Когда его доставили, многие сразу смекнули, что это необычный человек и что добра от него не жди. Давно уже никого не осуждали за занятие магией. И очень давно никого не сжигали за это. Инквизиция сейчас занимается, главным образом, преступлениями против нравственности. Задерживают гулящих, беспутных, богохульников, еретиков и прочий сброд. Могут ещё прихватить повитуху. Но тут... Колдун. Вернее, обвинённый в колдовстве. Все отвыкли от такого. Невиданное дело.
Надо признать, своей внешностью задержанный полностью оправдывал подобные подозрения. С длинным крючковатым носом, курчавыми волосами. У него были чёрные, как у ворона, глаза. Вылитый колдун. Добавить ещё свидетельства сразу трёх уважаемых людей, собственными глазами наблюдавших его ворожбу. Грех было его не арестовать. На всеобщее удивление, собственная участь нисколько не страшила его. С таким серьёзным обвинением ему было не миновать костра. Но он шутил. Без тени страха подзадоривал тюремщиков. Как и следовало ожидать, был непочтителен к святым отцам. В общем, он вёл себя так, как и должен вести себя колдун.
Его предусмотрительно поместили в одиночную камеру. Казалось бы, крепкие стены и решётки должны были сдержать его. Раньше-то столько ведьм усмиряли. Не тут то было...
Все слышали, как из-за двери в его камеру по ночам доносились голоса, слышали звон бокалов и скрежет ножей. Будто там проходило шумное застолье. Иногда слышалась редкой красоты причудливая музыка, наподобие тех песен, что поют сарацины. Но, стоило заглянуть в дверное окошко, то ничего необычного нельзя было заметить. Арестант спокойно сидел на скамье, приветливо улыбаясь. И ничего больше.
Этими фокусами ему удалось в первый же день своего заключения не на шутку запугать всех тюремщиков. Все старались не приближаться к его камере. Если надо было отнести ему похлёбку, то исполняли это бегом, как можно быстрее. Многие избегали даже заходить в его крыло.
Как-то раз один стражник неосторожно посмотрел в дверное окошко. Это произошло на второй день, как его доставили. После на такое никто бы не решился. У смельчака или скорее уж глупца ум за разум зашёл от увиденного. Ещё бы. Маленькая камера будто превратилась в зал огромного дворца. Стены расширились и на них висели красочные гобелены. Внутри важно прохаживались какие-то люди в расшитых золотом халатах и громоздких тюрбанах. И всё это в жалкой камерке. Крестное знамение не помогло бедолаге. Никто никуда не исчезал.
Пробовали освятить камеру. Сколько ни крестили, сколько ни поливали святой водой, чудное не переставало происходить. По ночам из-за двери в камеру этого чудо-арестанта, теперь доносились, помимо пиров, иные звуки - рычания и завывания невиданных зверей. Зверей ли? Вполне, может быть, что и демонов. К сожалению, не осталось уже настоящих экзорцистов. Нынешние попы только и умеют, что проповедовать да подаяния взымать. А вот как до прямых своих обязанностей, здесь от них толку мало.
Странное дело, что сам арестант ничего против охраны не делал. Был предельно вежлив и приветлив. Почему тогда столь могущественный маг, а сомнений в его могуществе быть не могло, позволил себя арестовать? Почему не бежал? Или не улетел? Почему не прибег к помощи демонов, с которыми, очевидно, знался?
К всеобщему облегчению, скоро его забрали отцы-инквизиторы и после короткого суда, как водится, сожгли. А он сгорел. Как самый обычный человек. Что, само по себе, было очень необычно.
Находясь в камере, вовсю колдовал, и не использовал ни одной магической штучки, чтобы избежать смерти. Просто взял и сгорел. Правда, не кричал, не корчился, не дёргался. Зашёлся огнём как деревяшка, как кукла. Но всё же сгорел.
Что же это было в конце концов? Кто он такой? Чародей или чорт, посланный нам на искушение? И в чём тогда состояло это искушение? Непонятно как-то. Хорошо, что его всё-таки сожгли.