Екатерина Аннинская

Венец Феанора

Первый роман цикла "После Пламени" (по мотивам эпоса Дж.Р.Р.Толкина "Сильмариллион"). В работе были частично использованы черновики, написанные в соавторстве с А.Барковой в 2003-2004 гг. С тех пор книга была практически полностью переработана.

Выражаю благодарность за помощь в работе над циклом Екатерине Фрумкиной, Оксане Чайке, Ольге Гессе, Елизавете Резник и Ольге Мыльниковой.

Пролог

Эрегион, 1502 год Второй эпохи

Створки ворот сомкнулись так плотно, что снаружи вход в Хадходронд стал неотличим от окружающих скал. Несколько мгновений еще сияли серебристые линии рисунка и только что законченной надписи: "Эту дверь сделал Нарви из Казад-Дума, а украсил Келебримбор из Эрегиона". Потом они истончились, замерцали и погасли.

- Отличная работа! - воскликнул невысокий черноволосый эльда, спрыгнув с коня. - Айа, мастера!

- Привет и тебе, мастер Коркион, - степенно откликнулся гном.

- Где ты был? - вместо приветствия недовольно осведомился его товарищ-эльда, не отрывая взгляда от невидимых теперь ворот. - Итильдин погас прежде, чем я ожидал. Когда мы с тобой его создали, он не тускнел так быстро.

- Мы недостаточно испытали его, - объяснил Коркион. - Кое-кто очень спешил воплотить новый замысел.

И примирительно добавил, поймав обиженный взгляд друга:

- Келебримбор, я успел все увидеть. Но если хочешь, приедем сюда ночью, полюбуемся на дверь при звездах, когда итильдин снова засветится.

- Да, приедем, - задумчиво пробормотал себе под нос Искусный. - Когда-нибудь.

- Надо отметить окончание работы, - предложил гном. - Пойдемте. В Казад-Думе уже все готово для пира, только нас ждут.

- Благодарю, мастер Нарви, - улыбнулся Коркион. - Келебримбор...

- Потом, потом, - отмахнулся тот, поглощенный своими мыслями.

Тряхнул серебристой шевелюрой и стремительно зашагал прочь по дороге к Ост-ин-Эдилю, явно забыв о собеседниках.

- Не слишком учтиво с его стороны, - хмыкнул гном.

Коркион озабоченно нахмурился. Такое поведение было необычным для Келебримбора - до недавнего времени. Зато неприятно напоминало другого мастера. Сгинувшего несколько столетий назад - навсегда, как надеялся советник. И приходившегося принцу Келебримбору дедом.

- Пойдем, мастер Нарви, - спохватился эльда. - Ваше творение великолепно, и теперь время для праздника. А Келебримбор... я поговорю с ним.

Поговорить, правда, удалось не скоро, и совсем не о том, о чем собирался советник.

Пир в городе гномов продлился несколько дней, а потом Нарви и Флоин предложили Коркиону вместе отделать западную галерею. Только закончили - старый Килви попросил помочь с отладкой водяных мельниц. А тут как раз собрались отмечать свадьбу дочери Длаина... В общем, в Ост-ин-Эдиль Коркион вернулся только в начале осени вместе с другими сородичами, которые то и дело наведывались в Хадходронд: кто по делу, кто на праздник, а кто просто навестить давних друзей. Только Келебримбор ни разу не появлялся, хотя раньше подолгу оставался у гномов.

В Ост-ин-Эдиле Искусного тоже давно не видели. Впрочем, Коркион привык к этому. Принц Келебримбор, хоть и считался владыкой Эрегиона, предпочитал проводить время в мастерской, полностью переложив управление на советника и друга.

Не то, чтобы вольные мастера так уж нуждались в правителе - просто с проблемами или спорами все привыкли идти к Коркиону. Да и вопросы торговли и отношений с соседями тоже решал советник. Тем более, что мало кто из эльфийских правителей относился с приязнью к внуку Феанора, хотя тот и не был в ответе за преступления своих деда и отца.

Коркион выслушал очередного гонца из Линдона: Эрейнион Гил-Гэлад в который раз предостерегал эльдар Эрегиона от общения с неким Аннатаром. "Некоего Аннатара" Коркион волей судьбы знал гораздо лучше, чем верховный король нолдор, правда, под другим именем. И уж конечно, не распространялся об этом.

Аннатар появлялся в Ост-ин-Эдиле довольно часто, и принимали его радушно: следовало быть полным... Гил-Гэладом, чтобы отказываться от бесценных знаний и помощи, да еще и ссориться с сильнейшим из майар. Причем Коркион подозревал, что Эрейниону неважно, на чьей стороне был когда-то Аннатар: в Линдоне были бы не рады любому Поющему, приплыви он хоть прямиком из Амана.

Советник кивнул, пообещал, что владыка Эрегиона примет предупреждение к сведению, и отпустил гонца. Гил-Гэлад ни разу за последние годы не воспользовался мысленной речью, только отправлял посланников, и Коркион догадывался, почему.

Ты можешь уйти хоть на другой конец Эндорэ, сменить имя, запретить себе воспоминания, делать вид, что незнаком с тем, кого очень хорошо знал когда-то, но полностью от прошлого ты не избавишься. Оно влияет на твои мысли и дела, его отпечаток остается на твоей Музыке, и сородичи ощущают это и невольно сторонятся тебя - всех вас, бежавших и выживших. Сторонятся - и все же считаются с вами, не могут не считаться. С вашим мастерством и знаниями, с вашим желанием жить по своим законам и самим выбирать друзей и союзников.

Вольного города Ост-ин-Эдиля, города мастеров, не было бы, если бы не то прошлое, которое так хочется вычеркнуть из своей жизни.

* * *

- Закрой дверь.

Коркион вздрогнул, услышав голос. Он наконец добрался до мастерской и был уверен, что один здесь. Впрочем, дело не в неожиданности: в мирном Эрегионе давно забыли об опасностях. Еще в Хадходронд могли изредка забрести орки, потому гномы и сделали ворота, но в окрестностях Ост-ин-Эдиля никого подобного не водилось: советник позаботился об этом.

Голос был знакомый, но интонация... Коркион слишком хорошо помнил ее, только вот Искусный никогда и ни с кем не говорил так. До недавнего времени.

- Келебримбор?

- Владыка Келебримбор, - внезапно поправил тот, хотя в Эрегионе титулы были не в ходу. - Зажги светильники, Мори.

- Что?..

- Светильники, говорю, зажги, - поторопил Искусный. - Есть у меня один замысел. Еле дождался тебя!

- Погоди. Как ты меня назвал?

- Никак! Да какая разница?! Слушай! Только не рассказывай никому до времени. Мы создадим это вдвоем: ты и я. Остальные - они не поймут, да и не надо. Аннатара бы сюда, впрочем, обойдемся и без него. Так вот...

Замысел и вправду был грандиозный. Сделать то, что до этого не сумел никто в мире - какой мастер от такого откажется! Коркион и не отказался. Тем более, что совместная работа давала возможность следить за каждым шагом Искусного. За каждой мелочью - и мелочи эти складывались, словно разноцветные камешки в узор мозаики. До тех пор, пока советник не уверился, что не ошибается.

"Саурон!" - мысленный зов дался Коркиону с трудом.

Эльда сам не знал, что для него страшнее: получить ответ или наткнуться на незримую стену.

"Повелитель Саурон!" - поправился он, окончательно возвращаясь к прошлому.

"Что тебе, волчонок?"

Совсем как тогда... Коркион зажмурился и помотал головой.

"Беда! - сдержанный и уверенный советник сейчас даже не пытался скрыть ужас. - Нужна твоя помощь".

"Точнее!" - потребовал майа.

"Он вернулся!"

Саурон не удивился. Не стал задавать вопросов. Даже не поинтересовался, о ком идет речь. Словно знал заранее.

"Жди, волчонок. Буду в первые дни зимы. Ничего не предпринимай, просто жди".

Ждать... Что же, этому Коркион научился давно. Еще в Ангбанде.

Как бы ты с тем ни спорил, оба мы вне закона.
Мы создаем сюжеты и проживаем в них же.
(Ася Анистратенко)

Глава 1

Будущее Арды

Аман, Эндорэ. Предначальная эпоха.

1

- Проследи, чтобы Тулкас не догнал его.

- Что?

Мы говорили вслух: еще не сменили облик после того, как нолдор покинули Круг Судеб. Не торопились сменить. Словно стыдились вернуться к привычным мелодиям. Потому ли, что пришлось впервые вмешаться в дела Воплощенных. Потому ли, что не остановили вовремя Мелькора, когда тот начал сеять смуту.

Феанор отправился в изгнание по приговору Намо, все правильно, но... Если бы не наша беспечность, не стремление помочь брату искупить былые ошибки, ничего этого не случилось бы. Легковерный принц нолдор поплатился за наши промахи. Это мы допустили, чтобы в Аман проник Диссонанс. Привели Детей Песни в свои земли, чтобы уберечь от зла - и позволили злу проникнуть в их души.

Манвэ чувствовал то же, что и я, что и все мы. Стыд, горечь, смятение. Он даже начал путать слова языка, который мы создали когда-то, чтобы говорить, подобно Воплощенным. И сам не заметил, что сказал совсем иное, чем собирался.

"Конечно, я помогу Тулкасу, - я заговорил мысленно, что было и быстрее и проще. И направился к выходу, чтобы не терять время. - Мы схватим Восставшего и приведем в Круг Судеб".

"Оромэ, нет! Позвольте ему уйти".

Я замер.

Безмолвная речь исключала возможность ошибки.

"Манвэ, но как же..."

"Поспеши, Оромэ! - порыв ветра подтолкнул меня в спину. - Тулкас не должен догнать Старшего. Потом я все объясню ему, а пока - отвлеки его, задержи. Если они с Мелькором схватятся... нельзя, чтобы Аман постигла судьба Альмарена и Утумно!"

2

Острие моего меча уперлось в грудь брату. Финголфин замер, даже дыхание затаил. Я чуть отвел клинок - чтобы поднять его выше, прижать к горлу. И облизал пересохшие губы, глядя в глаза тому, кто был сейчас полностью в моей власти. Растерянный, безоружный. Ненавистный.

Ну, что, бр-ратец? Ты изо всех сил старался помешать моей дружбе с Мелькором, но этого тебе показалось мало. Ты осмелился встать между мною и отцом. Ты рассказал Валар о моих планах. Из-за тебя поход в Эндорэ пришлось отложить. Из-за тебя я отправлен в изгнание. И теперь...

Теперь ты заплатишь за все!

Стальное лезвие рассекло плоть удивительно легко. Я не ожидал этого. Меч был острым - им ничего не стоило перерубить деревянный брус толщиной в поллоктя. Или подброшенный волос. Но я никогда и представить себе не мог, что можно ударить клинком живое существо.

Оказалось - можно! И не страшно совсем. Даже... приятно. Словно жажду утолить после долгой работы в раскаленной кузнице.

- Феанор! Ты что?!

Я вздрогнул, услышав знакомый голос. И открыл глаза.

- Пофехтовать вслепую - задача, конечно, интересная, - Мелькор небрежно взял Наромбар за лезвие и отвел от своей груди. - Но при этом неплохо бы слушать, что происходит вокруг.

Я вложил меч в ножны, безуспешно пытаясь скрыть досаду.

Замечтался! Уж так сладко было представлять, как сведу счеты с братом... да только Финголфин-то сейчас в Тирионе радуется своей победе. А я тут, в Форменосе. В изгнании по приговору Валар.

- Откуда ты здесь? - спросил я не слишком приветливо.

Вот же - тосковал по другу все эти годы, тревожился за него: доходили вести, что Восставшему пришлось бежать из Валимара, что его ищут. А сейчас, когда мы наконец увиделись, я сам не мог понять: то ли рад встрече, то ли зол на Мелькора. Хотя за что его винить? За то, что раньше не появился?

3

"Пощади его, брат".

За выступ скалы, на которой сидел золотисто-коричневый орел, зацепилось серебристое облачко.

"Приговор Намо справедлив, Скорбящая. Его нельзя отменить, но ты можешь утешить Феанора".

Орел повернул голову, глядя на облачко ярко-голубыми глазами, уже совсем не похожими на птичьи. Впрочем, дальше изменять облик Манвэ не стал.

"Феанор слишком ожесточился, он не слышит мою мелодию", - облачко потемнело и уронило несколько капель дождя.

"Жаль", - орел вздохнул, как вздыхают Дети Песни, когда им грустно.

"Я не о нем прошу, брат".

"Догадываюсь, о ком".

"Отпусти его, Манвэ! Пусть Оромэ и Тулкас вернутся. Если Мелькора схватят, нам придется снова решать, что делать с ним. Намо сдерживал его триста лет, но даже за этот срок Мандос начал разрушаться. Да и Ангайнор не настолько прочен, чтобы надолго обуздать Старшего. А хуже всего... - облачко приподнялось и коснулось крыла птицы. - Хуже всего то, что происходит с нашей собственной Музыкой. Манвэ, мы не можем держать в заточении брата, мы не можем причинять ему страдания! Это противно нашей природе. Это его Тема, а не наша. И теперь отголоски ее надолго останутся в Амане, даже если Восставший уйдет".

"Он уйдет, Ниэнна".

"Благодарю, Король".

Облачко растаяло. Лишь на белой скале остался влажный, быстро высыхающий след.

4

Он уйдет.

Вернется в Эндорэ, в земли, которые считает своими. В земли, которые отнял у нас.

Он, конечно, захочет мстить за свое поражение, за плен. Даже за то, что мы пощадили его и пытались помочь. Это одна из его мелодий. Родилась ли она, когда Мелькор задумал разрушить Альмарен, чтобы рассчитаться с нами за свое изгнание из Арды? Или еще раньше? Не важно. Нельзя, чтобы она прозвучала в Амане, вот и все.

Старший силен. Даже после заточения в Мандосе он способен бороться с Хором. Не силой, так хитростью. Беспощадностью. Коварством.

И как защитить от него наши земли? Как оградить Детей - пусть не всех, хотя бы тех, что выбрали жить в Амане?

Единый молчит, он почти не вмешивается в судьбу сотворенного мира. Даже я все реже слышу его.

И у Круга нет общего мнения. Одни считают, что Старшего следует захватить, другие - что от этого будет больше беды, чем добра. Значит, придется решать мне.

Что противопоставить сильнейшему из Поющих, способному исказить любую из наших мелодий? Только его же собственную мощь. Его упорство. Его неистовое желание завладеть Ардой.

Что делал Старший, пока мы не помешали ему? Творил - на свой лад. Вкладывал силу в Эндорэ, и вкладывал щедро. Но ведь она не безгранична. Рано или поздно Мелькор растратит себя. Тогда мы сможем справиться с ним.

Почует ли Восставший опасность? Он осторожен, но, получив наконец в полное распоряжение Эндорэ, вполне может забыть об осмотрительности.

Успеет ли он нанести удар прежде, чем ослабеет? Может быть. Остается только надеяться, что его любовь к собственным творениям окажется сильнее ненависти к нашим.

5

- Ну как, убедился, что я был прав? Вот она, справедливость Владык Амана. Вот их забота об эльдар. Вот кому ты доверял, Феанор!

- Тебя долго не было, - хмуро сказал я.

Признавать свои ошибки не слишком приятно - во всяком случае, вслух. А счесть ошибкой прежние взгляды, отречься от того, что любил, убедиться, что тебе всю жизнь лгали... Я очень хотел бы избежать этого. Но боялся, что Мелькор действительно прав.

- Мне приходилось скрываться, - Вала словно не замечал моего раздражения. - Тулкас и Оромэ выслеживали меня, словно зверя. Но теперь этому конец. Я возвращаюсь в Эндорэ.

- Почему именно сейчас?

- Тебя ждал. Вы ведь не теряли времени даром, - он кивнул на крепость. - Оружие, инструменты - все это пригодится на новом месте. Покинутым землям нужно мастерство нолдор. Нужны хозяева. Такие, как вы.

- ...И только там мы сможем достичь подлинных высот во всех искусствах, - подхватил я. - Да, ты много раз говорил мне об этом. Но... Мелькор, нолдор еще не готовы.

- Я помогу вам, - он вздохнул, словно теряя терпение.

- Избавиться от навязчивой заботы одних Валар, ради опеки другого... - я осекся. - Прости! Я не то хотел сказать.

И замолчал. Лгать другу невозможно, да и не умею я лгать. А правду сказать, оскорбить того, кто рискует ради тебя всем - тоже язык не поворачивается.

- Феанор, я друг нолдор. И всегда им был. И у меня достанет силы освободить вас. Ну, решайся же! У нас мало времени.

Достанет силы? А самому скрываться приходится?

И тут меня в жар бросило от стыда. Он - беглец, за которым охотятся! И все-таки явился, чтобы помочь мне. Вызволить из Амана. Спасти от неволи и унижений. И я еще колеблюсь!

- Сильмариллы нельзя оставлять в Амане, Феанор, - не дождавшись ответа, снова заговорил Восставший. - Здесь они рано или поздно попадут в руки Валар.

- Сильмариллы? Но ты ведь... - я покачал головой, не желая верить догадке. - Ты же здесь не из-за них?!

- Мне нужны эти камни, - он в упор посмотрел на меня. - Необходимы! Если ими завладеют мои собратья...

Я больше не слушал. Сильмариллы - вот истинная причина его прихода! Не дружба со мной, не желание помочь нолдор. Мелькору просто понадобилось мое творение.

- Уходи, - тихо сказал я.

Восставший быстро взглянул на небо. Ни одной птицы. Ни облачка. Ни ветерка. Никто не следил за нами.

"Феанор, мне нужны твои камни", - повторил он мысленно.

- Уходи! - закричал я.

Пальцы нащупали рукоять меча, сомкнулись на ней. Ярость охватила меня мгновенно, безумная, ослепляющая - как это бывало всегда.

Мелькор отступил на шаг, не сводя с меня глаз. Безоружный... это меня пока сдерживало: я не думал сейчас, что передо мной Вала, что ему не нужен меч или кинжал. Я боролся с желанием выхватить клинок и пустить его в ход. Финголфину не довелось отведать заточенной стали, но вот этот... др-руг...

- Феанор...

- Убирайся! - перед глазами плыли черные пятна. - Прочь от моих ворот! Ты... такой же, как все Валар! Ты не лучше, чем эта подвальная крыса Намо!

6

"Это он! Оромэ, он здесь!"

Музыка Тулкаса, мрачная в последнее время, взорвалась ликующим тремоло. Радостный хохот эхом разнесся в горах. Оромэ, который никогда не питал добрых чувств к Мелькору, впервые ощутил ненависть. Жгучую ненависть к тому, кто мчался сейчас прямо на них, сводя на нет все труды Охотника. Два непримиримых врага, две силы, противостоявших с начала мира, должны были вот-вот столкнуться. И неважно тогда, кто победит: Аман в любом случае будет разрушен. А эльдар...

"Стой, Тулкас!"

Оромэ преградил путь брату, понимая, что это, скорее всего, бесполезно, что Доблестный, занятый лишь предстоящим боем, попросту сметет его.

"Не мешай. Сейчас я его..."

"Надо подождать Ауле. Без Ангайнора даже ты долго Старшего не удержишь".

Музыка Мелькора приближалась, громкая, полная исступленной ярости.

"Тулкас, стой! Мы обещали поймать его!"

"А я что делаю?" - Воитель от удивления даже остановился.

"Ты собираешься биться с ним".

"Почему нет? Сначала побью, потом поймаю".

"Потому что он хочет - сам хочет сейчас сражаться! Враг хитер, Тулкас, он что-то затеял. Если он начинает мелодию, нельзя ее подхватывать, ты же знаешь!"

"Но... - Доблестный растерялся. - Он же уйдет".

"Не уйдет", - торопливо убеждал его Оромэ, тревожно вслушиваясь в Музыку Врага.

Мелькор был уже близко. Еще чуть-чуть и схватки не миновать!

"Не уйдет он! Мы приведем его в Валимар связанным - но не теперь. Старшего надо захватить врасплох".

"Не нравится мне это, Оромэ", - засомневался Воитель. - "Честный бой - это я понимаю. А то, что ты предлагаешь..."

"Я предлагаю охоту. Манвэ нам что поручил?"

"Привести Мелькора в Круг Судеб".

"А помочь Восставшему разрушить Аман?"

"Помочь?!" - опешил Доблестный. - "Восставшему? О чем ты..."

"Мелькор начал мелодию, а ты готов ее поддержать. Ты сейчас собираешься петь с ним, Тулкас! Помогать ему против Хора".

"Оромэ, но как же..."

"Я выслежу его. Потом, когда он не будет этого ждать. И тогда ты сразишься с Врагом. Не раньше".

"Ну... ладно", - неуверенно согласился Воитель.

Ясное аманское небо потемнело от внезапно сгустившихся туч. Порыв ледяного ветра рванул крону молодой сосенки, притулившейся на склоне - иголки дождем посыпались вниз.

"Уходим с его пути! Скорее, Тулкас!"

Несколькими мгновениями позже смерч, темный от захваченной земли и мелких камешков, вырвал с корнем злополучное деревце, отшвырнул прочь и помчался дальше на юг.

Никто не пытался его остановить.

7

Предатель!

Новое слово. Отголосок мелодии, только что появившейся в мире. Мелодии, которую создал Феанор. Не Поющий. Воплощенный, которому я помог обрести силу Пламени.

Пре-да-тель.

Эта Музыка обжигала холодом и казалась вязкой и зловонной, словно болотная жижа. От нее невозможно было избавиться, разве что заглушить другими мелодиями - ярости, ненависти... мести.

И я мчался вперед - без облика, не разбирая дороги, забыв об осторожности. Попадись мне на пути Тулкас, я бился бы с ним независимо от исхода. Лишь бы дать волю гневу, боль свою выплеснуть. Лишь бы липкая мелодия предательства перестала меня преследовать. Не слышать ее, забыть на время!

Феанора забыть, слова его, взгляд...

Я же верил ему. Верил! Как майар своим, оставшимся в Эндорэ. Как... себе самому.

А он - он, оказывается, так и не смог сделать выбор! Мне такое и в голову не приходило: я просто радовался. Что неожиданно нашел друга - даже в Амане. Что мы похожи. Что понимаем один другого не то, что с полуслова - с полумысли.

Я безумно устал от одиночества, я изводился от бездействия, я был окружен врагами. И вдруг появился тот, кто не испытывал ко мне ни неприязни, ни страха. Лишь искренний интерес. Потом симпатию. Потом...

Никогда не думал, что здесь можно в ком-то увидеть друга. Тем более в Сыне Песни. Я ведь даже из Поющих мало кого считал близким себе. В основном были те, кто принял мою Тему - и те, кто отверг ее.

Впервые после поражения в войне я оказался не один. Это было неожиданно. Потом стало необходимым. Привычным. И я словно ослеп! Не задумывался, не сомневался, не видел колебаний Пламенного. Не желал видеть.

Дорого же обошлась мне эта доверчивость! Я пришел в Форменос, уверенный, что Феанор готов в любой момент отправиться со мной куда угодно, что я твердо могу рассчитывать на его помощь. Пришел, невзирая на погоню, на риск попасться и потерять все. Пришел - чтобы забрать Пламенного из Амана, освободить его и себя. И получил отказ.

Я не поверил сперва, решил, что слова Феанора предназначались для чужих ушей. А потом... потом я понял все!

Что ж... Уйти без Сильмариллов я не могу. Попади они в руки Валар, мне конец.

Я возьму Камни с собой. Не дар от друга - трофей, отобранный у... врага. Что же, пусть. Феанор предал меня, и щадить его нет причин.

Нет, не так! Я хочу причинить ему боль. Ударить как можно сильнее. Пусть он почувствует то же, что и я!

8

А я-то верил ему! Как самому себе верил! Работал с ним вместе, замыслами делился. На все ради него был готов - даже в Эндорэ отправиться, даже от прежних привязанностей отречься. Да что мне эти привязанности! Я же, в сущности, и не знал никогда, что такое дружба.

Были те, кого я любил: отец, сыновья, Нерданэль... когда-то. Те, на кого не жаль было иногда потратить время. Но чтобы понимать друг друга - не с полуслова даже, а так, что одна мысль приходила одновременно обоим! Чтобы улавливать малейшее изменение настроения... Когда мы с Мелькором трудились в четыре руки, нам почти не требовалось обсуждать замыслы. Все получалось само собой, легко, безошибочно. И казалось, мы всегда знали друг друга.

Никогда не думал, что можно увидеть равного в одном из Валар или майар. Но Мелькор казался совсем другим, чем его собратья. Живее, проще. Те лишь с виду подобны нам - словно играют или примеряют одежду. А Восставший... я иногда забывал, что он не эльда. Он даже говорить предпочитал на квэнья, да не ради забавы, как другие Поющие. Он не хуже меня чувствовал наш язык.

Сначала мне льстило, что я на равных дружу с одним из создателей мира. Потом я уже не испытывал гордости. Привык. Просто не мог иначе. Не представлял другой жизни: это было так же немыслимо, как если бы Древа погасли или я перестал слышать металл и камень.

И вот теперь... Небо над Аманом все такое же, и я как будто остался прежним. А кажется, что мир потемнел. И как мне...

- ...он сказал тебе?

- Что? - я провел рукой по глазам.

Оказалось, я не только вернулся в замок, но и до северного крыла добрался, сам не заметив, как.

- Отец?

Он казался обеспокоенным.

- Феанор, на тебе лица нет! Что сказал тебе этот... Черный?

- Предлагал бежать, - я попытался презрительно улыбнуться.

Рассказывать о Сильмариллах не хотелось. Да и вообще о ссоре с Мелькором. Даже отцу. Особенно отцу. Всем своим видом он говорил сейчас: "Я же предупреждал!" И был прав. Совершенно. Невыносимо.

- Я велел ему убираться, - я заложил руки за спину: кулаки так и сжимались, стоило перестать следить за собой.

- Ты... что сделал?!

- Прогнал его, - я почувствовал тревогу отца и тут же успокоился.

Почему-то чужой страх всегда действовал на меня именно так.

- Черный опасен, - Финвэ совсем помрачнел. - Надеюсь, помощь из Валимара прибудет раньше, чем он вернется. А пока я приказал никому не выходить из Форменоса.

- Помощь... из Валимара? - я облизал внезапно пересохшие губы.

- Я сообщил Валар, едва почувствовав приближение Черного.

- Зачем?!

Я забыл и о том, что говорю с королем, и даже о своей злости на Мелькора. Если из-за встречи со мной Восставшего схватят, то скорее всего снова заточат в Мандос. Как бы я на него ни злился, такой судьбы он не заслужил!

- Мы просто разговаривали, отец! Он ничего плохого...

Впрочем что толку это объяснять тому, кто пришел из Эндорэ! Сколько бы ни минуло времени, он все равно продолжает видеть в Мелькоре Черного Всадника. Угрозу. Врага.

Я мысленно потянулся к другу - предупредить об опасности. Но он не отозвался. Впервые.

9

Сверху сорвался камешек. Потом еще один, и еще. Дрожь земли передалась нитям паутины, закрывающей вход в пещеру, и гигантская паучиха зашевелилась.

Добыча? Новая Музыка, которой можно утолить мучительный голод?

Нет, не новая. Эта мелодия была хорошо знакома хозяйке логова. Ею удалось бы надолго насытиться, звучи она потише. Но Черный не любил делиться силой, Черный только показывал дорогу к чужим мелодиям, но помогать отказывался. А когда Унголианта попыталась коснуться его собственной Музыки, он напал на нее, и боль оказалась намного хуже голода. Паучихе пришлось бежать: она едва сама не стала едой.

Нет, от Черного лучше было держаться подальше, как и от других Больших. Унголианта хорошо помнила это, но сейчас все же не удержалась, припала ненадолго к источнику силы. И тут же в ужасе забилась глубже под землю, затаилась. Черный заметил ее, не мог не заметить, и теперь он придет за ней. Голодный. Страшный.

10

Я рассчитаюсь с предателем! И с ним, и с хозяевами Амана. За все, сполна! Пусть они...

Гнев внезапно прошел. Полностью. Не то, чтобы я успокоился - просто исчезли все чувства. Мгновенно, словно кто-то забрал их.

Или... выпил?

Она здесь?!

Ну, да, здесь. Где же ей еще быть, если я прогнал ее из Эндорэ? Странно, что Валар позволили ей остаться, а впрочем, понятно: они ждали удара с севера и не следили за южной границей своих владений. Обычная их беспечность.

Мне хотелось поскорее убраться из неприятного места. Очень уж отвратительна была эта тварь, хотя, конечно, слаба и ничуть не опасна.

Для меня не опасна. А вот для кого-то другого...

Я вернулся к зримому облику - не тому тошнотворно-слащавому, который носил в Амане в угоду его Владыкам. К настоящему, своему.

Говорить с Унголиантой все равно придется мысленно, ничего не поделаешь. Но воплотившись, не столь остро воспринимаешь Музыку. Так все-таки легче.

Я обхватил себя руками за плечи и приблизился к черному зеву пещеры.

Надо позвать Паучиху. Надо. Сейчас. Она может быть полезна. Она мне нужна!

"Выйди ко мне!"

Она отозвалась не сразу, а когда ответила, меня передернуло. Вот уж не думал, что когда-нибудь опять доведется встретиться. Тем более - иметь с этим отвратительным созданием какое-то дело.

"Нет. Ты меня съешь, Черный".

"Если будешь слушаться, я тебя не трону".

Молчание. Слишком долгое.

"Если не вылезешь, я сам спущусь за тобой", - пригрозил я, очень надеясь, что выполнять обещание не придется.

Из пещеры донесся шорох.

"Я сделала это от голода, Черный, - заныла тварь. - Я не хотела".

"Я помогу тебе утолить его".

Шорох. И опять тишина.

"Выходи, я не стану ждать долго. Да не бойся: я сейчас сыт".

11

- Есть вести с Запада, Наместник?

- Нет, Таринвитис.

Саурон терпелив. Не я одна спрашиваю об этом. Правда, я - чаще других.

Только вот ответ известен заранее: ничего. Не долететь до Амана нашим крылатым разведчикам. Тех, кто способен выдержать яркий свет, остановят ветра Манвэ или уничтожат орлы. Пробовали мы, много раз пробовали, даже рискуя привлечь к себе внимание Валар. Безуспешно. Валинор слишком хорошо защищен.

Тогда, после того, как враги разрушили Удун и вернулись в свои земли, уводя Мелькора, я едва не кинулась следом: помочь Властелину хоть как-то, а если спасти не удастся - разделить его судьбу. Соратники остановили меня. Силой удерживали, уговаривали, наблюдали, "чтобы глупостей не натворила".

Не натворила. Уследили. Заняли делом.

Но какое значение имеет дело, если его нет рядом?!

* * *

- Таринвитис, он вернется.

Талло. "Совершенно случайно" оказался у меня на пути. В который раз уже. Мягко обнял за плечи, пошел рядом.

- Наш Вала вернется.

- Он тебе сам сказал? - я сбросила его руку.

Понимала, что они все правы, что поступают разумно, что иначе сейчас нельзя, что надо ждать, но каких же усилий стоило не начать видеть врагов в прежних соратниках! Нет, не прежних, конечно, но...

- Тарис, выслушай меня!

Талло не обижается, он еще более терпелив, чем Саурон. Они все терпеливы, они готовы столетиями ждать Властелина. Тысячелетиями, если потребуется.

- Может, ему сейчас помощь нужна! - я обеими руками вцепилась в тунику Мастера Иллюзий. - Он там один. Один, Талло! А мы тут отсиживаемся, как последние... последние...

- Как последний резерв, - он осторожно разжал мои пальцы. - Сядь.

Я оглянулась. Ну да, разумеется, вокруг уже не коридор. Комната с камином и удобными креслами. Посиди, Таринвитис, отдохни, расслабься. Что тебе за забота, даже если Мелькор...

- Сядь, пожалуйста, - мягко повторил Талло. - И не надо так смотреть на меня. Я не Манвэ.

- Ты хуже, - мрачно отрезала я, усаживаясь. - Вы нарушаете закон Удуна. Я приняла решение, вы не вправе вмешиваться.

- Закон Удуна действовал в мирное время, - парировал Мастер Иллюзий.

- Его никто не отменял, - я не собиралась сдаваться. - Когда Властелин вернется, он вам...

- Он нам объяснит, что мы неправы, да, Таринвитис? Что нам не нужно заново отстраивать Ангбанд, восстанавливать земли Севера, собирать разбежавшихся орков, готовиться к новой войне. Нет, мы, конечно, должны отправиться в Аман и подставиться под удар. Чтобы в Эндорэ не осталось никого из поющих Тему Мелькора. Наш Вала именно для этого нас собой прикрыл, так?

- Да. Прикрыл, - я моргнула, потому что лицо Талло начало расплываться перед глазами. - А мы его бросили. Даже не пытаемся помочь.

- Мы делаем все, что можем, - твердо сказал Мастер Иллюзий. - Что в наших силах.

- Мелькор никогда не делает, что может! - я сцепила пальцы. - Он делает, что надо. И не жалеет сил.

- Да, - согласился Талло. - И поэтому он наш Властелин. И он вернется. А мы дождемся его.

* * *

Дождемся, дождемся. Так думать легче. Главное - все время быть занятой. Забот хватает, и в этом наше спасение.

- Таринвитис!

Тевильдо. Заглянул мне в лицо, вздохнул, потерся об руку пушистым боком.

- Никаких вестей, - тихо сказала я, хотя Кот не спрашивал.

Тевильдо сел, лизнул лапу. Подумал.

- В таком случае тебе стоит слетать на охоту.

- Мне больше не хочется есть, - я поморщилась.

Что за радость играть в Воплощенных - теперь, без него?

- Не для еды. Для забавы.

- Скверная это забава, Кот, - я передернула плечами. - Мелькор бы не одобрил. Он собирался сделать квенди нашим народом.

- И где они, эти квенди? - пышные усы Тевильдо встопорщились, изумрудные глаза яростно блеснули. - В Амане! А те, что остались, упорно не хотят принимать нашу Тему. Чего ради беречь их, Тарис? Поймай себе нескольких, развлекись вволю, а что останется, отдай оркам.

- Думаешь, полегчает? - я больше изображала сомнение, чем чувствовала его.

Потому что Кот был прав. Война началась из-за квенди. Поющие Валинора напали на нас, думая, что защищают Детей Песни. И вот результат: Властелин в плену, Удун полностью разрушен, Ангбанд мы только недавно закончили восстанавливать.

К тому же, все попытки приручить Детей Песни заканчивались неудачей: те эльфы, что не ушли в Аман, не доверяли никому из Поющих. Кроме Мелиан, которую они признали своей, но эта майэ всегда была нам врагом, а Саурон почему-то приказал ее не трогать.

А вот ловить квенди он не запрещал. Ловить - и делать с ними все, на что фантазии хватит.

Тевильдо ухмыльнулся в усы, наблюдая за мной. Я облизнулась. Кончики пальцев слегка зудели: начали отрастать когти.

- С тобой поделиться? - я направилась к распахнувшемуся окну.

- Впечатлениями, Тарис. Мне этого хватит.

- Я расскажу тебе все в подробностях, - я весело оскалила удлинившиеся клыки. - И покажу.

Ветер взметнул волосы... и ударил в перепонки крыльев.

Главное - все время быть занятой! Хотя бы новой игрушкой.

12

"Почему ты медлишь, Черный?"

"Еще не время".

Мелькор старался не смотреть на Унголианту. Ее присутствие и так ощущалось. Да еще взбираться наверх пришлось по ее паутине: восточные склоны Пелоров были почти отвесными, а коснуться Музыки Ауле, чтобы изменить форму скал, беглец не рискнул. Эти горы явно были созданы Валар для защиты от брата. Измени хоть что-то в мелодии - Кузнец тут же услышит.

"Ты обещал, что дашь мне насытиться".

"Я сдержу слово".

Мелькор взглянул на ладони, поморщился от отвращения и тщательно вытер руки о край плаща. Не помогло. Казалось, липкая паутина по-прежнему касается кожи.

"Ты ведь не хочешь сама стать добычей для моих братьев и сестер?"

Мохнатые лапы Унголианты дернулись.

"Ты сказал, что другие Большие не тронут меня!"

"Да. Но ты должна во всем меня слушаться. Сейчас они голодны и съедят тебя, если встретят".

Вала посмотрел вниз. Западный склон горы оказался пологим, тут спуститься будет легко даже без помощи Паучихи. Впереди и справа переливались зелеными волнами леса Оромэ. Слева земля казалась золотой. Мелькор прищурился: серое марево - похоже, единственное, что умела создавать Унголианта - скрывало их с Паучихой от чужих взглядов, но разобрать что-либо сквозь него было трудно.

Золотая земля... Ауле, что ли? Нет, его владения севернее. А это... да это же поля! Спелые колосья. Творения Йаванны.

"Я тоже голодна, Черный".

"Ты сможешь надолго утолить голод, - Мелькор смотрел на север: блеск серебряных крыш Валимара в свете Древ был виден даже отсюда. - Мои сородичи наедятся и уснут. Тогда настанет наш черед охотиться. А пока жди".

13

Окно распахнулось само собой, словно от сквозняка. Хоть и было заперто. Нигде, кроме Форменоса, не увидишь такого: мы первые в Амане создали замки и засовы. И стену вокруг своего города возвели первые. И единственные. Прочим такое даже в голову не придет. Они беспечны, они все еще верят Валар.

Конечно, от Стихий за стенами не укроешься. Но это нам и не требуется. Форменос - лишь проба сил. В Покинутых землях мы построим новые крепости - прочнее, надежнее. Я все же уйду в Эндорэ. Сам, без Мелькора. Как только закончу приготовления.

В окно влетел золотистый сокол, посланец Манвэ. Опустился посреди комнаты, сложил крылья.

- Владыка Арды приглашает короля нолдор на Праздник сбора плодов.

Сокол произнес это медленно, с явным трудом, но достаточно внятно. Меня всегда удивляло, как майар ухитряются говорить в облике птиц или зверей. Впрочем, обычно они предпочитали мысленную речь.

Финвэ покачал головой:

- Пока мой сын Феанор не может вернуться в Тирион, я считаю себя лишенным трона. Передай Владыке Манвэ: я не приду.

Сокол щелкнул клювом.

- Владыка Арды приказывает принцу нолдор Феанору явиться на Таниквэтиль и присутствовать на празднике.

Приказывает?!

Я вздрогнул и невольно сжал кулаки. Но сдержался. Ничего не поделаешь, придется подчиниться... на этот раз. Ради отца. И так ему из-за меня бед хватает. Вытерплю еще одно унижение. Недолго осталось.

- Что ж, - проговорил я холодно. - Я исполню приказ.

14

Золотое сияние внизу стало мягче, постепенно меняя оттенок на серебристый. И едва свет Тэльпериона достиг полной силы, с севера донесся колокольный звон: Валимар приветствовал наступление нового дня.

Иная мелодия, чем обычно? Кажется? Плохо слышно, а ошибиться нельзя.

"Я велел ждать! - раздраженно одернул я Паучиху, подползшую ко мне слишком близко. - Еще успеешь насытиться, а сейчас не мешай мне".

"Я голодна, Черный", - огрызнулась она, но подчинилась.

Звон стал немного отчетливее. Я замер, вслушиваясь.

Глубокий бархатный голос большого колокола. И тут же откликаются два других - чуть выше. Ага, вот вступили самые мелкие!

Да. Это праздничный звон. Пора!

Они все сейчас на горе Таниквэтиль: Поющие, Воплощенные. Весь Аман, кроме, разве что, тэлери.

- Пора! - закричал я вслух, потому что некому было услышать меня сейчас, тем более рядом с Унголиантой.

И засмеялся, осознав, как близок мой план к завершению. Я вернусь в Эндорэ, и вернусь победителем! Никто не рискнет меня преследовать: Валар получат достаточно хороший урок.

Я помчался вниз, на бегу меняя форму склона там, где он был недостаточно удобен для спуска. Ауле все равно не почуял бы это: он праздновал. Они все сейчас были очень заняты: танцами, развлечениями, играми. Самое время устроить сюрприз!

Я бежал, не заботясь, следует ли за мной спутница. Знал, что она не отстанет.

15

- Забудем прошлое, - предложил Финголфин.

Приветливо улыбающийся, в нарядной тунике, расшитой серебром, в венце с сапфирами. Новый правитель Тириона. Действительно, зачем ему вспоминать прошлое? Времена, когда он был всего лишь вторым сыном короля Финвэ.

Феанор молчал. Он явился во дворец Манвэ в рабочей одежде, черной, без украшений, даже без вышивки. Вежливо кивал в ответ на приветствия, но сам не заговаривал ни с кем. Равнодушно пригубил чашу с вином. Казалось, мысли его были далеко от Таниквэтиль.

- Я не держу на тебя обиды, - Финголфин протянул руку.

Феанор пожал ее все с тем же отстраненным видом. Так, словно и это ему приказали сделать.

- Пусть по крови я лишь наполовину брат тебе, я буду братом по духу. Я последую за тобой повсюду.

Вот как? Повсюду? Как... соглядатай Манвэ, что ли? Владыке Арды уже не хватает птиц, ему теперь нолдор понадобились для наблюдения за непокорными? Прав был Мель...

Нет. Не теперь. Не время думать об этом. Не здесь, не перед троном Манвэ.

Феанор медленно кивнул, посмотрел в светлые глаза брата и заставил себя улыбнуться.

- Да, - сказал он достаточно громко, чтобы все желающие смогли хорошо расслышать. - Пусть будет так.

16

Я поднялся на холм, и ветви Древ задрожали, словно в испуге. С истошным криком взлетела какая-то птица - и тут же мертвой упала к моим ногам. Не стоит отвлекать Манвэ от гостей и веселья. Рано еще.

"Вот твоя пища, Унголианта", - я показал на Древа. - "Теперь никто не помешает тебе".

Паучиха попятилась.

"Я не могу, Черный! Слишком громкая Музыка. От нее больно".

Так. Ладно. Придется начать мне. Только... Начать-то можно, но чего это будет стоить? Сколько времени уйдет на восстановление сил после того, как я ударю в самое сердце чужой Темы? А ведь мне предстоит путь до Эндорэ. И еще вопрос, удастся ли избежать встречи с Тулкасом по дороге.

Но медлить тоже опасно. И бесполезно.

Я с досадой отшвырнул ногой птичий трупик и закусил губу. Надо справиться. Другого выхода нет. Только бы мои враги ослабели после гибели Древ больше, чем я! Хоть ненамного.

Я поднял голову, разглядывая темно-зеленую с серебром листву Тэльпериона. Только видел сейчас иное...

Дымящиеся развалины Удуна. Трупы волколаков и орков. Разбитые в щебень горы. Озера, обращенные в пар. Мои изувеченные мелодии.

Но ведь не все Валар виновны в этом! Когда меня приволокли в Аман, Ниэнна просила за меня. И Ирмо был против заточения. И Эстэ, и Нэсса, и Вана, и...

И что из этого? Они не со мной. Они не остановили тех, кто начал Войну. Они не помешали заковать меня в цепи, они допустили, чтобы меня заключили в Мандос!

Они не на моей стороне, даже если и не враги мне. Вернее - врагами не были. Теперь-то на это рассчитывать нечего.

Они не свободы для меня хотели - надеялись, что я перестану быть собой, откажусь от собственной Темы. Зря надеялись!

Мелодия зазвучала увереннее, обрела зримый облик. Первая по-настоящему моя мелодия в Амане. И последняя: больше меня здесь не будет.

Я крепко сжал свое творение: черное копье с зазубренным наконечником на узком тяжелом древке. Вокруг длинного центрального острия хищно поблескивали четыре коротких.

Тэльперион вздрогнул, когда мое оружие пробило его кору и погрузилось в мягкую древесину. Я с трудом удержался на ногах и едва не выпустил копье: сила уходила стремительно, словно ее из меня высасывали.

Продержаться... ну, хоть немного дольше... все! Хватит... надеюсь.

Я рванул копье, разбрызгав мертвенно светящийся сок с наконечника. "Пей!" - отрывисто приказал Унголианте. И повернулся ко второму Древу.

Я почти не видел его: уснувший было Лаурэлин теперь снова был окружен ослепительно ярким золотым сиянием. И лицо не закрыть от палящего жара: копье не удержишь одной рукой.

Только бы подобраться на расстояние удара!

Еще один шаг.

Еще.

Волосы начали потрескивать - вот-вот вспыхнут.

Ближе...

Я ударил вслепую, по силе мелодии найдя цель. Упал, выпустив оружие. Заставил себя подняться. Наощупь отыскал древко и выдернул из ствола. Копье рассыпалось в пыль у меня в руках.

Все. Большего даже мне не сделать.

Я кое-как отошел в сторону, дважды едва не оступившись. Опустился на траву. Посидел немного, закрыв глаза, выжидая, пока восстановится зрение.

Кажется или чужая Музыка, грохочущая вокруг, стала тише?

Я посмотрел на Древа. На этот раз даже щуриться не пришлось: свет стал намного мягче. Кроны Лаурэлина и Тэльпериона потускнели, листья начали опадать, кора почернела, словно обугленная.

Унголианта переходила от одного Древа к другому. Ее лоснящееся брюхо медленно раздувалось, ритмично подергивались мохнатые лапы.

Паучиха пила.

17

Свет начал меркнуть. И опять сделался золотым. Но ведь для Лаурэлина как раз наступило время отдыха! Что-то случилось. Не в Форменосе - в Амане. Я чувствовал это так же отчетливо, как сотни лет назад в Эндорэ ощущал приближение Черного Всадника.

Мысленно обратиться к Валар? Прежде я так и поступил бы. До того, как Владыки Амана вынесли приговор моему старшему сыну. До моего добровольного изгнания.

- Нолвэ!

- Мой король?

- Скачи к Таниквэтиль.

Юноша бросил тревожный взгляд на окно. Цвета витража менялись, как всегда при пробуждении Лаурелина. Только необычайно - пугающе - быстро.

- Мой король, что я должен...

- Надвигается какое-то зло, - перебил его я. - Торопись!

- Зло? - растерянно переспросил Нолвэ.

Рожденный в Амане, не испытавший ни бед, ни боли, не видевший смерти.

- Надо узнать, что происходит. А потом... действуй по обстоятельствам.

Опять удивленный взгляд. Конечно, откуда тебе, мальчик, знать, что это такое - действовать по обстоятельствам?

- Мой король, мне найти Феанора на Таниквэтиль?

Я поколебался. Как бы ни хотелось мне увидеть сына, как бы ни тревожился я за него, а там он, пожалуй, был в большей безопасности. В чертогах Манвэ Мелькор не отважился бы появиться. А вот на дороге подстеречь мог.

Позвать Феанора мысленно я не рискнул: мальчик почувствовал бы мою тревогу и тут же помчался бы в Форменос, невзирая на любые приказы Владыки Арды.

- Да, найди. Передай ему, чтобы обязательно дождался меня там. И немедленно возвращайся.

- Да, мой король.

- Не теряй времени, Нолвэ!

18

И он не терял времени. Гнал испуганного коня галопом там, где это было возможно. На узких горных тропах спешивался: почему-то сейчас по ним не хотелось ехать верхом.

А свет из нежно-золотистого стал темно-медовым, затем красновато-бурым, а потом Нолвэ изумленно ахнул, увидев, что на бронзовом небе проступили бледные пятнышки. Звезды?! Но раньше их можно было разглядеть только из Калакирии. Или с Пелоров, если подняться повыше.

- Пожалуйста, быстрее, - спохватившись, попросил Нолвэ и погладил коня по взмыленной шее.

До Валимара было еще далеко, а тени сгущались, и хорошо знакомая дорога выглядела непривычно. И неприятно, хотя юноша не мог понять, отчего. Просто тревога сжимала сердце, а стук копыт отдавался в горах жутковатым эхом.

А потом наступила тьма.

19

"Манвэ! Древа!"

Я не ответил Йаванне. Я всматривался в земли у подножия Таниквэтиль. Вслушивался в Музыку, страшно искаженную, ставшую незнакомой. Это не была Тема Восставшего. Я не ощущал даже Диссонанса. Уловить удавалось лишь обрывки мелодий, тихие, бессмысленные. Да и тех оставалось все меньше. Словно они растворялись во мраке. Или что-то их поглощало. Что-то, враждебное и миру, и Поющим. Всем Поющим. Или - не всем?

"Я остановлю Восставшего!"

"Подожди, Оромэ! Это не Мелькор".

"Мы слишком долго медлили, Король".

"Ты видишь, что там, внизу, Оромэ? Нет? Как же ты собираешься биться?"

"Огонь Ауле осветит землю".

"Дело не в темноте. Там есть что-то еще".

"Что бы там ни ждало, мы с Тулкасом настигнем Врага. Позволь, Манвэ!"

Я чувствовал, что возражать бесполезно. Что Охотника и Воителя не удержать ни объяснениями, ни даже приказом.

"Ступайте".

Безумная затея, бессмысленная. Едва ли они найдут Мелькора. Правда, если найдут, сейчас Диссонанса можно не опасаться. Сила, уничтожающая любые мелодии, его не допустит. Только вот вернутся ли назад Тулкас и Оромэ после встречи с нею?

20

Унголианта выросла. Нет, внешний облик ее не изменился. Разве что брюхо округлилось - казалось, оно вот-вот лопнет. Но если смотреть не глазами...

Музыки я больше не слышал. У Паучихи мелодии никогда не было, а сейчас рядом с ней мне казалось, что весь мир провалился в беззвучие. Или что я, уничтожив Древа, утратил способность чувствовать Арду.

Мне стало не по себе. Я ведь, в сущности, не знал насколько сильна может быть Унголианта. Да и как это определить без мелодии? Паучиха боялась меня, подчинялась - значит, была слабее. До времени. До того, как насытилась - похоже, в первый раз с тех пор, как явилась в Арду.

Она покончила с Лаурэлином и повернулась ко мне. Древа были мертвы, но ни радости, ни торжества при виде их остовов я не почувствовал. Только усталость. И еще страх. Не показать этого твари, главное - не показать!

"Я голодна, Черный".

"Все еще?" - я изобразил удивление. - "Что ж, вон там достаточно пищи".

Я указал на чаши, в которые Варда собирала светящуюся росу с листьев Древ. Едва ли их содержимого хватило бы, чтобы насытить Унголианту. А вот на то, чтобы задержать, вполне.

Я дождался, пока Паучиха начнет пить, сбросил облик и направился к северу. Вихрем помчался бы, не будь так измотан!

Впрочем, неважно. Валар наверняка уже спохватились - вот пусть они и выясняют пределы силы обезумевшей от жадности твари. Жаль, я вряд ли узнаю результат их встречи. Дело у меня в Амане осталось только одно. Сильмариллы.

21

Темнота была холодной и тяжелой, как мокрый песок. Клейкой, как паутина. Вязкой, как болотная жижа, о которой Алканармо доводилось слышать от пришедших из Эндорэ.

И еще - темнота была живой. Юноше казалось, что она смотрит на него мириадами непроницаемо-черных глаз. Смотрит - и подбирается ближе, скользит по коже, опутывает незримыми щупальцами.

Алканармо тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Не помогло. По коже ползли мурашки. Хотелось то ли бежать без оглядки, не останавливаясь, то ли упасть на землю и сжаться в комок.

- Мама!

Детский крик раздался совсем рядом. Жалобный, беспомощный. И это придало юноше сил.

- Держись, малыш!

Разглядеть ребенка было сейчас невозможно, зато Алканармо остро чувствовал исходившее от того живое тепло - крохотную искорку, которую готов был поглотить окружающий мрак. Юноша сделал несколько торопливых шагов - и подхватил мальчика на руки.

- Где моя мама?

Крики раздавались со всех сторон - растерянные, горестные, испуганные. Алканармо закусил губу, не зная, что делать дальше. Где искать мать мальчика, как справиться с невесть откуда пришедшей бедой.

Нолдо посмотрел на небо - по давней, детской еще привычке. Вид облаков всегда его завораживал. Успокаивал, если случалось тревожиться, утешал, если Алканармо был чем-нибудь огорчен. Помогал собраться с мыслями.

Юноша поднял глаза и замер. Наверху были звезды. Серебряные искорки на фоне черного бархата. Наверное, так они выглядели в Эндорэ. Над Водами Пробуждения.

- Эле! - воскликнул Алканармо, одной рукой прижимая к себе перепуганного мальчишку, а другой показывая на небо.

Почему-то голос его легко перекрыл панические вопли и плач.

- Эле! Звезды Варды! - подхватили сразу несколько эльдар.

Дышать стало легче, даже ощущение липкого холода почти исчезло.

- Мама! - малыш затормошил Алканармо. - Вон она!

Юноша огляделся и едва не вскрикнул от радости: он снова мог видеть, хотя мир казался сейчас черно-серым, лишенным цвета.

- Коркион! Вороненок мой!

Невысокая женщина кинулась к ним. Алканармо передал ей ребенка.

- Факелы зажигайте! - это, похоже, был кто-то из помнивших Эндорэ.

Неподалеку вспыхнул огонь, за ним еще и еще.

Тьма отступила.

22

- Уходи.

Он смотрел на меня в упор, стоя впереди остальных. Финвэ, король нолдор. Отец Феанора. И мой враг. Если, конечно, можно назвать врагом Воплощенного.

Я небрежно махнул рукой - требование отойти в сторону. Финвэ сжал губы, глядя на меня сузившимися глазами. Положил ладонь на рукоять меча. Прочие последовали его примеру. У всех нолдор теперь были клинки, а кое у кого и копья. И растущее желание применить оружие. Валар предстояло немало возни с этим. Я хорошо потрудился.

- С дороги, - тихо приказал я.

И шагнул к нолдор, столпившимся перед массивной дверью, украшенной изумрудами - входом в сокровищницу. Упрямство Воплощенных начинало раздражать. Сейчас мне хотелось побыть одному. В последний раз посмотреть на наши с Феанором творения, подержать их в руках. Нелепое искушение, но я поддался ему, хоть и досадовал на себя за это.

- Уходи, Черный Всадник, - твердо повторил Финвэ.

Держался он, надо признать, неплохо. Да и из остальных не отступил ни один. Хотя им было страшно. Очень.

Я сделал еще шаг, сосредоточив внимание на двери за спинами Воплощенных. Запертой. Впрочем, уже не запертой. Замок с легким щелчком открылся под моим взглядом.

Король нолдор выхватил меч. Сталь - против сильнейшего из Валар?! Это позабавило бы меня, если бы я не узнал оружие. Клинок был выкован Феанором! Ярость, которой я сам от себя не ожидал, вспыхнула внезапно, безумная, ослепляющая.

Я легко увернулся от удара, следующим движением оказавшись вплотную к Воплощенному и схватив его одной рукой за запястье, второй за плечо.

- Я уже уходил отсюда однажды!

Я оскалил зубы, ухмыльнувшись в лицо... Финвэ? Не-ет, сейчас я видел перед собой Феанора. И мне не было дела до остальных.

- Теперь я вернулся.

Эльфийская плоть поддалась легко, почти без усилия. Хрустнула кость, со всхлипом разорвались мышцы. Финвэ с воплем схватился левой рукой за остаток правой. Я отшвырнул окровавленный кусок мяса вместе с мечом, так и оставшимся в судорожно сжатых пальцах Воплощенного. И обвел взглядом нолдор. Ни один из них не пошевелился: я лишил их этой возможности. Убивать их не было ни смысла, ни желания.

- Не... позволяйте ему...

Финвэ не договорил. Я попросту свернул ему шею. И не спеша вытер руки о плащ убитого.

- Запомните этот урок, - сказал я остальным.

И вошел в сокровищницу.

23

- Их не возродить, - медленно проговорила Йаванна. - Такую мелодию повторить невозможно.

Я смотрел на черные остовы Древ. Все собрались на Эзеллохар, но мне казалось - я один сейчас. Мне было пусто. Пусто в Амане. Пусто в мире.

Лаурэлин и Тэльперион... Мелькор сжег их. От злости на меня или он задумал это с самого начала и лгал? В любом случае он теперь направится в Форменос. Надо возвращаться, немедленно!

- Принц!

Я обернулся. Нолвэ. Но ведь он остался дома!

- Что случилось в Форменосе? - резко спросил я.

Отец на Таниквэтиль так и не поехал: ему тоже не понравилось, что Манвэ приказал мне явиться на праздник. Но зачем присылать вестника, если можно было позвать меня мысленно?

- Король встревожился, когда свет начал меркнуть. Сказал, что чувствует приближение зла. Он скоро будет здесь и хочет, чтобы ты дождался его.

Дождался? Ну, конечно! Яснее ясного, чего на самом деле добивается отец. Удержать меня подальше от Форменоса! И от Мелькора.

- ...Слышал ли ты, Феанор, речь Йаванны? Выполнишь ли ее просьбу?

Я непонимающе посмотрел на Манвэ. О какой просьбе он говорит?

- Не будь Древ, ты не создал бы Сильмариллы! - закричал Тулкас.

- Подожди, - Ауле положил руку на плечо Воителю. - Не надо торопить мастера.

Чего они хотят от меня? Чтобы я сделал для них новые Древа? Но растения не по моей части. Вот если выточить из камня...

Я мгновенно забыл о своих тревогах, увлеченный новым замыслом. Сложно... никто бы, наверное, не то, что не справился, даже попробовать не решился бы. Но я, пожалуй, смогу.

- Это потребует времени, - задумчиво протянул я.

- Феанор, - Варда протянула ко мне руку, - нам нужны Сильмариллы. Сейчас - иначе будет поздно.

Я отшатнулся.

- Нет!

- Без твоих Камней мы не сможем возродить Древа.

- Нет! - я сжал кулаки. - Мелькор уничтожил ваше творение, вы хотите так же поступить с моим. Чем же вы различаетесь?!

- Феанор...

- Я скорее умру, чем позволю вам разрушить Сильмариллы!

У подножия Эзеллохар раздался топот копыт. Конское ржание. Крики. Я повернулся в ту сторону - и замер, не в силах пошевелиться, не веря своим ушам. Весть, которую принесли форменосцы... это было невозможно. Невыносимо.

- Король убит!

24

Валар походили сейчас на каменные статуи. Безмолвные, неподвижные, со взглядами, устремленными в никуда. Казалось, эльдар остались одни в поглощенном темнотой Амане. Одни против надвигающейся опасности.

- Сделайте что-нибудь!

Ни ответа, ни движения. Даже складка одежды не колыхнется.

"Намо, Финвэ убил Старший?"

"Да, Манвэ".

"Король, мы с Оромэ догоним его! Позволь!"

"Вы уже пытались - и вернулись ни с чем".

- Помогите нам, Владыки Арды! Остановите убийцу, покарайте его!

Тишина. Быть может, Валар покинули свои телесные оболочки? Или им, почти всемогущим, больше нет дела до бед эльдар?

"Манвэ, Восставшего надо схватить!"

"Мелькор должен уйти из Амана. И он уйдет".

"И захватит с собой Сильмариллы!"

"Я закляла Камни".

"Варда, ты думаешь, это его остановит?"

"Он не сможет их взять. А если даже заберет, не сумеет использовать. Их мелодия ранит его, как только он попробует".

- Услышьте нас!

Молчание. Холодное, равнодушное.

"Старший может совершить еще какое-нибудь зло в Амане".

"Нет, Оромэ".

"Что помешает ему, Намо?"

"Он хотел завладеть Сильмариллами. Финвэ попытался преградить ему дорогу, и Мелькор убил его. Больше Восставший никого в Форменосе не тронул".

"Король, неужели мы будем ждать, пока Враг..."

"Вот именно, Тулкас! Ждать. Старший сам себя уничтожит, он уже вступил на этот путь. И он пройдет его весь рано или поздно".

"Мы могли бы ускорить его конец".

"Нет. Если мы вмешаемся, это разрушит Арду. Пусть Мелькор уходит в Эндорэ".

"Но там Дети Песни!"

"Здесь тоже, Оромэ. Эльдар пришли сюда в надежде на нашу защиту. И ради них мы должны сохранить Аман и восстановить его".

"Отпусти меня в Эндорэ, Король! Что будет с эльдар, оставшимися там, когда их земли снова попадут под власть Старшего?"

"Нет, Оромэ, ты останешься. Схватка Стихий погубит Детей вернее, чем злоба Мелькора. Мы должны вернуть Аману свет - сейчас это главное".

"Без Сильмариллов?!"

"Это будет непросто. И потому в Хоре должен звучать каждый голос. Все силы нужно объединить".

- Ответьте нам, Валар! Сделайте же хоть что-нибудь!

Тишина.

- Почему вы молчите?! Мы же вам верили!

Верили. Прежде. Не напрасно ли?

25

"Я голодна, Черный".

