До недавнего времени Курочкин чувствовал себя человеком. Но вот, тут и там из него стал выпирать Жмот. Курочкин не на шутку встревожился: что происходит? все чаще стал задавать он себе этот вопрос. И действительно, беспокоится ему было о чем: во первых,- он себя более уже не ощущал человеком -- Жмот выдавливал из него все человеческое с неутомимой быстротой и наглостью. Во вторых, его стало не на шутку раздражать эта возня в его организме. Баталии происходили часами, и Курочкин, уже порядком измученный этим обстоятельством, молил только о скорейшей развязке...

--Боже! Да когда все это кончится! восклицал Курочкин и хватался в очередной раз за голову...

Но, тем не менее, чем больше проходило времени, тем Жмот занимал Курочкина все больше и больше. Он разрастался с неумолимой скоростью, и вскоре занял собою всю печень. За печенью решилась судьба и селезенки, затем желудка, почек, и кишечника... и даже ушей несчастного, которые, в общем- то, являлись частями тела Курочкина явно второстепенными, как говорят: не жизненно важные, но факт остается фактом: и уши Курочкина уже давно принадлежали этому прожорливому чудовищу.

---Я тебе покажу! с раннего утра говорил Курочкину Жмот и начинал свою кропотливую и трудную работу.

Этот монстр разъедал внутренности Курочкина с поспешностью хищника и, в конце концов, стал фактически им. То есть, он, Курочкин, еще как - то сохранял свою добрую и непосредственную сущность, но уже где-то в глубине, в далеких дебрях себя. -- Прощай я! -- хотелось прокричать Курочкину всему миру - но Курочкина уже не было.

То, что Курочкин изменился, заметили все. Как -то вечером, например, свою догадку высказал ему его сын, Павел. Он так и сказал Курочкину об этом, и сказал вполне откровенно: отец!-процедил он, как приговор,--- ты можешь думать обо мне что угодно, но ты --Жмот.

Курочкин внимательно посмотрел на сына... -- Таких, как ты, -- продолжил Павел,-- я даже никогда и не видывал.

Образовалась пауза. Сын молча ждал оправдания от отца: чувствовалось, что ему хотелось, чтобы отец разуверил его, убедил в обратном, оставил хоть какой-то шанс на сомнение. И Курочкин этим воспользовался.

-- Может, тебе это показалось? - произнес он в ответ. Но Павел замотал головой.

--- Это на самом деле так. -- подтвердил он, -- и Курочкин смолк.

Действительно, Жмот Курочкина стал столь очевиден не только самому Курочкину, но и его близким. Он вспомнил Светлану, женщину, которая была с ним все последнее время, ведь и она с некоторых пор стала к нему присматриваться: " Ты стал другим", -- как - то сказала она ему,--И Курочкин вздрогнул. " Ну вот и она..."-пронеслось в голове Курочкина, но Светлана на этом не остановилась: я боюсь, --продолжила она,-- как бы моя догадка не подтвердилась , я думаю,-- ты стал Жмотом.

Курочкин пристально посмотрел на Светлану. А она в свою очередь также пристально смотрела в глаза Курочкину-- Ты знаешь,- и не думала заканчивать она этот разговор ,--я думаю, что это самое страшное, что может произойти с человеком.

--Почему-- уже как бы признавая ее правоту, осмелился спросить Курочкин.? - Да потому!-тотчас же отпарировала Светлана. Понимаешь, -- начала она развивать свою мысль,--Жмот для женщины, в принципе, не так уж и опасен, даже если он и поразил ее органы, как саркома, как какая-нибудь еще гадина, то женщина --она все равно женщина, --она остается ей не смотря ни на что! А что касается этого Жмота, то он как бы уже сидит в ней, вроде прививки, с детства,...

-- Как это детства, - ничего не понимал Курочкин. -- А так, с детства. И даже не с детства, а, считай, с самого своего рождения, этот Жмот уже в ней, в каждой женщине, сидит и ничем себя внешне не выдает. И она, т о есть, женщина как -бы уже давно свыклась. Она всю жизнь носит в себе этого Жмота, и, возможно, не подозревает об этом. Даже когда он начинает в ней разрастаться, то все равно -- ничего внешне не происходит, его как бы и нет. А все только потому, что женщина, если она настоящая, научилась прятать его под свою сущность, то есть --такая как - бы она у нее и действительно.

Вот это да!, --решил наконец прервать монолог Курочкин, , -- а может ты здесь немного того... ну сама понимаешь...

Это ты-- "ПОНИМАЕШЬ" , а я --знаю. Я в этом деле немного разбираюсь. Теперь послушай меня, внимательно:

Когда этот Жмот попадает в органы мужчин, или мужчины , то дело совсем обстоит не так, не так как с женщиной: эта сволочь сидеть у него спокойно не будет. Она начинает поглощать собою один орган за другим, пока не изгрызет его всего, полностью.

-- Интересно,-- отводя взгляд в сторону, -- заключил Курочкин..

