Как
ни печально это констатировать, но для нынешней России эпоха НТР
остановила своё движение. Состояние науки просто чудовищно.
Очень
слабая связь между наукой и производством. Индустрия в основном
состоит из устаревшего оборудования. Сейчас Россия как бы
представляет собой буфер между Западом и странами "третьего
мира". И это накладывает свой отпечаток на менталитет россиян.
Он непохож ни на что другое. У людей Запада менталитет
бизнесменов и
учёных, так-как они живут в мире бизнеса и научных идей. У них
есть
возможность воплотить свои идеи в жизнь, нужно только приложить
соответствующие усилия. Жители развивающихся стран живут в
условиях,
где гораздо меньше возможностей для бизнеса, а наука - это из
области
мечты. Их менталитет складывается из национальных традиций,
религии,
культуры межличностных отношений, всего того, что было в Европе
во
времена Шекспира, но сейчас в значительной степени утеряно.
Россияне
же в силу того, что в последние годы переключаются на западный
менталитет, оказались в сложной психологической ситуации. С
одной
стороны это знания, система ценностей, желания и мечты, во
многом
совпадающие с западными. С другой стороны, возможностей для их
реализации по причине экономической отсталости не больше, чем у
жителей стран третьего мира. Такие ножницы порождают негативные
социально-психологические явления: чувство безысходности,
безразличие
к политике, комплекс неполноценности. Это особенно характерно
для
работников науки и искусства.
Но
я думаю, что несмотря ни на какие трудности, неповторимый
менталитет
российского народа, неоднократно изумлявший всё человечество и в
XXI
веке будет фактором, определяющим статус России, как великой
державы.
Ведь главное не деньги, а талантливые люди с их идеями. Именно
они
обеспечивают прогресс общества в целом. Нужно только помочь
идеям
воплотиться в жизнь, сделать их достоянием научной практики,
искусства и политики. Как это сделать? Прежде всего,
уважительным
отношением к творческим людям. Пора прекратить использовать их,
как
выжатые лимоны и начать выплачивать справедливое вознаграждение.
Что
касается искусства, то здесь к счастью начались определённые
подвижки. Конечно, это происходит очень медленно и с трудом, но
сейчас талантливый писатель или певец имеет шанс "пробиться".
Мночисленные новые издательства и "фабрики звёзд" тому
подтверждения. Ну а с наукой по прежнему глухо. Учёные остаются
в
положении крепостных, просящих милостей у барина. Выбор у них
невелик: либо идти на поклон к госчиновнику, либо к так
называемому
"новому русскому". Одно другого стоит. Чиновник-бюрократ
заботится только о своём кресле, а с "новым русским" не
поговоришь о теоретической физике.
Если
сравнить с положением на Западе, то западная наука основана на
частном бизнесе. Что же касается нашего частного бизнеса, то он,
к
сожалению, ещё на долгое время останется в значительной степени
торгово-спекулятивным, а не производящим. В силу этого он особо
не
нуждается в передовых технологиях и следовательно, в науке. К
тому же
частный бизнес эффективен, когда речь идёт о практической,
прикладной
науке для решения конкретных задач. Основная задача прикладной
науки
- технологические усовершенствования и описание функциональных
параметров. Здесь можно строить бизнес-прогнозы: если, к
примеру,
сегодня вложить такое-то количество денег, какова будет прибыль
через
год. Что же касается теоретической, фундаментальной науки, то
основная её функция - открытие новых законов. Это обуславливает
некоторую специфику финансирования теоретической науки. Если
неизвестен закон, неизвестен результат эксперимента, то
прогнозировать прибыль рискованно. Западные фирмы идут на риск
сознательно, ради отдалённого результата, а также ради имиджа.
Наши
бизнесмены беднее зарубежных и так далеко не планируют свои
действия.
Поэтому нашей теоретической науке в ближайшие годы следует
рассчитывать преимущественно на государственное финансирование.
Конечно,
все мы знаем, что такое бюрократ-госчиновник, насколько он
консервативен и неповоротлив. Но это потому, что общество
взвалило на
него слишком тяжёлую задачу. Он является не только
администратором,
но и научным цензором и должен решать, какая научная теория
правильная, а какая нет, кому давать деньги, а кому отказать. Но
ведь
это не всегда под силу даже гениям. Известно, что Ньютон не
признавал
волновую теорию света, а Эйнштейн не сразу признал квантовую
механику.
Основной
проблемой является человеческий фактор отдельного чиновника.
Чиновник
тоже человек и ничто человеческое, зависть, корысть,
некомпетентность, ему не чуждо. Здесь самым лучшим было бы
создать
такую систему государственного финансирования, которая сводила
бы на
нет роль личности отдельного чиновника. Для этого предлагаю
создать
новый государственный орган: Ассамблею изобретателей. Я
представляю
это как собрание творческих, одарённых людей, учёных,
преподавателей
ВУЗов, желательно тоже изобретателей. Кто лучше всего поймёт
изобретателя? Другой изобретатель. Уже не надо будет идти на
поклон к
богатому бизнесмену или обюрократившемуся чиновнику.
