Бэгли Десмонд : другие произведения.

Пари для простаков

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  
  Десмонд Бэгли
  Пари для простаков
  Глава 1
  1
  
  Она лежала, раскинувшись на кровати в тесном гостиничном номере. Ей уже было все безразлично — жизнь покинула ее тело, и теперь предстояло выяснить причину смерти.
  
  Инспектор Стифенс мельком взглянул на покойницу, а затем целиком сосредоточился на осмотре комнаты. Обстановка убогая — дешевая обшарпанная мебель, истершийся ковер, грязный дощатый пол. Шкафа в комнате не было, и одежда девушки валялась частью на стульях, частью на полу. Сама она была обнажена и чем-то походила на выпотрошенную раковину. Смерть напрочь лишает соблазнительности женское тело.
  
  Стифенс взял переброшенный через спинку стула свитер, профессиональным жестом пощупал его — мягкий и великолепного качества. Взглянув на фирменную бирку, он нахмурился и передал свитер сержанту Инсли.
  
  — Она могла себе позволить такие дорогие вещи. Как насчет опознания?
  
  — Беттс сейчас разговаривает с хозяйкой гостиницы.
  
  Стифенс знал, что многого он не добьется. Обитатели его района неохотно беседуют с полицией.
  
  — От нее толку мало, — сказал он. — В лучшем случае он узнает только имя, да и то скорее всего окажется фальшивым. Видели шприц?
  
  — Конечно, сэр, он мне сразу попался на глаза. Думаете, наркотики?
  
  — Может быть. — Стифенс повернулся к некрашеному белому комоду и дернул за ручку один из ящиков. Он выдвинулся на дюйм и застрял. Стифенс задвинул его ударом ладоней.
  
  — Врач из полиции прибыл?
  
  — Пойду посмотрю, сэр.
  
  — Ладно, не трудитесь. Приедет, рано или поздно. — Стифенс повернул голову к кровати. — Она ведь уже никуда не торопится. — Он опять потянул на себя ящик и тот опять застрял. — Черт побери этот проклятый комод!
  
  Констебль в форме вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
  
  — Ее зовут Хеллиер, сэр. Джун Хеллиер. Она здесь неделю. Приехала в среду.
  
  Стифенс распрямился.
  
  — Это нам мало что говорит, Беттс. Вы ее видели раньше во время своих обходов?
  
  Беттс взглянул на кровать и покачал головой.
  
  — Нет, сэр.
  
  — А хозяйка раньше знала ее?
  
  — Нет, сэр. Она просто приехала и попросила комнату. Заплатила вперед.
  
  — Ну, иначе ее здесь бы не было, — сказал Инсли. — Я знаю эту старую клюшку — от нее за просто так ничего не получишь.
  
  — Были у нее друзья или знакомые? — спросил Стифенс. — Разговаривала ли она с кем-нибудь?
  
  — Не смог этого выяснить, сэр. Судя по всему, большую часть времени она торчала в этой комнате.
  
  Вошел маленький человек с брюшком. Он подошел к кровати и поставил на пол свой саквояж.
  
  — Извините, Джо, за опоздание. Этот проклятый транспорт всегда подводит.
  
  — Пустяки, доктор, — Стифенс снова обратился к Беттсу. — Попробуй еще что-нибудь разузнать. — Он подошел к врачу и взглянул на покойницу. — Время смерти и причина, как обычно.
  
  Доктор Помрей взглянул на него.
  
  — Подозреваете убийство?
  
  Стифенс пожал плечами.
  
  — Пока трудно сказать. — Он показал на шприц и стакан на бамбуковом столике рядом с кроватью. — Может, наркотики. Слишком большая доза.
  
  Помрей наклонился и осторожно понюхал стакан. На донышке виднелась какая-то жидкость, и он было протянул руку, но Стифенс сказал:
  
  — Не трогайте, доктор. Надо сначала снять отпечатки пальцев.
  
  — По-моему, в этом нет необходимости. Она, конечно, была наркоманкой. Посмотрите на ее бедра. Я просто хотел узнать, чем именно она баловалась.
  
  Стифенс уже видел следы от уколов, но все же возразил:
  
  — А может, она была диабетиком?
  
  Помрей решительно покачал головой.
  
  — Да нет. Видите, какие синяки и воспаление кожи. Ни один врач не допустил бы такого у своего пациента. — Он наклонился и сжал пальцами кожу. — Желтуха в начальной стадии. Печень была не в порядке. Типичные признаки наркомании и несоблюдение гигиены при уколах. Более точный диагноз, конечно, установит вскрытие.
  
  — Хорошо. Продолжайте, доктор. — Стифенс повернулся к Инсли. — Откройте комод, сержант.
  
  — И еще, — сказал Помрей. — Она очень истощена. К тому же, слишком много курила. — Он показал на пепельницу, переполненную сигаретными окурками.
  
  Стифенс тем временем наблюдал, как Инсли, аккуратно взявшись двумя пальцами за ручку ящика, без помех выдвинул его. Он отвел свой взгляд от торжествующего лица Инсли и сказал:
  
  — Я тоже слишком много курю, доктор. Но это еще ни о чем не говорит.
  
  — Я просто набрасываю клиническую картину, — сказал Помрей.
  
  Стифенс кивнул головой.
  
  — Я хотел бы знать, умерла ли она на этой кровати?
  
  Помрей удивился.
  
  — А что, есть основания считать, что это могло произойти где-то еще?
  
  Стифенс слегка улыбнулся.
  
  — Пока нет. Но мне нужна полная ясность.
  
  — Постараюсь выяснить, если смогу, — сказал Помрей.
  
  В ящике комода вещей было не много. Сумочка, три чулка, двое грязных трусов, связка ключей, губная помада, пояс с подвязками и шприц со сломанной иглой. Стифенс раскрыл тюбик с помадой. Она была почти пуста, и, судя по завалившейся в щель пола спичке с красным концом, девушка пыталась выскрести последние ее крохи. Стифенс, который считал себя экспертом по таким деталям, сделал вывод, что Джун Хеллиер пребывала на грани нищеты.
  
  На трусах он заметил пару красно-коричневых пятен, такие же были на верхней части чулок. Видимо, засохшая кровь, результат неумелых инъекций в бедро. Ключей в связке было три, один из них — автомобильный. Стифенс обратился к Инсли.
  
  — Сбегай вниз, посмотри, была ли у нее машина.
  
  Другой ключ подошел к чемодану, стоявшему в углу. Это была роскошная вещь. Не так давно Стифенс хотел было купить такой же в подарок своей жене, но его кошелек не выдержал бы такого удара. В чемодане ничего не было.
  
  Третий ключ, похоже, ни к чему не подходил, и Стифенс переключил свое внимание на сумочку из тисненой кожи. Он собрался открыть ее, и в этот момент вошел Инсли и сказал:
  
  — Машины нет, сэр.
  
  — Естественно, — Стифенс поджал губы. Щелкнув замком сумочки, он заглянул в нее. Какие-то бумаги, салфетки, еще один тюбик без помады, три шиллинга и четыре пенса монетами — бумажных денег не было.
  
  — Послушайте, сержант, — сказал он. — Хорошая сумочка, хороший чемодан, ключи от машины, но машины нет, дорогая одежда, за исключением чулок, — чулки второсортные, — позолоченный тюбик помады в комоде, модная помада в сумочке. Что вы на это скажете?
  
  — Опустившаяся особа, сэр.
  
  Стифенс кивнул, машинально перебирая монеты. Потом внезапно спросил:
  
  — Она была девственницей, доктор?
  
  — Нет, — ответил Помрей, — я проверил.
  
  — Может быть, она была шлюхой? — предположил Инсли.
  
  — Может, — сказал Стифенс. — Если понадобится, мы это выясним.
  
  Помрей распрямился.
  
  — Она умерла на кровати, это точно. Я сделал все, что пока в моих силах. Где я могу помыть руки?
  
  — Там в холле есть туалет, — сказал Инсли. — Грязь там несусветная.
  
  Стифенс разбирал найденные в сумочке бумаги.
  
  — Так от чего же она умерла, доктор? — спросил он.
  
  — Пожалуй, от сильной дозы наркотиков. Не могу сказать, от каких именно. Подождем результатов вскрытия.
  
  — Она перебрала случайно или преднамеренно?
  
  — Опять-таки подождем вскрытия. Если доза очень большая, то наверняка она вколола ее умышленно. Наркоманы обычно знают свою норму до миллиграмма. А небольшой перебор мог быть и случайным.
  
  — Если доза была увеличена преднамеренно, — рассуждал Стифенс, — то мне приходится выбирать между убийством и самоубийством.
  
  — Я думаю, что убийство вы можете исключить, — заметил Помрей. — Наркоманы обычно не любят, когда в них втыкают иглу другие. — Он пожал плечами. — А процент самоубийств среди наркоманов, когда они скатываются на дно, очень высок.
  
  Стифенс присвистнул. Среди бумаг он нашел визитную карточку врача, имя которого у него с чем-то ассоциировалось.
  
  — Что вы знаете о докторе Николасе Уоррене? Он, кажется, связан с наркоманами?
  
  Помрей кивнул.
  
  — Значит, она была одной из его пациенток, — оживился он.
  
  — Что он за врач? Профессионал? — продолжал Стифенс.
  
  Помрей почти возмутился:
  
  — Боже мой! Да репутация его безупречна, как только что выпавший снег. В своей области он один из лучших. Он не шарлатан, если вы это имели в виду.
  
  — Ну, нам всякие попадаются, — сказал Стифенс спокойно. — Сами знаете. — Он протянул карточку Инсли. — Он тут недалеко. Постарайтесь связаться с ним, сержант. Мы ведь пока еще не уверены, что труп опознан.
  
  — Есть, сэр, — сказал Инсли и направился к двери.
  
  — Да, сержант, — сказал ему вдогонку Стифенс, — не говорите ему, что она мертва.
  
  Инсли ухмыльнулся.
  
  — Хорошо.
  
  — Послушайте, — вмешался Помрей. — Я не советую вам давить на Уоррена, он человек крутой.
  
  — Терпеть не могу врачей, которые снабжают наркоманов, — сказал Стифенс мрачно.
  
  — Больно много вы об этом знаете, — огрызнулся Помрей. — Вам не удастся обвинить Ника Уоррена в нарушении врачебной этики. Попробуйте только, он вас сотрет в порошок.
  
  — Посмотрим. Мне приходилось иметь дело с крутыми ребятами.
  
  Помрей неожиданно заулыбался.
  
  — Я, пожалуй, останусь, посмотрю. Уоррен знает о наркотиках и наркоманах больше, чем кто-либо. В своем деле он просто фанатик. Но я думаю, вы от него ничего не добьетесь. Ну ладно, пойду схожу в эту клоаку. Скоро вернусь.
  
  Стифенс встретил Уоррена в полутемном холле рядом с комнатой. Ему хотелось сохранить психологическое преимущество, которое, как ему казалось, он имел, потому что тот не был извещен о смерти девушки. Он удивился, что доктор прибыл так скоро, но виду не показал и, пока тот шел по холлу, смотрел на него с профессиональным хладнокровием.
  
  Уоррен оказался высоким человеком с выразительным, но странно неподвижным лицом. Говорил он очень взвешенно, порой, прежде чем ответить, довольно долго молчал, словно не слышал или игнорировал вопрос, но в конце концов отвечал, когда Стифенс уже готов был его повторить. Такая сверхосторожность раздражала Стифенса, но он старался сохранять невозмутимость.
  
  — Рад, что вы смогли прийти, — сказал он. — У нас тут некоторые сложности, доктор. Вы случайно не знаете молодую леди по имени Джун Хеллиер?
  
  — Да, знаю, — коротко ответил Уоррен.
  
  Стифенс подождал, ожидая, не добавит ли Уоррен что-нибудь, но тот молча смотрел на него. Подавляя недовольство, он продолжал:
  
  — Это одна из ваших пациенток?
  
  — Да, — сказал Уоррен.
  
  — От чего вы ее лечили, доктор?
  
  Последовала долгая пауза, прежде чем Уоррен ответил:
  
  — Я не обязан отвечать на этот вопрос.
  
  Стифенс почувствовал, как Помрей заерзал сзади него. Он сказал сухо:
  
  — Вы обязаны отвечать на вопросы полиции.
  
  Уоррен опять помолчал, не отводя глаз от пристального взора Стифенса. Наконец, он сказал:
  
  — Я полагаю, что если мисс Хеллиер нуждается в помощи, мы зря стоим здесь, теряя время.
  
  — Ей не понадобится помощь, — сказал Стифенс бесцветно.
  
  Помрей не выдержал.
  
  — Она мертва, Ник.
  
  — Понятно, — сказал Уоррен. Казалось, на него это не произвело никакого впечатления.
  
  Стифенс был возмущен предательством Помрея, но безразличие Уоррена его потрясло.
  
  — Вы, кажется, не удивлены, доктор, — сказал он.
  
  — Нет, — последовал лаконичный ответ.
  
  — Вы снабжали ее наркотиками?
  
  — Я их прописывал ей — раньше.
  
  — А какие именно?
  
  — Героин.
  
  — Это было необходимо?
  
  Уоррен был так же невозмутим, как и прежде, только в глазах его появился стальной блеск.
  
  — Я не собираюсь обсуждать профессиональные тонкости с профанами.
  
  Волна гнева захлестнула Стифенса.
  
  — Однако ее смерть вас не удивляет. Она, что, была обречена? Ее нельзя было спасти?
  
  Уоррен посмотрел на Стифенса задумчиво и сказал:
  
  — Уровень смертности среди наркоманов примерно в двадцать восемь раз выше среднего. Поэтому ее смерть меня и не удивляет.
  
  — Она колола героин?
  
  — Да.
  
  — И вы ее снабжали героином?
  
  — Да.
  
  — Понятно, — сказал Стифенс, как бы закругляясь. Он бросил взгляд на Помрея, но затем опять обратился к Уоррену.
  
  — Не скажу, что мне все это нравится.
  
  — А мне безразлично, нравится вам это или нет, — сказал Уоррен монотонным голосом. — Я хочу посмотреть на мою пациентку. Вам все равно понадобится свидетельство о смерти. Лучше, если его напишу я.
  
  «Вот стальные нервы», — подумал Стифенс. Он резко повернулся и толкнул рукой дверь.
  
  — Входите, — сказал он коротко.
  
  Следом за ним Уоррен и Помрей вошли в комнату. Стифенс кивнул головой сержанту Инсли, давая ему знак, чтобы тот вышел и закрыл дверь. Когда он присоединился к Уоррену и Помрею, простыня, которой Помрей накрыл тело Джун Хеллиер, была откинута, и два врача перешли на профессиональный язык, из которого ему было понятно примерно одно слово из четырех. Стифенсу захотелось вмешаться.
  
  — Доктор Уоррен, — сказал он. — Я предположил, что девушка, может быть, страдала диабетом — вон следы уколов. Доктор Помрей сказал, что кожа воспалена и что ни один врач не допустит, чтобы это случилось с его пациентом. Эту девушку лечили вы. Что вы скажете на это?
  
  Уоррен взглянул на Помрея, и губы его слегка шевельнулись, как бы изображая улыбку.
  
  — Я не обязан отвечать, — сказал он, — но все же отвечу. Диабетики и наркоманы колются по-разному. Наркоманы всегда очень спешат, нарушают правила гигиены. — И, обращаясь уже к Помрею, добавил: — Я ведь учил ее, как пользоваться шприцем, но ей уже было не до того.
  
  Стифенс был шокирован.
  
  — Как! Вы учили ее пользоваться шприцем! Боже мой, у вас искаженные представления о врачебной этике.
  
  Уоррен посмотрел на него хладнокровно и абсолютно ровным голосом ответил:
  
  — Инспектор, сомнения в моей профессиональной этике вам следует переправить соответствующим властям, а если не знаете, каким именно, я охотно сообщу вам адрес. — И, отвернувшись от Стифенса, словно его присутствие ничего не значило, сказал Помрею:
  
  — Я подпишу свидетельство вместе с патологоанатомом. Так будет лучше.
  
  Уоррен подошел к изголовью кровати и постоял немного, глядя на девушку. Затем он бережно накрыл ее простыней. В этом движении проскользнуло нечто, озадачившее Стифенса, — это был акт… нежности.
  
  Он подождал, когда Уоррен поднимет голову, и сказал:
  
  — Вы знаете что-нибудь о ее семье?
  
  — Практически ничего. Наркоманы — очень скрытый народ, и я к ним с расспросами не лезу.
  
  — Об отце ее ничего не известно?
  
  — Ничего, кроме самого факта, что у нее есть отец. Она упоминала о нем пару раз.
  
  — Когда она пришла к вам за наркотиками?
  
  — Она пришла ко мне на лечение примерно полтора года тому назад. На лечение, инспектор.
  
  — Разумеется, — произнес Стифенс с иронией и протянул ему сложенный лист бумаги. — Посмотрите. Это, может быть, вас заинтересует.
  
  Уоррен взял лист и, обратив внимание на его протертый край, развернул.
  
  — Где вы это взяли?
  
  — В ее сумочке.
  
  Это было письмо, отпечатанное на машинке на роскошном официальном бланке с грифом «Компания Риджент-фильм» и адресом на Вордур-стрит. На нем стояла дата шестимесячной давности. Текст был такой:
  
   «Дорогая мисс Хеллиер!
  
   По поручению Вашего отца сообщаю Вам, что он не сможет увидеться с Вами в следующую пятницу, так как улетает в Америку. Сколько он там пробудет, пока неизвестно.
  
   Он просил передать, что напишет Вам, как только немного освободится, и надеется, что Вы не будете слишком огорчены его отсутствием.
  
   Искренне Ваша Д.Л. Уолден.»
  
  Уоррен негромко сказал:
  
  — Это многое объясняет. — И взглянул на Стифенса. — А он написал ей?
  
  — Не знаю, — ответил Стифенс. — Я больше ничего не обнаружил.
  
  Уоррен постучал кончиком пальцев по письму.
  
  — Не думаю, что он написал. Джун не стала бы хранить это письмо, уничтожив письмо отца. — Он кивнул на покрытое простыней тело. — Бедная девочка.
  
  — Вы лучше пожалейте себя, доктор, — произнес Стифенс язвительно. — Взгляните на список директоров компании, там под грифом.
  
  Уоррен взглянул на него и увидел: сэр Роберт Хеллиер (председатель). Сделав гримасу, он передал письмо Помрею.
  
  — Боже мой! — воскликнул Помрей. — Так это тот Хеллиер.
  
  — Да, тот Хеллиер, — сказал Стифенс. — И я думаю, что он этого так не оставит. Как вы думаете, доктор Уоррен? — Он смотрел на Уоррена с неприязнью, не скрывая злорадства.
  2
  
  Уоррен сидел за столом в своем кабинете. Пациентов не было, и он тратил свое драгоценное время на просмотр горы бумаг, которыми его атаковали заботившиеся о благе народа чиновники. Он терпеть не мог всю эту медицинскую бюрократию и был даже доволен, когда его отвлек телефонный звонок. Но его удовольствие испарилось, как только он услышал в трубке голос своей секретарши: «Сэр Роберт Хеллиер хочет поговорить с вами, доктор».
  
  Он вздохнул. Он ждал этого звонка.
  
  — Соедините меня с ним, Мэри.
  
  Послышался щелчок, затем зуммер.
  
  — Говорит Хеллиер.
  
  — Николас Уоррен слушает.
  
  Тоном повелителя Хеллиер заявил:
  
  — Я хочу вас видеть, Уоррен.
  
  — Я вас понимаю, сэр Роберт.
  
  — Я буду в своем кабинете в два тридцать. Вы знаете, где это?
  
  — Нет, это невозможно, — сказал Уоррен твердо. — Я очень занят. Я предлагаю встретиться у меня. Я назначу вам время.
  
  Последовало молчание. Хеллиер не верил своим ушам. Он готов был взорваться.
  
  — Послушайте-ка…
  
  — Извините, сэр Роберт, — перебил его Уоррен. — Я мог бы принять вас сегодня у себя в пять часов. Думаю, что к тому времени я освобожусь.
  
  Хеллиер уже принял решение.
  
  — Ладно, — рявкнул он, и Уоррен даже слегка вздохнул, когда трубка на другом конце провода шлепнулась на рычаг. Свою он положил аккуратно и нажал на кнопку внутренней связи.
  
  — Мэри, в пять у меня будет сэр Роберт Хеллиер. Если там еще есть пациенты, сделайте так, чтобы он был после них последним. Полагаю, что ему нужна продолжительная консультация.
  
  — Хорошо, доктор.
  
  — Да, Мэри. Как только он появится, вы можете быть свободны.
  
  — Спасибо, доктор.
  
  Уоррен посидел некоторое время, глядя в пространство, затем вновь принялся за свои бумаги.
  * * *
  
  Сэр Роберт Хеллиер был могучего телосложения и недюжинной силы. Хорошо сшитый изысканный костюм подчеркивал его атлетические достоинства. Он держался и разговаривал так, что сразу было ясно — он не привык, чтобы ему перечили. Он вошел в кабинет и коротко без околичностей сказал:
  
  — Вы знаете, почему я здесь.
  
  — Да, вы пришли, чтобы поговорить о своей дочери. Садитесь, пожалуйста.
  
  Хеллиер сел по другую сторону стола напротив Уоррена.
  
  — Я сразу приступлю к делу. Моя дочь мертва. Информация полиции кажется мне невероятной. Мне сказали, что моя дочь была наркоманкой, употребляла героин.
  
  — Да, это так.
  
  — Героин, который давали ей вы?
  
  — Героин, который я ей прописывал, — поправил Уоррен.
  
  Хеллиер даже растерялся на мгновение.
  
  — Не ожидал, что вы так легко в этом признаетесь.
  
  — Почему же? Я ведь был врачом вашей дочери.
  
  — Какая неслыханная наглость! — разразился Хеллиер. Он подался вперед, и его могучие плечи напряглись. — Врач прописывает молодой девушке сильнодействующие препараты! Это же безобразие!
  
  — Это было… — начал Уоррен.
  
  — Я вас упрячу в тюрьму! — завопил Хеллиер.
  
  — …по моему мнению, абсолютно необходимо.
  
  — Вы просто преступник!
  
  Уоррен встал, и его холодный голос оборвал тираду Хеллиера:
  
  — Еще одно оскорбление, и я вас привлеку к суду за клевету. Если вы не собираетесь меня выслушать, я попрошу вас покинуть мой кабинет, так как дальнейшие объяснения с вами я считаю бессмысленными. Если вы хотите подать жалобу на мои действия, обращайтесь в Дисциплинарный комитет Центрального медицинского совета.
  
  Хеллиер в изумлении смотрел на него.
  
  — Вы хотите сказать, что Центральный медицинский совет одобрит ваши действия?
  
  — Именно так, — сухо сказал Уоррен и сел на свое место. — Кстати, и британское правительство тоже. Есть соответствующий закон.
  
  Хеллиер выглядел растерянно.
  
  — Ну, хорошо, — нерешительно сказал он. — Наверное, мне надо выслушать вас. Собственно, за этим я сюда и пришел.
  
  Уоррен посмотрел на него задумчиво и сказал:
  
  — Джун пришла ко мне около полутора лет тому назад. К этому времени она употребляла героин примерно два года.
  
  Хеллиер опять вспыхнул.
  
  — Не может быть!
  
  — Почему же?
  
  — Я бы знал об этом.
  
  — Как бы вы знали?
  
  — Ну, есть же… симптомы.
  
  — Понятно. А какие симптомы, сэр Роберт?
  
  Хеллиер начал объяснять, но тут же сбился и замолчал. Уоррен сказал:
  
  — У наркоманов вовсе не обязательно дрожат руки. Есть симптомы куда более скрытые, а уж что-что, скрывать они натренировались. Но что-то вы могли заметить. Скажите, ваша дочь испытывала денежные затруднения в то время?
  
  Хеллиер посмотрел на тыльную сторону своих ладоней и не спеша, словно все взвешивая, сказал:
  
  — По правде говоря, ей всегда не хватало денег. Мне это страшно надоело, и я поставил ее в жесткие рамки. Я сказал ей, что воспитывал ее не для того, чтобы она бездельничала и разбрасывала деньги налево и направо. И я устроил ее на работу, купил для нее квартиру, но сумму, которую я ей давал, сократил вдвое.
  
  — Понятно, — сказал Уоррен. — А долго она работала?
  
  Хеллиер покачал головой.
  
  — Не знаю. Знаю только, что она потеряла работу.
  
  Он вдавил ладони в край стола, так, что побелели костяшки пальцев.
  
  — Вы знаете, она ведь ограбила меня, меня, родного отца.
  
  — Как это случилось? вежливо спросил Уоррен.
  
  — У меня есть дом в Беркшире, — сказал Хеллиер. — Она приехала туда и обчистила его, буквально обчистила. У меня среди прочего было много грузинского серебра. У нее хватило наглости оставить записку, что она взяла егс и продала какому-то антиквару, даже адрес его написала. Я у него потом все выкупил, но это стоило мне бешеных денег.
  
  — Вы заявили в полицию?
  
  — Не говорите глупостей, — с яростью проговорил Хеллиер. — У меня ведь есть определенная репутация. Представляете, как бы меня прокатили в газетах, если бы я официально обвинил свою дочь в воровстве. У меня и так напряженные отношения с прессой.
  
  — Может, для нее было бы и лучше, если бы вы заявили, — сказал Уоррен. — А сами вы спрашивали у нее, почему она ограбила вас?
  
  Хеллиер вздохнул.
  
  — Я решил, что она окончательно свихнулась. Пошла по стопам своей матери. — Он распрямил плечи. — Но это уже другая история.
  
  — Конечно, — сказал Уоррен. — Как я вам сообщил, Джун пришла ко мне лечиться, или, точнее, за героином, когда у нее был уже двухлетний опыт наркомании. Она сама в этом призналась, да и осмотр убедил меня в этом.
  
  — Вы хотите сказать — она пришла не лечиться, а за героином? — спросил Хеллиер.
  
  — Наркоманы свято уверены, что мы, врачи, обязаны снабжать их наркотиками, — стал объяснять Уоррен, голос его погас. — Они не хотят, чтобы их лечили, это их отпугивает.
  
  Хеллиер тупо смотрел на Уоррена.
  
  — Но ведь это чудовищно, — сказал он. — Вы давали ей героин?
  
  — Давал.
  
  — И не лечили?
  
  — Практически нет. Нельзя лечить человека, который ни за что не хочет лечиться. В Англии нет закона о принудительном лечении.
  
  — Но вы потворствовали ей? Вы давали ей героин.
  
  — А вы предпочли бы, чтобы не давал? Вы предпочли бы, чтобы она шаталась по улицам в поисках героина, добывала его черт знает где? У подпольных барыг и за баснословную цену. Кто знает, с какой дрянью этот героин обычно смешивают. По крайней мере, тот препарат, который давал ей я, соответствовал фармацевтическим стандартам, а это резко снижало шанс заразиться гепатитом.
  
  Хеллиер как-то обмяк.
  
  — Не понимаю, — сказал он. — Просто не понимаю.
  
  — Да, не понимаете, — согласился Уоррен. — Вот вы обвиняли меня в нарушении врачебной этики. Впрочем, об этом потом. Так вот. Он сложил ладони. — Через месяц я убедил Джун начать лечение. Для таких, как она, есть специальные клиники. Она провела в одной из них двадцать семь дней. — Он пристально посмотрел на Хеллиера. — На ее месте я бы там не продержался и неделю. Джун была волевой девушкой, сэр Роберт.
  
  — Я ничего не знаю об этом… э-э… лечении.
  
  Уоррен открыл ящик стола, достал оттуда пачку сигарет. Взяв одну, он, помедлив, протянул пачку Хеллиеру.
  
  — Извините. Вы курите?
  
  — Спасибо, — сказал Хеллиер и взял сигарету. Уоррен перегнулся через стол и чиркнул зажигалкой. Затем закурил сам. Некоторое время он смотрел на Хеллиера, словно изучая его.
  
  — Здесь тоже есть наркотик, — сказал он, вынимая сигарету изо рта, — но наркотик не очень сильный, — никотин. Он создает зависимость в основном психологическую. Имея сильную волю, можно бросить курить. — Он наклонился вперед. — Героин — дело другое. Возникает физическая зависимость. Организм требует его, а разум практически бездействует. Он откинулся назад. — Наркоман, не получив вовремя дозу наркотика, может умереть. И мы, врачи, непременно учитываем это, приступая к лечению.
  
  Хеллиер побелел.
  
  — Она мучилась?
  
  — Да, — сказал Уоррен холодно, — я бы охотно вам солгал, но это так. Они все мучаются. Они испытывают такие страдания, что лишь один из ста может это выдержать, Джун продержалась какое-то время, но потом сбежала. Я не мог заставить ее вернуться — повторяю, лечение добровольное.
  
  Сигарета в пальцах Хеллиера заметно дрожала. Уоррен продолжал:
  
  — После этого я долгое время ее не видел. Но она вернулась полгода тому назад. Они все рано или поздно возвращаются. Она просила у меня героин. Но я уже не мог ей его выписать. Порядки изменились — теперь наркоманы должны были обращаться в специальные государственные клиники; Я предложил ей вновь пройти курс лечения, но она и слышать об этом не хотела. Мне все же удалось поместить ее в клинику, где я мог быть рядом с ней как консультант, — ведь я знал ее и знал историю ее болезни. Ей прописали героин и давали минимальную дозу, пока она не умерла.
  
  — Однако она умерла от слишком большой дозы.
  
  — Нет, — сказал Уоррен. — Она умерла от дозы героина, растворенной в метиламфитамине, а этот коктейль действует очень сильно. Амфитамин ей прописан не был, она его где-то раздобыла сама.
  
  Хеллиер весь трясся.
  
  — Вы ко всему этому относитесь как-то очень спокойно, Уоррен, — сказал он срывающимся голосом. — По моему мнению, слишком спокойно.
  
  — Мне приходится быть спокойным, — возразил Уоррен. — Врач, который позволяет себе излишние эмоции, вредит и себе, и пациентам.
  
  — Гуманный, объективный, профессиональный подход, — с насмешкой сказал Хеллиер. — Но вы погубили мою Джун. — Он ткнул свой дрожащий палец почти под нос Уоррену. — Я спущу с вас шкуру, Уоррен. Я человек влиятельный, и я вас сотру в порошок.
  
  Уоррен окинул Хеллиера печальным взором.
  
  — Не в моих привычках бить родителей моих пациентов по зубам, — сказал он угрожающе, — но вы, кажется, напрашиваетесь.
  
  — Я напрашиваюсь! — взревел Хеллиер. — Да я вас живьем закопаю, как говорят русские!
  
  Уоррен встал.
  
  — Хорошо. Только сначала ответьте на мой вопрос: вы всегда общаетесь со своими детьми через посредников?
  
  — Что вы имеете в виду?
  
  — Шесть месяцев тому назад, как раз перед вашим отъездом в Америку, Джун хотела встретиться с вами. Но вы отшили ее официальным письмом, написанным вашим секретарем. Бог тому свидетель.
  
  — Я был очень занят в то время — готовился к крупной сделке.
  
  — Она хотела обратиться к вам за помощью. Но вы ей отказали, и она пришла ко мне. Вы, кстати, обещали написать ей из Америки. Написали?
  
  — Я был занят, — повторил Хеллиер уныло. — Занят, понимаете? Масса дел… совещания…
  
  — Итак, вы ей не написали. А когда вы вернулись?
  
  — Две недели тому назад.
  
  — Значит, вас не было почти полгода. За это время вы хоть раз поинтересовались, где ваша дочь? Встретились с ней, когда вернулись? Она, между прочим, тогда была еще жива.
  
  — Боже праведный! На меня столько всего свалилось по возвращении. В мое отсутствие тут все пошло прахом, черт побери.
  
  — Вот именно, — сказал Уоррен ледяным тоном. — Вот вы говорили, что устроили Джун на работу, нашли ей квартиру. Все это прекрасно звучит, но я бы сказал, что вы просто отпихнули ее от себя. Вы вообще задавались вопросом, почему изменилось ее поведение, почему ей не хватало денег? Мне хотелось бы знать, как часто вы вообще видели свою дочь, интересовались ли, как она живет, в какой она компании. Были ли вы ей настоящим отцом?
  
  Лицо Хеллиера приняло пепельно-бледный оттенок.
  
  — О Господи! — прошептал он.
  
  Уоррен опять сел и спокойно сказал:
  
  — А теперь я должен сообщить вам нечто и впрямь неприятное, Хеллиер. Ваша дочь ненавидела вас до глубины души. Она мне говорила об этом, хотя я и не знал, кто вы такой. Она хранила это чертово покровительственное письмо от вашего секретаря, чтобы ее ненависть не остывала, и кончила жизнь в грязной ночлежке в Ноттинг-хилле с тремя шиллингами и четырьмя пенсами в сумочке. Если полгода тому назад вы уделили бы своей дочери пятнадцать минут своего драгоценного времени, она сейчас была бы жива.
  
  Он склонился над столом и спросил, не скрывая раздражения:
  
  — А теперь скажите мне, Хеллиер, кто виноват в смерти вашей дочери?
  
  Лицо Хеллиера исказилось от боли, и Уоррен, откинувшись на спинку кресла, смотрел на него вроде бы даже с сочувствием. Ему было стыдно за себя, за то, что он так поддался эмоциям вопреки профессиональному кодексу. Он увидел, как Хеллиер вытаскивает платок, встал и, подойдя к шкафчику, достал какой-то пузырек. Высыпав из него на ладонь две пилюли, он вернулся к столу и сказал:
  
  — Примите это, вам станет легче.
  
  Не сопротивляясь, Хеллиер взял лекарство и запил водой из стакана. Он немного успокоился, хотя голос его дрожал.
  
  — Элен — моя жена — мать Джун — моя бывшая жена — мы, знаете ли, развелись. Я с ней развелся — Джун тогда было пятнадцать. Элен была совершенно невыносима. Она мне изменяла — и я не выдержал. Надоело выглядеть дураком. Джун осталась со мной, она сама так захотела. А Элен она была не нужна. — Он судорожно перевел дыхание. — Джун, конечно, ходила в школу. А я был поглощен работой. Дела мои пошли в гору и поглотили меня целиком. У меня не оставалось ни минуты. Мне приходилось много ездить. — Он словно погружался в прошлое. — Я не представлял тогда…
  
  — Я понимаю, — мягко заметил Уоррен.
  
  Хеллиер взглянул на него.
  
  — Сомневаюсь, доктор. — Он заморгал, не выдержав пристального взора Уоррена, и опустил голову. — А может, и понимаете. Вероятно, вы часто сталкиваетесь с подобными ситуациями…
  
  Уоррен миролюбиво сказал:
  
  — С молодым поколением всегда трудно найти общий язык. Даже когда они еще под стол пешком ходят. По-видимому, у них свой склад мышления, свои идеалы.
  
  Хеллиер вздохнул.
  
  — Но я должен был хотя бы попытаться. — Он крепко сцепил пальцы рук. — Люди моего круга считают, что безотцовщина, юношеская преступность — удел неимущих классов. Господи!
  
  Уоррен потеплел:
  
  — Я вам дам что-нибудь, чтобы вы хорошо спали ночью.
  
  Хеллиер сделал отрицательный жест рукой.
  
  — Нет, спасибо, доктор. Я приму что-нибудь покрепче. — Он поднял голову. — Скажите мне, когда это началось? Как она?.. Как она могла?..
  
  Уоррен пожал плечами.
  
  — Она мне об этом особенно не рассказывала. Думаю, что ее случай был достаточно типичен. Для начала — марихуана, ради бравады или забавы; потом более сильные наркотики и наконец героин и сильнодействующий амфетамин. Обычно все начинается с какой-нибудь сомнительной компании.
  
  Хеллиер кивнул.
  
  — Вот оно — отсутствие родительского контроля, — с горечью сказал он. — Где они достают эту дрянь?
  
  — Трудно сказать. Преступники грабят склады медикаментов и затем сбывают товар по своим каналам. И есть, конечно, контрабанда. В Англии государство контролирует сбыт наркотиков, и те, кто зарегистрированы как наркоманы, получают героин по рецептам. Иное дело в Штатах. Там торговля наркотиками полностью запрещена, и поэтому существует громадный черный рынок с колоссальными доходами и налаженной системой добычи и сбыта наркотиков. Одним словом, наркобизнес.
  
  — И что же, неужели полиция бессильна?
  
  Уоррен сказал иронически:
  
  — Полагаю, инспектор Стифенс вам уже все рассказал обо мне.
  
  — Он составил о вас превратное представление, — пробормотал Хеллиер, беспокойно ерзая.
  
  — Не страшно. Я уже привык к этому. Полиция и общественное мнение в этом сходятся. А я считаю, что преследовать человека, когда он уже сел на иглу, бессмысленно. Это только на руку гангстерам, ведь наркоман, которого преследуют, только к ним и будет обращаться. Люди, которым нужны наркотики и которые не в состоянии за них платить, готовы на любое преступление.
  
  Уоррен наблюдал за Хеллиером, который стал заметно спокойнее, и решил, что это произошло скорее благодаря их академической беседе, нежели успокоительному лекарству. Он продолжал:
  
  — Наркоманы — больные люди, и полиция не должна преследовать их. Мы, врачи, позаботимся о них, а уж ее дело — перекрыть подпольные источники наркотиков.
  
  — А они занимаются этим?
  
  — Не все так просто. Торговля наркотиками имеет международный размах. Все законспирировано. — Он улыбнулся. — Наркоманы боятся полиции как огня, из них много не выудишь. К тому же для врачей они крепкие орешки, ии большинство предпочитает с ними не связываться, — я же их понимаю, и мне они доверяются. Вполне возможно, что я располагаю более солидной информацией, чем официальные полицейские органы.
  
  — Почему же вы не поделитесь с полицией? — спросил Хеллиер.
  
  Голос Уоррена вдруг стал жестким:
  
  — Если кто-нибудь из моих пациентов узнает, что я злоупотребляю их доверием и выбалтываю их тайны полиции, я потеряю их всех. Доверие между врачом и пациентом должно быть абсолютным, особенно, когда речь идет о наркоманах. Иначе они не обратятся к врачу, и их невозможно будет лечить. Они станут жертвой подпольного наркобизнеса и будут добывать нечистый героин либо в каких-нибудь притонах по бешеной цене, либо у моих коллег, потерявших совесть, которые их лечить не собираются. Есть и такие среди медиков, о чем инспектор Стифенс, вероятно, не преминул вам сообщить.
  
  Хеллиер как-то сгорбился и сидел, задумчиво уткнувшись в стол.
  
  — Но ведь надо же что-то делать? Неужели вы ничего не можете предпринять? — спросил он.
  
  — Я? — воскликнул Уоррен с удивлением. — Что я могу предпринять? Наркотики добывают за пределами Англии, на Ближнем Востоке. Я не искатель приключений из какого-нибудь романа, Хеллиер. Я — врач, работаю с пациентами и еле-еле свожу концы с концами. Я не сумасшедший и не авантюрист, чтобы ни с того ни с сего взять и вылететь в Иран.
  
  — Если бы вы оказались настолько сумасшедшим, вы могли бы растерять своих пациентов, — сказал Хеллиер басом и встал. — Простите, что вначале я был с вами резок, доктор Уоррен. Благодаря вам я многое узнал. Конечно, я очень виноват. Но ведь и вы не без греха. Вы знаете, как сокрушить наркоманию, но сами ничего не предпринимаете. Разве это порядочно? — Он двинулся к двери. — Не трудитесь меня провожать. Я найду дорогу.
  
  Уоррена словно застали врасплох, он встревоженно вскочил со своего места, когда дверь за Хеллиером закрылась, и прошел по кабинету. Медленно вернулся к своему креслу и сел. Зажег сигарету и погрузился в глубокое раздумье. Затем он яростно помотал головой, словно пытался отогнать назойливую муху. «Возмутительно! — прошептал он. — Просто возмутительно!»
  
  Он долго не мог успокоиться. Совесть его была потревожена.
  
  В тот вечер он направился по Пикадилли в Сохо. Он шел мимо ресторанов, ночных клубов, кафе со стриптизом. Это были места, куда часто наведывались его пациенты, и нескольких он встретил. Они в знак приветствия махали руками, он машинально отвечал и шел дальше, почти ничего не замечая вокруг, пока не очутился на Вардур-стрит вблизи дирекции кинокомпании Риджент.
  
  Он посмотрел на здание и громко воскликнул:
  
  — Это просто возмутительно!
  3
  
  Сэр Роберт Хеллиер тоже плохо спал этой ночью. Он отправился домой и почти совершенно не помнил, как туда доехал. Шофер заметил, что хозяин в мрачнейшем настроении, и, прежде, чем поставить машину в гараж, позвонил слуге Хеллиера Хатчинсу.
  
  — Старый хрыч не в духе сегодня, Гарри, — сказал он. — Держись от него подальше и будь тише воды, ниже травы.
  
  Поэтому, когда Хеллиер вошел в свой особняк, Хатчинс приготовил для него виски, стараясь не попадаться ему на глаза. Но Хеллиер не обратил никакого внимания ни на виски, ни на Хатчинса и, погрузившись в глубокое кресло, предался размышлениям.
  
  Чувство вины терзало его. Уоррен положил его на обе лопатки. Впервые в жизни он потерпел поражение. Он презирал себя самого и еще больше Уоррена за то, что тот ткнул его носом в его пороки. Но положа руку на сердце он вынужден был признать, что превысил пределы допустимой обороны и напоследок оскорбил Уоррена, не желая признать его правоту и, следовательно, превосходство.
  
  А что же Джун? Что она значила для него? Он вспомнил о ней, прежней — веселой, легкой, беззаботной. Когда он был готов дать ей все, от самых дорогих и модных туалетов до престижных школ, балов, каникул в Европе и всего прочего.
  
  Всего, кроме себя самого, — думал он с раскаянием.
  
  А затем с Джун что-то случилось. Откуда-то в ней возникла ненасытная страсть к деньгам, не к нарядам, не к прочим благам, а именно к деньгам. Хеллиер всю жизнь пробивался сам, считал, что молодые люди должны сами всего добиваться. И если поначалу он пытался увещевать дочь, то потом все их встречи заканчивались бурными скандалами. В конце концов он потерял терпение и перестал с ней видеться. Уоррен прав: он оттолкнул от себя дочь, так и не поняв, что с ней произошло.
  
  После кражи серебра он убедился, что дочь для него безвозвратно потеряна, и единственное, что его заботило, — как бы этот скандал не просочился в прессу. Да и сейчас, к своему стыду, он признался в этом, после встречи с инспектором Стифенсом его больше всего беспокоило, что результаты расследования подмочат его репутацию и вся эта история станет достоянием газет.
  
  Как же все произошло? Как случилось, что он потерял сначала жену, а затем и дочь?
  
  Он ведь работал, да, работал!
  
  Когтями и зубами карабкался вверх, не брезгуя никакими средствами. Он виртуозно обхаживал партнеров и рисковал миллионами. Взять хотя бы эту поездку в Америку — он-таки обломал, черт возьми, этих крутых янки, но какой ценой! Язва, повышенное давление, нервные стрессы и три пачки сигарет в день — вот итог тех шести месяцев.
  
  И погибшая дочь.
  
  Он оглядел свою комнату, взглянул на воздушно-легкого Ренуара на одной стене, на Пикассо голубого перила — на другой. Символы благополучия. Он вдруг проникся к ним отвращением и пересел в другое кресло, откуда картины были не видны и открывалась панорама Лондона — на дворец святого Джеймса с тюдоровскими амбразурами.
  
  Ради кого он так азартно запоем работал? Сначала ради Элен и юной Джун, ради других будущих детей. Но Элен не захотела больше иметь детей, и Джун была единственной. Наверное, тогда его работа уже стала для него своего рода наркотиком. Он целиком растворился в атмосфере киностудий, где царили артисты и деньги, где так много значил счастливый жребий. А жена и дочь — они отошли на второй план.
  
  Может быть, поэтому Элен начала изменять ему сперва скрытно, а потом откровенно и вызывающе. Поползли грязные слухи, и он добился развода.
  
  Господи, ну а Джун? Ведь работа поглотила его целиком, без остатка. Вся его жизнь оказалась сплошной цепочкой дел, разговоров, поездок, в ней не оставалось места ни для чего, кроме работы.
  
  Он посмотрел на свои руки. «Я — просто робот, — подумал он с тревогой. — Мозговое устройство — для принятия решения, а руки — для подписывания чеков».
  
  А дочь его, Джун, потерялась. Внезапно его охватил жгучий стыд за то письмо, о котором говорил Уоррен. Теперь он вспомнил, как все было. Та неделя выдалась беспросветной. Он готовился к поездке в Америку, утрясал все дела и совершенно замотался. Однажды в коридоре его остановила секретарша, мисс Уолден.
  
  — У меня для вас письмо от мисс Хеллиер, сэр Роберт. Она просит разрешения встретиться с вами в пятницу.
  
  Он в отчаянии потер подбородок. Ему хотелось повидаться с дочерью, но в то же время не хотелось отрываться от дел.
  
  — Ах, черт! У меня же запланирована встреча с Мэтчетом на утро. А это означает и ланч вместе с ним. А что у меня после ланча, мисс Уолден?
  
  Не заглядывая в свои записи, та тут же ответила:
  
  — Самолет вылетает в три тридцать. Так что вам не стоит сильно задерживаться за ланчем.
  
  — Ага. Мисс Уолден, окажите мне любезность. Напишите моей дочери письмо и объясните ей ситуацию.
  
  Сообщите, что я напишу ей из Штатов сразу, как только немного освобожусь.
  
  И он отправился дальше по своим делам и занимался ими до вечера, весь свой восемнадцатичасовой рабочий день. А через два дня настала та самая пятница, и была встреча с Мэтчетом, и обильный ланч, который был устроен, чтобы завоевать расположение Мэтчета. Сразу после ланча он поспешил в аэропорт Хитроу и отбыл в Нью-Йорк, где его ждали Хьюминг и Моррин со своими весьма сомнительными предложениями.
  
  Затем, хоть это не было предусмотрено, ему пришлось вылететь в Лос-Анджелес и сражаться с местными голливудскими заправилами на их территории. По возвращении в Нью-Йорк Моррин уговаривал его поехать на Майами и на Багамы — замаскированная под видом гостеприимства попытка взятки. Но он всех их переиграл и вернулся в Лондон как победитель, чемпион на взлете своей карьеры. И тут его ожидала чертовская неразбериха в делах, так как никто не мог справиться с Мэтчетом.
  
  И за все это время он ни разу не вспомнил о дочери.
  
  В полумраке комнаты, с землистым цветом лица, подавленный, он обдумывал этот ужасный факт. Он пытался найти ему оправдания, но не мог. И он знал, что это еще не самое худшее, он знал, что они с Джун никогда не общались на простом человеческом уровне. Она находилась на периферии его жизни, она была словно вещь или экспонат, забытый в камере хранения.
  
  Хеллиер встал с кресла и принялся ходить по комнате, вспоминая все, что ему говорил Уоррен. Уоррен, кажется, воспринимал наркоманию как нечто данное, как жизненный факт, с которым нужно было каким-то образом считаться. И хотя он не сказал этого, но подразумевал, что из-за таких, как он, из-за их преступной беспечности, происходят такие драмы, как с Джун, и ему, Уоррену, приходится расхлебывать.
  
  Но не может быть виноват только он. Виноват еще кто-то. Те, кто добывают, сбывают наркотики, и наживаются на чужой беде.
  
  Хеллиер почувствовал, как в нем поднимается гнев, почти праведный гнев. Собственный грех его заключался в том, что он уклонился от своего отцовского долга, и грех этот не следовало преуменьшать. Но грех склонения юных созданий к потреблению наркотиков, грех ради наживы был чудовищен. Сам он согрешил по недомыслию, а торговцы наркотиками сознательно встают на путь порока.
  
  Он почти задыхался, гнев захлестывал его. И все-таки он взял себя в руки и решил поразмышлять спокойно. Ведь не позволил же он в свое время эмоциям сорвать переговоры с Мэтчетом, Хьюмингом и Моррином. А сейчас и подавно нужно взять себя в руки. Хеллиер включил свой отнюдь не малый интеллект на полную мощность.
  
  Он снова вспомнил Уоррена. У Хеллиера вошло в профессиональную привычку досконально изучать людей, с которыми ему приходилось иметь дело, знать их сильные и слабые стороны, во всех, даже самых крайних проявлениях. Он заново прокручивал свою встречу с Уорреном, вспоминая не только, что тот говорил, но и как. Конечно, Уоррен знал нечто важное.
  
  Он решительно поднял телефонную трубку и набрал номер. Спустя несколько секунд он сказал:
  
  — Да, я знаю, что поздно. У вас записаны данные фирмы, которая помогла нам с делом Лоури? Прекрасно. Свяжитесь с ними и попросите их раздобыть все данные о докторе Николасе Уоррене. Повторите. Так. Все нужно сделать деликатно. Все, что только можно, черт возьми! Побыстрее… через три дня… О расходах не беспокойтесь… на мой личный счет… да. — Он рассеянно взял со стола графин с виски. — И еще. Постарайтесь узнать в отделе информации все, что возможно, о контрабанде наркотиков. Вообще о наркобизнесе. Опять-таки три дня… Да-да, я серьезно… Может получиться хороший фильм. — Он сделал паузу. — Вот еще что. Только не беспокойте доктора Уоррена. Понятно? Хорошо.
  
  Он положил трубку и с некоторым удивлением посмотрел на графин. Аккуратно поставив его на место, он встал и пошел в спальню. Впервые в жизни он изменил своей привычке педантично складывать и развешивать свою одежду, просто швырнул ее на пол.
  
  Только в постели внутреннее напряжение отпустило его, он расслабился. И тут он не сдержался. Тело его сотрясалось от рыданий, и подушка сразу намокла от слез.
  Глава 2
  1
  
  Уоррен был удивлен, когда получил от Хеллиера приглашение зайти к нему, хотя и был к этому готов. Он не мог понять, что нужно от него Хеллиеру, и сначала решил отказаться. По своему опыту он знал, что общение с родственниками умерших пациентов ни к чему хорошему не приводит. В конце концов они всегда стремились оправдать свою вину, а он считал, что виновные должны быть наказаны и лучше всего, если они наказывают себя сами. Но сказанные Хеллиером напоследок слова глубоко задели его, и неожиданно для себя самого он принял предложение Хеллиера встретиться с ним на его квартире. В этот раз, как ни странно, он ничего не имел против встречи на чужой территории — ведь первая битва была уже выиграна.
  
  Хеллиер приветствовал его: «Очень любезно с вашей стороны, доктор, прийти ко мне», и провел в большую роскошно обставленную гостиную, где вежливо предложил ему сесть в кресло.
  
  — Выпьете? — спросил он. — Или вы не пьете?
  
  Уоррен улыбнулся.
  
  — Ничто человеческое мне не чуждо. Виски, пожалуйста.
  
  Виски оказался столь великолепен, что разбавлять его водой было бы преступлением, он взял сигарету с монограммой Хеллиера.
  
  — Мы люди оригинальные, — сказал Хеллиер с кривой усмешкой, — мы, кинематографисты. Самореклама — один из наших грехов.
  
  Уоррен взглянул на золоченую монограмму Р.Х. на сигарете, сделанной по специальному заказу, и пришел к заключению, что Хеллиер по трезвом размышлении решил вести себя так, как принято в его кругу. Уоррен терпеливо ждал, пока Хеллиер заговорит.
  
  — Прежде всего, приношу свои извинения за ту сцену, которую я вам устроил в вашем кабинете, — сказал Хеллиер.
  
  — Дело прошлое, — снисходительно ответил Уоррен. — Можете не извиняться.
  
  Хеллиер устроился в кресле напротив Уоррена и поставил свой стакан на низенький столик.
  
  — Я узнал, что у вас безупречная репутация среди профессионалов.
  
  Уоррен насторожился.
  
  — В самом деле?
  
  — Я навел кое-какие справки о наркобизнесе, так что сейчас имею о нем полное представление.
  
  — За три дня? — иронически спросил Уоррен.
  
  — Кинопромышленность не может существовать без информации. А мой отдел информации работает так же эффективно, как, скажем, редакция газеты. За три дня можно многое узнать, стоит только захотеть.
  
  Уоррен кивнул головой.
  
  — Мой информационный штаб сделал массу запросов.
  
  Многие сходятся во мнении, что вы — ведущий нарколог и советуют обращаться к вам.
  
  — Но они не обратились, — сухо сказал Уоррен.
  
  Хеллиер улыбнулся.
  
  — Нет. Я запретил. Ведь вы сказали тогда, что очень заняты, и я не хотел, чтобы вас беспокоили.
  
  — Полагаю, я должен быть вам за это благодарен, — сказал Уоррен не меняя выражения лица.
  
  Хеллиер распрямился.
  
  — Доктор Уоррен, давайте не будем ссориться. Я кладу свои карты на стол. Признаюсь вам, что я навел справки и о вас лично.
  
  Уоррен цедил виски и пристально смотрел поверх стакана на Хеллиера.
  
  — Какая бесцеремонность, черт возьми, — возмутился он. — И что же вы обнаружили, позвольте узнать?
  
  Хеллиер поднял руку.
  
  — Вы вне подозрений, доктор.
  
  Уоррен усмехнулся:
  
  — Хорошо бы как-нибудь почитать это досье. Это будет похоже на чтение собственного некролога. Мало кому такое выпадает в жизни. — Он поставил стакан. — И на что вам все это, позвольте спросить?
  
  — Я хотел убедиться в том, что вы тот человек, который мне нужен, — ответил Хеллиер серьезно.
  
  — Вы говорите загадками, — Уоррен был заинтригован. — Вы что, хотите предложить мне работу? Консультанта какого-нибудь фильма? — Он улыбнулся.
  
  — Вполне возможно, — сказал Хеллиер. — Позвольте задать вам вопрос. Вы в разводе с женой? Почему?
  
  Уоррен был одновременно возмущен, удивлен и шокирован. Возмущен бестактностью вопроса, удивлен тем, что его задал Хеллиер, человек, знающий правила приличия, и шокирован тем, что тот, видимо, раскопал всю его подноготную.
  
  — Это мое дело, — отрезал он холодно.
  
  — Без сомнения. — Хеллиер пристально смотрел на Уоррена. — Я скажу вам, почему ваша жена развелась с вами. Ей не нравилось, что вы общаетесь с наркоманами.
  
  Уоррен положил руки на подлокотники кресла, собираясь встать, но Хеллиер резко сказал:
  
  — Сядьте-ка. И послушайте, что я вам скажу.
  
  — Только прекратите меня допрашивать. Я этого не люблю.
  
  Хеллиер потушил в пепельнице окурок и зажег новую сигарету.
  
  — Факт развода характеризует в большей степени вас, чем вашу жену, она меня вообще не интересует. Он свидетельствует о том, что интересы дела для вас выше личных обстоятельств. Вас считают непревзойденным фанатом, вы об этом знаете?
  
  — Наслышан, — сказал Уоррен не без высокомерия.
  
  Хеллиер кивнул.
  
  — Вы в прошлый раз сказали, да и я в результате моего блиц-расследования получил подтверждение, что наркопациенты — отнюдь не подарок. Они самонадеянны, агрессивны, лживы, коварны, хитры — список этих негативных характеристик можно продолжить. И тем не менее, вы беззаветно пытаетесь им помочь, вплоть до того, что теряете даже жену. Это похоже на акт самоотречения.
  
  — Самоотречение! Скажете тоже, — фыркнул Уоррен. — Ведь я врач. А все эти пороки не что иное, как симптомы болезни — наркотического синдрома. Наркотики растлевают личность, это верно, но врач обязан помогать всем, и плохим, и хорошим. А уж наркоманов тем более нельзя оставлять один на один с болезнью. — Он покачал головой. — Но я ведь пришел к вам не для того, чтобы выслушивать комплименты. Ради чего вы меня вызвали?
  
  Хеллиер вспыхнул.
  
  — Что ж, приступим к делу. В прошлый раз вы утверждали, что контрабанда наркотиками имеет международный размах. А потом добавили, что вы — не авантюрист, чтобы ехать в Иран. — Он ткнул в собеседника пальцем. — Я думаю, что вы что-то знаете, доктор Уоррен, что-то конкретное.
  
  — Боже мой! — воскликнул Уоррен. — Как вам такое пришло в голову!
  
  — Разве я не прав? — отпарировал Хеллиер непринужденно. — Видите ли, за моими плечами колоссальный опыт. К тому же интуиция меня, как правило не подводит. За это мне и платят, причем весьма неплохо. Теперь об Иране. Почему, собственно, Иран? Героин добывается из опиума, а опиум распространен во многих странах на Дальнем Востоке, Китае или Бирме, но вы назвали Ближний Восток. Почему Ближний Восток? И почему именно Иран? Ведь контрабандой опиума занимаются всюду — от Афганистана до Греции… Вы знаете что-то конкретное, доктор Уоррен.
  
  Уоррен заерзал в кресле.
  
  — Почему вдруг вас все это заинтересовало?
  
  — Я собираюсь кое-что предпринять, — сказал Хеллиер и, заметив выражение лица Уоррена, засмеялся. — Нет, не думайте, что я сошел с ума. Вы ведь сами сказали — вы бессильны лечить наркоманов, до тех пор, пока они могут на ближайшем углу купить себе новую порцию зелья. Надо вообще перекрыть каналы поступления наркотиков в страну!
  
  — Послушайте! — взорвался Уоррен. — Полиция многих стран мира бессильна в борьбе с этим злом. А вы собираетесь преуспеть? На что вы рассчитываете?
  
  Хеллиер опять ткнул в Уоррена указательным пальцем.
  
  — На информацию, которой вы располагаете и которую по своим моральным соображениям, не передаете полиции.
  
  — И которую я передам вам, вы это хотите сказать?
  
  — Да нет, — сказал Хеллиер. — Можете мне ничего не сообщать, это ваше дело. Видите ли, я выбрал вас для этой миссии.
  
  — Теперь мне ясно, что вы маньяк, Хеллиер, — сказал Уоррен с возмущением. — Вам взбрела в голову идея искупить свою вину таким невероятным образом, и вы хотите втянуть меня… — Его губы искривились. — Нет уж, увольте, после драки кулаками не машут.
  
  Хеллиер невозмутимо зажег следующую сигарету, и у Уоррена вырвалось:
  
  — Вы слишком много курите.
  
  — Вы второй врач, который говорит мне об этом за последние две недели. — Хеллиер махнул рукой. — Очевидно, вы ко всем относитесь как к пациентам, Уоррен. В прошлый раз вы сказали: «Я просто врач, который еле-еле сводит концы с концами!» — Хеллиер усмехнулся. — Вы правы. Я ознакомился с вашим счетом в банке. Но представим себе, у вас неограниченные средства и к тому же, вы располагаете информацией, которая у вас есть на сегодняшний день. Что вы предпримете?
  
  Уоррен сказал решительно:
  
  — Один в поле не воин.
  
  — Ну так подберите себе команду, — воскликнул Хеллиер возбужденно.
  
  Уоррен уставился на него.
  
  — Вы что, серьезно? — спросил он изумленно.
  
  — Вообще-то я сочиняю сказочки, это моя профессия, — сказал Хеллиер спокойно, — но сейчас я говорю абсолютно серьезно.
  
  Уоррен убедился, что Хеллиер не в себе. Смерть дочери выбила его из колеи. До сих пор он шел заданным курсом, а теперь в поле его зрения появилась новая цель, и вразумить его будет, вероятно, нелегко.
  
  — Вы просто не представляете, что вы затеваете, — сказал Уоррен.
  
  — Я знаю, на что я иду, — ответил Хеллиер. — Я хочу скрутить этих мерзавцев в бараний рог. Я жажду крови.
  
  — Чьей крови, моей? — поинтересовался Уоррен. — Я не тот человек, который вам нужен, Хеллиер. Да и вряд ли такой человек существует. Вам нужна комбинация святого Георгия и Джеймса Бонда. Я врач, а не охотник за гангстерами.
  
  — Но мне нужны именно вы, ваши знания и опыт, — настаивал Хеллиер. И чувствуя, что Уоррен уже на взводе, слегка ослабил натиск. — Я не жду от вас немедленного решения, доктор. Просто подумайте над тем, что я сказал. — И добавил решительно: — Кстати, не забудьте о ваших профессиональных этических соображениях. — Он взглянул на часы. — Как вы относитесь к тому, чтобы немного перекусить?
  2
  
  Покинув роскошную квартиру Хеллиера с приятной тяжестью в желудке, но в расстроенных чувствах, Уоррен вновь и вновь возвращался к недавнему разговору. Возможно, Хеллиер и говорил всерьез, но он явно не имел представления о мире наркобизнеса, которому он решил объявить войну. Мир этот закрыт для посторонних и требует высоких ставок.
  
  Уоррен пробрался сквозь шумную толпу на Джермин-стрит к Пикадилли-серкус и свернул в Сохо. Остановившись у одного из кафе, он взглянул на часы и вошел внутрь. Народу было много, но кто-то, завидев его, дружелюбно уступил ему место у стойки бара. Он заказал виски и, держа стакан в руке, оглядел зал. В глубине за столиком он увидел трех своих пациентов. Задержав на них взгляд, он понял, что они недавно кольнулись. Они были чрезмерно раскованны и увлеченно болтали. Один из них увидел доктора и приветствовал его, помахав рукой. Уоррен поехал в ответ.
  
  Доктору Уоррену не так-то просто было завоевать доверие своих пациентов — это стоило многих усилий. Он пытался приучить их использовать чистые иглы и дистиллированную воду — большинство из них не имели ни малейшего представления о гигиене. Обитая вместе с ними в их сумеречном мире, тесно соприкасавшимся с миром преступным, он многое постиг. Его потрясло, например, что даже проститутки в Сохо презирают и осуждают наркоманов, считая их поведение аморальным. Все это было бы смешно, если б не было так грустно.
  
  Уоррен никогда не смотрел на своих пациентов сквозь призму общепринятой морали. Он не задавался вопросом, как и почему люди обращаются к героину и, попав на этот крючок, становятся наркоманами. Что толку упрекать больного, ему надо помочь. И Уоррен помогал как мог. Мнение полиции и общества не волновало его.
  
  В этом кафе и других заведениях подобного рода он и почерпнул ту информацию, которая заинтересовала Хеллиера. Впрочем, не всю эту информацию можно было считать достоверной — наряду с точными сведениями и фактами циркулировало множество слухов. Конечно, он не сразу завоевал доверие наркоманов, но, убедившись, что он держит язык за зубами, они перестали его бояться. Они знали, кто он и чем занимается, и воспринимали это нормально, хотя некоторые относились к нему как к назойливому благодетелю, который сует свой нос в чужие дела.
  
  Он повернулся лицом к бару и уставился в свой стакан. «Ник Уоррен — доморощенный Джеймс Бонд! — думал он. — Ну и ну! А Хеллиер-то каков! Самонадеянный индюк! Замахнулся на наркомафию! Он даже не представляет себе, чем это чревато. Хеллиер, конечно, миллионер, но по сравнению с воротилами наркобизнеса — он просто жалкий нищий. Ради таких барышей люди готовы на все, не остановятся они и перед убийством».
  
  Чья-то тяжелая рука хлопнула его по спине так, что он поперхнулся виски.
  
  — Привет, доктор! Топите в вине свои печали?
  
  Уоррен оглянулся.
  
  — А, привет, Энди. Присоединяйтесь.
  
  — Очень любезно с вашей стороны, — сказал Эндрю Тоузьер, — но позвольте мне. — Он вытащил довольно толстый бумажник и достал оттуда банкноту.
  
  — Ни в коем случае, — запротестовал Уоррен. — Вы ведь все еще без работы. — Он кивнул бармену и заказал два виски.
  
  — Да, — сказал Тоузьер, убирая бумажник. — Что-то в мире все спокойненько. Мне это не нравится.
  
  — Вы, видимо, не читаете газет, — возразил Уоррен. — Русские опять мутят воду, да и война во Вьетнаме на полном ходу.
  
  — Ну, это глобальные катаклизмы, — сказал Тоузьер. — Таким, как я, подавай что-нибудь попроще. Но крупный бизнес вытесняет малый, что ж поделаешь! — Он поднял стакан. — За ваше здоровье!
  
  Уоррен взглянул на него с неожиданным интересом. Майор Эндрю Тоузьер. Профессия — наемный солдат. То бишь, наемный убийца. То есть просто так он, конечно, убивать не будет, но если надо построить полк полуобученных черных солдат и повести его в атаку, он всегда готов. В общем — ходячий символ нашего сумасшедшего мира.
  
  — За ваше здоровье! — рассеянно откликнулся Уоррен. Он погрузился в свои мысли.
  
  Тоузьер кивнул в сторону двери.
  
  — Ваши пациенты, доктор.
  
  Уоррен увидел входивших в кафе четырех молодых людей. Трое были его пациентами, а четвертого он не знал.
  
  — Не представляю, как вы общаетесь с этими подонками, — сказал Тоузьер.
  
  — Должен же их кто-то опекать, — сказал Уоррен. — А что это за парень — новичок?
  
  Тоузьер пожал плечами.
  
  — Еще одна заблудшая душа устремилась в ад. Вы познакомитесь с ним, когда ему потребуется ширануться.
  
  Уоррен кивнул головой.
  
  — Стало быть, вы не у дел, Энди.
  
  — Сплошная невезуха.
  
  — А может, у вас ставки завышены? Спрос регулирует предложение или что-то вроде этого, не так ли?
  
  — В таких делах ставки не могут считаться завышенными, доктор, — сказал Тоузьер грустно. — Ну вот вы, во сколько бы вы оценили свою шкуру?
  
  — Именно это я и хотел у вас узнать, — ответил Уоррен, мысленно возвращаясь к Хеллиеру. — Какова сейчас такса на подобные услуги?
  
  — Пятьсот в месяц и солидный гонорар по завершению операции. — Тоузьер улыбнулся. — Хотите кому-нибудь объявить войну?
  
  Уоррен посмотрел ему прямо в глаза.
  
  — Не исключено.
  
  Улыбка сползла с лица Тоузьера. Это произвело на него впечатление.
  
  — Да вы, кажется, всерьез что-то затеяли. Против кого? Против столичной полиции?
  
  Он снова улыбнулся.
  
  Уоррен сказал:
  
  — Вы когда-нибудь выполняли частные заказы? Я имею в виду, так сказать, частные войны в отличие от гражданских?
  
  Тоузьер покачал головой.
  
  — Я всегда старался быть в ладах с законом. Хотя вообще-то есть молодчики, которые финансируют частные разборки. Я надеюсь, вы не собираетесь поставлять оружие какому-нибудь нуворишу из Сохо? Или его охране?
  
  — Не угадали, — ответил Уоррен.
  
  Он пытался припомнить, что он, собственно, знал об Эндрю Тоузьере. У него, безусловно, были свои идеалы. Не так давно Уоррен спросил Тоузьера, почему тот не поехал в одну из южноафриканских стран, когда там вспыхнул конфликт. Тоузьер равнодушно ответил:
  
  — Господи, это же стычка двух банд высокопоставленных головорезов. Зачем же я буду зазря косить этих сукиных детей, крестьян, которые ни при чем? — Он посмотрел на Уоррена и решительно добавил: — Я, знаете ли, разборчив.
  
  Уоррен подумал, что если бы он одобрил безумную затею Хеллиера, такой человек, как Тоузьер, пришелся бы очень кстати. Но он не даст Хеллиеру втянуть себя в эту авантюру.
  
  Тоузьер жестом заказал бармену две порции. Повернувшись к Уоррену, он сказал:
  
  — У вас что-то стряслось, доктор? Кто-то донимает вас?
  
  — Некоторым образом, — уклончиво ответил Уоррен. И подумал, что Хеллиер еще не взялся за него всерьез. Наверняка следующим этапом атаки будет шантаж.
  
  — Кто именно? — поинтересовался Тоузьер. — Я его живо поставлю на место.
  
  Уоррен улыбнулся.
  
  — В этом нет необходимости, Энди.
  
  Тоузьер повеселел.
  
  — Ну тогда ладно, я думал, кто-то из ваших клиентов тянет на вас. Я бы их быстро вразумил. — Он положил на прилавок купюру и взял сдачу. — Ну, будем здоровы.
  
  — А что, если мне действительно понадобится телохранитель? — осторожно начал Уоррен. — Вы бы согласились, и если да, то какова ваша такса?
  
  Тоузьер громко рассмеялся.
  
  — Я вам не по карману. Впрочем, если это ненадолго, то обслужу вас бесплатно. — Он нахмурился. — Доктор, что-то все-таки тревожит вас. Скажите-ка откровенно.
  
  — Нет, — резко ответил Уоррен. Если он все же ввязался бы в это дело, в чем он сильно сомневался, он не должен был никому доверять, даже Энди Тоузьеру, который казался достаточно честным человеком. — Вы можете мне понадобиться, — медленно продолжал он, — на несколько месяцев. Речь идет о Ближнем Востоке. Вам платили бы ваши пять сотен плюс вознаграждение.
  
  Тоузьер опустил стакан.
  
  — Это не связано с политикой?
  
  — Насколько я понимаю, нет, — задумчиво сказал Уоррен.
  
  — А охранять нужно именно вас? — Тоузьер выглядел смущенным.
  
  Уоррен улыбнулся.
  
  — Там могут возникнуть и более серьезные ситуации.
  
  — Ближний Восток, с политикой не связано, — что ж, может, это мне и подойдет, — сказал Тоузьер, но покачал головой. — Обычно я предпочитаю знать конкретно, что меня ждет. — Он бросил на Уоррена острый взгляд. — Но вам я доверяю. Если понадоблюсь, кликните.
  
  — Я пока и сам не знаю ничего определенного.
  
  — Ладно, ладно, — сказал Тоузьер. — Словом, если что, можете на меня рассчитывать. — Он допил содержимое своего стакана, с грохотом поставил его на стойку и посмотрел на Уоррена выжидающе. — Теперь ваша очередь. Тот, кто может себе позволить нанять меня, в состоянии угостить меня еще одним стаканчиком.
  
  Вернувшись домой, Уоррен долгое время сидел, тупо глядя в пространство перед собой. Почему-то он уже ощущал втянутым себя в авантюру, на которую его подбивал Хеллиер. И хотя Тоузьеру он не сказал ничего конкретного, встреча с ним как-то взбудоражила Уоррена. Безумные идеи начинали обретать реальные очертания. Он вдруг вскочил и заметался по комнате.
  
  — Черт бы побрал этого Хеллиера! — вырвалось у него.
  
  Затем он подошел к столу, вынул лист бумаги и начал что-то увлеченно писать. Через полчаса на листе были выведены двадцать имен. Вдумчиво и не торопясь, он разглядывал свой список, вычеркивая из него то одно, то другое имя. Через пятнадцать минут их осталось только пять:
  
  Эндрю Тоузьер
  
  Джон Фоллет
  
  Дэн Паркер
  
  Бен Брайен
  
  Майкл Эббот
  3
  
  Аккуратный домик по Акация-роуд 23 почти не отличался от других, окружавших его. Уоррен толкнул деревянную калитку, сделал несколько шагов по крошечному, размером почти с почтовую марку, саду, и оказался у парадной двери. Он позвонил, и ему открыла чистенькая женщина средних лет, которая приветливо поздоровалась с ним.
  
  — О, доктор Уоррен! Как давно мы вас не видели. — Внезапно тень тревоги легла на ее лицо. — Вы не по поводу Джимми, нет? С ним ничего не случилось?
  
  Уоррен ободряюще улыбнулся.
  
  — Насколько я знаю, нет, миссис Паркер.
  
  Он почувствовал, что у нее отлегло от сердца.
  
  — О! — воскликнула она, — тогда все в порядке. Вы хотите повидать Джимми? Его сейчас нет, он пошел в молодежный клуб.
  
  — Я хочу повидаться с Дэном, — сказал Уоррен. — Просто так, поболтать.
  
  — Ой, да что ж это я, — спохватилась миссис Паркер, — держу вас на пороге. Заходите, доктор. Дэн только что вернулся, он сейчас наверху, умывается.
  
  Уоррен уже знал, что Дэн Паркер вернулся только что. Он не хотел встречаться с ним в гараже, где тот работал, и, сидя в машине, ждал, пока он отправится домой. Миссис Паркер, пригласив Уоррена в гостиную, сказала:
  
  — Я пойду скажу ему, что вы пришли.
  
  Она вышла, и Уоррен стал изучать комнату. Он задержал свой взгляд на трех глиняных утятах, на фотографиях детей на комоде и молодого Дэна Паркера в форме военного моряка. Ждать пришлось недолго. Паркер вошел в гостиную и протянул руку:
  
  — Вот уж не ждали вас, доктор. Очень приятно.
  
  Уоррен пожал большую мозолистую руку Паркера.
  
  — Я как раз недавно говорил Сэлли, — продолжал Паркер, — о том, что вы, к сожалению, редко заходите к нам.
  
  — Может, это и к лучшему, — печально заметил Уоррен. — Вон как я переполошил миссис Паркер.
  
