Ахмерова Анна Николаевна : другие произведения.

Приключения шлюшек

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В 14 лет Ксюха испугалась, что замыкается в устоявшемся кругу: дом - школа - дом - учеба - крик матери - учеба. Так можно вырасти и серой мышкой. Решила звонко заявить миру о своем существовании. Есть, мол, такая девушка: красавица, спортсменка, комсомолка и всё такое прочее. Решила позвать и познать первую любовь - романтичную и волнующую. Влезла в интернет, открыла сайты знакомств. И такие кадры там открыла... Красавцы, богатенькие Буратинки... Выбрала приглянувшихся принцев и написала им... Длинные умные письма - о любви, литературе, красоте и гармонии душ. Прошла неделя - ни строчки в ответ. Другая неделя - в ящике пусто. И поняла Ксюха, что никому-то она не нужна. Призадумалась: почему? Не дура. Не дурнушка. Не бесчувственная. И много еще прочих не... Так что же они, принцы, молчат? Почему не вскакивают в седла белых коней, чтобы мчаться в угаре страсти к ней?
Анна АХМЕРОВА
  ПРИКЛЮЧЕНИЕ ШЛЮШЕК
  
   ДУРА НАБИТАЯ, А СМОТРИТСЯ ПАРИЖАНКОЙ
  'Ой, дура! Дура набитая! - неслось в голове у Ксюхи. - И чего хотела доказать?! И кому?! Ромке! Ромке, который меня любит! Который нежен со мной. Лелеет меня и холит. А я?!'
  Ксюха выбирается из кровати. Подходит к зеркалу, смотрит на свое отражение и ужасается: это что за чудовище пялится на неё? На роже расплывшаяся косметика... глазки заплывшие, больные... личико отёкшее, несчастное, измождённое душевными страданиями... спина сгорбленная... округлившийся живот. Слава богу, не беременность, просто жрет много.
  Кто эта баба, макака макакой - скрюченная и неприятная? Что за развратная девка с уставшим взглядом унылых глаз?
  'Да нет, это не я! - сообразила Ксюха. - Обман зрения! Я грациозна и стройна, я красива и обворожительна. А это шлюха! Ей на всё наплевать и на которую всем наплевать. Я другая'.
  Ксюха залезает в ванну. Распустила свои шикарные волосы. Они волнами легли на вздымающуюся грудь. Руки потянулись до сосков, дотронулась до них. Соски напряглись. Глупенькие... Они-то решили, что это мужская рука, и мгновенно дёрнулись вверх в ожидании ласки.
  Ксюха любит сидеть в ванне. Обожает шум текущей из крана воды. Может лежать и слушать его часами... Мягко релаКсюхи ровать и снимать стресс. Душ - самое понимающее на свете существо: он знает толк в эрогенных точках, возбуждает, обдавая то горячей, то холодной струёй. Нежно и одновременно страстно накидывается на заветную штучку внизу и выбивает из головы все дурацкие мысли.
  В воображении мелькает лицо изящной девушки, с которой Ксюха развлекалась три дня назад. Или три ночи назад? Не разберёшь. Единственно, что точно: она - блондинка, и звали её Викуля. Ночь с ней Ксюха никогда не забудет. Её золотистые волосы рассыпались по плечам, она томно задышала, когда язычок Ксюхи добирался до самого сокровенного.
  И до сих пор в ушах стоит её безумный крик в момент оргазма, который перебудил всю Жуковку... Соски Викули напрягались, тело извивалось, вытанцовывая бешенный танец. Её губы открывались и судорожно хватали воздух. Тело розовело, зрачки становились шире. Она была безумна привлекательная в этом беснующемся танце, впрочем, и после него она была вызывающе соблазнительна, когда разжигала в Ксюхе бескрайние страстные желания. Викуля осторожно брала в рот напрягшиеся Ксюшины соски, ласково сжимала их зубами, и тонко чувствовала ту грань, которая разрывает наступающий оргазм от боли, и Ксюха взвивалась от подступающего взрыва страсти.
  Викуля великолепна. Эта ведьмочка способна поднять океан страстей. Душ способен заменить Викулю. И вот он, сладостный момент - на секунду Земля останавливается в движении по орбите - это зафиКсюхи руют все астрономические обсерватории мира. Из Ксюхи вырвался крик... крик сладкой истомы... тело содрогается... всего несколько секунд... И вселенная счастья...
  Ксюха долго лежит в ванне, объятая пушистой пеной - без мыслей, без желаний.
  Очнулась.
  Распаривает лицо, делает питательную маску, вылезает из ванны, сушит феном волосы, укладывает их, натирается кремами - и снова к зеркалу. В нем отражается потрясающая леди с шикарной внешностью Плечи назад, живот втянут, грудь торчком, спина выпрямлена! Волнистые в косичках волосы подчеркивают изящность головки. Глазки искрятся. Губки манят. В зеркале самая красивая и самая сексапильная женщина в мире.
  Леди выходит на улицу, и убеждается: все мужчины её! Шесть из семи пытаются завести разговор. Может, она выглядит, как продажная дамочка? О, нет! Она смотрится парижанкой, и как парижанка любит наслаждаться жизнью, любит себя и весь мир. Она (не только парижанка, но и Ксюха) уверена в себе.
  И мужчинам это нравится. Нравится, что в свои 17 Ксюха мудра и опытна, что она пластична в постели, что с ней есть о чём поговорить. Нравится, что она привлекательная. И не обязательно щериться в 32 зуба и одевать маКсюхи -пояс вместо мини-юбки, чтобы привлечь внимание - надо просто изящно скользить по Тверской и всем своим видом демонстрировать: 'Всё у меня о'кей!' Идет победительница!
  Но Ксюха не уверена: победительница она или... И не выходит из дома. Не скользит по Тверской. И никто к ней не навязывается с разговором.
  
  В 14 лет Ксюха испугалась, что замыкается в устоявшемся кругу: дом - школа - дом - учеба - крик матери - учеба. Так можно вырасти и серой мышкой. Решила звонко заявить миру о своем существовании. Есть, мол, такая девушка: красавица, спортсменка, комсомолка и всё такое прочее. Решила позвать и познать первую любовь - романтичную и волнующую.
  Влезла в интернет, открыла сайты знакомств. И такие кадры там открыла... Красавцы, богатенькие Буратинки... Выбрала приглянувшихся принцев и написала им... Длинные умные письма - о любви, литературе, красоте и гармонии душ.
  Прошла неделя - ни строчки в ответ. Другая неделя - в ящике пусто. И поняла Ксюха, что никому-то она не нужна. Призадумалась: почему? Не дура. Не дурнушка. Не бесчувственная. И много еще прочих не... Так что же они, принцы, молчат? Почему не вскакивают в седла белых коней, чтобы мчаться в угаре страсти к ней?
  Тогда она сделала отчаянный шаг: разместила в инете свои фотографии 'ню' и под ними ничего не написала. И застыла в ожидании перед монитором...
  Предложения встретиться - будто вал цунами... У нее разбегались глаза от счастья, столько мужчинок - и все её! К реальным встречам переходить было страшновато, боялась разочароваться.
  Для встреч выбрала кафе на Старом Арбате. Мужчины приходили разные - красивые и не очень, умные и не очень, и тупые, и общительные, и развязные, и застенчивые. В день встречалась с десятком претендентов - официантки впадали в шок. Со всеми разыгрывала один и тот же сценарий, говорила одни и те же слова, отпускала одни и те шутки, выработала взгляд - невинно распахнутые глаза.
  Удивительно, но влюбиться никак не удавалось. Потому и до секса дело не доходило - в постель была согласна лечь только по любви. Но не устояла, когда один пообещал ей ванну из шампанского - согласилась... Удовольствия не получила.
  У нее появилось множество уже не виртуальных, а реальных друзей. А потом первый серьезный роман: ей 16, ему 26. Сергей владел десятком магазинов, имел неплохие деньги. Ксюха переехала к нему жить. Бизнес у него рос. Она его безумно любила, писала ему стихи, он дарил цветы. Тусовались среди знаменитостей, её уже начали узнавать Безруков и Вальдис Пельш. Отдыхать ездили в Италию и Испанию,
  Ксюха с тоской думает: всё-таки с Сергеем была счастлива, хоть и попробовала пересечь запретную черту в отношениях с мужчиной, за которой начинается семейная жизнь.
  Первое, что Ксюха узнала: вечером муж (или как бы муж, они же официально не расписывались) всегда голоден, как волк и если не впихнуть ему в рот килограмма два продуктов, то будут ныть весь вечер, а то и ночь.
  Второе открытие: секса нет по вине исключительно мужской. А как Ксюха его хотела!
  Третье открытие: не задавать мужу вопроса 'Где был?', когда он заявляется домой в пять утра. Да еще к тому же от него несет духами.
  Четвёртое: козероги - отчаянные пессимисты.
  Пятое: деньги - существо мужского рода, потому находятся только в кошельке мужа.
  Ну, и так далее. Всего - 127 пунктов.
  А как Ксюха была счастлива, встречая Серёженьку, когда он вваливался в квартиру, как всегда с жизнерадостной улыбкой, а она также жизнерадостно метала на стол щи, рис, пахнущий жасмином, жаренную рыбку в винном соусе - и всё собственного приготовления. К чаю - свежеиспечённую шарлотку. Ксюха была рада стирать и убирать, потому что для любимого человека приятно стараться. Как сладостно говорить: мой муж. Этого звания не каждый достоин..
  'Моё счастье - это моё и делиться им ни с кем не буду', - говорила Ксюха подруге Лушке.
  У Серёжи были большие глаза и мягкие волосы. У него была вся спина в веснушках, и он любил пить пиво из бутылки. По утрам он просыпался раньше Ксюхи и стягивал одеяло, оставляя её страдать в холодном пространстве. Он слушал рок-н-ролл, а когда уходил, Ксюха врубала бодренькую попсу. У него было много приятелей, но не было друзей. Все считали, что могут им управлять, но он так точно не считал.
  Потом подкралась беда: Серёжа подсел на игру. Просаживал в штос кучу бабок, злился, кричал, все были виноваты, что не так карта ложится. Приходил из казино злой, с диким взглядом, даже не искал предлог, чтобы поднять не неё руку, а просто бил. Злость, невезение срывал на Ксюхе.
  Ходила с синяками. В школе рассказывала историю, что случайно натолкнулась на холодильник. Дома не могла появляться - стыдно перед папой и мамой. Бросила Сергея... Он страдал, просил вернуться, заваливал двери квартиры родителей горами роз. С тех пор она ненавидит розы.
  Ну, а дальше пошло-поехало - Никита... еще один Сергей... и вновь Сергей... Юра... Кирилка и так далее... Со Стасом полгода вместе - самая большая в жизни привязанность. Таких как он мало, а она, дура, его не удержала.
  Теперь вот Ромка. Крутой. Бандит. Он ей нравится, и спит она с ним не из-за денег. Однажды разбудил ночью, она думала, чтобы заняться сексом, а он крепко обнял ее и говорит: 'Масенькая моя, зачем тебе такая жизнь? Ты же ангел'. Она поплыла от счастья. Но дальше он сказал вещь, которую она принять никак не могла: 'Брось всё - родителей, прошлую жизнь. Я куплю тебе квартиру и обеспечу, завтра выберем тебе машину - любую! У тебя будет всё, что захочешь... Но одно условие: ты не будишь мне изменять...' А вот верности Ксюха не могла обещать.
  
  Вчера... Нет, не вчера, а два дня назад Ксюха рассталась с этим козлом. С Ромкой! Почему рассталась? Ксюха не знает. Ещё не определила. Но ясно: в отношениях поставлена жирная точка.
  Она видит своё будущее. Либо станет панельной шлюхой, либо женщиной, которая добьётся всего сама. Если Ромка бросит её, она перестанет видеть людей, будет видеть в них только деньги.
  Грустно. Грустно, но легко. Слишком тяжелый груз слишком сложных отношений висел камнем на шее. Груз сброшен. Но радости нет.
  Прощальный разговор был долгий. И легкий, и тягостный одновременно. Тягостный потому, что тема наболевшая, а легкий потому, что они понимали друг друга с полуслова.
  Ксюха как в лихорадке: 'Почему так получается? Почему люблю тех, кто не в состоянии любить меня? Почему другой человек, сам того и не замечая, непринужденно делает мне больно?' Не знает ответа. А, может, это к лучшему. Ромка ведь никуда не делся, они будут душевно близки, как и раньше...
  Она ему терпеливо разъясняла: 'Я тебе, Ромка, буду как сестра, как лучший друг, и только... Я простила твой обман, твое предательство, твою измену... Потому что люблю. Но моему терпению приходит конец'.
  Она смотрит на улицу и в голове само собой рождается: дождь лил весь день устало... окно, запотевшее, смотрит наверх... солнце за горой то ли село, то ли встало... звонкий пронёсся смех.
  Удивилась: вместо мысли получились стихи. Хотя где горы? Где то солнце, которое то ли село, то ли встало? В Москве нет гор. И на небе нет солнца, мрачные тучи заволокли его от края и до края.
  Успела, правда, Роме два раза изменить, и он это почувствовал. Один раз с Гуччи. Ксюха приехала к нему просто поболтать. Посидели, покурили, поболтали, выпили винца... Было жарко, душно. Гуччи налил в ванну воды, взял Ксюху на руки и погрузил туда... Над краями ванной поднялась белая шапка пены... Он выключил свет и зажёг свечи... Подал Ксюхе сигарету и бокал виски с колой...
  Господи! Как замечательно выпить обжигающий напиток, лёжа в горячей ванной, секунда за секундой оттаивая от всех переживаний и неурядиц. Гуччи сел на край ванной позади неё и нежно массировал ей плечи, а Ксюха расслабилась и всё время норовила уплыть под шапку пены, потому что не было никаких сил сидеть прямо....
  Потом он схватил её за волосы и грубо потащил в спальню. Связал ноги, завязал глаза и рот. Это было что-то! Ксюха знала, что грубый секс ей нравится, но не представляла, что настолько.
  После этого Гуччи взял розу и принялся водить шипами по раскалённому телу Ксюхи, оставляя на коже тонкие красные линии царапин. Провёл по шее языком, нежно отпустил волосы и поцеловал в губы. Язычком провёл по груди, по стоящим соскам, ниже, ниже, ниже. Томный вздох Ксюхи. Он тут же снова завязал ей рот. Взял белую лилию и начал лепестками водить по её телу. Блаженство. Божественно. Так боги наслаждались на Олимпе.
  Закончилось всё, как обычно: Ксюхе было выдано две тыщи баксов и три букета: розы, лилии и неопознанные оранжевые цветы.
  А вторая измена Роме будничная. Встретилась с Вовой и просто переспала с ним. При этом если сказали друг другу три слова, то это, считай, оживленный разговор...
  Рома обиделся. Нет, это не точное слово - обиделся. Рома рассвирепел!
  Ксюха поражается сама себе: куда делось сильнейшее чувство любви, пожирающее изнутри? Онемело? Испарилось? Переболело? Теперь она как лампочка, которая ярко вспыхнула и перегорела. Начать с чистого листа! И улыбку! Улыбку!
  Но улыбка не клеится на лицо...
   ДЕВУШКА, А МОЖНО С ВАМИ ПОЗНАКОМИТЬСЯ
  Каждый день ставит Лушку в тупик по-своему.
  Вот вчера. Легла поздно. А вставать в шесть. В другой раз она и косанула бы начало занятий, но завтра лекция обожаемого Мамаева - его нельзя пропускать. Да еще накатила мутная бессонница: Лушка никак не могла ее переплыть. И уж, было, начала соскальзывать по ту сторону сознания, как булькнул мобильник - сэмээска от Люськи: 'Lusha! Ya perespala s Mishei! Mne stydno'.
  Весь начинающий проявляться сон как волной смыло. От жажды подробностей горло пересохло, не пожалела Лушка последних копеек на счету, чтоб выяснить подробности.
  Что Лушку разочаровало: почему именно с Мишей? Знакома с ним Люська месяц, ну, может, полтора, виделись три раза, и уже!
  - Встретила Мишку, он предлагает покататься на машине. Съездили в Останкино, побродили по музею - как примерные, благовоспитанные детки. Потом еще покатались. Мишка завернул на Марфинскую улицу, в закоулке за гаражами остановился, вокруг заросли кустов и... в общем, на откинутом переднем сиденье... В течение минут пяти.
  - Всего-то? - поразилась Лушка. Даже неинтересно. - А кайф?
  - Не сказать, что неземной кайф получила... - в трубке молчание.
  - Ну, говори, говори! Деньги-то со счёта текут.
   - Да нет, и кайфа никакого не ощутила. Ну так, приятно, но не более того.
  Причем, самое идиотское: встречается Люська еще с тремя пацанами, а нравится ей только Боря, которого не видела, если она правильно подсчитала, 103 дня, он сейчас в Швеции на стажировке. Трахается она с третьим, с Пашей.
  Когда у Люси с этим Пашей случилось впервые, то выяснилось, что она уже была не девочка. Ну никакой боли не почувствовала. Люська сама поразилась! Принялись с Лушкой обсуждать, как такое могло случиться, и Люська вспомнила про Сергея, с которым встречалась полгода назад: он там её целовал. И больше ничего. Люська предполагает, это Сергей испортил её. Но как? Неужели можно лишить невинности языком? Вот такие они отважные специалистки по сексу.
