Аннотация: Работа в царстве скорби и печали не всегда бывает рутинной и скучной. В пределах земной вотчины Аида тоже происходят каламбуры. P.S.: все писалось ради шутки и ничего кроме шутки! Никакие субкультуры обидеть не стремилась.
Последние теплые лучи осеннего солнышка окрашивали яркими всполохами помещение, освещая вальсирующие в беззвучном танце пылинки. Блаженно растянувшись в улыбке, словно объевшийся сметаны кот, я подставлял лицо полуденному потоку тепла. Мою душевную гармонию где-то на периферии сознания изредка прерывали многозначительные хмыканья моего начальника. Андрей Александрович, а именно так его именовали в миру, вертелся у противоположной от меня стены, заботливо расставляя пришедший вчера товар. Любовно расправляя ленточки, отряхивая пластмассовые иголочки, поправляя накренившиеся тканевые бутончики, он передвигал, переставлял и менял углы наклона свежепривезенных венков и корзинок. Совершив очередную манипуляцию, шеф отходил от стены на пару шагов, озадаченно оглядывал дело рук своих, обхватив пальцами подбородок, а затем с удвоенным рвением набрасывался на скорбный товар.
Прошмыгнувший мимо носа объект заставил меня отвлечься от созерцания трудолюбивого начальства и перевести взгляд на оконный проем. Мохнатый истребитель яростно штурмовал невидимую преграду. Желто-черное тельце с громким жужжанием плюхалось о стекло, отскакивало, заходило на новый вираж и с мотивацией, присущей камикадзе, бросалось атаковать противника снова. После десятка тщетных попыток шмель уселся на подоконник, устало перебирая мохнатыми лапками.
"Интересно, а у шмелей бывает сотрясение мозга?" - мелькнула в моей голове мысль.
Мое праздное ничегонеделание не осталось не замеченным шефом.
- Харэ мух считать! - зычно пробасил Андрей Александрович. - Делом займись, троглодит! Иди почисти памятники у входа, а то они уже все покрылись грязью.
- Слушаюсь и повинуюсь, - пробухтел я, поднимаясь с насиженного места.
Вдохнув полной грудью терпкий воздух, я с большим удовольствием потянулся, разминая затекшие члены. Подхватив оранжевое ведро и тряпку, направился, так сказать, к нашей витрине, дабы навести на ней лоск.
Окончив институт, как и многие коллеги по несчастью, я столкнулся с явной проблемой трудоустройства. Менеджеров на рынке труда было, как собак нерезаных, куда ни плюнь. Отбив пороги пары-тройки компаний, несолоно хлебавши, я вернулся с протянутой рукой к родителям. Те, конечно, приняли блудного сына под теплый кров, но содержать нахлебника явно не собирались. Да и самому было как-то стыдно в зрелом возрасте сидеть на шее у предков. Батя, покумекав со своими знакомыми, пристроил меня под опеку бывшего боевого товарища. Майор Ярёменко (ныне в отставке) являлся учредителем и директором ООО "Ангел", занимающимся предоставлением населению ритуальных услуг. Агентство располагалась в непосредственной близости от центрального входа Остринского городского кладбища, можно сказать, было первыми вратами в царство скорби и печали. Весь кадровый состав компании насчитывал три человека: самого Ярёменко, выполнявшего роль и директора, и главного менеджера по работе с клиентами, Розу Ильиничну - женщину среднего возраста, которая вела все бухгалтерские дела компании, а также занималась закупками товара и напоследок старого азербайджанца Рустама, являющегося водителем и по совместительству ночным сторожем кладбища. Я же работал на полставки, и числился офис-менеджером, а на деле "мальчиком на побегушках": принеси, отнеси, подай, пшёл вон! Нет, я не жалуюсь! Работа непыльная, особо напрягаться не надо, да и деньги выплачивают стабильно. Лучше уж что-то, нежели прозябать в депрессии. Одно лишь омрачало радужную перспективу, а именно вечные подтрунивания начальства над моим именем. Да, это стало моим бичом со времен посещения детского сада. Моя маман, насмотревшись мексиканских мыльных опер, лившихся с экранов постсоветского телевидения, как из рога изобилия, всенепременно решила выбрать для своего первенца какое-нибудь этакое имя, уж точно не плебейское Сережа да Саша. Так и появился на свет мученик Давид Соколов! Все 22 года, тайно попрекая впечатлительную мать, я тяжко несу этот крест. Хорошо, что хоть каким-нибудь Хулио не нарекли!