Изобретатель
пойдёт туда, где заседает собрание точно таких же людей, как он
сам,
людей творческих, нестандартно мыслящих. Всё, что нужно ему
сделать -
это грамотно изложить свою идею на бумаге. Остальное дело
государства. Ассамблея выслушает его, задаст вопросы и примет
решение
демократическим большинством: считать его гипотезу правильной
или
нет, выделить деньги на соответствующие исследования или
отказать.
Сколько уже было разговоров о том, что чиновники берут взятки,
лоббируют чьи-то интересы и т. д. На коллективный орган -
Ассамблею в
этом плане воздействовать будет куда трудней.
Решения
Ассамблеи будут указующей директивой государственным структурам
выделить деньги из специального фонда поддержки изобретений.
Фонд
образовывался бы частично за счёт государственных, частично за
счёт
частных благотворительных пожертвований. Естественно, необходимо
несколько изобретательских коллективов для рассмотрения заявок в
различных областях науки; медицины, биологии, физики, химии и т.
д.
Кроме того, Ассамблею нужно сделать многоуровневой, чтобы она
могла
справится с большим количеством заявок. Должны существовать
Ассамблеи
районные, городские, региональные, и наконец, Всероссийская
Ассамблея
изобретателей, которая могла бы распоряжатся значительными
средствами, достаточными для того, чтобы провести экспертизу
любого
изобретения (самая лучшая экспертиза - это эксперименты,
подтверждающие или опровергающие. Сейчас, по сути дела её нет.
Она
заменяется личным мнением чиновников-экспертов, зачастую
малоквалифицированных).
За
участие в заседании низовой - районной Ассамблеи изобретатель
заплатит небольшую, символическую сумму. Районная Ассамблея
может
сама решить с ним вопрос, а может передвинуть его на более
высокий
уровень, причём заново платить изобретатель уже не будет. В
принципе,
он может добратся до Всероссийской Ассамблеи, заплатив только
районной, если, конечно, его изобретательская идея очень
красива.
Изобретатель, разумеется, должен иметь право сразу обратится с
ходатайством во Всероссийскую Ассамблею, только тогда платить
придётся намного больше.
Такая
система имеет ещё одно достоинство. Психологическая
ответственность.
Если решение коллективное, то меньше вероятность ошибки, потому
что
меньше влияния субъективных факторов отдельных личностей:
зависти,
желания продвинуть своего, взяточничества и т. д. К сожалению, в
научной среде это имеет место и часто маскируются под вывеской
так
называемой "борьбы с лженаукой". Среди нашей научной
общественности сейчас разгорелась нешуточная полемика по этому
поводу. Некоторые учёные утверждают, что надо ввести своего рода
"научную цензуру", ограничить публикацию материалов, где
имеются научные гипотезы, противоречащие неким общепризнанным
канонам. И это должно быть сделано, по их мнению, чисто
административными мерами.
Я
с этим категорически не согласен. Конечно, лженаука существует и
существуют шарлатаны, которые хотят получить незаслуженную
научную
славу и если получится, то и деньги. Но это не причина, чтобы
вводить
цензуру. Любая цензура противоречит нашей Конституции, к тому же
наука штука сложная и парадоксальная. Представьте себе, что
где-нибудь на научном симпозиуме в XIX веке кто-нибудь сказал
бы, что
теоретически возможна ситуация, когда сын может быть старше отца
и в
доказательство стал бы приводить какие-то математические
расчёты.
Наверняка коллеги сочли бы его сумасшедшим или шарлатаном. И
скорее
всего никто не стал бы читать его записи. Оппонента изучают,
чтобы
опровергнуть. А зачем опровергать? Зачем доказывать то, что
очевидно
для каждого и комментарии здесь излишни? Эту фразу любят
повторять
современные "борцы с лженаукой". Наверное, и в XIX веке
говорили то же самое. Однако прошло совсем немного времени и мир
узнал о теории Эйнштейна и о парадоксе близнецов.
И
наконец, самый главный вопрос: кто будет определять, что
является
наукой, а что лженаукой? Учёный, занимающий высокую должность.
Так
нет же никакой гарантии, что он не получил взятку, чтобы создать
"отрицательный пиар" какому-нибудь молодому таланту,
чтобы его конкурент смог выиграть время и в нужный момент
представить
свои разработки. Если человек имеет высокую научную степень, то
это
ещё не значит, что он святой. Решение поддержать или отвергнуть
ту
или иную новую научную гипотезу должно приниматся коллективно.