  — Да, — согласился Дэн, — я понимаю, что вы имеете в виду. Тем не менее, нам бы все же хотелось встречаться с вами по-дружески. — В его речи чувствовался ланкаширский акцент, хотя он уже много лет жил в Лондоне. — Садитесь, доктор. Сейчас Сэлли принесет чай.
  
  — Я пришел к вам… э-э… по делу.
  
  — Ну что же, поговорим, только после чая, ладно? Кстати, Сэлли должна будет уйти. Ее младшей сестре что-то нездоровится, и надо посидеть с ребенком.
  
  — Сочувствую, — сказал Уоррен. — А как Джимми?
  
  — Спасибо, все хорошо. Вы спасли его, доктор. Вам удалось внушить ему страх Божий, и я слежу, чтобы он не принялся за старое.
  
  — На вашем месте я был бы с ним помягче.
  
  — Строгость ему не повредит, — возразил Паркер. — Надеюсь, он позабудет это баловство. — Он вздохнул. — Что за молодежь теперь пошла, не возьму в толк. Когда я был парнем, такого не было. Если б мне такое взбрело в голову, мой отец мигом вправил бы мне мозги ремнем. Рука у него была тяжелая, у отца. — Он покачал головой. — Да разве я посмел бы!
  
  Уоррен привык к этим банальным родительским жалобам и покорно без тени улыбки их выслушивал.
  
  — Да, — сказал он серьезно. — Все меняется.
  
  Сэлли принесла чай и настояла на том, чтобы Уоррен попробовал домашних пирогов и лепешек. Пока она разливала чай, Уоррен исподволь разглядывал Паркера и размышлял о том, как лучше начать щепетильный разговор и максимально заинтересовать Паркера.
  
  Дэниэлу Паркеру было сорок лет. Он пришел на флот в последние месяцы войны и решил связать с ним свою судьбу. После войны он упорно продвигался по службе, хотя каждое новое звание давалось нелегко. Войну он закончил в чине старшины и рассчитывал стать офицером. Но в 1962 году торпеда, сорвавшись с креплений, повредила ему ногу, и на этом его морская карьера окончилась.
  
  Он демобилизовался с одной ногой короче другой, с пенсией по инвалидности и без работы. Впрочем, работу он нашел сразу — у него были золотые руки. С 1963 года он работал механиком в гараже. И его хозяин, думал Уоррен, должен был быть счастлив иметь такого работника.
  
  Миссис Паркер взглянула на часы и воскликнула:
  
  — Ах, я ведь опаздываю. Извините меня, доктор.
  
  — Ничего, миссис Паркер, — сказал Уоррен, вставая.
  
  — Иди, дорогая, — сказал Паркер. — Я помою посуду, и мы спокойно посидим с доктором, поговорим.
  
  Миссис Паркер ушла, и Паркер, достав короткую трубку, стал набивать ее табаком.
  
  — Вы вроде хотели поговорить со мной о деле, доктор. — Он посмотрел с любопытством на Уоррена, затем улыбнулся. — Может, вам нужен новый автомобиль?
  
  — Нет, — сказал Уоррен. — А как дела в гараже, Дэн?
  
  Паркер пожал плечами.
  
  — Да как всегда. Вообще-то скучновато, хотя я время от времени кое-что придумываю, изобретаю. — Он улыбнулся. — В большинстве случаев меня донимают девицы. Вот недавно одна приехала, жалуется, что ее машина сжирает слишком много бензина. Я проверил — все в порядке. На следующий день опять приезжает. Он чиркнул спичкой. — Я опять проверяю, опять говорю — все нормально. Она ни в какую. Я сказал: «Мисс Хэмптон, давайте проедем вместе с вами, посмотрим на ходу». Ну, садимся. Первое, что она делает, — оттягивает ручку подсоса и вешает на нее сумочку. Оказывается, она была уверена, что эта ручка для того и предназначена. — Он неодобрительно покачал головой.
  
  Уоррен засмеялся.
  
  — Вы ведь давно расстались с флотом, Дэн?
  
  — Да, это точно, — мрачно подтвердил Паркер. — И я по нему скучаю, знаете ли. Но что поделаешь? — Он рассеянно похлопал по больной ноге. — Да и для Сэлли и детей так лучше, правда, жена привыкла к моим долгим отлучкам.
  
  — А по чему именно вы скучаете, Дэн?
  
  Паркер в задумчивости попыхтел трубкой.
  
  — Трудно сказать. Наверное, мне не хватает хорошей техники. Ремонт обычных автомобилей — рядовое ремесло. А мне подавай что-нибудь посложнее.
  
  Уоррен осторожно спросил:
  
  — А если бы я предложил вам тряхнуть стариной, вы бы согласились?
  
  Паркер вынул трубку изо рта.
  
  — Что вы имеете в виду, доктор?
  
  — Мне нужен человек, который разбирается в торпедах, — напрямик сказал Уоррен.
  
  Паркер заморгал глазами.
  
  — Вообще-то, я вроде бы разбираюсь, но я не понимаю… — голос его как-то потух, он замолчал, растерянно глядя на Уоррена.
  
  — Ну, предположим, мне нужно переправить какой-нибудь груз не очень тяжелый, но очень ценный в другую страну, имеющую выход к морю. Торпеда годится?
  
  Паркер почесал в затылке.
  
  — Я об этом не задумывался, — сказал он, ухмыляясь, — но идея неплохая. Вам нужно что-нибудь укрыть от налогов? Швейцарские часы?
  
  — А как насчет героина?
  
  Паркер окаменел и уставился на Уоррена так, словно у того вдруг выросли хвост и рога. Трубка выпала у него из рук.
  
  — Вы что, серьезно? Никогда не поверю.
  
  — Я вполне серьезно, Дэн, — сказал Уоррен, — я потом вам все объясню. Только скажите, в принципе это возможно?
  
  Последовала долгая пауза, потом Паркер поднял трубку и сказал:
  
  — Вполне. Старая торпеда Марк-XI несла боеголовку весом более семисот фунтов. Туда можно натолкать много этого героина.
  
  — А расстояние?
  
  — Максимум пять тысяч пятьсот ярдов, если предварительно нагреть батареи, — не задумываясь ответил Паркер.
  
  — Черт! — воскликнул Уоррен разочарованно. — Этого недостаточно. Вы упомянули батареи. Они что, с электродвигателем?
  
  — Да, между прочим, идеальный вариант для контрабанды. Никаких пузырей.
  
  — Но такое расстояние меня не устраивает, — сказал Уоррен уныло. — Стало быть, идея неосуществима.
  
  — А что вам, собственно, нужно? — спроси Паркер, зажигая спичку.
  
  — Мне нужно, чтобы некий корабль, находящийся за пределами территориальных вод Соединенных Штатов, выпустил торпеду в сторону берега, и она благополучно достигла его. Это — двенадцать миль, больше двадцати одной тысячи ярдов.
  
  — Да, дистанция приличная, — сказал Паркер, пытаясь раскурить трубку. Он долго возился, чиркая спичками. Наконец, он с удовольствием затянулся и произнес: — Но, может быть, ее и можно преодолеть.
  
  Уоррен мгновенно преобразился.
  
  — Неужели?
  
  — Марк-XI выпускается с 1944 года, с тех пор многое изменилось, — задумчиво произнес Паркер. Он взглянул на Уоррена. — А где вы торпеду-то достанете?
  
  — Ну, об этом я пока не думал. Вообще-то есть у меня на примете один американец, он в Швейцарии, имеет доступ к военному снабжению. У него столько всего, что он всю британскую армию может экипировать. Наверняка и торпеды у него есть.
  
  — Ну, тогда лучше всего Марк-XI или немецкий эквивалент. Не думаю, чтобы на рынке военного оборудования появилось что-нибудь новое. — Он поджал губы. — Вообще-то занятно. Понимаете, у Марка-XI были свинцово-кислотные аккумуляторы, пятьдесят две штуки. Но сейчас-то существует и кое-что получше. Что бы я сделал? Я бы вынул старые батареи и заменил бы их мощными ртутными элементами. — Он мечтательно посмотрел в потолок. — Конечно, тогда надо было бы переделать все схемы. Вышло бы недешево. Но я бы смог это осуществить. — Он наклонился и выбил трубку о решетку камина. Затем твердо посмотрел Уоррену в глаза. — Но не ради контрабанды героина.
  
  — Хорошо, Дэн. Я еще не все вам сказал. — Уоррен потер подбородок. — Я хочу пригласить вас поработать вместе со мной. Вы будете зарабатывать вдвое больше того, что сейчас имеете в гараже, а позже, по окончании работы, получите еще и значительное вознаграждение. А если потом вы не захотите возвращаться в гараж, у вас будет постоянная работа и приличный заработок.
  
  Паркер выпустил длинную струю дыма.
  
  — Все это как-то неожиданно, доктор. Попахивает криминалом.
  
  — Никакого криминала, — возразил Уоррен. — Но дело опасное.
  
  Паркер размышлял.
  
  — А сколько времени это займет?
  
  — Не знаю. Может, три месяца, может полгода. Работа будет не в Англии. Мы поедем на Ближний Восток.
  
  — А в чем опасность?
  
  Уоррен сказал начистоту.
  
  — Можно поплатиться головой.
  
  Паркер положил трубку на каминную полку.
  
  — Вы слишком многого хотите, черт возьми. У меня жена, трое детей, а вы приходите ко мне с весьма сомнительным предложением, да еще и предупреждаете, что меня могут убить. А почему вы выбрали именно меня кстати?
  
  — Мне нужен хороший специалист по торпедам, а я знаю только вас. — Уоррен улыбнулся. — Таких специалистов раз-два и обчелся.
  
  Паркер кивнул головой в знак согласия.
  
  — Это факт. Я и сам не знаю, кто бы смог такое сделать. Да, это вам не фунт изюма, — послать старину Марка-XI за двадцать тысяч ярдов, подумать только.
  
  Уоррен очень рассчитывал, что Паркер соблазнится, но тот покачал головой и сказал:
  
  — Нет, я не возьмусь. Что скажет Сэлли?
  
  — Я понимаю, Дэн, дело и впрямь опасное.
  
  — Да нет, я не об этом. Я не за свою шкуру волнуюсь. Меня могли бы и раньше убить, в Корее. Понимаете… Ну, словом, я не застрахован, и если со мной что случится, что она будет делать с тремя детьми?
  
  — Будем надеяться на лучшее. Но если что-то случится, я вам обещаю — Сэлли будет получать пенсию, равную вашему теперешнему заработку. И я дам вам такую гарантию в письменном виде.
  
  — Вы как-то чересчур расточительны, или это не ваши деньги? — спросил проницательный Паркер.
  
  — Неважно, откуда деньги. Главное, что они используются во благо.
  
  Паркер вздохнул.
  
  — Что ж, я вам доверяю. Я знаю, что вы никогда ни во что сомнительное не впутывались. А когда все это намечается начать?
  
  — Я пока не решил, — ответил Уоррен. — Может, и никогда. Но не раньше будущего месяца.
  
  Паркер теребил трубку, явно не замечая, что она погасла. Наконец, он взглянул на Уоррена повеселевшими глазами.
  
  — Ладно, согласен. Конечно, Сэлли устроит мне хорошую взбучку, — он улыбнулся, — поэтому ничего не говорите ей, доктор. Я сам что-нибудь наплету. — Он почесал в затылке. — Надо повидаться со старыми приятелями по флоту, посмотреть, можно ли достать инструкцию по эксплуатации Марка-XI, наверное, у кого-нибудь завалялась. Если придется переделывать электроцепи, она пригодится.
  
  — Отлично, — сказал Уоррен. — А теперь я могу вам кое-что объяснить.
  
  — Не надо! — вдруг запротестовал Паркер. — Я понял, что от меня требуется. Если дело сопряжено с опасностью, то чем меньше я буду знать, тем лучше для вас. Просто будете говорить, что надо делать, и я буду делать.
  
  — А торпеда может подвести?
  
  — Вообще-то может. Но если у меня будет все необходимое, я с ней справлюсь. Марк-XI — чудо-машина, у нее неограниченные возможности. — Он улыбнулся. — Ради чего вы все это затеяли, доктор? Надоели пациенты-наркоманы?
  
  — Что-то в этом роде, — сказал Уоррен.
  
  Он уходил от Паркера в приподнятом настроении, и хотя он все время твердил себе, что он еще ничего не решил, что он еще только примеряется к ситуации, Уоррен понимал — он уже не отступит.
  4
  
  Он позвонил Тоузьеру.
  
  — Могу я рассчитывать на вашу помощь сегодня вечером, Энди?
  
  — Конечно. Моральную или физическую?
  
  — Возможно, и ту и другую. Встретимся в Говарде. Знаете этот клуб?
  
  — Знаю, — сказал Тоузьер. — Вы могли бы найти местечко и получше, Док, где тратить ваши денежки. Это не клуб, а сучий вертеп.
  
  — Я буду играть, Энди, но не на деньги, — сказал Уоррен. — Держитесь где-нибудь в тени. В случае чего, я вам дам знак. Я там буду в десять часов.
  
  — Уловил. Вам нужна некоторая страховка.
  
  — Вот-вот, — сказал Уоррен и повесил трубку.
  
  Клуб Говард находился в Кенсингтоне, скрываясь за фасадом одного из старых викторианских домов с террасой. В отличие от клубов в Сохо, он призывно возвещал о себе неоновой рекламой пива и рулетки. Это было солидное заведение. Разовыми порциями наркотиков здесь не торговали.
  
  В начале одиннадцатого Уоррен, пройдя игральные комнаты, подошел к бару. Он прекрасно понимал, что его визит в это заведение не останется незамеченным Швейцар у входа, завидев его, поднял трубку внутреннего телефона и что-то сообщил, стало быть, о приходе Уоррена мгновенно узнали высшие эшелоны местной власти. Когда Уоррен наблюдал за рулеткой, он вдруг подумал, что будь он Джеймсом Бондом, здесь могло бы произойти убийство.
  
  В баре он заказал себе виски, и когда бармен поставил перед ним стакан, раздался блеклый голос с американским акцентом:
  
  — Это будет за наш счет, доктор Уоррен.
  
  Уоррен обернулся и увидел распорядителя клуба Джона Фоллета.
  
  — Что вас привело к нам? — спросил Фоллет. — Если вы ищете здесь ваших заблудших овечек, то их здесь нет. Мы их не привечаем.
  
  Уоррен понял, что это предупреждение. Он знал, что некоторые пациенты являлись сюда в надежде на крупный выигрыш. Но чаще всего это заканчивалось скандалами и потасовками, которые, конечно, претили заправилам клуба. Уоррену дали понять, чтобы он приструнил своих подопечных.
  
  Он улыбнулся Фоллету.
  
  — Да нет, зашел просто так, Джонни. — Он поднял стакан. — Присоединяйтесь!
  
  Фоллет кивнул бармену и сказал:
  
  — Ну что ж, рад вас видеть.
  
  «Посмотрим», — подумал Уоррен.
  
  — Видите ли, Джонни, — сказал он, — мои пациенты, о которых вы говорите, просто больные люди. Я ведь не командую ими.
  
  — Может, и так, — согласился Фоллет, — но когда эта публика под кайфом, хлопот не оберешься. Вы даже не представляете, что они могут натворить. Только вы и можете с ними сладить.
  
  — Я их предупреждал, чтобы они сюда не совались. Это все, что я могу сделать.
  
  Фоллет коротко кивнул.
  
  — Понятно. И на этом спасибо, доктор.
  
  Уоррен оглядел зал и заметил Эндрю Тоузьера, стоявшего за ближайшей стойкой.
  
  — Вы, кажется, процветаете, — сказал он непринужденно.
  
  Фоллет фыркнул.
  
  — Разве можно процветать в этой безумной стране? Нам приходится теперь обходиться без нуля в рулетке, а это черт-те что! Ни один клуб не продержится, если у него заранее не будет некоторого преимущества.
  
  — Разве? — удивился Уоррен. — У вас же равные шансы с посетителями. Потом, вы имеете доходы от бара и ресторана, к тому же члены клуба вам платят взносы.
  
  — Да вы что, всерьез? — возмутился Фоллет. — Здесь другие законы. В любой игре с равными шансами удачливый богатей всегда обштопает удачливого бедняка. Бернулли открыл это аж в тысяча семьсот тринадцатом году, — это называется Санкт-Петербургский парадокс. — Он показал рукой в сторону рулеточного стола. — Куш на этом колесе пятьдесят тысяч фунтов, а сколько, вы думаете, имеют клиенты? Мы играем против них с равными шансами, а они, теоретически говоря, бесконечно богаты. В перспективе нас обдерут как липку.
  
  — А я и не знал, что вы математик, — сказал Уоррен.
  
  — Любой бизнесмен, не знающий математики, быстро свернет себе шею, — сказал Фоллет. — Пора бы уже и вашим законодателям обзавестись математиками. — Он нахмурился. — Вот хотя бы очко, — он кивнул в сторону карточных столов. — Было время, когда эта игра была запрещена, считалось, что в ней все решает случай. Теперь, когда подобные игры разрешены, очко опять запрещают, на сей раз потому, что хороший игрок может обыграть плохого. Ведь это же идиотизм!
  
  — А как по-вашему, можно стабильно выигрывать в очко? — спросил Уоррен с интересом.
  
  Фоллет кивнул.
  
  — Если у вас железная память и стальные нервы. На наше счастье, таких клиентов у нас раз, два и обчелся. Мы рискуем в очко, но в рулетке необходимо железное преимущество. — Он уныло посмотрел в свой стакан. — А с такими законами далеко не уедешь.
  
  — Да, кругом одни проблемы, — равнодушно заметил Уоррен. — Может, вам вернуться в Штаты?
  
  — Да нет, покантуюсь пока здесь, — ответил Фоллет, осушая свой стакан и собираясь уйти.
  
  — Подождите, — сказал Уоррен. — Мне нужно поговорить с вами, за этим я и пришел.
  
  — Если речь идет о пожертвованиях вашей клинике, вы же знаете, я в этом деле пунктуален.
  
  Уоррен улыбнулся.
  
  — На этот раз я хочу предложить вам денег.
  
  — Ах вот как? Что ж, придется задержаться, послушать, — сказал Фоллет. — Выкладывайте.
  
  — Я планирую небольшую экспедицию примерно на полгода, — сказал Уоррен. — Конечно, заработок скромный, скажем, две с половиной в месяц. Но в случае удачи вас ожидает вознаграждение.
  
  — Две с половиной! — Фоллет засмеялся. — Смекните-ка, сколько я сейчас имею. Нет, доктор, поищите кого-нибудь другого.
  
  — Не забывайте о вознаграждении, — спокойно напомнил Уоррен.
  
  — Ну, хорошо, каково же вознаграждение? — спросил Фоллет, улыбаясь.
  
  — Тут можно и поторговаться, ну для начала, предположим, тысяча.
  
  — Доктор, не смешите меня, я-то думал, что вы предложите мне что-нибудь серьезное. — Он повернулся, чтобы уйти. — Увидимся.
  
  — Не уходите, Джонни. Мне почему-то кажется, что вы согласитесь на мое предложение. Видите ли, я знаю, что произошло с тем аргентинцем пару месяцев тому назад. Вы ведь нагрели его больше, чем на двести тысяч фунтов, не так ли?
  
  Фоллет замер на секунду и, повернув голову, сказал через плечо:
  
  — А откуда вам это известно?
  
  — Ну, такие истории быстро распространяются, Джонни. Здорово вы с Костасом облапошили беднягу.
  
  Фоллет повернулся к Уоррену и серьезным тоном сказал:
  
  — Выбирайте выражения, доктор Уоррен, особенно, когда речь идет об аргентинских миллионерах. С вами что-нибудь может произойти.
  
  — Разумеется, — согласился Уоррен. — И с вами тоже что-нибудь может произойти, Джонни. Например, если этот аргентинец узнает, как его обтяпали, он этого не спустит, ведь правда? Он несомненно обратится в полицию. Одно дело, когда ты проигрываешь, а другое, когда тебя надувают. Так что он пойдет в полицию, а полиция, — он похлопал Фоллета по груди, — придет к вам. И тогда в лучшем случае вас посадят на судно и отправят в Штаты. Кстати, я слышал, что Джонни Фоллету сейчас следует держаться от Штатов подальше.
  
  — Вы слишком много слышите, — холодно сказал Фоллет.
  
  — Так уж получается, — сказал Уоррен со скромной улыбкой.
  
  — Вы что, пытаетесь поддеть меня на крючок?
  
  — Считайте, что так.
  
  Фоллет вздохнул.
  
  — Уоррен, ну вы же знаете, как тут обстоят дела. Я здесь имею всего пятнадцать процентов прибыли, ведь я — не хозяин. То, что проделали с аргентинцем, что бы там ни было, дело рук Костаса. Ну, я, конечно, находился где-то рядом, но это была не моя идея, и я во всем этом не участвовал и ничего с этого не получил. Это все Костас.
  
  — Я знаю, — сказал Уоррен, — вы чисты, как ангел. Но им это будет без разницы, вас просто посадят на корабль и вытурят в Штаты. — Он помолчал и сказал задумчиво: — А может, они даже организуют специальный комитет, который будет встречать вас в аэропорту Кеннеди.
  
  — Мне все это не нравится, — сказал Фоллет резко. — Предположим, я скажу Костасу, что вы тут мелете языком. Что с вами может случиться, как вы думаете? Я никогда ничего не имел против вас и не понимаю, зачем вам все это. Уймитесь.
  
  Он отвернулся, и Уоррен быстро сказал:
  
  — Извините, Джонни. Кажется, вам и впрямь придется отправиться в Штаты до конца месяца.
  
  — Ах так! — взорвался Фоллет. — Я вам сказал, что Костасу лучше дорогу не переходить. Берегитесь, Уоррен! — он щелкнул пальцами, и какая-то фигура отделилась от стены и направилась к ним. Фоллет сказал:
  
  — Доктор Уоррен сейчас уходит.
  
  Уоррен бросил взгляд через плечо в сторону Эндрю Тоузьера и поднял палец. Тоузьер тотчас же подошел и сказал:
  
  — Добрый вечер всем.
  
  — Джонни Фоллет хочет выбросить меня на улицу, — сказал Уоррен.
  
  — В самом деле? — спросил Тоузьер с неподдельным интересом. — Интересно. Посмотрим.
  
  — Кто это, черт возьми? — рявкнул Фоллет.
  
  — О, я просто друг доктора Уоррена, — сказал Тоузьер. — А у вас тут очень мило, Фоллет. Здесь приятно будет поразмяться.
  
  — Что вы мелете?
  
  — Да, просто поглазеть, как это заведение разнесут на куски. Я знаю парочку бывших сержантов, славных малых, они запросто тут все разбомбят. А вам потом придется все расхлебывать. — Голос его стал жестче. Мой вам совет: если доктор Уоррен хочет поговорить с вами, навострите свои волосатые уши и выслушайте его.
  
  Фоллет шумно вздохнул и надул щеки.
  
  — Ладно, Стив. Я сам тут разберусь, — сказал он подошедшему. — Но не уходи, ты можешь понадобиться. — Тот отошел к стене и занял прежнюю позицию.
  
  — Давайте-ка для начала выпьем, — предложил Тоузьер.
  
  — Я ничего не понимаю, — протестующе заговорил Фоллет. — Что вы ко мне прицепились, Уоррен? Я же ничего вам не сделал.
  
  — И не сделаете, — заметил Уоррен. — В частности, вы ничего не скажете о нашем разговоре Костасу, потому что, если со мной что-нибудь случится, вам несдобровать.
  
  Тоузьер добавил:
  
  — Я не знаю, в чем тут дело, но если с доктором Уорреном что-нибудь произойдет, некий Джонни Фоллет будет горько сожалеть о том, что он родился на свет.
  
  — Чего вы на меня ополчились? — в отчаянье воскликнул Фоллет.
  
  — Я не знаю, — сказал Тоузьер. — Доктор, чего мы на него ополчились?
  
  — Джонни, все, что вам надо сделать, — взять отпуск, — сказал Уоррен. — Вы поедете со мной на Ближний Восток, поможете мне и затем вернетесь обратно. И все останется, как было. Лично мне абсолютно все равно, на какую сумму вы надули аргентинского миллионера. Вот и все.
  
  — Но почему вы выбрали меня? — спросил Фоллет.
  
  — Да я не выбирал вас, — ответил Уоррен устало, — просто другой кандидатуры у меня нет, черт побери. Мне нужен человек, обладающий вашими талантами. Кроме того, вы же не рискнете отправиться обратно в Соединенные Штаты. Я знаю вас, вы — игрок, но все же не до такой степени.
  
  — Ладно, будем считать, что вы обставили меня, — сказал Фоллет с горечью. — Что я должен делать?
  
  — Будете исполнять то, что я вам скажу. Когда придет время.
  
  — Но я хотел бы…
  
  — Я уже все сказал.
  
  Фоллет помотал головой в замешательстве.
  
  — Ничего не понимаю.
  
  — Если это может вас утешить, дядя Сэм, я тоже ничего не понимаю, — сказал Тоузьер и задумчиво посмотрел на Уоррена. — Но док, без всякого сомнения, действует как босс, и я так думаю, он босс и есть.
  
  — Тогда ради Бога, не называйте меня боссом. Это ни к чему.
  
  — Хорошо, босс, — ответил Тоузьер с невозмутимым видом.
  5
  
  Уоррену не пришлось искать Майка Эббота, потому что Майк Эббот сам явился к нему. К концу напряженного рабочего дня он возник на пороге кабинета Уоррена.
  
  — Ну, что нового, доктор? — спросил он.
  
  — Да ничего особенного, — ответил Уоррен. — А что вам нужно?
  
  — Да все то же — всякий интересный мусор по поводу наркоманов.
  
  Уоррен, закончив работу, закрыл кабинет, и они вместе вышли на улицу.
  
  — Ну, например, что-нибудь о дочке Хеллиера?
  
  — Чьей дочке? — спросил Уоррен с непроницаемым лицом.
  
  — Сэра Роберта Хеллиера — кинематографического султана. И не делайте непроницаемого лица. Вы знаете, о ком я говорю. Следствие молчит, как в рот воды набрали. Да, старине Хеллиеру удалось всех приструнить. Господи, чего не добьешься, имея в кармане несколько миллионов колов! Что это было — случайность или самоубийство? Или ее подтолкнули к этому?
  
  — А почему вы меня спрашиваете? — спросил Уоррен. — Вы ведь сами спец по жареному, уж вам-то должно быть все известно.
  
  Эббот ухмыльнулся.
  
  — Я поставляю информацию газетам, но должен же я сам откуда-нибудь или от кого-нибудь ее черпать? Вот от вас, например.
  
  — Извините, Майк, мне нечего сказать.
  
  — Ну что ж, попытка — не пытка, — сказал Эббот философски. — А почему бы нам не зайти в этот паб? Пошли, я угощаю.
  
  — Что ж, — согласился Уоррен. — Пожалуй, по одной можно. У меня был тяжелый день.
  
  Когда они входили в дверь, Эббот сказал:
  
  — Что-то у вас в последнее время все дни тяжелые, судя по тому, что вы теперь частенько закладываете. — Они подошли к бару. — Что будете пить?
  
  — Виски, — сказал Уоррен. — Что это вы, черт возьми, хотите сказать?
  
  — Да я шучу! — воскликнул Эббот, — Просто на днях застал вас поглощающим некую жидкость. Сначала в пабе в Сохо, а потом в Говард-клабе.
  
  — Вы что, следите за мной? — возмутился Уоррен.
  
  — Боже упаси! — заявил Эббот, — чистая случайность. — Он заказал выпивку. — И все же признайтесь, вы вращаетесь в подозрительной компании. Не понимаю, что может быть общего у врача с профессиональным игроком и наемным солдатом.
  
  — В один прекрасный день вам отрежут ваш длинный нос. — Уоррен разбавил виски водой.
  
  — А по-моему, страшнее потерять свое лицо, — сказал Эббот. — Меня всегда интересуют пикантные подробности. Например: по какой причине высокоуважаемый доктор Уоррен ссорится с Джонни Фоллетом? Уж это вы не станете отрицать?
  
  — Неужели не догадываетесь? — сказал Уоррен мрачно. — Кто-то из моих пациентов устроил в клубе потасовку. Джонни это не понравилось.
  
  — И вам понадобилась ваша личная армия для поддержки? — не отставал Эббот. — Скажите на милость. — Он расплатился с барменом и, вновь повернувшись к Уоррену, сказал:
  
  — Повторим, доктор? За мой счет, разумеется. Фирма платит.
  
  — Повторим, — согласился Уоррен без энтузиазма. И все-таки он еще не решился принять предложение Хеллиера. Правда, он уже провел предварительную разведку и прикидывал, сможет ли он в случае чего собрать необходимую команду. Майк Эббот предположительно входил в нее — Уоррен сам бы его выбрал. А тут Эббот вроде бы сам предлагал свои услуги.
  
  — Послушайте, Майк, — сказал он. — Глупо, конечно, спрашивать об этом журналиста, но все же скажите — вы можете хранить тайну?
  
  Эббот напрягся.
  
  — Да как вам сказать. Во всяком случае, не настолько, чтобы пожертвовать хорошим репортажем. Вы ведь знаете, каково тягаться с этими головорезами с Флит-стрит.
  
  Уоррен кивнул.
  
  — Вы кому-нибудь подотчетны? Я имею в виду, обязаны ли вы сообщать о своих расследованиях начальству? Скажем, редактору?
  
  — Ну да, — сказал Эббот. — Ведь они платят мне жалованье. — И умолк в ожидании дальнейших объяснений.
  
  Но Уоррен только сказал:
  
  — Очень жаль.
  
  — Послушайте, — разволновался Эббот, — что же вы замолкли? Выкладывайте.
  
  — Я хотел просить вашей помощи, но дело сугубо конфиденциальное. Нельзя, чтобы слухи просочились в газеты, — сами знаете журналистскую братию. Дайте слово, что будете держать язык за зубами.
  
  — На меня вы можете положиться. А вот мой редактор, например, мигом все разболтает, — заметил Эббот. — Как в том анекдоте. Чудак один продает акции Компании Мыльного Пузыря и всем говорит: «Только никому ничего не говорите». Это дело связано с наркотиками?
  
  — Точно, — ответил Уоррен. — Предстоит поездка на Ближний Восток.
  
  Эббот навострил уши.
  
  — Звучит заманчиво. — Он побарабанил пальцами по столу. — Серьезное дело.
  
  — Да уж, куда серьезней.
  
  — А я смогу потом об этом написать?
  
  — Вот именно, — сказал Уоррен. — Вам и карты в руки.
  
  — А сколько времени все это займет?
  
  — Сам не знаю, — ответил Уоррен и пристально посмотрел на Эббота. — Я вообще не уверен, что из этого получится. Ну, предположим, три месяца.
  
  — Срок немалый, — сказал Эббот и задумался. Потом снова заговорил. — Вообще-то у меня отпуск на носу. Скажу своему редактору, что хочу заняться одним частным делом. И если оно меня устроит, то после отпуска уволюсь с работы. Я думаю, он согласится.
  
  — Только не упоминайте обо мне, — предупредил Уоррен.
  
  — Само собой, — Эббот осушил свой стакан. — Да, он скорее всего согласится. Только сделает круглые глаза, когда я скажу, что собираюсь работать во время отпуска. — Он поставил стакан. — Но вообще-то вы меня еще не убедили.
  
  Уоррен заказал еще две порции.
  
  — Давайте сядем за стол, и я вам все объясню. Надеюсь, у вас появится аппетит.
  6
  
  Вывеска одного из домов по Дин-стрит аккуратными золочеными буквами гласила: «Центр терапии в Сохо». Здание внешне почти ничем не отличалось от других. Только оконные стекла были окрашены в мягкие зеленые тона и препятствовали любопытным взорам.
  
  Уоррен открыл дверь и, не увидев никого, прошел через холл в комнату в глубине помещения, переделанную в кабинет. Там он обнаружил взлохмаченного молодого человека, который, сидя у письменного стола, один за другим вытаскивал и опустошал ящики. На столе перед ним уже громоздилась неопрятная куча каких-то бумаг. Когда Уоррен вошел, он поднял голову и сказал:
  
  — Где ты пропадаешь, Ник? Я уже давно пытаюсь тебя найти.
  
  — А в чем дело, Бен? — спросил Уоррен, с удивлением глядя на стол.
  
  — Никогда не поверишь, — отозвался Бен, роясь в бумагах. — Куда ж она запропастилась, черт возьми?
  
  Уоррен скинул со стула стопку книг и сел.
  
  — Успокойся, — посоветовал он. — Тише едешь, дальше будешь.
  
  — Успокоиться? Подожди, сейчас увидишь. Ты и сам потеряешь свой покой. — Он вновь набросился на бумажную гору, и часть ее рухнула.
  
  — Может, ты все-таки объяснишь, в чем дело, — предложил Уоррен.
  
  — Ладно… хотя вот она. Прочти-ка.
  
  Уоррен развернул листок бумаги. Это было уведомление — краткое и категоричное.
  
  — Он выбрасывает нас на улицу? — Уоррен был вне себя. Он посмотрел на Брайена. — Разве он имеет право расторгнуть договор?
  
  — Имеет и расторгнет, — сказал Брайен. — Наш юрист прозевал одну деталь, черт бы его побрал!
  
  Уоррен был просто разъярен. Придушенным голосом он сказал:
  
  — Выуди-ка телефон из-под этого хлама.
  
  — Бесполезно, — вздохнул Брайен. — Я уже говорил с ним. Он заявил, что не знал, что это помещение будет использоваться для лечения наркоманов. Вроде бы другие съемщики жалуются, мол, у нас тут какая-то сомнительная атмосфера.
  
  — Господи! — возмутился Уоррен. — Один из них промышляет стриптизом, а другой — продажей порнографических открыток. Ханжи поганые!
  
  — Пропадут наши ребята, Ник. Если им некуда будет приходить, они пропадут.
  
  Бен Брайен был психологом, специализирующимся в наркологии. Вместе с Уорреном и еще двумя медиками он создал этот «Центр терапии в Сохо». Сюда наркоманы приходили за помощью — здесь их понимали. Здесь, вдали от суеты, наркоманы могли позволить себе расслабиться и даже сделать укол, используя стерильный шприц и дистиллированную воду. Некоторых из них отправляли на лечение в клинику Уоррена.
  
  — Теперь они опять будут слоняться по улицам, ширяться в сортирах на Пикадилли, и полиция будет их гонять по всему Вест-энду, — сказал Брайен.
  
  Уоррен кивнул головой.
  
  — А потом опять начнется вспышка гепатита. Господи, этого никак нельзя допустить.
  
  — Я уже пытался найти что-нибудь подходящее, — сказал Брайен. — Вчера весь день провисел на телефоне: и никому до нас дела нет. Мы тут как бельмо на глазу и, похоже, уже попали в черный список. А ведь нам надо позарез остаться в этом районе.
  
  Уоррен буквально взорвался:
  
  — А мы и останемся! — решительно произнес он. — Бен, а что, если нам найти хорошее местечко, здесь в Сохо? Какой-нибудь шикарный особнячок? Нанять посыльного?
  
  — По мне и здесь неплохо, — ответил Брайен.
  
  Уоррен уже не мог остановиться.
  
  — Бен, а помнишь, ты хотел открыть отделение массовой терапии? Нечто вроде самоуправляемой общины? Может, откроем, а?
  
  — Ты что, спятил? — удивился Брайен. — Для этого нужен загородный дом. Где мы раздобудем деньги?
  
  — Раздобудем, — уверенно заявил Уоррен. — Давай, откапывай телефон.
  
  Он уже принял решение и ни секунды не колебался. Ему надоело сражаться с косным общественным мнением, доказывать свою правоту. Надоело зависеть от капризов домовладельца. Выходит, чтобы преуспеть, ему надо превратиться в новоявленного Джеймса Бонда. Что ж, если так, он станет Джеймсом Бондом, но это будет стоить Хеллиеру бешеных денег.
  Глава 3
  1
  
  Уоррена пригласили в кабинет Хеллиера в здании на Вардур-стрит — ему пришлось миновать целый взвод секретарш — все как на подбор, одна стройнее другой, — пока он, наконец, добрался до внутреннего святилища. Хеллиер, приветствуя его, сказал:
  
  — Вот уж не ожидал вас, доктор. Я полагал, что мне придется охотиться за вами. Садитесь.
  
  Уоррен решил взять быка за рога:
  
  — Вы в прошлый раз сказали, что ваши финансовые возможности неограниченны. Я вас правильно понял?
  
  — Я не беден, — Хеллиер улыбнулся. — Сколько вам нужно?
  
  — Об этом — потом. Сначала о деле.
  
  — Давайте. — Хеллиер продолжал улыбаться.
  
  Уоррен положил на стол папку.
  
  — Вы правы — я действительно кое-что знаю. Но предупреждаю: сведений у меня немного. Так — парочка имен, мест. Понимаете, — он криво усмехнулся, — я не обращался в полицию вовсе не по каким-то там этическим соображениям, а только потому, что в сущности не располагаю точной информацией.
  
  — А знаете, Уоррен, мне приходилось принимать важные решения, опираясь исключительно на слухи. Я ведь говорил вам, что мне платят за интуицию.
  
  Уоррен пожал плечами.
  
  — Я много времени провожу в Сохо, в основном в Вест-энде, — там бывает большинство из моих пациентов. О многом мне приходится только догадываться.
  
  — У вас большая практика, — сказал Хеллиер.
  
  — В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, — начал Уоррен, — во Франции из цепи наркомафии выпало одно звено. Там перекрыли довольно мощную группу. Дело в том, что героин, поступающий в Англию, — лишь капля в море американского наркобизнеса. Эта группа переправляла огромные партии героина в Америку, и когда ее накрыли, наш ручеек обмелел. Тут, конечно, такое поднялось! Нелегальный приток наркотиков по существу прекратился.
  
  — Погодите, — разволновался Хеллиер, — вы что, хотите сказать, что для того, чтобы перекрыть каналы наркомафии в Англии, необходимо сделать то же самое в Америке?
  
  — Вот именно. Наркомафия имеет разветвленную сеть в разных странах. И если перекрыть каналы в одном месте, это не решение проблемы.
  
  — Да, я так и думал, — согласился Хеллиер. — Наркобизнес имеет международный размах.
  
  Он был спокоен, и Уоррен продолжал:
  
  — Рассмотрим американский вариант. Рядовой наркоман в Нью-Йорке обычно покупает у подпольного торговца «одну шестнадцатую» — имеется в виду шестнадцатая часть унции. Он вынужден это делать, поскольку легально, как в Англии, наркотики достать нельзя. Цены, конечно, соответствующие, и каждая «шестнадцатая» обходится ему в 6–7 долларов. В среднем, нужно две порции в день.
  
  Хеллиер напряженно размышлял. После паузы он сказал:
  
  — В Америку, должно быть, идет чертова прорва героина.
  
  — Да нет, — сказал Уоррен, — не такая уж прорва. По моим подсчетам, нелегальный импорт составляет примерно от двух до трех тонн в год. Видите ли, героин, который продают наркоманам, растворяют в каком-нибудь нейтральном веществе, обычно в лактозе, молочном сахаре. Если учесть при этом всякие накладки, то героина в растворе содержится от половины до одного процента. Ну, предположим, один процент.
  
  Хеллиер взял листок бумаги и занялся подсчетами.
  
  — Если в одной порции шестнадцать сотых чистого героина, а наркоман платит за нее, скажем, шесть с половиной долларов, — он вдруг замер, — черт! Это же больше десяти тысяч долларов за унцию!
  
  — Да, прибыль колоссальная, — подтвердил Уоррен. — Это сумасшедший бизнес. Фунт героина, готового для инъекций, стоит примерно сто семьдесят тысяч долларов. Разумеется, чистая прибыль значительно меньше. Героин добывается из опийного мака а он, понятное дело, в Штатах не растет. Тут целая технологическая цепочка — от мака к сырому опиуму, от опиума — к морфию, от морфия — к героину.
  
  — Какова же себестоимость этого производства? — спросил Хеллиер.
  
  — Пустяки по сравнению с прибылью, — ответил Уоррен. — Но не в этом дело. В Америке, как я сказал, фунт героина стоит сто семьдесят тысяч долларов. Оптовая цена — пятьдесят тысяч, а за пределами Штатов — двадцать. А уж там, на Ближнем Востоке, фунт опиума-сырца можно купить за пятьдесят долларов.
  
  — Я могу сделать два вывода, — задумчиво произнес Хеллиер, — первое — на каждом этапе можно извлечь огромные барыши, и второе — цена товара зависит от риска, связанного с его контрабандой.
  
  — Точно, — сказал Уоррен. — До сегодняшнего дня процесс изготовления наркотиков состоял из нескольких этапов. Когда разбомбили французскую банду, образовалась брешь. Теперь система меняется. Боссы задумали взять все в свои руки — все — от выращивания мака, до порционной продажи в любой точке Штатов. Накладные и промежуточные расходы отпадают, и прибыль в пятьдесят тысяч долларов за фунт товара гарантирована. Это еще до ввоза в Штаты. Подобные операции, кстати, сопряжены с особым риском.
  
  — Вертикальная интеграция, — произнес Хеллиер с важным видом. — Эти ребята действуют по законам большого бизнеса. Контролируют весь процесс — от производства до сбыта.
  
  — Если они овладеют рынком в Америке, то увеличится приток героина и в Англию. Здесь доходы намного меньше, но они ими пренебрегать не будут, — Уоррен махнул рукой. — Впрочем, за достоверность этой информации не ручаюсь — за что купил, за то и продаю.
  
  Хеллиер положил руки на стол.
  
  — Теперь выкладывайте факты, — сказал он жестко.
  
  — Я кое-что раскопал. У меня двое на примете, — произнес Уоррен. — Джордж Спиринг — фармацевт с подмоченной репутацией. В прошлом году он попался на наркотиках. Фармацевтическое общество, естественно, его осудило, и он чудом избежал тюрьмы.
  
  — Его дисквалифицировали?
  
  — Да. Сейчас он в Англии и я, насколько могу, стараюсь держать его в поле зрения, но скоро, я думаю, он уедет за границу.
  
  — Почему? Когда?
  
  Уоррен постучал пальцем по настольному календарю.
  
  — Опийный мак еще не созрел, его будут собирать не раньше, чем через месяц. Морфий извлекается, как правило, из свежего опиума, так что, когда эта банда получит сырье, Спиринг приступит к работе.
  
  — Я думаю, надо установить слежку за Спирингом.
  
  Уоррен кивнул.
  
  — Сейчас он, кажется, прохлаждается. Деньги у него есть, за услуги ему, видимо, неплохо платят. Я согласен с вами, — за ним нужно следить.
  
  — Кто второй? — спросил Хеллиер.
  
  — Жанетт Делорм. Я ничего о ней раньше не слышал. Судя по имени, она француженка, а ошивается на Ближнем Востоке. Больше я ничего не знаю о ней. Просто в связи со Спирингом всплыло как-то это имя, и все.
  
  Хеллиер нацарапал имя на клочке бумаги.
  
  — Так. Жанетт Делорм. — Он взглянул на Уоррена. — И где она?
  
  — В Иране, — коротко ответил Уоррен.
  
  Хеллиер был разочарован.
  
  — Да, фактов не много.
  
  — А я вас предупреждал, — сказал Уоррен раздраженно. — Что я, собственно, мог сообщить полиции?
  
  — Но полиция может связаться с Интерполом. Ведь они могут что-то предпринять.
  
  — Сразу видно, что вы киношник, — сказал Уоррен с иронией, — и витаете в облаках. Интерпол — всего лишь информационный центр, сами они никаких расследований не начнут. Ну, предположим, они все-таки сообщат иранской полиции. А там полиция, как и везде, коррумпирована. Говорят, правда, иранская лучше, чем большинство из них.
  
  — Я вас понимаю. — Хеллиер немного помолчал. — Итак, наш шанс, по видимому, этот тип, Спиринг.
  
  — Вас не пугает, что у нас столь скудная информация, вы все-таки хотите затеять это дело?
  
  Хеллиер удивился:
  
  — Разумеется!
  
  Уоррен вынул из папки несколько листков.
  
  — Может, вы передумаете. Взгляните. Вам предстоят большие расходы. Вы хотели, чтобы я набрал команду, и я уже задействовал несколько человек. Имейте это в виду. — Он через стол придвинул к Хеллиеру два листка бумаги. — Здесь краткое досье: что за люди, сколько они запрашивают, краткие биографические сведения.
  
  Хеллиер бегло просмотрел листки и сказал, не раздумывая:
  
  — Я согласен на эти условия. Я согласен и на выплату премии в пять тысяч фунтов каждому после успешного окончания операции. — Он взглянул на Уоррена. — Не будет успеха, не будет и премии. Справедливо?
  
  — Справедливо. Но только в том случае, если наши представления об успехе совпадают.
  
  — Я хочу уничтожить эту банду, — сказал Хеллиер жестко. — Стереть с лица земли.
  
  — Будем стараться, — сухо заметил Уоррен. — Ознакомьтесь с прейскурантом моих услуг. — Он передал Хеллиеру еще один листок.
  
  Хеллиер быстро пробежал его глазами и воскликнул:
  
  — Хм! На кой черт вам недвижимость в Сохо? Это же стоит кучу денег!
  
  Уоррен не стал отпираться и выложил все насчет «Центра терапии в Сохо». Хеллиер фыркнул:
  
  — Да, встречаются же такие ханжи. Да я и сам, впрочем, был таким… Что ж. — Он встал и подошел к окну. — Вардур-стрит вас устроит?
  
  — Конечно, предел мечтаний.
  
  — У компании есть тут помещение, вон там, через улицу. Раньше оно использовалось под склад, но теперь пустует. Конечно, оно не ахти как благоустроено, но мне кажется, вы сможете там устроиться. — Он вернулся к столу. — Мы собирались его продавать, но теперь я сдам его вам за небольшую плату — чисто символическую, — а разницу буду выплачивать компании из своего кармана.
  
  Уоррен коротко кивнул, но он не считал тему исчерпанной и придвинул к Хеллиеру еще один листок.
  
  — А это мое вознаграждение по окончании нашего предприятия, в случае успеха.
  
  Хеллиер взглянул на листок и буквально взорвался.
  
  — Загородный дом из двадцати комнат! Это еще что такое, черт побери? — Он уставился на Уоррена. — Ваши услуги слишком дороги, доктор.
  
  — Вы хотите крови — сказал Уоррен, — а за это надо платить. Мы объявляем войну банде, которая ни перед чем не остановится. Они будут насмерть стоять за свои миллионные доходы. Рано или поздно кровь прольется — их или наша. Вы хотите крови, — это дорого стоит.
  
  — Так это вы хотите стать владельцем имения? — вызывающе спросил Хеллиер.
  
  — Не я, а человек по имени Бен Брайен. Он хочет организовать своего рода коммуну для наркоманов на принципах самоуправления. Для того, чтобы вырвать их из заколдованного круга привычек и знакомых и попробовать наставить их на путь истинный. В Штатах подобные коммуны добились успеха.
  
  — Понятно, — сказал Хеллиер. — Ну что ж, я согласен.
  
  Он просматривал краткие биографии членов команды. Уоррен заметил:
  
  — Никто из них не знает, для чего я их нанимаю. Не исключено, что в наши руки перепадет партия героина, скажем, сотни фунтов, — это колоссальные деньги. В этом случае я не смог бы положиться, скажем, на Энди Тоузьера. А уж Джонни Фоллету я бы точно не стал доверять.
  
  Хеллиер теребил страничку и, подумав немного, сказал:
  
  — По какому принципу вы их отбирали? Видит Бог, половина из них, по-моему, негодяи, а другая половина — ни рыба, ни мясо.
  
  — А чего вы хотите? — спросил Уоррен. — Делегацию святых, размахивающих флажками, на такое дело не пошлешь. Кстати говоря, ни один из них не прельстился деньгами, кроме Энди Тоузьера. У каждого были свои причины. — Он подумал о себе «хорош гусь» и вспомнил про Джонни Фолетта. — Мне пришлось проявить талант шантажиста и вымогателя.
  
  — Мне понятно, почему вы выбрали Тоузьера, — он профессиональный военный, — сказал Хеллиер. — Но Фол-лет? Он ведь игрок?
  
  — Джонни наделен многими достоинствами. Помимо того, что он игрок, он еще и удачливый жулик. Он запросто выудит из вас деньги, пока вы соображаете — что к чему. Мне кажется, он еще кое на что способен.
  
  — Ну что ж, не буду спорить, — сказал Хеллиер неуверенно, — но вот этот, Эббот, журналист, он-то вам на что?
  
  — Пусть он лучше играет за нас, чем против нас, — сказал Уоррен. — Я его с самого начала включил в список, а потом он и сам ко мне пожаловал. У него хороший нюх, получше, чем у любого детектива, и это может нам пригодиться.
  
  — Что ж, воля ваша, — мрачно сказал Хеллиер. — А Паркер-то вам на что? От него-то какой прок?
  
  — Дэн — единственный честный человек из этой шайки, — сказал Уоррен и засмеялся. Кроме того, он — мой страховой полис.
  2
  
  Хеллиер знакомил Уоррена с некоторыми сторонами кинобизнеса.
  
  — Нас, киношников, хорошо принимают везде, особенно в отсталых странах. Местное начальство мы умасливаем взятками и хорошо платим красочно разодетым статистам. И сами мы не в накладе — здесь, дома, нам все обошлось бы значительно дороже.
  
  Он взял в руки переплетенный толстый том большого формата.
  
  — Это — старый сценарий. Частично действие происходит в Иране. Я решил вернуться к нему и запустить в дело. Мы нанимаем вас и вашу команду. Мы пошлем вас в Иран для выбора места съемок. Это даст вам удобную возможность появляться там, где вам нужно. Ну как, одобряете?
  
  — Да, — согласился Уоррен, — неплохое прикрытие.
  
  — Мы обеспечим вас транспортом и реквизитом, — сказал Хеллиер. — Составьте список, что вам нужно. — Он раскрыл сценарий и быстро пробежал глазами несколько страниц. — Гм, быть может, нам удастся заодно и фильм сварганить.
  * * *
  
  Энди Тоузьер сказал Уоррену:
  
  — Вы держите меня в неведении, доктор, а мне хотелось бы знать, на что вы меня подбиваете. На что мне рассчитывать?
  
  — Готовьтесь к самому худшему, — ответил Уоррен уклончиво.
  
  — Но это не ответ, черт возьми. Вы затеваете военную операцию?
  
  — Ну, назовем ее полувоенной, — осторожно сказал Уоррен.
  
  — Так. Значит, без стрельбы не обойтись.
  
  — Скорее всего.
  
  Тоузьер поскреб подбородок.
  
  — Это мне не очень нравится. И потом, если в меня будут стрелять, мне бы хотелось иметь под рукой какой-нибудь веский аргумент. Учтите.
  
  — Вам виднее, — сказал Уоррен. — Вы же специалист. — Тоузьер невежливо хмыкнул, и Уоррен добавил: — Я и в самом деле не имею понятия, что нас ждет.
  
  Тоузьер задумался:
  
  — А какой транспорт нам дадут?
  
  — Пару новеньких «лендроверов». Их доставят вместе с нами в Иран самолетом. Местность там не для ровной езды.
  
  — А оборудование? Чем мы располагаем?
  
  — Чистейший камуфляж — несколько фотоаппаратов с набором объективов. Пара шестнадцатимиллиметровых кинокамер. Видеокамера. Ну и еще масса всякой всячины.
  
  — А камеры будут с треногами? — спросил Тоузьер.
  
  Уоррен кивнул.
  
  — Прекрасно. Я бы хотел взглянуть на «лендроверы» и оборудование. И чем скорее, тем лучше. Возможно, понадобятся кое-какие усовершенствования.
  
  — Хоть завтра.
  
  — И еще мне нужны деньги. Мои усовершенствования стоят дорого. Отвалите хотя бы тысчонку из той золотой жилы, на которую вы напали.
  
  — Получите две, — сказал Уоррен. — Завтра.
  
  — А Джонни Фоллет не такой уж балласт, как я думал, — задумчиво произнес Тоузьер. — Он знает толк в оружии, он ведь был в Корее.
  
  — Да? Тогда он поладит с Дэном Паркером.
  
  Тоузьер покачал головой:
  
  — А это что за фрукт?
  
  Уоррен усмехнулся.
  
  — Вы с ним скоро познакомитесь, — пообещал он.
  * * *
  
  — Я еду с тобой, — заявил Бен Брайен, когда Уоррен рассказал ему о последних событиях.
  
  — А зачем нам психиатр? — спросил Уоррен.
  
  — Буду вас вразумлять, — сказал Брайен с улыбкой. — Затея-то безумная.
  
  — Если ты присоединишься к нам, значит, ты такой же безумец. Впрочем, ты нам и в самом деле можешь пригодиться, — он задумчиво посмотрел на Брайена. — Я тебя включу в основную группу. А Майк Эббот с Паркером будут в резерве.
  
  — А в чем их задача?
  
  — Они возьмут след этой мадам Делорм, головоломная задача. Сейчас в Париже по поручению Хеллиера несколько человек пытаются выяснить, кто она такая. Они там просматривают метрические документы и нашли уже восемь Жанетт Делорм. На всякий случай такие же поиски ведутся и в Швейцарии — может, она родом оттуда.
  
  — А если она родилась на Мартинике? — спросил Брайен.
  
  — Сначала надо исключить более вероятные варианты, — сказал Уоррен. — У Хеллиера, кстати, классные сыщики. Я в этом убедился на своей шкуре. К тому же он тратит деньги так, словно у него в распоряжении печатный станок. Он уже истратил на нас семьдесят тысяч фунтов. — Он усмехнулся. — Впрочем, для него это пустяк — он на яхту тратит больше.
  
  — Да, вот уж не думал, что есть такие богачи, которые легко расстаются с деньгами, — сказал Брайен. — Здорово ты его укатал. Ты, видно, заставил его взглянуть на себя — и он ужаснулся. Вот бы мне удалось проделать то же самое с моими пациентами. Пожалуй, тебе стоит сменить профессию.
  
  — А я уже сменил. Я теперь сколачиваю частные армии.
  * * *
  
  Все произошло как будто неожиданно.
  
  Не счастливый случай, не опытные сыщики Хеллиера принесли удачу. Делорм отследили через французскую Сюрте. У Майка Эббота вроде бы нашелся друг, у которого нашелся друг… и так далее.
  
  Хеллиер бросил папку на стол и сказал Уоррену:
  
  — Интересно, что вы об этом скажете.
  
  Уоррен поудобнее уселся в кресле, открыл папку и начал читать: «Жанетт Вероник Делорм: р. 12 апреля 1937 г., Шалон. Родители…» — он не стал читать все эти подробности, чтобы поскорее добраться до сути.
  
  «…три месяца заключения за мелкое мошенничество; шесть месяцев заключения за контрабанду через франко-испанскую границу; выехала из Франции в 1956 г.».
  
  Затем следовали гипотезы. «Вероятно, имела отношение к контрабанде из Танжера в Испанию, 1958 — 60 гг.; к контрабанде оружия в Алжир, 1961–1963 гг.; контрабанде наркотиков в Швейцарию и Италию, 1963–1967 гг. Предполагается соучастие в убийстве Генри Роува (американец), 1962 г.; Курта Шлезингера (немец), Ахмед Бен Буза (алжирца) и Жана Фуже (Франция) в 1963 г.; Камер Османа (ливанец) и Пьетро Фузелли (итальянец) в 1966 г.
  
  Оперативная характеристика: хороший организатор, способна контролировать большие группы; беспощадна и нетерпима к промахам; осторожна, избегает прямого участия в контрабандных операциях, но предположительно руководила крупными хищениями драгоценностей во Франции в 1967 г. Впрочем, вина не доказана.
  
  Местонахождение в настоящем: Бейрут, Ливан.
  
  Ситуация в настоящем: в розыске за преступления во Франции не находится».
  
  К досье была приложена пара неважного качества фотокопий, на которых можно было различить блондинку неопределенного возраста.
  
  Уоррен оживился.
  
  — Ну и штучка. — Он щелкнул пальцами по папке. — Я думаю, это она. Все сходится.
  
  — Я тоже так думаю, — сказал Хеллиер. — Я приказал сосредоточиться на ней. В Бейрут уже вылетел человек, который попытается ее обнаружить.
  
  — Я надеюсь, его предупредили, чтобы он был осторожен, — сказал Уоррен.
  
  — Ему поручено только узнать, где она живет, и выяснить ее… э-э-э… положение в обществе. Это ничем не грозит. Затем на сцене появитесь вы.
  
  — Как только появятся конкретные сведения, я отправлю туда Дэна Паркера. Ему будет помогать Майк Эббот, полагаю, Дэн один не справится. Дело щепетильное — тут нужен особый подход. Да, у нас еще есть доброволец — Бен Брайен. Он присоединится к иранской группе.
  
  — Я рад, что мистер Брайен будет отрабатывать свой загородный особняк, — сказал Хеллиер не без сарказма. — А о вашем Спиринге пока ничего нет.
  
  — Он возникнет, и думаю, скоро, — твердо сказал Уоррен. Досье на Жанетт Делорм приободрило его.
  
  — Хорошо. Процедура будет той же. С ним будет человек, который, возможно, и вылетит вместе с ним. Затем подключаетесь вы.
  * * *
  
  Спиринг возник два дня спустя, а еще через двенадцать часов Уоррен, Тоузьер, Фоллет и Брайен находились в воздухе на зафрахтованном самолете. С ними летели и два «лендровера». Паркер и Эббот в это время уже приближались к Ливану.
  3
  
  В Тегеране шел снег.
  
  Фоллет зябко поежился от порыва холодного ветра.
  
  — Я-то думал, что здесь жарко, — сказал он, глядя через летное поле на обнаженную стену горного массива Эльбрус, потом на серое небо, с которого сыпал мелкий снежок:
  
  — И это Ближний Восток?! — воскликнул он разочарованно.
  
  — Ближе не бывает, — изрек Тоузьер. — К тому же учтите, сейчас март, и мы находимся на высоте около пяти тысяч футов над уровнем моря.
  
  Фоллет поднял воротник своего пиджака и втянул шею.
  
  — Куда запропастился Уоррен?
  
  — Он сейчас проводит через таможню машины и оборудование, — сказал Тоузьер и мрачно ухмыльнулся. Если бы усовершенствования на «лендроверах» были обнаружены, в таможне разразились бы адские громы и молнии, а Уоррен и Брайен очутились бы в тюрьме, не успев даже пикнуть. То, что Уоррен не знал об усовершенствованиях Тоузьера, было к лучшему. Под рентгеновскими взглядами опытных таможенников искреннее неведение безопаснее притворства. Так что он вздохнул с облегчением, когда Фоллет тронул его за плечо и сказал:
  
  — Вон они едут.
  
  К ним подкатил «лендровер» с аккуратно выведенной на боку надписью: «Корпорация Риджент-фильм. Группа изысканий». Тоузьер ликовал.
  
  Из окошка машины высунулась голова Уоррена.
  
  — Бен едет за мной, — сказал он. — Кто-нибудь из вас пусть сядет ко мне.
  
  — Все в порядке? — спросил Тоузьер.
  
  — В порядке, — ответил удивленно Уоррен.
  
  Тоузьер улыбнулся и ничего не сказал. Он обошел вокруг машины и похлопал ладонью одну из металлических стоек каркаса, державшего брезентовый верх. Фоллет сказал:
  
  — Впустите меня поскорей. Я хочу укрыться от этого чертова ветра. Куда мы направляемся?
  
  — У нас зарезервированы места в Роял Тегеран Хилтоне. Не знаю, где он находится, но думаю, что найти его не составит труда. — Он кивнул на заполнявшийся пассажирами микроавтобус с названием отеля на борту. — Мы просто поедем за ним.
  
  Фоллет залез в машину и захлопнул дверь.
  
  — Все же что мы здесь делаем, черт возьми, Уоррен? — спросил он, мрачно озираясь по сторонам.
  
  Уоррен увидел в зеркале, что подъехал второй «лендровер».
  
  — Ищем одного человека.
  
  — Господи Иисусе, из вас слова не вытянешь. И из вашего вояки тоже. Вы и его держите в потемках?
  
  — Делайте то, что вам говорят, Джонни, и все будет в порядке, — посоветовал Уоррен.
  
  — Мне было бы в сто раз лучше, если б я знал, что мне нужно делать, — проворчал Фоллет.
  
  — Ваш черед придет.
  
  Фоллет вдруг расхохотался.
  
  — Вы оригинал, Уоррен. Знаете что: вы мне нравитесь. Нет, правда. Вы взяли меня на мушку. Вы предложили мне тысячу, хотя знали, что я согласился бы и на гроши. Затем вы повысили мою ставку до пяти тысяч, хотя могли бы этого не делать. Как это понять?
  
  Уоррен улыбнулся:
  
  — Я надеюсь, вы это заслужите.
  
  — Может, и заслужу. Но пока не вижу, каким образом. Все равно я высоко ценю ваш жест. Можете на меня рассчитывать, — в пределах разумного, конечно, — добавил он поспешно. — А то Тоузьер болтал какую-то чепуху, вроде того, что в нас могут стрелять.
  
  — Но вы же, наверное, привыкли к этому в Корее?
  
  — Знаете, нет, — сказал Фоллет. — Смешно, но есть вещи, к которым человек не привыкает, вы меня понимаете?
  * * *
  
  Роял Тегеран Хилтон был расположен на окраине города — караван-сарай, предназначенный в основном для нефтяников и бизнесменов, которых Иран притягивал экономическим бумом, вспыхнувшим в эпоху реформаторского режима Мохаммеда Реза Пехлеви, Царя царей, Светоча арийцев. Путь из аэропорта был нелегким, поскольку местные автовладельцы летели как бешеные. Уоррен несколько раз был на волосок от серьезной аварии. Когда они, наконец, достигли отеля, он весь взмок, несмотря на холод.
  
  Они зарегистрировались, и Уоррену выдали ожидавшее его письмо. Он не стал вскрывать его сразу, а сделал это только оставшись один в своем номере. На листке было всего несколько слов: «Ваш номер — 7.30 вечера. Лэйн». Он посмотрел на часы, — у него еще оставалось время, чтобы распаковать вещи.
  
  В 7.29 раздался легкий стук. Он открыл дверь.
  
  — Мистер Уоррен? Я надеюсь, вы ждете меня? Меня зовут Лэйн.
  
  — Входите, мистер Лэйн, — сказал Уоррен и приоткрыл дверь пошире. Пока Лэйн снимал пальто, Уоррен разглядел его и не нашел в нем ничего примечательного, что, безусловно, должно быть достоинством для частного детектива.
  
  Лэйн сел в кресло:
  
  — Ваш подопечный здесь, в Хилтоне. Он снял номер на неделю.
  
  — Вы, надеюсь, не один?
  
  — Нет, мистер Уоррен, не беспокойтесь. Нас двое. Так что он все время под наблюдением. — Лэйн пожал плечами. — Но вообще-то он никуда особенно не выходит, предпочитает держаться поближе к местам, где можно выпить.
  
  — Он много пьет?
  
  — Не скажу, что он алкаш, но поддает прилично. Обычно он торчит в баре до закрытия, потом ему еще посылают бутылку в номер.
  
  Уоррен кивнул головой.
  
  — Что еще вы можете сообщить мне о Спиринге?
  
  Лэйн достал из кармана блокнот.
  
  — Он тут общается кое с кем. Я передам вам список, но для начала расскажу. — Он раскрыл блокнот. — В аэропорту его встречал человек, местный — вероятно, иранец, — и привез сюда в отель. К сожалению, я не смог его засечь. Мы только что прибыли и не могли сориентироваться, — сказал он извиняющимся тоном.
  
  — Не страшно.
  
  — Во всяком случае, мы этого иранца больше не видели. На следующий день Спиринг отправился на Маулави, это близ вокзала. Адрес у меня есть. Там он взял автомобиль, точнее, американский джип. Но он не брал его напрокат. Я попытался установить кое-что по номеру, но это довольно трудно сделать в незнакомом городе.
  
  — Да, конечно, — согласился Уоррен.
  
  — Оттуда он направился на оптовую фармацевтическую базу — вот адрес, — где провел полтора часа. Затем вернулся в отель, где и оставался до конца дня. Это — вчера. А сегодня утром его посетил некий американец — Джон Истмэн. Они говорили в его номере почти все утро, три часа. Потом вместе обедали в ресторане Хилтона.
  
  — Об Истмэне что-нибудь известно?
  
  Лэйн покачал головой.
  
  — Чтобы постоянно наблюдать за кем-либо, требуется как минимум четверо, а нас только двое. Мы не могли следить за Истмэном без риска потерять Спиринга, а наш объект — Спиринг. — Лэйн вновь заглянул в свой блокнот. — Истмэн после лэнча сразу же ушел, а Спиринг остался. Сейчас он в баре. Вот и все, мистер Уоррен.
  
  — Что ж, вы неплохо поработали, — сказал Уоррен. — Тут со мною несколько друзей. Я хочу, чтобы они взглянули на Спиринга в ближайшее время. Можно это устроить?
  
  — Нет ничего проще, — сказал Лэйн. — Нужно только зайти в бар и выпить. — Он достал конверт и передал его Уоррену. — Тут все, что у нас есть на Спиринга. Номер его машины, имена, адреса, по которым он ездил в Тегеране. — Он помолчал. — Я так понимаю, что на этом наша задача выполнена. Мне осталось только показать вам его.
  
  — Именно так, вы свое дело сделали.
  
  Лэйн был явно удовлетворен.
  
  — Мы с этим типом натерпелись, — доверительно сообщил он. — В Лондоне у меня нет проблем, я работал в Париже и Риме. Но здесь западный человек всегда на виду, не так-то легко наблюдать за кем-нибудь и остаться незамеченным. Когда вы хотите видеть Спиринга?
  
  — А может прямо сейчас? — спросил Уоррен. — Пойду позову моих друзей.
  * * *
  
  Перед тем как зайти в бар, Уоррен остановился и сказал:
  
  — Не забывайте, что мы здесь находимся по делу. Мистер Лэйн незаметно покажет нам человека, ради которого мы сюда прибыли. Мы должны посмотреть на него, — подчеркиваю, посмотреть. Разглядите его хорошенько, запомните, чтобы потом при любых обстоятельствах не ошибаться. Но делайте это украдкой. Идея состоит в том, чтобы увидеть и остаться незамеченными. Предлагаю разделиться.
  
  Они пересекли фойе и вошли в бар. Уоррен сразу же заметил Спиринга и решил не попадаться ему на глаза. Он несколько раз видел Спиринга в Лондоне и, хотя не думал, что тот может его узнать, почел за лучшее не рисковать и не привлекать к себе его внимания. Он повернулся спиной к залу, облокотился на стойку и заказал себе выпивку.
  
  Человек, сидевший неподалеку, вдруг повернулся к нему.
  
  — Эй, привет!
  
  Уоррен вежливо кивнул.
  
  — Добрый вечер.
  
  — Вы из ИМЕГ? — Произношение выдавало в нем американца.
  
  — ИМЕГ?
  
  Человек рассмеялся.
  
  — Наверное, нет. Я подумал, что вы англичанин и решил, что вы, может быть, из ИМЕГ.
  
  — Я даже не знаю, что такое ИМЕГ, — сказал Уоррен. Он бросил взгляд на зеркало в глубине бара и увидел Тоузьера, сидящего за столом и заказывающего что-то выпить.
  
  — О, ИМЕГ, пожалуй, может сотрясти эту крысиную нору, то бишь, эту страну, — произнес американец. Он был уже навеселе. — Мы переориентируем сорокадюймовый газопровод из Себадана прямо к русской границе. Шестьсот миллионов колов это стоит. Деньги текут, как… как деньги, — он расхохотался.
  
  — В самом деле? — сказал Уоррен, которого все это не интересовало ни в малейшей степени.
  
  — ИМЕГ всем этим руководит, — то есть вы, англичане. А мы — я представляюсь, Уильямс Бразерс — всего лишь выполняем всю эту дьявольскую работу. Разве это справедливое разделение труда?
  
  — Да, грандиозно, — сказал Уоррен неопределенно. Он повернулся и увидел на другом конце стойки Фоллета.
  
  — Грандиозно. — Американец залпом высушил свой стакан. — Но кто, вы думаете, снимает пенки? Русские! Ни фига себе, а? Они покупают по дешевке иранский газ, а свой газ гонят по трубопроводу в Триест и продают итальянцам втридорога. А еще говорят, что эти чертовы большевики не умеют делать бизнес. — Он толкнул локтем Уоррена. — Выпейте.
  
  — Нет, спасибо, — сказал Уоррен. — Я жду друга.
  
  — Ах, черт! — американец посмотрел на часы. — Надо чего-нибудь пожрать, пожалуй. Ну, увидимся.
  
  Когда он исчез, Тоузьер поднялся со своего места и подошел к Уоррену.
  
  — Что это за приятель?
  
  — Так, одинокий пьяница.
  
  — Я видел вашего подопечного. Похоже, еще один пьяница. Что теперь?
  
  — Теперь нельзя упускать его.
  
  — А потом?
  
  Уоррен пожал плечами.
  
  — А потом посмотрим.
  
  Тоузьер некоторое время молчал. Он вынул портсигар, взял сигарету, зажег ее и выпустил длинную струю дыма.
  
  — Так не пойдет, док. Я не люблю действовать в потемках.
  
  — Весьма сожалею.
  
  — Вы будете сожалеть еще больше, когда я завтра покину вас. — Уоррен резко повернул голову, и Тоузьер продолжал. — Я не знаю, что вы намереваетесь делать, но вы не можете вести эту операцию, держа все под покровом тайны. Какая это к черту работа, когда я даже не знаю, что я делаю.
  
  — Мне очень жаль, Энди, что вы все это так воспринимаете. Вы мне не доверяете?
  
  — Нет, я вам доверяю. Беда в том, что вы не доверяете мне. Так что я отваливаю, Ник. Завтра я возвращаюсь в Лондон. У вас есть что-то на Джонни Фоллета, а может быть, на Бена Брайена, я не знаю. Но ко мне не придерешься. Я пошел на это исключительно ради денег.
  
  — Ну так оставайтесь и заработаете их.
  
  Тоузьер покачал головой.
  
  — Не зная, что к чему, — нет. Я говорил вам как-то, что хочу иметь что-нибудь, чтобы достойно ответить, если в меня будут стрелять. Но я хочу знать, почему кто-то в меня стреляет. Черт возьми, я, может, пойму его. А может быть, даже перейду на его сторону, если мне будет понятно, что к чему.
  
  Уоррен крепко сжал пальцами свой стакан. Он почувствовал, что его прижали к стенке.
  
  — Энди, вы работаете за деньги. Скажите, согласились бы вы за деньги заниматься контрабандой наркотиков?
  
  — Я об этом не думал, — ответил Тоузьер. — Никто мне этого не предлагал. А разве вы об этом меня просите, Ник?
  
  — Я что, выгляжу, как спекулянт наркотиками? — возмутился Уоррен.
  
  — Не знаю, — ответил Тоузьер. — Я не знаю, как такие люди выглядят. Но я точно знаю, что даже честнейшие люди сгибаются, когда им угрожают. А вам ведь угрожали, Ник. Я видел, как вы барахтались. — Он допил свое виски. — Раз уж вы спросили меня — я отвечу. Нет! Я не стану заниматься контрабандой наркотиков ради денег. И по-моему, вы стали самым настоящим сукиным сыном, Ник. Вы и меня попытались втянуть в это дело, но ничего у вас не вышло.
  
  Уоррен надул щеки и глубоко выдохнул. Внутренне он ликовал. Он улыбнулся Тоузьеру.
  
  — Вы меня не так поняли, Энди. Я вам сейчас все объясню. Отойдем в сторону, чтобы Спиринг нас не видел.
  
  Он взял Тоузьера под локоть, подвел его к дальнему столику и за пять минут вкратце все ему растолковал. Тоузьер внимательно слушал, он, казалось, был потрясен.
  
  — И это все, с чем вы приступаете к делу? Вы что, с ума сошли?
  
  — Конечно, этого мало, — согласился Уоррен. — Но увы, больше ничего нет.
  
  Тоузьер фыркнул:
  
  — Это — безумие, но в этом что-то есть. Извините, Ник, за то, что я на вас напустился, но вы же ничего толком не объясняли. — Он печально кивнул головой. — Я вас понимаю, доверять в этом деле никому нельзя. Ладно, считайте, что я с вами.
  
  — Спасибо, Энди, — произнес Уоррен тихо.
  
  Тоузьер подозвал официанта и заказал еще виски.
  
  — Я думаю, вы были правы, выбрав Джонни Фоллета. Когда речь идет о деньгах, Джонни прежде всего заинтересован в том чтобы поскорее получить свою долю, а как он ее получит, его особенно не заботит. Но все равно, хорошо, что он с нами, и его можно использовать, пока вы его крепко держите на крючке. Кстати, чем вы его взяли?
  
  — Разве это имеет значение?
  
  Тоузьер пожал плечами:
  
  — Пожалуй, нет. Хорошо, а что вы думаете о Спиринге?
  
  — Он прибыл сюда с одной целью — добыть морфий из опиума. Я в этом абсолютно уверен, — сказал Уоррен. — Вот почему он вчера отправился на оптовую фармацевтическую базу. Он там заказывал нужные ему вещества.
  
