Андрейкин Василий Георгиевич : другие произведения.

О Некоторых Основаниях Теории Развития

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

В.Г. Андрейкин

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

О НЕКОТОРЫХ ОСНОВАНИЯХ ТЕОРИИ РАЗВИТИЯ

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Тюмень 2004

   УДК
   Андрейкин В.Г. О некоторых основаниях теории развития- Тюмень, ТюмГАСА, 2004. - 185 с.
  
   Под редакцией к. соц-х наук, академика Российской муниципальной академии
   Щербакова Г.А.
  
  
  
  
  
  
  
   Работа предназначена для студентов, аспирантов, преподавателей философии и всех, интересующихся проблемами диалектики. Целью работы является формирование представления о процессах развития, как общества, так и окружающего человека мира, а также дать представление о диалектике как методологии освоения окружающей действительности.
  
  
  
  
  
   Рецензенты:
   Т.Г. Линник доктор экон-х наук, проф.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ISBN -

  
  

СОДЕРЖАНИЕ

   Предисловие.............................................................................3
   Введение.................................................................................7
   РАЗДЕЛ 1. Марксов анализ способов производства..........................22
   Глава 1. Логика марксова анализа генезиса буржуазного способа
   общественного производства......................................................22
   Глава 2. Логико-методологические проблемы в исследовании
   К. Марксом процесса становления буржуазного способа
   общественного производства целостностью...................................45
   Глава 3. Логика исследования К. Марксом оснований уничтожения
   буржуазной формы общественного производства и перехода к новой форме развития........................................................................69
   РАЗДЕЛ 2. Методология анализа развивающейся вещи.....................93
   Глава 4. Генезис и возникновение вещи..........................................93
   Глава 5. Вещь в процессе становления целостностью.......................119
   Глава 6. Переход вещи к новой форме развития..............................151
   Заключение.....................................................................168
   Список литературы..........................................................175
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ПРЕДИСЛОВИЕ

   Роль диалектики как методологии изучения сложных развивающихся систем и управления ими возрастает по мере того, как человеку все чаще приходится иметь с ними дело. Это обстоятельство обусловливает рост внимания к данной проблематике в различных ее аспектах и, соответственно, постоянно растущий массив публикаций, посвященных ее исследованию, как у нас, так и за рубежом.
   Очевидная сложность проблемы с необходимостью приводит к тому, что число аспектов ее анализа постоянно увеличивается, Это закономерно, потому что по мере углубления исследований все четче вырисовывается ее многогранная сущность. Но тем очевиднее необходимость применения к диалектике ее собственного метода. Эта мысль достаточно широко представлена в философской литературе.
   При анализе работ, посвященных исследованиям диалектической проблематики, выясняется, что узловые пункты проблемы развития: природа и механизм процесса развития, возникновение качественного нового при переходе к более высокому структурному уровню, детерминации направленных исторических процессов и т.д. исследованы явно недостаточно (см. 83). Однако сказать, что в диалектической традиции опыт исследования этих "узловых пунктов" отсутствует нельзя. Выше уже упоминалось о том, что в истории имеются образцы блестящего владения диалектическим методом, который предполагает не только исследование конкретного объекта посредством аппарата диалектики, но и анализ самого этого аппарата через призму того конкретного материала, который с его помощью исследуется. Как пример такого владения методом мы назвали К. Маркса.
   Сегодня отношение к наследию Маркса неоднозначно даже среди его недавних адептов. Если же отвлечься от тех идеологем, которые на протяжении полутора веков создавались как в России, так и за рубежом, на базе написанных Марксом трудов, и обратиться к самим этим трудам, то обнаружится, что, например, работа "Экономические рукописи 1857-1859 годов", известная еще как "Первоначальный вариант "Капитала" (76,т. 46,ч.1,2), является глубоко содержательным научным исследованием конкретного объекта (общества), в котором показаны все возможности диалектического метода.
   Сказанное позволяет рассматривать научное наследие Маркса как серьезную базу для дальнейших исследований интересующей нас проблематики. Так, например, именно его работы позволили нам сделать вывод о том, что исследование процесса развития любого объекта должно начинаться не с момента его возникновения, а с этапа предшествующего этому возникновению, т.е. с этапа генезиса. Что именно на этом этапе закладываются те свойства и качества объекта и формируются те механизмы его развития, которые не только делают этот объект самим собой, но и определяют то, чем он станет в будущем.
   Приведенные во Введении примеры конкретного анализа органических целых систем показывают возможности диалектического метода (даже при условии не системного его использования). Полномасштабное исследование целостной органической системы - буржуазного общества методом диалектики было осуществлено К. Марксом, который не только показал возможности этого метода, но и как бы "высветил" сам этот метод в конкретном материале.
   Именно это обстоятельство определило структуру работы. Работа состоит из двух разделов. В первом разделе дается анализ того метода, с помощью которого К. Маркс исследует общество на протяжении всей истории его развития, и который позволил ему выявить основные закономерности, управляющие этим процессом. Во втором - излагается собственно метод исследования развивающегося объекта, системы или вещи.

