Аннотация: С православной точки зрения, для существования философии почвы нет.
ФИЛОСОФИЯ КРАХА, ИЛИ КРАХ ФИЛОСОФИИ
(Православный взгляд на диалектический материализм и философию вообще)
"Я есмь Лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нём, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. "(Иоанн., 14:5).
"...философия есть... современная ей эпох а, постигнутая в мышлении..." (Г. Ф. Гегель).
От редакции журнала "Эпоха":
Известный публицист Михаил Федорович Антонов, решительно отвергая немецкую классическую и марксистскую философии, приходит к выводу о ненужности для православного человека философии вообще. Религиозная же философия, по его мнению, - понятие несостоятельное. Такой взгляд может показаться странным. Однако относительно религиозной философии подобный взгляд высказывает, например, Шопенгауэр: надо верить, либо философствовать. Правда, Шопенгауэр выступает с
позиций защиты прав и возможностей философии. Вопрос о том, нужна ли она вообще, достижимы ли ею поставленные цели, обсуждался не только в пределах христианской теологии, но и в рамках других философских направлений, в частности, позитивизма и марксизма.
В статье А. В. Гулыги "Философия сегодня" проводится мысль о том, что философия ныне уже исчерпала свои возможности, остается лишь изучать её историю. Словом, вопрос не так прост, как может показаться человеку, для которого сам факт многовековой истории философской мысли уже служит достаточным оправданием её существования и необходимости.
Текст статьи М.Антонова:
Очевидный для всех крах попыток построения социализма -- коммунизма в СССР и странах Восточное Европы поставил нас перед необходимостью осмысления мировоззренческих основ марксизма. Ведь если основы здоровые, а неверны были пути практического их воплощения, - это одно, тогда можно попытаться достичь поставленных целей, идя другими путями. Если же основа гнилая, - это другое дело, тогда ложна сама цель, и новые эксперименты, попытки её достижения бессмысленны и недопустимы. В становлении учения о социализме -- коммунизме важная роль принадлежит немецкой классической философии (от Канта до Гегеля и Фейербаха). Ленин называл её одним из трех источников марксизма.
Разбору немецкой классической философии посвящено несчётное количество работ марксистов. Думается, сегодня мог бы представить интерес и взгляд на неё с точки зрения православия, изложить который до недавнего времени в советской научной или хотя бы популярной литературе было невозможно.
Основоположник немецкой классической философии Кант попытался охватить своим взором всю Вселенную и во всеоружии этого знания ответить на самые главные вопросы бытия: "что я могу знать? что я должен делать? на что я смею надеяться? и как сумма всего: что такое человек?" Без ложной скромности он излагает основы подлинной, по его мнению, науки, которой он и учил, а именно -- "подобающим образом занять указанное человеку место в мире" и из которой "можно научиться тому, каким надо быть, чтобы быть человеком". Человек призван создать сферу безусловной моральности - культуру, которая есть "последняя цель природы", но в этом своём труде ему, по Канту, непозволительно надеяться на помощь сверхъестественных сил. Философ не признаёт Бога как Зодчего Вселенной, а отводит, ему роль лишь творца того хаотического вещества, из которого по законам механики возникло современное мироздание.
Человека Кант считает по природе злым, но с начатками добра, и видит цель морального воспитания в том, чтобы добрые задатки одержали победу над злыми. Для этого необходима революция в образе мыслей и чувств. Но одному человеку совершить её невозможно, для этого необходима "этическая община" -- церковь. Кант противопоставляет христианство как высшую форму религии, требующей от человека быть моральным, иудаизму с его ветхозаветными заповедями, которые по существу являются принудительным законом достижения господства над всеми другими народами. В то же время он отвергает чудеса, божественные тайны, благодать, просвещающую силой божественного авторитета нашу нравственность, необходимость молитвы, церковных обрядов, посещения храма. Человек должен сам определить и создать себя, неуклонно следовать тому, что он считает своим долгом.
Казалось бы, философия Канта должна была удовлетворить всех. В ней прекрасно говорилось о призвании человека и о его моральном долге, о Боге и о церкви, о науке и об искусстве, о всесилии разума и в то же время -- о его ограниченности (ибо разум не может доказательно решить вопросы, есть ли Бог, конечен ли мир в пространстве и времени, -- это дело веры), о бессмысленности войн и о благах вечного мира, словом, вряд ли, найдется крупная проблема, привлекавшая внимание тех, кто сделал своей целью "любовь к мудрости" (именно так переводится на русский язык слово "философия"), которой бы Кант не коснулся. А на деле удовлетворения не давал и не даёт. Почему?
Ленин, как материалист, критиковал философию Канта за уступки идеализму, которые, по его мнению, вели к вере в Бога (См. ПСС, т. 18, с. 206). Вряд ли он здесь прав, ведь главную опасность для религии (по крайней мере в современных условиях) представляют не материалистические, а именно идеалистические философские учения. Искренне верующий не примет всерьёз утверждения материалистов, будто Бога нет, но может заинтересоваться учением идеалистов, что Бог есть, но это не какая-то конкретная Личность (например, Христос), а некое Первоначало всего, Абсолютный Дух и т. п., а отсюда - один шаг до атеизма. Не случайно Маркс отмечал, что философия "сначала вырабатывается в пределах религиозной формы сознания и этим... уничтожает религию..." (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. 1. С 23. Курсив мой - М. А.).
С иной позиции подвергли критике философию Канта русские мыслители-идеалисты. Вот как охарактеризовал её П.А. Флоренский: "Нет системы более уклончиво скользкой, более "лицемерной" и более "лукавой", нежели философия Канта: всякое положение её, всякий термин её, всякий ход мысли её есть ни да, ни нет". Такая "лукавая" философская система имеет религиозные корни: истинная религиозность -- это воплощённый Логос, или культ. "Но Кант, до мозга костей протестант, не знал культа в его собственном смысле... Единственная осмысленная реальность для него - он сам, и поставление себя в безусловный центр мироздания (а в этом -- существо западноевропейского духа нового времени), заранее... побуждало дать такую систему мысли, по которой культ был бы невозможен". Кант придерживался традиционного для западноевропейской мысли понимания культуры как всего, что сотворено человеком, в отличие от данного природой. Но тогда в неё включаются и Евангелие, и сатанинские произведения, и храм, и кабак. "Для расценки ценностей, -- продолжал Флоренский, - нужно выйти за пределы культуры и найти критерии, т р а н с ц е н д е н т н ы е ей". Иначе придётся обожествить культуру в целом и себя в ней, принять идею "человекобога", из которого мгновенно "выглянет и звериная морда". Словом, "не я в Истине, но Истина во мне" - вот ориентировка Кантовой философии" ("Богословские труды". Сб. 17. М., 1977. С. 122-128)..
