Анисимов Александр Александрович : другие произведения.

Заблудившиеся по пути в Дамаск

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
  
  
  
  
   Александр Анисимов
  
  
  
  
  

Заблудившиеся

по

пути в Дамаск.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Посвящается одному человеку, который, надеюсь, все еще где-то бродит...
   Думаю, он не обидится. Такие не обижаются...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр, подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей... Не хочешь ли ты ободрать земной шар, снеся с него, прочь все деревья, и все живое из-за твоей фантазии насладится голым светом?
   Михаил Булгаков.
   "Мастер и Маргарита"
  
   1.
   Наконец для него наступило самое лучшее время в году. Пролетело лето. Спала жара. И в мире начала править старушка осень. Мало людей любят осень. Осень многих пугает, заставляет задуматься о том, что осталось позади. О том, что вот опять пришла пора умирания. Пора опавших листьев и специфического осеннего запаха, который будоражит душу.
   Но всегда и во все времена были те, кто осень любит.
   Время самых сильных человеческих мыслей.
   Самых сильных чувств.
   Пора познания своих страхов, своих слабых сторон.
   Пора репетиции погружения в чистилище.
   Поэтому большинство из людей не любят осень. Им страшно думать, страшно признаваться себе в чем-то. Кажется, что только вчера было лето, и вот сырое небо гонит мрачные облака. Все вокруг стало сумрачно. Солнце стремиться, с каждым днем, скрыться как можно скорее за горизонт. В мир все быстрее и быстрее проникает темнота. Пора веселья вместе с еще одним годом жизни ушло в прошлое.
   Прошлое.
   Оно-то и пугает большинство осенью. Осенью прошлое напоминает о себе в каждом опавшем листке, который кружится в воздухе, оторвавшись от ветки. Каждый вечер прошлое накатывает вместе с темнотой. У всех там, в прошлом есть то, что хотим стереть, забыть, хотя бы претворится, что этого не было. Чтобы воспоминания не тянутся из того прошлого мира.
   Прошлый мир.
   Мир ошибок и разочарования, мир боли и слабости, мир осознания, что сделанное нельзя вернуть и, что даже прощение, данное людьми, не заменит собственного прощения, так и не данного самому себе. Все это и заставляет не любить осень. Не ценить тех нескольких месяцев в году, когда сама природа шепчет слова, которые должны были бы наставить в сегодняшнем настоящем от повторения ошибок прошлого.
   Большинство людей боится осени. Боится признаться себе во всем и навсегда оставить все это в прошлом.
   Навсегда.
   На вечность.
   Оставить все это в одной осени. А следующею встретить радостным вздохом по настоящему свежего осеннего воздуха.
   Встретить с улыбкой.
   Встретить с мыслью, что этот год прошел не зря.
   Встретить с мыслями, что, наконец, то прошлое осталось в прошлом. Что теперь, сегодня уже не пугают осенние призраки минувших дней. Что эти призраки покинули нас и кружат сейчас где-то в безводной пустыни, тревожа, тех, кто так и не познал раскаяния. Кто так и застрял в жизни вчерашнего мира. Мира, который остановился и уже ни когда не изменится. Не изменятся и они. Пока. Тут слово никогда не произносят. Остановившейся мир не изменится, а вот они могут измениться. Еще могут.
   Осень была для Алексея любимым временем, он каждый год ждал ее с нетерпением. Каждую свою осень он менялся. Каждая следующая осень его жизни вносила корректировки в его мир. В него самого. Во всю его сущность.
   Однажды одна девушка подарила ему самую лучшую осень. Ни кто и ни когда не дарил ему такого подарка. Подарка, не завернутого в красочную упаковку. Подарка не представляющего собой вещь. Она подарила ему осень. Всю ту осень, что уместилась в несколько часов. Такой подарок не забывается. Его не сотрет время. Не исказит сознание. Те несколько часов, когда они стояли у осенней реки такой чистой и прозрачной, какой становится вода в реке только осенью.
   Стояли и смотрели на то, как на поверхности воды плавают желтые листья. Алексей еще наклонился и опустил руку в воду. Холодную и чистую воду. Вокруг практически ни кого не было. Только недалеко стояла машина, около которой были люди. И все.
   Пустой пляж.
   Заброшенные лодки.
   Тишина.
   Вы замечали, как осенью много тишины? Такой же чистой и холодной, как вода осенней реки.
   У него уже было много разных осень в жизни. Но ту он помнил. Помнил и очень сильно был благодарен тогда ей за этот подарок. Это подтолкнуло его к решению написать книгу.
   Написать то, что должно заставить людей думать сегодня сегодняшним днем, а не пытаться заглядывать в настоящем в будущее и не мучится прошлым. Написать о тех, кого он знал. С кем говорил. Ни чего не выдумывать. Не фантазировать. Просто книгу, которая была бы реальна как чашку кофе утром.
   Он всегда очень много читал. Постоянно. Книги были его наркотиком.
   Тем, что давало ему стимул к жизни.
   Тем, что направляло его.
   Для Алексея поход в книжный магазин представлял праздник. Он любил брать книги в руки, чувствовать запах свежей бумаги. Ему в эти минуты представлялось, как его книга будет тоже стоять в полке этого магазина. Как кто-то тоже возьмет ее в руки. Как откроет страницы его книги, и глаза этого человека начнут двигаться по строкам, которые написал он.
   Но пока он держал в руках чужие книги.
   Вот уже два года, как он пытался написать свою книгу. Каждую осень он садился и собирался приступить к написанию этой книги, но как бы там ни было, ему все время не хватало чего-то. А чего он и сам толком не знал. Вот вертелись, какие то идеи. И вдруг, все пропадало.
   У него уже было написано несколько рассказов. Несколько маленьких историй. Каких то странных и немного жутких даже для него самого. Но ему всегда хотелось, что бы появилась на свет книга, написанная им.
   Его книга.
   У каждого человека есть своя мечта.
   У всех разная.
   Все люди мечтают о многом в своей жизни. Правда сама жизнь зачастую вносит множество корректировок в мечту. Но у каждого есть своя заветная мечта. Одним их важных этапов выполнения жизненной программы. У Алексея такой мечтой была книга.
   Он представлял, как он ее напишет.
   Как напечатает последний лист.
   Как возьмет в руки пачку бумаги, на которой остались слова, которые произвел на свет он. Сложил их в предложения, а предложения в главы.
   Несколько раз писанина вроде как сдвигалась с мертвой точки. Казалось, он уловил волну, на которой стоило писать, но всегда есть это маленькое но. Оно и мешало. Он сам толком не знал почему. Просто что-то не срасталось. Чего-то не хватало. Он старался. Писал небольшие рассказы. Но пока на большее его не хватало.
   Так он и встретил эту осень, а вместе с этой новой осенью он встретил и своего старого друга. Только вот друг его не встретил. Друг, наверное, так ни когда и не узнал, что он его видел. И что он стал последним штрихом начала его нового пути.
   Эх. Эд. Эд. Знал бы, что произошло в ту пятницу.
   А тогда была пятница. День недели, который дарит надежды, что выходные будут проведены лучше, чем предшествующие. В пятницу в его конторе конец рабочего времени немного сокращен. Да и какая работа может быть после обеда в пятницу. Все уже настраиваются на то, что вот еще несколько часов и начнутся выходные. Выходные это же маленький отпуск. Небольшой временной отрезок, на который возлагаются огромные надежды.
   Покинув рабочий кабинет, Алексею нравилось побродить по городу. Благо, офис находилось в самом центре.
   Так он и встретил Эда. Его вообще то звали Эдик, но Алексей не понимал, как можно особям мужского пола давать имена Альберт, Эдуард, какой-нибудь Алик. Поэтому Эдуарда он всегда звал Эдом.
   С Эдом они были знакомы с первого класса. Сидели за одной партой. Лазили воровать свинец и прочий нужный в том возрасте хлам на свалку стоящего радом завода. В те застойные времена, когда приходило их детство, в помине не было компьютерных игр и прочей навороченных развлечений. Поэтому они, как и все ребята проводили время на улице. Испытывали самодельные взрывные устройства. Делали кастеты. Да мало ли чего творили, пока не попадались в поле зрения родителей. Были как все, одним словом.