Догнала-таки! Да когда же ты наконец подавишься, проклятая тварь?!

"Я тоже. Ты уже получила пищу, теперь моя очередь".

"Лжешь! Когда ты пришел к моему укрытию, ты говорил, что сыт. И ты не стал поглощать холодную и горячую Музыку, лишь слегка коснулся ее".

"Ладно. Я беру свою долю и ухожу. Остального тебе хватит, чтобы наесться".

Я опрокинул несколько шкатулок - камни и украшения со звоном рассыпались по столам и полу. Я торопливо схватил несколько наших общих с Феанором творений - те, что особенно жалко было отдавать Паучихе. Нашел, конечно, не все, но хоть что-то спас. Сильмариллы я, к счастью, успел забрать прежде, чем появилась Унголианта.

"Ты взял себе слишком много, Черный", - она ревниво следила за каждым моим движением.

"Тебе достается больше. Прощай, Унголианта".

Я направился к выходу, стараясь не очень спешить.

Хорошо бы первым, кто встретится теперь с Паучихой, оказался Феанор!

26

- Король был единственным, кто сражался с ним. Прочие словно оцепенели, даже пошевелиться не могли от ужаса.

А я был здесь! Не заслонил отца, не принял бой с Мелькором! Будь проклят твой приказ, Манвэ, и ваш праздник! Если бы не ты, я бы спас короля, я изрубил бы в куски этого...

Отец, отец, как же я допустил, как не предвидел? Ты ведь говорил мне, предупреждал. Это я погубил тебя! Я не слушал тебя, я верил Восставшему!

Я - ему - ВЕРИЛ!

- Будь проклята твоя притворная дружба! Лже-ец! Предатель! - кажется, я кричу это вслух, неважно. - Черный... Враг - вот что ты такое! Вот твое настоящее имя! Да чтоб тебе... чтоб тебе самому рук лишиться! Будь про...клят!

В горле саднит, я замолкаю на несколько мгновений, чтобы откашляться.

- Моргот! Убийца! Пусть прокляты будут все, кто когда-либо станет слушать тебя!

Я ору это в лицо Манвэ, Восставшего нет здесь, да что с того! Я вижу перед собой Мелькора, мне нет дела до остальных.

- Пусть твой дом обратится в прах! Пусть все, что ты создал, будет уничтожено у тебя на глазах! Пусть тебя предают раз за разом! Пусть отрекутся от тебя соратники! Пусть любимейшее творение погубит тебя!

- Принц! - кто-то осторожно касается плеча, я отбрасываю его руку.

- Он обезумел, - чей-то испуганный шепот.

- Коня! - хриплю я.

Отталкиваю кого-то, хватаюсь за гриву, вскакиваю на спину лошади - та испуганно ржет.

- За мной! В Форменос!

Отец! Я буду с тобой. Пусть поздно, но все-таки буду.

27

- Он вернулся! Саурон, Мелькор здесь! - Таринвитис вбежала в Гранитный чертог и остановилась, как вкопанная.

Наместник был не один. Все майар Ангбанда собрались сейчас тут. И они не выглядели ни удивленными, ни радостными. Скорее озабоченными.

- Кто вернулся, Тарис? - негромко спросил Талло.

- М-мелькор, - недоуменно повторила майэ. - Наш Властелин.

- Да, - кивнул Мастер Иллюзий. - Верно. Тот, кого силой увели в Аман три с половиной тысячи лет назад, снова ступил на землю Эндорэ. Это так.

- О чем ты говоришь, Талло? - нахмурилась Таринвитис. - Я не понимаю.

- О том, что мы не знаем, каким он стал, - ответила за него Дэрт, накручивая на палец кончик рыжей косы. - Почему он вернулся? Почему остальные Валар позволили ему сделать это?

- Должно быть, он победил их, - Таринвитис недоуменно переводила взгляд с одного лица на другое, ища поддержки. - Или обманул. Или сумел бежать.

- Или его отпустили, - подсказал Нэртаг.

- Не-ет! - Таринвитис сжала кулаки. - В твоей мелодии фальшь, ты сам это слышишь! Властелин никогда не отречется от Темы, которую создал! Он ради нее свободой пожертвовал. Ради нее и ради нас.

- Возможно, он перехитрил Владык Запада, - спокойно заметил Саурон. - А может, и нет.

- Почему ты не веришь в его победу?!

- Потому что если бы он одолел врагов, мы бы это почувствовали, будь уверена, - усмехнулась Ральтагис. - Властелин малым не довольствуется, он бы весь Аман в куски разнес.

- Мелькор бежал, - снова заговорил Наместник. - А значит, нам через какое-то время придется встречать незваных гостей.

- Они уже здесь, - мрачно заявил Нэртаг. - Наш Вала пришел в Эндорэ не один.

- Но я не чувствую Диссонанса, - Таринвитис зябко обхватила себя руками за плечи.

- Это хуже, чем Диссонанс, - Тевильдо нервно лизнул лапу. - Это... ничто.

28

Я вернулся! Вырвался на свободу! Все-таки вырвался...

Улечься бы сейчас на землю, прижаться щекой к холодным камням, закрыть глаза и не шевелиться. Чувствовать Эндорэ, слушать Эндорэ, впитывать в себя его Музыку. Любимую. Правильную. Мою!

А потом мысленно позвать соратников. Или послать к ним вестника. Ворона. Вон того, например. Или... нет, лучше найти их самому! Мне безумно хотелось верить, что с моими майар все хорошо, что они ждут меня, что мне есть, к кому возвращаться. На этой вере я и держался все столетия плена. На ней - и на памяти об Эндорэ. О моей Теме.

"Я голодна, Черный, - мысленное обращение Унголианты вернуло меня к действительности. - Ты обещал много пищи!".

Выследила все-таки, тварь ненасытныя!

"Ты уже получила весь свет Амана, - жестко ответил я. - Ты опустошила сокровищницу Форменоса. Мы в расчете. Теперь наши пути расходятся. Ступай назад, в Валинор!"

"Я голодна!" - повторила Паучиха.

Ее разбухшая туша загораживала выход из ущелья. Я быстро перебрал в уме возможные варианты действий. Сбросить зримый облик? Отступить и двинуться обходным путем? Нет. Это значило бы признать поражение, показать слабость - и немедленно превратиться для Унголианты из опасного противника в добычу. Я должен был заставить эту тварь подчиниться. Силой или обманом - неважно. Лишь бы не пустить ее дальше в Эндорэ.

Я швырнул на землю сверток, который нес в левой руке. Спасенные из сокровищницы камни рассыпались по земле. Я хорошо помнил, как мы с Феанором создавали их, как вставляли в оправу... Ну, вот и все. Теперь и они сгинут в утробе Паучихи. Что ж... ради Эндорэ я пожертвовал бы и большим.

Я отвел глаза, чтобы не видеть, как Унголианта уничтожает наши творения.

"Вот. Больше я тебе ничего не должен. Отойди с дороги!"

"Что у тебя во второй руке?" - подозрительно спросила Паучиха.

С камешками она покончила в считанные мгновения.

"Моя доля. Возвращайся в Аман, здесь ты мне не нужна".

"Ты несешь Свет, Черный. Отдай мне его и ступай, куда пожелаешь. Я не стану следовать за тобой".

"Отойди с дороги! - снова потребовал я. - Ты весь мир поглотить готова, если дать тебе волю. Этот Свет принадлежит мне. Ты его не получишь. Убирайся с моей земли!"

Я угрожающе шагнул к ней, надеясь, что она испугается и отступит. Не испугалась. Теперь оставалось только драться.

На этот раз моя Музыка воплотилась в прямом обоюдоостром мече. Но гигантская паучиха только выглядела неповоротливой. Двигалась она не медленнее меня, и достать ее клинком оказалось непросто. Тем более, что я был измотан после уничтожения Древ.

Очень скоро я убедился, что шансов на победу нет. Мои удары не только не причиняли Унголианте вреда - она питалась их силой. Хуже того! Тварь начала разрушать землю Эндорэ. Камни под ее мохнатыми лапами рассыпались в песок, по скалам невдалеке побежали трещины. Паучиха еще увеличилась в размерах...

Позвать на подмогу? Кого? Откуда мне знать, что могло случиться в Эндорэ за тысячелетия моего отсутствия? Кто явится на мой зов и явится ли хоть кто-нибудь? А если мои майар примчатся, как им сражаться с таким врагом? Они только погубят себя. Нет, я должен справиться сам. Остановить тварь.

Несколькими отчаянными выпадами я заставил Паучиху попятиться - недалеко, правда. Бросил меч. Достать ларец и откинуть крышку было делом нескольких мгновений.

Венец Феанора был поистине достойной оправой для Сильмариллов - даже если видеть только внешнюю его красоту, не имея представления об истинной сути. Тончайшие нити силы переплетались с филигранным узором так, чтобы сдерживать мощь Камней, направляя ее на созидание. Уникальный инструмент, предназначенный для двух величайших мастеров Арды. Инструмент, при помощи которого мы с Феанором должны были преобразить мир. Но сейчас мне было нужно оружие.

Серебро со стоном сломалось под пальцами. Я отшвырнул изуродованный кусок металла. Камни лежали теперь в моих ладонях - все три.

Унголианта медлила, пока не решаясь напасть. Или готовясь к решающему броску, что было более вероятно.

Свет Сильмариллов и подземное пламя слились в единой мелодии. Я ждал, пока Музыка достигнет апофеоза - тогда и только тогда я собирался нанести удар. Единственный. Второго бы не понадобилось.

И вдруг что-то сломалось в Песни - я не понял, в чем дело, почему возник Диссонанс. Просто голоса Камней перестали звучать в унисон с моей Музыкой. Паучиха почувствовала это моментально и снова двинулась на меня, оттесняя к скалам, а я всё пытался подчинить себе Сильмариллы. Силой. На поиск гармонии с ними просто не оставалось времени.

Но чем мощнее был напор моей воли, тем яростнее сопротивлялись Камни. Я уже едва удерживал их: казалось, они превратились в капли расплавленного металла и сжигают мою плоть. Только бы не уронить!

Я отступил еще на несколько шагов и уперся спиной в скалу, сжимая дрожащими от боли пальцами бесполезные Камни. Унголианта подползла ближе. Она не спешила. Может быть, наслаждалась осознанием своей победы, а может, всё еще остерегалась.

Я очень ясно представил, что будет, когда эта тварь прикончит меня и поглотит Сильмариллы. Ее мощь вырастет, а голод только усилится. В Аман Паучиха, само собой, не вернется. Зачем, если есть Эндорэ? Земли, оставшиеся без хозяина. Земли, которые некому защитить. Земли, которые ждали моего возвращения. Не дождались...

Боль и отчаяние прорвались криком. Скалы ущелья подхватили мой голос, усилили, а ветер понес его дальше. Эндорэ не забыло мою Музыку.

Брошенная Унголиантой нить паутины захлестнула колени, и я грохнулся на бок, прижимая к груди стиснутые кулаки. Следующая петля затянулась на горле.

29

- Мелькор в беде! - вскинулась Таринвитис. - Это его голос!

- Всем оставаться в Ангбанде, - рявкнул Саурон, обведя грозным взглядом соратников. - И быть готовыми.

- К чему, Наместник?

- К бою. К осаде. К отступлению. По обстоятельствам. Ральтагис, ты остаешься за старшую.

- Саурон, я с тобой! - хором воскликнули трое майар.

Таринвитис, Ирбин и Дарглуин.

- Я тоже! - вскочил со своего места Глор.

- Нет, - отрезал Наместник. - Слишком рискованно. Вы нужны здесь.

- Рискованно отправляться туда одному.

- Я не буду один, - Саурон направился к окну, на ходу изменяя облик. - Туда уже мчатся балроги.

- Они опасные спутники.

- И еще более опасные противники.

- Саурон, они ведь неуправляемы!

- Достаточно и того, что они верны Властелину.

30

Огненный сполох разорвал окружившую меня черноту. Еще один. И еще. Я не понял, что это. Осознал только, что в такт этим вспышкам боль в моих истерзанных руках резко усиливается. А потом все стало багровым.

- ...Властелин!

Я с трудом разлепил веки и попробовал шевельнуться.

- Что... про...изошло? - язык ворочался с трудом, но на мысленную речь сил не было вовсе.

- Еле успели, - надо мной склонился встревоженный Саурон.

Я приподнялся на локте.

- Паучиха?

- Бежала. Ее преследуют балроги.

- Ла...рец, - прохрипел я. - Здесь где-то должен быть ларец.

Первый Помощник молча подобрал его и принес мне. Несколько страшных мгновений мне казалось, что я так и не смогу разжать сведенные судорогой пальцы. Смог. Камни звякнули о металл.

- Что это, Властелин?

- Будущее Арды.

Глава 2

Переступив черту

1

Надо спешить. Сейчас мой народ готов идти за мной, но если заготовка не ляжет под молот вовремя, она остынет.

Впрочем, дело не в нолдор. Не в их косности, готовности покориться Валар. Дело в Сильмариллах. Моргот разрушит их. Или попытается использовать, подчинить себе, что ничуть не лучше.

А главное - я должен отомстить! За отца. За мои похищенные творения: Враг ведь не только Сильмариллы унес. А больше всего - за дружбу, которую он предал, за обманутое доверие!

Жаль, времени не хватило, чтобы как следует подготовиться. Новое оружие есть, но его слишком мало. О том, что я создал его, не знал даже Мелькор. Я не показывал это свое творение никому, кроме сыновей. Мечи, кинжалы, стрелы, возможно, способные ранить Поющих. Их нельзя было опробовать, так что я вкладывал силу Пламени в металл наугад. Однако чутье подсказывало, что у меня получилось, а оно никогда не подводило.

Если Владыки Амана попытаются остановить нас, их ждет неприятный сюрприз. Хорошо, что Моргот не успел добраться до оружейных складов и мастерских Форменоса! Его интересовала только сокровищница.

Надо спешить. Пока Валар слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на нас. Пока нолдор не начали колебаться. Пока я сам не утратил решимости - потому что в глубине души мне все-таки страшно.

Нет, меня не пугают ни трудности, ни раны, ни даже смерть. Я уже потерял все, чем дорожил. Но я боюсь Мелькора. Не Моргота - вора, предателя и убийцу, которого я проклял и мечтаю убить. Мелькора - такого, каким я все еще помню его. Моего друга. Я боюсь, что не смогу ударить его мечом.

2

Зачем ты торопишься, брат? Нолдор не готовы к походу. Ты красноречив, ты увлек их силой своих слов, я сам заслушался тогда, в Тирионе, когда ты звал нас с собою в Эндорэ.

Но одного воодушевления мало, Феанор. Нам понадобятся оружие и доспехи, нам нужны припасы. Наконец, у нас нет кораблей. Как мы будем добираться в Покинутые Земли, да еще против воли Валар? Ведь море принадлежит Ульмо.

Ты не слушаешь никаких доводов, ты приходишь в ярость от малейшего возражения. Ты видишь цель - и не думаешь ни о препятствиях, ни о риске, ни о последствиях. Плохие качества для вождя, опасные.

Ты ведь не один, Феанор! Ты жаждешь власти, требуешь, чтобы нолдор признали тебя королем. Ты готов бросить вызов кому угодно - хоть Мелькору, хоть другим Валар, но кому придется платить за твою безумную доблесть? Как ты посмотришь в глаза нашему отцу, когда он вернется из Мандоса?

Ты мастер, Феанор. Величайший из мастеров. Тебе нет равных в обращении с металлами и камнями... но не с эльдар. И если нолдор не опомнятся и все же отправятся в Эндорэ, мне придется идти тоже. Не только потому, что я обещал следовать за тобой. Кто-то должен позаботиться о нашем народе, уберечь его от беды. Ты с этим не справишься. Значит, это сделаю я.

3

- Властелин, когда нам ждать нападения?

Мелькор задумался. Попытался подпереть голову кулаком, дернулся от жгучей боли в руке, кое-как передвинулся на ложе, чтобы полусидеть, прислонившись спиной к стене. Он все еще не оправился после неудачной стычки с Унголиантой.

- Думаю, несколько десятков лет у нас есть. И это самое меньшее. Древа мертвы, Валар вряд ли сумеют их возродить, во всяком случае, быстро. А начинать войну с Эндорэ, пока Аман не восстановлен - безумие. Владыки Запада не пойдут на это. К тому же, я устроил им немалые проблемы с Детьми, там назревает бунт. Феанор наверняка наделает... глупостей, - Восставший усмехнулся. - Валар не попытались остановить меня, хотя время и возможность у них были. Думаю, Манвэ опасался за свои земли, и не без оснований. Ему важнее судьба Детей, переселившихся в Аман, чем тех, которые остались в Эндорэ.

- Очень кстати, - заметил Саурон. - Потому что со здешними квенди придется наконец что-то решать. Ни одно из их племен не признало власть Ангбанда. Они даже торговать с нами отказываются. До сих пор я не принимал жестких мер, поскольку ты запретил трогать эльфов. Но теперь подопечные Мелиан перешли уже все пределы. Они уничтожили народ Нэртага!

- Кого?! - удивился Мелькор. - Наш Горный Мастер создал новую расу? Не ожидал от него!

- Нет, Властелин. Он просто сумел приручить одно из племен гномов.

- Все равно впечатляет. Дети Ауле прежде были не слишком восприимчивы к нашей Теме.

- И остались, - Первый Помощник хмыкнул. - Но один их род оказался вполне сговорчивым. Эти гномы слабее других и меньше ростом. Зато ловкие, сообразительные, все на лету схватывают. Мастера из них получаются неплохие, как и разведчики. Нэртаг встретил их на востоке, начал обучать, увлекся - ну и позвал в Белерианд. Они охотно согласились: на родине им жилось нелегко. Прочие Дети Ауле их не слишком жаловали.

- А что эти мелкие гномы не поделили с Дориатом?

Первый Помощник пожал плечами.

- Они были мирным народом, Властелин. Но, похоже, подданные Мелиан приняли их за орков, потому что принялись убивать везде, где встречали. Травили, как зверей, и в конце концов уничтожили.

- А где Нэртаг был в это время?! - возмутился Вала.

- Расширял систему пещер под Хитаэглир. Потом вернулся, хватился - а спасать уже некого.

- Вот и не заводил бы себе Воплощенных, раз не может за ними уследить! - Восставший снова попытался опереться на руку и поморщился.

- Примерно это я ему и сказал, - заверил Мелькора Первый Помощник. - И отправил войско на Дориат. Не захватывать - только преподать синдар урок, чтобы у них поубавилось прыти. А то повадились все дальше на север забираться.

- Давно отправил?

- Перед самым твоим появлением, - майа внимательно посмотрел на Восставшего. - Ты хочешь отозвать орков?

- Наоборот, посмотреть в деле. Я успел как раз вовремя.

4

- Аман - не наша родина! Когда-то эльдар явились сюда ради света Древ, но теперь нас ничто здесь не держит. Там, в Эндорэ, нас ждут обширные владения, там мы всем будем обязаны лишь себе, там наш дом! Валар не смогли защитить ни нас, ни свои земли. Пристало ли нам склонять перед ними головы?!

- Пристало ли нам оставлять в беде Поющих, которые привели нас сюда, заботились, учили и оберегали? - жестко спросил я. Не столько у Феанора, сколько у своих тэлери, которые слишком внимательно его слушали. - Что же, когда Валар были сильны, мы чтили их, а стоило им проиграть бой, и они сразу стали нехороши? Пока Аман не знал горя, мы жили здесь и были довольны. Ты сейчас много говорил о трусости и мужестве, сын Финвэ. И ты призываешь нас вместо того, чтобы противостоять разрушению, бежать от трудностей, словно твари Врага при звуке рога Оромэ?!

Пламенный резко повернулся ко мне. На щеках его проступили красные пятна, пальцы сжимали рукоять меча.

- Феанор, - заговорил я мягче. - Твой отец был моим другом еще в Покинутых землях. И ради нашей с ним дружбы я удержу тебя от опрометчивых действий. Я не дам тебе корабли. Потом, когда тебя перестанут терзать боль и гнев, ты сам будешь благодарен за это.

- Ты говоришь о дружбе, король Ольвэ?! - закричал он. - Кто строил ваш город?! Кто возводил стены? Кто закладывал плиты гаваней? Не нолдор?! Вы, тэлери, охотно приняли нашу помощь, когда только явились в Аман, а теперь бросаете нас в нужде!

- Я не вижу среди твоих спутников никого из тех, кто участвовал в строительстве Альквалондэ, - спокойно ответил я. - Очевидно, они решили остаться в Тирионе. С тобою идут лишь те, кто родился в Амане и не знает, что такое Покинутые земли. Вам кажется, что гибель Древ уничтожила все отличия, но вы заблуждаетесь, Феанор. Валинор будет восстановлен, и мы всеми силами поможем Поющим в этом. А Эндорэ с давних пор жило под властью Черного Всадника, и теперь, когда Мелькор вернулся туда, для Сирых земель нет надежды. Не губи свой народ, сын Финвэ. Не губи себя.

5

Без кораблей нам не переправиться через море. А строить свои... на это уйдут годы. Да и не умеем мы. Придется искать помощников и учителей среди тэлери, искать тайно, против воли их короля. Быстро это не получится.

Моргот успеет укрепить свои владения и подготовиться к отпору. И еще неизвестно, что он сделает с Сильмариллами, дождутся ли они моего прихода. Камни, которые могли бы осветить все Эндорэ. И со временем наши земли стали бы прекраснее Амана.

Со временем... Нельзя терять время, иначе Моргот победит, а наш отчаянный поход закончится крахом, едва начавшись. Мне необходимы корабли. Сейчас! И каждый, кто встанет у меня на пути, кто не захочет понять - сам будет виноват в своей участи!

- Нолдор, нам нужны корабли! Тэлери предали нас! Они отреклись от давней дружбы. Они покорно служат Валар, а значит, и Морготу, потому что все Поющие одинаковы. Тэлери не ищут свободы для себя и хотят помешать нам обрести ее! Они союзники Врага!

Мои спутники колеблются. Отобрать чужое творение - немыслимый поступок для мастера. Но выбора у нас нет.

- К чему корабли тем, кто привязан к этому берегу и не желает иной судьбы?! Нас ждет Эндорэ, и кровь короля Финвэ взывает к отмщению!

Кровь... Да, я ведь заранее знал, что кровь будет. Я готов к этому... должен быть готов. Обратного пути нет.

- Мы возьмем корабли силой, и горе тем, кто попытается нам помешать! За мной, воины! Ради свободы!

...Стальное лезвие рассекло плоть удивительно легко. Почти без усилий.

6

- Владыка Намо, я хочу остаться у тебя.

Тело погибшего короля нолдор восстановлено, от страшных ран не осталось и следа. И вокруг уже не мягкий сумрак Чертогов Ожидания, не игра теней и бликов, а зеленые холмы, кое-где поросшие лесом. Поодаль блестит озерная гладь. Легкий ветерок играет длинными волосами Финвэ. Мандос принимает любые обличья, и сейчас он готовит эльда к возвращению в мир живых.

- Почему? - Владыка Судеб приподнимает бровь: так выражают удивление Воплощенные, а он стремится сейчас походить на них.

- Мне не к кому идти.

- А твой народ?

- Я выполнил свой долг перед нолдор. Я привел их к Свету, но теперь они рвутся во Тьму. Я не нужен им больше.

- А сыновья?

- Финголфин будет хорошим королем. Финарфин поддержит его. А Феанор... - Финвэ смотрит на дальние вершины холмов. - Пламенного влечет все то, что я отвергал, против чего боролся. Решать за него я не хочу, принять его выбор не могу.

- Но как же твоя супруга, Индис?

Финвэ переводит взгляд на Валу.

- Я пытался забыть Мириэль. Не смог.

- Ты надеешься встретить ее здесь, в Мандосе? Невозможно, Финвэ. Это ее решение.

- Но... почему?

- Нельзя заглянуть в душу насильно.

- Что случилось с нею тогда в садах Ирмо?

- Никто не знает. Но оставшись в Мандосе, ты не станешь к ней ближе, Финвэ.

- Не ближе, не дальше. Что ж, я буду ждать столько, сколько потребуется.

- В мире многое меняется, и меняется быстро. Ты ведь смотрел на гобелены Вайрэ.

- Да. Ольвэ был моим другом. И не только он. Я видел, как они убивали друг друга... Мои сыновья и внуки - и мои друзья.

- Ты нужен нолдор.

- Я не сделаю их прежними, Владыка Намо. Я был их королем, пока наши пути совпадали. Туда, куда они стремятся теперь, я их не поведу.

7

Вот я и дома. Я повторял это себе раз за разом, разглядывая высокие своды Ангбанда, бродя по просторным залам, поднимаясь на башни. Повторял - но не чувствовал.

Крепость была достаточно прочной, хотя кое-где ее стоило усилить. И красивой: мои майар вложили в нее все свое искусство. Искусство, но не любовь.

Это слишком хорошо ощущалось. И делало Ангбанд совершенно иным, чем прежний наш дом. Удун был зримым воплощением и общей Темы, и личных пристрастий каждого из создателей. Любимым творением. Игрой, которая никогда не надоедала. В нем уживались мелодии, которые где-то еще неминуемо вступили бы в диссонанс друг с другом. Причудливые, смелые, где-то суровые до аскетизма, где-то забавные, даже гротескные. Целый мир, изменчивый, многоликий, непредсказуемый. И хорошо защищенный - так нам тогда казалось.

Ангбанд, возведенный наскоро перед самой войной, разрушенный и отстроенный заново, был даже не тенью былого великолепия - так, слабым намеком, обрывком, по которому лишь отчасти можно судить о былой Музыке. В его мелодии слышались упорство и мужество, решительность и готовность идти до конца, бесконечное терпение и твердость, сдерживаемая сила и беспощадность к противнику. Ощущалась надежда - слабыми отголосками. Радости не было. Радости, которой когда-то дышал каждый камешек Удуна.

Первая цитадель была возведена ради утверждения нашей Темы. Вторая - наперекор врагам.

Возможно, поднятая из руин крепость все-таки стала домом для моих майар. Мне очень хотелось верить в это: силы, подорванные в бою с Унголиантой, слишком медленно восстанавливались, и едва ли я смог бы что-нибудь изменить в ближайшее время.

Я старался убедить себя, что Ангбанд теперь и мой дом. Что я принимаю его таким, какой он есть. Что он принял меня.

8

- Таринвитис, как самочувствие Властелина?

Я остановилась, скрестив на груди руки. Этого разговора я предпочла бы избежать.

- Почему ты спрашиваешь меня? Разве сама не слышишь?

Ральтагис повторила мой жест.

- Его Музыка изменилась после плена. А ты понимаешь ее лучше других.

Да. Понимаю. А толку-то?

- Мы все поем одну Тему, - сухо обронила я.

- Я тревожусь за Мелькора, - призналась Ральтагис.

- Я тоже.

Я вздохнула и кивком показала на открывшийся в левой стене коридора проем:

- Пойдем, не стоять же здесь.

- Зеркальный чертог? - Ральтагис удивленно подняла брови. - Не лучшее место для такого разговора.

- Да... пожалуй. Сама не знаю, почему Ангбанд открыл именно его.

- Так-таки не знаешь? - она усмехнулась. - Настроение у тебя, значит, такое. Созвучное. Нет, Тарис, давай выберем место поуютнее. Я поведу.

Я пожала плечами и последовала за ней.

- Вот это, пожалуй, нам подойдет.

- Хорошо.

Я уселась прямо на пол, застеленный шкурами. Ральтагис устроилась неподалеку.

- За почти две сотни звездных кругов никаких изменений к лучшему - по крайней мере, в мелодии, - снова заговорила она. - Что с ним сотворили там, в Амане?

Что сотворили... Этого не знал никто из нас. Думаю, даже Саурон. Мелькор показал только то, что сделал он сам, в конце, перед побегом. О веках плена он говорил скупо и неохотно.

- Я не знаю, Ральтагис. Он все так же молчит.

- Раньше он не отгораживался от нас.

- Он и сейчас не закрывается. Но мало радости вспоминать такое.

- Может, легче было бы поделиться? Неприятно, конечно, лишний раз слушать эхо аманской Музыки... - ее передернуло. - Но наш Вала все равно его с собою принес. К чему делать вид, что этих отзвуков нет?

- Мелькор не притворяется, Ральтагис. Он ищет способ... освободиться.

- Разумеется. Только зря он это делает в одиночку. У нас не так много времени, Тарис. Рано или поздно Поющие Амана снова явятся в Эндорэ.

9

- Гнев Валар падет на всякого, кто последует за Феанором, - тихо повторил Финарфин слова Намо.

Уже давно скрылась за скалами темная фигура Владыки Судеб, но казалось, эхо его голоса все еще звучит. Нолдор замерли - на берегу, на палубах кораблей. Смотрели на холодные камни под ногами, на тяжелые серые волны - только не друг на друга. Молчали.

- Валар прокляли нас! - Феанор опомнился первым, вскинул голову и обвел взглядом свое приунывшее воинство. - Путь назад отрезан. Пусть так! Может быть, нас и вправду погубят гордость, недоверие и предательство, что ж - лишь бы не трусость и слабость! И если даже впереди гибель, оставшееся нам время мы проживем так, что о наших делах сложат песни!

- Это не проклятие, - возразил Финарфин, и оказалось, что голос его может быть не менее громким, чем у старшего брата. - Это последнее предупреждение - и предложение вернуться. Чтобы нас проклясть, Валар не нужно сообщать нам об этом. Если бы нас действительно считали изгоями, стал бы Намо покидать Валимар и лично рассказывать, что нас ждет в Эндорэ? Нет, нолдор! Путь назад все еще открыт.

- Для трусов, боящихся отвечать за свои деяния и готовых униженно молить Валар о пощаде и прощении! - Феанор шагнул к борту корабля, рубанув по воздуху ребром ладони. - Если среди вас найдутся такие, пусть уходят: они не достойны называться нолдор!

- Нет, не для трусов! - Финарфин ловко вскочил на выступ скалы. - Для тех, кому претит убийство сородичей. Для тех, кто не хочет больше крови и раскаивается в содеянном. Для тех, кто любит Аман и хочет возродить его.

- Решайтесь, нолдор! - перебил его Пламенный. - Там, впереди, наш новый дом! Мы сами будем творить свою судьбу и никто не посмеет указывать нам, что и как делать. Вас ждут опасности и свершения, борьба и победы! Мы не отступим ни перед чем!

- Решайтесь, нолдор! - снова возвысил голос младший сын Финвэ. - Валинор - наша земля, мы нужны ей! Наше искусство, наша любовь, наш труд. Возвращайтесь домой! Мы - творцы, а не убийцы!

10

Как ты вырос, брат! Ты гораздо сильней, чем я думал. Спокойный, рассудительный, немного застенчивый Финарфин, кто бы мог ожидать от тебя такого! Ты открыто выступил против меня, ты призываешь нолдор к расколу, а я даже гнева не чувствую. Только удивление и... знаешь, я почти восхищаюсь тобой, хоть ты и сын Индис. Жаль, что ты не на моей стороне!

Впрочем - нет, как раз на моей. Пускай отступники поворачивают назад - невелика потеря. Уведи их, Финарфин: это лучшее, что ты можешь сделать!

Мне не нужны робкие и колеблющиеся, они были бы лишь помехой в нашей войне. Со мной останутся только бойцы, готовые на все ради свободы и мести. Так сталь очищают от шлака прежде, чем отковать клинок. Клинок, который сразит Врага. Клинок, которым стал мой народ!

Нам придется забыть о сомнениях и страхе, о доме и былых привязанностях, о незавершенных творениях - обо всем, кроме цели. Мы должны победить! Вернуть Сильмариллы. Уничтожить Моргота. Остальное не имеет значения!

11

Прощай, старший брат. Ты не слышишь никого, кроме себя. Это было бы только твоей бедой, если бы ты не увлекал за собой других. Ты ведешь их на смерть, но это не самое страшное. Гораздо хуже то, что они теперь готовы убивать - вопреки собственной природе. Думаешь, они смогут остановиться, единожды переступив эту черту, Феанор? Как они посмотрят в глаза эльдар, оставшихся в Эндорэ? Что скажут, если их спросят о судьбе тэлери? Как поступят, если синдар не захотят отдать свои земли? Снова схватятся за оружие?

Мне жаль тех, кто идет за тобой, но не меньше мне жаль тебя, нетерпеливый сын Мириэли. Ты пожелал власти над нолдор, ты взвалил на себя непосильную ношу, хотя еще не успел почувствовать всей ее тяжести.

Ты не вождь, Феанор, ты мастер! Твои руки созданы не для того, чтобы держать меч, как бы хорошо ты ни владел им. Ты готов проливать кровь и не понимаешь, что тем самым уничтожаешь и себя, и наш народ. Ты сейчас ослеплен горем и яростью, но что будет, когда ты прозреешь и поймешь, что натворил? Как ты это выдержишь, брат?

Нолдор еще можно остановить, пусть не всех. И мы с Финголфином спасем, кого сможем. Не от Моргота - от них же самих. И от тебя, Феанор. От твоего безумия.

12

- Куда ты, брат? С Пламенным больше говорить не о чем. Его не переубедить.

- Я иду с ним, Финарфин.

- Что?! Вы ведь никогда не ладили. И ты же сам был против похода!

- Я дал слово перед тронами Валар, помнишь? Что последую за Феанором повсюду.

- После того, что он совершил, Владыки Арды освободят тебя от обещания.

- Скорее всего, да. Но я не могу бросить наш народ в беде.

- Финголфин, в Амане тоже остаются нолдор, и им необходим правитель. Особенно сейчас, после сражения в Альквалондэ, после раскола. Слишком многие в смятении. Одни теряют близких, уходящих в Эндорэ, другие в ужасе от пролитой в Гаванях крови. Кто поддержит их, если не ты?

- Ты, Финарфин. Во всяком случае, до тех пор, пока отец не вернется из Мандоса.

- Но что будет с тобой? Уходящие в Эндорэ обречены, - младший сын Финвэ опустил голову.

- Если оставить их на волю Феанора - да, - твердо ответил средний. - Пламенный красноречив и отважен, но для того, чтобы управлять народом, этого мало. Он говорит о новом доме, но видит перед собой лишь поле сражения. Он готов ради мести Врагу обречь нолдор на гибель, а я хочу и добьюсь, чтобы они уцелели.

Финарфин помолчал, колеблясь. Потом оглянулся на тех, кто ждал его.

- Я должен идти, брат. Прощай. Удачи тебе!

Он обнял Финголфина, быстро отвернулся, сделал несколько шагов, но остановился и оглянулся:

- Еще кое-что. Ты там... позаботься о моих детях.

- Ты мог бы и не просить об этом. Я присмотрю за ними. До встречи, брат.

13

Что ты задумал, Финголфин? Я не поверил тебе, когда ты во всеуслышание объявил, что будешь следовать за мной. Не верю и теперь.

Мы долго шли, нолдор измотаны и начали падать духом. Самые слабые отправились назад с Финарфином. Остальные... на кого из них я могу положиться? Только на своих сыновей. Что бы они ни думали о походе, наша с ними клятва не позволит им свернуть или остановиться. Жаль, я не взял ее с остальных!

Впрочем, форменосцы не отступятся тоже, особенно те, кто видел смерть Финвэ. Тирионцы, идущие со мной, - из молодых, рожденных в Амане, но среди них десятка три наберется смелых, остальные ни на что не годятся... финголфиновы прихвостни. В какой момент они предадут меня? Стоит ли дожидаться?

- Слушайте меня, нолдор!

Замолчали. Слушают. Но - как слушают! Недоверчиво. Кое-кто даже неприязненно. Ничего, пусть.

- Кораблей у нас слишком мало, чтобы плыть в Эндорэ сразу всем.

Ропот. Пока тихий.

- Путь через море опасен, Валар могут попытаться нам помешать. Суда должны идти налегке, чтобы выдержать бурю. Мы будем переправляться по очереди.

Шум становится громче. Я поднимаю руку, требуя тишины, - тщетно. Финголфин повторяет мой жест - нолдор умолкают. Смотрят - на него. Ждут.

- Мы будем переправляться по очереди, - повторяет за мной сын Индис, отчетливо выговаривая каждое слово. - Я первым проделаю этот путь - и пришлю корабли обратно.

Первым?! Ты думаешь, я отдам тебе нашу единственную надежду... брат? Чтобы ты со своими сторонниками уплыл назад в Альквалондэ? Чтобы вернул корабли уцелевшим тэлери и после показательного раскаяния выпросил пощаду у Валар? Чтобы все наши усилия, все опасности и страдания, через которые мы прошли, вся пролитая кровь оказались напрасными?!

- Нет! Я поплыву первым, - я очень стараюсь сдерживаться, хотя рука так и тянется к рукояти меча. - Там, дальше, море могло замерзнуть. Я единственный, кто способен проложить путь через лед. Если понадобится, я растоплю его.

- Никто не знает, что ждет на берегу Эндорэ, - Финголфин тоже пытается казаться спокойным, но губы его побелели, а глаза сузились. - Моргот, возможно, приготовил для нас ловушку. Надо сначала послать разведчиков. Не рискуй сверх необходимого, брат. Ты король теперь, и тебе еще предстоит вести нас в бой.

"Ты король" - как сказал! - словно камешек яркий ребенку бросил: играй, малыш! Я скрипнул зубами.

- Наш бой уже начался... брат. Ладно. Мы бросим жребий, кому плыть сначала. Но прежде нам всем надо поспать и набраться сил.

14

Не следовало нам отчаливать тайно! Среди нолдор и так начался разлад. А этот обман только усилит взаимное недоверие. Как сражаться плечом к плечу с тем, на кого нельзя положиться?

Впрочем, спорить с отцом было бесполезно. Он никого не желал слушать. Просто оставил бы меня на берегу Валинора, и все. А пока мы дожидались бы кораблей, потом добирались, кто знает, что успело бы случиться в Эндорэ? Я не мог отпустить туда братьев одних.

Владыки Амана больше не пытались помешать нам. Наоборот, всю дорогу дул попутный ветер. Обломки льда, плававшие вокруг, расходились в стороны, открывая путь, и смыкались за кормой. Нам как будто помогали, и это тревожило все сильнее.

- Отец, это ты делаешь?

Я не стал уточнять, что именно, но он понял:

- Нет.

Я облегченно вздохнул. Больше всего я боялся, что Феанор использует те особенные способности, которые получил от Врага. В чем они состояли, никто из нас точно не знал. Но я был уверен, что этим даром лучше не пользоваться ни при каких обстоятельствах.

- Тогда кто?

Отец пожал плечами:

- Может быть, Валар стараются, чтобы мы поскорее убрались из их владений.

- Хорошо, если так, - я помолчал. - Но ведь это может быть и Моргот.

Феанор не ответил. Смотрел вдаль, туда, где между темной водой и черным небом угадывалась узкая полоска земли - берег Эндорэ. Смотрел и покусывал тонкие губы.

- Отец, вдруг это Враг ведет нас сейчас?

Пламенный перевел взгляд на меня.

- Допустим, он. И что из этого?! - спросил он неожиданно резко.

- Но тогда нас ждет западня!

Синие глаза Феанора сузились.

- Значит, будем сражаться! Я не стану сворачивать лишь потому, что путь оказался неожиданно легким. Нам нет обратной дороги, Маэдрос!

Берег приблизился. Мы бросили якоря и спустили на воду лодки, держа оружие наготове. Но никто не попытался напасть на нас.

15

- Властелин, к Эндорэ идут корабли.

- Уже? - Восставший озабоченно сдвинул брови. - Покажи мне их... Впрочем, я сам посмотрю.

Он мысленно потянулся к стражам границы, быстрым и молчаливым пепельно-серым чайкам. И закусил губу, чтобы не вскрикнуть: так и не прошедшая боль в руках мгновенно усилилась, став почти нестерпимой. Почти: Мелькор не собирался отступать перед ней.

От страшных ожогов, оставленных Сильмариллами, не осталось даже следа: Ирбин был хорошим целителем. Но Камни искалечили не только плоть, они нанесли удар по Музыке, и тут бывший ученик Йаванны и Эстэ ничем не мог помочь. Как и никто другой из Поющих Ангбанда.

Мелькор заставил себя отрешиться от боли. Получилось не сразу, но все-таки он увидел: обманчиво плотный песок берега... волны... корабли. Легкие белые парусники, похожие на лебедей. Вала заставил одну из чаек спуститься пониже, чтобы рассмотреть тех, кто управлял судами.

- Не Поющие, - хрипло проговорил он, закончив.

И замолчал, медленно переводя дыхание. Саурон терпеливо ждал.

- Это корабли тэлери, - сказал наконец Восставший, устало откинувшись на спинку кресла. - Но плывут на них нолдор. Только они - я не увидел никого из народа мореходов, что странно.

- Беглецы из Амана? - Саурон побарабанил пальцами по подлокотнику. - Или мстители?

- Думаю, и то и другое. Их ведет Феанор, - Мелькор недобро прищурился.

- Можно отогнать корабли к северу и там раздавить льдом, - деловито предложил Первый Помощник. - Проще всего.

- Ни в коем случае! - возмутился Вала. - Я потратил столетия на обучение нолдор! Я так долго уговаривал их переселиться в Эндорэ, и они наконец решились. Их нельзя уничтожать! Они великолепные мастера, Саурон.

- Но сейчас они враждебны тебе, - хладнокровно заметил майа. - Квенди очень упрямы, Властелин. А судя по тому, что ты рассказывал, нолдор из них самые норовистые. Думаешь, нам удастся переубедить их, если они настроены воевать?

- Мы лишим их вожака, и договориться станет намного легче. Смерть Феанора остудит пыл остальных.

- Используем зыбучий песок?

- Нет, - Мелькор поморщился. - Пусть Пламенный погибнет в бою, причем поближе к Ангбанду.

И добавил, поймав удивленный взгляд Первого Помощника:

- Не хочу, чтобы он навредил Эндорэ, пытаясь вырваться из ловушки.

- Он способен на такое? - изумился Саурон. - Воплощенный?!

- Я помог ему обрести власть над Пламенем, - хмуро признался Восставший. - А осторожничать Феанор не станет. Он ведь не Поющий, да еще и не на своей земле. Здесь нам легче будет предотвратить разрушение.

- Заманим его сюда, предложив переговоры?

Мелькор покачал головой:

- Вряд ли он согласится. Лучше увлечь его погоней.

- Я пошлю к побережью отряд орков, - Саурон поднялся. - Снаг, которых не жалко. Прикажу им напасть на нолдор и, получив отпор, немедленно отступать к Ангбанду.

- Да, это сработает. Феанор горяч и неосторожен. Он попадется.

16

Я всегда добивался своего. Даже если не сразу. Пусть иногда не тем путем, каким собирался, но я обязательно достигал цели.

Я сумел вернуться из Амана. Я завладел Сильмариллами. Феанор привел свой народ в Эндорэ. Хоть и не так, как я мечтал. Не со мной. За мной.

Интересно, Пламенный и вправду надеется со мной справиться? Свести счеты? Смерть Финвэ ничему его не научила?

Или он думает, что сила Пламени делает его равным Поющим? Смешно! И полезно: с тем, кто переоценивает свои силы, справиться легче. Феанор всегда увлекается. Я тоже, но я стараюсь сдерживать себя. Выжидать. Искать обходные пути. В отличие от него.

Переговоры... Нет, с ним - никаких переговоров! Не только потому, что это бесполезно. Я просто боюсь их. Боюсь увидеть бывшего друга, встретиться взглядом - и вспомнить... не предательство - нет, хуже - прежнюю привязанность, радость взаимопонимания, счастье творить вместе. Вспомнить - и знать, что все кончено, что придется его убить, потому что он, Феанор, не отступится, он будет действовать, он вынудит меня его уничтожить! Это еще больнее, чем ожоги от Сильмариллов.

Нет, я не стану разговаривать с Пламенным. Приказ отдан и будет выполнен. Вот и все.

17

- Отец, кого я могу взять с собой?

- Куда ты собрался, Маэдрос?

- В Аман. Перевезти остальных. Мы управимся за три-четыре захода. Если погода будет такой же благоприятной, мы успеем...

- Остальные мне не нужны! - отец зло усмехнулся. - Они колебались, хотели вернуться под власть Валар, но не могли решиться - я сделал выбор за них. Они боялись, что их сочтут отступниками и трусами - теперь у них есть возможность свалить всю вину на меня, так ведь легче. Пусть проклинают, если угодно, это их дело. Помешать мне они больше не смогут.

- Отец...

- Поджечь корабли!

Феанора послушались беспрекословно. Никто не возразил, даже не замешкался. Вспыхнули факелы.

- Отец, не надо, прошу тебя! Выслушай!

- Ты ведь из-за Фингона так беспокоишься, да, Маэдрос? Прочие тебя мало заботят.

- Он мой друг!

- Прежде всего он сын Финголфина.

- Отец, я уверен в Фингоне, как в самом себе! Я должен вернуться за ним! Я не могу...

- Можешь! - он по-звериному оскалил зубы.

Я отшатнулся: ни разу в жизни не видел отца таким. Чужое лицо. Безумное. Страшное.

- Нельзя полагаться на друзей, Маэдрос! Они могут оказаться... иными, чем ты себе представляешь. На себя рассчитывай! На свои силы. Нас ведет Клятва. Нас ведет месть. Нас ведет долг. Прочее пусть сгорает в огне!

18

Небо на востоке из черного стало темно-багровым. И морские волны на горизонте словно кровью окрасились.

- Там... огонь! Смотрите!

- Корабли! Это горят корабли!

- Феанор поджег их! Он предал нас!

- Опомнись! Даже он не настолько безумен.

- Это Моргот! Он напал на тех, кто переправился. Они уничтожают корабли, чтобы те не достались врагам!

- Да не Феанор - Моргот поджег, ясно же! Чтобы отрезать нашим товарищам путь к отступлению.

- Нет! Чтобы задержать нас!

Финголфин молчал, неотрывно глядя на зарево. Кто бы ни устроил пожар, это мало что меняло. Если похищенные Пламенным корабли погибли, если за теми, кто остался в Арамане, не приплывет никто, придется повернуть назад, к Тириону. Или идти в Эндорэ пешком. Через замерзший пролив на севере.

- Подождем, - сказал средний сын Финвэ, когда крики смолкли и нолдор растерянно повернулись к нему. - Может, хотя бы часть кораблей уцелела. Может, кто-нибудь доберется до нас.

И они ждали. Жгли костры. Охотились. Готовили пищу. Тренировались, оттачивая воинские умения. Старались занять себя делом, чтобы заглушить мучительную тревогу.

Прошло десять звездных кругов. Потом двадцать. Нолдор до боли в глазах вглядывались в горизонт, но море оставалось пустым.

19

Я виноват перед тобой, Фингон. Не сумел остановить Феанора - ни когда мы тайно отплывали из Арамана, ни тут, в Эндорэ, когда он сжег корабли.

Я даже остаться с тобой не мог. Нельзя было отпускать отца одного: сейчас ему как никогда необходима наша поддержка. Он обезумел от горя и ярости, все его мысли - только о том, как добраться до Моргота. А Покинутые земли не прощают ни ошибок, ни беспечности. Особенно теперь, когда Враг вырвался на свободу.

Я обманул твое доверие, Фингон, пусть даже невольно. Я погубил нашу дружбу. Но бросить братьев было бы еще хуже: я ведь старший. Я вырастил их, потому что и отец, и мать были слишком поглощены своими творениями. Мальчишки привыкли полагаться на меня. Я не успел удержать их от данной сгоряча клятвы, гибельной, невыполнимой. Ни их, ни отца. Все, что я мог - это повторить их слова и разделить их судьбу.

Ничего не изменить, Фингон, и не исправить, как бы ни хотелось. Вам придется вернуться и просить Валар о снисхождении. Вы будете проклинать нас за свое унижение, и заслуженно. А нам придется справляться без вашей помощи.

Я буду биться, Фингон! За двоих, как если бы мы с тобою вместе шли в бой. А ты - ты живи за нас обоих, ладно? Твори, люби, радуйся. Ты сумеешь, друг мой, я верю.

Знаешь... может быть, это даже к лучшему, что отец сжег корабли?

20

Где ты, Рыжий? Если бы ты мог, то уже был бы здесь. Но сколько я ни смотрю на восток, вижу только медленно ползущие волны. Парусов нет - ни одного.

И дозваться тебя не получается. Говорят, осанвэ между Аманом и Эндорэ невозможно: мысленный зов не может проникнуть через границу двух Тем.

Я не знаю, где ты и что с тобой, но ты жив, Маэдрос. Если бы ты погиб, я бы наверняка почувствовал это.

Ты преодолел море, и огонь пожара не коснулся тебя, и вражья сталь не нашла цели. Вера в это придаст мне сил в пути, каким бы долгим и трудным он ни был. И не вздумай погибнуть, Рыжий! Мне нечего делать в Эндорэ без тебя!

Феанор поступил вероломно, похитив корабли. И глупо: сражаясь против общего Врага, ему следовало бы примириться наконец с братом. Он все свое войско подставил под удар: мы можем просто не успеть к вам на помощь. Но эта вина - только на твоем отце, Маэдрос. Ты отправился с ним, но лишь потому, что тебя вел долг. И клятва, которую ты, к несчастью, дал.

Ты не стал звать меня с собой: понимал, что я не поплыву с вами, как бы ни хотелось. Не смогу покинуть отца и братьев: я старший. На кого же им опереться, если не на меня?

Вот так и вышло - ты там, а я здесь. Но это неправильно, Маэдрос! Не те сейчас времена, чтобы разделяться, ведь так, друг мой? А значит, я найду тебя рано или поздно. И меня ничто не остановит: ни огонь, ни лед, ни вода, ни камень, ни даже сам Моргот.

Ты главное дождись меня, Рыжий, слышишь? Только дождись!

21

Наконец стало ясно, что дольше задерживаться на берегу незачем. Живы ли те, кто обманом захватили корабли, или отправились в Мандос, они уже не вернутся.

- Мы не сможем переплыть море, нолдор, - заговорил Финголфин, когда все собрались в долине, укрытой скалами от холодного ветра. - У нас осталось лишь два пути. - Он помедлил. - Вернуться - или идти в Эндорэ пешком. По нетающему льду, через пролив Хэлкараксэ.

Был и третий вариант, принц думал над ним. Остаться здесь. Разведать окрестности и, если повезет, найти лес, пригодный для строительства новых кораблей. Правда, это могло занять годы. А земля в Арамане скудная, слишком много сил ушло бы только на то, чтобы добыть пропитание. И кто знает, сколько времени стали бы Валар терпеть в своих владениях отступников и убийц?

- Позволь, отец, - выступил вперед Фингон.

Финголфин кивнул.

- Нолдор там, в Эндорэ, сейчас бьются с Врагом. Быть может, они уже пали в неравном бою. Или все еще держатся почти без надежды. Я не верю, что корабли погибли по их вине! Это сделал Моргот, чтобы мы не пришли на помощь сородичам. Если мы теперь повернем назад, то обречем их на поражение. Но мы не отступим! Мы пройдем через вечный лед и примем бой плечом к плечу с нашими братьями! Что бы ни разделяло нас раньше, Враг у нас один. А если те, кто переправились первыми, погибли, - голос Фингона еле заметно дрогнул, но тут же выровнялся, - мы отомстим за них!

22

Воины Моргота напали внезапно. Хотя и позже, чем я ожидал. Мы успели не только уйти от моря, но и перевалить горы. Слабовато организована у Врага разведка, если он так поздно узнал, что я в Эндорэ.

Мы разбили лагерь на берегу озера. Правда, укрепления достроить не успели: Мелькор все-таки спохватился. А то я уж думал, что он заметит нас, когда мы явимся к самым его воротам.

Я представлял себе удивление Восставшего, его ярость и страх - и злая радость придавала мне сил. Я убью предателя! Собственными руками. И если он воплотится снова, убью еще раз!

Правда, чтобы добраться до Моргота, надо было сначала уничтожить посланных им против нас орков. Воины Ангбанда оказались еще уродливее, чем тот образ, что когда-то показывал мне Мелькор. Ростом ниже эльдар, кряжистые, с грубыми лицами. И поразительно неуклюжие. Если все приспешники Врага таковы, война закончится очень быстро. Даже обидно: я-то полагал, что победить моего бывшего друга будет труднее.

Сражались наши противники неважно, зато, как оказалось, быстро бегали. Мы истребили бы их всех, но я приказал, чтобы некоторым позволили вырваться из окружения: им предстояло, отступая, привести меня к Морготу.

23

- Пора, Саурон. Пусть гвардейцы выходят.

Мелькор произнес это равнодушно, даже устало, словно игра с Воплощенным его совершенно не радовала. А ведь как красиво мы ее провели! Увлекли Феанора надеждой на легкую победу, а когда тот с небольшим отрядом пустился в погоню за перепуганными снагами, постепенно перебили всех его спутников.

Мы с удовольствием участвовали в забаве - и не только как наблюдатели. Один Мелькор словно бы выполнял неприятную обязанность, а не развлекался. Впрочем, он и из Ангбанда не выходил, лишь принимал наши доклады, а это, конечно, скучно. Должно быть, боль в руках все еще мешала ему.

Саурон направился к двери.

- Властелин! - вскинулся я, осененный новой идеей. - Не надо гвардейцев! Разреши мне прикончить его!

Вала с сомнением посмотрел на меня.

- Дарглуин, я ведь уже говорил: Феанор намного сильнее других Воплощенных. И опаснее.

- Он же просто зарвавшийся квендо! - ухмыльнулся я. - Что он мне сделает?

- Не тебе, - сумрачно возразил Мелькор. - Эндорэ. Он владеет Пламенем и может использовать его как оружие, если против него выйдет кто-нибудь из Поющих.

- Пламенем?! - мы удивленно переглянулись.

- Я учил Феанора, - нехотя пояснил Восставший. - И помог ему обрести... некоторые возможности.

- Почему же он до сих пор ни разу не применил их? - подняла бровь Ральтагис.

- Берег силы, - Вала явно не расположен был сейчас рассказывать больше.

- Властелин, я не стану ничего делать с Музыкой, обещаю! - я нетерпеливо облизнулся. - Этот нолдо увидит волка. Просто большого волка. И не успеет понять ничего: я загрызу его очень быстро. Ну, пожалуйста, Мелькор! Можно?

24

- Моргот! - эхо подхватило гневный крик Феанора. - Я вызываю тебя на бой!

Огромные ворота остались неподвижными. И на сторожевых башнях, почти сливавшихся с черными уступами трехглавой горы, никого не было.

Нолдо перевел дыхание. До сих пор ему казалось, что Врага должна сжигать такая же ненависть, что тот охотно скрестит клинки с бывшим другом - лишь бы освободиться, оборвать наконец ту связь, которая почему-то еще оставалась между ними. Связь, мучительную для обоих.

Ради этого стоило идти по трупам врагов. И не только врагов. Да хоть и собственную жизнь отдать! Главное - достичь цели. Отомстить. Любой ценой отомстить!

- Мелькор! - на всякий случай нолдо назвал Врага по имени, словно тот мог не понять, что вызывают его. - Я убью тебя, слышишь?!

Ответа не было. Король окончательно потерял терпение. Если слов недостаточно...

Трава за спиной нолдо, смятая сотнями ног и уже засохшая, вспыхнула. Тратить силы перед поединком было неразумно, но очень уж хотелось дать выход ярости. А заодно - предупредить, что он, Феанор, не остановится ни перед чем. Надо будет - и каменные ворота расплавит!

А может, и не только ворота. Пламенный огляделся, зло и весело улыбаясь. Интересно будет проверить, действительно ли Мелькор так любит свои творения, как он уверял Феанора в Амане.

Что-то заставило нолдо обернуться. Не звук - скорее чутье на опасность, обострившееся в последнее беспокойное время.

Волк - крупный, голубовато-серый с необычными синими глазами - появился откуда-то внезапно и совершенно бесшумно, точно не зверем был - мороком.

Феанор инстинктивно ударил Пламенем. Ни удивиться не успел, ни осознать, что происходит. Ударил за мгновение до того, как волк прыгнул.

По шкуре зверя пробежали ослепительно-белые искры, запахло паленым. Волк жалобно завизжал и покатился по земле, пытаясь сбить пламя. Феанор шагнул к нему, занося меч.

25

- Посмотри на меня.

Я повернулся на голос, так и не нанеся удара. Зачем-то вложил клинок в ножны. И замер, не в силах пошевелиться, неотрывно глядя в глаза тому, кто позвал меня.

Передо мной стоял майа. Как бы ни пытались они казаться похожими на нас, все равно перепутать было сложно. А этот даже не старался. Впрочем, я его и не рассматривал: не мог отвести взгляд от его глаз, зеленовато-карих с золотыми искорками. Немигающих, словно у змеи.

- Странный путь ты выбрал для себя, мастер. Или - естественный?

Майа говорил тихо и медленно, очень внятно, совершенно без выражения. И не по-нашему. На языке, созданном когда-то квенди у Вод Пробуждения, до ухода части народа в Валинор. Это наречие знали очень немногие из рожденных в Амане. В основном те, кто собирались со мной в Покинутые земли.

- Тебе нравится убивать, мастер? - казалось, не осталось ничего, кроме голоса майа и его холодного взгляда. - Нравится слушать хруст ломаемых костей, вдыхать запах горящей плоти, чувствовать вкус чужой крови на губах, видеть, как вражеские кишки вываливаются на землю?

Я не сумел бы ответить ему, даже если бы захотел. И пошевелиться не мог. Тело отказывалось повиноваться.

- Это ведь сладко, да, мастер? Вы, Воплощенные, так похожи - что квенди, что орки. До смешного похожи. Ты любишь сырое мясо, а, Феанор? Еще теплое, окровавленное. Мясо себе подобных.

Этот голос как будто отнимал силы. Можно было не обращать внимания на слова, не слушать их. Но плечи болели от навалившейся на них непосильной, хотя и невидимой тяжести, и все труднее было удерживаться на ногах, и никак, ну, никак не отвести взгляда...

- Тебе уже не сотворить чего-то подобного Сильмариллам. И ничего не создать больше. Ты стал убийцей, и возврата для тебя нет.

Сильмариллы... Клятва!

Воспоминание было обжигающе ярким. Оно принадлежало миру, закрытому для меня сейчас. Миру, в котором не было монотонного голоса и змеиного взгляда неподвижных глаз. Настоящему миру!

Оно не могло освободить меня от незримых пут, но пробудило гнев. Всего лишь отголосок чувства, которое вело и поддерживало меня с тех пор, как я узнал о предательстве Мелькора, но и этого хватило.

Я ощутил Пламя и потянулся к нему, как к единственному спасению. В глазах моего врага мелькнуло удивление - за миг до того, как я... нет, я не ударил майа, во всяком случае, не ощутил этого. Просто увидел, как разом вспыхнули его рыжеватые волосы, и кожа на лице начала багроветь и сморщиваться, а через мгновение живой факел слепо кинулся прочь.

Мир вернулся. Я потер виски и медленно перевел дыхание, избавляясь от наваждения. Потом снова повернулся к воротам.

Н-ну, Моргот? Долго еще будешь прятаться за спины соратников? Ты, помнится, не раз говорил, как они тебе дороги. Проникновенно так говорил, я даже поверил. Только собственная-то безопасность тебе важнее, как я погляжу! Боишься принять вызов? Ничего, я подожду. Этой встречи ты все равно не минуешь.

26

- Ирбин, Талло, назад!

Майар нехотя остановились у самой двери и вопросительно посмотрели на меня.

- Так вы раненым не поможете, надо сперва его уничтожить. Или хотя бы отвлечь... Нет, Ральтагис, ты туда не пойдешь! И ты, Алаг, тоже! Тут надо действовать иначе.

Иначе - а как? Самому выходить - безумие. Говорить с Пламенным бесполезно: он рвется в бой, он не станет слушать. Биться мечом я пока не способен. Остается Музыка, но... Пламя мне не вполне подвластно, быстро Феанора не победить. А наш затянувшийся поединок слишком дорого обойдется Эндорэ: я сейчас не смогу одновременно сражаться и оберегать землю от разрушения. Нет, мне идти нельзя.

Послать орков? Не лучший вариант после того, как нолдо ранил двоих Поющих на виду у всего Ангбанда, но, похоже, единственный.

"Властелин!"

Готмог. Только его мне и не хватало!

"Властелин, позволь нам потанцевать с ним".

Потанцевать?! Нашли себе игрушку- что майар, что балроги! Скучно им, видите ли, развлеч-чений хочется!

Хотя... идея-то правильная, мне следовало самому догадаться. Огненным духам Феанор при всем желании вреда не причинит - в силу их природы. Да и никому больше: будет слишком занят. Клинком против бичей валараукар сражаться непросто.