ВВЕДЕНИЕ

   Традиционно анализ процесса развития любого объекта или, как говорят философы, вещи начинается с момента его (объекта) возникновения, т.е. он берется уже актуально существующим. Традицией это стало не случайно. Для большинства случаев такой подход нормален, т.е. достаточен. Ну, зачем мне, в самом деле, знать, что породило тот или иной объект, если меня интересует только то, как он соотносится с условиями своего существования в разные периоды своей истории?
   Однако если я задамся вопросом о том, что произойдет с этим объектом в будущем, то знать, как он возник, и что предшествовало его возникновению мне необходимо. Так, например, мало вероятно, что опытный врач возьмется поставить диагноз новорожденному ребенку, не зная условий его вынашивания и состояния здоровья матери. И ни один профессионал-политолог не возьмется за предсказание будущего политической партии, если он не знает того, что эту партию вызвало к жизни.
   Подобных примеров можно привести множество, но и так достаточно ясно, что исследовать процесс развития любого объекта в полном объеме, т.е. понять не только то, что с ним происходит, но и почему это происходит и во что эти процессы выльются в будущем можно только зная, что с ним происходило до его появления.
   Такая постановка вопроса может показаться странной, если не мистической. Как можно знать то, что происходило с объектом тогда, когда его еще не было? В действительности же ничего мистического в этом нет. Мы привыкли подходить к миру, точнее, воспринимать мир таким, каким нам его рисует наука и в частности физика, которая сформировала свои методологические подходы еще в 17-18 веках. С точки зрения этих подходов реально только то, что дано нам в ощущении. И ничего плохого в таких подходах нет до тех пор, пока они не начинают навязываться всем в качестве единственно верных. Для науки они верны потому, что она стремиться ответить на вопрос "как устроен мир или его часть-объект?". Вопрос, почему мир или объект устроены так, а не иначе для науки просто не существует и даже не имеет права на существование. Иное дело философия, для которой вопрос "почему?" также важен, что и вопрос "как?". Поэтому в философии, а не в науке возникла диалектика как теория развития, основы которой и являются предметом данной работы. Именно диалектика поставила многие вопросы, которые сегодня наука ставит перед собой в терминах синергетики. Например, проблема необратимости развития была по-своему сформулирована еще Гераклитом.
   Диалектическая традиция исследования развивающейся вещи уходит корнями в глубокую древность. Однако в каком-либо системном виде теория развития до Гегеля никем не излагалась. Первым систематическим изложением теории развития была работа Гегеля "Наука логики". Однако Гегель пытался строить теорию развития мира-в-целом. Достаточно обоснованную критику подобной попытки дал К. Маркс, и мы останавливаться на этом не будем.
   Основываясь на трудах Гегеля, Маркс разработал свой метод анализа развивающейся органической системы - буржуазного общества. Суть этого метода в том, что диалектика, как писал еще Эриугена, не привносится в исследуемый объект, а вскрывается в нем. В наше время выходили в свет работы С.С. Аверинцева (1,2), М.М. Бахтина (12, 13), П.П. Гайденко (35, 36) и И.И. Шмальгаузена (125), которые, исследуя конкретный материал, показали блестящее владение диалектическим методом.
   Одной из таких работ, в которых объект исследования представлен как системно целостное образование, является монография П.П. Гайденко "Эволюция понятия науки". Как пишет автор: "Раскрыть содержание понятия науки, а тем более его эволюцию невозможно, не обращаясь как конкретному анализу истории самой науки, так и к более широкой системе связей между наукой и обществом, наукой и культурой: наука живет и развивается в тесном контакте с культурно-историческим целым".
   Объект исследования, таким образом, здесь не просто вычленяется, определяется, отграничивается, т.е. вырывается из контекста тех связей, которые делают возможным его существование, но задается как целое, существующее лишь в этих связях, развивающееся в них. Рассмотрение науки в системе культуры, позволяет автору "избежать одностороннего подхода и показать, каким образом осуществляется взаимодействие, "обмен веществ", между наукой и обществом и в то же время сохраняется специфика научного знания".
   Анализ понятия науки предполагает раскрытие его содержания, т.е. исследование самого феномена. В ходе такого исследования становится очевидным, что исследователь "имеет дело с развивающимся объектом. Изучение любого развивающегося объекта требует применения исторического метода".
   Применение исторического метода, в свою очередь, предполагает раскрытие внутренней логики развивающегося объекта, выяснение этого, что позволяет объекту оставаться самим собой во всех его изменениях, т.е. анализ логики смены форм его целостности, логики его развития. Это, в свою очередь, предполагает выяснение того, как возникает, формируется объект, т.к. без выяснения его генезиса, оказывается невозможно понять закономерности его развития.
   Именно поэтому в центре внимания исследования "стоят вопросы, связанные с формированием научно исследовательских программ античности и их последующей трансформации в средневековой науке, а затем в эпоху Возрождения".
   Только понимание объекта как движущегося, развивающегося феномена позволяет видеть его специфические особенности на разных этапах его истории. "Именно при переходе от одной культурно-исторической эпохи к другой, существенно отличной от первой, можно видеть, как меняются общемировоззренческие ориентиры ученного, влияющие на его понимание природы и своего места в ней, и как это изменение сказывается на характере научного мышления, прежде всего на научных программах. Только благодаря такому сравнению оказывается возможным выяснить специфические особенности научного знания разных эпох, показав, как изменяется понимание науки, ее предмета и методов исследования, норм и идеалов научного познания".
   Таким образом очевидно, что развитие объекта, логика его развития, опосредствуется связями объекта с тем целым, компонентом которого оказывается данный объект. Логика становления объекта, следовательно, выяснима лишь в контексте изменения связей целого, куда он включен.
   Методологические установки, реализованные в логике глубокого и содержательного исследования, приводят автора к выводам о том, что, во-первых, "формирование первых в истории научных программ ... имело в качестве своей предпосылки социальные изменения ... Они были связанны с разрушением локальных целостностей и возникновением интенсивных межгосударственных связей", т.е. наука как феномен имеет своей предпосылкой социальные преобразования, вызывающие потребность в ней и формирующие условия ее возникновения.
   Во-вторых, возникшая и оформившаяся как некое целое, античная наука, получает существенное развитие в средние века. "Средневековая наука предложила целый ряд, интерпретаций и уточнений, как в области математики,... так и в области физики ... Средневековье создало целый ряд новых понятий и методов исследования, которые, хотя и разрабатывались в рамках античных программ, тем не менее, разрушали их изнутри, подготовляя тем самым почву для создания механики нового времени".
   Здесь следует подчеркнуть, что претерпеваемые наукой изменения "касались всего строя мышления и шли параллельно с теми социальными сдвигами, которые постепенно изменили характер общественных отношений и способствовали формированию новой социально-политической структуры - феодального общества". Понимание природы изменений развивающегося объекта, таким образом, оказывается адекватным в том случае, если оно основывается на анализе связей объекта с породившей его, изменяющейся целостностью.
   В-третьих, качественное преобразование науки в эпоху Возрождения и Новое время осуществляется как процесс разрушения предпосылок научных программ, которые и возникают в ходе революции в науке XVIII века.
   Другим автором, работы которого глубоко диалектичны по сути именно потому, что имеют целью выяснение внутренней диалектики объекта исследования, является С.С. Аверинцев.
   Кроме работы "Классическая греческая философия как явление историко-литературного ряда", где всесторонне исследуется процесс становления философского термина, т.е. исследуется внутренняя диалектика процесса перехода слова из одного лексического ряда в другой, в качестве примера иллюстрирующего положение о том, что диалектика не привносится в исследование, а лишь вскрывается в нем, можно назвать его работу "Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к Средневековью"
   Данная работа проводится на материале близком, но не тождественном тому, которым оперирует П.П. Гайденко, а именно, на материале культуры эпохи перехода от античности к Средневековью. Если П.П. Гайденко в массиве этого материала исследует лишь то, что влияет на формирование предпосылок новых научных программ, то С.С. Аверинцева этот материал интересует в том плане, который позволяет ему проследить переориентацию культурной традиции Европы времен эллинизма, основанной на представлении о завершенности, хотя и гармоничной, мира, на представление о его становлении, текучести из Ничто к Бытию. Поскольку эта переориентация происходит под влиянием такого фактора, как распространяющееся в силу глубоких социально-экономических причин христианство, поскольку главное внимание в работе уделяется анализу этого фактора и его влияние на формирование культурной традиции средневековой Европы.
   Как и в рассмотренной выше работе, исследование С.С. Аверинцева начинается с выяснения генезиса объекта. Причем автор сразу указывает на специфические трудности связанные с таким выяснением. Предпосылками, исследуемой в работе эволюции европейской культурной традиции, являются те же самые социально-экономические преобразования, которые порождают и христианство- своеобразный пигмент, окрашивающий духовную жизнь Европы в средние века в ни с чем не сравнимые цвета. К таким предпосылкам следует отнести, вызванные сдвигами в экономической структуре общества, его политическое переустройство, изменение общей для Европы социально-исторической ситуации, а так же и духовной атмосферы того времени.
   Если, как пишет П.П. Гайденко, научные программы античности изменяются, развиваются, что лишь расшатывает их предпосылки, но не преодолеваются средневековой наукой, то античная культурная традиция в Средневековье претерпевает качественное превращение, становясь традицией христианской. Античная традиция не отбрасывается, но осваивается Средневековьем: "Христианство не могло просто вырвать весь этот мир с корнем, как оно выкорчевало священные дубы языческих рощ; оно должно было справиться с ним только через его освоение. Но это означало существенную внутреннюю перестройку латинской христианской культуры".
   Многообразная, сцементированная христианской религией в целостность, средневековая культура Европы, специфична пронизывающим ее миропредставлением, в соответствии, с которым "для христианина каждая вещь, весь космос в целом и он сам созданы из небытия, извлечены зовом Бога из темноты Ничто и еще сохранили на себе печать Ничто: богословие называет эту печать "тварностью".
   Христианское сознание ощущает себя над пропастью небытия, над которой его удерживает рука Бога. Не случайно поэтому, мироздание, на познание и освоение которого была ориентирована культурная традиция античности, отступает на второй и даже третий план, пропуская вперед Бога и Душу, которые как фокус концентрируют теперь все интеллектуальные силы эпохи.
   Наиболее отчетливо ориентация средневековой культурной традиции на изучение внутреннего мира человека, где она стремится обнаружить Бога, прослеживается в творчестве двух уникальных мыслителей раннего Средневековья Аврелия Августина и "темных веков" Иоанна Скота Эриугены.
   Психологическая рефлексия, пронизывающая произведения Августина играет не последнюю роль в открытии им "двух проблем, мимо которых прошла античная мысль: динамики человеческой личности и динамики общечеловеческой истории". Погружаясь в "бездну" собственного сознания, Августин с "недостижимой для античной литературы и философии цепкостью самоанализа ... сумел показать противоречивое становление человеческой психики". Его самосознание становится отправной точкой и в исследовании им божественной сущности. Но это лишь одна сторона традиции. Афоризм Августина: "Не блуждай вне, но войди во внутрь себя", выражая общую ориентированность средневековой культурной традиции, реализуется и в другой тенденции. Воплощением второй тенденции является творчество Эриугены.
