Морские львы лаяли на звезды с покрытых ракушками прибрежных скал, когда волны Черного моря разбивались о дальние волнорезы, защищавшие порт от гнева открытой воды. Бык, чье внушительное тело было покрыто шрамами, с ворчанием переместил свой вес, его тело поблескивало в лунном свете. Массивное существо разглядывало свой гарем спокойными черными глазами, не обращая внимания на шум, доносящийся с ветром, на волны, позолоченные отраженным сиянием города.
Американская рэп-музыка пульсировала из дверей прибрежных баров. В близлежащих тенях пьяные матросы обменивались неуклюжими шутками со шлюхами и торговцами наркотиками, бродившими по переулкам. Тонкая дымка покрывала поверхность моря за волнорезом, частично туман, частично загрязнение, которое заглушало звучный звон колокола дальнего буя. Случайный крик или отрывистый пьяный смех разносился, как предупреждение сирены, по тихой гавани, отражаясь эхом от стальных корпусов грузовых судов, пришвартованных к причалам.
Гул дизельных двигателей усилился, когда нежная, выцветшая оранжевая краска, пузырящаяся по всей его двадцатиметровой длине, отделилась от одного из деревянных коммерческих пирсов и направила свой нос в сторону луча южного маяка, который мерцал в темноте с регулярностью метронома. Неподалеку старый белый корпус на девять этажей возвышался над морем, его каюты были празднично освещены, как на рождественском представлении. Большой круизный лайнер совершал свой последний осенний тур перед отправкой на зиму в Средиземное море после необходимого периода технического обслуживания на турецкой верфи.
Одесса могла похвастаться значительным туристическим потоком, несмотря на опасность, присущую гражданской войне на Украине; красочный мегаполис был в значительной степени изолирован от продолжающегося насилия в контролируемых повстанцами восточных и северных районах страны. Помимо спорадических вспышек локальных протестов и случайных вооруженных конфликтов, которые быстро подавлялись полицией, продолжающиеся беспорядки в стране, казалось, находились за миллион миль от величественного шествия классических зданий, которые были одними из многих жемчужин короны города. Круизные суда регулярно заходили в оживленный порт Одесса, который был особенно популярным направлением для российских судов, предлагающих поездки по сниженным ценам, поскольку сезон подходил к концу.
Оранжевый береговой катер на холостом ходу проплыл мимо нескольких пришвартованных танкеров, ожидающих пропуска в гавань, и, миновав волнорез, рванулся вперед, оставляя за собой фосфоресцирующую пену. Внутри тендера последние из засидевшихся за день собрались на скамейках, привлеченные звуками предупреждающего сигнала большого судна – сигналом о том, что оно скоро отправится в Варну, Болгария, и прибудет как раз к завтраку. Брызги взметнулись ввысь с носа тендера, когда удар усилился, и пассажиры ухватились за край скамьи для поддержки.
Пилот судна сделал объявление по громкоговорителю, сначала на русском, затем на английском и, наконец, на греческом, заверяя группу, что они прибудут на судно еще через несколько минут и должны оставаться на местах, пока не пришвартуются к борту. "Лиллиана ", регулярно посещавшая Одессу, была ветераном круизов по Черному морю под флагом Кипра в конце своей службы, когда ей было около сорока лет. Следующий сезон был бы для нее последним, а затем ее бы списали, заменив более симпатичным лицом, которое уже готовилось в Южной Корее.
Один из пассажиров, мужчина под тридцать с болезненным цветом лица и ввалившимися глазами, поерзал на жестком сиденье, положив набитый рюкзак у ног. В отличие от остальной части группы, которые были согреты обильным потоком пива и порциями местного "файрвотера", он оставался серьезным, его внимание было приковано к потертым носкам его черных ботинок. Женщина рядом с ним инстинктивно отклонилась в сторону, когда катер на берегу закачался на своем пути, ее оттолкнул запах прокисшего молока, исходящий от его одежды.
Тендер приблизился к "Лиллиане", пятистам восьмидесяти футам тихоходного судна, битком набитого бюджетными туристами, большинство из которых в этом рейсе были греками и итальянцами. Обороты двигателя замедлились, когда пилот сбросил скорость, и член экипажа, стоящий на сходнях корабля, направил ручной прожектор на приближающееся судно. Недавно были усилены меры безопасности, и экипажам посещающих судов было рекомендовано сохранять бдительность – хотя против чего, администрация украинского порта не смогла определить.