Итак, если прежние идеалистические философские учения так или иначе вели к Богу, то протестант Кант в соответствии с догматами своей веры ухитрился создать такую систему, в которой Бог вроде бы есть (этим она неприемлема для материалистов) --- это любовь, и в то же время Его как бы нет (что делает её чуждой искренне верующим). Верить в будущую жизнь необходимо (без этого нет морали), но что это такое - неясно. Церковь нужна, но это не единство Пресвятой Троицы, ангельских чинов, усопших святых и всех ныне живущих верующих, а этическая община. Христианство выше и нравственнее иудаизма, но оно существует как бы без Христа. А раз на искупительную жертву Христа и Его помощь рассчитывать не следует, то человеку в его нравственном совершенствовании приходится полагаться только на себя, на свою волю (мне при этом вспоминается всегда герой рассказа Лескова "Железная воля"). У такого человека есть долг перед своей совестью (следовательно, критерий нравственности у каждого свой), но нет долга перед Богом, мирозданием, природой, обществом. Словом, философия Канта явилась воплощением западноевропейского индивидуализма в сочетании с протестантским жизнепониманием.
Дальнейшее развитие немецкой классической философии, при всех её достижениях в частностях, не только не устранило этих органических пороков системы Канта, но порой и значительно их усугубило. Так, И. Г. Фихте, отбросив кантову "вещь в себе", построил систему субъективного идеализма, в центре которой - деятельность мистического "Я"; создающего весь мир, в том числе и конкретные индивидуальные "я". Спрашивается, зачем же было уходить от Бога, чтобы заменить Его этим мистическим "Я"? Да и зачем вообще философская система, если вывод её создателя таков: "Какую философию ты выбираешь, зависит от того, что ты за человек". Развивая некоторые тенденции в сторону объективного идеализма, намеченные И. Г. Фихте, Ф. В. Шеллинг создал философию тождества субъекта и объекта, идеального и реального, а важнейшим фактом познания считал интуицию, присущую лишь немногим избранным. По его мнению, закономерный процесс - единство духа и природы, субъекта и объекта, свободы и необходимости - открывается только вере, а условие исторического и нравственного прогресса заключается в Боге, но ведь мы уже видели, что такое Бог по понятиям философов-протестантов. Отдав большую дань фатализму, Шеллинг закончил "философией откровения", основанной на религиозном опыте и отвергающей всякую философию, основывающуюся на разуме.
Русский философ С. Н. Булгаков показал, что вершина немецкой идеалистической философии -- система Гегеля - это лишь тщетная попытка путём логических умозаключения сотворить, "подобно Богу", а точнее, в противовес Ему, мир из "ничего", и увидел в этой величественной философской системе проявление люциферианской гордости гениального немецкого философа. Ещё раньше философию Гегеля подверг суровой критике И. В. Киреевский, показавший, что она есть переложение на язык философских терминов миропонимания так называемого здравомыслящего обывателя (Киреевский И. В Критика и эстетика. М. 1979. С. 303-308). Он показал также, что философские системы Гегеля, его западноевропейских предшественников и последователей нисколько не подвигают вперёд решение высших вопросов человеческого бытия, а, следовательно, обрекают род людской на тупое прозябание. Даже умнейший человек не может стать выше своего миро- и жизнепонимания, "ибо человек -- это его вера" (Там же. С.334).
По понятиям православного человека, системам немецких философов-идеалистов присущи крупнейшие недостатки.
Во-первых в них Бог присутствует лишь номинально, прерывая самообожение философствующего субъекта, это совсем не тот Бог, каким Он представлен в православном символе веры. Это не Христос (а следовательно, если не сам Антихрист, то помощник ему).
Во-вторых, в них нет истинно христианского понимания
трёхсоставной природы человека. Отцы Церкви учат, что природа человека включает тело, душу и дух. Пища, питьё, одежда, обувь, жилище, движение, спорт и пр. удовлетворяют потребности тела; музыка и всё прочее, что действует на чувства, - потребности души; к духовной же жизни относится лишь то, что связано с высшими вопросами человеческого бытия, определяет смысл жизни человека, понимание им своего места в мироздании и своего высокого призвания. Это - область религии, связь с Богом. Выдающийся русский православный подвижник и мыслитель, святитель Тихон Задонский писал, что в норме тело должно получать пищу от души, душа -- от духа, а дух - от Бога, и тогда человеку суждено бессмертие. Когда же эта естественная связь нарушается в высшем звене, то есть дух теряет связь с Богом, он начинает поглощать душу, душа -- тело, а тело - мёртвую материю, и в итоге человек закономерно обретает смерть. В немецкой философии, на первый взгляд, категория "дух" занимает важнейшее место, однако сами догматы протестантизма свели духовиость к душевности. Там, где нет Бога-Промыслителя, нет и Духа, от Него исходящего, а потому "дух" немецкой философии -- это, так сказать, "бездуховный дух".
В-третьих, православие не просто говорит о духе, но и различает принципиально разные виды духовности. Есть Святой Дух и исходящая от Него благодать, но есть и нечистый, сатанинский дух, склоняющий человека ко греху. А всё, что умаляет Святой Дух, объективно служит духу сатанинскому.
В-четвертых, согласно православию, любые попытки самоусовершенствования, творения добрых дел и пр. без опоры на Христа безблагодатны и успехом увенчаться не могут, часто приносят душе огромный вред. Поэтому, когда вместо единственно верного пути усовершенствования -- обожения - предлагается путь чистого умозрения, то этим человек как бы сам себя ставит на место Бога: сатана тем и прельстил Адама и Еву -- "будете как боги...". Такие философские системы и служат основой для идеологии покорительства как в отношении природы, так и в отношении других людей, для всевозможных проявлений человекобожия и сатанизма, уже поставивших в наши дни планету на грань катастрофы.
Жизненная бесплодность идеалистических систем заставила, наконец, и мыслителей Германии обратиться к материализму, особенно в учении Фейербаха, оказавшего большое внимание на Маркса и Энгельса и ставшего, по выражению последнего, "концом немецкой классической философии". С.Н. Булгаков в статье "Религия человекобожия у Л.Фейербаха" показал, что это учение представляет собой
искусственно сконструированную религию, в которой место Бога занял бог-человечество Она стала философским обоснованием стремления человечества (по словам Достоевского)
"устроиться без Бога", причём вполне и окончательно. Но ей присущи ещё большие пороки, чем идеалистическим системам. Для верующих Бог есть абсолютное совершенство, а для бого-человечества роковым и неразрешённым остаётся вопрос: куда же деть всю слабость и порочность падшего рода людского? Из такой ложной религии с неизбежностью вытекают идолопоклонство и человеконенавистнические идеи и устремления тех, кто претендует на господство "избранной расы" или "настоящих людей".