  Теперь вот это - на откинутом сиденье. С Мишей. Пять минут.
  Люся поражает Лушку все больше и больше. И почему она западает на уродов? Что Миша, что Паша писали ей такие сэмээски, от текста которых у Лушки то глаза выкатывались на лоб, то блевать тянуло. А что иное можешь почувствовать, когда читаешь такое: 'Polozhu tebia na stol i medlenno voidu v tebia' Это еще самое нормальное, а в других сэмээсках такие густые подробности, что Лушку на самом деле тянуло блевать. Обплевалась от брезгливости, пока Мишкины сэмээски читала. А Люська в тот же день с ним... И почему она с такой готовностью раздвигает ноги?
  Лушка после разговора с Люськой долго не могла заснуть. И все мысли - о Нем. Как хочется встретить парня! Милого... чудесного... умного... Пусть он будет не очень красив... Ну не Том Круз. И даже не ди Каприо. Но чтоб и не урод! А самое главное, чтоб не бабник! Не пикапер. Каких сейчас большинство. Сколько же его ждать? Милого, чудесного, умного и не бабника, не пикапера. Чтоб не типа Люськиных Миши-Паши.
  Уже почти год Лушка никого не любит... Нет, меньше - семь месяцев. После Димки у неё никого не возникло.
  Когда любишь - совсем другая жизнь. Увлекательная, таинственная, неожиданная. Просыпаешься утром, и сразу: а как там Димка? Наверное, тоже открыл глаза, в окно солнце льет лучи, и тут же у него счастливая мысль: а как там Лушка? И от чувства, что кто-то о тебе тепло думает, а ты думаешь о нём - мир вокруг начинает светиться. Любому встречному хочется делать добро. Даже родакам! Если на кого-то злишься - вспомнишь любимого - и злость улетучивается. И так во всем. Правда, на учебу Лушка тогда забивала - не лезла в голову унылая математика, ведь в голове только он, любимый. Димка. А если, как сейчас, любимого нет - приходится думать об учебе.
  Настоящая любовь... Много ли смысла в этих словах? Многие ли в неё верят? Лушка верит. Не в такую вот, как у многих - ниоткуда не растущую, не существующую, ну как предмет обмена: ты мне - я тебе, ты мне нежность - я тебе любовь, ты мне ласковое слово - я тебе распахну душу... Это просто. Это доступно. Лушка про другое. Сама она не могла сформулировать, а Димка ей сказал: 'Любовь - это когда я выберусь из болота, грязный и мокрый, с разбитыми губами и ободранными локтями... Или нет! Не так! Я разорился, всё потерял, озлобился на весь белый свет - прихожу к тебе. А ты ни о чем не спрашиваешь - согреешь, успокоишь. А если спросишь, то тебе можно рассказать всё-всё. И с радостью - тоже к тебе. К тебе первой'.
  Лушке это так понравилось: любишь - это когда к любимому с горем и с радостью. И он поймет. Но Димка не понял её горя... А так красиво говорил.
  Когда умирает чувство, сразу такой контраст: каким блистающим, волнующим был мир, когда в нем любовь, и какой он на самом деле - серый, невзрачный, без любви-то.
  Постепенно Лушка привыкла, и кажется, что мир на самом деле и есть такой - пустой и темный, в котором не о ком мечтать, не к кому стремится. От этого еще больнее, потому что жажда любви не исчезает. Еще больше разгорается. А где искать парня своей мечты? Где, скажите?! На улице подкатывают только такие, которые не в её вкусе. И такие тормозные.
  - Девушка, а можно с вами познакомиться?
  - Ну, знакомьтесь...
  Пристраивается рядом. Идет и молчит.. Ну, взялся с девушкой знакомиться - что-нибудь предпринимай. Не она же должна тебя развлекать. Ужас какой! Парни, как слоны, совсем не умеют общаться. Знакомиться решил - действуй! Заинтересовывай Лушку, обаяй её. А он откровенно тупит. Пошел ты куда подальше! Но это мысленно, а вслух:
  - Мне пора домой...
  Ого! Куда это он тянет ручки? Очнулся, что ли? Неужели лапать её собрался? Ну, почему, почему к ней такие уроды клеятся?! Лушка так непрезентабельно выглядит? Или не те флюиды исходят от неё?
  Разучились современные мужчины делать комплименты! В привате письма с одинаковым содержанием: 'Какая у Вас попа!' На улице: 'Девушка, у вас такая...' Даже не смог выговорить, что там у Лушки. Прошли времена Пушкина! Не услышишь: 'Я помню чудное мгновенье - передо мной явилась ты!'
  А жаль! Очень жаль!
  Попадаются и разговорчивые. Даже слишком разговорчивые. Эти хуже молчаливых. Лушку бесит в парнях тупое выёживание! С первых минут встречи начинается расхваливание себя любимого: да вот в каком я крутом универе учусь, да вот какой я гений в компах (музыке, сексе, работе), да меня все разрывают на части, девушки липнут (ах, ну просто достали, уж не знает, куда от них прятаться!), да от родителей я вообще не завишу, вот ногой топну, и они под стол, и вообще, я скоро себе покупаю машину, да такую крутую, какой нет и у внука Аликперова и т.д. и т.п.
  Слушает всё это Лушка и тянет сказать: 'Ну почему ты до сих пор еще не президент, а?' А если потом звонят, то не для того, чтобы узнать, как у Лушки дела, а чтобы похвастать очередными победами. И теперь Лушка не знает: а существуют ли действительно люди, которые многого добились и достойны уважения, но никогда вот так не хвалятся?
  Но хуже, когда клеятся старые пни. Вчера в трамвае прицепился. Лет сорок, наверное, а то и больше. Эксцентричный такой дед. Лушка достала 'Маrs', аккуратно откусывает, а он развернул бумажку, в которой оказался огрызок пирожка с капустой, и тут же сообщил, что предпочитает пирожки с мясом, но они закончились. Второй пирожок он заглотнул полностью, от чего его щеки раздулись и он с усилием заворочал глазами, видимо, так ему легче жевать.
  Справившись с капустой, пень запричитал, что раньше в трамваях есть было не принято, равно как и входить в первую дверь, на что Лушка ответила, что слышала о таком чуде, по истории у неё сплошные пятерки были, и похвалилась: 'А еще я знаю, кто такой был Ленин'. Он, пораженный знаниями Лушки в сфере прошлого, принялся хвастать, что он и художник, и историк, а в конце концов выяснилось, что еще и тренер по художественной гимнастике.
  - Вы спортсменка?
  - Нет, я студентка
  - Жаль, у вас все данные, чтобы выступить на Олимпийских играх. Хотя... - он присмотрелся к Лушке, - тело мягковато... красиво упасть вы можете, но встать, уже вряд ли. Но я могу помочь вам и лечь и встать... Да вы кушайте, кушайте, - он заметил, что Лушка кладет 'Mars' в пакетик. - И вдруг: - Знаете, я редко кому показываю свое творчество, но вам покажу свои гениальные произведения. Отсюда идти недолго.
  'Ага, щас!' - подумала Лушка.
  - Я выхожу здесь.
  - Может, вы что-то дурное подумали, но это не так! - громыхал пень вдогонку Лушке, пробиравшейся к выходу. - До свиданья! Шарман, шарман...
  Народ равнодушно поглядывал в его сторону и спокойно ехал дальше.
  Вот такие у Лушки классные ухажеры.
  Есть, конечно, Костя, но это не то. Совсем не то, о чем мечтается... Так, на всякий случай. Запасной вариант. Очень запасной. Но где же Он? С печальным недоумением Лушка проваливается в сон.
  НЕВОЗМОЖНО УДЕРЖАТЬСЯ, ЕСЛИ ТЕБЕ ПОДАЮТ "МАЗЕРАТТИ"
  Ксюха напрягает память: что же было вчера?
  Вчера кинула Роме по мобильнику злые справедливые слова - и осталась одна.
  'Ах так! Ну, тогда я...' Ксюха не знала, что означает это тогда... Переспать с кем-то? Нет! Это неумно. Этим Рому не достанешь. К тому же, как он об этом узнает? Если только она ему об этом и сообщит. А это означало первой пойти на контакт. Ни за что!
  Решила оторваться в ночном клубе. Позвонила Лушке, но её, как и следовало ожидать, родители не отпустили.
  Пошла одна. Программа заведения оставляла желать, но музыка - отпад. Всё было прекрасно. Если не считать того, что Ксюха была без пары. Какая-то девка - пугало пугалом - пыталась на танцполе сделать что-то смутно похожее на брейк-данс. Хотела казаться типа крутой. Ксюха не могла этого стерпеть. Выскочила и показала такие кренделя, что несчастное пугало только хлопало голубыми глазками.
  Правда, со шпагатом возникли проблемы - пугало в мини, а Ксюха в джинсах. У пугала уже давно ничего не порвётся, а Ксюха за свои джинсики боялась. Но всё-таки девочка с насуслившейся мордочкой с позором покинула танцпол.
  Ах, как было жалко, что этого не видел Ромка! Ксюхе так радостно было видеть своё преимущество! Но преимущество сладостно на фоне кого-то. А когда одна пляшешь, то скучно. Ксюха сошла с танцпола, прислонилась к стенке.
  Такая девушка, как Ксюха, обычно больше пяти минут одна не бывает. Но тот вечер был не её. К ней так никто и не подкатил, и она решила взять удачу за глотку. Но после получаса скитания по дискотеке поняла, что путных экземпляров не отыщет: одни с лица уроды, другие - дебилы, третьи - пьяные, а четвертые с девушками.
  Оставалось только танцевать... И тут. О, Боже! Мистер танца! Супермастер! Как он двигался! Ксюха ему восторженно крикнула: 'Ты лучший!'. И грянули настоящие соревнования, типа, кто круче будет. Быстро стало понятно: он и есть лучше ее.
  Жутко устали. Прислонились к стенке. Он ей: 'А ты ничё девчонка...' Она ему: 'Мастер по имени Чудик'. Вышли покурить. Разговорились. Выяснилось, что его зовут Сергеем, работает банкиром, имеет кучу бабок и друзей.
  Снова пошли танцевать, но в этот раз Ксюха выложилась на все сто. Ее вытянули на сцену. Жалко, камеры не было - на память. Как она зажигала! На неё смотрели все! Загордилась Ксюха: 'Я популярна! Я популярна!' Даже Сергей примолк и тупо лупился на то, как она танцует.
  Пошли еще покурили. Потом взяли томатный сок. Пили и хохотали. Хохотали и пили. В итоге она просто опилась. Литра три выпила за вечер. Или четыре. Или пять.
  В четыре часа ночи решили, что пора как бы и по домам. И тут сюрприз: Сережа, оказывается, на диску припёрся со своей бабой. С ней и укатил в рассвет. Ксюха расстроилась. Решила поискать на свою попу приключений - половить кого-нибудь на улице. Уверенная, что кто-нибудь ее обязательно подвезёт.
  Один типчик еще на дискотеке приклеился, всё интересовался, куда ей надо? С виду - заморыш. Ксюха грозно и неприступно: 'Отойдите, мужчина, на три метра. Я гуляю'. Второй предложил 200 баксов. Она смерила его испепеляющим взглядом. Мигом сообразил, что Ксюха стоит больше. Много больше. Третий вообще сумасшедший - едет на машине, руками махать начал: ко мне! ко мне! Чуть в реку не рухнул.
  А вот четвёртый на ярко-красной спортивной машине - стопроцентный джентльмен. Тормознул у самых носков её туфелек, мягко распахнулась огромная дверь: 'Куда прикажете, леди?'
  Невозможно удержаться, если тебе подают 'мазератти' и при этом называют леди. Ксюха нырнула в салон и утонула в благородной мягкой коже.
  Представились: Ян... Оксана...
  - Рок?.. Поп?.. Рэп?.. Классика?..
  - Мне всё равно. Что тебе нравится.
  Ян щелкнул клавишей - салон заполнила тревожная музыка 'Пинк флойд'.
  Он ни о чем её не расспрашивал. Будто так и надо: она назначила место и время встречи - он подкатил.
  Решили, что для начала купят томатный сок. Завернули в 'Седьмой континент', купили две пачки. Поговорили, покурили, выпили сока. И потом... Как Ян водит машину! Как водит! Ксюха обожает скорость, обожает, когда красивая машина закладывает вираж, но чтоб это было так, как вел 'мазератти' Ян - такое она испытывала впервые.
  И Ян это почувствовал. Его руки в кожаных перчатках изящно крутили руль, иногда правая рука мягко касалась рычага коробки передач, что-то щелкала на панели... А как он говорил! Про скорость! Про драйв! Она не сразу и сообразила, о чем это он.
  - Я влюблен. Влюблен пожизненно и неизменно, и только смерть может разлучить нас. Моя любовь - это скорость, это дорога, это удивительное бесполое существо под названием автомобиль. Драйв, скорость, непередаваемое ощущение свободы. Когда я за рулем, я чувствую себя богом, высшим существом, непередаваемо выше букашек, которые пешими суетятся на пролетающих за окнами улицах, в проносящихся в свете фар городах, поселках, мегаполисах. Машина, музыка и я, и никого больше нет, никого больше не существует, равных нам. Друзья знают, что когда я за рулем, со мной говорить бесполезно, потому что я полностью погружаюсь в сам процесс, я наслаждаюсь реакцией, с которой работает весь организм - руки, держащие руль, переключающие скорости, и управляющие переключателями, ноги, точное знающие предельные моменты, в которые требуется нажать нужную педаль, глаза смотрят вперед и на три обзорных зеркала одновременно. Я ненавижу тех, кто еле плетется по дороге. И уважаю тех, кто, как и я, стремится к скорости, стремится к тому, чтобы может быть, когда-нибудь превысить барьер притяжения и устремиться ввысь надо всем этим опостылевшим миром.
  
  Ян любезно подвёз Ксюху до подъезда. Припарковал машину, и они увязли в разговоре. Болтали обо всём на свете: о жизни, о девушках, о сексе, о моде, о вере, об этикете, о языках, о странах, о возрасте, о морях, об облаках. Ни одна тему не была упущена. Очень знающий мальчик, этот Ян.
  Среди прочего громко сказал:
  - Не терплю умных женщин. Они жаждут быть лидерами и всячески это показывают. Ты до безумия хитрая, потому мужчинам надо от тебя подальше держаться. Если ты так рассуждаешь в 20 лет (Ксюха прибавила себе года), то в 30 будешь ворочать миллиардами.
  Ксюха возразила:
  - Как раз глупа та женщина, которая демонстрирует своё преимущество в уме. Умная женщина никогда не покажет свой ум, а так выстроит отношения, после которой мужчина добровольно признает ее лидерство.
  Ксюха знала из личного опыта: мужчинам никогда нельзя говорить, что они чем-то плохи, на что-то не способны. Они настолько горды, что тут же уйдут от женщины, которая попробует эту гордость размазать по стенке.
  С мужчиной нужно действовать тонко. Главное: не выводить его из заблуждения, что он - единственный и лучше всех на свете. Только всё же надо давать о себе знать. Истерики они не любят, драки тем более, ревность считают ненужной прелюдией, а вопросы тапа 'Куда направился?' их оскорбляют.
  Ян всмотрелся в Ксю:
  - С виду не скажешь, что эта головка способна соображать.
  - А если мы без этого жить не можем?
  - Не можешь - терпи.
  - Если мы к тому же и ревнивы? Если нам нужна истерика?
  И это Ксюха познала на практике: истерику нужно закатывать, чтобы сбросить напряжение. Как делает ее подруга Надин: если что не по ней, начинает ругаться с мужем, драться с ним, бить посуду, орать матом, а после того, как это им надоедает, они наводят лоск в квартире, выкидывают осколки посуды, сливаются в страстном поцелуе, бегут, сдирая с себя одежду, в спальню... И секс часа четыре подряд. А потом идут смотреть кино. И так каждую субботу. Ровно в 7 вечера.
  И Ксюха продолжила задавать вопросы:
  - А если женщина жить не может без этих вопросов? Потому что мужчина очень нужен и она волнуется.
  Короче, мужчинам с Ксёй сложно. Рома так и не позвонил. Где же он? А она уже и перехотела. Никого пока не хочет.
  Часам к шести Ксюха устала - ни говорить, ни думать сил не осталось. Рассвело. Дворничиха злобно шваркала метлой по асфальту и не менее злобно смотрела на алую 'мазератти'. Ксюха положила голову Яну на колени. Мальчик сошёл с ума. Но к удивлению Ксюхи не посягнул на её честь... Она предприняла новую попытку его расшевелить - результат нулевой. Это её поразило.
  Бросил сухое 'Спасибо за умную беседу' - и умчал на огненном 'мазератти'. Ни телефона, ни адреса. Куда отправлять сэмээску, если что?
  Ксюха поднялась в квартиру. Которую ей, кстати, Рома снимает. Легла в кровать. Долго лежала, уставившись в потолок. Не понимала, что с ней. Надо будет Роме позвонить и сообщить, что она его хочет. Хочет Рому! Хочет! С тем и заснула.