   При всем различии в творчестве обоих мыслителей оно имеет и много общего прежде всего потому, что они представители одной культурной традиции. Так и Августин и Эриугена имеют дело не с завершенными, а становящимися объектами; и тот и другой исследуют антропологическую проблематику. Но если Августин теоцентрист, то в творчестве Эриугены акценты смещаются настолько, что он переносит "понятия загробного блаженства и возмездия в недра человеческой души". Антропологизм Эриугены оказывается восприятием и развитием сократовской антропоцентрической традиции в философии, т.к. самопознание человека для него есть условие познания мира. В целом же Эриугена самый яркий представитель традиции христианского неоплатонизма, развивший ее в "80 разделении природы" на основе диалектики, о которой он говорит, что она "не результат человеческого изобретения, "но установлена в природе всех вещей самим виновником всех искусств ... и мудрецами открыта".
   Открытая в эту эпоху историчность бытия и мира и социума вынуждает сознание эпохи двигаться не только во времени, но и в пространстве. В первом случае движение идет и в будущее, но и в прошлое к истокам человеческого существования, где сознание находит своего творца и становится перед необходимостью проблему соотношения человека и Бога. Попыткой решения этой проблемы и являются концепции Августина и Эриугены, которые в той или иной мере синтезировали в себе дух эпохи. Во втором случае сознание порождает идею христианского космополитизма.
   Новая культурная традиция не могла не реализоваться в языке, литературе и искусстве эпохи. Она трансформирует и архитектуру, и живопись, и литературу, и театр. Она создает формы синтетического воздействия на человека.
   Таким образом, в период "между разрушением рабовладельческой формации, прошедшим свою решающую фазу еще в III-IV вв. ... и сколько-нибудь осязательным нарождением феодальной формации, выявившимся лишь к VIII-IX вв., лежит широкая - в полтысячелетия полоса "зазора", которую автор разбираемого исследования характеризует как переход от "настоящей" античности к "настоящему" Средневековью. Именно в этот период формируется новая культурная традиция Европы, которая и после распадения общехристианского мира на западно-христианский и восточно-христианский присутствует в романо-германской и византийской культурах как то общее, что позволяет при всех их различиях, характеризовать их как культуры христианские.
   Если при анализе работы П.П. Гайденко нас интересовало, каково влияние внешних для исследуемого автором объекта факторов на развитие этого объекта, то в анализе работы С.С. Аверинцева внимание больше уделялось внутренней диалектике становления объекта. Это, конечно, не означает, что в первой работе не выявляется внутренняя диалектика, а во второй отсутствует анализ связи объекта с внешними для него факторами. Просто сами авторы, как нам кажется, в исследованиях акцентируют внимание на тех или иных аспектах анализа объекта.
   Так, например, М.М. Бахтин анализирует движение объекта через призму категорий форма и содержание, а принципы развития эстетических представлений античных авторов, обусловленность этих представлений социально исторической ситуацией показываются в работах А.Ф. Лосева.
   Примеры плодотворности обращения к анализу конкретной проблематики через призму диалектики можно продолжить, но думается что приведенного достаточно для того, чтобы заключить, что, во-первых, диалектика как методология исследования социальной проблематики позволяет воспроизвести объект не просто во всех его связях и опосредствованиях, но и, что особенно важно, в его движении, перехода от одного состояния к другому.
   Во-вторых, в ходе таких исследований разрабатывается, уточняется категориальный аппарат самой диалектики, что оказывается весьма перспективным направлением разработки диалектики как теории развития.
   В-третьих, поскольку исследуются системы конкретные, поскольку воспроизведение логики их развития в каждом конкретном случае оказывается конкретизацией логики исследования развивающейся системы, вещи вообще. Сравнительный анализ таких исследований является, по нашему мнению, существенным подспорьем в воспроизведении общей логики анализа развивающейся вещи.
   Так, например мысль Гегеля о том, что "отношение между целым и частями - соотношение рефлектированной и непосредственной самостоятельности, так что обе они в то же время даны лишь как взаимно обусловливающие и предполагающие друг друга" и потому отношение целого и частей является существенным отношением вполне подтверждается при обращение к работам М.М. Бахтина.
   Анализируя диалогичность индивидуального сознания, М.М. Бахтин показывает обусловленность этого сознания ценностным, смысловым единством того целого - сознание коллектива, куда данное сознание входит как часть. Но, вместе с тем, и целое существует в своих частях в конкретных связях и отношениях индивидуальных сознаний, следовательно, само целое также опосредствуется богатством проявления своих частей индивидуальных сознаний.
   Индивидуальное сознание, таким образом, оказывается диалогичным вследствие снятия им двойственной природы сознания группы. Именно здесь возникает возможность развития целого, которая во взаимодействии частей проявляется как новые формы существования этого целого. Подобным же образом М.М. Бахтин показывает, что полифоничность романа Ф.М. Достоевского, возможна только как следствие глубокой органичности, цельности его поэтики.
   Изложенное, представляется нам достаточным основанием для заключения о том, что исследование сложных органических объектов, если оно претендует на выяснение логики их развития в качестве методологического основания может иметь лишь диалектику, которая ориентирует такое исследование на возможно более полное раскрытие всех опосредствующих процесс развития факторов в их изменяющемся, по мере изменения самого объекта, соотношении. В первую очередь это может быть отнесено к взаимоопосредующимся совокупностям внешних и внутренних факторов.
   В философской литературе признается, что теория развития в каком-либо целостном, законченном виде пока еще не создана. (См., например, 89, с. 31-41; 99, с. 26-38). Но очевидна ее востребованность. Представляется, что именно этим обстоятельством вызван к жизни особый интерес к работам И. Пригожина по синергетике.
   Так, после того как в конце 80х - начале 90х годов вышли в свет на русском языке его с соавторами работы: "Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой", "Познание сложного" и статьи в "Вопросах философии": "Переоткрытие времени" и "Философия нестабильности" начинает расти поток публикаций, обосновывающих мысль о том, что искомая теория развития найдена. Более того, появляются заявления о том, что синергетика "выступает уже как новое мировидение, мировосприятие, коренным образом меняющее понимание необходимого (закономерного, детерминированного) и случайного в самих основах мироустройства. По-новому начинают трактоваться причины и формы развития неживой материи и исторических процессов в экономической, политико-социальной и иных сферах человеческой жизнедеятельности. Возникает новое понимание случая как самостоятельного фактора биологической и социальной эволюции, признание его роли в самоорганизующихся процессах... Словом, речь, по-видимому, идет - не больше и не меньше - о смене парадигмы общественных наук, об отказе от предыдущего понимания и признания детерминизма и, возможно, об открытии новых видов детерминизма, а в отечественной науке еще и о переосмыслении материалистической диалектики как основного метода научного познания (выделено мной В.А) действительности... По-видимому, материалистическая диалектика с ее приматом необходимого над случайным и другими постулатами под напором новых знаний конца ХХ века и нового исторического опыта исчерпала в основном свой познавательный и прогностический потенциал, по крайней мере в социальной сфере... По-видимому, новая парадигма в методологии общественных наук, кроме всего прочего, либо будет включать диалектику как частный метод синергетики - и то лишь для некоторых областей, - либо вообще заменит ее принципиально новыми подходами к действительности". (26, с. 3)
   Приведенные выше высказывания являются наглядным доказательством того, как глубоко укоренилось в сознании "советских" ученых представление о философии как о науке и диалектике как о методе научном. Внедренное в сознание целого ряда поколений ученых представление о философии как науке наук постоянно играет с ними "злые шутки". Они ожидают от диалектики конкретных методик анализа действительности, не отдавая себе отчета в том, что эти ожидания беспочвенны. Как, например, бессмысленно ждать от науки в целом целостного мировоззрения.
   Философия принципиально не может быть наукой, как диалектика не может стать общенаучным методом. В ряду способов освоения человеком действительности философия лишь один из них наряду с наукой, искусством, религией. Лишь синтез этих способов дает человеку целостное миропонимание. И роль философии в этом синтезе совсем не в том, чтобы быть методологией науки, искусства или религии. Она возникла и существует как мировоззрение. Не мировоззренческая наука, а мировоззрение. Диалектика это метод философского освоения действительности. Ее категориальный аппарат просто не рассчитан на использование в физических или биологических экспериментах. У науки есть свои методы, и заимствование учеными методов философии приводят к путанице, результатом которой становятся высказывания, подобные приведенным выше.
   На наш взгляд, ситуация, сложившаяся в отношениях науки и философии возникла от того, что уровень развития науки позволяет ей видеть то, из чего философия выросла - целостность мира. Видение есть, а методов исследования мира как целого нет. И начинаются заимствования, а за ними разочарования.
   Опыт синергетики не первый и не единственный. Практически все восьмидесятые годы ХХ века прошли "под знаменем" системных исследований, системного подхода и попыток "усовершенствовать" диалектику с их помощью. Девяностые годы и начало нового века проходят "под флагом" синергетики.
   На наш взгляд, синергетика как теория неравновесных систем является таким же общенаучным методом, как и системный подход. И ее возникновение закономерно, т.к. ученые просто не могли не видеть того, что мир един и он развивается. Синергетика своим языком, посредством своего понятийного аппарата дает представление о некоторых закономерностях процесса развития. Понятия неравномерности, нестабильности, бифуркации, фазовых переходов, нелинейности, малых воздействий, аттракторов и некоторые другие, составляющие ядро понятийного аппарата синергетики конечно можно использовать для анализа взаимодействий в неравновесных средах и системах. Можно рассматривать как неравновесные среды или системы и биогеоценозы, и народы. Но ожидать того, что набор этих понятий станет палочкой-выручалочкой, которая сама нарисует перспективу сохранения какого-либо вида животных или объединения народов в Человечество было бы наивно.
   Вопрос не в том, какой метод используется для анализа процесса развития, а в том, кто использует тот или иной метод. Как было показано выше, П.П. Гайденко, С.С. Аверинцев, М.М. Бахтин и другие исследователи, анализируя интересующие их предметы, вскрывают их противоречивость, форму, целостность, абсолютно не прибегая к понятиям "противоречие", "форма", "целостность", "аттрактор", "бифуркация" или "фазовый переход".
   Используя диалектику как метод анализа буржуазного общества, К. Маркс показывает, что сам этот метод просто та призма, через которую анализ конкретного материала дает возможность увидеть законы развития этого общества, его изменчивость, взаимосвязь прошлого и будущего.
   Сегодня идея о том, что будущее влияет на настоящее, становится рабочей не только у нас, но и на Западе. Так, например, Т. Буга пишет: "Вторжение будущего в настоящее представляет собой существенную характеристику современности" (130, с. 35). Правда, не со всеми выводами автора из этого постулата можно согласиться. Его заявление о том, что "Бытие как фундаментальная категория реальности отныне уступает место становлению" (Там же, с.40) представляется, по меньшей мере, смелым. Тем не менее, видение мира "тождественным самому себе", представлявшее длительное время незыблемую основу западной культуры, необратимо изменяется.
   Таким образом, говорить о несостоятельности диалектики представляется несколько преждевременным. И ее разработка достаточно долгое время, если не всегда, будет актуальной.
   РАЗДЕЛ 1.
   Марксов анализ этапов развития буржуазного общества.
  
