В тот летний вечер я видел начало бесконечного дождя.
Блёклый закат угасал под туманом облаков и было душно, когда я вышел из вагона и побрёл в сторону океана. Между рядами нескончаемых небоскрёбов, по пустым улицам, разрезанным вдоль железнодорожными путями. Из-под стены отвесных скал, из тёмных тоннелей, в город врывались электрички. Прибывая с рассветом, поезда сновали от станции к станции до заката и исчезали с наступлением ночи. Я не знал, куда они пропадали, уносясь в беспросветную тьму тоннелей. Не знал, можно ли оттуда вернуться. Последние электрички всегда уходили пустыми.
Я вышел на набережную.
И она стояла там, лицом к океану. Смотрела, как уходят корабли. Поэтому я и узнал её.
‒ Здравствуй, Тео.
Ветер усилился, и мне показалось, что порыв унёс мои слова куда-то в сторону от неё. Но она услышала.
‒ Не думала, что когда-нибудь мы снова встретимся, ‒ ответила Тео, не оборачиваясь. - Ты ведь ненавидишь этот город.
‒ Да. Но здесь моя родина.
‒ Всё-таки тоскуешь иногда. - Я услышал улыбку в её голосе. - Люди такие слабые.
На нас низринулся ливень. Я и не заметил, когда чёрные тучи закрыли небо. Жестокие капли нещадно долбили неприступные крыши небоскрёбов, колотили меня по голове и плечам и звенели, точно стекло. Я не двигался с места. И Тео всё так же стояла на высокой набережной, прячась от штормового неба под капюшоном. Хотя косой дождь, направляемый океанским ветром, всё равно бил ей в лицо.
А корабли уходили. Плыли к неведомому горизонту прочь из стеклянного города. Грозными валами вздымались волны, и казалось, что это океан открывает свой зев, что он вот-вот разверзнется до самого дна, желая поглотить небо. Но корабли невозмутимо взбирались на вспененные гребни, и сердце замирало каждый раз, когда они ныряли вниз, скрываясь из виду. И снова поднималась над валом мачта, и волна разбивалась о корпус, затапливая палубу, наполненную дождём, и отступала, приняв поражение, пропуская судно дальше. И так корабль за кораблём то исчезал, то появлялся из-за очередного синего холма, держась своего курса. Только мне думалось, что океан играет с ними, уводит от берега в опасные воды, откуда мало кому удалось вернуться живым.
Проводив последний корабль, Тео повернулась ко мне и сняла капюшон, хотя дождь и не думал заканчиваться. Её короткие, почти как у мальчика, русые волосы слегка завивались, как и прежде, и усталые глаза смотрели всё так же холодно с бледного лица.
‒ Ну и? - спросила она. - У тебя есть ко мне какое-то дело?
Я отвёл взгляд, не ответив.
‒ Чудно. Тогда я пойду. Рада была повидаться.
‒ Опять из дома сбежала? - сорвалось с моих губ.
‒ Это не твоё дело. Возвращайся уже к своим друзьям. Они наверняка по тебе скучают.
Тео зашагала в город. Немного потоптавшись на месте, я догнал её и пошёл рядом.
‒ А ты назойливый, знаешь?
‒ А ты сильно изменилась за эти полгода.
Мы запрыгнули в последний вагон электрички и доехали до южной окраины города. Солнце всегда поднималось из-за скал, вместе с утренними поездами, и утопало в океане, пожирающем его. На границе города небоскрёбы заканчивались, дороги резко уходили вверх, а на скалистых уступах появлялись уютные домики в один-два этажа. Дождь размыл тропы, но нам всё же удалось подняться довольно высоко.
Это было одно из тех мест, откуда я раньше любил наблюдать закат. Здесь же её похоронили. Издали я увидел опутанное виноградной лозой надгробие.
‒ Фиалки завяли, ‒ сказала Тео, склонившись над могилой. На покрывале из тёмных лепестков лежал свежий букет жёлтых тюльпанов. Рядом тихо мерцал старый фонарь.
‒ Давно это здесь? - поинтересовался я.
‒ Дядя принёс ещё зимой. Он верит, что души, точно мотыльки, летят на свет. Думает, если фонарь будет гореть, мама однажды придёт сюда и он сможет её увидеть. Глупо, правда? Люди только и делают, что гоняются за призраками.
Тео стала убирать фиалки. Её тонкие пальцы, как и раньше, испачканные чернилами, похоже, не бросали рисование. Я услышал металлический звон, и золотой медальон выскользнул у Тео из-под куртки.