Вообще последовательно проводимый материализм неприемлем хотя бы потому, что неизбежно приводит к мёртвой и аморальной системе, не признающей ничего святым и превращающей мораль в условные правила поведения. Ведь если нет загробной жизни, то мало того, что в этом земном существовании "всё дозволено". Напрасны и все наши хлопоты о достойных похоронах, гражданской панихиде с проникновенными словами ("спи спокойно, дорогой товарищ!"), обращенными к покойному. Нелепа и установка памятников на могилах и т. п. Материализм в принципе требует прагматического подхода: умер человек, его уже нет, и надо утилизировать его останки: например, кожу -- на галантерейные фабрики, мясо на консервы для свиней, кости - на костную муку и пр. В определённые периоды человечество доходило и до этой грани... Но так как подобный подход, проявись он откровенно, отвратил бы людей своей бесчеловечностью, материалистам приходится вводить в свою систему шкалу моральных ценностей. Но вследствие этого материалистические философские системы неизбежно эклектичны, они паразитируют лишь на том, что открывает человечеству идеализм.
Широко распространено понимание философии как некоей "науки наук", высшего знания, имеющего дело с абсолютной истиной и претендующего на исчерпывающее объяснение мира и жизни. Но ещё С. Н. Булгаков в своей книге "Философия хозяйства" убедительно показал, что, во-первых, жизнь есть процесс логически-алогичный, тогда как наука (в том числе и философия) -- это система логических построений, объясняющая процесс односторонне и неполно; во-вторых, всякая наука (и философия тоже) опирается на некую совокупность аксиом. И как в геометрии сосуществуют системы Евклида и неевклидовы, так и в философии возможно множество не сводимых друг к другу систем, в зависимости от принятых на веру исходных положений.
Разрушительный характер влияния немецкой классической философии на общество отметил Ф. И. Тютчев (Ф. И. Тютчев. ПСС. СПб. Том 1. 1913. С. 298). Своё неприятие исключительно рационалистических теорий, к каким относятся системы немецких философов-идеалистов, высказывал В. И. Вернадский (см. "Прометей". Т. 15. М. 1988. С. 119).
Многие русские мыслители; не только критиковали абстрактные философские системы., но и высказывали убеждение в том, что непременным условием правильного понимания является любовь: "Когда человек любит, он проникает в сущность мира" (Пришвин М. М. Незабудки. М. 1969. С. 146-147 и 30). Так у русских мыслителей преломилась главная евангельская заповедь: "любите друг друга", и в уклонении от неё они видели признак несостоятельности немецкой классической философии. И сколько бы ни сдувать с неё (и с других, родственных ей, учений) "идеалистическую шелуху" и ни искали в ней "рациональные зёрна", на этой основе нельзя выработать мировоззрение, способное дать людям основу для гармонического строя жизни в согласии с природой и друг с другом. Не смогли сделать этого и Маркс с Энгельсом, учение которых представляет собой во многих отношениях шаг назад в осмыслении жизни по сравнению с гениями немецкой классической философии.
В самом деле, с появлением христианства возникло представление о человеке как о личности, сознательно делающей выбор между святостью и грехом, на основе свободного акта воли. Поскольку протестантизм (во многом как бы Христианство без Христа) есть движение назад от христианства к иудаизму, вскормленная протестантизмом классическая философия утратила понимание личности, заменив её абстрактным индивидом. Маркс пошёл ещё дальше и от внеисторического абстрактного индивида перешёл к социальным типам людей: пролетарию и буржуа, крепостному и феодалу, рабу и рабовладельцу, тем самым полностью упустив неповторимость внутреннего мира каждого человека.
Если православное христианство видит смысл жизни человека в обожении, в восстановлении богоподобия, утраченного вследствие грехопадения, а протестантизм -- в моральном усовершенствовании своими силами, то философия марксизма нацеливает прежде всего на изменение внешнего мира, которое якобы создаст предпосылки для совершенствования внутреннего мира индивида. Следовательно, она, по сути, лишает человека подлинного смысла жизни и потому должна быть определена как бессмысленная.
Маркс по существу вообще отвергает понятие духовности, для него духовное есть материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней. Следовательно, философия марксизма должна быть определена как принципиально бездуховная. По совокупности этих её недостатков появление философии марксизма и её торжество на значительной части планеты нельзя рассматривать иначе, как громадный шаг назад в духовном развитии человечества. С чисто духовной точки зрения -- это торжество сатанинского начала над божественным, хотя до конца света в мире падшего человека, ни то, ни другое начало, очевидно, не может проявиться в чистом виде. Маркс и Энгельс лишь вульгаризировали философию в материалистическом духе. Ленин пошёл ещё дальше в этом же направлении. Стремясь представить Ленина великим мыслителем, ленинцы опубликовали его не предназначавшиеся для постороннего читателя "Философские тетради" (с заметками при чтении книг Гегеля, Фейербаха и других), однако тем самым оказали ему медвежью услугу. Заметки Ленина показывают, во-первых, что он читал Гегеля впервые (а других мыслителей, на которых Гегель ссылается, не читал совсем); во-вторых, что и в этот первый раз он читал Гегеля "материалистически", так сказать, выворачивая его "наизнанку", часто приписывая немецкому гению собственные мысли и догадки: "Чушь об абсолюте... Я вообще стараюсь читать Гегеля материалистически: Гегель есть постановленный на голову материализм (по Энгельсу) -- т. е. я выкидываю большей частью боженьку, абсолют, чистую идею ets"; в-третьих, что многих мест у Гегеля он не понял, например, из-за незнания высшей математики: "Без изучения высшей математики всё сие непонятно"; "здесь изложение какое-то обрывочное и сугубо туманное"; "неясно", "переход количества в качество в абстрактно-теоретическом изложении до того тёмен, что ничего не поймешь. Вернуться!!"; "Виды рефлективности... развиты очень темно" и т. д (Ленин В. И. Философские тетради. Л.. 1934. С. 116 - 117).
Замечу попутно, что темнота гегелевских категорий была прояснена в советское время. Так, таинственный "скачок", "переход количества в качество" означает всего лишь изменение структуры наблюдаемого объекта. И не философы, а естествоиспытатели и практики раскрыли реальную сущность других прежде абстрактных философских категорий.
Апологеты Ленина хотят представить его мыслителем, обращающимся к философии в самые критические моменты ("надо же - революция на носу, а вождь углубляется в изучение Гегеля, просит привезти ему в Разлив тетрадки с выписками!"). Но теперь очевидно, что на основе той философии, на которой он строил свою теорию, ничего путного сочинить было просто невозможно, подвел Гегель Ильича!
Единственное крупное произведение Ленина, где он затрагивал проблемы философии, - "Материализм и эмпириокритицизм", написано до знакомства с Гегелем и не поднимается выше тезиса о том, что всякое отступление от последовательного материализма ведет к идеализму, а, следовательно, к "боженьке". Проблемы, в которых философы запутались именно потому, что исключили из своих систем Бога, Ленин решает до примитивности просто, но также без Бога, ругая лишь идеалистов последними словами. А ведь наивно полагать, будто вследствие достижений науки или путём насилия удастся обеспечить полное торжество материализма и отправить идеализм на свалку истории. Материализм и идеализм -- это два берега, между которыми в этом мире до самого его конца будет протекать человеческая, прежде всего, философская мысль, а насильственное ограничение её материалистическими рамками равнозначно выхолащиванию её.
