Аннотация: Когда лучше не возвращаться назад... (немного чеховская фантастика)
Последнее слово
Едва заметный огонек медленно карабкался по небу, пока не полыхнул яркой вспышкой, затмив на мгновенье и звезды, и все три бледные луны.
- Ушел в Т-пространство, - небрежно заметил Лешка, прикрывая глаза, - грузовой, класса "Тарпан". Я тоже в пилоты пойду, как взрослым стану.
- В пилоты он собрался... Хорошо, на космодроме богатеньким туристам чемоданы таскать будешь, - несильно стукнула его поруке Катька. - И вообще, это может, транзитный был, чего торговому в нашей дыре делать-то?
Лешка заворочался, задышал как, старая овчарка, что жила в деревянной будке около сельсовета,и сразу стало ясно, что он обиделся до жути.
- Ты, Катька, молчи лучше, если не разбираешься в чем, - затараторил он, - у меня журнал есть, "Космос", и там про все написано! У грузового вспышка Т-привода светлая, а еще у него разгонная траектория...
- Твоему журналу сто лет в обед, - перебила его Катька, - и не спорь со мной, а то я тебя стукну, и мы поссоримся!
Лешка замолчал, но еще минут пять слова у него рвались наружу, превращаясь в невнятное ворчание. Но Катька уже не обращала на это внимание. Ведь самое главное, кто оставил за собой последнее слово, а всякие там внутренние ворчания не засчитываются.
- А меня в какие-то целомудренные невесты записали, ма сказала вчера, - сообщила Катька, - кровь хорошая, и какие-то гены уникальные.
С озера потянуло ночным холодом, и Катька прижалась к Лешкиному плечу. На другом берегу, сквозь дымку, мутно проглядывали желтым цветом окошки домов. Отполированное временем и водой камень-дерево, на котором они сидели, тихо попискивало от влаги ночного воздуха, словно внутри него проснулись мышиные жуки.
Три раза звякнул колокол, предупреждая о наступлении ночи, и звук сердитого железа эхом отразился от озерной глади, затихнув где-то там, в темнеющей стене леса.
Они встали и пошли в сторону деревни, поднимаясь по заросшему густой травой откосу. Показалась вросшая по самые наличники в землю избушка старого деда Михея, и Лешка остановился.
- Пойдем завтра вечером на запруду раков ловить? - спросила Катька. - Только еще брата малого придется взять, не с кем оставить.
- Раков можно, - для солидности помолчав, ответил Лешка. - Я соли возьму, наварим их.
Потом он быстро ткнулся губами ей в щеку, и убежал в сторону коровника, чтобы не мелькать перед окнами.
- Дочка, мне нужно с тобой серьезно поговорить... - мама села рядом за стол, и начала теребить свой платок. - Скоро наступит...
- Ма, ну не начинай опять, - сморщилась Катька, ковыряя в тарелке творог, - иначе поссоримся.
- Ты должна понимать, что как Целомудренная Невеста не можешь встречаться ни с Алешкой, ни с кем другим, - сжимая в руке платок, упрямо продолжала мать. - У тебя своя судьба, у него своя. Выберешься отсюда, посмотришь мир, увидишь, как на других планетах живут... Да и нам всем поможешь.
- А я не хочу никуда лететь! Решили, как свиноматку на рынке продать? - выскочила из-за стола Катька. - Отстаньте от меня со своими невестами, иначе я...
Катька схватила куртку и быстро выскочила из дома, нырнув в густые заросли дым-травы. Хотя последнее слово осталось за ней, в животе ворочался противный комок, а глаза резало от слез. Почему все они учат, как надо жить и что делать? Она же, например, не указывает отцу, как пасти коров. Получается, она как телка, на какое пастбище приведут, там и будет траву есть.
Она шла, сбивая от злости синие верхушки травы, и белые семена облаками летели прочь, клубясь густым дымным облаком. Большинство малюсеньких зародышей жизни пропадет и сгинет, но единицы из них вцепятся изо всех сил в землю, чтобы пустить по ветру потом еще больше семян.
Яму для силоса копали всей деревней, трудовыми нарядами от каждого двора. По плану, к началу осени в нее уже можно будет закладывать измельченную траву, для совхозного коровника.
Лешка копал, а его отец и братья возили тачками землю в Мышиный овраг. Катька смотрела из высоких зарослей, как мелькает лопата, и все ждала случая, чтобы подать знак. Наконец их батя уселся на перевернутую вверх дном тачку, и начал пить воду из кувшина, утирая рукавом бороду.
Лешка вылез из ямы, и побежал в ее сторону, расстегивая на ходу штаны.