  — А какие именно?
  
  — Специальная фармацевтическая известь, метилен-хлорид, бензол, амиловый спирт, соляная кислота. И еще химическая посуда. — Он сделал паузу. — Я не знаю, намерен ли он тут же извлекать из морфия героин. Если да, то ему будет еще нужна уксусная кислота.
  
  Тоузьер нахмурился.
  
  — Объясните мне, наконец, какая разница между морфием и героином?
  
  Принесли виски, и Уоррен подождал, пока официант отойдет, затем объяснил:
  
  — Морфий — это алкалоид, получаемый из опиума сравнительно простым химическим процессом. Героин — это морфий, у которого изменена молекулярная структура. Это тоже сделать несложно. — Он усмехнулся. — Для этого сгодится любая хорошо оборудованная кухня.
  
  — Ну а разница-то в чем?
  
  — Ну, героин растворяется в воде, а морфий нет. А так как человеческое тело состоит в основном из воды, то он легче усваивается. Он в целом более эффективен, и привыкают к нему значительно быстрее.
  
  Тоузьер откинулся на спинку стула.
  
  — Значит, Спиринг собирается добывать морфий. Но где? Здесь, в Иране? И как он будет доставляться на побережье? То ли через юг, к Персидскому заливу, то ли через Ирак и Сирию к Средиземному морю? Массу вещей предстоит выяснить, Ник.
  
  — Да, — мрачно подтвердил Уоррен. — Есть еще одна загвоздка. Я ее даже не обсуждал с Хеллиером.
  
  — Какая?
  
  Уоррен изрек:
  
  — В Иране нет опиума.
  
  Тоузьер в недоумении уставился на него.
  
  — Мне казалось, что весь Ближний Восток буквально завален этой дрянью.
  
  — Так оно и есть, и так оно и было в Иране, пока здесь правил старый шах. Но этот молодой — он же реформатор. — Уоррен облокотился о стол. — При старом шахе все катилось в тартарары. Он управлял Ираном на манер римского императора. Чтобы ублажить народ, он удерживал цены на сильно заниженном уровне. Это была самоубийственная политика, потому что фермерам было невыгодно сеять хлеб, и вместо этого они стали разводить опийный мак — дело гораздо более прибыльное. Стало быть, хлеба становилось все меньше, а опиума — все больше. — Он состроил гримасу. — Шаху это было на руку, так как он ввел монополию на опиум. Существовал и правительственный налог на производства опиума, так что шах имел свою долю от каждого фунта.
  
  — Ничего себе, — сказал Тоузьер.
  
  — Это еще не все. В тысяча девятьсот тридцать шестом году Иран производил тысяча триста пятьдесят тонн опиума, а мировая потребность в медицинском опиуме составляла всего четыреста тонн.
  
  Тоузьер передернул плечами.
  
  — Вы хотите сказать, что остальное шло на контрабанду?
  
  — В этом даже не было необходимости. Шах легально продавал опиум кому угодно, лишь бы платили. Но он перегнул палку и вынужден был отречься от престола. Потом в Иране к власти пришло временное правительство и, наконец, его сменил молодой шах. Он оказался очень толковым парнем. Ему хотелось хоть за шкирку втащить свою несчастную страну в двадцатый век, но он быстро понял, что, имея народ, семьдесят пять процентов которого наркоманы, об индустриализации и думать нечего. Поэтому он приструнил наркомафию, и сейчас вы и унции нелегального опиума в стране не найдете.
  
  Тоузьер был в недоумении.
  
  — А что же тогда здесь делает Спиринг?
  
  — В этом-то и весь вопрос, — сказал Уоррен. — Но я думаю, что Спирингу мы его задавать не будем.
  
  — Конечно, нет, — задумчиво протянул Тоузьер. — Но будем идти за ним по пятам.
  
  Подошел официант и спросил неуверенно:
  
  — Мистер Уоррен?
  
  — Да.
  
  — Вам записка.
  
  — Спасибо.
  
  Уоррен удивленно поднял брови и посмотрел на Тоузьера, который давал официанту чаевые. Пробежав записку глазами, он сказал:
  
  — Это от Лэйна. Спиринг выписывается из отеля. Завтра он уезжает. Куда, Лэйн не знает, но сообщает, что его джип был отремонтирован и загружен двумя баками с водой. Что это значит, как вы думаете?
  
  — То, что он покидает Тегеран, — уверенно сказал Тоузьер. — Пойду-ка и я проверю машины. Важно, чтобы радиосвязь работала надежно. Мы выйдем поодиночке, вы идите через пять минут.
  
  Уоррен с нетерпением выждал пять минут, затем встал и направился к выходу. Он был растроган неожиданной сценой. Спиринг и Джонни Фоллет увлеченно кидали вверх монеты.
  4
  
  Спиринг двигался на северо-запад от Тегерана в сторону Казвина. Накануне вечером они обсудили план действий.
  
  — Вы поезжайте впереди него, а я буду подпирать его сзади, — сказал Тоузьер Уоррену. — Мы из него бутерброд сделаем. А если он свернет с дороги, я в два счета вас догоню.
  
  Всю ночь они следили за джипом Спиринга, и зря. Утром Спиринг, не торопясь, позавтракал и выехал около десяти. С ним был шофер — иранец с заостренными чертами лица. Они следовали за джипом по запруженным транспортом улицам, а когда, наконец, оказались за чертой города, Уоррен газанул, обошел Спиринга и затем, выбрав удобную дистанцию, сбавил скорость. Фоллет, в роли пассажира, внимательно наблюдал за джипом в зеркало заднего вида, дополнительно поставленное Тоузьером, когда он усовершенствовал «лендроверы».
  
  Направо от них возвышались заснеженные пики Эльбрусских гор, кругом была пустая и унылая равнина. Дорога, с точки зрения Уоррена, была неважнецкая, но для иранского шофера, вполне вероятно, это был высший класс. Как бы то ни было, это была единственная автострада к Тебризу.
  
  Когда Уоррен немного привык к дороге, он вдруг спросил Фоллета:
  
  — Вчера вы разговаривали со Спирингом! О чем?
  
  — Так, коротали время, — беззаботно откликнулся Фоллет.
  
  — Смотрите, не оступитесь, Джонни, — сказал Уоррен доверительно. — А то можно больно ушибиться.
  
  — Черт, что я такого сделал? — запротестовал Фоллет. — Я тут ни при чем. Он сам ко мне подошел, что я, должен был молчать, что ли?
  
  — О чем вы говорили?
  
  — О том, о сем. О работе. Я сказал ему, что приехал с киногруппой. Ну и стал заливать ему — какой мы фильм снимаем и все такое прочее. Он сказал, что работает в нефтяной компании. — Он засмеялся. — Кроме того, я выудил у него немного денег.
  
  — Это я видел, — сказал Уоррен саркастически. — Вы что, играли монетой с двумя решками?
  
  Фоллет возмутился.
  
  — Боже избави, я и не думал его надуть. Вы же знаете, это не мой стиль. Да в этом и не было необходимости. Он был почти в стельку пьян. — Его глаза скользнули по зеркалу. — Притормозите немного, а то мы потеряем его из виду.
  
  От Тегерана до Казвина насчитывалось примерно сто миль, и они добрались до окраины города почти в час дня. Динамик в машине Уоррена вдруг подал признаки жизни.
  
  — Вызываю Риджент один. Вызываю Риджент один. Перехожу на прием.
  
  Фоллет взял микрофон и нажал кнопку:
  
  — Риджент один, вас слышу. Прием.
  
  Голос Тоузьера был слабым и искаженным:
  
  — Наш подопечный остановился в отеле. Я думаю, что он сейчас заливает за воротник. Прием.
  
  — Совсем неплохо. Я вообще-то проголодался, — сказал Фоллет и с вызовом посмотрел на Уоррена.
  
  — Мы остановимся в другом конце города, — сказал Уоррен. Он ехал, пока Казвин не остался позади, и только тогда резко затормозил. — Там сзади корзина. Я поручил Бену быть нашим интендантом. Посмотрим, как он справился с заданием.
  
  После бутербродов с курицей и кофе из фляжки Уоррен почувствовал себя бодрее, но Фоллет был не в духе.
  
  — Какая унылая местность, — сказал он, — мы проехали уже сто миль, а кругом эти чертовы горы, и ничего другого. — Он показал рукой на караван верблюдов, медленно двигавшийся по дороге. — Держу пари, что в конце концов нам придется прибегнуть к такому транспорту.
  
  — Это не самое страшное, — заметил Уоррен. — Мне кажется, наши «лендроверы» слишком бросаются в глаза. — Он взял карту. — Интересно все же, куда направляется Спиринг.
  
  Фоллет заглянул в карту через его плечо.
  
  — Следующий город — Занджан: еще сто миль, пропади пропадом. — Он посмотрел по сторонам. — Господи, проклятая страна! Хуже, чем Аризона.
  
  — А вы там были?
  
  — Черт возьми, я там родился. Но я удрал оттуда, как только подрос. По натуре я городской житель. Яркие огни — моя стихия. — Он замурлыкал «Мелодию Бродвея», и, наклонившись, вытащил из ящичка под приборной доской колоду карт. — Поупражняюсь немного.
  
  Уоррен услышал легкий шорох и, скосив глаза, увидел, как Фоллет, разделив колоду пополам, перемешивает ее с невероятной скоростью и искусством. Это был высокий класс!
  
  — По-моему, вы говорили мне, что не мухлюете.
  
  — Нет, но если нужно, конечно, могу. В картах я дока. — Он обворожительно улыбнулся. — Понимаете, в чем дело, если у вас есть такое заведение, как у меня в Лондоне, мухлевать нет нужды, по крайней мере, до тех пор, пока мы в выигрыше у клиентов. Выигрыш — это главное. Вы ведь не думаете, что Монте-Карло получает прибыль, надувая посетителей?
  
  — Нет, предполагается, что игра — честная.
  
  — На сто процентов честная, — энергично подтвердил Фоллет. — Пока вы имеете преимущество и доход, вы никого не обманываете. Вот я вам сейчас продемонстрирую, что я имею в виду. Я чувствую, сейчас удача на моей стороне. На этой дороге нам навстречу попадалось примерно машин двадцать в час. Давайте поспорим, что у двух из встреченных нами следующих машин две последние цифры в номерах совпадут. Так и время скоротаем.
  
  Уоррен подсчитывал. Было сто возможных комбинаций — от 00 до 99. Фоллет ограничил число машин двадцатью. Похоже, шансы были на стороне Уоррена. Он решился:
  
  — Ну что ж, давайте попробуем.
  
  — Сто фунтов, — спокойно произнес Фоллет. — Если я выиграю, вы можете добавить их к моему вознаграждению. Идет?
  
  Уоррен засопел носом и согласился:
  
  — Идет.
  
  Из динамика послышался голос Бена Брайена:
  
  — Вызывает Риджент два. Наш подопечный собирается двигаться дальше. Прием.
  
  Уоррен снял с крюка микрофон.
  
  — Риджент один на связи, спасибо. Мы поедем медленно, и он нас догонит. Жратва была отличной, Бен. Вы — первый кандидат на повышение. Прием.
  
  Динамик издал какой-то клекот и замолк. Уоррен ухмыльнулся и нажал на кнопку стартера.
  
  — Ведите наблюдение, Джонни. Когда появится Спиринг, скажите.
  
  Фоллет достал авторучку.
  
  — Вы называйте мне номера, а я их буду записывать. Не беспокойтесь, я не прозеваю Спиринга.
  
  Игра, предложенная Фоллетом, действительно немного скрашивала монотонную езду. Уоррен вел машину, то прибавляя, то сбавляя скорость, следуя указаниям Фоллета. Если б не новая игра, он бы вскоре начал клевать носом.
  
  Уоррен называл номера, а Фоллет записывал их. Хотя внимание Фоллета было сосредоточено в основном на Спиринге, он, как заметил Уоррен, успевал бросать быстрый взгляд на встречную машину, проверяя правильность называемых номеров. Фоллет явно предпочитал не доверять никому. Когда число номеров достигло пятнадцати и ни один не повторился, Уоррен обрадовался, что его шансы выиграть сто фунтов сильно возросли, и игра показалась ему более увлекательной.
  
  На восемнадцатом номере Фоллет вдруг сказал:
  
  — Вот — пятый и восемнадцатый номера те же — тридцать один. Вы проиграли, Уоррен. Мое вознаграждение увеличивается на сто фунтов. — Он положил ручку обратно в карман. — Теорема доказана. Называется она — пари для простаков.
  
  — Не понимаю, — сказал Уоррен.
  
  Фоллет засмеялся.
  
  — Это потому, что вы ничего не смыслите в математике. Вы думали, что если из ста комбинаций нужно выбрать только двадцать, то шансы на вашей стороне — пять к одному и что я — болван, раз предлагаю вам такое пари. На самом деле болваном были вы, так как шансы на самом деле в мою пользу — не меньше, чем семь к одному. Так что разбираться в математике иногда выгодно.
  
  — Я все-таки не понимаю, — сказал Уоррен.
  
  — Ну, смотрите. Если бы я держал пари на то, что совпадут двузначные числа, то действительно, я был бы болваном. Но я так не говорил. Я сказал: «если совпадут две последние цифры».
  
  Уоррен нахмурился. Он по-прежнему не понимал, в чем дело, — математика всегда была его слабым местом. Фоллет продолжал:
  
  — Это пари, которое выглядит заманчивым для простаков, но на самом деле выгодно для ловкачей, которые его предлагают. Покопайтесь в разных областях математики — особенно в теории вероятности — и вы найдете десятки таких вот задач, на которые всегда клюнет какой-нибудь растяпа.
  
  — Ну, меня вы больше не поймаете, — сказал Уоррен.
  
  Фоллет фыркнул.
  
  — Хотите пари? Удивительно, как часто люди стремятся вновь попасться на крючок. Вот и Тоузьер тоже. На этой задачке он уже погорел и погорит еще на чем-нибудь. К тому времени, когда наше предприятие будет подходить к концу, все его вознаграждение будет у меня в кармане. — Он взглянул в зеркальце. — Притормозите-ка. Дорога начинает петлять.
  
  Наконец, они добрались до Занджана. Фоллет сказал:
  
  — Вижу джип. Мне кажется, он едет прямо, не останавливаясь. — Две минуты спустя он сказал: — Я потерял его.
  
  С кряканьем и треском ожило радио, и сквозь шум, вызванный, видимо, магнитной бурей, послышалось:
  
  — …повернул налево… отель… следуйте… поняли? Прием.
  
  Фоллет нажал на кнопку.
  
  — Спиринг повернул налево у отеля, и вы хотите, чтобы мы следовали за ним. Правильно, Энди? Прием.
  
  — Правильно… быстрее… все.
  
  Уоррен резко остановился. Фоллет сказал:
  
  — Давайте, я сяду за руль. Вы устали.
  
  — Хорошо, — сказал Уоррен, и они поменялись местами. Уоррен с удовольствием расправил плечи и потянулся. Он был за рулем уже целый день, и, кроме того, вести «лендровер» оказалось несколько труднее, чем легковой автомобиль. Они вернулись в Занджан и недалеко от отеля увидели дорогу, ведущую на запад. На повороте стоял указатель с надписью на фарси, в котором Уоррен ни черта не смыслил, и он развернул карту.
  
  Дорога вела в сторону гор и постепенно становилась все извилистее и опасней. Фоллет вел машину быстрее, чем следовало, чтобы нагнать Тоузьера с Брайеном, и «лендровер» содрогался и подпрыгивал. Наконец, впереди показалось облако пыли.
  
  — Это, должно быть, Энди, — сказал Фоллет. Через некоторое время он слегка сбавил скорость. — Да, это Энди. Я буду держаться от него на расстоянии. Неохота глотать пыль всю дорогу. Черт его знает, сколько еще ехать.
  
  По мере того как они поднимались в горы, скорость падала. Дорога стала ужасной — костоломные рытвины и ухабы, поперечные промоины от ливневых потоков. Откосы становились все круче, повороты — все резче. Фоллет все время держался на самой низкой передаче, это и есть конек «лендровера». День клонился к вечеру.
  
  Уоррен прикрепил карту к планшету, положил его к себе на колени и взглянул на компас. Все это время они ехали на запад, и, еще раз сверившись с картой, он объявил:
  
  — Мы движемся к Курдистану.
  
  Он знал, что это обычный маршрут торговцев опиумом, — из Ирана в Сирию и Иорданию, — и убедился, что не ошибся в своих расчетах.
  
  Фоллет сделал еще один крутой поворот и выехал на один из немногих прямых участков дороги. Справа вздымалась голая скала. Слева был обрыв.
  
  — Посмотрите-ка, — кивнул головой Фоллет в сторону долины.
  
  Внизу, на дороге, пересекавшей долину и затем опять карабкавшейся наверх, было видно пронизанное лучами заходящего солнца пыльное облако красно-кирпичного цвета.
  
  — Это Спиринг, — сказал Фоллет. — Энди еще на самом дне долины. Теперь, если мы видим Спиринга, он тоже может увидеть нас. Если он еще не сообразил, что мы его преследуем, то он либо слеп, либо мертвецки пьян.
  
  — Что же нам делать? — мрачно заметил Уоррен. — У нас нет выбора.
  
  — А что мы будем делать после захода солнца? Вы об этом подумали?
  
  Уоррен думал об этом, его это тревожило. Он посмотрел на часы и прикинул, что двигаться можно еще примерно с час.
  
  — Едем, пока есть еще возможность, — сухо сказал он. Но ехать пришлось недолго. Не прошло и получаса, как они увидели у обочины дороги «лендровер» и Бена Брайена, махавшего им рукой. За ним стоял Тоузьер и смотрел в сторону гор. Фоллет остановился, и Уоррен крикнул через окошко:
  
  — В чем дело, Бен?
  
  От пыли лицо Брайена потемнело, ветер трепал ему волосы.
  
  — Он облапошил нас, Ник. Погляди туда, где стоит Энди.
  
  Уоррен вышел из машины и направился к Тоузьеру. Тот обернулся.
  
  — Скажите мне, куда он поехал.
  
  Они находились на небольшой площадке среди скал, отсюда разветвлялось пять дорог.
  
  — Пять дорог, — сказал Тоузьер. — По какой же он поехал?
  
  — Следы есть?
  
  — Грунт тут твердый, по существу один камень. — Тоузьер оглянулся. — По-видимому, это главный перекресток, но на карте его нет.
  
  — Дороги, по которой мы ехали, кстати, там тоже нет, — заметил Уоррен. — Он присел на корточки и положил на колени планшет. — Я полагаю, мы находимся здесь. — Он нанес небольшой крестик на карту. — Примерно в тридцати милях от центра Курдистана. — Он выпрямился и, подойдя к краю дороги, посмотрел на запад, где заходящее солнце эффектно высвечивало грозовые тучи над красками гор. — Спиринг скорее всего направляется к иракской границе.
  
  — Ночью он туда не доберется, — сказал Тоузьер. — По такой дороге в этих горах? Нет. Что будем делать, Ник?
  
  — А что мы можем делать, черт побери? — взорвался Уоррен. — Мы потеряли его в самом начале игры. У нас есть еще один шанс из пяти, что мы выберем правильную дорогу. Пари для простаков. — Он нервничал. — Сейчас мы ничего не сможем сделать. Уже почти темно, давайте лучше разбивать лагерь.
  
  Тоузьер кивнул.
  
  — Хорошо. Но давайте отойдем в сторону от дороги, чтобы нас не увидели.
  
  — Почему? Что вы имеете в виду?
  
  — Я ничего не имею в виду, — Тоузьер пожал плечами. — Я исхожу из соображений безопасности. Профессиональная привычка.
  
  И он пошел к машинам, оставив Уоррена в подавленном состоянии. «Мы провалились, — подумал он. — Надеюсь, что с божьей милостью Майк и Дэн будут удачливее». Но он не стал бы спорить по этому поводу — может, это было еще одно пари для простаков.
  Глава 4
  1
  
  — Вот это жизнь! — воскликнул Майкл Эббот. Он отхлебнул из запотевшего холодного стакана и с любопытством уставился на дородную девицу в символическом бикини, появившуюся на вышке для прыжков в воду. Она согнула ноги в коленях, замерла на мгновение, потом ласточкой полетела вниз, рассекая воздух, и почти без брызг вошла в средиземноморскую воду.
  
  На Дэна Паркера это не произвело никакого впечатления.
  
  — Мы попросту теряем время, — проворчал он.
  
  — Мы не можем торопить события, — ответил Эббот. Они уже много раз говорили на эту тему, и Дэн вынужден был согласиться, что так будет лучше. У них было два варианта. Первый: самим приблизиться к Делорм и дать ей понять, что они ее союзники. Но если б это не удалось, они потерпели бы полное и безоговорочное фиаско. Второй вариант — сделать так, чтобы она сама подошла к ним. Для этого требовалось время и терпение.
  
  Эббот подался вперед, чтобы получше рассмотреть девицу, как раз вылезавшую из воды.
  
  — Ничего, у нас еще есть время, — сказал он.
  
  — И поэтому мы торчим в этом дурацком отеле, и вы балдеете от этих вонючих напитков. — Паркер был раздражен. Ему было неуютно в отеле Сент-Джордж.
  
  — Успокойтесь, Дэн, — мирно сказал Эббот. — Мы ведь только приехали. Если мы не сможем сами приблизиться к ней, мы выясним, кто ее друзья, — собственно, мы сейчас этим и занимаемся.
  * * *
  
  Жанетт Делорм вращалась в высших кругах ливанского общества. Она жила в роскошной вилле в горах Хаммана и могла себе позволить два дня кряду обедать в отеле «Сент-Джордж». Приблизиться к ней было действительно не так-то просто. «Каким-то образом надо расположить ее к себе, — думал Эббот, — правда, это равносильно тому, чтобы расположить к себе гремучую змею». Он хорошо изучил ее досье.
  
  Единственный путь к ней, решил он, — найти ее сообщников, по возможности с подмоченной репутацией, и расставить на них силки. Это займет много времени, что не по вкусу Дэну Паркеру, но другого выхода нет. И вот они сидели в незаметном уголке отеля «Сент-Джордж» и наблюдали, как Делорм обедает с каким-то своим приятелем, о котором они, конечно, сразу же наведут справки, как только она с ним расстанется. Накануне у них была своего рода репетиция, кончившаяся неудачей. Она была в обществе некоего ливанского банкира с брюшком, с вполне, как они выяснили, приличной репутацией.
  
  Эббот по-прежнему наблюдал за девицей, которая вновь полезла на вышку. Неожиданно он спросил Паркера:
  
  — Дэн, а вы знаете, почему этот отель называется «Сент-Джордж?»
  
  — Нет, — коротко ответил Паркер, давая понять, что ему на это наплевать.
  
  Эббот повел рукой со стаканом.
  
  — Именно здесь, в Бейруте святой Георгий убил дракона. Так мне рассказывали. Наверное, в этом заливе Сент-Джордж. Но мне всегда казалось, что христиане стибрили эту историю у греков. Персей и Андромеда, слыхали? — Он показал на девицу-ныряльщицу. — Я и сам был бы не прочь схлестнуться с драконом за такой приз.
  
  Паркер нетерпеливо заерзал на стуле. «С Дэном можно прекрасно ладить, — подумал Эббот, когда он занят, мастерит что-нибудь; а эта непривычная обстановка явно выбивает его из колеи. Надо что-то предпринять». Он спросил:
  
  — Дэн, о чем вы думаете?
  
  — Я по-прежнему думаю, что мы зря теряем время. — Паркер вынул платок и вытер потный лоб. — Страшно хочется пива. Чего бы не дал сейчас за пинту.
  
  — А почему бы вам и впрямь не выпить пива, — сказал Эббот, ища глазами официанта. — Почему вы не заказали себе пива?
  
  — Что? В этом месте? — Паркер был шокирован. Для него пиво всегда ассоциировалось с кружками в лондонском пабе или с низкими потолками какой-нибудь загородной гостиницы. — Неужели в таком шикарном месте они будут подавать пиво?
  
  — А почему бы и нет? Здесь угождают клиентам, — сухо заметил Эббот. — Вон сзади нас какой-то янки цедит себе свой «Будвайзер», почему бы и вам не выпить пивка? — Он сделал знак официанту, который тотчас же подошел к ним. — У вас есть английское пиво?
  
  — Разумеется, сэр. Выбирайте — Бэсс, Уортингтон, Уотнис…
  
  — Уотнис, то, что нужно, — сказал Паркер.
  
  — Видите, Дэн, все очень просто, — сказал Эббот.
  
  — Никогда бы не подумал, — Дэн был удивлен.
  
  Эббот сказал:
  
  — Если какой-нибудь английский миллионер приедет сюда и не получит свою любимую выпивку, он тут такое устроит! Это им невыгодно. Нам тоже придется платить, как миллионерам, но, в конце концов, такие расходы предусмотрены.
  
  Удивлению Дэна не было предела, когда перед ним появилась громадная пивная кружка, за которую он тотчас же взялся. Оторвавшись от нее, чтобы глотнуть воздуха с пеной на верхней губе, он проговорил:
  
  — Пожалуй, ничего! Холодное, но недурное.
  
  — Может, оно скрасит вашу жизнь, — сказал Эббот. Он взглянул на принесенный официантом счет, поморщился и отодвинул его в сторону. Если бы Дэн увидел обозначенные в нем цифры, его невинное удовольствие было бы сильно подпорчено, несмотря на то, что оплачивал их Хеллиер. Искоса посмотрев на Паркера, он заметил, что вкус привычного пива подействовал на того благотворно. — А вы уверены, что справитесь с торпедой?
  
  — Уверен. Эти рыбки меня слушаются.
  
  — Собственно, нам нужно, чтобы она прошла большое расстояние. Раз в пять больше обычного. Вот и все.
  
  — Да вы не беспокойтесь, — сказал Дэн спокойно. — Я сделаю это. Меня интересует вот что: смогут ли они достать торпеду? Они ведь, знаете ли, на дороге не валяются.
  
  Это беспокоило и Эббота, хотя он не признавался самому себе в этом. Одно дело — сумасшедшая идея Уоррена о контрабанде с помощью торпеды, другое дело — ее осуществление. Если Делорм не удастся где-нибудь заполучить торпеду, вся их затея рухнет. Он сказал:
  
  — Не будем торопить события…
  
  Пока они не спеша беседовали, Эббот не спускал глаз с вышки для прыжков в воду, на которую чередой поднимались ныряльщицы. Он ощущал себя калифом перед толпой невольниц. В то же время он продолжал наблюдать за входом в ресторан. Через полчаса он тихо сказал:
  
  — Вот она. Допивайте, Дэн.
  
  Паркер опрокинул вторую кружку с легкостью — по части поглощать пиво он был мастак.
  
  — Тот же, что и вчера.
  
  — Да. Мы выследим его. — Пока Эббот платил по счету, Паркер неторопливо пристроился в кильватер выходящей из ресторана парочке. Когда он открывал дверцу машины, к нему присоединился Эббот.
  
  — Четвертая машина в ряду, — сказал Паркер. — Неужели еще один банкир!
  
  — Я сяду за руль, — сказал Эббот и сел в кабину. Он видел, как отъехал большой «мерседес», затем включил зажигание, выехал на улицу и последовал за ним, пропустив впереди себя три машины. — Мне кажется, он не банкир. Во-первых, у него нет брюшка. Во-вторых, он абсолютно не похож на ливанца.
  
  — Вы вот все смотрели на этих голых девиц. А вот что вы скажете про ту, что впереди нас?
  
  — Про нашу Жанетт? — Эббот некоторое время был целиком поглощен тем, чтобы благополучно выехать с улицы Мине Эль Хоси. — Я о ней никогда с этой точки зрения не думал. Если уж об этом зашла речь, то, полагаю, она довольно симпатичная, хотя мне не удалось толком ее разглядеть. Трудновато оценить женщину, когда надо делать вид, что не замечаешь ее.
  
  — Вы так и не ответили, — насмешливо сказал Паркер.
  
  — Ну, ладно. Для меня она старовата, — Эбботу было двадцать шесть. — Но она в хорошей форме, очень хорошей, — в общем, для постели сгодится. — Он поморщился. — Но, я думаю, это все равно, что ложиться в постель с паучихой.
  
  — Вы это о чем?
  
  — Вы что, не знаете, — паучиха, позабавившись со своим партнером, съедает его. — Он свернул на улицу Блисс, следуя за «мерседесом» на вполне приличном расстоянии. Когда они проезжали мимо Американского университета, он сказал:
  
  — Интересно, куда они едут. Там же ничего нет, только море.
  
  — Скоро увидим, — бесстрастно отозвался Паркер.
  
  Улица Блисс сменилась улицей Манарах, но «мерседес» не остановился. После очередного поворота показалось море. Паркер сказал:
  
  — Внимание! Он заезжает куда-то.
  
  Эббот проехал мимо, изо всех сил заставляя себя не смотреть в их сторону. «Мерседес» повернул за угол и остановился.
  
  — Это был отель, — сказал он и погрузился в размышления. Наконец, приняв решение, он обратился к Паркеру:
  
  — Я иду туда. Как только «мерседес» тронется с места, следуйте за ними, если в нем будет он. Меня не ждите.
  
  — Ладно.
  
  — И, Дэн, постарайтесь, чтобы вас не заметили.
  
  — Вы тоже, — сказал Паркер. Он проводил взором Эббота, скрывшегося за углом, развернулся и поставил машину так, чтобы можно было вести наблюдение за входом в отель и в случае необходимости сразу же последовать за «мерседесом.» Через некоторое время Делорм и ее спутник вышли на улицу вместе со слугой, который доверху загрузил чем-то багажник. Машина тронулась, и Паркер последовал за ней. Путь ему был уже знаком: мимо Ливанского университета, аэропорта Кхальдех в Хамману. Ему очень хотелось повернуть обратно, но он пересилил себя и благополучно проводил Делорм вместе с ее гостем до дому. Затем он вернулся в Бейрут, с трудом пробираясь по запруженным транспортом улицам.
  
  Эббот был уже в отеле. Он спросил:
  
  — Где вас черти носили, Дэн?
  
  — Вы же знаете, сколько сейчас машин, — раздраженно ответил Паркер. — Она отвезла его домой, а уж какая дорога из города, сами знаете. В общем, она отвезла его домой — вместе с чемоданами и прочим. Он у нее гостит. — Он ухмыльнулся. — Если он исчезнет, значит, она действительно паучиха. А вам удалось что-нибудь разведать?
  
  — Удалось, — сказал Эббот. — Мне удалось обаять одну милашку в отеле, и я выяснил, что он — американец, его имя Джон Истмэн, и он прилетел вчера из Тегерана. Слышите, Дэн? Из Тегерана! Вот вам и первое звено.
  2
  
  Возможно, это было первое звено, но оно могло оказаться последним — Истмэн был столь же недосягаемым, как и Делорм.
  
  — Какие заносчивые типы эти торговцы героином, — заметил Эббот. — Не желают якшаться с нами, простыми смертными.
  
  В итоге они решили придерживаться уже выработанной ранее тактики. Нужно было набраться времени и терпения, чтобы наблюдать за Истмэном, выявлять его связи, и они давно бы отступили, если б не знали наверняка, что находятся на правильном пути. В этом их убедило письмо от Хеллиера, который играл роль их информационного центра.
  
  — Есть хорошие новости и плохие, — сообщил Эббот, прочитав письмо.
  
  — Давайте сначала плохие, — ответил Паркер. — Предпочитаю напоследок хорошие.
  
  — Уоррен потерял Спиринга. Он как сквозь землю провалился прямо в центре Курдистана. Теперь вся надежда на нас, Дэн. Держу пари, что Ник сейчас просто лезет на стенку.
  
  — Ну, нам тоже нечем особенно похвастать, — сказал Паркер мрачно.
  
  — Как сказать. Вот и хорошие новости. Истмэн виделся со Спирингом за день до того, как он улизнул от Ника. А это напрямую связывает Спиринга с Делорм. Это — первый бесспорный факт, которым мы располагаем. Все остальное — всего лишь слухи, которые собрал Ник Уоррен.
  
  Паркер приободрился:
  
  — Что ж, отлично. Значит, нам надо продолжать.
  
  Наконец Эббот принял решение.
  
  — Вот кто нам нужен, — сказал он. — Здесь мы забросим наш невод, и, надеюсь, он вернется к нам с уловом. Пико!
  
  Пико был статистом в этой игре. Просто знал кого-то, кто знал кого-то, кто знал Истмэна. Но он был доступен и, как надеялся Эббот, восприимчив к новым идеям. Кроме того, от внимательного взгляда не ускользнуло бы одно его качество — он был мошенник, и это многое сулило Эбботу.
  
  — Как мы будем его обрабатывать? — спросил Паркер.
  
  — Прежде всего, мы переедем в более дешевый отель. — Он оценивающе посмотрел на Паркера. — Так. Мы не купаемся в деньгах, но еще и не на грани краха. Мы жаждем добычи, но вместе с тем осторожны. У нас есть что продать, но по самой высокой цене, поэтому мы не назойливы. Общая картина понятна?
  
  Паркер меланхолически улыбнулся.
  
  — То, что мы не купаемся в деньгах, мне особенно понятно. У меня никогда не было их много. А как мы доведем все это до сведения Пико?
  
  — Мы будем разыгрывать сценки, а он будет зрителем, — беззаботно ответил Эббот.
  
  Пико был завсегдатаем кафе в старом городе в районе порта, и когда следующим вечером здесь появились Эббот и Паркер, он уже был там и, сидя за столиком, читал газету. Эббот выбрал столик рядом, и они сели. Эббот долго смотрел в меню, морщил нос прежде, чем сделал заказ. Паркер оглядел местечко и шепотом спросил:
  
  — Что будем делать?
  
  — Не беспокойтесь, — тихо ответил Эббот. — Все произойдет само собой.
  
  Он повернулся и посмотрел на стопку газет и журналов, лежавших на столике Пико и явно предназначенных для всех посетителей.
  
  — Вы позволите, месье? — спросил он по-английски.
  
  Пико поднял глаза и кивнул.
  
  — Конечно, пожалуйста. — Он говорил по-английски с французским и американским акцентами.
  
  Эббот взял журнал и начал лениво перелистывать его. Подошел официант и поставил на столик несколько тарелок, два стакана с каким-то напитком и кувшин с водой. Эббот плеснул немного воды в свой стакан, и в нем образовался бурунчик молочного цвета.
  
  — Будем здоровы, Дэн!
  
  Паркер сделал то же самое и после первого глотка поперхнулся. Он грохнул стакан о стол.
  
  — Что это за штука? Микстура от кашля?
  
  — Это местная белая молния — арак.
  
  Паркер кончиком языка коснулся неба.
  
  — Ничего подобного не употреблял с детства. — Вид у него был такой, словно он только что сделал открытие. — Анисовые семена! — Он понюхал стакан. — Это не питье для взрослого человека. Интересно, можно ли здесь заказать английское пиво?
  
  Эббот хмыкнул:
  
  — Сомневаюсь. Если хотите пива, можете выбирать между ливанским французским и ливанским немецким.
  
  — Лучше немецкое, — решил Паркер, и Эббот заказал для него Ханнингер Библос. Когда он вновь повернулся к Паркеру, то увидел, что тот рассматривает содержимое тарелок с нескрываемым подозрением.
  
  — Ради Бога, прекратите вести себя, как турист, Дэн, — сказал он с раздражением. — Вы что, рассчитываете здесь получить рыбу с картофельными чипсами?
  
  — Я хочу знать, что я ем, — сказал Паркер невозмутимо.
  
  — Это — мецца, — громко сказал Эббот. — Ею можно наесться, и она вполне доступна. Если хотите чего-нибудь другого, отправляйтесь в Сент-Джордж, только учтите, платить за это я не собираюсь. И вообще, вы мне уже надоели, и я подумываю о том, чтобы покончить с этим делом.
  
  Паркер встревоженно посмотрел на Эббота, но успокоился, когда тот подмигнул ему. В это время подоспело пиво, он отхлебнул его и после этого одобрительно заметил:
  
  — Ничего, сойдет.
  
  Эббот тихо сказал:
  
  — Могли бы вы… э-э-э… нализаться?
  
  Паркер щелкнул пальцем по стакану.
  
  — Для этого нужна штука покрепче. Это же так, детские игрушки.
  
  — Но вы попробуйте все-таки, попробуйте. Можете даже вести себя немного неприлично.
  
  — Тогда закажите мне еще, — сказал Паркер и залпом осушил свой стакан.
  
  Эббот ел с аппетитом, но Паркер привередливо ковырялся в своей тарелке, зато пил много, явно больше своей нормы. Он говорил все громче, слова у него путались, и его явно начинало клонить в меланхолию.
  
  — Вы вот хотите покончить с этим делом, — а что мне прикажете делать? У меня родилась идея — просто замечательная идея, — и что вы с ней делаете? А ничего! Просто сидите на своей первоклассной заднице. Как это назвать?
  
  — Тише, Дэн, — увещевал его Эббот.
  
  — Не буду я тише, черт возьми! Мне осточертели ваши придирки. — Он состроил рожу. — «Не делайте этого, Дэн! Не делайте того, Дэн! Не ешьте с открытым ртом, Дэн!» Да кто вы такой?!
  
  — Дэн, ради Бога!
  
  — Вы сказали, что поможете мне реализовать мои планы, и что же? Эх вы, жопа!
  
  — Но ведь нужно время, чтобы наладить контакты, — вяло отбивался Эббот.
  
  — Но вы утверждали, что они у вас есть, — напирал Паркер.
  
  — Послушайте, чего вы разошлись? — повысил голос Эббот. — Вы ведь ни за что не платите, не так ли? Если б не я, вы продолжали бы протирать штаны в своем Лондоне, возиться с побитыми автомобилями и мечтать о том, как бы побыстрее разбогатеть. Я положил на это дело почти тысячу колов, Дэн, — это ведь кое-что, а?
  
  — Меня не интересует, чьи это деньги. Вы все равно ни черта не делаете и гробите мое время. — Паркер выбросил руку по направлению к открытой двери. — Вот, в порту полно кораблей, и, держу пари, половина занимается контрабандой. Ребята там уцепятся в мою идею и солидно заплатят мне. А вы говорите, что я протираю штаны. Позаботьтесь лучше о своих.
  
  Эббот безуспешно пытался утихомирить Паркера.
  
  — Да заткнитесь же вы, ради Бога! Вы что, хотите все выболтать? Вы уверены, что здесь нет полиции?
  
  Паркер, пьяно покачиваясь, с трудом поднялся на ноги.
  
  — Ах, дьявол! — Он мутным взором окинул зал. — Где тут это заведение?
  
  Эббот безнадежно посмотрел на Паркера и показал на дверь в глубине кафе.
  
  — Вон там. Идите, только ни с кем не вступайте в разговоры. Он проследил, — как Паркер нетвердым шагом удалился, пожал плечами и опять взялся за журнал. Голос сзади него тихо сказал:
  
  — Месье?
  
  Он обернулся и увидел Пико, уставившегося на него.
  
  — Да?
  
  — Простите, я правильно понял?.. Вы и ваш друг нуждаетесь в… работе?
  
  — Нет, — отрезал Эббот и отвернулся. Затем, поколебавшись, обратился к Пико с вопросом:
  
  — А почему вы так думаете?
  
  — Да так, мне показалось, что вы безработные. Моряки, наверное?
  
  — А что, я похож на моряка?
  
  Пико улыбнулся.
  
  — Нет, месье, но ваш друг…
  
  — Дела моего друга касаются только его самого.
  
  — А вы, месье? — Пико поднял брови. — Значит, вы не заинтересованы в работе?
  
  — А какого рода работа?
  
  — Ну, для моряка работа всегда найдется.
  
  — Я не моряк. Мой друг был когда-то моряком. Но мы с ним должны быть вместе. Мы — большие друзья, нас водой не разольешь.
  
  Пико, внимательно изучая свои ногти, улыбнулся.
  
  — Я понимаю, месье. Все будет зависеть от того, чего хочет ваш друг. Было бы неплохо, если б вы меня просветили на этот счет.
  
  — Не пойдет, — решительно заявил Эббот. — Кроме того, я понятия не имею, кто вы такой. А с незнакомцами я не связываюсь.
  
  — Меня зовут Жюль Фабр, — сказал Пико, не моргнув глазом.
  
  Эббот покачал головой.
  
  — Это мне ничего не говорит. Может, вы и крупная рыба, а может, мелочь пузатая — откуда мне знать?
  
  — Вы не слишком вежливы, — с упреком сказал Пико.
  
  — Я не хотел вас обидеть, — сказал Эббот.
  
  — Вы усложняете ситуацию, — продолжал Пико, — вы ведь не можете продать мне кота в мешке. Рано или поздно вам придется сказать.
  
  – Вообще-то это не по моей части, этим занимается Дэн, — мой друг. Он — специалист.
  
  — А вы?
  
  Эббот нахально ухмыльнулся.
  
  — Считайте меня его менеджером. А также спонсором, — деньги вложены мои. — Он презрительно смерил Пико взглядом. — Кстати, о деньгах. Наш товар — чертовски дорогой, и я думаю, что такой мелкой сошке, как вы, он не по карману. Так что нечего зря терять время. — И он отвернулся.
  
  — Подождите, — сказал Пико. — И за сколько же вы думаете его продать?
  
  Эббот резко повернулся и, буравя Пико взглядом, произнес:
  
  — За полмиллиона американских долларов. Есть у вас такие деньги?
  
  Губы Пико задрожали, и он понизил голос:
  
  — И это все за контрабанду?
  
  — А о чем же мы все это время говорим, черт побери? — рассердился Эббот.
  
  Пико оживился:
  
  — Хотите наладить контакты с кем-нибудь наверху? Я могу вам помочь, месье, — конечно, не просто так. — Он выразительно щелкнул пальцами. — За определенный гонорар, месье.
  
  Эббот, казалось, был в нерешительности, затем покачал головой.
  
  — Нет. То, что у нас есть, настолько привлекательно, что вам заплатят люди наверху, — за то, что вы вышли на нас. С чего это я буду вас подмасливать?
  
  — А с того, что иначе люди наверху о вас никогда не услышат. Мне ведь тоже нужно жить, месье.
  
  Вернулся Паркер и тяжело опустился на стул. Он взял пустую бутылку и стукнул ею об стол.
  
  — Хочу еще пива.
  
  Эббот слегка повернулся к нему.
  
  — Ну и закажите, — сказал он раздраженно.
  
  — Нет денег, — сказал Паркер. — Кроме того, — добавил он угрожающим тоном, — вы ведь здесь мистер Портмоне.
  
  — О, Господи! — вздохнул Эббот, вынув бумажник и отделив от небольшой пачки купюру, бросил ее на стол. — Закажите себе хоть бочонок и залейтесь своим пивом. Хоть утоните в нем, мне все равно. — Он опять повернулся к Пико. — Ладно. Сколько вы хотите, мошенник?
  
  — Тысячу ливанских фунтов.
  
  — Половина сейчас, половина потом. — Он отсчитал деньги и шлепнул их перед Пико на стол.
  
  — Правильно?
  
  Пико протянул руку и деликатно забрал деньги.
  
  — Все в порядке, месье. Как ваше имя и где вас найти?
  
  — Имя мое не имеет значения, а буду я здесь почти все вечера, — сказал Эббот. — Этого достаточно.
  
  Пико кивнул.
  
  — Смотрите, не теряйте времени зря, — предупредил он, — люди наверху не дадут себя одурачить.
  
  — Они будут счастливы получить то, что у нас есть, — доверительно сообщил Эббот.
  
  — Надеюсь, — Пико взглянул на Паркера, который окунул нос в кружку. — Ваш друг слишком много пьет. И говорит очень громко. Это нехорошо.
  
  — Ничего страшного. Ему просто надоело ждать, вот и все. Во всяком случае, я держу его под контролем.
  
  — Понятно, — сухо сказал Пико и встал. — Скоро увидимся.
  
  Эббот подождал, пока Пико исчез, и сказал:
  
  — Вы были просто замечательны, Дэн. Сцена потеряла великолепного актера.
  
  Паркер поставил стакан и посмотрел на него без воодушевления.
  
  — Когда-то я недурно играл в любительских спектаклях, — сказал он самодовольно. — Вы ему что-то дали. Сколько?
  
  — Он просил тысячу фунтов. Я дал половину. — Эббот засмеялся. — Не грустите, Дэн, это ливанские фунты, каждый стоит около полукроны.
  
  Паркер проворчал:
  
  — Все равно многовато, — сказал он и взболтнул остаток пива в кружке. — Это черт знает что, моча какая-то. Пойдемте куда-нибудь и выпьем чего-нибудь настоящего. А вы расскажете мне, как было дело.
  3
  
  На следующий день ничего не произошло. Они пришли в кафе в то же время, но Пико не было. Они посидели, пообедали, поболтали о том, о сем и ушли. Хотя Эббот держался уверенно, в глубине души он все-таки сомневался, тот ли Пико человек, который им нужен, и не отдал ли он больше шестидесяти английских фунтов ловкому жулику.
  
  Через день, когда они собирались в очередной раз отправиться в кафе, в дверь постучали. Эббот удивленно поднял брови и пошел открывать.
  
  — Кто там?
  
  — Фабр.
  
  Он открыл дверь.
  
  — Как вы узнали, что мы здесь?
  
  — Это не имеет значения, месье Эббот. Вы хотели с кем-нибудь поговорить. Этот человек здесь. — Он скосил глаза. — Итак, пятьсот фунтов.
  
  Эббот увидел в полумраке коридора высокую фигуру.
  
  — Не пытайтесь меня надуть, Фабр. Почем я знаю, что это тот, кто мне нужен. Может, это спектакль. Я сначала поговорю с ним, а потом вы получите свои деньги.
  
  — Хорошо, — согласился Пико. — Я буду завтра на своем обычном месте.
  
  Он удалился по коридору, а Эббот остался стоять в дверном проеме. Высокий человек сделал шаг вперед, и Эббот, разглядев его, понял, что ему удалось сорвать банк. Это был Истмэн. Он посторонился, чтобы пропустить его в комнату. Истмэн на ходу спросил:
  
  — Что, Пико старался вытрясти из вас что-нибудь? Эббот закрыл дверь.
  
  — Кто? — спросил он с удивлением. — Он представился как Фабр.
  
  — Его зовут Пико, он — просто мелкий пройдоха, — сказал Истмэн беззлобно.
  
  — Что касается имен… Это — Дэн Паркер, а я — Майк Эббот. А вы?.. — Вопрос повис в воздухе.
  
  — Мое имя — Истмэн.
  
  Эббот улыбнулся.
  
  — Садитесь, мистер Истмэн. Дэн, берите стул и присоединяйтесь к компании.
  
  Истмэн сел на предложенный ему стул.
  
  — Мне сказали, что у вас есть что-то на продажу. Давайте.
  
  — Я начну, Дэн, — сказал Эббот. — А вы подключитесь, когда дело дойдет до технических деталей. — Он взглянул на Истмэна. — По слухам, в этих местах хорошо развита контрабанда. У Дэна и у меня есть идея, хорошая идея. Но беда в том, что у нас нет капитала, так что мы ждем предложений — на долевых началах, конечно.
  
  — Вам никто не предложит ни цента, пока вы не скажете, о чем конкретно идет речь.
  
  — М-да… тут наступает деликатный момент, — сказал Эббот. — Впрочем, Дэн считает, что даже если вы знаете секрет, это не имеет большого значения. Он уверен в том, что только он может заставить эту вещь работать. Разумеется, со слишком большим грузом она не заработает. В контрабанде чего вы заинтересованы?
  
  Истмэн после некоторого колебания сказал:
  
  — Ну, допустим, золота.
  
  — Допустим, золота, — согласился Эббот. — Дэн, сколько золота можно потянуть?
  
  — До пятисот фунтов.
  
  — Подойдет? — спросил Эббот.
  
  — Может быть. А в чем идея?
  
  — Товар выныривает из моря. Вы его посылаете в торпеде. — Эббот взглянул на Истмэна так, словно ожидал аплодисментов.
  
  Истмэн вздохнул и положил руки на стол, словно собираясь подняться.
  
  — Я зря теряю с вами время, — сказал он. — Извините.
  
  — Подождите, — возразил Эббот, — почему это вы теряете время?
  
  Истмэн грустно покачал головой.
  
  — Потому что многие уже пробовали, и из этого ничего не вышло. Вот так, ребята.
  
  — Так вы, наверное, использовали не те торпеды?
  
  — Наверное. — Тут Истмэн взглянул на Эббота с некоторым интересом. — А что вы предлагаете?
  
  — Вы скажите, что вам надо, тогда, может, мы на чем-нибудь сойдемся.
  
  Истмэн слегка улыбнулся.
  
  — Ну, ладно. Пусть будет моя подача. У меня есть еще десять свободных минут. Торпеда хорошо сработала лишь однажды. Это было на австро-итальянской границе. Несколько любителей-прощелыг где-то нашли торпеду и стали с ее помощью перегонять товар с одного берега озера на другой. В одну сторону — алкоголь, в другую — табак.
  
  Они совершенно свели с ума таможенную полицию, которая никак не могла понять, что происходит. Но однажды какой-то болван проболтался, и это дело накрылось.
  
  — Ну? — сказал Эббот, — ведь идея сработала, не так ли?
  
  — Сработала, — но только в пруду величиной с половину задницы. У торпеды нет необходимой мне дальности.
  
  — А вы можете раздобыть торпеду?
  
  — Разумеется, только зачем? У тех, которые мы можем достать, недостаточная дальность, а подходящие нам — засекречены. Эх, если б заполучить такую современную управляемую красотку, я б нагрел на этом руки.
  
  Тут вмешался Паркер.
  
  — Какого рода торпеду вы можете раздобыть?
  
  Истмэн пожал плечами.
  
  — Из тех, что есть на международном рынке, — модели сороковых и пятидесятых годов. Ничего современного.
  
  — А английскую Марк-ХI?
  
  — Эту можно, конечно. Но ее максимальный запас хода — три мили. На черта она нужна?
  
  — Пятьсот пятьдесят ярдов с подогретыми батареями, — уточнил Паркер.
  
  Эббот ухмыльнулся.
  
  — Скажите-ка ему, Дэн.
  
  Паркер сказал как бы между прочим:
  
  — Я могу выжать из Марк-XI пятнадцать миль.
  
  Истмэн напрягся.
  
  — Действительно можете?
  
  — Может, может, — подтвердил Эббот. — Он может заставить эту Марк-XI показывать фокусы. Рекомендую: мистер Паркер, лучший сержант и механик, которым когда-либо располагал Королевский флот.
  
  — Это интересно, — сказал Истмэн, — вы уверены насчет пятнадцати миль?
  
  Улыбка расплылась на лице Паркера.
  
  — Я могу так взбодрить Марк-XI, что вы, находясь за пределами двенадцатимильной береговой зоны, запустите ее к берегу со скоростью тридцать узлов. И никаких пузырей.
  
  — И она понесет пятьсот фунтов?
  
  — Именно.
  
  Истмэн некоторое время размышлял:
  
  — А как насчет точности? — осведомился он.
  
  — Это зависит от того, какую рыбку вы мне раздобудете, у них довольно капризное навигационное устройство. Но это можно наладить, если будут испытания на море. — Паркер почесал подбородок. — Я полагаю, погрешность будет в три дюйма на сто ярдов, то есть меньше семидесяти ярдов в ту или иную сторону на пятнадцать миль.
  
  — Господи! — воскликнул Истмэн. — Это совсем недурно.
  
  — Но вам нужно найти подходящий берег, — сказал Эббот, — очень пологий. Это, наверное, не слишком трудно.
  
  — Погодите, — перебил его Паркер, — я говорю о точности самой этой рыбки, но существуют еще течения. Вы пускаете ее поперек течения, и ее будет сносить. Не забывайте, что она будет в воде около получаса. Если скорость течения невелика — половина узла, она все же отклонится от курса ярдов на пятьсот. Тем не менее, располагая необходимыми гидрологическими данными, можно компенсировать отклонение, а в спокойных водах вообще все будет в порядке.
  
  — Да, пожалуй, — сказал Истмэн, грызя костяшки своих пальцев. — А вы, я вижу, уверены в своих силах.
  
  — Учтите, — сказал Паркер, — это обойдется вам в чертовски крупную сумму. Прежде всего — торпеда и к ней торпедный аппарат. Затем нужно закупить мощные ртутные элементы, а они недешевы, и затем…
  
  — …цена наших услуг, — непринужденно подхватил Эббот, — они тоже недешевы.
  
  — Если вы сможете раскрутить это дело, о вас позаботятся, — сказал Истмэн. — Если нет, о вас позаботятся в другом смысле. — Его взор стал ледяным.
  
  Паркера это, однако, не смутило.
  
  — Ну мы же вам сначала покажем работу, ведь будут морские испытания.
  
  — Правильно, — сказал Истмэн. — Но сначала я должен поговорить с хозяином.
  
  — С хозяином? — Эббот был изумлен. — А я думал, что вы и есть хозяин.
  
  — Вы много чего думаете, — заметил Истмэн. — В общем, будьте на месте, чтобы вас всегда можно было найти. — Он встал. — А вы сами откуда, ребята?
  
  — Из Лондона, — сказал Эббот.
  
  Истмэн кивнул.
  
  — Хорошо. Скоро увидимся.
  
  — Мне бы не хотелось быть слишком настырным, — сказал Эббот, — но все же как насчет задатка? Или, скажем, так: вы остановили свой выбор на нас, и за это надо бы заплатить?
  
  — А вы малый не промах, — сказал Истмэн и достал кошелек. — На сколько вас зацепил Пико?
  
  — Тысяча ливанских фунтов. Половину мы отдали ему сразу, половину обещали потом.
  
  — Хорошо, вот вам две с половиной. Это сразу дает вам выгоду в две тысячи, а вы ведь пока еще ничего не сделали. Если Пико будет спрашивать с вас оставшуюся часть, скажите ему, чтобы он обратился ко мне. — Он слегка улыбнулся. — Он, впрочем, этого делать не будет. — Он резко повернулся и вышел из комнаты.
  
  Эббот медленно сел на стул и обратился к Паркеру.
  
  — Я надеюсь, что с Божьей помощью вы справитесь с этим делом. Мы их, наконец, заарканили, но и они нас держат на крючке. Если у нас ничего не выйдет, дело худо.
  
  Паркер набил свою трубку.
  
  — Они получат то, что хотят, а может, и несколько больше. — Он помолчал. — Как вы думаете, они будут проверять нас в Лондоне?
  
  — Несомненно. Но тут беспокоиться нечего. У тебя все в порядке, Дэн, — сказал Эббот и потянулся. — Что касается меня, то перед отъездом у меня был скандал с моим редактором, разумеется, инсценированный. Я думаю, что волны от него еще ходят по Флит-стрит. — Он ухмыльнулся. — Меня выперли, Дэн, к чертям собачьим за поведение, несовместимое со званием профессионального журналиста и джентльмена. Я надеюсь, это удовлетворит Истмэна и его компанию.
  4
  
  Истмэн не заставил их ждать слишком долго. Он позвонил через три дня и сказал:
  
  — Привет, Эббот. Надевайте-ка свой лучший выходной костюм, поедем сегодня в город.
  
  — Куда это?
  
  — В «Красный голубь». Если у вас нет приличной одежды, купите себе что-нибудь на те деньги, что я вам дал.
  
  — А кто будет платить? — спросил Эббот, продолжая играть роль легкомысленного искателя приключений.
  
  — Заплачено, — сказал Истмэн. — У вас будет встреча с хозяином. Ведите себя прилично. Я пошлю за вами машину в девять тридцать.
  
  Эббот медленно положил телефонную трубку и повернулся к Паркеру, который с интересом ждал от него новостей.
  
  — У вас есть смокинг, Дэн?
  
  Паркер кивнул головой.
  
  — Я на всякий случай взял с собой, думал, может, понадобится.
  
  — Понадобится сегодня вечером. Нас пригласили в «Красный голубь».
  
  — Это будет третий раз, что я надену его, — сказал Паркер и похлопал себя по животу. — Может быть, слегка тесноват. А что это за «Красный голубь»?
  
  — Это ночной клуб в отеле «Финикия». Мы встречаемся с хозяином, и если это тот, кто я думаю, то мы просто молодцы. Кстати, нам тактично намекнули, чтобы мы побрились и как следует почистили зубы.
  
  — Отель «Финикия» — это не то большое заведение, что недалеко от «Сент-Джорджа»?
  
  — Точно. А знаете, Дэн, что такое пятизвездный отель?
  
  Паркер заморгал глазами.
  
  — Это как «Сент-Джордж»? — рискнул предположить он.
  
  — Именно! А для «Финикии» никаких звезд не хватит. Контрабанда наркотиков, должно быть, выгодное занятие.
  * * *
  
  За ними заехал черный «мерседес» с неразговорчивым ливанцем-шофером и отвез их в «Финикию». Паркер был расстроен, так как его опасения относительно вечернего костюма подтвердились. Рубашка сжимала ему горло, а брюки отчаянно жали в талии и в паху. Он дал себе слово немедленно начать заниматься физкультурой, чтобы сбросить жирок, характерный для человека средних лет.
  
  Они назвали имя Истмэна эффектно одетому метрдотелю, и тот немедленно провел их к столику. «Красный голубь» был погружен в изысканный полумрак, как любой ночной клуб, но Эббот все же смог мгновенно засечь свою добычу. Истмэн сидел за столиком с Жанетт Делорм. Он встал, когда они приблизились.
  
  — Рад, что вы пришли, — сказал он церемонно.
  
  — Очень приятно, мистер Истмэн, — сказал Эббот. Он посмотрел на женщину. — Это и есть хозяин?
  
  Истмэн улыбнулся.
  
  — Попробуйте рассердить ее и узнаете. — Он повернулся к ней. — Это Эббот, вот это — Паркер. Джентльмены — мисс Делорм.
  
  Эббот наклонил голову и стал рассматривать Жанетт. Она была одета в простое узкое платье, почти не скрывавшее ее плечи и грудь. На вид ей было лет двадцать пять. Но он знал, что на самом деле ей было тридцать два, — деньги воистину могли творить чудеса. Дорогая штучка была эта мисс Делорм.
  
  Она ткнула в его сторону пальцем.
  
  — Вы — садитесь здесь.
  
  Возникла небольшая заминка, пока официанты переставляли стулья, после чего Эббот оказался рядом с ней, напротив Паркера и с бокалом шампанского в руке. Она внимательно и довольно долго разглядывала его, потом сказала:
  
  — Если то, что говорит мне Джек, правда, я, может быть, и найму вас. Но мне нужны доказательства. — Ее английский был превосходен и почти совершенно без акцента.
  
  — У вас будут доказательства, — сказал Эббот. — Дэн вам их предоставит.
  
  Паркер сказал:
  
  — Тут кругом — море. Можно провести испытания.
  
  — Какая торпеда подходит больше всего?
  
  — Это, в сущности, не имеет значения. Главное, чтобы двигатель работал от сети.
  
  Жанетт медленно повертела в пальцах стакан.
  
  — У меня есть приятель, — сказала она, — который был капитаном подлодки во время войны. Так вот, он невысокого мнения о качестве британских торпед. Половина запусков проходит впустую. — Ее голос стал колючим. — А это недопустимо.
  
  — Ни в коем случае, — подхватил Истмэн. — Мы не можем терять торпеду с грузом. Это было бы просто разорением.
  
  — Вы говорите о старых английских торпедах, — сказал Паркер. — Но Марк одиннадцатый — дело другое. Ваш капитан-подводник прав на все сто — старые английские рыбки хреновые. А Марк одиннадцатый — копия немецкой рыбки, и когда ее взяли на вооружение в сорок четвертом, она была хороша. Мы сперли ее у фрицев, а янки — у нас. Любая из этих торпед подойдет, но я бы предпочел иметь старый образец, он мне все-таки лучше знаком. Но в целом они отличаются лишь некоторыми деталями.
  
  — За счет чего вы собираетесь улучшить ее показатели?
  
  — Видите ли, — сказал Паркер, явно воодушевленный. — Марк одиннадцатый начали производить в сорок четвертом, и она работала на свинцово-кислотных батареях. Других тогда не знали. Сейчас прошло уже двадцать пять лет, времена изменились. Нынешние батареи, ртутные и цинковые, значительно мощнее. Эту мощность можно использовать двояко: увеличить либо дальность, либо скорость. Я знаю способ сделать и то, и другое.
  
  — Нас интересует дальность, — сказал Истмэн.
  
  — Я знаю, — Паркер кивнул головой. — Но это вам обойдется в кругленькую сумму. Ртутные батареи очень дорогие.
  
  — А точнее? — спросила Делорм.
  
  Паркер почесал в затылке.
  
  — Каждый запуск торпеды обойдется в штуку. Это расходы только на энергию.
  
  Она взглянула на Истмэна, который перевел:
  
  — Тысяча фунтов стерлингов.
  
  Эббот, потягивая шампанское, холодно вставил:
  
  — Общая цена куда выше.
  
  — Это уж точно, — сказал Паркер с усмешкой. — В сорок четвертом одна торпеда стоила шестьсот. А сейчас не знаю.
  
  — Пятьсот фунтов, — сказал Истмэн. — Это ходовая цена продажи со склада.
  
  — Ну вот, — сказал Паркер, — еще тысяча на испытания, еще одна на рабочий пуск плюс, скажем, пятьсот на ее возвращение. В общем где-то четыре тысячи. Ну и сверх того — наша доля.
  
  — А какова ваша доля? — поинтересовалась Жанетт Делорм.
  
  — Проценты с дохода, — ответил Паркер.
  
  — Вот как! — Она повернулась к Эбботу. — А вы-то здесь при чем, не понимаю. Всю работу, кажется, делает Паркер.
  
  Эббот непринужденно улыбнулся.
  
  — Допустим, я его менеджер.
  
  — Нам менеджеры не нужны, — отрезала она.
  
  — Мы с Майком кореша, — вмешался Паркер, — куда он, туда и я, и наоборот. Кроме того, без его помощи мне не обойтись.
  
  — Понимаете, мы заключаем только коллективный договор, — сказал Эббот. — Так что давайте ближе к делу.
  
  — Доходы от контрабанды золота не слишком большие, — задумчиво протянула Делорм.
  
  — Ах, оставьте, — воскликнул Эббот с негодованием. — Вы же занимаетесь не золотом, вы занимаетесь наркотой.
  
  Она бросила взгляд на Истмэна, потом на Эббота.
  
  — А откуда вы это знаете? — вкрадчиво спросила она.
  
  — Дважды два равно четырем. До нас дошел слушок в Лондоне, потому мы и приехали сюда.
  
  — Ну и зря, — сказала она.
  
  Эббот улыбнулся.
  
  — Слухи — моя профессия. Правда, нам не так-то просто было сюда приехать, но овчинка стоит выделки.
  
  — Не уверена, — заметила она. — Сколько вы хотите?
  
  — Двадцать процентов, — сказал Эббот.
  
  Она засмеялась.
  
  — Да вы что, совсем рехнулись? Что скажешь, Джек?
  
  Истмэн ухмыльнулся, и она продолжала серьезным тоном.
  
  — Вы получите один процент, хватит с вас, месье Мишель Эббот.
  
  — Может, я и рехнулся, — сказал Эббот, — но не настолько, чтобы соглашаться на один процент.
  
  — Мне кажется, — сказал Истмэн, — вы не в своем уме, если рассчитываете получить какой-нибудь процент. Мы так не работаем.
  
  — Вот именно, — подтвердила Делорм. — Мы дадим вам определенную сумму за работу, — скажем, сто тысяч американских долларов.
  
  — Каждому?
  
  Она на мгновение заколебалась.
  
  — Разумеется.
  
  — Пожалуй, это не подойдет, — сказал Эббот, качая головой. — Мы хотим, чтобы эта сумма была, по крайней мере удвоена. Вы думаете, я не знаю, какие доходы дает ваш бизнес?
  
  Истмэн поперхнулся.
  
  — Нет, все-таки вы спятили. Что из того, что вы дали нам хорошую идею? А если мы воспользуемся ею сами, без вашей помощи? Что нам помешает?
  
  — Кто же здесь спятил? — спросил Эббот. — Специалиста по торпедам не так просто найти, а тех, кто смог бы переконструировать торпеду, еще труднее. А механика, который смог бы и при этом согласен заняться контрабандой наркотиков, вообще днем с огнем не сыскать. Нет, без нас вам не обойтись, и вы это отлично знаете.
  
  — Значит, вы считаете, что держите нас на мушке, — с сарказмом сказал Истмэн. — Знаете что? Неделю тому назад мы даже не знали о вашем существовании. Мы, понимаете ли, в вас не нуждаемся.
  
  — Но идея все-таки неплоха, Джек, — задумчиво произнесла Делорм. — Может, мы все-таки договоримся с Эбботом. — Она повернулась к нему. — Вот окончательное решение — триста тысяч долларов на вас обоих. Сотню тысяч мы положим в банк на ваше имя после успешного завершения испытаний, остальное получите потом, когда провернем дело.
  
  Эббот обратился к Паркеру:
  
  — Что вы думаете, Дэн?
  
  Паркер сидел разинув рот. Он сказал:
  
  — Из нас двоих вы — бизнесмен. Решайте сами, Майк. — Он судорожно глотнул слюну.
  
  Эббот долго размышлял, затем сказал:
  
  — Хорошо, мы согласны.
  
  — Прекрасно! — воскликнула Делорм и обворожительно улыбнулась. — Закажи еще шампанского, Джек.
  
  Эббот подмигнул Паркеру.
  
  — Удовлетворен, Дэн?
  
  — Я счастлив, — еле проговорил он.
  
  — Я думаю, что аккордная плата, пожалуй, лучше, — сказал Эббот и искоса посмотрел на Истмэна. — Если бы мы настояли на процентах, Джек бы надул нас, как миленьких. Он ни за что не показал бы нам свои гроссбухи, это уж точно.
  
  — Какие такие гроссбухи? — осклабился Истмэн и пальцем подозвал официанта.
  
  — Я хочу танцевать, — заявила Делорм. Она взглянула на Эббота, который начал приподниматься, и сказала:
  
  — Я думаю, что я буду танцевать с… мистером Паркером.
  
  Эббот опустился на свое место, а Делорм увела потрясенного Паркера в середину зала. Эббот усмехнулся.
  
  — Значит, это и есть хозяин. По правде говоря, я не ожидал этого.
  
  — И не вздумайте к ней кадриться, — посоветовал Истмэн. — Жанетт — не та девушка. Лично я бы предпочел обнять электропилу. — Он кивнул в сторону зала. — А что, Паркер в самом деле такой дока, как он говорит?
  
  — Он не подведет. А что за груз?
  
  Истмэн, слегка поколебавшись, сказал:
  
  — Думаю, теперь могу сказать — это героин.
  
  — Все пятьсот фунтов?
  
  — Да.
  
  Эббот присвистнул и быстро посчитал.
  
  — Это ведь, по крайней мере, миллионов двадцать пять долларов, — сказал он со смешком. — Ну что ж, мне все же удалось выцарапать один процент у Жанетт.
  
  — Вам дико повезло, — сказал Истмэн. — Но не забывайте — вы все-таки наши наемники. — Он закурил. — Интересно все-таки знать, кто там в Лондоне распускает о нас слухи?
  
  Эббот пожал плечами.
  
  — Знаете, как это бывает, — что-то ухватишь здесь, что-то — там. Складываешь вместе — получается некоторая картина. У меня в этом деле большой опыт. Я ведь был репортером.
  
  — Я знаю, — спокойно сказал Истмэн. — Мы вас проверяли. Правда, о Паркере ничего не удалось узнать. — Он жестко посмотрел на Эббота. — Я рекомендую вам забыть о репортерстве, Эббот.
  
  — Да уж куда мне с моей теперешней репутацией. Если вы проверяли меня, то должны знать, что мне дали пинка. Вот почему я решил ввязаться в это предприятие и заработать приличные деньги.
  
  — Пока вы с нами, ведите себя так, чтобы комар носа не подточил, — посоветовал Истмэн. — Так, ну а что вы можете сказать о Паркере? Босс хочет его тоже прощупать. Она, знаете ли, помешана на безопасности.
  
  Эббот охотно рассказал ему о Паркере, правда, не вдаваясь в подробности. Врать в данном случае не имело смысла. Только он кончил, как вернулись Жанетт с Паркером, сильно раскрасневшимся.
  
  Жанетт сказала:
  
  — По-моему, Дэн не мастак в современных танцах. А вы, Майк Эббот?
  
  Эббот встал.
  
  — Хотите проверить?
  
  В ответ она развела руками, и он вылез из-за стола. Заиграла музыка — это было что-то медленное и довольно старомодное, и они вышли на площадку для танцев. Он полуобнял ее и спросил:
  
  — Почему вы, такая симпатичная девушка, занимаетесь этим бизнесом?
  
  — Я люблю деньги, — ответила она. — Как и вы.
  
  — У вас их, наверное, много, — сказал он, — ведь не всякий может спокойно выложить сто тысяч долларов наличными — это наше вознаграждение за успешную репетицию, если не забыли. Я полагаю, что дело не ограничится одним пуском?
  
  — А вам что до этого?
  
  — Я люблю торчать там, где пахнет деньгами. Было бы славно, если б все это приобрело регулярный характер.
  
  Она придвинулась к нему ближе.
  
  — Почему бы и нет? Для этого нужно, чтобы вы работали и держали язык за зубами. И то, и другое полезно для вашего здоровья.
  
  — Это что — угроза? — поинтересовался Эббот.
  
  Она прижалась к нему крепко всем телом.
  
  — Может быть. Никакие штучки со мной не проходят, месье Эббот, учтите.
  
  — Я ничего такого и не замышляю, — сказал Эббот и внутренне похолодел. Он вспомнил ее досье, и Истмэн сказал: «Электрическая пила». Любой, кто встанет на пути Делорм или ее сомнительных предприятий, рискует в лучшем случае головой. Об этом свидетельствовал список шести ее жертв. Она почти прижалась к нему, и он решил, что она скорее всего, действительно, паучиха.
  
  Она задышала ему в ухо.
  
  — Вы очень хорошо танцуете, Майк. — Он поморщился, когда она куснула его за ухо.
  
  — Благодарю за комплимент, но вы преувеличиваете, — сказал он сухо.
  
  Она захихикала.
  
  — Дэн был шокирован. Он все время талдычил мне про свою жену и детей. У него действительно есть жена и дети?
  
  — Конечно. Трое, по-моему.
  
  — Он мужиковат. Крестьянский тип, — сказала она. — Вы — другой.
  
  Эббот подавил смешок, представив себе, как был бы возмущен Паркер, если б узнал, что его обозвали крестьянином.
  
  — А чем я отличаюсь?
  
  — Сами прекрасно знаете, — сказала она. — Добро пожаловать в нашу компанию, Майк. Мы постараемся сделать вас счастливым.
  
  Он улыбнулся:
  
  — Мы — в том числе и Джек Истмэн?
  
  — Не обращайте на него внимания, — сказала она неожиданно резко. — Джек делает то, что я ему велю. Он не… — Она осеклась и вплотную прижалась к нему. — Я сделаю вас счастливым, — прошептала она.
  
  Музыка прекратилась, и она нехотя оторвалась от него. Когда они возвратились к столику, ему показалось, что в глазах Истмэна вспыхнули какие-то иронические блестки.
  
  — Я совсем не устала, — сказала она. — Как это мило иметь трех кавалеров. Пойдем, Джек.
  
  Истмэн пошел с ней к центру зала, а Эббот рухнул на стул рядом с Паркером. Он почувствовал, что вспотел. «Жарко здесь», — подумал он, беря в руку свой вновь наполненный шампанским бокал.
  
  Паркер смотрел в сторону танцующих.
  
  — Эта женщина пугает меня, — сказал он мрачно.
  
  — Что она, попыталась вас изнасиловать прямо во время танца?
  
  — Почти что, — щеки Паркера опять стали пунцовыми. — Ей богу, если б моя кляча увидела все это, завтра же я получил бы развод. — Он пытался расстегнуть воротничок рубашки. — Она и впрямь пожирательница мужчин.
  
  — Похоже, что наши роли уже четко расписаны, — сказал Эббот. — Вы занимаетесь торпедой, я занимаюсь Жанетт. — Он хлебнул шампанского. — Точнее, она занимается мной, если я ее правильно понял.
  
  Он улыбнулся.
  * * *
  
  В «Красном голубе» они пробыли довольно долго — обедали, смотрели варьете. Около двух часов ночи они вышли. Их уже ждал «мерседес». Истмэн уселся впереди с шофером, а Эббот очутился рядом с Жанетт, тесно прижатой к его плечу и бедру. На ней была блестящая серебряная накидка.
  
  Автомобиль тронулся. Спустя несколько минут Эббот, глядя в окно на море, сказал:
  
  — Любопытно узнать, куда мы едем.
  
  — Скоро узнаете, — сказала она и достала портсигар. — Дайте мне огня.
  
  — Как прикажете, босс, — он чиркнул зажигалкой и заметил, как Паркер, сидевший по другую сторону от Жанетт, расстегивал свой воротничок.
  
