Аннотация: История трёх алкашей и одного призрака.
Дафлкот
- Смотри, опять идёт! - воскликнул Тоха; голос его, визгливый и неприятный, как нельзя лучше подходил к свежепокрашенной и свежеоблупившейся лавочке и компании, на ней расположившейся.
Тоха тряхнул головой в сторону долговязой фигуры в длинном одеянии, напоминающем шинель ли бушлат. Фигура сейчас прошагает своим длинно-широким шагом мимо остановки и скроется из виду.
- Миллионер хуев, - буркнул Вася и снова уставился на свои руки. Они всегда занимали его внимание, если была свободная минута. Затем он осторожно принялся расковыривать старую мозоль точно под средним пальцем. Руки у него были широкие, с сильными пальцами.
- Чё, сука? - осведомился Тоха.
Долговязый в пальто оказался как раз напротив них и, когда он оказался в свете фонаря, Тоха разглядел, что тот бормочет себе под нос. Идёт и бормочет - видал Тоха таких психов!
- Я, блядь, спросить хотел! - заявил Вася. - Как с человеком!.. А эта сука только вякнула, - Вася изобразил писклявый голос, - "денег нет"! Сука! И голос-то как у бабы, блядь!
- А чё? - поинтересовался Тоха.
- Чё, блядь?
- Чё спрашивал-то?
- Какая, нахуй, разница?!
Тоха не стал уточнять, он и так знал, что Вася мог "спрашивать" только бабки. Была у него такая привычка - клянчить. Сукой был Вася, если начистоту.
- Прикид у него... того... - начал Паша и почесал щетинистый подбородок.
Тоха ждал. Паша был тем ещё тормозом.
- ... как у миллионера, - закончил Паша. И добавил: - Блядь.
- Сука! - бросил Вася.
Тоха ухмыльнулся. Паше было лет сорок, а ругаться как следует он не научился до сих пор. Паша был очкариком и много чего раньше знал. Теперь же после своей аварии, в которой и очки разлетелись в говно, он выглядел полным лохом, к тому же косоглазым.
Тоха разглядывал странного прохожего, пока тот не скрылся из виду.
Вася достал пачку и вынул папиросу. Некоторое время он разминал её в пальцах, разглядывая их.
- Да, прикид, - пробормотал Тоха, вглянув на свою старую куртку, которой накрыл колени. - Военный, небось.
- Нихуя! Не служил этот гондон! - резко встрял Вася.
Вася когда-то честно отдал долг родине и старался как можно чаще напоминать об этом. Мастерским движением он сплюнул табачные крошки.
- А чё он-то? - удивился Тоха. - Мож дед или батя служили и пальто спиздили...
- Эта сука носить, блядь, его не может! - заявил Вася с авторитетным видом.
- Это... не пальто, - заметил Паша.
- Ты вообще захлопнись, сука! - прикрикнул на него Вася.
Паша вздрогнул. Тоха с интересом наблюдал за ним. Все знали, какое ссыкло Паша. Вряд ли он мог кому-нибудь въебать по морде.
Но сейчас Паша выпрямился и Тоха вспомнил, что бывший очкарик немногим меньше двух метров ростом и довольно силён.
- Я заткнусь, когда выскажусь, понял?! - в Пашином голосе зазвучали истерические нотки.
Вася сразу сник и буркнул: - Ладно, валяй.
Пашино лицо подёргивалось, а на его руках, торчащих из закатанных рукавов толстого свитера, набухли вены.
- Это не армейский прикид, - судорожно сказал он.
Вася бросил "бычок" в урну рядом с лавкой.
"Быстро ж о её скурил!" - подумал Тоха.
- Чё это? - спросил он, чтобы разрядить обстановку.
- Это - дафлкот, - сказал Паша. - Он с капюшоном...
По внезапной паузе Тоха уловил, что Паша снова вернулся в своё тормознутое состояние, а значит утихомирился. Вася, видимо, тоже это понял, потому что он еле слышно облегчённо вздохнул. Тоха ухмыльнулся.
- ...и пуговицы сверху, - Паша показал пальцами жест, в другом обществе воспринятый бы неправильно. Он соединил кольцом указательный и большой палец правой руки, а затем просунул сквозь это кольцо указательный палец левой и согнул его крючком. - Навроде крючка, - пояснил он.
Вася махнул рукой.