-- Не интересно, а страшно, даже очень, говорю тебе: страшно! особенно когда этот Жмот с женщиной. Сам по себе - бог с ним. Жмот он и есть жмот, а вот с женщиной -- жмот вообще нетерпим.

-И что же такого в нем нетерпимого? - с издевкой спросил Курочкин.- Ему все хотелось затянуть эту тему, ибо с каждым Светланиным словом он узнавал о себе все больше и больше.

-- Да все! Понимаешь, все! - не сдерживая себя, отпарировала Светлана. От походки до речей, и что бы он ни говорил, как бы не старался себя преподнести с лучшей, не жлобской своей стороны, это чудовище из него так и прет. Вы-пи-ра-ет,--отчетливо, по слогам процедила Светлана,-- как живот у беременной женщины. -- При этих словах Курочкину невольно пришли на память ощущения, которые его тревожили изо дня в день все это последнее время. И действительно, все, что рассказывала Светлана о Жмоте, подтверждало ее знакомство с ним. " Но откуда? -машинально пронеслось в голове Курочкина,-- когда она могла так хорошо его узнать, этого Жмота? общаться с ним, и судя по ее знаниям, довольно-таки долго."-- Курочкин все старался выстроить некую цепь, логическую зависимость, но любопытство к настолько интересной для него информации не позволило ему сконцентрироваться на этом занимательном деле...

-- Ну и что дальше?-- поторопил он после паузы Светлану, так как она тоже сосредоточилась на своих мыслях и было видно, что была поглощена полностью воспоминаниями...

-- А дальше... дальше... дальше то,-- выстрелила из себя последнее слово рассказчица,, -- что ты, Курочкин, тоже-Жмот. К тому же не просто Жмот, а приличный, знаешь этакий маститый Жмотище -- И Светлана закрыла лицо руками.

Между Курочкиным и Светланой образовалась долгая пауза. И собеседники почувствовали себя довольно-таки неловко.-- Сам Курочкин был почти полностью обескуражен услышанным, а Светлана, эта прозорливая, как оказалась, женщина, как сидела, прикрывая лицо руками, так и продолжала сидеть. Было видно, что эти слова дались ей нелегко, и она была намерена скорее перейти к развязке.

---Почему?...почему ты так определила ? -- пытался все еще переубедить ее Курочкин и по-своему, как ему казалось, успокоить...

-- Но Светлана твердо стояла на своем:-- Да потому. - Вновь выстрелила она в ответ и было видно, что последний вопрос Курочкина только распалил ее еще больше. -- Просто я знаю, догадалась. У меня уже раз так было. И это самое страшное. Понимаешь: было, и прошло. Как в песне, Курочкин, ты слышишь... в песне --старалась пошутить Светлана,- но по ее отрешенному взгляду, который она приняла после этих слов, было видно, что шутка эта имеет под собою очень большую и далеко запрятанную тайну.

После разговора со Светланой, Курочкин долго не находил себе места: неужели она права? Ведь по ее словам Жмот--- это страшно. Хотя, он смутно понимал - почему:

"Живут же подобные, и причем, живут долго и счастливо." Он вспомнил Василия, своего приятеля из далекой Тверской глубинки, и ему сразу же стали ясны его последние намеки относительно перемен, произошедших с ним. Василий также произнес однажды слово "Жмот" , но Курочкин тогда только отшутился, не придал этому никакого значения. А зря. Теперь он очень сожалел об этом: может, тогда было еще не поздно. Не поздно задавить этого гада в себе, задавить, пока он еще не разросся, не обрел должную силу, аппетит... Но кто бы мог знать? Василий же только намекнул, подсказал мне о нем. Возможно, это нужно было сделать более настойчиво. Не высказываться обиняками. А теперь...

Теперь он сидел и смотрел на Светлану, а она молчала. Сидела и молчала, словно судьба ей преподнесла еще один, на этот раз решающий, удар по ее женской, быстро тающей жизни.

--Не переживай , -- хотел было выдавить из себя Курочкин. Но было уже поздно. Что-то цепкое и острое вцепилось в его горло изнутри, и он обмяк.

Когда он очнулся, Светланы уже не было. Дверцы комнаты скрипели от, не весть откуда взявшегося, сквозняка, а солнечные лучики осеннего неяркого солнца, как никогда, высвечивали всю затхлость и неухоженность его холостяцкого жилища.

Сознание к Курочкину возвращалось медленно и трудно, - невыносимо болела голова и, то и дело, подташнивало. Наконец Курочкин решительно прошел в ванную и сунул два пальца в рот. В унитаз тотчас же хлынула обильная, с кровавыми сгустками блевотина. Курочкин дернул керамиковую ручку унитаза и струя воды быстро поглотила его содержимое. "Вот и все", -- подумал Курочкин, глядя на тающий водоворот. Он еще раз дернул керамическую ручку и на секунду, другую закрыл глаза. Перед глазами стояла Светлана. "Да, все." -- еще раз подумал Курочкин и нащупал щеколду. Щеколда не поддавалась...