Береговая лодка попала в особенно крутую волну, и путешественники ахнули, когда корпус подпрыгнул на гребне волны и врезался во впадину. Рука желтоватого пассажира потянулась к рюкзаку, чтобы стабилизировать его, на его лице промелькнула гримаса раздражения, и его пальцы обхватили один из нейлоновых ремней. Женщина взглянула на его грязные руки с неровными ногтями и быстро отвела взгляд.
Еще одна волна толкнула тендер, когда он маневрировал ближе к Лиллиане, и мужчина сильно закашлялся, звук был влажным и нездоровым. Он вытащил из кармана пиджака потертый матерчатый носовой платок и поднес его ко рту. Его дыхание стало хриплым, когда он вдохнул, а затем его плечи вздрогнули, и его охватил приступ кашля, от усилия он согнулся почти вдвое, когда тендер подъехал к сходням, а двое ожидавших членов экипажа набросили веревки на кнехты лодки и закрепили их. Женщина еще раз украдкой взглянула на худого пассажира и поморщилась при виде ярко-красной крови, запятнавшей лоскут ткани в его руке.
“С тобой все в порядке?” - спросила она по-гречески с искренним беспокойством в голосе.
Мужчина непонимающе посмотрел на нее. Она попыталась снова, на этот раз изобразив пантомиму, указывая на него и пожимая плечами с выражением сострадания.
“Ах, да, да”, - сказал он с сильным русским акцентом, отмахиваясь от ее беспокойства и пряча в карман испачканный носовой платок.
Мощные дизельные двигатели тендера заглохли до холостого хода, и пилот объявил, что пассажиры могут готовиться к высадке. Все неуверенно встали, когда меньшее судно закачалось рядом с круизным лайнером. "Лиллиана", натянутая на якоре, раскачивалась при каждом накате волны. Обычно большое судно должно было пришвартоваться в гавани, но все места были заняты; из-за механических неполадок несколько старых судов опоздали на запланированное время отправления, оставив Лиллиану сражаться со стихией за пределами укрытия волнореза. День, к счастью, был мягким, но теперь, когда с наступлением ночи усилился бриз, море стало неприятно неспокойным.
Пилот потянулся к ручке и открыл люк трапа. Члены экипажа помогли пассажирам сойти с лодки меньшего размера и направили их к трапу, где несколько украинских солдат ждали на базе, чтобы провести неожиданную выборочную проверку их документов. Худой мужчина увидел солдат, как только достиг двери трапа, и замер, прижимая рюкзак к груди.
Женщина чуть не столкнулась с ним, когда он загораживал проход, и пилот раздраженно окликнул его. “Продолжай двигаться. Я не хочу торчать здесь всю ночь ”.
Один из солдат посмотрел в сторону оранжевого тендера, его интерес привлекла суматоха, когда двое членов экипажа подтолкнули неподвижного пассажира вперед. Его взгляд встретился с взглядом худого мужчины, и он сделал шаг вперед, выкрикивая предупреждение своему спутнику. Болезненный пассажир закрыл глаза, когда солдат приблизился, и, пробормотав молитву, извлек маленький беспроводной передатчик и нажал на его единственную кнопку.
Пятнадцать килограммов C-4 взорвались ослепительным огненным шаром, посылая ударные волны по корпусу Лиллианы , когда тендер и его пассажиры испарились. Куски берегового катера забарабанили по стальной обшивке круизного лайнера, когда грохот взрыва донесся до палубы, где другой контингент украинских военных подписывал документы капитана, готовясь к отплытию судна.
Два часа спустя ранее неизвестная группировка пророссийских повстанцев выступила с заявлением, взяв на себя ответственность за зверство, унесшее жизни семидесяти трех туристов, пяти членов экипажа, трех солдат и пилота злополучного тендера. В заявлении предупреждалось, что нападений на суда под иностранным флагом будет больше, если украинская администрация немедленно не отступит и не откажется от своих претензий на то, что она является законным правительством страны. Международная реакция на это злодеяние, вызванная ужасом, последовала незамедлительно, в то время как русские настаивали на своей непричастности к террористической акции и присоединились к международному сообществу в его осуждении.