  Автомобиль плавно несся по дороге из Бейрута в сторону Триполи, и Эбботу хотелось знать, куда и зачем их везут. Ему не пришлось долго мучиться любопытством, потому, что вскоре «мерседес» свернул в сторону и подкатил к громадным деревянным воротам, тотчас же открытым для них каким-то арабом. Они въехали во двор и остановились.
  
  Выйдя из машины, Эббот огляделся. Насколько он мог видеть в темноте, это было что-то вроде небольшой фабрики. На фоне ночного неба чернела крыша какого-то большого сарая, за ним — тускло мерцало море в лунном свете.
  
  — Сюда, — сказал Истмэн, и Эббот последовал за ним в контору. Первое, что он там увидел, был его чемодан, прислоненный к стене.
  
  — Какого дьявола… — вырвалось у него.
  
  — Вы будете жить здесь, — сказал Истмэн. — Рядом в комнате — две кровати. Ванной нет, к сожалению, но есть умывальник. — Он взглянул на Жанетт, затем опять перевел взор на Эббота. — Вам здесь будет удобно, — сказал он язвительно. — Пишу вам будет готовить Али.
  
  Жанетт сказала:
  
  — Вы будете находиться здесь, пока мы не проведем испытание торпеды. Сроки зависят от вас. — Она улыбнулась и добавила: — Я буду навещать вас часто. — Затем, повернувшись к Паркеру, резко спросила: — Сколько вам нужно времени?
  
  Паркер пожал плечами:
  
  — Две недели, если будет необходимое оборудование. Без него не стоит и браться. Но прежде всего нужна торпеда.
  
  Она кивнула головой.
  
  — Пойдемте.
  
  Они вышли из конторы, пересекли двор и подошли к большому сараю. Али, араб, достал ключи, открыл замок и отступил в сторону, пропуская их внутрь. Сарай был двухъярусным, и они оказались на галерее, с которой открывался вид вниз на мастерскую. Туда вела деревянная лестница. Эббот перегнулся через перила и воскликнул:
  
  — Черт возьми, вы все-таки поверили в нас?
  
  Внизу на козлах лежало лоснящееся от масла, переливающееся в свете лампы тело смертоносной торпеды. Эбботу она показалась громадной, и он сразу подумал: каким же образом этой суке удалось раздобыть такую штуку всего за три дня?
  Глава 5
  1
  
  Уоррен в очередной раз исследовал карту и прочертил на ней маршрут их путешествия. Две недели, которые они провели в Курдистане, пропали зря, но как нужно было действовать дальше, он не представлял. Конечно, можно было наткнуться на Спиринга случайно, но был лишь один шанс из ста.
  
  Поэтому они вернулись в Тегеран, где Уоррен рассчитывал получить какую-нибудь новую информацию. Он провалился, и провалился с треском. Каждый раз, когда ему надо было писать Хеллиеру об очередной неудаче, он мрачнел. Единственное, что утешало, — успехи Эббота и Паркера — его идея подстраховки, в конце концов, себя оправдала. Но сейчас связь с ними совершенно прервалась, и Уоррен не знал, что и подумать.
  
  Джонни Фоллет воспринимал все философски. Его не волновало ничего, пока ему платили. Он вполне наслаждался своим пребыванием в Тегеране, для него это был своего рода экзотический отпуск. Он шатался по улицам, глазел по сторонам и вскоре даже обзавелся кое-какими знакомыми.
  
  Бен Брайен волновался, хотя вся ответственность лежала на Уоррене. Вместе с ним он долго просиживал за картой северо-запада Ирана, пытаясь разгадать, где Спи-ринг провалился как сквозь землю.
  
  — Это бесполезно, — не раз говорил он. — Если б эта карта соответствовала британским стандартам, у нас была бы надежда. А так… Половина здешних дорог даже не нанесена на нее.
  
  — Ну и что же будем делать? — спрашивал Уоррен.
  
  Но Брайен не знал, и они вяло продолжали свои поиски. Энди Тоузьер тоже был озабочен. Он все время проигрывал Джонни Фоллету и оттого был не в духе. Суммы, правда, были небольшие, но Энди раздражало то, что Фоллет выигрывает постоянно. Он поделился с Уорреном.
  
  — Играем-то мы справедливо, а он постоянно выигрывает.
  
  — Я бы не стал доверять Джонни, — сказал Уоррен. — А какая игра?
  
  — У нас у каждого своя монета. Мы их не кидаем, а по очереди показываем — орел или решка. Понятно?
  
  — Ну, пока понятно, — осторожно сказал Уоррен.
  
  — Так, — продолжал Тоузьер. — Теперь, если я показываю решку, а он орла, он платит мне тридцать фунтов. Если я показываю орла, а он решку, он платит мне десять.
  
  Уоррен подумал.
  
  — Это два из четырех вариантов.
  
  — Правильно, — подтвердил Тоузьер. — Остальные два — оба орла или обе решки. В этом случае я плачу ему двадцать фунтов.
  
  — Подождите-ка, — перебил Уоррен и начал что-то чиркать на листке бумаги. — Всего четыре возможности, из которых в двух можете выиграть вы, а в двух — он. Если мы признаем все возможности равными, а так оно и есть, то вы выигрываете сорок фунтов, и он сорок. Мне кажется, все справедливо.
  
  — Почему же тогда, черт возьми, он все время выигрывает? — вопрошал Тоузьер. — Я уже проиграл ему почти сто фунтов.
  
  — Вы хотите сказать, что вы никогда не выигрываете?
  
  — Нет, нет. И я выигрываю, но он — чаще. Это как качели, но он, получается, весит больше, чем я, и мои денежки рекой стекаются к нему. Но меня просто бесит — я никак не могу разгадать его трюк.
  
  — Может, вам лучше прекратить играть?
  
  — Пока не выясню, не прекращу, — заявил Тоузьер. — Вначале я думал, что он использует монету с двумя решками, но, черт побери, это для него же хуже, ведь и я могу смухлевать. — Он ухмыльнулся. — Я готов пожертвовать еще сотней, чтобы разгадать этот секрет. Это выгодная игра, я и сам мог бы нагреть руки, если б разобрался, что к чему.
  
  — У вас будет много времени на игру, — сказал Уоррен с горечью. — Кажется, наша затея провалилась.
  
  — Я и сам думал об этом, — сказал Тоузьер, — и мне пришла в голову такая идея. Что, если прощупать ту аптекарскую базу, где Спиринг заказывал медикаменты? Они ведь отпускали ему товар, значит, должны знать его адрес. Он у них где-нибудь записан, и нам надо найти способ извлечь его.
  
  Уоррен устало посмотрел на него:
  
  — А как? Разве что устроить взлом?
  
  — Что-нибудь вроде этого.
  
  — Я тоже об этом подумывал, — признался Уоррен. — Но как мы найдем то, что нам нужно? Ведь они же ведут записи на фарси, а мы в нем ни черта не смыслим.
  
  — Черт, вот этого я не учел, — согласился Тоузьер. — Болтать я еще кое-как умею, но читать эту бодягу я не могу. — Он взглянул на Уоррена. — Что, может, я поговорю все же об этом с Джонни?
  
  Уоррен был в нерешительности.
  
  — Ладно, только в общих чертах, — наконец сказал он. — Я не хочу, чтобы он знал слишком много.
  
  — Я ему скажу ровно столько, сколько ему следует знать. Но пора ему уже что-нибудь сделать. Он хороший пройдоха, и если мы никак иначе не можем получить нужной нам информации, пусть Джонни раздобудет ее, он знает, как и с кем поговорить.
  
  Тоузьер поговорил с Джонни Фоллетом. Тот внимательно выслушал и сказал:
  
  — Хорошо. Дайте мне пару дней. Посмотрим, может, я смогу что-нибудь раздобыть.
  
  Он исчез, растворился где-то на улицах Тегерана и пропадал четыре дня. Когда он вернулся, то доложил Тоузьеру следующее:
  
  — Это можно сделать. Придется немного покрутиться, но сделать это можно. Я думаю, что в пределах недели вы получите информацию.
  2
  
  Фоллет придумал такой дьявольский план, что волосы на голове Уоррена встали дыбом. Он сказал:
  
  — Вы извращенец, Джонни.
  
  — Наверное, — небрежно отозвался тот. — Так веселее. Но, ради Бога, я говорю вполне серьезно. Надо действовать с умом.
  
  — Выкладывайте, кого вы нашли.
  
  — Я подцепил одного малого, он помощник управляющего отделом складирования этой фирмы. Он отпускает товары по требованиям и записывает в книгу данные — количество и прочее. Он располагает нужными нам сведениями или, во всяком случае, в состоянии их раздобыть. С деньгами он дела не имеет, они проходят через главную контору. Жаль, потому что таким образом мы теряем шанс подцепить его на крючок.
  
  — А почему бы просто не подкупить его? — спросил Тоузьер.
  
  — Потому что он честен, вот почему. Предположим, мы попытаемся сунуть ему взятку, а он не возьмет. Он доложит своему хозяину, и мы погорели. А если дело дойдет до полиции, мы вообще можем оказаться в опасности.
  
  — Они не скажут полиции, — сказал Уоррен. — Раз они связаны со Спирингом, у них рыльце в пуху. Любая фирма, производящая подобное оборудование и химикалии, понимает, с кем она имеет дело. Уверен, они не такие простачки.
  
  Фоллет пожал плечами:
  
  — Этот Джавид Раки — неплохой малый. Он хорошо говорит по-английски, он образован. Я думаю, что управляющий, когда у него на пятках сидит такой молодой человек, долго не продержится. У него есть только один недостаток, он — игрок.
  
  — Как и вы, Джонни, — сказал Тоузьер с улыбкой.
  
  — Нет, — парировал Фоллет. — Он игрок-простачок. Это не значит, что он дурак, нет. Он научился играть в покер — ребята с газопровода научили его — и играет вполне прилично. Он только что выудил у меня энную сумму, причем я играл всерьез. Он раздел меня вполне профессионально. На эту слабость его и можно подцепить. И уж тогда он все сделает, как миленький.
  
  Уоррен поморщился:
  
  — Неужели нет никакого другого способа?
  
  — Нельзя давать простачкам равные шансы, — назидательно сказал Фоллет и повернулся к Тоузьеру. — Теперь все зависит от видеотехники. Как она работает?
  
  — Она у меня в комнате и работает отлично.
  
  — Я сам должен посмотреть. Пошли, подымемся к вам.
  
  Они все двинулись в комнату Тоузьера, он включил телевизор и показал на видеоплейер.
  
  — Вот он; он уже подключен к телевизору.
  
  — Он записывает все — изображение и звук? — спросил Фоллет.
  
  — Да.
  
  — А каково качество записи?
  
  — Если снимать видеокамерой, немного подрагивает, особенно при движении, а так на экране — все здорово, не отличишь от телепередачи.
  
  — На сколько времени рассчитана пленка?
  
  — На час.
  
  — Этого вполне достаточно. Что ж, давайте сделаем пробную запись.
  
  Они записали какую-то передачу и воспроизвели ее. Фоллет, наклонившись вперед, придирчиво вглядывался вэкран.
  
  — Качество отличное, — заключил он. — Эта штука сработает. — Он распрямился. — Что ж. В субботу мы начинаем операцию. Вы должны будете не только произносить правильные слова, но с правильной интонацией и оттенками. Никаких фальшивых нот. — Он оценивающе посмотрел на своих компаньонов. — Вы все в этой игре любители, так что нам надо провести несколько репетиций. Представьте себе, что мы ставим пьесу, и я режиссер. Единственное, что играть вы ее должны ради одного зрителя.
  
  — Я не могу играть, — сказал Брайен. — Никогда не умел.
  
  — Ладно, мы поставим вас на видеотехнику, — сказал Фоллет. — Остальные распределятся так: я сыграю рубаху-парня, Энди — крутого мужика, а Уоррен — босса. — Он улыбнулся, видя выражение лица Уоррена. — Главное — спокойствие. Не переигрывайте. Обыкновенный разговорный тон в некоторых ситуациях может звучать поистине угрожающе. — Он оглядел комнату. — Так, а где мы разместим Бена и его аппаратуру?
  
  Тоузьер подошел к окну и выглянул из него.
  
  — Я смогу провести провод в вашу комнату, Джонни. Там Бен и будет сидеть.
  
  — Пойдет, — сказал Фоллет и похлопал в ладони. — Внимание! Первая репетиция. Начинаем.
  3
  
  В субботу в двенадцать тридцать они расположились в одном из закутков нижнего фойе отеля, не то чтобы прячась от посторонних взоров, но все же стараясь быть как можно более незаметными. Фоллет толкнул в бок Уоррена.
  
  — Вот он. Я сказал ему, что буду в баре. Вы входите первым. Энди попозже, когда вы сядете, а я под конец. Давайте.
  
  Когда Уоррен ушел, он с беспокойством сказал Тоузьеру:
  
  — Надеюсь, Бен не провалит свою часть с телевидением.
  
  Уоррен пересек фойе, вошел в бар и заказал себе виски.
  
  Джавид Раки сидел за одним из столиков и нервно поглядывал вокруг. Нервы Уоррена тоже были напряжены, и он постоянно подбадривал себя, чтобы сыграть свою роль в этой шараде. Раки был молодым человеком лет двадцати пяти, одетым с иголочки на европейский манер. Чем-то он напоминал Рудольфе Валентине и, видимо, подавал большие надежды. Уоррен почувствовал к нему жалость.
  
  В двери появился Тоузьер с пиджаком, небрежно переброшенным через руку. Он прошел внутрь, и, когда миновал столик Раки, что-то выпало из кармана пиджака и упало прямо Раки под ноги. Это был плотно набитый бумажник из коричневой кожи. Раки посмотрел вниз, наклонился, поднял бумажник и посмотрел вслед Тоузьеру, который, не останавливаясь, направлялся к бару. С бумажником в руке Раки пошел за ним.
  
  Уоррен видел, что они беседуют, и до него донесся более громкий голос Тоузьера:
  
  — О, спасибо! Какая небрежность с моей стороны. Разрешите мне угостить вас?
  
  В этот момент в зале уже появился Джонни Фоллет, который проследовал прямо за Раки.
  
  — Эй, Джавид! — воскликнул он удивленно. — А вы, оказывается знакомы, я не знал.
  
  — Да нет, мистер Фоллет, — сказал Раки.
  
  — А, так это вы о нем мне говорили, Джонни? Мистер Раки — так, кажется, вас зовут? — только что спас мой бумажник. — Он открыл его, продемонстрировав толстую пачку денег. — Он мог бы их взять, не пытаясь их выиграть.
  
  Фоллет фыркнул:
  
  — Он бы их взял в любом случае. Он отлично играет в покер. — Он посмотрел по сторонам. — Где-то здесь Ник. Нас будет как раз четверо. Согласны, Джавид?
  
  Раки, немного смущаясь, сказал:
  
  — Согласен, мистер Фоллет.
  
  — К черту мистера Фоллета, — сказал Фоллет. — Мы тут все друзья. Я просто Джонни, это — Энди Тоузьер, а вот и Ник Уоррен. Джентльмены, позвольте вам представить: Джавид Раки, лучший покерист во всем Тегеране. Я не шучу.
  
  Уоррен без особого восторга посмотрел на Раки и поздоровался. Фоллет продолжал:
  
  — Энди, не покупайте выпивку. Пойдемте-ка сразу на ристалище. Там у меня все готово — и выпить, и закусить.
  
  Они поднялись в комнату Тоузьера, в которой телевизор был передвинут к окну. Фоллет действительно размахнулся: на столе стояли холодные цыплята, сосиски разных сортов, салаты и неоткупоренные бутылки виски. Все было явно рассчитано на долгие бдения. Уоррен незаметно взглянул на свои часы. Они показывали почти двенадцать, то есть отставали на полчаса. Он недоумевал, каким образом Фоллет сможет перевести стрелки на дорогостоящих часах, которые сверкали на худом запястье Раки, незаметно от их владельца.
  
  Фоллет вынул из ящика стола нераспечатанную колоду карт.
  
  — Держите, Джавид. Сдавайте первым. Это — привилегия гостя, хотя скоро вы будете своим среди нас.
  
  Уоррен разлил в четыре стакана виски и поставил их на стол. Раки тасовал карты. Делал он это весьма искусно, но все же, как заметил Уоррен, далеко не так, как Фоллет, в этом не было сомнений.
  
  — Мы будем играть только в покер, джентльмены, — объявил Фоллет. — Это серьезная игра для серьезных людей. В ней нет места всяким сомнительным штучкам. Так что играем в покер.
  
  Раки сдал карты — по пять каждому. Уоррен взглянул на свои. Он не был игроком, хотя и знал правила. «Это не имеет значения, — сказал ему Фоллет, — вам ведь не нужно выигрывать». Но он все же преподал Уоррену несколько очень серьезных уроков.
  
  К концу первого часа Уоррен проиграл почти четыре тысячи реалов — где-то около двадцати двух фунтов. Тоузьер тоже проиграл, но не так много. Фоллет был в небольшом выигрыше, а весь куш сорвал Раки, который разбогател на пять тысяч реалов.
  
  Теперь тасовал Фоллет.
  
  — Что я вам говорил! — воскликнул он, весело начиная сдавать. — Этот малый может играть в покер. Кстати, Джавид, что за часы у вас на руке? Можно взглянуть?
  
  Раки был воодушевлен успехом и не был так скован и стеснителен, как раньше.
  
  — Конечно, — сказал он с готовностью и снял часы с руки.
  
  Когда они оказались в руках Фоллета, Уоррен сказал:
  
  — Вы прекрасно говорите по-английски, Джавид. Где вы учили его?
  
  — В школе, Ник. Потом еще ходил на вечерние курсы. — Он улыбнулся. — А практиковался я за покерным столом.
  
  — У вас здорово получается.
  
  Тоузьер отсчитал свои деньги.
  
  — Вот и играй в покер, сплошной убыток.
  
  Фоллет ухмыльнулся:
  
  — Я же говорил вам, что Джавид возьмет ваш бумажник.
  
  В этот момент часы, которые он держал, как-то выскользнули у него из рук и упали на пол. Фоллет отодвинул стул, и послышался хруст.
  
  — Ах, черт! — воскликнул он в ужасе. — Я, кажется, разбил их. — Он наклонился, поднял часы и приложил их к уху. — Но они идут. Поврежден только циферблат.
  
  Раки протянул руку.
  
  — Не огорчайтесь, Джонни, ничего страшного.
  
  — Как это ничего страшного! — сказал Фоллет и положил часы в карман рубашки. — Я их разбил, я их и починю. Нет, нет, я настаиваю на этом, не возражайте. Чья очередь сдавать?
  
  Раки подчинился, игра продолжалась и успех был по-прежнему на его стороне. Он действительно неплохо играл, и Уоррен не думал, что Фоллет как-то незаметно подыгрывает ему, но с полной определенностью судить об этом не мог. Он знал только, что сам регулярно проигрывает, хотя старался изо всех сил. Тоузьер восстановил свои потери и держался теперь где-то на нуле. Фоллет был в некотором проигрыше.
  
  Сигаретный дым в комнате становился все гуще, у Уоррена начала побаливать голова. Такое субботнее времяпрепровождение было ему не по душе. Он взглянул на свои часы. На них было полтретьего. Бен Брайен в соседней комнате должен был уже записывать телевизионную передачу.
  
  Без четверти три Тоузьер хлопнул себя рукой по колену и воскликнул с беспокойством в голосе:
  
  — Эй! Пора звонить!
  
  Фоллет посмотрел на часы.
  
  — Боже, совсем забыл. Уже без четверти три. — Он встал и подошел к телефону.
  
  — Я думал, сейчас уже больше, — заметил Раки с некоторым удивлением.
  
  Уоррен достал свои часы и показал их Раки.
  
  — Нет, так и есть.
  
  Когда Фоллет поднял телефонную трубку, Тоузьер резко сказал:
  
  — Не с этого, Джонни. Позвоните из холла. — И многозначительно кивнул головой в сторону Раки.
  
  — Да нет, с Джавидом все в порядке, — непринужденно сказал Фоллет.
  
  — Я сказал, позвоните из холла.
  
  — Вы зануда, Энди. Перед вами молодой человек, у которого хватило честности вернуть вам ваш кошелек, когда он и понятия не имел, кто вы такой. Ему вполне можно доверять.
  
  Уоррен добавил:
  
  — Ведите себя прилично, Энди.
  
  Раки переводил взгляд с одного на другого в полном замешательстве. Он ничего не мог понять. Тоузьер картинно пожал плечами.
  
  — Пожалуйста, мне-то что. Я просто думал, вы сами не хотите это афишировать.
  
  — Ничего страшного, — опять сказал Уоррен спокойно. — Мы уже знаем Джавида, с ним все в порядке. Звоните, Джонни. А то уже поздно. Пока мы тут будем спорить, пропустим время.
  
  — Ладно, — сказал Фоллет и стал набирать номер. Он заслонил телефон собою. Выждав паузу, он сказал:
  
  — Это ты, Джамшид?.. Да, знаю… сейчас все так скверно… в этот раз я непременно выиграю, обещаю… еще есть время до заезда… поставь двадцать тысяч реалов на Аль Фархи. — Он с улыбкой повернулся к Раки. — Да, как договорились… и, знаешь что, поставь еще две тысячи за моего друга. — Он положил трубку. — Ставки сделаны, ребята. Шансы — восемь к одному. И ваших две тысячи поставлено, Джавид.
  
  — Но, Джонни, я не играю на скачках, — запротестовал Раки, — две тысячи реалов — огромная сумма.
  
  — Ничего, это за наш счет, — великодушно заявил Фоллет, — Энди сделает ставку в знак покаяния.
  
  — Идите к черту! — огрызнулся Тоузьер.
  
  — Не волнуйтесь, Джавид, — я поставлю за вас, — сказал Фоллет и повернулся к Уоррену. — Пусть молодой человек останется и посмотрит. Мы языка не знаем, вот он нам и скажет, какая лошадь выиграет. — И добавил небрежно: — Будто мы этого сами не знаем.
  
  — Ну что вы все болтаете! — сказал Тоузьер раздраженно.
  
  — А что тут такого, Энди? — вмешался Уоррен. — Джонни прав. Вы порядочный скупердяй. Сколько у вас было в бумажнике, когда вы его обронили?
  
  — Около ста тысяч реалов, — нехотя выдавил из себя Тоузьер.
  
  Фоллет пришел в негодование:
  
  — И вы еще упираетесь, не хотите отблагодарить парня, — закричал он. — Вам ведь даже не нужно сейчас выкладывать деньги. Джамшид сам поставит. — Он повернулся к Раки. — Вы знаете Джамшида?
  
  Раки слабо улыбнулся. Он был страшно смущен из-за того, что оказался в центре внимания.
  
  — Кто его не знает в Тегеране? Все ставки на лошадей делаются через Джамшида.
  
  — Да, у него солидная репутация, — подтвердил Фол-лет. — Он сразу платит вам, если вы выигрываете, но, боже вас упаси просрочить ему деньги в случае проигрыша. Он парень крутой.
  
  — Ну что же, давайте посмотрим, как мы выиграем наши деньги, — предложил Уоррен и кивнул головой в сторону телевизора. — Заезды сейчас начнутся.
  
  — Угу, — сказал Фоллет и подошел к окну. Уоррен молил Бога, чтобы Бен сделал свою часть работы как надо. Бен уже знал имя победителя заезда в три часа и сообщил его Фоллету во время инсценированного им телефонного разговора, но если произошли какие-то неполадки с записью, весь замысел можно было считать рухнувшим.
  
  Стал слышен голос, говоривший что-то по-фарси, и на экране возник переполненный зрителями ипподром.
  
  — Еще минут пять до начала, — сказал Уоррен, незаметно переводя дыхание.
  
  — Что он там говорит? — спросил Тоузьер.
  
  — Рассказывает о лошадях, — сказал Раки. — Вот эта ваша — Аль Фахри, номер пять.
  
  — Наша, Джавид, наша, — поправил его Фоллет. — Вы ведь с нами. — Он встал, подошел к столику, где стояли бутылки. — Выпьем за нашу победу. Заезд длится недолго.
  
  — Вы, я вижу, вполне уверены в выигрыше, — сказал Раки.
  
  Фоллет повернулся и подмигнул ему.
  
  — Уверен — не то слово. Наши акции верные — на все сто. — Он стал разливать виски.
  
  Тоузьер сказал:
  
  — Они уже на старте, Джонни.
  
  — Прекрасно, прекрасно. Все идет своим чередом.
  
  Комментатор что-то увлеченно вещал — заезд начался. Уоррен подумал, что знание языка в данном случае совсем не важно, на бегах и так все ясно. Раки напрягся, когда Аль Фахри обошла группу лошадей и стала настигать лидера.
  
  — У нее есть шанс, — заметил он.
  
  — Больше того, — откликнулся Фоллет будничным голосом. — Она выиграет.
  
  Аль Фахри рванула вперед и обошла соперника на два корпуса. Уоррен поднялся и выключил телевизор.
  
  — Вот так, — сказал он спокойно.
  
  — Держите, малыш, выпьем за здоровье Джамшида, — сказал Фоллет, вручая ему стакан. — Он честный букмекер, все, что положено, всегда отдает. Так что вы стали чуть-чуть богаче, чем были сегодня утром.
  
  Раки оглядел своих компаньонов. Уоррен вынул блокнот и что-то аккуратно туда записывал. Тоузьер собирал рассыпанные на столе карты, Фоллет весь сиял и был воодушевлен. Раки нерешительно спросил:
  
  — Что, заезд был куплен?
  
  — Организован, малыш, так точнее. Мы договорились с парой хороших жокеев. Я говорил вам, что наши акции — верные. «Скверные — на самом деле, — подумал Уоррен».
  
  Фоллет залез в свой пиджак, висевший на спинке стула, достал бумажник и отсчитал пачку банкнот.
  
  — Вам не нужно обращаться к Джамшиду, — сказал он. — Я заберу у него все деньги сразу. — Он положил стопку денег перед Раки. — Ставка была восемь против одного, — вот ваши шестнадцать тысяч. — Он ухмыльнулся. — То, что вы поставили, я вам не отдаю, деньги ведь были наши, хорошо, малыш?
  
  Раки взял в руки деньги и смотрел на них в изумлении.
  
  — Давайте, — подбодрил его Фоллет, — берите, они ваши.
  
  — Благодарю, — сказал Раки и поспешно спрятал деньги.
  
  Тоузьер напомнил всем о покере:
  
  — Вернемся к игре.
  
  — Прекрасно, — сказал Фоллет, — вдруг нам удастся отыграть у Раки его шестнадцать тысяч. — Он сел и спросил Уоррена: — Сколько у нас всего на счету, Ник?
  
  — Чуть меньше двух миллионов, — ответил Уоррен. — Я думаю, надо сделать перерыв.
  
  — В то время, когда нам так везет! Вы с ума сошли!
  
  — Джамшид может почуять неладное, — сказал Уоррен. — Правда, мы все провернули здорово — он не знает, что мы втроем — одна компания, но он догадается, если мы будем неосторожны. Зная Джамшида, я постарался бы этого избежать.
  
  — Ну, хорошо, — согласился Фоллет. — В следующую субботу сыграем в последний раз, потом — перерыв. Но давайте сыграем по-крупному.
  
  — Нет! — резко сказал Тоузьер.
  
  — Почему нет? Предположим, мы ставим сто тысяч при десяти к одному. И быстро получаем миллион. — Он развел руками. — И считать легко, — миллион каждому.
  
  — Нет, это рискованно, — сопротивлялся Уоррен.
  
  — Ба, у меня появилась идея, — сказал Фоллет взволнованно. — Джамшид ведь не знает, что Раки здесь. Почему бы Раки не поставить за нас? Он мог бы добавить и свои башли и сам что-нибудь загрести. Что вы на это скажете, Раки?
  
  — Не знаю, — замялся Раки.
  
  Тоузьер вдруг оживился.
  
  — А ведь это может выгореть, — сказал он задумчиво.
  
  — Вы можете стать богатым человеком, Джавид, — сказал Фоллет. — У вас есть шестнадцать тысяч, которые вы только что выиграли, и вы можете их превратить в сто шестьдесят тысяч. Это больше, чем мы втроем получили сегодня. И тут невозможно промахнуться, — дело верное.
  
  Раки заглотнул наживку, как треска муху.
  
  — Хорошо, — согласился он, — я так и сделаю.
  
  — Прекрасно, — сказал Уоррен, сдаваясь. — Но в последний раз в этом году, понятно?
  
  Фоллет кивнул, и Тоузьер сказал:
  
  — Давайте играть в покер.
  
  — Только до шести часов, — предупредил Уоррен, — у меня встреча вечером. В любом случае в шесть я закругляюсь.
  
  Ему почти удалось отыграться — и карта пошла лучше, и он удачно блефовал. К шести часам он проиграл всего около тысячи реалов. Часы он незаметно перевел на правильное время.
  
  — Ну вот, — сказал Фоллет, — до следующей недели, Джавид. — Он подмигнул ему. — Готовьтесь к крупным событиям.
  
  Когда Раки ушел, Уоррен встал и с наслаждением потянулся.
  
  — Ничего себе способ проводить время, — сказал он.
  
  — Наш парень просто счастлив, — заметил Фоллет. — Его посетила большая удача, и это не стоило ему ни цента. Давайте подсчитаем, сколько мы ему проиграли. Сколько у вас, Уоррен?
  
  — Почти тысяча, — ну, тысяча.
  
  — Энди?
  
  — Близко к трем. Он-таки умеет играть в покер.
  
  — Умеет, — подтвердил Фоллет. — Мне пришлось после заезда немного обстричь его — я не хотел, чтобы он думал, будто он может картами выиграть больше, чем на бегах. — Он взглянул на Уоррена. — А вы совсем не покерист. Итак, посмотрим. Я проиграл тысячу, значит, всего он изъял у нас двадцать одну тысячу. И он придет на следующей неделе.
  
  — За очередным выигрышем, — сказал Тоузьер. — А вы, помнится, говорили, что он неподкупен.
  
  — Ну, каждый из нас немного мошенник, — ответил Фоллет. — Скажем, большинство добропорядочных граждан не сочтут зазорным надуть букмекера или протащить через таможню бутылку виски. — Он взял в руки колоду карт и начал их тасовать. — Среди шулеров есть такая поговорка: честного человека не надуешь. Если бы Джавид был стопроцентно честен, наша затея не удалась бы. Но он честен в меру.
  
  — А вы все-таки можете надуть его в покере? — спросил Уоррен. — От этого многое зависит.
  
  — А чем я, скажите на милость, занимался сегодня вечером? — ответил Фоллет. — Уж вам-то это должно быть известно. Вы, надеюсь, не думаете, что начали выигрывать благодаря собственным усилиям? — Он протянул колоду Уоррену. — Возьмите верхнюю карту.
  
  Уоррен взял ее. Это была девятка бубен. Фоллет, держа колоду в руках, сказал: — Положите ее обратно. Теперь я кладу верхнюю карту на стол. Смотрите внимательно. — Он положил карту перед Уорреном. — Переверните ее.
  
  Уоррен перевернул и увидел трефового туза. Фоллет засмеялся.
  
  — Я всегда сдаю со второй карты, но вы этого никогда не заметите. — Он показал колоду Уоррену. — Если увидите, что кто-нибудь держит колоду вот так, не играйте с ним. Это профессиональный прием, и он вас так или иначе облапошит и очистит ваши карманы. Не беспокойтесь, я справлюсь с Джавидом Раки.
  4
  
  Неделя тянулась долго. Уоррен понимал, что осталось только ждать, но все равно, страшно томился. Тоузьер и Фоллет без роздыху играли в свои монеты, и Тоузьер, к своему немалому удивлению, продолжал постоянно проигрывать.
  
  — Я вас разоблачу, — заявлял он, на что Фоллет только удовлетворенно фыркал.
  
  Даже внешне безучастный к этим детским проказам, Уоррен был заинтригован, почему Фоллет так неизменно выигрывает там, где шансы, казалось, равны да и мошенничество исключалось.
  
  На Брайена безделье действовало так же, как и на Уоррена.
  
  — Я чувствую себя не в своей тарелке, — говорил он. — Как запасное колесо. Я ничего не делаю и никуда не двигаюсь.
  
  — Не один ты так себя чувствуешь, — сказал ему Уоррен раздраженно.
  
  — Да, но меня заткнули работать с этим видеомагнитофоном, а вы там, кажется, неплохо развлеклись.
  
  — Но на вас была важнейшая часть работы, Бен.
  
  — Может быть, но это ведь уже позади. Вам больше не понадобится видео. Что же мне делать — бить баклуши?
  
  Фоллет взглянул на него.
  
  — Погодите-ка. Мне кажется, мы можем использовать вас, Бен. Но это потребует нескольких репетиций со мной и Энди. Это будет очень важно. Вы готовы?
  
  — Конечно, — с радостью ответил Бен.
  
  И они втроем отправились в комнату Фоллета.
  
  — Вам не о чем беспокоиться, Ник, — сказал Фоллет Уоррену перед уходом, — лучше, если вы не будете знать, что произойдет. Актер вы никудышный, а я хочу, чтобы это получилось как настоящий сюрприз.
  
  Наконец наступила суббота, и Джавид Раки прибыл к ним довольно рано. Фоллет позвонил ему и предложил поиграть подольше, начиная с утра, и он охотно согласился.
  
  — У нас должно быть время, чтобы ободрать этого проходимца, как липку, — сказал Фоллет цинично.
  
  Они засели за покер с десяти тридцати, и для начала Раки опять, как и в прошлый раз, выиграл. Но затем удача, кажется, отвернулась от него. Не то чтобы он проигрывал раз за разом или даже часто, но когда проигрывал, на кону была крупная сумма.
  
  К середине дня его бумажник был пуст, и он, поколебавшись, вытащил конверт. Нетерпеливо разорвав его, он высыпал из него кучу денег.
  
  — Вы уверены, что вам надо продолжать игру? — участливо спросил его Фоллет.
  
  — У меня есть еще деньги, много денег, — ответил Раки с каким-то напряжением.
  
  — О, я не хотел вас обидеть, — сказал Фоллет, собирая карты. — Я полагаю, вы знаете, что делаете. Вы ведь солидный человек.
  
  Он сдал карты, и Раки вновь проиграл. К двум часам Раки проигрался в пух и прах. Следующие полчаса он еще кое-как протянул на одном уровне, и деньги — около тысячи реалов — не выходили из игры.
  
  Уоррен догадался, что это дело рук Фоллета, и ему стало не по себе. Ему не нравилась эта игра в кошки-мышки. Наконец, Тоузьер взглянул на часы:
  
  — А теперь займемся нашими лошадками, — сказал он. — Времени осталось мало.
  
  — Да, конечно, — подтвердил Фоллет. — Делайте ставку, Ник: вы ведь у нас банкир. Джавид, вы знаете, что делать?
  
  Раки был бледен.
  
  — Надо позвонить, — почти безучастно прошептал он, в то время как Уоррен отсчитывал на столе деньги.
  
  — Э, нет, — сказал Фоллет, — Джамшид не принимает ставок выше двадцати пяти тысяч в кредит, а мы втроем ставим сто тысяч. Ставить надо у Джамшида — наличными на бочку. Сколько вы даете, Джавид?
  
  Раки судорожно глотнул:
  
  — Не знаю, — сказал он растерянно. — Я… проигрался.
  
  — Да, скверно, — сказал Тоузьер безучастно. — В следующий раз повезет больше.
  
  Уоррен сложил деньги в пачку, стукнул ею об стол.
  
  — Сто тысяч, — сказал он и подвинул пачку к Раки.
  
  — Но вы все же поставите это за нас, а? — спросил Фоллет. — Вы ведь обещали.
  
  Раки кивнул головой. Некоторое время он колебался, затем сказал:
  
  — Не можете ли вы… э-э-э… одолжить мне некоторую сумму, до окончания заезда?
  
  Фоллет с жалостью посмотрел на него.
  
  — Эй, малыш! Вы ведь теперь богатый человек. Это только в школах мальчишки постоянно тягают друг у друга пенсовики да полтинники, но не здесь.
  
  Тоузьер с негодованием фыркнул, и Раки передернулся, словно его кто-то ударил.
  
  — Но… но… — он запнулся.
  
  Уоррен покачал головой:
  
  — Извините, Джавид. Но я думал, вы понимаете. В этом деле каждый сам за себя. — Он помолчал. — Я полагаю, вы и сами понимаете, что просить взаймы — дурная манера.
  
  По лицу Раки градом катился пот. Он посмотрел на свои дрожащие руки и сунул их в карман.
  
  — Когда мне нужно идти к Джамшиду?
  
  — В любое время до того, как кобылы выйдут на старт, — сказал Фоллет. — Но мы хотели бы, чтобы деньги были у Джамшида пораньше. Не дай Бог проворонить такую игру, ставки серьезные.
  
  — Вы не возражаете, если я выйду? — спросил Раки.
  
  — Нет, если вовремя вернетесь, — сказал Фоллет. — Не забывайте, дело серьезное.
  
  Раки встал:
  
  — Я скоро вернусь, — хрипло сказал он. — Через полчаса. — Он пошел к двери и, выходя в коридор, споткнулся.
  
  Фоллет, после того как щелкнул дверной замок, негромко сказал:
  
  — Он на крючке.
  
  — А он вернется? — спросил Уоррен.
  
  — Вернется. Простачки, когда их посылают за деньгами, всегда возвращаются, — сказал Фоллет с циничной убежденностью.
  
  — За сколько мы его взяли? — спросил Тоузьер.
  
  Фоллет пересчитал деньги: — Чуть больше сорока восьми тысяч. Он, наверное, пустил в ход свои сбережения, но мы уже распорядились ими. Теперь он изойдет потом и кровью, чтобы где-нибудь раздобыть нужную сумму.
  
  — Где же он ее раздобудет? — спросил Уоррен.
  
  — А нам какое дело? Достанет, не беспокойтесь. Он знает, что он на пороге большой удачи, и не захочет упустить свой шанс. Он не в состоянии преодолеть соблазн облапошить Джамшида, так что он достанет деньги любым способом.
  
  Чтобы скоротать время до возвращения Раки, Тоузьер и Фоллет вернулись к своим монетам, и Фоллет для разнообразия проигрывал.
  
  — Не имеет значения, — сказал он. — Общий счет все равно в мою пользу.
  
  — Хотелось бы знать, почему, — произнес Тоузьер зловещим тоном. — Я докопаюсь. Мне кажется, до меня доходит.
  
  Раздался легкий стук в дверь.
  
  — Ага, это наш мальчик, — сказал Фоллет.
  
  Раки тихо вошел в комнату и, подойдя к столу, уставился на лежавшие на нем деньги.
  
  — Все в порядке, Джавид? — спросил Уоррен.
  
  Раки медленно вынул из кармана пачку банкнот.
  
  — Да, — сказал он, — я готов. — Внезапно он повернулся к Фоллету. — Эта лошадь не подведет? Она выиграет? — спросил он.
  
  — Боже мой! — воскликнул Фоллет. — Мы вам даем сто тысяч наших денег, и вы еще спрашиваете? Конечно, она выиграет. Все в ажуре.
  
  — Тогда я готов идти, — сказал Раки и взял деньги.
  
  — Я пойду с вами, — сказал Фоллет, посмеиваясь. — Не потому, что мы не доверяем вам, а просто из боязни, что какой-нибудь лихой парень пристукнет вас по дороге. Рассматривайте меня как вашего телохранителя. — Он надел пиджак. — Мы вернемся к началу заезда. — И вышел вслед за Раки.
  
  Уоррен вздохнул:
  
  — Мне все-таки жаль этого мальчика.
  
  — И мне, — сказал Тоузьер, — но, как правильно считает Джонни, если бы он был абсолютно честен, этого с ним бы не случилось.
  
  — Да, наверное, — согласился Уоррен и замолчал. Вдруг, встрепенувшись, он спросил с беспокойством:
  
  — А вдруг эта лошадь выиграет?
  
  — Ни в коем случае, — уверенно сказал Тоузьер. — Мы с Джонни выбрали такую клячу, что она сможет выиграть, если все остальные сломают ноги.
  
  — Ну, а что, если она все же выиграет? — не унимался Уоррен. — Кто-то ведь, наверное, рассчитывает на нее?
  
  — Что ж, тогда мы огребем кучу денег, и Раки тоже, в зависимости от того, сколько ему удалось раздобыть. И тогда нам придется начинать раскалывать его с самого начала. Но этого не произойдет.
  
  Он начал играть в монеты сам с собой, а Уоррен беспокойно ходил по комнате. Фоллет и Раки отсутствовали довольно долго и прибыли как раз к тому моменту, когда Уоррен собирался включить телевизор. Раки сел за стол — нервный, погруженный в себя. Фоллет был в хорошем расположении духа.
  
  — У Джавида поджилки трясутся, — сказал он. — Я все время говорю ему, что все будет в порядке, но он все равно волнуется. К тому же, азарт — он ведь еще не привык к крупным ставкам.
  
  — Сколько вы поставили на эту кобылу? — спросил Тоузьер.
  
  Раки не ответил, но Фоллет, хохотнув, радостно сообщил:
  
  — Пятьдесят тысяч. Пятнадцать к одному. Наш юноша должен выиграть три четверти миллиона реалов. Я говорю ему — «все будет в порядке», но ему не верится.
  
  Тоузьер присвистнул. Три четверти миллиона реалов — это около четырех тысяч фунтов — целое состояние для молодого иранского служащего. Даже его ставка — пятьдесят тысяч, то есть около двухсот пятидесяти фунтов, — составляла приличную часть всего его годового дохода. Он спросил:
  
  — Где же вы взяли столько денег? Пошли домой и разбили вашу хрюшку-копилку?
  
  — Замолчите! — резко сказал Уоррен. — Заезд начинается.
  
  — Я наполню стаканы, — сказал Фоллет и отошел к столику. — А вы, ребята, крикните ура, когда все окончится. Имя лошади Нусс эль-лейл.
  
  — А что это значит, Джавид? — спросил Тоузьер.
  
  Раки разомкнул бескровные губы и, не отрывая глаза от экрана, прошептал:
  
  — Полночь!
  
  — Хорошее имя для черной лошади, — заметил Тоузьер. — Так, они пошли.
  
  Уоррен искоса посмотрел на Раки. Тот напряженно сидел на краешке стула, голубой свет экрана отражался в его глазах. Его руки были сцеплены так, что костяшки пальцев побелели.
  
  Тоузьер нетерпеливо дернулся и спросил:
  
  — Как идет эта лошадь? Вы ее видите, Джавид?
  
  — Пока четвертой, — сказал Раки. Мгновение спустя он сообщил: — уже пятая, нет — шестая. — Руки его стали дрожать.
  
  — Проклятый жокей! Куда он смотрит. Черт его побери! — воскликнул Тоузьер.
  
  Через пятнадцать секунд все было кончено. Нусс эль-лейл даже не вошла в зачет.
  
  Фоллет окаменело стоял у столика.
  
  — Этот подлец подставил нам ножку, — выдохнул он и с дикой яростью швырнул в стену стакан с виски. Во все стороны полетели брызги стекла и жидкости. — Завтра же упеку его в каталажку! — завопил он.
  
  Уоррен выключил телевизор:
  
  — Успокойтесь, Джонни. Я же вам говорил, — долго это продолжаться не может.
  
  — Да, но я не предполагал, что это закончится вот так! — прокричал Фоллет воинственно. — Я рассчитывал на расположение Джамшида. Я не думал, что эта обезьяна на лошади так обведет нас вокруг пальца. Я задушу его своими собственными руками!
  
  — Оставьте его в покое, — сказал Уоррен резко. Затем он продолжал более мирным тоном. — Итак, мы потеряли сто тысяч — это всего лишь пять процентов нашего общего выигрыша. Ничего страшного. — Он сел за стол и взял карты. — Кто будет играть?
  
  — Я считаю, что Джонни прав, — отчеканил Тоузьер. — Мы не можем позволять такие вещи. Я не дам, чтобы какой-то жокеишка вот так надул меня, я вам точно говорю. Если я покупаю жокея, он должен быть мой, и все тут.
  
  — Забудьте об этом, — отрезал Уоррен. — Игра сделана, ее не вернешь, надо думать о чем-то другом. Я вас предупреждал — мы играем в последний раз, предупреждал ведь? — Он бросил взор через плечо. — Ради Бога, Джонни, подойдите сюда и сядьте. Мир же не перевернулся. К тому же вам сдавать. — Он перетасовал карты и бросил их через стол.
  
  Все это время Раки сидел не двигаясь, он не произнес ни слова.
  
  — Эй! — обратился к нему Фоллет. — В чем дело, малыш? Вы выглядите словно на поминках!
  
  Две слезы выкатились из глаз Раки и покатились по его щекам.
  
  — Ради Бога! — сказал Тоузьер с негодованием. — Нам еще плачущих детей тут не хватало!
  
  — Заткнитесь, Энди! — гаркнул на него Уоррен.
  
  — Что случилось, Джавид? — спросил Фоллет. — Пятьдесят тысяч — большая сумма? Вы разорились?
  
  Казалось, Раки отсутствует. Оливковый цвет его лица превратился в грязно-зеленый, его трясло. Он облизал пересохшие губы и прошептал:
  
  — Они были не мои.
  
  — А, вот это плохо, — с сочувствием сказал Фоллет. — Помните, я говорил вам — играть надо только на свои деньги? Помните? И Ник говорил то же самое.
  
  — Я теперь потеряю работу, — сказал Раки голосом исполненным отчаяния. — Что скажет жена? Что она скажет? — Его голос перешел на фальцет и сорвался. Потом он что-то залопотал по фарси, и никто ничего не мог понять. Фоллет вдруг подошел к нему и резко шлепнул его по щеке. Раки потрясенно замолчал.
  
  — Извините, Джавид, но вы уже были в истерике. Успокойтесь-ка, и давайте разумно поговорим. Где вы достали деньги?
  
  — На работе, — сказал Раки через силу. — У управляющего есть сейф, а у меня — ключ от него. Он держит деньги на непредвиденные расходы. Я пошел в офис и… и…
  
  — Украл деньги, — докончил Тоузьер будничным тоном.
  
  Раки механически кивнул головой.
  
  — Он узнает об этом, как только откроет сейф, в понедельник. Он узнает, что…
  
  — Не переживайте, малыш, — сказал Фоллет, — вы ведь еще не в тюрьме.
  
  Об этом Раки еще не думал, и он уставился на Фоллета с ужасом. Фоллет сказал:
  
  — Может, нам удастся помочь вам.
  
  — На меня не рассчитывайте, — прямо заявил Тоузьер. — Я не собираюсь поддерживать нахлебника-молокососа. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Ему вообще не следовало ввязываться в наши дела. Я об этом сразу так и сказал.
  
  Уоррен посмотрел на Фоллета, который, пожав плечами, сказал:
  
  — Наверно, это правильно. Надо учиться на своих ошибках, малыш. Если мы сейчас выкупим вас, вы опять когда-нибудь пойдете на это.
  
  — Нет, нет, я обещаю, обещаю, — заговорил он заискивающим тоном и стал на колени перед Фоллетом. — Помогите мне, ну, пожалуйста, помогите мне, я обещаю…
  
  — О Боже! Будьте же мужчиной, встаньте немедленно, — рявкнул Тоузьер. — Не выношу никаких сцен. Я ухожу.
  
  — Подождите, — сказал Фоллет. — У меня есть кое-что. — Он ткнул пальцем в сторону Тоузьера. — Кажется, это вы мне говорили, что один парень хотел что-то получить от фирмы, в которой работает этот юноша? Что-то связанное с химикалиями?
  
  Тоузьер подумал немного, затем кивнул головой.
  
  — Ну и что?
  
  — А сколько он заплатит?
  
  — Откуда ж, к черту, мне знать? — возмутился Тоузьер. — Меня его дела совершенно не интересуют.
  
  — Ну вы же можете его спросить. Вот телефон.
  
  — Да на что мне это нужно?
  
  — Ради Бога, будьте человечны хоть раз в вашей проклятой жизни, — взмолился Фоллет.
  
  Уоррен сказал негромко, но властно:
  
  — Звоните, Энди.
  
  — Ну ладно, — Тоузьер взял свой пиджак. — Где-то у меня был его телефон.
  
  Фоллет похлопал Раки по плечу:
  
  — Держитесь, Джавид. Я думаю, мы как-нибудь поможем вам выкрутиться. — Он подсел к нему и начал разговаривать с ним вполголоса. Тоузьер болтал что-то по телефону. Наконец, он положил трубку и вернулся к столу с листком бумаги в руке.
  
  — Этот человек хочет знать, кто заказывал эти препараты и, особенно, в каком количестве. Он хочет также знать, куда они были направлены. Еще ему нужна информация о сделках с человеком по имени… — он сверился с бумагой, — по имени Спиринг. Вот. — Он потер рукой подбородок. — Я расколол его на сорок тысяч. Больше он за информацию не даст.
  
  — Зачем она ему? — спросил Уоррен.
  
  — По-моему, он связан с промышленным шпионажем.
  
  Фоллет взял листок.
  
  — Какая разница, зачем это ему нужно? Главное, что Джавид знает. — И он передал бумагу Раки.
  
  — Можете?
  
  Раки вытер глаза и внимательно просмотрел записи на листке. Кивнув головой, он прошептал:
  
  — Я думаю, да. Все это есть в регистрационных книгах.
  
  — Но этот тип согласен заплатить только сорок тысяч, черт бы его взял, — сказал Фоллет. — Э, была — не была! Я готов помочь покрыть недостачу.
  
  — Меня не считайте, — сумрачно сказал Тоузьер. — Я свое дело сделал.
  
  — Ник?
  
  — Хорошо, Джонни. Мы разделим сумму между собой.
  
  Из пачки денег, что лежали на столе, Уоррен отсчитал пять тысяч реалов и передал их Фоллету.
  
  — Вот видите, Джавид. Здесь уже десять тысяч. Остается раздобыть еще сорок. Для этого нужно всего-навсего отправиться в офис. Ключ у вас есть?
  
  Раки кивнул, и Фоллет помог ему встать на ноги.
  
  — Потребуется время, — сказал он.
  
  — Полчаса. Ровно столько вам понадобилось, чтобы ограбить сейф сегодня днем, — отрезал жестокий Тоузьер.
  
  Фоллет проводил Раки до двери, закрыл ее и, повернувшись, сказал:
  
  — Дело почти в шляпе. Осталась самая малость.
  
  Уоррен вздохнул:
  
  — Что еще?
  
  — Не ваша забота, не переживайте, — сказал Фоллет. — Сейчас нам остается только ждать. Пойду навещу Бена. Вернусь минут через десять.
  * * *
  
  Уоррену показалось, что до возвращения Раки прошла целая вечность. Пока часы неторопливо отсчитывали минуты, он размышлял о том, какие нравственные барьеры ему пришлось преодолеть, чтобы осуществить эту безумную авантюру. Он шантажировал Фоллета, а теперь еще и совратил с пути истинного чистого молодого человека. Легко Фоллету проповедовать, что нельзя надуть честного человека. Тот, кто предлагает тридцать сребреников, по меньшей мере так же виновен, как и тот, кто их берет.
  
  Как и в первый раз, раздался легкий стук в дверь, и Фоллет пошел открывать. Раки уже не был так бледен и сутул, как перед уходом.
  
  — Ну что, малыш? Достали? — спросил Фоллет.
  
  Раки кивнул:
  
  — Я взял сведения из журналов, которые ведутся по-английски. Я решил, что так будет лучше.
  
  — Ну, конечно, — сказал Фоллет, который вообще-то совершенно забыл о проблеме, связанной с языком.
  
  — Давайте.
  
  Фоллет взял у него три листка бумаги и передал их Тоузьеру.
  
  — Проследите, Энди, чтобы это попало туда, куда нужно.
  
  Тоузьер кивнул, и Фоллет дал Раки пачку купюр.
  
  — Вот ваши пятьдесят тысяч, Джавид. Поскорее положите их обратно в сейф.
  
  Когда Раки рассовывал по карманам деньги, дверь внезапно открылась, и на пороге появился человек с лицом, обмотанным шарфом и с пистолетом в руке.
  
  — Всем стоять на месте, — проговорил он не очень внятно, — а не то разряжу пушку.
  
  Уоррен смотрел на него, не веря своим глазам. Он терялся в догадках, кто бы это мог быть и что ему было нужно. Незнакомец повернулся к Фоллету и Раки и дернул пистолетом в сторону.
  
  — Вон туда, — сказал он, и те переместились к Уоррену. За ними направился и Тоузьер, но человек остановил его.
  
  — Нет, вы стойте, где стояли. — Он неожиданно сделал шаг к нему и вырвал из его руки бумаги.
  
  — Вот все, что мне нужно.
  
  — Черта с два! — взревел Тоузьер и бросился на него. Раздался резкий щелчок выстрела, и Тоузьер внезапно остановился, как вкопанный. На лице его появилось глупое выражение, колени подогнулись. Медленно, как срубленное дерево, он повалился на бок, и когда он растянулся на полу, изо рта вырвался фонтан крови. В комнате стоял запах порохового дыма. Хлопнула дверь, и таинственный посетитель исчез.
  
  Первым очухался Фоллет. Он бросился к Тоузьеру и опустился перед ним на колени. И, подняв голову, потрясенно произнес:
  
  — Боже! Он — мертв!
  
  Уоррен инстинктивно бросился к нему, но Фоллет остановил его.
  
  — Не трогайте его, Ник, а то вы измажетесь в крови. — В тоне Фоллета было нечто неожиданное, и Уоррен остановился.
  
  Раки трясся, словно осина во время урагана. Он издавал какие-то звуки, похожие на стоны, он дышал, как загнанный зверь. С ужасом он смотрел на пятно крови, попавшее на рукав его пиджака. Фоллет дернул его за руку:
  
  — Джавид! Джавид! Прекратите! Слышите?
  
  Раки немного опомнился:
  
  — Я… я… ничего…
  
  — Слушайте меня внимательно. Вам быть замешанным в этом деле ни к чему. Понятия не имею, что это все значит, но если вы быстро уберетесь отсюда, ваша шкура будет цела!
  
  — Правда? — Он дышал немного ровнее.
  
  Фоллет посмотрел на тело Тоузьера: — Мы с Ником тут разберемся и как-то избавимся от него. Он, конечно, был негодяй, каких мало, но я б никогда не желал ему этого. Эта информация, которой интересовался его друг, видимо, и впрямь была ценной. — Он повернулся к Раки. — Если желаете себе добра, сваливайте отсюда и держите язык за зубами. Отправляйтесь в офис, положите деньги обратно в сейф, идите домой и держите язык за зубами. Понятно?
  
  Раки кивнул.
  
  — Ну вот, и давайте. Только идите, как обычно, чтобы не вызвать подозрений. И главное — спокойствие!
  * * *
  
  Всхлипывая, Раки бросился к двери и выбежал в коридор. Дверь с шумом захлопнулась. Фоллет вздохнул и потер рукой шею.
  
  — Бедный Энди, — сказал он. — Благородный сукин сын. Ну, ладно, теперь можете встать. Восстань, о Лазарь!
  
  Тоузьер открыл глаза, подмигнул и, приподнявшись на локте, спросил:
  
  — Ну, как?
  
  — Превосходно! Я было подумал, что Бен в самом деле всадил в вас пулю.
  
  Уоррен сделал шаг к Фоллету.
  
  — Зачем вы разыграли эту комедию? — спросил он ледяным тоном.
  
  — Затем, — сказал Фоллет, — что так надежнее. Через несколько дней он задумался бы о том, что произошло и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что его надули. Эти ребята ведь не дураки, знаете ли. А тут мы так шуганули его, что он теперь долго не очухается.
  
  — Ну?
  
  — Ну и теперь он не опасен. Эта смерть выбьет его из колеи. До конца жизни он так и не сможет понять, что же в сущности произошло. Он никогда не узнает, кто убил Энди и почему. Все случилось так внезапно. И он предпочтет молчать, чтобы случайно не быть заподозренным в убийстве. Вот почему мы и разыграли его с помощью гондона.
  
  — С помощью чего?
  
  — Гондона с кровью. — Фоллет сделал знак Тоузьеру. — Покажите ему, Энди.
  
  Тоузьер выплюнул что-то изо рта себе на ладонь.
  
  — Я чуть было не проглотил эту проклятую штуку. — Он протянул руку и показал покрасневший лоскуток тонкой резины. — Это всего лишь презерватив, наполненный куриной кровью. Их часто используют, когда надо разыграть убийство. — Он захихикал. — В остальных случаях презервативы используют по прямому назначению, насколько я знаю.
  
  Вошел сияющий Бен Брайен:
  
  — Ну, как у меня получилось, Джонни?
  
  — Отлично получилось, Бен. Где эти бумаги? — Он взял их у Брайена и сунул в обмякшие руки Уоррена. — Вот то, что вы хотели.
  
  — Да, — сказал Уоррен с горечью. — Это то, что я хотел.
  
  — Вы хотели их получить — вы их и получили, — сказал Фоллет со значением. — Теперь используйте их. Только не устраивайте мне сцен на тему морали, Уоррен. Вы не лучше других. — Он резко повернулся и вышел из комнаты.
  Глава 6
  1
  
  Снова они ехали в охряно-красных горах Курдистана по извилистой, обрывистой дороге. Уоррен был доволен, что находится в головной машине: где-то сзади в облаке пыли, во втором «лендровере» находились Тоузьер с Фоллетом, и он не завидовал им. Брайен вел машину, а Уоррен, исполняя обязанности штурмана, постоянно сверялся с картой, стараясь держаться в направлении обозначенной на ней точки. Это было не так-то просто, и по временам Уоррен чувствовал себя так, словно они находились вместе с Алисой в Зазеркалье. Не обозначенные на карте дороги кружили и резко сворачивали в сторону, вились в клубок, и часто, чтобы попасть в нужное место, приходилось двигаться в противоположном направлении.
  
  К тому же эти едва заметные в горах полосы можно было назвать дорогами с большой натяжкой. Немощеные, каменистые, размытые, часто проложенные прямо по голым скалам, эти пути были протоптаны караванами верблюдов на протяжении сотен, а может быть, и тысяч лет. Александр Македонский шел через эти горы со всеми своими наложницами в Персию и дальше в Индию, и дороги, думал Уоррен, с того времени никаким усовершенствованиям не подвергались.
  
  Несколько раз им попадались группы кочевников-курдов, вероятно, устремленные в поисках зеленых пастбищ, хотя где бы они могли здесь находиться, Уоррен понятия не имел. Местность представляла собой дикие скалы и выжженную голую землю с неприхотливой растительностью, прятавшейся в расселинах, скудной и чахлой, но упрямо цеплявшейся за жизнь. Иссушенной солнцем, бурой ей было далеко до образа зеленых пастбищных лугов.
  
  Он снова сверился с картой, затем уткнулся в листки бумаги, которые Джавид Раки добыл в своем офисе после стольких злоключений. Уоррен не верил своим глазам. Его не удивило бы определенное количество химикалий, достаточных для того, чтобы произвести, скажем, сто фунтов морфина из сырого опиума. Но затребованное количество химикатов превзошло все ожидания, его хватило бы для производства не менее двух тонн морфия. Двух тонн! Холодок пополз у него по спине. Этого количества наркотиков вполне хватило бы, чтобы на год насытить весь черный рынок в Соединенных Штатах, и еще много осталось бы. Если такое количество наркотика выйдет из подполья, наркомания станет неуправляемой!
  
  Он сказал:
  
  — Бен, я опять думал над этими цифрами, они у меня в голове никак не укладываются.
  
  Брайен притормозил на крутом повороте.
  
  — Да, они завораживают и пугают, — согласился он.
  
  — Пугают! — воскликнул Уоррен. — Они вообще нереальны. Смотри, Бен! Двадцать тонн сырого опиума — двадцать тонн, помилуй Бог! Такое количество на подпольном рынке потянет чуть ли не на миллион фунтов. Как ты думаешь, эта Делорм располагает таким капиталом?
  
  Брайен засмеялся:
  
  — Если б у меня были такие деньги, я бы отошел от дел. — Он круто повернул руль. — Меня осенило — возможно, от волнения Раки исказил цифры. Спутал что-нибудь и повторил одну и ту же ошибку повсюду. То есть увеличил все числа с постоянным коэффициентом.
  
  Уоррен не мог успокоиться.
  
  — Но с каким? Ну, допустим, он увеличил все в десять раз — тогда получается около четырехсот фунтов морфия. Это все равно чертовски много, но все же ближе к реальности.
  
  — Во сколько это обойдется Делорм? — спросил Брайен.
  
  — Около двадцати миллионов американских долларов.
  
  — Ага, — рассудительно заметил Брайен, — это уже реальная цифра. — Он переключил передачу перед подъемом. — Сколько нам еще ехать до этого… как бишь его зовут?
  
  — Шейх Фарваз. — Уоррен опять посмотрел на карту. — Если все будет хорошо, мы должны быть там через час.
  
  «Лендровер» с ревом взлетел на горный перевал, и Брайен на самой вершине сбросил газ. Уоррен смотрел вперед сквозь запыленное ветровое стекло. Вдруг он весь напрягся и скомандовал:
  
  — Назад, Бен! Быстро, быстро, за укрытие!
  
  Брайен лихорадочно заработал рычагом передач — возбуждение Уоррена тотчас же передалось и ему. «Лендровер» рывками покатился назад и остановился.
  
  — Беги вниз по дороге и останови Энди. Попроси его пешком подойти сюда. И не стучи дверцей, когда будешь вылезать.
  
  Он спрыгнул на землю и, прячась, побежал к вершине перевала, к груде камней. Он добрался до нее, задыхаясь от возбуждения. Схоронившись за камнями, он медленно высунул из-за них голову, чтобы обозреть долину.
  
  На другой ее стороне, на фоне привычных выжженных солнцем скал была видна полоса свежезасеянной возделанной земли, расчерченной на квадраты полей. Посредине теснились низенькие, с плоскими крышами домики — небольшая деревня или крупная ферма. Это были владения Шейха Фарваза, человека, который заказал громадное количество несельскохозяйственных химикалий, и именно здесь Уоррен надеялся найти Спиринга.
  
  Он услышал шаги позади себя и обернулся. Это были Тоузьер и Фоллет. Рукой он дал им знак пригнуться, и они подошли к нему крадучись.
  
  — Значит, вот оно, — сказал Тоузьер после небольшой паузы. — Что теперь?
  
  Фоллет вдруг сказал:
  
  — Эти люда были недавно в большой переделке.
  
  Уоррен глянул вниз:
  
  — Откуда вам это известно?
  
  — Глаза у вас есть? — спросил Фоллет. — Посмотрите на те бомбовые воронки вон там, они разукрасили всю долину. Одна бомба чуть было не попала вон в тот большой дом. Кто-то налетел на этих ребят с воздуха.
  
  Фоллет оказался прав. Линия воронок шла через всю долину, начинаясь прямо под ними, пересекая селение и направляясь дальше. Тоузьер достал бинокль.
  
  — Кто мог бы их бомбить, кроме иранских военно-воздушных сил? — Он навел фокус. — Но работа сделана плохо. То здание даже не задето. Нет никаких следов ремонта стены около воронки.
  
  — А вы уверены, что это бомбовые воронки? — спросил Уоррен, что-то смутно вспоминая.
  
  — Я их навалом видел в Корее, — сказал Фоллет.
  
  — Да нет, это бомбовые воронки, только бомбы маленькие.
  
  Такой неожиданный поворот событий встревожил Уоррена. Но он не стал на этом сосредотачиваться и спросил:
  
  — Ну и что же мы будем теперь делать?
  
  К ним подошел Брайен.
  
  — Давайте спустимся вниз, — сказал он, кивая в сторону машин. — Надо действовать дальше. Даже здесь люди, наверное, слышали о кино.
  
  Тоузьер кивнул головой.
  
  — Половина из нас спустится вниз, — уточнил он, — одна машина. Другая останется здесь, в укрытии. Будем поддерживать постоянную связь по радио.
  
  — Каковы наши действия? — спросил Уоррен. Он знал, что Тоузьер, профессионал, разбирался в подобных ситуациях больше, чем кто бы то ни было, и готов был в данном случае ему подчиниться.
  
  Тоузьер, сощурившись, посмотрел на долину.
  
  — Я в свое время прочесал немало таких вот невинно выглядевших деревенек — в основном, в поисках спрятанного оружия. Но тогда это были открытые операции, у нас в руках были автоматы. Сейчас это не пройдет. Если люди в этой деревне невинны, они будут гостеприимны. Если за ними есть грехи, они будут стараться казаться гостеприимными. Мы должны заглянуть в каждый дом, и тот дом, в который нас не пустят, окажется на подозрении. Тогда и посмотрим, что делать дальше. Поехали.
  
  — Значит, едем мы с вами, — сказал Уоррен. — Бен и Джонни останутся здесь.
  * * *
  
  Дорога серпантином спустилась в благодатный оазис, в долину, где зеленая растительность выглядела неправдоподобно свежей. Некоторые поля были уже пусты, и на них были видны борозды от примитивного плуга. Но большинство было под посевами. Тоузьер — он был за рулем — спросил Уоррена:
  
  — Вы смогли бы различить опийный мак? Думаю, что здесь его можно найти.
  
  — Пока я что-то не вижу, — ответил Уоррен. — Подождите минутку. Можно проехать вон туда прямо по полю?
  
  — Почему бы и нет? — Тоузьер повернул руль, и «лендровер», съехав с дороги, направился по целине. Впрочем, тряска и качка были те же — дорога была чисто символической.
  
  — Куда ехать?
  
  — Я хочу посмотреть на эти воронки вблизи, — сказал Уоррен. — Эти бомбы не дают мне покоя.
  
  Тоузьер подъехал к ближайшей воронке и остановил машину, не заглушая мотора. Они вышли и посмотрели через долину на деревню. Линия воронок тянулась к домам, и расстояние между ними было одинаковым — примерно пятьдесят ярдов. Тоузьер посмотрел на воронку и сказал:
  
  — Если это не след от бомбы, то я утконос. Видите этот вал выброшенной земли по краям воронки?
  
  — Посмотрим поближе, — сказал Уоррен и, подойдя к валу, стал карабкаться по мягкой земле вверх. Там он посмотрел вниз и вдруг расхохотался:
  
  — Вы таки утконос, Энди. Подойдите, взгляните.
  
  Энди полез за ним и тоже посмотрел вниз.
  
  — Черт меня возьми! Это ж просто дыра. — Он сделал шаг к воронке, взял камень и кинул вниз. После долгой паузы донесся слабый всплеск воды. Он выпрямился и посмотрел на линию воронок с недоумением.
  
  — Это какое-то безумие, — сказал он. — Кому это понадобилось копать ямы с водой, к тому же такие глубокие, с интервалом в пятьдесят ярдов и точно по прямой линии?
  
  Уоррен щелкнул пальцами и воскликнул:
  
  — Я знаю, что это! У меня в голове что-то мелькнуло, когда Фоллет показал на них, но я не мог точно вспомнить. Это — канал.
  
  — Что-что?
  
  — Канал. — Он повернулся и посмотрел на горы. — Подземный канал! Источник воды — там, на склоне, и оттуда она поступает в деревню. Я ведь читал кое-что об Иране, прежде чем мы двинулись сюда, и мне попадались сведения о таких каналах. Иран просто-таки испещрен ими — протяженность их около двухсот тысяч миль.
  
  Тоузьер почесал в затылке:
  
  — Почему они не строят свои каналы на поверхности, как нормальные люди?
  
  — Они используются как водопроводы, — объяснил Уоррен. — Когда канал под землей, то вода испаряется гораздо меньше. Это очень старое изобретение — персы строят такие штуки уже более трех тысяч лет. — Он улыбнулся и вздохнул с облегчением. — Это не бомбовые воронки, это вентиляционные отверстия. Они делаются для того, чтобы люди, которые спускаются туда для ремонта, не задохнулись.
  
  — Что ж, все в порядке, — сказал Тоузьер. — Поехали!
  
  Они опять сели в машину, вернулись на дорогу и направились к селению. Строения были однотипные, одноэтажные, какие встречались им уже не раз, глинобитные стены, плоские крыши. Это должно было облегчить поиски. У самой деревни они наткнулись на стадо коз — за ними следил мальчик, при виде машины радостно замахавший рукой. Когда они приблизились ко двору большого дома, из-под колес метнулась стая тощих цыплят. Они въехали во двор. Тоузьер сказал:
  
  — Если захотите что-нибудь мне сказать, подождите, пока мы останемся одни. Эти люди на самом деле могут понимать по-английски лучше, чем они прикидываются. Но должен признать, что тут все выглядит вполне мирно.
  
  Уоррен не успел ответить — толпа мальчишек бросилась навстречу нежданным гостям и подняла пронзительный визг. Пыль стояла столбом. Женщины засуетились и, натягивая на себя паранджи, скрывались в дверях. Уоррен сказал:
  
  — Здесь до черта помещений, которые нам надо проверить. А если у Фарваза есть еще и гарем, наша задача усложнится.
  
  Они вышли из машины, и мальчишки тотчас же окружили их плотным кольцом. Тоузьер громко сказал:
  
  — Заприте-ка лучше двери, а не то по возвращении мы многого не досчитаемся.
  
  В этот момент раздался голос, резко скомандовавший. Мальчишек как ветром сдуло, и они врассыпную бросились через двор, словно за ними гнался шайтан. Появился высокий пожилой человек с прямой осанкой, богато одетый. Рукоятка кинжала, торчавшего у него за поясом, сверкала драгоценными камнями. Большой камень украшал и его тюрбан, пальцы были в дорогих кольцах. У него было тонкое, аскетичное лицо и седая борода.
  
  Он что-то вполголоса сказал своему спутнику, и тот неожиданно произнес по-английски:
  
  — Шейх Фарваз приветствует вас. Его дом — ваш дом. — Он сделал паузу и саркастически добавил: — Конечно, это не следует понимать буквально, это просто речевой оборот.
  
  Уоррен, оправившись от удивления, сказал:
  
  — Спасибо. Я — Николас Уоррен, а это мой друг Эндрю Тоузьер. Мы ищем место для съемок. — Он показал на надпись на боку «лендровера». — Мы из компании «Риджент-фильм» в Лондоне.
  
  — Вы сбились с проторенной дороги. Я — Ахмед, а это мой отец. — Он опять заговорил со стариком, и Шейх, важно закивав головой, пробормотал что-то. Ахмед продолжал:
  
  — Мы все же приветствуем вас, хотя отец не одобряет вашего занятия. Он правоверный мусульманин, а изображать человека противоречит нашей вере. — Он улыбнулся. — Что касается меня, то мне все равно. Вам ни к чему запирать машину — никто ничего не украдет.
  
  Уоррен улыбнулся.
  
  — Мы… э… э… не ожидали, что в таком заброшенном месте могут говорить по-английски.
  
  Ахмед усмехнулся.
  
  — Вы полагаете, я должен повесить большое объявление: «Здесь говорят по-английски»? — Он сделал жест рукой.
  
  — Мой отец просит вас зайти в дом.
  
  — Спасибо, — сказал Уоррен. — Большое спасибо. — Он бросил взгляд на Тоузьера. — Пошли, Энди.
  
  Их провели в большую комнату. На полу были разбросаны овечьи шкуры, а стены покрыты гобеленами. В центре лежал прекрасный персидский ковер, окруженный несколькими низкими кушетками. На бронзовых подносах уже дымился горячий кофе.
  
  — Садитесь, — сказал Ахмед и, изящно опустившись на одну из кушеток, подобрал ноги. Уоррен деликатно подождал, пока усядется Шейх Фарваз, и затем сел, пытаясь сымитировать позу Ахмеда, которую тот явно находил удобной. Тоузьер тоже сел, и Уоррен слышал, как хрустнули его суставы.
  
  — У нас бывали европейцы и прежде, — сказал Ахмед. — Мой отец — человек старого воспитания, и когда наши гости чтут наши обычаи, он очень доволен. — Он опять обворожительно улыбнулся. — А потом мы пойдем ко мне и выпьем виски.
  
  — Очень любезно с вашей стороны, — сказал Уоррен. — Не так ли, Энди?
  
  — Да, я бы сейчас выпил чего-нибудь покрепче, — согласился Тоузьер.
  
  Ахмед продолжал:
  
  — Сейчас мы выпьем кофе. Это своего рода церемония, она не займет много времени. Мой отец интересуется, давно ли вы в Курдистане?
  
  — Не очень, — ответил Уоррен. — Мы прибыли из Джилана всего дня два назад.
  
  Ахмед перевел его ответ отцу и сказал:
  
  — Берите кофейную чашку правой рукой. Кофе горячий и сладкий, может быть, слишком сладкий на ваш вкус. Вы в первый раз в Курдистане?
  
  Уоррен почел за лучшее говорить правду. Ложь могла быть опасной. Взяв чашку, он ответил:
  
  — Мы были здесь несколько недель тому назад. Но нам не удалось найти того, что мы искали, поэтому мы решили сделать перерыв и вернулись в Тегеран, чтобы немного передохнуть.
  