"Ладно, танцуйте", - милостиво разрешил я, и Готмог заискрился от радости.

"Только не все!" - вовремя спохватился я. - "Полдюжины с собой возьми, больше не надо".

Надеюсь, Пламенный продержится достаточно долго, чтобы балроги наигрались. А то ведь они как войдут в раж, так не сразу и остановишь.

27

Духов огня Феанор узнал сразу, хотя в воспоминаниях Мелькора, которыми тот когда-то делился с нолдо, валараукар, пожалуй, выглядели красивее. И размерами поменьше. Правда, Вала никогда не показывал, каковы они в бою, просто дал другу полюбоваться, как балроги танцуют.

Что ж, возможно, для духов огня и сейчас происходящее было танцем. Игрой. Во всяком случае, напали они не сразу. И лишних движений делали многовато. Так что Феанор успел сосредоточиться и ударить. Не мечом - им пока было не дотянуться. Пламенем - наудачу, без особой надежды, просто чтобы использовать все шансы.

Нолдо тут же понял, что впустую потратил силы. Его отчаянная атака не причинила валараукар никакого видимого вреда. Хуже того, она, похоже, понравилась им. Во всяком случае, багрово-рыжие силуэты стали выше и ярче. И скользили все ближе.

Их было семеро. И в руках - если это можно назвать руками - каждый держал бич. Огненный бич, по меньшей мере, втрое длиннее, чем клинок короля нолдор.

Отступить? Бесполезно. Эти воины Моргота умели двигаться очень быстро. И никакой преграды для них здесь не было: ни реки, ни озера. Два или три ручейка, которые Феанор видел по дороге к Ангбанду, едва ли задержали бы огненных духов хоть ненадолго.

28

Вот и все. А чего я ждал? Что Моргот выйдет на поединок лично?

Хотя, да. Именно этого. Мелькор, которого я знал, не был трусом. Вернее, это я думал, что он не трус. Был совершенно уверен, как и в том, что он мой друг. Выходит, ошибался.

Погибнуть в бою с его приспешниками - больше ничего не остается. Продержаться как можно дольше - без надежды, из чистого упрямства, лишь бы не подарить врагам легкой победы. И постараться прихватить с собой хоть кого-то из них.

Огненный бич хлещет по земле в нескольких шагах от меня. Но ведь пламя не может причинить мне вреда: я теперь сродни ему, мне даже силы не надо тратить на защиту. Интересно, знают ли об этом балроги? Непохоже, иначе вооружились бы посерьез...

Один из бичей с размаху обвивается вокруг моего тела. Металлические пластины, закрывающие грудь и живот, выдерживают, но спину обжигает боль. Будто ножом кожу вспороли. Из чего бы ни было сделано оружие балрогов, там не только огонь, там...

Новый удар. Запах паленого: кожаный доспех тлеет и расползается.

Шипение - кончик бича захлестывает левую руку. Взмахиваю Наромбаром - ага, это можно разрубить, и легко!

Твари явно пытаются меня окружить. Что ж, попробуйте! Следующий огненный хвост я рассекаю еще в полете, и обрубок бессильно падает к моим ногам. Но три других бича достигают цели. Одновременно. От боли у меня перехватывает дыхание. И тут же обрушиваются новые удары... один за другим.

Держаться! Достать хоть кого-то из балрогов для начала. А там - кто знает! Их оружие можно повредить, значит, и они уязвимы. Надеюсь, что так!

Я делаю обманное движение в сторону - и тут же кидаюсь к ближайшему противнику. Ударить мечом прежде, чем он размахнется! Успеть!

29

Вот и все. Ты умрешь, Феанор, но не сразу. Сначала ответишь сполна - за мое обманутое доверие, за погубленную дружбу, за наши общие творения, которые теперь не появятся в мире.

Бьется он храбро, даже пытается атаковать. Балроги дразнят его ложной надеждой, уходя в сторону от клинка в последний момент. А огненные бичи раз за разом достигают цели. Спина Пламенного уже превратилась в сплошную рану, двигается он все медленнее, но продолжает безнадежный бой. Он никогда не сдавался, упрямец.

Танец балрогов становится стремительным: развязка близка. Тот, кто был моим другом, предал меня и теперь расплачивается за это. Жестоко расплачивается. Так, как заслуживает! Только... почему-то я совсем не чувствую радости. Или хоть облегчения. Скверно мне. Так скверно, словно это не он, а я из последних сил удерживаюсь на ногах под ударами, пытаясь сопротивляться и понимая, что все кончено.

Кончено... да когда же они его добьют наконец?! Как же долго! Невыносимо.

Вот, упал.

Нет, опять поднимается.

- Властелин!

Я отмахиваюсь: не хочу отвлекаться. Мне нужно видеть, как умирает Пламенный. Видеть... его. Напоследок.

Будь ты проклят, Феанор! За свое безрассудство, за глупость, за то, что мне приходится делать сейчас! Мы так много не успели, почти ничего из того, что задумывали! Не договорили, не создали, не совершили. И теперь все вот так закончится?!

НЕ ХОЧУ!

"Готмог!"

Не слышит. Увлечен любимой игрой.

Бичи опускаются снова, Феанор падает на одно колено. Пытается подняться... Встает. Шатается. Медленно поднимает руку с мечом. Он еще пытается драться - даже сейчас. Безумец!

"Готмог, остановись! Не добивайте его!"

Рыжие полосы рассекают воздух, впиваются в тело Воплощенного. Феанор валится вниз лицом. И не шевелится больше.

Я опоздал.

30

- Властелин.

Мелькор ответил не сразу. Всматривался в тяжелые облака на юге. Таринвитис на всякий случай проследила за его взглядом, но не заметила ничего, заслуживающего внимания.

- Да? - отозвался наконец Вала.

Но головы не повернул.

- Нам без тебя не справиться, - виновато сказала Тарис. - Глор и Дарглуин... этот Воплощенный как-то сумел повредить их мелодии.

- Да, - Мелькор подавил вздох. - Сейчас иду.

Но остался на месте, по-прежнему не глядя на майэ. Словно ждал чего-то.

- Властелин, я послал гвардейцев забрать пленника, - подошедший Саурон деловито отстранил топтавшуюся в нерешительности Таринвитис. - Куда его, в лазарет? Если так оставить, вряд ли очнется.

- Какого пленника? - Вала резко повернулся и недоуменно посмотрел на помощника.

- Этого нолдо, которого ты приказал взять живым, - чуть удивленно ответил майа.

- Жи-вым? Так он... Д-да, конечно, - Мелькор коснулся пальцами переносицы, словно пытаясь собраться с мыслями.

- Вести с границы? - напрягся Саурон.

- Нет, ничего нового, - покачал головой Восставший. И снова стал похож на себя. - Так. Феанора - в северную башню, восьмой ярус. Таринвитис, займись его ранами: орочьи средства тут не подходят. Прихвати с собой Талло, пусть он подержит раненого спящим, пока я не освобожусь. Остальных майар - в первый центральный сектор, к нам с Ирбином.

- Они уже там, Властелин.

- Хорошо. Саурон, прочее - на тебе. Все.

Глава 3

За пределом

1

- Тебе нравится убивать, мастер?

Ольвэ щурит ярко-зеленые глаза...

...зеленые? но ведь они всегда были серыми? или...

...зажимая рану в груди, и красное течет между пальцев, и сиреневая ткань туники становится багровой.

А скользкая палуба качается под ногами, я хватаюсь за борт, чтобы не упасть, - за влажные и липкие доски борта.

- Фехтовать вслепую - задача интересная, - заверяет меня Ольвэ. - Покинутым землям нужно мастерство нолдор. С тобой идут те, кто родился в Амане. Они так похожи на орков, даже забавно.

- Отойди с дороги! - я заношу меч. - Я не могу ждать! Мне нужны корабли. Мне нужен Моргот.

- Конечно, я тебе нужен, - кивает раненый. - Я освободил нолдор, как и обещал.

- Ты... не Ольвэ!

Мелькор смеется, в изумрудных глазах ни гнева, ни боли, ни страха, только радость от удавшейся шутки.

- Я убью тебя! - мне хочется выплеснуть ярость в крике, а получается почему-то шепот.

И рука больше не чувствует надежной тяжести клинка: меч исчез, растаял. Тогда я бью кулаком в ненавистное смеющееся лицо, еще и еще... но все удары почему-то проходят мимо.

- Сражайся со мной, Моргот!

- Попробуй сырое мясо, друг мой, - Мелькор одним движением выдирает кусок плоти из своей раны и с улыбкой протягивает мне. - Поверь, это очень вкусно. В Эндорэ любят мясо себе подобных.

2

- Да-а, крепко ему досталось, - заметила я, разглядывая лежащего в беспамятстве нолдо.

- Мало, - хмуро отозвался Талло. - За то, что он сотворил с Глором и Дарглуином, следовало бы совсем шкуру спустить.

- Следовало бы, - со вздохом согласилась я. - Но Властелину этот пленник нужен живым.

- Нужен, значит, будет. Э-э, Тарис, ты что? Не трать на него силы сверх необходимого!

Я брезгливо поморщилась: заскорузлые обугленные лохмотья присохли к телу Воплощенного так, что не понять было, где остатки одежды, а где плоть. От шеи до пят - сплошная рана.

- Как снимать-то их, если без Музыки? Водой, что ли, отмачивать предлагаешь?

- Вот еще! - фыркнул Талло. - Так отдирай. Проснуться я ему не позволю, так что дергаться особо не будет.

- Мелькор, вообще-то, не приказывал мучить его, - усомнилась я.

- Но и не запрещал. К тому же, ты лечишь пленника. Что поделать, это иногда болезненно.

- Ты увлекаешься, - я с упреком посмотрела на Мастера Иллюзий. - Глор твой друг, я понимаю, но из-за этого пренебрегать...

- Тарис, - Талло подошел и успокаивающе положил руку мне на плечо. - Мелькор хочет, чтобы нолдо был жив, исцелен и не просыпался до его прихода. Мы выполним это в точности. А заодно я выясню что-нибудь интересное. Воплощенный будет спать, но не слишком крепко. Он будет видеть сны.

3

В поход двинулись не сразу. Следовало запастись пищей: большая часть того, что нолдор брали с собой, оказалась потеряна вместе с кораблями. Оружие не пропало: его с самого начала держали при себе, не доверяя собратьям. Зато надо было позаботиться о теплой одежде и целебных травах. Никто не знал, сколько времени потребуется на переход через льды и какие опасности могут ждать там.

Скудная земля Арамана была неприветлива к изгнанникам. То, что всегда давалось само собой, теперь приходилось добывать ценой великих усилий. Дичь - выслеживать, плоды и коренья - искать. Горы встречали нолдор осыпями и отвесными скалами, лесные деревья переплетали ветви, мешая пройти, и рыба больше не приплывала на зов.

Чувствовать себя нежеланными гостями было непривычно и тяжело, но как ни хотелось поскорее тронуться в путь, Финголфин не торопился. Слишком важно было как следует подготовиться и набраться сил.

Мужчины охотились и рыбачили. Подростки собирали грибы и орехи. Женщины вялили мясо, пекли лепешки из диких злаков, шили плащи из шкур и вили веревки. На лед несколько раз отправляли разведчиков - проверить прочность и выбрать наиболее безопасный путь.

А потом стало ясно, что предел достигнут: идти через Хэлкараксэ со слишком тяжелой кладью было рискованно. И Финголфин приказал выступать.

4

Так вот что такое Мандос! Мелькор не рассказывал мне о своем заточении. Это был единственный вопрос, на который он наотрез отказался отвечать. И теперь я понимаю, почему.

Зеркальные стены, зеркальные пол и потолок. Ни дверей, ни окон - только коридоры из отражений, уходящие в бесконечность. Со всех сторон. И голос, идущий из ниоткуда, равнодушный, безжизненный. Голос Намо:

- Ты выбрал странный путь, Феанор. Ты хорошо помнишь его? Помнишь все, что было?

Нет, качаю я головой, я не хочу вспоминать, не стану. К чему это теперь? Я ни о чем не жалею, и случись все опять, поступил бы так же.

А зеркальных коридоров уже нет, где-то рядом шумит море, и под ногами отшлифованные камни причала, и окровавленный меч в руке, и вокруг кипит бой. Альквалондэ! Только на этот раз я не дерусь - лишь наблюдаю, тщетно пытаясь поднять немыслимо тяжелый клинок. И ноги словно к земле приросли, и кажется, одежда на мне горит сзади. Огонь никогда не причинял мне вреда, отчего же теперь так больно? И не пошевелиться, не закричать даже. Помощи тоже нечего ждать: никто не видит меня в пылу схватки.

Кровь на губах. Моя? Чужая? Неважно. Я слизываю ее и улыбаюсь, превозмогая боль. Пытаюсь улыбнуться. Это единственное, что я сейчас могу сделать.

Вопли сражающихся сменяются криками чаек, камни внизу - досками палубы.

- Отплываем.

Это мой голос. Напряженный, тихий. Но он идет откуда-то со стороны: я ведь молчу. Грызу губы, пытаясь справиться с болью. Если я мертв, почему я все еще чувствую свое тело? Почему мне кажется, будто с меня кожу сдирают?

- Мы не станем предупреждать остальных, отец?

- Нет.

Удар ветра в лицо. Запах гари. Корабль вспыхивает, словно хорошо просмоленный факел. Странно: я помню, как упорно творения тэлери сопротивлялись огню, как трудно было поджечь их. Пока я не прибег к силе Пламени.

Корабль горит. Чернеют и скручиваются паруса, весело потрескивают доски, со стоном валятся мачты.

Корабль горит, и я горю вместе с ним. Бесконечно долго. И почему-то никак не могу потерять сознание.

Будь ты проклят, Намо! Ты лишил меня силы и обрек на такие мучения, до которых даже Моргот не додумался бы. Но я все равно не сдамся! Не жди, что я стану каяться или просить пощады. Таким способом ты не добьешься от меня ничего, Тюремщик!

5

Я всё-таки спас его. Не хотел, не собирался, но спас. Того, кто десятилетиями был моим единственным другом в Амане. Того, с кем мы понимали друг друга без слов. Того, кто предал меня.

Он предал - я отомстил. Всё. Ничего теперь не изменишь.

А вот же - подарил ему жизнь в последний момент. Проклиная себя за слабость. Проклиная его за безрассудство. Не веря, что получится, что еще не поздно.

Я его пощадил. Но теперь-то что? Ненавидеть его я не могу. Простить - не сумею тоже.

Я старался не думать о Феаноре. Это оказалось проще, чем я ожидал: лечение искалеченных майар потребовало всех сил, мне было не до того, чтобы отвлекаться. Я боялся, что не выдержу боли и напряжения, я достиг предела возможностей. И все-таки справился.

Я оставил Глора и Дарглуина на попечении соратников. Теперь раненым уже не требовалась моя помощь, только искусство Ирбина и хороший уход. Я кое-как поднялся в центральную башню и приказал Ангбанду не пропускать ко мне никого. Упал на ложе и уснул - словно Воплощенный. После неудачного боя с Унголиантой такое случалось иногда.

А едва проснувшись, я отправился в северную башню. Хотя понятия не имел, что стану делать. Я не хотел видеть Пламенного. Не знал, о чем говорить с ним.

И еще я боялся. Боялся увидеть ненависть в глазах бывшего друга. Боялся слов, которые Феанор скажет, и того, что тот промолчит. Боялся не совладать с собой, если нахлынут воспоминания о предательстве.

Но оттягивать неизбежное - значило впустую терять время. Раз уж я оставил Феанора в живых, надо было что-то решать с ним.

6

Раненый спал, и Мелькор едва сдержал вздох облегчения. Хотя сам же отдал Талло приказ не позволять Пламенному пробудиться.

Феанор лежал, повернув голову к стене, и лица его не было видно. Дышал нолдо неровно, вздрагивал, черные волосы разметались.

- Что ему снится, Талло? - Мелькор отвернулся от раненого чуть поспешнее, чем собирался.

Зеленоглазый майа приподнял уголки рта:

- Огонь. Кровь. Оружие. Корабли. В общем, прошлое. Показать тебе?

- Позже. Думаю, ты узнал достаточно. Пусть он теперь отдохнет.

- Да, Властелин.

Талло подошел и легко коснулся кончиками пальцев мокрого виска нолдо. Феанор затих почти сразу, напряженные мышцы обмякли, дыхание стало спокойным.

- Я перевязала его, Властелин, - вступила в разговор Таринвитис. - И отчасти сняла боль. Довести исцеление до конца?

- Не нужно. Дальше он справится сам.

7

- Огонь и кровь, оружие, корабли, - говорил по-прежнему невидимый Намо. - Все это в прошлом.

От его слов сжигавшее меня пламя неожиданно отступило.

- Достаточно, - отозвался второй голос. - Пусть теперь отдохнет.

Мелькор? Не может быть! Что же такое произошло в мире, что Восставший явился в Мандос и там командует?!

А между тем, огонь погас, и прохладный ветерок остудил опаленную кожу. Стало легче. Я медленно опустился на землю и закрыл глаза.

Очень хотелось сказать Мелькору, что я не стану есть кровавое мясо... и что-то еще, важное, что я никак не мог вспомнить.

- Не нужно, - остановил меня Восставший. - Ты знаешь достаточно и дальше справишься сам. А сейчас спи.

И я уснул.

А когда пробудился, оказалось, что я лежу не на остывших углях, оставшихся от корабля, а на мягких шкурах. Свежий ветерок, впрочем, был и здесь. Залетал в распахнутое окно, неся редкие снежинки. Откуда здесь снег?

Я попробовал приподняться. Больно. Только вот боль другая - не та призрачная, неотвратимая, что была в Мандосе. Нормальная боль израненного тела. Живого тела.

Так Мелькор что - спас меня?!

Я кубарем скатился с ложа и застонал сквозь сжатые зубы, потревожив раны. Одежды на мне не было - только тугие повязки. Надо же... и перевязать успели! Когда? Кто? И где я, наконец?! Это не Мандос, но тогда - Лориэн? Или... Ангбанд?

Я кое-как поднялся и заковылял к двери.

Не заперто. Значит, Лориэн. Правда, владения Ирмо до сих пор были лесом... странно, что Владыка Грез создал что-то из камня. Если только Ауле ему помог...

Я почувствовал разочарование. В том, что Валар простили меня, хотя я не выказал никакого раскаяния, было что-то оскорбительное.

Я всем телом налег на створку, окованную железом, и едва не свалился, когда она открылась с неожиданной легкостью.

За дверью стояли орки. Двое. Не нападали, клыков не скалили. Просто смотрели.

Не-ет, это не Лориэн. Все-таки Ангбанд. Я попал в плен!

- Позови... - я закашлялся, но тут же совладал с телесной слабостью и заставил себя говорить твердо. - Позовите Мелькора.

Я понятия не имел, о чем стану говорить с ним. Благодарить? Немыслимо! Сойтись с Восставшим в поединке было бы куда проще, но даже будь я здоров и вооружен, я уже не смог бы так поступить. Как воевать с тем, кто не просто спас мне жизнь, а избавил от невыносимого посмертия, рискуя сам потерять все? Невозможно!

8

Орки-охранники вытянулись в струнку при виде меня. Я прошел мимо них в комнату и плотно закрыл за собой дверь.

Феанор стоял у окна - точнее, почти висел, навалившись грудью на подоконник. Явно собирался встретить меня стоя, да не рассчитал сил. Ему было очень больно, я чувствовал это почти так же, как если бы сам был изранен. Как будто ничего не изменилось. Как будто мы не стали врагами.

Я сделал пару шагов и остановился, подчеркнуто равнодушно глядя на Пламенного, заслоняясь внешней холодностью, словно щитом. Проявить любые чувства значило - подставиться под удар. Убийственный. Беспощадный. Что удар последует, я не сомневался. Я знал Феанора. Да и сам ударил бы на его месте. Наверное.

- Ты хотел видеть меня. Я здесь, - спокойно заговорил я.

Нолдо повернулся и посмотрел на меня. Без ненависти, скорее растерянно, хотя изо всех сил старался скрыть замешательство.

- Зачем? - прохрипел он.

- Зачем ты поднялся? - хмуро спросил я вместо ответа, которого и сам не знал.

Подошел к нему, осторожно, стараясь не слишком тревожить раны, обхватил за плечи. И сцепил зубы от боли, моментально пронизавшей руки от кончиков пальцев до локтей. Феанор не сопротивлялся. Я подвел его к ложу, и нолдо почти упал на него.

Я отошел и встал у окна, заложив руки за спину и в упор разглядывая бывшего друга.

- Рано тебе подниматься.

- Зачем я тебе понадобился? - напряженно спросил Пламенный. - Почему ты вытащил меня из Мандоса?

Я осторожно пошевелил за спиной пальцами - боль постепенно отпускала, становясь терпимой.

- Тебе там не место, - отрезал я.

- Я сам решаю, где мое место! - выпалил он.

Отвел взгляд, помолчал, хмурясь и кусая губу. Снова посмотрел на меня:

- Спасибо. Не ожидал. Я не пощадил бы тебя - тогда.

- Знаю. Но я не убиваю друзей, Феанор. Даже бывших.

"Друзей"... Верил ли я сам в то, что сказал? Не знаю. Во всяком случае, хотел верить.

- Так я... не пленник? - недоверчиво спросил нолдо.

- Нет.

- Но как тебе это удалось?

- Что именно? - удивился я.

- Вытащить меня оттуда?

- А что в этом трудного? - я пожал плечами. - Приказал, и все. Хорошо, что успел вовремя.

Нолдо замер, глядя на меня изумленно, чуть ли не с восхищением. Чем тут восхищаться, хотел бы я знать? Тем, что я сумел остановить балрогов? Феанору явно пора было отдохнуть.

- Поговорим после, - решительно заявил я. - Когда ты окрепнешь.

И направился к двери.

- Мелькор.

- Что? - я обернулся.

- Я ведь не другом тебе был - врагом. Выходит, ты спас врага? А как же...

- Я спас мастера, Феанор.

9

Вот он!

Келегорм подавил желание сразу броситься к отцу, бессильно лежащему на земле, и поднес к губам рог. Три сигнала: нашел!

Принц спрыгнул с коня, опустился на колени рядом с неподвижным телом Феанора, осторожно перевернул погибшего. Пламенный вздрогнул и закусил губу. Жив! Кожаный доспех короля был покрыт сплошной коркой запекшейся крови и кое-где обуглен. Келегорм достал нож, осторожно провел им между стальными пластинами, потом поддел их и развел в стороны - чтобы не стягивали грудь и живот раненому, не мешали дышать.

- Он жив?

Маэдрос подоспел первым. Следом уже подъезжали остальные братья, останавливали разгоряченных коней.

Келегорм промолчал, сжав зубы. Он умел исцелять, но раны Феанора были смертельны. Если бы чуть раньше!..

Король внезапно открыл глаза. Тяжело закашлялся - на губах выступила кровавая пена. Обвел сыновей взглядом. Острым. Осмысленным.

- Дайте мне слово, что...

- Клянусь! - Карантир вскинул сжатый кулак, впервые в жизни перебив отца. Голос его срывался от ярости. - Клянусь отомстить Морготу за тебя и за деда, чего бы это ни стоило! Клянусь вернуть Сильмариллы!

- Кто бы ни встал на нашем пути - друг или враг, Поющий или Воплощенный, невинный или приспешник Моргота, он будет уничтожен! - хором подхватили Келегорм и Куруфин, вновь повторяя клятву, данную в Амане.

Так, словно боялись опоздать, словно не видели протестующего жеста отца. Или наоборот - видели?

- Клянемся!

- Ни оружие, ни закон не остановят нас! - плечом к плечу встали Амрод и Амрас.

- Ни опасность, ни коварство, ни любовь не помешают нам, - тихо, но твердо сказал Маглор.

- Клянемся!

Братья повернулись к Маэдросу, молчаливо прося закончить, закрепить клятву. Высокий в замешательстве посмотрел на отца - и вздрогнул. Лицо Феанора было искажено от гнева на нерешительность старшего сына, на неуместные колебания. Что ж, если иного выхода нет...

- Кто бы ни коснулся Сильмариллов, не укрыться ему от возмездия, не избежать расплаты, - собственный голос показался Маэдросу странно громким, словно чужим. - Да будут Эру и Валар свидетелями нашей клятвы. И пусть поглотит нас Тьма, если мы нарушим обет.

Высокий перевел дыхание и снова поглядел на отца.

Губы умирающего неожиданно искривились в злой усмешке.

- Поглотит, - едко сказал король нолдор. - Можете не сомневаться.

10

"Властелин!"

"Что-то не так, Талло? Ты взял с них клятву?"

"Взял. Только - не ту".

"Что?!"

"Они сами, Властелин! Не так меня поняли. Я не успел остановить..."

"В чем они поклялись?" - я почуял неладное, но еще надеялся, что с возникшей проблемой удастся справиться. Если действовать быстро. - "В чем - ну?!"

И тут он мне рассказал, в чем.

Ближайшая колонна разлетелась вдребезги под моим взглядом - только осколки загрохотали о стены. Повезло Талло, что он сейчас далеко. Ох, и повезло!

"Что теперь делать?" - майа и сам явно понимал, какой он счастливчик.

"Умри", - отрывисто приказал я.

11

- Отец? - я растерянно смотрел на Феанора.

То, что он сказал... Должно быть, его сознание помутилось от боли. А теперь он и вовсе закрыл глаза, словно перестал замечать нас. Хотя я чувствовал, что он в сознании.

- Отец, надо возвращаться в лагерь, - сказал я извиняющимся тоном.

Пламенный не терпел, чтобы его отвлекали - от дел ли, от мыслей. Но сейчас у нас совсем не было времени.

Я сделал знак братьям поднять раненого. Но едва они коснулись отца, он захрипел, выгнулся дугой - и обмяк.

Амрод упал рядом с ним на колени, схватил за запястье - и отчаянно посмотрел на меня.

- Маэдрос, он... - голос брата сорвался.

Я кивнул, сжав предательски задрожавшие губы. Мне не требовалось прикасаться к отцу, чтобы понять: все кончено. Мы ничем не смогли помочь.

Феанор умер.

12

Тело мертвого короля внезапно вспыхнуло жарким темно-багровым пламенем. Амрод и Куруфин, стоявшие ближе всех, едва успели отпрыгнуть.

Огонь погас через несколько мгновений, так же внезапно, как загорелся. Келегорм подошел, присел на корточки, осторожно коснулся кончиками пальцев земли, на которой только что лежал Феанор.

- Холодная, - пробормотал он растерянно. - Даже пепла не осталось.

- Воистину Пламеный Дух, - Маглор опустил голову.

- Амрод, - глухо сказал Куруфин, - на тебе плащ тлеет.

- Принцы нолдор! - раздался сзади голос.

Сыновья Феанора мгновенно обернулись, готовые выхватить мечи. Но говоривший был безоружен. Среднего роста эльда, с белыми волосами, в светло-зеленой с черным тунике.

- У меня послание к вам, - невозмутимо продолжил незнакомец. - От Властелина Эндорэ.

- Всего Эндорэ? - Маэдрос приподнял бровь. - Впрочем, продолжай.

- Властелин Мелькор желает встретиться с королем нолдор. Для переговоров.

- Король мертв, - холодно сказал Высокий, краем глаза заметив, как дернулся и сжал рукоять меча Карантир.

- Не с Феанором, - посланец Моргота прищурил зеленые, хризолитового оттенка, глаза. - С новым королем - Маэдросом.

13

- Властелин? - я вошел и остановился, глядя на остатки колонны.

Хорошо, хоть потолок не обрушился. Пока. Надо будет исправить мелодию, да еще укрепить, пожалуй. Ангбанд, конечно, способен выдержать даже гнев Мелькора, но все-таки не на пользу ему такое.

- План сорвался, - предположил я.

- Да, - хмуро подтвердил Вала. - Талло...

Тут Мелькор ввернул словечко из тех, что иной раз употребляют орки, когда думают, что Повелители их не слышат. И вроде бы успокоился: к счастью, вспышки раздражения, которые иногда случались с ним после возвращения из плена, проходили быстро.

- Сыновья Феанора поклялись, Саурон, - Властелин принялся мерно вышагивать по комнате. - Только не в том, в чем должны были. Наоборот!

- То есть они собираются воевать с нами? - я не сдержал усмешки.

- Вот именно! Вместо того, чтобы заключить мир!

- Властелин, а это кто-нибудь слышал, кроме Талло и горстки нолдорских воинов? Нет? Тогда проще всего уничтожить этих Воплощенных сейчас - и поклявшихся, и свидетелей. А с теми, кто остался у моря, можно будет поладить, когда они поймут, что выбрали противника не по зубам.

Мелькор застыл на месте. Странно. Не может быть, чтобы такая же мысль не пришла и ему в голову!

- Нет, Саурон, - сказал он, стоя ко мне спиной. - Убивать сыновей Феанора я не хочу. Попробую с ними договориться.

14

Сколько же времени я тут провалялся? В Амане, после того, как погибли Древа, мы отмеряли дни по движению звезд. Здесь это не получалось: небо за узким окном слишком часто было затянуто тучами. Зато издали иногда доносился звон - словно металлом били о металл. Ну, конечно! То самое устройство, о котором с такой гордостью рассказывал мне когда-то Восставший. Крайне примитивное, надо отметить. Орк следит за тем, как пересыпается песок из одной чаши в другую, и бьет в гонг, как только верхняя посудина опустеет. Потом чаши меняют местами.

Я постарался скрыть свое отношение к этому сомнительному изобретению: не хотел обижать друга. Зато теперь песочные часы Мелькора неожиданно мне пригодились. Хотя я предпочел бы звезды.

Восставший больше не появлялся. Дважды меня навещала молчаливая женщина с пышными каштановыми волосами и холодным взглядом. Она не разговаривала со мной. Только останавливалась поодаль, словно вслушиваясь во что-то. И мне становилось легче: боль отпускала, и сразу начинало клонить в сон.

Еще пару раз приходил орк, приносил кувшин с водой, свежие лепешки и фрукты. Впрочем, есть мне почти не хотелось. В основном я спал, просыпаясь ненадолго от очередного удара гонга. И с каждым пробуждением чувствовал себя все лучше.

"Мелькор, нам надо поговорить", - позвать его оказалось неожиданно легко, будто ничего и не изменилось.

И откликнулся он сразу. Откликнулся и пришел ко мне.

15

- Рассказывай, - потребовал Пламенный, как только Вала переступил порог комнаты. - Что происходит? Где мои сыновья?

- О-о! Вижу, ты пошел на поправку, - усмехнулся Восставший, усаживаясь в кресло.

Взгляд его, впрочем, оставался серьезным.

- Сыновья твои целы, - сдержанно заговорил Мелькор. - Я послал к ним одного из своих майар, Мастера Иллюзий. Теперь они уверены, что ты умер от ран у них на глазах.

- Зачем?! - Феанор вскочил - и едва не потерял равновесие от слабости.

- Ляг, - в голосе Валы послышалось раздражение. - Не то я прикажу привязать тебя к ложу до тех пор, пока ты не выздоровеешь или не научишься хоть какому-то подобию выдержки.

Пламенный обессиленно опустился на шкуры.

- Зачем, Мелькор? Они же мстить будут. Или это - ловушка?! Ты хочешь погубить...

- Да выслушаешь ты меня наконец?! - потерял терпение Восставший. - Я не враг тебе - если ты до сих пор не понял! И не собираюсь вредить твоим детям. Как и остальным нолдор, впрочем.

- Ты обманул их! Ради чего?

- Ради мира, - отрезал Мелькор. - В обоих смыслах этого слова.

- Вот как? - хмыкнул Феанор.

- У Манвэ достаточно возможностей, чтобы наблюдать за Эндорэ. Он наверняка уже знает, что ты жив и находишься у меня. Если ты выйдешь из Ангбанда и как король нолдор открыто заключишь со мной союз, Западные Владыки не станут дожидаться продолжения. Они нападут сразу, сейчас, когда я еще не готов к войне. И Эндорэ не готово: я не успел его укрепить, оно не выдержит сражения Поющих. Мне необходима отсрочка, Феанор. И как можно более долгая.

- То есть Валар должны считать меня твоим пленником. Ну, допустим. Но зачем понадобилось изображать мою смерть?

- Потому что твои сыновья не поверили бы, что ты не узник в Ангбанде. И не успокоились бы, пока не вызволили бы тебя или не полегли. А мне, как и тебе, не нужна их гибель. Мне нужен мир.

- Да не будет мира! - закричал Пламенный. - Не будет, как ты не понимаешь!

- Будет, - спокойно ответил Мелькор. - Я распорядился передать Маэдросу, что больше смертей не желаю, и предложил переговоры. Нолдор плохо знают Эндорэ. У них нет приличных укреплений. Они неплохие воины, но их главной ударной силой был ты. Если у Маэдроса есть хоть капля здравого смысла, он не станет теперь со мной ссориться.

16

- Феанор, - тихо сказал Мелькор, не дождавшись ответа, - у меня действительно нет другого выхода. Мне жаль.

Я молчал.

- Я заключу мир с твоими сыновьями, я отдам им южные земли и не стану вмешиваться в их дела.

Вот как? Не ожидал. Для Мелькора, который привык "вмешиваться" всегда и во всё, это истинный подвиг!

- Ты сможешь следить за их жизнью, я позабочусь об этом. А когда я стану сильнее хозяев Амана, когда Эндорэ будет в безопасности, ты вернешься к своему народу.

- Ты убил моего отца, теперь разлучил меня с сыновьями, - я в упор посмотрел на Восставшего. - Это что, части одного плана?

- Нет, - Мелькор покачал головой. - Это результат нашей ссоры. Финвэ бросился на меня с мечом - трудно спустить такое Воплощенному. Но я пощадил бы его ради тебя, если бы не считал тебя предателем.

В его голосе послышалась горечь:

- Я понимаю, что ты не желал сражаться против тех, кто учил тебя и твоих сыновей. Но почему ты отказался отдать мне Камни? Ты ведь знал, что я не мог оставить их в Амане. Они были необходимы мне, чтобы хоть отчасти уравновесить силы. Достанься они Валар, и у меня не осталось бы шансов.

Мелькор помолчал, потом продолжил неожиданно жестко:

- Всё могло получиться иначе, договорись мы тогда. Теперь же ты потерял семью, а я...

Он резким движением вытянул вперед руки.

Я вздрогнул. Повреждений не было видно, кожа казалась совершенно здоровой, но я ненадолго почувствовал его боль: она пульсировала от кончиков пальцев до запястий, жгучая, не проходящая ни на миг.

- Что... кто это сделал?! - спросил я, отдышавшись.

- Камни, - Вала криво усмехнулся. - Сильмариллы. Я попытался использовать их против твари, которая помогла мне убить Древа. Она последовала за мной в Эндорэ, надо было остановить ее.

- Скажи... - я помедлил, но все-таки решился задать вопрос. - Если бы я тогда отдал тебе Сильмариллы, ты не тронул бы Древа?

17

К чему спрашивать, Феанор? Ты ведь знаешь ответ.

Ну, да, конечно. Для вас Лаурэлин и Тэльперион были воплощением красоты, основой жизни. Их воспевали все ваши менестрели, под ними объяснялись в любви, по ним отмеряли время. Средоточие силы Валар, стержень, на котором держалось в Амане все. Ты всерьез думаешь, что я смог бы уйти, не сломав этот стержень?

Ничего нового - просто очередное сражение в бесконечной войне, начавшейся еще до рождения мира. Сражение, в котором победил я. Потому что должен был победить. Потому что поражение означало бы для меня гибель.

Нанесенный мной удар не был вероломным, Феанор. И дружелюбие Валар, и моя покорность были не более, чем игрой. Мы обманывали самих себя и друг друга. Мы так хотели верить, что этот обман удачен! Что он спасителен.

А на самом деле Владыки Запада относились ко мне, словно к волку, забравшемуся в овечий загон. Пожалуй, заслуженно. Только, в отличие от зверя, у меня не было выбора.

Ты оказался единственным в Амане, кто смотрел на меня без страха. С симпатией. Не показной - искренней. Словно вернулось прошлое - эхо прошлого, отголоски прежней, разрушенной жизни, в которой вокруг меня были друзья и сподвижники. Я уже почти забыл, как это - быть не одному. Ты напомнил. Только вот моя скрытая война с сородичами от этого не закончилась.

За каждым моим словом, за каждым шагом следили. Я чувствовал, что враги ждут. Терпеливо ждут, пока я не выдержу и сорвусь. Они знали, что рано или поздно это случится. И я знал.

Я должен был бежать из Амана! Но бежать так, чтобы меня не преследовали. Если бы Валар напали, они уничтожили бы не только меня. Они добрались бы и до моих майар, оставшихся в Эндорэ. Соратниками я не мог пожертвовать, Феанор.

18

Зря я спросил. И так ясно: не мог Мелькор поступить иначе. Не станешь ведь осуждать бойца за то, что он ударил противника мечом. Война есть война, ничего не поделаешь.

Только вот как вынести, если единственный друг без колебаний разрушает твой дом ради того, чтобы получить в бою преимущество? Если все твои сородичи ненавидят его? Если он причинил зло твоим близким?

Можно ли отойти в сторону - и не стать предателем? Можно ли простить, если друг, поражая своих врагов, заодно бьет по тебе, пусть и против собственной воли?

Можно?..

Не знаю. Но как мне судить Восставшего после того, что я сам сделал? Ольвэ был другом моего отца. И многие из тех, что погибли тогда в Альквалондэ, тоже. И нолдор, и тэлери. И в войске Финголфина хватало тех, что верили мне. Или готовы были поверить, но еще колебались. Я обрек их на позорное возвращение или жизнь изгнанников на северо-восточном берегу Амана. Обрек только потому, что хотел нанести удар по предателям. По врагам. А прочие - они просто не вовремя оказались рядом.

- Мелькор, - тихо проговорил я. - Не отвечай. Не нужно.

19

Вала молча кивнул.

- Я должен бы ненавидеть тебя, - задумчиво сказал Феанор. - Ты уничтожил Древа, убил моего отца, отнял у меня сыновей. Ты похитил мои лучшие творения. Из-за тебя я ранен. Я должен ненавидеть тебя, Мелькор. И не могу.

- Да, - Восставший невесело улыбнулся. - Я тоже не смог.

- Несмотря на то, что считал меня предателем. - Пламенный приподнялся на ложе, в упор глядя на Валу. - А ведь я не предавал нашей дружбы. Я отказался отдать тебе Сильмариллы, но Валар тоже не получили их. Хотя просили. Говорили, что это единственный способ возродить Древа. Только знаешь - для такой цели вряд ли требовались все три Камня.

- Они могли попросту взять их силой. В любой момент.

- Нет, Мелькор. Не могли. Если, конечно, Камни действительно нужны были им для творения. А если ради войны, то ты на себе испробовал, что происходит с тем, кто пытается применить Сильмариллы для разрушения.

- Ты знал?! - изумился Восставший. - И не предупредил меня!

- А ты не спрашивал, - парировал мастер. - Не хотел раньше времени раскрывать свои намерения?

- Да не собирался я использовать Камни как оружие! Но когда напала Унголианта, мне некогда было размышлять об их свойствах. Пришлось отбиваться.

- Покажи мне все, - попросил Пламенный. - Все, что произошло с тех пор, как мы расстались в Форменосе.

- И... Финвэ?

- Да, его тоже. Я должен знать.

20

Что ж, смотри, раз ты этого хочешь. Как чернеют Древа, как лоснится раздувающееся брюхо Паучихи, как твой отец, обливаясь кровью, падает на узорчатый пол. Взгляни в глаза приближающейся Унголианты, которую ничем не остановить. Почувствуй мое отчаяние. Ощути мою боль... ладно, не всю, это было бы слишком, тебе и так несладко.

Ты не предавал нашей дружбы, Пламенный. Я вижу, что ты не лжешь.

А значит, я ошибся тогда, в Форменосе. Страшно ошибся. И дорого заплатил за это. Не только я - мы оба. И твой народ, оказавшийся втянутым в бессмысленную войну.

Что ж, совершить промах может любой. Главное - вовремя осознать его и успеть исправить. Ничего не потеряно, друг мой! Ты пришел сюда, чтобы мстить, но это уже не нужно. Я заключу мир с нолдор, я помогу вам освоиться в Эндорэ. Ненужных смертей больше не будет!

Знаешь, в конечном итоге все получилось так, как мы и хотели. Я на свободе. Твой народ здесь. А руки... рано или поздно я все равно найду способ вылечить их.

21

Некоторое время я лежал неподвижно, пытаясь прийти в себя. На боку - потому что спину снова жгло, как огнем. И невыносимо болели руки от локтей до кончиков пальцев.

- Достаточно, - раздался откуда-то издали голос Мелькора. - У тебя еще мало сил.

Стало легче. Я вздохнул и закрыл глаза.

А когда я проснулся, Вала все так же сидел в кресле. Словно и не уходил никуда. Может, и вправду не уходил.

- Я не стану мстить тебе, - сказал я, приподнявшись на локте. - И не только потому, что не хочу этого делать. Вряд ли кто-то способен причинить тебе большее зло, чем то, что ты сам навлек на себя.

- Верно, - спокойно согласился он. - Так оно и бывает.

- Ты ведь тоже хочешь увидеть? То, что произошло со мной.

Он кивнул.

- Что ж, - сказал Мелькор, когда я закончил и устало откинулся на изголовье. - Что сделано, то сделано. Нам остается только идти вперед.

22

- Нелепость какая! - Феанор зло усмехнулся, ударив кулаком по краю ложа. - Один-единственный разговор, несколько слов, неправильно понятых - и все! Словно лавина тронулась - как ни бейся, не остановишь!

- Почему же не остановишь? - поднял брови Мелькор. - Найдем способ.

- Способ освободить нас от Клятвы? - Пламенный хмыкнул.

- А что тут сложного? - Вала пожал плечами. - Я просто отдам тебе Сильмариллы, и ваша Клятва утратит силу.

- Просто?! - нолдо резко уселся на ложе, поморщившись от боли. - После того, как...

- ...я обжегся? - договорил за него Мелькор. - Феанор, я пожертвовал руками, чтобы Камни не достались Унголианте. Но ты - не она. Если Сильмариллы будут храниться у тебя, меня это вполне устроит.

- А мои сыновья?

- Клятва останется только в их умах - до тех пор, пока мы не откроем, что ты жив. Но она уже не сможет влиять на судьбы.

- Маэдрос вряд ли пойдет на переговоры, - вздохнул мастер.

- А я думаю, он согласится. Тебя нет, бремя ответственности за судьбу нолдор легло на плечи твоего сына внезапно. Ему выгодно потянуть время. Как я уже говорил, Эндорэ он не знает, укреплений у него нет. И представление о моих возможностях слабое. Самое разумное - встретиться со мной, а потом уже решать, как поступать дальше.

Мелькор встал и прошелся по комнате.

- Мое предложение мира спасительно для твоих сыновей. Нолдор не привыкли к крови. Для них эта война - первая. Полагаю, Альквалондэ и сражения с орками в Эндорэ Маэдросу хватило с лихвой. Да еще и проклятие Валар, хотя я бы назвал его скорее предупреждением. Нолдор загнаны в угол, Феанор. Победить нереально, отступать некуда.

Вала снисходительно улыбнулся:

- Твой Маэдрос никуда не денется.

- "Загнаны в угол"? - прищурился Пламенный. - Разве ты до сих пор не понял, как ведут себя нолдор, если их загнать в угол?!

Мелькор открыл было рот, чтобы возразить, но внезапно замер, словно прислушиваясь. Наконец, удовлетворенно кивнул и торжествующе посмотрел на Феанора:

- Талло вернулся. Маэдрос согласен на переговоры.

23

Это очень опасно, я понимаю, Куруфин. Но мы еще не готовы к войне с Ангбандом, и нельзя упускать возможность отсрочить ее.

Да, Маглор, я могу не вернуться. И тогда за главного останешься ты. Ты справишься, должен справиться. И ты не один! С тобой остальные братья. Просто держитесь вместе. Это все, что осталось у нас от прошлой жизни - наше единство. Мы должны сохранить его.

Нет, Келегорм, никто из вас со мной не пойдет. Если я погибну или попаду в плен, вы продолжите дело. Всем нам рисковать нельзя.

Нет, Амрод, идти должен именно я - вы же слышали слова посланника. Морготу нужен старший сын Феанора.

Не спорь, Карантир, я уже все решил! Нет, я вовсе не доверяю Врагу. Я знаю, что он может готовить ловушку. Да, два десятка воинов, которых я по уговору беру с собой, это слишком мало. Но еще три сотни на всякий случай будут поблизости. На конях. Они успеют вмешаться, если Моргот нарушит слово.

Не вешай нос, Амрас, я вернусь! Да, я обещаю.

24

Ральтагис, ты поедешь со мной. И ты, Нэртаг.

Алаг, их двоих более, чем достаточно. Ты остаешься.

Да, Ирбин, разумеется, я встречусь с Маэдросом лично. Почему бы нет?

Да, Саурон, это всего лишь Воплощенные. Ну и что? Они могут нам пригодиться. Живыми. Да, я готов возиться с ними, и времени мне не жаль.

Помолчи, Талло, ты уже... постарался. И об этом я с тобой еще побеседую.

Причинить вред? Дети Песни - троим Поющим?! Не надо меня смешить.

Тратить силы на них? Зачем, Дэрт? Три дюжины балрогов будут поблизости на случай, если Маэдрос нарушит слово. Только вряд ли они понадобятся. Нолдор неприятностей хватает с избытком, им нет нужды искать новые.

Таринвитис, присмотри за Феанором в мое отсутствие. Ему опять стало хуже.

Когда мы вернемся? Скоро, я полагаю. До четвертой стражи управимся.

25

Маэдрос остановился, увидев троих всадников. Моргота он узнал мгновенно, хотя внешний облик Валы со времен Амана изменился. Сопровождали Врага женщина на золотисто-рыжем коне и мужчина на темно-гнедом. Оба рослые, крепко сложенные, с русыми волосами, зачесанными назад. Совсем не похожи на изящного блондина, который принес предложение о переговорах.

Маэдрос спешился. От Моргота его отделяло два полета стрелы. Старший сын Феанора расстегнул перевязь и дал мечу упасть на траву. Развел в стороны руки, показывая, что оружия при нем не осталось. И один пошел вперед.

Враг неторопливо слез с коня. Жеста Маэдроса повторять не стал: то ли не носил при себе оружия, то ли хотел подчеркнуть, что сталь для него не имеет никакого значения. И направился к Высокому.

Над долиной кружили вороны. Поживиться, что ли, надеялись?

Моргот остановился, когда их с сыном Феанора разделяло меньше десятка шагов.

- Приветствую тебя, король нолдор, - Враг заговорил первым.

Так непринужденно, будто они были добрыми знакомыми и лишь недавно расстались. Словно не стояла за каждым армия, готовая к войне.

И держался Моргот просто. Слишком просто для того, кто называет себя Властелином Эндорэ.

- Приветствую тебя, Вала Мелькор, - бесстрастно ответил Высокий. - Ты хотел говорить со мною - я здесь.

- Я скорблю о смерти твоего отца, - проникновенно начал Враг. - Он был великим мастером и доблестным воином. Он погиб, как герой. Я не смог спасти его. Не успел. Я не хочу больше крови, Маэдрос. Ни для моего народа, ни для твоего. Я предлагаю мир. В память о твоем отце - и моем друге.

"В память?! Лжец! Если бы ты действительно был другом отцу, ты не допустил бы его гибели! Спасти ты его пытался... как же!"

Высокий только чудом сумел сохранить видимость спокойствия.

- На каких условиях ты предлагаешь нам мир? - очень ровным голосом спросил нолдо. Только чтобы потянуть время и справиться с чувствами.

- Вы клянетесь оставить помыслы о мести и никогда - ни словом, ни делом - не пытаться причинить вред мне или кому-либо из моего народа, - с готовностью предложил Моргот. - Я отдаю вам земли на юге Эндорэ и также приношу клятву не поднимать против вас оружия, пока вы верны своему обету.

- И ты готов вернуть Сильмариллы? - холодно осведомился Маэдрос, глядя в глаза Врагу.

- Не теперь, - похоже, Моргот ждал этого вопроса. - Но со временем - да, верну.

- Что послужит залогом правдивости твоих слов?

- Например, то, что я сейчас разговариваю с тобой, хотя три сотни нолдорских всадников прячутся вон за теми холмами и ждут только твоего знака, чтобы напасть.

- Да, - Высокий сумел не запнуться. - Ждут. Но они останутся на месте, если ты не попытаешься помешать мне и моим спутникам уйти.

- Так каков твой ответ, Маэдрос? - нетерпеливо спросил Враг. - Мир?

- Нет, - твердо ответил Высокий. - Даже если бы ты сейчас отдал мне Камни, это бы ничего не изменило. Ты предал моего отца и убил его. Такое нельзя простить.

26

- Я не предавал твоего отца, Маэдрос.

Сын Феанора только пожал плечами. Повернулся и пошел назад к своей свите. Спина его была заметно напряжена, словно он ждал удара.

- Подожди, Маэдрос!

Он остановился и вопросительно посмотрел на меня.

- Твой отец погиб. Я готов поверить, что ты не слишком дорожишь собственной жизнью. Но неужели ты хочешь смерти братьев? И своих подданных? Если вы попытаетесь воевать с Ангбандом, вы обречены. У вас нет шансов!

Нолдо медленно кивнул, глядя мне в глаза:

- Ты опасный враг, Вала Мелькор, это я знаю. Но как друг ты еще страшнее.

Вот и все. А я так надеялся, что сумею договориться с ним! Что не придется прибегать к насилию, чтобы добиться цели.

Пришлось.

- Ты поедешь со мной, Маэдрос, - я очень старался говорить мягко. - Жаль, но другого выхода нет.

Нолдо дернулся, пытаясь освободиться от невидимых пут, которые я на него набросил. Зрачки его расширились, на висках вздулись вены. Он боролся отчаянно, но не мог даже пошевелиться.

Зато сопровождавшие его всадники с места пустили коней в галоп. А через несколько мгновений из-за холмов показались остальные воины Маэдроса. Самонадеянный мальчишка мысленно позвал их на помощь... зря!

"Нэртаг!"

"Я готов, Властелин".

Майа запел. Между мной и нолдор по земле пробежала дрожь - словно гигантский зверь решил отряхнуться. Кони Воплощенных испуганно заржали - кто-то встал на дыбы, кто-то попятился, отказываясь повиноваться всаднику. Следующий подземный толчок - и лошади начали падать, придавливая седоков. Некоторые из нолдор все же сумели спешиться и помчались ко мне, на бегу выхватывая мечи.

Нэртаг запел громче - толчки следовали теперь без перерывов, становясь всё сильнее. В нескольких местах каменистая земля треснула, открывая путь валараукар. Нолдор стало не до меня.

- Ты можешь спасти их, Маэдрос, - быстро заговорил я. - Одно твое слово - и я остановлю балрогов. Ну?!

Сын Феанора молчал, глядя, как гибнут его воины - в огне, под бичами валараукар, под копытами обезумевших лошадей. Только грыз губы.

- Властелин?

Ральтагис подъехала, ведя в поводу моего коня. Нэртаг чуть поотстал, завершая мелодию. Землетрясение утихло: помощь балрогам не требовалась, исход схватки и так был ясен.

- Оставайся здесь, пригляди за валараукар, - велел я майэ, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не поморщиться от боли в руках. - Нескольких нолдор оставь в живых, пусть уходят к своим. Думаю, полдюжины хватит.

- Да, Властелин.

- Нэртаг, забирай нашего... хм... гостя, - я кивком указал на бледного до синевы Маэдроса. - Пора возвращаться в Ангбанд.

27

- Мой коро-оль!

Почему Маэдрос так неподвижен? Почему даже не пытается сопротивляться? Стоит рядом с Морготом и смотрит на нас.

- Сюда, мой король! Скорее!

Чего он ждет?! Его же никто не держит - или...?

Земля тряслась под ногами. Мы падали, поднимались - те, кто еще мог - и снова бежали вперед, пытаясь выиграть хоть несколько шагов, дюжину мгновений до следующего толчка, швыряющего на острые камни.

А потом из-под земли полезли чудовища. Призраки, состоящие из темного пламени. Вооруженные огненными бичами. Недосягаемые для наших мечей. Землетрясение этим тварям совсем не мешало.

Разлом, полный жидкого пламени, отрезал нам путь назад. Но это было неважно. Я рвался вперед, к Маэдросу. Освободить его - любой ценой! Или умереть, защищая.

Что-то узкое обхватило меня за талию, поволокло назад, обжигая нестерпимой болью. Я упал, тщетно цепляясь за подвернувшиеся камни. И последним отчаянным усилием швырнул свой меч королю. Только бы Маэдрос успел схватить его!

Нет, слишком далеко... Я не добросил.

- Мой ко...

28

"Пощади их, Мелькор!" - крик рвался с языка, я давился им - и молчал.

Молчал и смотрел, как заживо горят мои воины, как огненные бичи раздирают их плоть.

"Пощади их или добей!" - я кусал губы, чтобы не произнести этих слов.

Потому что Моргот мою просьбу исполнит. Сразу. Охотно. И назначит свою цену за это. Для меня. Для всех нолдор. Непомерную цену. Невыносимую.

И я молчал.

Молчал, когда Враг отдавал приказ перебить моих спутников, кроме нескольких. Молчал, когда один из его майар втащил меня на своего коня. Молчал всю дорогу до Ангбанда.

Война началась, а мы были совсем не готовы к ней. Война, которой хотел отец. От которой не мог отказаться я. И братья не смогут.

Надо было взять с собой хотя бы кинжал. Спрятать в рукаве, а потом, разговаривая с Врагом, улучить момент и ударить. Моргот - Вала, но плоть его похожа на нашу. Ее, наверное, можно ранить. Или даже разрушить совсем. Конечно, шансов, что Вала не заметил бы у меня оружие раньше времени, было мало, но все же...

Я думал об этом, собираясь на переговоры. Но решил, что будет бесчестно нарушить слово и заколоть безоружного. Недостойно меня. Вот и угодил в расставленную Врагом ловушку. Честно. Достойно. Глупо.

Прости, Амрас, не сдержу я данное тебе обещание. Не вернусь.

Глава 4

Король нолдор

1

Маэдрос едва удержался на ногах, когда за его спиной сомкнулись тяжелые створки исполинских ворот. Чуждая сила навалилась страшной тяжестью, словно пытаясь раздавить. Воздух сделался отвратительно липким и вязким. В глазах потемнело.

Пленника слегка подтолкнули вперед. Он не сопротивлялся: не было сил. Да и смысла. Сейчас у Маэдроса осталась одна цель: не упасть. Не потерять сознание.

То ли воля его оказалась сильнее, чем ожидал Моргот, то ли они миновали место, где Музыка Врага звучала особенно мощно, но постепенно пленнику стало легче.

Он снова видел: мрачные коридоры, освещенные тревожным багрово-рыжим пламенем факелов, Моргота, стремительно идущего впереди, орков, которые шарахались и жались к стенам при виде своего Властелина. Русоволосый майа молча шагал рядом с пленником.

А потом была длинная винтовая лестница вверх. Маэдрос с удивлением заметил, что не устает от этого бесконечного подъема. Скорее наоборот - с каждой ступенькой ему становилось легче. Хватку Моргота нолдо больше не ощущал. Враг отпустил его, едва они оказались в крепости: пленник все равно ничего не смог бы сделать сейчас.

Они остановились перед массивной дверью. Враг вошел в нее, майа и нолдо остались ждать.

Через некоторое время к ним вышла женщина в узком темно-зеленом платье. Кивнула русоволосому слуге Моргота, оценивающе посмотрела на пленника. Глаза у нее были чуть удлиненные, карие с вишневым отливом.

Женщина показала на дверь и направилась вниз по лестнице. Майа толкнул тяжелую створку и жестом приказал Маэдросу войти.

2

Отец?!

Я невольно зажмурился. Ложь, отец мертв! А это - просто морок, иллюзия, бред, внушенный мне Ангбандом. Не поддамся, нет!

Я сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль была реальной. Я несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, заставляя успокоиться бешено колотящееся сердце. И осторожно открыл глаза.

Передо мной лежал отец. Бледный, осунувшийся, измученный - но живой.

Нет, не отец, конечно! Просто кто-то очень похожий. Очередной слуга Моргота, натянувший личину.

- Феанор жив, Маэдрос, - сказал Враг, устроившийся в кресле рядом с ложем раненого... если только и раны не были наваждением.

- Лжешь, - мой голос прозвучал непривычно глухо и хрипло. - Мой отец умер у меня на глазах, Моргот. Ты убил его.

- Моргот? - с любопытством переспросил Вала. - Ну, "враг" - это я понимаю. А почему "черный"?

- Иного имени ты не заслуживаешь! - отрезал я.

- Жаль, - разочарованно заявил он. - Ты не унаследовал талантов отца, мальчик. Феанор на твоем месте придумал бы прозвище пооригинальнее.

- Перестань издеваться, а? - раненый, до сих пор неподвижно лежавший с закрытыми глазами, внезапно приподнялся на локтях и возмущенно уставился на Врага.

Слуги так себя не ведут. Но Моргот, вместо того, чтобы разгневаться на дерзкого майа, примирительно улыбнулся.

- Пожалуй, я действительно немного увлекся. Феанор, как мне убедить твоего сына? Он не желает верить своим глазам.

"Маэдрос, это правда я", - безмолвно обратился ко мне раненый.

Я замер, не сводя с него глаз. Можно изменить облик. Но подделать осанвэ не способен никто. Даже Враг.

3

- Итак, ты убедился, что я не лгу, - снова заговорил я, подождав, пока принц немного оправится от потрясения. - Я не убивал твоего отца, Маэдрос.

- Ты держишь его в плену!

- Феанор... - я повернулся к Пламенному.

- Я не пленник, Маэдрос.

- Так мы оба можем уйти? - с вызовом спросил принц.

Мол, не верю я, что ты нас отпустишь.

- Ты - да. Сразу же, как только заключишь со мной мир. Феанору пока лучше остаться здесь. И никто, кроме тебя и твоих братьев, не должен знать, что он жив.

- Почему? - с подозрением спросил сын Пламенного.

- Потому что еще не время. Это наши дела - мои и твоего отца. Тебе придется дать слово, что ни ты, ни остальные шестеро не проговоритесь.

- Я не верю тебе!

- Маэдрос, это действительно необходимо, - вмешался Феанор.

- Вот как? - принц поднял брови. - Необходимо? Раньше было необходимо настичь Моргота и уничтожить его. Вернуть Сильмариллы. Любой ценой добраться сюда из Амана - пусть даже по трупам собратьев. Что с тех пор изменилось?

Он говорил негромко, но в голосе отчетливо слышалась ярость. Я впервые заметил, как сильно старший из отпрысков похож на Феанора.

- Маэдрос, это была ошибка! - Пламенный рывком уселся и в упор посмотрел на сына. - Мы оба ошибались - и я, и Мелькор!

- Ошибались? - зло прищурился принц. - Скажи это зарубленным тэлери! Нолдор, утонувшим по пути к Араману! Моим воинам, которых Моргот сжег заживо! Своему отцу, которого он убил! Скажи это тем, кого мы бросили в Амане! Скажи это... Фингону! - голос его сорвался.

Феанор сжал зубы. На скулах его перекатывались желваки.

- Мальчик, - вмешался я, - постарайся усвоить простую истину: вы ничего не способны мне сделать. Зато я могу сотворить с вами все, что мне заблагорассудится. Прошлое не исправить, Маэдрос, а вот будущее может быть... разным. Будущее твоего народа, принц нолдор.

Упрямец даже не взглянул на меня. Он неотрывно смотрел на отца. Гневно. Презрительно.

- А Клятва? - ледяным тоном осведомился принц. - Клятва, которую мы дали вместе с тобой, ради тебя? Она тоже была ошибкой?

4

- Ошибкой или нет - это уже неважно, - подчеркнуто внятно сказал Враг. - Потому что я освобождаю вас от нее. Таринвитис!

В комнату вошла уже знакомая Маэдросу кареглазая женщина. Так, будто ждала за дверью. А может, и вправду ждала. В руках у нее был памятный принцу ларец. Моргот принял его от майэ и кивком отпустил ее. Чуть помедлил и откинул узорчатую крышку.

- Вот, Феанор, - Враг подошел к мастеру и протянул ему ларец. - Сильмариллы возвращаются к своему создателю.

Несколько мгновений Пламенный переводил ошеломленный взгляд с Валы на Камни и обратно. Потом взял ларец.

Маэдрос вздрогнул: лицо отца в свете Сильмариллов внезапно показалось ему чужим. Знакомые с детства черты выглядели пугающе резкими, в уголках рта обозначились жесткие складки, которых никогда прежде не было.