США и Европейский союз отвергли заявление России как уловку, чтобы дистанцироваться от предосудительного поведения своих соратников, и объявили, что будет введен новый набор жестких санкций, чтобы наказать Русских за их варварскую агрессию. Обзорная статья в одном из американскихВедущие газеты призвали направить американские войска для борьбы с новой террористической угрозой, возникшей на южной границе России, а канцлер Германии объявила, что действия повстанцев будут рассматриваться как действия России, несмотря на то, что эта страна настаивала на том, что у нее нет никаких отношений с новой группировкой.
Туристические компании отменили все поездки в регион, и в течение нескольких часов после катастрофы были поданы судебные иски от имени погибших пассажиров, утверждая, что круизная линия проявила халатность в защите их и рисковала жизнями всех на борту, решив сделать остановку в Одессе.
Напряженность нарастала по мере того, как риторика становилась все более накаленной, пока уровень угрозы ядерной войны не достиг наивысшей точки со времен Карибского кризиса – развитие событий, которое считалось бы невозможным всего несколькими годами ранее, когда Советский Союз был слабым воспоминанием, а призрак ядерного Армагеддона - архаичной сноской в безрассудной истории человечества.
Глава 2
Неделю назад, в 110 милях к северо-востоку от Сангбы, Центральноафриканская Республика
Два автомобиля Toyota Land Cruiser и четыре грузовика Hilux, их зеленая и бежевая камуфляжная окраска которых была заляпана красной грязью, покатились по изрытой колеями дороге в джунглях. Длительный ливень превратил обычно ужасную дорогу практически в непроходимую. Двигатели работали, когда полноприводные машины скользили на восток, к ничейной земле, которая официально была национальным лесом, но на самом деле была территорией повстанцев на границе с Суданом. Грузовики были забиты вооруженными до зубов солдатами с выражением покорности на лицах и в форме, промокшей от пота и прошедшего дождя.
Потрепанный конвой покинул военный аванпост к югу от маленькой деревни Бамингуи двумя часами ранее и отставал от графика, ливень замедлил его продвижение до ползания. Их пунктом назначения была удаленная взлетно-посадочная полоса, до которой оставалось еще восемьдесят миль, и лицо водителя головной машины исказилось от разочарования при виде грязи, через которую с трудом пробирались машины. На сиденье рядом с ним с треском ожило радио, и капитан на пассажирском сиденье потянулся к нему свободной рукой, другой сжимая потрепанный АК-47.
“Скопа, это Генри. Вы слышите?” - спросил глубокий баритон по-французски, артефакт французской и бельгийской колонизации, который, как утверждали многие национальные историки, был приравнен к рабскому труду на горнодобывающих предприятиях этих стран в течение прошлого столетия.
“Oui, Henri.”
“Ваш передатчик показывает, что вы не добились большого прогресса”, - обвиняющим тоном сказал Генри.
“Дорога - это катастрофа. Нам повезло, что мы зашли так далеко, сэр.”
“Ваше рандеву требует подтверждения, когда вы прибудете”.
Клод, капитан вооруженных сил и лидер неофициальной оперативной группы под кодовым названием Osprey, посмотрел на часы. “Думаю, опоздал на два часа. Может быть, три.”
“Будет темнеть. Он боится, что если это займет слишком много времени, он не сможет взлететь ”.
“В худшем случае, мы можем припарковаться вдоль взлетно-посадочной полосы с включенными фарами, чтобы он мог видеть взлетно-посадочную полосу”.
“Ты можешь что-нибудь сделать, чтобы ускорить процесс?”
Передняя ось попала в особенно уродливую колею, и голова Клода чуть не ударилась о крышу Land Cruiser. Мышцы рук водителя вздулись от напряжения, когда он грубо вел большой внедорожник по скользкому повороту, а почва укрепилась, когда местность пошла вверх по пологому склону. Клод подбирал нейтральный ответ, когда окружающие джунгли взорвались выстрелами, и высокоскоростные пули из штурмовой винтовки врезались во влажную землю вокруг катящейся процессии.