  — Да, — сказал Ахмед, — в Курдистане не отдохнешь. — Он опять повернулся к отцу и что-то быстро проговорил, потом продолжил: — Пейте кофе весь сразу, затем кладите чашку на поднос, перевернув ее. А что за фильм вы снимаете, мистер Уоррен?
  
  — Я не снимаю фильм, — ответил Уоррен. — Мы — поисковая группа, которая определяет места для съемок в соответствии со сценарием. — Он выпил кофе, горячий, приторно сладкий и наполовину состоящий из кофейной гущи. Поставив чашку на поднос, он перевернул ее. Старый Шейх Фарваз одобрительно улыбнулся.
  
  — Понятно, — сказал Ахмед. — Еще две чашки, пожалуйста. Отец просто счастлив, когда курдское гостеприимство находит отклик. — Он с видимым удовольствием выпил свой кофе. — А вы… э… э… руководитель группы, мистер Уоррен?
  
  — Да. — Уоррен, следуя примеру Ахмеда, взял вторую чашку. — Энди — мистер Тоузьер — больше по технической части. Его интересуют углы съемки и все такое прочее. — Уоррен имел туманное представление о том, чем занимаются подобные группы, и очень старался не брякнуть какой-нибудь чепухи.
  
  — Вас только двое?
  
  — Нет, нас четверо и две машины. Но другая машина сломалась, и они застряли.
  
  — Мы должны проявить гостеприимство и к ним. Скоро уже ночь.
  
  Уоррен покачал головой:
  
  — В этом нет никакой необходимости. Они могут разбить лагерь.
  
  — Ну как хотите, — сказал Ахмед и повернулся к своему отцу.
  
  Они, давясь, выпили еще по чашке кофе, после чего Шейх Фарваз встал и произнес целую тираду. Ахмед перевел ее коротко: — Отец приглашает вас переночевать в его доме.
  
  Уоррен искоса посмотрел на Тоузьера. Тот еле заметно кивнул, и Уоррен сказал:
  
  — Мы очень рады. Мне хотелось бы только взять в машине необходимые вещи — прибор для бритья и кое-какую мелочь.
  
  — Я все принесу, — откликнулся Тоузьер.
  
  — О, мистер Тоузьер, — сказал Ахмед с легкой укоризной, — а я-то думал, что вы потеряли дар речи. Он явно бравировал своим превосходным знанием английского.
  
  Тоузьер ухмыльнулся:
  
  — Я предпочитаю молчать, когда говорит начальство.
  
  — Что ж, идите, но только после того, как уйдет отец, — таков обычай.
  
  Шейх Фарваз поклонился и исчез в одной из дверей в глубине комнаты. Тоузьер вышел So двор. Он подошел к машине, открыл дверь, снял с крюка микрофон и небрежно перебросил его в хвост кузова, к вещам. Потом, обойдя машину и открыв багажник, он стал открывать свой чемодан и, нажав на кнопку микрофона, тихо сказал:
  
  — Вызываю Риджент два; вызываю Риджент два. Перехожу на прием.
  
  Голос Фоллета из динамика оглушил его:
  
  — Это Джонни. У вас все в порядке? Прием!
  
  — Все будет в порядке, только потише. Мы остаемся на ночь. Будьте на приеме на всякий случай. Прием.
  
  — Я не могу оставлять приемник включенным на всю ночь, — сказал Фоллет тихо. — Я посажу батареи. Прием.
  
  — Тогда включайтесь каждый час на десять минут. Понятно? Прием!
  
  — Понятно. Счастливо. Конец связи.
  
  Тоузьер достал все, что могло понадобиться ему и Уоррену, затем спрятал микрофон. Когда он вернулся в дом, Уоррен и Ахмед оживленно болтали.
  
  — Ахмед рассказывал мне, как он обучился английскому языку, — сказал Уоррен. — Он, оказывается, семнадцать лет жил в Англии.
  
  — О, — сказал Тоузьер, — интересно. Как это случилось?
  
  Ахмед сделал изящный жест рукой.
  
  — Давайте поговорим об этом за выпивкой. Пойдемте, друзья.
  
  Он провел их из дома через двор в другое помещение, где находились его апартаменты, обставленные в европейском стиле. Он открыл шкаф.
  
  — Виски?
  
  — Спасибо, — вежливо сказал Уоррен. — Вы очень любезны.
  
  Ахмед разлил виски.
  
  — Мой отец, конечно, этого не одобряет, но у себя я делаю, что хочу. — Он вручил стакан Уоррену. — Пророк выступал против алкоголя, но зачем богу разрешать нам производить его, если мы его никак не используем. — Он поднял бутылку, посмотрел на нее и игриво закончил: — Если это и грех, то самого высокого качества. Ваш стакан, мистер Тоузьер.
  
  — Спасибо.
  
  Налив себе весьма приличную порцию, Ахмед снова заговорил:
  
  — Имейте в виду, что само слово «алкоголь» арабского происхождения. Должен сказать, что вкус к шотландскому виски я приобрел в Англии. Да, садитесь, джентльмены. Здесь вам, надеюсь, будет удобней, чем в доме моего отца.
  
  — Как же вы попали в Англию? — с любопытством спросил Уоррен.
  
  — Это длинная история, — начал Ахмед. — Что вы знаете о политических проблемах курдов?
  
  — Абсолютно ничего. А вы, Энди?
  
  — Я слышал о проблеме курдов, но в чем она состоит, толком не понял, — ответил Тоузьер.
  
  Ахмед рассмеялся:
  
  — Мы предпочитаем называть ее иранской проблемой, или иракской, или турецкой. Ибо мы, курды, существуем, но не считаем это проблемой. — Он сделал глоток виски. — В сорок шестом году на севере Ирана образовалась Курдская республика, которую поддерживали русские. Она просуществовала недолго, и ее лидеры — Мулла Мустафа Барзани и мой отец — нашли убежище в России. — Он постучал рукой по груди. — Но меня отец послал в Англию, где я и жил до шестьдесят третьего года. Мой отец — мудрый человек. Он не хотел, чтобы вся его семья была в России. Как вы, англичане, говорите: «Нельзя класть в одну корзину слишком много яиц». Вот он и послал меня в Англию, а моего старшего брата во Францию. Вот так.
  
  — А этот Мулла, или как там его, — кто он? — спросил Тоузьер.
  
  — Мулла Мустафа Барзани? Я сказал — один из наших лидеров. Он еще жив. — Ахмед удовлетворенно хмыкнул. — Сейчас он воюет в Ираке. У него двадцатитысячная армия. Я ведь тоже Барзани. То есть член клана Барзани, который возглавляет Мулла.
  
  — А как ваш отец вернулся в Иран? — спросил Уоррен.
  
  — Было нечто вроде амнистии, и ему разрешили вернуться. Конечно, за ним следят, но за всеми курдами, можно сказать, следят. Так или иначе, отец уже стар и больше не склонен заниматься политикой. А я никогда ею и не занимался. К тому же я жил в Англии и стал, как бы это сказать, терпимее, что ли.
  
  Уоррен поглядел на кинжал Ахмеда и усомнился в его чисто декоративном назначении.
  
  — А при чем здесь Ирак и Турция? — спросил Тоузьер.
  
  — А, вы о курдской проблеме. Ее лучше всего очертить с помощью карты — где-то она у меня была. — Ахмед подошел к полке с книгами и достал нечто похожее на старый школьный атлас. Он полистал страницы. — Ага, вот, — Средний Восток. На севере — Турция, на востоке — Иран, на западе — Ирак. — Его палец скользнул от гор на востоке Турции вдоль иракско-иранской границы. — Это родина курдов. Мы — разделенный народ, населяющий три страны, и в каждой мы — меньшинство, при всем том подавляемое меньшинство. Согласитесь, взрывоопасная ситуация.
  
  — Да, — сказал Тоузьер, — теперь мне все понятно.
  
  — Барзани сейчас борется за курдскую автономию в Ираке, — продолжал Ахмед. — Он умный человек и хороший боец. Иракцы со всеми своими танками и тяжелой артиллерией не смогли победить его. Поэтому новый президент, Бакр, вынужден идти на переговоры. — Он улыбнулся. — Это триумф Барзани. — Он закрыл атлас. — Но довольно о политике. Давайте еще выпьем. Расскажите мне об Англии.
  2
  
  Ахмед допоздна рассказывал Уоррену и Тоузьеру о своей жизни в Англии и расспрашивал о современной английской действительности. Утром после завтрака он предложил:
  
  — Не хотите ли посмотреть хозяйство? Типично курдское, знаете ли. — Он очаровательно улыбнулся. — Я ведь надеюсь увидеть все это на экране.
  
  Осмотр хозяйства просто-таки измотал их. Ахмед показал им абсолютно все и все дотошно комментировал. Они уже не чаяли покинуть щедрого и гостеприимного хозяина, и такая возможность появилась только после одиннадцати.
  
  — Куда же вы теперь? — спросил Ахмед.
  
  Тоузьер посмотрел на часы.
  
  — Джонни так и не появился. Наверное, что-нибудь серьезное. Пора нам вернуться к ним. Как ты думаешь, Ник?
  
  — Пожалуй, — согласился Уоррен. — Я думаю, он отправился еще раз посмотреть те места, которые ему приглянулись. Так что нам придется догонять их. — Он улыбнулся Ахмеду. — Благодарим вас за ваше гостеприимство — вы были очень любезны.
  
  — Это — типично курдское гостеприимство, — с улыбкой ответил Ахмед.
  
  Они обменялись еще несколькими любезностями и двинулись в путь. Ахмед махал им вслед рукой и кричал: «Бог вам в помощь!» Когда они, наконец, выехали на дорогу к перевалу, Уоррен спросил:
  
  — Ну, что вы думаете обо всем этом?
  
  Тоузьер фыркнул:
  
  — Чересчур хорошо, чтобы быть правдой, на мой взгляд. Уж слишком он был угодлив.
  
  — Да, он что-то слишком лебезил перед нами, — заметил Уоррен. — Типично курдское гостеприимство, — повторил он.
  
  — Гостеприимство — прах его возьми, — прорычал вдруг Тоузьер. — Вы обратили внимание, что он показал нам все строения, водил нас абсолютно повсюду? Он как будто специально демонстрировал нам, что ему нечего скрывать. Как вы спали, кстати?
  
  — Как убитый, — сказал Уоррен. — Он щедро подливал виски, и под конец я, по-моему, слегка окосел.
  
  — И я тоже, — сказал Тоузьер. — Обычно со мной после виски такого не бывает. — Он помолчал немного. — Может, он нас оглушил этим морфием, который мы ищем?
  
  — Возможно, — согласился Уоррен. — Признаться, когда я проснулся сегодня, то чувствовал какую-то слабость.
  
  — Мне показалось, что ночью была какая-то возня, — сказал Тоузьер. — Вроде какие-то верблюды ходили. То ли это было на самом деле, то ли мне приснилось.
  
  Они взобрались на вершину перевала, и Уоррен оглянулся. Селение выглядело невинно и мирно — мирный сельский пейзаж. — «Типично курдский», — с иронией подумал Уоррен. И тем не менее именно Шейх Фарваз заказал эти проклятые химикалии. Он сказал:
  
  — Мы видели там абсолютно все, следовательно, им нечего было прятать. Если только…
  
  — Если только что?
  
  — Если только они так все спрятали, что Ахмед был уверен, нам это не удастся засечь.
  
  — Сколько места нужно Спирингу для его лаборатории или что там у него?
  
  Уоррен представил себе немыслимое количество химических веществ, которое, согласно данным Раки, было получено на складе.
  
  — Что-нибудь от двухсот квадратных метров до двух тысяч.
  
  — Тогда их там нет, — сказал Тоузьер. — Мы бы их увидели.
  
  — Увидели? — с сомнением спросил Уоррен. — Вы говорили, что прочесывали деревни в поисках оружия. Где вы его обычно находили?
  
  — О Боже мой! — воскликнул Тоузьер, хлопая ладонями по рулю. — Под землей, разумеется. Но отдельными небольшими партиями — то там, то тут. Они не хранили его скопом.
  
  — Что ж, здесь это будет не так уж трудно. Дно долины не каменистое — мягкая земля на красной глине.
  
  — Значит, вы считаете, нам следует вернуться обратно и посмотреть еще раз? Это будет не так-то просто и к тому же рискованно.
  
  — Надо обсудить это со всеми. Вон уже Бен появился. Брайен махал им рукой, показывая в сторону дороги, на небольшую долину, овраг. Он вскочил на подножку и проехал с ними около двухсот ярдов к месту, где стоял второй «лендровер». Перед ним сидел на земле Фоллет, он поднял голову и спросил:
  
  — Какие-нибудь неприятности?
  
  — Пока нет, — коротко ответил Тоузьер и подошел к Фоллету. Он рассказал обо всем, что они видели в долине, а потом спросил:
  
  — Ну а у вас что?
  
  — Фотографии долины. Я сделал дюжину кадров «Поляроидом».
  
  — Они могут пригодиться. Нам придется вернуться туда, на этот раз тайком. Давайте-ка поглядим их.
  
  Фоллет разложил на капоте машины фотографии. Через некоторое время Тоузьер сказал:
  
  — Да, не очень-то весело. Каждый, кто спускается с перевала, днем виден как на ладони, и держу пари, они ведут наблюдение за дорогой. От подошвы горы до селения — четыре мили. Туда и обратно — восемь. Для ночной прогулки пешком многовато. Ну и даже если мы туда доберемся, как мы во тьме найдем то, что мы ищем? Не вижу в этом никакого смысла.
  
  — А что вы, собственно, собираетесь искать? — спросил Фоллет.
  
  — Подпольное помещение, — сказал Уоррен.
  
  Фоллет скорчил гримасу:
  
  — Как же вы, действительно, его найдете?
  
  — Не знаю, — ответил Уоррен раздраженно.
  
  Брайен наклонился вперед и взял одну из фотографий.
  
  — Энди озабочен, как добраться до селения и остаться незамеченным, — сказал он. — Рыбку можно по-разному ловить. Расскажите-ка поподробнее об этих каналах. Насколько они глубоки? Может ли по ним двигаться человек?
  
  Уоррен кивнул.
  
  — Кажется, да. Туда ведь спускаются люди для ремонта.
  
  — Ну вот, — сказал Брайен. — Это уже проще. Это же прямая трасса к селению. Можно, как кролик, нырнуть в одну ямку и вынырнуть из другой.
  
  Тоузьер посмотрел на него с нескрываемой иронией.
  
  — Послушаешь вас — так все легче легкого. Какой уклон может быть там внизу, Ник?
  
  — Небольшой, наверное. Чтобы вода текла.
  
  — А какая глубина?
  
  — Думаю, что тоже небольшая. Может быть, фут. — Уоррен немного паниковал. — Энди, я ведь знаю не намного больше вас. Я просто кое-что читал.
  
  Тоузьер словно пропустил это мимо ушей и продолжал свои расспросы:
  
  — А дно какое? Ровное?
  
  Уоррен закрыл глаза, пытаясь вспомнить иллюстрацию, которую видел в книге. Наконец он сказал:
  
  — Кажется, ровное.
  
  Тоузьер еще раз посмотрел на фотографии и принял решение.
  
  — Как только стемнеет, мы пешком спускаемся с перевала. Затем проникаем в этот канал через одно из отверстий. Если дно позволяет и мы сможем делать по две мили в час, через два часа мы в селении. Мы приближаемся к селению и почти до рассвета проводим поиски. Затем опять погружаемся под землю и уходим невидимыми. Подняться к перевалу можно рискнуть и днем, какое-то укрытие по дороге есть. Это вполне реально.
  
  — Реально? — фыркнул Фоллет. — Это безумие. Ползти под землей! О Господи!
  
  — Предположим, что путь под землей доступен, — сказал Уоррен. — Я сомневаюсь, но давайте предположим. А как мы будем рыскать по деревне? Вы думаете, нас никто не засечет?
  
  — Надо попробовать, — сказал Тоузьер. — А потом, вы что, можете предложить что-нибудь другое?
  
  — Нет, — сказал Уоррен. — Нет, черт возьми!
  3
  
  Тоузьер готовился к штурму. Он вытащил из «лендровера» такое количество веревок, о наличии которого Уоррен и не подозревал. Это был легкий, очень прочный нейлоновый шнур. Затем из ящика с инструментами он извлек кошки.
  
  — Спуск в шахту будет нетрудным, — сказал он. — А вот подъем — задача нелегкая. Тогда они нам и пригодятся.
  
  Он достал также мощные электрические фонари и поясные ножи. Но когда он стал развинчивать треногу для фотокамеры, Уоррен не выдержал:
  
  — Что вы делаете? — спросил он.
  
  — Предположим, вы обнаружите эту лабораторию — что вы собираетесь с ней делать?
  
  — Уничтожить ее, — сухо ответил Уоррен.
  
  — Как?
  
  — Ну, может, поджечь или еще как-нибудь?
  
  — Под землей все это может и не сработать, — сказал Тоузьер, продолжая развинчивать треногу. Он отделил алюминиевые трубки и вытряс из них несколько коричневых цилиндров. — А вот это — годится. На такую лабораторию много взрывчатки не потребуется.
  
  Уоррен, разинув рот, наблюдал, как Тоузьер соединил вместе цилиндры и обтянул их липкой лентой, превратив в одну довольно складную упаковку.
  
  — Вы ведь поручали мне провести подготовку экспедиции? — спросил он, усмехаясь.
  
  — Да, поручал, — ответил Тоузьер.
  
  Затем Тоузьер взял отвертку и вывернул из приборного щитка часы.
  
  — Они уже готовы, — сказал он. — Видите вот этот стерженек? Это — детонатор. Мы его втыкаем в один из этих цилиндров и ставим часы на любое нужное нам время в пределах полусуток. — Он засмеялся. — Искусство войны — это искусство подготовки к ней.
  
  — А еще какие сюрпризы? — холодно спросил Уоррен.
  
  Тоузьер серьезно покосился на него и ткнул большим пальцем в сторону селения.
  
  — Эти ребята — гангстеры, и оружие у них гангстерское — ножи и пистолеты. Могут быть и винтовки. А я военный и люблю военное вооружение. — Он похлопал «лендровер» по стенке. — Эти машины уже не те, что были вначале. Даже на заводе, где их выпускали, не разобрались бы в том, что я с ними проделал. И таможенники тоже.
  
  — Ну?
  
  — Ну и все. Как выглядит автомат, знаете?
  
  Уоррен смутился.
  
  — Ну как, — у него есть ствол, спусковой крючок, приклад.
  
  — Именно, — сказал Тоузьер и, подойдя к «лендроверу» с тыла, вынул из гнезда одну из опор брезентового покрытия машины. — Вот вам ствол, — сказал он, вручая ее Уоррену. — Теперь перейдем к затворному механизму. И он стал извлекать из автомобиля разные металлические части — зажигалку с приборной доски, пепельницу, ящик с инструментами, еще что-то. Через десять минут он собрал автомат.
  
  — Теперь — приклад, — сказал он и достал из машины пристегнутую к стенке лопату. Движением кисти руки он разделил ее на две части, и ручка точно вошла в собранную им конструкцию.
  
  — Ну вот, — сказал он. — Автомат и готов. В автомобиле столько мелких металлических частей, что никто не догадается, зачем они нужны. А более крупные части всегда можно как-нибудь замаскировать. — Он посмотрел на свое детище. — Мы же не могли бы въехать в эту страну с такими вещами в руках?
  
  — Нет, — ответил Уоррен, потрясенный. — И сколько у вас таких вещичек?
  
  — Две вот таких небольших игрушки и довольно приличный пулемет с воздушным охлаждением, который устанавливается на треногу. Проблема с боеприпасами. Их труднее всего было замаскировать, поэтому их у нас немного. Кое-что есть в этих коробках с пленкой.
  
  — Это просто фантастика! — воскликнул Уоррен.
  
  — Есть еще и миномет, — продолжал Тоузьер невозмутимо.
  
  — Не может быть! Послушайте, это же невероятно!
  
  — Прошу, — сказал Тоузьер, жестом приглашая Уоррена к «лендроверу». — Если сами найдете, с меня причитается, если, конечно, у меня что-нибудь останется после общения с Джонни Фоллетом.
  
  И он отошел, а Уоррен принялся рассматривать «лендровер» с удвоенным любопытством. Миномет — крупная штучка, и сколько Уоррен ни искал, ничего, даже отдаленно его напоминающего, найти не смог, так же, как не смог обнаружить снарядов к нему. Поэтому он решил, что Тоузьер просто над ним подшутил.
  
  Закончив приготовления, они подкатили «лендроверы» к вершине перевала и спрятали их в скалах. На закате они стали спускаться вниз. Было еще не настолько темно, чтобы дорога была неразличимой, но уже смеркалось, и издали вряд ли кто-нибудь мог бы их видеть. До первого колодца канала осталось немного больше мили, и когда они добрались до него, совсем стемнело, только молодой месяц освещал дорогу.
  
  Тоузьер взглянул на небо.
  
  — Я и забыл о луне, — сказал он. — А вообще нам чертовски повезло с этими каналами, если, конечно, все удастся. — И он стал разматывать веревку.
  
  — Подождите-ка, — сказал Уоррен. — Давайте начнем со следующего колодца. Этот ведь первый, и вода здесь должна быть слишком глубокой.
  
  Они прошли пятьдесят ярдов до следующего отверстия.
  
  — Какова глубина колодца? А, Ник? — спросил Тоузьер.
  
  — Не имею понятия, — ответил тот.
  
  Тоузьер поднял камень и бросил его в отверстие, засекая время по тиканью своих часов.
  
  — Меньше ста футов, — уточнил он. — Не так уж и плохо. Не исключено, что нам придется выбираться из него в спешке. — Он протянул конец веревки Брайену. — Зацепите ее за что-нибудь, только за что-нибудь устойчивое.
  
  Брайен порыскал около колодца, нашел кусочек скалы, прочно сидящей в земле, сделал петлю и, обмотав веревку вокруг камня, затянул ее в крепкий узел. Тоузьер, потянув за веревку, проверил надежность крепления и спустил ее в колодец. Он отдал автомат Уоррену и сказал:
  
  — Я спущусь первым, и если там все в порядке, я дам сигнал — три вспышки фонаря. — Он сел на край колодца, свесив в него ноги, затем перевернулся на живот и пошел вниз. — До встречи на дне, — прошептал он, и голос его прозвучал из черной дыры как из могилы.
  
  Он спускался, перебирая руками и опираясь коленями о стенку колодца, который оказался фута три в диаметре. О расстоянии он мог судить по кусочкам материи, которые заранее привязал к веревке через каждые десять футов. После отметки девяносто футов его ноги коснулись воды и затем ощутили твердую опору.
  
  Он взглянул наверх и увидел круг чуть более светлый, чем окружавшая его тьма. Заметно было некоторое движение, — он догадался, что кто-то смотрел вниз. Он просигналил три раза фонарем, затем посветил вокруг себя и вдоль канала. Он был трех футов в ширину, шести в высоту и уходил вдаль за пределы, достижимые лучом фонаря. Кругом были голые земляные сырые стены, а внизу струился ручей глубиной в девять дюймов.
  
  Он почувствовал, как веревка задергалась в его руках и на голову полетели комья земли, — кто-то спускался вслед за ним. Он отошел в сторону, и через некоторое время перед ним появился слегка запыхавшийся Уоррен. Тоузьер взял у него автомат и сказал:
  
  — Ну, вот мы и на месте, Ник, — он поводил лучом по потолку. — Упаси Боже, если этот свод обвалится.
  
  — Не думаю, что это произойдет, — сказал Уоррен. — Если бы такая опасность грозила, они бы укрепили своды. Не забывайте, что люди спускаются сюда довольно часто, чтобы следить за состоянием тока воды, и не хотят быть здесь похороненными. — Он, однако, не сообщил Тоузьеру, что эти люди придумали для каналов вполне подходящее для них название «убийцы».
  
  — Интересно, когда они придумали эту штуку? — спросил Тоузьер.
  
  — Не знаю. Может, десять лет назад, а может, тысячу или еще больше. Какое это имеет значение?
  
  — Наверное, никакого.
  
  Вскоре к ним присоединились Брайен и затем Фоллет. Тоузьер сказал:
  
  — Колодец, из которого мы должны вылезти, — тридцать пятый отсюда.
  
  — Тридцать четвертый, — поправил Уоррен.
  
  — Ах да, — сказал Тоузьер, — я и забыл, что один мы пропустили. — Считать будем на всякий случай. Если будет расхождение, побеждает большинство. Идем тихо — неизвестно, как здесь распространяется звук и можно ли, находясь наверху, нас слышать. Я иду первым с автоматом, затем Ник, затем Бен и замыкает Джонни с другим автоматом. Пошли.
  
  Идти оказалось на удивление легко, и они двигались гораздо быстрее, чем предполагал Уоррен, — по крайней мере, со скоростью трех миль в час. Как выразился Брайен, это была трасса, ведущая к селению. Дно канала было твердым, не скользким и даже не грязным. Вода стояла неглубоко и не сильно препятствовала движению. Мощный фонарь Тоузьера освещал путь.
  
  Лишь однажды возникло некоторое препятствие. Глубина вдруг увеличилась до двух, потом до трех футов. Тоузьер приказал всем остановиться и сам прошел немного вперед. Он обнаружил небольшую запруду, которая образовалась от свалившейся с потолка земли. Он разрушил ее ударом ноги, и освободившаяся вода с журчанием стала быстро уходить из маленького водохранилища, пока прежняя глубина потока не была восстановлена.
  
  Наконец Тоузьер дал знак остановиться. Он повернулся к ним и сказал:
  
  — Это тридцать третий колодец. Согласны?
  
  Все согласились с ним.
  
  — Теперь пойдем медленно и очень осторожно. Селение прямо над нами.
  
  Они опять двинулись вперед, а Тоузьер аккуратно считал шаги. Внезапно он остановился и Уоррен чуть не налетел на него.
  
  — Вы что-нибудь слышите? — спросил он тихо.
  
  Уоррен прислушался, но ничего, кроме журчания воды не услышал.
  
  — Нет, — сказал он, и в этот момент действительно послышался какой-то непонятный звук, который быстро затих вдали. Они замерли, но звук больше не повторился.
  
  Тоузьер сказал:
  
  — Пошли, осталось всего около двадцати ярдов.
  
  Они прошли немного вперед и остановились под колодцем. Когда подошли все остальные, Тоузьер резко обернулся и прошептал:
  
  — Там свет, откуда бы ему взяться.
  
  Уоррен протиснулся несколько вперед и посмотрел наверх. Высоко в отверстии колодца виднелось небо, а на стене он увидел пятно довольно яркого света. Он прикинул, что оно было футов в пятидесяти выше них. Он отошел немного назад и сказал:
  
  — Мы ищем что-то под землей, не так ли? Я думаю, это оно и есть. Помещение ведь должно вентилироваться. Вот они и используют колодец канала. А этот колодец — ближайший к дому.
  
  Тоузьер был удивлен:
  
  — Вы думаете, что вы нашли то, что нужно, сразу, с первой попытки?
  
  Внезапно в полной темноте раздался голос Фоллета:
  
  — Может, нам повезло. Почему бы и нет?
  
  Послышался какой-то звук. Несильный, но отчетливо различимый кашель.
  
  — Там кто-то есть, — прошептал Тоузьер. — И этот кто-то не спит. Нам лучше подождать.
  
  Он посмотрел наверх.
  
  — На ночь они, наверное, выключают свет. Я прослежу, а остальные — отойдите ярдов на сто. И — тише.
  
  Началось томительное ожидание. Только спустя три часа Тоузьер просигналил им фонарем и они подошли.
  
  — Все в порядке? — спросил Уоррен.
  
  — Света нет уже около часа. Мне показалось, что там кто-то храпит, будем надеяться, что он заснул. Я попробую вскарабкаться наверх и посмотрю. Вы помогите мне.
  
  — Не беспокойтесь.
  
  — А я и не беспокоюсь, — сказал Тоузьер, с мрачным видом надевая на ботинки кошки. — Я наблюдал за этим светом до того, как он погас, и мне кажется, что здесь главный вход в их логово. Когда доберусь, то брошу вам веревку.
  
  Уоррен, Брайен и Фоллет подняли Тоузьера на руки, образовав своего рода ступеньку, по которой он мог вскарабкаться наверх, по колодцу. Он ощупал руками его стенки, затем, подняв ногу, вонзил шипы в глину и подтянулся вверх. Затем, опершись на другую ногу и одновременно спиной о противоположную стену шахты, сделал еще один рывок. Так он медленно карабкался по колодцу, используя технику «дымоход», которой обучался в горной школе. Это оказалось не слишком трудно — ему приходилось совершать и более серьезные восхождения, правда, не в такой темноте.
  
  На полпути он остановился и пару минут отдыхал. Затем он возобновил свой подъем. На этот раз чувствуя себя более уверенно, — ему удалось найти определенный ритм и освоиться, так что вторую часть пути он проделал гораздо быстрее. Так он добрался до площадки, вырубленной в стене колодца. Здесь он рискнул включить фонарь и увидел крепежный столб, к которому привязал веревку, а конец сбросил вниз.
  
  Поднялся Уоррен с автоматом, который Тоузьер тут же забрал и с металлическим клацаньем передернул затвор. А потом появился Брайен и следом за ним Фоллет. Все они сгрудились на маленькой площадке, и Тоузьер опять включил свой фонарь. Прямо перед собой на площадке они увидели дверь. Тоузьер толкнул ее рукой, и она без шума поддалась. Тоузьер, держа автомат наперевес, вошел внутрь, за ним последовал Фоллет, тоже с автоматом. Следом шли Уоррен и Брайен. Тоузьер осветил лучом фонаря все помещение, и свет ярко заиграл на стеклянной посуде, расставленной на скамьях. Затем луч фонаря высветил кровать, на которой спал человек. Он беспокойно задвигался во сне, и Тоузьер шепнул:
  
  — Возьмите его, Джонни.
  
  Фоллет в три прыжка пересек комнату. Автомат с глухим стуком соскочил вниз, послышался сдавленный стон.
  
  Тоузьер обшарил лучом всю комнату в поисках других спящих, но больше здесь никого не было.
  
  — Закройте дверь, Бен, — сказал он. — Джонни, зажгите вон ту лампу.
  
  Света одной лампы было достаточно для того, чтобы Уоррен убедился: они нашли то, что искали. Это было помещение, выкопанное в аллювиальной глине, потолок которого поддерживали столбы из крепкой древесины. Оно чем-то напомнило ему окопы времен первой мировой войны, которые он видел в кино. Комната была сильно заставлена: одна ее половина была забита коробками, а другая — лабораторным оборудованием.
  
  Тоузьер сказал:
  
  — Посмотрите, Ник. Это действительно то, что мы ищем?
  
  Уоррен бросил профессиональный взгляд на посуду:
  
  — Похоже, именно то! — Он понюхал несколько открытых бутылок, взял щепотку какого-то вещества и попробовал ее на вкус. — Да, да, то самое.
  
  Брайен, наклонившись над кроватью, сказал:
  
  — Он совершенно вырубился. Чем вы это его стукнули, Джонни?
  
  Фоллет ухмыльнулся и показал тяжелую обшитую кожей свинчатку.
  
  — Это — без сомнения Спиринг, — сказал Брайен. — Он отрастил бороду, но я узнаю его.
  
  — Неужели он работал здесь, в одиночку? — спросил Тоузьер.
  
  Уоррен, внимательно изучая оборудование, ответил:
  
  — Вообще-то ему нужны были бы помощники, но, может быть, он обходился и неквалифицированной рабочей силой. Предположим, несколькими из наших гостеприимных курдов. — Он оглядел комнату и заметил кофейник, грязные тарелки, пустые бутылки из-под виски. — Я смотрю, Ахмед поит его другим виски. Он, конечно, находится здесь постоянно. Если б он вылезал наверх и расхаживал по селению, то его бы могли бы заметить, и это могло бы испортить им всю игру. Этого они, конечно, допустить не хотят.
  
  Он перевел взгляд на коробки и заглянул в одну из них, ту, которая была вскрыта.
  
  — Боже всемогущий! — воскликнул он.
  
  — Это что, сыры? — спросил Тоузьер, увидев в коробке какие-то цилиндры.
  
  — Это — опиум, — ответил Уоррен. — Причем турецкий, не иранский.
  
  — Откуда вы знаете, что турецкий?
  
  — По форме. Так упаковывают его только турки, — он сделал шаг назад и оценивающе посмотрел на коробки. — Если все они полны, то здесь должно быть тонн десять этого вещества.
  
  Тоузьер приподнял пару коробок, выбранных наугад.
  
  — Они полны, это ясно.
  
  Уоррен подумал, что Раки, наверное, не ошибся в своих сводках. Он прошел в ту часть комнаты, которая использовалась для хранения химикалий, и стал сверять их со списком Раки. Через некоторое время он сказал:
  
  — Насколько я могу судить, он использовал около половины всего запаса. Но где же морфий?
  
  Фоллет присвистнул, а Тоузьер спросил:
  
  — Что это?
  
  В руке у него был какой-то предмет, похожий на кирпич. Уоррен взял его и поскреб пальцами:
  
  — Это тоже опиум, обернутый листьями мака. Наверное, из Афганистана. Такое впечатление, что они получают товар со всего Востока. — Он бросил взгляд на одну из лавок. — Это меня не интересует. Меня интересует только морфий.
  
  — А на что он похож?
  
  — Чистый белый порошок — как столовая соль или сахарная пудра. И здесь его должна быть тьма-тьмущая.
  
  Они стали тщательно обыскивать помещение, и через некоторое время послышался возглас Фоллета:
  
  — А вот это что такое?
  
  Он держал в руках большую бутыль в оплетке. Уоррен осторожно проверил ее содержимое.
  
  — Это он. Морфий.
  
  — Готовый?
  
  — Это — чистый морфий. Во всяком случае, настолько чистый, насколько это возможно при работе в такой дыре.
  
  Фоллет присвистнул.
  
  — Значит, вы за этим и гонялись. И с таким энтузиазмом, Уоррен, — не так ли? Здесь должно быть фунтов двадцать. Это значит — полмиллиона колов.
  
  — Не забивайте себе голову всякой чепухой, Джонни, — сказал Тоузьер.
  
  Уоррен резко повернулся:
  
  — Двадцать фунтов! Да здесь его должно быть в сотню раз больше!
  
  Фоллет уставился на него.
  
  — Вы что, серьезно! Нет, вы шутите, док.
  
  — Уж какие шутки, — прошипел Уоррен и показал рукой на коробки с опиумом, стоявшие у стола. — Здесь опиума хватит на то, чтобы сделать тонну морфия. Спиринг использовал половину своих запасов химикалий, значит, свою работу он сделал наполовину. Он здесь уже довольно давно, так что с помощью всей этой техники тонну он уже должен был бы сделать. А где она? — От возбуждения он чуть ли не кричал.
  
  — Тише, — осадил его Тоузьер. Он кивнул на кровать, где лежал неровно дышащий Спиринг. — Спросим у него.
  
  — Угу, — согласился Фоллет. — Только он может зашуметь, пока мы его будем расспрашивать.
  
  — Тогда прихватим его с собой, — сказал Тоузьер. — Потом отпустим. — Он обратился к Уоррену. — Что будем делать с этим местом?
  
  — Я хочу, чтобы оно было уничтожено, — холодно заметил Уоррен. — Абсолютно.
  
  — Полмиллиона колов, — сказал Фоллет и пнул ногой бутыль с морфием. — Дорогое удовольствие.
  
  — А есть другие предложения? — спросил Тоузьер вкрадчивым тоном.
  
  — Нет, черт возьми, — спохватился Фоллет. — Это — не по моей части. Я предпочитаю быть на стороне закона. Хотя, надо сказать, во время этого путешествия приходится его толковать несколько расширенно.
  
  — Ладно. Тогда опускайте Спиринга в колодец. Ник, а вы помогите мне со взрывчаткой.
  
  Фоллет разорвал простыню на куски и обмотал ими Спиринга; концом последнего куска он заткнул Спирингу рот.
  
  — Это — на случай, если он посреди дороги очнется, — объяснил он. — Бен, помогите мне.
  
  Они обвязали веревкой расслабленное тело Спиринга, вытащили его на площадку и стали спускать в колодец. Когда натяжение веревки ослабло, они поняли, что Спиринг уже внизу. Фоллет подошел к Тоузьеру:
  
  — Мы с Беном спускаемся.
  
  — Хорошо. Ждите нас с Ником внизу. — Он поглядел на часы. — Я заведу часовой механизм так, чтобы взрыв произошел через три часа. Этого времени достаточно, чтобы всем нам выбраться на поверхность.
  
  Фоллет ушел, и Тоузьер начал размещать заряды. Затем он приладил к ним часовой механизм и осторожно нажал на рычажок.
  
  — Все. Он заведен, — сказал он. — Будильничек, который разбудит Ахмеда. Пошли, Ник, надо отсюда убираться подобру-поздорову. Вблизи от заряда мне всегда как-то не по себе.
  
  Уоррен схватился за веревку и, перебирая руками, погрузился в темноту колодца. Вскоре его ноги коснулись воды.
  
  — Сюда, — прошептал Брайен, и Уоррен отступил вверх по течению. Фоллет сказал:
  
  — Наш друг, кажется, оживает, — он направил луч фонаря в лицо Спирингу. Тот выкатил глаза и пытался что-то сказать, но мешал кляп во рту. Затем он увидел лезвие ножа, на котором зловеще играли блики света.
  
  — Если будешь шуметь, схлопочешь царапину на горле, — сказал голос.
  
  Спиринг мгновенно затих.
  
  Послышался глухой стук и всплеск со стороны колодца.
  
  — Все в порядке, — сказал Тоузьер. — Надо идти быстрее. Спиринг может идти?
  
  — Это и в его интересах, — сказал Фоллет. — Я буду его подгонять вот этим кнутиком. — Он посветил вниз, нагнулся и разрезал Спирингу веревки на ногах. — Вставай на ноги, сукин сын, вставай и иди.
  
  Несмотря на то, что спотыкающийся Спиринг был изрядной помехой, все же им удалось быстро продвигаться по каналу. Тоузьер шел впереди. За ним плелся Спиринг, которого подгонял страх перед Фоллетом и его ножом. Брайен и Уоррен замыкали шествие. Поскольку руки Спиринга были связаны, он терял равновесие, его все время бросало от стенки к стенке, иногда он падал на колени, но Фоллет тут же поднимал его на ноги, угрожая ему кинжалом.
  
  Через три четверти часа Тоузьер велел всем остановиться.
  
  — Надо перевести дыхание, — сказал он. — Кроме того, надо поговорить со Спирингом. Здесь достаточно безопасно. — Он посветил фонарем вверх. — Мы как раз между колодцами. Выньте кляп, Джонни.
  
  Фоллет поднес нож к глазам Спиринга.
  
  — Будь умницей, понятно! — Спиринг кивнул, и Фоллет поддел ножом кляп. — Плюй, негодяй.
  
  Спиринг долго кашлял, задыхался, выталкивая изо рта материю. По его щеке и бороде текла кровь из царапины — Фоллет его нечаянно зацепил, вынимая кляп. Наконец, он судорожно сглотнул и выдавил из себя:
  
  — Кто вы такие?
  
  — Ты будешь не задавать вопросы, — сказал Тоузьер, — а отвечать на них. Давайте, Ник.
  
  — Сколько морфия вы произвели, Спиринг? И где он теперь?
  
  Спиринг еще не пришел в себя, и его грудь ходила ходуном. Он покачал головой, но ничего не ответил.
  
  — Ого! — сказал Фоллет, — оказывается, мы беседуем с мертвецом.
  
  Тоузьер, неожиданно и резко подойдя к Спирингу, выбросил вперед руку и похлопал его по щеке:
  
  — Мой друг прав, — сказал он с угрозой. — Отвечай на вопросы, или ты — покойник.
  
  — Сколько морфия вы произвели? — повторил Уоррен спокойно.
  
  — Они меня убьют, — выдохнул Спиринг. — Вы не знаете их.
  
  — Кого? — спросил Тоузьер.
  
  — Фарваза и Ахмеда. — Спиринг был в ужасе. — Вы не знаете, что это за люди!
  
  — А ты не знаешь, что мы за люди, — веско ответил Фоллет. — Выбирай: умрешь сейчас или позже? — Он пощекотал лезвием горло Спиринга. — Отвечай, сколько морфия?
  
  Спиринг выгнулся назад, пытаясь уклониться от ножа.
  
  — Ты… тысячу килограмм.
  
  Тоузьер взглянул на Уоррена.
  
  — Вы попали в точку. Это двести двадцать фунтов. Хорошо, Спиринг. Где же они?
  
  Спиринг отчаянно замотал головой.
  
  — Я не знаю, клянусь, я не знаю.
  
  — Когда они исчезли?
  
  — Прошлой ночью. Они взяли его ночью.
  
  — Значит, когда мы там были, — сказал Тоузьер задумчиво. — Они увезли эту штуку прямо у нас из-под носа. А куда они ее увезли?
  
  — Я не знаю.
  
  — Но ты мог бы догадаться, — сказал Фоллет, чуть сильнее надавливая на нож. Струйка крови потекла по шее Спиринга. — Держу пари, у тебя есть на этот счет соображения.
  
  — Ирак, — выдавил Спиринг. — Они сказали, что отправляют его в Ирак.
  
  — Мы ведь в тридцати милях от иракской границы, — сказал Тоузьер. — Это походит на правду. Я же говорил вам, мне казалось, будто ходят верблюды. Они увезли груз на верблюдах?
  
  Спиринг попытался кивнуть, но опять наткнулся на нож.
  
  — Да, — произнес он слабым голосом.
  
  — Почему вы не превратили морфий в героин? — спросил Уоррен. — И где они собираются это сделать?
  
  — Я должен был сделать это здесь, но они изменили свои планы. Они его увезли прошлой ночью. Больше я ничего не знаю.
  
  Тоузьер взглянул на Уоррена.
  
  — А Спиринг им для этого нужен?
  
  — Может, и нет. Это дело несложное. Кажется, мы-таки спугнули Ахмеда. Он сплавил товар из предосторожности.
  
  — Эта предосторожность оправдала себя, — раздраженно сказал Тоузьер. — Если б он этого не сделал, мы бы накрыли эту партию. А так мы ее прошляпили. Теперь она уже в Ираке. — Он повернулся к Спирингу. — Ты уверен, что не знаешь, куда именно в Ираке направили товар? Говори лучше правду!
  
  Спиринг повращал глазами.
  
  — Ну, малыш, — подбодрил его Фоллет, — это последний вопрос.
  
  Спиринг, наконец, сдался.
  
  — Я точно не знаю, но это где-то около Сулеймании.
  
  Тоузьер взглянул на часы.
  
  — Заткните ему опять рот, Джонни. Дорога в Ирак идет мимо Фарвазова селения. Нам нужно успеть перехватить их.
  
  — А что делать со Спирингом?
  
  — Что делать со Спирингом? Мы его оставим здесь. Со связанными руками и с кляпом во рту он безопасен. Поторопитесь, Джонни.
  
  Три минуты спустя они вновь шли по каналу, на этот раз без Спиринга. Когда они уходили, Уоррен направил луч своего фонаря туда, где остался Спиринг. Он сидел, привалившись к стене, потом встал и медленно побрел в противоположном направлении. Уоррен встретился глазами с Беном Брайеном.
  
  — Давай, Бен, пошли.
  
  Брайен секунду поколебался и двинулся вслед за Уорреном, который спешил, чтобы нагнать тех, впереди идущих.
  
  Уоррен лихорадочно обрабатывал вновь полученную информацию. Горы Курдистана составляли часть привычного контрабандного маршрута, сомнений в том, что Фар-ваз и Ахмед знают их как свои пять пальцев, быть не могло. Ясно, что перебросить морфий в Ирак для них не составляло труда. Буква закона не особенно почиталась в любой части Курдистана, а в Иракском Курдистане о ней и думать забыли.
  
  Он машинально плелся вслед за Фоллетом и думал о том, что им следует делать дальше. У Тоузьера, судя по всему, сомнений не было. «Дорога в Ирак ведет через селение Фарваза», — сказал он, и для него было очевидно, что они направятся в Ирак. Уоррен позавидовал его упрямой целеустремленности.
  
  Тут его толкнули в спину.
  
  — Стой, — сказал Бен, — и вели Тоузьеру остановиться.
  
  Уоррен передал просьбу Бена, и Тоузьер остановился.
  
  — В чем дело?
  
  — Спиринг погибает. Он шел в противоположном от нас направлении. Если даже он не погибнет при взрыве, потолок канала обрушится и погребет его под собой.
  
  — Он может выкарабкаться из колодца.
  
  — С завязанными руками?
  
  — Ну погибнет, — сказал Тоузьер тускло, — подумаешь!
  
  — Погибнет по нашей вине, — Брайен почти кричал. — Мы его бросили в темноте со связанными руками!
  
  — Вы думаете, он не заслуживает этого?
  
  — Я не хочу, чтобы кто-нибудь погиб из-за нас. Я возвращаюсь.
  
  — Ради Бога! — взмолился Тоузьер. — У нас нет больше времени. Мы должны выбраться наружу, доползти до машин и двинуться в путь до того, как произойдет взрыв. Ведь потом, когда подземная лаборатория взлетит на воздух, селение будет потревожено, как муравейник, и я бы хотел в это время быть подальше отсюда.
  
  — Вы идите, — сказал Брайен, — я вас догоню.
  
  — Погоди, Бен, — сказал Уоррен, — что ты собираешься делать?
  
  — Развязать ему руки и показать дорогу. Это даст ему шанс.
  
  — Ты дашь ему шанс, а он потом нас всех заложит, — заметил ехидно Фоллет.
  
  — Ну и черт с ним, я иду назад, — сказал Брайен и направился в другую сторону. Уоррен посветил ему вслед фонарем, фигура Брайена быстро удалялась во мрак канала.
  
  — Дурак, черт бы его побрал! — сказал Тоузьер мрачно.
  
  Уоррен был в замешательстве.
  
  — Что ж нам-то делать?
  
  — Лично я выбираюсь отсюда, — сказал Фоллет. — Я не хочу рисковать своей шкурой из-за какого-то Спиринга.
  
  — Джонни прав, — заметил Тоузьер. — Нет смысла ждать Бена здесь. Мы спустимся на машинах с перевала и подхватим Бена, когда он вылезет. Пошли.
  
  Пожалуй, это было резонно, и Уоррен после некоторых колебаний последовал за Тоузьером и Фоллетом. Тоузьер задал сногсшибательный темп, они стремительно продвигались вперед, подстегиваемые неумолимо приближающимся взрывом. Они миновали колодец за колодцем, и Уоррен про себя считал.
  
  Наконец, Тоузьер остановился.
  
  — Вот он.
  
  — Не может быть, — задыхаясь, возразил Уоррен. — По моему, это только тридцать первый.
  
  — Ошибаетесь, — сказал Тоузьер. — Я держу веревку. Чем скорее мы окажемся на поверхности, тем лучше я буду себя чувствовать. — И он полез наверх.
  
  Уоррен, поднявшись вслед за ним, не выдержал и рухнул на окружающий колодец вал. Тоузьер помог выбраться Уоррену и сказал:
  
  — Я с Джонни пойду за машинами, а вы стойте здесь и, когда услышите шум моторов, посигнальте фонарем.
  
  Они растворились во тьме, и Уоррен услышал, как хрустят камни у них под ногами. Он взглянул на небо. Луна уже садилась за горы, но еще ярко и ровно освещала скалистый пейзаж и плоские крыши селения вдалеке. Он крикнул в колодец:
  
  — Бен! Бен! Где ты?
  
  Его голос отразился эхом, но ответа не последовало. Он закусил губу. Несомненно, Бен поступил глупо. Но был ли он не прав? Уоррен терзался — в его душе столкнулись идеалист и практик — подобных сомнений он раньше никогда не испытывал. Он взялся было за веревку, собираясь спуститься вниз, но остановился в нерешительности. А как же тогда другие? Не подвергнет ли он опасности их жизни, если сам спустится за Беном вниз?
  
  Он бросил веревку и продолжал угрюмо сидеть у колодца, мучаясь сомнениями. Вскоре он услышал глухой рев моторов и осторожно посветил фонарем, аккуратно прикрывая его рукой. Неожиданно из тьмы возник «лендровер» и остановился с работающим на холостом ходу мотором. Из него вылез Тоузьер и подошел к Уоррену.
  
  — Ну как, он не появился?
  
  — Нет, — мрачно ответил Уоррен.
  
  — Чертовы идеалисты! — рявкнул Тоузьер. — Они у меня в печенках сидят.
  
  — Это его профессия, — спасать людей, — сказал Уоррен. — Его можно понять. Что будем делать?
  
  Тоузьер взглянул на флюоресцирующие стрелки своих часов, которые он обычно носил на запястье циферблатом вниз.
  
  — Заряд ахнет через тридцать минут. Я надеюсь, мы к тому времени проскочим селение. — Он тяжело вздохнул. — Этот молодой проклятый идиот все поставил под удар.
  
  — Вы отправляйтесь, — сказал Уоррен, — а я подожду Бена.
  
  — Нет, — сказал Тоузьер, — я подожду, а вы с Джонни двигайте к селению. Когда бахнет, прорывайтесь. Не бойтесь паники — бегите. Ждите меня с другой стороны. Если услышите стрельбу, будьте готовы вернуться и помочь нам выбраться.
  
  — Я не знаю, может… — начал Уоррен.
  
  — Ради Бога, не медлите, — жестко потребовал Тоузьер. — Я знаю, что я делаю. У меня есть опыт в таких делах.
  
  Уоррен подбежал ко второму «лендроверу» и сообщил Фоллету о плане Тоузьера. Фоллет сказал:
  
  — Садитесь за руль. — Он взял свой автомат. — А я приготовлюсь к стрельбе.
  
  Уоррен сел за руль и повел машину, стараясь как можно меньше шуметь. Они двигались по долине в сторону селения со скоростью менее десяти миль в час. Фоллет с тревогой посматривал на свои часы. Наконец, Уоррен мягко притормозил. Впереди маячили домики с плоскими крышами. Было тихо и безлюдно. Только урчание приглушенного мотора нарушало тишину.
  
  — Осталось меньше минуты, — прошептал Фоллет.
  
  Не успел он это сказать, как послышался утробный гул, словно закашлял какой-нибудь великан, и земля под ними содрогнулась. Столб пыли вырвался из ближайшего к селению колодца — того колодца, который служил входом в секретную лабораторию. Он вздымался все выше, смыкаясь в гигантское, мерцавшее при свете луны кольцо, будто великан выпустил кольцо табачного дыма.
  
  Фоллет стукнул его по плечу.
  
  — Давайте, вперед! Фары!
  
  «Лендровер» рванулся вперед, его фары высветили впереди какие-то строения, мотор прерывисто гудел, пока Уоррен работал рычагами передач. От слишком резкого старта колеса завертелись вхолостую, и через мгновение автомобиль понесся с бешеной скоростью, подпрыгивая на ухабах.
  
  Эта сцена надолго запомнилась Уоррену.
  
  Стайки кур на дороге, встревоженные взрывом, чье-то коричневое лицо в окне с зажмуренными глазами, фигура человека с раскинутыми руками, прижавшегося к стене, спасающегося от безумно несущегося автомобиля, — все закружилось в вихре движения.
  
  Внезапно Фоллет закричал:
  
  — Осторожно!
  
  Уоррен резко нажал на тормоза. Фары высветили каменную стену впереди, ее пересекала громадная трещина, и спустя мгновение стена медленно рухнула на дорогу. Послышался грохот, и возникло облако клубящейся пыли, в которое врезался «лендровер». Пыль заволокла кабину, и Уоррен судорожно раскашлялся.
  
  — Проклятые дома из дерьма, — проворчал Фоллет.
  
  Уоррен дернул рычагом передач и быстро дал задний ход. Когда пыль немного осела, они увидели, что дорога перед ними полностью перегорожена развалинами. Издали донесся звук выстрела.
  
  — Давайте-ка побыстрее выбираться отсюда, — сказал Фоллет. — Посмотрите, нет ли окружной дороги.
  
  «Лендровер» продолжал двигаться задним ходом, — не хватало места для разворота. При первой же возможности Уоррен быстро развернулся и стал глазами искать путь в нужную сторону. Послышались еще выстрелы, но пули пока до них не долетали. Фоллет показал рукой на какой-то проем.
  
  — Попытайтесь проскочить там. Поскорее, ради Бога.
  
  Когда Уоррен направил машину в узкую улочку, что-то ударило о борт. Фоллет высунул автомат из бокового окна и выпустил длинную очередь, разрядив почти полмагазина.
  
  — Это чтобы они не высовывались, — прокричал он. «Лендровер» понесся по улочке, которая была еще уже, чем показалось. Боками он цеплял стены домов. Впереди возник человек, стоя целившийся в них из винтовки. Уоррен инстинктивно наклонился и сильнее нажал на газ. Машина рванулась вперед, послышался глухой стук, мелькнули две вскинутые вверх руки и винтовка, отлетевшая в сторону.
  
  Вскоре они выбрались на простор и очутились по другую сторону селения. Впереди была бескрайняя тьма. Фоллет потянул Уоррена за рукав.
  
  — Выключите свет, чтобы они потеряли нас из виду. — Он оглянулся назад. — Как там Энди?
  * * *
  
  Когда произошел взрыв, Тоузьер смотрел в сторону селения. Он увидел поднимающийся вверх столб пыли, и тут же земля дрогнула у него под ногами и послышался гул. Из колодца поднялась взрывная волна — Тоузьер ощутил ее лицом.
  
  Он наклонился над отверстием и крикнул:
  
  — Бен!
  
  Ответа не было.
  
  Он постоял в нерешительности, кусая губы, затем схватился за веревку и спустился вниз. Там все было почти так же, как раньше. Он еще раз крикнул. Кусок земли оторвался от потолка и шлепнулся в воду. Он направил луч фонаря вниз и нахмурился. Глубина канала изменилась. Он воткнул лезвие ножа в стену на уровне воды и нахмурился еще больше. Вода явно прибывала.
  
  Фонарь, направленный вдоль канала, не высветил ничего. Он прошел вперед от своего колодца на сто ярдов, миновал еще два колодца, и вода уже была ему по бедра. И тогда он увидел завал от рухнувшего потолка, который полностью перекрыл канал. Это примитивное сооружение с некрепленым потолком, даже на приличном расстоянии не выдержало ударной волны взрыва.
  
  Обойти это препятствие он не мог, поэтому ему пришлось повернуть назад, и когда он добрался до веревки, прибывавшая из горных ключей вода была ему уже по грудь.
  
  Промокший и дрожавший от холодного ночного воздуха, он вылез на поверхность земли и побежал, не думая о смертельной ловушке, похоронившей Брайена и Спиринга. В его профессии смерть была повседневным и обычным событием. Сейчас он уже ничем не мог помочь Брайену, а ему еще предстояла нелегкая борьба за свою собственную жизнь.
  
  Он осторожно подъехал к границе селения и, остановившись, выключил мотор, чтобы лучше слышать, что происходит. До него донеслись крики и приглушенный рокот голосов. Видны были огни — Ахмед со своими людьми пытались найти причину взрыва и определить степень разрушений. Центр поисков сместился влево, к каналу, и Тоузьер холодно ухмыльнулся.
  
  Он изготовил автомат к стрельбе и положил его себе под бок на соседнее сиденье. Затем включил стартер и медленно пополз вперед, не включая фары. Теперь важнее была не безумная храбрость, а хитрость. Люди Ахмеда были начеку, и прорываться через селение, как он это советовал Уоррену, было уже нельзя.
  
  Он проехал первые строения, и, когда очутился на открытом месте, его засекли. Кто-то крикнул, раздался выстрел, потом еще один, потом крики и выстрелы стали чередоваться. Пока он переключал передачу, выстрелили, судя по вспышке в темноте, уже прямо в него, и он включил фары, чтобы увидеть, что же ждет его впереди.
  
  Он увидел трех человек, которые закрывали глаза руками от внезапно вспыхнувшего луча. Нащупав рукой автомат, он приготовился было уже схватить его, но в этот момент один из троих вскочил на подножку машины, рванув, открыл дверь и вцепился в него. Тоузьер мигом поднял автомат и дважды выстрелил. Послышался сдавленный крик, и человек упал.
  
  В зеркале заднего вида мерцали вспышки винтовочного огня, они резко погасли после того, как пуля, просвистев рядом с его головой, попала в зеркало и разбила его вдребезги. Он дотронулся до брови и почувствовал на глазах что-то влажное и липкое. Это была кровь из глубокого пореза на лбу.
  
  Повернув за угол, он вскоре вынужден был остановиться перед той же стеной, которая преградила путь Уоррену и Фоллету. Выругавшись, он дал задний ход и тут же пригнулся, когда несколько пуль просвистели над ним и прошили бок машины. Он вновь схватил автомат, перевел его на боевой режим, очередями и веером выпустил весь магазин по неясным фигурам позади него.
  
  Фоллет напряженно прислушивался к перестрелке. Когда раздался треск автоматной очереди, он сказал:
  
  — Все. Они загнали Энди в угол. Надо его выручать.
  
  Уоррен, который на этот случай уже развернул машину, тронулся с места, и они двинулись назад. Фоллет сказал:
  
  — Я думаю, они его зажали в том же месте, где почти изловили и нас. Вы знаете, куда надо ехать?
  
  Уоррен вернулся на ту же узкую улицу, миновал лежавшее на земле тело человека, которого он сшиб. На углу, вне досягаемости огня Тоузьера, стояла толпа курдов, которые были ошеломлены внезапной атакой на них с тыла. Когда Фоллет высунулся из окна и очередями начал стрелять, они бросились врассыпную. Но один из них не успел — он дернулся, словно споткнулся о что-то невидимое, упал навзничь и затих.
  
  — Прямо! — заорал Фоллет. — Потом поворот.
  
  Колеса завизжали от слишком резкого скоростного разворота, и в свете фар появился другой «лендровер». Фоллет опять высунулся из окна и закричал:
  
  — Энди! Какого черта вы ждете! Давайте!
  
  «Лендровер» Тоузьера рванулся назад, на открытое место и стремительно помчался по узкой улице. Вплотную за ним держался «лендровер» Уоррена, из которого время от времени стрелял Фоллет, чтобы спугнуть погоню.
  
  Так они вылетели из селения и понеслись на полной скорости вперед. Только мили через три они остановились, на самом верху другой стороны долины.
  
  Фоллет посмотрел вниз. Там было темно.
  
  — Они нас не преследуют, — сказал он. — Нас спасла темнота.
  
  Уоррен был опустошен и словно весь выжат. Впервые в жизни в него стреляли. Он поднял дрожащие руки, затем посмотрел на другую машину и сказал:
  
  — Я не видел там Бена.
  
  Послышался хруст мелких камней, и в окно их машины заглянул Тоузьер. Его лицо было все в крови.
  
  — Бен не вернулся, — сказал он будничным голосом. — Он получил свое.
  
  — Он сам виноват, — сказал Фоллет.
  
  — Да, — печально согласился Уоррен. — Он сам виноват. Вы уверены в этом, Энди?
  
  — Уверен, — сказал Тоузьер твердо. Он оглянулся на долину. — Пора ехать. Я хочу, чтобы мы пересекли иракскую границу до того, как Ахмед поймет, что же произошло на самом деле.
  
  Он отошел, и Уоррен услышал, как хлопнула дверца машины. Два «лендровера» медленно тронулись в путь.
  Глава 7
  1
  
  Дэн Паркер с любовью провел рукой по гладкому маслянистому телу торпеды.
  
  — Старая Марк одиннадцатый, — сказал он. — Вот уж не ожидал, что когда-нибудь в своей жизни увижу ее снова.
  
  — Вы лучше позаботьтесь о том, чтобы она сработала, — сказал Истмэн. — Эта штука дорого обошлась нам.
  
  — А будет стоить еще дороже, — сказал Паркер. — Мне нужно кое-какое оборудование. — Он осмотрел голую внутренность сарая. — Места здесь достаточно.
  
  — Что вам нужно? — спросила Жанетт Делорм.
  
  — Токарный станок, фрезерный, предпочтительно универсальный, сверлильный. Ну и некоторые инструменты — кусачки, там, гаечные ключи и прочее. Я составлю список.
  
  — Возьми его у него прямо сейчас, Джек, — сказала она. — И предоставь ему все, что он хочет. Я еду домой.
  
  — А я? — спросил Истмэн.
  
  — Возьмешь такси, — сказала она и вышла.
  
  Эббот улыбнулся, глядя на Истмэна.
  
  — Да, она босс, это точно. Теперь я вижу.
  
  — Обойдусь без ваших шуточек, — сказал сумрачно Истмэн. Он повернулся к Паркеру. — Что еще?
  
  — Вот что, — сказал Паркер, рассматривавший ходовую часть торпеды. — Я надеюсь, что в боеголовке ничего нет.
  
  — Мы заказывали ее пустой.
  
  — Это хорошо. Тринитротолуол — ненадежная штука, но все равно, эта не годится.
  
  — Что за черт?
  
  — Понимаете, — сказал Паркер, — дело в том, что если вы хотите провести испытания, то, кроме этой, нужна учебная боеголовка. Если вы запустите эту рыбку сейчас, то она в конце дистанции затонет, а это, понятно, вас не устраивает. А в учебной боеголовке есть воздушная камера, которая удержит торпеду на плаву, и еще так называемые огни Холмса, чтобы легче найти ее. Вы сможете получить учебную головку там же, где вы взяли торпеду. — Он похлопал торпеду по боку.
  
  — Ладно, достанем учебную боеголовку. Еще что?
  
  — Разумеется, батареи. Без них делать нечего. Я включу их в список, какого типа и сколько. Вам дадут целый блок. Дальше. Я буду работать с торпедой здесь. Потребуется специальный стенд. Мне нужны крепления, чтобы она была надежно зажата и не прыгала тут по всему сараю. — Он показал на свою хромую ногу. — Из-за этого меня и вытурили из флота.
  
  Эббот прошелся вдоль торпеды.
  
  — Я и не подозревал, что она так велика, — сказал он.
  
  — Двадцать один дюйм в диаметре, — сказал Паркер. — Двадцать два фута пять и четыре пятых дюйма в длину. Боевой вес — три тысячи шестьсот тридцать один фунт. — Он похлопал боеголовку. — И семьсот восемнадцать фунтов тринитротолуола — весьма мощный заряд.
  
  — Что, мы можем заложить в нее больше семисот фунтов? — спросил Истмэн с интересом.
  
  Паркер покачал головой:
  
  — Я сказал: пятьсот фунтов и имел в виду пятьсот фунтов. Мне же нужно разместить впереди батареи. Кстати, вы думали о том, как вы будете запускать ее?
  
  — Вы — специалист, — сказал Истмэн. — Вы и решайте.
  
  — Вообще-то существует три способа. Из аппарата под водой, как на подлодке; из аппарата над водой, как на эсминце, и с воздуха — с самолета. Последнее я бы не рекомендовал, поскольку груз будет ценным. Навигационная система может выйти из строя.
  
  — Понятно, — сказал Истмэн. — Авиация исключается. А другие способы?
  
  — Я полагаю, что вам вряд ли удастся раздобыть эсминец, — размышлял Паркер. — А торпедный аппарат в любом другом месте будет выглядеть, прямо скажем, неуместно. Так что, я думаю, для вас лучше всего прибегнуть к подводному запуску. Это и надежно, и незаметно. Но это потребует судна с приличной осадкой.
  
  Истмэн кивнул головой.
  
  — Давайте дальше!
  
  — Вам придется достать торпедный аппарат, а я приспособлю его для запуска.
  
  — Вы его получите, — заверил Истмэн.
  
  Паркер зевнул:
  
  — Я устал — сказал он. — Я приготовлю вам список завтра.
  
  — Босс сказала — сейчас, — возразил Истмэн.
  
  — Придется ей подождать, — огрызнулся Паркер. — Я действительно устал, и толком сейчас не соображаю. Работать будем долго, и лишние восемь часов погоды не сделают.
  
  — Вот вы и скажите ей это, — иронически заметил Истмэн.
  
  — Нет уж, приятель, — сказал Паркер. — Давайте условимся с самого начала. — Он посмотрел Истмэну прямо в глаза. — Будете меня погонять — за качество не ручаюсь. — Он усмехнулся. — Вы же, надеюсь, не хотите, чтобы эта рыбка со всем своим грузом пошла ко дну?
  
  — Нет, черт возьми! — Истмэна даже передернуло от такой мысли.
  
  — Ну вот, — сказал Паркер и сделал рукой выразительный жест. — Теперь отваливайте и возвращайтесь утром часам к десяти. Список я приготовлю. Где нам спать, мы знаем.
  
  — Ладно, — согласился Истмэн. — До завтра. — Он пересек сарай и поднялся по деревянной лестнице. — Наверху он обернулся. — Еще одно. Вы будете находиться здесь постоянно. Оба. Али будет следить за тем, чтобы вы никуда не отлучались. Запомните: если его разозлить, с ним шутки плохи. Так что берегитесь.
  
  Эббот сказал:
  
  — Мы будем беречь его.
  
  Истмэн не смог сдержать улыбки:
  
  — Надеюсь, вы все поняли.
  
  Он открыл дверь, и они услышали, как он что-то говорит вполголоса. Когда он ушел, появился араб Али. Он не спустился по лестнице, а просто встал, опираясь на перила и уставился на них.
  
  Эббот взглянул на Паркера:
  
  — Вы его немножко подцели, а?
  
  — Да просто слегка поставил на место, — сказал Паркер. — Я был сержантом и таких типов часто встречал. Там полно таких вонючих офицеришек, которые все время стремятся вытереть об тебя ноги. Но если ты — хороший специалист, то всегда отбреешь их. И они мигом успокоятся.
  
  — Надеюсь, что вам удастся продолжать в том же духе, — сказал Эббот. Он оглядел торпеду. — Они достали эту штуку в считанные часы — как им это удалось? Бравые ребята, ничего не скажешь. Нам действительно надо вести себя весьма осмотрительно. — Он задумчиво посмотрел на араба.
  
  — Я, кстати, не схитрил, когда сказал, что устал. И кроме того, мне хотелось побыстрее убраться из этой проклятой обезьяньей клетки, — она просто убивает меня. Пошли спать, ради Бога!
  2
  
  Истмэн, получив список, управился за два дня — большинство требуемого оборудования было доставлено. Торпеду на это время убрали, чтобы рабочие не могли ее увидеть. Для них это выглядело как оборудование небольшой механической мастерской.
  
  Затем началась работа над самой торпедой. Эббот был поражен сложностью ее устройства, и он проникся к Паркеру глубоким уважением. Человек, который разбирался в такой технике и так непринужденно мог ею манипулировать, с его точки зрения, заслуживал восхищения.
  
  Они вытащили из корпуса торпеды старые батареи — пятьдесят две штуки — и сложили их в углу сарая.
  
  — Они понадобятся нам позже, когда я буду пробовать мотор, — сказал Паркер. — Использовать для этого новые, дорогие, ни к чему. Потом их же надо будет топить в море. Любой моряк, которому они попадутся на глаза, узнает и смекнет, в чем тут дело. Это может погубить все дело.
  
  Истмэн принял это сообщение к сведению, а Эббот про себя подумал, что Паркер как-то уж слишком сильно входит во вкус этого предприятия. Он и сказал об этом Паркеру, когда они остались одни.
  
  — Надо ведь, чтобы все выглядело по-настоящему, — возразил тот. — Всякая мелочь играет роль. Смотрите, Истмэн становится к нам более дружелюбным, это нам на руку.
  
  Эббот не мог с этим не согласиться.
  
  Паркер вытащил мотор.
  
  — А он в хорошем состоянии, — сказал он и погладил его почти с любовью. — Замечательная работа. Девяносто восемь лошадиных сил при таком небольшом объеме. Чудесная вещь, а изобретена для того, чтобы разлететься в пыль. — Он покачал головой. — Все-таки в безумном мире мы живем.
  
  Он методично разобрал торпеду с помощью Эббота, который что-то подносил, что-то уносил, чистил детали. Он заказал специальные масла и смазки, дорогие провода для своих новых схем, при том, что новые батареи сами по себе обошлись в целое, хоть и небольшое, состояние. Работая, он проповедовал, как апостол, идею совершенства: «Не может быть ничего слишком хорошего, — говаривал он. — Это будет самая совершенная из торпед, которые когда-либо касались воды».
  
  Похоже, это было правдой. Ни одна торпеда, наверное, не была удостоена всепоглощающего внимания и любовной заботы, как эта. «Может быть, только над самым первым опытным экземпляром, — подумал Эббот, — так колдовали взволнованные предстоящими испытаниями специалисты».
  
  Истмэн понял, что Паркер — непревзойденный специалист, и начал ему потакать. Он предоставлял Паркеру все, чего бы тот ни потребовал. Правда, Эббота это ничуть не удивляло, ведь торпеда должна была везти товара на сумму в двадцать пять миллионов долларов.
  
  Большую часть своих усилий Паркер посвятил навигационной системе, над которой он кудахтал, словно курица над заблудшим цыпленком.
  
  — Если эта штука взбрыкнет, — сказал он, — вы все потеряете.
  
  — Пусть лучше она этого не делает, — мрачно произнес Истмэн.
  
  — Не будет, — успокоил его Паркер.
  
  Истмэн ушел почти счастливым.
  
  — Вы вкладываете столько души в то, что должно быть в конце концов взорвано, — заметил Эббот.
  
  — У каждого специалиста по торпедам время от времени возникают сомнения, — сказал Паркер, пожимая плечами. — Берешь симпатичное устройство, вроде этого, кумекаешь над ним, доводишь его до состояния, которое и самому конструктору не снилось. А затем оно шмякается о борт какого-нибудь корабля и разлетается вдребезги. Такая работа, черт возьми.
  
  Но, в конце концов, торпеды ведь для этого и предназначены.
  
  Паркер кивнул.
  
  — Я знаю, что мы должны в данном случае организовать саботаж. Но перед этим будут испытания, и ей предстоит хорошо себя проявить. — Он посмотрел на Эббота и продолжал вещать. — Вы знаете, я давно не был так чертовски счастлив. После того, как я ушел из флота и должен был цацкаться с чужими автомобилями, мне все время чего-то не хватало, и я не понимал, чего именно. — Он махнул рукой в сторону оголенной торпеды. — Теперь я понял. Мне не хватало вот этих красавиц.
  
  — Все-таки не увлекайтесь, — посоветовал Эббот. — Помните, что в конце концов эта затея должна провалиться.
  
  — Она и провалится, — угрюмо сказал Паркер. Его лицо напряглось. — Но прежде будет чертовски удачный запуск. — Он похлопал Эббота по груди. — Если вы думаете, что все это очень легко, Майк, вы сильно заблуждаетесь. Я работаю сейчас на пределе возможного. Марк одиннадцатый не рассчитан на дистанцию в пятнадцать миль, и заставить его пройти это расстояние будет дьявольски трудно. Но я сделаю это, и сделаю с наслаждением, потому что, видимо, в последний раз в своей жизни имею дело с торпедой. Ну ладно, давайте работать.
  
  Они сняли все металлические части, какие только могли снять. Паркер придирчиво осматривал каждую в отдельности и аккуратно ставил на место. Так они постепенно разобрали и вновь собрали всю торпеду, и подошло время для стендовых испытаний. Эббот понял, зачем нужны были специальные крепления, о которых говорил Паркер. Без них торпеда с работающим даже в четверть силы мотором могла просто взбеситься.
  
  Паркер был удовлетворен прогоном и обратился к Истмэну:
  
  — Ну как насчет торпедного аппарата? С рыбкой я сделал все, что мог.
  
  — Прекрасно, — сказал Истмэн. — Пошли со мной.
  
  Он провез их немного вдоль берега к небольшой верфи и показал им обшарпанное каботажное судно водоизмещением примерно в три тысячи тонн.
  
  — Вот — корабль «Орест». Хозяин его грек, а зарегистрирован он в Панаме.
  
  Паркер с сомнением посмотрел на судно.
  
  — Вы что, собираетесь на нем пересечь Атлантику?
  
  — И я, и вы, — сказал Истмэн. — Ему не впервой, не сомневайтесь. Сослужит еще раз, а потом потеряется в море. — Он улыбнулся. — Оно застраховано на неполную сумму, и мы не собираемся выставлять счет. Лучше, чтобы никто особенно не интересовался, что с ним произошло.
  
  Если вы будете устанавливать под водой торпедный аппарат, то должны продолбить дыру в трюме. Как вы собираетесь это сделать?
  
  — Надо посмотреть поближе, — сказал Паркер.
  
  Они взошли на корабль. Паркер спустился в трюм в носовой части и провел там довольно много времени. Поднявшись, он набросал небольшой чертеж.
  
  — Мы соорудим своего рода кессонную камеру, которую приварим снизу к днищу. Потом я изнутри сделаю в корпусе дыру и установлю трубу для торпеды. После этого камеру можно будет убрать. Вам придется найти аквалангиста, который согласился бы на такую необычную работу и при этом помалкивал.
  
  — Это ведь наша верфь, — осклабился Истмэн.
  
  В течение недели торпедный аппарат был установлен. Паркер долго возился с измерениями и, наконец, приладил его вдоль корпуса.
  