   Потом родители Эда получили квартиру в другом районе. И он с ними переехал. Какое-то время они поддерживали еще отношения. Но со временем все потерялось. И с седьмого класса он Эда не видел. Так что-то слышал от знакомых на улице, которые волей судьбы вращались с такими же парнями, к которым примкнул Эд. Он всегда хотел быть модным. Именно модным. И как говорили малость чудил, баловался наркотой, которая хлынула как из рога изобилия в конце восьмидесятых, начале девяностых на просторы нашего государства. Что-то там воровал. Попадал в милицию. Но, вроде, пока ни чего серьезного не совершил. А потом школа кончилась, и начался период жизни, увлекший Алексея в другой мир.
   Во всех городах всегда есть районы, которые особо выделяются на общем фоне нашей российской серости. В каждом городе есть места, про которые говорят, что лучше туда не соваться в здравом уме и в трезвой памяти. Так вот Алексей и родился в таком районе.
   Частный сектор, проще говоря, большая деревня, в городе занимал достаточно большое пространство и был своим маленьким миров во время его детства. Люди, которые жили на улицах и переулках этого района, собираясь в центр или другой район, зачастую так и говорили, что едут в город. Наверное, сами не считали свой район городом.
   Мальчишки воевали улицами. Взрослые пили и тоже постоянно дрались. Блатные разборки процветали в этом районе во все времена.
   А времена тогда были не то что дикие, а какие то дичайшее. Свобода так бешено рванулась на просторы городов и весей той России, что некоторых просто затоптала. Район и без того не очень-то образцово показательный попросту погряз в наркоте, паленой водке и криминале.
   Алексею повезло, он не выбрал ни какой стороны. Просто, и в одних и других рядах у него были знакомые, с которыми он мог поддерживать отношения. Не более того. Ему нравилось так жить. Он после школы поступил в университет на физико-математический факультет. Приобрел новых знакомых.
   Алексей очень быстро находил язык с разными людьми. Но вот сходиться с ними не хотел. Порой сам не знал почему. Особенно с новыми. Исключение, наверное, составляли те парни, которых он повстречал во время службы в армии. Это были такие же сумасшедшие в хорошем смысле слова, как и он сам.
   А все те знакомые, которые были на улицах его детства так и остались за редким исключением знакомыми. Иногда вечерами, когда он, возвращаясь с тренировки или университета, встречал кого-то из ребят детства, а в данный момент братвы местного разлива он от них не шарахался, а зачастую сидел с ними в кафе, пил пиво, слушал, что они говорят.
   О чем.
   В принципе, как и у большинства россиян, которые ни как не хотят начать жить, не жалея себя, разговоры были одни и те же. Кого-то закрыли. Менты сволочи. Кто-то кого-то кинул, вообще, как же все хреново. Так происходило из года в год, пока он грыз гранит науки. Который с каждым годом начинал даваться все легче и легче.
   Ничего не менялось в его районе в хорошую сторону. Открылось несколько новых магазинов с ларьковским ассортиментом и мусором со всего света. Да стали появляться "маленькие домишки" людей, которые в мутных водах всегда умели ловить рыбу. Вот в принципе и все. Те, кто ловле рыбы обучен не был, потихоньку, год от года спивались, а их подрастающее поколение начинало выбирать вместо везде рекламируемого пепси "чернушку".
   Вечером зачастую можно было увидеть, как в постоянно темных дворах, на троих одним шприцом раскалывают дозу. Слушать крики в ночи тех, кто пожадничал и вколол слишком много. Как бы там они не пели друг другу песни о вечной дружбе, у этих существ в вопросах денег и ширева все оставалось на уровне каменного века. Все постоянно кидали друг друга. И когда у кого-то случался передозняк его как вещь уже не нужную в хозяйстве выкидывали во двор. Если организм справлялся и пару часов, покричав о помощи, данное существо отходило, то можно считать, ему повезло. В милицию и скорою звонить все равно ни кто не будет. Себе дороже. А труп утром найдут дворники, они и вызовут тех, кому положено вместе с ними убирать мусор.
   Компания вчерашних друзей в прямом смысле слова до гроба, будут гнусить, успокаивая родителей преставившегося кореша или корешихи, говоря, какой он клевый чувак или чувиха. Был. И напрочь забудут, что он в нескольких метров от них выл, катаясь по земле. Это они забудут очень быстро, им и самим с такими друганами и подруженциями не долго осталось. А потом, помянув, потянуться на точку за вечерним зельем, которое открывает ворота в мир из несбывшихся надежд, в мир из теней радости и отзвуков смеха. Там с улыбкой на лице они окажутся на крошечный миг, а потом, привыкший к дозе организм выбросит их обратно в заплеванный пустырь, где кто-то опять затрясется с пеной и начнет сучить ногами в околосмертном припадке.
   Поэтому Алексей и любил иногда побродить немного по центру, где можно было увидеть яркие цвета неоновых огней и несколько людей, которые еще не утратили человеческого вида.
   Вечером все равно придется сесть на маршрутное такси и ехать в свой родной район. Где с заходом осеннего солнца жизнь замирала. Там в дыму костров из опавшей листвы только шарахались тени, да такие же случайные люди, которые шли домой после трудовой недели.
   В тот вечер он приехал домой очень поздно.
   Он встретил Эда.
   Встретил случайно.
   Каждую пятницу он покупал себе книгу. Он только вышел из книжного магазина с "Мизери" Кинга под мышкой и приготовился дойти до тихой кофейни, для еженедельного ритуала начала прочтения книги с чашкой кофе, когда его внимание привлекли два милиционера остановившие парня, который явно был не в себе. Алексей уже было начал их обходить, когда увидел знакомые черты в лице того, кто попался сейчас в руки органов.
   Этот кто-то и был Эдом.
   Даже не верилось, что человек может так измениться. Это был просто призрак того Эда, которого он знал. Просто призрак.
   Алексей отошел на несколько метров и стал около ларька, в котором делали мороженное. У ларька всегда толпилось человек пять, шесть. Так что, пристроившись рядом, он, как и вся толпа мог наблюдать взглядом "иллая", как в сети органов попался очередной "морлок".
   Эд явно волочил существования бомжа. Весь грязный, с рваными пакетами в руках. Алексей долго жил в своем районе и очень быстро мог разбираться в людях такого сорта. Пальцы у него были в наколотых перстнях. Значит, бывший корешок уже во всю хлебнул баланды.
   Менты не долго с ним церемонились. Подъехал луноход и Эд, так и не смогший им ничего внятно объяснить и предъявить, исчез в нем вместе с бравыми милиционерами. Машина, хлопнув дверьми и поглотив легкую добычу, тронулась, и не торопясь, поехала по вечерней улице, увозя веселого когда-то Эда навстречу новым приключениям в его жизни.
   - Какое? - спросила Алексея уставшая за весь день стояния у аппарата женщина неопределенного возраста в начавшем уже терять белый цвет халате, поверх свитера с высоким горлышком.
   - Что? - не понял Алексей.
   - Мороженое какое? - равнодушно повторили женщина.
   -А. Все равно.
   Алексей уже и не заметил, что, наблюдая со всей небольшой очередью за водружением бомжа на свою голову вышедшего из темных подворотень, подошел к продавщице и простоял некоторое время молча, смотря на уезжающий "бобик", пока продавщица не спросила его о выборе мороженого.
   Наши органы ни когда сами не лезут в темные подворотни. Ждут, когда оттуда на свет кто-нибудь выйдет. Вот тогда его или ее в оборот и берут.
   Алексей взял мороженое и, откусив кусок, пошел по улице.
   Вот и все. Подумал он. Вот так все и происходит. Не видишь человека несколько лет и встречаешь его таким, каким лучше и не видеть. Лучше бы он остался в памяти тем парнем, с которым они из старого флакона дихлофоса мастерили ракету.