Водитель сбросил газ, и Клод открыл ответный огонь, когда "Тойота" ускорилась, как мчащийся поезд, другие машины делали все возможное, чтобы не отставать, в то время как солдаты в кузовах грузовиков открыли огонь по стрелкам. Пули попали в грузовик позади внедорожника Клода, и трое солдат закричали в агонии, когда их срезало перекрестным огнем. Клод продолжал выпускать дисциплинированные очереди, в то время как двое солдат в задней части Land Cruiser делали то же самое, игнорируя залп пуль, которыми был усеян грузовой отсек внедорожника.
Один из мужчин хмыкнул и посмотрел вниз на свой живот с выражением удивления: красное пятно расползалось по пальцам, скользким от крови, с каждым ударом его сердца. Клод извлек свой израсходованный магазин и вставлял на место другой, когда взрыв с трассы прямо перед ним потряс автомобиль, заставив водителя на мгновение потерять контроль, когда он боролся с рулем.
“Черт. РПГ. Это было близко, ” прорычал водитель сквозь стиснутые зубы. Пот обильно струился по его лицу, но его глаза не отрывались от дороги.
“Вытаскивай нас отсюда”, - приказал Клод и снова начал стрелять, болезненно осознавая, что шансы были против них, учитывая ужасные дорожные условия и нападавших, скрытых густыми джунглями.
Мотор взревел, когда водитель переключил передачу на меньшую. И он, и Клод вздрогнули, когда пуля пробила заднее стекло, и голова невредимого солдата испарилась в облаке красной эмульсии, забрызгав их обоих вместе с внутренней частью лобового стекла. Безжизненный палец мужчины сомкнулся на спусковом крючке его штурмовой винтовки и разрядился сквозь крышу из листового металла, в то время как Клод продолжал стрелять в невидимых нападавших.
Последний большой пулемет Браунинг М2 50-го калибра Hilux открыл огонь по району, откуда велась большая часть стрельбы. Стоящий солдат управлялся с оружием, когда его товарищи залегли в укрытие, и стаккато выстрелов крупного калибра было оглушительным. Имея скорострельность более шестисот выстрелов в минуту, он извергал смертоносный град на деревья, и стрельба по конвою ослабла.
Водитель Клода нажал на акселератор, когда бугристые шины нашли опору и обогнули поворот, за ними следовала остальная часть колонны, два "хилукса" были потеряны как тлеющие жертвы засады на грязной тропе, а выжившие солдаты были быстро уничтожены атакующими силами. За последним грузовиком взорвался РПГ, но промахнулся на безопасном расстоянии, а затем колонна оказалась вне зоны обстрела, вернувшись в тишину джунглей.
Клод повернулся, чтобы осмотреть побоище на заднем сиденье. Оба солдата лежали, неестественно скрючившись, пока "Тойота" подпрыгивала на ходу, а душный салон внедорожника вонял кровью и смертью. Водитель взглянул в зеркало заднего вида и покачал головой.
“Мы потеряли половину наших людей”, - сказал он, вытирая капельку крови со щеки. Не новичок в бою, его голос был спокоен, хотя и напряжен.
Клод кивнул, перезаряжая свое оружие, в ушах у него звенело от выстрелов, и потянулся к рации.
Он передал краткий отчет. Когда он закончил, голос Генри был зловеще тих. “Должно быть, произошла утечка. А ваш груз?”
Водитель и Клод обменялись взглядом. Клод повернулся, чтобы изучить небольшой деревянный ящик в задней части внедорожника, а затем ответил по радио: “Безопасно”.
“Я подумаю о том, чтобы поднять в воздух вертолет, чтобы убрать за тобой”, - сказал Генри. “Я надеялся не привлекать к себе внимания, но теперь уже слишком поздно”.
Клод дал ему координаты засады и отключился. Независимо от того, довел Анри дело до конца или нет, важно было то, что они пережили худшее, что могли им предложить нападавшие, и все еще были живы; и их драгоценный заряд остался нетронутым.
Водитель постучал по приборной панели пальцем толщиной с сигару. “Что-то не так. Мы теряем мощность ”.
“Черт”. Клод нахмурил брови, пока водитель ждал указаний. “Продолжай идти. Давай отойдем на некоторое расстояние, прежде чем проверять повреждения.”
Водитель кивнул, а затем заднее стекло разлетелось градом осколков, когда по "Лэнд Крузеру" ударила очередная очередь из винтовки. Клод пригнулся и уже стрелял из разбитого окна. Внедорожник позади них замедлился, когда пули пробили двери, и он съехал с трассы и врезался в дерево, оставив на трассе только два оставшихся "Хилукса". Стреляные гильзы вылетали из оружия Клода, когда он вслепую стрелял в подлесок, его лицо было мрачным. Водитель завел двигатель, и машина сделала еще один поворот, оставив перестрелку позади.
