У Лютеции было желтое пятно на щеке. Оно отличало ее от других, делало особенной, и все же действовало ей на нервы - хотя, конечно, она никогда и никому об этом не рассказывала.
Еще Лютеция была намного крупнее и квакала громче остальных лягушек, составлявших общество их небольшого пруда. Тембр ее кваканья, правда, был чересчур резким и, как бы это сказать, не мелодичным, что ли? Не было в нем умиротворения тихих предвечерних сумерек. Не было гармонии солнечных летних полдней. Может быть, потому, что Лютеция постоянно жаловалась на однообразие и скуку существования?
Но ей и в самом деле было скучно, а временами неимоверно противно смотреть на набивший оскомину пейзаж, на мелкую рябь взмученной воды, на тихо качающийся рогоз и вздрагивающий камыш и на серую цаплю, повадившуюся охотиться именно в их пруду. Об этом она и говорила, нет, громко кричала каждое утро и каждый вечер. Остальные лягушки не любили ее, называли резкой и сварливой.
Что же, она и не ожидала от них ничего другого.
* * *
Цапля Петер, умевший делать множество вещей хорошо и даже отлично,
в частности, неподвижно стоять в воде, бесконечно долго и терпеливо выжидая Самого Главного Броска, с некоторых пор стал замечать за собой явные признаки нервозности.
Петер охотился в этом пруду давно, и не имел намерения в ближайшее время менять его на другие. Хотя, если быть объективным, ничем таким ЕГО пруд от множества прочих в их округе, и в местах намного дальше их округи, не отличался. Это Петер знал точно, и не потому, что слышал от кого, а потому что сам имел возможность убедиться.
Полетал Петер в своей жизни достаточно, и теплые страны видел, и холодные, и не очень холодные. К человеческим жилищам подбираться приходилось, и в верхушках сосен отсиживаться, и в болотах поживу искать, и на лиманах дневки коротать. Всякое бывало, но обычно старался Петер возвращаться на свой пруд, нравилось ему здесь.
Что нравилось? Ну, это очень просто.
Во-первых, тишина и одиночество. Не было для него здесь сородичей - конкурентов, а если какой и появлялся, с налету пытаясь навести свои порядки в ЕГО озере, он быстро объяснял чужаку, что этот участок воды принадлежит именно ему, Петеру, и никому другому. В конечном итоге залетные цапли улетали искать более сговорчивых соседей, и он снова оставался один.
Справедливости ради нужно было признать, что добычи на пруду хватило бы и двоим, и троим, и даже больше. Да ни в добыче, знаете ли, дело, нет, не в ней. А в том, что Петер любил частенько, застыв посреди качающихся лаковых камышей, слушать воду, и воздух, и что-то еще для него неопределимое.
Эти минуты доставляли ему настоящее удовольствие, и он не желал, чтобы какой-нибудь умник нарушал их вдруг резким взмахом крыльев, криками или суетливым беганьем у берега. Тишина имеет свойство расходиться кругами, как рябь на воде, и потом ее долго нельзя успокоить.
Да, так вот, с некоторых пор Петер не мог не то, что застыть в нирване, ловя момент наивысшего отдыха души, но и просто спокойно побродить по мелководью, походя ловя то мошку, то лягушку, то мелкую рыбешку. А причиной тому было резкое, нахально-громкое кваканье невесть откуда появившейся в их пруду лягушки. Иногда ему казалось, что она не замолкает ни днем, ни ночью. Ее уходящее ввысь "ква" влезало в уши, оно возбуждало и беспокоило. Петер думал о том, какая это должно быть крупная лягушка, наверное, крупнее всех.
В конце концов, он начал представлять себе как найдет ее, схватит за заднюю лапу, и будет болтать, и трясти, пока она не потеряет сознание. А потом проглотит целиком. И на пруд вернется, наконец, покой.
* * *
Шустрая желтая стрекоза Роми, которого все в их маленьком прудовом сообществе называли уменьшительным Ромик, летал над прогретой водой туда-сюда, дожидаясь, когда же, наконец, проснется и прибудет Лютеция.
Сегодня она запаздывала, и он чувствовал, что с каждой минутой тоска охватывает его сильней и сильней. С тех пор, как он увидел ее и услышал, мир стал казаться ему другим. Сестры - лягушки не любили Лютецию всеми силами своей лягушачьей души, осуждали и не приглашали на вечерние посиделки. Можно подумать, если бы и приглашали, то ей бы было там место. Среди глупых мещанских бесед тихой предвечерней порой. Среди всех этих сплетен, охов и вздохов, и осуждений, и обсуждений.
Вообще-то полное имя Ромы было Ромуальд - в честь славных предков, живших когда-то в далекой стране Скандинавии. Об их пращуре Ромуальде, крупной рыжей стрекозе, не боявшейся ни врагов, ни друзей, ни ветров, ни осенней стужи, ходило в роду немало легенд, и все они были одна другой краше.