Продолжая самокопание, я усердно вытирал гранитные бока от придорожной пыли. Невдалеке звякнуло жестяное ведро - это наша уборщица баба Клава тихонько ковыляла в направлении сторожки.
- Ох, опять эти секс... секстанты, - проворчала она, поравнявшись со мной.
- Вот, и я о том же. Сатанинское отродье! Тьфу! - смачно сплюнула старушка, поправляя выпавшие из-под платка седые пряди.
Чертыхаясь себе под нос, уборщица продолжила свой путь. Работа на кладбище не пестрит яркими событиями. Поэтому появление подозрительных личностей всколыхнуло наше мирное болото. Две недели назад сторож Рустам сообщил, что по кладбищу бродят какие-то пугающие фигуры. На поверку оказалось, что это пятеро молодых людей одетых в черные одежды с выбеленными лицами, пирсингами и дичайшим макияжем. Эти субъекты на вопросы не отвечали, а при оклике степенно удалялись восвояси. Но с преданностью Хатико возвращались на кладбище каждые два дня. Хоронить с такой периодичностью они никого не могли, а, следовательно, преследовали иные цели, посещая наше царство. Марата Ивановича - управляющего кладбищем и лучшего друга моего начальника данные некроманты жутко нервировали, но поделать с ними он ничего не мог. С точки зрения законодательства любители потустороннего не совершали никаких правонарушений, просто курсировали мимо оградок, распугивая воронье и приводя в благоговейный ужас посетителей, пришедших почтить память почивших родственников. Правда, пару раз чуть не довели до инфаркта азербайджанца, выпорхнув из утреннего тумана рядом с воротами. Да Муха, прибившаяся к сторожке овчарка, стала как-то прерывисто тявкать, будто заикается.
Я прошествовал на зов. Перед моим взором предстала картина: шеф, пыхтя и сопя, елозил по стене крышкой гроба, обитой сиреневым тюлем и обшитой по краям черной лентой.
- Куда лучше поставить в этот край или под надпись? - спросил он.
Я проследовал взглядом от угла стены, где, опиравшись на крышку, стоял начальник, до противоположного края, где висела табличка с сакральной надписью "memento mori".
- Сейчас загуглю, куда по фен-шую лучше крышку гроба поставить, - съязвил я.
- Тебе все хаханьки, да хихоньки, остряк! - фыркнул Андрей Александрович, оставив в покое несчастную вещь.
Назревающую взбучку от руководства прервал влетевший, дымящийся как пароход, раскрасневшийся Марат Иванович. Плюхнувшись на гостевой стул у стола Ярёменко, он всплеснул руками.
- Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! - возмутился он. - Эта нежить сейчас напугала до чертиков вдову, нашатырем в чувства приводили. Она уж подумала, что это всадники Апокалипсиса за ней явились, будто их муж покойный прислал, прознав про ее измены! Андрюха, вот что ты лыбишься!
- Друг называется! Они мне уже как кость в горле сидят! - бурчал управляющий, промакивая носовым платком лоснящийся от пота лоб. - Я скоро облысею от нервного срыва! Нужно что-то делать!
- А что тут поделаешь?!? Кладбище - место публичное, любой может прийти и уйти, когда пожелает. Не введешь же face-контроль на входе, - вставил я свои пять копеек.
Я устало вздохнул, закатив глаза. Начальник сцепил руки за спиной и стал рассекать пространство, наворачивая круги по помещению. После пары минут блуждания под аккомпанемент обиженного сопения товарища, он резко остановился.
Управляющий недоуменно окинул взглядом стан друга. В глазах Ярёменко блеснул озорной огонек. "Ох, не к добру это!" - подумал я. Андрей Александрович с ловкостью коршуна подлетел к оторопевшему от такой прыти Марату Ивановичу и, заговорщически подмигнув, затараторил:
- Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет! Они падут от их же оружия. Мы к ним своего лазутчика пошлем да наведем шороху, чтоб больше носа не совали!
- Кого пошлем-то? - кивнул заразившийся азартом управляющий.
И тут два хищных взгляда прожгли мою скромную персону. Ком застрял у меня в горле.
- Пробил твой час, салага! - демоническая улыбка расползлась по лицу начальника.
- Почему я-то?!? - звонким голосом воскликнул я.
- Ты этих, как их там... - на мгновение задумался душегуб, - готов видел? Они все черноволосые. Ты многих тут чернявых видишь?
Мой жалобный взор выцепил две белобрысые шевелюры: одну стриженую под ежика, а вторую заметно редеющую.