Взгляд Клода переместился на спидометр, а затем он наклонился на заднее сиденье и достал одну из винтовок убитых солдат вместе с четырьмя полными магазинами. Водитель перевел стрелки тахометра, игнорируя опасность, которую представляла высокая скорость на коварной трассе, и отъехал от двух грузовиков, чьи четырехцилиндровые двигатели не шли ни в какое сравнение с V-8 Land Cruiser.
Две минуты спустя внедорожник резко затормозил на поляне, и Клод выпрыгнул с пассажирской стороны, чтобы осмотреть внешность автомобиля. Водитель присоединился к нему, и после быстрого осмотра нижней части изрешеченного пулями транспортного средства они заметили тонкую струйку жидкости, затемняющую землю внизу. Клод продолжал наблюдать с оружием в руке, пока водитель скользил по грязи под внедорожником, чтобы рассмотреть поближе. "Хилуксы" подкатили к остановке позади них, и Клод направился к грузовикам, пока водитель работал. Он с первого взгляда сосчитал солдат: осталось девять человек плюс два водителя. Они стартовали с тридцатью, и из девяти выживших трое были ранены.
Он прислушался к признакам преследования, но ничего не услышал дальше по тропе. Он подошел к первому грузовику и тихо переговорил с водителем, а затем перешел ко второму и сделал то же самое.
По возвращении его глаза встретились с глазами его водителя.
“Ну?” - спросил я. он спросил.
“Страй оборвал одну из линий. Я обмотал его клейкой лентой. Должно продержаться несколько часов, но нам понадобится настоящий ремонт раньше, чем позже ”, - сказал водитель, его глаза блуждали по окрестностям, пока он говорил.
Клод достал рацию и сообщил Анри плохие новости. Ответ Анри последовал незамедлительно. “Перенесите груз в один из грузовиков. Бросьте гранату в неисправный внедорожник, чтобы ее нельзя было использовать для слежки за вами. Добраться до взлетно-посадочной полосы по-прежнему является главным приоритетом ”.
Ящик едва помещался за пассажирским сиденьем lead Hilux, и когда Клод забрался в кабину, смахнув с сиденья остатки разбитого лобового стекла, он задумался о количестве жизней, которые были потеряны, чтобы защитить, казалось бы, незначительный контейнер. Жестокость атаки, а также количество стрелявших в нее, шокировали его. Он привык к стычкам с силами повстанцев в этом районе, но это было скорее сражение по принципу "все или ничего".
Не было никаких сомнений в том, что информация об их миссии просочилась.
Теперь его единственной надеждой было то, что нападавшие потратили все свои усилия на месте засады и у них не было средств нанести повторный удар по пути к взлетно-посадочной полосе. Вероятность была низкой – поблизости не было никаких дорог, кроме смехотворной коричневой полосы, уходящей вдаль, – но он не мог полагаться на неумелость повстанцев. Атака почти увенчалась успехом, и гранатометы почти переломили ход событий.
Он посмотрел на водителя грузовика и буркнул приказ. Водитель Land Cruiser бросил гранату в салон внедорожника и забрался в кузов грузовика. "Хилуксы" были в двадцати ярдах от нас, когда граната взорвалась, и то, что осталось от машины, взлетело в воздух. Клод не оглядывался, его АК крепко прижимался к груди; все его внимание было сосредоточено на дороге впереди и сером небе, проглядывающем сквозь крону деревьев, угрожая дальнейшим дождем.
Глава 3
Пять дней назад, Дмитров, Москва, Россия
Сильный бриз шелестел верхушками деревьев вдоль Загорского бульвара, когда солнце опустилось за далекий горизонт, оставляя мрачные силуэты многоквартирных домов советской эпохи на фоне лососевого неба. Парочки прогуливались рука об руку по широкой улице, а резные деревянные статуи из близлежащего парка наблюдали за ними, как молчаливые стражи. Рев дизельного мотора эхом отдавался от дороги, когда со стороны железнодорожной станции грохотал перегруженный автобус, изрыгая черные тучи, когда он развозил уставших рабочих по домам, их жизни мало изменились с тех пор, как они трудились на благо коммунистического аппарата.