Честно сказать, Ромик давно уже мечтал совершить путешествие на север, в страну фьордов и узких проливов. Он хотел, он так хотел хотя бы на несколько часов оказаться там, где начинал свою полную приключений жизнь великий пращур Ромуальд! Но его мечты никто не принимал, да и не хотел принимать всерьез.
- Чего тебе не хватает, Ромик, - снисходительно улыбались ему братья - все знали, Ромуальд с детства был странным, - луга вокруг бескрайние, заводи чистые - летай, не хочу. А мошек столько, что хватит и на нашу семью, и на многие другие - не поругаемся. Предок Ромуальд привел нас сюда не напрасно - ты это понимаешь?
Ромик понимал.
Но когда однажды вечером он не улетел на сухую землю, а остался помечтать в камышовых зарослях пруда - ну и что, что его предупреждали, ночью у стрекоз врагов здесь видимо-невидимо, и вообще, всегда опаснее, чем днем, на ясном солнышке - очень уж неспокойно было у Ромика на сердце, и он сделал вид, что улетает со всеми остальными, а сам остался. И тогда он услышал ее, Лютецию.
Он услышал ее и понял, что встретил, наконец, того, кто ему нужен.
Лютеция говорила о вещах, которые проникали ему в сердце.
Она говорила о дальних странствиях и о смелости тех, кто отважился на подвиг. А еще о том, что каждый должен найти свой путь, и пройти по нему, чего бы этого не стоило. О решительности и мужестве, прекрасных встречах, замечательных друзьях, удивительных приключениях...
Тут Лютеция обычно останавливалась, как будто ей хотелось передохнуть. Она затихала на несколько минут, но потом с новой силой продолжала свои речи. В них был напор, и темперамент, и уверенность в себе.
О, Ромик знал, она ни за что не станет смущаться, если кто-нибудь из многомудрых родственников скажет ей: "Эй, Лютеция, хватит болтать, разве ты не понимаешь, как это все смешно?!" Или: "Знаешь Люти, ты всех уже достала своими бреднями! Пойди-ка поищи другие уши!"
Нет, не станет, в этом Ромик был убежден.
Как только она появлялась, все лягушки вокруг замолкали. И даже грозная серая цапля начинала в волнении ходить вдоль мелководья, не умея, наверное, иначе выразить своих чувств. Так думал Роми, и вряд ли кто мог убедить его в обратном.
Теперь он сопровождал Лютецию повсюду, отвлекаясь на свои нужды лишь тогда, когда она отправлялась спать. Он боялся пропустить хоть одно ее слово - ведь и оно было несравненно выше всего, что он мог услышать и от родственников-стрекоз, и от поющих по берегам птиц, и от жуков, снующих по глади пруда, и даже от змей, узкой лентой скользящих по воде.
Он помогал ей охотиться, как мог, загонял мошек в ее сторону и радовался, когда охота оказывалась удачной. Ему же вполне хватало и того, что оставалось, да он и не слишком обращал на это внимание. Жизнь его обрела смысл, вот что было главным. Отвратительная пустота, мучившая его порой, перестала появляться вовсе.
Теперь он знал точно - у него есть будущее. И будущее это прекрасно.
* * *
Однажды кулик Макс, которому надоели вопли Лютеции так, что хоть уши затыкай - а ведь надо признать, что жизнь в их заводе была вполне мирной и тихой, пока не появилась в ней эта крикливая лягушка, - сказал ей, как можно вежливей:
- Знаешь, Лютеция, я бы на твоем месте, вместо того, чтобы каждый день тут всем рассказывать, как у нас плохо, и как, наверное, где-то хорошо, просто попрыгал бы на дальний пруд, да и посмотрел - а вдруг тебе там понравится? Ну, а если нет - то за тем прудом есть следующий, а за ним еще один. Кто знает, может, там ты и найдешь свое счастье?
- Вполне может быть, - для усиления эффекта добавил он, важно покивав головой - мол, конечно, еще бы, именно так и случится, стоит только попробовать!
На самом деле Макс прекрасно знал, что и на другом пруду, и на следующем, и на том, что за ним, и еще дальше Лютеция увидит все то же самое, что и здесь. Глубокое озеро, заросшее осокой и камышом, теплое мелководье и узкую полосу удобного влажного берега.
И там, как и здесь, утром восходит солнце, и каждый вечер неизменно отправляется за горизонт, чтобы дать отдохнуть одним и поохотиться другим. И там, как и здесь, повсюду подстерегают опасности, и жизнь не будет стоить и ломаного гроша, если ты зазеваешься в одночасье или неудачно устроишься на ночлег.
Макс не то, что был домоседом, нет. Он летал и на соседний пруд, и на следующий, и еще на тот, что граничит с ними, а потом переходит в большую воду. Ни одно мелководье исходил он вдоль и поперек своими быстрыми ногами, но неизменно возвращался домой.