‒ Всё ещё носишь его?
Она усмехнулась.
‒ Я ведь тоже человек. И я тоже чувствую пустоту в сердце.
‒ Только ты не выглядишь грустной.
Тео поднялась на ноги, сжимая в ладони медальон.
‒ Пока тебя не было, я поняла кое-что. Поняла, почему мы грустим из-за пустоты. Просто пустота и ничто - это совершенно разные вещи.
‒ Не понимаю.
‒ Ничто - это ничто. - Она посмотрела мне в глаза. - То, чего нет, не должно беспокоить, верно?
‒ Но разве пустота не то же самое ничто? Тогда почему она причиняет такую боль?
‒ Нет, неверно. Пустота лишь подменяет то, что когда-то было или ещё будет. Она как ёмкость для чего-то. Потому и больно. А ничто попросту не существует.
Заметив моё замешательство, Тео вздохнула и добавила:
‒ Ладно, не забивай этим голову. Вернёмся в город. Мне нужно купить немного плюра для иллюстраций.
Мы ушли, и у надгробия осталась лишь прибитая дождём тишина.
Я следовал за Тео, шлёпал по затопленным тротуарам, смотря себе под ноги, на беспрерывно расходящиеся по пузырящимся лужам круги. Наверно, я бы отбился от неё, если бы она не окликала меня время от времени. В какой-то момент Тео остановилась, и я чуть не столкнулся с ней.
‒ Мою мать часто занимали далёкие, неведомые мысли, ‒ заговорила вдруг она. - Я не раз видела, как она сидит на подоконнике и смотрит за горизонт. Но, казалось, в комнате была лишь её оболочка, её лёгкое тело, а сознание в эти долгие минуты пересекало пространство и время. И знаешь, ‒ Тео повернулась ко мне: её взгляд был холоднее обычного, ‒ ты сейчас очень похож на неё. Спустись уже на землю.
Я пришёл в чувства. Как будто проснулся от затянувшегося сна. Тео развернулась и пошла вперёд. А я остался. Поднял голову и смотрел вверх, пока дождь падал мне на лицо.
Какие же высокие эти тучи.
Мир стал слишком маленьким. По крайней мере, казался таким под этим недостижимым небом. И я был ничтожно мал и беспомощен.
Из-за угла до меня донёсся голос Тео, и я услышал звон шагов. Я отчётливо различил этот звук: две пары ног, бегущие в мою сторону. Однако моим глазам предстала только Тео. Она подбежала ко мне и, задыхаясь, спросила:
‒ Сюда... сюда не прибегал мальчик?
‒ О чём ты?
‒ Я встретила мальчика. Лет четырёх. Он был напуган и... он плакал. Я хотела помочь ему, но он убежал. В эту сторону. Я помчалась за ним, но когда повернула за угол, его уже не было. Он точно не пробегал мимо?
‒ Я никого не видел.
‒ Значит...
Тео замолкла, точно поняла что-то. Я побоялся прерывать её размышления. Вскоре она подняла голову и схватила меня за рукав.
‒ Идём. Я хочу кое-что показать тебе.
‒ Но... как же плюр?
‒ Сейчас не время. Скорее. Солнце почти село.
Тео потянула меня за собой. Как назло, дождь усилился, и стена ливня не позволяла видеть дальше вытянутой руки. Вслепую делая каждый шаг, я боялся, что земля разверзнется у меня под ногами и я упаду на самое дно преисподней. Я был оглушён непрекращающимся звоном дождя и ужасающим грохотом разъярённого океана. И Тео, словно поводырь, вела меня вперёд через этот оживший кошмар.
Только добежав до станции и оказавшись под козырьком, я снова мог видеть и слышать. Мы опустились на скамейку в ожидании поезда. Вымокший до нитки, я сидел и через прозрачную крышу смотрел на падающий дождь, размышляя, сколько сил ему нужно приложить, чтобы расколоть это стекло.
‒ Электрички уже не ходят, ‒ заметил я.
‒ Почему нет? Не все ещё уехали из города.
‒ Мы сядем в последний поезд? Разве это не опасно? - забеспокоился я.
‒ Да, так говорят. Но это неправда. Сказать тебе, почему последние электрички уходят пустыми?
Я смотрел на Тео, внимательно слушая.
‒ Двери открываются далеко не каждому, ‒ произнесла она. Но я не понял, что это значило.
Спустя какое-то время к станции подъехал поезд. Тео поднялась на ноги и шагнула в его сторону.