   Глава 1. Логика анализа генезиса буржуазного общества.
   К. Маркс указывает: "Наш метод показывает те пункты, где должно быть включено историческое рассмотрение предмета, т.е. те пункты, где буржуазная экономика, являющаяся всего лишь исторической формой процесса производства, содержит выходящие за ее пределы указания на более ранние исторические способы производства" (76, т.46, ч. I, с.449). Такие способы он называет патриархальными.
   Этимологическая многозначность слова патриархальный дает возможность одним этим словом обозначить весь комплекс характеристик, относящихся к обществу этого периода и вместе с тем, позволяет выделить то главное, что присуще именно этой ступени. Патриархами греки называют праотцев, родоначальников, глав родов в родовом обществе (патриархате). Патриархат, пришедший на смену матриархату, складывается на рубеже, при переходе общества от родового устройства к классовому. Обозначая этот период как патриархальный, мы прежде всего имеем в виду то, что существование человека в общине во многом определялось традициями, обычаями, устоями и т.д. Все это имело место и тогда, когда появилось " писаное право ", т.е. юридическое регулирование отношений в обществе (Дракон, Солон, Клисфен Скиконский 6-5 вв. до н.э.). Бытие человека на протяжении всего общинного способа организации жизни общества как никогда позже определялось (и очень наглядно) жизнью общины. Формирование государств ничего принципиально не меняло. Просто община распространялась до границ государства, а во главе ее становился отец народа- патриарх (царь, король или император).
   Маркс замечает, что человек патриархального общества является по преимуществу целостным человеком в том смысле, что он, живя в общине, включен почти во все, если не во все отношения, которыми живет любой общинник. Он снимает в себе всю полноту отношений и именно поэтому он целостен. Другое дело, что сами эти отношения еще не развиты, бедны, а потому не развит и сам человек. Ощущение полноты бытия человеку этого периода давало, в том числе и сознание своей принадлежности к роду, общине, в которой он находил опору. Но именно поэтому, именно в силу слитности человека с общиной он не является в полной мере личностью. Так что и в этом тоже общинная форма бытия человека была противоречивой. И в этом тоже проявлялась необходимость преодоления общины как сковывающей развитие человека формы.
   Отделение от человека объективных условий его производства, с одной стороны, и овеществление и отрыв от него его собственных связей, т.е. его социальной сущности, с другой стороны, приводит к тому, что они начинают противостоять человеку как внешняя, чуждая ему сила, как объект. Но как человек не мог сделать природу объектом познания и преобразования, не выделяясь из нее, так и общество не могло стать объектом преобразования и познания, пока не стало внешней чуждой человеку силой, начавшей в определенных исторических условиях господствовать над ним, не противостоящей человеку.
   Только отделяя от себя свою общественную связь как свою социальную сущность, человек получает возможность развить ее, развить полноту и богатство своих отношений. Именно поэтому Маркс пишет о том, что "эту вещную связь следует предпочесть отсутствию всякой связи ... или же наличию всего лишь локальной связи, основанной на самом тесном кровном родстве или на отношениях господства и подчинения" (76, т.46, ч.I, с.105).
   То нехитрое производство, которое удовлетворяло нужды племенной общности, племени, было ориентировано на изготовление простых орудий труда и предметов потребления. Все производимое внутри общины тут же и потреблялось. В известном смысле можно сказать, что производитель и потребитель сочетались в одном лице, т.е. человек производил для себя все сам. То есть, создавая предмет, человек закладывал в его конструкцию и способ деятельности с этим предметом, способ, которым этот предмет можно было использовать.
   Общинные связи делали изобретение каждого достоянием всех, поэтому каждый член общины был для нее ценен, ибо он обогащал опытом всех остальных. Но общины не могли существовать изолированно друг от друга. Они взаимодействовали, обогащая друг друга коллективным опытом. Для того, например, чтобы передать опыт лучшей обработки земли (технологию) необходимо было передать и орудие (технику), а значит и способы его производства. То есть без опредмечивания была бы не просто невозможна передача опыта, а следовательно, и развитие общества.
   Однако разные общины существовали в разных условиях, а, следовательно, по-разному и воспроизводились. Наиболее отчетливо различия эти просматриваются при сравнении земледельческих и скотоводческих общин. Взаимодействуя, эти общины обменивались не опытом воспроизводства условий, а результатами своей деятельности. И это уже новый тип отношений.
   Спорадические, случайные обмены могли осуществляться и по простой договоренности сторон. Но когда они становились нормой отношений между такими общинами, возникала потребность в каком-то эквиваленте, который бы уравнивал количество обмениваемых мяса и хлеба. То есть возникала потребность в каком-то вещественном выражении отношения обмена. Постепенно, по мере вовлечения в это отношение все новых продуктов, возникает потребность в универсальном или всеобщем эквиваленте, т.е. деньгах.
   Деньги, следовательно, возникают как вещественный эквивалент человеческих отношений. Там, где существовали непосредственно человеческие отношения, появляются отношения, овеществленные или опосредствованные вещью.
   Если вначале деньги функционировали в межобщинных обменах, то по мере того как начинает развиваться товарное производство или производство продукта на обмен или продажу, деньги проникают и в отношения внутриобщинные. Массовым это проникновение денег становится в эпоху перехода от родоплеменной общины к рабовладельческой, когда рабы начинают вовлекаться в товарное производство. Обладание денежным богатством с этого времени становится столь же престижным, как принадлежность к аристократическому роду. Деньги начинают занимать в жизни общинника все большее место.
   Маркс пишет: "Люди оказывают вещи (деньгам) такое доверие, какого они не оказывают друг другу как личностям ... Очевидно, это доверие оказывается вещи лишь как овеществленному отношению лиц между собой, как овеществленной меновой стоимости" (76, т.46, ч.I, с.103). Так начинают овеществляться отношения и связи человека с человеком и обществом в целом. И появление денег или вещественного выражения общественного отношения, как видим, было вызвано самой логикой развития общества, т.е. было необходимо. Таким образом, не только опредмечивание, но и овеществление оказывается необходимым моментом процесса развития общества. Проникая во все сферы общественной жизни, деньги нивелируют разные отношения, заменяя собой в этих отношениях чисто человеческие качества. Человек может быть хромым, но если у него есть деньги, он покупает лучших лошадей и за ним не угонится лучший бегун. Он может быть уродом, но если он богат, он покупает любовь самой красивой женщины. Так образно иллюстрирует власть денег Маркс.
   Все это означает, что постепенно собственно человеческие непосредственные связи и отношения людей друг с другом вытесняются и на их место приходят связи овеществленные. Деньги принимают на себя функцию заместителя любой связи. Они становятся выразителем общественной сущности человека. Но деньгами владеет далеко не каждый и далеко не в соответствии с теми способностями, которыми наделен. Абсолютное большинство людей, лишено возможности владеть деньгами, а, следовательно, оказывается отчужденным от всестороннего участия в общественной жизни. Человек отчуждается от общества и от другого человека.
   Он не перестает оставаться социальным существом. Просто начинает меняться форма его включения в общество. "Взаимная и всесторонняя зависимость безразличных по отношению друг к другу индивидов образует их общественную связь" (Там же, с.99). Он может занимать разное положение в обществе и "та власть, которую каждый индивид осуществляет над деятельностью других или над общественными богатствами, заключается в нем как владельце меновых стоимостей, денег. Свою общественную власть, как и свою связь с обществом, индивид носит с собой в кармане" (Там же, с.100). "Всеобщий обмен деятельностями и продуктами, ставший жизненным условием для каждого отдельного индивида, их взаимная связь, представляются им самим как нечто чуждое, от них независимое, как некая вещь" (Там же).
   Но в условиях общины эти вещные отношения, отчуждающие человека от общества, еще не господствуют, не являются всеобщими. Они еще только вкраплены в ткань общества. Маркс указывает, что "частный обмен всех продуктов труда, способностей и деятельностей находится в противоречии как с распределением, основанным на отношениях господства и подчинения (естественно выросших и политических между индивидами (какой бы характер не принимало это подчинение: патриархальный, античный или феодальный) ..., так и со свободным обменом индивидов, ассоциированных на основе совместного владения средствами производства и совместного контроля над ними" (Там же, с.102). Однако магистральным направлением в развитии общества является развитие именно этих отношений.
   Это означает, что следующая форма общества формируется в недрах предшествующей, и осуществляется этот процесс формирования как постепенное разложение господствующих в общине связей.