Человек --- существо двух миров: земного и небесного. Если ему навязывать только материализм (или только идеализм), его внутренняя суть протестует против этого - и вовсе не из духа противоречия, а потому, что при этом ущемляется та или другая сторона его природы. Между тем статья Ленина "О значении воинствующего материализма", в которой он ставит задачу организовать систематическое изучение диалектики Гегеля с "материалистической точки зрения", содержит такие обвинения в адрес ученых, с его точки зрения, недостаточно критически разбирающих христианство, что за судьбу этих профессоров становится страшно...
С православной точки зрения, полный разрыв человека или общества с Богом делает деятельность людей безблагодатной и обрекает её на неудачи. Если Бог управляет миром (хотя и не прямо, а через людей, причем не насилуя их свободной воли), а человек (или общество) хочет преобразовать этот мир по-своему, не считаясь с Божественными установлениями, то это и есть чистое богоборчество, не имеющее никаких шансов увенчаться успехом. Следовательно, неудачи с решением экономических, социальных, политических и культурных задач в СССР на основе марксистско-ленинского учения, первым из устоев которого является немецкая классическая философия, -- это не результат случайных просчетов или недостаточной опытности тех или иных руководителей, а закономерный итог движения по заведомо ложному пути, при всей его для многих внешней привлекательности и кажущемся благородстве намерений. Диалектический материализм является основой для любого естествоиспытателя (классики марксизма сами не раз заявляли, что учёный-естественник является стихийным материалистом-диалектиком), как, впрочем, и для любого человека, занятого практическим делом, а не словесными спекуляциями. Но диалектический материализм в марксистско-ленинском толковании оказался философией краха.
Однако сегодня, на мой взгляд, такого утверждения уже недостаточно. Настала пора открыто заявить, что провалились планы построения не только коммунизма, но и "постиндустриального общества", "общества всеобщего благоденствия" на Западе. Во-первых, даже там до трети населения с неизбежностью оказалось за гранью нищеты ("Литературная газета", 27 июня 1990 г.), пусть по нашим меркам и вовсе не такой уж ужасной (но ведь нищета - понятие относительное, малосостоятельный человек, и владея автомобилем, всё равно чувствует себя отверженным). Во-вторых, именно Запад подвёл мир к экологической катастрофе. У всего человечества, по словам С. П. Залыгина, никогда ещё не было столь приземлённого идеала --- "выживания". Кризис переживает вся планета, только в нашей стране он проявляется порой при пустых полках магазинов, а на Западе -- при переполненных. Но и у нас, и там специалисты предупреждают, что человечеству, если оно не образумится и не изменит своего миропонимания и образа жизни, осталось существовать совсем немного, разница сроков в прогнозах исчисляется всего лишь десятилетиями. Поэтому сегодня можно и нужно говорить не только о крахе марксистской философии, но и о провале мировоззренческой основы всей западноевропейской культуры, о крахе философии вообще.
Философия зародилась в недрах языческой, политеистической религии, у которой в объяснении мира и в деле морального совершенствования человека есть непереходимый предел. Множество богов не давало человеку единого нравственного идеала, и философия служила как бы той "прикладной религией", которая удовлетворяла духовно-нравственные потребности язычников, причем в зависимости от различий миропонимания она могла существовать и в форме разнообразных систем, вплоть до учений агностицизма и откровенного атеизма. Христианство дало человечеству всё необходимое для спасения души, для обожения личности и одухотворения общественной жизни, а потому в принципе сделало ненужной философию как своего рода "науку наук", хотя христианские богословы и использовали её методы для разъяснения своего учения язычникам. Прекрасно зная философию, Отцы Церкви в то же время не были философами, ибо Бог неопределим никакими логическими категориями.
Миропонимание и жизнепонимание верующего человека - религиозная вера - - есть плод усилий ума, сердца и воли человека, тогда как философия - - лишь система понятий, основывающаяся на умственной деятельности.
В Западной Европе в Средние века философия признавалась, но играла роль "служанки богословия" (ведь даже бытие Бога доказывали силлогизмами, составленными по правилам Аристотеля), и в конце концов выродилась в бессодержательную схоластику, которую легко опрокинул гуманизм, ставивший в центр мироздания не Бога, а человека. Началась эпоха, которую называют эпохой Возрождения, забывая уточнить: возрождения чего? Это была эпоха возрождения язычества после тысячелетнего господства христианства в качестве государственной идеологии. Когда человек отделил себя от Бога, а затем и противопоставил себя Ему, на смену христианству пришли либо извращённые, секуляризованные его формы, либо прямые атеистические учения. Тогда в Западной Европе создались условия для возрождения философии как самостоятельной области знания, более того, как "науки наук", своего рода атеистического эквивалента религии.
В православной восточноевропейской культурной области философия как самостоятельная область знания до XVI века практически отсутствовала, несмотря на то, что византийские и русские мыслители (исихасты, Ермолай-Еразм и др.) высказывали глубочайшие мировоззренческие идеи.
Византийские Отцы Церкви, даже те, кто получил прекрасное философское образование, в большинстве своём относились к философии отрицательно как к одному из видов чуждой христианству "эллинской премудрости" и "философским хитросплетениям". Еще святители IV века, например, Афанасий Александрийский, не считали диалектику, рассудочные построения средствами познания Бога вследствие их субъективизма: "У нас, христиан, таинство боговедения не в мудрости языческих умствований, но в силе веры, даруемой нам от Бога Иисусом Христом" (Афанасий Великий. Творения. Свято-Троицкая Лавра. 1903. Ч. 3.С.238).
. Василий Великий писал, что не только Сущность Божественная, но и сущность тварная не могут быть выражены понятиями: анализ никогда не может исчерпать содержание объектов нашего восприятия; всегда остается некий иррациональный "остаток", который от этого анализа ускользает: это - непознаваемая логическим путем основа вещей, то, что составляет их истинную сущность (см: "Богословские труды", Сб. 8. С. 22).
Иначе говоря, все хитроумные философские системы - это лишь блуждания вокруг и около сущности, никогда её не достигающие. В той или иной форме то же утверждали святители Григорий Нисский, Григорий Богослов, Григорий Палама, преподобные Иоанн Дамаскин, Исаак Сирин, Симеон Новый Богослов и другие авторитеты Восточной Церкви (Там же. С 22 - 24).
Святитель Иоанн Златоуст считал философию бесполезной - учениями, показывающими духовную немощь, тщеславие, дерзость и детский ум их создателей, не сумевших постичь Бога, а нередко и запятнавших себя различными пороками и недостойными поступками. Эти "внешние" учения лишь забивают голову и затемняют ум, мешая принять божественные вещания, слова Христа (Иоанн Златоуст. Слова и беседы на разные случаи. СПб., 1864. Т.1. С.163, 374-375).
Подводя итог многовековой истории развития православного богословия, выдающийся богослов XX века В. Н. Лосский писал, что Церковь боролась "и всегда будет бороться с учениями, которые, восставая на непознаваемость Бога, подменяют философскими понятиями опытное познание сокровенных глубин Божиих.