- Благодарю, Мелькор, - хрипло проговорил мастер. - Не ожидал, что ты сделаешь это.

- Предатель, - в голосе Маэдроса больше не было ни гнева, ни горечи, только холодное презрение.

Пламенный скрипнул зубами.

- Ты волен считать меня предателем, дело твое. Переубеждать не стану. Но мир с Ангбандом ты заключишь. Я приказываю тебе сделать это. Как твой король и отец.

- Предатель не может быть королем нолдор, - Маэдрос отрешенно смотрел сквозь Феанора. - А мой отец мертв.

5

Здесь очень тихо. Только факел на стене потрескивает.

Маленькая комната, ничем не украшенная. Странно. В Амане мне казалось, что Мелькор ценит красоту. Хотя... почему бы нет? Мелькор ценил, а Морготу все равно. Не мог он не измениться, совершив такое. Даром, что Вала.

Окон нет. Похоже, я в подземелье. Во всяком случае, мы спускались довольно долго. Сначала из башни, потом еще по двум лестницам.

Все убранство тут - простой деревянный стол и такой же стул. Ни ложа, ни хоть подстилки. Значит, я здесь на короткое время. Вряд ли предполагается, что я буду спать на голых камнях, раз уж враги на мебель расщедрились. А может, как раз и предполагается - сбить меня с толку, заставить ждать непонятно чего?

Нет уж, не стану я гадать, что со мной сделают! Моргот наверняка рассчитывает именно на это. На страх неизвестности. На то, что меня сломает собственное воображение еще раньше, чем он или его слуги решат мной заняться.

Что меня ждет, когда... не думать об этом! Лучше присесть на стул. Отдых сейчас на пользу: сил почти не осталось. А они понадобятся.

На столе глиняный кувшин, так грубо вылепленный, словно кто-то задался целью создать как можно более уродливую посудину. Неважно! Вода... надеюсь, чистая. Хотя я сейчас любой буду рад.

Я схватил кувшин, поднес к губам - и замер. Что будет со мной, если я попробую это питье? Если надкушу лепешку, лежащую на столе?

От меня ведь, похоже, этого и хотят. Стол, стул, нехитрая пища - что еще нужно тому, кто здесь совсем ненадолго! До тех пор, пока не начнет превращаться в орка! В одного из слуг Врага, которые, говорят, были когда-то эльдар, попавшими к нему в плен.

А даже если этот напиток не изменит мое тело, кто знает, не ослабит ли он волю? Не стану ли я таким же, как отец теперь? Покорным!

Я дернулся от отвращения и швырнул кувшин в стену. Глина хрустнула, черепки посыпались на пол. На камнях осталось влажное пятно. Я проглотил слюну и отвернулся. Надо терпеть.

6

Маэдроса увели. Феанор лежал неподвижно. Только пальцы шевелились, поглаживая ларец - ласково, словно это было живое существо.

Я опустился в кресло и принялся осторожно растирать левой рукой онемевшие пальцы правой. Больно. Почти так же, как во время боя с Унголиантой. Вот ведь - даже через ларец!

- Больно... - тихо проговорил Пламенный. То ли обо мне, то ли о себе.

Мне стало жаль его. Моя-то боль пройдет, я уже научился ослаблять ее и не собирался останавливаться на достигнутом. А вот ему услышать такое от сына... Феанор же любит его - ну, наверное, как я своих майар. И теперь боится за Маэдроса, как я в Амане боялся за них.

- Я не убью его, - пообещал я, вглядываясь в неподвижное лицо друга. - Не тревожься.

Протянул левую руку, накрыл ладонь Пламенного. Тот не пошевелился.

- Твоего сына не тронут, - добавил я. - Никто - без моего прямого приказа. И я остановлю эту бессмысленную войну, Феанор. Хитростью. Жестокостью, если потребуется. Раз уж не вышло договориться добром.

Мастер молчал.

- Я поговорю с Маэдросом еще раз, - решил я. - Может быть, он одумается.

7

Где-то наверху раздался грохот металла. Три удара подряд. И почти сразу открылась дверь.

Моргот не стал никого посылать за пленником. Сам явился, и без свиты на этот раз. Уселся на стул, пристально посмотрел на стоящего у стены нолдо. Сын Феанора выдержал этот взгляд.

- И что ты решил? - спросил Враг так спокойно и деловито, словно они с Маэдросом обо всем договорились и оставалось лишь утрясти незначительные детали.

Пленник молчал.

- Ты свободен от Клятвы, - напомнил Моргот. - Тебе больше незачем сражаться со мной.

Высокий покачал головой:

- Ты убил короля нолдор, моего деда. Это достаточная причина для войны.

- Он бросился на меня с мечом, - объяснил Враг. - Мне пришлось защищаться. Кроме того, он наверняка уже вернулся из Мандоса.

- Откуда такая уверенность? - прищурился пленник. - Мириэль ведь так и не вышла из Чертогов Намо.

- Если Финвэ решил остаться в Мандосе, значит, он вновь соединился с потерянной женой, - не смутился Моргот. - Не будет же, в самом деле, Владыка Судеб мучить двух влюбленных Детей, разлучая их! В таком случае, отправив твоего деда в Чертоги, я сделал ему добро.

- А если он выйдет...

- Тогда он не потерял ничего. Встретился с первой возлюбленной, а потом вернулся ко второй. То есть получил возможность сам сделать выбор. В этом случае я тоже принес ему пользу.

Нолдо молчал, сдвинув брови. Враг ловко играл словами, но суть от этого не менялась: понятие о добре и пользе у Моргота было... своеобразное.

- Ты обманом захватил меня в плен. Тоже будешь утверждать, что действовал во благо?

- Конечно! Как бы я иначе показал тебе Феанора? Разве ты поверил бы, что твой отец жив, не убедившись в этом лично? И я отпущу тебя тотчас, как мы заключим мир.

- Ты убил моих спутников.

- Достаточно было одного твоего слова, чтобы спасти их. Ты промолчал, Маэдрос. Ты сам обрек их на смерть.

Нолдо побледнел, но сдаваться не собирался.

- Ты держишь отца в неволе.

- Я же при тебе вернул ему Сильмариллы! И ты видел его - разве он похож на пленника?

- С виду не похож. И все же ты держишь его. Обманом или какими-то злыми чарами ты поработил его дух.

- Это не обман и не чары, Маэдрос, - Моргот снисходительно улыбнулся. - Это дружба. Ты когда-нибудь слышал такое слово?

- В слова можно вкладывать разный смысл.

- В таком случае мы с Феанором одинаково понимаем дружбу.

- Теперь - возможно, - Маэдрос сжал кулаки. - Но он был другим! Ты толкнул его на предательство, а нас - на убийство!

- Да-а?! - засмеялся Моргот. - Вот только тем и занимался, что толкал вас - и в Альквалондэ, и в Арамане, и в Лосгаре. И решал за вас я, верно, Маэдрос? Но в таком случае вы уже мои!

- Мы никогда не будем твоими, Враг! - вскинул голову пленник. - Разумеется, ты мечтаешь, чтобы нолдор признали тебя Властелином. Мы ведь народ мастеров, мы гораздо интереснее тебе, чем орки.

- В одном ты прав: я действительно охотно принял бы ваш народ под свою руку, - признался Моргот. - Но ни один мастер не сотворит что-либо действительно стоящее, если его принуждать. Так что я готов выделить вам часть своих владений на юге. В обмен на заключение мира. Потому что я, в отличие от тебя, своих подданных предпочитаю видеть живыми, а не героически павшими в бессмысленной войне. Ты сейчас пытаешься обречь нолдор на гибель, а я, напротив, - спасти и дать им возможность жить и заниматься творчеством, а не убийствами.

- Не добыв камень, готовишь оправу, Враг? - холодно усмехнулся Маэдрос. - Уже называешь нолдор своими подданными? Не рано ли?

- Ты искажаешь смысл моих слов, - Моргот явно начал сердиться. - Я не о вас говорил как о своих подданных. Я готов предоставить вам независимость. Маэдрос, ты вообще способен воспринимать хоть что-то, кроме своих надуманных страхов? С кем я говорю сейчас: с королем, отвечающим за свой народ, или с мальчишкой-фантазером, у которого ветер в голове?!

- С королем, - твердо ответил пленник. - И хотя формально я не имею права на этот титул при живом отце, ответственность за нолдор теперь на мне. И я скорее умру, чем обреку их оказаться под твоей властью. Впрочем, когда ты убьешь меня, мои братья ответят тебе то же самое: между нами не будет мира. И подачек от тебя мы не примем.

- Ясно, - неожиданно легко согласился Моргот, поднимаясь и глядя на Маэдроса с высоты своего внушительного роста. - Значит, я добьюсь мира другим способом.

8

Прощай, отец. Скоро за мной придут. Орки. Или огненные чудовища. Или кто-то из майар Моргота.

А может быть, никто и не явится. Достаточно просто не приносить воды, и...

Нет, нельзя думать об этом! Тяжело и... бессмысленно. Все равно не изменить ничего. Хотя я пытался простукивать стены - всю комнату облазил. Безумие? Да, конечно. Только я не надеялся найти выход - просто стремился чем-то себя занять. Чтобы не думать о будущем. Чтобы не было этого отвратительного сосущего холода в животе и в груди.

Нет, мне не страшно. Только противно очень. Противно видеть, во что ты превратился. И вспоминать, как глупо я угодил в плен. И умирать вот так, здесь, пленником - невыносимо противно.

Прощай, отец. Я прощаюсь сейчас не с тем тобой, что предал свой народ и стал безвольным орудием в руках Моргота. Я прощаюсь с Феанором, которого знал в Амане. С великим мастером, сильным вождем, преданным сыном и любимым отцом. Да, я любил тебя, хотя и не всегда понимал. Пускай тебе и не нужна была эта любовь. Она только отвлекала от творчества.

Снова грохот металла. Четыре удара. Теперь, наверное, недолго осталось ждать.

Братья... Маглор, тебе придется занять мое место. Как старшему. Знаю, тебе это будет тяжко, ты творец, а не воин. Но ничего не поделаешь. Всем нам приходится себя переламывать - ради общего дела. Ради... нет, не победы, на нее шансов слишком мало. Ради того, чтобы Моргот не победил.

Келегорм, тебе, наверное, легче всех. Ты боец и охотник, ты здесь в своей стихии. Позаботься об остальных, постарайся стать им опорой. Ты это можешь.

Карантир и Куруфин... Дома вы были мастерами. Кузнецами, ювелирами. Теперь вам придется стать мастерами убийства. Столь же искусными - иначе в Эндорэ не выжить. И не украшения вам предстоит создавать - оружие. Надежное. Смертоносное. Сумеете ли сохранить хоть память о том, кем вы были прежде? Это трудно, но... постарайтесь все-таки, ладно?

Амрод, Амрас, я привык считать вас детьми. Да вы же действительно еще дети! Мальчишки, горячие, нетерпеливые, не чуящие опасности. Надеюсь, старшие сумеют вас уберечь. От смерти, не от судьбы. Судьба вас ждет та же, что и всех нас. Судьба воинов.

Мне не докричаться до вас отсюда. Мысленный зов обрывается в пустоту - Ангбанд его не пропускает. Так что я просто думаю о вас напоследок. Вы не можете услышать меня, но вы ведь догадаетесь, правда?

Фингон... Не сдержал я своего обещания, друг. Собирался биться за двоих, а теперь остается лишь умереть - одному.

Биться... А собственно, почему бы нет?! Я безоружен, но пояс-то у меня остался. Тяжелый кованый пояс, и углы у звеньев достаточно острые. Дверь открывается наружу, но если встать сбоку от проема и приготовиться, первого, кто войдет, я уложу. А если повезет, то и больше.

9

Отчаянный мальчишка! Несмотря на досаду, мне было жаль его. Очень уж он хорошо держался. Такого бы - да в союзники, эх-х!

Ну, союзником-то моим он все равно станет. Хоть и против воли, конечно.

Я вышел через северные ворота и свернул на тропинку, ведущую в горы. Любимое место для недолгих прогулок: здесь всегда хорошо думается. И руки как будто болят меньше.

Итак. Место предводителя, попавшего в плен, займет Маглор как старший из оставшихся братьев. Так у нолдор принято. Характером этот принц помягче, чем остальные, и, насколько я знаю, очень привязан к Маэдросу. Впрочем, они все любят старшего, я замечал это в Амане. Подозреваю, что именно он их вырастил - вместо отца, вечно пропадавшего в мастерской. А значит, братья по меньшей мере задумаются прежде, чем обречь Маэдроса на мучения. Главное - дать им убедиться, что пленник жив.

Я остановился, любуясь пышными снежными шапками Эред Энгрин. Красиво. Пожалуй, не хуже, чем до войны. Молодцы мои майар, восстановили. Справились.

Осанвэ враждебно настроенного ко мне нолдо невозможно из Ангбанда - моя сила погасит его. Это всё равно, что пытаться разжечь огонь под водой. Общаться с Маэдросом мысленно у его братьев не получится. Значит, он должен быть на виду. Но вне досягаемости. Скажем... с внешней стороны Тангородрима. Поставить парня на небольшой выступ над отвесной скалой, закрепить понадежнее - и пусть работает. На меня. На Ангбанд. На нолдор.

10

- Феанор, я снова говорил с ним, - Мелькор вздохнул, усаживаясь в кресло у окна. - Бесполезно. Он слышит только себя.

- Ты обещал, что не убьешь его, - Пламенный с усилием приподнялся и сел на ложе.

- Твой сын не умрет, - заверил его Вала. - Во всяком случае, от моей руки или по моему приказу. Но это единственное, что я тебе обещаю. Отпустить его я не могу, сам понимаешь.

- Но ты что-то придумал, - предположил Феанор, вглядевшись в лицо друга.

- Придумал, - сдержанно согласился Вала. - Тебе это очень не понравится, но... Маэдрос все-таки поможет мне прекратить войну. И убережет от гибели остальных нолдор, хотя и против своей воли.

- Благодарю, Мелькор, - мастер откинулся на подушки.

- Ты не спросил, что именно я собираюсь с ним сделать, - удивленно заметил Восставший.

Феанор криво усмехнулся, глядя в потолок.

- Я спросил бы о сыне. Но не о том, кто отрекся от меня. Ты сохранишь Маэдросу жизнь - этого более, чем достаточно. В остальном поступай с ним по своему усмотрению.

11

Прекратить войну... Плохо же ты знаешь мой народ, Мелькор! Столько времени провел среди нас в Амане, смотрел, разговаривал - и ничего не понял.

Нолдор не остановятся ни перед чем! Они скорее все полягут, безуспешно пытаясь уничтожить тебя. Они же за мной пошли там, в Амане! Не струсили, не усомнились, не отступили. Это самые храбрые, самые отчаянные, самые верные, самые лучшие из моих сородичей!

Глаза щиплет... гл-лупости... я не могу плакать, не умею и никогда не умел. И не стану! Вот, прошло.

Говорить о своем плане ты отказался. Просто спросил, доверяю ли я тебе. Я ответил: да, доверяю. Еще в Амане я привык полагаться на твое слово. А сейчас мне ничего другого и не остается.

Остановить войну ты не сможешь, но попытаться вправе. Только вот скверно, что ты делаешь это в одиночку.

Невыносимо валяться здесь! Я хочу, я должен действовать! Вместе с тобой: ошибок-то наделали оба. Если бы не эти проклятые раны!... Ничего. Я справлюсь с ними, друг. Так быстро, как только смогу. Все силы направлю на это, все мысли.

А Маэдрос... Вот уж кому повезло, что я ранен! Иначе за те слова... нет, я наверное, не убил бы его, но рука у меня тяжелая. Хорошо, что мой бывший сын сейчас у тебя, Мелькор. Это лучше для него, чем попасться мне.

12

Что это? Шаги? Показалось?

Нет, и вправду, шаги.

Я приготовился. Раскроить череп первому вошедшему, выхватить его оружие, потом...

Дверь распахнулась.

- Брось пояс, - раздался холодный голос.

Я замер. Тот, снаружи, не мог меня видеть, не мог знать...

- Брось! - повторил приказ тот, за дверью.

Бросить, говоришь? А если... мфффф... Пояс отлетел в сторону: внезапно нагревшийся металл обжег мне пальцы.

В комнату вошел мужчина в тунике цвета запекшейся крови поверх черной рубахи. По облику - эльда, только очень высокий. По сути - враг. Следом за ним появились двое вооруженных орков.

Майа Моргота окинул меня цепким взглядом серых глаз, указал подбородком на дверь и вышел. Один из его подручных демонстративно взялся за рукоять кривого меча, второй оскалил клыки и облизнулся. Голыми руками я бы с ними не справился, а умереть в бессмысленной схватке можно было и позже.

Я пожал плечами и вышел в коридор. Там ждали еще двое орков.

- Куда его, Повелитель Саурон?

- За мной, Рданг.

Саурон этот чем-то напоминал Моргота, но у Врага движения всегда были по-кошачьи мягкими, словно бы с ленцой, или, наоборот, молниеносными, будто бросок хищника из засады. А этот майа выглядел исключительно собранным и деловитым: ни ложной расслабленности, ни хоть одного лишнего жеста. Он размеренно шагал впереди, следом за ним - один из орков. Еще двое воинов Моргота держались по бокам от меня. Четвертый - сзади. Я не сопротивлялся: сейчас шансов вырваться у меня не было. Оставалось ждать удобного случая.

13

Коридоры сделались темнее и шире. И дышать с каждым шагом становилось труднее. Почти как тогда, около ворот Ангбанда. Маэдрос закусил губу. На лбу и висках выступил пот, одна капля покатилась вниз, щекоча скулу.

Тяжелая решетка с лязганием втянулась в пол, пропуская идущих. Поворот. Еще один короткий коридор. Заметно потеплело, на стенах впереди заплясали багровые блики. Враждебная мощь навалилась на плечи, обручем сдавила голову. Горячий воздух обжигал горло. Казалось, сердце вот-вот лопнет, не выдержав чудовищной нагрузки. Но конвоиры по-прежнему бодро шли вперед, будто не ощущали этой невыносимой тяжести.

А потом не стало ни стен, ни пола, ни потолка. Вокруг, скованное, подчиненное высшей силой, ревело и билось подземное пламя, отделенное лишь невидимой перегородкой.

Маэдросу казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Только падать не стоило: все равно поднимут. А не поднимут, так волоком дальше потащат. Лучше уж самому идти... хоть не радовать врагов слабостью.

Путь сквозь огонь, казалось, никогда не закончится. А потом перед пленником внезапно оказалась стена. Нет - створки огромных ворот, совершенно гладкие, сделанные из какого-то незнакомого - камня? металла? сплава?

Ворота открылись сами собой. Пленнику никак не удавалось избавиться от ощущения, что крепость обладает собственным недобрым разумом, и лишь чья-то воля - легко догадаться, чья - не позволяет ей уничтожить чужака, проникшего внутрь.
В лицо ударил порыв ледяного ветра. Мелкие снежинки иглами впились в кожу.

Маэдрос жадно глотнул холодного воздуха. Дурнота отступила, муть перед глазами рассеялась.

- Иди, - один из орков подтолкнул пленника.

Над головой возвышался Тангородрим. Низкие, темно-бурые тучи скрывали его вершины. По склону вверх уходила лестница - не то прорубленная, не то проплавленная в скале. Саурон и шедший следом за ним орк начали подниматься по слегка припорошенным снегом ступеням.

Маэдрос быстро огляделся. С одной стороны - скалы, с другой - долина. Даже если сейчас вырваться - далеко тут не убежишь, все как на ладони. Да еще этот майа! Ничего не поделаешь, придется идти.

Поднимались долго. Лестница закончилась небольшой ровной площадкой между отвесным склоном и пропастью. Земля внизу была почти неразличима, скрытая тяжелыми тучами, липнущими к скалам. Чудилось, что мир исчез, провалился в безвременье, и нет больше ничего - лишь облака вокруг, снег, секущий лицо, и равнодушный черный камень под ногами.

Саурон подошел вплотную к уходящему вверх склону. Маэдрос заметил толстую скобу, словно вросшую в скалу, и прикрепленный к ней браслет наручника. Майа коснулся кончиками пальцев металлического кольца, и оно разомкнулось.

14

"Я добьюсь мира другим способом"... Так вот, что задумал Враг! Ловушку! Братья же освобождать меня кинутся, и тогда... Не-ет!

Я метнулся к краю площадки - всего-то несколько шагов до бездны. До смерти. До освобождения!

Орки были начеку: один бросился наперерез, другой повис у меня на плечах. Я быстро пригнулся, скидывая врага в пропасть. Падая, он сбил с ног и увлек за собой второго. Я потерял равновесие, упал на одно колено, рванулся вверх и вперед - и не смог даже приподняться с земли. Она притягивала меня, как магнит притягивает железо. Я зарычал от отчаяния. Попытался ползти - мышцы сводило от усилий, но все же я продвигался. На локоть ближе к цели. На ладонь. На полпальца.

А потом силы кончились. Словно во сне, я увидел, как Саурон нагнулся над пропастью и одним движением втащил на площадку за руку одного из упавших орков. Видимо, тот успел зацепиться за край. Надо же - отстраненно удивился я - спас. Не знал, что для майар Моргота орочья жизнь значит хоть что-то. Впрочем... из-за погибшего-то никто не озаботился.

Меня подняли. Подтащили к скале. Заставили вытянуть вверх правую руку - и металлическая петля наглухо сомкнулась на запястье.

Отпустили. Я прижался спиной к скале, стараясь стоять прямо - тогда наручник меньше впивался в кожу.

Враги начали спускаться по лестнице. Все так же молча и деловито. Равнодушно. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду. Потом закрыл глаза.

Все мышцы ныли, болело ободранное колено, отчаянно ломило прикованную руку, но в остальном я был цел. И тяжесть, что придавливала к земле, исчезла.

Сейчас главное - отдохнуть. И не сдаваться, не поддаваться страху, не подда...

Скала, у которой я стоял, содрогнулось. Волна жара обожгла спину, камень под ногами заходил ходуном.

Что это - обвал? Извержение?! Так мне поэтому не позволили спрыгнуть: Морготу непременно самому хотелось убить меня!

Я расхохотался - безудержно, до слез, до кашля. Треск ломающихся камней заглушил мой смех. Скалу у ног прорезала трещина. Я снова закашлялся - на этот раз от едкого дыма. И вдруг почувствовал, что падаю, что опоры нет... Руку рванула боль.

Каменная лестница рушилась. Обломки скалы с грохотом катились вниз. Клубы пыли смешивались с облаками.

Я устоял каким-то чудом. Вжался спиной в скалу и устоял. Удержался на выступе шириной в полступни.

Удержался - а ведь петля на запястье все равно не позволила бы упасть. И я бы висел на руке, пока не порвались бы мышцы и связки... нет, уж лучше стоять!

На скальный выступ слева от меня опустился крупный ворон и громко каркнул - как засмеялся. Взгляд у него был явно не птичий. Очень знакомый взгляд.

- Радуешься? - спросил я его сквозь зубы. - Ну, радуйся, Моргот. Ничего. Сочтемся!

Я и сам не верил в свои слова. Мне впору было завыть от ужаса. Вместо этого я изловчился и плюнул в ворона. К сожалению, не достал.

Тот, похоже, потерял ко мне интерес. Перья принялся чистить. Не торопясь, очень тщательно. А когда закончил и снова посмотрел на меня, в его взгляде не было и тени чуждого разума. Обыкновенный ворон.

Снегопад усилился. Птице это не понравилось, она захлопала крыльями, стряхивая снежинки, и улетела, оставив меня одного среди скал и клубящихся облаков.

Время остановилось.

15

- Карниз ему мог бы и побольше оставить. Зачем поскупился-то?

- Он убил Рданга, Властелин. И едва не сбросил в пропасть Ортага.

Вала нахмурился. Он, как и я, не любил терять хороших бойцов. Особенно из первого поколения орков.

- Властелин, если тебе требовалось сломить пленника, это можно было сделать проще. И обойтись без жертв, - я шагнул вперед, впившись взглядом в черные глаза Мелькора.

- Если бы я хотел сломить Маэдроса, я сделал бы это, - невозмутимо ответил Вала. - Но он нужен мне для другого.

- Приманка?

- Нет, обмен.

- Обмен? С Воплощенными?!

- С сыновьями Феанора. Почему бы нет, Саурон? Я намерен заключить с ними мир.

- Зачем?! - не выдержал я. - Нам ничего не стоит перебить их всех, как щенят! Аман может в любой момент снова напасть на нас, а ты тратишь драгоценное время на возню с квэнди!

- Аман не нападет, - спокойно возразил Мелькор. - И залог этого - те самые нолдор, которых ты предлагаешь уничтожить.

- Залог?

- Именно! Валар прокляли этот народ и предоставили его судьбе. То есть - мне, - Властелин улыбнулся, совсем как Тевильдо после удачной охоты. - Тем самым они отрезали себе путь в Эндорэ. Так что нолдор нужны мне, как щит против Валар, а Маэдрос - как щит против нолдор.

Восставший замолчал, откровенно наслаждаясь эффектом своих слов.

Так вот оно что! Я посмотрел на него с искренним восхищением:

- Красиво придумано! А сколько времени ты его на скале продержишь? Квэнди довольно живучи, но и у них есть предел возможностей.

Вала пожал плечами.

- Это зависит от него самого. Или от его братьев. Как только Маэдрос одумается или Маглор согласится заключить мир, я отпущу пленника.

- А если он умрет раньше?

- Он не умрет, Саурон. Я поручу Ирбину и Тевильдо поддерживать в нем жизнь. И Талло за ним присмотрит.

- Тогда какое значение имеет ширина выступа? - не сдержался я. Но тут же спохватился. - Конечно, если тебе будет угодно, я изменю форму склона.

- Ради удобства Воплощенного? - Мелькор засмеялся. - Не стоит портить Тангородрим, Саурон. В конце концов, у Маэдроса есть выбор.

- А Феанор свой выбор уже сделал? - задал я вопрос, который давно меня занимал.

- Он мой друг, - сказал Вала.

Я нахмурился: в его голосе не было уверенности, только желание убедить. Меня? Себя самого?

Видимо, сомнение отразилось на моем лице слишком явно. Властелин помрачнел.

- Феанор мой друг, Саурон, - повторил он настойчиво. - Кроме того, он мне нужен. Есть у меня один план...

Глаза Мелькора блеснули, совсем, как бывало в Удуне, когда его захватывала очередная идея, и у меня даже в груди защемило от тоски по былым временам. Впрочем, я всегда умел обуздывать чувства.

- Ты хочешь с его помощью подчинить себе нолдор? - предположил я.

Властелин весело прищурился и покачал головой:

- Нет, Саурон. Всю Арду.

16

Шабрук наслаждался жизнью. Сначала-то, когда ему и еще нескольким парням передали приказ явиться к Властелину, у снаги аж брюхо свело с перепугу. Обошлось, ничего страшного Великий не сделал. Рассказал, что требуется от орков, велел повторить. Шабрук справился с первого раза: он всегда был памятлив. Властелин внимательно выслушал, покивал, других парней отпустил, а смышленому снаге распорядился выдать двойной паек. Да еще посулил такой же по возвращении. И порцию косорыловки - а уж этакое счастье выпадало только командирам, да и то редко.

А задание Великий дал и вовсе пустяковое, даже драться не надо. Прогуляться до стана квын-хаев, передать послание ихнему старшему - Мала-гыру и вернуться с ответом.

Шабрук важно ехал впереди небольшого отряда, одной рукой на всякий случай придерживая свернутый в трубку пергамент за пазухой.

Нгырт первым почуял запах чужих, вздыбил шерсть на загривке и тихо зарычал, предупреждая всадника. Шабрук поднял руку, останавливая отряд. Очень медленно, как приказывал Великий, спешился. Отстегнул пояс с мечом, бросил на землю. Расстаться с оружием было трудно: всё существо орка противилось подобной глупости. Но ослушаться Властелина снага не рискнул. Впрочем, волк сразу же встал над хозяйскими вещами и глухо заворчал, так что свои едва ли рискнули бы подступиться. Нгырт заслуженно слыл зверем серьезным.

Шабрук поднял вверх руки, в одной из которых был зажат пергамент, и пошел в сторону невидимых пока квын-хаев. Один.

Когда впереди показались темные фигуры, снага остановился, подняв на всякий случай руки повыше, и окликнул квынов, старательно выговаривая слова чужого языка:

- Слово Властелина Эндорэ. Для принца Мала-гыра.

17

- Орки, командир!

- Да, Алталло. Я тоже чувствую. Сюда идут.

- Атака?

- Скорее дозор, - определил я. - Ярости в них не ощущается. Настороженность только.

- И не разглядишь ничего в этом Вражьем тумане! - Алталло плотнее запахнул плащ.

- Я вижу их, командир! - Карнион подался вперед. - Верховые. Десяток. Не прячутся, открыто едут. Сейчас...

- Нет! Опусти лук.

- Я достану отсюда, я и дальше бью!

- Опусти.

Упрямец обиженно поджал губы, но подчинился. Я обернулся к остальным:

- Не стрелять без моего приказа.

- Да, командир.

Разочарованы, понимаю. У меня у самого руки к оружию тянутся, как вспомню, что делают эти твари с убитыми. Или с ранеными, попавшими в их лапы. Лучше не думать.

Если это ловушка, от нас ждут нападения. Но что еще может...

- Слово Властелина Эндорэ! Для принца Мала-гыра.

Малагыра? То есть - Маглора? Принца Маглора. Значит, король жив!

Так, спокойно. Прежде всего - послать осанвэ Маглору. Показать этих орков.

"Ждите меня, Альго".

- Ждем, - приказал я своим. - Принц будет говорить с ними сам. Алталло!

- Командир?

- Бери своих - и исчезните. Луки наготове держите, но не высовываться.

- Сделаем.

Я пошел навстречу орку с пергаментом. Медленно, держа на виду пустые руки.

- Принц Маглор скоро будет здесь, - я старался говорить как можно более внятно, чтобы вражий посланник понял. - Надо подождать.

18

Облака, клубившиеся подо мной, рассеялись. Словно кто-то - да не кто-то, Моргот, конечно - окошко сделал. По бокам-то, насколько я могу разглядеть, тучи остались. И над головой тоже.

Теперь мне очень хорошо видны скалы внизу и зеленая равнина к югу от Ангбанда. Ну, и меня самого теперь с земли можно рассмотреть. И узнать.

Для кого это сделано - понятно. Вопрос - зачем. Заманить в ловушку тех, кто попытается освободить меня? Или потребовать что-то в обмен на мою жизнь и свободу? Если Враг не лгал, он будет добиваться от Маглора заключения мира. Но Морготу верить нельзя. Тогда на что он рассчитывает? Захватить в плен всех сыновей Феанора, а потом подчинить себе народ, оставшийся без предводителей? Так не получится же! Ни захватить не получится, ни подчинить. Не может Враг не понимать этого, он жесток и коварен, но, вроде, не глуп.

Значит, все-таки не ловушка? Тогда - обмен. "Ты можешь спасти своих воинов, Маэдрос. Одно твое слово - и я остановлю балрогов". "Ты можешь спасти брата, Маглор. Одно твое слово - и..." Я тогда выдержал. Думал - рассудок потеряю, жить не смогу после такого. Не потерял. Выжил. Не поддался Морготу. А Маглор - он не поддастся? А если братья не согласятся на мир - что они станут делать? Келегорм ведь наверняка попытается меня вызволить.

"Маглор! Не надо..." - зов ушел в пустоту. В который раз уже. Я звал их всех, по очереди - тщетно.

Нет, так ничего не выйдет: Враг предусмотрителен. Но сработает ли его план, если я буду мертв? Нет. Тогда братья станут ему мстить, и ни о каком мире даже речи не будет.

Добровольно уйти в Мандос, зная, что уже его не покинешь? Поменять одно заточение на другое? Здесь я могу противостоять Морготу и... надеяться, вопреки всему. Что отец освободится от наваждения. Что братья придумают, как мне помочь. Что Враг ослабеет. Глупо надеяться, бессмысленно, но... иначе я не могу А вот там, в Чертогах Ожидания для меня надежды не будет. Ни для кого из нас. Наше ожидание не закончится никогда, так решили Валар. Попасть к ним в руки еще хуже, чем к Морготу. Этот хоть условия какие-то ставит, пусть и невыполнимые.

Но если другого выхода нет? Если моя смерть - единственный способ уберечь от беды братьев, избежать гибельного для нолдор союза с Морготом?

Другого выхода нет.

19

На перевале показались всадники. Наконец-то!

Скрылись за деревьями, появились снова, обогнули выступ скалы. Не самой короткой дорогой ехали, зато хорошо проходимой для верховых, даже если все время гнать коней вскачь. Удобных троп в Эред Вэтрин хватало. Как и укромных пещер, подходящих, чтобы устроить засаду. Явно Моргот потрудился, приспособил горы для нужд своего войска, да удержать не смог.

Маглор первым соскочил со взмыленного коня. Подошел к приземистому орку, державшему в когтистой лапе свернутый пергамент. Остановился. Требовательно протянул руку. Вражий посланник остро взглянул в лицо сыну Феанора, потянул носом, принюхиваясь по-звериному, и отдал письмо.

Сарати, знаки для записей, придуманные когда-то Румилом. Только начертание непривычное - такое Маглору доводилось видеть только на самых старых свитках, написанных еще в Эндорэ или в первое время после прихода в Аман.

"Король нолдор - ныне мой пленник", - с трудом разобрал принц. От волнения было трудно сосредоточиться. Он медленно перевел дыхание, заставляя себя успокоиться. Представил, что он не на восточной заставе, а в Библиотеке Тириона, и не сверлят его взглядами десятки нолдор, не ждут напряженно известий и его решения, и не письмо от Моргота в руках, а древний пергамент. Помогло. Чтение пошло легче.

"Дальнейшая его судьба будет зависеть от ваших действий. Если вы отступите на юг Эндорэ, Маэдрос будет освобожден от оков и останется жить в Ангбанде в залог мира между нашими народами. Если же вы осмелитесь вновь угрожать мне войной или попытаетесь освободить пленника, нет такой муки, которую он не испытает. Ни умереть, ни потерять сознание я ему не позволю, и пытки продлятся до тех пор, пока вы не согласитесь на мир. До того, как вы примете решение, Маэдрос останется прикованным к скалам Тангородрима".

- Король жив, - сказал Маглор, обведя взглядом воинов. - Он в плену.

Ни звука в ответ. Даже не шевельнулся никто. Обманчивое спокойствие: одно слово предводителя, один знак - и засвистят стрелы, вылетят из ножен мечи, и ни один враг не покинет заставу.

- Посланников не трогать, - приказал принц.

Повернул голову, глядя сквозь орка, холодно бросил:

- Ступай.

- Какой ответ передать Властелину? - спросил тот.

- Когда придет время, он узнает ответ.

20

"Он узнает ответ..." Какой ответ? Что же делать-то?!

Замкнулись пути - прости.

Осталось нанизывать дни

На нити зимы.

Стихи... К чему они мне теперь? Прежний Маглор, сочинитель и певец, остался в Амане. Здесь только Маглор-воин. Предводитель. И брат. Старший.

Брат... Все время с тех пор, как Маэдрос уехал на эти проклятые переговоры, я надеялся, что он вернется. Надеялся, вопреки очевидному: шестеро уцелевших воинов из его отряда рассказали, как все случилось.

Я знал, что брат в плену - нет, я знал, что его попытались захватить. Но ведь он мог бежать, мог придумать что-то, наконец, его могла спасти случайность. Не знаю, какая - ну, может, отвлекся бы Моргот на что-то... Нам, нолдор, на чудеса уповать не приходится, но и Врагу тоже. Он проклят, как и мы.

Осталось надеяться на

Наличие дна

У пропасти.

Нет. Не стоит себя обманывать. Это - все. Не выйти Маэдросу из Ангбанда. Даже если мы отступим. Что заставит Врага сдержать слово? Хотя... если Морготу действительно нужен мир, может, он и не станет пытать пленника. Да только - сколько выдержим мы сами прежде, чем Клятва заставит нас напасть на Ангбанд? Рано или поздно это случится, и мы будем знать, что обрекаем на мучения брата. А ведь Маэдрос тоже клялся вернуть Сильмариллы! Каково ему будет жить в Ангбанде, так близко от цели?

Жить... Да жив ли он еще? Морготу верить нельзя. Если брат и вправду висит на скалах... будь ты проклят, Враг!

Маэдрос, Маэдрос, как бы ты поступил на моем месте? Ты же нашел бы выход, непременно нашел бы! Ты всегда знал, что делать - и в Амане, и потом, когда началось все это... безумие.

Осталось не думать о том,

Что был у нас дом,

Забытый почти.

Надо послать разведчиков к Тангородриму, вот что! Если Маэдрос там прикован, если тот, кто прикован, действительно Маэдрос - тогда и буду решать.

21

Не получилось. Легко было решиться уйти... хотя нет, решиться было как раз очень непросто, но тогда казалось, что именно это и есть самое трудное. Что уход в Мандос получится сам собой - главное захотеть.

Захотеть - не в Чертоги Намо, само собой, этого желать невозможно. И не свободы - если, конечно, не считать ею возможность добровольно сменить одни оковы на другие. Захотеть - нанести удар Морготу и отцу-предателю. Чтобы не удался их отвратительный план. Захотеть - спасти от Врага братьев. И всех нолдор, пришедших в Эндорэ.

Я сумел захотеть. Я был готов к уходу, а оказалось - желания недостаточно, чтобы разорвать узы между плотью и духом. Странно. В древности, еще до ухода эльдар в Аман, такое случалось: я слышал рассказы об этом. Только вот не пришло мне тогда в голову спросить о подробностях. Жаль. Если, конечно, дело в моем неумении, а не в предусмотрительности Моргота.

Способен он силой удержать дух эльда в теле? Вполне возможно.

Я не собирался сдаваться. Пробовал остановить сердце усилием воли, перестать дышать, расколоть себе голову о скалу. Зря старался. Сердце билось медленнее, но не слабее. Задержка дыхания ничего не давала, кроме тяжести в груди: казалось, моей плоти теперь и воздух не очень нужен. По шее текла кровь, разбитый затылок саднил, но ничего, кроме нескольких ссадин, я не добился. На смерть от жажды и голода рассчитывать тоже не приходилось: я не чувствовал ни того, ни другого.

Что ж, пусть я не могу умереть. Тогда я добьюсь, чтобы Враг убил меня сам!

"Феанор, ты предатель! Ты предал Финвэ, ты предал нас, ты предал всех нолдор! Ты трус, Феанор! Ты стал слугой Врага! Ты стал ничем!"

Бесполезно. То ли Ангбанд не позволял мне докричаться до отца, то ли тот сам закрывался от мысленной речи.

- Моргот! Расскажи мне, как ты бежал из Амана, петляя, как перепуганный заяц! Расскажи это всем! Как ты трясся от страха, что Валар поймают тебя и снова посадят в Мандос! И больше не сжалятся над тобой, даже если ты опять будешь валяться у них в ногах, вымаливая прощение!

Валялся он или не валялся, точно не знаю, но пронять его эти слова должны. Или я совсем не знаю Врага.

Время шло, я охрип от криков и успел исчерпать весь запас оскорблений. Ничего. Моргот упорно делал вид, что не слышит.

Не получилось.

22

- Моргот не солгал на этот раз, - Маглор смотрел прямо перед собой. - Маэдрос на Тангородриме.

- Его хорошо рассмотрели? - усомнился Карантир.

- Да.

- Осанвэ?

- Он молчит по-прежнему. Но это не похоже ни на обморок, ни на... смерть. Как будто мысленной речи мешает что-то.

- Сила Врага, - зло прищурился Куруфин.

- Наверное.

Маглор собрался с силами и обвел братьев взглядом.

- Надо что-то решать.

- Подобраться к нему нельзя, - хмуро сказал Келегорм. - Я был там. Почти отвесные скалы, ровные, словно их ножом отрезали. И высоко.

- Ты был там?! - Маглор даже вскочил. - Ты?! Я же просил, чтобы дождались разведчиков! Ты мог попасть в плен, как Маэдрос.

- Не мог, - спокойно ответил охотник. - Враг ведь не просто так приковал нашего брата на Тангородриме. Он хотел, чтобы мы могли видеть Маэдроса. Кстати, я прошел к Ангбанду беспрепятственно. Ни одной вражьей твари не встретил.

- Но это могла быть ловушка!

- Какой в ней смысл? - пожал плечами ученик Оромэ. - Если бы Враг захватил меня, он потерял бы шанс не только заключить с нами мир, но даже в новые переговоры вступить.

- Он прав, Маглор, - вмешался Карантир. Запнулся на мгновение. - Келегорм, если других возможностей не останется, ты смог бы...

Он резко замолчал, словно дыхания не хватило.

- Убить Маэдроса, чтобы спасти от пыток? - голос охотника звучал бесстрастно, только губы побелели. - Я думал об этом. Там стрелой не достать.

- Да как вы можете?! - вскинулся Амрод. - Обезумели?!

- Это не выход, Келегорм, - резко сказал Маглор.

- А в чем выход? - сверкнул глазами Куруфин. - На юг отступить, к Дориату?! Тингол нас, конечно, с распростертыми объятиями примет после того, как мы перебили его родичей в Альквалондэ!

- Откуда Тинголу знать об этом?

- Он и не знает, - хмыкнул Куруфин. - Зато о сгоревших кораблях тэлери ему кто-нибудь наверняка сообщить успел. Этого более, чем достаточно, чтобы рассчитывать на его дружбу не приходилось.

- Но ведь не весь Белерианд под властью Тингола, - с надеждой сказал Амрас. - Нам есть, куда отойти.

- Клятва, - напомнил Карантир.

- Он прав, - вздохнул Маглор. - Мы не сможем долго жить вдали от Ангбанда. Клятва все равно заставит нас вернуться на север.

- Но что же делать?

- Остаться здесь, - предложил Келегорм. - Не нападать, не провоцировать Моргота, но постепенно собирать силы.

- А как же Маэдрос?

- Улучшить его положение мы не можем, в нашей власти лишь не ухудшить. Но когда придет время, мы вызволим брата.

23

- Властелин, я виноват, - Талло всем своим видом изображал раскаяние.

Очень правдоподобно изображал. Если бы я не знал этого майа уже много столетий, пожалуй, поверил бы.

- Тебе понадобилось немало времени, чтобы осознать вину, - заметил я.

Дело было, конечно, не в осознании. И даже не в страхе. Этот плут попросту дожидался, пока я остыну после того, как он провалил задание. Вообще-то за такое лукавство следовало бы дополнительно всыпать, но я давно уже перестал злиться. Талло все рассчитал верно. Он знал меня не хуже, чем я его.

- Властелин, я все осознал, - Мастер Иллюзий наконец поднял на меня полный смущения взор. - И готов искупить.

- Чем же? - холодно осведомился я, ничуть не поверив показной кротости.

А про себя усмехнулся: вот заставить бы его заново спеть ту колонну, что приняла на себя удар. Так ведь не сумеет, не его это Музыка.

- Чем прикажешь.

- Ладно, - изображать гнев, которого я давно уже не испытывал, у меня не было никакого желания. Да и вряд ли бы это сработало с бывшим подручным Ирмо. - Займешься Маэдросом. Задач у тебя две. Первая - попытаться подействовать на него. Принц упрямится, а время идет. Не годами же его на скале держать.

- А почему нет? - осторожно спросил Талло.

"Потому что Феанору это вряд ли понравится", - подумал я. А вслух сказал:

- Потому что Ирбин и Тевильдо вынуждены тратить силы, чтобы поддерживать в нем жизнь.

- Разве это так трудно? - удивился Мастер Иллюзий.

- Слишком много чести для Воплощенного, - отрезал я.

Талло кивнул.

- А вторая задача?

- Маэдрос не должен сойти с ума.

- О-о, это непросто, Властелин! - глаза майа азартно блеснули.

- Знаю. Потому и поручаю тебе.

- Благодарю за доверие, - улыбнулся Талло.

На этот раз совершенно искренне.

24

- Что он там плел про Властелина, этот корм волколачий?!

Я усмехнулся - про себя, разумеется. Нечасто кому-нибудь из нас доводится видеть рассерженную Таринвитис. А гнев ей очень к лицу. Только вот никому бы и в голову не пришло нарочно злить ее: это небезопасно. Маэдросу повезло, что он нужен Мелькору. Иначе упрямый нолдо получил бы массу незабываемых ощущений прежде, чем превратиться в пресловутый корм.

- А что он плел? - я удивленно приподнял брови.

- Ты разве не слышал? - Тарис негодующе сверкнула вишневыми глазищами.

Щеки ее разрумянились, высокая грудь вздымалась, подбородок был воинственно вздернут - ох, как хороша! И сейчас, и... вообще. Жаль только, смотреть ни на кого не хочет, кроме одного-единственного. А тому она не очень-то и нужна.

- Не слышал, - я развел руками. - А там было что-то важное?

- Глупости там были! - взвилась Таринвитис. - Возмутительные глупости!

- Тогда зачем ты их слушаешь? - мягко спросил я.

Она бросила на меня еще один яростный взгляд, но все-таки задумалась. И пару раз глубоко вздохнула, успокаиваясь.

- Талло, он кричал, что Властелин петлял, как заяц, убегая из Амана, - в голосе ее все еще звучала обида.

- Ну, разумеется, Мелькор сбил со следа погоню, - усмехнулся я. - К чему нам здесь незваные гости?

- Что наш Вала подкрался к Древам тайно, как трус.

- Ага, а ему следовало оповестить весь Аман о своих намерениях, причем желательно заранее?

Тарис неуверенно улыбнулась. Но тут же опять помрачнела.

- Что Мелькор на коленях просил у Валар пощады!

- И Воплощенным позволили при этом присутствовать? - я расхохотался. - Думаю, даже майар не видели, что там происходило между Старшими.

- Но если...

- Тарис, Тарис, ты можешь себе представить Восставшего, который просит пощады?

- Нет, - она решительно помотала головой. - Хотя... Иногда он может прикинуться слабее, чем на самом деле - чтобы противник потерял бдительность. А потом ударить.

- Вот именно. Так что все дело в формулировках.

- Но эти выкрики могли услышать орки!

- Ну, и что? Если пойдут пересуды, Саурон тут же укоротит языки болтунам, вот уж за чем дело не станет. А наш не в меру говорливый пленник теперь будет вести себя тихо и скромно.

- Почему вдруг?

- Потому что им займусь я.

25

- Феанор.

Нолдо обернулся к вошедшему и улыбнулся. Он стоял у окна - именно стоял, а не лежал грудью на подоконнике, как в первое время. И от прежней бледности не осталось даже следа.

- Хочу вернуть тебе кое-что, - сказал Мелькор, подходя к нему.

Мастер невольно покосился на ларец с Сильмариллами - тот стоял на своем месте возле ложа.

- Вернуть? - удивленно переспросил Пламенный. - Что вернуть?

- То, что ты не ожидал получить обратно. То, что поможет тебе лучше любых целителей.

Мелькор отбросил полу плаща, скрывавшую то, что он держал в руке.

- Он истосковался по тебе.

Наромбар!

Феанор потрясенно смотрел на меч. Одно из лучших его творений. Не просто оружие - скорее уж боевой товарищ.

Мастер обнажил клинок на треть и прижался губами к холодно блеснувшему металлу. Ему даже в голову не пришло, что означало принять оружие из рук Властелина Ангбанда. Возвращение меча было окончательным, неоспоримым доказательством дружбы, и только это имело значение.

- Благодарю, - тихо проговорил Феанор. - Благодарю за доверие, Мелькор.

26

Что ж, Пламенный здоров. И стал почти прежним. Чуть медлительнее движения, острее и жестче черты лица, тише голос - это все мелочи, Феанору все-таки надо восстановить силы. А вот взгляд не тот. Слишком тусклый. Слишком рассеянный. Незнакомый мне взгляд. И мелодия, хоть и похожа на былую, новая. Неправильная мелодия. Не его.

Что с тобой, друг мой? Из-за Маэдроса тревожишься? Едва ли. Ты ни разу не спросил о его судьбе с тех пор, как он от тебя отрекся. Да и не так уж привязан ты к своим сыновьям. Во всяком случае, камни всегда вызывали у тебя куда больший интерес, чем они. Вряд ли что-то изменилось с тех пор в ваших отношениях.

Беспокоишься за свой народ? Но войну я остановил, нолдор больше ничего не грозит, если только сами глупостей не наделают. А они не наделают, Маэдрос их удержит. Непреклонный Маэдрос, отлично работающий на Ангбанд.

Что война закончена, я понял, когда Маглор отпустил моего посланца живым. Это само по себе было ответом. Отказом от вызова. Значит, мой удар попал в цель.

А потом новоиспеченный вождь нолдор прислал разведчиков. Я наблюдал за ними, как сытый кот за мышатами, и от души развлекался. Все-таки испортили Валар квенди, приучили к легкой жизни! Предки нолдор, жившие у Куивиэнен, были не в пример осторожнее и шустрее. А этих горе-разведчиков не повязали только потому, что я велел их пропустить. Да еще и облака разогнал, чтобы обзор обеспечить.

К Маглору вернулись все посланные: я не хочу огорчать Феанора. И обманывать не хочу. Да и не нужны мне пока пленники, я и так знаю достаточно.

Вот чего я не знаю - это как помочь Пламенному. Что его мучает? Потеря власти? Да он никогда особенно к ней не стремился. Утрата свободы? Но он остался в Ангбанде добровольно и волен жить здесь, как ему угодно. Может, он тоскует по Аману? Вряд ли, он сам собирался уйти оттуда.

Хм... А что, если он просто скучает? Надо занять мастера делом, дать пищу для чувств и ума, работу рукам - и все прочее отойдет на второй план сразу и окончательно. Это же Феанор! Да и сам я такой же.

27

Поначалу мне было интересно. Порой жутковато, порой почти весело. Лед то блестел под звездами, то становился матовым, когда небо затягивали тучи.

До самого горизонта - лед. Где гладкий, где похожий на чешую огромной рыбины, где вздыбленный. Мне нравилось угадывать в ледяных глыбах очертания то животного, то эльда, то башенки. Некоторые были острыми, словно звериные клыки, а попадались и ни на что не похожие... вот если бы пройтись по таким резцом!

- Коркион! Не отставай!

Ни маме, ни отцу наше путешествие не нравилось. Чем дальше мы шли, тем мрачнее и молчаливее они становились. Но ничего не объясняли. Только следили, чтобы я держался рядом.

Другие взрослые выглядели такими же озабоченными, если не хуже. Несколько раз мне удалось услышать обрывки разговоров. Все об одном: "сбились с пути", "ходим кругами", "чары Моргота".

Потом я впервые увидел смерть. Одна из женщин легла на лед и больше не встала. И даже не шевельнулась. Снежинки падали на ее застывшее лицо, на пустые широко распахнутые глаза - и не таяли. Словно эльдэ сама превратилась в ледяную фигуру.

Я не рискнул спрашивать о ее дальнейшей судьбе, о Мандосе. Почувствовал, что это не к месту.

Умершую накрыли плащом, потом мужчины раскололи несколько глыб и сложили обломки вокруг нее и сверху, так, чтобы полностью закрыть ее тело.

И мы пошли дальше. Мне очень хотелось обернуться, чтобы посмотреть на ушедшую, на ее ледяной дом. Но было как-то не по себе.

А потом я увидел этот дом снова. Впереди. И молча прижался к маме.

28

- Идем, я покажу тебе Ангбанд, - предложил Мелькор.

- Идем, - согласился Феанор.

Не то, чтобы с неохотой, но и без живости.

Они вышли из комнаты, спустились по лестнице, миновали несколько коридоров, поднялись по ступеням. С открытой площадки на вершине одной из центральных башен открывался особенно красивый вид на Эред Энгрин. Во всяком случае, Мелькор очень его любил.

Снежные шапки мягко белели в серо-синем сумраке, низкие тучи закрывали два самых высоких пика - Копье и Трезубец, или Седьмой Западный и Третий Южный. Пологие внутренние склоны, пушистые от запорошенного недавней метелью леса, плавными изгибами спускались к долинам.

- Вот окрепнешь совсем, приглашу тебя прогуляться верхом, - Мелькор махнул рукой в сторону широкой тропы, видневшейся к северо-востоку от крепости. - Там есть, на что посмотреть.

- Да, - вежливо улыбнулся мастер. - Благодарю.

- Ну, что, пойдем дальше? - Вала постарался скрыть разочарование.

Феанор кивнул.

Маршрут был тщательно продуман: мастерские, кузницы, рудники. Нолдо вел себя по-прежнему вяло, и Мелькора начала беспокоить эта безучастность. Впрочем, если поставить перед Феанором конкретную задачу, в нем должен проснуться мастер. Не может не проснуться.

Окончательно убедившись, что нолдо сопровождает его только из учтивости, Вала собрался было оставить того на время в покое, но решил напоследок вывести за ворота. Лишний раз подчеркнуть, что не под замком живет Пламенный в Ангбанде.

Почувствовав горячее дыхание Тангородрима, Феанор неожиданно встрепенулся, словно пробуждаясь от тяжелого сна. Ускорил шаг, потом побежал.

"Что это с ним? Почуял выход из крепости? Вроде, далековато еще". Мелькор чуть поотстал, внимательно наблюдая за нолдо.

Мастер остановился в самом сердце вулкана, там, где вверху и внизу, справа и слева билось пламя, отделенное невидимой перегородкой. Где казалось, что ты висишь в огненной пустоте, и даже Поющие ощущали жар. Феанор стоял, запрокинув голову и улыбаясь. Словно забыл о спутнике. Словно вообще обо всем забыл.

"Так вот чего ему не хватало! Как просто!"

Раскаленная лава пульсировала в такт дыханию нолдо. Или это мастер дышал в такт биению сердца вулкана - не разобрать.

"Моя Тема. Он все-таки принял ее! Принял Ангбанд". Мелькор улыбнулся. Почти так же счастливо, как Феанор.

Глава 5

Между Светом и Тьмой

1

- Властелин, этот... твой пленник - он кто?

Мелькор приподнял брови:

- Нолдо.

- Нолдо? - недоверчиво переспросил я. - Но он едва не лишил меня облика перед воротами Ангбанда. И Глора тоже. Никогда не думал, что Воплощенный способен причинить такую боль.

Властелин помрачнел.

- Мне не следовало позволять вам выходить против него, Дарглуин. Это было... - он запнулся на мгновение и отрывисто закончил, - ошибкой.

- Кто-то должен был выйти.

- Кто должен был, тот и вышел, - резко ответил Мелькор. - Балроги.

- Да, Властелин, - я склонил голову.

Раньше он не был таким раздражительным. До войны. До плена. До этих злосчастных ран, нанесенных Сильмариллами. Раньше с ним можно было спорить. Теперь мы предпочитали не рисковать. Кроме Саурона, разве что.

- Феанор не сам это сделал, Дарглуин, - снова заговорил Властелин.

Мягко и чуть устало. Примирительно.

Я удивленно посмотрел на него

- Не сам? Но кто же тогда?

- Он использовал силу, которую я ему дал когда-то. Пламя.

- У тебя есть Пламя? - потрясенно переспросил я. - Но во время войны... Властелин, почему же мы проиграли?!

- У меня не было Пламени, Дарглуин, - терпеливо объяснил Вала. - И сейчас нет. Вряд ли кто-то из Поющих способен им овладеть отсюда.

- Не понимаю. Как ты мог дать то, чего у тебя нет?

- Я направил Феанора. Показал ему путь. Поддержал. И он с моей помощью сделал то, что никому другому не удавалось. Он добыл Пламя, Дарглуин!

Глаза Мелькора блестели. С такой же гордостью он рассказывал нам, как уничтожил Древа. Едва сам не сгинул, но уничтожил.

- Он добыл его для тебя, да? - восхитился я. - Ты не мог сам дотянуться до Пламени и использовал Воплощенного. Красивое решение, Властелин! Едва ли Владыки Запада ожидали такого.

Восставший с сомнением посмотрел на меня.

- Не совсем так, Дарглуин. Впрочем... неважно. Как бы то ни было, этот Воплощенный мне нужен. И он не пленник.

О чем-то Мелькор, похоже, умалчивал, но спрашивать в таких случаях бесполезно. Только ждать, пока сам захочет сказать. Или узнать у других - если повезет.

- Он будет жить в Ангбанде, - Вала испытующе посмотрел на меня.

- Да, Властелин.

Что ж, теперь все становилось понятным и правильным. Феанор был вроде зверя, обученного приносить добычу. Но у всякого зверя в стае есть место. И этому нолдо пришла пора узнать свое.

2

Я должен привыкнуть к Ангбанду. Должен прижиться здесь. Иного выхода нет. Я не могу подвести Мелькора. Да и вернуться к сыновьям не могу. Они сочтут меня мороком. Наваждением Врага. Или преда...

Нет! Не стану думать об этом. Мой дом теперь - Ангбанд. Ладно, пусть не мой дом, не могу я считать домом это место. Дом друга. Ближайшего друга. Да нет, единственного!

Друга, который дважды спасал мне жизнь - больше, чем жизнь. Он помог мне сохранить себя, из самого Мандоса сумел вырвать. Остановил войну. Пощадил моего бывшего сы... впрочем, это неважно. Он освободил меня от Клятвы. Сильмариллы отдал. Даже меч вернул. И это после того, как я поклялся уничтожить его!

Чем отплатить за такую преданность, за такое немыслимое доверие? Что я могу для него сделать? Что я готов сделать?

Готов - многое. Жизнью бы рискнул точно, без колебаний. Да только нужно ему не это. Он хочет, чтобы я стал здесь своим. Чтобы снова занялся творчеством. Чтобы принял Ангбанд. Чтобы Ангбанд принял меня.

Это трудно. На смертельную опасность я пошел бы легче. И охотнее. Но ведь и Мелькор сделал ради меня невозможное. Почти невозможное.

Едва ли я смогу полюбить Ангбанд, друг мой, как бы я ни старался. Неприятное это место. Чужое. Странное. Но привыкнуть к нему я постараюсь - ради тебя. Хотя бы на время.

3

- Пофехтуем, мастер?

Знакомый голос, тихий и равнодушный.

Феанор остановился. Медленно обернулся. Встретил взгляд зеленовато-карих глаз. Немигающий, как у змеи. Взгляд, от которого по спине пополз неприятный холодок.

Майа был не один. Позади него стояли еще четверо. Коренастый мужчина с растрепанными голубовато-серыми волосами. Из-под приподнятой верхней губы у него выглядывали клыки, словно у волка. Поджарый блондин в лазурной тунике. Русоволосая девушка с коротким мечом на поясе. И огромный, со взрослую пантеру, дымчатый кот. Не зверь, разумеется, тоже майа, судя по взгляду и манере держаться.

Феанор надменно поднял подбородок и неспешно обвел всю компанию оценивающим взглядом. С удовольствием отметил гнев, блеснувший в глазах коренастого, и раздраженно дернувшийся кошачий хвост.

- Здесь? - мастер демонстративно осмотрелся.

Зал был просторный, и светильники на стенах горели ярко. Неплохое место для поединка. Интересно, ждали они, пока Феанор здесь окажется, или нарочно подправили рисунок коридоров? Пламенный уже успел заметить, что Ангбанд меняется, подстраиваясь под желания своих хозяев.

- Здесь, - бесстрастно подтвердил майа со змеиными глазами.

Феанор молча вынул из ножен меч и вскинул в салюте.

4

Фехтовал он неплохо - для Воплощенного. Да нет, просто неплохо, надо отдать ему должное. И честно на этот раз: не пытался использовать Пламя, мечом обходился.

Я ожидал, что Глор справится прежде, чем успел бы закончиться песок в малых часах. Но Феанор держался. И даже не уступил до сих пор ни шагу.

Ральтагис присвистнула. Я взглянул на нее.

- Хорош, а?

- Дело не в этом, - она сдвинула брови. - Ты ничего не замечаешь, Дарглуин?

- Ну... - я пожал плечами. - Воплощенный предпочитает обороняться, что неудивительно.

- Да нет же! Тебе ничего не кажется знакомым в его манере?

- Да не фехтовальщик я! Чего ты от меня хочешь?

- Ты не фехтовальщик, но наши-то тренировки не раз видел.

- Хм-м... Ну, вот этот прием помню. "Водяной змей", так, что ли?

- "Морской змей", - не без досады поправила меня Ральтагис. - Ты неисправим!

- Не моя мелодия, - огрызнулся я. - От тебя же не требуют, чтобы ты абрикосы выращивала в Теплой долине. Или волков на охоту водила.

- А при чем тут абрикосы? - обиженно встопорщил усы Тевильдо. - Ты-то сам и травинку спеть не способен!