   Блин, погано-то как.
   Как тогда в госпитале, в отделении для душевно больных. Для ребят, которых искалечила война. Он там был в наряде и ночью слышал, как они воют от ужаса, смешанного с яростью. Тогда ему было тоже хреново. А сегодня на душе было погано. Эд на войне не был, но покалечило его не слабо.
   Он выбросил недоеденное мороженое и, немного поколебавшись, зашел в супермаркет. Там в толчее людей и рядов со стелажами Алексей быстро нашел бутылку "Букета Молдавии", прихватил сыра. И направился к кассе.
   Расплатившись, Алексей перешел на противоположную сторону проспекта и остановился на остановке. Домой ехать расхотелось.
   Недалеко от его дома находился некогда знаменитый и людный парк от сельскохозяйственного института. Сейчас он заброшен и пуст. Там есть один бугор, на котором лежит кем-то принесенное из небольшого леска дерево. Иногда Алексей ходил туда посидеть, посмотреть с этого бугра, как над городом садиться солнце. Там тихо и спокойно. Так, отдыхает пару пьяных компаний. Но все люди в них из его или старшего поколения, поэтому ведут они себя нормально и не орут как резанные. Играют в волейбол или просто устраивают что-то типа пикника и сидят, разговаривают. Наверное, друзья. У него друзей нет. Есть знакомые. По работе. Да и в принципе все.
   На этом бугре он иногда коротал воскресный вечер. Недалеко было старое и все проржавевшее "чертово колесо". "Чертово колесо" - название конструкции, которая предназначалась, для того чтобы веселить людей. Веселить людей черти, наверное, всегда могли.
   В воскресенье на этом бугре около "чертова колеса" почти ни кого не было. Можно было взять немного темного пива и посидеть подумать о своей будущей книге. Он даже придумал название - "Осень". О своем поколении. Которое когда-то вместе с Виктором Цоем требовало перемен. И когда они наступили, разбилось вдребезги на бешеной скорости, уснув за рулем.
   Ему даже было не надо выдумывать героев, они жили на его улице, ходили с ним в школу. Он видел, как их хоронили в закрытых гробах. Одни гробы были военные из Чечни, другие гражданские. Откосив от армии, парни гибли в разборках за чужие амбиции тех, кто любит чужими руками таскать каштаны их огня. Он часто думал сидя на том бугре с чего начать. Как расположить героев. И вечер воскресения казался не таким уж и противным.
   Тот пятничный вечер был поганым. Очень поганым. Одним из самых поганых. Он увидел, что стало с другом детства. Кем он стал. А ведь когда-то он был практически таким же, как Алексей. Их отличало очень мало. Алексей может, был просто немного осторожнее, немного менее отчаянным. Но они же были друзьями, а это значит, что у них было очень много общего. Очень много.
   Как же ты так. Думал Алексей. Где ты свернул не туда. На каком перекрестке своей жизненной дороги ты выбрал не тот поворот? Кто тебе на том перекрестке нашептал маршрут? Ты? Или еще кто-то? Кто?
   Алексей доехал до парка достаточно быстро. Прошел по практически пустой алее. Несмотря на пятничный вечер в заброшенном парке находилось лишь несколько компаний. Осень. Люди сидят дома. Либо в кафе. Алексей и ценил за это осень. Становилось меньше народу. И осенним вечером так прекрасно бродить по улицам. Но не сегодня, сегодня ему хотелось другого.
   Он быстро прошел алею. Вышел на небольшую полянку с одной стороны окруженную смешанным лесом, а с другой начинался подъем на бугор. Бугор в народе назывался "пионерской горкой". Когда-то здесь катались на санках и лыжах пионеры. Он тоже катался вместе с одноклассниками. Именно тогда это место ему и понравилось.
   Забравшись на бугор, впервые обрадовался за последний час. На его любимом бревне ни кого не было. Да в принципе и в округе было пусто. Алексей сел не дерево. Развязал галстук и положил его в небольшую сумку, которая почти всегда в рабочий день была с собой. Из нее же он достал купленную бутылку и сыр.
   Алексей всегда носил с собой в сумке раскладной швейцарский нож, не китайскую поделку, а настоящий качественный нож. Открыл бутылку вина. Порезал сыр. Расставил все около ног, прибрал нож обратно в сумку и посмотрел на город.
   Весь парк окружал смешанный лес и из-за его верхушек теперь в вечерней дымке виднелись огоньки домов. Люди уже приходили в свои дома и, наверное, встречали начало выходных. А Алексей сидел посреди пустого парка на бугре в одиночестве.
   Людям постоянно надо быть в центре внимания, там, где кипят страсти, звучат разговоры. Алексей был из той породы, которая любит одиночество. Когда еще в детстве он оставался один, ему не когда не было скучно. Он все время находил что-то такое, что могло заменить ему толпу и общение с себе подобными. Вот и сейчас он был один. И был тому рад. Потому что сегодня он не хотел видеть людей. Свои переживания он ни когда, ни кому не показывал, и уж точно не бегал к знакомым рассказать как ему плохо. Все всегда было в себе.
   Всегда.
   Но сегодня его залило через край.
   Все, что было в нем. рвалось наружу. Все то, что кипело внутри него, мог рассмотреть только этот заброшенный и старый парк. Внутри этого парка тоже много чего было, того, что заставляло стонать его покореженным железом разрушенных аттракционов. Скрипеть от злости ветвями вековых деревьев.
   Алексей глотнул прямо из бутылки вина и почувствовал, как в нем начала постепенно гаснуть ярость и на смену ей приходило трезвое решение. Хотя назвать его трезвым после вина вряд ли можно. Но, по крайней мере, оно было не такое неуправляемое, как раньше.
   Он ведь чуть тогда не сорвался на остановке, когда ждал маршрутное такси.
   Часто он смотрел за людьми на остановке. Его работа находилась в центре города, поэтому практически большинство маршрутных такси и автобусов из района, где он жил, ехало в центр. Он мог сесть с любую, но всегда несколько минут стоял на остановке, выжидая, когда пойдет наименее полная. Стоял и смотрел на людей. Сколько злости, наглости и себялюбия он видел в такие минуты. Такое ощущение, что люди не собираются ехать на работу, а бьются за место под солнцем по полной боевой программе.
   Так и сегодня на остановке столпилась толпа, которая с шумом, взаимными оскорблениями и прочими высказываниями в адрес ближнего своего лезли в автобус, словно от этого зависела их жизнь.
   "Бараны, - подумал он, - какие же все-таки они бараны. Особенно вон тот с видом интеллигента в пятом поколении и манерами жлоба из класса для трудных подростков".
   Алексею захотелось подойти и вдарить его со всей силы в нос. Чтобы кровь брызнула, и на глазах у него навернулись слезы, чтобы он наконец-то понял, что он такой же смертный как все. Ни больше, ни меньше. И нить его жизни можно легко прервать. Как любому человеку. Просто взять вынуть нож из сумки и...
   Но этого делать нельзя.
   Тут центр.
   Много народу.
   Много свидетелей.
   Да и он еще держит свою ярость в себе.
   Алексей не стал смотреть на толпу дальше, он просто поймал машину и быстро и молча доехал до заброшенного парка. Водитель только назвал свою цену. Алексей молча кивнул. Сел в машину и сразу отдал водителю деньги. Они так молча доехали до парка. Парень за рулем не заговорил с ним. В салоне играла музыка "Алисы" и Кинчев пел про "театр теней". Одна из его лучших его песен. Слушая такую музыку, такие стихи, говорить, не хочется. Да и водитель отметил, что парень, севший в его салон, несмотря на приличный внешней вид, находится на взводе.
   Голова опущена вниз.
   Взгляд злых глаз равнодушно смотрит сквозь стекло на дорогу.
   Скулы так и играют.
   Кулаки сжаты.
   Видно что-то случилось.
   Водитель знал, что в такие минуты лучше всего оставить человека с самим собой. Не лезть в душу. Его случайных пассажир выглядит сильным человеком. Такого унижать состраданием нельзя. Такой справится сам.
