Аннотация: 8.09.10 Черновой вариант. Немного о вере и идолах. Посвящается Барановской Юли и моему с ней разговору о людях.
Я потеряла все ориентиры и якоря. Где тут свет и где тьма? Есть только бесчисленные оттенки серого.
Задания, задания, задания...
Ненавижу зеркала. Они почти никогда не врут, в отличие от людей.
Презираю собственную слабость и этот страх перед отражениями, в которых мои глаза пусты и равнодушно безмятежны.
Учитель! Вы... вы знали, не так ли?
Да. Знали. И ничего не сказали.
За что я вас благодарю. Это не то, о чем бы я вообще хотела знать.
В двадцать три внезапно обнаружить, что твоя семья не только жива, но и... просто отказалась от тебя, больно и мерзко.
Все эти годы, я лелеяла их светлый образ в памяти. Он оказался ложью.
Меня продали. Расчетливо, рационально, без всяких сомнений.
И человек, однажды ворвавшийся в мою комнату, оказывается, был моим отцом.
И... вот их, именно их мы защищаем? Спокойствие и благополучие этих людей оберегаем?
Я всегда считала, что мы, агенты Эатеры, хуже людей. Мы психи, в чем-то фанатики, расчетливые убийцы и просто маньяки.
Но... мы не продаем детей в рабство, на органы и в бордели.
Долгие годы, я спрашивала себя, что я и Кай сделали этим неизвестным людям. За что они поступили так?
Оказалось, ради денег.
Кай... всегда такой мужественный, храбрый, любящий... он пошел первым вместо меня.
Как результат, мне все еще по ночам снится холодная, темная комната и окровавленные ошметки плоти на хирургическом столе. Ошметки, смотрящие на меня знакомыми и пугающе пустыми глазами Кая.
И его окровавленные губы кривятся в улыбке.
Потому что он смог. Пошел первым и я выжила.
Мой отчаянно храбрый, отважный и такой сильный старший брат.
Глупо наверно, но я... хотела бы умереть вместо него.
Он бы смог. Он бы смирился с тем, что родители наши оказались бездушными тварями, продавшими детей за какие-то сто тысяч франков. За двоих.
А я нет. Не могу. Для меня это слишком немыслимо и страшно.
О, Тьма! Даже впервые убив, мне не было так страшно и больно.
Наставник, вы никогда мне не врали, всегда старались говорить только правду, за что и заслужили мое уважение и признательность.
Правда, вам все же не стоило меня тогда спасать. Сейчас я горько сожалею, что не умерла вместе с братом.
Вы учили нас бороться. Всегда. Но за что? Во имя чего? Как теперь я могу верить в доброе, светлое и хорошее?!
Если в моей обыденности этого почти нет и, за ее границами, как оказалось тоже.
Мой мир рушиться. Во что мне верить?
Вергилий говорил, что выбирая богов, мы выбираем судьбу.
Моими богами было не Агентство, а семья.
Какую же судьбу я выбрала?
Смятение и гнев, и ярость пополам с разочарованием, огнем полыхают в душе.
Наставник, вы тогда, семнадцать лет назад, сказали, что вся моя семья мертва.
Что их убили, когда похитили меня и брата.
Ложь во спасение? И годы самообмана, превратившиеся в мерзкий, теплый пепел на моих руках.
Вручая свою душу Этернитас, я верила, что поступаю правильно. Я верила, что таким образом могу сделать мир лучше. Я не обольщалась на счет методов, но все же...
Все же... всем нам нужны ориентиры.
Как маленькая бухта, полная спокойствия и тишины, в самый страшный шторм.
Куда можно приплыть и почувствовать себя кем-то большим, чем просто агентом и убийцей.
Моя семья все эти годы была тщательно взлелеянным, недостижимым и от того еще более желанным, идолом.
Нельзя прикасаться к идолам, на пальцах остается позолота.
Сейчас мне, наконец, понятна эта цитата из Госпожи Бовари.
Наставник, вы так часто ругали меня за эту слепую веру в семью, а я вас не понимала.
Хех. Простите меня. Я слишком слаба и нуждаюсь в вере, в преклонении чему-то.
Фанатизм? Одержимость? Да. Это то, что держит меня на плаву и дает силы.
А сейчас я тону в вязкой трясине, ощущая мерзкий затхлый привкус на губах.
Разочарование. Беспомощность. Боль и ненависть.
Я их ненавижу.
Когда разбиваются идолы и мечты, ты либо сгораешь в агонии, либо меняешься.
Так вот, Наставник, я меняюсь.
Что-то внутри с открывшейся правдой лопнуло, затухло...
Мне никогда не стать прежней.
Я больше не смогу ничему и никому абсолютно верить. Хех. И это сделает меня лучше, как агента.
Рациональность, равновесие и разумность.
***
Девушка с отрешенным видом просматривала все то, что успела напечатать. Потом молчаливо выключила ноутбук и закрыла глаза.
- Хей, вот ты где! - внезапно раздался веселый, звонкий голос.
И теплые руки нежно обняли ее за плечи.
- Чего грустим, Этре? Там все наши собрались, не хватает только тебя. Идем.
Девушка неуверенно посмотрела в зеленые глаза собеседника. Бледные губы расползлись в легкой улыбке.
- Скажи, Рем, мы друзья?
- Да, Этре, - предельно серьезно ответил тот. - Чтобы не случилось,... мы всегда останемся друзьями.
- Спасибо! - искренне и радостно воскликнула она и порывисто обняла ошеломленного парня.
- С тобой все в порядке? - в голосе звучала тревога и нежность.
- Теперь да, - счастливо прошептала она, - Идем.
И взяв его за руку, поспешила прочь из комнаты.
"Возможно, мне еще есть во что верить".
Эта мысль принесла долгожданный покой и облегчение, мгновенно утихомирив неразбериху чувств и мыслей.
В памяти внезапно вспыли слова Наставника: Никогда не создавайте себе идолов.
- Не буду, - совсем тихо, неслышно пообещала девушка.