- Да не в абрикосах дело, Кот, - примирительно сказал я. - Это я так, к слову.

- Уймитесь оба! - перебила меня Ральтагис. - Вы посмотрите, как он фехтует! Внимательно посмотрите. Ничего не напоминает?

- Властелина напоминает, - сообразил Алаг. - Его приемы. Да?

- Да, - подтвердила Ральтагис. - И его ошибки.

- Ошибки?

- "Кошачий коготь" у него изогнут чуть больше, чем следует. И еще..., - она внезапно запнулась. - В общем, этот нолдо учился у Мелькора и, надо признать, прилежно учился.

- Тогда Глору придется туго! - легкомысленно засмеялся Алаг. - Он выигрывал у Властелина не больше двух боев из дюжины.

- А ты и вовсе ни одного, - не удержался я от насмешки.

- Кто бы говорил! - он вздернул подбородок. - Ты хоть меч-то в руках держал когда-нибудь?

- Мне клыков хватает, - я демонстративно оскалился.

- Замолчите! - снова оборвала нас Ральтагис. - Это всего лишь Воплощенный, у кого бы он ни учился.

- Однако Глор до сих пор не закончил. Ты, разумеется, быстрее справилась бы.

Она только бровью повела. Ну, еще бы! Клинком Ральтагис владела мастерски. Мелькора в свое время побеждала в семи боях из дюжины, Саурона - в пяти. А остальные ей вообще были не соперники.

Я снова посмотрел на фехтующих. Глору, видимо, стало надоедать развлечение, и он двинулся в решительную атаку. Нолдо отбил ее без особого труда, как мне показалось. И перешел в наступление сам. Что там произошло, я так и не понял. Видел только, как Глор вскинул меч, принимая на него удар - а в следующее мгновение обломок его клинка звонко ударился о каменный пол. Феанор приставил острие к груди своего противника. Глор медленно, словно сам не веря в происходящее, опустил руку с обрубком меча.

- Прекратить!

Мы вздрогнули от этого гневного окрика. Тевильдо сконфуженно прижал уши.

Властелин. Ох, как невовремя!

5

- Что это значит? - резко спросил я у поединщиков.

- Тренировка, Властелин, - спокойно объяснила Ральтагис. - Обычная тренировка.

Изо всей компании только она не выглядела испуганной. И еще - Феанор. Хотя он казался немного смущенным - насколько это вообще было для него возможно.

- Разве я задал вопрос тебе? - холодно осведомился я.

- Нет, Властелин, - она была все так же невозмутима.

Я снова повернулся к фехтовальщикам:

- Глор?

- Это была тренировка.

Майа неловко сжимал обрубок меча в руке, словно не мог решить, что с ним делать.

- Почему здесь? Почему не в зале для тренировок?

Молчание.

- Глор, Дарглуин, Ральтагис, за мной, - велел я, без труда определив зачинщиков свары.

И скорее почувствовал, чем услышал облегченный вздох Тевильдо.

- Феанор, я зайду к тебе позже.

Нолдо хмуро кивнул.

Для разговора я выбрал Малый Гранитный зал. Уселся в одно из кресел, кивком указал майар на соседние.

- Покажи свой меч, Глор.

Он молча протянул мне то, что осталось от клинка. Место излома было оплавлено.

- Кто его делал?

- Нэртаг.

- Выковал?

- Нет, спел.

Спел... Не игрушка, значит, не тренировочный клинок. Меч, предназначенный для сражений с Поющими. Созданный бывшим майа Ауле, причем одним из лучших. В искусстве работы с металлом Нэртаг не уступал Саурону.

- Зачем ты вызвал Феанора на бой, Глор? - спросил я с досадой. - Тебе мало той, первой встречи?

- Хотел посмотреть, на что он способен, - майа уже пришел в себя и теперь смотрел дерзко, явно не считая себя виноватым. - Вообще-то я оказал ему честь, Властелин.

- Властелин, ты оставил этого нолдо в Ангбанде, - вмешалась Ральтагис. - И не в качестве пленника. Но ни в орочьи казармы, ни к ремесленникам ты его не отправил тоже. Кем он будет здесь? Что за место ты назначил ему?

Я с трудом удержался, чтобы не приказать ей замолчать. И не объяснить им всем раз и навсегда, что не их дело задавать мне вопросы или обсуждать мои решения. Удержался. И ответил мягко, насколько смог:

- Он мой друг, Ральтагис.

- Воплощенный?!

- Он больше, чем Воплощенный.

- Больше? Он твое творение, да, Властелин? Ты изменил его. Однако сделать его Поющим не смог даже ты.

- Он не Поющий. И не Воплощенный. Он иной. Единственный в мире.

- Интересный опыт, - согласилась Ральтагис. - Он стал бы украшением... лаборатории.

- Он стал тем, кем я хотел его видеть, - отрезал я.

- Ты решил вывести еще одну новую расу? - заинтересовался Глор.

- Нет! Во всяком случае, я не ставлю такой цели. Он мой друг, понимаешь ты или нет?! Он величайший мастер. Он владеет силой Пламени.

Майар молчали. Ждали продолжения.

- Ладно, Поющие. Он - мое творение. Любимое. Одно из лучших. Теперь я объясняю доступно?

- Да, Властелин, - улыбнулась Ральтагис. - И ты можешь быть спокоен. Мы не повредим твоему творению.

6

- Для чего я дал тебе меч?

Восставший закрыл за собой дверь, хлопнув ею громче, чем это было необходимо.

Феанор угрюмо нагнул голову. Если он и чувствовал себя неловко, это прошло, едва он услышал раздраженный вопрос Мелькора.

- Этот меч я сделал себе сам, - огрызнулся мастер, глядя исподлобья. - Ты лишь вернул то, что принадлежало мне.

- Без меня ты не выковал бы даже сносного кинжала! У вас в Амане ни малейшего представления не было о боевом оружии.

- Без тебя нам не понадобилось бы оружие. Да и вам тут в Ангбанде нечем похвастаться, как я погляжу. Клинок у твоего майа был никудышный.

- Я видел этот клинок после вашего боя, - сверкнул глазами Восставший. - Он был оплавлен! Ты опять использовал Пламя? Использовал против моих соратников?!

- Я бился честно! - возмутился Феанор. - Спроси лучше этого, со змеиными глазами, что он сотворил со своим мечом!

Мелькор несколько раз прошелся по комнате, отшвырнув ногой с дороги кресло. Постепенно замедлил шаги. Остановился у окна, задумчиво посмотрел на Пламенного.

- Я бился честно, - уже тише повторил нолдо. - Я вообще не стал бы сражаться, если бы они не заступили мне дорогу. Почему они ищут ссоры, Мелькор?

- Они не искали ссоры, - примирительно сказал Вала. - Хотели посмотреть, как ты умеешь фехтовать.

- Ну, и как? - ехидно осведомился Феанор. - Им понравилось?

- Ты произвел на них впечатление, - усмехнулся Восставший. - Больше они тебя не побеспокоят. Но я прошу и тебя впредь воздерживаться от подобных опытов.

- Я не стану бросать вызов первым, - нолдо вздернул подбородок. - Но если кто-нибудь вздумает...

- Тебя не побеспокоят, - с нажимом сказал Вала. - Об этом я позаботился.

7

- Ну, как? - осторожно поинтересовался Тевильдо. - Очень он разозлился?

Глупый вопрос! Если бы наш Вала разгневался по-настоящему, спрашивать было бы уже некого. Во всяком случае, вслух. Впрочем, надо отдать должное Мелькору: я ни разу не видел, чтобы он всерьез сердился на кого-то из нас. Хотя, конечно, иметь с ним дело если он даже слегка не в духе, удовольствие более чем сомнительное. И уж во всяком случае не в моем вкусе.

- Разозлился? - Ральтагис небрежно повела плечом. - С чего бы, собственно? Мы просто поговорили.

- Меч он забрал, - пожаловался Глор. - Мол, опыт получился интересный, а мне Нэртаг пусть новый сделает.

- Он и сделает, - заверил я его. - Лучше прежнего. Что Властелин-то сказал?

- Попросил не трогать больше этого нолдо, - осклабился Дарглуин. - Хотя мы и так не причинили бы ему вреда. Мы же так только, поиграть хотели.

- Глядя на тебя, этого не скажешь, - насмешливо заметил я. - Клыки-то спрячь.

- Чем это тебе мои клыки помешали, Талло? - он по-волчьи наморщил нос.

- Ничем. По мне, так они тебе даже идут. Только вот нолдо Властелина может тебя неправильно понять. Мы-то тебя не первую тысячу лет знаем, а он - меньше тысячи страж.

Дарглуин немного подумал и убрал клыки.

- Ну, и зачем Властелину этот нолдо понадобился?

- Эксперимент, - ответила Ральтагис. - Ну, и инструмент заодно. Живой носитель Пламени, единственный в мире. Из этой затеи действительно может выйти польза. Хотя и возни с этим созданием хватает.

- Мелькор задумал использовать его против Амана? - уточнил я.

- Думаю, да, - согласилась Ральтагис. - Хотя он так толком ничего и не объяснил. Сказал, что это его творение, особенно ценное, да и все.

- Может, он и сам еще не знает, что делать со своим нолдо? - предположил я. - А может, хочет сюрприз нам устроить, с него станется.

- Или то, что сделает наш Вала, будет сюрпризом для него самого, - усмехнулась Ральтагис. - Это с него станется тоже.

- Кстати, Талло, а как твои-то дела? - спросил Глор. - С Маэдросом что-нибудь получилось?

- В таких вопросах спешка только во вред, - назидательно ответил я. - Нам важен результат, а не скорость его достижения. Я работаю с Маэдросом.

8

Пахнет дымом. Вулкан пробуждается.

Нет... горят корабли.

Багровые отблески на облаках... вправду? Кажется?

Наши паруса были такими же. Белыми в красных пятнах. Потом - в бурых. Ветер тогда подул не сразу, словно брезговал касаться забрызганных кровью полотнищ. Только волны раскачивали корабли, гнали их все дальше от берега. И тела на пристани издали казались просто яркими пятнами. Словно тэлери приготовили праздничные дары, чтобы везти на Эрессеа, и сложили в ожидании погрузки. Это было даже красиво. Если смотреть, не думая, на что смотришь. Вообще ни о чем не думая.

Страшно вспоминать. А ведь тебе там жить, Фингон. Каким оно было, ваше возвращение? Порой я думаю, что нам здесь все-таки легче. Нам - не жить на земле, где мы сделались изгоями, едва ли не врагами. Нам - не смотреть в глаза тем, кого мы убили, когда погибшие выйдут из Мандоса.

Хотя нет, Фингон. Наша судьба не лучше. Мы явились...

... захватчиками во владения Мелькора...

... в край, где за каждой скалой, в каждом овраге таится неведомая опасность...

... чтобы продолжить кровопролитие, начатое в Альквалондэ...

... чтобы биться с Врагом...

... чтобы убивать хозяев этих земель и отбирать то, что принадлежит им...

... чтобы отомстить за короля...

... погибшего по собственной глупости...

... и за отца, сломленного Морготом...

... осознавшего ошибки и стремящегося спасти нолдор...

... чтобы вернуть Сильмариллы...

... которые тебе предлагали, Маэдрос, отчего же ты не взял то, ради чего пролил столько крови?

"Тебе?" "Ты?"

- Кто здесь?

Я не узнал собственного голоса: он был глухим и хриплым, словно я разучился говорить за все эти... Дни? Годы?

Никого - ни на земле, ни в небе.

Выходит, я говорил сам с собой.

9

Мелькор понимал, насколько трудно Феанору привыкнуть к Ангбанду. И дело было не только в Музыке: тому, кто стал другом Восставшему, вряд ли сильно резала слух его Тема. Разлука с близкими? Но мастер и в Амане редко стремился к их обществу, предпочитая работу. Одиночество? Властелин Ангбанда не мог проводить много времени с Феанором, а майар больше не стремились присмотреться к нолдо, скорее избегали его. Впрочем, едва ли это мешало мастеру радоваться жизни. А вот вынужденное бездействие - да. И проблему следовало решить.

Коридоры крепости раз за разом норовили привести Пламенного то в кузницу, то в ювелирную мастерскую, то к спуску в шахты. Да и сам Мелькор частенько, словно бы невзначай, упоминал в разговорах металлы и камни. И старательно сдерживался, чтобы ничем не выдать горечи и тревоги: сможет ли сам когда-нибудь взять инструменты в руки, заживут ли ожоги? Феанор, если и чувствовал настроение друга, ничем этого не показывал, за что Восставший был ему благодарен.

Усилия Мелькора в конце концов возымели действие: нолдо начал-таки приживаться в новом доме. Обустроил себе покои и мастерскую в северной башне, облюбовал одну из кузниц, несколько раз спускался в рудники - и вышел оттуда не с пустыми руками, уж об этом Властелин Ангбанда позаботился.

И однажды, поднявшись в башню к Пламенному, Вала обнаружил, что дверь заперта. Ему хватило бы одного прикосновения, чтобы резные створки распахнулись: не от друга мастер закрылся, это явственно слышалось в мелодии. Но входить Мелькор не стал. Улыбнулся и направился к лестнице.

Цель была достигнута: Феанор работал.

10

Никого ни на земле, ни в небе.

Иногда мне кажется, что и меня самого нет, осталось только гаснущее эхо сознания.

В пустоте

тесно.

Не сетуй.

Стань -

песнью.

Стань -

пеплом.

Стань -

пылью.

Сгорело -

Остынет.

Вязкие серые тучи липнут к скалам, медленно подползают к моим ногам. Когда-нибудь они поднимутся выше, и я задохнусь. Или растворюсь в них.

...А может, уже растворился.

Плети свои

сети.

Лови свои

тени.

Зови - не ответят.

Проси - не изменят.

Медленно качается склон вулкана, и кажется, что Тангородрим вот-вот рухнет вместе со мной. От ветра качается - нет, от смеха, и я невольно смеюсь вместе с ним, сам не зная, над чем. Беззвучно смеюсь: слишком страшно слышать собственный голос. Я отвык от него.

Сойти

по ступеням,

Собрать

по крупицам -

Сквозь стужу,

Сквозь темень -

Забытые лица.

...Дождь стекает по щекам. Холодные капли. Горькие.

Если я чувствую вкус дождя, может быть, я еще жив?

11

Я высыпал на стол гранаты, найденные в одной из пещер на северо-востоке, и залюбовался. Удивительно насыщенный цвет, в Амане не добыть таких камней. Там все оттенки мягче, словно разбавлены или дымкой подернуты. Во владениях Мелькора гранаты яркие, словно брызги свежей крови, топазы - медово-желтые, хризолиты напоминают сочную нежно-зеленую листву Лаурелина, пронизанную золотым светом... чего, к счастью, не замечает Восставший, иначе наверняка изменил бы их цвет. А может, и оставил бы все, как есть. Еще вопрос, что было создано раньше: Железные горы или Древа. Да и нет больше Древ, а горы - вот они, целы, даже Войну Стихий пережили.

Разумеется, пережили: Мелькор же рассчитывал на войну, ждал войны. И все-таки проиграл ее. Или - не проиграл? Вряд ли он смог бы нанести более сильный удар по Аману, сложись обстоятельства иначе. Впрочем, ответного шага он все еще опасается, так что война с Валар не закончена.

Зато закончена война с нолдор, и за это я благодарен Восставшему, пожалуй, не меньше, чем за собственное спасение. Хотя предпочел бы, чтобы Вала достиг цели иным способом.

Маэдрос... Сначала я не хотел даже вспоминать о нем. Словно и не было у меня такого сына. Был - безымянный пленник Мелькора, живой щит между нолдор и Ангбандом.

Потом... Шли годы. Здесь, в Ангбанде, где не видно звезд, время считают по стражам, отмечая каждую смену ударом гонга. Полдюжины страж - сутки. Тридцать дюжин суток - год. К этому мне было особенно трудно привыкнуть. Свет Древ или звезды - не столь уж важно: главное, ты чувствуешь дыхание мира, живешь в согласии с ним. А железное сердце Ангбанда бьется в ритме, заданном песком, пересыпающимся из одной чаши в другую. В ритме, заданном Властелином. Или Наместником, восстановившим крепость. Смена чаш - смена стражи. Удар сердца - удар гонга. Я с трудом приучил себя не вздрагивать внутренне от этих тяжелых ударов.

Шли годы, и мой гнев на Маэдроса остывал. Соображал ли мальчишка, что говорил тогда? Растерянный, потрясенный, обозленный захватом в плен. Быть может, он все это время жалел о словах, сказанных в момент отчаяния, как пожалели мы с Мелькором о решениях, принятых в ярости. И пытался дозваться меня - тщетно, потому что я не хотел отвечать, не хотел слышать его, думать о нем.

Может быть, зря?

Проверить это следовало немедленно - раз уж я усомнился. Проверить - и, возможно, изменить судьбу пленника. Судьбу... сына?

12

"Маэдрос".

"Отец?!" - пленник вздрогнул, едва не сорвавшись с карниза. И прижался спиной к скале.

Феанор молчал. Словно ждал чего-то. Маэдрос медленно перевел дыхание, пытаясь унять бешено заколотившееся сердце.

"Отец, ты где? Ты - свободен?!"

Надежда. Безумная, бессмысленная надежда, что король нолдор избавился от наваждения Моргота и вновь стал собой.

"Свободен, конечно", - Феанор явно был удивлен вопросом. И слегка раздосадован. - "И ты можешь стать свободным".

"Я?!" - Маэдрос зажмурился так, что цветные пятна поплыли перед глазами.

"Мелькор освободит тебя в любой момент. Достаточно моего слова".

Пленник закусил губу. Во рту стало солоно.

"Маэдрос?"

Нолдо судорожно сжал кулаки. Точнее, один кулак: прикованная рука давно перестала слушаться, он даже не чувствовал ее.

"Маэдрос, отвечай!" - уже не предложение - приказ.

Пленник не отозвался. Разговор потерял для него всякий смысл. С тем же успехом можно было беседовать со скалами Тангородрима. Или с тучами. Или с чахлой сосенкой на одном из уступов справа внизу.

"Сын, дай клятву не воевать с Ангбандом - и ты свободен!"

"Я уже дал клятву. Как и ты, если еще помнишь".

Феанор, против ожидания, не рассердился на дерзость.

"Мелькор освободил нас от Клятвы. Сильмариллы у меня".

"Это ничего не меняет".

"Маэдрос?!"

"Дело не в мести, отец. И не в Камнях. Дело в нолдор. Я не отдам их Врагу".

"Я король нолдор, и я приказываю тебе..."

"Слуга Моргота не может быть королем нолдор".

"Да как ты смеешь..."

"Но Враг напрасно радуется победе. Ты предал нас. Придет время - ты предашь и его".

13

Больно. Он сам не понимает, что говорит, он ослеплен жаждой мести и страхом перед Мелькором - вернее, перед тем Врагом, которого сам придумал себе. Он ничего не знает, хотя думает, что знает больше других. Он тысячу раз неправ, и все-таки он сумел сделать мне больно!

А я ведь не предавал нолдор. Я сыном пожертвовал ради них! Его свободой заплатил за их жизни. Но и Маэдроса я не предавал тоже: он сам сделал выбор. И только что повторил его, хотя я дал ему шанс все исправить.

Сколько же ошибок совершается из-за подозрения в предательстве! Сначала мы с Мелькором, теперь Маэдрос. Только мы сумели прозреть, протянули друг другу руки, сделали шаг навстречу. И увидели: не было никакого предательства. Только нелепое стечение обстоятельств, превратно понятые слова.

Мы - сумели. Маэдрос оказался неспособен на это. Он скорее умрет. Нет, хуже: он готов быть игрушкой в руках судьбы! В руках Мелькора. Безвольным орудием. Только бы не принять на себя ответственность за происходящее, только бы не признать ошибки.

Несчастный глупец! Осколок породы, отлетевший из-под резца. Ему нет места в узоре. Нет места в жизни.

И почему я все еще жалею о нем?

14

- Маэдро-ос...

Я знаю, что он услышит мой тихий голос. В резких порывах ветра, в шорохе сухих травинок на выступах скал, в постукивании дождевых капель по камням.

Услышит - и поймет, что его ожидает. Или не поймет. Так, пожалуй, даже интереснее.

Воздух поет в ушах, когти сжимаются в сладком предвкушении, я уже почти ощущаю вкус крови забывшегося Воплощенного. Самый соблазнительный, самый желанный сейчас для меня вкус.

- Тебе очень скучно здесь одному, верно, Ма-аэдрос?

Разумеется, я не убью пленника. И даже не покалечу. Я буду его навещать. То чаще, то реже. Я заставлю его со страхом ждать каждой встречи, ждать мига, когда он почувствует мои зубы на шее. И спешить не буду ни в коем случае. Нолдо будет видеть мое приближение, видеть, как я сужаю круги, играя в воздухе. Он будет вжиматься в скалу, зная, что это все равно не поможет, что встреча со мной неотвратима. А потом я устроюсь прямо над его головой и медленно проведу кончиком языка по его коже, чувствуя, как панически бьется под ней жилка. Он, конечно, попытается сопротивляться: они все так делают. Но в его положении не очень-то подергаешься. И в конце концов он поймет это, перестанет биться и замрет, обессиленный и покорный. Я заставлю его подождать еще несколько томительно-сладких мгновений - и наконец укушу.

- Развлечемся, Маэдрос-с? Ты много интересного говорил о Мелькоре. Теперь тебе предстоит узнать еще больше интересного - о самом себе.

Я добралась до Тангородрима и описала круг - так, чтобы пленник смог хорошенько меня разглядеть.

Он смотрел. Внимательно следил за моим приближением. Не отводил глаз, не жался к камням - только зашарил свободной рукой по склону, словно ища что-то. Камень, что ли? Я насмешливо засвистела. Зря стараешься, мальчик, оружия ты тут не найдешь, Саурон позаботился и об этом. А жаль: я люблю, когда вы трепыхаетесь. У строптивых квенди плоть горячее, кровь слаще. Никогда не убиваю их сразу.

Ни разу до сих пор не пробовала, каковы на вкус нолдор: Властелин запретил. Да и на синдар теперь не очень-то поохотишься: наш Вала не одобряет такие забавы. А я не хочу его огорчать.

Но на этого пленника Властелин сердится. Этот пленник расстроил его нолдо, да так, что тот почти перестал работать. И если я теперь поиграю с Маэдросом, Мелькору наверняка будет приятно. Даже если он отчитает меня за самоуправство.

- Ты мне нравишься, М-маэдрос. Мы часто теперь будем вместе. Ты рад?

Замер. Понял, что защититься ему нечем. Но какой взгля-ад! Ты надеешься произвести на меня впечатление, мальчик? Хочешь сделать вид, что совсем-совсем не боишься? Только я-то чувствую аромат страха: вы, Воплощенные, особенно вкусно пахнете, когда напуганы. Я слышу ужас и отвращение в твоей мелодии. И ненависть тоже. Неплохая приправа к лакомству.

Ну, вот и уступ над головой пленника. Я свешиваюсь вниз. Язык касается теплой шеи нолдо, щекочет ее...

Надо же! Он попытался схватить меня, этот забавный мальчик! И от резкого движения едва не слетел со своего карниза. Маэдрос, я же Поющая, я все равно окажусь быстрее, как бы ты ни старался!

Ну-ка, еще разок...

"Тарис, не смей!"

"Не мешай, Талло!"

"Этот квендо принадлежит Властелину".

"Он оскорбил Властелина".

"Ты опять за свое? Как может Воплощенный оскорбить Поющего?"

"Маэдрос заслужил урок!"

"Чего же ты ждала столько времени? Он уже и сам, должно быть, свои слова забыл".

"Я ему напомню. И заставлю кровью заплатить за каждое! А ждала я из-за тебя. Какой смысл кусать Воплощенного, который себя не осознает?"

"Таринвитис, прекрати! Я вожусь с этим пленником больше дюжины лет. Если тебе требуется игрушка, поймай кого-нибудь из синдар".

"Мне не нужна игрушка. Мне нужен этот нолдо с непомерно длинным языком".

"Его язык Властелина не волнует. А вот его рассудок - да. Маэдрос на грани безумия. Я с трудом удерживаю его. Если ты окончательно сломаешь его мелодию, объясняться с Мелькором придется тебе".

"Он так хрупок, этот Воплощенный?"

"Наоборот, слишком крепок. Но у каждого свой предел, и сейчас Маэдрос опасно близок к нему. Хочешь его подтолкнуть?"

"Хочу, но не стану. Ради Мелькора".

По-моему, Талло облегченно вздохнул.

- Мы еще встретимся, Ма-аэдрос, - ласково пропела я, на прощание задев кончиком крыла щеку пленника.

Ничего. Рано или поздно он перестанет быть нужен Мелькору. Но останется нужен мне.

15

Ральтагис встретила Феанора в коридоре северного крыла. Встретила позже, чем ей хотелось, но все же несколько раньше, чем можно было рассчитывать: в последнее время нолдо Властелина сделался вял и мрачен и почти перестал спускаться из выделенной ему башни.

Пламенный шел медленно и явно был погружен в не самые веселые мысли. А ведь красив, с удовольствием отметила про себя Ральтагис. Высокий, статный, черноволосый, с пронзительно-синими глазами. Квенди, конечно, все недурны собой, но Властелин выбрал для опытов действительно одного из лучших. Внешне, по крайней мере.

- Покажи мне что-нибудь из твоих творений, мастер, - мягко попросила Ральтагис.

Именно попросила, хотя никогда не говорила так с Воплощенными. Да и с Поющими не часто.

- Моих творений?

Феанор удивленно посмотрел на майэ, словно только что заметил ее.

- Мелькор много рассказывал о твоем мастерстве. Говорил, что тебе не было равных среди квенди Амана.

Низкий голос Ральтагис казался сейчас бархатным. Важны были не слова - интонация. Мелодия, обволакивающая, словно ароматное масло, дразнящая воображение, неодолимо манящая. Важен был взгляд сиреневых глаз, ставших необычно темными. Бездонными, словно пропасти на юго-западе Железных гор, словно подземные озера восточного предела. Забудь себя, забудь обо всем - прыгни в звенящую глубину. Не думай ни о чем, не сомневайся - прыгни.

- Квенди Амана? - нолдо надменно приподнял брови.

- Здешние Воплощенные куда менее искусны, - Ральтагис пожала круглым плечом, расстегнутый ворот рубахи приоткрылся, обнажая мягко выступающий край ключицы.

Платье она не стала надевать даже ради нынешней забавы: очень уж несозвучно оно было ее мелодии. Да и какое платье подчеркнет ее красоту лучше обтягивающей туники лилового шелка?

Феанор оторвал наконец взгляд от лица майэ, перевел ниже. Теперь он рассматривал Ральтагис. Дерзко. Бесцеремонно. Восхитительно!

- ...И не только в работе с металлом и камнем, - промурлыкала женщина.

Опыт намечался интересный, очень и очень.

- Этот пояс плохо подходит к твоей тунике, - внезапно заявил Феанор, снова посмотрев в глаза майэ. - Слишком тяжел. И узор крупноват.

Вроде бы хотел добавить что-то еще, но внезапно замер, неподвижно глядя прямо перед собой и улыбаясь чему-то. А потом быстро зашагал прочь, как будто забыв о собеседнице.

16

- Все-таки Властелин повредил что-то в его мелодии, - обронила Ральтагис, неодобрительно глядя на чашу с яблочным вином.

- Ты сначала попробуй, а потом говори! - обиделась я. - И при чем тут Властелин? Он вообще не прикасался к нему.

- А Пламя кто ему дал? Владыки Запада?

- Какое Пламя? - ошарашенно переспросила я.

- То, которое изменило его природу. Дэрт, ты что, ничего об этом не слышала?

- Ральтагис, я сама делала это вино. Собственными руками! Ну... и пела немного. Его, конечно, можно согреть, но, по-моему, это лишнее. Так вкуснее - ты попробуй и убедись.

- Да я не о вине! - досадливо отмахнулась она.

- А о чем? - опешила я.

- О Феаноре.

- Об этом нолдо? Он что, опять что-то сломал?

- Может, и сломал, с него станется, - она фыркнула. - Но я об этом пока не слышала. Тут другое, Дэрт...

- И зачем он тебе понадобился? - покачала я головой, когда Ральтагис закончила рассказ. - Никакой Воплощенный не сравнится с Поющими. Особенно с нашими Поющими!

- Ты не понимаешь, - вздохнула она. - Феанор ведь уже не квендо, он нечто новое. Творение Властелина.

- И что, наш Вала научил его обращаться с женщинами? - заинтересовалась я.

- К сожалению, нет, - Ральтагис усмехнулась. - Этому Пламенный явно учился сам. В отличие от фехтования.

- И был не слишком прилежен? - ехидно заметила я. - Но я так и не поняла, чем он тебя-то привлек.

- Какими могут быть дети у такого отца?

- Известно, какими. Один вон висит на Тангородриме, можешь посмотреть, если тебе интересно.

- Мелькор дал Феанору Пламя уже после рождения сыновей, - объяснила Ральтагис. - Для изучения нужен новый ребенок. И лучше всего - наполовину майа.

- Вряд ли что-то получится, - я накрутила на палец кончик косы. - Пламенный все-таки квендо. В Амане у него осталась жена, и вряд ли он изменит своему выбору. А ее в Ангбанд не доставить никак.

17

Ты очень заботлив, Мелькор. Порой даже слишком.

Ну зачем ты подослал ко мне майэ? Да, с Нерданэлью меня давно ничего не связывает, и ты знаешь об этом. А если бы и связывало, вряд ли я когда-либо еще увижу ее. Не могу сказать, что огорчен разлукой: мне более, чем хватает Маэдроса. Упрямство матери он унаследовал в полной мере.

Конечно, ты хочешь, чтобы Ангбанд стал для меня домом. И делаешь все возможное ради этого. Твоя майэ с серебристо-русыми волосами действительно хороша. И она старалась, Мелькор. Очень старалась понравиться мне.

Не хочу, чтобы ты счел меня неблагодарным, друг. Я сделаю для этой женщины новый пояс. Легкий, ажурный. Серебряное кружево с лиловыми искрами аметистов. Сделаю - и отдам тебе для нее. Ты поймешь, я знаю.

Я никогда не повторю поступок своего отца, Мелькор. Я не обреку сыновей на то, что заставили пережить меня. У меня не может быть и не будет второй семьи.

* * *

- Феанор, что дурного тебе сделала Индис?

- Ничего.

Я рассматриваю мозаику на полу, старательно прослеживая взглядом каждую линию узора, каждую прожилку в камне.

- Она заботится о тебе.

- Да, отец.

- Она любит тебя, как сына.

Я резко вскидываю голову:

- Она мне не мать!

- Мириэль не вернется, Феанор.

Голос отца кажется мне безжизненным. Словно Финвэ произносит правильные, заученные слова, но сам не верит в них.

- Ты не хочешь, чтобы мама вернулась?

Я сам не знаю, вопрос это или утверждение. Скорее, второе.

Отец отводит взгляд.

- Этого не хочет она.

- Из-за меня, да? - не выдерживаю я. - Если бы меня не было, Мириэль бы осталась с тобой?

- Ты не должен говорить так, сын! Она любит тебя. Так любит, что отдала тебе все свои силы.

- Я не просил об этом! Мне не нужны ее силы! Мне нужна мама!

Отец молчит. А что тут скажешь? Мириэль не думала о моих желаниях, она выбрала за меня. И отец - выбрал.

- Будь добрее с Индис, Феанор. Хотя бы ради меня.

Ради него? После того, что он сделал?!

- Я почтителен с ней, отец, - сдержанно говорю я.

- Этого мало.

- Сделать больше я не могу.

* * *

Избавиться от Индис было не в моей власти. Она так и не покинула наш дом - ушел я, едва достигнув совершеннолетия. Зато теперь я избавился от ее потомков. Раз и навсегда. Ни один из них не ступит на землю Эндорэ!

18

На льду не оставалось следов. Даже там, где он был припорошен снегом. Лунки, прорубленные для ловли рыбы, затягивались, стоило отойти на несколько шагов. Словно ледяная пустыня была живой и старалась избавиться от всякой памяти о чужаках. Сохранялись только могилы, сложенные из ледяных обломков. И их становилось все больше.

Еды хватало: рыба послушно приплывала на зов Детей Песни, и припасы, взятые с собой из Амана, пока не иссякли. С питьем было хуже. Морская вода для этого не годилась. Нолдор откалывали куски льда и лизали их, утоляя жажду.

Здесь нельзя было спать: приходилось беречь тепло. Из тех, кто, не выдержав, поддавался сну, лед высасывал жизнь. Малыши спали на руках у родителей. Детей постарше почти не осталось: рано или поздно они укладывались на лед и больше не поднимались.

Взрослые эльдар могли обходиться без сна дольше, иногда задремывая на ходу или уходя в мир видений. Главное было - не прекращать двигаться. Двигаться, пусть даже по кругу, из которого невозможно вырваться. А кругами они ходили уже давно. Не помогало ни чувство направления, никогда до сих пор не подводившее эльдар, ни разведчики, высылаемые вперед, ни звезды, изредка появлявшиеся в разрывах туч.

Чувства лгали. Можно было довериться им или действовать наперекор - результат оставался тем же. Звезды показывались слишком редко и ненадолго, чтобы помочь путникам: мелькнут, подразнят несбыточной надеждой и снова спрячутся. Разведчики возвращались измученные и разводили руками: в каком направлении ни иди - все то же. Никаких следов - ни зарубок, ни лунок. Только вросшие в лед могилы тех, для кого дорога уже закончилась.

19

Я с тобой, отец. Да и другие - они верят в тебя. Верят, что мы дойдем. Что лед когда-нибудь кончится. Тучи ли разойдутся, чтобы звезды смогли подсказать нам путь, или мы сами придумаем что-нибудь.

Я сначала думал: если лед не сохраняет никаких следов, можно оставлять что-то на нем. Хоть украшение, хоть застежку плаща: кое-что мы все-таки взяли с собой на память о прежней жизни. Впрочем, какой смысл? Мы и так оставляем - тела умерших. И снова возвращаемся к ним.

Моргот ли не желает подпускать нас к своим владениям, другие ли Валар задумали погубить, в конечном итоге невелика разница. Да и зачем им останавливать нас, пропустив сперва корабли? Разве что - потому что нас больше, чем тех, уплывших. Пока еще больше.

Если, конечно, Валар пропустили их. Если корабли сгорели уже после того, как нолдор сошли на берег. Если Феанор со спутниками не в Мандосе. Феанор - и Маэдрос.

Маэдрос... Я не знаю ничего о твоей судьбе, но не хочу думать, что ты умер. Потому что - какой смысл тогда в этом походе? Я ведь шел на помощь к тебе, друг.

Нет, смысл, конечно, есть. Мы с отцом приведем нолдор в Эндорэ. Вопреки воле Моргота или Валар, вопреки предательству Феанора, вопреки холоду и отчаянию, вопреки беспощадной воле этих ледяных пустошей.

У нашего народа будет дом. Будут земли. И жизнь - будет. Новая. Вольная. Настоящая.

Надо только дойти. Всего-навсего. Мы сумеем, отец. Мы сумеем, Маэдрос.

Мы должны.

20

- Мама?

- Идем, Коркион.

- Мама, вставай!

- Она спит, Коркион. Не тревожь ее, она слишком устала.

- Но я тоже хочу спать! Почему тогда мне нельзя?

Я смотрю на маму: она улыбается, и крошечные снежинки поблескивают на ее волосах, выбившихся из-под капюшона, на опущенных темных ресницах, на щеках. Я перевожу взгляд на лед: он гладкий и ровный, на нем так удобно лежать. Сейчас я тоже...

- Коркион, нет!

Отец хватает меня за шиворот, рывком поднимает. Я растерянно смотрю на него, на глаза наворачиваются слезы. Он никогда не обходился со мной так.

- Идем, сынок.

Голос у него хриплый. И взгляд непривычный. Пустой. Пугающий.

- Надо идти. Если мы отстанем от других, то уже не догоним их.

- Что с того? - я снова усаживаюсь на лед и улыбаюсь, сам не зная чему. Как мама. - Что с того, отец? Они снова вернутся к нам. А мы пока отдохнем.

Идущие между тем останавливаются, и несколько мужчин направляются к нам. Медленно, чуть пошатываясь. А потом начинают рубить лед. Отец, поколебавшись, присоединяется к ним. Только иногда на маму оглядывается, словно ждет чего-то. Может быть - что она проснется?

Я не мешаю старшим. И помочь не пытаюсь: нет сил на это. Только на то, чтобы переставлять ноги, когда скажут идти. Только на то, чтобы не позволять векам сомнуться.

Я смотрю на маму. Я еще не раз увижу ее, когда мы будем проходить мимо. Нет, не ее саму, конечно. Только ледяной дом. Блестящий, словно необработанные алмазы в мастерской у отца. Много-много алмазов...

- Не спи, Коркион!

Я с усилием протираю глаза и делаю первый шаг. Прочь от мамы. Обратно к ней. По новому кругу.

21

- Передашь ей это, Мелькор?

Феанор протянул Восставшему изящный металлический пояс.

- Кому? - удивился Вала.

- Майэ с серебристыми волосами.

- Ральтагис? Ты сделал для нее подарок? - Восставший явно обрадовался. - Но почему ты не хочешь отдать его сам?

- Лучше, если это сделаешь ты.

Пламенный явно не хотел лишнего обсуждения, и Мелькор не стал настаивать.

- Я передам.

- Кстати, я недавно закончил еще одну работу. Идем, покажу.

У балкона, на который вела дверь из спальни, было теперь новое ограждение: сплетение сосновых ветвей, отлитое из металла. Каждая иголочка, каждая чешуйка маленьких круглых шишек казались живыми.

Мелькор только кивнул одобрительно и на мгновение прикрыл глаза: мол, лучше не сделаешь. Двум мастерам редко требовались слова, чтобы оценить творения друг друга.

- Чего больше в окончании работы - радости, что замысел воплощен, или огорчения, что все позади? - Вала провел кончиками пальцев по блестящим хвоинкам.

- Трудно сказать, - Феанор отбросил с лица волосы, которые немедленно растрепал ветер.

Ни венца, ни даже обруча Пламенный в Ангбанде не носил. Только ремешок вокруг головы повязывал во время работы.

- Есть у меня одна задумка, - медленно проговорил Мелькор.

- Для меня? - Феанор, стоявший облокотясь на ажурную решетку, немедленно выпрямился.

Взгляд его стал внимательным. Острым.

- Для нас обоих, - мечтательно улыбнулся Вала. - Достойное нас творение. Творение, которое перевернет весь мир.

Нолдо быстро посмотрел вверх. Аманская привычка: сначала проверить, нет ли поблизости птиц, соглядатаев Манвэ. Потом - говорить. И лучше не вслух - мысленно.

Мелькор повторил движение друга мгновенно, прежде, чем успел осознать это, но над головой было только затянутое тучами северное небо. Вала удивленно моргнул, перевел взгляд на Феанора - и от души расхохотался. Пламенный засмеялся тоже, правда, не столь весело.

- Это касается тех, кто скоро придет в Арду, - снова заговорил Восставший. - Людей. Я хочу дать им свободу, друг мой. Подлинную свободу.

- У них ее нет?

- Сейчас ее нет ни у кого в Арде. Нам всем приходится выбирать. Одну из двух Тем. Или Тьму, или Свет. Третьего не дано, Феанор.

- А я?

- Ты же в Ангбанде. Ты создал Сильмариллы и хранишь их, но ты в Ангбанде. И даже если бы ты ушел отсюда, едва ли ты захочешь вернуться в Аман.

- Допустим, - Пламенный сдвинул брови. - А что же люди?

- Младшие Дети по природе своей не принадлежат ни Тьме, ни Свету. Но пока мир расколот надвое, пока существует необходимость выбора, в Арде не прекратятся войны.

- Так ты хочешь - соединить?! - изумился Феанор. - Два противоположных начала? Свою Тьму и Свет, который всегда был враждебен тебе?

- Да, - Вала улыбнулся. - Тогда люди смогут прокладывать себе путь сами, не придерживаясь торных дорог. А Эндорэ будет ограждено от Валар: у этих земель будет свой Свет.

Мелькор нарочно не сказал "моих земель".

- Сильмариллы, - договорил за него Феанор. - Вот зачем они были нужны тебе!

- Да. Но я не властен над их Музыкой, - лицо Восставшего напряглось при воспоминании о неудачной попытке подчинить Камни. - Ты - единственный, кто может соединить две Темы.

22

Я говорил правду, само собой. Но не всю. Феанор услышал ровно столько, сколько он способен был воспринять сейчас. Ни на слово больше.

Люди получат свободу выбора. Полную. Но любой из бесчисленных путей будет приводить их ко мне. То, что не получилось с Перворожденными, выйдет с Младшими. Я сам обучу и воспитаю атани, помогу им обрести силу. Под моей рукой они станут великим народом, оставив квенди далеко позади. А те, кто выберут Свет, получат его из моих рук. Даже сами не зная этого.

Свет и Тьма объединятся в одной земле. Под одной властью. Моей.

Быть может, я еще вернусь в Аман. Только теперь - не пленником. Даже не Властелином, желающим заключить мир с равными себе. Я приду как завоеватель. Победитель. Хозяин мира. Если пожелаю того.

Впрочем, Валар сейчас подобны старым инструментам, пылящимся в углу мастерской. Они от начала страшились Тьмы, теперь я лишил их Света, а единственное существо в Арде, владеющее силой Пламени, у меня. И со мной.

В моих руках скоро окажется все: и материя мира, и души Детей. Валар - прошлое Арды. Я - Властелин настоящего и будущего. Они больше не соперники мне. А мстить проигравшим неинтересно.

Настоящий мой соперник не здесь. Тот, кто говорил когда-то, что любой мой замысел, каждое деяние послужат лишь его славе. Что скажет он, когда те, кому он сам вверил будущее Арды, запоют во время Второго Хора мою Музыку?

Это будет красивая победа, не так ли, Единый?

23

Соединить Тьму и Свет. Дать свободу не только людям - всем живущим в мире. И самому обрести свободу. Никогда больше не разрываться, пытаясь выбрать между другом и сыновьями, между прежними привязанностями и новыми. И навсегда забыть об угрозе войны.

Забыть?! Не обольщайся, Феанор. Нолдор воюют с Мелькором не потому, что им не нравится его Тема. Они мстят за Финвэ. И за тебя.

Но быть может, когда расколотый мир станет целым, ярость моих подданных остынет? От них ведь не требуется заключать союз с Ангбандом - только не нападать. И не провоцировать нападение.

И может быть, Маэдрос, почувствовав, как меняется Арда, сам изменится? Перестанет искать угрозу там, где ее нет? Поверит мне, поверит Мелькору. Я, конечно, не прощу ему тех слов, но заплатил он за них достаточно. Если он откажется от войны - пусть уходит.

Вернусь ли я тогда к нолдор? Не знаю. Вряд ли. Среди них нет мастеров, равных мне. Нет и тех, на кого мне было бы не жаль тратить время, с кем хотелось бы говорить. Тот, с кем хочется, единственный, здесь. Способный не просто понять меня - творить вместе. Умеющий задавать вопросы, на которые интересно найти ответ, ставящий задачи, решить которые - честь даже для лучшего из мастеров.

Соединить Тьму и Свет! Кто еще в Арде додумался бы до этого? Кто сумел бы совершить такое - кроме нас?

24

- Как мы сделаем это? - нетерпеливо спросил мастер, возвращаясь вслед за Мелькором в комнату и закрывая дверь. - Свет заключен в Сильмариллах. А Тьма?

- Я могу воплотить свою Тему в металле, - ответил Вала.

И замолчал, предоставляя Пламенному продолжить мысль самому. Многие их совместные замыслы рождались так. Мелькор и Феанор перебрасывали друг другу сырую еще идею, словно в снежки играли. И так до тех пор, пока она не обретала четкость.

- Металл, - Пламенный побарабанил пальцами по столу. - Оправа для Сильмариллов. Кольца?

- Нет. Камни должны оставаться вместе.

- Тогда - венец?

Восставший кивнул.

- Теперь я понимаю, почему ты до сих пор не носил убора, - понимающе усмехнулся мастер.

- Я и не собираюсь, - покачал головой Мелькор. - Мне не нужны внешние знаки отличия, я не Воплощенный. Зато я носитель одного из начал. Если Венцом воспользуюсь я, это нарушит равновесие, к которому мы стремимся. Так что надеть наше творение придется тебе.

- Мне?! - ошеломленно переспросил нолдо. - Венец, воплощающий власть над Эндорэ? Я знал, что ты мне доверяешь, и всегда ценил это, но чтобы настолько!

Вала расхохотался:

- Моя власть над Эндорэ воплощена в самом Эндорэ, Феанор. Оно - мой Венец! И уж этот Венец никому, кроме меня, не придется впору. Никто просто не способен им завладеть.

Мелькор торжествующе посмотрел на друга - мастер, заслуженно гордящийся удачным творением.

- Никто, - повторил он. - Ни Дети, ни Поющие, ни ты, ни даже Единый. Здесь на всем отпечаток моей личности и моей Темы.

Вала заложил руки за спину и прошелся по комнате из конца в конец.

- Тот Венец, что мы сделаем, будет лишь инструментом. Удобным. Дающим огромные возможности тому, кто умеет им управлять. Венец не властителя - мастера.

- Мне не нужна власть, - пожал плечами Феанор. - Мне нужна возможность применить свое искусство, дать жизнь замыслам. И этот Венец... Знаешь, возможно, он станет чем-то большим, чем Сильмариллы.

- Этому творению нет и не будет равных в Арде, - торжественно заверил его Мелькор.

- Тогда за работу, - просто сказал мастер.

25

Мелькор споет металл. Я сделаю из этого металла Венец.

Каким он будет? Я пока не вижу его. Ни формы, ни линий узора - ничего. Это случается иногда: замысел рождается уже в ходе работы, ты двигаешься наощупь, вслушиваясь в материал, сливаясь с ним, становясь им. И не знаешь, чем закончится этот путь, что выйдет из твоих рук. Так бывает - но очень редко. Так рождались лучшие мои творения. Так были созданы Сильмариллы.

* * *

Можно вырастить рукотворный аметист или рубин - и он будет крупнее и ярче, чем те, что удается найти. Можно дать жизнь изумруду. Или алмазу. За десятилетия опытов мы научились творить любые камни. И схожие с уже существовавшими в Арде, и совсем новые.

Каждый мастер стремился превзойти остальных и ревниво оберегал секреты. Значение имело все: состав и температура раствора, порядок добавления компонентов, длительность и скорость роста кристаллов. Чуть ошибешься - и получится камень тусклым или непрочным. С вкраплениями или не того оттенка. И все - можно выкидывать.

Дети в Тирионе играли такими выброшенными поделками. Кое-что мы отдавали тэлери - выкладывать мозаикой улицы. Мореходам и это годилось: они никогда не разбирались в камнях.

У меня неудач не случалось. Ни разу. Ко мне просились в ученики - я отказывал. Хотя скрывать было нечего: я не придерживался схем и не запоминал их. Работал каждый раз, словно впервые. Слушал еще не родившееся творение - и помогал ему прийти в мир.

Камень сам подсказывал мне, что и как делать. И я никогда не повторялся: выращенные мной кристаллы были живыми, и не удалось бы найти двух одинаковых, как невозможно отыскать двух полностью схожих эльдар. Даже если они близнецы.

Можно вырастить топаз или сапфир. А можно - создать совсем новый камень. Необыкновенный. Невиданный.

А если не просто камень? Если что-то большее? Например, кристалл, который не только преломляет свет, но и хранит его в себе? Рукотворную звезду! Если я могу делать камни не хуже Ауле, почему не сумею создать подобие творений Варды?

Именно подобие я и создал тогда. Выращенные мною кристаллы сияли ослепительным голубоватым светом, но лишь в лучах звезд. Они были ответом на мелодии Варды, их продолжением - и не более. Словно отражение в воде... а если не только свет отразить - все мелодии? Все происходящее в мире?

Так появились палантиры. Кристаллы, заглянув в которые, можно было видеть дальше орлов Манвэ. И, держа камень в руках, говорить с тем, кто смотрит в такой же. Им даже Пелоры не были преградой, моим палантирам. Они оставались зрячими и в глубоких пещерах, и под водой. Но и они были - только отражением.

Создать камень, который сам нес бы свет, творил его. Камень, подобный Лаурэлину. Или Тэльпериону.

Я подолгу сидел под Древами. Смотрел на них. Вслушивался в шорох их листьев. Ловил в ладони капли сияющей росы. Сначала один. Потом с Мелькором. Я не говорил ему о своем замысле: боялся, что задуманное мной невозможно. Боялся неудачи - впервые в жизни.

- Как они это делают?

- Что?

- Творят свет?

Мелькор покосился на Древа. Он никогда не смотрел на них прямо - только искоса или сильно прищурившись. И старался как можно скорее отвести взгляд.

- Они не творят его, Феанор. Собирают. Это древний свет, оставшийся от разбитых Светильников. Он рассеян в мире и почти не виден. Древа притягивают его - из потоков воздуха, из воды. Отовсюду.

Собирают и отдают... Вот решение! Мои камни будут подобны Древам. Подобны - но независимы от них!

Обычно для выращивания кристалла требуется немало времени. Порою проходят десятки дней. Сильмариллы я создал за один.

Немного светящейся росы, загодя собранной на Эзеллохаре. Сила Пламени, заставляющая ее затвердеть.

Три Камня. Каждый из них нес свет обоих Древ, но лишь в первом росы Лаурэлина и Тэльпериона было поровну. Второй Сильмарилл пожелал быть серебристым. Третий выбрал золотой цвет.

26

Я прекратил тренировку и замер, вслушиваясь. Этот голос - в нем звучала сейчас почти прежняя мощь, и всё же я чувствовал: Мелькор поет на пределе своих возможностей. Я стиснул зубы, представив, чего ему это стоит.

Почему он поет один? Почему не позвал никого из нас?

Я стоял в нерешительности, опустив меч. Я боялся за Мелькора: он никогда не умел рассчитывать силы, он не берег себя, и в этом была его главная слабость. Но - помешать творению?.. А это была именно Песнь творения. Что, если она излечит Властелина? Что, если он нашел способ?!

Безумная надежда боролась во мне со страхом, и я медлил. До тех пор, пока Песнь не умолкла. Не оборвалась, как это бывало в последнее время. Завершилась. Впервые с возвращения Мелькора. Вала справился!

И тогда я пошел... нет, почти побежал. К нему.

Ангбанд не пытался остановить меня. Наоборот, привел самой короткой дорогой. Значит, Властелин не был против.

Я распахнул дверь, сделал несколько шагов и остановился.

Мелькор сидел на стуле, сгорбившись и бессильно уронив на колени руки. Веки его были опущены, прядь волос прилипла ко лбу. Впрочем, мое присутствие Вала почуял сразу. Рывком выпрямился, куснув губу. И снова замер, глядя на меня мутными от боли глазами и тяжело дыша.

Снова не получилось? Или - все-таки?...

Я не задавал вопросов. Стоял и ждал, пока он заговорит сам.

Взгляд Мелькора постепенно прояснился, дыхание стало ровнее. Бескровные губы растянулись в торжествующей улыбке.

Вала показал глазами на стол. Там лежал слиток. Незнакомый мне металл - черный, начисто лишенный блеска, он, казалось, впитывал свет.

- Гвэтворн, - сказал Мелькор.

Я невольно поморщился и сам себе удивился. С тех пор, как пробудились Дети, мы часто говорили на их языке. Даже между собой. Так хотел Властелин. Я давно привык к этому. Но сейчас эльфийское имя металла почему-то царапнуло слух. Странно.

Я осторожно взял слиток. Он оказался гораздо тяжелее, чем можно было предположить с виду, и горячий на ощупь. А еще от него исходило ощущение такой мощи, что я ужаснулся, осознав, сколько сил Вала вложил в эту Музыку. Гораздо больше, чем было когда-либо у меня - а ведь это только одна мелодия!

- Для Сильмариллов? - спросил я, уже почти зная ответ.

Мелькор кивнул.

Я невольно перевел взгляд на его руки. Он заметил это и невесело усмехнулся:

- Не я.

Я облегченно вздохнул. Но если не Властелин, то...

- Так вот зачем тебе Феанор!

Восставший не ответил. Некоторое время размышлял о чем-то, полузакрыв глаза. Потом снова взглянул на меня.

- Саурон, ближайшие несколько дней тебе придется справляться одному. Я... должен отдохнуть.

- Ты мог бы и не говорить об этом.

Он снова кивнул, выжидающе глядя на меня. Давал понять, что хочет остаться один.

- Я помогу тебе дойти до покоев? - спросил я, поколебавшись.

Я сильно сомневался, что Мелькор сумеет хотя бы встать без посторонней помощи.

- Не нужно, я сам. - Он снова улыбнулся, почти весело. - Да не тревожься, тебе не придется подбирать меня где-нибудь в коридоре. Ступай, Саурон. И, кстати, успокой остальных. Не хотелось бы, чтобы сюда сбежалось пол-Ангбанда узнать о моем самочувствии.

27

Феанор осторожно коснулся слитка, принесенного Мелькором. И едва не отдернул руку: внешне гладкая поверхность металла на ощупь казалась усеянной крошечными раскаленными иглами. Пламенный подождал, вслушиваясь. Нет, гвэтворн не был враждебен. И не отталкивал мастера. Скорее проверял. Так норовистый конь испытывает наездника: стоит ли повиноваться тому.

Феанор положил на слиток ладонь. Мягко, но вместе с тем властно. "Шипов" больше не ощущалось. Металл не то, чтобы подчинился, но успокоился - до поры.

- Надо же! - усмехнулся Пламенный. - Сколько уже мы вместе, а я никогда еще не работал с воплощением твоей Темы.

Восставший помрачнел, но ничего не ответил. Едва ли квендо способен понять, что значит для Поющего невозможность воплотить свою Музыку. Сначала годы вынужденного молчания в Амане, выдержать которые было бы невозможно, если бы не надежда вернуть свободу - надежда, за которую Мелькор упорно цеплялся. И если бы не дружба с Феанором. А потом... Вырваться на волю ценой потери способности творить - какая чудовищная насмешка!

Восставший не впал в отчаяние лишь благодаря извечному своему упрямству и неумению сдаваться. Подчинить судьбу! Добиться желаемого наперекор всему - хоть силой, хоть хитростью. Мелькор снова и снова пробовал петь, превозмогая боль. Существующая материя подчинялась ему почти с прежней легкостью, но все попытки создать что-то новое заканчивались неудачей. Несмотря на запредельное напряжение воли и сил. Но Восставший не отступался.

Гвэтворн был первой его завершенной мелодией после боя с Унголиантой. Маленький слиток металла, вобравший в себя мощь, которой с запасом хватило бы для создания материка. Но чего это стоило! Закончив, Мелькор почти дюжину суток провел в полузабытьи от боли и усталости. Да и сейчас еще не вполне оправился. И всё-таки это была победа.

Феанор почувствовал настроение друга и посерьезнел. Больше не говорил ничего - полностью сосредоточился на работе.

28

Я взял гвэтворн в руки и порадовался, что догадался оставить Сильмариллы в другой комнате. Этот металл и мои Камни были не просто чужды друг другу - враждебны. Я понятия не имел, как стану соединять их. Знал только одно: когда время придет, я это почувствую. Нащупаю путь, который приведет к цели. Даже если он единственный. Даже если его почти невозможно найти. Даже если это будет стоить мне жизни: не слишком высокая цена за возможность подняться на высоту, недостижимую не то, что для мастеров нолдор - для самих Валар!

Металл почувствовал мою решимость - и отозвался низким гулом. Его голос был почти недоступен слуху, он звучал в моем сердце.

"Я ждал тебя, мастер", - сказал мне гвэтворн.

Я положил его в горн и принялся раздувать огонь.

"Я - сила, - басовито гудел металл, и в груди начинало сладко ныть от его мелодии. - Я сокрушу любые преграды и не согнусь ни перед какими трудностями. Я - стойкость и мужество. Я - стремление к цели. Я - безудержный натиск. Я - упорство".

"Я сокрушу любые преграды", - соглашался я, раскачивая мехи.

Металла было немного, на сплошной венец не хватило бы. Значит, ажурный. Главное - чтобы он кольцом охватывал всю голову.

"Я - гордость, - пел гвэтворн. - Мне нет равных, и я наслаждаюсь этим".

"Мне нет равных", - подтвердил я, невольно улыбнувшись.

Слушать металл, отвечать ему, помогать ему стать тем, чем он хочет, это было привычно. Я всегда работал так. Но сейчас мне казалось, что я говорю сам с собой. Или смотрюсь в зеркало.

"Я - независимость, - говорил гвэтворн, наливаясь багровым, - Меня невозможно принудить или сломать. Я сам выбираю путь, и нет границ для меня".

"Я сам выбираю путь", - отозвался я, выбирая молот.

"Я - движение и поиск. Я изменчив и непредсказуем. Я никогда не останавливаюсь на достигнутом".

"Я никогда не останавливаюсь", - согласился я, выхватывая слиток из горна и бросая на наковальню.

"Я - одиночество. Я - хитрость и недоверчивость. Я - осторожность. Нет опоры, кроме как на себя. Нет иной меры, кроме себя самого".

"Нет иной меры", - я поднял молот.

"Я - власть, - пел гвэтворн. - Весь мир принадлежит мне. Я меняю его, как считаю нужным. Я творю его, я даю ему жизнь. Я - любовь к миру".

- Я даю ему жизнь, - прошептал я.

И опустил молот. По мастерской прокатился звон.

29

Звон. Долгий, глубокий. Звон молота о металл...

Как же я соскучился по работе! Не по Творению даже, а по вот такой работе - руками. Чтобы - как Воплощенные. Вдыхать горячий воздух, пропитанный запахом металла и угля. Видеть, как летят из-под молота багрово-рыжие брызги окалины. Чувствовать, как через правую руку - от плеча к пальцам - течет сила. И молот становится продолжением руки. Каждый удар безошибочно точен. Каждый удар - ласка и утверждение власти. Каждый удар - воплощение Музыки.

Металл поет - молот отвечает ему.

Когда-то нам с Феанором не раз доводилось работать в четыре руки. Это было легко: мы всегда хорошо понимали друг друга. А уж в кузнице и вовсе действовали, как одно существо. Впрочем, не только в кузнице. Когда нам случалось фехтовать, выходило то же самое. Никто не мог застать противника врасплох.

Я не сводил глаз с мастера, предугадывая каждое движение, и мускулы невольно напрягались в такт взмахам молота. Я сейчас не думал о том, удастся ли мне самому когда-нибудь снова взять инструменты в руки. Я не вспоминал даже о цели работы.

Я просто слушал. С жадностью - словно умирающий от жажды, добравшийся до воды.

Слушал песню металла.

30

Узор рождался легко, и гвэтворн слушался мастера так, как ни один металл прежде.

Феанор работал без отдыха, не следя за временем, лишь изредка прерываясь, чтобы торопливо глотнуть воды из кувшина. Остановиться казалось немыслимым, невозможным. Потому что это значило - оборвать рождающуюся мелодию, убить ее.

Феанор работал - быстро, уверенно, и ничто в мире не имело для него значения сейчас. Только металл, меняющий форму под рукой мастера. Только сплетение линий узора.

Мелькор неотлучно был рядом. Молча наблюдал за Пламенным, иногда делясь с ним силой. Едва ли нолдо выдержал бы запредельную для Воплощенного нагрузку без помощи Валы.

- Готово, - выдохнул наконец Феанор.

Венец лежал на столе. В него еще не были вставлены Сильмариллы, это лишь предстояло сделать.

Строгий рисунок - ничего лишнего. Стремительность и четкость линий. И лишь приглядевшись, можно заметить тонкий орнамент, покрывающий темную поверхность металла.

Феанор принес Сильмариллы и молча принялся вставлять их в гнезда. О том, что последует дальше, он старался не думать.

31

Я вышел из мастерской, и впервые в жизни свет Тэльпериона показался мне тусклым. Камни в моем венце не просто сияли ярче: они вбирали свет Древ и возвращали его в мир - усиленным.

Я шел по Тириону, нарочито не замечая взглядов, провожавших меня: восхищенных и завистливых, изумленных и неприязненных. Мне и прежде не было равных среди моего народа. Теперь же я в творении стал подобен самим Валар.

В Валимар я явился пешком, и чем ближе к нему я был, тем сильнее светились Сильмариллы.

Я вошел в Круг Судеб, держась чуть небрежно - замечательный контраст с торжественностью Валар, сидящих на тронах. Всех пятнадцати. Мелькор был сейчас неотличим от своих собратьев - такой же величественно-застывший. Выражение лица благостно-равнодушное, руки спокойно лежат на подлокотниках, и никаких чувств во взгляде.