   Машина подъехала, как этот парень просил к старому парку. Водитель остановился. Парень протянул ему рука и сказал:
   - Счастливого пути.
   - Удачи, - ответил водитель.
   Парень выбрался из машины и пошел к входу в парк.
   Машина, которая привезла его, развернулась и проехала назад в центр. Водитель рассчитывал заработать сегодня еще немного денег. Он в зеркало посмотрел, как его пассажир скрылся в темноте старого парка. Что интересно ему там сегодня нужно? Подумал водитель.
   В парке становилось все темнее и темнее, а Алексей продолжал сидеть и пить вино. Некоторое время он вообще ни о чем не думал. Просто смотрел в темноту и пил, жевал сыр. Жевал сыр и пил. И смотрел в темноту.
   А заброшенный парк смотрел на этого парня, что сидит в пятничный вечер один на бугре около "чертово колеса".
   Один.
   Парк видел, что творится у него внутри. Видел, какая ярость там бушует. Видел, как этот парень пытается с помощью вина залить и немного остудить эту ярость.
   Старый парк вообще видел многое сегодня.
   Он наблюдал, как вечная спутница жизни человека начало кружиться около этого парня на бугре. Эта спутница внимательна как ни когда. Она серьезными глазами рассматривает парня, который сейчас пьет вино. Пьет, но почти не чувствует вкуса. Жует грубо порезанные куски сыра. Жует равнодушно. Вкус сегодня у него притуплен. Сегодня в нем просыпается совсем другое чувство. И это чувство очень сильно. Оно и заглушает все остальное.
   А вечная спутница человеческой жизни рассматривает этого парня. Она уже как-то однажды видела его. Видела, как он сидел несколько лет назад в беседки детского сада. И уже тогда запомнила его. Запомнила надолго. И сегодня она его узнала. Поэтому она так серьезна. Хотя при ее обязанностях быть не серьезной нельзя.
   Но сейчас заканчиваются сумерки. Начинает править тьма. И вместе с ней внутри того, кто сидит на бугре начинает просыпаться то чувство, рождение которого она наблюдает вот уже не первое тысячелетие.
   Она ни когда не мешает тому, чтобы эту чувство проявилось. Ей просто нравится в некоторых из смертных наблюдать, как в сплетении мыслей разума зарождается и формируется это чувство.
   Сначала небольшое, но сильное. Потом оно растет. Становится больше.
   Больше.
   Сильнее.
   И вот наступает момент когда, оно созрело и разрывается свежим, сочным отравленным плодом внутри смертных. Сок этого плода пачкает ту, что внутри.
   И в безводных пустынях в этот момент хохочут те, кто скрыт в песках. И их смех пугает новичков.
   Но сейчас это чувство только рождается.
   До взрыва еще есть время.
   Алексей не любил ночь, не особенно ценил день, но ему всегда нравилось наблюдать восход и заход солнца. Особенно он ценил несколько минут, которые наступали, после того как солнце уже полностью погрузилось, и наступили сумерки. Было, что-то в них, что его завораживало. Вот и сегодня он погрузился в сумерки, только они наступили внутри его. Внутри его темнела душа. Она становилась все темнее и темнее. Хотя имеет ли цвет наша душа? Или это просто выражение такое - "темная душа". "Чертово колесо", которое веселит людей?
   "Темная душа".
   Алексей знал всегда, всю свою жизнь, что его душа не такая как у всех. Что он тоже не такой как все. Не такой как люди, которые его окружали. Даже когда он был маленький, он ни когда не рвался вперед. В кинозал, в автобус, в любую дверь он входил последний. Он ни когда не понимал стремление людей быть первыми в чем-то.
   Алексей всегда нормально учился, не отличник, так крепкий хорошист. Можно было, конечно, стать отличником. Напрячься и стать отличником. Но все эти первые места, все эти отличные оценки, все это только цифры на бумаге. Успех здесь и сейчас на момент сдачи, экзамена, соревнований. Все это условность. Он прекрасно знал, что это ничего не значит. В реальности отличник по химии отравится какой-нибудь мелочью, а троечник станет умельцем по взрывчатки. Хотя он практически ни чего не учил.
   Алексей знал себе цену и свою оценку он ставил себе сам. Сам себе он и сдавал экзамены. Честные экзамены, а не притворные. На всех экзаменах и соревнованиях присутствуют экзаменаторы и судьи. Люди, которые могут ошибаться. И постоянно ошибаются, не неся за это ответственности. В экзамене, который ты сдаешь сам себе, ты и есть экзаменатор, и за ошибки экзаменатора отвечаешь только ты. Только ты. Не на кого списать неудачу. Не перед кем заискивать для того, чтобы получить оценку повыше.
   Когда содержимое бутылки уже стало меньше половины, когда он наконец-то вышел из оцепления.
   Алексей вздрогнул. Осень все-таки. Становилось прохладно. Темно и прохладно. Он вдруг, на какое то мгновение подумал, а что собственно он так завелся из-за Эдда, ведь он знал, давно знал, что тот путается с какими-то с ребятами, которые явно не кормят белочек с ручки. Но он понимал, что сегодня он увидел то, чем он мог стать сам. Вряд ли конечно он стал таким как Эд, но старт то у них был одинаков, финиш еще, вроде как не наступил, а вот процесс движения у них ох какой разный.
   А сколько еще ребят канули в никуда. Скольких съела пустота. Он ведь тоже их знал. Конечно не так, как Эда, но ведь знал. И смотрел, как они покорно идут на убой. Как их используют и предают. Все же было видно даже им самим но, тем не менее, они шли.
   Шли.
   Шли.
   И никто не хотел им мешать.
   Призрачные понятия только и всего.
   Алексей точно знал, что многие из них запрограммированы на гибель; это было видно еще с детства. На скорую и неминуемую гибель. И они гибли. А были и всегда есть, те, кто их отправляет на гибель. Кто тоже это видит.
   Вот кого надо ненавидеть.
   Вот кого надо и уничтожать.
   Пастухов в волчих шкурах, что руководят стадом.
   Серых личностей с глазами садистов.
   Сколько встречает каждый на своем пути. Вот эту мразь и надо уничтожать.
   Все.
   Хорош.
   Подумал он.
   Алексей допил вино. Положил, пустую бутылку в сумку так, чтобы не гремело. По привычке попрыгал, удостоверившись в том, что на ходу не будет греметь и начал спускаться с бугра. В голове у него гудело вино и мысли, какие то дикие мысли. Мысли эти носились вихрем в голове, он ни как не мог их ухватить и выстроить в строй. Они кружили у него в голове. Танцевали в диком танце, смешиваясь с вином.
   Алексей спустился с бугра и пошел по тропинке, которая через небольшой лесок выводила в его район. Туда, где стоит его дом.
   Он дошел до середины леска, пытаясь разогнать или хотя бы упорядочить мысли перемешанные с алкогольным шумом в его голове. Начал думать о том что, придя в дом, он первым делом примет душ и сделает себе кофе, когда его остановил голос.
   В каждом лесу всегда есть самое темное место. То место, где даже в самый солнечный день бывает темно и холодно. Так и на тропинке заброшенного парка было такое место. Заросший участок, весь в повители и сплетении веток. Именно оттуда и раздался голос. Как, наверное, казалось тому, кто его произнес, уверенно и ошарашывающе.
   - Стоять, бля!
   Голос был с лева от Алексея и немного сзади.
   Прежде, чем его мозг начал оценивать угрозу, тело уже среагировало.
   Алексей отставил правую ногу немного назад и вправо, развернулся на ней, подтянут левую ногу, и оказался перед говорившим из темноты в "песочных часах" крепко и удобно стоя на ногах. Тот кто, оказавшись сзади, не вырубает тебя сразу, а говорит, не профессионал гоп-стопа это уж точно. Так, начинающий шакал который еще не получал по зубам.
   Сумка Алексея висела на левом плече. Левая рука находилась на самой сумке, придерживая ее, и в случае чего он мог элементарно закрыться сумкой он нападавшего. А в правом кармане Алексея был сюрприз, о котором говорящий из кустов не знал.