   Так, например, процесс разложения общинных способов производства, овеществляя человеческую связь, самого человека превращает в вещь, в субстрат рабочей силы, выталкивает его на товарный рынок, превращает его в товар наряду с вещью. Именно лишение человека средств производства, а значит и существования, приводит его на товарный рынок, где он может получить эти средства в обмен на рабочую силу, носителем которой он является. Так формируется отношение обмена между живой рабочей силой и средствами ее существования. "Этой поляризацией товарного рынка создаются ... условия капиталистического производства" (76, т.23, с.726).
   Мы видим, следовательно, что процесс разложения "докапиталистических" способов производства вместе с предпосылками капитализма (это: лишенный средств существования человек, оторванные от человека средства производства, овеществившееся человеческое отношение, принявшее форму денежного капитала), создает и его основное условие, т.е. такое отношение между человеком и средствами труда, в котором эти стороны вынуждаются к обмену. И когда эти предпосылки и условия вызревают в полной мере, процесс капиталистического производства уже просто не может не начаться, т.к. он становится единственно возможной формой общественного производства.
   Маркс пишет о том, что капитал возникает в обращении: "Сперва капитал происходит из обращения, а именно из денег как своего исходного пункта ..., деньги, вступающие в обращение и одновременно возвращающиеся из него в самих себя, являются той последней формой, в которой деньги себя отрицают. Вместе с тем это- первое понятие капитала и первая форма его проявления" (76, т.46, ч.I, с.200).
   Понятно, что в сущности этот процесс оказывается процессом движения, развития общественной связи, реализующей в этом движении имманентные обществу законы. Но оформляется это движение как самовозрастание денег. Капитал, существующий как денежное богатство, в условиях поляризации товарного рынка получает возможность в качестве посредника включиться в процесс соединения человека со средствами производства и как посредник он начинает диктовать условия такого соединения.
   Если общественная связь находит адекватную форму своего развития в самовозрастании денег, то обращение, в котором начинается такое возрастание для капитала как самовозрастающей стоимости не является адекватной его природе сферой приложения. Такой адекватной природе капитала сферой является производство (76, т.23, с.165-166, 176-177; т.46, ч.I, с.494-499). Но для того, чтобы обрести эту сферу капитал должен проникнуть в нее. И он проникает туда, соединяясь (путем приобретения) с отдельными от человека условиями его производства. "Тот же самый процесс, противопоставляющий массу в качестве свободных рабочих объективным условиям труда, противопоставил эти условия в качестве капитала свободным рабочим (76, т.46, с.494).
   Два самостоятельных, отдельных, независимых по форме, но содержательно глубоко связанных, тождественных в сущности момента социального бытия: человек как всего лишь "возможность деятельности", лишенный предмета таковой и сам предмет как всего лишь "мертвая предметность", лишенная "оплодотворяющей жизнедеятельности" - вот результат, которым завершается процесс разложения добуржуазных форм общественного производства. "Исторический процесс привел к разъединению элементов, до этого связанных между собой; его результат заключается поэтому не в том, что один из элементов исчезает, а в том, что каждый из них выступает в негативном отношении к другому; с одной стороны- свободный рабочий (потенциальный рабочий), с другой- капитал (потенциальный) (Там же, с.494). Разъединенными, таким образом, оказываются элементы, существование которых по отдельности не возможно.
   Возникновение буржуазной формы общественного производства, следовательно, это возникновение новой формы связи между человеком и условиями его существования и производства. Поскольку же эти условия принадлежат капиталу в его определении денежного богатства, постольку это связь рабочего (труда) и капитала. Причем эта связь есть продукт самих этих элементов и это такая связь, посредством которой эти элементы развиваются (Там же, с.249).
   Лишь по форме эта связь является связью труда и капитала. Содержательно- это связь человека с условиями его производства, по средством которой он получает возможность развиваться как универсальное существо, т.е. развивать свои сущностные силы, потребности, способности и т.д.
   Какие бы изменения, таким образом, не происходили внутри общества, оно продолжает оставаться целостной органической системой и, значит, любые изменения не разрушают, а только совершенствуют его. Его существование, как и существование любой другой органической системы, всегда непрерывно. Но, вместе с тем, всегда идущие в обществе процессы изменения в определенные периоды его истории вынуждают его качественно перестраивать свои внутренние связи, те связи, которые и делают его целостным. И если целостность обеспечивалась одним типом связей, а стала обеспечиваться другим, то, следовательно, логично предположить, что целостность прервалась. Значит, существование органических систем оказывается прерывным и непрерывным одновременно.
   Сказанное с очевидностью свидетельствует о внутренней противоречивости общества. И если бы оно было неорганической системой, то это противоречие уничтожило бы его. Но общество органично и это обстоятельство дает ему возможность развиваться, т.е. противоречивость его не уничтожает, а изменяет. Стремление человека к ничем не ограниченному развитию своих способностей, творческих потенций или, как их называет Маркс, сущностных сил, наталкивающееся на рамки, которые ему устанавливает общество, заставляет его постоянно преодолевать эти рамки, т.е. изменять общество. Человек- творец, постоянно преодолевая сковывающие его границы, развивает общество и развивается сам. Названное противоречие далеко не единственное и оно является только примером реальной противоречивости общества, которая как двигатель толкает его постоянно вперед.
   В ходе исследования предшествующего буржуазному способа производства К. Маркс выясняет то специфическое общее, что позволяет ему характеризовать все многообразие форм натурального хозяйства как патриархальный способ производства. Исследуя различные формы общины, Маркс выделяет те существенные моменты их бытия, которые при всех различиях азиатской, античной или германской общины, позволили ему характеризовать их все как различные формы общины (76, ч.1 с. 462-472).
   Такими существенными моментами являются, во-первых, отношение работника к земле как к природному условию производства, к которому он относится как "к своему собственному неорганическому бытию... Все те формы, в которых встречается эта собственность предполагают общину, члены которой, хотя между ними и могут быть формальные различия, в качестве членов общины являются собственниками" (Там же, с 478), во-вторых, такие отношения, "при которых работник является собственником орудия труда" (Там же). В целом же, "первоначальное единство особой формы племени (общины) и с ней связанной собственности на природу, или отношение к объективным условиям производства как к бытию природы, как к опосредованному общиной объективному существованию отдельного человека, это единство, которое, с одной стороны, выступает как особая форма собственности, имеет свою живую действительность в самом определенном способе производства, способе, являющимся в такой же мере отношением индивидов друг к другу, в какой и их определенным действенным отношением к неорганической природе, их определенным способом труда..." (Там же, с. 484-485). Не опровергают этого и современные исследователи. (См., например, 63, с. 30-48).
   Может показаться, что речь у Маркса идет лишь о первобытном строе. Но это не так. Отличия рабства и феодализма от племенной общности внутри патриархального строя (способа производства) не настолько существенны, чтобы их можно было выделить в отдельные, самостоятельные способы производства. (Под способом производства здесь имеется в виду отношение "индивидов друг к другу..., их определенное действенное отношение к неорганической природе"/Маркс/, т.е. поскольку "в качестве конечного результата общественного процесса производства всегда выступает само общество, т.е. сам человек в его общественных отношениях"/Маркс/, постольку способ производства понимается здесь как определенная форма производства человека в его общественных отношениях).
   Специфика, как племенной общности, так и рабовладения и феодализма в том, что определяющей, господствующей здесь является земельная собственность. "Во всех формах общества, где господствует земельная собственность, преобладают еще отношения определяемые природой. В тех же формах общества, где господствует капитал, преобладает элемент, созданный обществом, историей" (Там же, с. 44). Поэтому совершенно очевидно, что отношения человека к "объективным условиям труда опосредовано его существованием как члена общины; с другой стороны, действительное существование общины определяется определенной формой его собственности на объективные условия труда" (Там же, с. 473-474).
   Если экономическая специфика патриархального способа производства состоит в господстве земельной собственности, то социальный план этих различий определяется целью производства на данном этапе истории развития общества. Такой "целью самого производства является воспроизводство производителя в этих объективных условиях существования и вместе с ними. Это отношение индивида к условиям труда как к своей собственности... предполагает определенное существование индивида как члена племенного или общинного коллектива (собственностью которого он сам до известной степени является).