А почему бы и нет? Ведь здесь жили все, кого он знал, и роли каждого были давно и прочно распределены. И если и случалось что-то печальное, то, что же - такова жизнь, без этого не бывает. А если радостное - то опять же, такова жизнь. И за этой, знакомой ему жизнью, Максу было наблюдать значительно интереснее, чем за какой-то чужой, по сути ничем таким выдающимся от тутошней не отличающейся.
Дома Максу было уютнее, вот и весь сказ. Но разве объяснишь это глупой лягушке с дурным характером? Вот пусть и попробует на своей зеленой шкуре, каково это, болтаться по чужим болотам.
Макс, правда, не особенно рассчитывал на успех - обычно особы, подобные Лютеции любят слушать только самих себя. Но, в конце концов, почему бы не попытаться? Может быть, пара умных советов, это как раз то, что ей не хватает? Он вздохнул, представив себе, как было бы замечательно вновь вечерней порой полюбоваться на заходящее солнце, на лучи, блеснувшие в темной прохладной воде, и поразмышлять о жизни в тишине и покое... Без Лютеции, орущей на всю округу, и суетливого молодого Ромика...
Но чему быть - того не миновать, и если Лютеции суждено отправиться в путешествие, то так оно и будет. А если нет - то будет еще что-нибудь, другое. И Макс ловко выхватил из воды жука, сразу же забыв и о Лютеции, и о философии.
* * *
Уже не первый час сидела Лютеция на кочке, мерно покачиваясь на волне. Это было ее убежище, скрытое место под низко опустившимися над водой гибкими зелеными ветвями ивы.
Обычно мало кто заплывал или забредал сюда, и Лютеция могла спокойно, не отвлекаясь на снующий вокруг мир, подумать о том - о сем.
Слова Макса произвели на нее впечатление. Чем больше она над ними размышляла, тем лучше понимала, что ей стоит отнестись к ним серьезно.
Увидеть воочию, что делается за пределами их маленького мирка... Почему бы и нет?
Пусть путешествие будет нелегким, ведь она не какая-то птица, чтобы свободно летать над миром. И у нее нет длинных мускулистых лап, как у Макса, и легких перепончатых крыльев, как у Ромика.
Да, но она может прыгать и плавать... И затаясь, сливаться с зеленой осокой... и уходить, если надо, под воду. И... и разве этого мало?
Лютеция вскинула острую мордочку и повела ею из стороны в сторону.
Что же, она отправляется в путь завтра. Не послезавтра, и не через два дня, и не через неделю, а завтра - потому, что только так и отправляются в настоящее путешествие!
Она хотела квакнуть в подтверждение своей мысли - не громко, и не резко, а так, тихонько, для самой себя - мол, все в порядке, решение принято и отступлению не бывать - но с удивлением поняла, что не может произнести не звука.
Она обнаружила, что находится где-то очень далеко от земли, а внизу, прямо под ней раскинулось безбрежное водное пространство, такое, какого ей никогда раньше не приходилось видеть... Самое же странное в этом было то, что Лютеция не испытывала ни страха, ни даже просто удивления, как будто парить над миром было для нее делом знакомым и даже привычным.
"Что происходит?" - успела подумать она и в это время заметила, как снизу поднимается огромная волна и тянется к ней длинным хищным своим языком.
"Нет!"- крикнула Лютеция изо всех сил. - "Нет!"
Ей стало страшно так, как никогда в жизни, но страх ее уже ничего не мог изменить...
Собственное отчаянное "ква!" разбудило ее, и она пробкой выскочила на поверхность воды. На озере гуляла крутая волна.
- Эдак и захлебнуться можно, - подумала она с досадой. - Что-то я с этим Максом и его идеями совсем бдительность потеряла...
Конечно, Макс тут был не причем, нечего засыпать на одинокой неустойчивой кочке. Но надо же было Лютеции кого-нибудь поругать!
На самом деле она просто волновалась. Что ни говори, а ей предстояла долгая дорога, полная опасностей и приключений.
- Но в этом-то вся и соль, правда? - утешила она саму себя.
И устроившись на ночлег в удобном, надежном месте, заснула крепко и спала без сновидений.
* * *
Ромик в возбуждении летал по солнечной дорожке между стеблями рогоза и не мог остановиться. Еще бы, ведь Лютеция согласилась взять его в путешествие, непредсказуемое, опасное - настоящее! И может быть (ох, неужели, замирало сердце в восторге...), да, может быть, он попадет в далекие Северные Края! Туда, Откуда Начинал Свой Путь его славный предок Ромуальд!
"Ты же знаешь, что это в принципе невозможно", - шептал ему Здравый Рассудок. О, если вы думаете, что у Ромы его вовсе не было, то вы глубоко ошибаетесь! В том-то и дело, что он присутствовал в избытке - так, по крайней мере, считал сам Рома. Но сегодня он не станет к нему прислушиваться, нет! Он успеет еще получить причитающуюся ему долю скучных правильных советов...
