Когда в утреннем небе, сверкая серебром, под луной пролетал самолёт и стальные крылья его разрывали розовую вату облаков, на моём запястье проступили слова: "Закрой глаза". Я знаю, это она написала.
В прозрачной тишине веки мои опустились и воздух навсегда покинул пыльные лабиринты лёгких. Кто-то провёл тёплыми пальцами по моим белым волосам. Глубокий вздох наполнил комнату скорбным запахом гвоздик.
И я вспомнил о ней. Острой болью в сердце возник передо мной её образ, протягивающий мне руку. Точно так же, как и при первой нашей встрече.
* * *
Шёл снег, когда я увидел в сумраке её глаза.
Во тьме вечера фонари терялись, исчезая в небытии, небо поднималось всё выше, а горизонт казался бесконечно далёким. Были только мы, снег и холодная вечность. Тогда она протянула мне руку, приглашая броситься с предела действительности в объятия неизвестности.
Так начался наш путь там, на другой стороне.
________________________________________
Душный полутёмный ангар был слишком тесен для всех тех людей, что в нём находились. Почему-то я оказался в их числе. Толпа методично разминала плечи, ноги, точно готовилась к забегу, и сотни глаз её были устремлены к огромным железным дверям. Один только я не разделял это стремление.
Щелчок. Двери открылись. Яркий белый свет хлынул внутрь. Толпа пришла в движение. Ещё секунда, и сотни ног сравняли бы меня с землёй. Но в то же мгновение из хаоса взвинченной до предела толпы я выхватил её спокойный взгляд. Будто скала посреди штормового моря, она находилась вне того разъярённого кипения. Губы её дрогнули, и я прочёл по ним: "Беги".
И я побежал. В ярком свете реальность растворилась, превратившись в ослепительно белое ничто. И оно было бесконечно. Как ни боялся я прервать бег, силы быстро покинули меня. Я споткнулся и полетел вниз с головокружительной высоты, лицом к лицу встретился с землёй, и тело моё разбилось на тысячу осколков, точно стеклянное. Сознание погасло вместе с белым светом.
Так началась наша жизнь там, на другой стороне.
* * *
Мы были лишь актёрами на импровизированной сцене, вынужденными, не зная своих ролей, разыгрывать чей-то второсортный спектакль.
Мы думали сбежать: прыгнули в последний вагон скорого поезда, собираясь покинуть его на ближайшей станции. Но колёса всё стучали по избитым рельсам, день ото дня, а пейзаж за окном ни разу не сменился. Мы застыли на одном месте в вечном движении.
"Если обстоятельства против нас, значит, это в чьих-то интересах", ‒ любила повторять она.
Очередная неделя нашего путешествия подходила к концу, когда поезд вдруг начал сбавлять ход. Колёса остановились, и мы вышли в город, из которого только сумели вырваться.
Солнце растворилось в чашке чая. Она сделала глоток, пробуя город на вкус. Подобно песку, мы осели на самое его дно.
Временами, довольно часто, я чувствовал себя беззащитным кроликом, запуганным и слабым перед лицом неведомого врага. Она же казалась мне безжалостным и хитрым хищником, лисой, знавшей все потайные ходы и лазейки. Хотя сама она утверждала обратное.
"Давным-давно на свете появился зверь, который умел говорить только ложь. И имя его было Лис. Он врал всегда, если это было возможно, а в остальных случаях молчал. Молчал, смотря своей жертве прямо в глаза, в душу. Ты почти всё время молчишь. Откуда мне знать, что ты не Лис? Роль Кролика - быть кроткой жертвой. А ты на неё совсем не похож. Кролик здесь я".
Так она говорила, но из этих слов я понял только одно: больше всего она не хотела быть жертвой. Под её кроличьей шкуркой скрывалась жестокая лиса. Я был почти уверен, что она врала мне с самого начала. Только иногда в её рассуждениях о чём-то странном я слышал искренность.
Она напоминала мне воздушный змей. Парила в небе, раскинув руки, подгоняемая ветром, но в то же время тонкая прочная нить всегда связывала её с землёй. Поэтому она тосковала.