Я немного наклонил голову, приветствуя Владык Амана. Теперь я чувствовал себя если и не равным им, но уж во всяком случае не ниже. Просто иной природы.

- Воистину, эти Камни - самое искусное из творений эльдар, - провозгласил Манвэ. - Никто в Арде еще не создавал такого.

- И не создаст, - тихо добавил Намо. - В этих Камнях судьба мира.

- Позволь мне рассмотреть их поближе, мастер, - раздался глубокий, певучий голос Варды.

Я почувствовал, как напрягся Мелькор. Хотя он был достаточно осторожен, чтобы не выдать себя ни взглядом, ни движением.

Я медленно приблизился к хрустальному трону Королевы Арды и протянул ей венец. На мгновение мне стало не по себе: вдруг не вернет. Хотя не было никаких оснований для таких опасений.

- Да будет благословенно твое творение, Феанор, - в руках Владычицы Звезд Сильмариллы вспыхнули так ослепительно, что я зажмурился, и на глаза навернулись слезы. - Отныне коснуться его сможет лишь тот, чьи руки не запятнаны, а в помыслах нет зла.

Я стиснул зубы. Мне показалось: она сделала что-то с Камнями. Большее, чем сказала вслух.

32

Варда успела первой! Я опоздал. Что же, радуйтесь, Владыки Запада! Празднуйте победу. Она иллюзорна - к счастью, вы не понимаете этого. А когда осознаете, будет поздно. Я все равно добьюсь своего.

А ведь я не хотел сражаться с вами... Я вас любил. Когда-то давно, еще до Великого Хора. Но больше, чем вас, больше, чем Единого, больше, чем себя самого, я любил Музыку. Свою Тему.

И когда мы явились в только что сотворенный мир, первым шел я. Я чувствовал, знал: именно меня ждала Арда. Творца. Хозяина. Властелина.

Мастера.

Это было счастливое время. Мир был полностью открыт передо мной, податливый, словно раскаленный металл, покорный моей воле и мыслям, благодарно принимающий любую заботу. И я был щедр к нему, я отдавал ему всего себя, без остатка. Я не умел иначе.

Она была ненасытна, моя Арда, но я был тогда полон сил и тратил их с радостью, безоглядно. И я полюбил мир, в котором воплотилась моя Музыка, привязался к нему всем своим существом.

Сначала мне никто не мешал, и я совершенно забыл о вас. Но потом вы опомнились и вздумали спорить. Я сказал: я хозяин здесь. Этот мир мой, вы можете помогать мне в трудах, но лишь я решаю, какой будет Арда. Я давно уже взял ее под свою руку, и она признала меня. Но Манвэ оспорил мои права, и вы поддержали его. Его - не меня!

Я должен был защитить свою Тему и мир, в котором она жила. Как Творец и Хозяин. Как старший из Валар.

Я вовсе не хотел биться с вами!

Пришлось.

33

Работа близилась к завершению. Осталось надеть Венец - и объединить две Темы. Сплавить их вместе - в Пламени.

Феанор медлил. Слить две силы, соединить противоположности - возможно ли? Когда-то это не удалось даже Единому.

- Кроме тебя, некому, - тихо сказал Мелькор. - Я сделал бы это сам, если бы мог.

- Я не боюсь, - пожал плечами нолдо.

Оба понимали: Феанор мог сгореть заживо, завершая работу. И даже Вала не спас бы его: Восставший был властен лишь над частью той силы, которую предстояло освободить мастеру.

- Я все равно не уйду в Мандос, - Пламенный пристально смотрел на Венец, который держал в руках. - Куда угодно - но не туда. А боль... это ведь будет не очень долго? Если не удержу?

- Не знаю, - просто ответил Мелькор. - Если ты не удержишь, попробую удержать я. Насколько смогу.

- Судьба мира, - Феанор усмехнулся побелевшими губами. - В этих Камнях, в этом Венце. И наша.

Восставший молча кивнул.

- Я закончу работу, - твердо сказал мастер. - Она стоит такого риска.

- Да, - согласился Вала. - Я поступил бы так же.

Улыбнулся невесело:

- Собственно, безо всяких "бы". Я ведь тоже всегда выбирал - петь. И шел до конца во всем.

- Простимся, - нолдо оторвал взгляд от Венца и посмотрел на друга. - На всякий случай.

Восставший подошел и крепко обнял мастера. Потом отступил на пару шагов. Во взгляде его теперь была лишь сосредоточенность.

Феанор глубоко вздохнул и надел Венец.

34

Тяжесть обрушилась на меня разом. Непомерная, невыносимая. Я чувствовал, что вот-вот упаду. Но падать было нельзя. Почему - я не помнил.

Тьма и Свет. Две равных силы. Две мелодии, враждебных друг другу. И я между ними. Как между молотом и наковальней. Как между жерновов. Как между скалами и прибоем.

Казалось, мои кости дробятся под этим натиском, и плоть превращается в окровавленные лохмотья. Казалось - и все же я еще был. И я держался.

Не просто мастер - тот, кто создал Сильмариллы. Тот, кто обработал гвэтворн. Тот, кто однажды уже укротил обе Силы и придал им форму. Сейчас они узнавали меня - и это смягчало их напор. Так играющий пес прихватывает зубами хозяйскую руку, но никогда не укусит ее всерьез.

Я держался. Я был живой границей между Светом и Тьмой. Горном, в котором они сплавлялись. Я был - воплощенным Пламенем.

Две Темы. Движение - и постоянство. Независимость - и единство. Стойкость - и гибкость. Любовь к миру - и... любовь! Одна - страстная, неистовая, ревнивая. Другая - нежная, заботливая, оберегающая. Такие разные... и все же имеющие один источник. Как ни ограни алмаз, он все равно остается алмазом. И металл сохраняет свою природу, какую бы форму ему ни придали.

Любовь к Арде была единственной мелодией, что равно звучала и в Теме Мелькора, и в Музыке Валар. Той, что могла бы их объединить!

Я держался, но теперь это было уже легче. Две силы сплетались вокруг меня, сливались в Венце, и Пламя делало их союз неразрывным. Пламя, которое направлял я.

Не будет отныне в мире ни Тьмы без Света, ни Света без Тьмы. Никому не удастся подняться, не заплатив за это утратами, но не будет и падения без надежды. Победа в любой момент сможет обернуться поражением, горе - неожиданной радостью, незыблемость устоев - внезапными переменами. Не будет уверенности: вот добро, а вот зло - но лишь вечный поиск, когда нет готовых ответов ни на один вопрос, и каждый сам делает выбор. Свободный выбор.

Я сделал это!

35

Я был готов. Готов вмешаться в любой момент, если мастер не справится. Остановить силу, которая вырвется тогда на свободу. Как угодно - остановить!

Феанор держался.

Я знал, что должен буду сделать в случае его неудачи. Правда, понятия не имел, чем это закончится для меня. Ясно было только, что схватка с Унголиантой и попытка подчинить Камни покажутся мне тогда забавой.

Конечно, я был сейчас в Ангбанде, в сердце своих владений. И всё же этого могло оказаться мало. Именно поэтому, прежде чем мы занялись Венцом, я под разными предлогами отослал прочь из Цитадели всех майар. Валараукар в полном составе отправились плавить вечные льды на северо-западе. Я велел Готмогу сделать это место непроходимым. Не расплавить лед до конца, а поставить дыбом, превратить в лабиринт. Совершенно бессмысленное занятие, зато я точно знал, что балроги не вернутся раньше срока. Если, конечно, им будет куда возвращаться.

Феанор держался.

Я видел, как вздуваются вены на его висках, как стекают по лицу крупные капли пота, как вздрагивают от непомерной тяжести плечи. Глаза мастера были закрыты.

Две силы сплетались в противоборстве, рождая новую гармонию. Две Темы, заключавшие в себе жизнь Арды. И мир менялся - я чувствовал это. Мир становился - единым. Впервые с тех пор, как Диссонанс разделил меня и моих собратьев.

Сила накатывала волнами, и в том же ритме вспыхивали Сильмариллы в Венце, и в такт новой Музыке всё яростнее пульсировала в моих руках боль. Я стиснул зубы, заставляя себя забыть об ожогах. Отрешиться от всех ощущений.

Нет ничего, кроме того, что я должен сделать. Ничего, кроме Песни, которую мне предстоит подчинить. Последней Песни.

Я был готов к этому. Но мастер держался.

...В какой момент я понял, что всё позади? Что схватка завершена, и две прежде враждебные друг другу мелодии слились в одну. Что Ангбанд не превратился в груду развалин, а мой друг стоит передо мной невредимый. Что я сам уцелел.

Буйство Пламени стихло. Венец был готов. Я не ошибся в расчетах. Мы победили.

Мы с Феанором посмотрели друг на друга и безудержно расхохотались.

Глава 6

Мертвые земли

1

Могил не было.

Многие из нас уже свыклись с тем, что умершие близкие всегда рядом. И останутся рядом, какие бы круги мы ни описывали. А когда совсем кончатся силы, можно будет так же лечь и уснуть, стать частью ледяной пустыни.

О цели пути мало кто помнил, кроме меня и Фингона. Лишь восемнадцать их было - тех, кто держался рядом с нами, кто сохранил осмысленный взгляд и волю к борьбе. Мы старались поддерживать остальных, но толку от этого было немного.

Те, кто, пошатываясь, брели вперед, больше не были воинством. Десятки тысяч совершенно измученных эльдар, утративших надежду. Тургон был среди них. Похоронив жену, он сделался безучастным ко всему, и даже нам с Фингоном не удавалось пробить ту стену, которой второй мой сын отгородился от мира. Лишь с одним существом разговаривал теперь Тургон - с маленькой Идриль, которую нес на руках. Рассказывал ей истории. Длинные, красивые сказки, в которых были приключения и любовь, дружба и творчество, но никогда не было холода.

Так мы шли, и даже я привык к ледяным холмикам могил. Если мы их долго не видели, я понимал, что круг получился больше обычного.

Но теперь могил не было уже очень давно. Старых могил. И несколько новых, которые пришлось сложить, тоже остались позади.

- Отец... - Фингон, склонившийся над прорубленной во льду лункой, выпрямился и подошел ко мне. - Посмотри. Эта рыба...

Руки его дрожали.

Я взял у него небольшую рыбку. Красная спинка, иссиня-серые плавники. Таких мы не видели с тех пор, как углубились в ледяную пустыню.

- Берег... - голос Фингона сорвался. - Берег близко.

- Еще! - я почти побежал к лунке.

Поскользнулся, но удержался на ногах.

- Еще, Фингон! Надо поймать еще! Убедиться, что это не случайность. Нет, дай я сам!

Вокруг нас собирались нолдор. Рыбешку передавали из рук в руки, потухшие взгляды прояснялись, лица светлели. Я бросил спутникам вторую такую же. И третью.

Я выпрямился, но заговорить смог не сразу. Ждал, пока перестанет колотиться сердце. Ждал, пока немного успокоятся нолдор.

- Слушайте меня! - я вскарабкался на ледяную глыбу и вскинул руку, требуя тишины. - Мы почти у цели! Осталось немного. Надо собраться с силами!

- Даже если берег недалеко, нам не достичь его! - крикнул кто-то.

- Ледяная пустыня нас не отпустит, - подхватил второй. - Будет водить кругами, пока мы все не умрем.

- Мы напрасно ушли из Амана, принц Финголфин!

- Да, - жестко ответил я, - Пустыня не выпустит тех, кто мечтает о возвращении в Валинор. До тех пор, пока не убьет их всех. Нам некуда возвращаться, нолдор! Мы изгнаны. Нам один путь - в Эндорэ. Или смерть.

Я выдержал паузу.

- Кто предпочитает умереть от холода, мечтая об Амане, оставайтесь здесь. Я не стану ни принуждать вас, ни уговаривать. Кто хочет жить, пойдет со мной дальше.

2

Я придержал коня. В этом месте дорога сужалась и лучше было ехать шагом. Да и Феанору следовало дать возможность полюбоваться на открывшийся перед нами вид.

Склоны, поросшие приземистыми соснами с цепкими корнями. Темно-серые, почти черные скалы. На другой стороне ущелья - водопад. А дальше - неприступный хребет с вершинами, покрытыми снегом. Граница Ангбанда.

Мастер, не торопясь, огляделся и одобрительно кивнул. Скупая похвала одного творца другому, которая дороже любых восторженных слов, хотя слова, конечно, тоже приятны.

- Знаешь, когда-то я пел северные горы и думал: тут будут жить Дети. Бродить по склонам. Спускаться в ущелья. Любоваться. Радоваться. Восхищаться, - я вздохнул. - Не вышло. Те, для кого всё это было предназначено, враги мне. А если и не враги, моя Тема пугает их. Всегда пугала. Еще с Пробуждения. Эльфы - слишком народ Единого. А орки не видят и не чувствуют красоты. Совсем.

- Мелькор, я давно хотел спросить тебя... Впрочем, может, передохнем немного?

Предложение пришлось очень кстати. Я все быстрее уставал в последнее время, в чем не очень-то хотел признаваться.

- Да, конечно, - согласился я, старательно скрыв облегчение. - Спешить некуда.

Спрыгнул на землю, высмотрел пару камней покрупнее, собрался было изменить их форму, чтобы получилось подобие кресел, но передумал. Прежде это было бы для меня пустяком. Ничего не значащей мелочью. Прежде власть над материей доставляла мне удовольствие. Земля Эндорэ помнила мой голос, признавала мою волю и откликалась с готовностью и доверием. Я мог лепить из нее, что хотел, словно из глины. Потому что я был истинным Хозяином Арды. И остался, несмотря ни на что. Только вот сил у меня сейчас было мало.

- Спрашивай, - разрешил я, встав у края обрыва: с этого места водопад смотрелся лучше всего.

- Откуда взялись орки? В Амане говорили, что они искаженные эльдар, что их создал ты, - Феанор поморщился. - Я не верю в это.

- Почему не веришь? - я повернулся к нему, заложив руки за спину и покачиваясь с носков на пятки.

- Они уродливы и тупы.

- И поэтому не могут быть измененными квенди? Извини, я предпочитаю здешнее название твоего народа.

- Нет. Поэтому они не могут быть твоими созданиями. Мелькор, они же какие-то... недоделанные!

- Именно, - невесело усмехнулся я. - Именно недоделанные. Я не закончил работу: помешала война.

- И ты действительно похищал и мучил эльдар? - недоверчиво переспросил Феанор.

- Зачем? - удивился я. - Квенди всегда отличались изрядным любопытством. Многие сами забирались на север. Мы разговаривали с ними. Понемногу учили. Ну, и поменяли кое-что в их мелодии между делом. Поверь, никто их не мучил.

- Что вы в них поменяли, Мелькор?! - Пламенный смотрел на меня так, словно впервые встретил и не знал, как относиться.

- Немногое, - спокойно ответил я. - Орки были задуманы как народ воинов. Существа быстрые, выносливые, смелые и жестокие. И, что существенно, плодовитые. В отличие от твоих сородичей.

- Зачем? - с упреком спросил Феанор. - Ты же готовился к сражению со Стихиями. Чем помогли бы орки?

- Большинство квенди не приняли мою Тему. Они боялись меня. А значит, могли когда-нибудь встать на сторону Валар. На этот случай я и приготовил орков. Не Поющим же сражаться с Детьми!

Пламенный совсем помрачнел:

- Ты собирался воевать с моим народом. Уже тогда.

- Вовсе нет. Я пустил бы в дело орков лишь в крайнем случае.

- Но ты сделал их плодовитыми. И оставил бессмертными, верно? Рано или поздно они захватили бы землю.

- Плодовитыми - по сравнению с квенди, но гораздо меньше, чем животные. И они погибали достаточно часто, чтобы их не сделалось слишком много.

- Не нравится мне все это, - хмуро сказал мастер, усаживаясь на камень.

- Мне тоже, - легко согласился я. - Орки, которых ты видишь сейчас в Ангбанде, своим появлением обязаны Войне Стихий. Из первого поколения, созданного нами, почти никого не осталось в живых. А их потомки, изуродованные Диссонансом, все больше уподоблялись зверям. Их кое-как удается обучать и держать в повиновении, но не более того.

- И ты не пробовал возродить свой народ? - удивился Пламенный.

- Не из кого: слишком мало уцелевших из первого поколения. Да и незачем. Теперь меня гораздо больше интересуют люди.

- Тоже в качестве воинов?

- Возможно, но это не главное их предназначение. Атани гости здесь, Феанор. Так было предпето, по крайней мере. Для Перворожденных Арда - дом. Для нас, Поющих, - жизнь. Именно поэтому я никогда не смогу примириться с Валар, даже если бы и они, и я пожелали этого. Воплощая свою Музыку в мире, я поневоле причиняю им боль. Я - им, а они - мне. И никуда нам не деться от этого. Арда - часть каждого из нас. Мы срослись с ней.

- А люди могут уйти отсюда? - с сомнением уточнил мастер.

- Они не просто уйдут. Они когда-нибудь создадут новый мир. И не один.

3

- Атани сюда еще явятся, - Вала мечтательно улыбнулся и вновь повернулся к водопаду, словно хотел представить, каким его увидят люди.

И тут же досадливо поморщился. Красиво... но можно улучшить. Если приподнять скалы слева и резче обозначить линию обрыва, получится гораздо выразительнее. Только вот силы сейчас нельзя тратить на это. Слишком их мало. И, что еще хуже, становится меньше. К счастью, незаметно для окружающих. Пока незаметно.

Мелькор со вздохом повернулся к обрыву спиной. Водопад, которым он прежде с удовольствием любовался, теперь вызывал раздражение. Словно немой упрек. Свидетельство бессилия. Непринятый вызов.

Феанор сцепил пальцы, встревоженно глядя на друга. Что-то неладное творилось в последнее время с Валой, это нельзя было не почувствовать.

- Ты снова злишься на что-то, - без обиняков сказал Пламенный. - Как будто что-то тебе мешает. Какое-то препятствие, которое ты не можешь преодолеть.

В глазах Мелькора плеснулась ярость. Почуяв гнев Поющего, кони испуганно захрапели и попятились.

- Расскажи мне, что происходит, - настойчиво попросил Феанор, ничуть не смущенный этой вспышкой. - Я же все равно вижу.

- Ладно, - Вала пожал плечами и уселся на камень рядом с Пламенным, вытянув ноги и прислонившись спиной к скале.

Феанор чуть наклонился к нему, приготовившись слушать.

- Я ведь рассказывал тебе о схватке с Унголиантой, - начал Мелькор, стараясь не смотреть на злополучный водопад. - Так вот, эта тварь жива. И она - в Эндорэ, - его лицо дернулось, словно от острой боли. - А Эндорэ - это я.

- То есть, тварь, убившая Древа, теперь тянет силы из тебя? - нахмурился мастер. - Что за существо эта Унголианта, что даже Валар не могут справиться с ней?

- Если бы я знал, думаешь, я позволил бы Паучихе безнаказанно разгуливать по моим землям?! - пальцы Мелькора дрогнули, словно он хотел сжать кулаки, но не завершил жест. - Да и мои... родичи знают не больше. Она не Музыка, понимаешь? Она... - он замялся, подыскивая слово, - отрицание Музыки. Воплощенное Разрушение. Сущность, враждебная всем нам - и мне, и Поющим Амана. Откуда она взялась в Арде? - Вала развел руками. - Я могу только догадываться об этом. Возможно, Унголианта - порождение Диссонанса. Прямого столкновения двух Тем. Обеих Тем.

Он помолчал, покусывая губы, потом продолжил очень жестко, словно через силу:

- Прежде Паучиха была слабее. Намного слабее. То, что она обрела такую мощь - моя вина. Да, я не мог обойтись без Унголианты, но мне следовало быть осторожнее. Я недооценил эту тварь.

Он посмотрел на далекие вершины и снова перевел взгляд на Феанора.

- Я должен ее уничтожить. Дважды должен: и во искупление своей ошибки, и как хозяин Эндорэ. - В голосе Мелькора слышалось отчаяние. - И... не могу. У меня нет оружия против нее. Моя сила для нее пища.

- Покажи мне эту тварь, - попросил мастер.

4

Пустота.

Нет. Это только кажется пустотой. Оно живет. Оно ищет. Оно голодно.

Тишина, вязкая, как трясина. Любые мелодии тонут в ней, распадаются на бессмысленные обрывки и перестают быть.

Смерть, не оставляющая надежды на возрождение. Смерть окончательная. Смерть духа и Музыки.

Паутина облепляет тебя - не вырваться, не шевельнуться. Можно только беспомощно следить, как приближается охотница, чтобы медленно, с наслаждением выпить твою жизнь.

Мелькор показал мне все очень подробно. Я словно сам пережил то, что пришлось испытать ему.

Я был в логове Унголианты в Аватаре и говорил с ней, с трудом сдерживая дрожь отвращения. Я стоял рядом с умирающими Древами, наблюдая, как насыщается гигантская паучиха. Я мчался на север, окутанный удушающим облаком чуждой силы, с ужасом понимая, что мне нечего противопоставить ей. Я видел, как исчезают в утробе твари лучшие из наших творений. Я бился с Унголиантой мечом, чувствуя, как с каждым ударом моя сила переходит к противнице. Я сжимал в руках Сильмариллы, превратившиеся из последней надежды в орудие пытки. Я лежал на земле, опутанный паутиной, уже не в силах сопротивляться.

А потом стало еще хуже. Я чувствовал, как умирает Эндорэ. Как яд пропитывает каждый комок земли, растворяется в воде, проникает в сок растений и кровь животных. Я видел, как трескаются и крошатся гранитные скалы, как рассыпается серым прахом трава, как белеют и вянут листья, как медленно опускаются на землю ослабевшие звери с мутными ввалившимися глазами. Я слышал отвратительное похрустывание панциря при каждом движении Паучихи - единственный звук там, где она не оставила ничего живого.

- Отпусти... - с трудом выговорил я. - Не м-могу больше.

Резко выдохнул и сжал виски пальцами, пытаясь избавиться от видения.

- Я чувствую это все время, - отрывисто сказал Мелькор, обрывая мысленную связь со мной. - То, что она делает с Эндорэ.

- Такого... не должно быть в мире, - язык едва слушался.

Я протер глаза: все вокруг казалось теперь выцветшим, будто подернутым дымкой. Словно и сюда уже добралась Унголианта.

- Но оно есть, - тихо ответил Мелькор. - И с каждым часом становится сильнее, постепенно убивая мою Музыку. И меня.

- Этого больше не будет, - процедил я сквозь зубы. - Я уничтожу тварь.

- Ты? - изумленно переспросил Вала. - Воплощенный?!

Я вскочил, сжав кулаки:

- Я убью ее!

Мелькор тоже поднялся и встал лицом к лицу со мной, словно загораживая путь.

- И как же ты собрался сражаться? - он зло оскалился. - Или ты не понял, что такое Унголианта? Еще показать?!

- Она силой Валар питается, так ведь? Ее пища - Эндорэ? Ну, так я угощу ее Пламенем!

- Ты хоть соображаешь, чем твое безрассудство может обернуться для мира?! - Взгляд Мелькора стал бешеным, губы побелели от ярости. - Ты думаешь, ты только жизнью своей рискуешь? Или ты считаешь, что если я до сих пор не разобрался с этой тварью, так и предпринимать ничего не намерен? Скормить Паучихе Пламя! Замечательная идея! Да тварь тебе благодарна будет за гостинец! Съест его и еще попросит.

- Подавится, - отступать я не собирался. - Музыку она пожирает, верно. Любую. Но Пламя - вне Музыки.

Мелькор одарил меня испепеляющим взглядом и отвернулся. Прошелся взад и вперед по тропе. А когда снова посмотрел на меня, лицо его было уже спокойным и сосредоточенным.

- Мне это не нравится, - заявил Вала. - Но другого пути я пока не вижу, а твое предложение можно обсудить. Садись, - он кивнул на камни. - Будем думать.

- Я, конечно, Воплощенный, - сказал я, усаживаясь. - Но ведь и Унголианта связана телом, разве не так?

Мелькор полузакрыл глаза.

- Феанор, Паучиха в несколько раз больше тебя. И когда хочет, она способна двигаться очень быстро. А она захочет, будь уверен.

Он помолчал.

- Была у меня мысль - выйти против нее вместе со всеми майар и балрогами. Возможно, Унголианта и не выдержала бы удара такой мощи. Но я не могу к ней даже приблизиться. Из-за рук. Нет, дело не в боли - с этим я научился справляться. Тут... другое. Хуже.

- Что же еще?

- Я теряю силы, - тихо признался Мелькор, глядя в сторону. - И не только из-за Унголианты. Это похоже... ну, как если бы Воплощенный медленно истекал кровью и не мог остановить ее. Именно поэтому Паучиха поселилась на Севере. Она... чувствует, Феанор. Питается этим и ждет, пока я достаточно ослабею. Попытайся я напасть первым - лишь облегчу ей задачу. Эти ожоги, словно дыра в броне, делают меня беззащитным перед Унголиантой. А получи она всю мою силу - и с ней уже никто не сладит. Оттого я и тянул столько времени. Всё надеялся - сумею исцелиться и уничтожу эту тварь.

У меня мороз пробежал по коже от его слов. Не-ет, друг мой, напрасно ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки, пока Унголианта жрет тебя заживо!

- Я убью Паучиху, - сказал я спокойно.

Не потому, что был уверен в победе. Потому, что не видел иного выхода.

- Убью. И неважно, какой ценой.

5

Решение было принято. И как бы оно ни претило мне, следовало заняться делом. Я и так потерял много времени.

Подготовкой Феанора к походу я занялся лично. И не только из-за важности предстоящего сражения. Не только потому, что Пламенный был моим другом. Заботы, которые я старательно для себя находил, не оставляли времени для посторонних мыслей. Мыслей, которые стали бы для меня пыткой, допусти я их в свое сознание.

- Феанор, как давно ты не упражнялся с мечом?

Он пожал плечами:

- Со вчерашнего дня.

- А до этого?

- Против кого мне было сражаться в последние годы? - вопросом ответил мастер. - К какому бою готовиться?

Я медленно прошелся по комнате, стараясь подавить невольное раздражение. Сколько раз мы скрещивали когда-то клинки в дружеских поединках! И кому, как не мне, следовало бы тренировать Феанора сейчас. Да нет, не его! Я сам должен бы...

- Я попрошу Саурона пофехтовать с тобой. Он лучший боец в Цитадели после... м-м-м... просто - лучший.

- Нет, Мелькор.

Я не сдержал горькой усмешки.

- Сейчас Саурон действительно лучший - сказал я с нажимом, - Но я ведь не говорю, что так будет всегда.

- Может быть, он и лучший, - ответил Пламенный. - Но я не доверяю ему.

- Феанор, - я подавил вздох, - Саурон мой давний сподвижник. Более того - друг. Я всегда мог на него положиться. У тебя нет оснований для недоверия.

- Саурон друг тебе. Но не мне.

- А Ральтагис?

Я испытующе посмотрел на нолдо. Подарок его я передал, но майэ ничуть этому не обрадовалась. Хорошо было бы узнать, что произошло между ними. Но оба молчали, а задавать вопросы я не хотел.

- Мелькор, ты ведь прекрасно чувствуешь, как относятся ко мне твои майар, - Феанор сердито дернул плечом. - Я не стану фехтовать ни с кем из них. Да, я знаю, что они не сделают ничего против меня. Но хорошая тренировка требует определенной открытости. Открыться перед ними я не могу.

Он помолчал.

- К тому же, искусство владеть мечом в данном случае не столь уж важно, мы оба понимаем это. Гораздо больше меня тревожит скорость Унголианты. Что, если Паучиха просто сбежит, почуяв неладное?

- Не сбежит, - заверил я мастера. - Ты пойдешь не один.

- Ты отправишь со мной балрогов? - Пламенный, как обычно, понял меня с полуслова.

- Да. Но тебе надо будет познакомиться с ними поближе, прежде, чем вы отправитесь.

- Однажды мы уже познакомились, - хмыкнул Феанор. - Да и Унголианта прежде встречалась с ними. Она боится огня, верно?

- Балроги не способны уничтожить Паучиху. Но причинить ей боль, повредить, а то и полностью разрушить ее тело - вполне в их силах. Они могут взять эту тварь в кольцо, измотать ее, изранить, а затем против нее выйдешь ты. И добьешь. Я прикажу балрогам не лишать Унголианту плоти, иначе до нее гораздо труднее станет добраться.

- Хорошо.

- И еще, пожалуй... надень Венец.

Феанор поднял брови:

- Зачем он в бою? Это же не оружие!

- Тебя могут ранить, а из балрогов плохие целители. У тебя могут кончиться силы. Венец поможет тебе восстановиться.

- И послужит приманкой, - закончил он мою мысль. - Чтобы не гоняться за Паучихой.

- Именно. Он притянет ее, как магнит железную стружку.

- Но если верх одержит Унголианта...

- Венец станет последним шансом, - я заставил себя проглотить комок в горле. - Паучиха попытается добраться до Сильмариллов, и ей придется одновременно поглотить и Тьму, и Свет. Сейчас они связаны, но как только Венец будет разрушен, обе силы освободятся. И разорвут тварь. Только вот...

- Только - что?

- Я не знаю, чем это может обернуться для Арды.

6

- Это здесь.

В каменной стене справа появилась щель. Оттуда потянуло жаром. Язычки пламени показались между краями разлома, словно пальцы, которыми кто-то невидимый раздвигал скалы. Пол под ногами ощутимо дрогнул. Казалось, весь Тангородрим пришел в движение. Стена раздвинулась, образуя проход. Достаточно просторный - в него могли бы свободно заехать три всадника в ряд. Только вот желающие едва ли нашлись бы: путь преграждала сплошная завеса ревущего пламени.

Мелькор взглянул на друга, молчаливо предлагая следовать за собой, и шагнул в огонь. Нолдо помедлил мгновение и последовал за ним. Прикосновение подземного пламени оказалось неожиданно приятным: Феанор почувствовал лишь ласковое тепло, но не жар.

Вала словно не замечал бушующего вокруг огня и спокойно шагал вперед. Через несколько дюжин шагов он остановился, и Феанор увидел, что в пламени движутся тени. Высокие, постоянно меняющие форму. У некоторых можно было различить подобие головы и рук, иные казались языками темно-багрового огня. Балроги придвинулись ближе, окружая вошедших. Похоже, Мелькор сейчас мысленно говорил с ними. Даже не видя глаз обитателей пещеры, Феанор чувствовал, что его внимательно изучают.

7

Властелин! Наконец-то! Мы так ждали тебя! Приказывай, дай же нам дело, выпусти нас наконец на волю!

Приказывай. Мы готовы. Мы сокрушим всех врагов твоих. Мы расплавим камни, освобождая место для твоих подземных чертогов. Мы будем танцевать для тебя, Властелин. Мы будем петь с тобою.

Мы - языки твоего пламени, ноты твоей мелодии, пальцы рук твоих. Сила, полностью покорная твоей воле.

Но ты не один! Ты привел с собой этого странного Воплощенного, который не Воплощенный. Он похож на тех, что явились из-за Непроходимого. На тех, кого ты запретил нам трогать. Он похож на них - но он сродни и нам тоже.

Он был врагом тебе. Мы танцевали с ним, одолели, но, по воле твоей, оставили жить. И сейчас в нем нет враждебности. И страха нет. Лишь любопытство. И что-то еще... Предвкушение. Волнующее предчувствие битвы.

Будет сражение?!

Этот... Огонь-скрытый-плотью... Феанор пойдет с нами? Это мы пойдем с ним? Против Убивающей Музыку? Ты позволишь нам уничтожить ее? О, ты воистину щедр, Властелин!

Да, мы станем щитом Феанору, раз такова твоя воля. Мы будем повиноваться ему в этом походе. Мы станцуем для Убивающей Музыку - все вместе, мы и он.

8

Духи огня. Сильнейшие из воинов Ангбанда, всецело преданные своему Властелину. Я долго мечтал их увидеть. Потом - бился с ними и проиграл. Сейчас мы должны были сражаться против общего врага. И победить.

Когда-то я думал, что балроги сродни мне. Но теперь понял, что это не так. Я чувствовал Пламя и мог призывать его, используя в работе или в бою. Они были Пламенем сами. Точнее - частью его. В них не было ничего от того золотого огня, что пылает в кузнице или в очаге дома, даря свет и тепло - огня, который только и знали мы в Амане до гибели Древ. Зато была необузданная мощь лавы, выплескивающейся из-под земли, сокрушительное буйство лесного пожара.

Ничего подобного не существовало и не могло существовать в Валиноре - лишь в видениях, которые показывал мне Мелькор. Багрово-рыжее пламя Удуна. Величественные картины - у меня дух захватывало от восхищения. И я отчетливо чувствовал, как тоскует мой друг по этой недосягаемой красоте.

Потом я увидел этот огонь наяву. Он метался на концах факелов, когда сыновья повторяли за мной Клятву. Он бросал кровавые отблески на белые пристани Альквалондэ. Он уверенно взбирался на мачты не нужных мне более кораблей, превращая паруса в тлеющие лохмотья. Он сопровождал меня всю дорогу - лишь затем, чтобы остановить у ворот Ангбанда, приняв облик балрогов.

Темная часть Пламени. Сила, не признающая преград, не ведающая пощады. Коварная. Притягательная. Едва ли не более близкая мне, чем ласковый и послушный огонь Амана.

9

Балрог придвинулся ближе. Ног у него не было, и он походил бы на гигантский костер, каким-то чудом горящий на голом камне, если бы вверху красно-оранжевые лепестки не сплетались в подобие торса, головы без лица и длинных беспалых рук. Если бы можно было сравнить балрога с эльдар, вышло бы, что Феанор, при своем немалом росте, едва достигает груди существа. В правой руке Дух огня сжимал бич с короткой рукоятью и гибким желто-оранжевым хвостом локтей в пять длиной. Камни под балрогом плавились.

"Это Готмог, - безмолвно объяснил Мелькор. - Их предводитель. Говорить тебе лучше с ним".

"Вслух?"

"Мысленно. Это может быть неприятно: их сознание иное, чем у Поющих и тем более эльдар".

Феанор кивнул и сосредоточился, посылая Готмогу образ:

Бесформенная серая клякса; к ней движутся темно-багровые языки, окружают; серый сгусток мечется между ними, и тут в него бьет белая молния.

От мысленного прикосновения балрога у нолдо перехватило дыхание. Феанор не почувствовал жара, которого ожидал. Лишь мгновенно навалилась тяжесть, придавливая к земле. Мастер пошире расставил ноги, с трудом удерживая равновесие.

Серое ничто, холодное, неподвижное. К нему скользят языки пламени. При их приближении серый сгусток словно пробуждается и, метнувшись в сторону, исчезает.

- Она сбежит, - задумчиво сказал Феанор, когда невидимый груз исчез и стало возможно расправить плечи и перевести дух. - Если только не приманить ее Сильмариллами. Ты прав, Мелькор.

Вала только бровью повел: разумеется, прав.

- Тебе нужно будет завлечь Паучиху к юго-восточным скалам. Там будут ждать балроги.

Восставший мысленно показал Феанору нужное место.

- Почему именно там?

- Там удобный выход из-под земли. Они смогут появиться мгновенно, неожиданно для Паучихи. Если покажутся раньше - спугнут.

- Ясно.

- Тебе нужно будет только позвать их, когда будешь готов.

- То есть, когда Унголианта бросится на приманку, - Феанор скупо улыбнулся.

Мелькор опустил голову, но тут же спохватился и вздернул подбородок.

- Отвезет тебя Ломенуз, - отрывисто сказал Вала. - Он из младших айнур.

Феанор кивнул и вновь обратился к Готмогу:

Три сияющих точки. Серый сгусток кидается к ним. Языки темного пламени появляются внезапно - и берут бесцветную кляксу в кольцо. В серое ничто бьет молния - и оно исчезает.

Балрог засветился ярче, причем теперь оранжевых языков стало заметно больше, чем красных - похоже, так у него проявлялось воодушевление.

Ответ пришел почти сразу:

Клок серого тумана рассеивается. Молнии вспыхивают в едином ритме с танцем багровых протуберанцев.

"Мы будем танцевать с тобой, Огонь-скрытый-плотью, - донеслось до Феанора. - Веди мелодию".

10

Ты уезжаешь. Я смотрю тебе вслед с башни.

Всё уже сказано. Всё продумано до мелочей. Всё известно.

Всё. Кроме того, чем закончится твой поход.

И я снова беззвучно повторяю то, что сказал, прощаясь: постарайся вернуться, друг мой. Несмотря ни на что, постарайся вернуться.

Повторяю - почти без надежды.

Ты рискуешь жизнью, чтобы спасти меня. Того, кто уничтожил столь любимые тобой Древа. Того, кто лишил тебя короны, дома, семьи. Того, кто превратил полудохлую от голода тварь в чудовище, против которого бессильны даже Стихии.

Это я могу стать твоим убийцей, Феанор. Я, а не Унголианта.

Чего я не отдал бы, чтобы поменяться с тобой местами! Чтобы самому принять бой. Это мои земли, Феанор. Это мой враг. И моя вина.

Но сражаться предстоит тебе, а я... я могу лишь смотреть туда, где уже едва виден силуэт всадника. Стискивать зубы от бессильной ярости. Сжимать немеющими от напряжения пальцами стальное кружево ограждения, пока судорога не сведет руки. Эта боль желанна сейчас. Но и она не спасает.

Смотреть...

Я снова чувствую себя пленником, Феанор. Если бы Валар знали об этом, они бы, возможно, порадовались. Вот лучшая месть - лишить меня возможности действовать. Вынудить отсиживаться за чужими спинами, прикрываться теми немногими, кого я люблю в этом мире.

Ты дважды заставил меня ощутить бессилие, Феанор. Сначала как враг. Потом как друг. В первый раз мне пришлось рисковать майар, чтобы остановить тебя. Сейчас я рискую тобой.

Третьего раза не будет!

- Музыкой своей клянусь, - я произношу это вслух, и голос дрожит от едва сдерживаемого бешенства, - следующий бой я приму сам, чего бы это ни стоило.

Смутное ощущение чьего-то присутствия заставляет меня замолчать. Я медленно поворачиваюсь и встречаюсь взглядом с тем, кто стоит в проеме двери, ведущей на лестницу.

Саурон.

11

Я не должен сдаваться. Не могу. Не имею права.

Ради братьев. Ради нолдор. Ради отца - того, каким он был до своего предательства. Ради убитого Морготом деда.

Я повторял эти слова снова и снова. Тысячи раз. Десятки тысяч. Иногда про себя, иногда вслух. Я шептал их истекающим влагой тучам и отвесным скалам, резкому ветру и крошечной травинке, каким-то чудом укоренившейся в трещине камня слева от меня. Я все пытался дотянуться до этой травинки хоть кончиком пальца. Погладить. Не получалось.

Еще я пел - те песни, что особенно любил в Амане, и те, что не очень мне нравились, и совсем новые песни, которые некому было услышать, кроме меня. Впрочем, и хорошо, что некому: странные выходили песни. Жуткие. Несмотря на все старания, через сплетения красивых слов и изящную легкую мелодию проникало, просачивалось, сквозило - одиночество. Безысходность. Отчаяние.

Я замолкал. Надолго. Но вынести тишину было еще труднее, и я начинал говорить, чтобы разогнать ее. С братьями. С дедом. С травинкой, цепляющейся за склон. С облаками. С самим собой.

Только с отцом не говорил больше. Не мог.

12

Унголианта сразу узнала эту мелодию. Музыку, далекими отголосками которой она когда-то питалась, прячась в пещере. Музыку, которую дал ей вкусить Черный. Музыку, часть которой он пожелал оставить себе, хотя всё равно не мог поглотить ее.

Паучиха потянулась к знакомой мелодии - и тут же отпрянула. Ожоги давно зажили и больше не беспокоили ее, но память осталась. Память о боли и ужасе.

Жгущие могли быть поблизости. Унголианта не хотела встретиться с ними опять.

И всё же ее терзал голод. Нет, пищи здесь было вдосталь. Даже когда вокруг не осталось ничего живого, и сама земля умерла, ручеек силы, берущий начало за Холодными камнями, не иссякал ни на миг. Унголианта знала, чья это сила. И давно уже попыталась бы осушить ее источник, подобно тому, как вобрала в себя мелодии Хора, если бы не страх перед Жгущими.

Она питалась Музыкой Черного, и вместе с силой рос ее голод. И Паучиха мало-помалу начала приближаться к Холодным камням. Голод побеждал осторожность.

Но теперь Унголианта почуяла иную пищу. То, что когда-то отняли у нее, теперь оказалось совсем близко. Оно двигалось. Пело. Манило. Одновременно усилилась и Музыка Черного, но почему-то не вступила в борьбу с Хором. Две мелодии звучали, не сливаясь и не мешая друг другу.

Такие громкие. Такие желанные. Такие доступные.

И Унголианта забыла о страхе.

13

Я шел пешком, оставив Ломенуза на границе мертвых земель: везти меня дальше он отказался. Просто улегся на землю, словно разом потерял силы. Впрочем, сражаться верхом я все равно не умел.

Мне было страшно. Нет, не страшно - противно до дрожи, до тошноты. Мертвые деревья, на которых не осталось даже коры, словно кто-то обглодал их. Скелеты птиц и зверей, оплетенные паутиной. Сухая пыль под ногами. Пара гнилых, омерзительно пахнущих болотец там, где прежде, наверное, были ручьи.

И тишина - до звона в ушах, до озноба. Настороженная. Ждущая.

Неужели Мелькор все время чувствует это место, как часть себя?! Меня передернуло.

Не-ет, нельзя отвлекаться! Надо идти вперед. Вон там, немного правее, паутина особенно густо оплетает деревья... кажется, когда-то они были соснами.

Вперед! И меч держать наготове. Иначе можно не успеть его выхватить. Услышу ли я тварь прежде, чем она бросится на меня? Почуяла ли она Венец?

А ведь завершить работу над Венцом было гораздо легче. Я тогда был готов к смерти. Я знал, что она будет мучительной - но красивой. Смерть мастера, отдающего свою жизнь величайшему в мире творению.

А сейчас... Нет, умереть я не имею права! По крайней мере, умереть прежде Унголианты. Я должен одолеть ее - любым способом, любой ценой. Я обещал. И потом, кроме меня, ведь некому.

Что, Феанор, ты хотел сравниться с Валар? Вот и сравнился. Сильнейший из Поющих беззащитен перед твоей противницей. Гордишься собой?

Нет. Не горжусь. Может, когда вернусь - если вернусь - в Ангбанд, буду гордиться победой. А пока не испытываю ничего, кроме брезгливости. Это ведь не поединок. Я просто должен очистить мир. Исцелить его.

Крупный ворон, который молча сопровождал меня, перелетая с ветки на ветку, отрывисто каркнул, поднялся в воздух и начал быстро набирать высоту. Предупреждение. Я молча кивнул, хотя Мелькор уже не мог меня видеть.

Вдали раздался треск сушняка.

14

- Ор-хаи приветствуют тебя, госпожа Тарити, - вожак ударил себя кулаком в грудь, глядя, как крылья огромной летучей мыши становятся руками, похожими на наши, но без волос и когтей, а клыки исчезают.

Я украдкой вздохнула. Зачем Властительница скрывает от нас свой истинный облик? Зачем принимает обличье мяса? Неужели считает нас недостойными видеть ее во всей мощи? Или испытывает? Но даже несмышленый орчонок не спутает духов-покровителей с квын-хаями. Запах не тот. Да и повадки совсем другие.

- Пусть плодится дичь и не знают промаха копья охотников Горбатой земли, - ответила госпожа Тарити.

Хорошо. Значит, сытной будет зима. Властители нами довольны.

- Я пришла выбрать тех, кто станет воинами в Ангбанде.

- Ор-хаи рады служить Великому и Арг-баду.

По знаку вожака в центр поляны вышли орчата - от совсем малолеток, едва научившихся держать нож, до юных охотников, уже добывших первого зверя.

- Идите за мной, - велела госпожа Тарити и направилась к лесу.

Молодняк двинулся следом. Нам оставалось только ждать. Время еды придет и минует столько раз, сколько пальцев на одной руке, а может, и на обеих. Тогда госпожа Тарити вернется и скажет, кого она заберет с собой.

15

Ближе.

Унголианта уже не выбирала пути. Сети, оплетающие остовы сосен, лопались под ее напором, мертвые деревья ломались.

Ближе!

Острые щепки отскакивали от панциря, не причиняя вреда.

Вот оно!

Там, где Музыка звучала громче всего, оказалось одно из существ с теплым солоноватым соком, которыми Унголианта охотно лакомилась поначалу. Этих вкусненьких уже совсем не осталось здесь. Те, что уцелели, ушли в другие места. Паучиха последовала было за ними, но вскоре обнаружила, что, по мере удаления от Холодных камней, Музыка Черного звучит тише, и повернула назад.

Теплый сок - хорошо, но это потом. Прежде всего - та мелодия, которой не пожелал поделиться Черный.

Липкая нить свистнула, загустевая в полете, и захлестнула горло добычи.

Феанор упал, хрипя и хватаясь свободной рукой за шею. Он даже увидеть тварь еще не успел: та двигалась слишком быстро.

Освободиться! Нолдо яростно взмахнул мечом. Наромбар рассек толстенный вонючий жгут почти без усилия. Пламенный откатился в сторону, левой рукой срывая с шеи остатки паутины, и вскочил на ноги.

Унголианта приостановилась. Эта добыча неприятно напоминала Черного. Тот тоже сопротивлялся и махал длинным когтем. Коготь не был опасен, но мог причинить боль. А ждать, пока двуногий отбросит его, как сделал это его предшественник, Паучихе не хотелось. Новая нить обвилась вокруг лапы с когтем - оторвать.

Феанор перехватил меч свободной рукой и ударил по паутине, захлестнувшей правое предплечье. Та спружинила, клинок отскочил. Нить натянулась, сжимаясь, словно стальной аркан.

- Вот же тварь!

От гнева Пламенного меч полыхнул оранжевым, и новый удар разрубил путы. Паутина осыпалась почерневшими клочьями.

Противники замерли, глядя друг на друга, и Феанор смог наконец рассмотреть Унголианту. Гладкое черное туловище гигантской паучихи влажно поблескивало, челюсти, казалось, легко перекусили бы хребет лошади. Восемь щетинистых лап толщиной со взрослое дерево заканчивались когтями, очень похожими на кинжалы.

- Красавица, - хмыкнул нолдо, смахнув пот, заливающий глаза. - Давай прогуляемся, что ли?

И прыгнул в сторону - так, чтобы между ним и Унголиантой оказалось несколько толстых деревьев, оплетенных паутиной. Не слишком серьезное препятствие для Паучихи, но несколько мгновений Пламенный выиграл.

- Ты ведь любишь огонь, девочка?

Паучиха двинулась в обход зарослей.

- О-очень любишь, - нараспев сказал Феанор, ткнув мечом в землю, покрытую ошметками сухой коры и обломками сучьев.

Клинок снова вспыхнул, вокруг острия распустились рыжие лепестки - сушняк загорелся мгновенно.

- Давай, погрейся!

Новая нить свистнула, не достигнув цели. Паучиха остановилась. Потом попятилась.

- Куда это ты? - Феанор направился к ней, выставив перед собой меч. - Мы еще не закончили разговор.

И тут же убедился, что рано обрадовался. Только что яркие, языки пламени начали выцветать и гаснуть.

16

Приспособилась, значит? Уже и огонь тебе пища, тварь? Ничего, на этот раз ты подавишься!

Я торопливо потянулся к Венцу, черпая силу. Огонь вспыхнул ярче. Быстрые язычки зазмеились в стороны, взбираясь по иссушенным стволам, жадно пожирая сушняк у подножия деревьев.

Посмотрим, кто окажется быстрее, а, тварь? Ты или лесной пожар? Этот лес давно мертв, его жалеть нечего. А на земле, очищенной пламенем, Мелькор потом вырастит новый.

Я отвернулся от Паучихи и побежал. Не слишком быстро: она не должна была потерять меня. Хруст ломаемых тварью деревьев смешивался с треском разгоравшегося огня. Я чувствовал спиной жгучее дыхание пожара и тяжелый холод, исходивший от Унголианты. Нет, не холод, конечно, что-то иное, чему и названия-то не было.

Паучиха больше не пыталась напасть, но и не отставала. Мелькор оказался прав насчет Сильмариллов: приманка получилась отличная.

Пожар обогнал меня. Я бежал сквозь пламя, уворачиваясь от падающих ветвей, перепрыгивая через рухнувшие деревья. Одежда на мне тлела - я не обращал на это внимания. Огонь не жег меня - лишь согревал, гладя теплыми лепестками кожу. Он был щитом между мной и Унголиантой. Временным, ненадежным, но все-таки щитом.

Я бежал к скалам на юго-востоке.

17

Огонь.

Больше не видно ничего - лишь пылающий лес внизу. Жив ли ты, Феанор? Добралась ли до тебя Унголианта? Успел ли ты добежать до балрогов? Когда лес вспыхнул, я велел им поспешить навстречу тебе. Они умеют двигаться очень быстро. Но достаточно ли на этот раз?

Мне не дотянуться мысленно ни до тебя, ни до них - с того момента, как они вышли из-под земли. Это место мертво, и я не чувствую никого из вас.

А ворон - всего лишь птица. Я вижу то, что доступно ему, не более.

Только огонь.

* * *

Огонь.

Песня пламени. Танец пламени. Весь мир - пламя. Наша стихия, наша мелодия.

Пой еще, Огонь-скрытый-плотью! Нам нравится, как ты поешь.

Главное сейчас - не позволить остальным увлечься. Заиграются, закружатся в пляске - позабудут о цели. Но я помню. Приказ Властелина. Нашу задачу. Настичь Убийцу Музыки. Окружить. Задержать. Я, Готмог, помню.

Моя воля ведет Духов пламени. Вперед. К Бесцветной.

Сквозь огонь.

* * *

Огонь.

Его слишком много и становится все больше. Он уже причиняет боль. Он пугает.

Но там, за ним мелодия, которую нес Черный. Манящая. Желанная. Тянущая к себе.

Ближе к ней. Еще ближе...

Нет, назад! Там Жгущие. Снова они! Мешают подобраться к добыче, обходят со всех сторон. А огонь теперь везде. Обжигают раскаленные бичи, обжигают пылающие деревья, обжигают летящие отовсюду искры, и некуда деться от этой боли.

Бежать! Туда, где одни лишь голые камни. Туда, где нечему будет гореть.

Туда, где, лишенный пищи, умрет огонь.

18

Теперь Феанор мчался во весь дух. Не заманивал врага - преследовал. В какой-то момент ему показалось, что он потерял Унголианту и балрогов. А на мысленный зов Готмог не отзывался.

Пламенный выбрался на относительно открытое место, где не было риска оказаться на пути падающего дерева, и остановился, закрыв глаза и сосредоточившись. Холод шел откуда-то справа, от него немела кожа и начинали ныть зубы. Значит, туда.

Феанор перебежал овраг по пылающему стволу и понесся дальше. Балрогов он увидел сразу, едва выбрался из леса к потрескавшимся, крошащимся скалам, на которых не было даже мха.

Гигантская паучиха металась в огненном кольце, обезумев от боли и ярости. Балроги пока удерживали ее, захлестнув бичами лапы, но пламя их выцветало на глазах, становилось почти прозрачным, словно Унголианта пила их силу.

Сколько они продержатся? Неважно. Надо успеть.

Феанор подбежал к Паучихе и изо всех сил ударил мечом в черный вздрагивающий бок. Клинок отскочил от твердого, словно камень, панциря. Нолдо еле удержал рукоять.

Унголианта рванулась, освободив одну из лап. Кинжально-острый коготь метнулся к лицу Пламенного. Тот успел уклониться - удар прошел вскользь, распоров кожу от виска до скулы. Сбитый с головы Венец покатился по земле.

Пламенный скрипнул зубами: рана горела так, словно в нее попала соль. По щеке и шее обильно текла кровь. Если когти ядовитые... А, пускай! Яд не убивает мгновенно. Уж на один удар времени точно хватит! Панцирь не пробить даже Наромбаром - значит, надо целиться в пасть.

Кто-то из балрогов снова захлестнул бичом лапу Унголианты, но Феанора это уже не заботило: на сей раз клинок вошел в плоть Паучихи легко, без сопротивления. По рукоять.

Лапы твари судорожно задергались и заскребли по камням. Две передние рывком поднялись: один из когтей проскрежетал по мечу, другой ударил в незащищенное горло нолдо... почти ударил: желто-оранжевая змея обвилась вокруг лапы, и острие ушло в сторону, на полпальца не достав до цели. Готмог успел.

Над мертвыми землями разнесся визг, полный отчаяния и злобы. Пламенный тоже кричал что-то, сам не слыша своего голоса. То ли о Древах, то ли о Мелькоре, то ли об Арде... это сейчас не значило ничего. В глазах потемнело, нолдо уже не видел свою противницу, лишь чувствовал, как бьется она, силясь освободиться от раскаленного докрасна меча.

Паучиха рванулась снова, несколько бичей лопнули, рассыпая гаснущие на лету искры. Один коготь пробил Феанору левое плечо, легко пройдя сквозь доспех, второй неминуемо распорол бы живот, если бы Готмог вновь не отвел удар в последний момент. В отряде, посланном Мелькором, было вдвое больше балрогов, чем могло одновременно окружить Паучиху, и сейчас предусмотрительность Валы оказалась как нельзя более кстати. Духи огня мгновенно перестроились, оранжевыми молниями вспыхнули бичи, и Унголианта опять оказалась связанной.

Только бы не упасть, только бы удержать меч! От ран по телу нолдо расползался холод, мышцы сводило судорогой, пальцы готовы были разжаться. В мире не осталось ничего - лишь оглушительная боль и горячий кусок металла, дергающийся в попытках вырваться... не отпускать!

Что за металл... неважно... мастер не может бросить дело на середине... металл должен обрести форму... пусть смерть - только бы завершить творение.

Завершить!

Вопли твари, бьющейся на острие клинка, слились в непрерывный раздирающий душу вой. Паучиха рванулась с такой силой, что снова сумела освободить несколько лап, резко попятилась, пытаясь избавиться от меча, но не успела. Сила, во много раз превосходящая ту, что тварь способна была поглотить, взорвала Унголианту изнутри. Вспыхнул белый огонь, и Феанор неминуемо ослеп бы, если бы не зажмурился инстинктивно за мгновение до этого. Даже сквозь веки глаза обожгло нестерпимой болью.

Нолдо уже не видел, как летели во все стороны ошметки вонючей плоти, мгновенно скручиваясь и сгорая в светлом пламени. Не видел, как расшвыряло балрогов. Упругая волна раскаленного воздуха толкнула Пламенного в грудь, подняла и с силой бросила спиной на изломанные острые камни. Феанор потерял сознание, но меча так и не выпустил.

19

Властелин уже четвертый час мерно расхаживает взад и вперед по Малахитовому чертогу. Я то тихо слежу за ним, лежа у камина, то принимаюсь вылизываться: это обычно успокаивает. Правда, сейчас даже от умывания мало проку: когда Мелькор встревожен, кому угодно станет не по себе.

Что там у него происходит? Не говорит. Ни мне, ни другим. Саурон, похоже, знает что-то, но молчит, как обычно. Зря молчит, между прочим. Если нам снова угрожает Аман, это касается всех. А если нет, то из мелочей-то зачем тайну делать?

Ага! Властелин наконец-то остановился. Упал в кресло, на спинку откинулся, глаза прикрыл. Похоже, все хорошо. Потому что, когда дела плохи, наш Вала совсем иначе себя ведет. Взгляд у него в таких случаях становится жесткий, но за внешней мрачностью чувствуется радость, даже вдохновение: "Ага, мне бросили вызов, ну, так посмотрим же, чья возьмет!". Обычная мягкость в обращении сменяется непреклонной властностью, в спокойном голосе появляется сталь, а силы как будто удваиваются.

Ну, а уж если Восставший позволил себе расслабиться, значит, победа. Трудная, а потому особенно приятная. Тут не до торжествующих улыбок, не до поздравлений и похвал - это позже. А сначала - резкий сброс напряжения: всё, справились, победили. Мы - победили!

Вот теперь можно и подойти, и помурлыкать, и потереться об его колено, чтобы заметил и приласкал... Ай, Властелин! Ухо! Мелькор, ну, пусти-и! Ну, что ты де-елаешь, а? Больно же!

- Мя-ау!

- Что? Ой! Извини, Тевильдо.

Уф-ф, разжал пальцы. Я уселся поодаль и снова начал умываться, укоризненно поглядывая на Валу. Ошибся я, что ли, насчет победы?

20

"Какой танец, Таринвитис! Ты видела? Ты это видела?!"

Готмог сиял ярко-оранжевым от гордости.

"Подопечные твои где? - хмуро осведомилась я. - Если они разбредутся по окрестностям и спалят что-нибудь ценное, Властелин вам такие танцы устроит!"

"Не разбредутся, - заверил меня балрог. - Я им велел под землю уйти. А Властелин правда может показать что-то новое, а, Таринвитис? Поет он, как никто другой, это верно, но вот танцует не очень. Другие-то Старшие, когда явились из-за Непроходимого, превзошли его, оттого и с собой забрали. Но он ни разу не показывал, чему научился у них".

"Он сам кого угодно научит! - обиделась я за Мелькора. - Феанор где?"

"Это ты про Пламя-скрытое-плотью? Вон он лежит, - Готмог щелкнул бичом указывая направление. - Погас, вроде. Жалко: он хорошо танцевал".

"Погас"? Надеюсь, что нет. Я бы, конечно, предпочла найти этого нолдо мертвым: многовато сложностей из-за него возникало и у нас, и у Мелькора. Но Властелину он все еще был нужен живым.

Феанор неподвижно лежал на закопченных камнях. Одежда его - то, что от нее осталось - была пропитана кровью. В нескольких шагах валялся Венец.

Я склонилась над раненым.

"Властелин, твой нолдо еще жив. Отнести его в Ангбанд?"

"Ни в коем случае!"

Мелькор был... испуган? Ни-че-го себе! Что же такое стряслось в мире?!

"Оставь Феанора у орков Соснового нагорья. Прикажи выходить его. Только предупреди, чтобы не прикасались к Венцу. Скажи им: эта штука убьет на месте, и костей не останется".

"Ирбин мог бы сам вылечить этого Воплощенного", - неуверенно предложила я.

"Не получится, Тарис. И ты не пытайся. Сил передай немного, и все. Пусть отлеживается. Ломенуз потом его привезет в Ангбанд, если... Привезет. В любом случае".

21

"Больно... Значит, все-таки жив".

Сил открыть глаза не было. Тело казалось тяжелым - даже пальцем не шевельнуть. К горлу то и дело подкатывала тошнота. Левую руку Феанор не чувствовал. Правая сторона лица горела, словно обожженная.

"Где..."

Мысль оборвалась. Нолдо снова провалился в забытье.

Потом мир вернулся - дергающей болью в щеке, странным тяжелым запахом, мягкостью меха под пальцами.

- Мелькор?

Феанор закашлялся. Облизал пересохшие губы, попробовал заговорить снова:

- Мелькор... я победил. Я убил ее.

Тишина. Один?!

Нолдо сцепил зубы, приподнялся на правом локте, с усилием разлепил веки и попробовал осмотреться.

Оказалось, что лежит он на постели из шкур, разложенной на полу небольшой пещеры. На стенах - пара изрядно чадящих факелов.

"Меч... где он?!"

Феанор перевернулся на живот, зашарил вокруг здоровой рукой, почувствовал под пальцами знакомую вязь узора на ножнах и облегченно вздохнул. Клинок лежал на полу рядом. Хорошо.

Нолдо нащупал рукоять и уснул, положив на нее ладонь.

22

Ага, вот этот в самый раз будет! Я выбрала крупного оленя с роскошными рогами и заложила вираж, готовясь спикировать на добычу.

"Как он?"

От неожиданности я не успела вовремя повернуть и на всей скорости врезалась в растущую на склоне сосну. Спасибо, хоть не в скалу! Дождем посыпались иголки и шишки, олени опрометью кинулись в заросли, а я, инстинктивно сменив облик, сползла вниз по стволу, обдирая ладони о шершавую кору.

"Что с Феанором?" - нетерпеливо переспросил Властелин.

Я уселась на землю, привалившись спиной к злополучной сосне и едва не плача от досады.

"Таринвитис, что случилось?!" - похоже, он не на шутку встревожился.

Виски заломило от грубого напора чужой воли: Мелькор, который обычно относился к нам бережно, сейчас не церемонился. Как будто мне мало было всего остального!