Вообще-то коллективный разум всегда лучше индивидуального в
смысле
гарантии от ошибок. У него есть только один недостаток -
медлительность. Поэтому в армии и в государственных структурах
применяется единоначалие. Но ведь наука - это совсем другое
дело. Для
неё единоначалие губительно.
Но
в том то и дело, что существующая система государственной
поддержки
научных трудов основана на единоначалии. Да, существуют
разнообразные
учёные советы, но их решения носят рекомендательный характер.
Окончательное решение за директором НИИ либо за более высоким
начальником. И можно ли вообще сравнивать статус членов учёного
совета со статусом присяжных в суде. Если директор настроен
против
какого-нибудь талантливого молодого изобретателя, разве посмеют
члены
учёного совета не согласится с ним. А ведь иногда научные
открытия
имеют значение для человека не меньше, чем приговор суда. А если
это
открытие в области медицины, то его значение вообще запредельно.
Чтобы свести на нет вероятность ошибки нужно дать членам учёного
совета самостоятельность и независимость, такие же, как и у
присяжных
заседателей. Но для этого они не должны зависеть от директора
НИИ или
другой госструктуры. Так что лучшего варианта, чем Ассамблея
изобретателей, не найти.
Но
независимость предполагает и ответственность. Готовы ли взять её
на
себя "нынешние борцы с лженаукой". Сотрудники
правоохранительных органов и присяжные заседатели несут
уголовную
ответственность, если выяснится, что они осудили человека из-за
личной мести или за взятки. Так же считается преступлением
умышленное
создание препятствий расследованию и судебному разбирательству.
А
разве действия Лысенко, когда он критиковал Вавилова не то же
самое.
Кто может подсчитать ущерб нашему сельскому хозяйству и медицине
от
игнорирования самого факта существования генов. Лысенко до
самого
конца жизни не признавал правоты оппонента. Это совершенно
понятно.
Если бы он её признал, то любой мог бы его спросить: а почему же
ты
тогда его преследовал? На этот вопрос было бы сложно ответить? А
так
Лысенко всем своим критикам говорил: не верю я в существование
генов.
Это моё мнение. Разве можно судить за мнение?
За
мнение судить действительно нельзя. Но только в том случае, если
слова совпадают с тем, что человек на самом деле думает. А если
человек думает одно, а говорит другое, то это подлость. Ну а
если
речь идёт о перспективной научной теории, которая может принести
людям пользу и тот, кто её критикует прекрасно это понимает -
тогда
это не только подлость, но и уголовщина. Разумеется, одно от
другого
отделить очень сложно, потому что нельзя прочесть мысли. Но мы
живём
в век НТР. Современная юриспруденция кое чем располагает. Есть
такая
штучка - детектор лжи. В некоторых странах данные, полученные с
помощью детектора имеют такую же доказательную юридическую силу,
как
и свидетельские показания или же вещдоки. Может быть и у нас так
сделать.
Если
бы Лысенко подвергли такой процедуре, детектор быстро вывел бы
его на
чистую воду. Я не верю, что он был настолько тупой. Интересно,
когда
нынешние "борцы с лженаукой" начинают "громить"
ту или иную научную теорию, то согласятся ли они пройти проверку
на
детекторе, чтобы доказать, что они не Лысенко и не Сальери. Если
откажутся, то любой имеет моральное право сказать: они
отказались,
потому что струсили. А струсили, потому что в глубине души на
100
процентов не уверены. А следовательно, существует теоретическая
вероятность, хотя бы 1 процент, что новая научная гипотеза
соответствует истине. В таком случае это уже не лженаука. Для
обозначения есть хороший термин: спорная теория. Но это уже
другой
статус и другие права.
Чем
же одно отличается от другого? Само слово "лженаука"
означает ложь, то есть кто-то кого-то ввёл в заблуждение. Если
человек говорит, что он изобрёл новое лекарство и с его помощью
вылечил энное количество безнадёжных больных, а на самом деле
этого
нет, то этот человек шарлатан и то что он говорит - самая
настоящая
лженаука. Но предположим, человек говорит, что существуют
некоторые
факты, которые можно объяснить новой научной гипотезой и исходя
из
новой гипотезы предлагает новый метод лечения. При этом он не
утверждает, что кого-то вылечил, не утверждает, что есть
экспериментальные доказательства его правоты, признаёт, что есть
вероятность, что он ошибается. В данном случае это не лженаука,
потому что нет лжи. Это может быть либо добросовестное
заблуждение,
либо спорная теория. Чтобы новую научную гипотезу признать
спорной
теорией, нужны три фактора:
1)
Новая гипотеза пытается объяснить явления, которые официальная
наука
объяснить не может
2)
Новая гипотеза не противоречит общепризнанным фундаментальным
законам
природы
3)
Логичность новой гипотезы
Как
убедительно свидетельствуют примеры с генетикой и теорией
относительности, спорная теория имеет шанс со временем стать
теорией
доказанной. И тогда тот, кто её "разоблачал" и "клеймил
позором" может оказатся в весьма щекотливом положении.