  Проснулась в полдень. Вспомнила вчерашний вечер, вспомнила Яна, в голове пронеслась мысль: 'Ой, дура! Ой, дура!' Кто она: мать Тереза? Проститутка? Шлюха? Если проститутка, то почему деньги не взяла? А если мать Тереза, то надо немедленно кончать с этим! Что Ксюха теперь собой представляет? Осколок тьмы? Зла? Боли? Или вечного ожидания? Счастья? Веры? Любви?
  Как же много Ксюха не знает в этой жизни. Как много не хочет видеть. Больно падать и ошибаться, вставать, падать и ошибаться. Больше нет искристого детства, смешных мультиков - жизнь превратилась в музей. Музей бесполезных мечт и ожиданий...
  Мышцы болят. Спина, шея, ноги отваливаются.
  В комнате сумасшедшая жара. Муха противно жужжит. Неужели у мухи хватает сил залететь на четырнадцатый этаж? Ее жужжание и разбудило Ксю.
  Приготовила бутерброд, рука потянулась к пакету с соком - чуть не стошнило. Томатного вчера перепила.
  С УДОВОЛЬСТВИЕМ ОТМЕТИЛ КОСЫЕ ВЗГЛЯДЫ В СВОЮ СТОРОНУ
  Ян (а на самом деле зовут его Костя, когда знакомится с девушками, он на всякий случай придумывает себе другое имя) подкатил к своему дому в тот самый час, когда ожесточенно стреляли двери подъездов: стадо уныло плелось на работу.
  Плетутся бедные людишки, не выспавшиеся, злые, несутся на работу, пахать несутся. Бегут за троллейбусами, за автобусами, потные, взмыленные, а Косте пох. Он сейчас завалится спать, а они будут пахать. Их ждет ругань боссов, сплетни до одури надоевших коллег, они будут ждать обеда, а после обеда мечтать, как доберутся до дивана, завалятся на него и будут пялиться в ящик.
  А он заснет здоровым чемпионским сном, с жалостью вспомнив затрахананное жизнью лицо кассирши в супермаркете и бедных кавказцев, тягающих у палаток ящики с фруктами и прочей овощью. Он выспится, включит компьютер, пронесется ураганом по любимым сайтам интернета, влезет в асю, перекинется словами с дорогими, хотя и незнакомыми лично людьми. Потом сходит в спортклуб, покачается на тренажерах, а после - почитает умные книжки и гламурные журналы, посмотрит кино на DVD. А вечерком опять заступит на смену - в 'Зоне', в 'Пропке' или в высокоинтеллектуальном баре 'ПирОГИ'. И всё закончится снова утром здесь. А стадо - сонное и злобное - опять потянется в конторы, в офисы...
  Так должно быть в идеале. Это Костины мечты. А на самом деле он тоже вольётся в это стадо, и в его составе рысью понесется в сторону офиса, где хоть и любимая, но всё же работа.
  Он с удовольствием отметил косые взгляды в свою сторону. Понятно: кому понравится, если молодой хлыщ подкатывает на 'мазератти'? Он пожелал им доброго пути: 'А вы работайте, работайте, удачного вам дня'.
  Парня с метлой, который стоял в трех метрах от левой фары, он не заметил. А у парня был очень даже ненавистный взгляд. Ян не замечал лохов, а лох - всякий, кто работает руками. Как вот это парень с метлой в рукой и дебильной мордой лица.
  Костя знал, что за варево в головах этих скучных людей, знал, что они думают о нем и знал способы снять ненависть.
  Но Денис - парень с метлой - знал: эта ненависть - вечна. Он ненавидит вот таких наглых, которые подкатывают на шикарных машинах, приобретенных неизвестно на какие деньги. Да почему неизвестно? Известно! На ворованные. Честно невозможно заработать даже на 'жигули', а уж на такую алую молнию - и за десять жизней Денису не набрать. И не потому, что у него мозгов нет или он тупой, а просто нужно иметь наглость качать соки из других людей. Надо быть наглым, как этот урод из 'мазератти'.
  Костя и не подозревал, что своим видом вызывает такие чувства у урода с метлой. А если бы и узнал, то не понял: о чём это? Он поднялся на свой этаж. Аккуратно, без скрипа открыл замок и услышал:
  - Явился - не запылился.
  Конечно, Зина не упустит момент повоспитывать квартиранта.
  - Привет, Зин!
  - На работу опоздаешь...
  - Зииин!
  Проскочил в свою комнату. Всё! Дома!
  Сел к столу. Включил компьютер.
  Наблюдений сегодня выше крыши. Любопытная девица, эта Оксана. Любопытная. В её годы так не рассуждают. Не ожидал, что в такой банальной, смазливой оболочке таятся такие глубины.
  ...Вчера пораньше ушел с работы - часов в 10. Поужинал - и сразу надо было срываться: в полночь назначена встреча с Мазаловым и его новой девушкой у памятника героям Плевны (чувствовал себя неучем - не знал что за герои такие).
  Гриша с Олюнчиком появились в половине первого. Сразу двинули в 'Пропку'. Там столпотворение. Но в основном девушки. Те, которых называют мажорками - стильно одетые, с первого взгляда на такую видно, что денег в себя, в свою внешность вкладывают немеряно, учатся где-нибудь на платном, демонстративно читают Куэльо и Мураками. Этот тип Костя уже досконально изучил, и он ему неинтересен. А они как озверели, едва Костя там возник. Каждая раза по три наступила ему на ноги, чтобы обратить на себя внимание, улыбнуться и извиняюще дотронуться.
  У всего женского состава клуба возникла необходимость резко пройти мимо Кости, на мгновение прижаться к нему грудь к груди - маКсюхи мально плотно - и томно дыша при этом. Он двинул исследовать бар - рядом пристроились три блондинки. Короче, почувствовал себя как девушка в мужской пивнушке.
  Мазалова и Олюнчика потянуло в 'Б2'. Волчьими взглядами провожали Костю мажорки, когда они двинулись к выходу. На 'Мазератти' до Маяковки десять минут - ночь, на улицах минимум колес.
  В 'Б2' как раз та самая мужская пивнушка - девушек минимум. Все мужики пьяные, с танцами не в ладах, выделывают неопределенные движения руками и ногами, нелепо одетые (а под конец еще и по пояс раздетые) - короче, атмосфера своя.
  Мазалов с Олюнчиком ринулись на танцпол, а Костя занял удобный угол для обзора - около диджейки - и высматривал нужный объект. Походящего ничего не порхало - не сезон что ли? Пара девичьих компашек пыталась около него тереться - и он в принципе не против, мило потанцевал с ними, поулыбался, похлопали в ладоши - но как только до девушек доходило, что на большее он не претендует - снимали осаду. Ну и к лучшему.
  Последней песней вечера был 'Planet funk'. Любимая песня девушки любимой, которая вроде уже не любимая - надо еще разбираться, кто она ему и кто он ей. И нужна ли ему девушка вообще... Короче, на ностальгической ноте поехал домой спать.
  Проезжая мимо 'Даунтауна' увидел, как к высокой девушке вяжется слюнявая пьянь. Тормознул. Он знал: стоит распахнуть дверцу 'Мазератти' - ни одна не устоит...
  Познакомились: Ян... Оксана... Вообще-то обычно он представляется Ярославом, Яриком, если ласково, но в этот раз непроизвольно потянуло назваться Яном...
  Замерцал монитор.
  Пару раз с Оксаной стоит встретиться. Материал можно черпануть богатый. Как же ее классифицировать? В какую клеточку занести? Костя нашел мышкой иконку 'Проводник', щелкнул - папки послушно выстроились в алфавитном порядке. Щелкнул на 'Психологемы', затем - 'Женские типы'... К какому же типу относится Ксюша? Он-то с первого взгляда определил ведущую ноту её натуры, а последующее общение только укрепило его вывод, но все же... но всё же... Нет, все-таки - щелк по папке 'Шлюхи'!
  Новый файл. Он называл их по месту, где подцепил объект. Оксана будет - 'Оксана Даунтаун'.
  Раскрылась чистая страница. Костины пальцы молнией забегали по клаве.
  'Оксана, 20 лет. Студентка...'
  И тут его обожгло: телефончик-то он с нее не стребовал! Где ж теперь искать Оксану? Как продолжить исследование ее шлюшеской натуры?
  ЖУТКО ЗАХОТЕЛОСЬ МАТЕРИНСКИЙ ЗАВЕТ НАРУШИТЬ
  Отец Лушки - Григорий Иванович Сидоров - встает позже всех. Ему на работу к девяти, и трудится близко, потому имеет возможность попотягиваться в постели.
  Лушку это бесит, хотя и понимает, что папец ни в чем не виноват. Ну, такой график жизни. Да и сам он испытывает неловкость, потому старается подняться вместе с остальными.
  Сидоров идет в туалет. И сразу выскакивает оттуда с искаженным от ярости лицом. В руке рулон туалетной бумаги. Врывается на кухню.
  На кухне - жена Лариса, у плиты. За столом Лушка ковыряется в тарелке с кашей.
  - Кто купил эту идиотскую туалетную бумагу?
  Лариса скосила глаза.
  - Ну я. А что?
  - А то! Сколько раз говорить, что я не терплю голубой цвет. И пожалуйста: обнаруживаю туалетную бумагу голубого цвета. Скажи: ты это назло мне?
  - Папец! Ну ты даешь! Тебе не всё равно что ли, чем... - и Лушка замолкла, потому что язык не поворачивался продолжить предложение.
  - А тебя не спрашивают! - и вновь жене: - Ты же знаешь, что я не терплю этот цвет.
  - Ну возьми другой рулон. Там есть.
  - Нет, мне просто интересно, почему ты всё делаешь назло мне?
  - Из большой любви, - опять вклинилась Лушка.
  - Лушка! Ты у меня поразговариваешь. Иди в свою комнату.
  - Ребенок еще не закончил завтракать, - оторвалась Лариса от плиты.
  - Я кому сказал!
  - Мам, мне нужны деньги. На учебник по музееведению. Рублей триста.
  - Лушка! В комнату!
  - Оставь ребенка в покое.
  - Я спрашиваю: почему ты купила туалетную бумагу голубого цвета?
  - Это преступление?
  Сидоров хватает тарелку и хрясь ее об пол! Лариса подает ему другую, он и ее об пол. И третью.
  - Сервиз принести? Свадебный подарок твоей мамы.
  Лушка восхищенно смотрит на отца
  - Папец, а у тебя есть характер! Вот бы стать такой как ты.
  Сидоров выделяет по слогам:
  - Я не могу в такой обстановке больше жить. Ты это можешь уразуметь своими куриными мозгами?
  - Не хочешь - не живи! Дело добровольное.
  - Что?! Что ты сказала?!!
  - Что сказала, то и сказала. Со слухом перебои?
  Сидоров задохнулся от нахлынувших чувств.
  - Да как ты смеешь так со мной разговаривать!
  Он говорит с таким накалом ненависти, что жена испуганно пятится.
  - Мне надоело твое вечно недовольное выражение лица, твои постоянные придирки. Меня, наконец, достала твоя тупость! Я хочу жить, а не пресмыкаться перед тобой. Ты... Ты... - подбирает слово. - Ты - узурпаторша. Ты... Если бы была мудрой узурпаторшой - это еще можно было терпеть. Мудрая узурпаторша - это замечательно. Но ты... Ты... - опять не может подобрать слово. - Ты - просто монстр! Да-да! Монстр! Ты купила бумагу голубого цвета, чтобы вывести меня из себя. Да-да! Чтобы я сорвался.
  - Более идиотского ничего не мог придумать?
  - Пока жив, мне будет стыдно за тебя.
  Сидоров растерянно осматривается по сторонам. Махнул рукой, выскакивает из кухни.
  - Как вы друг друга выдерживаете на протяжении 20 лет - не представляю. Вас медалью 'За противостояние' надо наградить, - выдала комментарий Лушка.
  - В университет опоздаешь. Уже полвосьмого, а ты еще в халате.
  
  Лушка вывалила из дома. Наконец-то не видит эти злые рожи! Родаки допекают. Так гадко. Не может больше. Когда дедка с бабкой, да маман, да папец вчетвером в квартире топчутся, то для Лушки дом превращается в тюрьму, и одно желание: вырваться на волю!
  Какие только мысли ни рождаются, лишь бы отомстить родакам за всё, что они ей устраивают ей адскую жизнь. Особенно тяжело стало в последние года полтора. Маман на мозги капает, чтоб по парням не шаталась. Согласно ее предначертаниям, Лушка должна до замужества оставаться девственницей. Она, видите ли, себя сберегла до папца, и Лушка должна следовать её примеру. Тоже подвиг! И бабка, скроив скорбно губы: не отдавай поцелуя без любви! Щас!
  На прошлой неделе бабка воще сказанула, Лушка от ржача чуть не описалась. Позвала бабка в свою комнату, усадила на диван, будто бы ласково поверх очков взглянула на неразумную и торжественно изрекла: 'Помни, Лушенькая, секс - это священная часть человеческой жизни и его нужно испытывать только в священных узах брака'.
  Так и сказала! Лушка не помнит, как добралась до своей комнате, где рухнула на диван и, зажимая рот, давилась от хохота. Придумала: священные узы брака! Секс - священная часть!
  А что такое секс. Если честно, то Лушка не имела ни малейшего представления. Хотя и валялась голой в постели с голеньким мальчиком. С Димкой. Когда у них ещё любовь. Была. Детская. Дима отличался от других мальчиков - у него полностью отсутствовали даже зачатки каких-либо комплексов. В 14 лет он активно зарабатывал деньги, так как был компьютерным вундеркиндом. В семилетнем возрасте он заболел воспалением легких и долго лежал дома. И от нечего делать смастерил из подаренной родителями радиоуправляемой машинки пульт для дистанционного управления включением-выключением света, телевизора и радиоприемника в своей комнате.
  Но это к делу не относится. А относится к делу то, что как-то бабка с дедкой на полгода свалили из дома - их пригласили в Америку институтские дружбаны. Свобода! Лушка делала вид, что собирается в школу, а на самом деле ждала, когда за мамцом захлопнется дверь, и через пять минут раздавался звонок - приходил Димка, поджидавший, когда оккупанты покинут квартиру, на лестнице.
  И начиналось! Они почти весь день проводили в постели. Раздетыми. Им нравилось обниматься, ласкать друг друга, изучать строение тела и всё такое. Но до главного, до этого они не добирались. Что-то сдерживало. Хотя было им уже по 15 лет и они вполне могли заняться сексом.
  Не занялись. О чем Лушка и жалеет, и не жалеет. Жалеет потому, что уже все подруги прошли через этого, и знают всё. А Лушка как бы отсталая. А не жалеет, потому что Димка всё-таки был мальчиком, что он понимал в сексе? Ничего. Вот и мучились бы. А Лушке хотелось, что это стало волшебным приключением. А такое приключение, как говорит Ветка, можно пережить только с опытными мужчинами, которые старше не меньше чем лет на десять. Ну, десять - это уж слишком, а вот лет на пять... С 22-летним заняться сексом - самое оно.
  Тут Лушка вспомнила бабкины торжественные слова: 'Секс - священная честь!' - и чуть не подавилась от смеха. Священная честь! И жутко захотелось материнский завет нарушить. Взять да и трахнуться с первым попавшимся. Как Люська. Да хотя бы с Костей - он давно об этом мечтает. Трахнуться родакам назло. Лушка уверена: для матери это будет сильный удар. А Костя, конечно, будет только рад. Представила его довольную морду, когда сообщит ему: я согласна, - и стало противно.
  А потом Лушка подумала: жизнь-то моя. Ну, отомстит матери. А она, Лушка-то? С ней что станет? Что докажет, если переспит с Костей? Ни-че-го! Нельзя жить ненавистью. Надо учиться прощать.
  Прощать Лушка умеет, даже очень хорошо это у неё получается. Но если каждый день, а бывает и несколько раз в день, её в доме обижают, оскорбляют - такое разве забудешь? Даже если Лушка простит родаков, забыть до конца обиду не сможет. Такое не забывается. Высказывает Лушка это только Ксюхе, всё-всё: про ссоры, про оскорбления, про скандалы...
  И сегодня эта истерика папца. Лушка вообще-то на его стороне. Он ей ближе. Она с ним делится тем, что матери ни за что и никогда. Эх, если б он не был мужчиной! Не всё мужчине скажешь.
  Но иногда и папец невыносим. У него сдвиг на туалетной бумаге. В прошлом году подал в суд исковое заявление. В заявлении написал: всю жизнь пользовался туалетной бумагой '54 метра', а недавно купил десять рулонов бумаги и перемерял их - в каждом только 52 метра. Папец рассчитал ущерб за всё время пользования бумагой - 146 рублей - и предъявил его ко взысканию. Районный суд отказал. Папец подал иск в городской.
  Запел мобильник. Лушка глянула на экранчик, и у неё сразу поднялось настроение. Это ж Ксюха! Они не виделись... Сколько ж они не виделись? Дней десять! А за это время столько всего напроисходило... Ксюха учится в Плешке, Лушка в университете туризма и сервиса. Редко пересекаются, а в школе были не разлей вода.
  Договорились встретиться в 'Сером волке'. Рублей у Лушки не густо. Но у Ксюхи всегда водятся деньги. Она не позволяет Лушке расплачиваться, если они сидят в баре или кафе.
