Продуктов в сельском магазине было едва ли на остановочный ларек. В голове уже возникло меню ужина, но между мной и кассой протиснулся какой-то наглый черт. Конечно, не черт, а человек, хотя похож. Небритый, пропитанный ароматами многодневного празднества мужчина из братства "вечно молодых" сорокалетних закупался алкоголем и закусками. Со злости мысленно пожелал ему всяких жизненных благ: " Чтобы водка - теплая, колбаса - позеленела, бабы - вспотели". Но, наверное, зря старался: он ведь в полном комплекте перечисленного мною по самые уши.

Жара сводила с ума. Находиться на солнце было невозможно. Я закинул продукты на заднее сиденье. Закурил, хорошо. С прошлого дня не держал во рту сигареты. Радио "Европа", дорога, лес, дома, лес и жара, дома, лес, дом, мой дом. Хотя этот дом только принадлежит мне, я не ощущаю, что есть место, которое могу назвать своим Домом. В доме, где я сейчас живу, жил мой отец, его родители, и некогда я. В этом месте тихо, медленно, спокойно как в покойницкой. Да, вправду, здесь очень много трупов: мухи и почти я. После того, как насытился, пришло ощущение, что пока я все же жив. Пару сигарет придали очарование моему существованию, рюмке коньяка почти удалось наполнить его неким постоянно ускользающим смыслом.

Сложно после городского престо привыкнуть к деревенскому ларго. Прошло две недели с момента моего приезда и сорок два года со дня моего рождения. Может, моя тоска объясняется отсутствием поздравлений, подарков и друзей? Но я не помню ни одного счастливого своего дня рождения, в другие праздники бывал весел, а иногда, наверное, счастлив.

С чего же все началось? Не с первого ли дня моей жизни? Наверное, все оттого, что родился я не как все. У всех свидетельство о рождении - у меня запись в истории болезни, всех рожали матери - меня отец. Бред?

История моего рождения за гранью реального, но не нашел я ничего, чтобы могло опровергнуть ее. В этой деревне всегда были проблемы со временем, и точно дату моего рождения не определить, известно одно: была весна, а может, осень. Картошку толи закапывали, толи выкапывали. С днем недели тоже сложно: кто хотел - работал, кто не хотел - не работал. Родился я ближе к вечеру. Никто не помнит ни одного знаменательного события, пришедшегося на тот день. Даже старожилы, хотя именно они никогда ничего не помнят. Наверное, таков их старческий труд - забывать. В тот неизвестный день мой мама или папа, не могу определиться, как лучше назвать, заболел головой. Сложно описать его муки, но боли сильнее, как он говорил, никогда не испытывал. Попытки излечиться ни к чему не привели - пришлось отправиться в больницу. Дежурил только хирург-проктолог (не смотря на то, что я из головы, меня терзал страх оказаться рожденным из прямо противоположного места). Он в одиночку не смог решить проблему и позвал уролога. Втроем проктолог, уролог и гинеколог (мой отец) пришли к выводу, что без декомпрессионной трепанации не обойтись. Опыта в проведении подобной операции ни у кого не было, так что можно считать меня ребенком любознательности. Правы ли они - я не могу сказать, но там, в серых извилинах, мне было лучше, чем на белом свете. Там, под защитой твердых костей и оболочек, в мягкой паутинной люльке, пуповина из ощущений давала мне пищу для ума. Но правое полушарие решило исторгнуть меня, тяжело ему было нести такое бремя в одиночку. Лобная доля стала проталкиваться в отверстие, проделанное нейрохирургами-любителями, они тут же подхватили меня электроотсосом и поместили в банку.

Когда был наложен последний шов, отец очнулся. Операция прошла удачно, после порешили обмыть. Сообразили на троих прямо в операционной. От выпитого у врачей наступило прозрение: в банке ребенок! Вон ручки, вон ножки, головка, младенец - мальчик. Меня отправили к детям, родившимся совершенно нормальным образом, чтобы не мешал пить. Утром у папы тоже болела голова, поэтому, когда меня подали ему, он сказал: " H...А...Х...". Потом сообразил, что его не поняли, и набрал в себе силы выговорить: " Николай... Николай Александрович...Сынок... Принесите рассола или кваса".

Так я появился в этом мире, нелепо и неожиданно. Так была определена моя судьба. Судьба, приведшая меня к одиночеству, мягкому креслу и бутылке коньяка.