Разумеется, нельзя упрекать тех, кто не смог правильно оценить
новую
научную теорию тогда, когда она ещё не имела экспериментального
подтверждения и была лишь гипотезой, спорной теорией. Логичность
рассуждений не является основанием, по которому учёные должны
сразу
уверовать в новую идею. Речь идёт только о научном авторитете,
если
можно так выразится, о "критерии гениальности". Но среди
учёных есть разные люди. Есть энтузиасты-романтики, есть и
скептики.
И если энтузиасты захотят "раскрутить" новую логичную
идею, не противоречащую фундаментальным законам, то как на это
должны
реагировать скептики?
Очень
просто. Не мешать. Никто не требует одобрения. Но никто не
отменял
правила научной этики. Когда один учёный обвиняет другого в
лженауке,
а на самом деле речь идёт о спорной теории, то такой поступок
заслуживает осуждения. Обвинение в лженауке - это то же самое,
что
обвинение во лжи, мошенничестве или взяточничестве. И если уж
кто-то
решается на это, то он должен аргументированно доказать свои
обвинения. Но этого то как раз зачастую и нет. Титулованный
"борец
с лженаукой" ограничивается простым "это ерунда,
комментарии излишни." Такие слова может говорить обыватель с
улицы. Что касается титулованного академика, то он должен
опровергнуть в логическом споре своего оппонента, тем более если
оппонент тоже титулованный учёный. Это его работа - пропаганда
истинной науки. Раз уж академик заговорил о "борьбе с
лженаукой" с высокой трибуны, будь то научный симпозиум, журнал
или телевидение и при этом называет конкретные фамилии, то он
просто
обязан дать конкретный анализ ошибок тех, кого он считает
"лжеучёными". Если же время и газетная площадь этого не
позволяют, то можно дать ссылку на свою научную работу или
работу
своего коллеги-единомышленника. В таком-то издании с указанием
года и
номера есть материал, опровергающий такую-то лженаучную теорию.
Кто
интересуется подробностями, может ознакомится. Если ссылок нет,
а
есть только одни ругательные общие фразы, то возникает
подозрение,
что "борец с лженаукой" боится лезть в научные дебри,
боится открытого словесного поединка с теми, кого он обливает
грязью.
Я
сейчас говорю только о моральной стороне дела. Но может
возникнуть
нечто более серьёзное. Это когда высокий научный начальник
игнорирует, кладёт "под сукно" результаты экспериментов,
если они не согласуются с его собственными взглядами. В
юриспруденции
это называется сокрытием улик. Здесь уже можно подсчитать ущерб
и
подать иск в суд. Формулировка обвинения простая - умышленное
создание препятствий для научной деятельности, приведшее к
материальному ущербу в результате упущенной выгоды. В западной
юриспруденции есть такое понятие - упущенная выгода. Есть ли у
нас не
знаю, не юрист. Но ведь могут и ввести. А когда речь идёт о
медицине,
то кроме слов о материальном ущербе появятся слова: приведшее к
ущербу здоровью граждан. Да уж, не позавидуешь. Адвокаты
попытаются
смягчить статью и будут доказывать, что ничего умышленного не
было.
Просто высокий научный начальник кое-чего не сообразил по
причине
профессиональной некомпетентности. В крайнем случае будут
говорить:
коэффициент интеллектуальности у него низкий, можем даже
представить
результаты тестов. Он не виноват, таким уродился.
Ответственность
должен нести тот, кто его назначил на эту должность. Но тут уж,
как
говорится, соответствующие органы разберутся, в чём дело.
Сейчас
же я хочу показать на практическом примере, как по моему мнению
должен работать научно-инновационный механизм В ИДЕАЛЕ.
Давайте
немного пофантазируем. Представим недалёкое будущее. И что мы
там
видим. Весьма нестандартная жизненная ситуация.
Изобретатель-новатор,
который придумал нечто невообразимо новое, например, эликсир
молодости. Но к сожалению, он не может доказать свою правоту,
так как
у него нет денег, а есть только идея, как создать такой эликсир.
Конечно, если судить по нынешним временам, то бедность вовсе не
порок, а скорее показатель честности. Значит человек ни у кого
ничего
не украл. Но для науки отсутствие денег большой минус. Можно
сказать,
фатальный. И что делать бедному изобретателю. Он может пойти в
ближайший медицинский институт или в какое нибудь НИИ
медико-биологического профиля. Но успеха он там скорее всего не
добьётся. Если попадутся люди умные, вежливые, то просто скажут:
извините, Ваша идея очень интересная и может быть,
перспективная, но
институт у нас бедный, дышит на ладан и на лишние исследования
нет
денег. Это если умные люди. Но скорее всего его просто не станут
слушать.