- Я улетаю, улетаю, я скоро улетаю, - бормотал он, как мог тихонько. Потому что ведь, если будешь кричать об этом громко, то обязательно услышит кто-нибудь из его драгоценной семейки. И они застыдят его так, что ему придется пойти у них на поводу.
Но он не мог остаться.
Не мог пропустить такой шанс.
Не мог позволить Лютеции путешествовать в одиночку.
Да и что бы он делал здесь, без Лютеции? Вновь и вновь слушал томительную тишину? Нет, на это он не был согласен! Ни в коем случае!
Но родителей было жаль.
Ромик на миг остановился и спланировал на широкий лист рогоза.
Ладно, он оставит им записку. Вот прямо здесь, на рогозе и оставит.
Мол, так и так мама с папой, улетаю по следам нашего славного предка Ромуальда. Вам не о чем волноваться, со мной Лютеция, я вернусь, все будет хорошо!
Сделав, что надо, он успокоился. Препятствий на пути в неведомое больше не было.
ГЛАВА 2. ДОРОГА
Лютеция бодро прыгала по влажной земле, напевая незамысловатую песенку, которой научилась у веселых квакушек в соседнем пруду. Рома полетел вперед - разведывать обстановку.
У Лютеции было хорошее настроение, ведь все складывалось так, как она и хотела. А может быть и еще лучше, потому что, честно говоря, она не совсем представляла себе, чего же ищет и что в итоге надеется найти. Главное, чтобы путешествие не было слишком коротким, ее бы очень разочаровало, если бы оно закончилось уже на следующем пруду.
Надо сказать, что до него они добирались совсем недолго - какой-нибудь день пути, так что Лютеция и устать как следует не успела.
Ничем таким особенным от ИХ ПРУДА он не отличался, кроме того разве, что был немного меньше. Местные жители так обрадовались их визиту, что не знали, чем бы еще таким услужить, только чтобы гости подольше не покидали их тихую заводь. Поболтать с Лютецией и Ромиком собралось чуть ли не все прудовое сообщество.
С радостью они припомнили кулика Макса, назвав его "милым молодым человеком". Они ужаснулись тому, что в СОСЕДНЕМ ПРУДУ обитает такой опасный враг, как СЕРАЯ ЦАПЛЯ. Они также с охотой выслушали историю Ромика о его предках и об их удивительном путешествии на ЮГ из далекой суровой северной страны.
Помнится, Лютеция подумала тогда, что Рома вовсе не так бессловесен, как ей казалось, и не так глуп, как можно было бы себе представить. Стоило ему начать рассказ о Ромуальде, как глаза его вспыхивали огнем, а темные пятнышки на крыльях и еще одно, у основания хвоста, делались как будто ярче. И виделось - летит по морю крутобокий хищный драккар, разрезая драконьим носом серо-стальную гладь воды. А за ним, трепеща крыльями, несется множество стрекоз, подбадривая друг друга. Вперед, вперед - поет ветер в полосатых парусах! Вперед, вперед - вторят ветру маленькие желтые стрекозы. Кто бы стал спорить с тем, что это были времена БОГОВ и ГЕРОЕВ! Кто бы мог остановить Ромуальда!
Лютеция еще раз похвалила себя за то, что взяла Рому в поход.
И на этот раз интуиция не подвела ее!
Она квакнула от удовольствия, вспоминая, как провожали их в путь лягушки и зуйки, кулики и немногочисленные стрекозы охряного цвета.
Что и говорить, ко Второму Пруду Ромик и Лютеция добирались, полные энтузиазма. Но, увы, здесь они нашли далеко не такой радушный прием, как на первом.
Это была довольно большая заводь, в которой жили самые разные обитатели - лягушки, жуки, змеи, рыбы, насекомые, птицы. Некоторые их них селились тут временно, на зиму, а потом улетали в родные края, чтобы построить там дом, завести и вырастить детей. Были и такие, что останавливались всего на один вечер, чтобы уже утренней зарей отправиться в дальний путь. Местные жители не особенно обращали на них внимание, было видно, что они привыкли к бесконечной суете, творившейся вокруг.
Вся эта публика была постоянно чем-то занята и очень, очень спешила.
Сновали туда-сюда по воде пришлые жуки-плавунцы, проплывали, оставляя за собой узкую дорожку, ужи и змейки, вилась толпами, зудела злая мошкара. Над протоками и ручейками летали бабочки и разноцветные миниатюрные стрекозы-стрелки, лимонно-желтые, синие, зеленые.
Они, в отличие от знакомых Лютеции мощных желтых стрекоз, или крупных красных, сильных и смелых, были изнежены до невозможности, чувствительны и при этом очень довольны собой.
Стрекозы-стрелки без конца любовались на свое отражение в воде, соединялись в пары, вновь расставались, и самозабвенно пели о любви и романтике недолгих отношений. Ромины рассказы их ничуть не интересовали, да и едва ли их могло заинтересовать что-нибудь, кроме них самих.