  Вернулась к горестным мыслям о родаках. Лушка знает, что родителей нельзя ненавидеть, все-таки родители. От слова 'родить'. Без них её не было на свете. А это страшно - не быть. Но если они ее произвели на свет, совсем не значит, что она им должна быть по гроб жизни благодарна. Они должны заслужить её любовь. А они делают всё, чтобы она их ненавидела. Куда уж там до любви!
  
  Едет Лушка на занятия. В метро давка. Душно. Все прижаты друг к другу сильнее некуда. Сзади пристроился старый пень. Лушка хорошо запомнила его гнусную рожу: грязно-седые кустистые брови, узкие губы, копна белых волос на голове.
  А под сединой ни капельки мозгов, а только грязные мыслишки. Грязные мыслишки и еще более грязные телодвижения. Такое стал вытворять, что когда Лушка позже вспоминала, только мат на уме. Хотя она обычно и не ругается. Этот гад настойчиво прижимался к ней своим поганым гадским мужским достоинством, что казалось, хотел ей в попу влезь. Противно. Гадко. Сначала Лушка не поняла, что он предпринимает, а когда дошло, то никак не могла вырваться, потому что вокруг стена из тел - не отодвинуться. Пытается - он к ней будто прессом прижат. В такой толпе и на сантиметр не сдвинешься.
  Выскочила на остановку раньше. Хотела в соседнюю дверь перебежать - не успела: пень за ней. Тогда она рванула на эскалатор, чтобы выскользнуть на улицу. Он за ней. Она пытается затеряться в толпе - ни фига, он дышит в спину.
  Выбегает из метро. Мчит к другому входу, чтоб опять спуститься вниз - он маячит за спиной. Она ввинчивается в толпу, как сумасшедшая бежит по эскалатору вниз, чуть не падает - он за ней.
  ЛЮДИ ВСЁ-ТАКИ РЕДКОСТНЫЕ СКОТЫ
  Костя вышел из дома и сразу попал под обжигающий ветер. Повернул за угол и наткнулся на тетку с таким лицом, как будто она килер, идущий на задание, прошагал мимо толпы людей, ломящихся в автобус с криками и матерщиной...
  По дороге встретились бледные подростки, окутанные табачным дымом и без малейшего проблеска интеллекта в глазах. В сторонке стоял старик и кричал подросткам о том, что курить вредно и вообще все козлы...
  Уже на подходе к метро запнулся о мертвую крысу. Воняет. Чуть не вырвало.
  Спустился вниз, посмотрел на толпу толкающихся дебилов, зашел за ними сзади, захотелось плюнуть в стервозное лицо дежурной по эскалатору...
  Когда спускался в метро, совсем испортилось настроение - с абсолютной ерунды. Он абсолютно нейтрально относится к инвалидам, нищим, убогим. Ну не повезло им в жизни, это не повод презирать их. Но кидает десятку, а то и полтинник исключительно мальчикам - тем, которые музицируют в метро.
  И в этот раз спускается Костя вниз. Навстречу по проходу катит в коляске женщина-инвалид, то ли на торжественное собрание спешит, то ли на праздничный ужин - опрятно одета. Понятно, что в старые вещички. Но - белая блузка, розовый пиджачок, всё чистенькое, аккуратненькое, кое-где не без изящества заштопано.
  Подкатывает эта с виду приятная и вызывающая понятное сочувствие своей физической неполноценностью дамочка к ступенькам и начинает вещать в разные стороны: 'Мужчины, сюда, сюда! Помогите мне'. А никто и головы не повернул кочан. Костя уж направился к ней, чтоб помочь, но инвалидка зацепилась взглядом за него: 'Эй, мужчина, а ну-ка, идите сюда'. И такой требовательный безапелляционный тон, что Косте резко стало неприятно. Ну, ладно, инвалид, так неудачно получилось в жизни. Да, не все готовы немедленно кинуться к тебе на помощь. Но помощь не надо требовать, не надо смотреть на здоровых и полноценных, как на врагов народа. Мы - люди, с сердцами, чуткие и понимающие. Но не очень нравится, когда нас пытаются обвинять, что нам на всё и на всех наплевать.
  Сдержав первоначальный порыв помочь, Костя отвернулся от требовательной инвалидки и пошел дальше.
  И почему его так раздражают люди? Да потому что они редкостные скоты. Когда создаешь им условия, думаешь: ну, слава Богу, сейчас все будут довольны, атмосфера заблагоухает доброжелательностью, наступят мир и предупредительность. Однако нет. Чем гаже человеку, тем краше человек, тем достойнее он держится. И наоборот: чем лучше ему, тем он пакостнее. Раздавалось: 'уберите руку', 'вы на мне лежите', 'закрой хлебало' - и не более. Обычные коммуникативные акты гордого человечества. И даже чувствовалась некая общность судьбы. Единение - принудительное, но легкое, как Божье бремя. По-братски собачились.
  В метро стрёмно. В вагоне девушки с надменными лицами, зажравшиеся мужики, обязательно сидящие, широко раздвинув ноги, и простой рабочий класс. Редко попадаются люди в хорошей дорогой одежде. Вот девушка, вроде одета вполне стильно, но вещи - с вьетнамской ярмарки..
  В метро страшновато, сглотнёшь еще нечаянно чей-нибудь негатив... Под вагонный грохот особенно заметно, что люди по сути животные, в их повадках, в быстрых взглядах и отводах глаз, в затаенном желании наброситься и загрызть всех вокруг, глубоко скрытом внутри, в измученности и поникшести проглядывает зверь, который крадется по тайге, джунглям, саванне. С утра, правда, вялые, это может и хорошо, будь у них больше энергии, они друг друга бы загрызли.
  Косте по старой привычке к мрачному мировоззрению, припомнился совершенно противоположный случай. Он тогда еще только второй день в Москве. Заходит в метро. Едет на эскалаторе. Поздний вечер, почти ночь. Народу мало. Кругом чистота, покой и сияние. Умиротворение абсолютное, никакой толкотни, никакой отрыжки в лицо. И показалось: вот, стоит только создать людям нормальные условия - и они моментально сделаются людьми, а не свиньями.
  Входит в вагон. Полно свободных мест, садится. Раскрывает книжку, начинает читать. Подъезжает к следующей станции. Двери еще не разошлись, как вдруг подходит мужик, сидевший напротив. Лет тридцати пяти - сорока, серьезный, аккуратно одетый. В очёчках. И говорит негромко, но угрожающе: 'Когда вы вошли, то наступили мне на ногу. Теперь я наступлю на вашу'. Сильно наступил и вышел в разверзшийся дверной проем. С тех пор Костя никогда не забывает, какая он свинья, каким бы глубоко самобытным он ни был.
  Когда делал переход с 'Чеховской' на 'Пушкинскую', ехал на эскалаторе, то на соседнем заметил несущуюся вниз Лушку. Это его так поразило, что он не сразу сообразил её окликнуть, а она уже растворилась в глубине.
  НЕЗАКОНЧЕННАЯ ИСТОРИЯ С ТОПОРОМ
  Денис любит утро. Потому что утром свежие и умные мысли приходят в голову. Метешь двор и чувствуешь себя по меньшей мере Кантом. Но Кант исчезает, как только начинается дорога в университет. Метро - мучительное испытание нервов.
  В метро, в час пик - сюрреалистическая картина. Толпа вносит Дениса в вагон, и его прижимают к нечто круглому, розовому, сопящему. Цвет лица - точь-в-точь цвета одежды, немного понасыщеннее. Оно вплющивается в Дениса, озонируя дешёвым, но упорно разрекламированным парфюмом, поблёскивая псевдосолнцезащитными очками перламутрового цвета, и потряхивая здоровенными пластмассовыми клипсами - розовыми же.
  После первого же рывка вагона всей своей нехилой тушкой оно приваливается к Денису, выдавливая из него остатки драгоценного воздуха, которого в метро и так не с первого глотка зацепишь...
  А с другой стороны на Денисе повисла грязная девица в хипповой униформе, она ничего не видит и не слышит - в ушах таблетки-наушники. На лице - выражение абсолютного счастья. Хороша хипповская жизнь! Девица, привстав на цыпочки, дотягиваясь до поручня, чтобы ухватить его рукой, на которой тату - псевдо-кельтский орнамент. Челюсти существа с тату равномерно двигаются, из наушников-таблеток доносится шипение.
  Денис ввинтился в толпу, чтобы занять удобное место в углу - удалось. Теперь можно и почитать. Он вынул аккуратный томик 'Александр Блок. Об искусстве', но книгу тут же впечатали ему в лицо. Пришлось оставить эту затею - познакомиться с воззрениями поэта на культурное пространство.
  Но чем дальше на юго-восток мчал поезд, тем разреженнее становилось вагонное пространство. Денис решил не мучить себя чтением. Он любил наблюдать людей в чрезвычайной ситуации, попадались любопытные экземпляры. Вот напротив девица в штанах, собранных из трёх частей: ниже колен штанины оторваны и соединены с верхом металлическими кольцами. Другие кольца, но много меньше в размерах - у неё в носу, в губах, в бровях, с десяток в ушах - это само собой. Догадайся она вставить в бровь или в ноздрю железку поувесистее... На шее у девушки фиолетовый ошейник с пятисантиметровыми шипами. Губы накрашены чёрной помадой. 'С сапогом что ли целовалась?' - толкнулся вопрос в голове Дениса. Но, как ни странно, девица ему была симпатична, было заметно, что по природе своей она вполне хороший человек. А ежели отмыть и переодеть, так была бы даже и хорошенькая.
  Как, например, вот эта, только что зашедшая в вагон - стройненькая, изящная. Денис восхитился бы девушкой, если б не её одежда. Вся в зелёном, с ног до головы в салатовом тоне - обтягивающее платье, туфельки на чудовищно толстой зелёной же подошве, колготки болотного цвета, в волосах торчат зеленые перышки. У Дениса сразу образ родился: коза с коровьими копытами.
  Девушка высокомерно глянула окрест, и во взгляде её читалось победное - казлы! Как раз напротив Дениса освободилось два места, на одно прыгнула зеленая лягушка, а рядом с ней устроился небритый мужичонка в телогреечке. В руках открытая бутылка пива. Мужичонка высосал остатки пива, поставил на пол пустую бутылку, вздохнул и оглядел окрестности.
  Вида гражданин был дегенеративного, взгляд полубезумный. Трудно сказать, остался ли он доволен увиденным пейзажем. Только вдруг засунул руку за телогрейку и вынул топор. Посмотрел на Дениса и сказал:
  - Вот топор купил. За две тысячи рублей, - помолчал и задал резонный вопрос: - Разве это демократия?
  Денис с трудом удержался, чтобы не поддержать разговор: дескать, когда такая дороговизна топоров, о демократии не может быть и речи. Сидящая рядом девушка, и без того кисло косившаяся на телогреечку, увидев топор, лицом стала зеленее своей одёжки. А мужичонка, проведя по лезвию топора желтым и толстым, как подошва 'камелота', ногтем, продолжил:
  - Кость хорошо берёт.
  С бедной девушки осыпались остатки гламура, её округлившиеся от ужаса глаза выражали надежду, что пока Денис будет сражаться с маньяком, она успеет убежать. Со своей стороны, Денис полагал, что мужик не такой уж и маньяк, чтобы начинать кровавое дело с него. Мужик, помахивая топором, продолжил хвалить полезную в хозяйстве вещь.
  Поезд остановился на станции, и Денис с сожалением выскочил из вагона - хотелось всё же знать, чем кончится история с топором.
  КАЖДУЮ СРЕДУ В БАШНЕ ИВАНОВА...
  Сбежав вниз, Лушка резко оборачивается, чтобы высказать в лицо старому пердуну все, что думает о нем. А вниз движутся только молодые лица - нет его! Лушка долго не могла успокоиться. Мерзко. Как вспомнит его поганый отросток, который напрягся так, что гада аж в судороги бросало, как Костю иногда в порыве страсти, то противно до тошноты.
  Как только вынырнула из метро на Сухаревской, натолкнулась на Люську! Лицо у неё темное, почти плачет. Лушка подумала, что из-за истории с Мишей... А Люську мучили совсем другие переживания.
  - Боюсь брата. Борька - такое чудовище...
  Лушка видела этого Борьку, с виду вполне нормальный, прикольный. И не верилось, что он чудовище.
  - Сегодня я его испугалась по-настоящему. Раньше, когда мы с ним ругались, я только злилась на него, было обидно, что я слабее и ему легко меня обидеть. А сегодня он и на мать кинулся. Этого вообще никогда не было. Мама лежала в постели, я собиралась в на занятия, а он ни с того ни с сего начал орать сначала на меня, потом на маму. И знаешь, с таким жутким бешенством. Он со злобой ударил кулаком по двери со всей силы, а дверь врезалась в диван, на котором мама лежала. Она как вскрикнет. Я подумала, что он и ее ударит. Или вообще нас обеих изобьет. И я дико испугалась, заперлась в ванной. Ну ладно, когда он на меня руки распускает, но если он мать будет бить... Он просто психом становится, раньше таким не был. И все больше чувствует свою власть над нами, все больше командует, дома вообще ничего не делает, даже телевизор за собой не выключает.
  Лушка не знала, что на это сказать. Она в детстве мечтала о старшем брате, который защитит, поможет... Но если такой брат.
  - Отцу пожаловаться не могу, мать не разрешает с ним общаться. Он звонит каждый день по несколько раз, а трубку я взять не могу. Поссорилась с ним мать, а я отдувайся. Хотя я тоже немного обиделась на него, потому что он редко звонит, месяц не звонил уже, и мало беспокоится о том, что со мной...
  И добавила такое, от чего Лушка чуть не упала:
  - Ты счастливая, у тебя отец и мать живут вместе.
  Счастливая! Если б рассказать, что у неё дома происходит, то... А что то? Лушка и не может внятно объяснить.
  
  Первая пара - история русской культуры. С ужасным и обожаемым Мамаевым. Какая же он прелесть! У него симпатичная привычка читать стихи по памяти, откинувшись на спинку кресла и закинув руку за голову.
  А сначала они его не оценили. В аудиторию вошел препод - маленького роста, слегка лысоватый. Мягко очерченный круг головы дважды повторен строгими окружьями очков, придававшими преподу суровость. Аккуратно зачесанные светлые волосы сияли, как на голове юноши. Сообщил, что будет читать предмет - история русской культуры, тема первая- Серебряный век. На них это не произвело впечатление. Каждый занимался своим делом. Преподу, кажется, было наплевать, что никто и не собирается его слушать. Он снял очки, и мгновенно на его лице обнаружилась незащищенная доброта и даже растерянность. Подошел к кафедре, слегка облокотился на неё и начал:
  - Каждую среду в Петербурге, в квартире на шестом этаже по Таврической 35, более известной как 'Башня' Вячеслава Иванова, поэта, философа, филолога, законодателя литературных мод, собираются поэты, философы, художники, режиссеры, актеры, богословы, литераторы, журналисты...
  Тишина грянула в аудитории. Препод оказался обладателем глубокого и, как девчонки позже пришли к общему мнению - эротического голоса. Зазвучали веские, старинные слова, и в его речи было что-то нечеловечески мудрое, магическое. Лушке показалось, что он не лекцию читает, а исполняет арию, настоящую оперную арию. Она оцепенела. Ей хотелось оглянуться, чтобы посмотреть, а с какими лицами слушают его другие, но не в силах была оторвать взгляда от лица препода. А его голос с каждым словом, с каждым предложением наливался силой, креп, ширился. Лекцию он не говорил, а пел во всю мощь своего выразительного голоса. А когда обвел аудиторию своим немыслимо властным взглядом, Лушка впала в транс.
  И вроде ничего особенного он не сообщил: ну, собирались потусоваться поэты и актеры, ну пусть на какой-то там башне - и что с того? Мало ли кто где собирается, пьет, гуляет, отрывается. Но препод сумел так соблазнительно произнести: 'Каждую среду в Петербурге, в квартире на шестом этаже по Таврической 35, более известной как 'Башня' Вячеслава Иванова, поэта, философа, филолога, законодателя литературных мод, собираются поэты, философы, художники, режиссеры, актеры, богословы, литераторы, журналисты', что не слушать его не было никаких сил. Вот так же Лушка застыла, когда в зоопарке встретилась с глазами анаконды - её взгляд завораживал. Анаконда лежала, свернувшись клубком и положив сверху изящную головку, и уставилась прямо Лушке в глаза, а она застыла перед сеткой и не могла сдвинуться с места. Лекция Мамаева складывалась из твердых и весомых слов, в которых иногда проскальзывала грусть, иногда печаль, иногда страх, но чаще всего - магическая сила знающего человека. Иногда Лушке казалось, что она одна в аудитории, больше никого нет, и только для неё одной с кафедры долетает до него чудный голос Мамаева.
  Лушка всегда садится поближе к кафедре, и так получается, что Мамаев часто задерживает на ней взгляд. Лушке кажется, что нарочно часто.
  Ветка, правда, говорит, что он надменный.
  - Он так на меня посмотрел, что я покраснела и опустила глаза.
  Может, Мамаев на платников надменно смотрит? Ветка на платном отделении. На Лушку он смотрит нормально. Благожелательно. И из всех десятков раз, когда он на ней останавливал взгляд, Лушка не выдержала и опустила глаза только один раз.