И
вот идёт наш горемыка-изобретатель по улице в состоянии глубокой
депрессии, не знает, что делать. Ищет кабак, чтобы отвлечься.
Внезапно за поворотом он видит огромное приземистое здание из
розового кирпича. Подходит поближе. На фасаде вывеска и на ней
написано: "Всероссийская
Ассамблея Изобретателей - районное отделение".
Заинтересовавшись,
изобретатель входит в здание. А там стоят бравые молодые ребята
в
униформе с надписью "ВАИ".
Спрашивают
его:
-
Здравствуйте, Вы принесли изобретение. Если да, то следуйте за
нами.
Приводят
его в огромный зал, где сидит примерно человек сто и объясняют:
- Вы
находитесь во Всероссийской Ассамблее Изобретателей или
сокращённо
ВАИ. Это своего рода научный парламент. Все решения принимаются
коллективно. Поэтому вероятность ошибки вследствии личной
неприязни
или коррупции сведена к минимуму. То, что Вы видите, это
заседание
низшего, районого отделения Ассамблеи. Здесь сидят признанные
изобретатели нашего района. Все они дипломированные специалисты.
И
каждый имеет хотя бы по одному авторскому свидетельству. Вам
повезло.
Сегодня как раз заседание медико-биологической секции.
Расскажите нам
пожалуйста, в чём заключается Ваша идея.
Ошарашенный
изобретатель достаёт из дипломата бумаги и начинает зачитывать.
Когда
он заканчивает, то слово берёт пожилой член Ассамблеи и говорит.
-
Уважаемые коллеги, моя интуиция меня ещё никогда не подводила и
сейчас она подсказывает мне, что в этой идее есть рациональное
зерно.
По крайней мере она выглядит очень логичной. Давайте поможем
парню.
Ведь каждый из нас в своё время был в таком же положении.
Изобретатель
ждёт в приёмной и через какое то время председатель районного
отделения приглашает его к себе и протягивает бумагу, где
написана
его фамилия и сказано: такой то человек с таким то изобретением
направляется на экспертизу в городское отделение Ассамблеи
Изобретателей.
Председатель
поясняет: - Ваша идея нам понравилась. 93 человека проголосовали
за
то, чтобы её поддержать, 7 против. Мы направляем Вас на
вышестоящий
уровень - городское отделение ВАИ. Если бы Ваше изобретение не
требовало больших вложений, то мы бы сами выделили деньги, чтобы
узнать, правильна Ваша теория или нет. Но эликсир молодости -
это
довольно сложные исследования. Для нашего маленького района -
слишком
большие затраты. Пусть решают наверху. Мы не можем удовлетворить
все
заявки. К сожалению.
-
И много их у вас? - спрашивает изобретатель.
Председатель
в ответ улыбается.
-
Достаточно. В районе проживает где-то около ста тысяч человек
взрослого населения. Из них процентов десять в своё время что-то
пытались изобрести. Многих мы отсеяли, потому что они несли
откровенную чепуху вроде вечного двигателя. Но тех кому
посчастливилось, включая Вас - 799 человек. Из них 701 заявку мы
оставили у себя, потому что их изобретения не требовали больших
денег, остальных отправили в городское отделение. Вам тоже
придётся
туда пойти в следующий четверг. В этот день у них заседание
биосекции. И последнее. С вас причитается сто рублей за наше
эспертное заключение.
-
А я как раз хотел их сегодня пропить. Хорошо, что не успел, -
говорит
изобретатель, доставая деньги. - Скажите, а в городском
отделении
платить нужно будет столько же или побольше?
-
Вообще нисколько, - отвечает председатель. - То, что Вы
заплатите
сегодня - это как бы символическая плата, пропуск на все
вышестоящие
уровни Ассамблеи. Если городское отделение решит Вас поддержать,
но
затраты будут слишком велики для городского бюджета, то оно
передвинет Вас уже на региональный уровень. Если и там будет то
же
самое, то Вы попадете на заседание самого высшего уровня -
Центрального Совета ВАИ в Москве. У них денег побольше. Любое
изобретение смогут профинансировать. Если конечно, оно того
заслуживает. Разумеется, если Вы хотите не терять времени, то
можете
сразу попасть на заседание Центрального Совета. Но тогда
придётся
вносить довольно приличную сумму. А если постепенно двигаться
наверх,
то заплатите нам сто рублей и всё, больше ничего не нужно.
Наступает
четверг. Окрылённый изобретатель является в городское отделение
Ассамблеи и снова его идея понравилась большинству участников.
