Жорка Надежду не любил, и когда речь заходила об обстоятельствах ее трагической смерти, всегда с видимым неудовольствием от того, что при нем вообще завели разговор об этой женщине, Жорка пользуясь своим непререкаемым начальственным авторитетом, и как бы подводя, закрывающую неприятную тему черту, ссылался на абсолютно достоверные и секретные для всех нас, но не для него - Жорки источники, и говорил всегда одно и тоже, мол - хоть о покойниках плохо и не принято, но изменяла она Сереге там на той смене и люди видели, чем она там занималась.
Мне, наверное, понятна эта жоркина нелюбовь к Надьке. Он просто ревновал нас с Серегой к этой адски притягательной женщине, что на четвертом курсе института сперва во многом оторвала от Жорки меня, а потом, на пятом курсе еще и окончательно увела от всех нас Сережку Краевского.
Она была особенная.
Я за всю свою долгую уже жизнь, во всех своих многочисленных тусовках и компаниях не встречал более такой сильной и яркой личности, как Надя.
И Юрка Панов - мой названый братишка, и Мишка Харитонов, все были когда-то в нее влюблены.
Но по порядку.
Неординарную крутость Надька проявила уже в самой ранней своей юности, выйдя замуж в неполные шестнадцать, ученицей девятого класса, за соседа по парте - полного балбеса и безмозглого дуралея Геночку Зайцева, приходившегося младшим братом моему товарищу Володе, через которого я впоследствии и сам познакомился с Надей.
История с женитьбой Надежды и Геннадия была по тем временам необычно смелым актом, - это нынче в школе после пятого класса все уже сношаются по черному, а тогда мы почти до второго курса института все девственниками были. Генка с Надей, надо полагать, играли тогда в хиппи, наслушавшись от старших братьев про все эти Вудстоки и 'мэйк лав, нот вор'. Играли - играли, да и заигрались. Вернее, заигралась одна Надя, но Гена вдруг проявил мужскую озабоченность, и ловко нашел специалистов, которые 'делали это самое' прямо на дому.
'Это самое', по слухам, делал с Надей бывший гитарист группы 'Аврора' Вова Глацин. Как потом рассказывали знакомые, Глацин нашел на свалке гинекологическое кресло и покуда родители его были в долгом отъезде на даче, перетащил это мед-оборудование к себе домой. В помощники Глацин взял своего не шибко умного племянника Петю, и оба, прикупив в магазине спецодежды белые халаты с шапочками, открыли недорогую домашнюю женскую консультацию, где делали залетевшим школьницам 'это самое', в смысле - аборты по прерыванию незапланированной беременности. Объявления, говорят, вешали прямо в школе (где, по всей видимости, будущий радетельный супруг Надежды, его и увидал).
Ну, ясное дело, что в пятых и шестых классах эта самая пресловутая беременность как раз и попадала в разряд 'незапланированных'. Так что - клиентура у Вовы Глацина была. Тем более, что брал он не дорого. За всё про всё - три рубля.
Надя со смехом рассказывала потом, как одетый в белый халат Вова Глацин усаживал беременную школьницу в кресло, сперва смотрел ТУДА сам, а потом, обращаясь к племяннику Пете говорил, - коллега, поглядите пожалуйста, какой интересный для науки случай!...
Заглядывал ТУДА и племянник Петя, соглашаясь с ученым коллегой, что 'случай и правда, для науки очень интересный'.
Потом они совершали некие манипуляции, типа - клали на матку таблетку стрептоцида...
Иногда это помогало, и у девчонок происходили выкидыши, потому как доктор Володя Глацин настоятельно рекомендовал юным пациенткам лечебную физкультуру в форме прыжков с подоконника на пол и долгие горячие ванны. А иногда, как в случае с Надей, 'операция' не помогала, и живот начинал стремительно расти.
Глацина и его помощника не посадили только потому что Вова уже до этого состоял на учете в психдиспансере, как заядлый потребитель эфедрина. (а племяш Петя вообще несовершеннолетним, просто выглядел на три года стаhit паспортных лет, а на несовершеннолетних, как и на признанных психиатрами дураков, статья о незаконной врачебной деятельности вообще не распространялась).
В общем, Геннадию пришлось на Надежде жениться. В шестнадцать лет, по спец. разрешению ГОРОНО. Пришлось ему также бросить десятый класс и поступать в техникум, чтобы поскорее идти на завод и кормить семью.
Жить молодые стали у Генкиных родителей, в квартире, где жил и старший брат счастливого молодого отца - Владимир, с которым я давно, с первого курса института водил хорошую добрую дружбу, основанную на интересах к творчеству ансамблей Битлз и Роллинг Стоунз. Я у Володи записи на магнитофон переписывал и, приходя к нему, любил посидеть, попить популярного тогда кофе 'арабика' и потом за разговорами о дисках, о хиппи, о джинсах и о погоде в небесах, покурить на лестничной площадке возле их дверей...