Пруд был к тому же не так, чтобы очень красив, по крайней мере, на вкус Лютеции. По берегам его не росли уютные ивы, рогоз жался друг к дружке слишком густо, а за кромкой берега не расстилались обширные травяные луга, такие, к каким она привыкла издавна.
Правда, над заливом высились стройные ели с удивительными красноватыми стволами, а в широких кронах лиственных деревьев распевали неизвестные Лютеции птицы. Это было интересно и ново, и разве не затем отправилась Лютеция в поход, чтобы найти новые и интересные впечатления? Да это было так, но как-то она чувствовала себя здесь не в своей тарелке. И на второй день, и на третий чувство это не прошло.
На исходе четвертого они с Ромой покинули здешние места без особого сожаления. Да и чем было им сожалеть? Путешествие продолжалось!
Жители следующего водоема, куда им пришлось идти довольно долго, оказались не только неприветливыми, но и какими-то настороженными, будто постоянно ожидали от окружающих подвоха. С первых слов стало ясно, что большее, на что они с Ромой могут здесь рассчитывать, это пара ночей отдыха.
Никто не собирался уступать им места для охоты, никто не выказал интереса к их попыткам рассказать о том, что они повидали в других местах.
Более того, к их присутствию отнеслись откровенно враждебно и постарались сделать так, чтобы они узнали об этом как можно скорее.
Этим же вечером Рома, летая над мелководьем, невольно услышал весьма неприятный разговор.
- Вечно к нам прибивает всякую всячину, - возмущалась крупная жаба, брезгливо сморщив бурую морду, - и когда, наконец, построят обещанную дамбу, чтобы перекрыть путь этим искателям счастья!
- Да, да, - вторила ей другая, не менее на вид противная, - уже ждем - не дождемся, соседка, а то ведь видишь, что творится! И плывут, и летят сюда все, кому не лень! Еще и внимания к себе требуют, нахальство какое! Пусть бы сказали спасибо за то, что их сразу не выгоняют!
- Это пока, моя дорогая, пока! Скоро, я надеюсь, все изменится!
- Хорошо бы, чтобы поскорее! А то, кажется, конца не будет этому потоку!
Жабы сидели в укромном уголке недалеко от берега, подставляя спинки предвечернему солнышку. У него сложилось впечатление, что говорили они нарочито громко, так, чтобы он хорошо их расслышал.
Ромик спешным порядком перелетел на другую прогалину. Он охотился до заката, и вполне успешно, но отделаться от противного чувства так и не смог. "Прилетает тут всякая всячина", - то и дело гремело у него в ушах. Ромик был оскорблен и растерян. Никто и никогда не позволял себе называть его "всякой всячиной".
- Знаешь, Лютеция, - сказал он подруге тем же вечером, - думаю, нам не стоит здесь долго задерживаться, - голос его был тверд, а симметричные пятнышки на крыльях опасно подрагивали.
- А мы и не задержимся, - согласилась Лютеция.
Уж сколько ехидных слов летело ей в спину, когда она рыскала в камышах в поисках добычи, не перечесть! Что же, философски думала Лютеция, в каждом месте свои правила, и, видно такой тип поведения считается здесь вполне приемлемым и даже нормальным - в конце концов не наша задача учить их хорошим манерам! Лютеция старалась быть объективной. Она также старалась быть спокойной. Но темперамент взял свое.
- И пусть остаются при своем! - тут она приподнялась над водой, стараясь квакать как можно громче. - Глупые невоспитанные невежи!
- А мы с тобой, Ромик, отдохнем столько, сколько сочтем нужным, - проговорила она уже спокойнее, - и со свежими силами отправимся дальше.
Лютеция удовлетворенно кивнула. Речь получилась хорошей.
- Только знаешь, Ромик, - произнесла она, понизив голос, - я тут обнаружила довольно странное место, похожее на узкое горло, как бывает у кулика или цапли, или утки, знаешь?
- И что? - заинтересовался Ромик.
- А то, что живности там много, а охотников не видно. Вопрос - почему? - Лютеция остановилась на минуту, а потом продолжила. - И куда оно ведет - тоже неясно. В общем, занятное место, уверена, его стоит как следует рассмотреть. Я здешних всезнаек расспрашивать, понятно, не стала. Мы с тобой и сами разберемся, что к чему, да? - полувопросительно заключила она.
Ромик коротко кивнул в ответ. Он все возвращался к разговору двух бурых жаб. Много он в своей жизни претерпел обид, но пренебрежение этих двух малопривлекательных почему-то задело его особенно.
Между тем Лютеция пребывала в некоторой растерянности. Кулик Макс рассказал ей только о трех водоемах, а что за ними узнать не пришло ей в голову. Кто мог предположить, что путь заведет их так далеко?
Но это произошло, причем, как-то быстро и незаметно. И теперь надо было срочно решать, куда двигаться дальше - ведь в их паре именно она была капитаном! Лютеция глубоко задумалась.