‒ Ты идёшь или нет? - бросила она, не оборачиваясь.
Я встал и медленно, прощупывая каждый сантиметр асфальта под ногами, подошёл к вагону, где стояла Тео.
‒ Дай мне руку. Иначе не сможешь войти.
Она обхватила холодными пальцами мою дрожащую ладонь и еле заметно улыбнулась.
‒ Тебе нечего боятся.
С тихим шелестом двери вагона разъехались, и мы вошли. Я услышал, как за нашими спинами щёлкнул замок, и сердце моё замерло. Поезд тронулся. Через город, вдоль небоскрёбов, прямо в непроглядную темноту тоннеля. Чем ближе электричка подбиралась к скалам, тем сильнее меня трясло. И хотя головой я понимал, что могу верить Тео, сердце отказывалось принимать это и сжималось от ужаса.
‒ Эй, я же сказала, всё будет хорошо.
Она сидела совсем близко, прижимаясь плечом к моему плечу, и заглядывала мне в глаза. От прикосновения её ладони к моей мне стало спокойнее. И когда поезд нырнул в тоннель, я не почувствовал страха.
Мир, и без того ничтожно маленький под куполом высоких туч, окончательно растворился в окружившей нас темноте. Я не мог разглядеть даже собственных ладоней. Но эта окутавшая нас тьма не внушала ужаса - она была тёплой. Тёплой и мягкой настолько, что меня потянуло в сон. И я не знаю, уснул ли я тогда на самом деле, или же мне просто показалось, что я спал.
С удивлением для себя я обнаружил, что тоннель кончился. Заметил вдруг, что мои глаза открыты и я вижу. Тео смотрела в окно, на серые скалы, ступенями опускающиеся ниже и ниже, открывая потаённый за ними пейзаж. Точно такой же, как и в любом другом месте на свете. Бесцветный под ночным небом. Но ей он, кажется, нравился.
‒ Это никогда не надоест мне, ‒ обронила Тео.
Поезд приближался к станции. Колёса остановились, и мы вышли из вагона.
Тео повела меня к океану. И я как будто перенёсся на полгода назад. Точно так же она тянула меня за рукав тогда, в тот снежный день. Точно так же вела меня туда, где грандиозные синие волны с такой яростью обрушивались на берег, словно желали расколоть континент. Точно так же...
И океан открылся нам. Бескрайний, бездонный, беспокойный. И побережье было усеяно высокими соснами, полыхающими зелёным огнём.
‒ После меня ты первый, кто видел это место, ‒ сказала Тео, опускаясь на песок. Она зачерпнула немного и медленно пропустила сквозь пальцы. На ладони остался серый пепел.
‒ Где мы?
Тео обвела взглядом побережье и ответила, закрыв глаза:
‒ Мы на Пляже Сорока Семи Сосен.
‒ Сорока семи?
‒ Можешь посчитать, если не веришь. Но разве это важно?
‒ Почему? - На сердце было тяжело по непонятной причине. - Почему ты привела меня сюда?
‒ Я же сказала, что хочу показать тебе это место.
‒ Разве это всё, что ты хочешь?
Тео не ответила. Просто подняла голову и посмотрела на пылающие сосны. Словно делала это в последний раз. Такой я её запомнил: сидящей на океанском берегу в окружении сосен, охваченных изумрудным пламенем.
‒ Мама говорила: "Споткнувшись однажды, не бойся споткнуться снова, ибо, чтобы научиться твёрдо стоять на ногах, тебе придётся упасть ещё не один десяток раз". Странно было услышать такое от неё. От человека, который сбежал, спрятавшись в созданный для самого себя рай.
Тео умолкла и лишь немного погодя тихо добавила:
‒ Рай, который был и моим домом.
Ветер с океана поднял песок и пепел в воздух. Я заслонил лицо рукой и зажмурился. Тео не шевельнулась.
‒ Знаешь, ‒ вновь заговорила она потускневшим голосом, ‒ я думаю, на свете есть место, подобное раю. Своё для каждого. И человек, каким бы он ни был, стремиться найти тот самый уголок, где его душе будет тепло. Глупость! - Голос Тео дрогнул. - К чему впустую тратить силы? Ведь каждый из нас в итоге получит своё место в этом мире. Пусть и небольшое. Целиком поместится под крышкой гроба.
Я почувствовал, что теряю опору под ногами. Каждое слово Тео больно вонзилось мне в сердце. Стало тяжелее дышать.