С некоторых пор ходить с нами на лестницу курить повадилась и юная мать Надежда.
Муж-Генка был в техникуме и на вечерних заработках, а Наде с нами - со старшими товарищами - было просто интересно.
Сперва я всерьёз Надю не воспринимал. Когда тебе самому девятнадцать, к шестнадцатилетним подросткам относишься с высокомерным презрением - что, мол, они могут знать и понимать? Это, мол, мы - достигшие глубин жизни и постигшие всю мудрость времен ветераны - чегой-то там кумекаем и имеем право судить... будь то о последнем альбоме Лед Цеппеллин, или о слухах про НЛО, как оно прилетело в Петразаводск и целый день пускало кранные лучи на обком партии .
Но потом как-то незаметно и даже вдруг, Надя стала разговаривать с нами на ровне. И мы все (и Володя Зайцев, и ходивший в нашу компанию клавишник Россиян Алик Азаров, и уже покойный ныне Сашка Смехов - просто модный пацан, канавший под хиппи) все вдруг поймали себя на том, что Надя оказалась совсем не глупой недорослью, но наоборот, обнаружила и острый ум, и хорошие знания в живописи, литературе, искусствах, а также свое, часто более верное, чем наше - суждение обо всем нас волновавшем тогда: и о тех же джинсах, и о тех же хиппи и о том же журнале 'Ровесник', где на последней странице мелким шрифтом можно было прочитать четыре строчки об ансамбле Битлз.
Я не помню точно как это случилось, но в какой-то момент, Надя всё вдруг организовала. Все то, что впоследствии все друзья, ее окружавшие, называли 'гостиной Нади Золотовой'... В браке она не меняла свою фамилию, чтобы, наверное, на тетрадках по алгебре и по литературе с русским языком - путаницу с фамилиями не разводить. ...
Да.
Помню, что учась на третьем и на четвертом курсах, я приходил в гостиную к Наде каждый вечер, не пропуская ни дня.
***
Ах! Сколько здесь было великолепного остроумия и блестящих пикировок, когда приз самого записного острослова то переходил от умного умеренного и даже степенного Володи Зайцева к фыркающему взрывами искреннего, идущего от сердца смеха Алику Азарову, то от бывавшего здесь Юрки Панова к Сережке Краевскому..., и мне, когда удавалось поймать кураж и вставить в общий разговор нечто смешное и тонкое, было бесконечно приятно ловить поощрительные взгляды нашей хозяйки.
Впрочем...
По нынешним меркам обстановка надиной гостиной была самой примитивной. Да и вообще, о какой гостиной можно теперь говорить, если мы сидели на обычной лестничной площадке на простеньких пластмассовых табуретах. . Просто Надя по-хозяйски разумно организовала всё, благо, этаж был самым верхним, и соседи не сновали между и под нашими длинными красивыми, упакованными в линялые джинсы ногами.
Надя выставляла на лестницу пять-шесть табуреток, к ним журнальный столик, а Володя Зайцев выносил магнитофон 'Орбита'. Мы садились вкруг столика, сдавали карты (в 'кинг' или в 'тысячу'), а Надя подавала кофе. Все курили и расслабившись, балдели от ощущения необычайных по тем временам свободы и комфорта.
Эх, сколько чашек кофе мы выдули там в этой надиной гостиной!
И сколько пачек сигарет прогнали мы через свои юные бронхи!
А сколько глобальных идей, сколько роскошных тем и сценариев так и не написанных никем книг, и так и не снятых никем кинофильмов, придумали мы, сидя за узеньким журнальным столиком на той лестничной площадке пятого этажа!
***
Однако, близилась защита дипломов... Мне предстояло ехать по распределению в город Уфу - отчего Надя пришпандорила мне смешную кличку Лебедев-Уфач, Сереге Краевскому надлежало возвращаться в Москву под крылышко родной папиной конторы 'управления 10-а', где отец Сереги герой первых пятилеток Николай Краевский был бессменным, ещё с войны, начальником и командиром всего секретного подземного строительства по всему Союзу... И вот, в преддверии больших перемен, на пятом курсе случился у меня с Надей роман.
Красивый и приятный для воспоминаний роман.
Мы ездили с Надей в Москву.
Она сбежала от мужа, подбросив годовалую Сашеньку генкиным родителям.
У нас с ней было всего только двадцать рублей на всю поездку, мы ехали в общем вагоне... Но какая замечательная это была поездка! Мы бесконечно часто целовались. Как истинные хиппи, презрев недоброжелательные взгляды и замечания попутчиков. Мы от души смеялись над дураками. Мы курили в тамбуре сигареты 'столичные', мы пили недорогое жигулевское пиво, мы почти ничего не ели, но мы ненасытно впитывали в себя дорогу. И ПОТОМ - ВПИТЫВАЛИ В СЕБЯ ВЕСЕННЮЮ МОСКВУ.
