Подступающий к адамову дому городской лесопарк не очень-то похож на Элизиум. Куманиха, заманиха; овраг, из которого тянет сыростью и прелью; жгучее, но нежное прикосновение к запястью растущей вдоль тропинки крапивы... Чем дальше в пустыню, тем громче голос Иоанна Крестителя, но на этот раз Адам прислушивается к иному зову. Одно из самых больших удовольствий для мужчины - отлить на природе. Смягченные расстоянием и листвой, откуда-то доносятся звуки музыки, смех, удаляющийся плач ребенка, не желающего прекращать игру, в то время как твоя струя с приятным шипением орошает дикоросы. Тут-то Ева его и застукала. "I'm terribly sorry, mam", - смутился Адам. "Don't mention it", - ответила Ева и по-свойски, как англофон англофона, попросила его постоять на стреме, пока она тоже по-быстрому присядет в лопушки.