А может быть, за горловиной прячется что-то необыкновенно интересное? И прихотливая судьба привела их в этот неприветливый уголок как раз для того, чтобы открыть дорогу к необыкновенным приключениям? Лютеция вздохнула от волнения.
Может, там прячется необитаемый остров, который местные жители не нашли просто потому, что не искали, например, по причине своего чванливого характера? А они откроют его и назовут ее, Лютеции, именем... О, да, это будет остров Лютеции! И рыбы и птицы, и жуки и пауки, и ужи и стрекозы и много другой живности поселится там, и она станет их королевой... И будет править ими, всеми уважаемая и любимая - ведь недаром у нее, в отличие от сородичей, желтое пятно на левой щеке...
Несомненно, это знак высокой судьбы - напоследок подумала Лютеция.
И погрузилась в крепкий сон. А Рома так и остался сидеть на тростниковой метелке, неподвижный и озабоченный.
Ему здесь многое не нравилось.
Его здесь многое тревожило.
Но, может быть, он просто устал?
* * *
Когда утренний ветерок всколыхнул сонные воды лимана, стрекоза Ромуальд и лягушка Лютеция были уже у самого входа в диковинное гирло.
- Ты видишь, Рома, вода здесь какая-то не такая? - Лютеция осторожно плавала по протоке. Несмотря на вчерашнее воодушевление, она никак не могла решиться двинуться дальше. - Вкус, и цвет... - Что-то ей мешало, страх, быть может? Но нет, она сделает то, ради чего родилась на свет, да!!
- И запах, - согласился Ромик. - Тревожное чувство нахлынуло на него с новой силой. Но только он собрался рассказать о нем Лютеции, как она исчезла из виду.
- Эгей, догоняй!!- донеслось до него.
И он метнулся вслед за подругой.
* * *
Лютеция плыла и плыла, а протока все не кончалась. Она устала, и подумала о том, что Ромик, наверное, устал не меньше. По всему выходило, что пора им пристать к берегу и отдохнуть. Но узкое горло все расширялось и расширялось, а уютные песчаные берега отодвигались все дальше, и дальше. Лютеции попыталась было остановиться, но обнаружила, что двигается не по своей воле. Как же так? Что произошло? Почему она не заметила? Почему... Лютеция чуть не захлебнулась, едва успев вынырнуть из-под волны, и ей стало не до размышлений. Вода несла ее, быстрая, мощная, грозная.
Вот она перевернула ее раз, другой, третий! Лютеция боролась из последних сил!
-Рома, Рома! - отчаянно закричала она.
-Держись Лютеция, держись! - он давно понял всю безнадежность их положения. Он метался над ней, маленький, мокрый, беспомощный. Он не мог ей помочь, не мог!
Кажется, это был конец!
"Недаром местные жители не ходили за гирло", - успела подумать Лютеция, и волна захлестнула ее и потянула вниз.
Вот и все, - беззвучно плакал Ромик, - вот и все...
Он видел, как тело Лютеции уходит на глубину. Он был готов последовать за ней. Еще немного, и мутный зев воды затянет и его. Так чего ждать - лучше уж вместе...
В этот миг РЕКА выровняла ход и потекла медленно и плавно.
Лютеция почувствовала, как ослабевает железная хватка потока и изо всех сил заработала лапами. Через несколько секунд она выскочила на поверхность, отплевываясь - и, о радость! - увидела впереди великолепную толстую корягу. Спасены!
- Лютеция!!
- Ромик!!
Стрекоза опустилась на корягу, вздрагивая намокшими, никуда не годящимися крыльями. Маленькая лягушка с желтым пятном на левой щеке намертво вцепилась лапами в пористое дерево.
Коряга долго плыла по Реке, мерно покачиваясь, а потом пристала к зарослям камыша в полуметре от берега. Еле живые Рома и Лютеция выбрались на твердую землю и без сил свалились прямо под низко спустившейся к воде ветлой.
ГЛАВА 3. РЕШЕНИЕ
На Пруду только все и говорили, что о демарше Ромика и Лютеции.
- Я знала, что это добром не кончится, все эти безумные идеи и философствования! - причитала мама Ромика, нервно трепеща нежными перепончатыми крыльями.
Она была склонна к театральности.
- Но дорогая, в конце концов, он уже взрослый мужчина и вправе решать свою судьбу сам. И если ему захотелось немного развеяться и попутешествовать - то почему бы и нет? - пытался вразумить ее папа Ромуальд. - Я считаю, нам не о чем беспокоиться, тем более, он находится в обществе взрослой умудренной опытом особы, - более беспомощного аргумента, он, конечно, придумать не мог.
И мама Ромуальда тут же разразилась громкими рыданиями.
Папа нахмурился. Ему было не по себе и, по сути, сказать нечего.
