Antoin
05 - Бремя белых

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Чтобы любить этот серый город, надо никогда не уезжать отсюда к солнцу..." Так думал отставной полковник Генри Хокинс почти всякий раз, когда утром подходил к окну и вглядывался в лондонскую мглу. Туман — как же, скорее, фабричный дым, от которого потемнели некогда светлые стены Вестминстерского аббатства..."
  "Чтобы любить этот серый город, надо никогда не уезжать отсюда к солнцу..." Так думал отставной полковник Генри Хокинс почти всякий раз, когда утром подходил к окну и вглядывался в лондонскую мглу. Туман - как же, скорее, фабричный дым, от которого потемнели некогда светлые стены Вестминстерского аббатства.
  Полковник не любил город не только потому, что помнил небо Калькутты, Бомбея и Мадраса. Дело было в другом, и это чувство трудно объяснить постороннему человеку. Странно - в далёкой Индии родина казалась Хокинсу ближе и дороже, чем здесь, в самом сердце империи, над которой никогда не заходит солнце. В старой доброй Англии, осенённой величием королевы Виктории, трудно было встретить того, кто бы мог понять, что так неумело хочет выразить седеющий вояка, не привыкший к долгим разговорам, разве что старые сослуживцы дружески кивали, когда он делился своими мыслями. Они выделялись среди других, как сталь выделяется среди золота, бывалые солдаты Её Величества, ныне - единые в стремлении разобраться, почему они всё-таки вернулись сюда, чтобы грезить ночами о далёких странах?
  А ещё полковника так любил слушать десятилетний Джозеф, сын сестры Хокинса, который навещал его каждое воскресенье, с восторгом замирая, когда начинались рассказы об Индии. Нетрудно представить, каким притягивающе-необычным казался мальчику дом его славного дяди, где во всех комнатах можно было найти кусочки сказочной земли, морской путь в которую открыл некогда жестокий португалец: диковинные статуэтки со злыми лицами, вырезанные из шершавого тёмно-коричневого дерева, яркие шуршащие коврики, высокие золотые кувшины с тонкими носиками и ручками, диковинные книги на чужом языке, тяжёлые медальоны с алыми камнями...
  Его привлекала именно такая Индия. Джозефу были бы скучны беседы его отца с коллегами по министерству о том, что восстание сипаев в конце концов привело к ликвидации власти британской Ост-Индской компании и переходу управления Индией непосредственно к английской короне. Куда как интереснее было слушать дядю, который много лет служил в колониальных войсках, вступал в завоёванный после двух войн с сикхами Пенджаб, а затем сражался против мятежников и выжил в осаде Лакхнау:
  - И представляешь, седой генерал Хьюго Уилер оборонял это слабое земляное укрепление двадцать один день. Они гибли под ядрами и пулями, страдали от жары, голода и болезней, но не сдавались. А потом Нана Сахиб обманул их, пообещал сохранить жизнь и отправить на лодках в Аллахабад, если они выйдут и сдадутся. И когда англичане садились в лодки, сипаи и туземцы по сигналу Наны бросились убивать их, не только солдат, но также их женщин и детей, проявляя при этом чудовищную жестокость. Малышей закалывали штыками и бросали в реку...
  - А почему они такие, дядя?
  - Ну как тебе сказать, Джозеф, трудно объяснить поведение людей в другой стране. Для них такое было в порядке вещей, да...
  Он улыбнулся и потрепал мальчугана по голове. Джозеф сидел на своём любимом месте - рядом с креслом Хокинса, на цветастом пуфике. В руках он крепко сжимал инкрустированный драгоценными камнями кинжал, вынесенный полковником из сокровищницы в Агре. Расположившись на этом высоком пьедестале, хорошо было представлять себе стройные ряды английской пехоты, бешеный галоп всадников с обнажёнными палашами или мерное покачивание слонов раджи, высматривающего, где среди густой травы мелькнёт жёлтое тело тигра...
  - Мы шли им на выручку под командованием генерала Хэвлока, надеясь спасти жён и детей своих товарищей. Восемнадцать дней форсированного марша... Многие умерли в пути от зноя, потому, что не могли позволить себе пережидать в тени самые жаркие часы дня. Путь нам преграждали банды сипаев, мы вступали в перестрелку, побеждали и шли дальше, не отдыхая даже после боя.
  Полковник закрыл глаза и снова увидел красные мундиры друзей, площади опустевших городов, реки, несущие трупы англичан... Лучше уж не рассказывать мальчику, что чувствовали солдаты и офицеры, когда поняли, что опоздали. Опоздали всего на несколько часов! Сипаи перед бегством перебили всех в городе и закидали телами колодец. Суровые воины, зайдя в дом, плакали как дети при виде комнат, пол которых был залит кровью, а стены иссечены сабельными ударами - но не на той высоте, где мужчины рубятся в честном бою, а гораздо ниже, на высоте тела ребёнка. В крови валялись детские игрушки и другие вещи, а ручки дверей были обмотаны шарфами и лоскутами, оторванными от юбок, так как женщины пытались не впустить убийц внутрь. Больше англичане на этой войне никогда не брали пленных...