И получилось так, что ночевать нас устроили порознь. Я - у Мишки Харитонова, он сам вынужден был воевать тогда с родителями, и в особенности с папашей - майором из главного управления ВВС, поэтому, при всех родительских строгостях, Надю пришлось устроить у Сереги Краевского. Его мама - Галина Васильевна - сама бывшая майор НКВД и настоящая контрразведчица, что будучи в осажденном Питере-Ленинграде ловила немецких сигнальщиков, сразу заподозрила что-то неладное и набросилась на Серегу с расспросами: 'чья девушка?' . 'Почему и откуда такая' ?
Серегина мать сразу сердцем поняла, какую угрозу жизни и здоровью ее сына несет в себе эта маленькая атомная женщина!
Ну, находчивый Краевский тогда сразу перевел стрелку на меня и сказал, - это Лебедева Андрюхи девушка. И какое же удивление потом было на лице у Галины Васильевны, когда ровно через два месяца, Серега привез Надю вместе с годовалой Сашенькой из Питера в Москву и приведя ее в родительскую квартиру, сказал, - мама, мы будем здесь жить, потому как мы с Надей женимся, а от Сашеньки Гена Зайцев отказался.
Такие вот были времена, такая была наша хипповая житуха!
***
Я уехал в Уфу, а потом в Ульяновск.
А Серега Краевский с молодой женой Надей и с крошкой Сашенькой отправились за романтикой на строительство самого длинного в Азии - Северобайкальского тоннеля. Серега пошел в тоннель сменным горным инженером, а Надя устроилась там в городскую библиотеку .
Жили они там весело, потому как весь народ на БАМе был в основном из питерских и москвичей. Многие знали друг дружку по институту и по практикам, которые проходили в Киевском, Московском и Ленинградском метростроях. Много там было и наших однокурсников - Валерка Долгов, Сашка Волков, Володька Блинов.
Ходили дуг к дружке в гости, много по моде тех времен пили...
Влюблялись в чужих жен, а как же без этого ?
Вот и Надя, говорят, заскучала в своей библиотеке и попросилась тоже под землю в строящийся тоннель. Пошла простой маркшейдерской рабочей. Той, что с нивелирной рейкой за главным маркшейдером ходит и краской репера на тюбингах обозначает. Работа не тяжелая и не пыльная. И деньги в семье совсем не лишние.
Ходили они с Серегой в разные смены в разнобой, чтобы не оставлять Сашеньку дома одну.
Ходили-ходили, а потом в тоннеле произошел взрыв. И вся смена погибла - никто из забоя не вышел. Погибла и наша Надя. Хозяйка нашей гостиной на Трамвайном проспекте.
Серега двумя самолетами с пересадками привез гроб в Ленинград.
Молодец.
Спасибо ему и поклон за это от нас.
Я читал тот приказ по Министерству транспортного строительства 'о взрыве на проходке Северобайкальского тоннеля' - приказ с грифом 'для служебного пользования', потому как в тот злополучный год сам работал на Ленинградском метрострое. Начальником смены. Пробивал второй эскалаторный тоннель на станции Технологический институт....
Что там можно было вычитать и понять за скупыми, сложенными из технических терминов словами суконного приказа? Что Надя задохнулась без вмиг сгоревшего в выработке кислорода? Вместе со всей ночной сменой... Когда по чисто российской безалаберности один дурак приказал другому дураку вварить газосваркой новый кран на баке с машинным маслом, что питал всю гидравлику проходческого комплекса 'Робинсон'...
Тогда как за день - третий дурак , залил в двухтонный бак с маслом - двести кило бензина, чтобы масло на холоде не загустело. Факт редкого совпадения трех дураков. А результат - двухгодовалая Сашенька осталась без матери, Серега без жены, а мы - без нашей хозяйки гостиной на Трамвайном...
***
Жорка Надежду все-таки не любил, и когда речь заходила об обстоятельствах ее трагической смерти, всегда с видимым неудовольствием от того, что при нем вообще завели разговор об этой женщине, Жорка пользуясь своим непререкаемым начальственным авторитетом, и как бы подводя черту, чтобы вообще прекратить неприятные ему обсуждения, ссылался на абсолютно достоверные и секретные для всех нас, но не для него - Жорки источники, и говорил всегда одно и тоже, - хоть о покойниках плохо и не принято, но изменяла она Сереге там на той смене и люди видели, чем она там занималась.
Мне, наверное, понятна эта жоркина нелюбовь к Надьке. Он просто ревновал нас с Серегой к этой девчонке, что на четвертом курсе института сперва во многом оторвала от него меня, а потом, на пятом курсе, окончательно увела от всех нас Сережку Краевского.