   При рабстве, при крепостной зависимости и т.д. сам работник выступает как одно из природных условий производства, служащих некоторому третьему лицу (индивиду) или общине..." (Там же, с. 485).
   Как видим, отличия рабства и феодализма от племенной общности для понимания специфики производства человека на данном этапе истории несущественны. Они состоят лишь в том, что один человек становится "неорганическим условием" производства другого человека, его собственностью, его орудием. Условием же владения этим орудием остается патриархальный способ его включения в социум, его личная зависимость от данного социума или его персонификации (императора, царя и т.д.) Маркс иллюстрирует это в ходе анализа различных форм собственности (Там же, с. 462-472).
   Общей для всего патриархального производства чертой является то, что человек здесь воспроизводится в одном жестко фиксированном отношении. Человек здесь непосредственная цель производства (Там же, с. 4776), но он воспроизводится в таких отношениях к условиям труда и к товарищам по труду, которые для него оказываются "предопределенным объективным существованием". Основа такого производства человека имеет с "самого начала ограниченный характер" (Там же, с. 475). Поэтому человек в условиях патриархального общества воспроизводится как ограниченный человек. "Здесь, -пишет Маркс, -в пределах определенного круга, может иметь место значительное развитие. Возможно появление крупных личностей. Но здесь немыслимо свободное и полное развитие ни индивида, ни общества..." (Там же).
   Как условие производства индивида община диктует ему форму этого производства. Он воспроизводится при этих условиях в "определенном, а для него предопределенном, объективном существовании", т.е. как член общины, а, следовательно, как рабовладелец или раб, феодал или крестьянин. С другой стороны, он воспроизводится как субъект определенной, а для него преопределенной деятельности: земледелец, скотовод, ремесленник, слуга и господин, т.е. "весь класс так называемых слуг, начиная с чистильщика сапог и кончая королем" (Там же, с. 454). Труд человека в условиях его сращенности с общиной "это пока еще собственный труд работника; определенное самодовлеющее развитие односторонних способностей" (Там же, с. 488).
   Воспроизводство общиной самой себя или воспроизводство "образующих общину индивидов как собственников, т.е. воспроизводство их при том же объективном способе существования, который... устанавливает отношение членов общины друг к другу и потому образует саму общину" (Там же, с. 483), является целью общины. "Но это воспроизводство неизбежно является в одно и то же время и воспроизводством заново старой формы и разрушением ее" (Там же).
   В основании этого процесса лежит изменение людьми в ходе производства ими материальных условий своего существования природной среды или природных условий существования общины, а, следовательно, и отношений к ним человека. "В самом акте воспроизводства, -пишет Маркс, -изменяется не только объективные условия, так, что например, деревня становится городом, заросли -расчищенным полем и т.д., но изменяется и сами производители, вырабатывая в себе новые качества, развивая и преобразовывая самих себя благодаря производству, создавая новые силы и новые представления, новые способы общения, новые потребности и новый язык"(Там же, с. 483-484).
   Разложение общинных способов производства человека, таким образом, осуществляется как "процесс, разлагающий различные формы, при которых работник является собственником, или при которых собственник сам работает" (Там же, с. 487).
   Основным содержанием этого процесса является отделение непосредственного производителя от средств производства. Это так потому, что "собственность означает принадлежность индивида к какому-либо племени (коллективу) (означает иметь в нем основу для своего субъективно-объективного существования), а через посредство отношения этого коллектива к земле как к своему неорганическому телу -отношение индивида к земле, к внешнему первоначальному условию производства... как к неотъемлемой предпосылке его индивидуальности, к способу существования последней. Мы сводим эту собственность к отношению к условиям производства" (Там же, с. 481). Если, как мы видели, это отношение сращенности индивида с этими условиями, то разложение этого отношения оказывается отделением его от них.
   В результате этого процесса разложения, отделяющийся от условий производства, а тем самым и от средств такого производства, индивид превращается в свободного работника. С другой стороны, отделенные от работника средства производства существуют теперь как "свободный фонд, в котором все прежние политические и т.п. связи стерты, и они противостоят этим отделенным от них, лишенным собственности индивидам уже только в форме стоимостей, прочно обособившихся стоимостей" (Там же, с. 494).
   Совершенно очевидно, что лишенный условий производства, а тем самым и существования, человек "как субстрат общины" исчезает. Процесс разложения ограничивающего развитие человека способа производства не исчерпывается отделением человека от средств производства. Он еще и процесс разрыва прежних связей человека с общиной, а тем самым, и уничтожение, хотя и постепенное, самих основ общины.
   Однако уничтожение старых связей предполагает образование новых, в противном случае данный процесс был бы процессом уничтожения общества, а не его развития.
   Таким образом, обнаруживается, что процесс разложения общинной формы производства, имеет своим результатом разрыв и превращение в относительно самостоятельные "локализованные" образования трех "моментов" наличного бытия, существовавших прежде в неразрывном единстве. Такими моментами являются: а) человек, лишенный средств производства и существования; б) средства производства, оторванные от непосредственного производителя и превратившиеся в свободный фонд; в) связь человека со средствами производства, обеспечивающая ему собственно человеческое существование.
   О локализации, а не об уничтожении связи человека со средствами производства мы говорим потому, что по мере отмирания прежних "личных" связей человека с человеком и человека со средствами производства, им на смену приходят связи безличные, вырастающие из процесса обмена. Непосредственно человеческие отношения вытесняются овеществленными отношениями "как овеществленной меновой стоимости, а меновая стоимость есть не что иное, как соотношение производительной деятельности лиц между собой" (Там же, с. 103).
   Получающая в деньгах самостоятельное существование меновая стоимость как овеществленное человеческое отношение, человеческая связь, именно в силу ее определенности как общественной связи, как связи универсальной, принимает на себя функцию заместителя любой человеческой связи (Там же). Вместе с тем, объективная форма существования этой связи приводит к тому, что в качестве денег она может накапливаться в одних руках, становясь денежным богатством. "Деньги становятся богатством благодаря ростовщичеству... и благодаря движимому имуществу, накопленному от купеческих барышей; вот это денежное богатство и превращается в капитал в собственном смысле -промышленный капитал"(Там же, с. 495-496).
   Определяемая в качестве меновой стоимости социальная связь самовозрастает, реализуя в своем движении имманентные обществу законы. Как самодвижущаяся, самовозрастающая стоимость она есть капитал. "Стоимость становится... самодвижущейся стоимостью, самодвижущимися деньгами, и как таковая она капитал" (Там же, с. 166). Свое логическое завершение, таким образом, процесс овеществления человеческих отношений получает в капитале.
   Денежное богатство, деньги -вот тот третий момент, который по мере разложения общинного способа производства превращается в самостоятельное, локализованное образование, наделенное общественным свойством, которым они могут обладать "потому, что индивиды подвергли отчуждению от себя свое собственное общественное отношение в виде вещи"(Там же, с. 103).
   Три названных момента не случайно оказываются в центре внимания К. Маркса. Еще в 1845 году в "Тезисах о Фейербахе" он отмечает, что сущность человека "есть совокупность всех общественных отношений". В "Экономическо-философских рукописях 1844года" К. Маркс обстоятельно исследует роль предметной среды в диалектике общественного бытия, в развитии общества. Он пишет: "Таким образом, общество есть законченное сущностное единство человека с природой, подлинное воскресение природы... осуществленный гуманизм природы" (76, т. 42, с. 118).
   Итак, человек, его отношения, его предметная среда (объективные условия его производства и существования)- вот те три момента, которые при всех сменах форм общественного развития изменяясь остаются. Степень развитости человека определяет характер отношения его к средствам производства, а этот последний, в свою очередь, определяет темпы и направление общественного развития. Давая самую общую характеристику форм общественного развития, Маркс пишет: "Отношения личной зависимости (вначале совершенно первобытные) -таковы те первые формы общества, при которых производительность людей развивается лишь в незначительном объеме и в изолированных пунктах. Личная независимость, основанная на вещной зависимости, - такова вторая крупная форма, при которой образуется система всеобщего общественного обмена веществ, универсальных отношений, всесторонних потребностей и универсальных потенций. Свободная индивидуальность, основанная на универсальном развитии индивидов и на превращении их коллективной, общественной производительности в их общественное достояние, - такова третья ступень"(76, т. 46, ч. 1,с.100-101).