Это отчаяние в её голосе чёрное, как высокие тучи стеклянного города.
‒ Почему ты привела меня сюда? - произнёс я, не узнав собственный голос.
Тео опустила голову и сжала кулаки.
‒ Ты не умеешь слушать до конца, да? Я расскажу тебе, раз ты так хочешь это услышать.
Она поднялась с земли, покачнулась, но не потеряла равновесия. Её слова стали обретать цвет.
‒ Я видела, как она умирала. Всё случилось быстро, прямо у меня на глазах. Вместе с ней наш рай разрушился, и я оказалась здесь, на этом пляже. Тогда-то я и поняла, где заканчивают свой путь Потерянные Сердца. - Тео выдержала паузу. - С самого своего рождения я ощущала в этом мире присутствие сорока шести таких же осколков, как я. И чувствовала, когда кто-то из них умирал или рождался. Их всегда было сорок шесть. Сорок семь вместе со мной. А здесь столько же пылающих сосен. Именно здесь осколки переходят от мёртвых к живым, и остаётся лишь пепел от сгоревших душ. Пепел от призраков, за которыми так гонятся другие люди. Я собираю его в жестяные банки. Не хочу, чтобы ветер развеивал этих призраков.
Тео крепко сжала в ладони медальон, и я осознал, что в нём она тоже хранила пепел.
‒ О каких осколках ты говоришь? О каких Потерянных Сердцах?
Она задрожала, и я пожалел, что спросил об этом.
‒ Глупо было полагать, что ты знаешь, ‒ прошептала Тео самой себе и повернулась ко мне лицом. В её глазах стояли слёзы. - Я... ‒ выдавила она дрожащим голосом, ‒ я исчезаю.
Сердце замерло. С грохотом огромная волна разбилась о берег.
‒ Но...
‒ Я поняла это ещё полгода назад. - Ошеломлённый, я смотрел на Тео. - Когда умерла мама... Я поняла это, когда разрушился наш рай. Потому что то место, тот мирок, созданный мамой, породил меня. И теперь, когда его больше нет, я не знаю, сколько смогу прожить.
‒ Тео...
Слёзы потекли по моим щекам. И по её щекам тоже. Она подошла вплотную и обхватила меня тонкими руками. Я почувствовал теплоту её тела, но слабую и размытую. Она ускользала от меня.
‒ Я хотела поблагодарить тебя за всё. Если бы не ты, я бы покончила с жизнью тогда, полгода назад. Я ведь уже была готова прыгнуть в эти ужасающие волны. Но ты сумел найти нужные слова и остановил меня. За это я вечно буду тебе обязана. Но, ‒ Тео опустила руки и заглянула в мои залитые слезами глаза, ‒ больше мы не можем видеться.
‒ Что?
‒ Нам обоим будет только тяжелее. Поэтому ты должен уехать. Обратно к своим друзьям. А моё место здесь. Сбегать из дома, чтобы не видеть дядю, и, сидя здесь, смотреть на сгорающие души. Я совсем не против такой судьбы.
Я ничего не мог ей ответить.
‒ Не плачь, пожалуйста. - Тео вытерла рукавом мои слёзы. - Ты же сам говорил мне: жизнь на этом не заканчивается. Кто знает, может, когда-нибудь мы ещё встретимся.
‒ Ещё встретимся, ‒ эхом повторил я. - Но раз мы расстаёмся сейчас, позволь мне побыть рядом ещё немного.
Я обнял её. Крепко, чтобы она не ускользнула. И она так же крепко держалась за меня, боясь исчезнуть.
Она не хочет покидать мир, что принёс ей столько страданий.
Время промелькнуло быстро.
Скрытое под облаками небо посветлело, и мы услышали рокот приближающегося поезда. Вагоны были пусты. В тишине рассвета мы возвращались.
‒ Знаешь, души, и правда, похожи на бабочек, ‒ сонно протянула Тео. - Они танцуют, пока их крылья медленно тлеют. И моя душа сгорает вместе с ними.
В городе нас встретил всё тот же холодный дождь.
Тео обняла меня на прощание и побежала покупать плюр. Я же остался стоять под тяжёлыми каплями.
Почему эти тучи такие высокие? Для чего эта пустота между землёй и небом?
На эти вопросы я не мог ответить. Вздохнув, я побрёл к станции, откуда отправлялся поезд до моего города. Города, что стал моим домом.
И бесконечные небоскрёбы растворялись у меня за спиной в звоне стеклянного дождя.