Перед глазами его была дымная пелена. Отвратный запах каких-то благовоний, вперемешку с нафталином. Он озирался, пытался разглядеть в силуэтах лица. На деревянном полу, цепляясь за щели в досках, лежал Юрий Алексеевич. Заунывный мужской вой иногда поддерживался хором. Лицо летчика-испытателя было покрыто чем-то жирным и скользким. Позже, он обнаружил, что и весь его костюм, и прятавшееся под ним термобелье тоже.
Оранжевого оттенка скафандр с небольшими серебристыми вставками насквозь промок. Юрий Алексеевич пытался вспомнить хоть что-то. Вот его детство. Вот нацистская оккупация. Победа. Школьные будни. Глаза матери. Грубые ладони отца. Небо.
Его дыхание перебивалось в очередном испуге. Даже герои боятся. Гниющими досками сверху провисал потолок. "Где ты?.. голубое ...манящее...родное". Он закрывал глаза на секунду и снова открывал, пытаясь прервать этот странный сон. Все оставалось по-прежнему. Губы, прикрывающие белоснежные зубы, изогнулись в болезненной гримасе. Гладковыбритые щеки были украшены ссадинами. Под ногтями были черные полосы грязи.
Высокий худощавый мужчина с кудрявой бородой и в очках, одетый в черную рясу, подошел к нему. Осмотрел его на предмет жизни. Проверил температуру, прикоснувшись ко лбу. С интересом, переходящим в манию, взглянул на его скафандр. Ощупал ладони, помял в области живота и, убедившись в абсолютном здоровье героя СССР, ушел в сторону небольшой толпы. Десяток людей, подпевающих изредка самому крупному, стоящему спиной к Юрию, священнику, восторженно встретил очкастого бородача. Их эхом пронесшуюся беседу слух воспринимать отказался. Ликующая толпа в пояс поклонилась "самому крупному", а затем не спеша, сдерживая желание ускориться, направилась к Юре.
Он ощущал в себе силы встать и побежать, более того он ведь неплохо и кулаками орудовал. Раскидать кучку фанатиков особого труда у него бы не вызвало, но он по-прежнему был уверен, что это сон. Что бежать и драться, смысла нет. Что подсознание просто с ним играется. Лежал на деревянном полу, закрывал и открывал глаза. Глотал густой воздух, и отплевывался от запаха ладана.
- Вы видели его?
Юрий Алексеевич не заметил, кто именно задал вопрос. Свора разношерстных людей окружила его, мужчина в клетчатом костюме помог привстать. Подставил свое колено, чтобы космонавт на него облокотился. Юра поджал ноги, сел поудобнее и принялся всматриваться в их лица. Десять человек: мужчин, женщин, стариков, старух - всех понемногу. Вместе с ними стоял и тощий священник в очках. Любопытство и страсть кипели в каждом. - Вы о ком? Кого я видел?
- Бога! Вы видели Бога?
Спрашивал самый юный член фанатиков. На вид ему было лет двадцать. Растянутая ГДРовская кофта выдавала в нем ребенка отнюдь не пролетарской семьи.
- Я не понимаю о чем вы - томно ответил Юрий Алексеевич.
- Вы ведь были там! - палец юнца взлетел к потолку - Он говорил с вами?
- Послушайте, я, наверное, не должен что-то вам доказывать, но...
- Он выбрал его!!!! Друзья, перед вами избранный! Таков его замысел, таков его избранник! - увесистый бас самого крупного мужчины с густой седой бородой, в рясе и с ножом в руке, стоявшего поодаль от всех. Голос, ранее перепевающий молебен, заиграл новыми тонами. Лица, окружившие Юрия Алексеевича, устремили глаза к нему. - Конечно, он его видел! Конечно, он с ним говорил!
- Нет, боюсь, что это неправда - никто уже не слушал космонавта. Его звездный час прошел.
- Сегодня великий день! Человеку стало дозволено прикоснуться к Всевышнему! Достойнейшему среди всех достойный! - руками, кружащими на максимально возможной ширине, он выводил масштабы своей речи. Стопа правой ноги, голая и оттого покрытая грязью, топала по хлипкому полу, ставя точку в конце каждого предложения. - Встаньте же на колени перед Избранником! Одарите поцелуями руки его! Восхваляйте же его и умом и сердцем!
Тут же все кроме "крупного" упали на колени. Голоса наперебой завопили "Хвала Небесам!". Летчик-испытатель решил встать. - Остановитесь! Прошу...!
- Они не остановятся. Не теперь. Ты- наш новый мессия! Помазанник божий! - толстое бородатое лицо усмехалось. Давилось в улыбке. И с восторгом отхаркивало все новые и новые слова.
- Бога нет! - что было сил, крикнул Юрий. Паства замерла. Трепет их сменился на знак вопроса. - Я был на околоземной орбите, и Бога там нет! Простите. - Гагарину было действительно жаль.
Люди стали подниматься с колен. В ярости жирный священник подбежал к ним, голыми ногами стал бить им под колени, мощными руками толкал людские головы обратно к земле. Уже вернувшихся в объятия деревянного пола, лежащих или стоявших на четвереньках, с силой бил в живот. Всем досталось. Затем его взгляд остановился на Юре. Гнев ушел, руки опустились, лицо изобразило смущение и покорность. - Прости их! Они просто усомнились. Как не усомниться, когда кругом творится такое! Когда кругом кричат о ракетах, о прогрессе... прости их, во имя Христа.