Строго говоря, я не имела права сейчас покидать селение, да я и не отлучилась бы, но попытка передать этому нолдо силу едва не стоила мне развоплощения. Казалось, я коснулась чего-то отвратительного до дрожи, и это что-то намертво присосалось ко мне, вытягивая жизнь. Феанор был без сознания, но то, что затаилось в нем, не дремало. И оно было голодно!

"Твой нолдо жив, - отозвалась я, не скрывая горечи. - И я тоже, как ни странно."

Мелькор замолчал.

Теперь я понимала, почему он не захотел забрать раненого в Ангбанд. Но что же он меня не предупредил об опасности? Не похоже на него, ох, не похоже!

"Дождись, пока Феанор придет в себя, проследи, чтобы он ни в чем не нуждался и немедленно возвращайся в Ангбанд", - распорядился Вала.

Его осанвэ было очень сухим, лишенным и намека на эмоции. Из чего я моментально сделала вывод, что эмоции-то как раз есть. И сильные.

"Да, Властелин", - ответила я столь же бесстрастно.

Поднялась, лизнула исцарапанную ладонь. Лечиться сейчас не было сил. Сперва следовало добыть какую-нибудь живность, напиться теплой крови и привести себя в порядок. Остальное - после.

Больше мне никто не мешал, и охота наконец удалась. Я как раз начала закусывать свежепойманным зайцем, когда с противоположного склона потянулся к небу столб дыма. Сигнал.

Ничего, подождут. Всё равно, пока я в себя не приду, проку от меня не больше, чем от орка в игре на арфе.

23

"Твой нолдо жив, и я тоже, как ни странно..."

Значит, мои опасения оправдались. Унголианта уничтожена, но часть ее сущности осталась в Пламенном, которого она ранила. Поэтому я и не хотел возвращать его в Ангбанд. И не мог приблизиться к нему сам. Мое присутствие могло оказаться для него губительным. Усилить ту отраву, которая разъедала его тело. Проклятая тварь слишком хорошо приспособилась питаться моей силой.

Оставлять Феанора без помощи было очень рискованно, но и пытаться лечить - не меньше. Я не знал, что произойдет, когда Таринвитис коснется Пламенного. Надеялся, что всё же она - не я. Рассчитывал на разницу мелодий. Потому и не предупредил майэ: страх и отвращение, даже подавленные, могли изменить ее Музыку. И вместо того, чтобы поделиться с раненым силой, моя посланница добила бы его.

Но тревожась о Феаноре, я недооценил опасность, грозившую Тарис. И невольно обманул доверие майэ.

Я стиснул зубы от досады и стыда за свою оплошность. Я легко пожертвовал бы любым из орков, кроме тех, что из первого поколения, правда. Но майар! Я всегда старался беречь их, даже свободой ради них пожертвовал. Я тосковал по ним в Амане. Мы были не просто друзьями и сподвижниками - одним целым. Горстка Поющих, которые, несмотря ни на что, воплощали свою Тему. Только горстка.

24

Феанор пошевелился и поднял веки. Теперь это получилось легче. То ли сон придал нолдо сил, то ли целители постарались. Левая рука все еще не слушалась, в висках пульсировала боль. И глаз... Пламенный осторожно коснулся его пальцами - цел. Только видеть перестал. Совсем.

Пальцы скользнули выше и вздрогнули, наткнувшись на сплетение металлических нитей. Венец! Нолдо облегченно вздохнул. Венец оказался на месте, с его помощью можно было ускорить заживление ран. Позже: слишком сильно хотелось еще хоть немного отдохнуть. И попить.

Пламенный заставил себя сесть. Осмотрелся, борясь с дурнотой.

Пещера была пуста, только в углу рядом со сложенным из камней очагом возилась темная фигура. Пахло дымом, похоже, какими-то снадобьями и чем-то еще, неприятно знакомым. Орки!

- Где Мелькор? - хрипло спросил Феанор. - Позови его.

На Ангбанд это душное подземелье не походило, но Пламенный был совершенно уверен, что Вала где-то поблизости.

Орк, копошившийся у очага, повернулся на голос, коротко рыкнул, вскочил и моментально скрылся в черном проеме, ведущем, похоже, в другую пещеру.

Феанор поднялся с лежащих на полу шкур, пошатываясь, подошел к очагу и уселся рядом с ним, черпая из пламени силы. Одежды на мастере не было, только плечо замотано какими-то липкими тряпками. Нолдо с отвращением сорвал вонючую повязку и бросил в огонь. Надо будет хорошенько промыть рану.

- Встал Фенырг зачем? - голос, который раздался у него за спиной, был непривычно высоким для орка. - Лежать время. Ходить плохо.

Женщина, надо же! Хотя... появляются же как-то на свет эти существа.

- Принеси мне воды, - потребовал Феанор. - Только чистой. И поживее!

Язык орков Ангбанда был мастеру отчасти знаком и напоминал искаженный валарин. Наречие обитателей пещеры походило на него, оставалось надеяться, что это сходство достаточно.

Орчанка склонила голову набок и озадаченно сморщила нос, отчего верхняя губа приподнялась, обнажая острые желтоватые клыки, правда, не такие длинные, как у мужчин. Подумав, она вышла и вскоре вернулась с глубокой глиняной плошкой, в которой что-то дымилось.

- Вода. Густая. Хорошо.

Она протянула посудину Феанору и снова растянула губы, показывая клыки. Мастер недоверчиво принюхался.

- Зачем ты мне бульон притащила? - нолдо раздраженно сунул плошку обратно. - Мне вода нужна. Вода, а не мясо!

Серо-зеленые глаза орчанки удивленно расширились.

- Просил Фенырг воду - принесла Шагри воду. Это вода из зайца, что добыл Снырг за Бурым Клыком. Чистая - зайца больше нет, съели, - орчанка быстро облизнулась. - А из мяса воды не делают. Мясо так едят, хорошо. Но мяса нет, долго нет.

Нет мяса... А заяц, значит, не мясо? Феанора передернуло от подозрения, что эти орки называли "мясом". Точнее - кого.

- Не хочу воду из зайца! - заявил он, тщательно выговаривая слова в надежде, что его наконец поймут. - Из родника хочу!

Он пошевелил пальцами, пытаясь изобразить родник. Орчанка неожиданно оживилась, закивала и медленно, с явным удовольствием, осмотрела Пламенного с ног до головы. Затем, пристально глядя в лицо нолдо влажно поблескивающими глазами, дважды облизнулась. От этого взгляда Феанору почему-то стало противно.

- Ну, иди уже! - рявкнул он. - Что стоишь?

Вместо того, чтобы выполнить приказание, Шагри потянула носом, раздувая ноздри, подошла к Пламенному почти вплотную и медленно провела языком по его щеке. Нолдо чуть не стошнило. С гневным криком он отшвырнул от себя орчанку и принялся вытирать лицо, вздрагивая от отвращения.

Шагри остановилась, потирая ушибленное плечо и глядя на Феанора с недоумением и обидой. Потом в ее глазах появилось что-то, похожее на сочувствие, и она кивнула.

- Раны болят, да. Лежать время, - орчанка показала на шкуры. - Слабый Фенырг сейчас. Пей воду чистую из зайца. Станет Фенырг сильный - будем вместе.

25

Ух, изб-бавился наконец! Интересно, дошло до нее, что мне нужно, или опять какую-нибудь гадость притащит?

И где Мелькор, хотел бы я знать?! Даже на мысленный зов не откликается. И это после всего, что я для него сделал!

Что вообще происходит? Почему я здесь?! Почему меня не доставили в Ангбанд? Куда исчез Ломенуз?

Орчанка эта называла меня по имени. На свой лад, конечно, но все-таки. Значит, сюда меня не балроги принесли. И не конь. Возможно, кто-то из майар. Но тогда почему он бросил меня? Ослушался Мелькора? Замыслил какую-нибудь пакость?

- Ты у своих, - раздался негромкий голос.

Не орочий.

Я с сожалением оторвал взгляд от пламени и посмотрел на провал, служивший выходом из пещеры.

Ага, явилась! Эта майэ навещала меня когда-то после боя с балрогами. Таринвитис, кажется. Неприятное у нее лицо, хоть и красивое. И взгляд тяжелый.

Отвечать я не стал. Молча смотрел на нее и ждал продолжения.

- Эти орки подчиняются Властелину, - снова заговорила Таринвитис. - Им приказано заботиться о тебе, пока ты отдыхаешь.

- О, да! Я заметил эту заботу! - зло скривился я. - У них и глотка воды не выпросишь.

- У тебя будет все необходимое, - она оставалась возмутительно спокойной. - Я распоряжусь.

- Мне нужен Мелькор! - отрезал я. - И больше никто.

Майэ пожала плечами и вышла.

Я кое-как поднялся, доковылял до шкур, повалился на них и уткнулся лицом в мех.

26

Я стоял у окна, рассеянно глядя на низко клубящиеся тучи.

"Феанор жив, и я тоже".

Да, Феанор жив. Все еще жив. Это значит, что замысел мой, возможно, удался. А Таринвитис... я поговорю с ней, она поймет, что у меня не было другого выхода.

Да, но когда Пламенный очнется, что он подумает? Что я его бросил на произвол судьбы? Вообще-то, он должен догадаться, в чем дело, но будет ли он способен ясно мыслить в его нынешнем состоянии?

Я прошелся по комнате. Личный разговор придется отложить, ничего не поделаешь. Даже осанвэ сейчас опасно. Передать послание через Таринвитис? Не лучшее, конечно, решение: Феанор недолюбливает моих майар, и, к сожалению, они отвечают тем же. Но хотя бы так.

Я уселся в кресло. Тевильдо осторожно приблизился ко мне, потерся об ногу. Я мягко провел ладонью по дымчатой шерсти, пощекотал Кота за ухом. Тот замурлыкал, блаженно жмурясь.

Таринвитис передаст слова. Но нужно что-то еще. Приятное Феанору. Знак внимания.

И тут я тихо засмеялся, сообразив, что нужно сделать. Было бы над чем ломать голову! Решение-то - вот оно, на поверхности!

27

Крупный угольно-черный ворон в несколько прыжков достиг середины пещеры, по-хозяйски осмотрелся и деловито направился к шкурам, на которых ничком лежал нолдо. Некоторое время птица внимательно наблюдала за раненым. Потом осторожно потянула Феанора клювом за ухо.

Тот поднял голову - и хмыкнул, встретив знакомый взгляд.

Ворон подскочил к плошке с бульоном, которую Шагри оставила на полу возле очага. Сунул в нее клюв, словно пробуя варево. Отпрыгнул. Недовольно замотал головой.

- И что все это значит? - угрюмо осведомился нолдо.

Ворон задумчиво склонил голову набок, но ответить не успел. В пещеру вошла Шагри с глиняным кувшином.

- Принесла кровь, - доложила орчанка, опасливо косясь на птицу. - Кровь земли из потока, что возле сломанного колючего дерева. Приказала госпожа Тарити.

- Ну, вот, ты видишь?! - простонал Феанор. - Теперь она мне кровь притащила!

Ворон вразвалочку подошел к раненому и, глядя на орчанку, выразительно постучал клювом по полу. Шагри осторожно поставила кувшин рядом с ложем. Феанор недоверчиво заглянул в него.

- Да здесь же вода! Хм... интересно, эти орки когда-нибудь моют посуду?

Впрочем, на другое питье рассчитывать не приходилось. Нолдо жадно припал к воде.

Шагри дождалась, пока кувшин опустел, забрала его и молча вышла. Тут же появилась Таринвитис. Ворон взлетел ей на плечо и не мигая уставился в лицо Пламенному. Майэ заговорила. Медленно, с паузами, словно повторяя вслух что-то, слышное ей одной:

- Я не забуду того, что ты сделал для Эндорэ. Ангбанд ждет тебя. Но пока ты не исцелишься от ран, нанесенных Унголиантой, тебе нельзя к нему приближаться. Я не рискую даже говорить с тобой: сейчас это для тебя опасно. Но я позабочусь о тебе. У тебя будет все необходимое, чтобы восстановить силы. А потом ты сможешь вернуться.

- Ладно, - сдержанно кивнул Феанор.

Майэ продолжила - уже обычным тоном:

- Шагри сейчас принесет еще воды. За медом и ягодами я послала. Мяса тебе действительно пока...

- Я не останусь здесь! - решительно прервал ее нолдо. - Мне нужна моя одежда. И конь. С остальным я справлюсь сам. Один.

Таринвитис немного помолчала, словно прислушиваясь, и вышла. Ворон по-прежнему сидел на ее плече.

Шагри вернулась в сопровождении еще пары орчанок. Перед Феанором поставили уже знакомый кувшин с водой. Рядом пристроили одежду. Шагри с очень серьезным и старательным видом разложила рядом с кувшином обещанную майэ снедь, после чего женщины удалились, так и не проронив ни слова. Похоже, им запретили разговаривать с нолдо.

Мастер посмотрел на мед в грязной миске, на ягоды, половина из которых оказалась раздавлена, поморщился и взялся за одежду. Она выглядела совсем новой, словно Феанор не мчался через горящий лес, не бился с Унголиантой. А может, и была новой.

Одежда, которую нолдо приходилось носить в Ангбанде, вся казалась одинаковой, даже если различалась по фасону и цвету. Она не теплела под пальцами. В ней не было памяти о личности мастерицы, ткавшей полотно и кроившей его. Не было любви и заботы, которые вкладывали в каждый стежок эльфийки. Просто одежда, спетая кем-то из майар по приказу Мелькора. Удобная, прочная. Мертвая. Сначала Феанор чувствовал себя в ней неуютно. Потом привык.

Нолдо закончил одеваться, опоясался мечом, поправил Венец и вышел.

28

Феанор уехал, и я снова смогла заняться делом, от которого меня оторвал неожиданный приказ Властелина.

Надо было отобрать подходящих орчат для Ангбанда. Мы делали это раз в год: Дети Диссонанса плодились быстро, и созревали гораздо раньше квенди, оставаясь в то же время бессмертными. Через дюжину лет после рождения юный орк уже сам был способен давать потомство. Если бы мы не забирали часть молодняка, рано или поздно земля не смогла бы прокормить верные нам племена.

Диких орков, впрочем, почти не осталось: предоставленные самим себе, они пожирали друг друга или нападали на квенди, получая все более решительный отпор. От некоторых мы избавлялись сами, устраивая в нужный момент наводнение, лесной пожар или обвал в горах. А освободившиеся земли доставались племенам, подвластным Мелькору.

В самой крепости дети не рождались: не позволяла Музыка. Подростков доставляли в Северную цитадель со всего Эндорэ, определяли склонности и отдавали в обучение. Среди орков Ангбанда были ремесленники и целители, охотники и мясники, наставники молодняка и даже изобретатели. Но большинство, конечно, становились воинами.

Для Ангбанда мы выбирали лучших: самых смышленых и ловких, смелых и выносливых. Но никогда не забирали всех способных орчат: племенам нужны были вожаки, шаманы и просто хорошие охотники. А главное - те, кто сумеет дать жизнь столь же достойному потомству.

- Вот те, кто уходит со мною в Каменный дом, - я указала на избранных.

Их была почти дюжина - чуть больше обычного. Прошедший год выдался удачным для охотников Соснового нагорья.

- Ор-хаи рады служить Великому, - ответил вожак ритуальной фразой.

"Алаг, действуй!"

Отобранных мною орчат подхватил мгновенно налетевший вихрь, закружил, скрыл от глаз Воплощенных. И понес в Ангбанд.

Вот так. Быстро и эффектно. Гораздо лучше, чем заставлять орков добираться своим ходом, как делал Саурон, пока не передал мне работу с молодняком.

29

Так вот оно какое, Эндорэ! Ну, да, конечно, услышь это Мелькор, он бы немедленно возразил, что сосновый бор вокруг - лишь крошечная часть его Музыки. И что мне непременно следует еще спуститься в пещеры, подняться в горы, оценить красоту извергающихся вулканов и простор степей, роскошное многоцветье южных лесов и буйство метели, мягкое мерцание озерной воды в вечном сумраке и холодный блеск ледяных кристаллов. Причем желательно все это сразу. От видений, которые Восставший показывал мне в Амане, начинала кружиться голова. Для Мелькора все Эндорэ было единым целым, но я каждый раз терялся в водовороте воспоминаний Поющего. Хотя старался не подавать виду.

Нет, лучше уж смотреть самому. И "крошечной части" мне вполне хватит - для начала.

Ломенуз мягко ступал по ковру из опавшей хвои. Его имя - на валарине оно означало "Осторожный" - вполне ему подходило. Красивый конь - серебристо-серый с белыми гривой и хвостом и аккуратной звездочкой на лбу. И сильный: всю дорогу от Ангбанда до логова Паучихи я скакал галопом, не останавливаясь. Обычной лошади пришлось бы передохнуть несколько раз, а Ломенуз даже не вспотел.

Ворон большую часть времени ехал у меня на плече, иногда отлучаясь - видимо, чтобы поесть. Чаще всего он казался обычной птицей, но изредка я ловил на себе знакомый острый взгляд. Тогда я кивал: все, мол, в порядке, жив.

Исцелиться оказалось непросто. Сначала я смог только остановить холод, расползавшийся от ран. После чего пришлось восстанавливать силы. Долго.

Отдыхать я умел плохо, но здесь это получалось. Я дышал ароматом сосен и подолгу смотрел на небо сквозь колючие кроны: иногда тут даже видны были звезды. Я пил родниковую воду, холодную до ломоты в зубах, и собирал грибы - крепкие, упругие, с хвоинками, налипшими на влажные коричневые и золотистые шляпки. Ворон показывал мне то заросли орешника, то яблоню, то полянку с ягодами брусники.

Сил постепенно становилось больше. Я и сам не знал, откуда черпал их: то ли из Пламени, то ли из Венца, то ли из Эндорэ. Впрочем, это было не столь уж важно.

Понемногу утихла боль и срослась плоть, разодранная когтями Унголианты. Только шрамы остались. Потом стал видеть глаз, и я снова начал чувствовать руку, правда, слушалась она пока плохо. Былая подвижность пальцев возвращалась медленно и с трудом, но все-таки возвращалась.

30

- Ледяные челюсти, - тихо сказал Фингон.

Это и вправду походило на огромные челюсти, готовые разорвать на куски любого, кто осмелится приблизиться к ним. Белая пустыня с холмиками могил осталась за спиной, каким-то чудом выпустив нолдор из своих смертельных объятий. Впереди было нагромождение ледяных глыб. Казалось, какой-то великан разбил огромную хрустальную чашу, и она разлетелась на мириады осколков - каждый в два-три эльфийских роста величиной.

Края осколков резали, словно лезвия. Финголфин осторожно коснулся одного - и отдернул руку. С пальцев закапала кровь.

Вдоль щерящейся острыми гранями стены послали разведчиков - в обе стороны. Ждать пришлось долго. Чтобы отогнать мучительную сонливость, нолдор ловили рыбу, прорубая лунки во льду, чинили истрепанную одежду и точили оружие.

Потом посланцы вернулись. Ни с чем. Прохода в ледяной стене не было.

Финголфин внимательно выслушал разведчиков и ничего не сказал. Молча смотрел в белесую даль, будто надеялся найти там подсказку, как поступить. Словно бы и не слышал, как спорили нолдор. То ли задумался, то ли отчаялся наконец.

- Нам придется повернуть назад, - говорили одни. - Может быть, удастся отыскать дорогу в Валинор.

- Если мы вернемся в ледяную пустыню, она постепенно убьет нас всех, - возражали другие. - Во второй раз мы из нее не выберемся. Пути в Аман для нас больше не существует - только вперед, в Эндорэ.

- Это путь к смерти, - качали головами осторожные.

- Смерть ждет нас повсюду, - пожимали плечами нетерпеливые. - Здесь она хотя бы будет быстрой.

- Быстрой или медленной - все равно впереди Мандос.

- Тут все-таки есть шанс одолеть эту стену. В пустыне нет никакой надежды.

31

Он ехал вдоль незримой Завесы, хранящей Дориат.

Сын Песни? Но его мелодия заметно отличалась от эльфийских: слишком много напора, слишком мало гармонии. Сила - необузданная, беспокойная, ищущая выхода. Это неприятно напоминало Тему Старшего.

Кто-то из майар Мелькора? Непохоже. Не такая Музыка у Поющих.

Полукровка, вроде моей Лютиэн? Маловероятно, конечно, но...

Странного всадника стоило рассмотреть поближе. И я рискнула.

Я появилась перед ним внезапно. Дух в облике серого коня испуганно фыркнул и прижал уши, услышав мою мелодию. Все верно, кто-то из Темных.

Всадник глядел на меня спокойно, без неприязни, без особого любопытства. Высокий, черноволосый, в странном венце со светящимися камнями. И черты лица как будто знакомые. Неужели?...

- Ты сын Саурона? - вырвалось у меня.

Он удивленно моргнул. И тут же нахмурился, надменно вздернув подбородок.

- Я Феанор, сын Финвэ и король нолдор, - отчеканил таким тоном, словно незнание этого было для него оскорблением.

- Я майэ Мелиан, - представилась я, сдержав вздох облегчения. - Королева Дориата и супруга Эльвэ Тингола, друга твоего отца.

Нолдо спешился. Серебристый конь отбежал в сторону и остановился, настороженно косясь на меня.

- Значит, вести о твоей смерти были ошибочны, - заметила я. - Ты не только выжил, но и сумел вернуть Сильмариллы. Это ведь они?

- Да, - коротко ответил Феанор.

Ажурный венец на его голове был как будто слегка оплавлен справа, пониже одного из камней.

- Ты возвращаешься к сыновьям? - спросила я.

- Нет, к другу, - его лицо казалось застывшим. - Для сыновей я мертв.

- К другу? - я удивленно нахмурилась.

- К Мелькору, - теперь нолдо смотрел с вызовом. - В Ангбанд.

У меня заныло в груди. Что сделал Старший с этим несчастным? Какими сетями лжи опутал его? Какими угрозами заставил служить себе? Каким пыткам подверг?

Вмешаться! Спасти его! Вызволить из-под власти Восставшего!

Нет, нельзя. Это значит - навлечь беду на Дориат. Старший не трогает нас, пока мы ему не мешаем. Любая попытка воспрепятствовать ему может послужить поводом для войны, в которой наше королевство не выстоит.

- Прости, Сын Песни, - грустно сказала я. - Я не в силах помочь тебе.

- Разве я просил помощи? - нолдо приподнял брови. - Я хотел бы лишь сохранить нашу встречу в тайне, майэ Мелиан. Я мертв для всех - пусть так остается и дальше.

- Я не выдам тебя, Феанор, - тихо пообещала я. - Ни Мелькор, ни его майар не узнают об этом разговоре. Не бойся.

32

К Ангбанду приближался всадник. Тучи подо мной разошлись, и я отчетливо видел его.

Высокая серая лошадь без седла и узды. На седоке - черная с серебром туника поверх алой рубахи, черный плащ, а на голове...

На голове всадника был венец с Сильмариллами. Их свет я увидел прежде всего и узнал сразу. Но заставил себя сосредоточиться на коне, на одежде - на чем угодно, только бы не думать о том, чего я боялся. Только бы поверить, что едущий к Ангбанду не знаком мне! Точнее - знаком, но мало. Что это - всего лишь Моргот. Конечно, он ростом ниже обычного и узковат в плечах - но только потому что я смотрю сверху. И осанкой он вовсе не похож на отца. И его лицо...

Увидев его лицо я зажмурился - до боли, до радужных пятен перед глазами. Потому что обманывать себя дальше стало невозможно.

К Ангбанду ехал Феанор. Воин Ангбанда. Мастер, вернувший себе Сильмариллы ценой предательства.

А потом я успокоился. И глаза открыл. Только вниз не смотрел - старательно разглядывал звезды, внезапно появившиеся в прорехах облаков. Они уступали яркостью Сильмариллам, зато были чистыми. Их не коснулись ни кровь, ни грязь. И не коснутся.

Черно-красный всадник внизу меня уже не заботил. Он был просто слугой Моргота. Одним из многих. И он больше не был моим отцом.

33

В Ангбанде Феанора ждали. И готовились к встрече. Даже тучи кое-где разошлись, открывая звездное небо. Пламенный улыбнулся, оценив подарок.

Трехзубая громада Тангородрима уже нависла над головой, когда из срединного жерла бесшумно выплеснулся язык лавы, сбежал вниз по склону и рассыпался багровыми протуберанцами у подножия горы. Балроги выстроились двумя полукругами - казалось, перед огромными воротами зажглось множество костров.

Медленно разошлись тяжелые створки, пропуская майар. Сподвижники Мелькора остановились по сторонам ворот - шестеро справа, пятеро слева - и застыли, как изваяния, оставив широкий проход в центре.

Ломенуз приветственно заржал.

Феанор поморщился: пышная встреча имела мало общего с дружеской благодарностью. Скорее наводила на мысли о правителе, чествующем отличившегося слугу. Пламенный сдвинул брови: такую игру он не собирался поддерживать. Как и любые другие игры.

Едва нолдо спешился, как в проеме ворот показалась еще одна фигура. Мелькор.

Одет Властелин Ангбанда был, как обычно - в отличие от явно принарядившихся майар. Впрочем, ему вряд ли требовались парадные облачения или иные знаки отличия. Слишком явственно было ощущение силы, исходившей от него. Сила окутывала его, словно плащ. Сила венчала его непокрытую голову короной из темного пламени. Сила была его сутью и его Музыкой.

Феанор отпустил коня и пошел навстречу Восставшему. Без малейшей напыщенности. Спокойно и просто. Не склоняя головы, не отводя взгляда. Как равный.

- Приветствую тебя, победитель Унголианты, - заговорил Вала. - Воистину великое деяние ты свершил, и безмерной своей доблестью заслужил мою вечную благодарность.

Валарин как нельзя лучше подходит для торжественных речей. Слова падали размеренно, словно удары молота. Мелькор работал. Работал над новым положением Феанора в Ангбанде.

Надо, чтобы майар перестали считать Пламенного чужаком. Надо, чтобы они увидели в нем, если не равного себе, то хотя бы нечто большее, чем Воплощенного. Надо, чтобы Цитадель стала, наконец, для Феанора домом. И как раз сейчас наступил подходящий момент, чтобы расставить всё по местам. Заготовка раскалилась, осталось лишь придать ей нужную форму.

Пламенный улыбнулся и пожал плечами, по-прежнему глядя прямо в глаза Властелину Ангбанда и подчеркнуто не обращая внимания на свиту Валы.

- Я всего лишь помог тебе в беде, Мелькор. Как другу. В этом нет ничего особенного.

В глазах майар разом вспыхнул гнев на беспримерную дерзость нолдо. Лишь один взгляд остался бесстрастным. Спокойный и твердый взгляд Саурона.

Мелькор не изменился в лице. Столетия владычества над Эндорэ и плен в Амане были хорошей школой. Никто из Воплощенных не заметил бы ни досады его, ни мгновенно обузданной вспышки страха за Феанора. Никто из Воплощенных... но Поющие не могли не услышать короткого сбоя в мелодии. Всего-то несколько нот - Властелин Ангбанда быстро овладел собой.

Шесть ударов сердца - время, необходимое, чтобы придумать, как спасти положение. Еще пять ударов, чтобы величаво приблизиться к Феанору, встать рядом с ним и обнять за плечи - то ли покровительственно, то ли дружески.

- Ты сделал то, что было необходимо для Эндорэ, - сказал Вала уже без пафоса. - С возвращением домой, Феанор.

Они с Пламенным миновали ворота вместе - плечом к плечу, шаг в шаг. Одиннадцать майар молча вошли следом.

Глава 7

Пришедшие с рассветом

1

Мы скачем, почти не останавливаясь. Пожалуй, с дюжину дней. Может, дольше.

Отдых нашим коням не нужен. Собственно, они и не кони - духи, воплощенные в лошадиных телах и послушные воле Мелькора. Тот, что несет Валу - рослый, тонконогий, с черной, без единой отметины, атласной шкурой. Горячий, порывистый, в полном соответствии со своим именем: Бурузурус, Темное пламя. Я еду на серебристом Ломенузе, которого уже привык считать своим.

Мы могли бы не останавливаться совсем, но Мелькор все же делает иногда привалы. Как будто ради меня. Хотя думаю, он и сам устает, только ни за что не признается в этом. Унголианта убита, но на восстановление отнятых ею сил нужно время. Да и боль от ожогов, наверное, утомительна даже для Валы.

Мелькор молчит. Сосредоточенно вслушивается в Музыку мира: ищет то место, где должны пробудиться люди. Он уверен, что это вот-вот случится, и хочет прийти к атани прежде, чем они откроют глаза. Чтобы они сразу услышали обе Темы, а первым, что они увидят, был Венец. Поэтому Вала и меня позвал с собой.

Я с радостью согласился на путешествие. Ангбанд - не то место, где хочется оставаться. Были, правда, у меня опасения, что Валар узнают о нашем плане, но Мелькор заверил, что сумеет укрыть нас от чужих взглядов. Должно быть, поэтому над нами всю дорогу клубятся низкие тучи. И еще нас сопровождают крупные коршуны, так что другие птицы не рискуют приблизиться.

Я не пытаюсь заговаривать с Мелькором. Просто мчусь рядом. Любуюсь оврагами и перелесками, распадками и холмами. Радуюсь скорости, свежему ветру, легкому и плавному бегу Ломенуза.

Я счастлив сейчас. Просто потому, что я - не в Ангбанде.

2

Я наслаждаюсь. Вот оно! Осуществляется один из самых заветных и дерзких замыслов. Люди примут мою Тему и сделают то, что я уже не смогу сделать сам.

Я вложил свою Музыку в материю Арды, и не допущу, чтобы ее заставили смолкнуть, но и я от этого изменился. Я мало пою теперь - зато моим голосом поет мир. Весь мир!

Ульмо тоньше меня чувствует воду, и власть Ауле над металлами и камнями больше моей, и Йаванна искуснее в сотворении живого. Но кто из них может сказать: "Мир - это я"? Кто способен одновременно ощущать, как проклевывается из семени крошечный росток юного дерева - и как едва заметно подрагивает земля в месте рождения будущего вулкана? Кто умеет слышать, как в сердце Арды сливаются, перетекая друг в друга песни огня и камня, - и различать тихие голоса дождевых капель? Для кого равно близки и понятны охотничья песня волков и свист ветра, рисунок молний в небе и жилок, прорезающих плоть листа? Кому внятны все мелодии мира?

Не потому ли так всполошились когда-то Валар? Они прочили Арду во владение Детям, а для меня Дети всегда были частью мира. Моего мира. И не более, чем частью.

Люди откроют для меня границы Арды. Да, я останусь здесь, но моя Тема будет звучать повсюду. За пределами этого мира. Там, куда мне иначе не дотянуться. И когда настанет пора для Арды пройти через смерть, тот мир, что родится на месте умершего, тоже будет моим.

3

- Аману нужен свет.

- Так ли уж нужен, Король? - усомнился Ауле. - Эльдар, пришедшие из Эндорэ, привыкли жить в сумерках. И их дети, рожденные в Валиноре, уже освоились. Если Варда сделает звезды ярче, этого будет достаточно.

- А мои творения? - возразила Йаванна. - Они погибнут без света. Уже погибают.

- Ты можешь поступить с ними так же, как в Эндорэ - погрузить растения в сон, - предложил Кузнец. - А животным пищи хватит - разве не так?

- Древа несли не только свет, но и тепло, - напомнила Дарящая Жизнь. - Многие звери без него не выживут. Или ты посоветуешь мне и их погрузить в сон? Уподобить Аман Покинутым землям? Заставить умолкнуть бОльшую часть мелодий?

- Не сердись. Это лишь один из путей...

- И он мне не нравится! Пойти по нему - значит, обречь на гибель собственные творения.

- О чем вы, Поющие? - вмешался Оромэ. - Оставить Аман во тьме - это отступить перед Мелькором.

- Отдать победу Врагу?! - вскинулся Тулкас. - Никогда!

- Успокойся, Доблестный, - заговорил Намо. - Время прежних битв миновало, а для новых еще не подошел срок.

- Аману нужен свет, - твердо повторил Манвэ. - Мы не сумели сберечь Тему Единого в Эндорэ. Нельзя допустить, чтобы она перестала звучать и здесь. Валинор - все, что осталось от прежней Арды. От настоящей Арды, не искаженной Восставшим.

- Я попробую исцелить Древа от ран, - тихо сказала Ниэнна.

- Я попытаюсь вернуть их к жизни, - эхом отозвалась Йаванна.

4

Мелькор внезапно остановил коня и задумался, сдвинув брови.

Я огляделся. Холмы, поросшие хвойным лесом. Поодаль небольшая речушка. Ничего особенного. Мы таких мест уже миновали несчитано.

- Что-то почувствовал? - спросил я, отчаявшись определить по лицу Восставшего, поскачем ли мы дальше немедленно или можно спешиться и передохнуть.

- Наоборот, - Вала смотрел на холмистую равнину с таким видом, словно она в чем-то серьезно провинилась. - Я ничего не слышу. А должен бы. Если так пойдет и дальше, люди пробудятся прежде, чем мы отыщем их.

Тут он добавил несколько незнакомых мне слов на валарине. Или на орочьем - не уверен.

- А что ты ожидаешь услышать? - спросил я.

- Не знаю, - хмуро признался Мелькор. - Квенди до Пробуждения сливались с Музыкой Арды - не отличить. Мы не смогли вовремя их найти.

- А что изменится, если мы приедем к атани позже?

Вала пожал плечами.

- Может быть, ничего. А может, они успеют принять Тему Единого, как сделали это эльфы.

- Каким образом? - удивился я. - В Эндорэ гораздо больше твоей Музыки.

- В материи. Но если Эру успеет войти в человеческие сны...

Он осекся. Покачал головой, словно до крайности изумленный чем-то. И слез с коня.

- Жди, - тихо и отрывисто сказал Восставший. - Отдыхай пока.

Я не успел возмутиться приказным тоном Валы: он растянулся на траве и тут же уснул. Я хмыкнул. Ну, и горд Мелькор! До нелепого, до смешного. На все готов, лишь бы не признаться, что просто устал.

5

Чужие сны. Целый мир, похожий и не похожий на ту реальность, в которой я привык действовать. У меня никогда не хватало времени, чтобы разобраться в Музыке Ирмо. А может, и интереса: мне больше по вкусу заниматься материей, чем иллюзиями или тем более снами.

Беспорядочная россыпь мелодий - словно перебираешь камешки на морском берегу. И не просто перебираешь, а должен найти среди них те, которых не было прежде. Необычные.

Зубы с хрустом впиваются в плоть, по подбородку бежит теплая струйка крови. Вкусно. Забрать оружие у добычи - пока остальные не подоспели. И еще - вот эти яркие штуки.

Нет, не то. Это явно какой-то орк. Отбрасываем камешек - и другие, ему подобные. Работаем дальше.

Кровь. Ярость, заглушающая все прочие чувства. Клинок в руке. Свист стрелы совсем рядом - мимо. Прыжок. Удар. Кровь.

Хм... опять орк, что ли? Как это я его пропустил? Хотя, нет, тут что-то другое...

Кровь на белых камнях. Кровь на досках палубы. Кровь на руках. Алые брызги на полотнище паруса.

А-а, это же нолдо! Нолдор мне сейчас не нужны. Отбрасываем, ищем дальше. Камешков-мелодий становится меньше.

Запах близкой добычи щекочет ноздри. Хвоя мягко пружинит под лапами. Будет мясо, много мяса - скоро. Стая идет по следу. Стая поет.

Вот это да-а! Так волколаки тоже, оказывается, сны видят! Не знал.

Звезды смотрятся в воду. Играет флейта. Пальцы перебирают стебли - плетут венок. Лазоревые цветы, золотые, белые. Нарядный убор к празднику.

Эльф из тех, что остались в Эндорэ. Такие камешки - тоже в сторону.

Тепло. Спокойно. Мягкое прикосновение.

М-м, что-то новое? Неужели - отыскал?!

Покачивание. Певучие голоса. Ласковые мамины руки.

Н-нет, это эльфийский младенец. Не человек.

Пятна цвета перетекают друг в друга, сливаются, вспыхивают и гаснут. Фиолетовое, синее, красное. Искры зеленого. Белые и желтые линии. Малиновые зигзаги. Всплески оранжевого.

Странный сон. Мелодия, для которой еще не нашли формы?

Звон - тонкий и нежный, словно голоса крошечных колокольчиков. Басовитый гул. Свист. Шорох. Скрежет.

Вот оно! Сон существа, еще не знающего значения цветов и звуков, еще не видевшего мира, лишь готовящегося прийти в него.

Я нашел!

Черное, зеленое, желтое сменяют друг друга. Далекий грохот. Жар. Огромная ящерица открывает зубастую пасть, раскидывает золотые перепончатые крылья. Ее дыхание обжигает...

Стоп! Это еще что за создание?! Я не пел ничего подобного. И никто из моих майар: я бы знал, такое невозможно сотворить незаметно. Валар? Нет, совершенно не созвучная им мелодия.

Значит... новое. Младшие Дети Песни умеют придумывать новое! Ну, люди! Кому же и быть моим народом, как не вам!

Я сделаю вам подарок. Я воплощу это огнедышащее существо. Насчет крыльев пока не уверен, посмотрим. А впрочем, возможны разные варианты. Вы оцените.

Но это позже, конечно. Пока - надо найти источник новой мелодии. Место, где вы ждете моего прихода. Теперь это нетрудно сделать.

6

- Мне не исцелить эти раны, - тихо вздохнула Ниэнна. - Яд проник слишком глубоко.

- Ты сделала все, что могла, сестра, - Йаванна, сидевшая около мертвых Древ, выпрямилась. - Теперь попробую я.

Она вкладывала в эту мелодию все силы, всю любовь к своим творениям - и убитым страшной союзницей Восставшего, и гибнущим теперь без тепла и света.

Она пела - и на иссохших ветвях набухали почки. Казалось - вот-вот они лопнут, выпуская клейкие язычки молодых листьев. Но почки чернели и рассыпались пылью.

Наконец Дарящая Жизнь замолчала, бессильно уронив руки вдоль тела. Ниэнна подошла и обняла ее.

- Пойдем, сестра. Здесь уже ничего нельзя сделать.

- Нет! - Йаванна вскинула поникшую было голову. - Они живы - я чувствую. Собирай Круг!

Тринадцать Валар встали у подножия холма. Одна Поющая была на вершине, направляя Музыку Хора. Почти без надежды.

Долгое время ничего не менялось. Древа казались обугленными остовами. Лишь сила Поющих уходила, словно вода в песок.

- Нет смысла, Йаванна, - не выдержал Оромэ. - Не стоит продолжать это. Мы попусту тратим силы. Если Восставший вздумает напасть на Аман...

- Смотрите! - Дарящая Жизнь улыбнулась. Впервые с тех пор, как погасли Древа.

На безжизненных ветвях распускались бутоны. Серебристый у Тэльпериона. Золотой у Лаурэлина.

7

Мелькор открыл глаза и поднялся. Взгляд у него был совершенно отсутствующий.

- Едем.

- Куда?

- Туда, - он махнул рукой, показывая направление.

Я не стал приставать с расспросами: Восставший, судя по выражению лица, обдумывал новый замысел. Мастеру в такое время нельзя мешать.

Весь остаток пути - а он был не маленький - мы мчались так, что ветер свистел в ушах. Вала молчал, сосредоточенно глядя вперед.

Наконец Мелькор придержал Бурузуруса. И показал на лес, темневший по левую руку:

- Сюда. Мы уже рядом.

Мы поехали шагом, потом пришлось спешиться: слишком низко нависали ветви.

Люди спали под деревьями на опушке. И на открытом месте поодаль. Их было несколько сотен.

- Что будем делать? - шепотом спросил я у Мелькора.

- Ждать Пробуждения, - так же тихо ответил он.

Я пожал плечами и устроился на пригорке, с любопытством разглядывая людей.

Вы станете первым по-настоящему свободным народом, атани. Орки служат Мелькору. Эльдар, кроме тех, что ушли со мной, слепо верят Валар. Вы будете искать свой путь сами - между Светом и Тьмой, между злом и добром, между красотой и уродством.

Те из вас, что выберут Свет, никогда не смогут полностью искоренить в себе Тьму. Те, что выберут Тьму, все равно будут нести в себе частицу Света.

Вы можете принять Тему Мелькора или его противников. Можете даже думать, что остались в стороне. Это неважно. Каждый из вас будет нести в себе отзвуки обеих Тем.

Вы никогда не сможете завершить свой путь и сделать окончательный выбор. Все, что вы построите, рано или поздно будет уничтожено, но, разрушая, вы будете закладывать основу для новых творений.

Вечные сомнения. Вечный поиск. Вечная погоня за невозможным.

Валар дали эльдар покой, как высшее благо. Вы никогда не будете знать покоя - и превзойдете даже нолдор. Я помогу вам в этом. Я сам буду вас учить.

8

Спите.

Я не потревожу ваш сон. Моя Музыка вплетется в него, чтобы остаться в вашей памяти смутными образами, стремлениями, еще не осознаваемыми разумом. Так семя падает в землю, чтобы прорасти в свой час.

Наступит срок, и вы придете, чтобы служить мне. Но это будет не конец вашего пути - начало. Ваша дорога уведет вас намного дальше, за пределы Арды, к новым мирам, творцами которых вы станете. Мое прошлое станет вашим будущим.

Спите.

Я бесшумно хожу среди вас. Вслушиваюсь в ровное дыхание. Вглядываюсь в спокойные лица. Вот рыженькая девушка лежит, свернувшись калачиком и подложив ладони под щеку. Я склоняюсь над спящей и осторожно отвожу волосы с ее лица. Пушистые ресницы вздрагивают, и она улыбается во сне. Храбрая девочка. Точно так же, с улыбкой, ты будешь идти по жизни, не зная, что ожидает за очередным поворотом - и любые опасности отступят перед твоим бесстрашным взором.

Вот белокурый великан раскинул руки, словно обнимая землю. Я дам тебе силу - и никакой труд не будет слишком тяжел для тебя, и никогда не повергнут тебя враги. То, что ты захочешь удержать, ты удержишь.

А этот черноволосый юноша невелик ростом и тонок в кости. Но в рисунке бровей, в линии рта уже сейчас угадывается непреклонная воля. Будущий вождь. Мне нужны такие, как ты. Я дам тебе власть, мальчик. Именно это нужно, чтобы все твои способности полностью проявились. Так гранят камень, чтобы раскрыть дремлющую в нем красоту. Так раздувают костер из тлеющих углей.

Спите.

Вы не будете страшиться моей Темы. Сейчас она становится частью вас, а вы - ее частью. Я сделаю вас упорными - и хитрыми, отважными - и осторожными. Вы будете неприхотливыми и живучими, словно орки, но в мудрости и способности ценить и создавать прекрасное сравняетесь с Перворожденными и превзойдете их. Хищники - и творцы. Воины - и художники. Вы соедините в себе противоположные начала - и в этом будет ваша главная сила. Даже смерть ваша будет лишь началом новой жизни.

Спите.

Мир будет принадлежать нам - мне и вам, людям.

Квенди отвергли мою Музыку. Орки не способны ее воспринять. Что ж, и те, и другие склонятся перед вами.

9

Йаванна бережно сняла круглый золотой плод, налившийся соком на ветви Лаурэлина. Помедлила в ожидании, но цветок, распустившийся на Тэльперионе, так и не дал завязи: у Серебряного Древа не хватило сил. Нежные лепестки начали вянуть. Дарящая Жизнь едва успела сорвать цветок прежде, чем тот померк.

- Древа умерли, - ровным голосом проговорила она. - Вот все, что от них осталось.

- Этого хватит, чтобы осветить Аман. - попытался утешить супругу Ауле. - Я сделаю два прозрачных сосуда, и мы установим их на вершине горы.

- На весь Валинор их света не хватит, - возразила Варда. - Нужно, чтобы они двигались. Как мои звезды.

- Ладьи, - предложил Ульмо. - Подобные тем, в каких плавают по воде эльдар.

- Ты сумеешь сделать их достаточно легкими, Ауле? Чтобы мои ветра смогли удерживать их в небе?

- Да, Король. Но ладьями должен кто-нибудь управлять. Хранить свет. Следить, чтобы он достиг каждого уголка Амана.

- Не только Амана.

- Мой Король?

- Мы осветим всю Арду, - решительно сказал Манвэ. - Эндорэ тоже. У Детей, оставшихся там, должна быть хоть какая-то защита от Тьмы Старшего.

- А граница? - покачал головой Намо. - Две Темы слишком различны. Ладьи не смогут преодолеть рубеж между ними.

- Не смогут - значит, вернутся, - ответил Владыка Ветров. - Но попробовать мы должны.

10

Я смотрел на спящих и улыбался. Как я мечтал когда-то подарить квенди свою Музыку! Свой мир. Свою силу. Как я ждал их прихода! Ждал их радости, изумления, восхищения, благодарности. Встретил - ужас. Непонимание. Отвращение. Потом - ненависть.

Тогда я начал опыты с орками. Сложные, с непредсказуемым результатом. Развивая одни черты, приходилось жертвовать другими. Усилив плотское влечение и сняв все ограничения для его проявлений, я во много раз увеличил плодовитость орков, но любить они разучились. Свирепость и бесстрашие в бою обернулись драчливостью и жестокостью. Ради выносливости и силы пришлось пожертвовать красотой и утонченностью. Я не успел привести мелодии своих подопечных к гармонии: началась война. Орки частью погибли, частью разбежались и, предоставленные самим себе, превратились в полузверей. Из первого поколения не осталось почти никого.

Те, кого я хотел видеть своими Детьми, стали Детьми Диссонанса. К счастью, их легко было заставить слушаться. Отчасти из страха, отчасти потому, что им был нужен сильный вожак. Воля, держащая их в узде и не позволяющая перебить друг друга в борьбе за лучший кусок.

Мы сделали из них воинов, готовых идти в огонь и в воду, потому что моего недовольства или гнева Саурона они страшились больше, чем любых врагов. И еще потому, что мы обеспечивали им хорошее оружие и кормежку.

Командиры перегрызли бы за меня глотку любому, потому что я давал им вожделенную власть. Рядовые пошли бы на все, чтобы занять место командиров. И все они были моими слугами. Покорными, преданными - и совершенно чуждыми мне.

И вот теперь в Арду пришли люди. Те, кто способны творить новое - пусть пока лишь в своем воображении, в причудливых, неожиданных снах. Те, кому принадлежит будущее. Те, кто должен запомнить, принять и полюбить мою Музыку еще до Пробуждения. Не слуги - наследники. Продолжатели Песни.

Я смотрел на спящих, и вдруг мне показалось, что Сильмариллы в Венце вспыхнули необычно ярко, озарив всё вокруг. Только свет был какой-то странный, словно мелодия Тэльпериона зазвучала громче, заглушив на время голос Лаурэлина.

Я оглянулся на Феанора - и замер. Пламенный неотрывно смотрел на небо, и из его широко распахнутых глаз катились слезы. Я проследил за его взглядом и едва не вскрикнул. Там, высоко, выше даже Пути облаков, медленно плыла прозрачная ладья. Ладья, сияющая возрожденным светом Серебряного Древа. Ладья из Амана. Я невольно двинулся следом за ней, перешагивая через спящих. Музыка Тэльпериона была так сильна, что я, как ни вслушивался, не мог понять, кто правит странным кораблем.

..."Властелин!!!" - похоже, Саурон дозвался меня не сразу. Осанвэ было слабым - почти, как во время войны, когда Диссонанс гасил мысленную речь. "Властелин, какие будут приказания?"

"Это кто-то из майар Валинора, - откликнулся я. - И он мне нужен! Вместе с ладьей. Заприте его, но пока не трогайте. Вернусь - сам побеседую".

"Сделаем, Властелин!" - с радостной готовностью ответил мой помощник.

Вот так. Кто бы ни был этот отчаянный майа - посланник или беглец - ему придется крепко усвоить, что ни по Эндорэ, ни над Эндорэ нельзя разгуливать без моего позволения.

И всё же скверно. Появление этой ладьи означает, что граница между Аманом и Эндорэ, которую я полагал непреодолимой, почему-то открыта.

Разумнее всего было бы сейчас же вернуться в Ангбанд, но... Я в нерешительности взглянул на людей. Один из спящих шевельнулся. Потом другой. Они вот-вот должны были пробудиться.

Бросить всё - сейчас?! Не доведя до конца один из важнейших планов? Позволить Владыкам Запада помешать мне? Ну уж нет! Я останусь здесь. Саурон справится. На то он и Саурон.

Я направился к Пламенному, собираясь успокоить его. Сказать, что всё под контролем, и нет никаких причин, чтобы так огорчаться.

Слова застыли у меня на губах, когда я приблизился и увидел лицо нолдо. Феанор плакал - от счастья.

11

Свет! Ласковый серебряный свет. Такой знакомый. Я думал, что уже никогда не увижу его.

Тэльперион жив. Валар как-то сумели возродить его, не раскалывая Сильмариллы. Я был прав, отказавшись отдать им Камни. Это заставило Владык Валинора искать другой способ. Более сложный. Но они нашли его. И восстановили свое творение, не погубив мое.

Я не только сохранил Сильмариллы для Эндорэ, но и не позволил Валар встать на путь разрушения. Поняли ли Владыки Запада, от чего я их уберег? Неважно. Главное - то, что они сделали.

Свет струится с неба, из прозрачной ладьи, плывущей среди редких облаков. Значит, Валар не только сумели вернуть Тэльперион к жизни, но и решили дать свет Эндорэ вместо того, чтобы оставить его только в Амане.

Нам с Мелькором пришлось пройти через боль, кровь и предательство, чтобы принести сюда Сильмариллы. Не знаю, какой ценой далось Валар возрождение Древа. Не знаю, насколько трудно было им расстаться с частью его света. Но за то, что они сделали, я многое готов простить им.

Люди пробудятся не в вечных сумерках - в серебряном сиянии Тэльпериона. Но гораздо важнее, что этот чистый свет увидят нолдор. Он вернет им надежду. Он смоет усталость, ожесточение и боль утрат. И может быть, мой народ откажется наконец от бессмысленной войны с Ангбандом?

Я смотрю в небо, и по щекам катятся слезы. Я не вытираю их. И не стыжусь.

12

- Ты считаешь это поводом для радости? - холодно спросил Мелькор, остановившись перед Пламенным и скрестив на груди руки.

Тот не отвел взгляда.

- Почему бы нет? - спросил мастер почти с вызовом. - Ты ненавидел Древа, но я-то любил их. И я счастлив, что Тэльперион жив.

- Кто, по-твоему, сделал это? - глаза Восставшего жестко блеснули. - Кто и зачем, а, Феанор?!

- Ты снова за старое? - огрызнулся нолдо. - Совсем, как тогда, в Форменосе. Я не на стороне Запада, Мелькор! И если ты по-прежнему не веришь мне, зачем было спасать?

Он стиснул зубы и отвернулся.

Гнев Мелькора погас мгновенно. Остались усталость и муторная пустота в душе.

- Прости, - Вала легко коснулся руки Феанора. - Я знаю, что это не твоя вина.

Нолдо не пошевелился. Восставший пожал плечами, отошел в сторону и уселся на землю, привалившись спиной к стволу дерева.

Пламенный стоял, сжав кулаки. Больше всего ему хотелось позвать Ломенуза - и уехать прочь. От сыновей, не желающих, признавать очевидное. От друга, готового в любой момент заподозрить в предательстве. От прошлого.

Эндорэ велико. Найдется в нем и место, которое станет новым домом, и дело, достойное великого мастера.

Только вот не уедешь никуда: Венец держит. Венец, принадлежащий обоим. Отказаться от него невозможно: это значило бы оставить Мелькору Сильмариллы. И вынуть Камни нельзя: не поднимется рука искалечить, сломать собственное творение. А с собой заберешь - и нолдор конец: Восставший не станет щадить народ друга, ставшего врагом. Да и сам Феанор едва ли выстоит в поединке с Валой. Венец не поможет в бою, тем более против одного из своих создателей.

Мастер со злостью пнул сосновую шишку. Ничего не поделаешь, придется терпеть.

13

"Совсем, как тогда, в Форменосе"... А ведь ты прав, Феанор.

Я так хотел забыть о том разговоре! Забыть, как стоял ошеломленный, не в силах поверить в твои слова. Как мчался потом, не разбирая дороги, готовый уничтожить любого, кто окажется на пути. Забыть о том, что произошло после.

И я забыл - потому что страстно желал этого. Мы оба желали. Можно построить мост над пропастью, и если не глядеть вниз, так легко поверить, что звенящей бездны внизу нет. Нет - потому что ты не видишь ее и не хочешь видеть.

Только вот бездна от этого никуда не исчезнет.

Ты не предатель, Пламенный, я ведь знаю. Биться против меня ты не станешь точно. А будешь ли сражаться за меня или останешься в стороне - не так уж и важно. Потому что, как бы ты ни поступил, это не изменит главного.

Я боюсь войны с Валар, Феанор. Не потому, что могу проиграть в ней: я сумею подняться даже после самого тяжкого поражения, и никакая цепь, никакие стены не удержат меня навечно. Но если мы сойдемся в бою с Владыками Запада, нам опять придется кромсать мир, созданный нашей Музыкой. Мир, который я люблю, Феанор. Который для меня дороже дружбы с тобой, дороже моих майар, дороже свободы и собственного существования. Позволить Валар уничтожить мое творение я не могу. А снова рвать его на части - невыносимо.

Я боюсь войны с Валар. Я же пел с ними, Пламенный! Мне знакома каждая нотка их мелодий. Я пел с ними - и я любил их! И взаимная ненависть наша - лишь эхо былой любви. Я не могу не сражаться с ними: это значило бы - убить свою Тему. Я не могу простить им уничтожение Удуна и свой плен, как и они мне - гибель Альмарена и Древ. Но и вычеркнуть из памяти то, что было когда-то, в самом начале, еще до нашей вражды, я не могу. И они не смогут.

Я боюсь войны с Валар, хотя никогда не признаюсь в этом. Даже тебе.

Я был несправедлив к тебе, Феанор. Не твоя вина, что ты не можешь выбрать что-то одно. Тебе равно близки обе Темы. Поэтому ты и смог сделать Венец. Поэтому ты сейчас здесь.

Ты никогда не станешь одним из тех, кто воплощает мою Музыку. Но я принимаю тебя таким, какой ты есть. Я верю тебе, друг мой. Хочу верить.

- Феанор...

Я поднялся, шагнул было к Пламенному, но застыл на месте, глядя на северо-запад. Серебряная ладья в небе дернулась и резко метнулась в сторону. Мои майар вступили в бой.

14

Светлое пятно резко подалось вправо, потом вроде бы начало падать, но когда его почти скрыли из виду холмы, внезапно опять взмыло вверх.

Мелькор подобрался, как зверь перед прыжком. Взгляд его был прикован к сияющей небесной ладье. Я кусал губы. Мне отчаянно хотелось закричать, броситься на Восставшего - что угодно, только бы помешать ему! Но мои нолдор... Что он потом сделает с ними?

И я опоздал. Свет замигал и погас.

Я зажмурился от отчаяния. Потом заставил себя открыть глаза и посмотреть на Мелькора. Вид у него был полуторжествующий-полувиноватый. Отвратительный.

Я быстро отвел взгляд. Нельзя, чтобы Восставший почувствовал, как мне хочется сейчас ударить его за то, что он натворил.

- Свет Тэльпериона не покинул мир, - мягко и снисходительно, словно успокаивая ребенка, сказал Мелькор, и я сцепил зубы. - Он будет ждать нас в Ангбанде. Отныне он принадлежит мне. И тебе, мой друг. Всё продума...

Серебряное сияние в небе вспыхнуло с новой силой. Ладья набрала высоту, выровнялась... и неторопливо двинулась дальше.

Я расхохотался.

15

Они шли вдоль нескончаемой ледяной стены. Шли, борясь со сном. Потеряв счет времени. Оставляя за спиной новые холмики могил.

Прохода на восток не было.

Они пробовали пробить себе путь. Прорубали во льду ступени, карабкались вверх, обдирая ногти - и срывались вниз. В лучшем случае. Тех, кому удавалось преодолеть первую ледяную стену, останавливала вторая. Или третья. Попавшие в ловушку смельчаки оставались между ледяных зубьев, не в силах ни пробиться дальше, ни вернуться к своим. Те, кто пытался спасти их, не возвращались. Некоторое время нолдор, шедшие вдоль стены, слышали крики попавших в Ледяные Челюсти. Потом голоса стихали.

Прохода не было, но остановиться или повернуть назад значило - умереть. Впрочем, и впереди едва ли ждало что-то иное.

Кроме льда, ничего не осталось в мире. Лед видели во сне умирающие, прежде чем замерзнуть. Лед окружал живых, насмешливо щерясь блестящими зубцами. Кошмарные видения сливались с явью.

А потом сны стали легкими и радостными. Потому что в небе показалась ладья, несущая свет Тэльпериона. И лед заискрился в его лучах, разбрызгивая голубые и белые искры. И отвесная стена оказалась вдруг не совсем отвесной. И на прежде как будто гладкой поверхности сделались отчетливо видны впадины и выступы. И между зубцами Челюстей теперь заметны стали зазоры.

Проход это был или только сон о проходе, никого уже не волновало. Нолдор ползли вверх, поскальзывались и скатывались вниз, ломая кости, разбиваясь насмерть, но по следу упавшего тут же лезли другие - и достигали вершины. А потом начинали спуск - по другую сторону.

Кое-где удавалось протиснуться в узкие щели между глыбами, пятная лед кровью, оставляя клочья одежды и кожи на острых зазубренных гранях.

Нолдор шли на восток. Они больше не чувствовали ни тоски, ни страха. Они не думали о цели пути. Они улыбались. Им снился сон. Красивый. Светлый. Серебряный.

16

На льду горят звезды - нежно-сиреневые и светло-синие, словно цветы в нашем саду. Я замираю, не в силах отвести от них восхищенный взгляд. Осторожно протягиваю руку: поймать звездочку, отнести маме.

Я помню, что мама осталась под одним из ледяных холмиков. Их очень много, но я хорошо помню, который холмик - ее. Когда мы вернемся туда, я положу на него эту яркую звездочку. Или даже несколько.

Я тянусь к сиреневой искорке. Она скользит прочь: я, кажется, напугал ее.

- Не бойся, - шепчу я. - Я отнесу тебя маме, чтобы ты светила в ее новом доме.

Звездочка замирает. Значит, она согласна. Но когда мои пальцы почти касаются ее, гаснет - и тут же вспыхивает поодаль.

- Зачем ты дразнишься? - я едва не плачу от обиды. - Маме темно и холодно там, подо льдом. Я отнесу тебя ей, чтобы она согрелась.

Огонек мерцает, но с места не двигается. Слушает. Я складываю ладонь ковшиком:

- Иди ко мне.

Искорка не шевелится.

- А, понимаю, - вздыхаю я. - У меня слишком грязные руки. Сейчас...

- Коркион!

Надо бы ответить отцу, но я боюсь опять спугнуть звездочку. Пальцы и вправду все в крови, ладони в бурых и красных разводах. Я принимаюсь тщательно вытирать руки о плащ.

- Коркион, идем, слышишь?

Я очень медленно, затаив дыхание, протягиваю руку к пугливому огоньку. Он больше не пытается убежать. Я бережно накрываю его ладонью.

- Коркион, проснись! Проснись же!!!

- Сейчас, отец, - губы шевелятся, но голоса своего я почему-то не слышу.

И не чувствую звездочку, крепко зажатую в кулаке. Странно. Я думал, что она будет теплой. Или даже горячей. Ладно, пусть холодной - но хоть какой-нибудь. Ощутимой. А то можно подумать, что ее нет.

Я осторожно открываю ладонь - и вскрикиваю. Рука пуста, а хитрая искорка сияет совсем недалеко на остром выступе ледяной горы. Злая. Насмешливая.

- Я все равно поймаю тебя!

- Коркион! Осторожно! Назад, Кор...

Прыжок. Треск откуда-то снизу.

Что-то сильно бьет в спину, я теряю равновесие и с размаху налетаю на ледяную стену. Больно. Перед лицом красные брызги.

- Руку давай! Тэрэ, руку!

- Не лезь, Линвэ, провалишься. Пояс брось!

- Хватай, Тэрэ!

Я медленно оборачиваюсь, пытаясь удержать равновесие, скребя обломанными ногтями по гладкому льду. Голова все еще кружится от удара.

Что-то опять трещит. Оглушительно. Страшно.

В нескольких шагах от меня копошатся фигуры. Лиц я сейчас не могу различить - только светлые пятна. Где-то там мой отец. С ним что-то не так, ему нужна помощь. Мне надо к нему!