Он в полной мере осознавал глупость Роминого поступка, но, честно говоря, давно ожидал от него чего-нибудь подобного. Роман всегда был своенравен, а последнее время, под влиянием этой пучеглазой дамы с ее завиральными идеями, стал полностью неуправляемым. Какой смысл переживать о том, чего все равно нельзя исправить - так думал папа Ромуальд. Он предпочитал не тратить время напрасно. В конце концов, у него есть другие дети, и никто не снимал с него обязательств перед семьей.
Зато лягушачье сообщество поддерживало маму Ромика изо всех сил.
- Ужасно, ужасно! Бедный мальчик! Где он теперь?! - галдели они во все лягушачьи глотки.
Они создавали такой шум, что Петеру пришлось принять срочные меры по их усмирению. Не хватало еще, чтобы глупые квакши своими воплями испортили ему удовольствие наслаждаться Жизнью Пруда Без Лютеции.
Он поймал пару-другую особо крикливых, демонстративно поболтал ими в воздухе, а затем проглотил картинно.
Некоторая артистичность была не чужда и ему.
На Пруду наступила настоящая тишина. При появлении Петера лягушки благоразумно прятались чуть ли не в середину кочек и высовывались лишь для того, чтобы огласить воздух осторожным кваканьем - порядок все же есть порядок, и с этим не поспоришь. Петер обходил свои владения, а потом застывал на излюбленном месте, возле зарослей осоки, спрятав в плечи узкую хищную голову. Со стороны можно было подумать, что он охотится, да так все и думали. На самом деле Петер предавался покою и созерцанию, хотя это не мешало ему, если что, одним стремительным движением выхватить из воды случайно зазевавшуюся добычу. А затем, зорко следя за всем, что делается вокруг, и не на секунду не теряя бдительности, вновь погружаться в убаюкивающие волны окружающего его мира.
И все было бы хорошо, если бы не странное грызущее чувство, появлявшееся у него последнее время без всякого на то серьезного повода.
Вот и сейчас, тревога нахлынула на него, как только он устроился на своем привычном месте возле густых зарослей осоки.
Опасность? Враг? Близко?
Петер огляделся внимательно. Нет, ничего. Пруд привычно готовился к ночи. Горячее солнце отступало, оставляя тени все больше места. В кронах деревьев пели свою вечернюю песню птицы. Вежливо и ненавязчиво квакали лягушки. Однако ОНО не уходило. ОНО угнездилась где-то там, внутри и не собиралось покидать его.
Что происходит? Петер долго прислушивался к себе.
Объяснение было нелепым, но он не удивился и не стал восклицать - не может быть!
Потому что других причин, как не искал, не обнаружил.
Приходилось признать, что ему в его вечерних бдениях не хватает именно того, от чего он так страстно хотел избавиться раньше - Лютеции.
Без Лютеции ему как будто чего-то не хватало.
У Петера, таковым уж сделала его природа, был прямой жесткий характер. Прятаться от проблемы он не имел привычки, а напротив, предпочитал называть ее по имени. Сначала называть - а потом искать пути к ее разрешению. Так поступил он и на этот раз.
Раз отсутствие вздорной лягушки с ее беспокойным кваканьем не дает ему сосредоточиться и насладиться жизнью в полной мере, значит надо ее найти и вернуть обратно.
И Петер начал действовать.
* * *
- Послушай, Макс, - небрежно поинтересовался он как-то вечером у всезнающего кулика, - что там за роман приключился с Ромуальдом и Лютецией?
Он уже долгое время вышагивал с Максом по мелководью, ведя неспешную мужскую беседу и выжидая, когда кулик преподнесет ему нужные сведения на блюдечке с голубой каемочкой. Петер не любил слишком явно выказывать свой интерес к чему бы то ни было. Не потому, что это имело какое-то особое значение, а просто так, на всякий случай.
Но Макс ни разу не коснулся темы, ставшей главной сенсацией Пруда за последнюю неделю. Это было на него не похоже, и Петер насторожился. Инстинкт охотника подсказывал ему - что-то здесь не так. Наверняка Макс знает больше, чем остальные.
- Да уж, представь себе, - отозвался кулик, - молодой Ромуальд написал родителям душераздирающую записку, мол, дорогие папа и мама, не поминайте меня лихом, отправляюсь с Лютецией в далекие края искать чести и славы. Вернусь со щитом или на щите, не волнуйтесь - и все в таком роде. С тех пор их никто не видел.
Макс замолчал.
Петер молчал тоже.
Так брели он некоторое время.
- По сути, вся эта история произошла из-за меня, - не выдержал, наконец, Макс. - Вопли Лютеции так мне надоели, (да, да, это правда, покивал, поддерживая его Петер, ее вопли могли надоесть кому угодно...) что я решил дать ей совет. Знаешь, Лютеция, сказал я ей, если уж тебе так здесь не нравится, почему бы не пойти и не поискать счастья в другом месте? Сделать это нетрудно, сказал я ей, вон сколько прудов и озер вокруг нас, и добираться до них вовсе не так далеко, как это попервоначалу кажется.