   Тот уже стоял на самой тропинке, полностью выйдя из своего укрытия. В правой руке его был нож. Из тех, которые можно купить в любом магазине "Охотник". Несмотря на свой достаточно грозный вид, в неумелых руках он был равен обычной ложке. А вот ложка, как не странно, в умелых руках равнялась "ножу - разведчика". Да и держал его гопник местного масштаба всей лапой, не фиксируя, именно как ложку.
   "Н-да", - подумал Алексей, - "в кой-то веки нашел приключения и на тебе пред нами не профессор Мариарти и какой-то "чудило".
   - Деньги, мобильник и ...
   Алексей так и не узнал, что скрывалось за словом и. Он левой ногой скользнул к противнику и почти одновременно шагнул правой ногой еще ближе к нему. В правом кармане у него почти всегда лежала обычная пластмассовая частая расческа. Очень важная вещь для боя в темноте. Если ею провести по открытому участку тела противника в темноте, то у того на несколько секунд будет такое ощущение, что его бедолагу порезали настоящим ножом. Так что Алексей, сократив расстояние до минимального, мгновенно, немного сверху вниз провел по запястью руки, которая сжимала нож, а затем резко рванул вверх и полоснул всем ее лезвием, если его можно так назвать, по открытой шее.
   На грабителе была спортивная куртка, застегнутая чуть больше половины, а под ней простой свитер. Алексей скользнул расческой по шее сильно, так как если бы у него в руках настоящий нож. На лице парня появилось удивление, которое мгновенно переросло в панику. Он бросил нож и двумя руками схватился за горло. Алексею это и было надо, и он, сжав расческу в кулаке обрушил его на висок грабителя.
   Парень был несколько ниже и, видно, считал нож компенсацией, своих недостающих пропорций. Поэтому, скрутив тело, Алексей весь вес девяносто килограммов приложил к его виску. Парень рухнул на землю, словно срезало.
   В принципе, бить с такой силой было не надо, можно было, и вдарить вполсилы, но у Алексея было желание дальнейший свой путь проделать пешком ни куда не торопясь, а не улепетывать бегом. Опасаясь, что это тело очухается, и, воспылав жаждой мести, начнет его преследовать. Вряд ли, конечно. Но как говорят в народе чем, черт не шутит. Тем более, недалеко от "чертового колеса". Ведь часто в жизни играет фактор "ВДРУГ". А у Алексея, не было ни какого желания, чтобы этот фактор сыграл в этот и без того не очень хороший вечер.
   После того, как парень принял горизонтальное положение, Алексей наклонился и проверил у него пульс. Сердце билось. Жив. Алексей подобрал нож и забросил его подальше в кусты. Огляделся и, удовлетворившись, что рядом ни кого нет, ни подельников этого чудилы, ни просто каких либо людей. Он поправил сумку и продолжил свой прерванный путь.
   Больше в этот вечер с ним не чего не случилось. Он в спокойствии, которого его всегда охватывало после схватки, дошел до дома. На улицах было мало народа. Лишь у остановок кучковались группы подростков. Да у круглосуточного магазина толпились известные всему району личности.
   Когда Алексей ходил в школу, они уже стояли у магазина и обсуждали свои насущные дела. Прошло более десяти лет, а данный контингент продолжает решать все вопросы у дверей магазина. В любое время года. Почти тем же составом. Время от времени некоторых сажали. Других отпускали. Или к ним прибивались новички из молодой поросли. Из тех, кто на большее не способны. Алексея они всегда провожали взглядами и вновь начинали прерванные дебаты.
   Сегодня они лицезрели его как всегда с задумчивыми лицами. Алексею же взбрело купить пельменей и он сквозь толпу зашел в магазин. Он всегда проходил сквозь них, а не обходил как многие, кто направлялся так же за продуктами и сталкивался у входа с данной сворой. Полковник Рудых всегда говорил, что волки на рысь не бросаются, даже когда их стая. Они просто видят рысьи глаза и боятся за свои. Когда он прошел сквозь эту толпу, то "джентельмены удачи" затихли. Словно боялись, что он может услышать что-то важное. Дебилы. Неужели они думают, что обсуждают действительно важные дела. Они почти все поголовно стучат друг на друга, когда их прижимают, поэтому и выше им путь закрыт. Люди рангом выше с ними не то, что дел иметь не когда не будут, они к ним даже близко не подойдут. Это просто отстой. На всею оставшуюся им жизнь.
   Алексей купил пельменей и пошел домой. Он был голоден. Вино, свежий воздух и зарядка в парке сыграли свою роль. Он стал вновь спокоен как всегда.
   Лишь образ метовского бобика увозившего Эда пока еще находился в голове.
   Эх, Эд, Эд.
   Вот уже два года он жил один. Дом - моя вселенная: так он считал. И свою вселенную он создавал сам. Там не было взрыва, конечно в начале но, тем не менее, работы было сделано много.
   Алексей был очень поздним ребенком и к его двадцатишестилетию его родитель бывшие уже несколько лет на пенсии решили уехать из шумного города в небольшой, но достаточно чистый поселок. Поселок был в пятидесяти километрах от города. Так что теперь они виделись редко и весь их небольшой дом и участок были в его распоряжении. Свой дом даже с небольшим участком в городе это огромный плюс. Особенно для человека, который привык к одиночеству в самом раннем возрасте и старался не пускать в свой мир людей.
   Посреди сада стояло старое кресло, сейчас по случаю осени накрытое клеенкой от дождя. В этом кресле он любил читать книги, особенно ночью. Брал свечи, несколько бутылок темного пива и книгу. И в ночь с пятницы на субботу читал какую-нибудь книгу. В последние время ему очень нравился Кинг. Не тот Кинг, который написал "Томинокиров" и прочую фантасмагорию, а тот, кто писал "Способного ученика", "Побег из Шоушенка". Вот и перед тем как встретил Эдда, он купил "Мизери", давно уже хотел почитать.
   Сегодня, правда, было не до книг. И Алексей, открыв калитку, прошел сразу в дом. Поставил кипятить воду. А сам пошел в душ.
   И стоя под струями горячей, почти огненной воды он вспомнил про пистолет...
   И на лицах тех, кто живет в песках появилась улыбка. До того как они засмеются оставалось совсем немного.
   2.
   После душа Алексей съел приготовленный ужин и завалился спать. Несмотря на кофе и душ глаза просто слипались.
   Алексей часто замечал за собой, что в то мгновение, когда в нем появляется злоба он не ходит из угла в угол, словно мазандаранский тигр, наоборот, его начинало тянуть в сон. Даже на войне он перед операциями спал как сурок. А во время его сна большинство Алексеевых коллег не могло найти себе место. Они почти все погибли, а он вот жив.
   Нелюдь.
   Оброненное кем-то слово на той войне стало его кличкой. На долгие четыре года. Во время боя он был всегда спокоен и яростен спокойной и умной яростью.
   Он жил только в момент боя. А все остальное время тратил не то, чтобы расслабляться, а на то, что готовиться к следующему бою.
   Чистил оружие.
   Точил ножи.
   Проверял амуницию.
   И спал.
   Нелюдь.
   Наверное, большинство людей, получив такую кличку, обиделось бы. Но он наоборот встретил все это с улыбкой. Он был даже рад. Потому что люди, узнавая кличку, начинали его сторониться. А это его как раз и устраивало.
   Нелюдь.
   Даже вернувшись с войны, он жил как на войне.
   Перед тем, как завалится в кровать, Алексей поставил компакт Bjork "Vespertine" и, не успев, даже дослушать первую композицию провалился в сон. А сон в ту ночь, был каким - то диким. Не страшным. Нет. А именно диким. Он ни когда не боялся страшных снов. Они его даже забавляли. Но этот сон был именно диким. Диким, были ощущения, которые он испытал во сне.
   Алексею приснился его дом. Точнее входная дверь в его дом. Кто-то позвонил в дверь, и он пошел открывать.