- Рустам, - проблеял я, воссоздавая в памяти фигуру азербайджанца.
Заговорщики вздохнули, давая понять, что я в очередной раз околесицу вынес. Подсознание подсунуло образ расплывающегося в улыбке Рустама в нахлобученной кепи на голове, который размахивает шампурами и приговаривает: "Вах, свежая мертвечинка в собственном соку! Бери, не ошибешься!" Я вздрогнул, успокаивая не вовремя разбуянившуюся фантазию.
- И что я должен делать? - смирившись с участью, вопрошал я.
- Первым делом - конспирация! - начал выдавать пункты плана генератор идей. - Ты у нас тощий, малахольный, как баба Клава скажет: дитё Бухенвальда! Так что с внедрением проблем не должно быть. Нам нужен реквизит!
- Это мы сейчас, - усмехнулся его товарищ.
Марат Иванович судорожно стал хлопать себя по бокам, а затем с радостной физиономией выудил из кармана костюма мобильный телефон. Бегло обрисовав ситуацию неизвестному слушателю на другом конце провода, он с чувством выполненного долга засобирался на выход.
- Так, встречаемся здесь после закрытия, - в дверях сообщил он и упорхнул по своим кладбищенским делам.
Остаток рабочего дня я провел как на иголках. Я никогда не отличался кротким нравом и часто ввязывался в различные авантюры, но предстоящая операция меня сильно нервировала. На ум приходили различные варианты, вплоть до трусливого бегства из-под зоркого взгляда начальства. Но пробудившийся рудимент под именем совесть не давал мне этого сделать. Понимая, что Ярёменко принял меня под свое крыло по ходатайству отца, я не мог так подвести батю. В назначенное время порог нашего агентства пересек упомянутый заговорщик в сопровождении юной барышни. Подросток по-хозяйски протопала в помещение, опуская на стул объемный пакет.
- Знакомьтесь, Варя - моя дочь! - отрапортовал Марат Иванович.
Девчушка ловко подскочила ко мне, повертев вокруг своей оси, словно порося на вертеле. Удовлетворенно хмыкнув, засуетилась над пакетом. В мгновение ока стол моего начальника был завален различным барахлом преимущественно черного цвета (среди которого был даже латексный плащ), грудой металлических цепочек, кулонов, колец, кожаных браслетов и ошейник с шипами (Муха бы оценил).
"Она что, секс-шоп ограбила?" - мысленно удивился я.
- Доверяю дело профессионалу, - радостно прокомментировал данные события шеф.
Далее, в течение получаса, пока начальство попивало чаёк из щербатых кружек, я пытался постичь искусство дзен, отрекаясь от всего происходящего. Как заводная кукла, я шагал в подсобку и надевал всученные мне шмотки, затем топал обратно, проходить досмотр маленького тирана. Получая новый ворох одежды, продвигался уже выверенным маршрутом. Наконец, шоу "подиум" завершилось, и меня усадили на стул. Мучительница достала из сумки потрепанную косметичку и начала творить. Творец усердно мазала мою мордашку чем-то жидким и неприятным, а затем велела закрыть глаза, елозя кисточкой по векам. Через неопределенное время мне разрешили открыть очи, что ознаменовало окончание процедуры "восстановления лица по черепу". На ватных ногах я прошел в коридор, ведущий в служебный туалет.
- Мать моя женщина, отец мой генерал! Роди меня обратно! - взвизгнул я, вглядываясь в отражение.
Из зеркала на меня взирал потрепанный жизнью ярый фанат группы KISS. На обескровленном лице, вымазанном ничем иначе как белилами, четко очерчивались контуры гуталиновых губ и сияли мраком провалы глазниц от души намалеванные черно-серо-синими тенями. Мои и без того особо недлинные волосы гордо стояли торчком, словно через мое тщедушное тело пропустили разряд тока. Что же говорить о моем одеянии... Никаких более-менее приличных слов подобрать не могу. Черная рубашка, черные потертые джинсы, тяжелые ботинки на массивной подошве, блестящий латексный плащ... Какого цвета? Угадали - черного! Образ панка, упавшего в цистерну с нефтью, завершали браслеты в форме цепей, перстни с изображением летучей мыши, ошейник с шипами и непонятной формы кулон, отдаленно напоминающий что-то египетское. Я приблизил физиономию к зеркалу и попытался подвигать мимическими мышцами в тихой надежде, что эта посмертная маска облупится, словно штукатурка на стенах советских кухонь. Но боевой раскрас сидел как влитой. Тяжело вздохнув, я вернулся в главный зал.