- Привет землекопам, - тихо сказала Катька из зарослей.
- Ты чего тут засела? - опешил Лешка. - Напугала...
- Поругалась с предками, - сказала Катька. - Тебе еще долго тут копать?
- Часа два точно, - насупился Лешка, - а потом еще батяне подсобить с телегой обещался...
- Тогда вечером на нашем месте, - махнула рукой Катька. - И захвати пожевать чего-нибудь.
- Чего так долго? - Катька выскочила из-за дерева.
- Тебя предки ищут, - буркнул Лешка, передавая узелок со снедью, - даже председателя совхоза подняли.
- А я теперь не вернусь домой, - вскинулась Катька, доставая пирожки и картошку.
- Не дури, - нахмурился Лешка, - все равно найдут.
- Не хочу я никуда улетать, - ответила Катька, - и никакой невестой быть не хочу.
Лешка молчал, погладывая на гладь озера.
- Ты чего такой? - спросила Катька. - Испугался?
- Дура, - без злобы сказал Лешка. - Тебе такой шанс выпал...
- Леш, давай вместе убежим, а? - обняла его Катька. - Ну мы же в детстве мечтали, как улетим на корабле хоть куда-нибудь, подальше от всех этих коров и навоза...
- Ребячество это все, - усмехнулся Лешка, - домой тебе надо идти, и мать слушать.
- Да ты понимаешь, что через пару месяцев меня здесь не будет? - вскинулась Катька. - Ты вообще любишь меня?
- Иди домой, - сказал Лешка, отряхивая брюки от травы. - Или я скажу, что ты здесь.
- Сволочь! Предатель! - накинулась на него Катька, стуча кулаками по широкой груди. - Видеть тебя не могу!
Много еще слов она прокричала Лешке, но тот ничего не отвечал. Он даже не оглядывался, только ссутулился и мерно шагал прочь от нее.
Второй раз за сегодня последнее слово осталось за ней, но никакой радости это не принесло. Почему так получалось, Катька не понимала. Ведь она права, это и последнему дураку ясно. Но ведь Лешка ушел, и это уже было не ясно.
Когда звезды начали отражаться в озере, а на другом берегу начал появляться свет в окнах, она все-таки пошла домой.
.
Платье, наспех сшитое из розовой ткани, давило на грудь, не давая вздохнуть. Туфли, разношенные кем-то с очень широкой ступней, так и норовили соскочить во время ходьбы. Хорошо, что до космопорта их всех привезли на совхозных подводах, и пришлось идти пешком только до зала отлета, где все уже было приготовлено к торжественным проводам.
Небольшая трибуна для правительственного чиновника, стол для ответственного секретаря, и несколько рядов скамей для провожающих. Тут же стояли нахмуренные девочки из деревенского хора, с розовыми бантами и в кремовых туфлях, под присмотром строгой женщины-дирижера.
Чиновник выпил воды из желтоватого графина, и начал свою речь, заглядывая иногда в бумаги.
- Земля, труд и свобода, вот наши ценности, которые всегда являлись основой нашего общества! В трудные времена всегда находились герои, жертвующие собой ради всех нас! С радостью в сердце я смотрю на молодежь, которая огнем своей души освещает дорогу в наше будущее. Именно такие вот простые девушки и обеспечивают нашу независимость!
Мама, сидевшая в первом ряду, смахивала слезы. Отец обнимал ее, и с гордостью все оглядывался вокруг, стараясь запомнить этот момент. Председатель совхоза, Иван Силаныч, недобро поглядывал на записывающего протокол секретаря. Катька не очень понимала смысл того, о чем говорил чиновник. Вроде по отдельности слова понятные, но суть то ускользала, то превращалась в совсем уж очевидные истины. Она все оглядывалась на вход, не появился ли Лешка. Ведь не мог он не прийти.
- ... слово предоставляет героине, Целомудренной Невесте!
Катька растерялась, а потом ее потянули за рукав, и она оказалась на трибуне. По традиции требовалось сказать умное слово, а лучше несколько, чтобы народ запомнил ее надолго.
- Спасибо всем, - невпопад начала Катька. - Я хочу сказать, что для меня это честь... И ответственность... каждый из нас на моем месте... Мы все одно...
Речь не очень удалась, но никто и не заметил. Женщина-дирижер взмахнула рукой, и девочки затянули прощальную песню, грустную, но одновременно и обнадеживающую.
Чиновник смахнул протокольную слезу, что-то пошептал секретарю, и громко захлопал в ладоши. Официальная часть церемонии завершилась, и слава богу.