Несмотря на всю философскую культуру и естественную наклонность к спекулятивному мышлению, Отцы Восточной. Церкви, верные апофатическому началу богословия, сумели удержать свою мысль на пороге тайны и не подменять Бога Его идолами. Поэтому нет философии "более" или "менее" христианской: Платон не более христианин, чем Аристотель" ("Богословские труды". Сб. 8. С. 20, 22, 27).
Иными словами, всякая философия - нехристианская. Нельзя познать Бога (а, следовательно, и мир) после сытного обеда с коньячком, усевшись в мягкое кресло с сигарой в руках и пустившись в интеллектуальную игру, в обмен силлогизмами. Познание Бога (и мира) требует громадного духовного труда, обуздания своих страстей, искоренения пороков и эгоизма - это и есть "узкий путь" жизни-подвига.
Русь приняла христианство не от католического Рима, а от православной Византии. Она не только приняла православие и сохранила его в чистоте, но с помощью Бога и Его Пречистой Матери развила его дальше. Русские исихасты -- круг выдающихся мыслителей, подвижников, художников и писателей, собравшийся при преподобном Сергии Радонежском, - создали на рубеже XIV --- XV веков культ Пресвятой Троицы и совершили прорыв за такие горизонты миро- и жизнепонимания, какие были недоступны и нашим византийским учителям. Это был величайший взлет мировой мысли в сфере миропонимания, и такого уровня она не достигала ни до, ни после, ни на Западе, ни на Востоке. В XVI веке в России возникла грандиозная мировоззренческая система Ермолая-Еразма, основанная не на противоречии (которое позднее займет такое важное место в философских системах Запада), а на гармонии.
И, тем не менее, при всей гениальности русских мыслителей, они также не создали законченных философских систем, таких, как у Канта или Гегеля. В этом многие современные исследователи видят недостаток отечественной мысли, на мой взгляд, безосновательно. Во-первых, законченность философской системы есть признак её искусственности, а, следовательно, несостоятельности, свидетельство того, что это --- ложное знание, ибо мир (взятый в отрыве от Бога) не замкнут и развивается. Во-вторых, никто из выдающихся русских мыслителей не порывал сознательно с православием, и даже такие эксцентричные учения, как "философия общего дела" Н. Ф. Федорова, рассматривались их создателями как развитие христианства. Лишь общий погром русских народных начал в эпоху Петра I и продолжателей его дела облегчил проникновение в Россию собственно атеистических философских учений, получивших здесь распространение в слегка подправленном виде применительно к условиям нашей страны и национальной психологии. После 1917 года диалектический материализм в марксистско-ленинской версии, насильственно навязанный народу, заполнил вакуум, образовавшийся после фактического запрещения православия.
Как на Западе, так и в неправославной России философия стала играть в Новое время роль секуляризованной религии, богословия для неверующих. Если из картины мира, какой она представлена в православии, исключить Бога, то мироздание рассыпается на части, которые потом и пытается искусственно собрать воедино философия.
Так, если нет Бога, сотворившего мир, то появляются, как разные начала, материя и дух. Если не Бог сотворил материальный мир, то материя, естественно, оказывается первичной, дух как сознание человека - - вторичным, а Бог как плод сознания -- уже, если можно так выразиться, третичным.
С целью увести мысль от Бога, так называемый основной вопрос философии сформулирован как вопрос о первичности материи или духа. И мы семьдесят с лишним лет, что называется, трясём друг друга за грудки, решая вопрос: "что первично?", тогда как во все времена и у всех народов практически основным вопросом философии, как и религии, был вопрос о том, как правильно и достойно, по-Божески, прожить человеку данную ему Богом жизнь. Но именно это-то высшее знание и было выброшено у нас как ненужный идеалистический хлам.
Если нет Бога как Сущности Всего, то возникает необходимость в категориях "сущность" и "явление". Для Бога нет ничего случайного, как и необходимого, ибо Он сотворил мир не под давлением какой-либо необходимости, а из чувства любви. Он дал миру законы развития, но может в любое время сотворить чудо вопреки им. Но в философии "падшего" человека, уповающего в познании и преобразовании мира лишь на самого себя, неизбежно появление категорий "случайность" и "необходимость". Бог предвечен; до сотворения мира не было времени, не будет его и в Новом Иерусалиме, грядущем Царстве Божием. Не мир вмещает в себя Бога, но Бог вмещает в Себя мир. Но в атеистической или полуатеистической философии важнейшими категориями должны были стать "время" и "пространство". И в прочих философских категориях возникла необходимость лишь потому, что из картины мира был исключен Бог-Творец и Промыслитель.
Вторая часть так называемого основного вопроса философии связана с возможностью познания мира человеком. В философии этот вопрос ставится абстрактно, не уточняется, каким человеком: ребенком, зрелым мужем или старцем; философом или земледельцем; верующим или атеистом; устремлённым к единой цели или духовно "расхристанным". Такая неясность для западноевропейской мысли не случайна. Ещё И. В. Киреевский выявил важную особенность сознания западного человека: тот одним чувством познаёт красивое, другим --- моральное, третьим --- справедливое и т. д., не сводя этих разрозненных частей в единое целое, а в основе всего у него лежат законы формальной логики. Поэтому на Западе появилась, например, как особая наука, политическая экономия, которую в Древней Руси не могли бы принять не потому, что она слишком сложна и наши предки до таких премудростей не доросли, а потому, что им было непонятно, во-первых, как это можно уповать на выгоду в отрыве от нравственности, а во-вторых, зачем искусственно раздувать материальные потребности человека и потом до изнеможения трудиться ради их удовлетворения, не оставляя времени для размышлений о Боге и о смысле жизни.
Пока человек был связан с Богом, вопрос о познаваемости мира решался путем аскетического подвига. Христианство --- не философия, а способ жизни, основанный на смирении, жертвенности, любви и милосердии. Чтобы познать мир, надо познать его источник - Бога. Но Его познают не построением силлогизмов, а нравственным очищением себя, преображением "ветхого" человека в "нового", и тем самым ---приближением к Нему. Устранив Бога, философы создали на пустом месте сложнейшую проблему, по которой не могут договориться между собой на протяжении тысячелетий. Рационализм, присущий вообще западному миропониманию, безуспешно пытается при помощи логики, силой одного ума разобраться в том, что постигается только соединением ума, сердца и веры.
Сказанное относится не только к философии как таковой, но и к дочерним философским наукам. На место аскетики - учения о христианском подвижничестве ради стяжания благодати Святого Духа (а именно это учение наши предки считали "наукой наук и художеством художеств", то есть высшим знанием, какое может быть дано человеку в его земной жизни) пришла этика - наука о нравственности (или морали), достигаемой человеческими усилиями, без помощи Божией. Исходный тезис "все люди - братья и сёстры" имеет смысл лишь в том случае, если все они - дети Одного Отца, Бога. Если же этого нет, то все так называемые общечеловеческие ценности становятся условными. Безусловными они, как и этика вообще, могут быть лишь при наполнении их религиозным содержанием. Этика без религиозной основы превращается в своего рода науку об общественном договоре по поводу того, что считать нравственным, а что безнравственным. На место учения, соединяющего Добро, Истину и Красоту, пришла эстетика --- наука о прекрасном (которое существует как бы независимо от морального) и т. п.