  Закончив мысль, Мамаев всегда улыбается, делает паузу, и спрашивает: 'Ну, хоть что-нибудь поняли, бестолочи?' Бестолочи звучало как милые мои.
  Курс влюбился в него. Девичья часть курса, разумеется. И Лушка тоже. Как они выяснили: неженат, пишет диссертацию. Докторскую диссертацию. Чем-то похож на Федоркина, Лушкиного преподавателя сольфеджио в музыкалке, и чем-то на Казимира Донатовича Малецкого, учителя физкультуры в школе. Лушка потуплялась, когда Мамаев на неё смотрел, будто смущается, но на самом деле ей хотелось дать ему ясный сигнал, что не равнодушна к нему.
  Когда закончилась лекция, Лушка прошла мимо, чтоб определить его рост - Мамаев на полголовы ниже неё! Ей стало весело. Но она все равно его любит. В группе сложилась фангруппа Мамаева, но Лушка в нее не входит. Чувство надо лелеять одной.
  Увлекательно и непринужденно Мамаев рассказывает такие захватывающие вещи, про которые нигде не узнаешь и не прочитаешь. О Серебряном веке он говорил тихо, сосредоточенно, проникновенно, как о тайне, которую еще никому не дано разгадать:
  - Каждую среду в Петербурге, в квартире на шестом этаже по Таврической 35, более известной как 'Башня' Вячеслава Иванова, поэта, философа, филолога, законодателя литературных мод, собираются поэты, философы, художники, режиссеры, актеры, богословы, литераторы, журналисты.. Среды у Вячеслава Иванова раньше полуночи не начинаются и плавно перетекают в четверги. В истории редко когда на такой маленькой площади сходилось такое могучее собрание талантов. Что ни имя, то знаменитость. На 'Башне' витийствуют поэты, спорят символисты проводят сеансы спириты и священнодействуют оккультисты. Здесь с подвыванием читают свои стихи акмеисты, читают доклады философы, развивают свои идеи антропософы, и для них человек - существо, близкое к пророку, к божеству. Но, случалось, на 'Башне' уничтожали насмешкой, острым, как кинжал, словом. Здесь атмосфера трагедии, похожая на фарс, и фарс, за которым ощущалась подлинная трагедия.
  Мамаев замолчал, подошел к окну, будто высматривал знаменитую 'Башню'. А Лушка вникала: а как это - уничтожить насмешкой? И острое, как кинжал слово - какое конкретно? Она хотела бы знать. Надо будет после лекции спросить Мамаева. Он расцветает, когда ему задаешь вопрос...
  Мамаев круто повернулся, медленно вернулся к кафедре, строго взглянул на Лушку и продолжил:
  - Кто же они - участники сред на 'Башне'? Хозяин - Вячеслав Иванов, его величают - Вячеслав Великолепный. Конечно - великолепный! Блестящий поэт, тончайший филолог, знаток древнего мира и мифологии, известный философ, переводчик - в совершенстве владеет несколькими европейскими и мертвыми языками, удивительный педагог, на лекции которого стекается весь думающий Петербург. И главное - крупнейший литературный авторитет, равного которому, пожалуй, и нет в те годы. МаКсюхи милиан Волошин - своеобразный художник и блестящий поэт, о котором Цветаева скажет:'Француз культурой, русский душой и словом, германец - духом и кровью'. Если выразить Волошина одним словом, то слово это - просвещенец, он жаждет все показать, все рассказать, все объяснить.
  Лушку поражало, как Мамаев много знает. Но дело даже не в этом. И другие преподы тоже много чего знают, но почему они такие заунывные? Качуров... по истории Москвы... мямлит - ничего не разберешь. Сергеев... музееведение... ему все равно, слушает его кто или нет. Бубнит и бубнит. Татьяна Сергеевна по истории искусства - холодна и бесстрастна. И скучна.
  Мамаев... Он начинает лекцию спокойно, но потом загорается... Вспыхивает. Из глаз бьет энергия. Его голос то гремит, то понижается почти до шепота, то паузы повисают под сводами аудитории, то он манерно застывает.
  - Николай Гумилев с раннего детства всегда хотел быть первым. Неважно кем: полководцем, ученым, изобретателем. Отучился два года в Сорбонне, верил в Каббалу, в амулеты. К тому времени, как он появится на 'Башне', Гумилев - автор двух поэтических книг. По названию первой - 'Путь конквистадоров', его долго будут звать 'конквистадором', что в переводе с испанского означает - завоеватель. Его страсть - завоевывать женские сердца. В Париже роман за романом, а в Царском Селе в него влюбляются сразу три сестры, одна из которых бросит ради любимого родной дом. Он постоянно в состоянии влюбленности и утверждал, что поэту это важнее, чем путешествовать.
  Лушка подумала: она не похожа на Гумилева, нет у нее состояния постоянной влюбленности.
  - Но по-настоящему он любит лишь одну, ту, с которой познакомился еще гимназистом - Анну Горенко, вошедшую в историю как Анна Ахматова. Кто из вас знает стихи Ахматовой?
  Студенты испуганно молчат.
  - Кто может прочитать хоть одно стихотворение Ахматовой? - и умоляюще смотрит на Лушку.
  Ну не знает Лушка ни одного стихотворения Ахматовой! Она вообще не знает стихов. Не чувствует их. Костя любит стихи, читал ей что-то, а она нет. Не понимает их. Ей стало так стыдно, что хоть сквозь землю проваливайся.
  Мамаев вздыхает, будто у него отобрали любимую игрушку...
  И вдруг в аудитории прозвучало:
  Было душно от жгучего света,
  А взгляды его - как лучи.
  Я только вздрогнула: этот
  Может меня приручить.
  Наклонился - он что-то скажет...
  От лица отхлынула кровь.
  Пусть камнем надгробным ляжет
  На жизни моей любовь.
  Лушка оглянулась: кто это такой грамотный? Оля Федорова. Серая невзрачная девочка, у неё незначительное, с трудом запоминаемое лицо. Лушка однажды с ней перекинулась парой фраз - зануда. Уныло тупая. А тут, смотри-ка: было душно от жгучего света... Что она в этом понимает... Дура дурой..
  Мамаев вспыхнул, из глаз лучится радость.
  - Ну слава Богу! Я уж думал, что современная молодежь совсем не знает стихов. И Ахматову не читает. Уже легче. В таком случае продолжим. Драматическое время, перелом веков, годы войн и революций резко меняли судьбы и жизнь не только отдельных людей, но и русского народа в целом, это породило своеобразную, небывалую эпоху в русской литературе и, шире, культуре, необыкновенную эпоху русской литературы и культуры, названную потом Серебряным веком. Серебряный век - это время первых двух десятилетий нашего века, время короткое, но самое существенное, оно вместило в себя все начала и концы столетия. Это были годы, когда была время, в предрешена, обдумана и предчувствована судьба наступающего века, России. В тот период русской истории столкнулись и перемешались два встречных потока жизни и времени - девятнадцатый век и век двадцатый: один не успел завершиться, тогда как другой слишком спешил развернуться...
  Тишина в аудитории. Лушка слышит биение своего сердца.
  - Серебряный век - это интенсивная умственная деятельность, небывалый взлет творчества во всех областях культуры, литературы и искусства, нравственная напряженность жизни русской интеллигенции, захватившая тогда всех: поэтов, мыслителей, художников, музыкантов, архитекторов, юристов, ученых, священников... Они очень разные, поэты Серебряного века. Они жили сложной внутренней жизнью, трагической и радостной, наполненной исканиями, чувствами, стихами. Ахматова первая употребила выражение - Серебряный век.
  Мамаев с надеждой обернулся в сторону Фёдоровой, но она опустила глаза. 'Ага! Не знаешь!' - заторжествовала Лушка. А Мамаев продолжил - тихо и проникновенно:
  На Галерной чернела арка,
  В Летнем тонко пела флюгарка,
  И серебряной месяц ярко
  Над серебряным веком стыл.
  Застыл. Видимо, чтобы они представили и Галерную, и Летний сад, и серебряный месяц и весь безумно захватывающий Серебряный век. А Мамаев спокойно закончил:
  - Обаяние Серебряного века - вот главное впечатление, которое возникает от судеб и творчества тех, кто его созидал. Идеал поэзии для них - уничтожить посредственность, то есть растворить форму и содержание образа в живом символе. Так сама жизнь художника становится его художественным произведением.
  Лушка преданно уставилась на Мамаева. У него такое выражение лица... Милое. Хорошее. И ничуть не страшное, как показалось в первый раз. Наоборот - доброе. И взгляд не буравящий, а будто улыбающийся. Но не насмешливый. Лушка очень не хочется, чтоб лекция кончались. Чтоб не томиться до следующего вторника до следующей встречи с Мамаевым. Так хочется с ним пообщаться! Не только внимать его монолог на лекции, а вот именно диалог вести. Костю он слегка напоминает. Своей нелепостью, что ли...
  Остальным преподам до Мамаева далеко. Русичка вроде ничего, но постоянно опаздывает и требует распахнуть окна, потому что задыхается. По культурологии тетенька корчит из себя божью коровку, а на самом деле стерва. Лушка не терпит людей, которые смеются не размыкая губ, эта коровка именно так и смеётся. Ужас! Препод по экономике - когда смотришь на него в первый раз, ощущение, что этот человек никогда не улыбается. Потом видишь, что умеет он выдавить на губы улыбку, но как же жутко получается... На Хэллуин может смело идти без маски...Однажды тоскливо сказанул: 'Даже смерть моей мамы не заставит меня пропустить лекцию. Как же вы пропускаете?' Преподша Вильво (то есть Виктория Львовна) прозрачна совершенно, гимназически поправляет круглые очёчки, смущенно улыбается студентам.
  - Умирающий лебедь, - прокоментила Ветка, когда впервые преподша представилась: 'Виктория Львовна Сомова. Буду вести у вас музейное дело'.
  - Дааа, - протянул мечтательно Макс Скавронский, известный бабник. - Когда буду её целовать, она грациозно согнёт ножку и отведёт её в сторону.
  Зато Волохонский - супер. Читает лекции по истории. И с такими приколами! Уржёшься! Вот как рассказывал о восстании Болотникова:
  - Потом бунтарь повел войско к Туле, грабя и сжигая помещичьи усадьбы. Из Москвы на него направили огромное стрелецкое войско. Бунтарь повернул взад, сказав, что ничего не имел в виду, просто пошутил. А что от этой шутки история России могла кувыркнуться совсем в другую сторону, ему, видите ли, наплевать.
  Лушка так хохотала - а сидела на первой парте, - что преподу самому стало смешно.
  Переписка персидского шаха с царем Московии - это когда Степан Разин пошел грабить Иран. Волохонский изложил историческое событие своими словами:
  - Тегеран, который еще не лелеял планы создания атомной бомбы, чтобы устроить карачун Америке, шлет в Кремль депешу: 'Пошто вы на нас войско направили? Что мы вам плохого сделали? У нас что, между собой война?' Кремль отвечает: 'Не-а!' И отбивают телеграмму из администрации Кремля, - Волохонский небрежно отмахнулся рукой. - Это у нас разбойники такие! Вы их убейте, пожалуйста! Мы вам заплатим'. Но не удалось персам словить Разина. А Степан, пограбив прикаспийские государства, решил, что турпоездка удалась на славу. И как только выписались его кореша из пятизвездочного отеля, сели на корабль, так до самой России-матушки и не просыхали. А когда с похмела Степан продрал глаза в районе Волгограда, а тогда Царицына, то увидел в своей постеле неописуемой красоты девицу. 'Ты кто?' - поинтересовался любознательный Степка. 'Я твоя жена', - на чистом персидском наречии ответила красавица. А Степан ничего не помнил: ни когда делал предложение, ни когда в ЗАГС ходили, а вот свадьбу помнит - все перепились. А тут протрезвели кореши Степановы. Увидели красавицу и заревели белугой: 'Нас на бабу променял!' Ну, Степан на всякий случай и швырнул красавицу в набежавшую волну, чтоб другим неповадно было...
  Лушка заржала на всю аудиторию от его шутки и повернула на него красную, заплаканную от смеха рожицу, а потом упала лицом в стол.
  ?А ДЕВОЧКА У ТЕБЯ ЕСТЬ?
  - Т-а-а-ак. Что у нас здесь?.. Вовремя пришел... Еще б чуть-чуть - и дупло. Сейчас заделаем... Не дергаемся, милый. Заморозка еще полчаса будет действовать. А здесь что у нас?..
  На Дениса надвинулись темные глаза. Когда сидишь в кресле зубного, то ничего не остается, как рассматривать склонившееся над тобой лицо. Видна только верхняя часть: накрахмаленная шапочка - до того белая, что глаза слепит, из-под шапочки выглядывает полоска черных волос. Денис машинально отметил: четыре волоска - седые. Сколько же Элле Александровне лет? Если она подруга мамы, значит, 41. Не меньше. А уже седина... У мамы нет седых волос... Лоб у Эллы Александровны чистый, но еле заметные морщинки наметились... Пудра... Черные брови... полумесяцем... Аккуратно выщипаны. Денис никогда не понимал: зачем женщины выщипывают брови? Пусть растут как растут... Глаза. Темные зрачки. Цвет глаз... Зеленые...
  - Ну, вот и всё!
  Элла Александровна плеснула из трубочки ему в рот струйку воды.
  - Выплюнь в чашку.
  Денис послушно выплюнул. Вылетели ватные тампоны.
  - Три минутки подождем, пока замазка затвердеет.
  Элла Александровна стянула повязку с лица. Открылся нос. Аккуратненький, с маленькой горбинкой. Губы... Яркие. Так и хочется обозвать их - страстные. Если честно, что стоит за словом страстные, Денис понятия не имел. Только чисто теоретически: страстные губы нестерпимо тянет поцеловать. От губ Эллы Александровны Денис не мог оторваться. Взглядом, конечно, не мог оторваться.
  Он еще ни разу толком не целовался. Никогда не держался за руку с девушкой, не гулял с девушкой в парке, не целовался, не... Понятно, что следует за последним не, если он еще даже и не целовался.
  - А девочка, у тебя есть?
  Элла Александровна так и сказала: девочка, а не девушка. Это показалось Денису забавным. Забавно и то, что он в этот момент как раз думал о девушке.
  - Никого у меня нет... Нет времени.
  - На девочек - и нет времени? У такого мальчика как ты?
  А он, стало быть, мальчик! 21 год - и мальчик? Совсем забавно. Хотя, если ей 41, тогда он для неё действительно мальчик.
  - Ну хотя бы одним глазком посматриваешь на них?
   - Да говорю же вам, что нет. Ну, правда, Элла Александровна, нет времени на подобные вещи.
  - Девочка - это не вещь. Это - девочка. И мальчику без девочки никак нельзя.
  - А мне можно. Дома куча книг, которые надо прочитать. В 'Театре Луны' новый спектакль - надо сходить. Выставка Зверева в галерее Гельмана...
  - Ну, а девочки на тебя поглядывают?
  - Как глянут, так сразу плюются от моего уродства, - разговор стал его тяготить. С чего вдруг Элла Александровна свернула на такую игривую тему? Мама, что ли попросила выяснить? Так спросила бы у него, он бы ей объяснил. Тут он вспомнил: на прошлой неделе мама как раз и спрашивала, нет ли у него кого?
  - Не кокетничай: ты не урод. Странно, что не смотрят... Ты своеобразный... Взгляд умный...
  Денис раздраженно ответил, что не знает, почему не смотрят.
  Элла Александровна засмеялась.
  - А взгляд должен быть дерзким... Чтоб девочек сразить сразу и наповал... Раскрой рот. Так... Все в порядке.
  Достала кусочек копировальной бумаги, сунула ему в рот.
  - Сожми зубы. Не мешает?
  Денис подвигал челюстями - ничего не мешало.
  - Вот и чудненько. Всё!
  Он слез с кресла.
  - Передавай привет маме.
  Кивнул головой: обязательно. Он уже распахнул дверь, в которую сестра крикнула: 'Следующий!', как Элла Александровна окликнула его:
  - Денис, ты же в компьютерах разбираешься...
  - Ну, в общем...
  - Не мог бы мой посмотреть...
  Денис обвел глазами кабинет.
  - Да не здесь! Дома.
  - У вас есть компьютер? - удивился Денис.
  - Разве я такая старая, что у меня не может быть компьютера?
  Он смутился.
  - Я просто...
  - Что-то забарахлил... Я в этой технике совсем не разбираюсь... Не посмотришь?
  - Почему не посмотреть? Посмотрю...
  - Ты мог бы прийти... ну, завтра что ли... Скажем, часиков в семь. Или лучше в восемь... Тебе удобно в это время?
  - Приду.
  - Вот и замечательно. Ты знаешь, где я живу.
  
  Как ни крепился Денис, а расстроил его вопрос Эллы Александровны: есть у него девочка или нет? Ему уже 21, а его никто не любит. Такой у него отвратный характер, что девушки не хотят с ним общаться. Да и не только девушки. Неужели он настолько хуже других? Всё труднее свыкнуться с мыслью: он безразличен людям. Существует он на белом свете, нет его - всем все равно. Не всем, конечно, есть пять-шесть человек - мама, бабушка, Стас, Ваня, Санчес... Ну еще Димон... Для них он что-то значит. Но для большинства он ноль. Полный ноль. Пустота.