   Если, таким образом, происходит разрыв связанных в сущности моментов, то это означает, прежде всего, что форма их связи становится тормозом их развития. По мере истощения потенций старой формы развития она с необходимостью должна уничтожиться. От первой ступени развития к "свободной индивидуальности, основанной на универсальном развитии индивидов" - путь развития общества, проходящий через "личную независимость, основанную на вещной зависимости".
   Поэтому совершенно оправданным в логике общественного развития оказывается отмирание патриархального способа производства. Для всестороннего развития человека он должен всесторонне развить свои производительные силы и выработать всю полноту человеческих отношений. Это оказывается возможным лишь в результате отделения средств производства от человека. Поскольку он воспроизводится как субъект определенной деятельности в сращенности с данными конкретными средствами производства, постольку он ограничен, т.е. ему недоступны все другие виды деятельности (он воспроизводится как ограниченный человек).
   Но отделяясь от средств производства, т.е. от объективных условий этого производства, человек отделяется и от других людей, т.к. сращенность человека со средствами производства -это условие включения его в процесс производства при данном способе. Теряя эту сращенность, человек отчуждается от других людей, отчуждаясь тем самым и от себя, поскольку его сущность- вся совокупность общественных отношений.
   Отделение от человека объективных условий его производства, с одной стороны, и овеществление и отрыв от него его собственных связей, т.е. его социальной сущности, с другой стороны, приводит к тому, что они начинают противостоять человеку как внешняя, чуждая ему сила, как объект. Но как человек не мог сделать природу объектом преобразования и познания, не выделяясь из нее, не противопоставляя себя ей, так же и общество не могло стать объектом до тех пор, пока оно не стало внешней человеку, чуждой ему силой, в определенных исторических условиях начинающей господствовать над ним.
   Только отделяя от себя свою общественную связь как свою социальную сущность, человек получает возможность развить свою социальную сущность, выработать полноту своих отношений. Именно поэтому Маркс пишет о том, что "эту вещную связь следует предпочесть отсутствию всякой связи... или же наличию всего лишь локальной связи, основанной на самом тесном кровном родстве или на отношениях господства и подчинения" (Там же, с. 105).
   Понятно, что исследование процесса разложения патриархального способа производства важно для Маркса не само по себе. В ходе такого исследования он выясняет совокупность предпосылок (предпосланных буржуазному способу производства факторов), из которых этот способ производства собственно и возникает. Такими предпосылками капитализма и являются: лишенный средств производства человек; обособившиеся от человека средства производства; отчужденная от человека, объективировавшаяся в деньгах общественная связь, существующая как денежное богатство, т.е. такие существенные моменты социального бытия, которые, достигая предела развития в данной форме (патриархальный способ производства), не теряют потенций развития.
   Вместе с тем, процесс разложения общинных способов производства, овеществляя человеческую связь, самого человека превращает в вещь, в субстрат рабочей силы, выталкивает его на товарный рынок, превращает его в товар наряду с вещью. Именно лишение человека средств производства, а значит и существования, приводит его на товарный рынок, где он сможет получить эти средства в обмен на рабочую силу, носителем которой он является. Таким образом, формируется отношение обмена между живой рабочей силой и средствами ее существования. "Этой поляризацией товарного рынка создаются... условия капиталистического производства"(76, т. 23, с. 726,).
   Мы видим здесь, что процесс разложения "докапиталистических" способов производства вместе с предпосылками капитализма порождает и его основное условие, т.е. такое отношение между трудом и средствами труда, в котором эти стороны вынуждаются к обмену.
   Следовательно, анализ марксова исследования предшествующего капитализму способа производства показывает, что, во-первых, проблема генезиса капиталистического способа производства ставится и решается им как проблема исследования таких процессов в недрах патриархального способа производства, которые не просто разрушают его, но и порождают новый, капиталистический.
   Во-вторых, исследование этих процессов разложения выявляет те конкретные предпосылки буржуазного способа производства, определенное соединение которых и "запускает" сам процесс. Он выявляет такие и условия, в которых процесс буржуазного производства оказывается возможным и необходимым.
   Когда выяснены условия и предпосылки буржуазного способа производства, становится понятным и то, как и почему данный способ возникает. Так, например, легко видеть, что овеществившаяся в деньгах общественная связь еще в патриархальном обществе начинает развиваться и осуществляется это развитие как самодвижение денег, их самовозрастание. Этот процесс начинается в сфере обращения. "Сперва капитал происходит из обращения, а именно из денег как своего исходного пункта. Мы видели, что деньги, вступающие в обращение и одновременно возвращающиеся из него в самих себя, являются той последней формой, в которой деньги себя отрицают. Вместе с тем это-первое понятие капитала и первая форма его проявления".
   Понятно, что, в сущности, этот процесс оказывается процессом движения, развития общественной связи, реализующей в этом движении имманентные обществу законы. Но оформляется это движение как самовозрастание денег. Именно такая форма развития общественной универсальной связи в данных исторических условиях оказывается адекватной. По мере же отделения производителя от средств производства, капитал получает возможность в качестве посредника включиться в процесс соединения человека со средствами производства и как посредник он начинает диктовать условия такого соединения.
   Если общественная связь находит адекватную форму своего развития в самовозрастании денег, то обращение, в котором начинается такое самовозрастание, для капитала как самовозрастающей стоимости, не является адекватной его природе сферой приложения. Такой адекватной природе капитала сферой оказывается производство. Но для того, чтобы обрести эту сферу капитал должен проникнуть в нее. И он проникает туда, соединяясь (путем приобретения) с отделенными от человека объективными условиями его производства. "Тот же самый процесс, противопоставляющий массу в качестве свободных рабочих объективным условиям труда, противопоставил эти условия в качестве капитала свободным рабочим"(76, т. 46, ч. 1, с. 494).
   К моменту возникновения буржуазной формы общественного производства, таким образом, складывается специфическая для человеческой истории ситуация, когда субстрат социальных отношений-человек, оказывается отделенным и от условий своего существования и от самого существования - человеческих отношений, ставших чуждой для него силой. Завершается этот процесс поляризации соединением денежного богатства с объективными условиями производства. "Богатство, имеющееся в виде денег, может превратиться в объективные условия труда только потому, что эти условия отделены от самого труда, и только тогда, когда они отделены от него" (Там же, с. 495).
   Два самостоятельных, отдельных, независимых по форме, но содержательно глубоко связанных, тождественных в сущности момента социального бытия: человек как всего лишь "возможность деятельности", лишенный предмета таковой и сам этот предмет как всего лишь "мертвая предметность", лишенная "оплодотворяющей жизнедеятельности" вот результат, которым завершается процесс разложения добуржуазных форм общественного производства. "Исторический процесс привел к разъединению элементов, до этого связанных между собой; его результат заключается потому не в том, что один из элементов исчезает, а в том, что каждый из них выступает в негативном отношении к другому; с одной стороны- свободный рабочий (потенциальный рабочий), с другой стороны -капитал (потенциальный)" (Там же, с. 494). Разъединенными, таким образом, оказываются моменты, существование которых в такой разъединенности невозможно.
   Возникновение буржуазной формы общественного производства, следовательно, -это возникновение новой формы связи между человеком и условиями его существования и производства. Поскольку же эти условия принадлежат капиталу в его определении денежного богатства, постольку это связь рабочего (труда) и капитала.
   Как видим, исследование К. Марксом процесса возникновения буржуазной формы общественного производства осуществляется как исследование процесса возникновения связи между сформировавшимися в недрах предшествующего способа производства предпосылками. Он выясняет, что эта связь оказывается продуктом самих этих предпосылок, причем, это такая связь, посредством которой они развиваются.
   Лишь по форме эта связь является связью труда и капитала. Содержательно - это связь человека с условиями его производства, посредством которой он получает возможность развиваться как универсальное существо, т.е. развивать свои сущностное силы, потребности, способности и т.д.
   Исследование конкретных способов реализации этой связи относится ко второму этапу анализа марксова метода, т.е. к анализу того, как Маркс исследует становление буржуазного способа производства целостностью.
  