- Портник хуев, - сказал он. Впрочем, получилось у него как-то неуверенно, видимо опасался повторного взрыва Пашиной злости.
Паша его не слышал, он смотрел в пространство и бубнил: - И ещё капюшон... обязательно... Я когда-то жил... с женщиной... она шила... и нитки торчали... Она в терминологии разбиралась...
Тоха вспомнил, что Пашу так прёт обычно после четвёртого стакана.
Интеллигент прорывается.
Начался дождь и всем троим пришлось укрыться под "грибком" на подновлённой - краской несло как из малярного цеха - детской площадке. Тоха уселся на песок, Вася на корточки и снова закурил, а долговязый Паша, согнувшись дугой, упёрся плечами и спиной в крышу шляпки "грибка" и вытянул ладони под дождь. Он набирал воду, а затем жадно пил её.
- Вот даун! - добродушно заметил Вася. - Дрянь пить!
- Фигня! - бросил Тоха. Ему пришло в голову, что неплохо бы выпить.
- Сколько у нас всего? - спросил он. Паша фыркнул, разбрызгав воду, а затем начал послушно шарить по карманам. Вася что-то буркнул и закурил новую папиросу, воткнув "бычок" предыдущей в песок.
- Вась, не жлобствуй! - напомнил Тоха.
- Нет ни хуя!
Тоха хотел сказать что-нибудь вроде "миллионер хуев", но сказал другое: - Всё у тебя есть! Не гони!
Вася знал, что деньги у него должны быть - зарплату он получил только два дня назад, и все об этом знали. И эта сука - тоже. Успел перехватить львиную долю. Больше он, конечно, на квартире деньги прятать не будет, но сейчас-то уже поздно. И не признаешься, ведь, что баба деньги отняла!
- Сейчас бы дафлкот не помешал, - заметил Паша.
В итоге общими усилиями собрали и на бутылку, и на закусь.
Дождь шёл и на следующий день - воскресенье. Завтра - на работу. Тоха оставался в своей берлоге, пил в одиночестве и прикидывал свою задолженность по кварплате. Выходила такая сумма, что на неё можно уйти в многолетний запой. Стол его стоял перед окном и, часто отрываясь от расчётов, чтобы хлебнуть, Тоха поглядывал на улицу.
Вася тоже сидел перед окном и слушал, хотя даже не делал вид что слушает, вопли и причитания своей супруги, мелкой и зловредной суки. Её мерзкий голос прерывался стуком по столу, когда она на него что-нибудь с грохотом ставила, а затем стал смешиваться с запахом нагретого утюга, когда дело дошло до глажки. Вася решил выяснить, сколько он сможет терпеть. Он и сам не понял, как, совершенно непроизвольно сделал всего одно движение, чтобы она, наконец, заткнулась. Она хрипела, царапала его руки, лягалась, но потом затихла. Он уложил её на кровать и накрыл покрывалом. Он решил с ней развестись.
Паша нашёл старый дождевик и долго и неуклюже заклеивал на нём прорехи скотчем. Затем надел его и ушёл в дождь.
Миновала рабочая неделя. Вечером в пятницу на той же лавочке сидели Тоха и Паша, а перед ними стояла добротная бутылочка, колбаса на закуску и даже три стакана. Из двух они пили, третий оставался полным. Всё чин-чинарём. Они справляли поминки по Васе, которого менты загребли вчера за убийство жены. Тоха не знал, сколько за это дадут, а Паша не мог вспомнить ничего хорошего о покойнике, поэтому оба молчали.
- Тот ещё был сука! - нарушил, наконец, почётное молчание Тоха.
- Ага! - поднял свой стакан Паша. Он не мог не согласиться. Вася был сукой.
- Смотри Паш, а хрен опять идёт!
Долговязый парень шёл всё в той же одежде, той же походкой, по тому же маршруту. Вечер был тёплый и своё одеяние он расстегнул, позволив полам развеваться по ветру.
- Пойду, - сказал Тоха, - приглашу к нам.
Он начал подниматься, когда Паша остановил его. Тоха удивлённо уставился на собутыльника. Паша теперь выглядел заметно моложе, на его носу сидели очки, а одет он был в длинный дафлкот с капюшоном и застёжками в виде палочек, продетых в петли.
Тоха оглянулся - "миллионера" на улице не было. Перед его глазами всё поплыло.