Были
скептики, но по результатам голосования (80 за, 20 против)
биосекция
направила его в региональное отделение ВАИ, потому что
планируемые
научные затраты были непосильны даже для города. При этом с него
не
взяли ни копейки, когда он показал квитанцию, что уже заплатил в
районном отделении. Успешно пройдя и региональный уровень, тоже
бесплатно, в конце концов изобретатель приехал в Москву и
очутился в
большом зале, где заседала уже тысяча специалистов. Центральный
Совет
Всероссийской Ассамблеи Изобретателей. Он сидел в президиуме и с
волнением следил за происходящим в зале. Только что взял слово
главный оппонент изобретения, очень известный и титулованный
учёный
со всевозможными отечественными и зарубежными наградами.
-
Уважаемые коллеги! - начинает свою речь оппонент. - За свою
долгую
научную карьеру, более двадцати лет, я встречал много всяких
бредовых
научных фантазий. Но то, что мы услышали сегодня, переходит все
границы. Автор предлагает воздействовать на процесс старения
метилированием клеточной ДНК. Извините меня, но это уже самая
настоящая сверхценная идея. Есть такой термин в психиатрии.
Давайте
не будем тратить зря наше драгоценное время. Сверхценные идеи не
обсуждаются - это общепризнанная истина. Вы же не хотите, чтобы
над
нами смеялся весь цивилизованный мир. И то, что низовые звенья
Ассамблеи проголосовали за его поддержку, ничего не значит.
Центральный Совет как раз и существует для того, чтобы
исправлять
ошибки младших коллег.
Мы
все в своё время пришли сюда, в Ассамблею, потому что хотели,
чтобы
за участие в заседаниях наши изобретения рассматривались вне
очереди,
в приоритетном порядке. Мы получаем здесь дополнительную
зарплату, но
мне стыдно её получать. Стыдно за Центральный Совет, потому что
он
стал уделять слишком много внимания разным лженаучным и
сверхценным
идеям. Честно говоря, я уже подумываю о том, чтобы навсегда
покинуть
это собрание. Не хочу тратить зря время, потому что я
член-корреспондент Российской Академии медицинских наук, меня
знают
во всём мире и у меня много пациентов. Давайте побыстрее решим
этот
вопрос и закроем заседание. Уважаемые коллеги, я призываю всех
голосовать против.
Оппонент
покидает трибуну и слово берёт председатель.
-
Мы выслушали мнение против. Теперь выслушаем мнение другой
стороны, -
говорит он.
На
трибуну встаёт пожилой академик. Изобретатель узнал его.
Достаточно
известная личность в науке. В частности, знаменит своими
публикациями
о теоретической возможности создания эликсира молодости.
-
Уважаемые изобретатели! - обращается к собравшимся академик. -
Только
что мы услышали весьма критическое слово моего постоянного научного
оппонента. Вы, дорогой коллега, при каждом удобном случае
напоминаете, что Вы член-корреспондент РАМН и что Вас знают во
всём
мире. Извините меня пожалуйста, но я тоже член-корреспондент
РАМН и
меня тоже знают во всём мире. И Вам придётся меня выслушать,
нравится
это или нет. А я скажу следующее. Никого насильно здесь не
держат,
любой может уйти, но тем самым он подведёт Ассамблею своего
региона,
которая голосовала за его пребывание в этом зале.
Теперь
по существу. С Вашей стороны, коллега, не было никакого
мало-мальски
научного анализа поставленной проблемы. Одни ругательные общие
фразы.
Вы мотивируете это тем, что дескать "сверхценные
идеи"
не
обсуждаются. Но ведь как раз для того, чтобы понять, является ли
та
или иная научная идея хорошей, перспективной или же она
"сверхценная",
её
нужно обсуждать. Дело в том, что в истории науки нет ни одного
примера, когда новая научная идея в момент своего рождения не
встречала бы возражений, была бы сразу принята всеми на ура.
Было
много случаев, когда о научной гипотезе даже авторитетные
высокообразованные специалисты отзывались как о сверхценной,
бредовой, а потом она блестяще подтверждалась. Человеческий
разум
несовершенен, подвержен пристрастиям, симпатиям или антипатиям и
поэтому не застрахован от ошибок. Даже выдающийся учёный не
всегда
может быть абсолютно беспристрастным и объективным. Вероятность
ошибки коллективного разума меньше, чем индивидуального. Вот
почему
нужны дискуссии, коллективные обсуждения, ибо коллективный разум
может проявится только в дискуссиях. Нужно руководствоваться не
субъективными, а объективными критериями, которые позволят
установить
истину.
Что
такое сверхценная идея. Сам термин означает заведомо
неправильную
идею. Но что является заведомо неправильным. Как его определить.
Что
касается новых научных идей, то здесь существуют три объективных
критерия.
Первый
критерий: новая идея противоречит общепринятой точке зрения, то
есть
единому, согласованному мнению всех учёных в мире, которое
официально
признано на государственном уровне и занесено в учебники. Если
найдётся какой-нибудь смельчак, который не согласится с единым
согласованным научным мнением и предложит альтернативную версию,
то
тем самым он противопоставит себя всему мировому научному
сообществу.