Мама совсем расплакалась, уткнувшись Катьке в плечо. Отец совсем уже растерянно оглядывался, секретарь что-то бубнил ей под ухо про документы и какие-то анкеты. Вот уже показались два инопланетника, в своих чудных одеждах и с радужно мерцающим воздухом вокруг них. Катьку взяли под руки, проверили бумаги, и повели прочь, в сторону терминала. Мама было дернулась, но тут же замерла, вцепившись в испуганного и побелевшего отца.
Катька зашла в "кишку" коридора, и дорожка под ногами тут же примчала ее к стальной двери. Сквозь нагар и окалину проглядывали цифры и непонятные буквы, то ли номер, а может и название космического корабля. Последнее слово осталось за ней, но никакой радости не было и в помине. Лешка так и не появился...
Кучер спал, натянув шапку на голову и закутавшись в старое пальто. Когда старая лошадь, запряженная в коляску, начинала переминаться с ноги на ногу, он легонько пинал ее ногой в худой зад.
- До Озерного подбросишь?
- Чего? - кучер мутно уставился на высокую женщину.
- До Озерного, - повторила она.
- Это можно, это нам с радостью, - удивленно приговаривал кучер, принимая сумки. - Домчим с ветерком, можно сказать!
Женщина села в коляску и закрыла глаза, словно от страшной усталости. Кучеру смерть как хотелось завязать разговор, жуткое ведь дело, человек прилетел, наверное, с другой планеты! Но первому не можно было заговорить...
- Ну что отец, как дела тут идут? - спросила странная женщина.
- Да ничего, урожай в этом году вполне себе, - важно ответил кучер, и спросил мучавший его вопрос. - А вы, я извиняюсь, здешняя, или как?
- Посмотрим, отец, - странно ответила пассажирка, - я и сама пока не знаю.
После такого непонятного ответа кучер уже молчал до самого Озерного, чтобы не сморозить глупость.
Старое камень-дерево все также лежало в траве. И окошки на другом берегу озера все также светились сквозь вечерний туман. Вроде ничего и не изменилось с тех самых пор, да вот люди не камень. Катька смотрела на дряхлого старика, сидевшего рядом, и только по глазам узнавала в нем Лешку.
- Ничего, живем помаленьку, - дребезжал голос, - пенсию приносят, продуктовый набор выдают, машину дров на зиму определяют.
- Родители умерли, а брат меня совсем не помнит, - Катька положила голову на худое плечо. - Он подумал, я чиновница из области. Оставила ему денег, сказала премия за труд, и ушла.
-Выглядишь ты и правду очень даже... - старик запнулся.
- Ты так и не женился? - спросила Катька.
- Да то одно, то другое, понимаешь, - закашлялся старик. - А сейчас оно и без надобности уже...
Катька провела рукой по его седым волосам, вглядывалась в морщины на его лице.
- У нас там совсем нет запахов, - сказала Катька. - На корабле воздух совершенно безвкусный. Так я землю брала с собой, и нюхала ее иногда.
- Расскажи, как там, в этом космосе? - спросил старик.
- Одиноко и тихо, - ответила Катька. - Я научилась чувствовать и слышать звезды, они ведь как птицы в лесу. У каждой свой голос. Некоторые из них поют веселые песни, а другие - жуткие.
- Вона как, - удивился старик, - получается, как печужки в лесу.
- Я родила пять сыновей инопланетнику. Круглые такие, смешные, с большой головой. Правда, видела их всего несколько минут. - сказал Катька. - Все они отправились в К-уровень, в другие вселенные. Может быть, вернуться через миллион лет.
- Обычные, всегда заняты чем-то, - пожала плечами Катька, - я уже привыкла к ним.
- Ну и правильно, - кивнул старик.
- Хочешь, я заберу тебя с собой? - спросила Катька. - Тело это ерунда, поправим. Сделаем тебя молодым.
- Ты правда этого хочешь? - спросил старик.
- Почему ты не остановил меня тогда, у нас были бы свои дети, семья... - сказала Катька.
- Холодом повеяло, - пожаловался старик, поднимаясь, - пойду я, а то застужу спину, потом неделю будут крючком ходить без розгиба...
Катька смотрела, как старик медленно идет по тропинке. Она не стала говорить "прощай" или другие слова, на этот раз последнее слово осталось за ним, и уже навсегда...
Едва заметная точка ползла по небу, пока не вспыхнула на долю секунды в ослепительной вспышке. Корабль направлялся к далеким звездам, унося прочь женщину от этой тихой планеты, с озерами, вспаханными полями, и одиноким стариком.