   Во сне всегда так. Нет четкого начала, да и конец не имеет финала. Просто все происходит вдруг. Так и в этом сне кто-то позвонил в дверь, а он пошел открывать. Он даже не помнил, что делал до звонка.
   Он не стал смотреть в дверной глазок, не спросил - "кто там"? Быстро повернул замок и открыл дверь. На порожках стоял, какой - то мужик. Все в его виде было ненормальным.
   Алексей несколько раз потом вспоминал этот сон и всегда снова и снова убеждался, что действительно вид мужика, который стоял около его двери был ненормальным. Он не знал, почему подобрал из множества определений именно это, но оно казалось ему наиболее точным.
   Именно ненормальным.
   Иногда мы видим человека и понимаем, что он ненормален. Наверно это у нас где-то в генах, в памяти сотен поколений, которая пришла к нам с рождением. Может от этих людей что-то исходит. Но как бы там ни было, мы точно знаем, что человек, которого видим первый раз в жизни, ненормален.
   Есть люди, которые убеждены, что они видят карму и могут многое сказать о человеке. Алексей всегда считал, что на это способны все. Ведь каждому доводилось общаться с человеком, который его раздражает, который ему просто неприятен. Кармы его, может мы и не видим. Но как-то чувствуем, что перед нами стоит чем-то противный нам человек. Который выпадает из нашего представления о нормальности.
   У входа в его дом был именно такой человек.
   Был этот человек мал ростом. Что-то было с его ногами. Казалось, что одна короче другой. И вывернуты влево. Или просто он их так поставил. Почему-то босой. Одет в костюм двадцатилетней давности, весь мятый и засаленный. Красная рубашка торчала из брюк вся всклокоченная. Лицо было таким не запоминающимся и размазанным, что невозможно было его рассмотреть. Словно оно было сильно обоженно. Вроде лысый и в тоже время, какая то шевелюра на голове имелась. В его рту были грязные, неровные зубы. Алексей даже не понял зубы это или клыки. Несмотря на размазанность всего лица очень четкими оставались сильные черные глаза.
   Глаза эти сильно косили вправо. Он держал руки за спиной. Так будто там у него было что-то или кто-то и этому хотелось вырваться. Мужику этому составляло немало усилий сдерживать это.
   И Алексей точно понимал, что в руках его действительно что-то есть. Что-то не приятное, даже самому мужику.
   Человек спросил шипящим голосом, растягивая слова:
   - Можжжно мннне вооойти?
   При этом стал еще более мерзким. Его голова наклонилась немного вниз. И глаза стали смотреть на Алексея исподлобья. Они стали словно щелки, сквозь которые лился яркий мертвый свет.
   Алексей увидел, что за этим человеком нет его двора. Не видно деревьев его сада, отсутствует стена его кирпичного забора. За спиной этого человека была только пустыня. Бескрайняя и мертвая пустыня.
   Ни ветра.
   Ни одного деревца.
   Только марево жары.
   Сухая жара была позади того, кто просился войти.
   Мужик поднял лицо на Алексея. Его рот открылся, и Алексей увидел большие грязные зубы. Его губы раскрылись, обнажая кровавые десна. Без шевеления губами, из его рта вырвалось шипение слов:
   - Алексссей можжжно мннне вооойти?
   В это время то, что держал мужик за спиной начало дергаться в его руках. Глаза этого человека расширились. Они стали наполняться кровью. Он вздохнул, и его щеки втянулись внутрь.
   Алексей с силой захлопнул дверь.
   За дверью раздался смех. Шипящий смех. И Алексей понял, что смеется не тот, кто просился войти, а то, что он держал в руках.
   Нет, Алексей не испугался. Дело не в страхе. Он всегда считал, что у него какой - то пониженный уровень ощущения страха. Где некоторым становилось страшно он, наоборот, становился очень спокоен. Все дело было в том, что у него была бурная фантазия. Там где становилось непонятно и страшно простому человеку, ему рисовались дикие вещи. И так получалось, что реальность оказывалась намного проще и примитивнее, что иногда у него не только не вызывала страха, а просто разочаровывала.
   Дверь он закрыл от всей той мерзости, которая стояла в его дворе и просилась войти. В мире всем нам попадаются вещи, которые нас не пугают, они просто очень противны.
   Дверь захлопнулась с очень сильным звуком. Таким сильным, что от неожиданности он проснулся. Было три часа ночи. Проснулся резко. Как по команде. Ни какой сонливости. Ясная голова. Он часто так просыпался.
   Резко.
   Не тянулся.
   Не пытался дремать.
   Так и сейчас он проснулся быстро и резко. Но ощущение. Ощущение, что сон кончился, было странным. Казалось, что если сейчас он пойдет и откроет входную дверь, там за ней будет стоять, переминается, держа руки за спиной, на своих хромых ногах тот человек.
   Бред.
   Он даже на какое-то мгновение решил пойти и проверить. Нет, дверь открывать он не собирался. Просто выйти в прихожую и посмотреть в глазок. Но тут его бурное воображение сыграло с ним одну из шуток. Он ясно представил, как смотрит в глазок и видит в свою очередь этого ненормального, который смотрит на него в глазок с внешней стороны двери своим налитым кровью глазом или приложил, ухо все, какое то рваное и грязное, к двери и слушает, как Алексей крадется к двери. Слушает и при этом улыбается ехидной улыбкой.
   Б-р-р.
   Алексей прогнал фантазию и нашел точное оправдание, почему он останется с постели и не пойдет к двери. Вставать из теплой постели в прохладу комнаты что-то не особенно хотелось. После огненного душа он забыл включить отопление, и теперь в доме было достаточно прохладно. Он просто сделал вид, что плюнул через левое плечо и постучал по дереву. К чему, правда не понял и сам. Так на всякий случай. И решил, что с чтением Кинга пора завязывать, а то ненароком в следующий раз еще черте-то попросится войти.
   И тогда он второй раз за вечер вспомнил про пистолет.
   И то, что было у того, кто просился войти, улыбнулось.
   3.
   Удар был чудовищной силы. Металл смяло как бумагу. Стекла взорвались миллионами осколков и рассыпались по мостовой. Мелкий пластик перемещался вместе со стеклом.
   Машины и тела людей в них, живые всего несколько минут, истекали кровью и машинным маслом вместе с бензином. В этом месиве все сейчас было мертвым. Мертвым был металл. Он всего лишь железо, а железо всегда мертво. Мертвыми были те, кого это мертвое железо смяло. Теперь тоже навсегда мертвыми.
   Спасатели даже не торопились извлекать людей. В машинах все равно уже не кого не было в живых. Просто по всем законам ни кто бы не выжил после такой аварии.
   Поэтому парни в форменных ветровках МЧС делали все, что полагается делать по инструкции, но делали это так как, будто никто не хотел видеть, что там осталось от людей под этим металлом. Ведь там под месивом из железа и битого стекла несколько мгновений назад был свой мир. Свои чувства, свои надежды, свои проблемы, свои радости. Там был живой мир, а сейчас это был просто статистический случай, еще одного из многих дорожно-транспортных происшествий. Парни из МЧС не были философами, не с их работой. Вся философия оставалась на потом. Потом будет молчание во взглядах. Тишина в машине, которая повезет их обратно в дежурную часть. Оброненное кем-нибудь слово "Да...". Мысли о том, чтобы отобрать у своей жены ключи от машину, от греха подальше.
   А ведь жена не поймет, и будет обижаться.
   Она ведь не чувствовала ту пустоту в сердце, с которой он сегодня вскрывал груду железа.
   Не видела, во что превращается человек, после того как начинают действовать нелепые законы случая вперемешку с точными законами физики.
   И ключи она не отдаст. Да и ты успокоишься, видя ее живой и в боевом настрое. И оставишь ей ключи...
   А сейчас "шестерка" и "BMV" представляли тем многим зевакам, которые бросили свои дела и собрались на тротуарах вокруг аварии, груду искореженного металла. Картину, которая против воли человека всегда притягивает его взгляд.
