Аннотация: Майдан, любовь и личная трагедия. Знаки судьбы, определившие судьбы влюбленных.
Каменное сердце
В ювелирном магазине
Уже три недели в августовском небе не появлялось ни облачка. Южный город, прильнувший своим длинным боком к небольшой речке, плавился под палящим солнцем. Повсюду асфальт был в мелких вмятинах от женских каблучков. Станиславу показалось, что эти впадинки составляли какую-то сложную мозаику. Он шел по главному проспекту и не чувствовал сорокаградусной жары. Точечный рисунок причудливо вился по тротуару и, наконец, как будто случайно, привел парня к ювелирному магазину.
"Когда-то все-таки надо это сделать", - подумал Слава. После июньской трагедии на побережье Азовского моря родители снова настойчиво подталкивали сына к женитьбе на однокласснице Лене - по-старомодному скромной и блеклой тихоне. Еще два года назад Слава ничего не имел против этого союза, но все оттягивал и оттягивал объяснение с девушкой.
Слава пощупал в кармане джинсов тугую скрутку купюр и прикинул, что на любое кольцо хватит. Резко открыл большие стеклянные двери в прохладный мир кондиционированного благополучия. Среди сверкающей роскоши он почувствовал себя чужим. В зеркале отразилась его застиранная футболка с надписью "Слава Українi!" Затасканные недорогие джинсы и покрытые сеточкой трещин кроссовки явно не добавляли респектабельности. "Плевать!", - махнул он рукой и направился к витринам с драгоценностями.
За стойкой проявлял крайнюю степень равнодушия к посетителю похожий на манекен продавец неопределенного возраста. Его прическа, маленькие усики, брови, рот, нос - все, казалось, было сначала нарисовано, а потом приклеено к деревянной болванке телесного цвета. И только в глазах едва мерцала насмешка: "Уж не ошиблись ли вы дверью, любезный?" Но "любезный" отступать не собирался. Он взял правее от манекена и подошел к красовавшемуся под стеклом целому собранию драгоценных и полудрагоценных камней. "Вот это созвездие!" - поразился неискушенный в таких делах Слава. И в то же мгновение окружающий мир исчез для него. Он забыл, где он и зачем сюда пришел. Он увидел это камень, а остальное было уже не важно. Облако воспоминаний окутало молодую, но уже столько пережившую душу.
Камень, от которого не мог отвести глаз Слава, казался поначалу ничем не примечательным. Он был похож на обыкновенную гальку темно-серого цвета с розовыми круговыми линиями по всей своей гладкой поверхности. Но, присмотревшись внимательнее, можно было убедиться, что серость его была какого-то необычного, ультрамаринового оттенка. А полосы на этом ультрамарине при косом попадании лучей света из розовых превращались в кроваво-красные. Притягательную силу имела и форма камня. Он вполне помещался на женской ладони, и от рисованного сердечка его отличала только нижняя часть, не заостренная, а закругленная. Сомнений быть не могло - это тот самый голыш с пляжа на побережье Азовского моря.
- Вы что-то собираетесь приобрести? - в голосе манекена слышалось сдержанное раздражение.
- Да, конечно, - застигнутый врасплох Слава вытащил из кармана свернутую пачку пятисотгривневых купюр.
Деньги сразу изменили мину на лице манекена с пренебрежительной на подобострастную. Теперь всем своим видом он пытался просигнализировать покупателю: помилуйте, мол, ошибся, с кем не бывает!
- Вижу, камушками интересуетесь, молодой человек! Вот прелюбопытная коллекция. И не очень дорого. Недавно к нам поступила, - манекен вытащил подборку настольных украшений, среди которых было и каменное сердце. Не слыша продавца, Слава взял голыш в руки. Да, это, несомненно, он! Камень обжигал пальцы.
- Что, понравился? А вот другие, еще лучше: оникс, аметист, сердолик и даже натуральная бирюза!
- Спасибо, спасибо! Нет, ничего мне не надо, - отпрянул Слава.