Дымовые трубы вздымаются к небесам над затемненными громадами заводов вблизи жилых кварталов, где уровень заболеваемости раком в шесть раз превышает средний по стране. Квадратной формы древний седан "Лада Ваз-2101" вывернул на бульвар. Его некогда голубой внешний вид теперь выцвел до серого цвета оружейного металла, который гармонировал с тротуаром, а крылья и двери были выветрены дорожной солью и непогодой. Водитель включил слабые фары с приближением сумерек и осторожно въехал в промышленную зону города, участок, который не был учтен недавним облагораживанием мегаполиса.
В машине женщина лет тридцати наблюдала за проплывающими мимо зданиями, ее губы были сжаты в тонкую линию. Водитель, дородный бородатый мужчина, одетый в разноцветный свитер, вышедший из моды несколько десятилетий назад, вцепился в руль побелевшими костяшками пальцев, его глаза были сосредоточены на дороге, когда замигали стоп-сигналы, предупреждая о заглохшем впереди фургоне. Женщина посмотрела на свои часы – дешевую китайскую модель из черного пластика – и нетерпеливо выдохнула.
“Это длится вечно”, - сердито прошипела она.
“Не волнуйся. Мы не настолько опоздали”, - заверил ее водитель. Он взглянул на кожаную сумку у ее ног. “Остальные прямо за нами”.
Их русский был слегка окрашен южным акцентом, таким же характерным, как американская вариация английского языка из южных штатов. Здесь, недалеко от Москвы, это звучало неуместно, произношение огромного города было более быстрым и резким. Жители столицы, крупнейшего в России города, в котором смешались этнические группы, быстро переняли городской ритм и с презрением смотрели на тех, у кого более вялая речь, считая провинциалами всех, кроме москвичей.
Юлия и Тарас пробыли в России шесть недель, общаясь с украинцами-единомышленниками, чтобы организовать финансовую поддержку их делу. Они хотели раз и навсегда избавить свою страну от того, что они считали русскими вшами, извращающими наследие их нации, и считали пророссийские повстанческие силы на Севере и Востоке предателями. Их руководство разработало план, по которому они могли бы использовать ракеты российского производства для нападения на гражданские объекты, создавая впечатление, что русские совершают военные преступления, что в свою очередь вынудило бы русских уйти из страны, их отрицания были бы пустыми для мира, привыкшего к правительственной лжи.
Уловки были в порядке вещей, и, чтобы заручиться доверием московской мафии, они выдавали себя за пророссийских партизан, нуждающихся в оружии для помощи в восстании против украинского правительства. Даже организованные преступные элементы, которые действовали в России для своего обогащения, отказались бы продавать ракеты проукраинским сепаратистам, независимо от того, какую прибыль они могли бы получить, но приятная ложь о том, что они на самом деле более или менее на одной стороне, оказалась эффективной.
Встреча на окраине Дмитрова, на которую они направлялись, стала кульминацией недель переговоров с ответвлением российской мафии, основным бизнесом которой была торговля оружием, украденным у армии. Каждый год от пяти до десяти процентов всего оружия, находящегося в официальных руках, просто исчезало, обычно обнаруживаясь в горячих точках по всему миру – в руках центральноамериканских банд, ближневосточных террористических организаций, мексиканских картелей, колумбийских повстанцев и африканских деспотов. После продолжительных бесплодных поисков Юлию наконец-то представили паре братьев, которые владели сетью ночных клубов в Москве, а также множеством других деловых интересов, включая то, что они осторожно описали как компанию по импорту / экспорту, которая могла приобрести практически любой товар, за который покупатель был готов заплатить.
Последовали новые встречи, и был согласован список покупок, а также цена. Сеть Юлии выплатила первую половину платежа, необходимого для гарантии доставки грузовика с ракетами "Игла-С", которые пропали с различных армейских баз по всей стране.