- Сейчас, - губы не слушаются, но руки удается оторвать от ледяной глыбы.

Я делаю шаг, но ноги подкашиваются, и я падаю на четвереньки. Кто-то хватает меня за шиворот, тащит прочь. Я пытаюсь отбиваться - тщетно.

Снова треск. Крики.

- Назад! Ломается!

- Я попробую подползти, может, они еще...

- Поздно.

Искорки пляшут перед глазами. Синие, серебряные, ослепительно-белые. Равнодушные.

17

Берег был близко - и все же оставался недосягаемым. Казалось, стоит преодолеть очередной ряд зубцов, обойти еще одну полынью, миновать последний узкий проход - и Ледяные Челюсти разожмутся, выпустят нас.

Но за каждой глыбой, на которую мы взбирались, оказывалась еще одна. А черных провалов, едва прикрытых тонкой прозрачной коркой, становилось все больше.

Ладья, окруженная серебряным сиянием, пересекала небо уже в седьмой раз. Если, конечно, она существовала на самом деле, а не была мороком или сном. Странным сном, который видели все.

Этот свет вернул нам надежду и придавал сил. Но он же вел к гибели. Слишком многие забывали об опасности, пытаясь вырваться из ледяного плена. Торопливые гибли, срываясь со скользких склонов, проваливаясь под лед, падая на острые, как ножи, выступы. Ослабевшие умирали, устремив гаснущий взгляд на серебряную ладью и улыбаясь почерневшими губами. Самые крепкие упрямо продвигались вперед, ведя и неся немногих уцелевших детей, поддерживая женщин и раненых. Не теряя ни осторожности, ни надежды.

Серебряный свет уже начал меркнуть вдали, когда я снова увидел впереди черную пасть полыньи и предупреждающе поднял руку.

Странно. Вода совсем не блестела. И была она какая-то... непривычная.

Я сделал пару шагов к темному пятну, готовый мгновенно отступить, если лед покажется слишком хрупким. Протянул копье, коснулся его кончиком гладкой поверхности. Нет, не гладкой! Шершавой. Бугристой.

- Фингон, это похоже на...

Я знал, что это. Знал, но не мог поверить. Слишком часто обманывал нас ледяной лабиринт, и любая ошибка была смертельно опасна.

- Сейчас, отец, - откликнулся я, не оборачиваясь. - Я проверю.

Упал на живот, подполз к краю пятна. Опираясь на локоть, вытянул свободную руку.

- Фингон?

Я хотел ответить отцу. И никак не мог совладать с голосом.

Под пальцами был - камень. Не лед.

18

Идти по берегу оказалось едва ли не труднее, чем по льду. Просто потому, что надо было идти. А земля казалась такой надежной и безопасной, что нестерпимо хотелось прилечь и закрыть глаза. Хоть ненадолго.

Измученные, едва переставляющие ноги нолдор менее всего походили сейчас на воинство. Лакомая добыча для Моргота.

Финголфин приказал тем, кто еще мог держать оружие, готовиться к бою. И выслал вперед разведчиков.

Враг, однако, нападать не спешил. Нолдор не встретили ни кровожадных тварей, ни свирепых орков, о которых знали от тех, кто явился когда-то в Аман из Эндорэ. Не было ни хищных и ядовитых растений, ни огненных пропастей. Только рыхлый снег в низинах и мокрая земля на пригорках. Только промозглый ветер и запах сырости. Только деревья и кусты, живые, но лишенные листьев. Только странно молчаливые чайки, кружащие над головой.

Серебряная ладья скрылась за горами на востоке. Финголфин выставил стражу и приказал разбить лагерь. И тут небо на западе залил золотой свет.

19

Мелькор мрачен и на меня смотреть избегает. Злится, что не сумел захватить серебряную ладью - я-то знаю, как он не любит проигрывать. Или не может простить, что я тогда засмеялся. Хотя смеялся я не над ним - просто от радости. От облегчения. Да разве ему объяснишь? Только хуже сделаешь.

А его настроение, похоже, людям передается. Спят они теперь беспокойно. Ворочаются, вздыхают. Мелькору следовало бы отойти подальше от них, пока не остынет. Если люди, пробудившись, увидят его таким угрюмым, думаю, испугаются.

О том, что произошло между нами, я стараюсь не думать. Слишком тяжело. А думать о другом получается плохо.

В Амане было проще: мы находили достаточно занятий и тем для разговоров, чтобы молчать о том, что нас разделяло. А главное - у нас не было никого, кроме друг друга. И осознание этого оказывалось важнее любых разногласий. Теперь у Мелькора есть его майар. Есть власть над балрогами и орками. Есть Ангбанд и Эндорэ. А я потерял все, кроме своего мастерства. Но если придется решать, остаться самим собой или сохранить нашу дружбу... Будь я один, я бы не колебался, что выбрать. Только вот пожертвовать нолдор, подставить их под удар я не смогу. Значит, придется... Э! Что это? Снова свет?!

Сияние на западе. Золотое. Лаурэлин!

Я зажмурился. Не от радости или волнения. Просто свет с непривычки показался мне слишком ярким. До рези в глазах.

20

Я прислонился к стволу дерева, рассеянно глядя на спящих людей. Их сон стал менее глубоким: то ли приближалось время пробуждения, то ли Младших Детей беспокоил свет.

Все было готово, теперь оставалось только ждать. При других обстоятельствах я занялся бы любимым делом, раз уж появилось свободное время. Слушал бы землю. Пел бы с ней. Подправлял кое-какие мелочи, чтобы усилить, оттенить величественное звучание основной Темы. Моей Темы.

Но менять что-то здесь и сейчас я опасался, не зная, как это повлияет на людей. Неудачного опыта с орками мне хватило. С новым народом следовало работать бережнее.

На Феанора я старался не смотреть лишний раз. Конечно, он имел полное право радоваться возрождению Тэльпериона. Но для меня эта мелодия была ядовитой занозой, засевшей в теле Эндорэ. И я пока не мог от нее избавится.

Словно в ответ на эти невеселые мысли, в руках начала пульсировать боль, медленно поднимаясь от кончиков пальцев к локтям. Нет... мысли были тут не при чем. Что-то опять изменилось в Музыке.

Я поднял глаза к небу. Ну, да, конечно! На западе расползалось пятно, похожее на желток раздавленного яйца. Еще один братский привет из Амана.

Свет Лаурэлина. Я скривился от боли при одном воспоминании о жаре Золотого Древа. Струйки жидкого пламени побежали вдоль позвоночника, в виски впились раскаленные иглы. Нет! Не сейчас! Если вслед за небесными ладьями явится войско...

Я резко охладил воздух вокруг. Порыв ледяного ветра ударил в лицо, растрепал волосы. Стало чуть легче.

Итак, Валар возродили свет Древ и отправили его в Эндорэ. С одной стороны, мне следовало немедленно возвращаться в Ангбанд и готовиться к обороне. С другой... если оставить людей сейчас, перед самым пробуждением, я мог их потерять.

Чем рискнуть: уже сотворенным миром или теми, которым престоит появиться через тысячелетия? Чем пожертвовать: настоящим или будущим?

Вся надежда была на то, что после возрождения Древ Валар обессилены. Вряд ли они отважатся начать войну со мной сразу, им потребуется время на восстановление. Тогда я успею застать пробуждение Младших Детей, а потом добраться до Ангбанда. Хорошо, что я взял с собой Феанора! Людей можно будет доверить ему.

Я попытался мысленно позвать Саурона. Не вышло: с появлением второй небесной ладьи Диссонанс усилился.

И тут я почувствовал - их. Людей. Они просыпались, и первым, что они ощущали, был восторг. Изумление. Любопытство. Мой мир им определенно нравился.

Ну, наконец-то!

Боль и тревога отступили, уползли куда-то на край сознания, так я обрадовался пробуждению Младших Детей. Моих Детей, вопреки тому, что было предпето. Вопреки воле Единого.

Люди будут служить мне и петь то, что мне нужно. Причем добровольно и с удовольствием. Вот так-то, отец!

...Э-э, а куда это вы, голубчики, смотрите с таким восхищением? Куда вы тянете руки? Вам что, нравится свет?! Вот только этого мне и не хватало!

Не хватало?... Хм, а ведь действительно, не хватало мне подданных, которые не боялись бы аманской Музыки. Ой, как не хватало! Орки-то подобного точно не вынесут. Как и большинство моих творений.

К тому же, я ведь всё равно найду способ подчинить себе этот свет - теперь, когда у меня есть Венец. Так что смотрите на него, Дети. Любуйтесь. Радуйтесь. Это меня вполне устраивает.

21

Пробудившиеся начинали осваиваться. Многие лица были по-прежнему обращены к тому, что с земли казалось огненным диском. Многие, но не все.

Кое-кто из людей перекатился на четвереньки и внимательно изучал траву, были и такие, что попробовали ее на вкус. Другие с любопытством разглядывали соседей. Пытались даже заговорить, правда, получалась пока невнятица. Какой-то юноша заметил Мелькора и шагнул к нему, но запутался в собственных ногах и плюхнулся на живот.

- Давай оставим их на время, - Вала наконец повернулся к Феанору. - Надо поговорить.

И, не оглядываясь, зашагал к лесу. Нолдо направился следом, стараясь скрыть напряжение. Он не представлял, чего теперь ждать от Восставшего. А ведь раньше считал, что хорошо знает друга.

Мелькор выбрал тень погуще и остановился.

- Тебе ведь нравятся... м-м... новые светильники Валар, - это было скорее утверждение, чем вопрос.

Мастер кивнул. Восставший неожиданно улыбнулся:

- Это ничего не меняет, друг мой.

Феанор молча смотрел на Валу. Ему очень хотелось верить, что все действительно осталось, как прежде. Что они друзья. Что стена, которая как будто начала расти между ними, была лишь игрой воображения.

- Это ничего не меняет, - повторил Мелькор. - Ты иной, чем я, и это твое право. Быть иным. Я тебе доверял прежде, доверяю и теперь. Полностью доверяю.

Пламенный снова кивнул, ожидая продолжения. Вала нахмурился. Упорное молчание Феанора тревожило Восставшего все сильнее. И начало раздражать.

- Полагаю, жизнь в Ангбанде тебе не слишком по вкусу, - Мелькор говорил теперь быстро и деловито, почти сухо.

- Это имеет значение? - приподнял бровь Пламенный.

- Мне нужен наместник. Тот, кому я смогу доверить управление людьми. Часть из них, когда придет срок, явятся в Ангбанд, но многие останутся жить в Эндорэ.

Губы Мелькора изогнулись в улыбке, но взгляд остался холодно-сосредоточенным.

- Я хочу, чтобы этим наместником стал ты.

"Если бы у меня было время, я занимался бы с Младшими сам!"

Вала все же не выдержал, резко повернул голову, и тяжелый замшелый валун поодаль словно взорвался изнутри под гневным взглядом Поющего. Осколки со свистом брызнули в стороны.

- Итак? - Восставший снова посмотрел на нолдо.

- А если я откажусь, меня постигнет такая же участь, как этот злосчастный булыжник? - насмешливо спросил мастер. - Тогда не стоит тянуть, потому что я не стану служить тебе, Мелькор.

- Разве я говорил о службе?

- А разве нет, Властелин Ангбанда? - Пламенный вздернул подбородок. - Ты сейчас выбираешь инструмент, чтобы обрабатывать людей, словно камни. Или это не так?

- Да, я собираюсь их обрабатывать! - Вала непроизвольно сжал кулаки, отчего лицо его перекосилось от боли. - Я хочу обучить их. Раскрыть их способности. Дать им силу.

- Прекрасно, - Феанор скрестил на груди руки. - Только без меня.

- Почему? - очень тихо поинтересовался Мелькор.

- Потому что я - не инструмент. Не подмастерье. И не слуга. Ни для кого из Валар.

22

Мы уснули, согретые теплыми лучами. Уснули спокойно и крепко - впервые с тех пор, как покинули берег Амана.

Золотой свет смешивался с серебряным. Воины по очереди стояли на страже, охраняя спящих, но Моргот не нападал.

Отец не спешил. Никто не знал, сколько у нас времени, чтобы набраться сил перед первой битвой. Мы отогревались у костров и лечили раненых, охотились и чинили одежду, точили оружие и тренировались, восстанавливая подзабытые навыки.

Снег вокруг понемногу таял и земля подсыхала. На пригорках появились незнакомые нам цветы - словно кто-то разбрызгал желтую краску. Мы с любопытством разглядывали узловатые стебельки и странные листья, шершавые с одной стороны и гладкие с другой.

А потом мы услышали звук, от которого мороз пробежал по коже. Треск ломающегося льда.

Белый зубчатый панцирь, покрывавший Хэлкараксэ, лопнул в нескольких местах, и трещины быстро расширялись. Мы пытались продолжать свои занятия, но взгляды то и дело возвращались к морю. К темной полосе, отделившей остатки ледяного лабиринта от берега.

- Вовремя мы успели, - тихо сказал я Тургону. - Они бы нас утопили.

- Если бы Валар хотели нас уничтожить, что мешало им сделать это? - возразил брат. - Времени у них было более, чем достаточно.

- Вряд ли они ставили такую цель, - я погладил рукоять меча, не отрывая взгляда от воды с обломками льда. - Скорее им все равно.

23

- Повелитель Саурон, позволь!..

Болдог оскалил клыки и облизнулся. Глаза его блестели от предвкушения схватки.

- Мы швырнем головы квынов к твоим ногам, Повелитель! Мы скормим их потроха волколакам. Властелин будет доволен.

- Властелин приказал не трогать нолдор, - сказал я сквозь зубы.

Я был зол. Сперва аманские ладьи, с которыми мы не смогли справиться. Потом - толпа нолдор на побережье. Назвать их войском не поворачивался язык. Они явились с севера, а как сумели попасть туда, оставалось загадкой. Разве что перешли Белегаэр по льду, безумные создания!

Поначалу незваные гости оставались на одном месте. Спали, охотились, осматривали окрестности. Но все больше времени уделяли тренировкам с оружием. Они явно готовились к войне. Вопрос - с кем.

Я доложил Властелину, с трудом пробившись сквозь Диссонанс, и получил приказ наблюдать. Разумно. По всем расчетам выходило, что это Финголфин ухитрился добраться до Эндорэ. Если так, у нас был хороший шанс, что нолдор сцепятся между собой, как раньше сцепились с тэлери. И нам потом останется лишь добить уцелевших. Или помиловать - как пожелает Мелькор.

Однако, уйдя с побережья, младший брат Феанора направился не на юг, а на восток - к Ангбанду. И сейчас нолдор трубили в рога и размахивали знаменами перед нашими воротами. Закрытыми, разумеется: с тех пор, как над Эндорэ появились светящиеся ладьи, мы перестали покидать крепость. Мелькор приказал не рисковать без необходимости, готовиться к обороне от войска Валар и ждать его возвращения.

Не рисковать... хм... так мы же и не рискуем. Орки, изводящиеся от скуки в отсутствие сражений, только и мечтают броситься в бой. Стоит выпустить их - и нолдор, измотанных длительным переходом, просто сметет стальная лавина.

От Властелина мне, конечно, потом достанется за самоуправство, но вряд ли сильно. В глубине души он будет как раз доволен. Мелькор не хуже меня знает, что врагов, даже если это всего лишь Воплощенные, нужно уничтожать, пока они ослаблены и разобщены. А не ждать, пока они поднимут голову. Тем более, в преддверии настоящей войны.

Разумеется, я доложу обо всем Властелину. Немного позже. Когда с Финголфином будет покончено. Только вот...

Мелькор всегда доверял нам. Мне доверял. Как и мы привыкли верить ему. Действовать за его спиной... нет, не стану! Даже если он ошибается - всё равно. Мы поем одну Тему.

На мой мысленный зов Вала откликнулся сразу. Оценил обстановку и отдал именно тот приказ, которого я опасался: позволить Финголфину уйти.

- Повелитель Саурон! Властелин приказал не нападать на нолдор. Но эти пришли са...

Договорить болдог не успел - отлетел к стене от удара моего кулака.

- Ты, кажется, хотел что-то сказать, Арзыг? - холодно осведомился я.

Орк выпрямился и слизнул кровь с разбитых губ:

- Каков... будет приказ Повелителя?

- Бойцов - на плац. Тренироваться. Без перерывов. Пока я не распоряжусь прекратить. Особо ретивых вояк отправь трудиться на рудники. На девять страж. Всё. Ступай.

24

Мелькор и Феанор почти не разговаривали друг с другом. И держались порознь. Хотя оба возились с Младшими: нолдо из жалости, Вала - ради будущего. Люди казались беспомощными, как новорожденные щенята. Еду добывать не умели, опасностей не чувствовали. Даже мысленной речью не владели совсем: объяснялись мимикой, жестами и короткими возгласами, не слишком внятными, зато чрезвычайно эмоциональными.

Пламенный морщился: и этому народу Мелькор прочил великое будущее?

Восставший улыбался: люди были податливыми, как разогретый металл, ничего не боялись, быстро учились и благодарно принимали любую заботу. Именно то, что нужно!

Феанор начал с того, что повел атани собирать хворост и показал, как добывать огонь.

Мелькор старательно затянул небо тучами, чтобы на всякий случай защитить людей от света. Немного подумав, слегка подогрел воздух: любой ветерок заставлял Младших Детей дрожать от холода.

- Одеть бы их, - заметил Феанор, как бы случайно оказавшись рядом с Восставшим.

- Разве что в шкуры, - задумчиво отозвался Вала. - Если, конечно, ты не умеешь обрабатывать лен.

- Этим у нас обычно занимаются женщины.

- А теперь ты хочешь, чтобы этим занялся я? - усмехнулся Мелькор. - Или ты предлагаешь мне спеть одежду для всей этой компании?

Феанор не выдержал и засмеялся. Мир был восстановлен.

- Их много, - покачал головой нолдо. - Это сколько же шкур потребуется! А у меня только меч. Хотя я могу сделать еще и лук. Или даже несколько луков. Но пока люди научатся стрелять... - он вздохнул.

Мелькор приподнял брови:

- Меч? Луки? Зачем столько сложностей, Феанор?

- Не голыми же руками зверей убивать, - удивился нолдо.

Вала весело улыбнулся. После примирения с Пламенным настроение у него заметно улучшилось.

- Друг мой, если надо кого-то убить, нет ничего проще.

25

Я отобрал нескольких людей пошустрее и повел их в лес.

Один из мужчин, высокий, с золотистыми волосами, был смышленее других - ему я поручил следить за остальными нашими спутниками, чтобы не разбредались. А сам вслушивался в лесную Музыку - искал волчьи мелодии.

...И еле успел поймать за плечо девицу, которая радостно кинулась навстречу крупному светло-серому зверю, едва тот вышел к нам из зарослей. Волки не терпели фамильярности. Кроме того, им еще только предстояло усвоить, что Младшие не добыча, а часть моей стаи.

Серый медленно приблизился ко мне, наклонив голову и прижав уши. Я хозяйским жестом положил руку на широкий лоб хищника. Люди не слышали, как и о чем я говорил с волком. Зато смотрели во все глаза. Я нарочно встал так, чтобы им было видно как можно лучше.

Наконец, я отпустил вожака. Тот отошел на несколько шагов, отряхнулся и потянул носом воздух, запоминая запах Младших Детей. Затем, как ему было велено, зверь коротко, но убедительно зарычал, приоткрыв пасть и показывая острые клыки - для непонятливых. Мои подопечные, впрочем, стояли смирно и смотрели с должным почтением. Непонятливых не было.

Волк завыл - из чащи ему тут же откликнулись. Я жестами показал Младшим, что пора возвращаться. Не следовало мешать охотникам.

Феанор только что развел на берегу очередной костер, когда я подошел к нему.

- Я распорядился насчет шкур и мяса, - сказал я, усаживаясь возле огня. - Оружие не потребуется.

26

Я следил за двумя светящимися ладьями, медленно скользившими по небу навстречу друг другу. И даже мощь Врага как будто отступала перед их чистым сиянием. И горы вокруг казались не такими мрачными. А тяжелые тучи, постоянно скрывавшие небо над Ангбандом, исчезли, словно сметенные чьей-то силой.

Воздушные ладьи доплывали до краев неба и снова устремлялись к центру. Когда они встречались там, их смешанный свет казался ярче, чем в Валиноре.

Я больше не был одинок. Потому что Лаурэлин и Тэльперион возродились. И Валар послали частицу их света в Эндорэ. То ли в помощь нам, то ли как вызов Морготу.

Потом облака над головой снова сомкнулись, но свет проходил сквозь них, пусть и менее яркий. Он смывал отчаяние и тоску, он давал надежду - на что, я и сам не знал. Наверное, на то, что ничего непоправимого нет. Потому что Древа спасены. А значит, Валинор вернулся к прежней счастливой жизни.

Мой дед снова правит в Тирионе. Убитые в Альквалондэ нолдор и тэлери вышли из Мандоса и, возможно, сумели простить друг друга. И Фингон теперь дома. Хочется верить, что он не держит зла на меня. И хоть иногда вспоминает.

Сначала я боялся, что Моргот попытается уничтожить ладьи, но он так и не решился ничего предпринять. Тогда я понял, что Враг струсил. Или бессилен против света возрожденных Древ. В любом случае, говоря о своей непобедимости, он лгал.

И когда далеко внизу запели рога и раздался боевой клич нолдор, я понял, что для Моргота настал час расплаты. Что братья отомстят - и за меня, и за отца. Даже если не смогут освободить нас обоих.

Я тоже кричал от радостной ярости, почти ничего не видя сквозь окружившие меня низкие тучи, но зная, что у ворот Ангбанда вот-вот начнется бой.

Только звуков битвы я так и не услышал. И рога смолкли. Наступившая тишина показалась мне оглушительной. Страшной.

Что сделал Моргот с теми, кто бросил ему вызов? Едва ли он способен сражаться честно.

Ворота крепости не открывались, иначе я почувствовал бы это - по едва заметной дрожи, проходящей по скалам. Тогда что там произошло?!

Облака разошлись совсем ненадолго, но достаточно, чтобы я успел посмотреть вниз. Там никого не было. И никаких следов битвы. Только трава вытоптана прошедшим войском.

Моргот не принял боя. Он уязвим, и его уже заставили почувствовать это! Сначала Валар. Теперь мы.

27

- Варда, нужно изменить путь Светил.

- Зачем? - Зажигающая Звезды удивленно взглянула на Владыку Грез. - Восставший не сумеет разрушить ладьи. Его майар попытались напасть на Тилиона и потерпели поражение. Так что Ариэн они точно не одолеют. И уж тем более не справятся с обоими сразу.

- Твой свет сейчас не менее вреден для Эндорэ, чем тьма Мелькора, - вмешалась Эстэ.

- Чем он может быть вреден?! - изумилась Варда. - Разве твои творения, Йаванна, не нуждаются в нем? Разве не бегут от него твари Восставшего? Разве не радуются ему Дети?

- Часть животных привыкла жить в сумерках, - возразила Дарящая Жизнь. - Сияние небесных огней слишком ярко. Оно губительно для таких зверей. И оно обжигает растения. Те мелодии, что я пела в Эндорэ, должны звучать в сумерках или при мягком свете.

- Льды на севере Белегаэра тают, - предупредил Ульмо. - Если не станет прохладнее, часть берега Эндорэ будет затоплена.

- Эльдар, оставшиеся жить в Покинутых землях, привыкли к звездному свету, - вступил в разговор Оромэ. - Но теперь его не разглядеть.

- А лучи Лаурэлина для них слишком ярки, - поддержал его Намо. - Если мы ничего не изменим, часть Детей может не выдержать и уйти в Мандос. И не по вине Старшего.

- Умерь сияние, королева, - посоветовал Ирмо. - Пусть Ариэн и Тилион проплывают над Эндорэ по очереди, один за другим. Например, с востока на запад.

- Жаль, - Варда склонила голову. - Их Музыка особенно хороша, когда они поют вместе. Но вы правы. Нам следует заботиться о живущих больше, чем о красоте собственных мелодий, иначе мы уподобимся Мелькору.

Она нахмурилась:

- Но твари Восставшего опять осмелеют.

- Ничего, - успокоил супругу Манвэ. - Я отправлю в Покинутые земли орлов во главе с Торондором.

- Мы не должны больше вмешиваться в дела Эндорэ, - напомнил Намо.

- А мы и не станем. Мои посланцы будут только наблюдать за происходящим.

28

- Враг не принял бой. Почему, отец? Что это - слабость? Трусость?

- Едва ли, Тургон. Моргот - Вала, и здесь его земли. Ему не было нужды отправлять против нас воинов. Он мог обрушить на нас скалы, устроить засуху, наслать ядовитых змей или насекомых - говорят, в Эндорэ есть такие. Потому я и не стал ждать, пока он нанесет удар первым. Я сразу повел войско на Ангбанд. Враг не мог не заметить наш приход в Эндорэ. Таиться не было смысла.

- Почему же мы теперь отступаем, отец? - удивился я. - Мы могли бы осадить крепость. Вряд ли Моргот способен придумать что-то страшнее того, что мы уже вынесли во льдах.

- Наш вызов остался без ответа, Фингон. Возможно, Враг и вправду боится. Только вряд ли нас.

- А кого же тогда? Валар?

- Владыки Запада послали в Эндорэ свет. Как знать, не собираются ли они снова начать войну против Моргота?

- Но что, если они доберутся до него раньше, чем мы? - нахмурился я. - Тогда получится, что наш путь, все жертвы были напрасны...

Я осекся, виновато покосившись на брата. Он так и не оправился после гибели жены. Счастье, что хоть маленькая Идриль выжила.

- Если Поющие сойдутся в схватке, нам не стоит оказываться между ними, Фингон, - объяснил отец. - Это значило бы погубить наш народ. Мы отойдем к югу и закрепимся там. Все измотаны, нам нужно набраться сил. Моргот невольно сделал нам бесценный подарок, дав возможность оправиться после похода. Мы выясним все о судьбе Феанора и его воинов. Узнаем слабые места Врага. Изучим здесь каждую гору, каждую рощу, каждый овраг. Постараемся заключить союз с эльдар, живущими в Эндорэ. И лишь когда будем готовы, мы начнем войну.

- А если Врага просто нет в Ангбанде? - спросил Тургон. - Может, он поэтому не ответил?

- Тогда мы найдем его. Рано или поздно найдем.

29

Из леса раздался призывный вой. Уже во второй раз.

Я неохотно оторвался от своего занятия: научить людей работать хотя бы с глиной было гораздо труднее, чем самого бесталанного эльда тонкостям ювелирного дела. Атани все время пытались что-то менять, не усвоив даже основ. Иногда получалось интересно, но чаще работу приходилось начинать заново. Мелькору эта особенность наших подопечных почему-то нравилась. Во всяком случае, он не столько наставлял их, сколько задавал вопросы, предоставляя людям самим искать ответы. И наблюдал, вмешиваясь только, если ученикам грозила опасность.

Волк завыл снова. Я огляделся: Восставшего не было видно. Снова отправился куда-то со своими девушками. Он с самого начала предпочитал заниматься с ними. Хотя и мужчин иногда учил: изготавливать луки и стрелять из них, правильно вести себя с волками и читать звериные следы, обдирать шкуры с пойманной дичи и отличать целебные травы.

Я предпочитал тратить время на будущих мастеров. Отобрал наименее безнадежных, показывал им, как добывать огонь и лепить из глины, как вырезать из дерева и обращаться с камнями. И собирался перейти к более сложным занятиям: научить людей добывать и обрабатывать хотя бы медь.

"Мелькор, там твои охотники принесли добычу, - мысленно позвал я Валу. - Забрать бы. Ты далеко?"

"Близко", - с легким раздражением откликнулся он.

Довольно скоро закачались ветви кустов, и Мелькор выбрался на поляну, на ходу поправляя пояс.

- Ты, ты и ты, ступайте к поваленному дереву у болота и принесите мясо, - он махнул рукой, показывая направление.

Мы оба привыкли, говоря с атани, подкреплять слова жестами.

Мои ученики с сомнением посмотрели на меня. Знали, как я не люблю прерывать работу.

- Идите, - разрешил я. - Только ненадолго.

Из кустов, между тем, показались девушки. Несколько, одна за другой. Раскрасневшиеся, растрепанные и странно медлительные.

- Чем вы там занимались? - не удержался я от вопроса, отойдя с Мелькором в сторону. - У тебя хвоя в волосах, у твоих атани вид такой, словно их долго гоняли по всему лесу, а потом основательно покатали по траве. Ты учил их охотиться?

Он рассмеялся.

- Можно и так сказать. Правда, не на зверей. И они исключительно способные ученицы.

Я скривился.

- Феанор, не обижайся, но они гораздо лучше эльфиек, - с довольной улыбкой заявил Восставший. - Кстати, ты очень нравишься Динри - вон, гляди, рыженькая. Не обижал бы девочку...

- Вот оно что! - я нахмурился. - То Ральтагис, то Динри. А Нерданэль?

- Твоя жена осталась в Амане, - заметил Вала.

- Ты никогда не понимал эльдар, Мелькор, - я поджал губы. - Судишь по своим оркам, да? Хочешь и атани сделать такими же?

- Вот чего я действительно не понимаю, это зачем ты лишаешь себя радости, - сухо ответил он. - Впрочем, дело твое.

- Радость мастера в творчестве, - начал я.

И осекся. Что остается мастеру, если у него искалечены руки? Если он, в сущности, и не мастер больше. Мелькор просто пытается хоть как-то отвлечься от своей беды. Такой беды, что мне, например, даже умереть было бы легче. А ему-то, бессмертному, деваться совсем некуда.

Вала, видимо, догадался, о чем я думаю. Поморщился:

- Как хочешь, Феанор. Хотя одиночество никому не идет на пользу.

И вернулся к своим подопечным. Девушки тут же обступили его.

30

- Финголфин в Эндорэ, - заговорил Куруфин, едва переступив порог.

Рука Маглора дрогнула, и мелодия оборвалась. Певец бережно отложил арфу и повернулся к младшему брату.

- Не может быть!

- Его видели синдар. Он явился с огромным воинством и идет к Хифлуму с севера, вдоль побережья.

- С севера? - усомнился Маглор. - Там же сплошные льды. Корабли не прошли бы.

- Может, Финголфин добирался сюда пешком? - Куруфин поправил узорчатую застежку плаща. - А может, ему помогли переправиться Валар. Прислали же они в Эндорэ небесные светильники.

Певец зябко передернул плечами. Встал, подошел к мраморному камину, подложил дров.

- То и другое невозможно, Куруфин, - Маглор выпрямился и повернулся к брату. - От кого ты услышал весть о Финголфине?

- Йавендил прискакал сегодня. Встревоженный. Испуганный даже.

- Твой синда не мог ошибиться?

- Нет. Он сам видел их знамена. И подробно описал предводителя. Это точно Финголфин.

Певец опустился в резное кресло, сцепил пальцы.

- С дядей только воины?

- Нет. Много женщин, подростков. Есть даже совсем малыши, которых несут на руках родители. Йавендил сказал, что пришедшие одеты едва ли не в лохмотья и страшно измождены, словно после долгих лишений. Но оружие у них хорошее, а взгляды такие... по его словам, лучше встретиться с орками, чем с этими нолдор. Синдар поговаривают, что даже Моргот не решился принять вызов, когда войско Финголфина подошло к воротам Ангбанда.

- Так, - между бровей Маглора пролегла жесткая складка, к которой трудно было привыкнуть тем, кто помнил его до пленения Маэдроса, - Надо подождать остальных. Я позвал их.

- Дядя знает про сожженные корабли? - спросил Карантир, когда Куруфин повторил свой рассказ для всех братьев.

- Да. И, по слухам, намерен мстить.

- Что ж, - Келегорм зло усмехнулся. - пусть попробует. Мы...

- Нет! - остановил его Маглор.

- Почему же нет? - Карантир взъерошил пятерней густые черные волосы. - Пусть их в несколько раз больше, но они устали после похода, а наш город хорошо укреплен. Финголфин обломает зубы, попытавшись напасть на нас.

- Нет, - угрюмо повторил Маглор. - Что бы ни разделяло нас, это все-таки нолдор. Наши родичи. Нового братоубийства не будет. Мы уходим на юг. За озеро. И дальше, если потребуется.

31

Они предали нас! Мы не верили в это, не хотели верить. Несмотря на пророчество Намо. Несмотря на то, что никто из нас не считал Феанора не то, что вождем, но даже надежным соратником. Но одно дело - легко поддаваться гневу, затмевающему рассудок, и совсем другое - предать. Мы не верили, что кто-либо из нолдор способен на это. До тех пор, пока не встретили рыбаков синдар и не услышали их рассказ.

А когда услышали - все-таки усомнились. Язык эльдар, живущих в Эндорэ, походил на наш, и все же отличался достаточно, чтобы мы могли обмануться. Неверно понять слова. Тогда рыбаки позвали еще двоих, знающих квэнья. Теперь ошибка была исключена.

Феанор предал свой народ. Маэдрос предал меня...

Нет! Все равно не верю! Феанор - пусть, от него всего можно ожидать, но не Маэдрос. Только не Маэдрос! Он - не мог.

Я должен увидеть его, должен посмотреть ему в глаза, должен поговорить с ним. Сам!

Если он еще жив. Говорили, что он в плену у Моргота, а Феанор мертв. Вторая весть была скорее хорошей, первая же... Я очень надеялся, что это лишь слух, а слухи бывают ложными. Надеялся всю дорогу до Хифлума. Надеялся, когда мы вошли в опустевший город на северном берегу озера. Надеялся, помогая отцу удерживать наших воинов, жаждавших отомстить.

Битвы удалось избежать. По крайней мере, отложить на время. Нам достался покинутый город, начавшие зеленеть посевы, даже сады. Сыновья Феанора, похоже, неплохо устроились здесь, и Моргот не трогал их. Казалось, земля вокруг озера Мифрим не знала войны.

- Отец, я должен поговорить с Маглором, - сказал я, когда споры закончились, и мы начали обустраиваться на новом месте.

- Ты видел Ангбанд, Фингон, - спокойно ответил король. - Если Маэдрос там, ему ничем не помочь.

"Да и стоит ли помогать предателю?" - угадал я невысказанное.

- Я должен узнать, отец, - упрямо возразил я.

- Что ж, иди, - он вздохнул. - Ты ведь все равно не отступишься. Но будь осторожен. Те, по другую сторону озера, могут принять тебя за врага.

32

- Когда они успели построить все это? - удивленно спросил Тургон. - Сколько времени мы шли через лед, отец?

- Идриль совсем не выросла, - задумчиво сказал я, идя рядом с ним по улице, вымощенной белыми плитами. - И другие дети. Как будто мы провели в пути не более года Древ.

- Мне казалось, что прошла целая вечность, - он потер пальцами лоб. - И здесь... Отец, может быть, сыновья Феанора захватили владения синдар?

- Местные эльдар, которых мы встретили, не проявляли враждебности ни к нам, ни к тем, кто пришел в Эндорэ с Пламенным. И еще...

Я подошел к одному из домов, провел пальцами по резной колонне:

- Взгляни - это явно создали нолдор. Или те, кто у них учились. Тэлери не умеют строить так, а синдар очень похожи на них.

- Да-а, верно.

- И вон та мозаика, видишь? Точь-в-точь, как в Тирионе у западного входа в Малое кольцо фонтанов.

- Этот город не похож на Тирион, - поморщился мой сын. - Они пытались воссоздать то, что осталось в Амане, но не смогли. Я сделал бы лучше.

- Когда-нибудь сделаешь, - я положил руку ему на плечо. - Сейчас не об этом речь. На то, чтобы возвести такие дома, да еще и украсить их, потребовалось бы полдюжины лет Древ, вряд ли меньше. Причем полдюжины лет мирной жизни.

- Не может быть! - я почувствовал, как напрягся Тургон. - Неужели они договорились с Морготом?!

- Вряд ли, - успокоил его я. - Ты ведь слышал их Клятву. Она не позволила бы им.

Хорошо, что Фингон встретится с Маглором. Это риск, но, может, мой старший мальчик сумеет хоть что-то выяснить.

33

- Ну, как успехи твоих подопечных? - Мелькор уселся на берегу озерца рядом с Пламенным.

- Вчера Лаир выковал первый нож, - Феанор гордо улыбнулся, хотя изделие ученика походило на нож весьма отдаленно.

- Хорошо. Научи их заодно делать мотыги и лопаты. Хватит уже копать землю заостренными палками.

- Зачем? - удивился мастер. - Мясо им принесут волки, да и сами они будут неплохо охотиться, когда начнут делать медные наконечники для стрел. А собирать в лесу ягоды, грибы и орехи они и так смогут.

- Все же им придется научиться обрабатывать землю, - возразил Вала. - Я здесь допел кое-что - урожаи будут хорошими. Людям требуется больше еды, чем эльфам. К тому же, они быстро размножатся. Половина женщин уже ждет детей.

- Твоими стараниями? - поморщился нолдо. - В людях ты тоже "допел кое-что"? Мелькор, если еще и атани начнут плодиться со скоростью орков...

- Не начнут, - заверил его Восставший. - И потом, люди будут стареть и умирать - это заложено в их природе. Кроме того, ты видишь, здоровьем и выносливостью они уступают и вам, и оркам.

- И ты по-прежнему утверждаешь, что этому народу принадлежит будущее? - Пламенный снисходительно улыбнулся. - Не приди мы к ним, они бы вообще не выжили, твои атани!

Вала пожал плечами.

- Многие погибли бы, это верно. От болезней, от зверья, от собственной глупости. Остались бы самые сильные и смышленые, дали потомство. Мы с тобой просто немного ускорили развитие Младшего народа и помогли уцелеть более физически слабым и менее осторожным.

- И дети этих счастливчиков будут такими же хилыми? - хмыкнул мастер.

- Будут или нет - не слишком важно, - качнул головой Мелькор. - Плоть для людей - вроде кокона для бабочки. Так, временная оболочка. Думаю, их тела поэтому такие непрочные. Чтобы легче было покидать мир. Тот, кому принадлежит будущее, вполне может быть слабым в настоящем.

- Однако сильным быть лучше, - усмехнулся мастер. - И в настоящем, и в будущем.

- Кстати, друг мой, как ты теперь отнесешься к моему предложению? - с невинным видом спросил Восставший. - О наместничестве. Тебе ведь нравятся атани, сколько бы ты ни ругал их. Они тебе интересны, нет?

- Интересны, - согласился нолдо. - Это вызов моему мастерству, Мелькор. Словно камень, который не сможет обработать никто другой.

- Отлично, - Вала широко улыбнулся. - Стало быть, ты согласен.

- Мне не хочется расставаться с тобой, - признался Феанор. - Но тебе ведь придется рано или поздно вернуться в Ангбанд. Тебя ждут дела, ждут соратники. А я там лишний. Зато здесь нужен.

- Я буду навещать тебя, - в голосе Валы отчетливо слышалось облегчение. - Путь к Ангбанду мы уже проложили, атани найдут его, когда придет время. Мне не будет нужды ездить сюда верхом. А если лететь ветром, тут не так уж и далеко.

- А Венец? - осторожно спросил мастер.

- Пусть пока останется у тебя.

34

В предгорьях я отпустил коня. Привязывать не стал: вряд ли я сумею вернуться.

Шесть лет мы шли через лед. Шесть лет провел мой друг и брат прикованным к скалам Тангородрима. Шесть лет Древ. Мучительных. Бесконечных. А по счету Эндорэ, где время отмеряют по звездам, - шестьдесят.

Дети, которых мы взяли с собой в Эндорэ, давно должны были вырасти за такой срок. Но остались прежними, словно время остановилось для них. Словно лед высосал все силы. Только глаза у малышей совсем взрослые. И от этого страшно.

Небо над Ангбандом затянуто тучами. И все вокруг как будто подернуто дымкой. Мне это на руку: может быть, дальше сумею пробраться незамеченным. В прошлый раз мы подошли к крепости Врага открыто, и он не пытался нас остановить. Сейчас я крадусь. Попробуют ли меня схватить? Пропустят ли?

Склоны, поросшие соснами. Утесы и осыпи. Водопады. Железные горы были бы даже красивы, если бы не давила сила Врага.

Пару раз я останавливался у родников, но не решался сделать хотя бы глоток: мне казалось, что в воде таится опасность. Я облизывал пересохшие губы и шел дальше, досадуя, что не догадался взять флягу.

К Маглору-то я отправился ненадолго, а потом понял, что возвращаться нельзя. Что если я хочу спасти Маэдроса, надо действовать сейчас же. Потому что отец меня не отпустит: надежды на успех почти нет. Да и не потерпит он, чтобы я рисковал собой ради сына Феанора. А все то время, что я медлю, моего друга пытают. Если он еще жив, конечно.

35

Я отпустил Бурузуруса у подножия холма и стал подниматься. Настало время побеседовать с майа на золотой ладье. Моим соратникам он был явно не по зубам, они и с первым-то посланцем Амана справиться не сумели.

Что именно я собирался сделать, я и сам пока не знал. Может быть, только посмотреть на этого Поющего поближе, расслышать наконец мелодию, которую до сих пор заглушала Музыка Лаурэлина. А может - захватить ладью. Или хотя бы заставить нарушителя границы убраться за море раз и навсегда.

Сбрасывать телесный облик я не хотел, пусть без него добраться до дерзкого майа было бы намного проще. Плоть все же отчасти защищала от Диссонанса. А разобраться с незваными гостями следовало сейчас, до возвращения в Ангбанд. Если бы дошло до схватки, здесь мои соратники не попали бы под удар. Как и атани: я уехал от них уже достаточно далеко.

Силы мои так и не успели восстановиться, но ведь и противник, даже вооруженный светом Золотого Древа, оставался лишь майа. Впрочем, биться с ним все равно, кроме меня, было некому.

Успеть бы вернуться в крепость прежде, чем Валинор нанесет следующий удар! Сначала эти ладьи, потом Финголфин, явившийся на мои земли...

Наблюдатели на побережье не заметили кораблей, значит, или нолдор пробрались через льды на севере, или Ульмо помог им преодолеть море. Второе, впрочем, вряд ли было возможно после междоусобицы в Альквалондэ: Владыка Вод никому не простил бы нападения на своих любимых тэлери.

Значит, льды. Не представляю, как Воплощенные одолели этот путь: не всякий Поющий выдержит столкновение двух Тем на границе. Разве что им помог кто-то из Валар. Но кто? Ауле? Оромэ? Едва ли: море - не их Музыка.

Возрождение Древ, новое нолдорское войско в Эндорэ. Каким будет следующий шаг моих врагов? Чего ждать?

В любом случае людей придется оставить в Хильдориэне. Жаль. Я собирался взять с собой полсотни самых толковых, но теперь это рискованно для них. Здесь они по крайней мере не окажутся на пути сражающихся Поющих. А когда угроза минует, я вернусь за своим народом, чтобы отвести его в Ангбанд.

Феанор не знает, что его брат все-таки добрался до Эндорэ. И не надо. Незачем ему отвлекаться от обучения атани. Я сказал лишь, что срочные дела требуют моего присутствия в Ангбанде. И что я появлюсь, как только смогу.

Я добрался до вершины холма, присмотрел молодую сосенку и запел. Дерево начало расти.

36

Дальше пути не было. Над головой отвесные скалы, внизу - равнина с вытоптанной травой. Ангбанд молчал по-прежнему. Только сизые тучи набухали в небе и кружили вороны.

Фингон устало опустился на камни. Сила Врага давила, изматывала, убивала надежду. Моргот мог бы и не придумывать для Маэдроса других пыток, так мучительно было находиться в сердце его Темы.

Нолдо прикрыл глаза, чувствуя, как неумолимо слабеют мускулы, как с каждым ударом сердца, с каждым вздохом из тела словно уходит жизнь.

Надо было подняться. Двигаться. Делать хоть что-то. Фингону казалось, что он вот-вот сумеет это - встать, сделать шаг, другой. Вот-вот... только бы еще отдохнуть немного.

Голова нолдо упала на грудь. Наваливался сон. Нет, не сон - удушливый морок, когда невозможно даже пошевелить пальцем.

И тогда Фингон запел. Давясь тяжелым воздухом Ангбанда, с трудом заставляя шевелиться немеющие губы, он пел старую песенку, сложенную эльдар задолго до встречи с Оромэ и ухода в Аман. Простенькую шуточную песенку, которую особенно любили дети. Ее часто можно было услышать, пока Валар не выпустили из Мандоса своего пленника и не объявили его равным себе. После этого, если ее и пели, то за закрытыми дверями и редко.

Однажды Черный Всадник

Собрался на охоту.

Позвал коня, а тот ему:

"Тяжел ты, как колода.

Свалюсь я под тобою.

И не смотри сердито:

Спина уже дугою

И в стороны копыта".

Фингон вел незатейливую мелодию, заслоняясь ею, словно щитом, от окружающего ужаса, от подступающего отчаяния, от бессилия. Ненадежный щит, хрупкий, но иного у него не было.

Тогда позвал он чудищ

С когтями и рогами,

С клыками ядовитыми,

Но те ему сказали:

"Тебя едва увидишь -

И хочется проснуться.

Не то, что звери - с визгом

Деревья разбегутся".

Поймать хотел он квенди,

Но не нашел доныне.

В оврагах все репьи собрал,

Чуть не увяз в трясине.

И комаров он кормит,

Блуждая по болоту...

Фингон закашлялся. Замолчал, собираясь с силами. И застыл с открытым ртом: чей-то голос подхватил и закончил песню. Хриплый, едва слышный. Знакомый.

...И больше Всадник Черный

Не ходит на охоту.

Маэдрос! Фингон вскочил. Усталость, только что казавшаяся неодолимой, словно осколками рассыпалась.

Нолдо до боли в глазах вглядывался в скалы Тангородрима. И увидел. Вверху, справа. Над отвесной стеной, на высоте в несколько сотен локтей.

Не достать.

37

- Не достанешь ты меня, Старший!

Я спустилась немного ниже и направила ладью к сосне, в развилке которой устроился Восставший. Его стоило рассмотреть поближе, чтобы потом рассказать в Амане. А заодно подразнить Врага.

- Во-от это кто! Майэ Ариэн! - Мелькор прищурился, глядя на меня чуть искоса. - Выглядишь, как всегда, ослепительно.

- А ты - как всегда, нелепо, - гордо ответила я, повернувшись так, чтобы Восставший смог в полной мере оценить мою красоту.

- Жаль, характер у тебя все такой же вздорный, - усмехнулся он. - Вот до чего доводит скука.

- Скука? По тебе, что ли? - я фыркнула. - Да я счастлива, что мы наконец от тебя избавились!

- И поэтому последовала за мной сюда? - засмеялся Старший.

- За тобой?! - возмутилась я. - Да мне просто поручили...

Я осеклась. Ведь знала же, что Враг хитер, что говорить с ним опасно! Еще чуть-чуть - и рассказала бы лишнее.

- И что же тебе поручили? - вкрадчиво поинтересовался Мелькор.

- Тебя это не касается, Старший! - одернула его я.

- Меня касается все, что происходит в Эндорэ, - заявил этот несносный Поющий. - Спустись пониже, красавица, потолкуем. Раз уж от мысленной речи ты закрываешься. Не кричать же на всю Арду.

- Ничего, кричи, - разрешила я, перегнувшись через край ладьи. - Это лучше, чем когда ты поешь, Восставший.

- Твое место рядом со мной, Ариэн, - от пристального взгляда Мелькора мне стало не по себе. Захотелось то ли закутаться во что-нибудь, то ли наоборот. - Ты ведь неспроста явилась сюда: что делать в Амане той, чья мелодия - пламя?

- А что можешь предложить мне ты, Старший? - не то, чтобы мне на самом деле было интересно, так, любопытно немного.

- Свободу, - с готовностью ответил Мелькор.

- Вот как? - я подняла брови. - Разве свободны те Духи огня, что приняли твою сторону?

- Конечно.

- Ты лжешь, Восставший! Если бы ты дал им волю, все Эндорэ сгорело бы дотла, мы оба знаем это. Духи огня, были подлинно свободны лишь до тех пор, пока вы не придали миру форму и не приготовили его для Детей. Теперь и я, и они вынуждены сдерживать свою природу.

- Лишь на поверхности земли, - с улыбкой парировал Враг. - Но внизу, под каменным панцирем Арды, места хватает. Там вы можете делать, что вам угодно. И я создал для вас вулканы. Они...

- Не искушай меня, Враг! - я изо всех сил вцепилась в борт ладьи. - Я никогда не буду с тобой! Я выбрала Музыку Золотого Древа, которое ты убил.

- Можешь оставить ее себе. Но тебе не придется больше вести ладью по одному и тому же надоевшему пути. Ты будешь плавать в небе, куда захочешь.

- Точнее - куда захочешь ты, Восставший! Ты всех пытаешься подчинить своей воле. Силой, обманом, лестью, посулами. Я не верю тебе!

38

- Фингон... Я не предавал тебя.

- Я знаю, брат. И никогда в этом не сомневался.

- Прости: я не смог остановить отца.

Я не ответил. Лихорадочно соображал, что можно сделать. Моргот или его слуги могли вмешаться в любой момент. Я чувствовал, что за мной наблюдают. И ждут чего-то. Чего?

- Убей меня, Фингон. Это единственный выход. Попробуй достать стрелой.

- Нет. Я... не могу, Маэдрос.

Скала под ним была совершенно гладкой - ни трещинки, ни выступа, ни щербинки. Словно ножом отрезали. Снизу не подобраться. А сверху... дотянуться можно, но без крыльев туда не поднимешься.

- Стреляй, Фингон! У нас мало времени. Освободи меня, брат! И постарайся уйти отсюда, если еще не поздно.

Я закусил губу. Маэдрос был прав. Если его и возможно снять со скалы, я не успею сделать это. Только избавить пленника от мучений.

Лишь бы ветер не помешал! Как же высоко... "Манвэ, прошу, направь эту стрелу точно в цель". Вот не думал, что когда-нибудь обращусь с мольбой к одному из Валар. Что ж, по крайней мере, не к Морготу.

Слезы мешают... вытереть. И прицелиться. Чтобы - с первого раза.

- Прощай, брат.

Сбоку метнулась огромная тень... поздно, Враг! Зазвенела отпущенная тетива, запела стрела... и хрустнула в клюве огромной птицы.

Орел? Посланец Манвэ? Возле Ангбанда?!

39

Саурон стоял на вершине башни. Длинные пальцы сомкнулись на прутьях ограждения. Взгляд серых глаз был устремлен на дальние горы, но видел майа иное.

Одинокий эльда упорно карабкался по склону Тангородрима. Так, словно всерьез надеялся добраться до вершины. Или до прикованного к скале пленника, что было более вероятно.

Будь нолдо посланцем, он постучал бы в ворота. Будь он разведчиком, вел бы себя осторожнее. Саурон тихо засмеялся. Похоже, к Ангбанду явился герой-одиночка, решивший бросить вызов то ли Мелькору, то ли судьбе, то ли собственному здравому смыслу.

Выглядел нолдо неважно. Даже посылать за ним орков не стоило. Достаточно было подождать, пока тот сам свалится от усталости. Если не сорвется со склона и не разобьется насмерть, можно потом подобрать и оставить в качестве подарка к возвращению Властелина.

Наблюдать за Воплощенным было забавно, и Саурон решил позволить себе это небольшое развлечение. Нолдо еще немного полазил по склону и пристроился отдыхать на одном из выступов. Даже как будто засыпать начал, но потом встрепенулся и внезапно запел. Слабенький голосок его звучал жалко и беспомощно на фоне мощной Музыки Ангбанда. Первый Помощник усмехнулся: Тема Мелькора все-таки вдохновляла эльфов на творчество, как бы они ни отрицали это.

Нолдо тем временем заметил наконец пленника. Поозирался немного и натянул лук. Это Саурона никак не устраивало. Три летучих мыши устремились наперерез стреле. Но их опередили.

Майа замер, глядя глазами крылатых разведчиков на невесть откуда взявшегося посланца Манвэ. Или - на соглядатая?

"Властелин!"

С тех пор, как над Эндорэ появились светящиеся ладьи, говорить мысленно с кем-то, находящимся вне Ангбанда, стало почти так же трудно, как во время войны с Аманом, когда Диссонанс мешал осанвэ.

Орел между тем опустился рядом с эльфом. Казалось, они разговаривали о чем-то. Но ведь, по словам Мелькора, Валар отказались от участия в судьбе нолдор. Властелин ошибся - или...? Или что-то изменилось в мире, и Валар передумали? Или это не Валар?

"Властелин!!"

Одно мгновение Саурону казалось, что зов достиг цели. Нет. Глухо.

Нолдо вскарабкался на спину огромной птицы. Вмешаться? А какие будут последствия?

Орел захлопал крыльями, поднимаясь в воздух. Стальная полоса ограждения под пальцами Саурона закрутилась спиралью.

"Мелькор!!!"

Тишина в ответ.

Первый Помощник ожидал, что орел улетит, и уже собрался отправить за ним наблюдателей. Но птица описала круг, набирая высоту, и повернула обратно. К Тангородриму.

40

Мне приснился Фингон. Он пришел к подножию Тангородрима, и мы пели вместе. А потом он простил меня. И согласился помочь. Он натянул лук, и я зажмурился, ожидая освобождающего удара стрелы. Но удара не было, а открыв глаза, я не увидел брата.

Значит, все-таки сон. Такой яркий, что я почти поверил в его реальность. Хотя здесь, в Ангбанде, трудно отличить морок от яви. Но раньше сны были страшными.

А потом сверху свесилась огромная орлиная голова, и я понял, что по-прежнему сплю. Птица внимательно осмотрела меня, скалу, к которой я был прикован, и исчезла. И почти тут же я снова увидел брата. Он парил в воздухе... нет, висел. Орел держал его в лапах.

- Какой странный сон, - пробормотал я. - Раньше здесь были только летучие мыши. И вороны. Фингон, он тебя не уронит?

- Давай свободную руку, Маэдрос, - потребовал брат вместо ответа.

Я послушался, не вполне понимая, что он собирается делать. Выглядел Фингон странно. Изношенная одежда, почти лохмотья. Лицо бледное, осунувшееся. Ложь, конечно. Мой друг и брат никогда не был таким. Моргот даже сны искажает.

Сверкнул меч. Сверху посыпалась мелкая каменная крошка. Рука, которую я давно перестал чувствовать, внезапно заныла.

- Что ты делаешь?

- Не шевелись!

Он снова рубанул мечом над моей головой. Заскрежетал металл. Я ждал, что оковы вот-вот распадутся: во сне нет невозможного. Но у Фингона ничего не получалось, как он ни старался.

- Прости, Маэдрос, - сказал он наконец, оставив бесплодные попытки. - Другого выхода нет.

- Да, - согласился я. - Сделай это одним ударом, брат.

Он закусил губу и занес клинок.

41

- Оставь мои земли в покое, Ариэн. Твой свет слишком ярок, он вреден для Эндорэ.

- Он вреден для тебя, Восставший! - она звонко расхохоталась. - Вот почему я здесь... Ай!

Сосновая шишка, запущенная мной, достигла цели. Майэ схватилась за ушибленное место.

- Мелькор, ты... ты не Вала! - обиженно закричала она. - Ты ведешь себя, как Воплощенный, как... мальчишка! Это просто...

- Это просто предупреждение, - я ласково улыбнулся.

Сорвал еще одну шишку и принялся ее остужать, одновременно заостряя и удлинняя чешуйки.

- Ты добавляешь к свету Лаурэлина свою силу, Ариэн. Это опасно. Потом будет трудно остановиться.

- Тебе не запугать меня, Враг! - запальчиво выкрикнула майэ. - Да ты же сам боишься меня!

Шишка была уже не теплее льда на дальнем севере. В самый раз. Я прицелился. Ариэн попыталась увернуться, но мой снаряд, летевший со скоростью стрелы, все равно настиг ее.

- Если так, спускайся ко мне, - предложил я. - Ты ведь хочешь сразиться.

- Я сожгла бы тебя, Враг! - гневно заявила она. - Но я храню свет Лаурэлина и не хочу осквернить его прикосновением к тебе.

- Вот и храни его подальше от меня, - посоветовал я, готовя очередную шишку. - И от моей земли. Пока что я развлекаюсь. Но если понадобится, займусь тобой всерьез.

Майэ не ответила. Шишка свистнула в воздухе, и сияние Ариэн заметно померкло. Золотая ладья дрогнула и начала стремительно набирать высоту.

42

Вот и все. Едва ли аманские посланцы теперь отважатся летать слишком низко. Да и свет Лаурэлина стал намного мягче. А большего пока не достичь.

Мелькор устало прикрыл глаза. Стычка с Ариэн отняла гораздо больше сил, чем стоило на нее тратить. Не из-за майэ, конечно. Из-за Музыки Золотого Древа.

Вала передохнул немного и начал осторожно спускаться: смена облика слишком трудно давалась ему в последнее время и прибегать к ней лишний раз не хотелось.

"Властелин!" - мысленный зов Саурона был не просто тревожным - отчаянным.

"Что случилось? - Мелькор замер. - Аман напал?"

Ответ был отрывочным, едва различимым.

"Маэдроса унесли... отсек руку... на орле... звал тебя... или сам Единый".

Больше ничего разобрать не удалось.

Мелькор сцепил зубы. Придется все же сбрасывать облик - немедленно. И мчаться в Ангбанд. О том, как он сумеет справиться с Валар, если те нападут сейчас, Восставший старался не думать.

Он сделал привычное небольшое усилие, но плоть не откликнулась, не растаяла, повинуясь воле Поющего. Даже боли не было. Ничего.

Мелькор пробовал снова и снова, не желая верить, что утратил власть над собственным обликом, не понимая, как такое вообще могло случиться. Впустую. Всё равно, что пытаться ковать холодный металл. Только силы неумолимо таяли при каждой попытке.

- Будьте вы прокляты, - тихо сказал Восставший.

И отступился. Спустился к подножию сосны, уселся на землю.

"Феанор!" - позвал раздраженно, словно это Пламенный был виноват в случившемся.

"Мелькор? В чем..."

"Маэдроса похитили. Бросай все, надо ехать. Я жду тебя".

Вала добавил образ места и улегся на траву. Отдохнуть в любом случае было необходимо.

43

- Кто? - выдохнул я, едва Ломенуз остановился.

- Точно не знаю, - Мелькор поднялся и подозвал Бурузуруса, пасшегося неподалеку. - Думаю, Финголфин послал кого-то. Маэдрос теперь его пленник.

- Финголфин?! - ошеломленно переспросил я.

- Он в Эндорэ, Феанор, - отрывисто пояснил Восставший. - Валар помогли ему переправиться. Иначе никак.

- Но твои майар...

- Они не рискнули вмешиваться. Это война, Феанор.

- С моим народом?! - ахнул я. - Но ведь ты...

- С Аманом, - отрезал Вала, вскакивая на коня. - Если не с самим Эру Единым.

И с места пустил Бурузуруса в галоп. Я помчался следом.

Всю дорогу Восставший молчал. Бешеная скачка сменялась короткими передышками, когда лошади выбивались из сил. Я засыпал, едва сползя со спины Ломенуза. Потом конь будил меня - мне всякий раз казалось, что я задремал только что. Я забирался в седло и мы мчались дальше. Мелькор, похоже, вообще не останавливался. Спрыгивал с уставшего Бурузуруса на землю и шел пешком, пока конь не догонял его.

Так прошло несколько звездных кругов. Или лет. Время слилось в бесконечную изматывающую круговерть. Стук копыт, острый запах конского пота, земля, стремительно несущаяся назад.

Вокруг были уже предгорья Эред Энгрин, поросшие сосняком, когда Вала остановил коня и замер, словно вслушиваясь во что-то. Блестящие от пота бока Бурузуруса тяжело вздымались.

Мне очень хотелось спросить, что там, в Ангбанде. Что с моим сыном. Но Мелькор был явно занят мысленным разговором с кем-то. Все равно не ответил бы. Оставалось наблюдать, пытаясь понять хоть что-то по его виду.

Вот он нахмурился, сжав губы. Вот прищурился, видимо, обдумывая услышанное. Вот резко вздернул подбородок, похоже, отдавая распоряжения. И устало ссутулился, закончив разговор.

- Мелькор? - осторожно окликнул я.

Он с усилием выпрямился. Расправил поникшие было плечи. Уголки рта приподнялись, а над головой сгустились тени, напоминающие не то языки темного пламени, не то черную корону о трех зубцах.

- Едем, - коротко бросил Вала и пустил Бурузуруса неспешной рысью.

Весь вид Мелькора теперь излучал спокойную уверенность: "Я здесь, значит всё в порядке". Властелин Эндорэ возвращался в свою цитадель.