  — Все, что требуется, — развернуть и нацелить корабль в нужном направлении, — сказал он. — Теперь все. Мы готовы к испытаниям.
  3
  
  Жаннет Делорм долгое время не появлялась, и это беспокоило Эббота, так как он был лишен возможности следить за ее действиями. Фактически они были пленниками и ничего не знали о своих компаньонах. Он не имел связи ни с Уорреном, ни с Хеллиером. В такой ситуации их положение могло стать очень серьезным. События могли развиваться в худшую сторону. Эббот сказал Истмэну:
  
  — Ваш босс что-то не очень интересуется нами. С той первой ночи я ее не видел.
  
  — Она с рабочими не якшается, — сказал Истмэн. — Руковожу всем здесь я. — Он насмешливо посмотрел на Эббота. — Помните, я говорил вам, что на вашем месте я бы держался от нее подальше.
  
  Эббот пожал плечами:
  
  — Я беспокоюсь о деньгах. Мы уже готовы к испытаниям, а я не думаю, что вы имеете право подписывать чеки.
  
  — О деньгах не беспокойтесь, — сказал Истмэн, улыбаясь, — беспокойтесь лучше об испытаниях. Они назначены на завтра, и она там будет. И да поможет вам Бог, если что-нибудь пойдет не так. — Слегка подумав, он добавил:
  
  — Она съездила в Штаты, организовывала дела на той стороне маршрута.
  * * *
  
  На следующее утро за Эбботом заехал черный «мерседес», и он был встревожен тем, что его разлучали с Паркером:
  
  — А где же будет Дэн? — спросил он.
  
  — На «Оресте», — ответил Истмэн.
  
  — А я?
  
  — Узнаете в свое время, — Истмэн был явно раздражен.
  
  Эбботу пришлось сесть в «мерседес», который повез его к центру Бейрута. Когда машина проезжала мимо редакции англоязычной газеты «Дэйли Стар», он сунул руку в карман и нащупал в нем конверт, который ему надо было, не привлекая внимания, передать туда. Они с Хеллиером договаривались о способе срочной связи, но похоже было на то, что воспользоваться им ему не удастся.
  
  «Мерседес» привез его к пирсу, где стояли яхты, и его встретил аккуратно одетый матрос:
  
  — Мистер Эббот?
  
  Эббот кивнул.
  
  — Сюда, пожалуйста, — матрос показал на моторную лодку, стоявшую у причала.
  
  Эббот по лестнице спустился к лодке, сел в нее, и они плавно отъехали.
  
  — Куда мы направляемся? — спросил Эббот.
  
  — К яхте «Звезда моря», — матрос показал рукой. — Вот она.
  
  Эббот стал разглядывать яхту. Это была игрушка богача, типичное для Средиземноморья судно водоизмещением около двухсот тонн, оснащенное самым первоклассным оборудованием, сверхкомфортабельное. Такое судно вполне можно было бы отправить в кругосветное путешествие. Но, как правило, такие яхты чаще всего торчали на приколе в Ницце, Каннах, Бейруте, у фешенебельных курортов и представляли собой просто плавающие виллы богачей. Эббот все более убеждался в том, что контрабанда наркотиков дело фантастически прибыльное.
  
  Поднявшись по трапу, он был встречен еще одним одетым в матросскую форму лакеем, который проводил его на верхнюю палубу. Когда он взбирался туда по лестнице, он услышал клацанье якорной цепи, и корпус яхты слегка вздрогнул от заработавших двигателей. Выходило, что ждали только его.
  
  На верхней палубе он увидел Жаннет Делорм. Лежа на спине, она загорала на солнце. Она была практически обнажена. Такого чисто символического костюма ему прежде видеть не доводилось. Ее бикини состоял из маленького треугольника между бедер и двух кружочков, которые прикрывали только соски. Привычное зрелище для Сохо, какого-нибудь ночного клуба со стриптизом. Эббот прикинул, сколько может весить ее наряд, и решил, что он, безусловно, легче ее темных очков.
  
  — Хеллоу, Майк, — сказала она, лениво приподняв руку в знак приветствия. — Это — Юсиф Фуад.
  
  Эббот нехотя перевел свой взгляд с нее на ее спутника. Голый череп, коричневая, как у ящерицы, кожа, глаза рептилии — Майк был не в восторге. Спутник слегка кивнул головой.
  
  — Доброе утро, мистер Фуад, — сказал он и вспомнил, что раньше он его уже где-то видел. Это был тот ливанский банкир, с которым Делорм обедала и которого он нашел тогда слишком респектабельным, вот ведь как можно ошибаться в людях. Разумеется, в день испытания торпеды Фуад не просто совершал морскую оздоровительную прогулку.
  
  Фуад встрепенулся и сказал недовольным тоном:
  
  — Что он здесь делает?
  
  — Я хочу, чтобы он был здесь, — сказала Жанетт. — Садитесь, Майк.
  
  — Я, кажется, говорил, что… — Фуад остановился и снова дернул головой. — Мне это не нравится.
  
  Эббот, который почти уже сел в кресло, услышав это, выпрямился и сказал:
  
  — Если я здесь нежеланный посетитель, свистните мотористу, и я тут же уеду.
  
  — Садитесь, Майк, — произнесла Жанетт таким тоном, что у Эббота сами собой подогнулись колена. — Юсиф всегда нервничает. Он боится потерять свою респектабельность. — В ее голосе была насмешка.
  
  — Мы же договаривались, — сказал Юсиф сердито.
  
  — А я нарушила договор, — сказала Жанетт, — что вы будете теперь делать? — Она улыбнулась. — Не беспокойтесь, Юсиф. Я о вас позабочусь.
  
  Что-то такое происходило между ними, что не понравилось Эбботу. Было очевидно, что он не должен был ничего знать о Фуаде, и Фуад не хотел раскрываться. Если Фуад вдруг захотел бы вернуть ситуацию в исходное состояние, положение Майка Эббота могло стать весьма щекотливым. Судя по виду этого Фуада, он в случае чего не моргнет своим ящеричным глазом, чтобы убить кого-нибудь. Он перевел взгляд на Делорм и, хотя ее вид был куда более привлекателен, напомнил себе, что и она не моргнет.
  
  Жанетт улыбнулась ему:
  
  — Ну, чем вы занимались в последнее время, Майк?
  
  — Вы же знаете это не хуже меня, — ответил Эббот грубо. — Если Истмэн не пренебрегал своими обязанностями.
  
  — Джек докладывал мне обо всем, — согласилась она. — Но он ведь в технике не разбирается. — Ее голос стал резким. — Будет эта торпеда работать?
  
  — Я ведь тоже не технарь, — сказал Эббот. — Но Дэн Паркер, кажется, уверен. — Он потер рукой подбородок. — Мне сдается, что вы должны нам сто тысяч долларов.
  
  — Чек уже готов. Он у Юсифа. Он вручит его вам. Надеюсь, что вы сможете им воспользоваться.
  
  От этого недвусмысленного намека на расправу в случае провала испытаний Эббот похолодел. Он вспомнил, как Паркер говорил что-то о пределах возможного, глубоко вздохнул и заставил себя произнести беззаботно:
  
  — Куда же мы едем? Какая программа? — и посмотрел в сторону удалявшегося берега, больше для того, чтобы избежать пристального взгляда Жанетт из-под темных очков. Сравнивая эти две человеческие особи — ее и Фуада — он все же был уверен в том, что женская куда опаснее мужской.
  
  Она внезапно села и поправила свой миниатюрный бюстгальтер, который несколько съехал в сторону и опасно обнажил ее прелести.
  
  — Мы соединимся с «Орестом». Он уже там, вдали от морских путей. У нас есть и моторки, так что все это напоминает морские маневры.
  
  — И когда мы туда доберемся?
  
  — Часа через два, может, и больше.
  
  — Так, значит, три часа туда, три обратно, — сказал Эббот. — И сколько продлятся испытания, одному Богу известно. В общем, весь день на море. А у меня уже начинается морская болезнь. Никогда не любил морские путешествия.
  
  Она высунула кончик языка изо рта.
  
  — Я знаю средство от морской болезни, — сказала она. — Абсолютно надежное, уверяю вас. Вам будет некогда думать о ней, мистер Эббот.
  
  Она закинула за голову руки, и ее груди нацелились прямо на Эббота. Ему показалось, что он начинает ей верить. Он бросил взгляд на Фуада, который тоже смотрел на нее своими ящеричьими глазами, но в этих мертвых глазах рептилии не было даже и намека на похоть.
  * * *
  
  «Орест» натужно двигался по спокойному утреннему морю. Паркер выбрался на палубу и показал, подняв вверх два больших пальца, знак готовности.
  
  — Я все держу под контролем. Приступим к нагреву батарей.
  
  Истмэн кивнул в сторону человека в форменной фуражке.
  
  — Капитан недоволен. Говорит; что судно теперь не подчиняется рулю.
  
  — Чего же можно ожидать от него с дырой, пробитой в трюме? — сказал Паркер. — Ничего. Привыкнет.
  
  — Надеюсь, — согласился Истмэн и задумался. — А может, стоит пробить вторую дыру с другой стороны?
  
  — Может, и стоит, — согласился Паркер. — Равновесие, наверное, восстановится, хотя бы частично.
  
  — А зачем нагревать батареи?
  
  — Нагретая батарея легче и быстрее отдает энергию. Разница в тридцать градусов по Фаренгейту увеличивает ее мощность на треть. А нам надо из нее выжать все, что только возможно. — Паркер вынул изо рта трубку. — Я настроил ее на глубину двенадцать футов. На меньшей глубине она может начать куролесить и даже выпрыгнуть из воды. Такая нестабильность собьет ее с курса. А так в конце дистанции она легко вылетит на поверхность, как пробка, и включатся огни Холмса, так что вы ее увидите без труда.
  
  — Вы там будете и сами ее обнаружите.
  
  — Я думал, вы хотите, чтобы я контролировал запуск.
  
  — Вы можете сделать и то, и другое, — сказал Истмэн. — У нас есть моторная лодка, и она доставит вас на другой конец маршрута.
  
  Паркер чиркнул спичкой.
  
  — Нужна дьявольски быстроходная лодка, — сказал он, — чтобы обогнать торпеду.
  
  — У нас есть такая. Сорока пяти узлов достаточно?
  
  — Достаточно, — согласился Паркер и выпустил изо рта клубы голубого дыма.
  
  Истмэн с неудовольствием понюхал воздух и стал с подветренной стороны. — Что это вы курите? Старые носки?
  
  Паркер добродушно улыбнулся.
  
  — Что, уже нервничаете? — Он снова затянулся. — Интересно, куда отправился Майк сегодня утром?
  
  Истмэн уставился на горизонт.
  
  — Босс захотела его увидеть, — сказал он мрачно.
  
  — Зачем? — удивился Паркер.
  
  — Зачем? Тайна мадридского двора! — воскликнул Истмэн язвительно. — У этой суки течка.
  
  Паркер неодобрительно хмыкнул.
  
  — Нельзя так говорить о своем боссе, — заметил он. — Вы что, хотите сказать, что… она и Майк… это самое… э-э-э?..
  
  — Да они уже сейчас кувыркаются в постели, — со злобой выкрикнул Истмэн и хлопнул кулаком по поручням.
  
  — Джек! Вы, оказывается, ревнуете, — сказал Паркер, не скрывая удовольствия.
  
  — К черту! — сказал Истмэн. — Меня не колеблет, какие приключения ищет эта вертихвостка на свою жопу, но лучше бы она не смешивала свои удовольствия с делом. Это может выйти нам всем боком. Ей не следует…
  
  Он осекся, и Паркер невинно спросил:
  
  — Ей не следует, что?..
  
  — Ничего, — отрезал Истмэн и зашагал по палубе прочь.
  * * *
  
  Эббот застегнул рубашку и, наклонясь над растерзанной постелью, взглянул в иллюминатор. «Чего не сделаешь в интересах дела», — подумал он и посмотрел на часы. Они были в море уже больше двух часов. Из помещения рядом с каютой послышался плеск воды — Жанетт принимала душ. Через некоторое время она появилась, мокрая и нагая. Бросив ему полотенце, она скомандовала:
  
  — Вытри меня.
  
  Энергично растирая ее, он вдруг вспомнил, как в детстве захаживал в конюшню своего деда, и там старый Бенсон обучал его премудростям конюшенного дела. Он даже перенял у него привычку насвистывать, ухаживая за лошадьми. И сейчас, вытирая Жанетт, он свистел и размышлял, что старик сказал бы об этой шустрой кобылке.
  
  — Тебя что-то в последнее время не видно было, — сказал он. — Я думал, что буду видеть тебя чаще.
  
  — Меня нельзя было видеть чаще.
  
  — А что ты делала в Штатах?
  
  Она вся напряглась.
  
  — А откуда ты знаешь, что я была в Штатах?
  
  — Истмэн сказал.
  
  — Он слишком много болтает. — После паузы она сказала: — Что я там могла делать? Готовилась.
  
  — Успешно?
  
  — Вполне. — Она выскользнула из его рук. — Я собираюсь получить крупную сумму денег.
  
  Эббот ухмыльнулся:
  
  — Я знаю. Я все стараюсь придумать что-нибудь, чтобы и мне обломилась доля побольше.
  
  Она пошла в другой конец каюты, и он мог рассмотреть ее стройное тело, ровно покрытое загаром. На нем не было ни одной белой полоски, так что утреннее бикини казалось явной уступкой приличиям, неизвестно только, ради кого. Ради Фуада? Это было бы просто смешно.
  
  Она с улыбкой повернулась к нему.
  
  — Это вполне возможно, — сказала она, — если испытания пройдут успешно. — Она нацепила на себя маленькие трусики. — А что ты думаешь о Джеке Истмэне?
  
  — Он производит впечатление крутого парня, — сказал Эббот с некоторой осторожностью. — Во всяком случае, он не размазня.
  
  — Мог бы ты с ним поладить?
  
  — Мог бы, если б он старался ладить со мной. Она кивнула.
  
  — Кое-что можно организовать. — Она застегнула бюстгальтер. — На случай, если вы не поладите, кое-что можно организовать, если ты готов помочь.
  
  «Боже, ну и ведьма!» — подумал он. Ему было совершенно ясно, на что она намекала. Он мог занять место Истмэна, избавившись от него, он даже не сомневался, что именно имелось в виду. Вероятно, заручившись его согласием вытеснить соперника, она надеялась присвоить его долю. Но тогда он окажется на месте Истмэна, в опасной роли, и вызовет на себя огонь следующего простачка, очередного объекта ее сексуальных устремлений. Он вспомнил о списке убитых в ее досье и подумал, что среди них были, наверное, и ее любовники. Паучиха — пожирательница мужчин.
  
  Он обворожительно улыбнулся.
  
  — Это — идея! А какова во все этом роль Фуада?
  
  — Не болтай лишнее, — упрекнула она его, застегивая блузку. — Он не имеет к тебе никакого отношения.
  
  — Почему же? В его руках денежные мешки.
  
  Она села на край столика и начала делать макияж.
  
  — Не спеши с выводами. Но в общем ты прав. — Она смотрела на него в свое зеркальце. — Ты неглупый парень, Майк. Умнее, чем Джек. Я думаю, у тебя с ним не будет затруднений.
  
  — Спасибо за доверие.
  
  — Раз ты такой умный, скажи-ка мне вот что. Что ты знаешь о «Риджент-фильм»?
  
  Эббот чувствовал, что она наблюдает за ним, хотя она сидела спиной к нему, и надеялся, что выражение его лица не изменилось.
  
  — Это одна английская кинокомпания. Довольно крупная.
  
  — Кто ею руководит?
  
  — Некий Хеллиер — сэр Роберт Хеллиер.
  
  Она повернулась к нему:
  
  — Тогда скажи мне, почему благородный английский джентльмен вмешивается в мои дела?
  
  Эббот не удержался и фыркнул:
  
  — Да уж, небось его можно назвать благородным. А он что, действительно вмешивается?
  
  — Его компания. И очень. Они мне уже влетели в копеечку. — Эббот старался сохранить невозмутимое выражение лица, хотя внутренне возликовал. Значит, Уоррен и его иранская команда поразили ее в самое сердце, вернее, в кошелек, который у нее вместо сердца. Он пожал плечами.
  
  — О Хеллиере я толком ничего не знаю. Он не по моей части. Я околокиношными сплетнями не занимался. На мой взгляд, у него солидная фирма. И фильмы они делают вполне приличные, я кое-что видел.
  
  Она швырнула на пол гребешок.
  
  — Эти люди из Риджента обошлись мне в такую сумму, о какой ты и не слыхивал. Они…
  
  Тут зазвонил телефон и прервал ее на полуслове. Она подняла трубку.
  
  — Да? Хорошо.
  
  Эббот посмотрел в иллюминатор и увидел неподалеку от них «Ореста». Жанетт сказала:
  
  — Пошли, Майк. Наш ждут на палубе. Мы переходим на другое судно.
  
  Когда они вышли, группа матросов спускала на воду лодку. «Звезда моря» остановилась и покачивалась на волнах, прямо по курсу ярдах в двухстах стоял «Орест».
  
  Фуада на палубе не было, Эббот заметил его в салоне. По всей вероятности, Юсиф Фуад изо всех сил старался скрыть свою причастность ко всей этой мерзкой возне, почему он и был недоволен появлением на борту Эббота. Жанетт, наоборот, хотела подчеркнуть свою тесную связь с Фуадом, и Эббот стал подумывать о том, не использовать ли ему это обстоятельство для нападения.
  
  Вслед за Жанетт он спустился по трапу в лодку, и она, неторопливо описав полукруг, направилась к «Оресту». Как только Жанетт оказалась на борту этого старого суденышка, ее охватил деловой пыл.
  
  — Прекрасно, Джек. Давай начинай. Вы готовы, Паркер?
  
  — Как никогда, — сказал Дэн с непринужденной улыбкой.
  
  Она ответила ему кислой полуулыбкой.
  
  — Постарайтесь-ка, чтобы все прошло успешно. Впрочем, Джек говорил мне, что вы хорошо поработали.
  
  Раздался звонок машинного телеграфа, палуба задрожала, когда двигатель прибавил обороты, и «Орест» сдвинулся с места.
  
  — Какие у нас планы? — спросил Эббот.
  
  — Мы пройдем еще пятнадцать миль, — сказал Истмэн. — Затем развернемся и выстрелим. У нас есть две моторные лодки, они будут двигаться вместе с торпедой. Она должна вынырнуть где-то рядом с яхтой, если пройдет нужную нам дистанцию.
  
  Эббот засмеялся и сказал Паркеру:
  
  — Постарайтесь-ка, чтобы все прошло не слишком успешно, Дэн. Хороша будет штучка, если вы всадите торпеду прямо в «Звезду моря».
  
  — Ну, без заряда в боеголовке она не причинит ей большого вреда, — сказал Паркер. — Но рыбку тогда придется списать, а мне этого не хотелось бы.
  
  — Мне тоже, — сказал Истмэн. Он холодно и недружелюбно посмотрел на Эббота. — Мне не нравится ваш юмор.
  
  — Мне бы тоже этого не хотелось, — сказал он, все еще улыбаясь. — Ведь с торпедой едут наши с Дэном сто тысяч долларов.
  
  «Орест», рассекая волны, двигался на запад. Жанетт взяла Истмэна под локоть, и они удалились на другую сторону палубы, где стояли, оживленно беседуя. Эббот сказал:
  
  — Он что-то не так дружелюбен, как прежде.
  
  Паркер засмеялся:
  
  — Он, наверное, ревнует. Есть у него на это причина, Майк?
  
  — Вы имеете в виду меня и Делорм? — Эббот состроил кислую гримасу. — Не знаю, как насчет ревности, а то, что он напуган, возможно. Эта сука хочет, чтобы я его тюкнул при удобном случае. Это я понял во время нашей милой дружеской беседы.
  
  — Держу пари, что беседой ваше общение не ограничилось, — заметил Паркер. — Вы хотите сказать, что она предлагала вам убить Истмэна?
  
  — Ну, впрямую она этого не говорила, но прозрачно намекала. И еще: Уоррен, кажется, крепко приложил ее в Иране. Она вся кипит по этому поводу. Спрашивала у меня о Риджент-фильм.
  
  — Это приятно слышать. Что же вы ей сказали?
  
  — Я притворился невеждой и сказал, что почти ничего не знаю. Может Уоррену удастся вся эта затея, и он сможет нас вызволить отсюда.
  
  — Он не сможет, — сказал Эббот. — Мы на крючке, и мы барахтаемся. Мы должны сами о себе позаботиться. Я иду вниз — проверю свою рыбку.
  
  Эббот нахмурился. Ему показалось, что Паркер слегка нервничает, — это было впервые. Ему не хотелось думать о том, что будет, если испытания провалятся, но Паркера беспокоило другое, — что будет, если испытания пройдут успешно. Об этом стоило подумать.
  
  Вероятно, их возьмут на «Орест», чтобы они произвели рабочий пуск из Атлантики в сторону какого-нибудь безлюдного берега. Вся загвоздка заключалась в том, чтобы торпеда туда не попала. Действия Жанетт в этом случае можно было спрогнозировать достаточно точно. По-видимому, ему и Паркеру придется лечь в один бетонный гроб на двоих и погрузиться в тишину моря. От этой мысли становилось жутковато.
  
  Лучше всего было дождаться, пока боевую головку заполнят героином, а затем каким-либо образом распотрошить ее и сбежать. Но все нити были в руках у Делорм, они же были полностью лишены инициативы. Так что им оставалось только ждать.
  
  Он облокотился о поручни и мрачно смотрел на море, погруженный в свои мысли. Потом со вздохом повернулся и стал смотреть на Жанетт и Истмэна, которые продолжали разговаривать, касаясь друг друга ладонями. Она, видимо, рассказывала ему о том, что она делала в Штатах, и Эббот дорого дал бы за возможность подслушать. Если бы он знал, куда именно будет направлен героин, банду в Штатах можно было бы накрыть, оцепить берег и захватить торпеду, и они с Паркером были бы тогда ни при чем.
  
  Звонок машинного телеграфа прервал ход его мыслей. Вибрация корабля уменьшилась. Паркер вышел на палубу.
  
  — Прибыли, — сказал он. — Посмотрите на эту штуку внизу.
  
  Эббот увидел приближающийся к ним глиссер. Подошел Истмэн.
  
  — На нем мы вернемся на яхту. Как вы собираетесь действовать, Паркер?
  
  — Можем мы связаться с лодки с этим кораблем?
  
  — Конечно, радиосвязь есть.
  
  — Тогда передайте капитану. Рядом с компасом есть выключатель. Когда компас укажет направление корабля на север, пусть он нажмет кнопку. А я в это время буду в лодке — посмотрю, как поплывет эта рыбка.
  
  — Я ему передам, — сказал Истмэн и пошел на мостик.
  
  Все распоряжения были сделаны, и они спустились в глиссер — сначала Жанетт и Истмэн, затем Эббот и Паркер. Мотор заурчал, и они оторвались от «Ореста», который стал разворачиваться на обратный курс. Паркер сказал:
  
  — Дайте мне бинокль и скажите капитану: пусть стреляет, когда будет готов. А мы, когда я скажу, должны начать двигаться на север со скоростью тридцать узлов в час. И все смотрите на нос корабля.
  
  Истмэн сказал что-то в микрофон, затем обратился к Паркеру:
  
  — Он будет стрелять, как только ляжет на курс. Это может быть с минуты на минуту.
  
  Паркер смотрел в бинокль на корабль. Последовала пауза. Вдруг Истмэн сказал:
  
  — Он выстрелил.
  
  Паркер завопил:
  
  — Пошла! Идет! — Он увидел, как из-под носа «Ореста» вырвалась струя воздушных пузырей.
  
  Глухой рокот мотора внезапно сменился оглушительным ревом, и Эббота буквально пригвоздило к сиденью — они стремительно набирали скорость. Паркер смотрел на воду.
  
  — Она не взбрыкнула! — закричал он. — А то я боялся. Теперь она не подведет.
  
  — Что вы имеете в виду? — спросил Истмэн.
  
  — Аппарат находится на глубине всего лишь шести футов, а рыбка настроена на глубину в двенадцать. Я думал, она может нырнуть, а потом выскочить из воды. Но она этого не сделала, голубушка. — Он наклонился вперед. — Скажите водителю, чтобы он шел прямо на скорости около тридцати одного узла.
  
  Эбботу казалось, что этот кошмар никогда не закончится. Хотя море было спокойным, любая, даже самая маленькая волна заставляла глиссер подпрыгивать. Иногда Эбботу казалось, что перед тем, как тяжело шлепнуться вниз, глиссер на долю секунды взлетал на воздух. Он тронул Паркера за руку.
  
  — Долго нам еще?
  
  — Около получаса. Торпеда делает тридцать узлов в час. Мы должны держаться немного впереди нее. Смотрите назад, и я надеюсь, вы ничего не увидите.
  
  Эббот смотрел назад на море и на волну, убегавшую от них, как ему казалось, с фантастической скоростью. Через некоторое время он почувствовал себя загипнотизированным ею, и его стало укачивать. Он повернул голову и посмотрел на остальных, щурясь от резкого встречного ветра.
  
  Жанетт сидела спокойно, так, как она сидела в «Красном голубе»; одна рука ее покоилась на хромированных поручнях. Ветер развевал ее волосы, и блузка плотно облегала тело. Истмэн оскалился, обнажив зубы. Время от времени он говорил что-то в микрофон, но кому и что, Эббот не слышал. Паркер с улыбкой до ушей смотрел назад. Он, казалось, слегка возбужден — это был его день.
  
  Глиссер продолжал нестись по волнам. Через десять минут они увидели довольно большую моторную лодку. Истмэн встал и помахал рукой. Это была одна из лодок, курсировавших вдоль их маршрута. От нее отделилась волна, и глиссер страшно закачало, а Истмэн с размаху шлепнулся на свое место. Они пронеслись мимо лодки, и она стремительно исчезла у них за кормой.
  
  Эббот подумал о торпеде, которая неслась где-то позади под водой на головокружительной скорости, не отклоняясь от курса. Он посмотрел вперед на человека, который вел глиссер, и увидел, как напряжены мышцы его рук и спины, сколько усилий он прилагал, чтобы удержать курс, и он еще раз оценил достижение Паркера — ошибка всего в полдюйма на сто ярдов. И это миля за милей.
  
  Они проскочили мимо еще одной лодки и опять запрыгали на ее волне. Истмэн посмотрел на часы.
  
  — Еще десять минут, — крикнул он и улыбнулся Паркеру. — Прошли десять миль, осталось пять.
  
  Паркер энергично кивнул:
  
  — Сбросьте немного скорость, — сказал он, — нам не следует слишком перегонять ее.
  
  Истмэн повернулся и дал указания водителю. Рев двигателей еле слышно изменился. Эббот даже не ощутил, что они сбавили скорость. Волна за кормой так же стремительно, образуя прямую линию, тянулась к горизонту. Его мутило, шум был оглушающим, и он понял, что если они в ближайшее время не остановятся, его вывернет наизнанку. Этот водный спорт был не для него.
  
  Наконец заговорила Жанетт. Она встала и, махнув рукой вперед, произнесла:
  
  — «Звезда моря».
  
  Эббот почувствовал облегчение. Его мучениям, кажется, приходил конец. Паркер повернулся и посмотрел на яхту, затем обратился к Истмэну:
  
  — Не останавливайтесь. Продолжайте двигаться тем же курсом. Нам нужна торпеда, а не эта проклятая яхта.
  
  Истмэн опять что-то сказал водителю, и они пронеслись мимо «Звезды моря», и опять впереди ничего, кроме зыбкого горизонта.
  
  Паркер крикнул:
  
  — Все смотрите назад. Она должна высунуть свой нос из воды, как бревно, и будет свет и немного дыма.
  
  Все стали смотреть на море, но ничего не было видно, кроме уменьшающейся на горизонте «Звезды моря». Эббот чувствовал себя скверно. Он взглянул на часы и отметил, что бешеная гонка по Средиземному морю продолжалась уже тридцать три минуты. Он прикинул, что они, вероятно, прошли уже шестнадцать миль, если не больше. Что могло случиться?
  
  Он вспомнил, что говорил Паркер о взбрыкивании торпеды. Что, если она, не остановившись на своих двенадцати футах, пошла вниз, в глубину? А если она окажется на глубине более шестидесяти футов, то, по словам Паркера, давление взорвет ее, и она никогда больше не всплывет.
  
  Он взглянул на Жанетт, но выражение ее лица не изменилось. Что она сделает в этом случае? Можно было только догадываться, в какой она будет ярости. Паркер напряженно смотрел назад. Улыбка сошла с его лица, и круги под глазами обозначились резче.
  
  Тридцать четыре минуты — и ничего. Тридцать пять — ничего. Эббот попытался привлечь к себе внимание Паркера, но тот был занят только морем. Провал, решил Эббот, и отчаяние охватило его.
  
  Вдруг Паркер прямо подпрыгнул на месте:
  
  — Вот она! — крикнул он взволнованно. — Справа! Заглушите эти чертовы моторы!
  
  Эббот с удовольствием слушал, как снижают обороты и затихают моторы. Он посмотрел на море и увидел, как вдали высунулась из моря торпеда, — именно так, как описывал Паркер, и желтое дымное пламя тускло мерцало в солнечных лучах. Глиссер повернул к ней, а Паркер пустился отплясывать какой-то дикий танец.
  
  — Где багор? — спросил он. — Надо ее зацепить.
  
  — Что это за огонь? — спросил Истмэн.
  
  — Это огни Холмса. Натрий. Чем больше он увлажняется, тем лучше горит.
  
  — Хороший фокус, — сказал Истмэн.
  
  Паркер повернулся к нему и торжественно произнес:
  
  — То, что эта торпеда пришла сюда, фокус еще лучше. Она сделала, я думаю, восемнадцать миль, и это не фокус, это — чудо, черт возьми! Вы удовлетворены?
  
  Истмэн ухмыльнулся и посмотрел на Жанетт:
  
  — Наверное, да.
  
  — Мы ждем от вас чека, — сказал Эббот.
  
  Она ослепительно улыбнулась ему.
  
  — Я возьму его у Юсифа, как только мы возвратимся на яхту.
  4
  
  Они вернулись в Бейрут на «Звезде моря», оставив «Ореста» забрать торпеду, которая была прикреплена к лодке. Паркер грозил вечной карой любому, кто посмеет причинить торпеде какой-нибудь ущерб во время ее подъема. В роскошном салоне Истмэн распахнул коктейль-бар.
  
  — Я думаю, все мы должны выпить.
  
  Эббот тяжело опустился на стул. В первый раз он был полностью солидарен с Истмэном. За последний час он столько пережил, что хватило бы на целую жизнь, и пропустить стаканчик было бы очень кстати. Все были чрезвычайно оживлены. Истмэн не скрывал радости, Паркер был опьянен успехом, Жанетт была весела и вся искрилась.
  
  И даже Юсиф Фуад позволил изобразить нечто наподобие улыбки. Эббот же испытывал просто облегчение.
  
  Жанетт щелкнула пальцами, глядя на Фуада, и тот вынул из кармана сложенный листок бумаги и дал его ей. Она передала его Эбботу.
  
  — Это первый взнос, Майк. Остальное — потом.
  
  Он развернул чек и увидел, что он выписан на сто тысяч американских долларов и должен быть предъявлен в собственном банке Фуада. Он никак не прокомментировал последнее обстоятельство — предполагалось, что он не знает, что Фуад — банкир. Он просто сказал:
  
  — Эх, еще бы побольше.
  
  Истмэн поднял стакан:
  
  — Предлагаю тост за лучшего механика, которого я когда-либо встречал.
  
  И они все выпили за зардевшегося Паркера.
  
  — Как жаль, что не устраиваются торпедные гонки, — продолжал Истмэн. — Вам бы работы хватило, Дэн. Правда, никогда не видел ничего более захватывающего. — Он улыбнулся Жанетт. — Полагаю, что ставка здесь куда выше, чем на каких-нибудь скачках.
  
  Паркер сказал:
  
  — Это еще только полдела. Нам предстоят еще испытания.
  
  — Какие испытания? — забеспокоилась Жанетт.
  
  Паркер взболтал виски в стакане:
  
  — Торпеда Марк-XI обычно имеет небольшую длину пробега — чуть больше трех миль. На таком расстоянии цель хорошо видна, — любой дурак заметит корабль в трех милях. Но вы ведь хотите поразить цель, находящуюся за линией горизонта. Вы же видели, сколько мы только что прошли.
  
  — Это не так уж трудно, — сказал Истмэн. — Нужно только иметь хорошего штурмана, который знает, где он находится.
  
  — Самый лучший штурман, находясь в открытом море, не определит свое местоположение с точностью до четверти мили. Здесь нужна специальная навигационная система, которую вам не купить.
  
  — Ну и что же делать? — спросила Жанетт.
  
  — Самая большая мачта на «Оресте» возвышается футов на пятьдесят над водой, — сказал Паркер. — Если вы прикрепите наверху бочку, как это делалось раньше, то человек оттуда сможет видеть на восемь миль. Что вам нужно сделать: организуйте на борту источник яркого света на такой же высоте или даже выше, тогда он будет виден на шестнадцать миль, и малый в бочке сможет заметить его. Все это нужно, разумеется, делать ночью.
  
  — Это и так будет ночью, — сказал Истмэн.
  
  Паркер кивнул:
  
  — Нужно, конечно, еще отработать эту схему, но основная идея такова. — Он сделал паузу. — Потом. По берегу может быть несколько огней, и необходимо как-то определить нужный огонь. Можно сделать его цветным, или, лучше, придумать световые сигналы. Человек в бочке должен иметь телескоп — ну, такого типа, как оптический прицел у снайперов, и он должен быть неподвижно закреплен. Как только он в него увидит свет, нажмет на кнопку, и торпеда уходит. Хорошо, если б у него была связь с рулевым.
  
  — Вы прямо фантазируете идеями, — с восхищением сказал Истмэн.
  
  — Я просто отрабатываю свои деньги, — скромно ответил Паркер. — У меня свой интерес.
  
  — Да, — сказал Истмэн. — Еще двести тысяч долларов. Вы неплохо зарабатываете.
  
  — Вы можете получить и больше, Паркер, — сказала Жанетт, сладко улыбаясь Фуаду. — Юсиф ведь не беден и не скуп.
  
  Лицо Фуада приобрело каменное выражение, глаза сощурились. Для Эббота он был так же щедр, как грабитель, обчистивший ящик с пожертвованиями в какой-нибудь церкви.
  
  Автомобиль Жанетт ждал их на том же месте, недалеко от причала.
  
  — Я хочу вам кое-что показать, — сказала она Эбботу и Паркеру. — Садитесь в машину. — А ты, — обратилась она к Истмэну, — оставайся с Юсифом: проверьте вместе все, что надо. Посмотрите, не появились ли в ней какие-нибудь дырки.
  
  Она влезла в машину и села рядом с Эбботом. Они отъехали. Эбботу хотелось остаться с Паркером наедине, так как тот, опьяненный успехом, болтал много лишнего. Он должен был одернуть его. Он повернулся к Жанетт:
  
  — Куда мы едем?
  
  — Обратно, туда, откуда вы приехали утром.
  
  — Но там для нас нет ничего нового, — возразил Эббот. — Я там и так все уже видел.
  
  Она только улыбнулась и ничего не сказала, а машина продолжала двигаться по триполийской дороге из Бейрута к их торпедному сараю. Подъехав, они завернули во двор. Жанетт сказала:
  
  — Войдите внутрь, посмотрите, возвращайтесь и скажите мне, что вы думаете по этому поводу.
  
  Он и Паркер вышли из машины и направились к сараю. Перед тем как открыть дверь, Эббот остановился:
  
  — Минутку, Дэн. Я хочу с вами поговорить. Вы не должны так щедро делиться с ними своими идеями, как сегодня. Если эта стерва поймет, что она может обойтись без нас, нам придется худо.
  
  Паркер усмехнулся.
  
  — Мы им нужны, — сказал он убежденно. — Кто им поставит новые батареи на торпеду? Истмэн, что ли? С нами все будет в порядке, Майк. — Его лицо посерьезнело. — А вот что будет потом, я не знаю. Ладно, пошли посмотрим, что за сюрприз нам приготовили.
  
  Они вошли в сарай. Паркер зажег свет и остановился на верху лестницы, как громом пораженный.
  
  — Дьявольщина! — вскричал он. — Мы им нужны, это точно!
  
  Внизу на подпорках лежали три торпеды.
  
  У Эббота внезапно пересохло во рту. Еще три! Это же чертова пропасть героина. Ему было необходимо срочно сообщить об этом на волю. Но как это сделать? Каждый их шаг, каждое движение контролировались.
  
  — Если они думают, что я собираюсь открыть конвейер с одной парой рабочих рук, то они ошибаются, — проворчал Паркер.
  
  — Тише, Дэн, ради Бога, тише, — сказал Эббот. — Я пытаюсь что-нибудь придумать. — Через некоторое время он сказал:
  
  — Я все же хочу попробовать надуть эту суку. Вы поддержите меня. Скажите, что у вас был трудный день, что вы страшно устали и хотите только одного — спать.
  
  Он вышел из сарая, подошел к машине и, наклонившись к окну, сказал:
  
  — Вот это сюрприз. Их что, надо подготовить и запустить все сразу?
  
  Жанетт сказала:
  
  — Это то, что Джек называет банчок. Здесь есть и ваша доля, конечно.
  
  — Да, — сказал Эббот, — мы это обсудим. Но не здесь же. Почему бы тебе не вывезти нас куда-нибудь вечером, в тот же «Красный голубь»? Отпразднуем наш успех. — Он улыбнулся. — Я плачу. Теперь могу себе это позволить.
  
  Сзади послышался голос Паркера:
  
  — Только без меня, я слишком устал. Мне бы до постели добраться.
  
  — Ну что ж, я понимаю. Вы ведь доверяете мне уладить с Жанетт все финансовые вопросы?
  
  — Конечно, о чем речь! Вы все сделаете, как надо. — Он провел рукой по лицу, — А я пойду завалюсь. Спокойной ночи!
  
  Он ушел, и Эббот сказал:
  
  — Ну, что, Жанетт? Мне надоело быть закупоренным в этом сарае. Хочется расправить крылья и немного покаркать. — Он рукой махнул в сторону сарая. — Работы там хоть отбавляй. Неплохо устроить передышку.
  
  Жанетт показала на свою одежду:
  
  — Но не могу же я в таком виде идти в «Красный голубь»?
  
  — Ничего, — сказал Эббот. — Дай мне две минуты, я переоденусь и поеду с тобой к тебе. Там ты тоже переоденешься, и поедем. Вот и все!
  
  Она задумалась:
  
  — Что ж, это, может, и неплохая идея. Как, ты сможешь выполнить роль служанки? Я отпустила свою девчонку на сегодня.
  
  — Прекрасно, — заверил ее Эббот. — Я сейчас.
  
  Пять часов спустя Эббот вертел стакан бренди и разглагольствовал:
  
  — Ты ставишь жесткие условия, Жанни, прелесть моя, но мы можем пойти на уступки. Ты сама знаешь, что задешево нас покупаешь.
  
  — Майк, ты можешь думать не только о деньгах? — ее голос звучал почти обиженно.
  
  — Мне это плохо удается, — сказал он и отхлебнул бренди. — Мы с тобой одного поля ягоды, ты и я. — Он подозвал официанта.
  
  — Да, мне кажется, мы похожи. Я чувствую, что ты мне ближе, чем бедный Джек.
  
  Эббот вскинул брови:
  
  — Почему бедный?
  
  Она откинулась на спинку стула:
  
  — Он был очень раздражен, увидев тебя на борту «Звезды моря». Мне кажется, он ревнует. Если ты останешься с нами, со мной, это дело надо уладить, и уладить раз и навсегда. — Она улыбнулась. — Бедный Джек!
  
  — Он живет с тобой, да? — спросил Эббот. — Это ведь его одежду я видел в шкафу?
  
  — О, я вижу, ты тоже ревнуешь! — воскликнула она польщенно.
  
  Он почувствовал, как мороз пошел у него по коже. Ему представилась такая картина: Жанетт и Истмэн лежат в постели и обсуждают подробности расправы некоего Истмэна с неким Эбботом. Эта дьяволица способна была вести двойную и даже тройную игру, и считала, что выжить должен сильнейший и выживший получает первый приз — ее гибкое ненасытное тело. Приз вообще-то был недурной, если, конечно выиграть состязание. Беда в том, что правила игры устанавливала она сама, а если играть по ним, то этим состязаниям не будет конца.
  
  Он с трудом заставил себя улыбнуться.
  
  — Ты мне нравишься, и деньги я люблю. Что касается Джека Истмэна, давай не будем об этом пока. Он все-таки может кое в чем пригодиться нам.
  
  — Конечно, — согласилась она, — пока не будем. Но потом…
  
  Он отодвинул стул:
  
  — Извини. Я должен на минутку выйти. Я — мигом.
  
  Он быстро вышел в фойе и оказался в том единственном здесь помещении, где был в недосягаемости от Делорм. Зайдя в кабинку, он заперся и достал из кармана конверт. Вынув из него письмо, он еще раз пробежал его глазами, сложил его обратно и аккуратно надписал на конверте адрес.
  
  Служителю туалета, который предупредительно стал чистить щеткой его пиджак, он сказал, передавая письмо:
  
  — Нужно немедленно доставить это письмо в редакцию газеты «Дейли стар».
  
  Тот был в недоумении, но, услышав хруст разворачиваемой купюры, стал понятливее.
  
  — Хорошо, сэр. Я постараюсь его доставить.
  
  — Это очень важно, — добавил Эббот. — Нужно это сделать сегодня же. — И дал ему еще купюру. — Это чтобы я был уверен в том, что через час письмо будет доставлено.
  
  Затем, расправив плечи, он вышел из туалета и направился туда, где его ждала паучиха.
  5
  
  Сэр Роберт Хеллиер сидел за своим столом и просматривал газету. Это была выходящая в Бейруте на английском языке «Дэйли стар», которую он регулярно получал оттуда. Новости его не интересовали, он сразу приступил к колонкам объявлений — он изучал их каждое утро в течение уже нескольких недель.
  
  Вдруг он присвистнул, и палец его, скользивший по полосе, остановился. Взяв ручку, Хеллиер обвел кружком объявление: «Продается ферма около Залеха, 2000 акров хорошей земли. Большой двор, хороший дом, хозяйственные постройки, инвентарь. Ящик 192».
  
  Хеллиер с облегчением вздохнул. Вот уже много недель, как он потерял все контакты с Эбботом и Паркером и был очень этим обеспокоен. И вот теперь он узнал, что они живы. Он приободрился. Он перечитал объявление и взялся за ручку.
  
  Он взмок от напряжения. В расчеты прокралась ошибка — лишние нули. 2000 акров в объявлении означали, что Делорм собиралась переправить 2000 фунтов героина. От такой цифры можно было подпрыгнуть. Он еще раз просмотрел объявление, но результат потряс его. 340.000.000 долларов. Именно столько выложили бы наркоманы за две тысячи фунтов героина по семь или восемь долларов за порцию. Он написал еще одно число: 100.000.000. Эту сумму получит Делорм, если ей удастся успешно переправить весь наркотик в Штаты. Остальное разойдется по организованной ею цепочке, которая начинается на маковых полях Ближнего Востока. Она берет на себя риск за эту операцию, и она же снимает все сливки, получая громадную прибыль.
  
  Трясущимися руками он взял телефонную трубку.
  
  — Мисс Уолден, отмените все встречи на неопределенное время. Закажите билет на Бейрут на ближайший рейс. И, соответственно, забронируйте для меня номер в отеле — в «Сент-Джордже» или «Финикии». Пожалуйста, поскорее.
  
  Он снова и снова просматривал объявление, ему бы очень хотелось, чтобы там была допущена опечатка. Он надеялся, что Уоррен вскоре объявится, потому что он и три его спутника бесследно исчезли из поля его зрения.
  Глава 8
  1
  
  Они въехали в Ирак без особых хлопот. Они заблаговременно запаслись визами во все страны Ближнего Востока, на случай, если их туда забросит погоня. Хеллиер позаботился об этом и снабдил их и другими документами и рекомендательными письмами, которые, судя по всему, имели весьма значительный вес. Правда, офицер на иракской границе очень удивился, что они направляются в Ирак через Курдистан, да еще с севера, и проявил к ним чрезмерное любопытство.
  
  Тоузьер произнес проникновенную речь на душераздирающем арабском, что весьма облегчило пересечение границы, наряду с документами, хотя в какой-то момент Уоррен уже представлял себя в иракско-курдской тюрьме — а уж это не то местечко, откуда можно было бы легко дозвониться до своего адвоката.
  
  На пограничном посту они пополнили запасы бензина и воды и быстро, пока офицер размышлял, отъехали. Тоузьер ехал впереди, за ним следовали Фоллет с Уорреном. В полдень Тоузьер остановился и подождал, пока подъедут его спутники. Потом он вынул из машины примус и сказал:
  
  — Самое время немного перекусить.
  
  Фоллет, открывая консервы, заметил:
  
  — Не вижу никакой разницы с Ираном. Я, кстати, не очень голоден — наглотался пыли.
  
  Тоузьер ухмыльнулся и оглядел безжизненный пейзаж. Действительно, такие же пыльные дороги, такие же тусклые горы, как по другую сторону границы.
  
  — Мы недалеко от Сулеймании, но что мы там будем делать, понятия не имею. Там будет видно.
  
  Уоррен заправил примус и поставил на него воду.
  
  — Мы так и не успели поговорить толком. Что там случилось? — обратился он к Тоузьеру.
  
  — В канале?
  
  — Да.
  
  — Он обрушился, Ник. Я не смог пройти по нему.
  
  — Так что, Бен так и не выбрался?
  
  Тоузьер покачал головой.
  
  — Похоже, он погиб, прежде чем успел что-то сообразить.
  
  Уоррен помрачнел. Он был прав, когда предупреждал Хеллиера о том, что может пролиться кровь. Но все равно, для него это был удар. Тоузьер сказал:
  
  — Не переживайте так, Ник. Он знал, чем рискует. Конечно, это было глупо. Да и нас там всех чуть не прихлопнули.
  
  — Да, это было глупо, — тупо повторил Уоррен. Он наклонил голову, как бы пряча лицо. Он чувствовал себя так, словно кто-то всадил ему в живот холодный нож. Они с Беном были медиками, они сами спасали чьи-то жизни. Кто из них был лучше? Бен Брайен с его неосмотрительностью и идеализмом или Николас Уоррен, который затащил его в эту пустыню и обрек на смерть? Этот страшный вопрос не давал Уоррену покоя.
  
  Они еще обедали, когда Тоузьер как бы между прочим заметил:
  
  — К нам пожаловали гости. Советую не делать резких движений.
  
  Уоррен поспешно огляделся. Фоллет продолжал спокойно разливать кофе.
  
  — Где они? — спросил он.
  
  — Двое на холме над нами, — сказал Тоузьер. — Трое или четверо двигаются в обход холма. Нас окружают.
  
  — Есть ли шанс вырваться?
  
  — Не думаю, Джонни. Пока мы вытащим наше оружие, они нас опередят. А если эти ребята — кто бы они ни были — настроены серьезно, они заблокируют дорогу. А пешком далеко не уйдешь. Так что сделаем вид, что нас это не касается. — Он взял у Фоллета чашку. — Передайте сахар, Ник.
  
  — Что?
  
  — Передайте сахар, — терпеливо повторил Тоузьер. — Сейчас нет смысла поднимать бучу. Может, это просто любопытные курды.
  
  — Или слишком любопытные, — заметил Фоллет. — Не забывайте, Ахмед тоже курд. — Он встал и потянулся. — А вот к нам уже направляется делегация.
  
  — А мы знаем кого-нибудь из них?
  
  — Трудно сказать. Они все в каких-то халатах.
  
  Уоррен услышал, как сзади зашуршали камни.
  
  — Не волнуйтесь, — сказал Тоузьер. — Постарайтесь быть полюбезнее. — Он встал, обернулся и увидел Ахмеда, сына Шейха Фарваза. — Ах, это вы! — вырвалось у него.
  
  Ахмед подошел к ним:
  
  — Ну, мистер Уоррен, мистер Тоузьер, рад опять вас видеть. Не представите ли мне вашего компаньона? — Он улыбался, но лицо его, заметил Уоррен, ничего хорошего не предвещало. Подыгрывая, он сказал:
  
  — Мистер Фоллет из нашей группы.
  
  — Очень рад познакомиться с вами, — сказал Ахмед весело. — А где еще один ваш товарищ? Только не говорите мне, что он потерялся. — Он пристально посмотрел на них. — Нечего сказать? Надеюсь, вы понимаете, что наша встреча не случайна. Мы вас искали.
  
  — А в чем дело? — спросил Тоузьер с удивлением.
  
  — И вы еще спрашиваете! Мой отец беспокоится о вашей безопасности. Вы не представляете себе, какие головорезы населяют эти горы. Он поручил мне проводить вас в безопасное место. У вас будут телохранители, они будут вас… э-э-э… — защищать.
  
  — Защищать нас от самих себя? — спросил Уоррен иронически. — Вы что-то напутали, Ахмед. А иракские власти в курсе, что вы находитесь на территории Ирака?
  
  — Это слишком долго объяснять, — сказал Ахмед. — Поехали. Мои люди погрузят ваши вещи в машины и отвезут вас. Мы обязаны это сделать.
  
  Уоррен теперь не сомневался, что они окружены со всех сторон и что на них направлены дула винтовок Ахмедовых молодцов. Он бросил взгляд на Тоузьера. Тот пожал плечами и сказал:
  
  — Что ж? Почему бы и нет?
  
  — Ну вот и хорошо, — одобрительно сказал Ахмед. — Мистер Тоузьер говорит мало, но по делу. — Он щелкнул пальцами, и его молодцы сделали шаг вперед. — Давайте не будем зря терять времени. Отец просто жаждет… спросить вас кое о чем.
  
  Все это очень не нравилось Уоррену, но пришлось покориться.
  2
  
  Их троих затолкали в заднюю часть одного из «лендроверов». Спереди разместились шофер и человек, который все время сидел вполоборота к ним и держал в руке пистолет. Время от времени, когда машину сильно подбрасывало, Уоррен ожидал выстрела, так как этот человек держал палец на спусковом крючке и мог выстрелить в любую минуту. В этом случае пуля непременно попала бы в одного из них троих, они сидели, плотно зажатые между фотооборудованием.
  
  Насколько он мог судить, они ехали обратно на восток, почти до иранской границы, затем повернули на север, все глубже забираясь в горы. Это означало, что они обогнули Сулейманию, которая теперь осталась позади. Они следовали за грузовиком, большим и неуклюжим, такие обычно используют в армии. Сзади в клубах пыли время от времени можно было увидеть второй «лендровер».
  
  Человек с пистолетом вроде бы не запрещал им разговаривать, но Уоррен предпочитал вести себя поосторожнее. После знакомства с Ахмедом он убедился, что внешность обманчива — каким бы ни выглядел неотесанным человек, это вовсе не исключает того, что он понимает по-английски. Он только спросил:
  
  — Все в порядке?
  
  — Со мной все в порядке, лишь бы убрали локоть с моего живота, — сказал Фоллет. — Значит, это и есть Ахмед? Какой приятный человек!
  
  — Я думаю, нам не следует много говорить о деле, — сказал Уоррен осторожно. — У этих стен могут быть длинные уши.
  
  Фоллет взглянул на человека с пистолетом:
  
  — Длинные и волосатые, — сказал он с брезгливостью. — А также грязные. Ты когда-нибудь слышал о воде, приятель?
  
  Человек посмотрел на Фоллета без всякого выражения на лице, и Тоузьер сказал:
  
  — Оставьте, Джонни. Ник прав.
  
  — Я просто хотел что-нибудь разузнать, — сказал Фоллет.
  
  — Вы, может, и узнаете что-нибудь, но дорого заплатите. Никогда не шутите с вооруженными людьми. Их чувство юмора может оказаться для вас смертельным.
  
  Ехали они долго.
  
  Ночью включили фары, сбавили скорость. А их увозили все выше в горы, туда, где, как смутно, помнил Уоррен, никаких дорог не было. Да и какие дороги — машину трясло и качало на ухабах.
  
  Судя по всему, в полночь они заехали в узкое ущелье в скалах, и Уоррен приподнялся на локте, чтобы посмотреть вперед. В свете фар видна была каменная стена, шофер сделал крутой поворот, потом еще один. Ущелье петляло и постепенно все больше сужалось. Неожиданно они вырвались на открытое место, где можно было различить точки огней на склоне горы, и машина остановилась.
  
  Открылась задняя дверь, и, повинуясь команде человека с пистолетом, они выползли наружу. Вокруг них тут же собрались какие-то темные фигуры, загудели голоса. Уоррен с удовольствием потянулся, разминая затекшие члены, и осмотрелся. При ярком свете луны Уоррен разглядел маленькую горную долину, со всех сторон окруженную скалами.
  
  Тоузьер потер свое бедро, взглянул на огни по склону и с мрачным юмором заметил:
  
  — Добро пожаловать в горное гнездо!
  
  — Метко сказано, — раздался голос Ахмеда из темноты. — Здесь почти непроходимые места, уверяю вас. Сюда, будьте любезны.
  
  «А если я не буду любезен?» — с горечью подумал Уоррен, но не стал сопротивляться. Их повели через долину к подножию скалы, через крутую обрывистую тропинку, столь узкую, что ночью по ней было опасно ходить, хотя днем на ней могли бы разойтись два идущих навстречу человека. На полпути до вершины она переходила в более широкий карниз, и Уоррен кинув взгляд вперед, увидел, что свет шел из пещер, выбитых в скале вдоль карниза.
  
  Когда они шли по карнизу, он заглядывал в пещеры и увидел, что там полно людей — около двухсот человек. Женщин он не увидел.
  
  Их остановили перед одной из пещер, просторной, хорошо освещенной. Когда Ахмед вошел в нее, навстречу ему поднялась с кушетки какая-то высокая фигура. Уоррен узнал Шейха Фарваза.
  
  Вдруг Тоузьер ткнул Уоррена локтем в бок и прошептал ему:
  
  — А это кто?
  
  Тоузьер пристально смотрел в пещеру, и Уоррен понял, кто так привлек его внимание. Рядом с Фарвазом стоял невысокий, жилистый и мускулистый человек в европейской одежде. Он поднял руку, приветствуя Ахмеда, и пока Ахмед разговаривал с Фарвазом, он в разговор не вмешивался, хотя стоял рядом.
  
  — Я знаю его, — прошептал Тоузьер.
  
  — Кто это?
  
  — Потом скажу. Ахмед возвращается.
  
  Ахмед вышел из пещеры, сделал знак рукой, и их повели от Фарваза дальше по карнизу. Ярдов через двадцать они остановились перед дверью, врезанной прямо в скалу. Кто-то уже отпирал ее, бренча ключами. Ахмед сказал:
  
  — Я надеюсь, вы не сочтете ваше местопребывание слишком неудобным. Еду вам принесут. Мы постараемся не морить наших гостей голодом… понапрасну.
  
  Чьи-то руки втолкнули Уоррена внутрь. Он споткнулся обо что-то и упал, тут же на него упал еще кто-то. Пока они вставали в темноте, дверь захлопнулась, и ее заперли на ключ.
  
  — Банда негодяев! — сказал Фоллет, переводя дыхание.
  
  Уоррен задрал штанину и руками ощупал голень. На ней была кровь. Тут щелкнула, вспыхнув искрами, зажигалка, и в руке Тоузьера возник язычок огня, от которого на стенах пещеры задвигались громадные тени, и темнота немного отодвинулась вглубь. При свете зажигалки Уоррен увидел какие-то ящики и мешки, но больше ничего разглядеть не смог, потому что и свет, и тени заплясали, когда Тоузьер стал что-то искать.
  
  — Ага, — сказал он удовлетворенно. — Вот то, что нам нужно, — и зажег найденный им огарок свечи. Свету стало больше, и он стал ровнее.
  
  Фоллет осмотрелся кругом.
  
  — Должно быть, это их тюрьма. Судя по виду, также и склад, но, главным образом, тюрьма. В каждой воинской части должна быть кутузка — это закон природы.
  
  — Воинской? — воскликнул Уоррен.
  
  — Да, — сказал Тоузьер. — Это явно военная организация. Скорее всего, партизанская часть, но военизированная. Вы что, не видели винтовок?
  
  — Вот это да, — сказал Уоррен. — А при чем тут наркотики?
  
  — Я и сам ничего не понимаю. Человека, которого я видел рядом с Фарвазом, зовут Меткалф. Меткалф и винтовки — это понятно, это как яичница и ветчина, но Меткалф и наркотики — абсолютно исключено.
  
  — Почему? Что это за человек?
  
  — Меткалф — это… это Меткалф, и все. Он способен на все что угодно, но с наркотиками он связываться не станет. Это про него все знают. Ему не раз предлагали, парень он толковый и хваткий, но он всегда отвергал подобные предложения. Тут он непреклонен.
  
  Уоррен сел на какой-то ящик:
  
  — Расскажите о нем еще что-нибудь.
  
  Тоузьер ткнул пальцем в бумажный мешок и посмотрел на надпись, — минеральные удобрения. Он поставил его на попа и сел на него.
  
  — Мы с ним воевали.
  
  — Он был наемником?
  
  Тоузьер кивнул.
  
  — В Конго. Он хватается за все сразу. И чем безумнее затея, тем лучше для него. По-моему, его вышвырнули из Южной Африки за какую-то аферу с алмазами. Я знаю, что он занимался контрабандой из Танжера, когда тот был открытым портом.
  
  — А что он провозил?
  
  — Сигареты в Испанию, какие-то антибиотики — тогда они были в дефиците. Я слышал также, что он поставлял оружие алжирским повстанцам.
  
  — Да? — спросил Уоррен с интересом. — Тем же занималась и Жанетт Делорм.
  
  — Я слышал краем уха, что он был замешан в контрабанде колоссального количества золота в Италию, но это не подтвердилось. Во всяком случае, богаче он, по-моему, от этого не стал. Вот и все, что я о нем знаю. Он, в общем, не гнушается ничем, кроме наркотиков. А почему, меня не спрашивайте, я не знаю.
  
  — А что он здесь потерял?
  
  — Он — вояка. В партизанской войне он знает толк. В настоящей воинской части он особых успехов бы не достиг — никаких военных училищ не кончал, вся эта муштра и прочее дерьмо ему не по нутру, но среди партизан он силен, как никто. Так мне кажется, по крайней мере. Мы знаем, что курды воюют с иракцами, Ахмед нам об этом рассказывал. Ну вот они и заполучили к себе Меткалфа, чтобы он им помогал.
  
  — А как же наркотики, с которыми он не любит иметь дела?
  
  Тоузьер помолчал.
  
  — Наверное, он о них ничего не знает.
  
  Уоррен размышлял, что полезного можно извлечь из этой ситуации. Только он открыл рот, чтобы что-то сказать, как в замке повернулся ключ, и дверь распахнулась. Вошел курд с пистолетом в руке и стал спиной к стене. За ним появился Ахмед.
  
  — Я сказал, что мы не морим наших гостей голодом. Вам принесли еду. Может, она и непривычна для ваших европейских желудков, но еда хорошая.
  
  Внесли два больших подноса, покрытых полотенцами.
  
  — Да, мистер Тоузьер, — сказал Ахмед, — у нас, кажется, обнаружился общий друг. Не вижу препятствий к тому, чтобы вы повидались, — позже, когда поедите.
  
  — С удовольствием повидаюсь с Томом Меткалфом, — сказал Тоузьер.
  
  — Я так и думал, — заметил Ахмед и повернулся, чтобы уйти. Но неожиданно остановился.
  
  — Да, джентльмены, совсем забыл. Моему отцу нужна кое-какая информация. Кто может ему помочь? — Он испытующе посмотрел на Уоррена и улыбнулся. — Сомневаюсь, что мистера Уоррена легко будет убедить; тем более мистера Тоузьера. Я изучал вас внимательно во время нашей встречи. — Его взгляд соскользнул на Фоллета. — Вы ведь американец, не так ли, мистер Фоллет?
  
  — Да, — сказал тот. — Как только увидите американского консула, передайте ему, что я хочу его видеть.
  
  — Понятно, — вздохнул Ахмед. — Я вижу, вы так же упрямы, как и ваши друзья. Отец хочет поговорить с вами, но он человек старый, сейчас заснул, у вас есть еще несколько часов. Так что отдыхайте.
  
  И он ушел со своим телохранителем, хлопнув дверью. Тоузьер показал на керосиновую лампу, стоявшую на одном из подносов.
  
  — Он был столь любезен, что оставил нам это.
  
  Фоллет приподнял полотенце.
  
  — Что-то горячее.
  
  Тоузьер снял полотенце с другого подноса.
  
  — Что ж, делать нечего, давайте есть. М-м, это даже неплохо: африканский суп, цыпленок, кофе.
  
  Фоллет набросился на цыплячью ножку, но тут же с негодованием отшвырнул ее.
  
  — Это, по-моему, не цыпленок, а престарелый петух.
  
  Уоррен взял тарелку.
  
  — Где же мы сейчас находимся, как вы думаете?
  
  — Наверное, недалеко от турецкой границы, — сказал Фоллет. — Совсем рядом, я думаю. И от иранской недалеко.
  
  — В сердце Курдистана, — заметил Тоузьер. — Это что-то значит. А, может, ничего не значит. — Он нахмурился. — Ник, помните историю, которую рассказывал Ахмед? О политической ситуации в Курдистане? Он упоминал чье-то имя. Ну, того, кто наводит ужас на иракскую армию.
  
  — Барзани, — сказал Уоррен. — Мулла Мустафа Барзани.
  
  — Вот-вот. Ахмед говорил, что у него своя армия. Мне кажется, здешние ребята — оттуда.
  
  — Может быть. Но нам-то от этого не легче?
  
  — Бог помогает тому, кто помогает себе сам, — резонно заметил Фоллет и, продолжая держать в руке куриную ножку, встал, взял свечу и принялся рассматривать внутренность пещеры. Его голос донесся из глубины:
  
  — Ничего особенного.
  
  — Ну да, тюрьма как тюрьма, — сказал Тоузьер. — Тем не менее, надо знать, чем мы все-таки располагаем. Что это за ящик, на котором вы сидите, Ник?
  
  — Он пуст.
  
  — А я сижу на удобрении, — сказал Тоузьер с отвращением. — Что еще Джонни?
  
  — Еще — пустые ящики, автомобильные запчасти — все ржавые, полканистры солярки, пара мешков с соломой, — вот почти и все.
  
  Тоузьер вздохнул. Фоллет вернулся, поставил свечу и, взяв керосиновую лампу, взболтал ее, поднеся к уху.
  
  — Немного керосина еще есть. А там — солома. Может, из этого что-нибудь выйдет?
  
  — Пещеру же не спалишь дотла, Джонни. Мы же сами и задохнемся. — Тоузьер встал и подошел к двери. — Она не меньше четырех дюймов в ширину. — Он наклонил голову, прислушиваясь. — Кто-то идет. — Он быстро вернулся на место.
  
  Дверь открылась, и вошел Меткалф. Он нашел глазами Тоузьера и сказал без улыбки:
  
  — Привет, Энди. Давно не виделись.
  
  — Привет, Том.
  
  Меткалф подошел ближе и протянул Тоузьеру руку. Тот пожал ее.
  
  — Какого черта ты здесь делаешь, Энди?
  
  — Это долгая история, — ответил Тоузьер. — Это — Ник Уоррен и Джон Фоллет.
  
  — Если я скажу: «Рад тебя видеть», то погрешу против истины, — сказал Меткалф сухо. Он оглядел с ног до головы Уоррена и вновь повернулся к Тоузьеру. — Как вы сюда попали?
  
  — Не по собственной воле.
  
  — Я видел, как вас заталкивали сюда, и не поверил своим глазам. По-моему, ты не тот человек, которого так легко можно скрутить?
  
  — Садись, Том, в ногах правды нет. Что предпочитаешь? Ящик или мешок с удобрениями?
  
  — Да, побудьте с нами немного, — сказал Фоллет.
  
  — Я посижу на ящике, — сказал Меткалф. — А вы — янки, да?
  
  Фоллет заговорил, утрируя южный акцент:
  
  — Я из мест, где любят драться. Я родился в Аризоне но папаша мой из Джорджии.
  
  Меткалф довольно долго рассматривал Фоллета.
  
  — Хорошо, что вы не теряете силы духа. Оно вам пригодится. Вы, похоже, служили?
  
  — Давно, — ответил Фоллет. — Корея.
  
  — Ага, — сказал Меткалф и улыбнулся — белые зубы ярко выделялись на его загорелом лице. — Борец за идею. А вы, Уоррен?
  
  — Я — врач.
  
  — Вот как? И что же делает врач в Курдистане вместе с таким подозрительным типом, как Энди Тоузьер?
  
  — Ты тут в наемниках, Том? — спросил Тоузьер.
  
  — Так, зарабатываю понемногу.
  
  — Командуешь?
  
  Меткалф задумался, потом расхохотался.
  
  — Ты имеешь в виду, тренирую этих парней? Энди, они сами могут нас научить кое-чему. Они воюют уже тридцать пять лет. Я просто привез им кое-какой груз, и все. Через пару дней уезжаю.
  
  — А какой груз?
  
  — Какой, какой! Оружие, конечно. Что еще нужно этой публике. — Он улыбнулся. — Вообще-то задавать вопросы должен я, а не ты. Для этого старый Фарваз и послал меня сюда. Ахмеду это, кстати, не понравилось. Он хотел выпотрошить вас немедленно, но старик решил, что я смогу расспросить вас, не прибегая к крайностям. — Его лицо посерьезнело. — Боюсь, на этот раз ты крепко влип, Энди.
  
  — А что он хочет знать? — спросил Уоррен.
  
  — Все. Вы чем-то ему крепко досадили, но он об этом со мной не говорил. Он решил, что поскольку я знаю Энди, вы мне доверитесь. — Он покачал головой. — Вы и впрямь из кинокомпании, Энди? Думаю, что это просто крыша. Так же думает и Фарваз, кстати.
  
  — А что думает Барзани? — спросил Тоузьер.
  
  — Барзани! — воскликнул Меткалф удивленно. — Откуда мне знать, что думает Барзани, черт возьми! — Внезапно он хлопнул себя по колену. — Вы действительно думаете, что Фарваз один из людей Барзани? Это же смешно.
  
  — Да уж, смешно до коликов, — язвительно заметил Фоллет.
  
  — Придется преподать вам небольшой урок по истории курдской политики, — наставительно сказал Меткалф. — Фарваз и Барзани были вместе, когда русские хотели создать Мехабадскую курдскую республику в Иране в 1946 году. Они даже вместе оказались в изгнании, когда эта затея провалилась. Они были большими друзьями. Затем Барзани отправился в Ирак, собрал своих единомышленников и с тех пор наводит на иракцев ужас.
  
  — А Фарваз?
  
  — Он один из «Педжмерга», — сказал Меткалф, словно это объясняло им что-то.
  
  — Жертвующие собой, — перевел Тоузьер. — Ну и что?
  
  — Эта «Педжмерга» составляла ядро сторонников Барзани, на которое он мог всегда положиться. Но не сейчас. Сейчас он стал вести переговоры с президентом Ирака Бакром по поводу создания автономной курдской провинции в Иране. Фарваз же ястреб, и он думает, что эта сделка будет выгодна иракцам, и, может быть, он прав. Гораздо важнее то, что он и большинство из «Педжмерга» выступают против отдельных курдских провинций где бы то ни было. Они не хотят, чтобы Курдистан был расчленен между Ираком, Ираном и Турцией. Они стремятся к объединению всех курдов и отвергают полумеры.
  
  — Точь-в-точь как ирландская проблема, — прокомментировал Тоузьер.
  
  — В общем, вам картина ясна. Фарваз считает Барзани предателем курдского народа за то, что тот вообще разговаривает с Бакром. Но Барзани пользуется большим авторитетом. Он многие годы воевал в Ираке, в то время как Фарваз просиживал свои штаны в Иране. Если Барзани вступает в какую-то сделку с иракцами, Фарваз оказывается в очень опасном положении. Поэтому он так спешно запасается оружием.
  
  — И вы его поставляете, — сказал Уоррен. — С какой стати?
  
  Меткалф пожал плечами:
  
  — Курдов сильно прижимали в течение веков. Если Барзани заключит соглашение с Ираком и оно обернется против курдов, то им нужны какие-то гарантии свободы. Вот я их им и представляю. Кстати, Бакр пришел к власти путем военного переворота, и у него много врагов. Так что я разделяю точку зрения Фарваза. — Он потер подбородок. — Впрочем, не скажу, что он мне слишком нравится. На мой вкус, он слишком фанатичен.
  
  — А кто оказывает ему финансовую поддержку?
  
  — Не знаю, — он ухмыльнулся. — Пока мне платят, я не интересуюсь, откуда берутся деньги.
  
  — А стоило бы, — заметил как бы между прочим Тоузьер. — Как ты провез это оружие?
  
  — Так я тебе и сказал. Сам ведь знаешь, старина, что это профессиональный секрет.
  
  — А что ты вывозишь отсюда?
  
  — Ничего, — ответил с удивлением Меткалф. — Деньги я получаю в банке в Бейруте. Ты же не думаешь, что я буду бродить по Ближнему Востоку с полными золотом карманами. Не такой уж я дурак!
  
  — Я думаю, надо ему все сказать, Ник, — обратился Тоузьер к Уоррену. — Тут явно все сходится.
  
  — Я хочу для начала кое-что выяснить, — сказал Уоррен. — Кто поставляет оружие?
  
  Меткалф улыбнулся и взглянул на Тоузьера.
  
  — Твой приятель слишком любопытен. Это не доведет его до добра. Об этом не принято говорить.
  
  — По-видимому, Делорм? — решился поставить все точки над «и» Уоррен.
  
  Брови Меткалфа взметнулись:
  
  — Вы и впрямь знаете слишком много. Не удивительно, что Фарваз так обеспокоен.
  
  — Это ты должен быть обеспокоен, — сказал Тоузьер. — Когда я спрашивал, не вывозишь ли ты что-нибудь, я имел в виду наркотики.
  
  Меткалф насторожился:
  
  — С чего ты это взял? — спросил он упавшим голосом.
  
  — С того, что здесь находится тонна чистого морфия, — сказал Уоррен. — Фарваз гонит наркотики, чтобы оплачивать свою революцию. Делорм поставляет ему оружие в обмен на наркотики, и сейчас она сидит в Бейруте и ждет, когда она сможет переправить этот груз в Штаты.
  
  Меткалф напрягся.
  
  — Мне что-то не верится, — сказал он.
  
  — Ой, оставь, Том, не будь мальчишкой, — сказал Тоузьер. — Мы недавно щипали Фарваза в Иране. Я лично взорвал десять тонн опиума — отправил их ко всем чертям. Он увяз в этом деле по свою худую старческую шею.
  
  Меткалф медленно приподнялся:
  
  — А ты не врешь, Энди?
  
  — Все, как есть, — сказал Тоузьер. — Ты ведь знаешь меня, Том.
  
  — Я не люблю, когда меня вот так используют, — произнес Меткалф сдавленным голосом. — Жанетт знает, что я не люблю наркотики. Если она, сучка, втянула меня в это дело, я убью ее, клянусь. — Он резко повернулся к Уоррену:
  
  — Сколько морфия, вы сказали?
  
  — Около тонны. Я думаю, она перед отправкой превратит его в героин. Если такое количество героина выплеснется на рынок, то о последствиях лучше даже и не думать, настолько они страшны.
  
  — Тонна, — прошептал Меткалф, не веря своим ушам.
  
  — Могло бы быть и вдвое больше, — сказал Тоузьер. — Но мы ликвидировали лабораторию. Твоя подружка очень энергично плела свои сети. По-моему, такой крупной партии контрабандных наркотиков еще не было.
  
  Меткалф немного подумал.
  
  — Думаю, что товара здесь нет, — сказал он. — Сразу после того, как я сюда прибыл, пришел караван верблюдов. Поднялась суматоха, они о чем-то шушукались — я так и не понял. Людей разогнали по углам, а мешки переложили в грузовики. Сегодня утром они уехали.
  
  — Ну и что ты собираешься делать, Том? — спросил Тоузьер как бы невзначай.
  
  — Сам не знаю, — Меткалф глубоко вздохнул. — Первым делом надо вас вызволить отсюда — а как? — Он криво ухмыльнулся. — Теперь я понимаю, почему Фарваз весь кипит.
  
  — А ты можешь передать нам оружие? Я чувствую себя намного лучше с пистолетом в руках.
  
  Меткалф покачал головой.
  
  — Вряд ли, они мне не очень-то доверяют. Когда я сюда входил, меня обыскали. У входа постоянно дежурят двое часовых.
  
  Тоузьер показал на дверь:
  
  — Мы должны вырваться отсюда — невзирая ни на каких часовых. — Он резко встал, и мешок, на котором он сидел, повалился набок. Он пнул его ногой, потом наклонился над ним и стал его разглядывать. — Не мог бы ты принести сюда несколько кусков угля, Том? — неожиданно спросил он.
  