- Это был хороший совет. Очень правильный, - поддержал его Петер.
- Совет-то хороший. Да только разве мог я себе представить, что она возьмет в поход мальчишку? - Макс решил умолчать о том, что, собственно, и вообще не рассчитывал на какую-либо реакцию со стороны Лютеции, и все вышло случайно...
- Теперь, если родичи Ромика об этом узнают, житья мне на пруду не будет... Ты что ты, дружище, не выдай меня ненароком, - попросил он цаплю.
Макс уже жалел, что проболтался. Но соблазн рассказать настоящую историю, да не кому-нибудь, а Петеру, был очень велик.
- Не волнуйся, приятель - буду нем, как рыбы в нашем озере! - Петер мигнул желтым хищным глазом, сторожко оглядываясь вокруг. Макс льстиво усмехнулся, поддерживая шутку.
- А ты, в ответ, не окажешь ли и мне небольшую услугу? Я тут решил отдохнуть, полетать по округе недельку-другую, а наших только оставь без твердой руки, так они быстро распустятся, - Петер притворно вздохнул. - Надо бы проследить за порядком на Пруду, а? Так что, могу я на тебя рассчитывать? - и он доверительно наклонил к кулику длинную узкую голову.
- Еще бы! Будь спокоен, я останусь на посту! - воскликнул Макс с облегчением.
"Вот и славно, - подумал он, - вот и хорошо. Пока Петер вернется, глядишь, страсти и улягутся. И о Лютеции и младшем Ромуальде забудут к тому времени окончательно - мало ли у обитателей Пруда других дел и историй?"
* * *
Теперь Петер знал, куда отправилась Лютеция. А то, что ее сопровождал Ромик - значительно упрощало дело. Маленькая желтая стрекоза и лягушка с пятном на левой щеке - каких еще особых примет вам нужно?
Если они пошли в сторону лимана, размышлял Петер, а по-другому и быть не может, он быстро их нагонит и очень скоро водворит упрямицу на свое место.
О том, что он станет делать потом, когда вернет Лютецию в ПРУД, и она снова примется оглашать воздух громким кваканьем, Петер не задумывался. Зачем? Всему свое время. Когда надо будет, он подумает и об этом.
А пока - вперед! И Петер влетел над озером, набирая высоту.
* * *
Действительно, долго искать след беглецов Петеру не пришлось.
В ПЕРВОМ ПРУДУ с удовольствием подтвердили - да, лягушка по имени Лютеция и молодая желтая стрекоза Ромуальд с красивыми пятнышками на крыльях проходили здесь совсем недавно.
Очень, очень милая пара! Ромуальд, между прочим, чудесный рассказчик, а Лютеция и вовсе выше всех похвал! А также кулик Макс, о, мы о нем часто вспоминаем! Тоже очень, очень милый молодой человек! Передавайте им от нас привет и наилучшие пожелания! - напутствовал Петера местный бомонд.
Он представился им дальним родственником Ромика по отцовской линии.
Во ВТОРОМ ПРУДУ с ним не стали вести долгих разговоров, видно было, что у всех тут полно своих дел, и заниматься гостями, даже такими, как Петер, им недосуг. Да, впрочем, кто такой был для них Петер? Просто залетная цапля...
На его вопросы они ответили коротко - да, были такие.
Нет, не загостились, да особо их никто и не приглашал. Куда направились? Вспоминается с трудом... Кажется, речь шла о следующем на пути БОЛЬШОМ ОЗЕРЕ. Хотя, они могли свернуть и на другую дорогу, с цепочкой малых прудов. Конечно, заблудится там легко, но лягушка со стрекозой никого ни о чем не спрашивали. А раз не спрашивали - зачем говорить?
Взъяренный Петер полетел все же по направлению к лиману. Он решил сначала проверить, что делается там, а уж потом, если надо будет, направиться вглубь бесчисленных заводей, растянувшихся на боковом от ИХ ПРУДА ответвлении. Петер очень надеялся, что Лютеция и Ромик выбрали прямой путь. Иначе искать их будет намного сложнее. А терять попусту время Петеру совсем не хотелось.
* * *
Ему повезло. На ЛИМАНЕ запомнили Ромика и Лютецию. Главным образом потому, что они приставали ко всем со своими разговорами, навязывались в приятели и задавали неприличные вопросы.
- Например? - спросил Петер.
Здешним жителем он представился шерифом СВОЕГО ПРУДА.
- Например, вынюхивали, что там, за горловиной. А ведь всем известно, что кому попало туда путь заказан. И что прежде, чем отправляться за протоку, надо очень хорошо подготовиться. Изучить правила и законы. Обдумать планы и цели. Понять смысл пути. А не соваться, вот так, сходу! Ушли ли они в этом направлении? Ну а в каком другом они могли уйти? По крайней мере, здесь их уже не видели несколько дней, - отвечал ему чванливый удод с ухоженным рыжим хохолком.