Всё мировое научное сообщество ошибаться не может, могут
ошибаться
только отдельные учёные или группы учёных. Поэтому в данном
случае
можно будет сказать, что этот человек либо шарлатан либо одержим
сверхценной идеей.
Но
что касается механизмов старения, то здесь принципиально иная
ситуация. На данном этапе развития науки нет единого
согласованного
мнения всех учёных о том, что же является причиной старения.
Существует множество гипотез и каждая из них имеет своих
сторонников.
В будущем, по мере накопления научных фактов они постепенно
будут
признаваться несостоятельными и в конце концов останется только
одна,
с которой согласятся все. Но это в будущем. А пока что мы не
можем
отбрасывать новые гипотезы, если конечно, они не противоречат
основополагающим законам природы. Соотношение с основными
законами
природы составляет второй критерий, по которому мы можем
определить
заведомо неправильную идею. Противоречит ли им утверждение о
влиянии
метилирования ДНК на процесс старения?
Чтобы
ответить на этот вопрос надо понять, что такое закон природы.
Это
взаимосвязь между явлениями природы. То есть нужно выяснить,
есть ли
взаимосвязь между метилированием ДНК и старением. На данный
момент
наука выяснила, что старение напрямую зависит от способности
клеток
размножаться делением, которая выражается в существовании так
называемого предела Хейфлика. Думаю, с этим никто не будет
спорить.
Делительная способность клеток, в свою очередь зависит от
степени их
дифференцировки, специализации. Чем больше клетка
специализирована,
тем меньше она размножается. Общеизвестная истина. А степень
дифференцировки также находятся в обратной зависимости от
степени
метилирования клеточной ДНК. Доказанный факт. Если кто
сомневается,
почитайте специальную литературу.
Вырисовывается
следующая цепочка зависимых явлений: старение - способность
клетки
делиться - степень дифференцировки - степень метилирования ДНК.
Убираем промежуточные звенья и получаем: старение - степень
метилирования.
То
есть, старение, хотя и косвенно, но всё таки зависит от
метилирования. Поэтому вполне логичным выглядит мнение нашего
уважаемого изобретателя о том, что если воздействовать на
процесс
метилирования, то тем самым можно воздействовать и на старение.
Такая
постановка вопроса не противоречит законам биологии, если
исходить из
того уровня развития науки, который мы имеем на сегодняшний
день.
И
наконец, третий критерий: экспериментальное опровержение.
Предположим, какой-нибудь учёный что-то предлагает. Ему идут
навстречу, организуют эксперименты в соответствии с его
рекомендациями. Результат отрицательный. Всё ясно, учёный
ошибается.
Вопрос закрыт. Если учёный будет упорствовать в своём мнении,
игнорируя результаты эксперимента, то с его стороны это будет
классическим проявлением сверхценной идеи. Но в том то и дело,
что не
было ешё экспериментов, которые бы однозначно говорили о том,
что
искусственное метилирование ДНК никак не влияет на процесс
дифференцировки и старения клетки, поэтому мы вправе ожидать как
положительный, так и отрицательный результаты.
Итак,
по всем трём критериям гипотезу о воздействии на старение через
метилирование ДНК пока ещё (до экспериментальной проверки)
нельзя
отнести к разряду заведомо неправильных. Поэтому на данном этапе
развития науки к ней неприменим термин "сверхценная
идея".
Это
конечно не значит, что следует безоговорочно принять идею
метилирования и относится к ней как к непреложной истине. Вовсе
нет.
Но точно также будет неправильным её безоговорочно отвергнуть.
Крайности никогда не приносили пользу науке. Правильный подход -
это
всегда учитывать разные варианты до того момента, когда при
помощи
экспериментальных методов будет установлена объективная истина.
Так
что я за эксперимент. Самый надёжный критерий истины.
Теперь
о другом. Может быть кто-то из собравшихся думает, что такие вот
обсуждения бесполезны, что мы, дескать зря волнуем людей...
Академик
достаёт из кармана сложенный лист бумаги.
-
Вот здесь у меня письмо от одного читателя медицинского журнала,
где
я выступал как раз по этой теме. Специально захватил для такого
случая. Хочу зачитать.
Он
разворачивает лист.
-
Уважаемый академик! Хочу выразить огромную благодарность лично
Вам и
всем тем, кто пропагандирует идею возможности победы над
старением.
Именно благодаря таким прогрессивным людям, как Вы, мне удалось
улучшить свою жизнь. Раньше я вёл, мягко говоря, нездоровый
образ
жизни. Моя философия была такова. Ну хорошо, буду я себя во всём
ограничивать, откажусь от вредных привычек. И что я за это
получу.
