каков наш уровень топлива?”
“Нет проблем. У меня есть еще восемь часов летного времени”.
“Помни, ” сказал Хуан, - они не покинут зону высадки, пока ты не скроешься из виду, так что сматывайся, как только мы уйдем”.
“Как будто меня укусили в зад, председатель. Удачного падения”.
Хуан улыбнулся. “Оставайся на связи”. Он покинул кокпит и спустился по лестнице в похожий на пещеру трюм.
Четыре поддона занимали центр трюма. Три дюнных багги были упакованы носом к хвосту, сверху на них были сложены парашюты, а их разрывные шнуры прикреплены к самолету, чтобы они автоматически срабатывали при падении.
Багги Dune были патрульными машинами Scorpion для патрулирования пустыни, проданными саудовской армией как излишки, разумеется, со снятым вооружением. Потребовался день, чтобы оснастить их пулеметом M2 Browning 50-го калибра и 40-мм гранатометом Mk 19, которые обычно устанавливались на шасси. Теперь они могли сражаться с чем угодно, кроме танка, и, по словам их клиентов, оружие предназначалось не только для показухи.
Четвертый поддон, того же размера, что и багги "дюны", все еще был спрятан в передней части трюма. Он не присоединился бы к ним в этой высадке.
Хуан шагнул к шести мужчинам, собравшимся у задней двери. Все они были элитными солдатами Сахарского исламского халифата, террористической организации, надеющейся построить фундаменталистское государство, которое охватило бы всю Северную Африку.
Лидер этой конкретной группы, жестокий египтянин по имени Махмуд Назари, которого подозревали в нескольких нападениях на туристические группы, дал понять, что пытается получить доступ к оружию массового уничтожения, которое помогло бы ему достичь своей цели стать правящим халифом. АНБ перехватило разговор между ним и его благодетелями в Саудовской Аравии о том, что ему нужны средства для вторжения в Алжир, где он мог бы приобрести такое оружие.
Хотя тип оружия никогда не указывался в призыве, угроза была воспринята всерьез, и Корпорация была привлечена к выполнению миссии по обнаружению того, что искал Назари.
Хуан остановился перед группой. Назари, худощавый мужчина с густой бородой и мертвыми глазами, не выказал никаких эмоций. Он спросил по-арабски: “Сколько времени до нашего прыжка?”
“Меньше десяти минут”, - ответил Хуан с безупречной интонацией саудовского араба. Он также свободно говорил по-русски и по-испански с различными акцентами, но он никогда не мог овладеть арабским ни на одном другом диалекте, поэтому его предыстория выдавала его за джихадиста из Эр-Рияда.
Учитывая зверства, которые, как считалось, совершил Назари, Хуан ощущал неприятный привкус во рту каждый раз, когда ему приходилось разговаривать с террористом. Когда Назари похвастался тем, что отрубил руки гражданскому неверному во время одной из своих атак, Хуан чуть не выбросил его из самолета без парашюта, но миссия по поиску оружия массового уничтожения была слишком важна, чтобы потакать его порыву.
“Как далеко нам нужно проехать, когда мы приземлимся?” Хуан продолжил.
“Ты узнаешь, когда я скажу тебе. А теперь завершай свои приготовления”. Хуан не ожидал ответа, но он показался бы подозрительным, если бы не интересовался миссией.
“Да, сэр”, - сказал Хуан, заставляя себя произносить слова убедительным тоном притворного уважения. Он указал на сигнальную лампочку над их головами. “Она будет мигать красным, когда откроется задняя дверь. Оставайтесь за желтой линией на полу, если не хотите, чтобы вас высосало. За минуту до прыжка индикатор сменится на желтый, затем на зеленый, сигнализирующий о прыжке. Первыми полетят поддоны, затем мы. Понимаешь?”
“Мы обсуждали это на предполетном инструктаже”, - сказал Назари с явным презрением. “Мы не простаки”. Его людей, которые деловито перепроверяли свои ремни безопасности и статичные тросы, похоже, не обеспокоило напоминание.
“Конечно”, - ответил Хуан. “Я не хотел обидеть. Увидимся на земле”.
Хуан оставил их и направился к передней части грузовой палубы. Единственная причина, по которой его волновало, доберутся ли они до земли целыми, заключалась в том, чтобы они могли привести его к цели. Было непросто заставить их доверять ему в той степени, в какой они доверяли, вот почему эта операция не была поручена американским силам специального назначения. Какими бы хорошими они ни были, проникновение не было их специализацией, и у ЦРУ были свои ограничения.
Хуан создал Корпорацию для выполнения работы, в которой правительство США не могло участвовать напрямую. Правдоподобное отрицание было правилом. Его пребывание в качестве агента в ЦРУ ясно показало, что существует множество операций такого типа, которые необходимо проводить через Корпорацию. Хуан предложил взять на себя риск, за что он и те, кто у него работал, получили хорошую компенсацию. Подработки дополняли их доход, когда работы от ЦРУ было мало, но Хуан никогда не брался за работу, которая, по его мнению, не отвечала наилучшим интересам Америки.
Эта миссия, безусловно, соответствует всем требованиям.