Юлия ерзала на неудобном сиденье, пытаясь не думать о деньгах в своей сумке – больше наличных, чем она когда-либо видела, полмиллиона евро, пересчитывала и пересказывала предыдущую бессонную ночь, когда они с Тарасом прибыли в Дмитров и зарегистрировались в анонимном отеле. Четверо других членов их группы приехали в город в тот день, и их машина отставала на квартал. Все были вооружены пистолетами, хотя и надеялись, что им не понадобится ими пользоваться. Шансы быть ограбленным были невелики, учитывая, с кем они имели дело – любой, достаточно безрассудный, чтобы схватиться за деньги мафии , не дожил бы до вечера.
"Лада" медленно объехала остановившийся фургон для борьбы с вредителями, изображающий антропоморфный резервуар с пестицидами в защитных очках и с пульверизатором в руках в невероятных перчатках, украшенный сбоку, с поднятым капотом и водителем, смотрящим на двигатель с озадаченным выражением лица. Юлия и Тарас сидели в тишине, пока поток машин не рассеялся мимо фургона, и, проехав еще два длинных квартала, он свернул на улочку поменьше, которая шла параллельно реке. Огромные береговые краны неподвижно стояли вдоль набережной, как руки инопланетян, тянущиеся к сгоревшему оранжевому закату.
Тарас кивнул головой в сторону длинного низкого бетонного бункера впереди. “Вот и все”.
Глаза Юлии сузились, когда она оценила структуру. Высокие стены по периметру были темными, горело лишь несколько ламп под линией крыши неуклюжего здания. “Выглядит заброшенным”.
Тарас кивнул ей. “Они будут там”.
Он свернул с дороги и затормозил у будки охранника, где седой пенсионер в поношенном пальто равнодушно разглядывал их сквозь пелену дыма от самокрутки.
“Закрыто”, - объявил охранник, щурясь на Тараса налитыми кровью глазами.
“Мы здесь, чтобы увидеть Нико”. Тарас остановился и ткнул большим пальцем в фары, которые остановились у его заднего бампера. “Машина позади нас тоже”.
“Да? Кто ты такой?”
“Кристоф”, - сказал Тарас, используя свой оперативный псевдоним.
Охранник что-то проворчал и закрыл стеклянную дверь. Они наблюдали, как он взял черную телефонную трубку и заговорил в нее, подождал, а затем кивнул и положил ее обратно на рычаг. Когда он вернулся, его поведение было лишь немного менее грубым. “Погрузочные доки находятся в дальнем конце. Тебя ждут, ” прорычал он, указывая в темноту.
Тарас кивнул и подождал, пока старик откроет ворота, а затем он проехал, сопровождаемый другой машиной. Шины хрустели по гравию, когда они подъезжали к зданию, и Юлия рассеянно теребила рукоятку пистолета Макарова в кармане куртки, когда показались огромные двери погрузочной платформы. Несмотря на всю ее суровую внешность и недавний боевой опыт, ее роль тайного агента была все еще новой, и ее жизнь политической активистки в университете казалась недостаточной подготовкой к той роли, которую она сейчас играла. Она молча напомнила себе о многих, кто зависел от нее, и расправила плечи, когда "Лада" остановилась перед погрузочной площадкой.
Тарас заглушил двигатель и стал ждать прибытия второй машины. Мужчины вышли, и группа двинулась к стальной двери погрузочной платформы, Юлия впереди. Другая дверь, поменьше, открылась сбоку, и смуглый мужчина с кислым выражением лица уставился на нее, как будто она украла его бумажник, прежде чем рявкнуть на нее.
“У тебя есть деньги?”
Юлия кивнула, не доверяя себе, чтобы заговорить, ее сердце внезапно заколотилось в груди, несмотря на внешнее спокойствие. Мужчина оглядел ее с ног до головы, а затем помахал Тарасу и ее окружению. “Что, черт возьми, все это значит?”
“Мои люди”, - сумела выдавить Юлия.
“Предполагалось, что там будете только ты и водитель”, - огрызнулся мужчина.
“Правильно. И предполагалось, что там будут только Яков и Саша. Кто ты такой?” Тарас открыл ответный огонь.
Мужчина одарил его уродливой ухмылкой и сплюнул в сторону. “Комитет гостеприимства. Все в порядке. Заходи.” Он отошел в сторону и придержал дверь открытой. Юля проскользнула мимо него в мрачный салон, за ней последовали Тарас и их люди.
Дверь за ним захлопнулась, и загорелся ряд мощных прожекторов, ослепив их. Юлия прищурилась от яркого света и подняла руки, чтобы прикрыть глаза, когда усиленный голос прогремел в похожем на пещеру пространстве.