На основании изложенного можно утверждать, что, подобно тому, как дьявола зовут обезьяной Бога, философия лишь паразитировала на богословии, а материализм - на идеализме, впитывая живительные соки от здорового древа и выделяя в его ткани свой трупный яд. О бесплодности философии, особенно марксистской, говорит такой пример: кажется, нет (по крайней мере, не было до последнего времени) в стране вузовского учебника по любой дисциплине, где на первых же страницах не декларировалось бы, что излагаемая наука зиждется на принципах марксистско-ленинской философии. В свою очередь, в курсах этой философии утверждается, что она основана на достижениях науки. И никого это положение (подобное которому высмеивал Ленин: "Иван больше Петра, а Пётр больше Ивана") не смущало. Несколько поколений наших соотечественников прошло эту одуряющую школу, хотя вряд ли кто-нибудь может привести пример крупного научного открытия, сделанного на основе сознательного применения законов диалектики, --- и это не случайно. Подлинная диалектика - это не превращение воды в пар, а движение человеческой души в её связи с Духом. А так называемые законы диалектики вроде пресловутого закона борьбы противоположностей использовались больше для обоснования, оправдания политических мер (репрессий в отношении крестьянства, инакомыслящих и пр.), чем для подлинно научного познания мира. Само понятие научного мировоззрения несостоятельно, ибо наука имеет дело лишь с тем, что поддаётся проверке опытом (так как её критерий истины --- практика), а понимание мира непременно основывается на вере (в Бога или в то, что Бога нет; ведь атеизм --- тоже вера, только "с обратным знаком", если угодно --- "антивера"). Изложение законов диалектики в курсах марксистской философии всегда эклектично: один закон иллюстрируется примером из физики, другой --- из химии, третий --- из общественной практики и т. п. Нет ни одного курса конкретной науки, который был бы выдержан в духе системы диалектического материализма, как нет и ни одного курса диалектического материализма, который строился бы на примерах из одной области науки.
Бесчеловечен также основной принцип так называемой марксистской этики: нравственно всё, что способствует победе коммунизма (иными словами --- цель оправдывает средства), во многом обусловивший трагический ход нашей послеоктябрьской истории. Система идеологии, в основе которой лежала марксистская философия, стала рассадником безнравственности. В качестве нравственного идеала и героя нашего времени ("делать жизнь с кого") преподносились "верные ленинцы" и "несгибаемые борцы за коммунизм", в среде которых --- на всех уровнях социальной лестницы --- процветали хамство, взяточничество и разврат, тщеславие и прочие пороки. А именами недостойных людей, порой уголовников, называли заводы и колхозы, улицы и города, их груди украшали созвездия высших государственных наград, в местах рождения этих лжесвятых воздвигались их прижизненные бюсты.
Поскольку статья посвящена вопросам философии, не стану разбирать два других источника и составные части марксизма (на эти темы у меня есть отдельные работы). А здесь лишь отмечу, что английская политическая экономия -- это наука о том, как из человека, превращённого в рабочую лошадь, выжать как можно больше прибыли. Французский утопический социализм -- наука о том, как при помощи лишь внешних социальных отношений, без Бога и без подвига, можно достичь нравственное преображение эгоиста в сострадательного человека, создать общество всеобщего счастья и благоденствия. Эти науки первоначально несли в себе всё же какие-то нормы протестантской этики и отзвуки евангельских истин, --- Маркс всё это отбросил, усилил антихристианский заряд прежних учений, создав теорию, полностью оторвавшую человека от Бога и высших вопросов человеческого бытия и нацелившую людей на раздоры между собой. Согласно этому взгляду, вся история есть история борьбы классов (что неверно, ибо кроме борьбы есть и сотрудничество разных органов и систем общественного организма); у пролетариата, который должен стать могильщиком буржуазии, нет отечества и вообще нет ничего, кроме его цепей (абсурдность этого положения очевидна); крестьянство -- последний буржуазный класс, рано или поздно неизбежно выступающий против коммунизма (цену этой "ошибочки" мы теперь знаем -- это десятки миллионов жизней наших соотечественников и колоссальная разруха во всех сферах народного бытия). В целом марксистское учение, при всех уточнениях, внесённых Лениным и продолжателями его дела, -- это учение о разрушении прежних устоев жизни общества и человека без сколько-нибудь серьёзных созидательных начал, о построении новой Вавилонской башни всемирной цивилизации "по потребностям". Такая теория в принципе не могла привести СССР к процветанию, а неизбежно обрекала основанную на ней практику на прогрессирующее разорение страны.
В действительности, слава Богу, в СССР, наряду с разрушением (часто не оправданным), велась и громадная созидательная работа, были достигнуты колоссальные успехи во всех областях жизни - в экономике, науке, художественном творчестве, в образе жизни миллионов людей, получившие всемирное признание. Но это достигнуто не столько благодаря теории марксизма, сколько вопреки ей. Правящая партия решала конкретные задачи построения сильного в экономическом и военном отношении государства, руководствуясь не столько этой теорией, сколько практическими потребностями. Когда решения, необходимые для удовлетворения этих потребностей, уж очень сильно отличались от диктуемых марксистскими догмами, они объявлялись "творческим развитием марксизма-ленинизма". И для полуграмотных масс, для которых "Краткий курс истории ВКП(б)" был вершиной теоретической премудрости, такого объяснения было достаточно. Но и сам Сталин много раз говорил о том, что нам не хватает теории, а если бы она у нас была, наше движение вперёд происходило бы намного быстрее и легче. Даже одно из последних высказываний великого вождя звучало совершенно определённо: "Без теории нам смерть, смерть, смерть!" Сама же марксистско-ленинская теория пылилась на полке, и лишь когда надо было очередному докладу, посвящённому решению практических задач, придать вид солидного теоретического обоснования, Михаил Андреевич Суслов открывал нужный ящичек с каталожными карточками с цитатами из сочинений Ленина и отыскивал наиболее подходящую. Кроме всего прочего, эта теория была чужда духу наследия наших предков, поэтому народ, особенно русский, не принял её, если не считать, конечно, словесной шелухи, хотя насаждали теорию марксизма всеми возможными способами столь же чуждые народу "просветители". Но эту сторону проблемы я оставляю в стороне, поскольку моя задача - выявление сущности философии с православной точки зрения, так сказать, "в чистом виде".