Он сам не понял, как снова оказался на улице. Несмотря на пекло, его тряс нервный озноб. Он шел, ускоряя шаг, пока минут через двадцать не остановился у своей пятиэтажки. Не потерял ли деньги? Похлопал ладонями по карманам. В одном были купюры. А что в другом? Слава достал... камень-сердце. И без сил опустился на скамейку у своего подъезда.
Станислав
Он родился 24 августа 1991 года и был поздним ребенком в семье пятидесятилетних инженера-конструктора машиностроительного завода и учительницы истории СССР, убежденных коммунистов. Слава рос сообразительным и спортивным. С самого раннего возраста он обнаружил у себя необыкновенную способность понимать людей с полуслова, с полувзгляда. Для него тон разговора, малейшая мимика, улыбка, смех, вздохи давали больше информации, чем слова и поступки окружающих. Он видел людей насквозь, распознавал истинную суть их отношений и сам боялся этой своей способности. Потому приучил себя к молчаливости, отстраненности от толпы. Многие, учитывая его успехи в учебе, принимали скрытность за скромность, старались растормошить мальчика. Но Слава понимал, скажи он людям все, что ему о них известно, и жизнь его станет невыносимой.
Он окончил школу без медали, но с прекрасным аттестатом. Легко поступил в вуз родного города и получил специальность, связанную с компьютерными технологиями. К тому времени родители его совсем состарились, жили на свои крошечные пенсии. И Слава взял в кредит видеокамеру, чтобы подрабатывать на съемках свадеб, юбилеев и других торжеств. Несмотря на конкуренцию в этом бизнесе, дела его пошли неплохо, наверное, благодаря все тому же умению понять, чего ждут от него заказчики. Он делал такие чудеса, что ему завидовали даже видавшие виды операторы.
Неплохо зарабатывая, он обеспечивал своих родителей. Когда у отца пошатнулось здоровье, операцию ветерану труда делали лучшие специалисты областного центра. Он так и не решился сказать отцу, что такое внимание к ветерану медики проявили не по причине его трудовых заслуг, а по чисто меркантильным соображениям. Слава за все заплатил с лихвой.
Родители были уверены, что воспитали сына - верного последователя их коммунистического выбора. Если бы они знали, на какие ухищрения пускался Слава, отмалчиваясь, уходя от ответов, не говоря ни "да", ни "нет"! Он не хотел разочаровывать своих добрейших, не чаявших в сыне души стариков. Они были бы потрясены, если бы узнали, какие идеалы на самом деле исповедует их "милый мальчик".
Когда в декабре 2013 года он поехал в Киев на Майдан, то сказал родителям, что отправляется присмотреть новую аппаратуру для видеомонтажа. Собственно, он собирался заняться в столице и этим. Так что по сути не обманул отца и мать, а, по своему обыкновению, не сообщил им обо всех своих намерениях.
На Майдане он увидел девушку в желтой каске, которая держала в руках табличку с названием его родного города. Ее щечки с ямочками и жгучий взгляд по-цыгански черных глаз показались славе знакомыми. Какая-то магнетическая сила приблизила его к землячке.
- Здравствуйте, девушка! По-моему, мы где-то встречались,- бухнул он слету первую пришедшую в голову банальность, потому что времени на светские реверансы в майданном водовороте не было.
Черноглазая засмеялась весело и приветливо.
- И не "где-то", Слава, а на свадьбе моей подруги, которую вы снимали своей шикарной камерой. Учтите, говорю это со знанием дела, поскольку тружусь корреспондентом городской телекомпании. Напомню, меня зовут Аня.
"Какой я все-таки болван!" - покраснел Слава, поняв, что впервые дала осечку его способность не только понимать, но и узнавать людей с полувзгляда.
Анна
Впрочем, зря Слава себя так беспощадно распинал. Аня на Майдане резко отличалась от Ани на экране. Раскрасневшаяся, какая-то встревоженная и в то же время безмерно счастливая, она создавала вокруг себя магические волны ожидания чего-то прекрасного, неповторимого, потрясающего основы мироздания.