   И самое печальное, что он не знает, почему это происходит... Странно всё это, так странно.
  Может быть, его не понимают? Хотя разве есть в нем что-то, недоступное пониманию? Обыкновенный... серый... И правильно, что на него девушки внимания не обращают...
  От остановки автобуса навстречу Денису бредут две... как бы помягче... нетрезвые девушки, и поют государственный гимн. Плохо поют. Патриотки, что ли? Они не только гимн, они ничего не в состоянии спеть. Да и вообще они ничего не умеют делать, и не хотят уметь. Если б вот такие положили бы на него глаз, то он убежал бы от них на другой конец страны. Хождение по улицам нетрезвых шлюх, распевающих гимн не укладывается в Денисово понимание патриотизма. И он делает вывод: страна, ты в жопе.
  Денис по возрасту молодой. Но к молодежи он себя не относит. Если б кто проник в его невысказанные мысли, то решил бы: это рассуждения злобного пенсионера.
  Может, Денис что-то не так делает, или не делает чего-то, что должен делать?
  Странно...
  Уже пора отчаиваться или еще рано? Денис знает совет психологов: как бы ситуация ни была невыносима - не раскисать! Искать во всем светлую сторону. Улыбку на лицо - и вперед! Но надоело изображать радость. Радость, которой нет. И неоткуда ей появится.
  Что-то в его жизни не так, но Денис никак не может понять, что конкретно не так.
  Его бесит всё на свете. Никого не хочет видеть. Жизнь представляется дебильной и бессмысленной. Он в этой жизни лишний. Как всё достало! И самое неприятное: не с кем поделиться, некому пожаловаться, не от кого услышать что-нибудь конструктивно-доброе.
  Жизнь тупая, однообразная. Завтра будет то же самое, что сегодня, послезавтра не будет отличаться от дня завтрашнего, а послепослезавтра тоже... С каждым днём хуже и хуже. Ничего не происходит, ничто не радует, никто ему не звонит, никому не интересно, как он живет, что у него в голове, какие страсти раздирают его сердце. Дальше всё будет точно также, как сложилось за много-много дней: он встает утром, наводит чистоту во дворе, в подъездах, завтракает, плетется в университет, слушает лекции, некоторые - записывает, изображает активность на семинарах. Возвращается после занятий домой, обедает. Садится за компьютер. И бродит в интернете, пока в глазах не зарябит. И такой унылый распорядок день за днем, день за днем... К чему в таком случае стремиться?
  Забить на всех - это любопытная перспектива. Попробовать что ли? Хотя это противоречит смыслу жизни, или, точнее сказать, противоречит предназначению человека... Но даже если забьет на всех, но все-то как раз и не заметят, что он на них забил.
  ...Пришел домой. Место, где он обитает - не рай. Он и мама живут в квартирке, которая состоит из комнаты в 15 квадратных метров. Из этих квадратов выкроено место для кухни - ее территория обозначена занавеской. За занавеской газовая плита. И шкафчик с посудой.
  Еще одна комната, без окна, три на два с половиной метра - жизненное пространство Дениса. Сюда втиснута кровать, столик с компьютером, книжные полки. Раньше в этой каморке хранились лопаты, метлы, скребки, мешки с солью - все, что нужно дворнику, чтобы бороться с невзгодами погоды, теперь здесь обитает Денис и борется с невзгодами жизни.
  Он и мама живут в дворницкой. Живут пятый год. А раньше барствовали в двухкомнатной квартире. У Дениса была комната с окном. Их семью из квартиры выкинули ребята с коротко стриженными головами. И ничего нельзя было сделать. Квартира была заложена, деньги вложены во 'Властелину' - там они и растворились. И всё это провернула любимая бабушка.
  Сосед приобрел во 'Властелине' две 'Волги' за полцены, и раззвонил об этом на весь подъезд. На весь двор! Бабушка собрала все свои сбережения - и во 'Властелину'. И через три месяца получила вдвое больше. Бабушка вновь вложила все деньги - и снова удвоила сумму. Денис помнит, какие счастливые глаза были у бабушки и мамы. Даже мама, которая долго не верила, согласилась, что 'Властелина' - это спасение для таких как они. Они съездили в Подольск, где гнездилась 'Властелина'. У стен мрачного кирпичного здания бурлящая масса людей. Куда ни глянешь - всюду горящие глаза. В таком, видимо, состоянии прибывали люди во времена золотой лихорадки. Угадывалось нечто вроде очереди, каждый член которой страстно стремился попасть внутрь здания. Вход - вулкан. Крик: 'Какой умный!' - по адресу умника, который, расталкивая всех локтями, планировал к входу.
  Бабушка, не сказав никому ни слова, заложила квартиру. И сдала деньги во 'Властелину' на депозитный вклад. 24 октября должна была получить бешенную сумму - уже составила список приобретений... 20-го 'Властелина' рухнула. И пропали их денежки. И лишились они квартиры.
  Было жалко бабушку. Вмиг превратилась из веселой и совсем нестарой женщины в глубокую старуху. И не было сил ругать её. Мама замкнулась в молчании. А потом пришли стриженные из банка 'Первый генеральный', отвели 24 часа на сборы. Не помогли ни слезы, ни мольбы. Денис предложил: закроемся в квартире и никому не открывать. Заняли деньги - поставили стальную дверь. Подготовились к осаде - запаслись продуктами, водой. Думали, что банкиры от них отстанут. Не отстали. Пытались пробиться через дверь - не получилось. На третий день в комнате Дениса грохот стекла - в окно влетели двое мордоворотов в пятнистой одежде. Кинулись к двери, мгновенно отодвинули засовы - в квартиру вступили злобные люди. Соседи вызвали милицию. Милиция прибыла, ей были показаны документы: квартира принадлежит банку 'Первый генеральный'.
  Мебель отвезли к знакомым на дачу. Бабушку приютил ее брат в городке АлеКсюхи н, что в Тульской области. Мама и Денис скитались по знакомым... Унизительно. А потом мамина подруга, которая работала в районной управе, предложила ей стать дворником. Преимущество - давали жилплощадь. Когда они впервые увидели дворницкие апартаменты, то впали в непроходимое отчаяние. Жили здесь сильно пьющие деятели метлы и лопаты. Алкоголики, короче. Пахло кислым, рвотным, вонь невыносимая. Угол в копоти, костры что ли устраивали... или шашлыки готовили...
  В четыре руки взялись за уборку. Теперь дворницкую не узнать. Тепло, уютно. Но тесно. Очень тесно.
  Дворником числится мама. Но уборкой двора, мытьем подъездов, расчисткой пространства от снега занимается Денис. Это не трудно, и даже полезно для молодого организма. Он сконструировал специальную тележку для вывоза мусора из мусоросборника.
  В своей комнате он ощущает себя как в тюремной одиночке. Но одиночка Дениса не угнетает, он любит быть один.
  В последнее время всё неотступнее мысль: добыть деньги на квартиру! Добыть! Добыть! Добыть! К деньгам он относится презрительно. Деньги. Money. Geld. Смысл этих нескольких звуков определяет смысл человеческой жизни. Деньги делают человека счастливым. Денис считает, что это неправильно и плохо. Плохо для всех. Особенно для тех, у кого этих денег нет. Деньги портят людей, это точно, может не всех, но большинство портят. Причём людей портит как слишком большое количество денег, так и их нехватка. В обоих случаях в человеке усиливаются самые плохие черты - алчность, злость, эгоизм, ненависть. Люди, алчущие денег, перестают мыслить разумно. Их перестают особо волновать боль других. Главное - это они. Они и их деньги. Особенно классно, если деньги достаются легко. Ведь так легко - взять и украсть. И осуществить, наконец, свою мечту - купить себе 'мерседес', и пофигу, что в детских домах умирают дети, умирают потому, что у них нет на сегодня хлеба.
  Денис пришёл к выводу, что на Земле живут всего два народа. Народы зовутся просто - богатые и бедные. А все разговоры про американцев, негров, русских, китайцев, песни про национальные особенности и кошмарные басни про менталитет - сплошная видимость! Богатые - невероятно напыщенная, но малопонятная раса, и любой представитель этого народа одинаков - независимо от цвета кожи, пола, возраста и вероисповедания. Живет этот народ в небольшой, но при этом всемирной стране - приятной, удобной, сладостно красивой, с замечательным климатом. И вся она что-то вроде шикарного отеля 'Шератон' на Петровке, мимо которого проходил Денис. Рай, одним словом. И другая раса - бедные. Многочисленный, доступный, очень понятный, но никому не интересный народ. А друг другу - в особенности. Чем там интересоваться? Обитают они неопрятно, едят плохо, живут наспех - будто торопятся быстрее дожить свой срок в своей огромной и убогой стране под названием Бедность. Именуются насельники этой земли бедняками, или беднягами. Иногда - бедолагами. Самые бедовые мечтают прорваться, эмигрировать в страну Богатства и любым способом заиметь национальность - богач. И ради этого готовы на всё - на подлость, убийство, воровство, мошенничество, предательство, унижение. Но таких безумцев, жаждущих перескочить в страну богатых, как правило, убивают при незаконном пересечении границы. Потому что законно перебраться из Бедности в Богатство невозможно. И пошлину на границе взимают неслабую - тебя самого.
  Но самое противное: Денис теперь из тех, кто алчет денег. Из тех, кто стремится стать уважаемым гражданином страны Богатство.
  Правда, при этом надеется, что не потерял способность мыслить разумно. Как раздобыть 60 тысяч баксов? - вот мучительный и основной вопрос. Он даже составил список - каким образом можно добыть нужную сумму на квартиру. В списке - как законные варианты, так и незаконные...
  АССЕНИЗАТОР В НЕБОЛЬШОМ ГОРОДКЕ
  Новый предмет - эстетика. Уже от одного названия у Лушки заныли зубы. И чего их мучают разной ерундой. Эстетика! Зачем она им? Лишь бы мозги засирать. Но делать нечего, Лушка достала новую тетрадь, написала фломастером на обложке 'Эстетика', и устроилась с Люськой в задние ряды - там удобнее заниматься своими делами. Которые много полезнее эстетики.
  У Люськи восторженное настроение. Как же! С очередным роман.
  - Познакомилась с отпадным парнем, - уж в какой раз слышит Лушка от неё это фразу. С кем из парней ни познакомится - отпадный. И дальше продолжение известно: окажется подонком. Но Люська не заметила змеиной улыбки на лице Лушки: - Сама своему счастью не верю. Познакомились в 'макдаке'. Такое встретишь не каждый день. Наконец-то поняла, что любовь существует на этом свете. Ты знаешь, сколько у меня их было, но все это не то. Отношений не возникало, не говоря о любви. Я имела в своей жизни печальный опыт и после этого боялась кому-нибудь открыть свое сердце, а тут получилось само собой. Даже не успела понять, как это произошло. Просто как ударило чем-то из-за угла.. Заметила за собой очень много изменений: раньше я спокойно изменяла своим кавалерам, а сейчас мне никого, кроме Генриха не надо...
  В аудиторию вошел препод. Голос у него оказался тонким, писклявым.
  - Эстетика - это наука, изучающая отношение человека к чувственному восприятию окружающего мира. Само слово происходит от греческого...
  Он подошел к доске и написал αιςτετικος...
  -...от греческого аистетикос, что в переводе как раз и означает - имеющий отношение к чувственному восприятию. Догадываюсь, что у некоторых у вас отношение к эстетике: а зачем мне это знать? Только мозги засорять...
  'Как он догадался?', - подумала Лушка, перебирая с Люськой сережки, которыми они договорились временно обменяться.
  - Человек, не обладающий эстетическим чувством, ущербен, до него не доходит красота мира, - продолжил пискляво препод. - Представим конкретную ситуацию: ассенизатор в небольшом городке. Сидит смотрит телевизор. И вдруг на него пахнуло чем-то приятным. Он закричал жене на кухню: 'Скоро обедать будем? Больно вкусно мяском потянуло!' А жена в ответ кричит: 'Да я и не начинала жарить!' Это ассенизатору так сладко пахнуло дерьмом из уборной. И многие люди, эстетически необразованные, как этот ассенизатор: вонь дерьма принимают за изысканный запах 'шанели' или какие там еще у вас, молодых, модные духи...
  Лушке показались занимательными слова препода и она подняла глаза, чтобы взглянуть на него. И застыла! Это же... Это же! Это же тот старый пердун, который прижимался к ней в метро! Копна белых волос, грязно-седые кустистые брови, узкие губы... Вот гад! И еще осмеливается сюда заявиться. И что-то там про дерьмо лепит. Сам ты дерьмо! Но, конечно, Лушка так не сказала, она не знала, что делать. Пойти и врезать ему пощечину, это было б славно. Узнал бы, как приставать к студенткам. Он же наверняка не только к ней прижимался. А как едет в метро, так и прижимается к симпатичной студентке. Но что делать? Она наклонилась к Люське: 'Помнишь, я тебе рассказывала о мудаке, который меня в метро пытался изнасиловать? Так это он!' - и показала глазами на препода. 'Вот это да!' - громко прошептала Люська.
  - У кого-то вопрос? - среагировал препод на шепот. У пердуна, оказывается, со слухом полный порядок.
  Никто не отозвался.
  - В таком случае позвольте продолжить лекцию...
  ПОЧЕМУ НЕ ПРЫГНУЛ С КРЫМСКОГО МОСТА
  - Эй, раша дворнико!
  Денис обернулся на крик. Санчес! Высунулся из дверцы 'шестерки'. Санчес - один из немногих, кого Денис может твёрдо считать своим другом. В одном классе учились. Зовут его Сашей, Саней, но повелось в школе - Санчес да Санчес. Сплавились имя - Саша, и фамилия - Сычев. Теперь навсегда. Он и на афишах пишет - Санчес. Рок-музыкант. У него группа. 'Дикий народ' - такое себе имя придумали. Денис был на выступлениях - играют неплохой рэгги. Но, как по Денису, долго их слушать не очень интересно. Появился намек на однообразие. Нет, драйв, конечно есть, но...
  - Садись - побазарим.
  Денис садится в машину.
  - А где 'хонда'?
  - Разбил, вот что. Эх, пять лет мечтал, два года копил. Купил - радости выше Луны. И в одну секунду. Теперь моя красавица с разбитой мордой. В пятницу Ленку... Я тебя с Ленкой не знакомил?
  - Которая парикмахерша?
  - Забудь парикмахершу! Ленка! В какой же она компании трудится?... Не помню... Короче, отвез Ленку на работу и какой-то старый пидор на всем скаку въехал в меня. Пидор в корне не прав, но толку-то. Ремонту штуки на три баксей. Это по минимуму. Денег таких у меня нет и быть не может, а удастся ли этого гандона на них вскрыть - вопрос. На репетицию пешком добирался, полностью озверевший. Помолчали скорбно с ребятами. А делать нечего - играть надо. Взыграли. Не зря мы с Васькой вечер убили - 'Отрывайся!!!' на два голоса офигенно звучит. В очередной раз показалось, что мы - великая группа. Ты бы пришел, послушал. У нас в Чертаново квартирник на той неделе. Во вторник. Придешь? Ну, куда, сука, прешь?!
  Это Санчес заорал на водителя еще более ветхой 'шестерки', чем та, на которой они передвигались.
  - Вот такой же пидор и мне бочок подставил. Для него не существует ни правил, ни знаков. Ему так удобнее. Так неужели я тебя не знакомил с Ленкой? О, суперская деваха. Ты меня знаешь, я в девках толк знаю. Ей двадцать пять, а выглядит семиклассницей. При одном взгляде на нее теряю самообладание.
  Помолчали.
  - Дэн, а если банк грабануть? Стыдно ездить на этом убожестве.
  - Неплохо бы, - отозвался Дэн..
  - А что - попробуем! Сорвем банк. Бабки - во как нужны!
  - Санчес, ты всерьез что ли?
  - Я похож на человека, который умеет шутить? Вот хотя бы этот, - они как раз проезжали мимо отделения какого-то банка. У входа охранник с тупой мордой поигрывал резиновой дубинкой. - У меня как раз свободная минута! А вообще, Дэн - я уже просто не могу! Каждый день ложиться то в 2, то в 3 ночи, инстинктивно вскакивать в шесть. После вчерашнего хорового запоя - я, не разгибаясь, пять часов у Димона хор в альбом писал - всю ночь снились ноты и голоса пели. Хор офигенный получается. Восемь тактов за пять часов работы. Однако, темп! Бах за это время, думаю, три фантазии и четыре фуги наворочал бы. Когда этот год закончится... а? Как говорит Ленка, я свою энергию нерационально раздариваю. Или просто трачу. Ну, может быть, может быть... Не знаю. По-моему, в сутках мало часов. И много нервов, да... Хотя я стал по-другому относиться к окружающему миру в последнее время. Буду жить в щадящем себя режиме! Мы куда едем?
  Вот всегда Санчес так: едешь с ним полчаса, час, а потом он интересуется, куда Денису надо.
  - Останови здесь. Мне недалеко. Дойду.
  - Слушай, а что если к Ире?
  - Что за Ира?
  - О! Ты не знаешь Иру? Я её тоже не знал еще неделю назад. Началось всё в пятницу со свадьбы Васьки с Леркой. Напились в хлам. Вот на свадьбе и познакомился с удивительным человеком - Ирой, мне порекомендовали её как хорошего художника для оформления диска.