   Странное все-таки что-то есть в человеке. Смерть просто манит людей. Нет не своя. О своей смерти люди даже и не думают. Вернее боятся думать. Бояться, себе признать, что и их тело такое любимое и дорогое когда-нибудь покинет жизнь. Что они тоже когда-то будут лежать в гробу мертвой куклой. Оболочкой, которая порвалась. И теперь не пригодна. И эту оболочку надо просто предать земле. Закопать в землю.
   Их притягивает смерть чужая. Смерть случайных людей. Тех, кого они не знают. Не знали. И теперь уже никогда не узнают.
   Люди, какие то нелепые существа. Вот авария. В ней погибли люди. А остальные кто еще задержался в этом мире, стоят и смотрят.
   Смотрят и стоят.
   Зачем, наверное, и сами объяснить толком не могут.
   И противно им и как-то грустно. И жалость подкатывает к горлу комком, а ведь ни кто не уходит. Словно невидимое магнитное поле зафиксировало их у этого места, и отпускать не хочет. А ведь один из полюсов этого магнитного поля внутри этих людей.
   И есть такие, кто будет смотреть до последнего, как будут резать искореженный металл, извлекать тела, растаскивать машины. И даже когда от аварии останется только кровь, битое стекло, пятна масла и бензина они и тогда все еще будут стоять, словно забыв, что у них есть свои еще земные дела. Стоять, о чем-то думая. Только вот ни как не ухватят они эту мысль. Морщат эти люди лоб, кусают губы, а мысль ускользает. Ускользает все сильнее, чем они дольше стоят. Какая то странная мысль. Мысль из подсознания, где дремлет вечное знание многих поколений, тех, кто дышал воздухом этой планеты.
   А ведь еще...
   Еще несколько минут назад в шестерку сели молодая женщина и девочка лет пяти. Они вышли, болтая о том, о чем могут болтать молодая мама и маленькая дама в солнечный весенний вечер, такого яркого и светлого дня из детского садика, который был в паре сотен метров от этого злополучного перекрестка.
   Их машина подъехала к перекрестку улиц Небольсина и Саратовской. Они дождались, когда светофор переключится на зеленый свет, и женщина, не торопясь, направила машину вперед по Небольсина. Плавно нажала на газ. Положила руку на коробку передач, чтобы перейти на вторую скорость. Мельком взглянула на дочку, которая с сосредоточенным видом разворачивала купленное ей мороженное. Улыбнулась, услышав, как из приемника полилась музыка Кузьмина "Сибирские морозы". Подумала, что морозы теперь им не страшны. Ожидание весны и тепла закончилось их приходом. И теперь все будет...
   Откуда появилась "BMW" ни кто толком и не увидел. Казалось, что эта машина просто появилась из воздуха.
   Из ни откуда.
   Еще несколько секунд ее не было и в помине на этой дороге. И вот. Она просто влетела на красный свет и врезалась в шестерку. На бешеной скорости. Удар пришелся прямо в сторону водителя. Тот, кто сидел в "BMW" даже не сделал попытки затормозить, или увернуться от столкновения. Иномарку слепой случай просто впечатал в шестерку.
   Слепой случай. Как часто все мы слышим это выражение. Слепой. Почему слепой? Никто, наверное, так и не задумывался. Ведь чтобы устроить такую аварию, надо быть зрячим и очень зрячим.
   Только вот в зрячий случай мы не верим.
   Или не хотим верить.
   А тем не менее...
   За несколько мгновений до трагедии на перекрестке со стороны Саратовой стоял КАМАЗ, терпеливо дожидался зеленого. Водитель грузовика равнодушным взглядом бывалого шоферюги смотрел на светофор. Наверное, миллионный светофор на своем пути. Еще несколько перекрестков и он поставит машину в гараж. Купит три бутылки пива и пойдет домой.
   Рейс окончен.
   Впереди выходные. Надо сходить с друзьями в баню. Навести порядок на балконе. И сделать еще много всяких мелких, но важных семейных вещей.
   Только вот не купит сегодня он пива и домой придет поздно. Прейдет, обнимет жену и будет долго стоять, так с ней в прихожей, куда она от нетерпения выйдет его встречать, когда услышит, как нервно поворачивается ключ в замке. А потом он ее отпустит немного от себя, посмотрит ей в глаза и прижмет с еще большей силой. А она, не чуя от мужа запаха спиртного, и прижатая к нему будет думать, что же это такое на него нашло. Что...
   Сила и скорость иномарки была такой, что шестерку всю выгнуло и просто впечатало в грузовик. Водитель КАМАЗа сильно ударился головой о заднюю стенку кабины. Не потому что удар по грузовику был такой сильный. Тяжелая машина, в принципе, если не считать пару вмятин не пострадала. Просто водитель КАМАЗа Сергей Сергеевич Суров инстинктивно дернул головой назад. А сзади его была самим им сделана деревянная покрытая лаком перегородка, разделяющая кабину и "лежбищем" как он сам его называл.
   Когда Суров, ударился головой, он закрыл глаза и сидел, какое то время так с закрытыми глазами слушая, как шумит голова, как на улице на несколько секунд стало тихо, а потом закричала сначала какая то женщина. Затем к ней присоединились новые голоса и вскоре улица наполнилась шумом.
   Он открыл глаза и понял, что жив, вокруг уже начала собираться толпа. Он так и сидел в машине, смотря на толпу. Несколько человек по сотовым телефонам звонили кто куда, кто в скорую, кто милицию, кто в МЧС. Из магазинов вышедшие люди застывали с пакетами в руках, даже некоторые продавцы бросили свои дела и вышли на улицу. Другие вместе с теми, кто толпился перед прилавками, повернули головы и через окна смотрели на место аварии. Только вот рассмотреть им практически ничего не удавалось.
   Вокруг аварии уже собралось много народу. Только КАМАЗ высился над толпой. И в его кабине сидел молодой еще мужик с остекленевшим взглядом. Люди в магазинах и около них все те, кто видел спины только таких же зевак, привставали на цыпочки, вытягивали шеи. И в глазах их зажигался интерес.
   Из всей того скопления народа водитель КАМАЗа почему-то уставился на длинноволосого парня в непомерно широких штанах. Волосатик звонил в "Неделю", местную газету и с истерикой, в которой почему-то чувствовалась радость, орал про крупную аварию с жертвами. Просил какого- то Лелика с фотографами, пока менты не приехали. Суров, потом говорил друзьям, что именно эти слова про фотографов и вывели его из ступора. Навалилась вдруг тоска и ярость. Именно в такой последовательности сначала тоска, а потом ярость. Захотелось взять монтировку, которую каждый дальнобойщик всегда держит под рукой и врезать этому козлу длинноволосому по башке. Врезать сильно. Так сильно, чтобы он забыл о своих фотографах и вспомнил, что он человек и что ему тоже может быть больно... Очень больно.
   4.
   Ольга только как полтора месяца получила права. И как любой новичок обожала ездить на их шестерке. Женщины за рулем, несмотря на всякие анекдоты, ездят в большинстве своем намного аккуратнее мужчин. Если конечно она женщина в прямом понимании этого слова, а не феминизированное существо, которое внешне очень походит на женщину, но кто там внутри, на самом деле сам черт не разберет. Ольга некогда ни куда не торопилась, не подрезала и прежде чем разворачиваться, внимательно осматривалась вокруг.
   Олег немного нервничал вначале, когда она брала машину, но через пару недель стал привыкать. Он несколько раз ездил на пассажирском сидении и, в конце концов, убедил, себя, что его жена нормально водит машину. Пару раз, конечно, для приличия покритиковал, но это уже была критика из разряда тех, что всегда сидит в мужчинах по отношению к женщинам. А особенно мужа к жене. Критика на грани комплимента. Или комплимент на грани критики. Кому как нравиться.
   Он не мог в этот день, как, в принципе, и в любой другой взять Катюшку из садика. Ольга работала бухгалтером в небольшой фирме вот уже третий год. С начальством у нее всегда, в отличие от Олега, были хорошие отношения. Поэтому она часто прыгала в машину, забирала Катюшку и вместе с ней отправлялась вновь на работу, досидеть положенное до окончания рабочего дня время.