Рутинная работа в команде подготовки городских новостей давно ей наскучила. Она предлагала своим руководителям проекты телепрограмм один интереснее и один рискованнее другого. Но каждый раз получала вежливые объяснения неприемлемости любых новаций, тем более связанных с риском, что публика, и в первую очередь руководство учредительного совета, их "не поймет". Аня не без оснований предполагала, что и на Майдан никто ей командировку дать не согласится. Тогда и взяла недельку за свой счет, договорившись с соседкой о присмотре за мамой - инвалидом. И на свой страх и риск приехала на бунтующую площадь.
Уже там поняла, что не ошиблась в своих ожиданиях. На Майдане наэлектризованность мыслей и чувств зашкаливала за все возможные пределы. Раскаленные ауры тысяч и тысяч людей, соприкасаясь, рождали цепную реакцию человеческой стихии. И в этой стихии она чувствовала себя, как рыба в воде.
Она снимала на свой планшет разгоряченную толпу, баррикады, горящие шины, палатки, брала интервью у сотников. И очень обрадовалась, встретив Славу. Каким он был оператором, она поняла, просмотрев у подруги по университету свадебное видео.
Пришла любовь
Неделя вдвоем. Много это или мало? На Майдане время имело свойство многократно уплотняться. Каждый день можно было приравнивать к месяцу, а то и году обычной жизни. Ежесекундное ожидание атаки силовиков, тревожные сообщения о пропавших без вести, о задержанных провокаторах, о травмированных и раненых - все это делало атмосферу лихорадочной. В огне и дыму, под грохот гранат и выстрелов чувства созревали и проявлялись мгновенно, ярко, без тени фальши и наигранности.
На второй день Аня уже не убирала руку, когда ее осторожно накрывала широкая ладонь Славы. На шестой день, под утро, проводив Аню после дежурства на баррикаде до ее палатки, Слава в первый раз поцеловал ее. Это получилось так естественно, что оба приняли первый сигнал зарождающегося обоюдного чувства, как событие само собой разумеющееся.
После возвращения в родной город влюбленных захватила текучка неотложных дел. Работа, участие в местных майданах и формировании отрядов самообороны, забота о родителях. В короткие промежутки свободного времени их встречи были стремительными, а проявления разгорающейся страсти - искрометными. Они снова побывали на столичном Майдане. Февральской ночью пережили последний штурм. После пережитого за эти месяцы им казалось, что знают друг друга уже много лет.
- Только смерть может разлучить нас, - сказала Аня, когда они в начале июня каким-то чудом вырвались на пару дней к морю
Они лежали на песке, смотрели в белесое летнее небо и жизнь казалась бесконечной.
- Только смерть, - прошептал ей на ухо Слава и коснулся губами ее соленой от морской воды щеки.
Странная находка
Камешек первой увидела Аня.
- Посмотри, какое чудо! - она показала Славе на сердечко с разводами.
Слава поднял голыш, повертел его в руке, с сомнением покачал головой:
- Какое-то кровавое сердце. Как будто его недавно из груди вырвали.
- Не говори глупости! Это вовсе и не сердце Данко, это сердце нашей любви! Мое сердечко, - с нежностью погладила она камешек, а потом зажала его в ладони. - Мне кажется, оно сейчас начнет биться. Такое теплое-теплое...
Славе ее восторг не передался. У него каменное сердце вызывало необъяснимую тревогу. Наверное, поэтому, вернувшись на песок первым из очередного заплыва он, плохо понимая, что делает, взял голыш с аниного платья и забросил подальше. Камешек упал рядом с играющей в песке детворой. "Неловко как-то получилось. И зачем я это сделал?" - подосадовал на себя Слава. Но искать сердце не пошел. Потом они лежали вдвоем, высыхая под солнцем. Подбежал мальчик, загорелый до черноты, и протянул свою находку Ане:
- Тетя, возьмите, мы этот камешек у вас видели!
Аня взяла сердечко и с удивлением посмотрела на Славу.
- Извини, - опустил он глаза.
- Теперь я его не берегу не оставлю, буду брать в море с собой, - с притворной строгостью она погрозила Славе пальцем.
Парус смерти
На следующий день Аня уговорила Славу отправиться по морю вдоль берега на широком надувном матрасе.
- Нет никакого ветра, никуда нас не занесет, отвергала она аргументы друга.