- Ух, как! - скривился Ярёменко. - Все вурдалаки от зависти сдохнут!
- Сомнительный такой комплимент, - вяло отмахнулся я.
- Молодец, орленок! - потрепал Марат Иванович по курчавой голове дочурку и звонко чмокнул ее в щеку. - Мы пошли, оставляем все на вас!
С этими слова семейка маньяков удалилась из комнаты. Я уставился на начальника с немой мольбой: может, еще не поздно отступить. Он властной рукой отмел все мои визуальные стенания.
- Слушай сюда, желторотик! Этих паразитов нужно давить авторитетом! Ты должен показать, кто в доме хозяин! - начал наставлять он, вальяжно притянув меня за шею одной рукой к себе.
- Как?!? Это мои жмурики и я их крышую! - набычился я. - Андрей Александрович, они готы, а не бандиты из лихих 90-х. Я ведь ничего об этом не знаю!
- Ты молод, ум горяч! Импровизируй! - хлопнул бывалый служака меня по плечу.
Оставшееся время до начала операции я рьяно теребил браузер в попытках разузнать что-то о будущих противниках. Ровно к полуночи весь изможденный от нервного напряжения, зажимая в руках портативный фонарь, я подошел к воротам кладбища. Мухтар сонно поднял морду на звук шагов.
- Привет, Муха! - прошелестел я.
Пес, взвизгнув, скрылся в глубинах сторожки. На поднятый им шум из освещаемого оконца высунулась взъерошенная голова.
- Соколов, ты чего на ночь глядя шастаешь... - голос Рустама осекся, стоило ему вглядеться в запоздалого гостя.
Глаза азербайджанца округлились настолько, что его залихватский нос смотрелся по сравнению с ними не таким уж выдающимся. "Да, я, наверное, также бы ошалел, увидев со стороны свою ипостась!" - хмыкнул я, наслаждаясь произведенным эффектом.
- Задание партии, - коротко прокомментировал и проследовал к воротам.
Прежде чем зайти за ворота, я перекрестился, как бы каламбурно это ни смотрелось в моем виде, сплюнул три раза через левое плечо и на всякий случай постучал себя костяшками пальцев по лбу. Царство Аида встретило меня прохладным тяжелым воздухом, окутывающим с ног до головы, и звенящей тишиной. Не строя из себя Рембо, я решил держать путь по центральной асфальтированной дорожке. Я старался идти очень тихо, не нарушая повисшего спокойствия. Под ногами шуршали пожухлые листья, тусклый свет луны выхватывал из темноты мутные ореолы надгробий. Я, словно хищник, обострил все чувства, превращаясь в тугой комок напряжения. Выпученными глазами сканировал пространство, периодически оглядываясь, готовый в любой момент среагировать на любой шорох. Мое глубокое и прерывистое дыхание било набатом в барабанных перепонках. Кусая перепачканные губы, я с такой силой сжимал фонарь в руках, что пальцы заметно белели. "Я затеваю шутку и ничего, кроме шутки, клянусь", - как мантру про себя повторял я.
Я замер, глубоко вдыхая и пытаясь взять себя в руки. Немного постояв, вслушался в восстановленную тишь. Чертыхаясь одними губами, продолжил безмолвное шествие, углубляясь в просторы кладбища. Проклиная себя за мягкотелость, позволившую втянуть в этот балаган, в отдалении заметил мечущийся огонек.
- Попались, голубчики, - шепнул я и быстрее стал красться к месту дислокации нарушителей.
Неформалы нашлись в 5-ом секторе рядом с памятником в форме скорбящего ангела. Полушепотом перебрасываясь немногочисленными фразами, молодые люди усердно светили экранами смартфонов в какую-то книгу. Нависнув косматыми головами над фолиантом, листали шершавые страницы. Из засады, которой служила мне витиеватая ограда старого полуразвалившегося склепа, я оглядывал готических романтиков. Трое парней и две девушки как на подбор были хрупкого неказистого телосложения и невысокого роста. Из чего я мог сделать вывод, что, скорее всего, они являлись подростками. Молодчики своим облачением походили на меня, за исключением длинных темных волос, а вот дамы представляли собой что-то среднее между куклами и хеллоуинскими вампиршами. Этакие готические лолиты. Пораскинув мозгами, как эффектнее появится, я не стал затягивать процесс и шагнул на тропинку. Разведя плечи и гордо вздернув подбородок, чтобы смотреться более солидно, я степенно подошел к компании.