“Замри. Держи руки так, чтобы мы могли их видеть. Вы арестованы”.
Один из мужчин позади Тараса повернулся и схватился за ручку двери, выуживая пистолет из кармана. Из-за фонарей раздалась оглушительная очередь из автоматической винтовки, и мужчина дернулся, как марионетка, прежде чем врезаться в стену из шлакобетона и рухнуть в лужу крови. Голос заговорил снова. “Я повторяю: вы арестованы. Кто-нибудь сделает еще одно движение, и вы все покойники. Другого предупреждения не будет ”.
Звук бегущих к ним ботинок эхом отразился от стропил, а затем Юлию прижали лицом к твердому бетонному полу, и грузный мужчина, от которого разило луком и алкоголем, надел на нее наручники. Тарас лежал рядом с ней, его лицо исказилось от жалкой неудачи. Их благородное романтическое приключение внезапно закончилось, сменившись перспективой провести всю жизнь в российской тюрьме и реальностью смерти коллеги, едва вышедшего из подросткового возраста, лежащего в нескольких шагах от них.
Глава 4
Четыре дня назад, Приштина, Косово
Ханна радостно бежала по каменной дорожке, которая проходила через главный городской парк, гоняясь за стаей голубей, которым не хватало ее энтузиазма к игре. Ее светло-каштановые волосы подпрыгивали при каждом шаге, а пальцы помахивали над головой.
Мэтт с улыбкой наблюдал, как он тащился за маленькой девочкой, поражаясь количеству энергии, которой она обладала. Снова стать трехлеткой, подумал он, с такой выносливостью и постоянным удивлением новизне ее переживаний…
Голуби взмыли ввысь и направились через поляну в более спокойное место. Ханна замедлила шаг, когда они поднялись в воздух, а затем остановилась, слегка задыхаясь, уперев руки в бедра и твердо надув губы.
Мэтт подошел, пригладил ее волосы и взял за руку.
“Прекрасное утро, не правда ли?” он спросил.
“Весело”, - сказала она в слабом согласии.
Ханна хорошо адаптировалась после тяжелого старта в Приштине, травмы недавнего прошлого, которая будила ее по ночам кошмарами. Они с Джетом несколько месяцев заставляли ее спать в их спальне на самодельной угловой кровати, а затем перевели ее в ее собственную комнату, когда она пришла в норму. Сейчас, десять месяцев спустя, она была обычным ребенком, взрослела, ее словарный запас развивался, любые воспоминания о прошлом вытеснялись более свежими.
Мэтт и Ханна сблизились и были практически неразлучны – один из давних симптомов ее неуверенности в их семейной стабильности. Ей не нравилось оставаться одной, даже на короткое время, и в этом отношении она несколько регрессировала, закатывая истерики, если казалось, что она будет предоставлена самой себе.
Этим утром Мэтт предложил сводить ее в парк, чтобы сбросить немного энергии. Она подружилась с несколькими соседскими детьми, но они были в отъезде на каникулах, и она сходила с ума в доме с двумя взрослыми и небольшим количеством стимуляции.
Мэтта вывело из задумчивости то, что Ханна высвободилась. Она указала вниз по дорожке и хихикнула, а затем исчезла, как молния, заметив белку возле одной из железных скамеек, которые выстроились вдоль дорожки.
“Осторожнее”, - крикнул Мэтт ей вслед, смирившись с содранными коленями и разбитыми лбами как с чем-то само собой разумеющимся. Он все еще был относительно новичком в родительской жизни, но он быстро учился, как и Джет, и по сравнению с тем, через что прошла маленькая девочка после воссоединения со своей матерью, несколько падений и царапин были ничем.
Он посмотрел на яркую синеву утреннего неба и глубоко вдохнул. Ощущение благополучия нахлынуло на него вместе с свежим воздухом. Его дни проходили без происшествий, что ему и нравилось. Его рабочая неделя была посвящена работе в небольшой мастерской по ремонту компьютеров, которую он открыл, чтобы было чем заняться, а выходные были зарезервированы для Джета и Ханны. Он наслаждался спокойствием, незнакомым ему до недавнего времени, но, как он обнаружил, вызывающим привыкание.
Было удивительно, как хорошо чувствовать, что никто не пытается их убить.