  - У тебя диск выходит?!
  - Нууу... Нет. Но когда-нибудь выйдет. А у меня уже есть художник, который её оформит - Ира. В результате, мы на следующий день созвонились, и я попал к ней домой. Там выяснилось, что она ещё и народ лечит - съезжаются к ней со всей страны всякие хворые товарищи... А художник она классный. И чудесный добрый человек. Такой человек! Я уж думал, что не бывает таких людей. Поехали к Ире? Картины посмотрим.
  - Не, я не могу. Мне надо комп у маминой подруги посмотреть. Тут недалеко. Так что без меня.
  - Ну, сколько ты будешь комп смотреть? Минут десять.
  - Да нет, дольше.
  - Давай так. Заедем к маминой подруге. Ты вылечишь комп, а потом к Ире.
  
  - Сюда. Направо. У третьего подъезда.
  'Шестерка' с визгом тормозит.
  - Сань, давай ты тоже поднимешься.
  - Я здесь посижу.
  - Ну, я тебя прошу.
  Они поднимаются на третий этаж.
  - Вот. 47-я квартира.
  Денис давит на кнопку звонка. И почти сразу дверь распахнулась. В дверной раме возникает с радостной улыбкой Элла Александровна.
  - Это ты?
  Увидела Санчеса. Улыбка погасла.
  - Так вы вдвоем...
  - Это друг мой. Санчес. Александр. Саша.
  - Но мы же договаривались...
  Санчес хлопнул себя по лбу.
  - Вот черт! Я совсем забыл, что по мне тоскует Митинский радиорынок.
  И только каблуки застучали по лестнице.
  Элла Александровна облегченно выдохнула.
  - Ну заходи. Раздевайся. Вот тапочки. Проходи сюда.
  Они прошли в комнату. Денис осмотрелся.
  - А где компьютер?
  - Компьютер? Ах, компьютер! Знаешь, забегал знакомый. Посмотрел. Сказал, что дело серьезное. И унес компьютер.
  - Что ж, вы мне не сказали? Я пойду...
  - Я не могу тебя так отпустить... Мы сейчас поужинаем...
  - Да я дома...
  И тут только он всмотрелся в Эллу Александровну. Стрижка - волосы волной ниспадают на плечи. Юбка - мягко и волнующе облегает бёдра. Блузка - верхняя пуговичка расстегнута, в вырезе... Денис отвел глаза вниз - туфли на высоченных каблуках, так что ноги... Куда же теперь отвести взгляд?
  - Вы куда-то собираетесь? - соскользнул у него вопрос. Денис поднял глаза на Эллу Александровну и сразу сообразил, что сморозил глупость.
  Денис всмотрелся в Эллу Александровну. Глаза. Призывно мерцают. Губы. Накрашенные. Страстные. Губы приближаются, приближаются... Он ощутил их у себя на губах. С ужасом ощутил, как к нему прильнуло её тело. Руки непроизвольно и неловко обняли Эллу Александровну. Под блузкой ничего нет, только трепетное тело. Страстные губы впиваются в него. Сладость сковала тело...
  Как они очутились на кровати, он помнит смутно. И как это произошло - точно не может воспроизвести в памяти. Но было хорошо. Очень хорошо. Очень-очень хорошо.
  После третьего раза, она откинулась на спину. Он приподнялся, оперся на руку и всмотрелся в Эллу. Его встретил спокойный взгляд зелёных глаз из-под опущенных, слегка припухших то ли от изнеможения, то ли от слез век. Как она близко. Как близко её тело! Денис протянул руку, дотронулся до ее прохладных грудей, потом обвёл контур ее тела, обнял, зарылся лицом в густые смоляные волосы, нежно коснулся губами ее губ, ресниц. Она со спокойной радостью отозвалась на его ласки, её щеки неожиданно покрыл румянец, слегка приоткрытые губы мягко ответили на его поцелуи...
  
  А потом они сидели на кухне. Это был действительно ужин. При свечах. На Элле - она приказала называть ее Элей, но он так не смог, называл Эллой и запинался, потому что самой собой просилось продолжение Александровна, так он привык за многие годы, как знал ее, так вот на ней шелковый халат, и Дениса нестерпимо тянуло посмотреть на её грудь. И хотя еще в постели долго разглядывал две нестерпимо привлекательные слегка приплюснутые сферы, но хотел смотреть еще и еще. Потрогаешь: прохладные. Она разгадала его мысли, засмеялась и распахнула халат. Груди у Эллы Александровны литые, тугие и волнующе мягкие - эллипсами слегка свисают. Крошечные розовые соски торчком, окруженные розовыми же пятнышками.
  Пили вино. И разговаривали.
  - Знаете...
  Она поправила:
  - Знаешь. Мы же договорились: теперь - на ты.
  Никто не договаривался, она просто сказала: зови меня Элей и на ты... Это ей легко ему говорить ты, а у него язык не поворачивается выговорить ты. Но и на вы после всего, что между ними случилось на кровати, странно к ней обращаться.
  - Зна... ешь... Я стараюсь относиться к людям нормально... ну, корректно... так, чтобы не обидеть кого... а люди как-то странно ко мне относятся... Такое впечатление, что я никому не нужен. Вот, допустим, идет мне навстречу по улице знакомый, увидел меня... Привет!.. Привет!... Делает вид, что всё в порядке, улыбается... даже интересуется чем-то... Но вот чтобы специально кто-нибудь вспомнил обо мне, или позвонил: 'Ну, как ты там?' Или пригласил бы куда-нибудь... этого нет. То есть звонят, диски понадобились или ещё чего... тогда звонят. А чтобы так, без причины... Позвонить и просто спросить: как ты там? Этого не бывает... Может быть я слишком многого прошу?
  - Так необычно... Я у тебя первая женщина... Сколько ж тебе? 21. Неужели в наше время возможно такое, чтоб в 21 год парень ни разу ни с кем не переспал? Тебе девочки не давали?
   - Я особо и не просил. Если б понастойчивее, то добился бы. Но не с кем. Забавно, но и девушки никогда не ставили целью найти меня... Вот так по отдельности и живём... Да и что значит найти какую-нибудь? Зачем мне какая-нибудь? Это как-то по-дурацки звучит: типа всем парням достались нормальные, а мне - так, какая останется, ну вроде как ободранная ёлка на Новый год, когда все хорошие разберут...
  - Не надо так самоунижаться. Строить из себя неудачника...
  - Я не неудачник. Я многого в жизни добился. А самоунижение... Оно подстёгивает, не даёт расслабиться. Это лучше, чем если бы я гнул пальцы, ничего при этом не умея, ну вот как сейчас и делают многие, ничего из себя не представляют, а амбиций...
  - Амбиции должны быть у человека. Тем более у парня твоего возраста...
  - У меня не амбиции, а цели жизни. И я к ним иду... Мне не достает нормального общения с нормальными людьми, с теми, что поймут, с теми, с которыми не надо подбирать слова, выдумывать темы для разговора и неискренне улыбаться. Ну, как ты. Или Санчес. Ты и Санчес - нормальные. А больше нет.
  - И девушки у тебя нет.
  - Девушки нет. И не было.
  - Но без этого ж мальчик не может. Ты что ж... Мастурбировал?... Да ты говори, говори... Этим не стыдно заниматься...
  - Когда-то, в десятом классе, когда мне стукнуло 16 лет, я поклялся: если у меня не будет ни одной девушки до 18 лет, то спрыгну с Крымского моста. Наверное, мой ангел-хранитель, хоть и не веря в серьезность моих намерений, решил все же не рисковать. Потому что незадолго до 18, девушки хоть и мельком, но все же начали появляться в моей жизни. Или, точнее, продолжили. Так они - редко-редко - мелькают и до сих пор. Но всё несерьезно, - Денис помолчал. - Я понимаю, в наше время девственником быть нескромно. Может быть, даже позорно. Но я никакого позора не вижу. Приземлённые плотские вещи волнуют людей больше, чем вопросы нравственности и духовности. Эра глянцевых журналов, Интернета, тупой музыки и тупого телевидения - это именно то, что мы сейчас имеем. Как результат новое поколение, выбирающее пепси вместо Пушкина, поколение, не имеющее цели в жизни. Именно поэтому среди подобных людей мне сложно искать себе друзей, и поэтому тем приятнее, что я знаю несколько человек, отличающихся от всей этой бессмысленно-серой толпы.
  - Ты правильный. Слишком правильный. Правильный мальчик.
  - Я что-нибудь не так сказал?
  - В том-то и дело, что ты сказал всё правильно. Слишком правильно.
  - Вот и вы...
  - Ты!
  - А?.. Ну да! Вот и ты считаешь, что я зануда. Диалектика: с одной стороны хочется говорить, что думаешь и не сдерживать себя, а с другой - понимаешь, что если говорить то, что думаешь, получается занудно. Или глупо. Но ведь говорить то, что не думаешь, ненормально. Ненормально! Это вообще похоже на сумасшествие. Вот ты всегда говоришь то, что думаешь?
  - Боже мой! Неужели еще водятся такие романтичные? Ты не зануда. Но и быть таким как ты нельзя. Мир жестокий. Так нельзя. Ты не выживешь в этой жизни.
  - Это я знаю. У научусь играть по правилам этого мира. Ведь с этими людьми жить.
  - А ты знаешь эти правила?
  - Конечно, - помолчал. - А почему ты... одна? Ты такая красивая...
  - Нас таких много... одиноких. Я одна по той же причине, почему ты один. Нет подходящего... У меня был первый поцелуй, первый секс, первый мужчина, но не было первого парня и первой любви. А я же человек, женщина. Хочу. Ни про одного мужчину я не могла и не могу сказать - он мой. А окружающие про нас: Она и Он. Такого не было. Иногда я чувствую себя маленькой девочкой, хочу, чтоб меня поставили в угол, где я поплакала бы, а потом попросила прощения. Поставь меня в угол.
  - А почему вы... ты... выбрала меня?
  - Потому что ты очень хороший. Замечательный. Я же тебя знаю... я тебя знаю больше 15 лет... Хорошо быть молодым. Когда тебе 15 или даже 20, можно курить как паровоз, пить как лошадь, не спать ночами в обществе подозрительных субъектов богемной наружности, а на следующий день быть бодрой и свежей, как майская роза или огурец июльским утром. Помню свои 16 лет. Вечеринки, плавно переходящие в ночь у Вити Королькова... Королька... обладателя огромной квартиры с видом на парк Горького. Мы шли к нему с Пироговки после занятий в институте в субботу, пели и пили ночь и день и снова ночь напролёт, а в понедельник появлялись в аудитории, стараясь не распространять выхлоп от вчера выпитого... Помню сюрреалистическую картину, как я голая подбираюсь ползком к столу, на котором банка с огуречным рассолом, а с другой стороны к нему таким же макаром двигался мой товарищ по несчастью - тоже голый... Помню, как меня, почти совсем в отключке, пытались изнасиловать, а я ожесточенно отбивалась, хотя сил не было никаких. Теперь же, страшно сказать, моё отношение к восхитительным ночным развлечениям изменилось. Оно мне надо, чтобы на утро болела голова? Я пью по утрам свежевыжатые соки, пробегаю пару километров, ем жутко полезные для здоровья перепелиные яйца и вообще всячески слежу за состоянием собственного организма. Как у меня фигурка?
  Она встала, скинула халат. Денису до ожесточения нравилось тело Эллы. Оно мешало ему дышать, так как теперь стояло постоянно перед глазами - дома, на улице, на занятиях. От него некуда было деться. Ему не верилось, что это тело принадлежит ему.
  Элла, не дождавшись ответа:
  - И при этом злорадствую: во что превратятся к моим годам нынешние юные дивы -курящие-пьющие, если не изменят образа жизни. Ты вот не куришь?
  - Нет.
  - Почему же у тебя нет возлюбленной?
  - Это вопрос, на который нет ответа. Не могу назвать ясной причины. Даже у тех, кто выглядит менее привлекательно, чем я, есть возлюбленные. У дураков тоже бывают возлюбленные. Логично говоря, у меня давно должна бы появиться возлюбленная. Но не появляется. В мире многое устроено несправедливо и по-дурацки. Должно быть это одна из причин, почему у меня проблемы. Неужели идиотская музыка, кретинские книги, газеты, фильмы, рекламные мультипликации, где оживают продукты питания объясняются тем, что за всем этим стоят дураки? Неужели всё действительно так? Порой мне кажется, что это так. Очень естественно предположить такую модель. Поверить в это соблазнительно. Или дело обстоит иначе и все эти люди вообще-то не дураки, но с наилучшими намерениями снова и снова ошибаются? Тоже вполне возможно. Большая разница - быть дураком или неудачником. Однако все они наверняка имеют возлюбленных. Все до единого. А у меня нет.
  - Теперь есть.
  - А я не переживаю по этому поводу. Всё впереди. Буквально. Для начала получу образование, начну работать, получать деньги... а то как-то глупо получается - просить деньги на девушку у мамы. Или это глупо? Да и до романтизма и серьёзности мне ещё далеко. Не хочется тебя разочаровывать.
  - Если тебе нужны деньги, то могу тебе дать.
  Он посмотрел на нее таким взглядом, что Элла добавила:
  - Взаймы.
  - Я в долг не беру. Никогда.
  ЗНАКОМСТВО С ГУЧЧИ
  Звонок. Ксюха хватает мобильник: мамочка! Наконец-то вспомнила, что у неё есть дочь. И совсем невероятное: приглашает в гости! Ехать или нет? Если ехать, возникнут два варианта: поскандалят они при встрече или нет. Если поскандалят, то опять же два варианта: с дракой или без. Если с дракой, то два варианта: они обе попадут в больницу или только кто-то одна из них. Если попадут обе, есть два варианта: там они снова подерутся или помирятся. Если подерутся, есть два варианта: их положат в разные палаты или одну из них выпишут. Если обеих выпишут, есть два варианта: они опять не будут общаться месяц, или Ксюха мамочке позвонит сразу после выписки. Если они начнут общаться, есть два варианта: ехать или не ехать. А если ехать, то два неизбежных варианта: поскандалят они или нет. Ну, и так до бесконечности.
  И решает Ксюха: не ехать. Так безопаснее.
  Тут же звонок Гуччи. Будто подстерегал момент, когда она примет решение отказаться от визита к любимой мамочке. Приглашает в 'Аркадию'. На всю ночь. Ожидается удалая кампания. Где Гуччи - там веселье. Хотя Ксюха не знает, кто он такой, чем занимается. Познакомились они невзначай. Был такой момент, когда Ксюха увлеклась тантрой. Это, кто не знает, учение, как ярко и исчерпывающе проживать каждый фрагмент бесконечной мозаики жизни. К тантре Ксюху привлек Пахом - её виртуальная любовь. Сначала присылал книги, кассеты об Индии, потом позвал на лекции. Когда впервые увидела Пахома в реале, у неё открылся рот, и в подсознание зазвенело: 'Вау!' Вот это сочетание ума, красоты, обаяния и чувство юмора! Она часами сидела и смотрела ему в рот. А его лекции! В помещение до отказа набивались старики, дети, студенты. Слушали, смеялись, задавали вопросы.
  А кончилось занятие теорией тантры тем, что они с Пахомом незаметным образом очутились в ресторанчике 'Бочка' - там бродила его тусовка. После чего тучей двинули продолжить веселье к знаменитому киносценаристу, которого наградили то ли 'Оскаром', то ли 'Никой', то ли 'Золотым орлом'. Прибыли, а там компания - многолюдная, шумная, говорливая, каждый третий - гей, каждый четвертый - гений.
  Пообщавшись с оскароносцем, Ксюха сделала вывод: все творческие люди психи! Он первым делом спросил Ксю:
  - Ты видела, как плачут лошади? - и сам же ответил: - Они плачут совсем, как люди.
  Надолго упёрся взглядом в стену, будто по ту сторону как раз и лили слёзы лошади.
  - Я видел, как плакал Вася. Это ужасно. Ты не представляешь, какой это ужас - видеть плачущего Васю.
  Ксюхе было всё равно, что за Вася и почему он плакал. Сценарист вдохновенно держал паузу, а потом навзрыд стал рассказывать:
  - Снимали мы фильм на Дону. И побывали на конезоводе, где разводят дончаков. Вот там и жил конь Вася. Вот ты же не с каждым будешь трахаться....
  - С тобой точно нет, - честно предупредила Ксюха сценариста.
  А он, кажется, не расслышал, что она ляпнула, продолжил:
  - Так и кобыла: не каждый день подпустит к себе коня. Если не желает трахаться, то бьет коня копытом в морду. А племенному дончаку не положено получать копытом в морду. Это дурно сказывается на его характере. Поэтому к кобыле подводят беспородного коня Васю. Каждый день подводят, к каждой кобыле, чтобы он схлопотал копытом по морде. А если кобыла не бьет Васю копытом в морду, вот тогда-то его в сторонку, а взамен Васи аккуратно подводят к ней племенного жеребца. Так и живет простой беспородный конь Вася. Получая каждый день раз десять по доброй своей морде. Вот и я такой: что ни день - то по морде. По морде! По морде!
  Сценарист заплакал.
  Ксюхе его совсем не жалко. Плачущих мужчин она не выносила. Сказать, что мужики козлы - это правда. Сволочи, суки - тоже правда. Несмотря на несоответствии родов. И вообще, одно только слово 'мужик' само по себе должно быть ругательством..