Мои критические замечания по поводу теории марксизма не означают, что я, например, против справедливости, в том числе и социальной. Идея справедливости и человечности в общественных отношениях не только не противоречит учению Христа, но и прямо из него вытекает. Однако христианство нацеливает на изменение общества изнутри, через обожение каждой отдельной личности. В отличие от социализма, оно не обещает "золотого века" в будущем, не рисует картин земного рая, где все люди прекрасны, благородны и гармонично развиты. Путь к совершенству с помощью Божией - трудный, "узкий путь", и немногие его находят. Зато те, кто его нашёл или ищет, образуют Церковь --- братское общество личностей, уже здесь, на земле, достигших в той или иной мере того блаженства, какое уготовано святым в раю. Остальная часть общества, не преображённая светом христианского учения, - это "мир", который "во зле лежит". Достоевский говорил, что православие - это и есть наш русский социализм. Оно исходит из равенства всех людей перед Богом (и царь, и нищий причащаются в Церкви из одной чаши, а после их смерти об их душах возносятся одинаковые молитвы при отпевании), но не насаждает насильственного равенства, которого нет в природе, где не существует даже двух одинаковые капель воды, не говоря уж о личностях. Оно не осуждает праведного богатства, но учит использовать его на благо ближним.
Славянофилы и Достоевский видели идеал общества в Церкви, в соединении людей на основе любви и соборности, а свободу --- в таком развитии личности, когда она готова добровольно пожертвовать собой ради общего блага. Задачу Церкви они видели не только в том, чтобы способствовать индивидуальному спасению души, но и в том, чтобы освящать весь строй народной жизни, воцерковлять и культуру, и экономику, и быт, осуществлять социальное служение. Социализм - будь он утопический или "научный" (С. Н. Булгаков убедительно показал, что ничего подлинно научного в нём нет) - есть секуляризованное христианство, сведённое к примитиву и приспособленное к уровню понимания тех, кому недоступен или кого страшит "узкий путь" христианского подвижничества. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить ещё недавно насаждавшийся в стране "Моральный кодекс строителя коммунизма" с десятью моральными заповедями Ветхого Завета и заповедями блаженства Нового Завета. Примитивизм коммунистического морального кодекса настолько бил в глаза, что в скором времени партия вынуждена была от него отказаться, правда, так и не предложив более достойной замены (видимо, потому, что на атеистической основе она вообще невозможна), и тем самым оставила своих членов и весь нецерковный народ вообще без каких-либо нравственных идеалов.
Жизнь, однако, не пошла по пути, который отстаивали славянофилы и Достоевский. Общество не только не включилось целиком в Церковь, но и всё более отдалялось от неё. Искренне верующих осталось очень мало. Впрочем, пока не так уж много и оголтело-агрессивных атеистов, большинство же наших современников равнодушны к вере и живут как язычники, вспоминая о Боге формально в церковные праздники, а от сердца, всею душою только тогда, когда сталкиваются со смертельной опасностью.
Для верующего человека существуют два мира, находящиеся в тесном взаимодействии: видимый --- материальный и невидимый --- мир Бога, ангелов и демонов. Миром управляет Бог, но в той части, что касается общества и человека, Он управляет через людей, уважая их свободный выбор. Неверующий признаёт только видимый, материальный мир и в нём одном ищет объяснение всему происходящему. Точно так же и в преобразовании мира он полагается только на человеческие силы. Но что такое человек, эта песчинка в мироздании, к тому же преходящая, живущая, можно сказать, мгновение? Совокупность же людей (особенно толпа) обычно глупее и пошлее отдельных входящих в неё личностей. Может ли она разумно перестроить мир, если отвергает Божественные установления? А цари, диктаторы, президенты, гении науки или генеральные секретари --- это такие же люди, как и все мы, только имеющие доступ к закрытым для других источникам информации и обладающие властью над другими людьми, а потому кажущиеся нам великими. Но в смысле понимания мира и возможностей его разумного преобразования они столь же беспомощны, как и каждый из нас, рядовых граждан.
Итак, в современном мире существуют вместе, не смешиваясь, как белок и желток в яйце, два мира --- Церковь и "мир", лежащий во зле. Для члена Церкви, верующего в Бога, закон жизни определяет религия. Для православного человека всё, что имеет отношение к идеологии, миро- и жизнепониманию, делится на две религии. Одна - это христианская (православная). Другая - это антихристианская, которая включает искажённое (католицизмом) и ложное (протестантизм) христианство; нехристианские религии (в каждой из них может быть своя доля Божественного откровения), "синтетические религии", появившиеся в XX веке, а также атеистические религии, именуемые философскими системами.
Философия --- это именно атеистическая религия, отрицающая Бога (либо конструирующая своих богов, которые не имеют ничего общего с Богом Откровения).
Миро- и жизнепонимание, с точки зрения верующего православного человека, может быть лишь православным или антихристианским, для философии в нём просто нет места. Вот почему я полностью принимаю определение оптинских старцев: "Философия ----- это наука о человеческих заблуждениях". И если справедливо мнение Гегеля, что философия --- это эпоха, схваченная в мысли, то надо признать, что повсеместное распространение в наше время философии, даже среди верующих, свидетельствует о всепланетном духовном кризисе, о господстве безверия, которое, естественно, ни к чему хорошему привести человечество не может.
Прошу понять меня правильно: я не отрицаю философию и её необходимость для современного человечества, а лишь хочу найти ей должное место. Верующему философия не только не нужна, но и крайне вредна, неверующему она худо-бедно, но всё же заменяет веру, и тут можно в какой-то мере различать философии получше и похуже (хотя в сравнении с православием "все они хуже").
Но если для верующего нет смысла в философии, поскольку она полностью поглощается антихристианской религией; то тем более нет оснований для существования какой-то религиозной философии вроде "русского религиозного философского ренессанса рубежа Х1Х-ХХ веков", который значительной части нашей интеллигенции, долго оторванной от всякой духовной пищи и наконец получившей доступ к кое-каким трудам, представляется какой-то вершиной человеческой мысли. Надо считать недоразумением то, что выдающихся русских мыслителей рубежа Х1Х-ХХ веков --- Вл. Соловьева, С. Н. Булгакова, II. Л. Бердяева, П. А. Флоренского и др. называют религиозными философами. Это в естественных науках наряду с физикой и химией могут существовать физическая химия и химическая физика, а в области миро- и жизнепонимания есть лишь две названные выше религии. Никакой религиозной философии нет и быть не может. Названные мыслители искали обратный путь от культуры и философии, некогда отделившихся от церковного культа, снова к культу. Каждый из них был православен в той мере, в какой преодолел влияние антихристианских религий и философии. На мой взгляд, православному человеку так же неудобно обсуждать с атеистами (с их богоборческой позицией) вопросы о соотношении духа и материи или о сущности пространства и времени, как и участвовать в богослужении и таинствах католиков, протестантов или кришнаитов (или как взрослому неудобно всерьез играть с детьми в изготовлении песочных пирожков). Если же названные вопросы обсуждать с точки зрения мира, которым управляет Бог, то это будет богословие творения, богословие мироздания, если угодно --- прикладное богословие, но только не философия, даже и религиозная. Философия --- это эрзац богословия, нужный лишь тем, кому по их безбожию недоступно неподдельное учение об Истине (Христос есть путь и истина и жизнь)
Цель земной жизни верующего -- стяжание Духа Святого, соединение с Богом, исполнение Его воли и своего долга, уподобление Ему, достижение спасения после смерти, что требует нравственного усовершенствования в направлении приближения к Божественному идеалу. Мораль верующего основывается на заповедях Божиих, то есть на Абсолюте.