  — Уголь в Курдистане? — воскликнул Меткалф со смешком. Но тут же, посмотрев туда, куда и Тоузьер, посерьезнел. Он наклонился, чтобы прочесть надпись на мешке, и сказал: — Понятно. Фокус Мванза. — Он выпрямился. — Древесный уголь пойдет?
  
  — Почему бы и нет. Мне много не надо. Сколько топлива в канистре, которую вы нашли, Джонни?
  
  — Около литра, а что?
  
  — Мы подорвем эту дверь, — сказал Тоузьер. — Нужен детонатор. Том, в одном из наших «лендроверов», на приборной доске есть часы, выверни их, пожалуйста, и принеси нам вместе с углем.
  
  — Как же мне удастся протащить сюда часы?
  
  — Как-нибудь. Придумай. Давай, действуй, Том.
  
  Меткалф постучал по двери, и его выпустили. Когда дверь закрылась, Уоррен сказал:
  
  — Как вы думаете, он надежен?
  
  — Для нас да, для Фарваза — нет, — сказал Тоузьер. — Я знаю Тома Меткалфа. Когда речь заходит о наркотиках, он просто звереет. Если наш план удастся, мне будет жаль эту Делорм. Том доберется до нее и повесит ее. — Он наклонился и стал распаковывать мешок с удобрениями.
  
  Фоллет скептически спросил:
  
  — Вы сказали, что собираетесь взорвать дверь, используя удобрения? Я не ослышался?
  
  — Да, собираюсь. Мы с Томом как-то вместе были в Конго. Около местечка Мванза противник взорвал скалу и блокировал дорогу, так что наши грузовики не могли по ней пройти. У нас было очень мало боеприпасов и совсем не было взрывчатки. Но в запасе у нас имелось секретное оружие. Его изобрел один горняк, южноафриканец по имени Ван Нискерк. — Он запустил руку в мешок и вытащил из него горсть белого порошка. — Это минеральное удобрение. Кальциево-аммонийная селитра. Она обогащает землю нитратами. Но Ван Нискерк знал и другое. Если взять сто фунтов этого вещества, шесть пинт горючего и два фунта угольного порошка, смешать все это вместе, получается неплохая взрывчатка. Никогда не забуду, Ван Нискерк напугал меня до смерти, — он смешивал все это в бетономешалке.
  
  — А нам хватит этого вещества, чтобы выбить дверь? — спросил Фоллет.
  
  — Вообще-то для этого много не требуется, — ответил Тоузьер. — Бабахнуть может. — Он усмехнулся. — Ван Нискерк говорил, что большинство взрывов в южноафриканских золотых копях проводится именно так. Это и дешевле и безопаснее, чем хранить взрывчатку на складах.
  
  — Но нам же нужен уголь.
  
  — Да, и детонатор. Придется подождать, когда вернется Том.
  
  «Если вернется», — подумал Уоррен и стал мрачно рассматривать мешок с удобрениями. В Лондоне он предупреждал Хеллиера, что им буквально придется вступить в войну, но, конечно, не предполагал, что все так обернется.
  3
  
  Меткалф вернулся через час. Он курил сигару и слегка прихрамывал. Как только за ним закрылась дверь, он вынул сигару изо рта и вручил ее Тоузьеру.
  
  — Кусок угля, — сказал он. — Пришлось провести кое-какие манипуляции с сигарой, когда меня обыскивали. Я еще и в ботинки засыпал уголь.
  
  — А детонатор? — нетерпеливо спросил Тоузьер.
  
  Меткалф расслабил ремень и, пошарив в своих штанах, извлек из их таинственных недр часы, от которых под прямым углом отходил штырь детонатора.
  
  — Как же вам удалось его пронести? — спросил Фоллет подозрительно.
  
  Меткалф состроил гримасу:
  
  — Пришлось засунуть этот штырь в задний проход. Идти, конечно, оказалось трудновато. Небось, от этой штуки у меня будет геморрой.
  
  — Ничего, — с улыбкой успокоил его Тоузьер. — Это ради правого дела. Какие еще были сложности, Том?
  
  — Никаких. Я кое-что наплел Фарвазу, просто опустил некоторые подробности. Впрочем, он меня за этими подробностями и послал. Давайте-ка обсудим наши планы. Вас еще не скоро потревожат. Старик устал и будет спать. — Он взглянул на часы. — Рассвет наступит через три часа.
  
  — Лучше бы бежать ночью, — заметил Тоузьер.
  
  Меткалф покачал головой.
  
  — Ночью у вас нет никаких шансов. Пока вы будете искать выход, вас поймают. Самое благоприятное время — начало рассвета, когда уже светло. Да и мне нужно кое-что заготовить. Насколько точно работает твой часовой механизм?
  
  — С точностью до минуты.
  
  — Прекрасно. Поставь его на пять тридцать. В это время вы уже услышите снаружи суматоху. — Меткалф сел на корточки и начал чертить на песчаном полу пещеры. — Ваши «лендроверы» здесь, ключи зажигания в замках, я проверил. Выход здесь. Когда вы взорвете дверь, часовые будут либо убиты, либо до смерти напуганы — черт с ними. Главное — действовать быстро и решительно. Когда выйдете из пещеры, поворачивайте налево, — не в ту сторону, откуда вас привели. Там увидите крутую тропу вниз, ярдах в десяти от карниза.
  
  — Тропа очень крутая? — спросил Тоузьер.
  
  — Пройдете, — заверил его Меткалф. — Из этой долины есть только один вход и выход — ущелье. Вы должны прорваться к вашим машинам и через это ущелье выехать из долины. Там на первом же крутом повороте остановитесь. Я буду следить за вами в машине Фарваза, которую я захвачу, и поставлю ее так, чтобы блокировать выход из ущелья. Если это удастся, у нас есть шанс спастись. Только, ради Бога, подождите меня.
  
  — Понятно, Том.
  
  Меткалф снял ботинки и высыпал из них горстку кусочков угля.
  
  — Будем надеяться, все это сработает, — сказал он. — Если нет, нам каюк.
  
  — У нас все равно нет другого выхода, — заметил Тоузьер. — Так что не будем сокрушаться. — Он посмотрел на Меткалфа и сказал: — Спасибо тебе за все, Том.
  
  — Ради старой дружбы, — сказал Меткалф. — Я должен идти. Запомни — пять тридцать.
  
  Часовой выпустил его из пещеры, и Уоррен задумчиво спросил:
  
  — Энди, а если б в этом деле не были замешаны наркотики, помог бы он тебе ради старой дружбы?
  
  — Не уверен, — ответил Тоузьер сухо. — Наемник — как политик. Если его купили, то он обязан отработать. Я воевал и вместе с Томом, и против него. Может, даже нам доводилось одновременно стрелять друг в друга. Думаю, что, если б не наркотики, нам надо было бы рассчитывать только на себя. Нам повезло, ведь он считает, что его обвели вокруг пальца.
  
  — И потому он поверил нам, — добавил Фоллет.
  
  — Вот именно, — согласился Тоузьер. — Но мы с Томом съели вместе пуд соли и никогда друг друга не надували, так что не вижу причины, почему бы ему не поверить мне. Ладно, давайте-ка приступим к делу.
  
  Он велел Фоллету и Уоррену растирать удобрения в мелкий порошок, используя тарелки и ручки ложек.
  
  — Смотрите, чтобы не было крошек, — добавил он.
  
  — А это не опасно? — занервничал Фоллет.
  
  — Это же всего-навсего удобрения, — успокоил его Тоузьер. — Даже смеси, чтобы ее взорвать, требуется детонатор. — А про себя он прикидывал количество, проценты, вес и затем начал растирать уголь. Через некоторое время он отправился в глубь пещеры, что-то поискал там и вернулся с трубой, заткнутой с одного конца. — То, что нужно. Набор для террориста: «Сделай сам». Вы когда-нибудь делали бомбы, Ник?
  
  — Вот уж чем никогда не занимался!
  
  — Да нет, это, конечно, не по вашей части. Ну а мне приходилось заниматься подобной работой. Однажды мне удалось собрать вполне дееспособный танк из шести развалин. — Он улыбнулся. — Это похоже на случай с Моисеем, когда фараон велел ему и его народу делать кирпичи без соломы.
  
  Он насухо вытер кофейник и стал слоями насыпать в него порошки удобрений и угля, хорошенько их перемешивая. Когда он решил, что пропорция получилась правильная, он дал кофейник Фоллету и сказал:
  
  — Продолжайте перемешивать, время пройдет незаметно.
  
  Он взял канистру с соляркой и посмотрел на нее с сомнением.
  
  — Вообще-то по рецепту нужен бензин. Не знаю, подойдет ли это? Все равно, придется пробовать, другого выхода нет. Добавим недостающий компонент. — Он вылил немного солярки в кофейник. — Мешайте, мешайте, Фоллет. Эта смесь не должна быть как жидкая паста. Желательно, чтобы она на ощупь была, как пластилин.
  
  — Сами щупайте, — сказал Фоллет. — Я предпочитаю щупать женщин.
  
  Тоузьер захохотал:
  
  — Они столь же взрывоопасны, если не уметь с ними обращаться. Давайте, я попробую.
  
  Он попробовал и добавил еще солярки. Но слегка переборщил, и пришлось добавить еще порошков. Он провозился еще довольно долго. Наконец, он сказал:
  
  — Ну вот. Теперь сделаем бомбу.
  
  Он проверил, насколько надежна заглушка, и стал начинять трубу взрывчатым веществом, утрамбовывая его длинным толстым болтом. Фоллет внимательно наблюдал, затем обеспокоенно сказал:
  
  — Энди, немедленно остановитесь.
  
  Тоузьер застыл:
  
  — В чем дело?
  
  — Это ведь стальная труба? — спросил Фоллет.
  
  — Ну и что?
  
  — А вы используете как уплотнитель стальной болт. Ради Бога, не выбейте искры!
  
  Тоузьер перевел дыхание.
  
  — Я постараюсь, — сказал он и стал работать болтом аккуратнее. Он плотно набил трубу взрывчаткой, взял часы, поставил механизм на нужное время и засунул штырь детонатора в трубу. — Тут есть несколько металлических листов и коробка, на которой сидит Уоррен. Их мы используем, чтобы прикрепить бомбу к двери.
  
  Это заняло у них много времени, поскольку они старались работать бесшумно, чтобы не привлекать к себе внимания часовых. Когда они закончили, у маленького перочинного ножика Тоузьера, который они использовали как отвертку, были обломаны все лезвия. Он критически посмотрел на заряд, потом перевел взор на часы.
  
  — О, уже почти пять. Осталось полчаса. Долго же мы возились.
  
  — Не хочу быть назойливым, — сказал Фоллет, — но обратите внимание, что мы заперты в заминированной изнутри пещере. Вы подумали о такой детали?
  
  — В глубине, за теми коробками мы будем в безопасности. Там и заляжем.
  
  — Как хорошо, что среди нас есть врач, — продолжал Фоллет. — Ник, вы можете нам пригодиться, если этот фейерверк сработает. Что касается меня, то я отправляюсь искать себе местечко прямо сейчас.
  
  Уоррен и Тоузьер последовали за ним и соорудили из ящиков примитивную баррикаду. Затем они легли на мешки с соломой и стали ждать. Минуты ползли медленно, и Уоррен, к немалому своему удивлению, обнаружил, что его клонит ко сну. Если бы ему кто-то сказал, что такое может случиться с ним в подобных обстоятельствах, он рассмеялся бы. Но он не спал уже вторую ночь, и в этом ничего удивительного не было. Тоузьер ткнул в него локтем.
  
  — Пять минут, готовьтесь.
  
  Уоррен не был уверен, сработает ли бомба Тоузьера. Если да, то будет ли она достаточно мощной? А если чрезмерно мощной? Фоллет тоже этого боялся.
  
  — Четыре минуты, — сказал Тоузьер, не отрывая глаз от часов. — Джонни, вы идете первым, затем — Ник. Я буду замыкать.
  
  Счет уже пошел на секунды, и Уоррен почувствовал, как у него внутри все сжалось. Во рту стало сухо, а в желудке неприятно посасывало, как от голода. И все-таки он был в состоянии оценивать происходящее как бы со стороны, он подумал: «Так вот что это такое — быть во власти страха».
  
  Тоузьер сказал:
  
  — Три минуты. — И в этот момент щелкнул замок. — Дьявол! — воскликнул он. — Кто-то идет.
  
  Фоллет проворчал:
  
  — Ничего себе выбрал времечко.
  
  Когда дверь отворилась, Тоузьер приподнял голову и увидел на фоне серого рассветного неба силуэт Ахмеда. Его насмешливый голос эхом отразился от стен:
  
  — Что, все спят? И никаких угрызений совести?
  
  Тоузьер приподнялся на локте, словно сию минуту проснулся.
  
  — Какого черта вам нужно? — проворчал он.
  
  — Я хочу с кем-нибудь поговорить, — сказал Ахмед. — Ну, кого выберем? Кого, мистер Тоузьер, посоветуйте.
  
  Тоузьер тянул время. Он взглянул на часы и сказал:
  
  — Что-то вы рано пришли. Давайте через часок. А еще лучше вообще не приходите. — «Полторы минуты!».
  
  Ахмед развел руки.
  
  — Боюсь, что не смогу удовлетворить ваше желание, мистер Тоузьер. Мой отец спит мало, он старый человек, и сейчас он уже на ногах и жаждет поговорить с вами.
  
  — Ладно, — сказал Тоузьер. — Вставайте, ребята. Я даю вам минуту на то, чтобы встать. Одну минуту — слышите?
  
  Уоррен понял намек и продолжал лежать.
  
  — Ну что там такое, Энди? Я устал.
  
  — А, мистер Уоррен, я вижу, вы хорошо спали. — Ахмед повысил голос. — А ну-ка вставайте! Или мне приказать вытащить вас отсюда? Мой отец ждет вас, он хочет вам показать, что такое истинно курдское гостеприимство. — Он захохотал.
  
  Тоузьер взглянул на Ахмеда и бросился на пол. Когда взорвалась бомба, Ахмед еще хохотал. Взрыв сорвал дверь с петель и швырнул ее прямо на него. Его тело с колоссальной силой было отброшено к каменной стене и превратилось в кровавое месиво. Поднялся вихрь пыли и вдали кто-то закричал.
  
  — Вперед! — прорычал Тоузьер.
  
  Фоллет, как и договаривались, первым выбежал из пещеры. Он резко свернул налево и, споткнувшись о лежащее тут же чье-то тело, чуть было не полетел в пропасть. Уоррен, который следовал за ним, успел схватить его за руку. Фоллет устоял и рванул вдоль карниза. На идущей вниз тропе стоял часовой с открытым от удивления ртом и уже снимавший с плеча винтовку. Фоллет оказался рядом с ним прежде, чем тот взял ее в руки, и двинул ему в лицо кулаком. В кулаке был зажат стальной болт, и Уоррен отчетливо слышал хруст челюсти. Из горла часового вырвался крик, и он рухнул. Выход на тропу был свободен.
  
  Фоллет спускался на большой скорости, из-под его ног лавиной летели струи песка и камни. Уоррен, шедший следом, наступил на камень, потерял равновесие и чуть не сорвался с тропы. Но могучая рука Тоузьера ухватила его за пояс. Так или иначе, они миновали опасную тропу.
  
  Между тем в долине подняли тревогу. Послышались автоматные очереди, винтовочные выстрелы, уханье гранат. Одна из пещер вдалеке, сотрясая землю, взорвалась, и прилегающая к ней часть карниза обрушилась вниз. «Некоторые мероприятия» Меткалфа приобретали все признаки небольшой войны.
  
  В сером свете наступающего утра они бежали к своим «лендроверам». Какой-то человек, видимо, со сломанным позвоночником лежал прямо под пещерой. Он был сброшен с карниза взрывом тоузьеровской бомбы. Уоррен перепрыгнул через него и догнал Фоллета. Сзади семенил Тоузьер.
  
  Они увидели небольшое стадо верблюдов, перепуганных шумом. Некоторые из них сорвались с привязи и начали метаться по долине, где и так царила суматоха, пуля просвистела мимо Уоррена, и срикошетила о скалу. Кое-кто, видимо, оправился от шока и начал стрелять по ним. Времени на размышления не оставалось — надо было добраться до «лендроверов», и как можно скорее.
  
  До них было еще ярдов сто, они уже задыхались от бега, но ноги продолжали энергично работать. Около машин неизвестно откуда возникли три курда, один из них опустился на одно колено и прицелился. Промахнуться он не мог, но между ним и бежавшими вдруг оказался верблюд, который и принял на себя пулю. Фоллет резко свернул вправо, используя падающее животное как прикрытие, и в это время один из курдов был сбит с ног другим обезумевшим от страха верблюдом.
  
  Фоллет прыгнул на курда и с силой всадил каблук своего кованого ботинка ему в горло. Схватив его винтовку, он начал стрелять на бегу. Неожиданно обстрелянные двое курдов бросились бежать. Путь к машинам был свободен.
  
  В долине царил полный переполох — верблюды срывались с привязи и метались, как бешеные. Это их и спасло, как решил потом Уоррен. Верблюды все время мешали курдам прицеливаться, и пули пролетали мимо.
  
  Уоррен, наконец, подбежал к ближнему «лендроверу», рванул дверцу и бухнулся на сиденье. Включая зажигание, он видел, как у другой машины уже завертелись колеса и сделал рывок вперед. Тоузьер, однако, еще бежал рядом. Фоллет распахнул дверцу, и Тоузьер прыгнул внутрь. В этот момент несколько пуль взметнули фонтанчики пыли там, где только что находился Тоузьер. Но он уже сидел рядом с Фоллетом, и Уоррен, работая рычагом передач, пустил свой «лендровер», следом за ним, моля Бога о том, чтобы Фоллет не ошибся в направлении на ущелье.
  
  Он бросил взгляд в зеркало и увидел, как к ним пристроился большой грузовик. Это был Меткалф, который должен был закупорить ущелье. Ветровое стекло грузовика было поднято, и Уоррен разглядел в кабине загорелое лицо Меткалфа с выделявшейся на нем белой полоской зубов — в такой миг Меткалф мог смеяться. Он также увидел, что с грузовиком было что-то неладно, — за ним волочился шлейф густого черного дыма, и темные облака начинали опутывать всю долину. Несколько пуль настигли «лендровер» сзади, вдребезги разбилось боковое зеркало.
  
  Уоррен нажал на педаль газа и приблизился к Фоллету. До ущелья было уже недалеко. Он вдруг вспомнил, что ярдах в ста перед ним должен быть крутой поворот. Но он оказался ближе, и ему пришлось резко нажать на тормоза, чтобы не налететь на «лендровер» Фоллета.
  
  Когда он был уже в ущелье, сзади послышался какой-то грохот. Он повернул голову и увидел, что Меткалф, крутанув руль, уткнулся грузовиком в стену ущелья, полностью перекрыв его горловину и уже вылезал из смотрового окна. Жирный дым продолжал валить из грузовика, и Уоррен понял, что это была дымовая завеса, сооруженная Меткалфом, чтобы прикрыть их побег.
  
  Меткалф бежал, сжимая в руке автомат. Он махнул Фоллету рукой и крикнул:
  
  — Двигайтесь!..
  
  Затем он вскочил в машину Уоррена и сказал задыхаясь:
  
  — Быстрее, грузовик полон минометных снарядов, и я его поджег.
  
  Фоллет рванул вперед, за ним, — Уоррен. После того как они миновали поворот, позади горящего грузовика раздался мощный взрыв. Все, что последовало потом, сильно напоминало огневые маневры мотострелкового полка.
  
  — Я набросал в кузов еще и автоматных патронов, — объяснил Меткалф. Приблизиться к этому грузовику будет невозможно еще, по крайней мере, в течение получаса.
  
  Руки Уоррена сильно дрожали, и он отчаянно пытался унять дрожь, крепко вцепившись в рулевое колесо. Он спросил Меткалфа:
  
  — Может нам кто-нибудь из них попасться по дороге?
  
  — Это вероятно, вы правы, — сказал Меткалф, беря свой автомат наизготовку. Увидев микрофон, он взял его. — Эта штука работает? Связь есть?
  
  — Работает, если ее включить. Не знаю, готов ли сейчас Энди вести переговоры.
  
  — Готов, готов, — убежденно сказал Меткалф. — Он старый волк и понимает толк в связи. — Он нажал на рычаг и поднес микрофон к губам. — Алло, Энди, слышишь меня? Прием!
  
  — Слышу тебя, Том, — откликнулся металлический голос Тоузьера. — Ты все очень здорово рассчитал. Прием.
  
  — Все в порядке, старина, — сказал Меткалф. — Но учти, впереди могут быть преграды. Там, по другую сторону ущелья, застава. Человек десять, не больше, но у них есть пулемет. Что будем делать? Прием.
  
  Тоузьер ахнул. Потом спросил:
  
  — А сколько еще до выхода из ущелья?
  
  — Минут двадцать. Полчаса максимум. Прием.
  
  — Останови нас вблизи заставы, но вне ее видимости. Я думаю, справимся. Конец связи.
  
  Меткалф повесил микрофон.
  
  — Толковый парень Энди, — сказал он без всякого выражения на лице. — Но сейчас нам всем надо быть начеку, а ему особенно. — Он расстегнул и снял ранец с плеч. — Я отправлюсь назад, — сказал он и полез в багажную часть «лендровера». В зеркальце Уоррен видел, как Меткалф что-то выбрасывает из машины. Когда он вернулся, Уоррен спросил его:
  
  — Что это вы там делали?
  
  — Я им бросил колючки, протыкатели шин, — сказал Меткалф с ухмылкой. — Они не увидят металлические шипы. Курды всегда их используют, когда спасаются от иракских патрулей в бетеэрах. Пусть для разнообразия испытают на себе их действие.
  
  Руки Уоррена теперь стали тверже. Рядом с этим уверенным в себе человеком он и сам успокоился. Он притормозил перед очередным поворотом и спросил:
  
  — Как вам удалось заварить всю эту кашу в долине?
  
  — Я устроил им пожар на складе с боеприпасами, — беспечно сказал Меткалф. — И еще я заложил взрыватель с часовым механизмом на минном складе. Кроме того, я привязал к чекам несколько гранат со шнурами, другой конец которых прицепил к грузовику. Так что, когда я поехал, они стали взрываться одна за другой. У старого Фарваза, конечно, имеется оружие, которое я привез, но боеприпасов немного.
  
  Вдалеке раздались новые взрывы, приглушенные каменными стенами ущелья, и Меткалф, довольный, улыбнулся. Уоррен спросил:
  
  — Сколько еще ехать?
  
  — Мы прошли примерно половину пути. — Он снял микрофон и положил его себе на колени. Через некоторое время он поднес его к губам и сказал:
  
  — Энди, мы приближаемся. За следующим углом остановись. Прием.
  
  — Хорошо, Том.
  
  Они остановились. Меткалф выпрыгнул из машины и подошел к Тоузьеру.
  
  Тоузьер спросил:
  
  — Какая обстановка?
  
  Меткалф кивнул головой.
  
  — Ущелье кончается за этим поворотом. Там возвышается скала. Эти ребята на скале и сидят.
  
  — Отсюда далеко?
  
  Меткалф склонил голову на бок, прикидывая:
  
  — Ярдов четыреста. Если ты вскарабкаешься вон туда, будет видно.
  
  Тоузьер взглянул наверх, коротко кивнул и обратился к Уоррену:
  
  — Ник, помогите Джонни. Первым делом достаньте запасное колесо. Только осторожно, старайтесь не стучать по металлу.
  
  Уоррен нахмурился:
  
  — Запасное колесо… — начал он, но Тоузьер уже отошел и что-то говорил Фоллету. Уоррен пожал плечами и, взяв гаечный ключ, отправился отвинчивать гайки.
  
  Меткалф и Тоузьер полезли наверх по стене ущелья, а Фоллет присоединился к Уоррену и стал ему помогать. Они отделили колесо, и Фоллет, откатив его в сторону, осторожно положил на землю. Вернувшись к машине, он сказал:
  
  — Достаньте домкрат, — и, к удивлению Уоррена, полез с гаечным ключом под машину.
  
  Уоррен достал домкрат, Фоллет глухим голосом произнес из-под машины:
  
  — Помогите мне.
  
  Уоррен опустился на колени и, сунув голову под машину, увидел, как Фоллет энергично отвинчивает глушитель. Закончив, он передал его Уоррену, и тот удивился, какой он тяжелый. Вместе они вытащили его из-под машины. Фоллет отвинтил пару гаек и отделил от него выхлопную трубу.
  
  — Поднесите все туда, — сказал он, кивая на колесо.
  
  — Зачем это все? — удивленно спросил Уоррен.
  
  — Сейчас мы будем собирать миномет, — сказал Фоллет. — Ему нужен опорный диск — для этого и колесо. Вот этот выступ будет обеспечивать хороший контакт с землей. Дальше. Выхлопная труба — это ствол. Вы, наверное, не подозревали, что выхлопная труба «лендровера» может быть использована таким образом? — Он стал быстро соединять отдельные части. — Вот эти выступы входят сюда, в колесо. Помогите мне.
  
  Выступы точно вошли в отверстия, и Фоллет закрепил трубу с помощью специальных болтов.
  
  — Домкрат будет поднимать и опускать ствол. Он становится вот сюда. Завинтите, пожалуйста, гайки.
  
  Он побежал к автомобилям, а Уоррен пребывал в легком потрясении, впрочем, недолго, он понимал, что медлить сейчас нельзя. Фоллет вернулся и принес с собой обыкновенный пластмассовый транспортир.
  
  — Он привинчивается к домкрату, тут уже есть специальное отверстие. Это и будет шкала дальности огня.
  
  В это время над ними Меткалф и Тоузьер разглядывали скалу, на которой расположилась застава. Как и сказал Меткалф, она была примерно в четырехстах ярдах, и отсюда все хорошо просматривалось — на вершине стояли шестеро.
  
  — Как общается с ними Фарваз? По телефону?
  
  Меткалф, наклонив голову, прислушался — вдали раздался грохот.
  
  — В данном случае никакой связи и не нужно, — сказал он. — Они прекрасно слышат, что там происходит. Посмотри, как они обеспокоены.
  
  Люди на вершине скалы смотрели на выход из ущелья и отчаянно жестикулировали. Тоузьер достал из кармана небольшой компас и аккуратно определил направление на скалу.
  
  — У нас есть миномет, — сказал он. — Джонни Фоллет сейчас собирает его. Кроме того, у нас есть небольшой пулемет. Мы затащим его сюда, и ты спровоцируешь их на огонь. Как только станет ясно расположение их пулемета, мы его устраним с помощью миномета.
  
  — Энди, сукин сын, ты просто кудесник, — сказал Меткалф восхищенно. — Я всегда это знал, и, видит Бог, это чистая правда.
  
  — У нашего пулемета нет ни ленты, ни диска. Есть просто такой приемник, куда ссыпаются одиночные патроны. Ты разберешься.
  
  — А, это типа японского Намбу. Знаю.
  
  — Кроме того, ты будешь корректировать нашу стрельбу. Помнишь сигналы, которыми мы пользовались в Конго?
  
  — Помню, — ответил Меткалф. — Давай затащим пулемет. Я, кстати, не удивлюсь, если эти ребята захотят войти в ущелье и посмотреть, что здесь происходит.
  
  Они спустились вниз, когда Фоллет заворачивал последнюю гайку на миномете. Меткалф смотрел на него, не веря своим глазам.
  
  — Вот это штучка, с ума сойти! Неужели она будет стрелять?
  
  — Будет, — лаконично сказал Тоузьер. — Посмотри, как Джонни будет собирать пулемет. Времени осталось мало.
  
  Он опустился на одно колено, проверил сборку миномета и стал устанавливать его в соответствии с определенным по компасу направлением.
  
  — Мы настроим его на четыреста ярдов. И да поможет нам Бог.
  
  — Вы знаете, я сперва не поверил вам, когда вы заговорили о миномете, — сказал Уоррен. — А как же снаряды?
  
  — У нас их мало, — ответил Тоузьер. — Видели наши огнетушители? Вот это они и есть. Всего шесть штук. Помогите мне снять их.
  
  Меткалф вновь забрался по стене ущелья наверх. На этот раз он тянул за собой шнур, на котором затем поднял пулемет. Он хорошенько укрепил его, засыпал патроны в приемник, устроился сам, тщательно нацелил пулемет на группу людей на скале и махнул рукой.
  
  Тоузьер поднял руку и обратился к Фоллету.
  
  — Берите автомат и идите назад по ущелью до первого поворота. Заметите какое-нибудь движение, сразу стреляйте. Я чувствую себя спокойнее, когда моя спина прикрыта.
  
  — А как с этим? — спросил Фоллет, указывая на миномет.
  
  — Мы с Ником справимся. Быстрый огонь мы вести не будем — с шестью снарядами не разгуляешься. Давайте, идите.
  
  Фоллет кивнул, схватил автомат и трусцой побежал по ущелью. Тоузьер подождал две минуты и махнул рукой.
  
  Меткалф приладился и плавно нажал на спусковой крючок. На скале были ясно видны фигуры пяти человек, и смерть понеслась к ним со скоростью 2.500 футов в секунду. Пули скосили всех с вершины скалы.
  
  Он прекратил огонь и решил подзарядить пулемет — первая очередь сработала. Вытянув руку, он насыпал в приемник еще горсть пуль. Затем посмотрел на скалу, — тишина.
  
  Раздался винтовочный выстрел, затем еще один, но пули прошли где-то далеко. Стреляли явно наугад. Пулемет на заставе был расположен таким образом, чтобы держать под прицелом вход в ущелье, и, по-видимому, никто не рассчитывал на атаку сзади. Чтобы переставить его, требовалось некоторое время. Меткалф усмехнулся, представив себе, какая суматоха поднялась сейчас за скалой и каким ужасом охвачены эти люди.
  
  Два винтовочных выстрела раздались почти одновременно. «Двое», — подумал Меткалф. Его задачей было вызвать огонь на себя, и он решил вновь пощекотать их. Он снова нажал на гашетку и выпустил небольшую экономную очередь из пяти пуль. На этот раз ему ответили тем же, и град пуль прошелся по камням слева и ниже, ярдах в тридцати. Но расположение их пулемета он не заметил. Поэтому он повторил очередь и вновь получил ответ. На этот раз ему повезло больше, он засек их пулемет. Они вытащили его на небольшую площадку сбоку от скалы и поместили за грудой камней. Он просигналил Тоузьеру.
  
  Тоузьер дернул шнур, и миномет рявкнул. Уоррен видел, как из его жерла вылетел снаряд и направился по крутой траектории вверх. Тоузьер уже смотрел на Меткалфа, ожидая коррекции.
  
  Меткалф сделал знак, и Тоузьер проворчал:
  
  — Тридцать ярдов недолет, двадцать — влево. Ладно, сейчас поправимся.
  
  Он слегка подкрутил домкрат, чуть повернул в сторону миномет и снова дернул за шнур. Теперь снаряд прошел точно по линии, на которой находился пулемет, но разорвался сзади. Кто-то выбежал из-за укрытия, и Меткалф хладнокровно скосил его короткой очередью. Затем просигналил Тоузьеру. «Теперь они полностью деморализованы», — подумал он, но радость была преждевременна. Пулемет на скале застрочил вновь, и чуть ниже позиции Меткалфа взметнулись фонтанчики земли и каменной крошки. Каменные осколки просвистели над его головой, и он моментально сполз вниз в укрытие. Свинцовый вихрь тут же прошелся по тому месту, где он только что был, и смел его пулемет.
  
  Но третий минометный снаряд был уже в воздухе. Он услышал взрыв, и пулемет замолк. Он рискнул приподняться и посмотреть на скалу. Легкий дымок вился в тихом утреннем воздухе над бывшим пулеметным гнездом. Миномет сзади него выстрелил еще раз, и новый снаряд угодил почти в то же место. Он обернулся и прокричал:
  
  — Хватит! Они уже готовы.
  
  Он стал быстро спускаться вниз, посредине сорвался, но приземлился на ноги, словно кот. Подбежав к миномету, он сказал, задыхаясь:
  
  — Давай двигаться, пока они не очухались. Да, твой симпатичный пулемет, Энди, накрылся.
  
  — Ничего, он сослужил нам добрую службу, — сказал Тоузьер и, вложив в рот два пальца, оглушительно, как уличный мальчишка, свистнул. — Вызываю Джонни.
  
  Уоррен побежал к своему «лендроверу», сел в него и завел мотор. Меткалф уселся рядом с ним.
  
  — Энди — просто чудо, черт возьми, — сказал он как нечто само собой разумеющееся. — Отменная была перестрелка. — Его голова дернулась назад, когда Уоррен рывком сдвинул «лендровер» с места. — Потише, вы так покалечите меня.
  
  «Лендроверы» с ревом выкатились из ущелья и пронеслись мимо скалы, которая все еще была слегка окутана дымом. Фоллет сидел, высунувшись из машины сзади, держа наготове автомат, но стрелять, как выяснилось, было не в кого. Никто не стрелял в них, никто вообще не шевелился на заставе. Все, что заметил Уоррен, — три тени на склоне скалы.
  
  Меткалф взял микрофон:
  
  — Энди, пусти меня вперед, я знаю дорогу. И давай двигаться скорее, а не то молодой Ахмед выпустит джинна из бутылки. Прием.
  
  — Он этого не сделает, — ответил Тоузьер. — Он мертв. Его пристукнуло дверью. Прием.
  
  — Боже мой! — воскликнул Меткалф. — Он — любимый сын Фарваза. Тем более надо торопиться, Фарваз устроит погоню. Чем быстрее мы уберемся из страны, тем лучше. Надо добраться до международного аэропорта в Мосуле. Мы вас обгоняем. Конец.
  
  Он повесил микрофон и сказал:
  
  — Ну, доктор, если вы хотите вновь лечить людей, а не убивать их, смотрите, чтобы этот драндулет не развалился по эту сторону Сулеймании. Вперед, доктор, полный вперед!
  Глава 9
  1
  
  Двумя днями позже они приземлились в ливанском международном аэропорту Кхальдех и отправились в Бейрут на такси. «Лендроверы» были оставлены в Мосуле на попечение одного из меткалфовских друзей с весьма сомнительной репутацией, но который уже вышел в тираж и был никому не нужен.
  
  — Бейрут — наш последний шанс, — сказал Тоузьер.
  
  Они остановились в отеле, и Уоррен сказал:
  
  — Я позвоню в Лондон. Хеллиер должен сообщить нам обо всем, что здесь происходит. Он знает, где Майк и Дэн. Потом мы обсудим наши дальнейшие действия.
  
  — Лично я собираюсь сломать Жанетт ее прелестную шею, — объявил Меткалф кровожадно.
  
  Уоррен посмотрел на Тоузьера, и брови его взметнулись вверх. Тоузьер тихо спросил:
  
  — Ты будешь с нами, Том?
  
  — Я — с вами. Я говорил вам, что не терплю, когда меня надувают. Я продаюсь, да, но на своих условиях. А мои условия исключают наркотики.
  
  — Тогда я предлагаю тебе оставить Жанетт в покое, — сказал Тоузьер. — Она теперь не имеет значения. Важен героин. Уничтожим его — можешь получить свою Жанетт.
  
  — С удовольствием — сказал Меткалф.
  
  — Хорошо, — сказал Тоузьер. — Джонни, наймите нам автомобиль — нет, лучше два, чтобы не было затруднений с передвижением. После того как Ник переговорит с Хеллиером, решим, что делать дальше.
  
  Когда Уоррен позвонил в Лондон, мисс Уолден сообщила ему, что Хеллиер в Бейруте. Он позвонил в «Сент Джордж», и через полчаса они все уже сидели в номере Хеллиера. Уоррен представил ему Меткалфа.
  
  — Он присоединился к нам в самый нужный момент, — сказал он.
  
  — А где же Брайен? — спросил Хеллиер, оглядываясь.
  
  — Я расскажу вам о нем позже, — сказал Уоррен. Его начинал возмущать Хеллиер, который заявлял, что жаждет крови, но сам своей шкурой не рисковал. А ситуация отсюда смотрелась иначе, чем из Лондона.
  
  Хеллиер достал из папки бумаги.
  
  — Я что-то не понимаю толком Эббота, — начал он. — Он передал мне, что Делорм переправляет две тысячи фунтов героина. Мне кажется, это невероятно, но получить подтверждение или опровержение от Эббота мне не удалось.
  
  — Я подтверждаю, — сказал Уоррен. — Если бы не Энди и Джонни, то была бы не одна тонна, а две.
  
  — Расскажите-ка мне все поподробнее.
  
  Уоррен рассказал ему все, от начала до конца. Так он дошел до гибели Брайена.
  
  — Он поступил глупо, но это моя вина. Мне следовало бы запретить ему возвращаться назад.
  
  — Это был его собственный выбор, — сказал Фоллет.
  
  Уоррен дошел до конца.
  
  — Вот и все, — сказал он уныло. — В общем, мы постоянно опаздывали.
  
  Хеллиер был бледен и барабанил пальцами по столу.
  
  — Что ж, мы сделали все, что могли. Теперь дело за полицией. У нас накопилось много улик.
  
  Голос Тоузьера прозвучал резко и решительно:
  
  — Ни в коем случае. Никаких дел с полицией. Вспомните, как мы собирали этот материал. — Он повернулся к Уоррену. — Сколько людей вы убили, Ник?
  
  — О чем вы говорите? — спросил Уоррен, начиная догадываться, что имел в виду Тоузьер.
  
  — О чем? Что вы скажете по поводу той ночи, когда мы прорывались сквозь селение Фарваза? Джонни, например, точно видел, что вы сбили человека.
  
  — Да, и судя по всему, шансов остаться в живых у него не было, — подтвердил Фоллет. — Во всяком случае, когда нам пришлось возвращаться, он лежал на дороге.
  
  — Он же стрелял в нас, — сердито возразил Уоррен.
  
  — Расскажите это иранской полиции, — с издевкой произнес Тоузьер. — Что касается меня, я по этому поводу вокруг да около ходить не собираюсь. Да, во время этой прогулки я убивал людей. Ахмед был убит моей бомбой, которую мне помогал делать Уоррен; мы разметали минометным огнем целую группу — в общем, между нами говоря, мы ликвидировали человек двенадцать. — Он наклонился вперед. — Обычно меня это не заботит. Правительство, которое меня нанимает, тем самым дает мне своего рода лицензию на убийства. Но этот случай — другой, и меня могут по закону повесить, так же, как и всех вас. — Он ткнул пальцем в сторону Хеллиера. — И вас тоже. Вы так же виновны. Соучастник преднамеренного преступления. Так что подумайте хорошенько, прежде чем обращаться в полицию.
  
  Хеллиер фыркнул:
  
  — Вы что, действительно думаете, что нас будут преследовать по закону за убийство какого-то негодяя? — сказал он, презрительно выпятив губу.
  
  — Нет, вы, я вижу, не понимаете, — сказал Тоузьер. — Том, объясни ему, в чем дело.
  
  Меткалф с ухмылкой начал:
  
  — Дело вот в чем. Здесь очень развито чувство национальной гордости. Возьмите, к примеру, иракцев. Я не думаю, что президент Бакр будет проливать слезы над убитыми курдами, — он сам пытается их смести с лица земли, — но ни одно правительство не потерпит, чтобы группа каких-то иностранцев ворвалась на их землю и устроила там стрельбу. Никакие оправдания тут не помогут. Энди абсолютно прав. Только вы позовете полицейских, тут же начнется крупный дипломатический скандал, и чем он кончится, еще неизвестно. В мгновение ока русские объявят Фоллета агентом ЦРУ, а из вас сделают главаря Интеллиджент-сервис. Тогда вы попляшете.
  
  Фоллет сказал:
  
  — Никаких полицейских. — В голосе его была решимость.
  
  Хеллиер некоторое время молчал, с трудом переваривая то, что ему объяснили. Наконец, он сказал:
  
  — Понятно. Значит, вы полагаете, что наши действия в Курдистане могут быть рассмотрены как провокация?
  
  — Боже мой, конечно! — воскликнул Тоузьер. — А как же еще, черт побери!
  
  — Что ж, признаюсь, вы убедили меня, — не без сожаления сказал Хеллиер. — Хотя я все же думаю, нас можно оправдать. — Он взглянул на Меткалфа. — То есть некоторых из нас. Контрабанда оружия — совсем другое дело.
  
  — Мне плевать, что вы обо мне думаете, — спокойно произнес Меткалф. — За все, что я делаю, я отвечаю сам. И если я захочу остаться вместе с этими ребятами, вы можете ваше паскудное мнение оставить при вашей толстой особе.
  
  Хеллиер вспыхнул:
  
  — Мне что-то не нравится ваше настроение.
  
  — А мне начхать — нравится или не нравится. — Меткалф повернулся к Тоузьеру. — Кто вам подбросил этого типа?
  
  — Довольно! — резко сказал Уоррен. — Замолчите, Хеллиер. Нечего тут разглагольствовать. Если Меткалф решил заняться передачей оружия курдам, это его личное дело.
  
  Меткалф пожал плечами.
  
  — Я, вероятно, попал не на тех курдов, но это не меняет дела. Эти ребята здорово натерпелись от иракцев, кто-то же должен им помочь.
  
  — И сделать на них деньги при этом, — ядовито заметил Хеллиер.
  
  — За труд положено вознаграждение, — сказал Меткалф. — А я рисковал своей шкурой.
  
  Тоузьер встал и посмотрел на Хеллиера с неприязнью.
  
  — Думаю, что нам здесь нечего делать, Том, — сказал он. — Рядом с этим надутым пузырем, во всяком случае.
  
  — Да, — сказал Фоллет, с шумом отодвигая стул. — И мне здесь не нравится.
  
  Тут вмешался Уоррен.
  
  — Садитесь все! — сказал он резко. Он обратился к Хеллиеру. — Сэр Роберт, я думаю, вам следует извиниться.
  
  Хеллиер весь как-то съежился и пробормотал:
  
  — Извините, я не хотел, мистер Меткалф.
  
  Меткалф кивнул головой, а Тоузьер сел на место.
  
  Уоррен сказал:
  
  — Давайте сосредоточимся на деле. Как нам обнаружить Эббота и Паркера? Что вы думаете по этому поводу, Энди?
  
  — Найти Делорм, и она приведет нас, куда нужно, — быстро ответил Тоузьер.
  
  — Я много думал об этой женщине, — продолжал Уоррен. — Вы знаете о ней больше, чем кто-либо из нас, Том. Что вы можете нам о ней рассказать нового?
  
  — Сам не знаю, — ответил Меткалф. — Она для меня — загадка. И вообще, в этом деле много загадок. Жанетт, конечно, работает здорово, но ее успехи не так уж и велики. Все, чем она занималась, приносило деньги, но чистые доходы были не такими уж впечатляющими, и я сомневаюсь, чтобы она сколотила себе приличный капитал. Тем более, насколько я знаю, она любит пошиковать.
  
  — Ну и что? — спросил Хеллиер.
  
  — Сколько опиума собрал для нее Фарваз в Иране?
  
  — Двадцать тонн. Или больше, — сказал Уоррен.
  
  — Ну вот, — сказал Меткалф. — Это же стоит фантастических денег. Где же она их берет?
  
  — А зачем они ей? — сказал Тоузьер. — Она договаривается о бартерной сделке. Прямой обмен оружия на наркотик. За опиум платит не она, а Фарваз, но он ему недорого обходится. У него и владения, и связи.
  
  — Предположим, это была бартерная сделка, — сказал Меткалф с досадой. — Но я-то доставил Фарвазу оружия на полмиллиона долларов. И это было не в первый раз. Где Жанетт раздобыла полмиллиона?
  
  — Погодите, — сказал Хеллиер и стал рыться в своей папке. — В одном из первых докладов Эббота говорилось о каком-то банкире. — Он полистал досье. — Вот. Она обедала с человеком по фамилии Фуад, который связан с Интерист банком. — Он взял телефонную трубку. — Надо, пожалуй, узнать о нем поподробнее. У меня здесь хорошие связи среди финансистов.
  
  — Только будьте осторожны, — предостерег его Уоррен.
  
  Хеллиер одарил его высокомерной улыбкой.
  
  — Не волнуйтесь. Это обыкновенная финансовая справка, ничего особенного.
  
  Он что-то сказал в телефонную трубку и затем долго слушал ответ. Затем он вновь заговорил:
  
  — Да, это меня устраивает. Все, что с ним связано. Особенно директорство и тому подобное. Большое спасибо. Да, я думаю, позвоню вам попозже, на неделе. Да, мы тут делаем фильм. Я тут разберусь с делами, мы с вами пообедаем. Вы пришлете досье сразу же? Прекрасно.
  
  Он положил трубку, широко улыбаясь:
  
  — Я думал, этот Фуад — менеджер банка Интерист. Оказывается, он его владелец. Это интересно.
  
  — Почему? — спросил Уоррен.
  
  Хеллиер добродушно улыбнулся:
  
  — Вы связаны с Мидлэнд-банком, не так ли? Скажите, когда вы в последний раз обедали с главой этого банка?
  
  Уоррен скривил лицо.
  
  — Да я никогда не обедал. Я думаю, он и не знает о моем существовании. Я не представляю особого финансового интереса для таких высоких особ.
  
  — Так же, как и Делорм, судя по тому, что сказал Меткалф. Тем не менее, она обедает с Фуадом, который владеет Интеристом. — Хеллиер сложил руки. — Банковское дело в Ливане ведется таким образом, что у дельцов Лондонского Сити волосы встанут дыбом. Правила игры, по которым играет Фуад в здешней вольной атмосфере, считаются нормальными, но это значит, что после обмена рукопожатиями с ним вы можете не досчитаться пальцев. Тут один мой друг следит за его действиями и ведет на него досье — исключительно в целях собственной безопасности. Он его нам сейчас и пришлет.
  
  — Значит, вы считаете, что финансирование всей этой махинации осуществляет именно он? — спросил Уоррен.
  
  — Скорее всего, — ответил Хеллиер. — Мы будем это знать точнее, когда я ознакомлюсь с его досье. Посмотрим, какие посты он занимает.
  
  — Это одна сторона дела, — сказал Тоузьер. — Но есть и другая. Морфий должен быть превращен в героин. Что вы думаете по этому поводу, Ник?
  
  — Да, они должны сделать это где-нибудь. Уверен, что здесь, в Бейруте.
  
  — Без Спиринга?
  
  — Ну, есть и другие специалисты, и вообще это не трудно, не труднее, чем извлекать морфий из опиума. Тут и школьных знаний достаточно.
  
  Так они ничего и не решили. Невозможно было обыскать весь Бейрут, тем более Ливан. Уоррен сказал, что надо искать Эббота и Паркера.
  
  — Если Делорм клюнула на эту идею, Паркер сейчас должен быть очень занят. Поэтому их и держат в каком-нибудь укрытии.
  
  — Для Жанетт раздобыть торпеду нетрудно, — заметил Меткалф. — Она уже много лет гонит оружие по всему Средиземноморью. Но в данном случае ей нужно кое-что, а именно корабль. Это сужает круг наших поисков до портов и гаваней.
  
  — Не очень обнадеживает, — сказал Фоллет. — Здесь до черта всяких посудин.
  
  Зазвонил телефон, и Хеллиер поднял трубку.
  
  — Да. Принесите его.
  
  Вскоре раздался робкий стук в дверь. Хеллиер подошел к двери и возвратился к столу с толстым пакетом.
  
  — Досье на Фуада, — сказал он. — Посмотрим, что оно нам даст.
  
  Он взял пачку листов с машинописным текстом и стал их изучать.
  
  Через несколько минут он сказал раздраженно:
  
  — Он похож на рыночного торговца. Деньги гребет лопатой. У него есть яхта — «Звезда моря». — Он просмотрел еще несколько страниц. — Судя по списку директорских постов, которые он занимает, он запустил руку в пирог по локоть. В его распоряжении отели, рестораны, виноградники, две фермы, верфь… — Он оторвался от бумаг. — Вот на это стоит обратить внимание в свете нашего расследования. — Он сделал пометку в блокноте и продолжал: — Фабрика специй и маринадов, гараж, какое-то механическое предприятие, жилищно-эксплуатационная служба…
  
  — Ну-ка повторите, — вдруг перебил его Уоррен.
  
  — Что? Жилищно-эксплуатационная служба?
  
  — Нет, что-то насчет маринадов.
  
  Хеллиер заглянул в досье.
  
  — Да, фабрика специй и маринадов. А что такое?
  
  — А вот что. При обработке морфия выделяется резкий запах — используется уксусная кислота. Точно такой запах бывает на подобных предприятиях. Они же используют в больших количествах уксус.
  
  — Так, мы, кажется, что-то нащупали, — произнес Тоузьер с удовлетворением. — Нам надо разделиться. Нику мы поручим маринадную фабрику — он в этом деле больше понимает; Джонни следит за Делорм, я ему буду помогать. А ты, Том, займись верфью. От этой женщины держись подальше. Фарваз уже ей донес, конечно, обо всем и о твоем участии в этом деле.
  
  — Ладно, — согласился Меткалф, — но я до нее доберусь.
  
  — Доберешься, — зловеще пообещал Тоузьер. — Сэр Роберт тем временем продолжит изучать досье на Фуада, может, еще что-нибудь нам подскажет. Он будет нашим штабом и останется здесь. Связь по телефону. Он корректирует наши действия.
  2
  
  Паркер готовился заняться последней торпедой и мурлыкал себе под нос какую-то песенку. Он часами не разгибал спины, почти не ел, его жизнь была ограничена пространством сарая и прилегающего к нему двора, но все равно он был несказанно счастлив, занимаясь своим любимым делом. Он был огорчен тем, что работа близилась к концу по двум причинам: заканчивалась приятная ее часть, а опасная неминуемо приближалась. Но сейчас он не думал о том, что произойдет на той стороне Атлантики, и неторопливо вскрывал боеголовку торпеды.
  
  Эббот же становился все более взвинченным. Он ничего не смог выведать у Жанетт по поводу предстоящей операции. Ему совершенно необходимо было знать ее место и время, но эти данные Жанетт держала при себе. Видимо, и Истмэн ничего не знал. Делорм играла в карты, но козыри держала в тайне.
  
  Как и Паркер, он был заключен в четырех стенах. Ему удалось увидеть номер газеты со своим объявлением, он понял, что этот трюк ему удался, но о том, что за этим последовало, он не имел ни малейшего представления. Он гневно нахмурился и посмотрел наверх. Араб Али стоял там, облокотясь на перила, и смотрел на них своими коричневыми немигающими глазами. Еще одно — они были под постоянным наблюдением.
  
  Тут он увидел, что Паркер как-то затих. Он склонился над торпедой и внимательно рассматривал ее.
  
  — В чем дело? — спросил Эббот.
  
  — Подойдите сюда, — тихо сказал Паркер.
  
  Эббот подошел к Паркеру, посмотрел на боеголовку. Руки у Паркера слегка дрожали.
  
  — Не подавайте виду, — тихо сказал Паркер. — Не привлекайте внимания этого проклятого араба. Эта штука заполнена.
  
  — Заполнена чем? — спросил Эббот.
  
  — Тринитротолуолом. Вы что, дурак, что ли? Чем еще заполняют боевые головки! Здесь его достаточно, чтобы вся эта дыра взлетела на милю вверх.
  
  Эббот судорожно сглотнул.
  
  — Но Истмэн говорил, что ему поставляют пустые торпеды.
  
  — Значит, эта прошла по ошибке. Более того, здесь есть детонатор, который, я надеюсь, не заряжен. По идее, он не должен быть заряжен. Пойдите спокойно пройдитесь, а я попробую его вытащить.
  
  Эббот, как загипнотизированный, смотрел на боеголовку. Паркер работал чрезвычайно осторожно. Вынув детонатор, он положил его на скамью.
  
  — Так-то лучше. Все равно, конечно, утешительного мало. Удивляюсь, почему это все не взорвалось раньше. Оставлять детонатор в боеголовке — преступление.
  
  — Да, — выдавил из себя Эббот, обливаясь потом. — А почему это вы сказали: «утешительного мало»?
  
  — Тринитротолуол — вещь капризная, — ответил Паркер. — Со временем в нем происходят какие-то изменения, он становится нестабильным и настолько чувствительным, что может и сам взорваться. — Он искоса посмотрел на Эббота. — Так что лучше не подходите близко, Майк.
  
  — Не беспокойтесь, не подойду. — Автоматически он вынул из кармана портсигар, но тут же засунул его снова. — И курить, конечно, нельзя. Ну, что мы будем с ним делать?
  
  — Мы его вытащим. Пусть лежит про запас. Может он нам и пригодится. Надо только, чтобы Али не узнал об этом.
  
  — Навряд ли он узнает, — сказал Эббот. — Он в технике ничего не понимает. Но вот Истмэн, он может о чем-то и догадаться. А для чего вам этот тринитротолуол?
  
  — У меня возникла идея: эта торпеда должна взорваться, — сказал Паркер. — В конце концов, она для этого и предназначена, и будет правильно, если так оно и произойдет. Когда эти рыбки будут запущены, они, как я задумал, должны сбиться с курса. Пусть произведут небольшой тарарам. То, что мы нашли в этой торпеде взрывчатку, по моему разумению, перст судьбы.
  
  Эббот представил себе, как четыре торпеды, груженные героином на сумму двадцать пять миллионов долларов каждая, взрываются вблизи американского берега перед потрясенной публикой. Вот будет потеха!
  
  — А как с весом? — спросил Эббот. — Вы ведь постоянно что-то ныли насчет него.
  
  Паркер подмигнул:
  
  — Я преувеличивал. У меня есть кое-что в резерве.
  
  — Но у нас же только один детонатор.
  
  — Толковый мастер всегда что-нибудь придумает, — произнес Паркер. — Вполне вероятно, что, когда я буду вынимать это вещество, мы оба взлетим на воздух к чертям собачьим. Так что отложим это на потом. Может, и не понадобится. — Он внимательно осмотрел боеголовку. — Мне нужны инструменты из меди. Надо их самому изготовить.
  
  Он ушел. Эббот еще некоторое время побыл наедине с торпедой и тоже ушел, стараясь не делать резких движений.
  
  Четыре дня спустя Истмэн с удовлетворением проинспектировал торпеды.
  
  — Вы считаете, что можно их запускать, Дэн? — спросил он.
  
  — Все готово, — ответил Паркер. — Осталось их загрузить, и можете закладывать их в аппарат.
  
  — Между прочим, вторая труба, приваренная к днищу «Ореста», повысила его устойчивость. Капитан сказал, что теперь он ведет себя гораздо лучше.
  
  Паркер улыбнулся:
  
  — Ну, она, конечно, уравновесила его. Что ж, я готов к загрузке, если у вас готов товар.
  
  — Босс немного волнуется и хочет заниматься этим сама.
  
  — Нет, ни в коем случае, — отрезал Паркер. — Это точная работа. Надо знать, где центр тяжести и как расположить груз, чтобы его не нарушить. — Действительно, допустить, чтобы кто-нибудь лазил в боеголовки, Паркер не мог. — Она может стоять рядом и смотреть, как я это делаю, — согласился он после небольшого раздумья.
  
  Эббот включился в беседу:
  
  — Дэн говорил, что если центр тяжести будет смещен, торпеда может нырнуть в глубину.
  
  — Это повлияет также и на навигационное управление, — добавил Паркер.
  
  — Ладно, ладно, — сказал Истмэн, поднимая руки, — сдаюсь. Меня убедили — как всегда. Жанетт скоро будет здесь вместе с грузом, попробуйте убедить ее.
  
  Убедить Жанетт оказалось намного сложнее, но и она в конце концов согласилась с доводами Паркера, которые он к тому же расцветил яркими техническими подробностями.
  
  — Но я должна присутствовать при загрузке, а потом опечатать головку, — сказала она.
  
  — Вы, я вижу, нам не доверяете, — усмехнувшись, сказал Эббот.
  
  — Именно, — ответила она холодно. — Помогите Джеку принести груз.
  
  Эббот помог Истмэну стащить с лестницы большую картонную коробку и пошел за другой. Жанетт пнула коробку ногой, обутой в аккуратную туфельку.
  
  — Откройте.
  
  Паркер взял нож и вскрыл коробку. Она была доверху набита полиэтиленовыми пакетами с белым порошком.
  
  — В каждом пакете — полкило героина, — сказала она. — Здесь их пятьсот — груз на одну торпеду.
  
  Паркер выпрямился.
  
  — Нет, так не пойдет. Я сказал: пятьсот фунтов, а не двести пятьдесят килограммов. Я за это не возьмусь. Перевес — пятьдесят фунтов.
  
  — Закладывайте, — приказала она.
  
  — Вы не понимаете, — сказал он, горячась, — эти торпеды сбалансированы на определенный вес. Если вы их перегрузите, нарушится центр тяжести. — Он потер нос, как бы раздумывая. — Впрочем, наверное, это возможно.
  
  — За лишних сто тысяч долларов, я полагаю? Ладно, только для вас. Я не скажу Эбботу.
  
  — Ну, что ж, давайте, — сказал он. — Постараюсь. — Он не хотел оставлять здесь лишний героин, да к тому же на самом деле центр тяжести его ни в малейшей мере не волновал. Он устроил ей представление вокруг торпеды, ошеломил ее учеными словами и терминами, чтобы не вызывать ее подозрений. — За лишние сто тысяч — будьте любезны.
  
  — Я так и думала, что вы согласитесь, — улыбнулась она.
  
  Он подсчитал про себя и решил, что почти ничего не теряет. Дополнительный героин стоит миллионов десять, а она раскошелится только на сто тысяч. Господи, ну и доходы в этом бизнесе!
  
  Истмэн и Эббот приволокли еще одну коробку, и Паркер стал начинять боеголовку пакетами.
  
  — Тут еще проблема плотности, — провещал он Жанетт. — Героин, да еще в пакетах довольно рыхл, не то что тринитротолуол. Ему нужно больше места.
  
  — Эта боеголовка не протечет? — обеспокоенно спросила Жанетт.
  
  — Не бойтесь, — заверил он ее, — она надежна, как утиная задница.
  
  На ее лице отразилось мистическое благоговение. Истмэн не смог сдержать улыбки. Чтобы скрыть ее, он подошел к скамье и стал перебирать инструменты. Что-то привлекло его внимание, и Эббот застыл, видя, как он взял в руки один из детонаторов, изготовленных Паркером.
  
  — Это что такое?
  
  Паркер посмотрел и небрежно ответил:
  
  — Размыкатель цепи «Б». Он плохо работал, мне пришлось сделать новый.
  
  Истмэн подбросил его в воздух, поймал и положил обратно.
  
  — У вас золотые руки, Дэн. Я бы мог подыскать вам приличную работу в Штатах.
  
  — Не возражаю, — ответил Паркер. — Если она оплачивается так же хорошо, как эта. — Он замолчал, углубившись в работу. Потом сказал: — Это последний пакет. Удивительно, нет, в самом деле, — мне удалось затолкать их все. Теперь я закрываю головку, и можете ставить, если хотите, свою печать. — Он внимательно осмотрел прокладку, вставил ее в люк и закрыл крышкой. — Майк, готовьте блок и тали. Сейчас мы соединим головку с корпусом, и торпеда готова к отправке на «Орест».
  
  Они подняли боеголовку, и Паркер крепко присоединил ее болтами к телу торпеды.
  
  — Вот, мисс, — сказал он. — Ну как, вы довольны? Надо бы мне взять с вас расписку, да вы не дадите.
  
  — Я довольна, — сказала Жанетт. — Отправляйте ее вечером на «Орест», Джек. Завтра прибудет новый груз, Паркер. «Орест» отчаливает послезавтра утром. — Она улыбнулась Эбботу. — Приятной морской прогулки всем нам.
  3
  
  Когда они вновь встретились в номере Хеллиера, Уоррен был в плохом расположении духа. День прошел зря. Фабрика маринадов оказалась закрытой, и попасть на нее не удалось. На воротах висело объявление: «Закрыто на ремонт».
  
  — Как вы смогли прочесть надпись на арабском? — спросил Меткалф.
  
  — Мне перевели ее на французский, — сказал Уоррен усталым голосом. — Запах уксуса я чувствовал, но не очень сильный. Никто туда не входил, никто и не выходил. В общем, день прошел впустую.
  
  — А я видел, что кое-кто вошел, — неожиданно сказал Фоллет. — Я следил за Делорм, и она вошла на фабрику через заднюю дверь. С ней был парень — американец. Они провели там около часа.
  
  — Что ж, все сходится, — сказал Хеллиер, глядя на Фоллета с одобрением. — Значит, Делорм и Фуад связаны. Что удалось узнать о верфи?
  
  — Она не очень большая, — сказал Меткалф. — Незаметно туда войти невозможно. Жанетт я не видел. Я нанял лодку и смог рассмотреть эту верфь с моря. Там стоит яхта Фуада и старое изношенное каботажное судно «Орест». Оно под панамским флагом. Сама верфь выглядит заброшенной. На ней вроде никого нет, зато у главных ворот полно крутых ребят.
  
  — Наверное, тоже закрыта на ремонт, — сказал Тоузьер с иронией. — Если они возят по Бейруту партии героина на миллионы долларов, ясно, что ничьи любопытные глаза на перевалочных пунктах им не нужны, поэтому они так заботятся о безопасности. Вполне вероятно, что «Орест» — тот корабль, который мы ищем. Может он пересечь Атлантику?
  
  — Почему бы и нет? — ответил Меткалф. — У него водоизмещение три тысячи тонн. Еще одна любопытная деталь. Сегодня днем оттуда выехал грузовик с длинным прицепом. Что в нем было, я, конечно, не видел — он был покрыт брезентом, но думаю, это, скорее всего, и была торпеда.
  
  — Я в этом не уверен, — сказал Уоррен. — Паркер мне говорил, что одна торпеда может нести только пятьсот фунтов, а, как мы знаем, переправлена должна быть тонна. — Он нахмурился. — Даже если Паркеру и Эбботу удастся пустить на дно торпеду, останется еще три четверти тонны героина. Если торпеда погибнет, Делорм и ее шайка затаятся, и наше положение будет хуже, чем сейчас.
  
  — Если Жанетт может раздобыть одну торпеду — а она может, — то достанет и четыре, — сказал Меткалф. — Я знаю Жанетт, она от своего не отступит, и если уж ее привлекла эта идея с торпедой, она отдалась ей целиком, всей душой.
  
  — Все это прекрасно, — сказал Уоррен, — но мы ведь даже не знаем, удалось ли Паркеру купить ее на этой идее.
  
  — У меня есть еще кое-что, — продолжал Меткалф. — Когда грузовик выехал из верфи, я последовал за ним. Он прибыл к одному месту на побережье, столь же закрытому и недоступному для наблюдения. Мне пришлось хорошенько раскошелиться, чтобы проникнуть в мансарду дома напротив, из которой было видно примерно три четверти того, что находится за забором. Там разгуливал араб, видимо, присматривающий за этим местом, и я видел еще одного человека — невысокого роста, широкоплечего и мускулистого, хромающего на одну ногу…
  
  — Паркер! — воскликнул Уоррен.
  
  — …и еще одного — высокого молодого блондина. Это, наверное, Эббот.
  
  — Скорее всего, — кивнул Уоррен.
  
  — Какая-то машина въехала туда, постояла там несколько минут и уехала. На ней приехал высокий человек с клювообразным носом и пролысинами на висках.
  
  — А это похоже на парня, с которым была Делорм, — сказал Фоллет. — Это был черный «мерседес»?
  
  Меткалф кивнул, и Хеллиер сказал:
  
  — Я думаю, что мы на правильном пути. Что же нам делать?
  
  — Мне кажется, что Паркер и Эббот в большой опасности, — сказал Уоррен.
  
  — Не то слово, — фыркнул Меткалф. — Ведь Паркер собирается загубить торпеду. Представляете себе Жанетт, когда это случится? Она и вообще-то девица чувствительная, а тут она упустит такие деньги. В таких случаях люди теряют рассудок и человеческий облик. Ее карающая десница настигнет Паркера и Эббота. Их просто выкинут за борт, и никто никогда о них больше не услышит. — Он помолчал, задумавшись. — Да и вообще, с ними могут расправиться, даже если торпеда успешно выполнит свою функцию. Жанетт страсть как любит заметать свои следы.
  
  Тоузьер сказал:
  
  — Ник, я боюсь, что вы сваляли дурака. Идея с торпедой была сама по себе хороша, но вы предусмотрели не все. Конечно, это замечательно иметь возможность уничтожить героин, но что будет с Паркером и Эбботом?
  
  — Мне кажется, нам пора действовать, — сказал Хеллиер. — Остается выбрать, на что мы совершаем налет в первую очередь — на фабрику или на корабль.
  
  — Во всяком случае, не на фабрику, — тут же возразил Уоррен. — Предположим, они уже вывезли оттуда героин?
  
  Или большую его часть? Я высказываюсь в пользу корабля где мы можем накрыть, если не все, то почти все.
  
  — И спасти Паркера и Эббота, — заметил Хеллиер.
  
  — Это значит, что нападать нужно перед отплытием «Ореста», — сказал Тоузьер задумчиво, — а когда это должно произойти, мы не знаем.
  
  — И чем он будет загружен? — сказал Меткалф. — Мы еще многого не знаем.
  
  — Эх, если бы можно было поговорить с Эбботом, хотя бы пять минут, — вздохнул Уоррен.
  
  Тут Меткалф щелкнул пальцами.
  
  — Вы говорили, что Паркер служил на флоте. Так он, наверное, помнит азбуку Морзе?
  
  — Возможно, — сказал Уоррен. — Даже скорее всего.
  
  — Эта мансарда, где я был, расположена против заходящего солнца. Оно мне чертовски мешало, когда я наблюдал. Но это можно использовать. Нужно всего лишь зеркальце. Мы установим с ними связь с помощью солнечного зайчика.
  
  — Но это надо сделать незаметно, — сказал Уоррен.
  
  — Я уж как-нибудь постараюсь, — заметил Меткалф.
  
  На этом совещание закончилось. Уоррен должен был помогать Меткалфу, а Тоузьер с Фоллетом — сосредоточиться на верфи и нащупать в ней брешь. Хеллиер опять остался в качестве координационного центра.
  
  Уоррен обсудил план действий с Меткалфом. Когда они обо всем договорились, Уоррен сказал:
  
  — Меткалф, я хочу задать вам один личный вопрос, можно?
  
  — Пожалуйста, только не рассчитывайте получить откровенный ответ.
  
  — Вы меня удивляете, Меткалф. Вы ведь не особенно в ладах с законом и правопорядком, не так ли? Но вы, тем не менее, железно настроены против наркотиков. Почему?
  
  Улыбка сползла с лица Меткалфа:
  
  — Это не ваше дело, — отрезал он.
  
  — В данных обстоятельствах, я думаю, мое, — сказал Уоррен осторожно.
  
  — Наверное, у вас есть свои резоны, — согласился Меткалф. — Вы боитесь, что я захвачу эти наркотики, убегу и обведу вас всех вокруг пальца. — Он слегка улыбнулся. — Я бы мог это сделать — деньги будут колоссальные, — если б это не были наркотики. Вот что я вам скажу, у меня был младший брат — и на этом замнем для ясности.
  
  — Понимаю, — медленно протянул Уоррен.
  
  — Конечно, понимаете — вы ведь сами связаны с этим делом, как мне рассказывал Энди. А что касается закона и правопорядка, то я их уважаю, как и любой человек, но если бедные курды хотят бороться за свои человеческие права, я готов поставлять им оружие.
  
  — Вы рассуждаете так же, как Энди Тоузьер.
  
  — Мы с Энди хорошо ладим друг с другом, — сказал Меткалф. — Позвольте мне дать вам небольшой совет, Ник: не задавайте личных вопросов, по крайней мере, южнее Марселя. А то можете стать калекой — всерьез и надолго.
  4
  
  Дэн Паркер сидел на стуле около скамьи и колдовал над последней торпедой. Вечернее солнце заливало сарай, работу он почти закончил. С утра были набиты и увезены две торпеды, последнюю должны были увезти через несколько часов. Он устал и был расстроен. Следующая стадия их приключения беспокоила его все больше и больше.
  
  Там, в Лондоне, осталась его жена, остались двое сыновей, и он уже не надеялся их вновь увидеть. Он не строил иллюзий относительно того, что произойдет на той стороне Атлантики, когда все четыре торпеды взорвутся у берега и уничтожат целое состояние. Его просто-напросто убьют, и он не видел пути к спасению. Он и раньше рисковал жизнью, но это был риск на войне — там многое зависело от случайности. Здесь же смерть надвигалась холодно неумолимо и неизбежно.
  
  Он заморгал глазами, когда какой-то лучик света скользнул по его лицу. Его занимала опасная ситуация, в которой они с Эбботом оказались. Сбежать в Бейруте они не могли — тогда бы все догадались, что они смухлевали с торпедами, и все их опасное предприятие пошло бы насмарку. Делорм как-нибудь компенсирует свои потери и займется своим бизнесом по-старому. Значит, не было иного выхода, как грузить торпеды на «Орест» и надеяться на судьбу.
  
  Он напрягся, когда увидел, что на скамье рядом с ним скачет солнечный зайчик и азбукой Морзе отстукивает его имя — снова и снова.
  
  Он встал и подошел к Али, который сидел на корточках на верху лестницы.
  
  — Эй, Али, проклятый мошенник, пойди-ка в контору да принеси мне сигареты. Понял? Сигареты. — Он изобразил, как чиркают спичкой и зажигают сигарету.
  
  Эббот сказал:
  
  — У меня есть, Дэн.
  
  Не оборачиваясь, сквозь зубы, Паркер произнес:
  
  — Я эти не курю, — и громко, — шевелись, болван!
  
  Али кивнул и отправился в контору. Как только он исчез, Паркер быстро повернулся к Эбботу.
  
  — Ступайте туда и задержите его там как можно дольше — как хотите, скажите, что у вас понос, живот болит, — не важно, только задержите его.
  
  Эббот повиновался Паркеру и, ничего не спрашивая, побежал наверх по лестнице. Он не понимал, в чем дело, но чувствовал, что так надо. Паркер возвратился к скамье, где по-прежнему мерцал солнечный лучик, и некоторое время изучал его. Затем он поднял голову — сигналили через окно. В этот момент свет полоснул его по глазам, ослепив его, и замер. Он заслонился от него ладонью, одновременно делая знак поднятым пальцем, затем сделал шаг в сторону.
  
  Световое пятно замерло на скамье, затем стало мигать и медленно сигналить азбукой Морзе: «Здесь Уоррен… есть вопросы… отвечай светом… одна вспышка — да, две — нет… понятно…»
  
  Паркер взял находившуюся в помещении лампу и поднес ее к окну. Он включил ее и тут же выключил. Свет на скамье замер, потом просигналил:
  
  — Торпеда работает?
  
  Паркер понял это так: «Контрабанда будет осуществляться с помощью торпеды?» — и ответил одной вспышкой.
  
  — Сколько… одна?
  
  Две вспышки.
  
  — Четыре…
  
  Одна.
  
  — На «Оресте»…
  
  Одна.
  
  — Когда… на следующей неделе…
  
  Две.
  
  — Завтра…
  
  Одна вспышка.
  
  Меткалф в мансарде проверил тщательно подготовленный им лист вопросов. Он использовал имя Уоррена потому, что он сам был Паркеру неизвестен, и ему надо было в кратчайшее время получить максимум информации. Это было похоже на игру в «Двадцать вопросов». Он просигналил следующий вопрос, может быть, самый важный:
  
  — …весь ли наркотик уходит?..
  
  Одна вспышка.
  
  — …вы с Эбботом едете…
  
  Одна вспышка.
  
  — …Нужно вас спасать…
  
  Слабый свет в сарае лихорадочно замигал, и Меткалф понял, что Паркер пытается что-то сообщить. Но свет лампы был слишком тусклым, солнце ярко светило Меткалфу в глаза, и он ничего не понимал. Он держал свой луч неподвижным, пока Паркер не остановился, хотел начать снова, но заколебался, потому что в поле его зрения появился араб. Но тут же ему преградил дорогу Эббот, который делал рукой какие-то жесты, и они вдвоем вышли из сарая.
  
  Меткалф вновь заработал зеркальцем.
  
  — уточни свое местонахождение… можешь сигналить ночью…
  
  Одна вспышка.
  
  — …буду здесь всю ночь… удачи…
  
  Луч замер на скамье и внезапно исчез. Паркер снял руку с выключателя лампы и вздохнул. Подойдя к окну, он посмотрел на здание с мансардой, из которого шли сигналы. Там ярко сверкало единственное окно, отражая красный свет заходящего солнца. Мрачное настроение Паркера улетучилось — они с Эбботом почувствовали, что не одиноки.
  
  Он взобрался наверх по лестнице, подошел к двери и заревел:
  
  — Ну, где же эти проклятые сигареты?
  5
  
  Хеллиер нанял быстроходный катер, который стоял в яхтовой гавани, и рано утром они все собрались на нем, чтобы обсудить ситуацию. Фоллет помог Меткалфу поднять на борт тяжелый чемодан, и они все уселись за круглым столом в каюте. Тоузьер спросил:
  
  — Том, ты уверен, что «Орест» должен отправиться в девять?
  