  Оставила плачущего сценариста и побрела по квартире, которая вокзал вокзалом от толпы разгоряченных людей с бессмысленными глазами. Пахом исчез. Да он и не интересовал Ксю. Она не знала, чем заняться. В углу приметила двух классных парней, и уж двинулась в том направлении, чтобы подцепить хоть кого-то. Но на полпути застыла: геи! 'Не моё', - сказала Ксюха сама себе. Оба загорелые, в штанах, туго обтягивающих, что положено. Один, высокий блондин, мужественной загорелой рукой с золотистыми волосками обнимает другого за талию, а тот, что пониже, так и ластится к первому, заботливо-тревожно заглядывая ему в глаза, в то время как объект его обожания мужественно смотрел вдаль, задумчиво поигрывая другой рукой по трепетным ягодицам своего сладостного друга, как бы проверяя - на месте ли они? А если не на месте, то не стоит ли прервать этот бессмысленный и уже немного надоевший роман?
  Ксюха крутанулась на месте. Во попала! Скуууууука! Но окружающие не позволяли себе скучать. Вот трое с шизоидным блеском в глазах, ожесточенно вправляют мозги друг другу, так что слюни сверкают.
  - Ну и как, истина помогла тебе убедиться в богатст?ве своего духовного мира? - оказывается, это опять сценарист. Умничает. И намека нет, что он только что рыдал, и так рыдал, что слезы низвергались с дряблых щек Ниагарой.
  - Перестань! У тебя искусство имитации мрачного скепсиса и мировой скорби - и тем не менее ты совершенно без?душен! - не сдавался его собеседник.
  - Прислушайся к голосу разума! Слышишь? Слышишь, какую чушь он порет? - настаивал сценарист.
  - Ах, какое, я бы сказал, глубочайшее проникнове?ние в тайны моей психологии, - иронизирует другой.
  - У тебя - психология? Ты не сложнее амебы... - оскорбил его сценарист.
  - Ну да! И земля такая круглая, что рюмашки со стола срываются! Держи! Держи! Упадут! - не смутился собеседник.
  - Кстати - о психологии! - поднял палец третий. - Не встречался ли вам, господа, тип людей, сознательно бегущих счастья и обрекаю?щих себя на страдания, которым мысль о том, что только его сознательные действия превратили его в страдальца и что он был бы счастливым, если бы предусмотрительно не лишил себя счастья, - дает ему почти физическое на?слаждение?
  - Это проституция жалости! - завизжал сценарист.
  - Мастурбация страданий! Ха-ха! - подавился деланным смехом другой.
  - Я не жалуюсь, но надо иногда и в мастурбации делать перерывы, - собеседник изобразил на лице мудрость.
  - А я убеждён, что в половой акт следует вступать только с целью зачатия ребёнка, а удовольствие следует искать в науке и искусстве, - и сценаристу захотелось выглядеть мудрецом.
  'Что за зверинец? Куда я попала? - ужаснулась Ксюха. - Что за уроды! Где нормальные люди?'
  - Вас мучает неопределенность? - раздалось у неё над ухом. - Вы разочарованы в человечестве?
  Повернулась: перед ней коротышка. Стараясь выразить симпатию Ксюхе, раззявил рот в улыбке, а зубы! Зубы! Как кукурузины - желтые, кривые, прорежены. Очевидный псих.
  - Самый умный способ выжить в этой чудовищной жизни, - начал псих доклад, размахивая рукой с сигарой, - это уметь притворяться дураком.
  - У вас замечательно это получается!, - улыбнулась ему Ксюха. И покинула его.
  В комнате что-то грохнуло, будто с верхнего этажа грузовик провалился. Выяснилось: оскароносец сверзился с катушек.
  - Обо мне на Западе говорят, что я последний гений, живущий в России! - орал он неизвестно кому. - Только я надежда всего мира на возрождение России. Меня еще сто лет будут изучать и догонять, как творца. Если б существовала номинация Нобелевской премии за сценарии, то её присудили бы мне... Вы думаете, что живете по Шопенгауэру - добрые, если не делаете зла? Вы глубоко ошибаетесь! Достоевский был прав: если кидать в каждую лающую собаку, то никогда не дойдешь до цели... Мои сценария - это не киношка на потребу, это произведения искусства. Это - откровение! Но все они искромсаны, испохаблены пошляками режиссерами. Потому я ненавижу писать! Ненавижу!
  А дальше такой бред нёс, что понять его было совершенно невозможно. В конце концов гений потребовал, чтобы на него надели смирительную рубашку и отправили на Канатчикову дачу. Ксюха любит ставить мужиков на место, и она такое выдала, что гений забился в угол, а потом заплакал. Опять слёзы. С одной стороны, ей сценариста стало жаль, живет одинокий своими сценариями, с другой стороны, завидно - ему больше ничего не надо от жизни, только творить.
  И вот тут появился Гуччи! Откуда он возник, Ксюха до сих пор не выяснила. Бронзово-смуглый, будто только что с пляжа где-нибудь на Адриатике, живые карие глаза - смотрят смело, а уголки глаз волнующе приподняты, точные черты лица, рот вычерчен гордо и чаще всего на нем брезгливая улыбка. Нагл, спокоен, но в то же время добр и весел. Высокий, крепкий, надежный. 'Этот меня покорит', - смутилась Ксюха. И точно: Гуччи (и имени его она тогда не знала) взял Ксюху за руку и вывел, покорную, из дома.
  Они сели в машину, которая была заполнена щемящей душу музыкой. Шофер мягко тронул 'линкольн' с места.
  Утреннее солнце уже пробивалось сквозь дым и пыль Москвы. Лучи его блестели на зеленых крышах. Есть у солнечного луча утром особенность, когда он мягко стекает по металлу на макушках домов в центре, ласково гладит многоугольные стекла башенок, рассеянно и быстро проводит теплой узкой рукой по остальным окнам и успевает позолотить каждую редкую каплю дождя. И капли становились похожими на серебряные осенние паутинки. Ксюха подумала: этой осени не хватает дождей. Они делают асфальт зеркальным, листья и крашеные поверхности домов сочными. И сырая земля вокруг и чистота дворика и суета, которая вне. Улицы становятся просторнее, дома расслабленно вытягивают колени и прикрывают глаза, позволяя машинам спокойно обтекать себя.
  Гуччи привез её домой - шикарная просторная квартира на Кутузовском. Посередине зала огромный медведь коала. Плюшевый. Ростом в две Ксюхи.
  Сидели на кухне, болтали - не с крокодилом, с Гуччи. Он сделал ей ванну с солью озера Иссык-Куль, поцеловал в щечку и сказал: 'Мне надо ехать, жди днем. Не скучай'. Показал, где что лежит, да еще и не поленился - послал шофёра купить ей мороженного. И укатил. Даже не притронулся к ней. Оставил Ксюху одну. Так просто? И ему ничего от неё не надо? Она носилась по квартирище, бесилась, танцевала, прыгала на безответном терпеливом медведе.
  Днем он не приехал. И вечером не объявился, но позвонил: 'Оксана, я тебе шофёра прислал, на всякий случай. Если куда надо - приказывай ему'. Ей никуда не хотелось. А Гуччи звонит каждые полчаса и говорит, что скучает.
  Приехал почти в полночь. И тут же повез в уютное заведеньице. Их ждал накрытый стол, и чего только на нём не было. Они неторопливо ели, пили вино и разговаривали. О чём говорили - не так важно, важно то, что вокруг тишина, из невидимых динамиков струился тихий джаз, под ними стеклянный пол. Гуччи пошел в туалет на первый этаж. Уже внизу поднял глаза верх, и увидел Ксюхины трусики из-под мини-юбки. Ему это нравится и он возвращается назад. И подходит к столику с такой хитренькой улыбкой... Ксюхе хотелось, чтобы он вышел взглянуть именно на трусики и так улыбнулся. Он взял её руку и поцеловал... Ксюхе безумно приятно... Она покраснела, а краска на её лицо выпадет редко. Однажды призналась Лушке: 'Когда целуют мне руки, я краснею, а когда имею анальный секс, то нет. Почему?' Лушка лишь глупо улыбнулась: она и представления не имела о простом сексе, не то что анальном...
  Ксюха думала, что вполне достаточно яблочного сока, но Гуччи заказал потрясающее шампанское, в которое они добавляли черносмородиновый ликер. Ксюха, слегка опьянев, под музыку стала представлять, как его руки находятся у неё на талии, переходят ниже, ниже... 'Я сейчас!' - она вскочила с места и ринулась в туалет. Запустила руку в трусики и, представляя его губы, его шею, его соблазнительные руки, мастурбировала. Она вообразила, как его руки касаются её груди, как разгорается огонь в его темных глазах... Ксюха с диким стоном кончила, помыла руки и вновь окунулась в атмосферу ресторана, в котором приятными волнами накатывалась музыка Тони Брекстона.
  Ксюха смотрела на Гуччи, слушала его голос и обнаруживала: с каждой секундой безумно в него влюбляется. С ним необычно - чувственно, нежно, не пошло. Она пьянеет - то ли от фантазий, то ли от шампанского, то ли от его глаз. Увлекательных темных глаз. Но она и боялась в него влюбиться - слишком это было нереально. Но у него такой красивый, такой эротичный взгляд... Она знала, что её глаза блестят, они соблазнительны, как соблазнительна она вся - от макушки до мизинчика на ноге.
  Они говорили обо всём: о политике, о жизни, о сексе, вновь о жизни, о вере, о браке... И порой она начинала путаться - где кончается его жизненная мудрость, а где начинаются её выстраданные мысли. Он угадывал её. Он читал её как книгу. Он без труда разгадывал тактику её игры. Он видел, что она пьянеет скорее фантазийно, чем на самом деле. Он всё чувствовал. Как будто, другой жизни не было и не будет. Ксюха решила быть с ним откровенной. Ведь всё возможно в этой жизни, а вдруг она больше его не увидит? Хотя давно выработала правило: нельзя с мужчиной быть открытой - он этого боится. Но, опьянев, она взахлеб выложила ему тайные вещи своей биографии, все вопросы, которые её мучили.
  - Моя проблема заключается в том, что я теряю ощущение реальности происходящего: имитация оргазма, специально подорванный голос, зрачки и мокрые щеки. Специально отработанный крик, применяемый с годами... Иногда не понимаю: я ли это? Или я - совсем другой человек? Понимаешь? Самое отвратное: я ощущаю себя заполненным доверху сосудом, в который вместится ещё очень много информации. Странно? Ни один человек на земле не знает, что я по-настоящему чувствую. Не знает, как проявляется моя боль. Пугает, что однажды мне захочется больше, больше... И остановиться я уже не смогу... Да и не захочу. Но в какой-то момент, когда мне будет действительно плохо, или наоборот хорошо, я захочу увидеть большее в глазах, чем давалось раньше... Мне покажется всё, что говорил и делал этот человек, то есть я, раньше - было игрой! Игрой! Вот что самое страшное. Хотя он, то есть я, и не собирался играть. В эти секунды я всегда вспоминаю свою подругу Лушку. Она хорошо всё чувствует. Она и не знает, что даёт мне силу боли, силу сострадания. Она не даёт больше, не даёт меньше. Советует не париться над проблемами. Она просто чувствует тонкую грань между всем тем, что происходит во мне...
  По выражению глаз Гуччи увидела, что его тяготят её откровения. И её потянуло расплакаться. Даже не расплакаться, а разреветься, заломить руки и сказать: 'Знаешь, ты такое чудо, но, блин, я люблю другого человека! Что же ты, мать твою, такой хороший? И где ты был раньше?' Гуччи - иллюзия. Иллюзия, как и всё, что она вообразила себе. Как эти наполненные тупостью джентльмены за соседними столами, как эта расфуфыренные и озлобленные дамочки... 'Чёрт! - возмутилась она. - Почему я так быстро опьянела?' И снова, и снова смотрела на его сильные кисти, и ей страстно хотелось ощутить их у себя на ягодицах... И утопала в его глазах, словно одинокая ромашка в море васильков. Она утопала, словно огонь в воде. Она утопала во всем его существе... В музыке, которая звучала у него в машине. В его полосатой майке. В его волосах, в которых пробивалась седина. Она растворялась в нем, как корни в земле. Она ощущала его энергию. И не понимала: хочет она его или это детский каприз? Она менялась каждую минуту...
  Это было так давно...
  И вот он позвонил: 'Скучаю. Хочу тебя видеть'. Гуччи хочет её видеть! И она хочет видеть Гуччи!
  Что надеть? Нескончаемый вопрос. А ответ известен: нечего надеть! Джинсы с бабочками красиво на ней сидят, и вообще их Гуччи подарил, поэтому она в них очень красивая. А наверх? Чёрную майку? Нет, уже надевала на свидание с ним. Белую? Надоела, и быстро пачкается. Какая на улице нас ждет погода? Смотрим в инете. Так... 27-29 в тени, облачно, без осадков. Днем ветер 4-7 м/с. Значит, надо облачиться во что-нибудь полегче. Зелёную что ли одеть? Слишком вызывающая. Может, красную? С джинсами смотреться не будет. Босоножки тигриные, на каблуках, каждый по десять сэмэ. А что всё-таки наверх? Может мexxовскую кофточку одеть? В ней запаришься...
  Наконец, Ксюха останавливается в выборе: оденет softовскую кофту, джинсы Iziz и туфли Arabica. А бельё - 'Дикую орхидею'? Не подходит! Она в ней на самом деле дичает. Значит, одеваем комплект Shirley и не мучаемся.
  Ксюха выходит из дома. И обнаруживает: до встречи с Гуччи еще три часа - чем себя занять?
  Чтобы избавиться от унынья, заворачивает в 'Стойло'. Ксюху окутывает светом огромное количество неназойливых светильников и! Ксюха видит Ромку! Радость? Да, Ксюха безумно рада. Он тут, надо подойти. Но что ещё за чувырла с ним?! Ксюху начинает знобить, внутри одно слово - 'сука'. А кто сука - уже не важно. И он сука, и она. Нет, как такое может быть?! Её Ромка в компании с этой драной шлюхой! Да! Шлюхой! И прямо на Ксюшиных глазах. Спрашивается: зачем были объятия, таскания по магазинам, покупка джинсов, поиск ремня, духов? Зачем? Ведь Ксюха верила, что действительно ему нужна! Нет, это, наверно, обман зрения. Звонит ему на мобильник - и он берёт трубку!
  - Солнышко, или ты сейчас подходишь ко мне, либо я подхожу к вам. Но имей в виду: твоя милашка останется без скальпа.
  Не соизволил даже глазами поискать по залу: а где любимая?
  Не подошёл. Ксюха сама подошла. Вид держит спокойный, но колотит её по-чёрному.
  - Не подавитесь, девушка. Меня зовут Оксана. Я жена человека, с которым вы трахаетесь.
  Чувырла затравленно уставилась на Ксю.
  Ксюха Ромке:
  - Пойдём поговорим.
  - Ксюш, давай попозже? У меня деловая встреча. Я тебе позвоню.
  - Мне начинать её выдёргивать?
  - Попробуй.
  Попытка - первый шаг к скандалу. Ксюха схватила шалаву за волосы. Ромка перехватил Ксюшину руку и отвел в сторонку. Вышли на улицу. Выясняли отношения. Полчаса.
  Когда Ромка снова нырнул в 'Гараж', Ксюха набрала Гуччи:
  - Стасик, мне плохо. Приезжай!
  - Ксюшица, я на работе. У меня переговоры. Мы же договорились: в шесть. Не могу вот так всё бросить и к тебе. А что случилось?
  - Мне плохо!
  - Ты можешь подождать два часа. Ровно два часа.
  - Не могу. Приезжай.
  - Через два часа.
  Еду и сок оставила на столе. Расплатилась и ушла. На Ромку даже не взглянула.
  Как вышла из бара, началась истерика. Никому она не нужна!!! 20 секунд на раздумье: броситься под машину или переждать? За руку схватил какой-то мудила - даже умереть спокойно не дают! 'Девушка, что с вами? Вам плохо?' Бля, мужик, чего в чужие дела нос суёшь? Как ошпаренный этот враг народа ринулся в подземный переход. Отвязалось это существо - ещё один враг пристал! Ксюха забилась в истерике:
  - Достали, идиоты! Да, оставьте меня в покое! Поплакать девушка хочет, рыдать - вы это понимаете своими безмозглыми бошками! Отвалите все разом!
  Не врубаются. Лезут с советами, с сочувствием. Идиоты. Все. Поймала машину - двинулась к Гуччи. По дороге звонит Лушка. По голосу поняла, что Ксюха на взводе.
  - Чего такая убитая?
  Ксюха аккуратно раскладывает свои горести. Лушка обещает подъехать и поговорить. А потом перезвонила: не может. К семинару надо готовиться.
  - Ну и готовься, дура! - отключилась.
  Крикнула и тут же пожалела: ну, зачем так с лучшей подругой? Лушка такая беззащитная - начинает плакать, если на неё слегка голос повысишь. Набрала Лушкин номер - 'Абонент не отвечает или находится вне зоны приема'. Обиделась. От того, что обидела замечательного человека, Ксюха совсем вразнос пошла.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"