Неверующий,. не признающий невидимого мира, в познании и преобразовании материального мира опирается лишь на данные человеческого опыта и объединение их в философские системы по законам логики. Никаких чудес он не признаёт. Абсолютной основы для цели жизни и морали у него быть не может. Цель жизни у него определяется либо материальными обстоятельствами (жизненные блага, власть, комфорт), либо произвольным образом (слава, наслаждение или, наконец, право на самоубийство, как у Кириллова в "Бесах" Достоевского). Мораль основывается на праве сильного или на своего рода "договоре", заключаемом между людьми в целях выживания.
Прежде чем вести хозяйство, изменять общественные отношения, определять политику и развивать культуру, надо определиться в главном вопросе -- о смысле жизни и целях страны, народа, а этот вопрос относится к сфере религии. Вот почему вопрос о путях выхода нашей страны из нынешнего кризиса не может быть решен на экономической, социальной или политической основе, а имеет лишь религиозное решение. Естественно, что оно будет разным для верующих и неверующих. С религиозной точки зрения, провал планов коммунистического строительства был неизбежен не только потому, что при этом руководствовались ложной теорией, но и прежде всего потому, что это строительство было безблагодатным, не освящённым благословением Божиим.
Однако бескомпромиссность в вопросе миро- и жизнепонимания вовсе не означает необходимости противостояния верующих и неверующих (по крайней мере, той их части, что руководствуется интересами народа) в повседневной жизни и творчестве. Более того, учение Христа требует от православных не допускать такого противостояния.
Православный обязан любить всех людей, в каждом видеть образ Божий. Христос учил, что Отец наш Небесный посылает дождь и солнечный свет всем --- верующим и неверующим. Ненависть к человеку вообще должна быть изгнана из нашего бытия. Христос пришёл в этот мир, чтобы спасти всех, и прежде всего --- призвать грешников к покаянию. Апостол Павел призывает христиан, насколько это от них зависит, быть в мире со всеми людьми. Христиане должны доказывать истинность своей веры не в богословских спорах (хотя и они бывают необходимы) и уж тем более не насилием (в чём, видимо, был грех исторической Русской Православной Церкви, совместно со светской властью, преследовавшей староверов), а любовью к людям, твёрдой верой и жизнью в соответствии с её заповедями, добрыми делами, совершаемыми бескорыстно --- ради Христа. Тогда и посторонние нашей вере люди, согласно Евангелию, видя добрую жизнь христиан, прославят Отца нашего Небесного.
Это важно учитывать именно в наши дни. Особенность России в том, что эта страна, культура и вся жизнь которой целую тысячу лет основывались на православии, в XX веке стала авангардом мировой атеистической революции, Как бы ни оценивать степень участия в революции посторонних для русского народа сил, нельзя уйти от того факта, что множество русских людей оставило православие и подчинилось атеистической идеологии, соблазнившись идеей безбожного Земного царства добра, справедливости и изобилия, а миллионы ещё и ныне убеждены в правильности учения марксизма-ленинизма. С другой стороны, в России, несмотря на страшные в прошлом репрессии и преследования, всегда сохранялась прослойка твёрдо верующих православных, для которых коммунистическая идеология была и останется антихристианской. Между этими двумя полюсами можно встретить самые разнообразные оттенки мировоззрения. А страна у всех у нас одна, находится она в труднейшем положении и нуждается в помощи всех её верных сынов и дочерей, независимо от их мировоззрения и веры. Есть у страны --- это надо прямо признать --- и внешние враги, зарящиеся на наши пространства и ресурсы. Есть и элементы внутри страны, служащие опорой внешним недоброжелателям, --- лобби и агентура транснациональных корпораций и убеждённые приверженцы западных капиталистических порядков. Как же могут сосуществовать эти столь разные силы?
Главное сегодня - не допустить в стране братоубийственной войны (которая, если разразится, будет иметь для всех нас гибельные последствия). А для этого важно избежать открытой конфронтации верующих, с одной стороны, и марксистов-ленинцев, отрицающих капитализм. Да, логически православие и безбожный марксизм несоединимы, но исторически они смешались в жизни одного народа, и надо исходить из этой реальности, о чём сказал П. В. Палиевский в своём докладе на торжественном заседании в Большом театре, посвящённом юбилею М. А. Шолохова. Сегодня надо поставить во главу угла цель спасения страны, общую для верующих и неверующих. Православные видят путь к достижению этой цели прежде всего в духовном возрождении народа и в преображении, одухотворении на этой основе всей жизни России. Православие даёт необходимую для этого мировоззренческую основу. Истиной православия поступиться невозможно, это учение остается неизменным до конца света, лишь раскрывая со временем всё новые свои грани. Как говорил большой русский философ Л. Карсавин, "в христианском учении нам дана абсолютная истина. Она дана нам в выражении, которое не может быть ни дополнено, ни улучшено, ни изменено. Мы обладаем знанием последним и законченным, но несовершенны в самом обладании". ("Наше наследие". 1990. Љ 3. С. 76). Что же касается атеистической философии, то ей, очевидно, придётся искать новые подходы, чтобы учесть, как говорил советский философ Г. С. Батищев, "объективную диалектику Вселенной". Как она решит эту задачу --- покажет ближайшее будущее.
Однако в условиях, когда большинство населения страны, а тем более --- всей планеты, не обращается к Христу, безблагодатное экономическое развитие ведёт к самоубийственному расхищению природных ресурсов и обострению экологической обстановки.
Власти и средства массовой информации стремятся внушить нам, будто в стране есть только две общественные и политические силы, противостоящие одна другой, --- так называемая командно-административная система, идеологией которой свыше 70 лет был марксизм-ленинизм, и радикалы-демократы, призывающие установить у нас капиталистический строй по образцу Запада. Однако в действительности обе эти силы --- лишь два крыла одного лагеря западной техноцентрической цивилизации, абсолютно чуждой нашему народу, которые руководствуются двумя разновидностями западной идеологии. Они борются между собой, но только за больший кусок общественного пирога, а отнюдь не за счастье (и даже не за выживание) народа, и как только народ начинает проявлять самостоятельность, немедленно объединяются ради сохранения своих привилегий. Однако неправда, будто выбор возможен только между двумя этими силами.
Есть третья сила, выражающая подлинные, глубинные интересы народа, --- это патриотическое движение, отстаивающее самобытный путь развития России на основе духовно-нравственных ценностей и отечественных традиций. Эта сила отвергает навязанные нам западные философские системы и возвращается к миро- и жизнепониманию, которое было, присуще России на протяжении тысячелетия. И эта третья сила, подлинно народная, призвана стать первой по величине и значению.