  — Так мне просигналил Паркер. Мы довольно долго болтали.
  
  — Что он думает?
  
  — Он не хочет, чтобы мы их спасали из сарая. Они и сами могли бы удрать оттуда — пристукнуть этого араба и смыться. Но это испортило бы всю игру.
  
  Тоузьер посмотрел на часы.
  
  — Уже семь. У нас не так много времени, чтобы выработать план действий. Будем ли мы атаковать «Орест» здесь, перед его отплытием или в открытом море?
  
  — Это надо сделать до его отправления, — с уверенностью сказал Меткалф. — Как мы попадем на корабль в море? Ковровую дорожку перед нами расстилать не будут, Истмэн этого не допустит.
  
  — Я хочу точно знать, — сказал Хеллиер, — Истмэн идет на «Оресте» с Паркером и Эбботом. Делорм остается в Бейруте? Так?
  
  — Не надолго, — сказал Уоррен. — Паркер сказал, что она с Фуадом будет следовать за ними на яхте — якобы прогуляться по Карибскому морю. Кроме того, он считает, что после того, как торпеды будут выпущены, они постараются избавиться от «Ореста». Торпедные аппараты — это серьезная улика против них, и они не могут позволить, чтобы таможенные власти в порту обнаружили их при досмотре. «Звезда моря» будет рядом и примет экипаж «Ореста».
  
  — Вероятно, — сказал Меткалф и усмехнулся. — Часть экипажа, скорее всего. Я ведь говорил вам, что Жанетт любит заметать свои следы.
  
  — Итак, останавливаемся на верфи, — сказал Тоузьер. — Я предлагаю нанести удар по ним прямо перед отплытием. Мы захватим корабль, выведем его в море и там утопим торпеды. После этого мы где-нибудь причалим к берегу и разлетимся.
  
  — Нам надо их огорошить, — сказал Меткалф. — Мы пойдем со стороны моря. Они типичные береговые крысы и охраняют себя со стороны берега. Но все нужно делать быстро и аккуратно. — Он обратился к Фоллету. — Откройте чемодан, Джонни.
  
  Фоллет открыл чемодан, и Меткалф начал выкладывать его содержимое на стол.
  
  — Я тут встречался со своими приятелями, — сказал Меткалф, вынимая один за другим пистолеты и небольшие автоматы. — Нам это может пригодиться. Как видите, не только Жанетт может добывать оружие. — Он кивнул в сторону Хеллиера. — Счет получите попозже.
  
  Тоузьер взял автомат.
  
  — Этот вот для меня. А как с боеприпасами?
  
  — Достаточно, если не разбазаривать зря. Но лучше, конечно, вообще обойтись без стрельбы. Нам совершенно не нужно, чтобы полиция в порту начала за нами охоту. — Он показал рукой на стол. — Какой вам по душе, Ник?
  
  Уоррен уставился на эту коллекцию оружия.
  
  — Не знаю, — протянул он. — Я не умею пользоваться пистолетом. Все равно не попаду.
  
  Фоллет выбрал себе пистолет, попробовал, как работает спусковой механизм.
  
  — Лучше возьмите все-таки, — посоветовал он. — Хотя бы для устрашения. А не то быстро получите кусок свинца в задницу.
  
  Хеллиер тоже потянулся к пистолетам.
  
  — Я возьму вот этот, — решил он. — Практика у меня тоже небольшая. Я служил когда-то в артиллерии, но это было очень давно.
  
  — А вы что, пойдете с нами? — с удивлением спросил Меткалф.
  
  — Конечно, — спокойно ответил Хеллиер. — А что, есть причины, по которым мне не идти?
  
  Меткалф пожал плечами:
  
  — Да нет. Но я думал, вы предпочтете отсиживаться в тылу.
  
  Хеллиер бросил взгляд на Уоррена.
  
  — Паркер и Эббот оказались сейчас там отчасти и по моей вине. Когда-то я сказал Уоррену, что жажду крови. Теперь я сам готов за нее платить.
  
  Уоррен посмотрел на единственный оставшийся на столе пистолет.
  
  — Я покажу вам, как надо с ним обращаться, Ник, — сказал Фоллет. — У нас есть еще время для урока.
  
  Уоррен медленно протянул руку и взял пистолет, ощущая непривычную тяжесть вороненого металла.
  
  — Ладно, Джонни, — сказал он. — Показывайте.
  Глава 10
  1
  
  Полковник Мирза Навар, глава секретной службы по северо-западным провинциям Ирана, сидел за своим столом и читал многочисленные донесения. В одном из них сообщалось о сильном взрыве в Курдистане вблизи иракской границы. Такого рода события вообще были нежелательны, а уж в этом неспокойном районе в особенности. Здесь явно замешан Фарваз, и полковник с неудовольствием думал о возможных последствиях происшествия.
  
  В дверях появился секретарь.
  
  — Вас хочет видеть капитан Муккари.
  
  — Впустите его немедленно.
  
  Судя по виду капитана, ему только что пришлось предпринять тяжелое и поспешное путешествие через труднодоступные районы Ирана. Полковник, окинув его взором, сказал:
  
  — Ну, капитан, что там у вас?
  
  — Там был взрыв, сэр, очень большой. Подземный канал практически разрушен.
  
  Полковник с облегчением откинулся на спинку кресла.
  
  — Ну, это обычное дело. Они выясняют свои права на воду. Пусть этим занимается гражданская полиция.
  
  — Я тоже так думал, сэр, — сказал Муккари, — пока не обнаружил вот это. — Он положил на стол небольшой кубик.
  
  Полковник взял его, поцарапал ногтем, затем осторожно понюхал.
  
  — Опиум.
  
  Это было серьезнее, хотя тоже не совсем по его части.
  
  — Это вы нашли в хозяйстве Фарваза?
  
  — Да, сэр, среди обломков на месте взрыва. Фарваз куда-то исчез вместе с сыном. Жители клянутся, что ничего не знают.
  
  — Еще бы, — сказал полковник обыденным тоном. — Что ж, надо обратиться к специалистам по наркотикам.
  
  Он пододвинул к себе телефон.
  * * *
  
  В Багдаде другой офицер читал другое донесение. Вблизи границы с Турцией происходило что-то непонятное. Там произошло какое-то сражение, но иракские войска никакого участия в нем не принимали. Что само по себе было любопытно. Похоже, что курды воевали друг с другом.
  
  Он включил диктофон и стал записывать свои комментарии к донесению.
  * * *
  
  — Хорошо известно, что лидер повстанцев Аль Фарваз, имеющий свою вотчину в Иране, оборудовал укрепленный пункт по эту сторону границы. Мое предварительное предположение: Мустафа Барзани попытался устранить Фарваза накануне переговоров с иракским правительством. Согласно непроверенным данным, Ахмед бен Фарваз был убит в схватке. Ожидаются новые сообщения.
  
  Он и понятия не имел, насколько он заблуждается.
  * * *
  
  В здании, расположенном недалеко по той же улице в Багдаде, еще один из высших полицейских чинов проверял, стоя у карты, еще одно донесение. Исмаил Аль-Кхалил давно уже состоял на службе в отделе по борьбе с наркотиками и имел немалый опыт. В донесении говорилось о взрыве и гибели подземной лаборатории. Среди осколков посуды обнаружили громадное количество опиума и химических веществ — подробности были зафиксированы на отдельном листе. Он прекрасно знал, что все это означало.
  
  Он провел пальцем по воображаемой линии из Ирана в северный Ирак и затем в Сирию. Он вернулся за стол и сказал своему сослуживцу:
  
  — Иракцы абсолютно уверены, что наркотик пересек границу. — Он пожал плечами. — Что мы можем поделать? Учитывая политическую ситуацию в Курдистане, ничего. Я подготовлю доклад, копии разошлем в Сирию, Иорданию и Ливан.
  
  Одна из них легла на стол Джамиля Хасана из Бюро по борьбе с наркотиками в Бейруте. Он прочел ее и немедленно начал действовать. Подпольный мир Бейрута тотчас же ощутил это на себе. Один из тех, кого замели, был некто Андре Пико, мелкий жулик, подозреваемый в связях с торговцами наркотиками. Его допросили, но за несколько часов выудить из него ничего не удалось. Во-первых, он действительно почти ничего не знал; во-вторых, допрашивавшие сами толком не знали, о чем расспрашивать. У Пико от яркого света ламп появилась нестерпимая боль в глазах. Его отпустили около девяти часов утра — и напрасно.
  3
  
  Без десяти девять катер плавно качался на голубых волнах Средиземного моря, медленно двигаясь на малых оборотах. Хеллиер сидел на борту с удочкой в руках и был, казалось, целиком поглощен рыбной ловлей. Но Тоузьер, находившийся в каюте, внимательно и неотступно следил за «Орестом» в бинокль. Вившийся над трубой дымок свидетельствовал о том, что котлы уже работали и корабль был готов к отплытию.
  
  Уоррен тоже сидел в каюте у двери и смотрел на Меткалфа, стоявшего у руля. Он видел, что тот управляет катером превосходно, и сказал ему об этом. Меткалф ухмыльнулся.
  
  — Я прошел суровую школу, — сказал он. — Несколько лет тому назад я гонял сигареты из Танжера в Испанию вместе с одним янки по имени Крупке. У нас был катер военного образца, который мне пришлось переделать так, чтобы он мог удрать от испанской береговой охраны. Не умей я обращаться с лодками и катерами, немногого бы я стоил.
  
  Он наклонился и заглянул в каюту.
  
  — Есть движение, Энди?
  
  — Никакого, — ответил Тоузьер, не отрываясь от бинокля. — Через десять минут надо двигаться.
  
  — Нам придется расстаться с этой посудиной, сэр Роберт, — сказал Меткалф, поворачиваясь к Хеллиеру. — Владельцам это, я думаю, не понравится — вам вчинят какой-нибудь иск.
  
  — Ничего, это мне по карману, — отозвался Хеллиер.
  
  Уоррен все время ощущал металлическую тяжесть пистолета, заткнутого за пояс. Он мешал ему, и он вынужден был то и дело подтягивать брюки. Меткалф это заметил.
  
  — Не обращайте на него внимания, Ник, и все будет в порядке. Когда начнем, делайте то же, что и я.
  
  Уоррену было не по себе, оттого, что Меткалф заметил его нервозность. Он сухо ответил:
  
  — Когда мы начнем, все будет в порядке.
  
  — Конечно, — согласился Меткалф. — Все в таких случаях вначале мандражируют. — Он вздохнул. — Мне и самому всю жизнь приходится пересиливать себя.
  
  Сзади раздалось клацанье металла. Уоррен повернул голову и увидел, как Фоллет загоняет в пистолет полный магазин патронов. Меткалф сказал:
  
  — Каждый человек ведет себя в такой ситуации по-разному. Джонни тоже нервничает и успокаивает себя тем, что постоянно осматривает свой пистолет. Ему надо много раз удостовериться в том, что он готов к стрельбе.
  
  Уоррен сказал:
  
  — Мы собираемся брать на абордаж это судно с оружием в руках, но его команда ведь может быть совершенно ни в чем не виновата.
  
  — Этого не может быть, — произнес Меткалф. — Нельзя же в самом деле приладить к корпусу судна торпедный аппарат так, чтобы команда об этом и не догадывалась. Они все тут замешаны. А стрелять мы не будем, если они первыми не начнут. — Он посмотрел в сторону «Ореста». — Скорее всего, там будет только костяк команды. Жанетт вряд ли позволит быть на борту хоть одному лишнему человеку.
  
  Тоузьер сказал:
  
  — Почему бы нам не двинуться прямо сейчас? Они готовы, и мы тоже. Зачем нам ждать, когда они начнут сниматься с якоря?
  
  — Правильно, — сказал Меткалф и начал поворачивать руль. Через плечо он обратился к Хеллиеру: — Постарайтесь быть похожим на рыбака, сэр Роберт. — Он приоткрыл дроссельную заслонку, и катер прибавил скорость. Подмигнув Уоррену, он продолжал: — Главное — не суетиться. Не будем включать моторы на полную катушку, пойдем к ним тихонько — они не сообразят, что к чему. А когда сообразят, я надеюсь, будет поздно.
  
  Тоузьер отложил в сторону бинокль и занялся приготовлениями. Он закинул себе на плечо автомат и проверил тщательно, во избежание петель, уложенную бухту топкого каната с прикрепленным к нему трехлапным крюком. Затем он похлопал Уоррена по плечу и попросил его посторониться.
  
  — Теперь гончей самое время увидеть зайца, — сказал он, проходя на корму.
  
  Со стороны, с берега, казалось, что катер невзначай приблизился к судну, которое вдруг очутилось на его пути. Вот-вот могло произойти неприятное столкновение, а водитель катера, вероятно, был целиком поглощен восторженным созерцанием рыбы, которую поймал сидевший в катере толстый англичанин.
  
  Рыба, причем очень хороший экземпляр, была куплена утром на рынке в соответствии с планом маскировки, разработанным Фоллетом, мастером всяческих розыгрышей. Хеллиер изо всех сил старался, чтобы она выглядела у него на крючке, как живая. Этот трюк должен был позволить им подойти к кораблю еще ярдов на десять ближе, не вызывая подозрений.
  
  Когда они были совсем близко от «Ореста», Меткалф приглушенным голосом скомандовал:
  
  — Вперед! — и стремительно повел катер к корме «Ореста», используя его корпус как прикрытие от взгляда со стороны гавани.
  
  Тоузьер схватил веревку с крючком и, повертев его над головой, забросил на палубное ограждение корабля. Как только крючок закрепился, Хеллиер выпустил свою рыбу и, схватившись за канат, подтянул катер к борту. Меткалф в это время перевел рычаг передач в нейтральное положение. А Тоузьер уже забрался на судно, перебирая по канату руками, и вскоре Уоррен услышал, как он шагает по палубе.
  
  Меткалф, бросив руль, пошел следующим. Уоррен с тревогой смотрел на выступ кормы «Ореста» и думал о том, что катер находится в опасной близости от винта, и, если бы капитан дал сейчас «полный вперед», водяной вихрь неизбежно смел бы маленькую посудину.
  
  Фоллет подтолкнул его сзади и прошипел:
  
  — Давайте!
  
  И Уоррен, схватившись за канат, стал подтягиваться. Он не был спортсменом и не лазил по канату со времени школьных занятий по физкультуре, но, напрягая все свои силы, он добрался доверху, где кто-то схватил его за шиворот и помог перевалиться через ограждение.
  
  Времени на передышку не было, и он, не переводя дыхания, бросился вслед за Меткалфом. Тоузьера нигде не было видно, а оглянувшись назад, он увидел топающего сзади Хеллиера. Его фигура в яркой цветастой рубашке и шортах выглядела комично, хотя в руке он сжимал пистолет.
  
  Под их ногами задрожала палуба, и Меткалф предупреждающе поднял руку. Когда подбежал Уоррен, он вполголоса сказал ему.
  
  — Мы как раз вовремя. Они отплывают. — Он показал рукой на лестницу. — Она ведет на мостик. Пошли.
  
  Он легко взлетел по ступенькам наверх. Следуя за ним, Уоррен недоумевал, почему они никого до сих пор не встретили. Однако теперь, на мостике, столкновение было неизбежным — капитан обычно вооружен на случай нападения на корабль.
  
  Меткалф появился на мостике первым, и тут же, словно они договаривались, с другой стороны возник Тоузьер. На мостике было четверо: капитан, два помощника и рулевой. Капитан, не веря своим глазам, смотрел на автомат в руках Тоузьера, повернулся назад и увидел стоявшего Меткалфа. Он было открыл рот, чтобы что-то произнести, но Меткалф выпалил:
  
  — Тихо! — и повторил то же для верности по-арабски.
  
  Жест, который он при этом сделал рукой с пистолетом, был интернациональным, и капитан замолчал. Движением автомата Тоузьер сбил двух помощников, а Меткалф дал знак рулевому оставаться на своем месте. Уоррен стоял на верху лестницы со своим пистолетом, а внизу сторожил Хеллиер. Фоллет, вероятно, тоже был там.
  
  Корабль продолжал двигаться, и расстояние между ним и гаванью увеличивалось. Меткалф взялся за медную ручку машинного телеграфа и передал команду увеличить скорость. Механик сразу выполнил приказ, а рулевой, следя за указующим пальцем Меткалфа, начал крутить штурвал. Берег стал уходить быстрее.
  
  Внезапно из рубки вышел Истмэн и, увидев, что происходит, застыл на месте. Его рука нырнула под пиджак, и в ней тут же очутился пистолет. Уоррен вскинул свой пистолет, и в течение секунды продолжалась немая сцена. Потом Истмэн вскрикнул, потому что получил сзади сильный удар по руке. Его пистолет выстрелил, и пуля улетела в море. Но Истмэн не выронил пистолета и, резко обернувшись, увидел перед собой Паркера, державшего стальной прут. Он ударил его локтем в живот, и Паркер, согнувшись вдвое, выронил прут. Затем Истмэн бросился бежать сломя голову, и Уоррен услышал, как вдали стукнула дверь.
  
  Первым стал действовать Меткалф. Он подбежал к краю мостика и посмотрел на людей, стоявших на берегу и смотревших на уходящий корабль.
  
  — Они слышали, — сказал он и крикнул Фоллету: — Джонни, сюда! — Затем, обращаясь к Тоузьеру, — держи мостик, а мы с Джонни пришпилим Истмэна.
  
  — Давай! — сказал Тоузьер. — Ник, пришлите сюда Хеллиера, а сами осмотрите нашего друга с железным прутом. — Он повернулся к помощникам. — Кто из вас говорит по-английски?
  
  — Я хорошо говорю по-английски, — сказал капитан.
  
  — Тогда мы поладим. Возьмите мегафон и прикажите команде собраться на носу. Кстати, где радиорубка?
  
  Капитан глубоко вздохнул, он бы, может, и оказал сопротивление, но передумал, видя как угрожающе дернулся автомат в руках Тоузьера. Он кивнул головой туда, где Уоррен помогал Паркеру подняться на ноги:
  
  — Вон там.
  
  — Наблюдайте за ним, — сказал Тоузьер Хеллиеру и быстро отошел. Когда он вернулся, капитан через мегафон уже собрал всю команду. Людей действительно было немного, команда была недоукомплектована.
  
  — Хотел бы я знать, все тут или нет? — сказал Тоузьер, оглядывая команду.
  
  Подошли Уоррен и Паркер.
  
  — Это Дэн Паркер, — сказал Уоррен, — он нам все скажет.
  
  Тоузьер улыбнулся:
  
  — Рад познакомиться с вами.
  
  — Я рад еще больше, — ответил Паркер и, посмотрев на нос корабля, добавил: — Думаю, это все. Есть еще механики. Если они остановят машины, нам крышка.
  
  — Они не могли слышать выстрела, — сказал Тоузьер. — Но мы это сейчас выясним. — Он подошел к машинному телеграфу и передал распоряжение идти полным ходом. Телеграф откликнулся послушным звонком. — Никто им ничего еще не говорил.
  
  — Если мы их вытащим оттуда, я могу обслуживать машины, — сказал Паркер. — Он оглянулся. — А где Майк?
  
  — Я его не видел, — сказал Уоррен. — Где он был?
  
  — В своей каюте, я думаю.
  
  — Мы найдем его позже, — сказал Тоузьер нетерпеливо. — Что нам делать с командой? Мы должны обеспечить прежде всего безопасность корабля.
  
  — Здесь есть пустой кубрик, — сказал Паркер. — Там они будут надежно закрыты.
  
  — Ник, вы и Хеллиер идите с Паркером и займитесь этим, заберите всех и заприте их. Эти, — Тоузьер указал па помощников, — не доставят вам хлопот. Они, по-моему, крепко струсили. Надеюсь, что Том там справляется со своим делом.
  3
  
  Они заперли команду, спустились в машинное отделение и обнаружили там трех механиков. Уоррен оставил там Хеллиера и Паркера, а сам, отведя механиков в тот же кубрик, вышел к мостику и посмотрел наверх. Тоузьер, опершись о перила, сказал:
  
  — У нас тут кое-какие сложности, поднимайтесь.
  
  — Л что делать с командой?
  
  — Я пошлю туда Эббота, мы его обнаружили. Дайте ему ваш пистолет.
  
  Эббот спустился с мостика и весело улыбнулся Уоррену.
  
  — Чудесно мы здесь развлекаемся, — сказал он. — Страшно рад видеть вашу команду.
  
  Уоррен отдал ему пистолет.
  
  — А какие сложности?
  
  — Вот это мило. Пусть вам ваши приятели и скажут. Уоррен поднялся на мостик. Фоллет стоял у руля, Тоузьер — рядом. Тоузьер быстро заговорил:
  
  — Мы загнали Истмэна в бутылку, но близко он никого не подпускает. Сейчас Меткалф надежно держит затычку в горлышке, но дело в том, что Истмэн находится при торпедах. Поэтому пока мы не выкурим его оттуда, мы не можем добраться до героина.
  
  — Он решил охранять груз, — сказал Фоллет. — Видимо, надеется на спасение. Команда нам ничего не сделает, а Делорм с Фуадом могут преследовать нас на яхте.
  
  Но Уоррен не допускал такой возможности.
  
  — Торпеды готовы к пуску? Как выстрелить? — спросил он.
  
  Тоузьер показал в сторону рубки.
  
  — Вот там две кнопки. Нажмите их, и вылетят две торпеды.
  
  Уоррен кивнул:
  
  — Значит, мы можем избавиться от половины героина. — И он сделал шаг вперед.
  
  Тоузьер схватил его в охапку.
  
  — Погодите. Ваш человек, этот Паркер, славно поработал. Все торпеды боевые. Он начинил их взрывчаткой. Каждая несет по сто восемьдесят фунтов тринитротолуола.
  
  — Да, это будет самый дорогостоящий взрыв в истории, если не считать водородную бомбу, — заметил Фоллет.
  
  Уоррен был в недоумении.
  
  — Так в чем же проблема?
  
  Тоузьер уставился на него.
  
  — Господи, нельзя же в Средиземном море вот так без разбора стрелять торпедами, особенно такими. У них же дальность восемнадцать миль — так Паркер говорит. — Он показал рукой в сторону горизонта. — Мы ведь не знаем, что там сейчас находится? Отсюда не видно.
  
  Фоллет весело расхохотался.
  
  — Я слышал, что недавно в этих водах находился Шестой американский флот. Если мы вдруг потопим один из авианосцев дяди Сэма, то будет неплохой повод начать третью мировую войну.
  
  Уоррен обдумал ситуацию.
  
  — Нет ли здесь каких-нибудь необитаемых островов? — спросил он. — Или скал? Или отмелей? Ну, во что мы могли бы выстрелить, не боясь убить никого, кроме рыб.
  
  — Уникальный способ разжечь международные конфликты, — сказал Тоузьер. — Вы пускаете торпеды по любой скале вблизи арабских стран, и на израильтян начинают валиться все шишки. Здесь ситуация такая деликатная, что несколько взрывов действительно могут иметь непредсказуемые последствия.
  
  — И у нас в руках останется еще половина всего наркотика, — сказал Фоллет. — А может, и весь — если Истмэн достаточно сметлив, он уже перерезал всю проводку.
  
  — Надо извлечь его оттуда, — сказал Уоррен. — Я думаю, Паркер справится с этим делом, он хорошо знает корабль.
  
  — Минуточку, — сказал Фоллет. — Я здесь все торчу за этим рулем, а может мне кто-нибудь сказать, куда мы направляемся?
  
  — Какая разница! — нетерпеливо проговорил Тоузьер.
  
  — Меткалф считает, что разница есть. Он видел Жанетт в гавани, когда мы отплывали, и она его видела. Она решит, что он угоняет корабль с грузом, и пустится следом за нами, вооруженная, как говорит Том, словно на медвежью охоту.
  
  — Ну и что?
  
  — Ну и то, что мы можем плыть либо вдоль берега, либо в открытое море. Как вы считаете?
  
  — Я бы держался берега, — сказал Тоузьер. — Если она настигнет нас в море, где стрельбу никто не услышит, наши шансы мне кажутся мизерными, особенно, если она набрала на яхту своих головорезов.
  
  — А вы не думаете, что она разгадает наши замыслы и повернет к берегу, где и накроет нас? Держу пари, она нас уже видит.
  
  — Откуда мне, к черту, знать, что она подумает? — взорвался Тоузьер. — Или вообще что думают женщины!
  
  — Есть один вариант, — сказал Фоллет. — Подержите-ка кто-нибудь руль. — Он отошел в сторону, вынул ручку и блокнот. — Так. Если мы идем вдоль берега, а она ищет нас в море, мы спасены на сто процентов, правильно?
  
  — До тех пор, пока она все же не догонит нас.
  
  — Ну, мы смогли бы уйти за пределы ее досягаемости, — возразил Фоллет. — То же самое и в противоположном случае — мы идем в море, она идет вдоль берега Энди, какой шанс у нас на спасение, если она настигнет нас в море?
  
  — Небольшой, — сказал Тоузьер. — Скажем, двадцать пять процентов.
  
  Фоллет записал это в блокнот.
  
  — А если у берега?
  
  — Это немного лучше. Она побоится лишнего шума, и у нас появится хороший шанс выйти из этой переделки, — скажем, семьдесят пять процентов.
  
  Фоллет начал что-то быстро писать, и Уоррен, заглянув через его плечо в блокнот, увидел, что он занялся чем-то вроде выведения математической формулы. Наконец, Фоллет сказал:
  
  — Сделаем вот что. Кладем в шапку четыре кусочка бумаги, — один со знаком. Если мы вытаскиваем его, — идем в море, если нет — будем держаться вдоль берега.
  
  — Вы что, совсем спятили! — закричал Тоузьер. — Разве можно такое серьезное дело предоставлять случаю?
  
  — Совсем спятил, хорошо, — сказал Фоллет. — А сколько я у вас выиграл, когда мы играли в монеты?
  
  — Около тысячи колов — но какое это имеет значение сейчас?
  
  Фоллет выскреб из кармана горстку мелочи и сунул ее Тоузьеру под нос:
  
  — Вот какое. Здесь восемь монет. Три из них выпуска тысяча девятьсот шестидесятого года. Когда мы играли, я вынимал их из кармана наугад. Если попадалась монета тысяча девятьсот шестидесятого года, я говорил: «орел», если другая — «решка». И это было достаточно, чтобы получить мой процент выигрышей, мое преимущество. И вы с этим ни черта не могли поделать.
  
  Он обратился к Уоррену.
  
  — Это из теории игр — математический способ определить шансы в сложных ситуациях, принцип такой: чтобы не сделать того, что вы думаете, что я сделаю, я сделаю наоборот, потому что думаю, что вы знаете, что я сделаю… — в общем какой-то чертов порочный круг. А эта теория дает самый большой шанс — в нашем случае несколько больше восьмидесяти одного процента.
  
  Тоузьер выглядел обескураженным.
  
  — Что вы думаете, Ник, по этому поводу?
  
  — Ну вы же действительно постоянно проигрывали, — сказал Уоррен. — Может, Джонни в чем-то и прав.
  
  — Вот именно, черт возьми, — сказал Фоллет и, наклонившись, поднял с палубы форменную фуражку. Положив в нее четыре монеты, он повернулся к Уоррену.
  
  — Выберите одну, Ник. Если она тысяча девятьсот шестидесятого года, мы идем в море, если нет — будем держаться у берега. — Он протянул фуражку Уоррену, который явно колебался. — Ну, посмотрите, — настойчиво продолжал он, — в данный момент, пока вы не выбрали монету, мы не знаем, куда мы двигаемся. Если мы не знаем, как же может это вычислить Делорм? А монеты дают нам наилучший шанс, что бы она ни предприняла. — Он помолчал. — Еще одно. Мы должны сделать то, что скажут монеты, — никаких вторых попыток.
  
  Уоррен протянул руку, взял из фуражки монету и положил ее на ладонь той стороной, где была дата выпуска. Тоузьер взглянул на нее:
  
  — Тысяча девятьсот шестидесятый год, — сказал он со вздохом. — Значит, в море. Помоги нам, Боже!
  
  Он крутанул штурвал, и нос «Ореста» стал разворачиваться в сторону запада.
  4
  
  Тоузьер оставил Уоррена и Фоллета на мостике и спустился в машинное отделение, чтобы проконсультироваться с Паркером. Тот с масленкой в руке разгуливал в опасной близости от движущихся стальных шатунов двигателя. Неподалеку находился и Хеллиер, стоявший у приемника машинного телеграфа.
  
  Тоузьер кивком головы подозвал к себе Паркера.
  
  — Можете на минуту выйти отсюда?
  
  — Вообще-то рук здесь не хватает, но ненадолго можно. В чем дело?
  
  — Ваш приятель Истмэн забаррикадировался в торпедном отсеке в трюме. Нужно его как-то извлечь оттуда.
  
  Паркер нахмурился:
  
  — Это довольно-таки трудно. Я там соорудил на всякий случай водонепроницаемую перегородку; если он за ней, то все — его оттуда не достанешь.
  
  — Что же делать? Он заперся, и мы ни черта не можем сделать с этим проклятым героином.
  
  — Пошли посмотрим, — коротко ответил Паркер.
  
  Там они нашли Меткалфа, который сидел на корточках около узкого стального коридора, в конце которого была видна крепкая стальная дверь, плотно закрытая.
  
  — Он за ней, — сказал Меткалф.
  
  — С одной стороны ее можно попытаться открыть, но он ведь будет стрелять, и вы точно получите пулю в лоб. Здесь он не промахнется. — Тоузьер осмотрел коридор:
  
  — Нет, благодарю. Здесь нет никакого укрытия.
  
  — Дверь, кстати, пуленепробиваемая, — сказал Меткалф. — Я пару раз стрельнул в нее, но нашел, что из-за рикошета это опасно для меня, а не для него.
  
  — Ты пытался с ним говорить?
  
  — Да, но он либо не слышит, либо не хочет слышать.
  
  — Ну что, Паркер?
  
  — Сюда только один путь, — сказал Паркер, — через эту дверь.
  
  — Значит, это помещение неприступно, — заключил Тоузьер.
  
  Меткалф скорчил гримасу.
  
  — Более того, — сказал он, — если он продержится до того, как этот корабль будет захвачен, он выиграет.
  
  — Ты что-то нервничаешь по этому поводу. Делорм еще предстоит нас найти, и взять нас будет не так-то легко.
  
  Меткалф круто повернулся к нему.
  
  — Когда я взялся доставить товар Делорм Фарвазу, я заметил, что несколько вещей она оставила у себя, — к примеру, два тяжелых пулемета.
  
  — А это плохо, — сказал Тоузьер.
  
  — Но не самое худшее, — продолжал Меткалф. — Она пыталась всучить Фарвазу четыре сорокамиллиметровые пушки, но он ни за что не хотел их брать. Они, по его мнению, слишком быстро поглощают боеприпасы. Так что и они остались у нее. Если ей придет в голову установить одну из них на борту яхты, у нее есть для этого достаточно времени; все, что для этого нужно, — сталь и сварочный аппарат. Этого всего навалом на верфи.
  
  — Ты думаешь, она может пойти на это?
  
  — Эта сука не упустит никакой возможности, — с яростью проговорил Меткалф. — Напрасно вы отговорили меня от того, чтобы достать ее в Бейруте.
  
  — И тогда мы потеряли бы героин. А нам обязательно нужно его ликвидировать. Нельзя допустить, чтобы он достался ей в руки.
  
  — Будьте любезны, — Меткалф ткнул большим пальцем в сторону коридора, — откройте эту дверь.
  
  — У меня есть идея, — сказал Паркер. — Может, его выкурить оттуда?
  
  — То есть, вы имеете в виду затопить это помещение? — спросил Тоузьер. — А можно это сделать?
  
  — Нет, не затопить, — сказал Паркер. Он задрал голову и посмотрел наверх. — Как раз над нами на палубе якорная лебедка. Она приводится в движение паром от котла. Я думаю, можно сделать отвод и провести его сюда.
  
  — Ну и что дальше?
  
  — А дальше вот что. Здесь есть система дезинфекции судна — для уничтожения крыс. Газовая труба идет по всем помещениям, и я думаю, что на отрезке, который проходит там, кран открыт. Я найду другой конец этой трубы и соединю с ним мой отвод. Немножко горячего пара — и Истмэн выскочит оттуда, как ошпаренный кот.
  
  — У вас замечательные идеи, — заметил Меткалф, — и вполне гуманные к тому же. Сколько па это потребуется времени?
  
  — Не знаю, может, час, может, два. Все зависит от того, что я обнаружу наверху.
  
  — Давайте, действуйте, — сказал Меткалф.
  5
  
  Джамиль Хасан был человеком пунктуальным, но, к сожалению, бюрократизм и местничество в том учреждении, где он работал, были неодолимы, и к свежим новостям он доступа практически не имел. Только потому, что ему пришло в голову выпить чашечку кофе, ему удалось кое-что услышать.
  
  По пути, проходя мимо столика дежурного офицера, он машинально спросил:
  
  — Что нового?
  
  — Ничего особенного, сэр. Правда, пришло одно донесение. О стрельбе на судне, которое вышло с верфи Эль-гамхурия.
  
  Молодой полицейский, сидевший неподалеку и что-то писавший, навострил уши. Офицер продолжал: — К тому моменту, как мы смогли послать туда человека, судно было уже за пределами наших территориальных вод, и мы ничего уже не могли поделать.
  
  Молодой полицейский вскочил на ноги.
  
  — Сэр!
  
  Хасан посмотрел на него:
  
  — Да?
  
  — По вашему указанию мы вчера приводили на допрос человека по имени Андре Пико.
  
  — Ну и что?
  
  Молодой человек явно волновался:
  
  — Это… это… я… видел, как этот Пико выходил из верфи Эльгамхурия три дня тому назад. Может быть…
  
  Хасан движением руки остановил его. Он лихорадочно сопоставлял факты. Героин — большая партия — был вывезен из Ирана в сторону запада; подозреваемый в контрабанде Пико был допрошен — безуспешно; три дня назад его видели на верфи Эльгамхурия; выстрел — или выстрелы — слышались на корабле, вышедшем из этой верфи: корабль быстро покинул воды Ливана. Это было не много, но вполне достаточно. Он взял телефонную трубку и набрал номер:
  
  — Приведите еще раз Пико для беседы и закажите мне машину.
  
  Полчаса спустя он стоял на причале верфи и разговаривал с офицером, которого прислали расследовать происшествие.
  
  — Корабль тронулся после выстрела?
  
  — Да, сэр.
  
  — Название корабля?
  
  — «Орест».
  
  — Кроме него, тут не было никаких других кораблей. Странно!
  
  — Нет, сэр, еще была яхта. Она отошла пять минут тому назад. — Он показал пальцем. — Вон она.
  
  Хасан заслонил ладонью глаза и посмотрел в сторону моря:
  
  — И вы дали ей уйти? А владелец яхты был на ней во время инцидента?
  
  — Да, сэр. Но он говорит, что ничего не слышал. И команда яхты тоже.
  
  Хасан опять посмотрел в сторону удалявшейся яхты.
  
  — Как же так? Кто он?
  
  — Его имя Фуад, сэр. Он сказал, что должен плыть в Карибское море.
  
  — Бог мой! Неужели! А что это у него там на корме? — воскликнул Хасан.
  
  Офицер стал вглядываться в даль.
  
  — Может, брезент? — предположил он.
  
  — Брезент, что-то скрывающий, — поправил его Хасан. — Где здесь телефон?
  
  Две минуты спустя он на повышенных тонах разговаривал с каким-то чересчур тупым офицером из штаба военно-морского флота в Бейруте.
  6
  
  «Орест» неутомимо шел по новому курсу, и земля за кормой постепенно удалялась и исчезла. Осталось только небольшое туманное пятно, которым издали представлялась Ливанская гора. Уоррен, найдя кубрик, где располагался камбуз, решил заняться каким-то делом и взялся за приготовление пищи. К обеду из тушенки и плоских караваев арабского хлеба он собирался подать жидкое кислое вино.
  
  Пока он готовил еду, он размышлял об отношениях Меткалфа и Тоузьера. Эти люди были вылеплены из одного теста и действовали очень согласованно. Каждый инстинктивно чувствовал, что другой в случае необходимости не промахнется. Интересно, думал он, кто из них победит в случае конфликта?
  
  В конце концов он решил, что ставить лучше на Меткалфа. Тоузьер был более консервативен и предпочитал не нарушать законы. Меткалф был не обременен моральными соображениями, он напоминал флибустьера, неразборчивого в средствах и опытного во всякого рода махинациях. В случае крайней необходимости Тоузьер мог проявить нерешительность там, где Меткалф действовал бы без колебаний. Уоррен надеялся, однако, что его теория не подвергнется проверке на практике.
  
  Он покончил с обедом и вышел на мостик с подносом. Сейчас командовал Меткалф, лучше знающий корабль и морское дело, а Тоузьер внизу сторожил Истмэна. Фоллет находился в машинном отделении, где под дулом его пистолета двое выпущенных на волю механиков обслуживали двигатель. Паркер и Эббот работали на носу у якорного подъемника. Хеллиер стоял на страже арестованной команды.
  
  Меткалф позвал Эббота и Хеллиера перекусить.
  
  — Все спокойно? — спросил он.
  
  — Все нормально, — заверил Хеллиер. — Они притихли.
  
  Меткалф предложил ему бутерброд. Когда тот вонзил в него зубы, Меткалф с ухмылкой произнес:
  
  — Теперь вы запятнали себя еще и пиратством, сэр Роберт. В Англии за это дело все еще вешают.
  
  Хеллиер поперхнулся бутербродом и закашлялся. Уоррен сказал:
  
  — Не думаю, что Делорм предъявит нам какие-то обвинения в суде, — Он взглянул на Меткалфа. — Интересно, что она делает сейчас.
  
  — Замышляет какую-нибудь пакость, это уж точно, — заметил Меткалф. — Но меня больше заботит, что она собирается делать. Безусловно, она не будет просто сидеть на своей прелестной заднице. Когда Жанетт приходит в ярость, она начинает действовать. — Он кивнул головой в сторону носа корабля. — Как там дела у Паркера?
  
  — Он говорит, что ему нужен еще час, — ответил Эббот.
  
  — Я принесу ему что-нибудь заморить червячка и посмотрю, может, ему надо помочь, — сказал Уоррен.
  
  Одной рукой держась за штурвал, Меткалф другой взял себе бутерброд.
  
  — Ну и корыто этот «Орест». Он может делать девять узлов, если пустить его под горку. — Он посмотрел наверх. — А что это за приспособление там на мачте?
  
  Эббот сказал:
  
  — Одно из новшеств Дэна. — И рассказал об огнях на берегу и наблюдении из бочки.
  
  — Здорово, — похвалил Меткалф. — Залезьте-ка туда и скажите, что вы там видите.
  
  Эббот полез наверх и посмотрел в телескоп, жестко прикрепленный к мачте. На высоте пятидесяти футов над уровнем моря дул довольно сильный ветер, и качка была значительно заметнее.
  
  — Здесь еще две кнопки, — прокричал Эббот. — Истмэн на всякий случай продублировал запуск торпед.
  
  — Оставьте их в покое. Что там видно?
  
  — Впереди какое-то судно. — Он медленно, поворачиваясь, осмотрел горизонт. — Сзади еще одно.
  
  Меткалф насторожился.
  
  — Догоняет нас?
  
  — Трудно сказать, — прокричал Эббот. — И после некоторого молчания добавил. — Думаю, что да! Идет на большой скорости. Виден бурунчик спереди.
  
  Меткалф передал руль Хеллиеру. На ходу вытаскивая бинокль, он подбежал к мачте и вскарабкался на нее, как обезьяна на пальму. Наверху, оперевшись ногами и спиной, он навел бинокль на преследовавшее их судно.
  
  — Это яхта Фуада. Она летит, как летучая мышь из преисподней.
  
  — Далеко она?
  
  Меткалф прикинул в уме.
  
  — Миль шесть. У них есть радар, они нас засекли. — Он передал бинокль Эбботу. — Оставайтесь здесь и следите за ней.
  
  Он спустился с мачты, прошел на мостик и по внутреннему телефону позвонил в машинное отделение.
  
  — Джонни, подстегните своих ребят немного — нам нужно идти побыстрее… Я знаю, но Жанетт у нас на хвосте.
  
  Он шлепнул телефонную трубку. Хеллиер у руля искоса взглянул на него.
  
  — Какой у нас запас времени?
  
  — Это ржавое ведро может делать восемь узлов, если его подстегивать. А яхта — тринадцать или четырнадцать. — Меткалф подошел к краю мостика. — Отсюда ее не видно. Она еще за горизонтом. — Он обернулся, и на его лице возникла мрачная улыбка. — Эта забава мне знакома. Однажды в западной части Средиземного моря я и мой приятель Крупке были в подобной ситуации. Только тогда догоняли мы.
  
  — Кто победил? — спросил Хеллиер.
  
  Улыбка Меткалфа стала зловещей.
  
  — Я.
  
  — Что она будет делать, когда догонит нас? Она же не может брать нас на абордаж?
  
  — Она может устроить адскую пальбу. — Меткалф взглянул на часы. — Через час здоровье этой посудины будет под угрозой.
  
  Хеллиер сказал:
  
  — Но ведь здесь много металлических частей, за которыми можно укрыться.
  
  — Металлических! — в голосе Меткалфа послышалось презрение. Он пнул ногой в бок, и из обшивки мостика посыпалась ржавая труха. — Пули прошьют этот металл, как картон. Вы же были артиллеристом, догадываетесь, что может сделать с этим мостиком сорокамиллиметровая пушка?
  
  Он оставил Хеллиера тоскливо размышлять над этим вопросом и пошел к Паркеру и Эбботу, которые трудились на носу.
  
  — Прибавьте, ребята, — сказал он, — нас догоняют. Сколько еще осталось?
  
  Паркер, не прекращая привинчивать трубу, ответил:
  
  — Я сказал — час.
  
  — Час — это все, что мы имеем, — сказал Меткалф. — После этого прячьте свои головы.
  
  Уоррен взглянул на него.
  
  — Тут Дэн говорил мне о том, что сделает с нами Делорм. Она что, действительно будет стрелять?
  
  При этих словах Паркер прервал работу.
  
  — Как только я увидел эту корову, — сказал он, — я сразу понял, что она — дрянь. Не понимаю, как Майк мог ее терпеть рядом с собой. Она перебьет всех нас, а затем пойдет на танцульки и даже не вспомнит о нас. — Он опять взялся за гаечный ключ и, затянув гайку, сказал: — Здесь, наверху, — все. Остальное надо делать в трюме.
  
  — Если я могу чем-то помочь, чтобы ускорить работу, скажите, — предложил Меткалф. — Я иду вниз и сообщу Энди о раскладе.
  
  Он говорил с Тоузьером и с Фоллетом в машинном отделении, и, когда вновь поднялся на палубу, «Звезда моря» была уже видна на горизонте. Он прошел на корму, внимательно посмотрел назад и, вернувшись, поднялся на мостик.
  
  — Это будет их основная цель, — сказал он Хеллиеру, обводя мостик рукой. — Тот, кто находится здесь, будет уничтожен.
  
  — Кто-то должен быть у штурвала, — спокойно произнес Хеллиер.
  
  — Да, но не здесь. Есть запасное рулевое устройство сзади. — Меткалф, задрав голову, посмотрел вверх. — Майк, слезайте оттуда и беритесь за штурвал.
  
  Они с Хеллиером отправились на корму, вытащили из специальной ниши рулевое колесо и приладили его непосредственно над рулем. Меткалф придирчиво осмотрел его.
  
  — Слишком на виду, — решил он. — Надо сделать брезентовый навес. Он, конечно, не защитит от пули, но они, может быть, не видя никого, и стрелять по нему не будут.
  
  Он соорудил навес над новым штурвалом.
  
  — Побудьте здесь немного, — сказал Меткалф. — Ведите судно до тех пор, пока я не скажу вам. А я освобожу от штурвала Эббота, он мне нужен.
  
  Он опять бросился вперед. Бегая по кораблю, он проделал уже порядочное расстояние. На мостике он велел Эбботу отойти от штурвалу и проверил курс «Ореста». После некоторого отклонения он опять продолжал двигаться в заданном направлении. Колесо на мостике слегка вращалось туда-сюда, словно за ним стоял кто-то невидимый.
  
  — Загляните в каюты, — обратился Меткалф к Эбботу. — Принесите сюда подушки, одеяла, одежду, головные уборы. Я хочу соорудить несколько чучел.
  
  Они натянули пиджаки на подушки, с помощью шампуров, взятых из камбуза, укрепили на них форменные фуражки. Сооруженные таким образом три чучела были подвешены на веревках в рулевой рубке. Они выглядели немного как висельники, но издали вполне могли сойти за живых людей, тем более, что легкое покачивание придавало им некую естественность движений.
  
  Меткалф вышел на мостик и посмотрел назад.
  
  — Она быстро нас догоняет. Осталась, наверное, миля. Это всего десять минут. Сматывайтесь отсюда, Майк. Я пойду посмотрю, что делает Паркер.
  
  — По правому борту корабль, — сказал Эббот, — мили две от нас. Можем мы рассчитывать на их помощь?
  
  — Если вы хотите устроить здесь кровавую бойню, то да, — сказал Меткалф хриплым голосом. — Если мы подойдем к этому кораблю, мы только увеличим список жертв.
  
  — Вы считаете, она и их расстреляет?
  
  — А как же? Сто миллионов долларов обладают огромной убойной силой. Здесь в портах полно головорезов, которые за пять тысяч убьют кого угодно, и я думаю, она нашпиговала ими яхту. — Он раздраженно пожал плечами. — Давайте лучше действовать.
  
  Паркер и Уоррен были уставшими и злыми.
  
  — Еще пять минут, — ответил Паркер на вопрос Меткалфа. — Остался один кусок трубы.
  
  — Где кран, чтобы пустить пар по вашей системе?
  
  — На палубе, около якорной лебедки, — сказал Паркер. — Увидите.
  
  — Я буду там и жду вашего сигнала, — сказал Меткалф. — Кто-нибудь из вас пойдите к Энди и скажите ему, что мы готовы. Ему может понадобиться помощь. Впрочем, но думаю.
  
  Он вновь вышел на палубу и увидел, что «Звезда моря» уже рядом по левому борту. Поравнявшись с «Орестом», она снизила скорость и расположилась примерно в двухстах ярдах. Меткалф спрятался за лебедкой.
  
  — Что это у нее на корме? — спросил сзади Эббот.
  
  — Спрячьтесь, — рявкнул Меткалф. Он посмотрел на покрытую брезентом конструкцию с выпирающими углами и почувствовал безотчетный страх.
  
  — Это пушка. Она изрыгает снаряды, как водяная кишка. — Он помолчал. — Я думаю, что они прикрепили еще и пулемет спереди и посредине. В общем, плавающий сундук с напастями.
  
  — Чего ж они ждут? — спросил Эббот почти нетерпеливо.
  
  — Они ждут, чтобы прошел тот, другой корабль. Жанетт ведь не нужны свидетели. Она подождет, пока он удалится. Надеюсь на это. — Он посмотрел на кран, расположенный в стороне и вне укрытия.
  
  Он нервно барабанил пальцами по металлу лебедки, ожидая сигнала от Паркера. Наконец, донесся голос Уоррена.
  
  — Порядок, Том. Открывайте. Минуты на три. Дэн говорит, этого хватит.
  
  Меткалф вышел из-за лебедки и, подскочив к крану, открыл его. Он всей кожей чувствовал, что находится прямо на виду у яхты, и мурашки поползли у него между лопаток. Пар со свистом вырвался из щели между плохо соединенными трубами.
  
  Внизу Тоузьер ждал, держа наготове автомат. За ним стоял, опершись на стену, Паркер, ожидая развития событий. Что-нибудь произойдет, он не сомневался. Ни один человек не усидит в закрытом помещении, куда под давлением накачивают горячий пар. Кивнув Тоузьеру, он сказал:
  
  — Слышу приближающиеся шаги.
  
  Тоузьер мог бы пожалеть Истмэна, но Истмэн, резко открыв дверь, вывалился изнутри вместе с облаком пара, стреляя наугад. Тоузьер нажал на спусковой крючок автомата. В замкнутом помещении очередь прогремела оглушительно, но еще сильней был резкий свист выходившего из трубы пара. Истмэн не успел сделать и двух шагов, как пули прошили его грудь и отбросили его тело на порог торпедной камеры.
  
  Свист пара прекратился. Паркер сказал:
  
  — Он выдержал две минуты — больше, чем я предполагал. Давайте посмотрим, не напортил ли он там чего-нибудь.
  
  Тоузьер опустил пистолет.
  
  — Да, и давайте избавимся от этих проклятых штук. Паркер вдруг резко остановился:
  
  — Проклятие! Ну уж нет! — прокричал он с яростью. — Это ж оружие, которым мы располагаем. Мы можем его использовать.
  
  У Тоузьера отвисла челюсть.
  
  — Бог мой! Вы правы. Я просто дурак, что сам не додумался до этого. Проверьте торпеды, Дэн. Я организую это дело. — Он побежал по коридору и начал карабкаться вверх по лестнице. Он был уже почти готов вылезти на палубу, но d этот момент чья-то рука остановила его.
  
  — Тише, тише, — сказал Меткалф. — Налетишь па пулю. Выгляни-ка наружу.
  
  Тоузьер осторожно высунул голову и, увидев находившуюся совсем рядом «Звезду моря», тут же нырнул обратно.
  
  — Дьявольщина! — рявкнул он. — Она уже тут.
  
  — Тут еще одно судно, но оно уходит. Жанетт ждет чистого горизонта.
  
  — У Паркера появилась идея, — сказал Тоузьер. — Он хочет торпедировать ее. — Он улыбнулся, увидев выражение лица Меткалфа. — Он же в прошлом моряк, так что идей ему не занимать.
  
  — Она могла бы и мне прийти в голову тоже, — сказал Меткалф. В его глазах появился хищный блеск. — Пойду сменю Хеллиера. Сейчас у руля нужен искусный штурман. Паркеру нужна помощь?
  
  — Понадобится. Скажи Хеллиеру, чтобы тот шел к нему. Пойду сообщу Джонни о нашем плане.
  
  Тоузьер спустился в машинное отделение, где у машинного телеграфа с пистолетом в руке сидел Фоллет и наблюдал за действиями механика. Чтобы сообщить ему новость, Тоузьеру пришлось почти кричать.
  
  — Ах, сукин сын! — с восторгом воскликнул Фоллет. — Значит, мы будем ее торпедировать?
  
  — Попробуем.
  
  Фоллет посмотрел на замасленные стальные плиты пола. За ними, за пределами скорлупы корабля было море.
  
  — Если что-нибудь случится, если какая-нибудь неприятность, сообщите мне, — сказал он. — Я хороший пловец, мне хотелось бы это доказать.
  
  Мрачная улыбка тронула губы Тоузьера.
  
  — Какие шансы вы сейчас даете нам, Джонни?
  
  — Больше никаких пари, — сказал Фоллет. — Но мы действовали правильно. Я это знаю. А все шансы полностью все равно никогда не удается использовать.
  
  Тоузьер слегка похлопал его по плечу.
  
  — Ладно, следите, чтобы этот металлолом работал. Тому примется маневрировать.
  
  Он вернулся к торпедному отделению и прежде, чем войти в него, оттащил в сторону труп Истмэна.
  
  — Кажется, все в порядке, — сказал Паркер. — Истмэн не напакостил здесь. — Он положил руку на торпеду. — Мне понадобится помощь. Две уже в аппаратах, а перезарядить их в одиночку я не смогу.
  
  — Сюда придет Хеллиер, — сказал Тоузьер. — Он из нас самый мясистый. А, вот он уже здесь. Дэн, теперь скажите мне вот что: для запуска мы нажимаем кнопки, и все? Так?
  
  Паркер кивнул.
  
  — Одна пара на мостике, другая на мачте. Можете выбирать любую. Но на мачте лучше, там есть телескоп для прицеливания.
  
  — Хорошо. Ну, я пойду наверх, — сказал Тоузьер. — Забава скоро начнется.
  
  Он кивнул Хеллиеру и ушел.
  
  Хеллиер спросил:
  
  — Что делать?
  
  — Пока ничего, — флегматично ответил Паркер. — Будем ждать. — Он бросил взгляд на Хеллиера. — Если верите в Бога, молитесь.
  
  Тоузьер нашел Эббота и Уоррена на корме. Эббот плашмя лежал на палубе и из-за угла рубки смотрел на «Звезду моря». Тоузьер тронул его за плечо, и он встал.
  
  — Они что-то делают там с этой штукой на корме, — сказал Эббот.
  
  Тоузьер лег на его место. Три или четыре человека на корме яхты снимали брезент, из-под которого обнажился длинный пушечный ствол. Один из них уселся в кресло наводчика и покрутил какую-то ручку. Ствол стал двигаться вверх и вниз. Еще один сел в другое кресло, развернул ствол и приник к прицелу. Тоузьер готов был на все ради хорошей винтовки. Он мог бы снять их всех прежде, чем они успели бы уйти в укрытие.
  
  Еще несколько человек занимались пулеметами, и Тоузьер наблюдал, как большой дисковый магазин был прикреплен к одному из них. Он отодвинулся и посмотрел за корму. Корабль, с которым они повстречались, был уже размытым пятном на горизонте, над ним вился дымок. Тоузьер встал и зычно крикнул:
  
  — Том, готовься к бою!
  
  Голос Меткалфа из-под брезента, накрывавшего штурвал, прозвучал чуть приглушенно:
  
  — Есть, сэр!
  
  Тоузьер приказал Уоррену и Эбботу отойти.
  
  — Левый борт теперь будет опасен. Лучше всего лечь на палубу за рубкой на правой стороне. Мы попробуем торпедировать ее. Командовать будет Том, потому что он должен нацеливать корабль.
  
  — Но кнопки ведь на мостике, — сказал Уоррен.
  
  — Да, — ответил Тоузьер. — В этом и состоит пикантность нашего положения. Майк, вы оставайтесь здесь и держите связь с Томом. Вы передадите нам, когда он будет готов к атаке. Ник, вы будете со мной. Когда поступит сигнал, вы должны взобраться на мостик и попытаться нажать на кнопки.
  
  Уоррен кивнул. Он подумал: а что будет делать Тоузьер? Этот вопрос не остался без ответа. Показав на мачту, Тоузьер сказал:
  
  — Наверху есть еще пара кнопок. Если вам не удастся нажать их на мостике, мне нужно будет добраться до них.
  
  Уоррен посмотрел наверх на абсолютно незащищенную бочку на мачте, и у него пересохли губы.
  
  — А если и вам не удастся? — спросил он.
  
  — Мне уже не придется об этом беспокоиться, — сказал Тоузьер беспечно. — Кто-то еще должен будет сделать попытку. Так. Приготовимся.
  
  Они спрятались за рубкой на правом борту и стали ждать. Все началось внезапно. С места, где находился Уоррен, он мог видеть заднюю часть мостика. И вот под грохот снарядов она на его глазах развалилась на куски. Яркие вспышки огня заплясали повсюду, где разрывались артиллерийские снаряды, и рулевая рубка в один момент была превращена в руины. Над головой Уоррена что-то стукнуло, и, чуть приподняв голову, он с изумлением увидел, как в тиковый комингс впился осколок толстого стекла. Отлетев от рубки, он с убийственной скоростью просвистел совсем рядом и острым, как бритва, концом на дюйм вошел в твердое дерево. Если б голова Уоррена находилась хоть на несколько дюймов выше, ее бы снесло.
  
  Он вновь затаился за своим укрытием, когда пушечный огонь возобновился, теперь уже на корме. Снаряды рвались на палубе, и куски обшивки летели повсюду. Один осколок, пробив полу его пиджака, проделал в ней рваную дыру. Теперь басовитое рыкание пушки и легкий рокот пулемета, сливались воедино, и пули пролетали сквозь рубку, словно ее стены были бумажными. Уоррен вдавил свое тело в палубу, словно пытаясь зарыться в нее.
  
  Выстрелы были услышаны молодым капитаном патрульного ливанского катера, который шел в четырех милях к западу. Капитан повернулся к находившемуся в катере Джамилю Хасану и сказал:
  
  — Стрельба!
  
  Хасан встрепенулся.
  
  — Быстрее, еще быстрее.
  
  Уоррен осторожно поднял голову, потому что шум внезапно прекратился, и стало тихо, как и прежде. Только ровно стучал двигатель, и раздавался плеск волн под бушпритом. Он взглянул на мостик — все вокруг было разрушено. Он снова представил, как плясали, словно марионетки, прошиваемые пулями и осколками, изготовленные Меткалфом куклы.
  
  «Орест» начал медленно поворачиваться налево. Меткалф крикнул:
  
  — Я разворачиваюсь, чтобы она оказалась у нас перед носом как бы случайно. Может, получится. Скажите, чтобы Энди приготовился.
  
  Эббот, пригнувшись, побежал вперед и передал сообщение. Тоузьер посмотрел на раскрошенный мостик и покачал головой.
  
  — Идите, Ник, но не спешите. Подождите, пока она будет под прицелом, тогда жмите на кнопки. Если не сможете стрелять, крикните мне.
  
  Уоррен почувствовал, что весь дрожит. Он знал, что не сможет это сделать. Он подбежал к лестнице на мостик, взлетел по ней наверх и, пригнув голову, плюхнулся на мостик. Потом, приподнявшись, посмотрел на рулевую рубку. От нее мало что осталось — ни колес, ни компаса, ни машинного телеграфа. Не было и маленького ящика с установленными на нем двумя кнопками. Мостик был снесен начисто.
  
  — Ничего хорошего, Энди, — прокричал он и, повернувшись, стал спускаться, чтобы не попасть под очередной залп. Не заботясь о ступеньках, он просто слетел вниз по воздуху и приземлился рядом с остатками рубки.
  
  Он увидел, как Тоузьер выбежал на открытое пространство палубы и, петляя, три шага вправо, три шага влево, добрался до кожуха вспомогательного двигателя, расположенного под мачтой. Скрывшись за ним, он стремительно начал взбираться вверх. Уоррен был поражен скоростью, с которой он карабкался.
  
  Меткалф внимательно следил за «Звездой моря» и одновременно за действиями Тоузьера. Тот добрался до бочки и приник к прицельному телескопу, но в этот момент яхту стало относить в сторону, хотя Меткалф прилагал все усилия, чтобы удержать нос «Ореста» на одной линии с ней.
  
  Внезапные маневры обоих кораблей сбили с толку снайперов. Передний пулемет вообще прекратил работать, а пулемет в середине вел неприцельный огонь. Пушка была расположена удачно, ей плавно развернули ствол, и стрелки выпустили очередную порцию снарядов. Они просвистели совсем рядом с Тоузьером, который каким-то чудом оказался невредимым. Позади «Ореста» море вскипело фонтанами безопасных взрывов.
  
  Тоузьер нажал на обе кнопки, и две торпеды общей стоимостью пятьдесят миллионов долларов отправились в путь.
  
  Затем он понесся вниз по мачте. Дойдя до высоты десять фунтов, он спрыгнул вниз. Пушка прекратила огонь, и Уоррен услышал с кормы радостные крики, но чему так радовался Меткалф, было не ясно. Ясно, однако, было, что торпеды в цель не попали. Не произошло никакого взрыва, на яхте продолжал дробно стучать пулемет.
  
  Меткалф, стоя за штурвалом, втягивал голову в плечи, как будто это могло спасти его голову от снаряда. Если бы пушечный ствол опустился чуть ниже, корма «Ореста» была бы снесена, и Меткалф вместе с ней. Когда пушка умолкла, Меткалф посмотрел сквозь дыру в брезенте и издал радостный крик.
  
  На «Звезде моря» что-то произошло. На палубе началась какая-то беготня, а ствол пушки вздернулся вверх под неестественным углом. Оказалось, что наскоро сооруженный для нее лафет не смог устоять перед натиском снарядов и вышел из строя. На яхте кто-то охал и стонал, похоже было, что кто-то был серьезно ранен.
  
  Этому и радовался Меткалф.
  
  Внизу, в трюме Паркер и Хеллиер услышали, как шипел сжатый воздух, когда торпеды покинули аппараты. Хеллиер хотел подождать результатов, но Паркер уже закрывал внешние заслонки труб, чтобы перезарядить их. Он отворил внутренние заслонки и отошел вбок, когда оттуда хлынула вода. Потом, взявшись за ручки зажимов, в которых покоилась торпеда, крикнул:
  
  — Идите сюда! Будем загонять эту негодницу в трубу!
  
  Они с Хеллиером навалились на торпеду, и она медленно поползла на роликах к отверстию аппаратной трубы. Она была тяжела и двигалась сначала толчками по доле дюйма, но постепенно набрала скорость и плавно стала на место. Паркер захлопнул заслонку и закрутил запорное колесо.
  
  — Теперь другую, — проговорил он, слегка запыхавшись.
  
  — Как вы думаете, первый залп попал?
  
  — Не знаю, — ответил Паркер. — Пожалуй, нет. Судя по тому, что там наверху творится, должно быть, промазали. Давайте, ради Бога, зарядим эту.
  
  Уоррен оглянулся, ища взглядом Тоузьера, но того не было видно. Он высунулся из-за укрытия и посмотрел на «Звезду моря». Она, как и «Орест», повернулась, но по-прежнему была по левому борту и шла параллельным курсом. Пулемет посредине все еще стрелял короткими очередями, и теперь к нему опять подключился передний. Оба сосредоточили свой огонь на носовой части «Ореста».
  
  Уоррен понял почему. На полубаке, в расщелине сидел Тоузьер. Даже на расстоянии Уоррен увидел, что у него сломана нога. Он видел также, как из двери, ведущей в трюм, выскочил Паркер и бросился к Тоузьеру. Не успел он сделать два шага, как его настигла пуля, которая сбила его с ног и бросила на палубу, где он затих.
  
  Это было слишком для Уоррена. Он бросил свое укрытие и побежал по палубе, уже не заботясь о том, опасно это или нет. В то же мгновение с кормы донесся громоподобный рев:
  
  — Она заходит справа, чтобы расстрелять пас в упор! Она пройдет у нас перед носом! Готовьтесь стрелять!
  
  Уоррен слышал эти слова, но даже не понял их смысла. Он был целиком сосредоточен на том, чтобы добраться до Паркера и Тоузьера. Вместе с тем он обрадовался, что пулеметный огонь прекратился, — «Звезда моря» стала обходить «Орест» спереди, и стрелять пока стало неудобно. Поэтому он добежал до Паркера, не получив ни единой царапины.
  
  Он наклонился над Паркером, взял его за подмышки и оттащил в укрытие, не заботясь об осторожности — времени на это не было, к тому же Паркер был, к счастью, без сознания. Затем он вернулся за Тоузьером. Тот слабо улыбнулся:
  
  — Нога сломана.
  
  — Вы можете стоять на другой, — сказал Уоррен и помог ему встать.
  
  — Ради Бога! — завопил Меткалф. — Кто-нибудь, полезайте на эту треклятую мачту!
  
  Уоррен оглянулся в нерешительности — Тоузьер тяжело опирался на него. И тут он увидел, как Эббот подбежал к мачте, скрылся за вспомогательным двигателем, как раньше Тоузьер, и возник уже посредине мачты, отчаянно карабкаясь к бочке, словно дьявол преследовал его.
  
  Меткалф, стоя сзади, великолепно все видел. «Звезда моря» пересекала курс «Ореста» на расстоянии трехсот ярдов. При виде Эббота на мачте вновь заработал пулемет, нещадно поливая «Орест» свинцом. Эббот не имел возможности использовать прицел. Он прижал рукой обе кнопки, и в ту же секунду его грудь, прошитая пулеметной очередью, покрылась кровавыми дырами. Раскинув руки, Эббот рухнул с тридцатифутовой высоты вниз на палубу.
  
  Но в это время яхта содрогнулась и замерла — в нее ударили обе торпеды, и триста пятьдесят фунтов тринитротолуола взорвались в ее чреве, подбросив ее над водой. Она не была военным судном, готовым к такому испытанию, и взрыв разорвал ее пополам. Средняя часть была уничтожена полностью, а нос и корма разлетелись в разные стороны. Нос продержался на воде всего несколько секунд, а корма плыла, быстро наполняясь водой.
  
  Какие-то человеческие фигурки прыгнули с кормы за мгновение до того, как она исчезла в кипящей водяной воронке. Меткалф видел все, он усмехнулся. «Орест» продвигался вперед, к плавающим по воде останкам яхты, и Меткалф заметил, как внизу мелькнуло белое лицо, окаймленное длинными волосами, и отчаянно забились руки.
  
  Медленно и аккуратно он повернул штурвал так, чтобы «Орест» прошел вплотную к Жанетт Делорм и чтобы она была втянута в мощный водоворот от взбивающего воду винта. Затем он так же аккуратно выровнял курс и даже не подумал оглянуться назад, чтобы посмотреть, что выплывет после этого на поверхность.
  7
  
  Меткалф стоял, облокотившись на ограждение и уже второй раз за сегодняшний день смотрел на зияющее дуло скорострельной пушки. Она была нацелена на «Орест» с ливанского патрульного катера, который раскачивался на волнах в ста ярдах слева по борту совершенно так же, как незадолго до этого «Звезда моря». Все было так же, только машины «Ореста» были остановлены, был спущен висячий трап и к кораблю приближалась лодка с офицером и двумя матросами ливанского флота.
  
  — Помогите мне, Том, — сказал Уоррен.
  
  Меткалф повернулся и подошел к тому месту, где Уоррен перевязывал плечо Паркера. Уоррен попросил его подержать бинт.
  
  — Как вы себя чувствуете? — спросил Меткалф Паркера.
  
  — Ничего, — ответил тот. — Могло быть и хуже. Не буду жаловаться.
  
  Меткалф присел на корточки и сказал Уоррену:
  
  — Этот, что взошел к нам на борт, по-моему, не моряк.
  
  — Я даже не знал, что у Ливана есть морской флот, — сказал Уоррен.
  
  — А его и нет. Так, несколько судов береговой охраны. — Меткалф кивнул в сторону катера. — Я часто уходил от этих ребят. — Он нахмурился. — Как вы думаете, о чем там они с Хеллиером болтают? Они вдвоем уже говорят час.
  
  — Откуда мне знать, — отрезал Уоррен. Он вспомнил Бена Брайена и Майка Эббота — двух жертв из своей команды. Сорок процентов потерь были высокой ценой, а если к ним прибавить раненых — еще сорок процентов.
  
  Тоузьер лежал тут же, его нога была в шине. Фоллет разговаривал с ним.
  
  — Черт возьми! Придется объяснить еще раз. — Он побренчал монетами в руке.
  
  — Да нет, я верю вам, — сказал Тоузьер. — Приходится верить, не так ли? В конце концов, вы-таки забрали мои деньги. Тонкая штука. — Он посмотрел на покрытое брезентом тело, лежавшее на пороге кают-кампании. — Жаль, что эта идея не сработала так же и дальше.
  
  — Я понимаю, что вы имеете в виду, но мы поступили наилучшим образом, — упрямо сказал Фоллет. — Я же говорил, все шансы никогда не реализуются. — Он поднял глаза. — А, вот идет Хеллиер.
  
  Хеллиер направлялся к ним. Меткалф выпрямился и спросил:
  
  — Он моряк? — и кивнул на Хасана, стоявшего в стороне.
  
  — Нет. Полицейский.
  
  — Что вы ему рассказали?
  
  — Все. Всю историю.
  
  Меткалф надул щеки.
  
  — Так. Попадаем в самое яблочко, — сказал он. — Хорошо, если мы не загремим лет на двадцать. Вы когда-нибудь бывали в ближневосточной тюрьме, сэр Роберт?
  
  Хеллиер улыбнулся.
  
  — О вашей деятельности по перегонке оружия я особенно не распространялся. Он, впрочем, этим не интересовался. Он хочет говорить с нами.
  
  Он повернулся к Хасану, и тот подошел, держа руки в карманах. Сжав губы, он осмотрел всех и отрывисто заговорил:
  
  — Меня зовут Джамиль Хасан. Я — полицейский офицер. Вы, джентльмены, кажется, затеяли небольшую частную войну частично на ливанской территории. Как полицейский, я нахожу это совершенно недопустимым. — Строгость исчезла с его лица. — Однако, — продолжал он, — как полицейский, я беспомощен, поскольку море за пределами ливанских территориальных вод в мою компетенцию не входит. Что мне делать?
  
  Меткалф хмыкнул.
  
  — Скажите сами, приятель.
  
  Хасан пропустил это замечание мимо ушей.
  
  — Конечно, я полицейский, но, вместе с тем, я и гражданин Ливана. В этом качестве я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали. Но мне хотелось бы вам посоветовать в дальнейшем такого рода мероприятия оставлять на попечение более компетентных органов. — Его губы слегка скривились. — Которые, надо признать, в данном случае особой компетенции не проявили. Но остается все же без ответа вопрос: что я должен делать с вами?
  
  — У нас раненые, — сказал Уоррен. — Они нуждаются в лечении, в госпитализации. Вы можете их взять с собой в Бейрут на этом вашем катере.
  
  — Не моем, — поправил его Хасан. — Вы, я полагаю, доктор Уоррен? — Уоррен утвердительно кивнул, и он продолжал. — Любой из вас, кто отправится в Бейрут на этом катере, будет арестован. На нашем маленьком флоте нет вашей английской традиции закрывать на что-то глаза. Нет, вы останетесь здесь, а я пришлю кого-нибудь за вами, и вы сойдете на берег тихо и незаметно. Вы понимаете, что я это организую исключительно как частное лицо, а не полицейский офицер.
  
  Меткалф вздохнул. Хасан посмотрел на него лукаво и сказал:
  
  — Арабские народы тесно сотрудничают друг с другом, и передача некоторых лиц одним государством другому осуществляется легко. Недавно прокатилась волна слухов о банде каких-то иностранцев, бродящей по Ближнему Востоку; убивающих без разбора, использующих армейское оружие и… — тут он стал буравить Меткалфа взглядом, — вовлеченных в другие антигосударственные действия, в особенности в Ираке. Имея в виду эти обязательства, вы покинете Ливан как можно быстрее. Билеты на самолет будут доставлены к вам в отель, и вы немедленно покинете пределы страны. Надеюсь, понятно?
  
  Тоузьер спросил:
  
  — А как насчет команды этого корабля? Они все еще маются взаперти.
  
  — Вы их освободите перед тем, как покинете этот корабль. — Хасан едва улыбнулся. — Если этот корабль вернется в порт, им придется ответить на несколько довольно неудобных вопросов. В данных обстоятельствах я думаю, что мы больше никогда не увидим этого судна.
  
  — Спасибо, — сказал Хеллиер. — Мы очень ценим ваше расположение.
  
  Хасан коротко кивнул и направился к кают-компании. На полпути он остановился и, повернувшись, спросил:
  
  — Сколько было героина?
  
  — Тысяча килограмм, — сказал Паркер. — Тонна.
  
  Хасан кивнул.
  
  — Спасибо, джентльмены. — Он неожиданно улыбнулся. — Я думал, что знаю все о контрабанде наркотиков, но — торпеды! — Он покачал головой и лицо его помрачнело, когда он посмотрел в сторону лежащего под брезентом тела Эббота. — Я предлагаю вам захоронить этого смелого человека в море. — Он подошел к трапу и стал спускаться в лодку.
  
  Тоузьер сказал:
  
  — Ну, что ж, Ник, вот и все. Мы боролись до последнего, но мы все же добились своего.
  
  Уоррен вдруг почувствовал страшную усталость.
  
  — Да, добились, — сказал он. — Некоторые из нас, по крайней мере.
  
  Но Бен Брайен никогда уже не будет владельцем имения, хотя Уоррен намеревался заставить Хеллиера выполнить свое обещание о создании центра по лечению наркоманов; Майка Эббота он никогда больше не увидит у своей конторы, Майка Эббота, охотящегося за пикантными подробностями из жизни наркоманов.
  
  Он посмотрел на Хеллиера — человека, который жаждал крови и который теперь мог быть удовлетворен. Но можно ли этим оправдать смерть? Многие, особенно в Соединенных Штатах, проживут долгую и, вероятно, счастливую жизнь, даже не догадываясь, что кое-кто за это заплатил жизнью. А потом, рано или поздно, или даже через год возникнут новый Истмэн или новая Делорм, и весь этот проклятый и грязный бизнес возродится вновь.
  
  Уоррен закрыл глаза от слепящего света солнца. Но теперь пусть с ними воюет кто-нибудь другой, подумал он. Обыкновенному врачу ни к чему заниматься таким опасным делом.
  
  Оглавление
  Глава 1
   1
   2
   3
  Глава 2
   1
   2
   3
   4
   5
   6
  Глава 3
   1
   2
   3
   4
  Глава 4
   1
   2
   3
   4
  Глава 5
   1
   2
   3
   4
  Глава 6
   1
   2
   3
  Глава 7
   1
   2
   3
   4
   5
  Глава 8
   1
   2
   3
  Глава 9
   1
   2
   3
   4
   5
  Глава 10
   1
   3
   3
   4
   5
   6
   7
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"