   Олег был в кабинете. Знакомился с отписанными ему прокурором района постановлениями о проведении очередных проверок по прокурорскому надзору. И уже представлял, что опять полетят все выходные.
   Опять надо будет работать.
   Когда он пришел в прокуратуру то думал, что будет приносить пользу людям. Делать важные дела. Но оказалось, что на сегодняшние времена надо просто быть пешкой в руках тех, кто во всю, не смотря на громкое объявление, воины терроризму его прокурорским верховным вождем, воевал позаказным методом за чужие амбиции. А тут еще новый прокурор района во всю старался лезть в дела, которые приносят деньги помимо тех, что дает ему государство, и в приватных беседах подталкивал к этому своих подчиненных. С тем толчком, который служит мотивацией для дележа.
   Рабочий день уже подходил к концу, когда в кабинете раздался телефонный звонок. Его сосед по кабинету Игорь Митяев, парень небольшого роста, к своим тридцати начинающий уже лысеть и толстеть, взявший телефонную трубку, сказал, что ему звонят их Ленинского РОВД. В голосе Игоря не было ничего. Абсолютное равнодушие. Ни каких эмоций. Просто какой - то майор Спиридонов звонит и спрашивает помощника прокурора Осадчего. Олег снял трубку, а Митяев взял сигареты и вышел из кабинета.
   Олег вот уже несколько последних дней находился, как он сам говорил, в сумеречном состояний души. И работа, и нехватка денег, и настырная тупость начальства сказывалось все сильнее и сильнее. Внешне он старался держаться, но внутри иногда уже промелькивали искры раздражения. Хреново в этом признаваться самому себе, но помимо раздражения в нем начинала зарождаться обида. А обиду он все время считал самым поганым для нормального мужика чувством. Просто недостойным. И, тем не менее, обида начинала пускать в его душе свои отравленные корни.
   Он взял трубку и представился. А трубка ответила:
   - Майор Спиридонов, дежурный по Ленинскому РОВД, - рутинно произнес хриплый голос уставшего человека, - тут вот какое дело. Шестерка, номер М 039 УВ принадлежит вам?
   - Да, - сказал Олег.
   И поплыл. Именно поплыл. Что-то вязкое обволокло его. И не тело, не душу, а все существо. Все то, что он считал собой. Уставший голос капитана на какое-то время молчал, а потом он вздохнул и обрушил все, что случилось. Обрушил быстро и четко.
   - На пересечении Небольсина и Саратовской произошла авария. В шестерку М 039 УВ врезался "BMW" С 999 ОР. "BMW" пролетел на красный. - сказал Спиридонов.
   На несколько секунд в трубке наступила тишина. Тишина наступила и в Олеге. Он просто замер. Рука сжала трубку так, что побелели костяшки, а пластмассовая трубки начала трещать.
   Спиридонов вздохнул и сказал то, во что Олег не верит до сих пор.
   - Все погибли. Все. И твои. И тот. В "бехи". Удар был такой силы, что никто из них и не понял, что произошло. Извини. Вот такие дела.
   Трубка замолчала. Олег стоял и думал. Скорее даже не думал, а выл в душе. Выл так, что если бы этот вой вырвался наружу, его можно было услышать на много километров вокруг.
   Он закрыл глаза и покачался на ногах. Потом так с закрытыми глазами сказал.
   - Я сейчас приеду. Все. - и положил трубку. Положил ее очень аккуратно.
   В кабинете стояла тишина. От него веяло каким то диким чувством. Нельзя передать это чувство, его можно только ощутить. И если бы кто-то был в то мгновение в кабинете, то ощутил бы чувство которое нельзя выразить словами.
   Менялся человек.
   Говорят люди не меняются. Они просто надевают разные маски в разные периоды своей жизни. Так вот это все ложь. Иногда люди меняются. Меняются резко.
   Что-то внутри человека взрывается и все его чувства, ощущения перестраиваются. Зачастую все это происходит, когда человек остается один. Взрывать себя изнутри на глазах окружающих, очень жуткое зрелище для людей которые тебя в этот момент окружают. Ты просто темнеешь. И не важно, что в этот день много света, и искусственного и просто солнечные лучи во всю лезут в окна.
   Ты темнеешь, и люди это видят.
   И не важно, что люди ни кому не скажут.
   Потому что тот, кто не видел этого, не поймет, как ему не объясняй. А те, кто видели, даже друг с другом всегда будут избегать разговоров об этом. И инстинктивно постараются загнать в глубину своего сознания. Стереть. Забыть. И всегда при встрече с тобой будут отводить глаза. Причем, так и не поняв до самого конца своей жизни почему. А если и поймут, то только тогда, когда сами взорвутся внутри себя. И взорвавшись, будут избегать тебя еще больше. Потому что теперь то они знают точно, кто ты такой.
   Взрыв в нем произошел и завершился в какие-то доли секунд. И когда он обвел взглядом комнату. В ней была тишина. Все молчало. Все просто остановилось. Телефоны не звонили. И даже, казалось, с улицы не доносилось звуков характерных для начала пятого.
   Все дальнейшее он, несмотря на все случившиеся помнил очень ясно. Помнил, как сказал вернувшемуся с перекура Митяеву, что у него погибли жена и ребенок.
   Авария.
   Все произошло на пересечении Небольсина и Саратовской. На перекрестке у самого детского садика.
   Коллега засуетился. На его машине они добрались до места аварии. А там он вырубился. Стоял и смотрел на аварию, на смятые машины. Солнечный свет во всю резвился в разбитых стеклах. Свет ни чего не скрывал от его глаз. Олег видел все.
   У него в жизни, которая его окружала еще несколько минут назад, не было друзей. Если сказать честно, то их не было уже давно. С новогодней ночи тысяча девятьсот девяносто пятого, когда единственный и лучший друг погиб при штурме Грозного.
   Таких как Артем, наверное, больше нет в этом мире.
   Ольга и Катенька это не просто друзья это и есть он сам. Они всегда были частью Олега. С той встречи. Когда Олег увидел Ольгу, он точно знал, что она его жена. Просто она еще не знала этого.
   Она двигалась, говорила, морщила лоб, надувалась, делая вид сильно обиженного человека, именно так как он и представлял.
   И вот они лежат в двух пластиковых мешках. И день сволочь, какой солнечный, светлый, теплый, настоящий весенний день. Каждому кажется что плохое с нами может случиться почему то в пасмурный и дождливый день. Когда природа становиться мрачной. А в светлый день все будет просто замечательно.
   В тот такой светлый день и взорвалась вселенная Олега. Был взрыв, была злость, была ярость, было все, что сопутствует взрыву.
   Потом она начала собираться заново. Только вот такой, какой она когда-то была ей уже не стать никогда.
   Никогда.
   Это слово, говорят нельзя говорить никогда. Но сейчас Олег знал, что больше никогда он не вернется в тот мир, что был до этого весеннего дня. Никогда больше в его душе не поселиться та радость. Там будет только печаль. Печаль до самого финала его жизни. И печаль эта не лечится, особенно тогда когда человек сам не хочет. Так и будет он жить, засыпать, если получиться и просыпаться с тупой болью с внутри себя.
   Всегда.
   Так и побредет он в одинаково серых днях своего существования и все равно, какая погода будет в эти дни, его взгляд на мир будет постоянно добавлять в нее серые тона. И призрачные тени прошлого так и последуют за ним. Олег будет жить только прошлым, которое приходит во снах. А настоящего у него уже не будет.
   Или нет. Может, он сможет справиться с этим в настоящем?
   Ответ только у времени.
   А пока.
   Пока в Олеге поселилась печаль. А печаль, прейдя в человека, сама не хочет выходить из него. Ей внутри нас хорошо. Очень хорошо.
   Печаль это жуткое чувство данное человечеству. В нем словно в трясине гнилого болота гибнут почему-то всегда самые хорошие люди.
   Хлюп.
   Произнесло болото.
   Хлюп.
   И Олег начал в нем исчезать.
   Хлюп...
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"