- Именем Ктулху, - "и святого Лавкрафта"- мысленного добавил я, - что забыли вы на просторах его вотчины?
Сектанты встревоженно окинули меня взглядом. Повисло молчание. Затем от квинтета отделился один юноша, по-видимому, вожак стаи.
- Кем ты будешь, странник? - нараспев спросил он.
Я скривил лицо, словно в приступе гастрита, давая понять всю степень своего негодования.
- Это вы здесь странники, притом не желательные. А я посланник великого Ктулху, житель города Р"льех, - отчеканил я.
- Да неужели? - пискнула одна из девчушек, скептически вздернув бровь.
"Не на того напала! - злорадствовал в мыслях я. - Пять лет учебы в институте научили меня главному: лгать так, что сам начинаешь в свое же вранье верить!"
- Ты смеешь ставить под сомнение мощь великого бога? - яростно блеснул глазами я для пущего эффекта. - Вы все ничто, лишь сон всемогущего! Покуда он дремлет, текут ваши никчемные жизни. Но стоит ему захотеть, и вы тут же превратитесь лишь в сизую дымку, даже воспоминаний не останется. И как вы посмели нарушить ход предначертанных им событий? Вы вторглись в его владения и беспокоите его спящих подданных. Мы хранители дали вам достаточно времени для вашего глумления. Но терпению пришел конец. Я здесь чтобы изгнать вас, жалкие смертные. Нет божества достойного поклонения, кроме Ктулху и Р"льех - обитель сна его!
В порыве ораторства я едва сдержался, чтобы не закончить монолог зловещим смехом. Молодняк оторопел под натиском моего театрального искусства. Потешая гордыню, я не заметил, как откуда-то из бокового прохода вышел мужчина. Он был средних лет с усталым бледным лицом, одет в строгий костюм и при галстуке. Незнакомец окинул нас укоризненным взглядом и покачал головой.
- Нехорошо, молодёжь, так шуметь, - раздался его бархатный голос.
- Виноваты, - на автомате выдал я.
Мужчина тряхнул смольными волосами, развернулся и бесследно скрылся во мраке. Я оглянулся на компанию подростков. Кто-то стоял разинув рот, кто-то хлопал глазами, вожак стал медленно отступать от меня, а девчушка, что до этого бросила словесный вызов, сейчас вперила в меня взгляд полный восхищения и трепета. Я хотел было что-то сказать и даже разомкнул губы, как по неведомой команде ребята рванули с места, со скоростью света убегая наутек. Удовлетворенно вздохнув, я тоже поспешил покинуть неприятное местечко.
Утром, собирая косяки от недосыпа после полуночных скитаний, я явился на работу. В главном зале ритуального агентства "Ангел" меня встретили радостные члены боевого братства в полном составе. Андрей Александрович разливал по щербатым кружкам пенное пиво.
- Герой! Это дело нужно отметить, - потирал он ладони.
- Сокол - Орлов! Тьфу! Орел - Соколов! - трепал меня за плечи управляющий.
Я непонимающе обвел взглядом сие действие. Ярёменко, заметив мое замешательство, улыбаясь во все 32 зуба, пояснил:
- Нам с утра Рустам поведал, как эти сектанты из ворот кладбища вылетали, словно коты, ошпаренные кипятком!
- Да, точно! Так трусили, только пятки видны были, - подтвердил хохочущий сторож, опустошая кружку.
- Вот, теперь они точно сюда не сунутся! - пританцовывал Марат Иванович. - Как тебе это удалось? В тебе есть скрытые таланты!
- Ну что вы?!? - сконфузился я от такого внимания. - Просто они оказались позерами, не true!
- Где не тру? - крякнула баба Клава, наводя утреннюю чистоту в нашем свинарнике. - Нормально я тру. Да, за такие копейки кто еще этот гадюшник убирать будет. Ходють тут своими ботами, грязь разносят.
Далее, мне пришлось сподобиться кузнечику и отпрыгнуть к сторожу от карающего тычка шваброй по подошве ботинок разъяренной старушки. Поцеживая хмельной напиток и поддавшись общему веселью, я подмигнул азербайджанцу.
- Рустам, а что это за мужик слонялся ночью по кладбищу?
- Какой мужик? Кроме тебя и этих обормотов из кладбища никто не выходил, шутник! - игриво засмеялся сторож.
Я истерично хихикнул, осушив залпом всю кружку. В мозгу пылала отчетливая мысль: "Сегодня же уволюсь!"