- Мне не за что их прощать. Вы ни в чем не виноваты. Я был в космосе, и Бога я не видел. Я видел Землю, и она прекрасна. Видел сияние звезд. Ощущал невесомость, и слышал шум ракетного двигателя. Сверялся с приборами, и отчитывался по радио связи. А пока было затишье, напевал "Опустела без тебя Земля...". Мне казалось прекрасным, что первая песня, которую узнает космос, будет про любовь и на русском языке. Я бы возможно и был бы рад сказать вам, что видел Бога, чтобы хотя бы просто вас порадовать, но я не могу. Не имею права. Бога там не было, я говорю вам это не потому, что сам не верующий, а потому, что просто должен это сказать.
Настала тишина. Лишь изредка поскрипывали доски пола, от робких движений паствы. Стыд овладел Юрием Алексеевичем. Он перебирал в голове слова, искал подходящее начало, что бы хоть как-то приободрить фанатиков. Страх его покинул совсем, теперь он лишь переступал с ноги на ногу, и пытался оттереть лицо от чего-то жирного и скользкого. Тощий священник в очках вопросительно посмотрел на своего крупного коллегу. "Толстый" пока молчал. Окунал пальцы в седой океан своей бороды и пожевывал нижнюю губу. Юнец не выдержал первым: Да что все это значит?! - претензия его ровным слоем покрыла и космонавта, и двух работников церкви и небольшое распятье на его юной шее.
- А это значит только одно - "крупный" обнажил кривые зубы в улыбке. Жестом указал всем о возможности встать на ноги. А затем с бешеным взглядом продолжил - Вы не понимаете? Он сказал нам то, что "должен был сказать". Мы просто еще не готовы!
- Нет, я сказал все как есть! Чистую правду! - и вновь внимание своры покинуло летчика.
- Господь явился ему, и Господь его вернул обратно! Но не для того, чтобы Избранный повел нас за собой! Нет! У него другие планы! Позже. Не сейчас. А Избранный... он видел Бога. Как думаете, способен человек хранить секреты божьи? - он оглядел поднявшихся с колен. Те принялись выкрикивать, каждый свое. Слушал ли священник их? Он посмотрел на "тощего", кивнул ему. После чего "тощий" крупными шагами убежал в ближайшую келью.
Кругом творилась неразбериха, возмущение, соседствующее с прозрением. Львиные оскалы голодных до тела "избранника". Они хватали его цепкими пальцами, не стриженные ногти впивались в редкие открытые участки кожи. Юрий Алексеевич отталкивал их, еще была надежда, что драться не придется. "Тощий" подошел сзади и едва заметно замахнулся обрезком трубы. Увернуться "избранный" не успел. В глазах потемнело, ноги свалили семидесяти килограммовое тело на хлипкие доски пола. "Толстый" растолкал толпу. Вновь показался его нож. Острием он принялся срезать покрытые серебрянкой заклепки скафандра. По восемь с рукавов и еще четырнадцать с тела. Части скафандра, связанные между собой теперь лишь только нитками, от людских рук быстро разошлись по швам. Герой, оставленный в термокостюме, лежавший на ошметках своих доспехов, отталкивал обезумевшую паству.
- Остановитесь! - кричал сквозь боль Юрий Алексеевич. Лицо его, пропитанное чем-то жирным, выскальзывало из всё новых и новых хватающих рук. Грудь была сдавлена очередной волной свихнувшейся толпы. Ноги отдавлены, а руки исцарапаны. "Толстый" что-то крикнул, и свора отошла назад. В руке священника был коробок спичек. - Во имя Отца, и Сына...
На алтаре своего скафандра Юрий Алексеевич встретил дружелюбие Адского пламени. Огонь перетекал на стены, спустя всего мгновение, доски с потолка начали сыпаться на пол. - Вот оно...голубое...манящее...родное - Безоблачное небо, казалось, улыбнулось Юре, а Юра улыбнулся в ответ. Он протянул к нему горящую руку и почти ухватился за него. Хлипкий пол не выдержал раньше. Старые скрипучие доски начали трескаться. Раскатистый бас священника смехом проводил "Избранника" в долгое падение в темноту. Сияние пламени озаряло пустоту. Небо было все дальше и дальше. Сильно сдавило в висках. Он зажмурился.
Открыв глаза, Юрий Алексеевич понял, что он находится в спускаемом аппарате своего корабля. Циферблат по правую руку фиксировал перегрузку в 12g. Плотные слои атмосферы раскалили фюзеляж до невыносимых температур. Связи с центром не было - динамики шипели. Механизм катапультирования отказывался срабатывать. Кабина вращалась и видимо от того издавала неприятный треск. С очередным усилием, опытный летчик-испытатель все же покинул свою кабину. Резко сбросив скорость падения, открылся парашют. Под ногами тяжелым камнем спускался на землю его корабль. Взмокшее от пота лицо обдуло ледяным апрельским ветром. Лучезарная детская улыбка мелодично начала напевать:
- Опустела без тебя Земля...Как мне несколько часов прожить?