"Мы с тобой лишены собственной воли. Кто-то беспрестанно толкает нас в спину, ведёт за руку куда-то, держит в одному ему известных рамках. Разве тебе ни разу не хотелось переступить эту черту? Может, прав тот демон, что нашёптывает на ухо? Мы должны бороться за свои жизни. И если нет за плечом ангела, то и демон сгодится в друзья".
А потом её взгляды и мнения резко менялись на противоположные. Словно в её хрупком теле боролись насмерть два совершенно разных человека.
"Какой срок отпущен нам? Позволят ли мне дожить до седин? Кажется, нет. Посмотри на мои руки, на эти ярко-синие вены. Значит ли их цвет, что я ещё жива, или же он всего лишь напоминает, что смерть уже схватила меня за запястья?"
Однако какое-то время спустя подобные тревожные мысли перестали терзать её. Словно она достигла гармонии в своём непостижимом мире. Вместе с тем я больше не чувствовал исходящих от неё подлости и хитрости. Как будто передо мной был иной человек. И человек ли вообще?
Этот вопрос не покидал моих мыслей: кто она?
Солнечный луч пронзил бергамотовый воздух, и дыхание утра разбудило ветерок, что тихо дремал в прозрачных шторах.
Кролик собрала с подоконника листья сирени и положила в карман сарафана.
Вернулся Лис: об этом оповестил её сквозняк. Она встала на табуретку и повернулась спиной к двери. Спрятала сердце в ладонях и шёпотом стала считать его шаги.
‒ Что ты делаешь? - спросил он на двадцать первом шаге.
Вместо ответа Кролик спрыгнула с табуретки, подбежала к Лису и показала ладони.
‒ Одуванчики?
‒ Мог ли ты представить себе, что нарисованное сердце способно породить жизнь?
Утренней росой заблестел по комнате её смех.
Она побежала на крышу, увлекая Лиса за собой. На самом краю Кролик остановилась. Замерла, сцепив за спиной руки, устремив взгляд куда-то за пределы Вселенной. Лис смотрел ей в затылок, пытаясь угадать её мысли. Ветер нещадно трепал длинные волосы Кролика, пёстрый сарафан, повязанный на шею платок.
‒ Вот чего я никак не могу понять, ‒ сказала вдруг она. - То ли это мы с тобой так быстро бежим, то ли этот мир стоит на месте. Надеюсь, всё это не более чем красивые слова.
‒ Тебя это пугает? - спросил Лис.
‒ Как знать, ‒ усмехнулась Кролик.
Она погрузила руку в карман, вытащила что-то, потом сомкнула между ладонями и повернулась к Лису. Он увидел её изящно склонённую голову, тёплую улыбку, непривычно заботливый взгляд.
‒ Когда мне страшно, я закрываю глаза. Почему-то в темноте мои тревоги исчезают. Как думаешь, Лис, отчего это?
Он только пожал плечами.
‒ Не предавай этому такого значения, Кролик. Иначе упадёшь на самое дно той пропасти, что поглотила нас.
‒ Ты за меня беспокоишься?
Лис смутился и отвёл взгляд.
‒ Я рада.
Сверкнул яркий луч. Лис поднял голову: солнечный свет очертил силуэт её тела. Она закрыла глаза и мягко улыбнулась. И тысячи бабочек, просочившись между её пальцами, улетали под облака, наполняя воздух лепестками сирени.
Когда я спрашивал её имя, она не отвечала. Отворачивалась, проводила рукой по волосам, закусывала губу, будто делая вид, что о чём-то напряжённо думает, и резко меняла тему разговора или же вовсе уходила, ничего не сказав. Меня это раздражало, пробуждало внутри нестерпимую ненависть к ней, злобу.