Вместо среднестатистических 60-70 лет буду жить, к примеру, 90.
Это
всего лишь дополнительные страдания. Как говорит пословица,
старость
не радость.
Так
я рассуждал раньше и я очень ошибался. После того, как я
прочитал
Ваши статьи о возможности бессмертия, я рассматриваю этот вопрос
совершенно по-другому. Теперь я хочу жить очень долго для того,
чтобы
обязательно успеть дожить до того времени, когда будет изобретён
эликсир молодости. Когда он будет изобретён, неизвестно. Может
быть
через 10 лет, а может быть через 20, 50, или 100 лет. Чем дольше
я
буду жить, тем больше вероятность того, что я когда-нибудь смогу
испробовать его действие на себе. И тогда передо мной откроется
вечная молодость, вечное счастье. Но чтобы дожить до этого
момента,
надо прожить как можно дольше, а для этого надо отказаться от
вредных
привычек, вести здоровый образ жизни. Будет очень печально, если
где-нибудь через год после того, как я помру, в продаже появится
средство, продлевающее жизнь на неограниченный срок. И тогда мои
друзья скажут обо мне: "Как
жаль, что наш друг не дожил до этого. Тогда бы он тоже смог
омолодиться и зажить счастливо. А ведь у него был шанс. Если бы
он не
пил, не курил, занимался спортом, то наверняка бы прожил ещё
лишние
несколько лет. Как раз бы хватило".
Было
бы очень обидно, если бы такое случилось. Получается, что я
из-за
своей слабости, неспособности справится с пороками, могу сам
себя
лишить жизни на огромное количество лет. Не на 10, не на 20, а
может
быть на бесконечное число лет. Могу потерять бесконечность.
Этого ни
в коем случае нельзя допустить. Поэтому я решил вести здоровый
образ
жизни, чтобы прожить как можно дольше. Я собрал всю свою волю в
кулак, бросил употреблять алкоголь, даже по праздникам теперь не
пью,
бросил курить, стараюсь ограничивать себя в еде, сбрасываю
лишний
вес, делаю физзарядку по утрам. Я стал по-настоящему счастливым
человеком, с оптимизмом смотрю в будущее, потому что надеюсь,
что это
будущее будет вечным. И этим я обязан Вам и другим
пропагандистам
возможности научного бессмертия. Огромное Вам спасибо.
Академик
кладёт письмо в карман и строгим тоном произносит.
-
Что из этого следует? А то, что мы, возможно, имеем дело с
предотвращённым самоубийством. Так что я голосую за то, чтобы
выделить деньги для этого изобретения и призываю других
участников
высокого собрания сделать то же самое. Спасибо за внимание.
-
Мы выслушали мнение сторон. Начинаем голосование, - объявляет
председатель Центрального Совета.
Изобретатель
сидит как на иголках. Решается судьба его детища. Как же
медленно
тянутся секунды. И вот наконец на гигантском табло высветились
результаты. 580 голосов за то, чтобы поддержать его теорию, 420
против. Победа!!!
-
Большинством голосов принято решение провести полномасштабную
экспертизу вашей идеи. Это значит, что за государственный счёт
будут
организованы эксперименты по вашей рекомендации. Если Ваша
догадка
подтвердится, то получите патент. Для этой цели Центральный
Совет
Всероссийской Ассамблеи Изобретателей выделяет 1 миллиард
рублей, -
подводит итог председатель.
-
И что мне с ними делать. Самому что ли покупать лабораторное
оборудование, подопытных животных и так далее? - взволнованным
голосом спрашивает изобретатель.
-
Нет, они будут перечислены на счёт одного из наших ведущих НИИ.
Одновременно министр науки даст письменное распоряжение
руководству
НИИ провести эксперименты по вашему сценарию. За нецелевое
использование средств они будут отвечать перед судом. Вы можете
присутствовать на всех стадиях эксперимента, давать указания.
Сотрудники обязаны к ним прислушиваться. Также мне нужны будут
ваши
паспортные данные, чтобы оформить пропуск в НИИ, - отвечает
председатель.
Но
изобретатель всё ещё не верит своему счастью.
-
Скажите, это решение окончательное или его ещё должен утвердить
министр. А вдруг он не захочет?
Председатель
с улыбкой объясняет.
-
Даже если бы министр и захотел, то он не смог бы отменить
коллективное решение Центрального Совета. В том, что касается
научных
инноваций это решение окончательное. Но я уверен на 100
процентов,
что он и не захотел бы. Я его давно знаю. По своему характеру
министр
большой романтик и энтузиаст науки. И он не меньше вашего хочет
узнать, что же происходит в человеке, когда он стареет.
****
Фантастика?
Да! Как прекрасный удивительный сон! Розовая мечта изобретателя.
Но
именно так у нас должен заработать инвестиционный механизм, если
Россия хочет стать великой научной державой.