И Слава сдался. Они лежали, взявшись за руки. А вокруг было искрящееся солнечными брызгами море. Покой и нега охватили влюбленных. Не было в мире людей, счастливее их. Они забыли обо всем. Даже о боях под Луганском и Донецком, где только недавно побывали с волонтерской миссией.
Серый с красными разводами парус возник над ними бесшумно и неожиданно, как истинный вестник беды. Яхта неслась с огромной скоростью и, задев плот бортом, легко перевернула его. Слава инстинктивно изо всех сил сжал руку Ани. Она потянула его вниз. Под водой он увидел, как вокруг головы девушки расползаются кровавые разводы. Совсем как на камне. Слава подхватил безжизненное тело и всплыл.
Матрас был рядом. Яхту ветер отнес уже далеко. Серый парус казался крылом чайки. Славе удалось положить Аню на матрас. От ее затылка ручейком стекала в море кровь. Она открыла глаза и разжала ладонь, на которой лежало каменное сердце. Аня улыбнулась, глаза ее закрылись, чтобы не открываться больше никогда. Камешек из ее разжавшейся ладони соскользнул в море.
Последний бой
Слава сидел на скамейке перед подъездом и невидящими глазами смотрел на каменное сердце. Как оно оказалось в ювелирном магазине? Почему лежало в его кармане, хотя он его не покупал? Перед глазами плыли круги. В ушах звенело. "Перегрелся я на солнце, да к тому же заболел. Трясет, как в лихорадке", - Слава встал с лавочки и поднялся на третий этаж. "Придется расстроить родителей, сказав им на этот раз всю правду, - размышлял он у двери квартиры, не решаясь вставить ключ в скважину. - Не женюсь я на этой Лене, как они этого не хотят. Не могу! Какая, к дьяволу, свадьба!"
А еще через месяц Слава уехал под Донецк в составе добровольческого батальона. Там даже бывалые бойцы, прошедшие через горячие точки за рубежом, поражались смелости новичка. Он каждый раз выходил без единой царапины из, казалось бы, роковых ситуаций. Пули и снаряды его не брали. Он наступал на растяжку - и осколки свистели мимо. Снайпер целился ему в печень, чтобы причинить больше страданий, целился в бок, между пластинами бронежилета, а пуля попала в хранившуюся в одном из карманчиков разгрузки солдатскую ложку, с которой он по совету одного ветерана-фронтовика никогда не расставался. Рядом с ним вонзился в землю реактивный снаряд, да так и застыл торчком, не разорвавшись. Он взял себе позывной "Камень". И бойцы шутили: "Держись ближе к "Камню" - останешься живым".
Но сам Слава знал, что его час близок и всегда носил с собой каменное сердце. Он был уверен, что его с Аней любовь, такая яркая, такая короткая и такая трагическая, не может завершиться иначе. Он не верил в судьбу, не был фаталистом, но в близком завершении своего жизненного пути был твердо уверен. И эта уверенность делала его покойным и уверенным в себе, как никогда раньше.
Группа разведчиков возвращалась с задания. До блок-поста оставалось километра два, когда из кустов справа и слева по ним открыли огонь. Силы оказались неравными. Разведчики залегли. И тут же начался минометный обстрел с тыла. Неужели окружены? Но вскоре по засеченным позициям противника поняли, что остался один узкий проход в юго-западном направлении.
- Отходим. Один должен статься прикрывать. Кто? - прошептал раненный в плечо лейтенант.
- Я, - коротко откликнулся Слава.
Лейтенант поморщился от боли и кивнул. Отстегнул свою последнюю гранату и положил рядом со Славой:
- Все, что могу.
Вначале Слава бил короткими очередями. Когда остался один рожок, стал экономить, перешел на одиночные выстрелы. Это поняли в кустах и закричали:
- Сдавайся, "Укроп"! Патронов-то нет!
"Ждите!" - Слава дал последнюю длинную очередь, отбросил бесполезный автомат и затаился. В одной руке он сжимал гранату с выдернутым кольцом, в другой - каменное сердце.
Его так и похоронили с каменным сердцем в руке. Рядом с могилой Ани.