В день, когда дождь опрокинул город и надломил прогнившие сваи устоев, что держали его, когда гравитация отпустила наши остывающие тела и невидимая рука кукловода ослабла, я проснулся в комнате, которую она называла домом. Хотя от пламени камина тянуло холодом и из каждой щели вытекала сырость, окна были открыты настежь, потому что ей не хватало воздуха. Она стояла, положив руки на подоконник, а дождь хлестал её по щекам, стекал по шее вниз, капал на ковёр. Когда это ей наскучило, она стянула мокрую одежду и, оставшись в нижнем белье, села рядом со мной на диван перед камином. Её глаза упирались в огонь, но не видели его. Пока серое небо испарялось с её волос, я рассматривал её тело, расписанное тонким узором из рубцов и шрамов, разорванное на лоскуты и заштопанное в единое целое не один десяток раз. Такое же, как моё.
‒ Назови своё имя, ‒ сказал я тогда.
‒ Имя, - повторила она. - Так много имён. Но настоящего среди них нет.
Этого ответа мне было достаточно.
Кролик сидела на крыше, рассматривая своё нарисованное сердце. Эхом раздались за спиной шаги. Лис стоял совсем рядом.
‒ Я весь день искал тебя, ‒ улыбнулся он.
Она вдруг встала на ноги и повернулась к нему лицом. Поднялась на цыпочки и пальцами коснулась его губ, провела по щеке, по волосам.
‒ Скажи, что ты чувствуешь, когда на твоём лице улыбка? - спросила Кролик.
Лис промолчал. Только сжал её ладонь, что ещё гладила его щёку.
‒ Я так и не смогла понять этого.
Руки Кролика задрожали, а из глаз полились чернила - слёзы её мёртвого сердца. Она вытянула ладонь из ослабших пальцев Лиса и сказала:
‒ Мне снится сон. Всегда один и тот же. Я вижу, как разбивается стеклянная птица. И я пытаюсь собрать её из осколков, что лежат у моих ног. Но мозаика не складывается, не хватает частей. Птица опять разбивается. А я собираю её, снова и снова, без конца. Острые стёкла режут пальцы, они не перестают кровоточить, но я не обращаю на это внимания. Кажется, что моя жизнь потеряет смысл, если я не сумею собрать этот пазл.
Кролик стояла на самом краю крыши и смотрела на Лиса. Чернила всё ещё капали с её подбородка, но печаль в глазах была уже другая, горькая.
‒ Зачем ты так со мной поступаешь? - Голос Кролика дрогнул. - Почему это происходит? Почему жертвой стала я? Ведь из нас двоих всё это время Кроликом был ты.
Она заплакала, прикрывая рот ладонью. Лис хотел сказать что-то, но не мог, не в силах был сдвинуться с места.
‒ Я врала тебе с самого начала. Но почему же жертвой стала Лиса, а не Кролик? Где я ошиблась?
Кролик смолкла. Что-то пришло ей в голову. Она подняла глаза к небу, а когда нашла в нём ответ, улыбнулась, прижав ладони к груди, и сказала:
‒ Быть может, время мне не даст дожить до седины... ‒ Она посмотрела на Лиса. ‒ Моя жизнь - лишь коробка с потраченными впустую днями. Стоит ли тогда продолжать этот спектакль?
‒ Стой... ‒ прошептал Лис.
Но Кролик не услышала. Она вытерла слёзы и опустила руки.
‒ Знаешь, Лис, мне сейчас очень страшно.
Она улыбнулась.
‒ Остановись, ‒ прошептал он.
Сердце Кролика задрожало, и семена одуванчиков полетели из её груди.
‒ Не делай этого, ‒ прошептал Лис.
Она закрыла глаза и шагнула назад.
Я искал её.
Но она исчезла без следа.
На подоконнике её комнаты, купаясь в золотых лучах, что запутывались в прозрачных шторах, в стакане стояли одуванчики. Тень накрыла город - желтые цветы обратились белыми шарами. Пробежал ветер - серебристый пух унёсся за горизонт. Луч пробился сквозь облака, но подоконник был пуст.
Я услышал, как оборвалась тонкая нить, и воздушный змей исчез вдалеке.
* * *
Солнце упало на мои веки. Затуманенное сознание озарилось светом.
Кролики всегда хитрее, чем лисы. Беззащитные всегда выходят победителями.
Я ухожу последним. Я ухожу, но никогда не забуду улыбку в её глазах.
И в её груди будут вечно цвести одуванчики моей любви.