  Тихонько отворив дверь, вошёл Альберт, старый слуга полковника.
  - К вам леди Джейн, сэр.
  Он ещё не договорил, а за его спиной уже возникла белая громада юбок дражайшей сестры Хокинса. Величественным и прекрасным кораблём вплыла она в комнату, резкая и недовольная.
  - Джозеф! Я уже говорила тебе, чтобы ты не забывал спрашивать у меня разрешения, когда собираешься к дяде! Подожди меня в экипаже, я скоро спущусь.
  Мальчик молча оставил кинжал и слез с пуфика, покорно вышел: он прекрасно знал, что матери в таком настроении лучше не перечить. Полковник неторопливо принялся раскуривать длинную трубку, поглядывая смеющимися глазами за леди Джейн, которая нервно прохаживалась по комнате, тиская в руках веер и явно не зная, с чего начать разговор.
  - Ты всегда так не любишь оставлять у меня Джозефа, можно подумать, будто я его испорчу. Что такого если он прослушает несколько рассказов старика?
  - Дело не в тебе, Генри. Просто Джозеф - мальчик впечатлительный. Он слишком живо воспринимает то, что ты ему рассказываешь. Он становится совершенно неуправляемым. Знаешь, что он недавно нам объявил? Что хочет сделать карьеру кавалерийского офицера.
  - По-моему, похвальное желание.
  Джейн взяла с письменного стола череп обезьяны, поднесла к глазам, поставила обратно со стуком.
  - Я не хочу навещать моего сына на кладбище, вместе с другими вдовами.
  - Крымская война уже окончена. Опиумные войны тоже. Индия теперь спокойна.
  - Мы всегда где-то воюем, - ответила леди Джейн. - Но даже если Джозеф останется жив, я его потеряю. Он не вернётся - или вернётся другим человеком, как ты.
  - Я?
  Она подошла к нему и встала позади кресла, обвила рукой шею. Казалось, что эта тонкая рука протянулась к щеке Генри прямиком из детства, когда сестра ещё не была так закована в образ чопорной леди и играла с ним вместе, отмечая булавками путь Магеллана.
  - Дорогой мой брат... я иногда не узнаю тебя. Индия отняла у нас чувство близости друг к другу. Мне непонятны твои мысли и разговоры, а тебе скучно бывать в нашем доме. Твоя родина теперь там... Почему ты вернулся?
  - Да я и сам не знаю...
  Она встала, высокая и гибкая, шурша тканью невесомого платья, обошла кресло кругом.
  - Знаешь, благодаря твоим усам ты очень похож на русского императора, которого, кажется, взорвали... Не надо будить в Джозефе тягу к войнам и путешествиям. Его место в Лондоне. Почему ты рассказываешь только то, что так будоражит и притягивает? Или служба в Индии была сплошным праздником?
  - Я рассказываю то, что вспоминается сейчас, на закате жизни. То, о чём стоит говорить.
  Леди Джейн нахмурилась и пошла к выходу. Генри повернул голову вслед за ней и взгляд его уцепился за лежащие на письменном столе книги. В эти дни он читал прозу Джорджа Мередита и стихи Данте Габриэля Россетти, а в былые годы в офицерском сундучке лежали роман Булвер-Литтона и стихи Джона Китса...
  - Знаешь, Джейн, я сам думаю, что лучше будет Джозефу остаться в Лондоне.
  Сестра остановилась и обернулась к нему, удивлённо вскинув брови.
  - Он, возможно, сумел бы в будущем стать превосходным кавалеристом, но... Понимаешь, из года в год берега Альбиона оставляют самые лучшие. Непоседами нас зовут в детстве. Героями - после смерти. А пока мы живы, то никому не нужны на той родине, за которую, как нам кажется, сражаемся. Ведь на самом деле мы ошибаемся - наша Англия это всего лишь прекрасная мечта, иллюзорная и нереальная, она нужна нам как символ, вот и всё. А уходим в походы мы потому, что не можем остаться, потому, что в нас живёт страсть, которую не объяснить тому, в ком её нет. И поэтому мы непонятны вам... Но пусть Джозеф останется в Британии - если сумеет удержаться от зова в его крови. Потому что если самые лучшие люди уходят - то кто остаётся?
  - Как ты сам сказал, мне не понять тебя, Генри, - ответила Джейн.
  
  
  
  
  Мы так жадно мечтали! Из городов, задыхающихся от людей,
  Нас, изжаждавшихся, звал горизонт, обещая сотни путей.
  Мы видели их, мы слышали их, пути на краю земли,
  И вела нас Сила превыше земных, и иначе мы не могли.
  Как олень убегает от стада прочь, не разбирая пути,
  Уходили мы, веря, как дети, в то, что сумеем дойти.
  Убывала еда, убегала вода, но жизнь убивала быстрей,
  Мы ложились, и нас баюкала смерть, как баюкает ночь детей.
  Здесь мы лежим: в барханах, в степях, в болотах среди гнилья,
  Чтоб дорогу нашли по костям сыновья, как по вехам, шли сыновья!
  По костям, как по вехам! Поля Земли удобрили мы для вас,
  И взойдет посев, и настанет час - и настанет цветенья час!
  По костям! Мы заждались у наших могил, у потерянных нами дорог
  Властной поступи ваших хозяйских ног, грома тысяч сыновьих сапог.
  По костям, как по вехам! Засеяли мир мы костями из края в край -
  Так кому же еще, как не вам, сыновья, смертоносный снять урожай?
  
  Редьярд Джозеф Киплинг, "Песнь мёртвых".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"