  
  

Глава 2. Логико-методологические проблемы в марксовом

исследовании процесса становления буржуазного общества

целостностью.

   Как было выяснено в ходе анализа марксова исследования генезиса и возникновения буржуазного способа общественного производства, данный способ возникает как определенная связь между сформировавшимися в ходе разложения патриархального способа производства предпосылками. Такими предпосылками оказываются: лишенный средств производства, а значит и существования, производитель; обособившиеся от производителя средства производства; отчужденное от человека и объективировавшееся в деньгах человеческое отношение, социальная связь.
   Было выяснено также, что связь между этими предпосылками, т.е. обособившимися моментами социального бытия возникает только в условиях обмена между производителем и средствами производства.
   Такое отношение обмена не возникает одномоментно, а формируется исподволь, по мере слияния денежного богатства с объективными условиями труда, т.е. по мере завершения процесса разложения предшествующего способа производства, а следовательно, по мере поляризации товарного рынка, где на одном полюсе капитал как собственник всех объективных условий существования человека, но лишенный "оплодотворяющей жизнедеятельности", а на другом -человек, лишенный средств существования. Лишь имея в виду это отношение, мы сможем понять, почему и как возникает буржуазный способ производства.
   Ответ на вопрос: "почему?" возникает этот новый способ производства, в содержательной логике очевиден. А именно, потому, что прежний способ оказывается тормозом на пути развития человека в его отношениях, т.е. реального содержания общества. Наиболее рельефно это проявляется в сфере экономики как дисгармония производительных сил и производственных отношений.
   На вопрос: "как?" возникает этот новый способ производства, столь же однозначный ответ дать сложно. Но можно, однако, вычленить то существенное в процессе образования связи между трудом и капиталом, что собственно и делает этот процесс жизненным. Таким существенным моментом в данном процессе оказывается установление отношения взаимополагания между членами этого отношения.
   Для того чтобы не возникало сомнения в возможности установления такого отношения между трудом (человеком) и капиталом (стоимостью, приносящей прибавочную стоимость), перед нашим сознанием постоянно должно витать представление о том, что стоимостное определение капитала - это лишь одно из его определений. В действительности же определений капитала множество, в чем легко убедиться, обратившись к "Капиталу". Нам во всем этом важно лишь то пока, что стоимость, которой является капитал, оказывается "соотношением производительной деятельности лиц между собой", а тем самым и капитал оказывается в сущности отчужденным от человека общественным отношением. Он является принявшей бесчеловечную форму человеческой сущностью - "совокупностью отношений" между людьми. Именно поэтому оказывается возможным отношение взаимополагания между трудом и капиталом.
   К. Маркс показывает, что "по отношению к капиталу труд есть всего лишь абстрактная форма, всего лишь возможность деятельности, создающей стоимость, деятельность, которая существует как способность, как потенция в организме рабочего. Но став благодаря контакту с капиталом действительной деятельностью, -сама по себе эта способность не может привести себя в действие, так как лишена предмета деятельности, -способность становится действительной производительной деятельностью, созидающей стоимость. По отношению к капиталу эта деятельность может вообще заключаться лишь в воспроизведении самого капитала. "Путем обмена с рабочим капитал присвоил себе самый труд; труд стал одним из его моментов, который теперь в качестве оплодотворяющей жизнедеятельности воздействует на его лишь существующую, а потом мертвую предметность"(76, т.46, ч. 1, с. 249).
   Отсюда видно, что ни труд без капитала, ни капитал без труда начать развивающее их движение не могут. Негативность их отношения может сняться только в процессе их соединения. Только друг в друге они обретают действительное существование, а потому могут существовать только в единстве.
   Буржуазный способ общественного производства, следовательно, возникает как такая связь труда и капитала, в которой оба эти момента получают возможность своего развития. Причем реализовать эту возможность они могут, только развивая свое - другое каждый. Так, "в качестве безудержного стремления к всеобщей форме богатства капитал гонит труд за пределы обусловленных природой потребностей рабочего и тем самым создает материальные элементы для развития богатой индивидуальности, которая одинаково всестороння и в своем производстве и в своем потреблении и труд которой выступает, поэтому уже не как труд, а как полное развитие самой деятельности... поэтому-то капитал и производителен, т.е. поэтому-то он является существенным отношением для развития общественных производительных сил" (Там же, с. 281). Капитал, как видим, развивает человека как производителя.
   Но он развивает его и как потребителя, т.к. "для того, чтобы пользоваться множеством вещей, человек должен быть способен к пользованию ими, т.е. он должен быть в высокой степени культурным человеком" (Там же, с.386).
   Однако и сам капитал развивается лишь потому, что "рабочий за (стоимость) своей способности к труду, выступающую как некоторая наличная величина, отдает свою творческую силу" (Там же, с. 260).
   Легко видеть, таким образом, что буржуазный способ производства возникает как такая связь труда и капитала, в которой становится возможным их развитие, при чем сама эта связь, снимая негативность отношений сторон, приводит их к тождеству. Труд и капитал в буржуазном способе производства тождественны. Они существуют только в единстве. Только перетекая друг в друга, они могут оставаться самими собой. Только полагая себя как труд, капитал получает импульс к развитию. И только в положенности капитала развивается труд.
   Они одно, но не одно и то же. Их единство дифференцировано. Перетекая в другое, становясь другим, каждый из них остается собой, т.е. существует в двух ипостасях. Их различие -это различие формы и содержания. Поскольку связь труда и капитала является их собственным продуктом, постольку эта связь содержательна, т.е. она момент содержания. Вместе с тем, она специфична. Она определена как некоторый способ связи, а именно как обмен. Как определенная связь -она есть форма.
   Присваивая себе (в определении денежного богатства) объективные условия общественного производства, условия существования индивидов, т.е. их опредмеченную жизнь или материальные моменты этой жизни, капитал вынуждает труд к обмену с собой. Он диктует труду способ обмена и поэтому сам оказывается этим способом, т.е. формой связи труда с его объективными условиями.
   Здесь капитал реализуется как отношение, как "существенное отношение для развития производительных сил", т.е. как отношение формы, одной из специфических особенностей которой является то, что она оказывается способной становиться вещью и как вещь иметь в себе противоречие. Маркс исследует в "Капитале" то, как данное противоречие определяет развитие самой этой формы и то, как движущаяся внутри себя форма, определяет внутреннее движение общества как органической системы.
   Общие моменты движения этой формы были вскрыты Марксом уже в "Первоначальном варианте "Капитала" и состоят они в том, что "капиталистический процесс производства, рассматриваемый в общей связи, или как процесс воспроизводства, производит не только товары, не только прибавочную стоимость, он производит и воспроизводит капиталистическое отношение, - капиталиста на одной стороне, наемного рабочего -на другой" (Там же, с. 229).
   Только воспроизводством этого отношения данный способ производства полагается как способ развития общества. Это воспроизводство предполагает воссоздание предпосылок данной формы общественного развития и определенного отношения между ними форма здесь оказывается условием развития содержания, импульсом его развития.
   Как определенным образом оформленное содержание этот процесс производства есть органичная система, где всякое отношение может реализоваться лишь в данной форме, т.е. целое. "Если в законченной буржуазной системе каждое экономическое отношение предполагает другое в буржуазно-экономической форме и таким образом каждое положенное есть вместе с тем и предпосылка, то это имеет место в любой органической системе. Сама эта органическая система имеет свои предпосылки, и ее развитие в направление целостности состоит именно в том, чтобы подчинить себе все элементы общества или создать из него еще не достающие ей органы. Таким путем система в ходе исторического развития превращается в целостность. Становление системы такой целостностью образует момент ее, системы, процесса, ее развития" (Там же).
   Возникновение новой формы целостности общества, новой общественной системы предполагает и изменение отношений данной формы целостности к внешним для нее системам, т.е. природе. "Таким образом, только капитал создает буржуазное общество и универсальное присвоение членами общества, как природы, так и самой общественной связи. Только при капитализме природа становится всего лишь предметом для человека, всего лишь полезной вещью, ее перестают признавать самодовлеющей силой, а теоретическое познание ее собственных законов само выступает лишь как хитрость, имеющая целью подчинить природу человеческим потребностям, будь то в качестве предмета потребления или в качестве средства производства" (Там же, с. 387).
   Таким образом, анализ формы капиталистического процесса производства показывает, что сама эта форма как специфическое системообразующее отношение есть тот способ, которым реальные моменты содержания общества развиваются. Становясь посредством этой формы, т.е. капитала как системообразующего отношения, органической системой, общество находит в данной форме мощный импульс к развитию. Оно перестраивает внутренние связи в соответствии с новым системообразующим отношением, приобретая тем самым новые свойства, позволяющие ему так проявляться во внешних взаимодействиях как никогда ранее.
   Однако роль формы этим не ограничивается. Оказывается, что как такая прогрессивная форма развития общества, капитал имеет в самом себе предел этого развития. "Если подойти к делу ближе, то прежде всего имеется предел, присущий не производству вообще, а производству, основанному на капитале" (Там же, с. 392).
   Исследуя границы данной формы, Маркс приходит к выводу о том, что "чем выше развитие капитала, тем в большей степени он оказывается пределом развития производства, -а потому также и пределом потребления, -не говоря уже о других противоречиях, которое делают капитал обременительным пределом для производства и общения"(Там же, с. 394).
   Таким образом, логика развития общества в его буржуазной форме, т.е. буржуазного процесса производства, оказывается логикой противоречия. По видимости определение капитала как формы самопротиворечиво. Но это лишь видимость существенного противоречия, т.к. если посмотреть ближе, то оказывается, что процесс производства (и в буржуазной форме также) содержательно есть процесс производства и воспроизводства человека, его производительных сил, его реальной жизни. И буржуазный способ этого производства оказывается лишь специфической формой его протекания. Это такая форма, в которой процесс производства определяется как процесс производства прибавочной стоимости. Последний становится одним из определений первого.
   Однако, поскольку сама форма становится способной к объективации, то данный процесс распадается на два внешне не зависимых момента, т.е. процесс производства приобретает внешнюю самостоятельность наряду с процессом производства прибавочной стоимости. Но очевидно, что это лишь мнимая независимость. Поэтому К. Маркс указывает, что "противоречие между процессом производства и процессом увеличения стоимости - единством которых капитал является по своему понятию -должно быть сформулировано еще более имманентно, чем как всего лишь безразличное, мнимо независимое выступление отдельных моментов процесса, или, точнее, всей совокупности процессов по отношению друг к другу" (Там же, с. 392).
   Формулируя это противоречие "более имманентно", исследуя его, Маркс выясняет, что "с одной стороны, капитал постоянно и неудержимо ведет к собственному обесценению, с другой стороны к торможению роста производительных сил и труда, овеществляющегося в стоимостях" (Там же, с. 404).
   Таким образом, выясняется, что это противоречие самого капитала, потому, что он определен как процесс производства. Но он определен не только как процесс производства и процесс увеличения стоимости. Он также и "денежное богатство" (Там же, с. 220), и "овеществленное и отдельное от человека его отношение" (Там же, с. 107-108) и т.д. Как в призме капитал снимает в себе все многообразие отношений буржуазного общества. Это означает, что логика его движения в определении формы процесса общественного производства оказывается содержательной, т.е. определяемой развитием содержания. Поэтому невозможно увидеть в логике движения формы выход за его пределы. Такой выход обнаруживается в анализе движения содержания, т.е. таких определений капитала, в которых он полагается как " орудие производства, также и прошлый, объективированный труд" (Там же, с. 21), как отделенный от рабочего и присвоенный им труд, живой труд.
   Анализируемый с этой стороны капитал, оказывается таким процессом, результатом которого "является всеобщее -по своей тенденции и по своим возможностям -развитие производительных сил и вообще богатства в качестве базиса, а также универсальность общения и потому мировой рынок в качестве базиса"(76, т. 46, ч. П, с.35). Возможным это оказывается потому, что если "все прежние формы общества погибали с развитием богатства, или , что одно и то же, -с развитием общественных производительных сил"(Там же, с. 33) то "в качестве предпосылки своего воспроизводства капитал полагает производство самого богатства, а поэтому и универсальное развитие производительных сил, беспрестанные перевороты в своих существующих предпосылках"(Там же, с. 34). Как самовозрастающая стоимость капитал является адекватной формой развития производительных сил общества на данном этапе потому, что "стоимость не исключает никакой потребительной стоимости; следовательно, никакой особый вид потребления и т.д., общения и т.д., она не включает в качестве абсолютного условия; и точно так же всякая ступень развития общественных производительных сил, общения, знания и т.д., являются для капитала лишь пределом, который он стремится преодолеть"(Там же). Сама эта форма, следовательно, предполагает ничем не ограниченное развитие содержания, кладя вместе с тем границу такому развитию.
   То, что это противоречие получает основание для своего разрешения в логике движения содержания, выясняется Марксом как в ходе анализа капитала в его определении содержания процесса общественного производства, так и при анализе капитала как формы этого процесса. Нам здесь важно лишь то, что это противоречие присуще капиталу не в одной из его положенностей (определений), а в его сущности. Это сущностное противоречие капитала.
   Именно потому, что это противоречие в сущности, оно оказывается противоречием капитала лишь постольку, поскольку сам капитал есть квинтэссенция буржуазного способа производства, т.е. само это противоречие присуще обществу в его буржуазной форме. Понятно, что как противоречие в сущности, оно проявляется в существовании всякий раз по-новому в зависимости от того, в какой сфере проявляется сущность. Так, например, оно проявляется и как противоречие между производительными силами и производственными отношениями, и как противоречие между степенью обобществления производства и формой присвоения продукта и т.д.
   Рассмотрение марксова анализа буржуазного способа производства, таким образом, позволяет заключить, что присущие капиталу противоречия оказываются противоречиями самого общества как органической системы в его специфической форме.
   Как органическая система буржуазный способ общественного производства является тем импульсом, который задает движение содержанию процесса общественного развития и поэтому он должен постоянно воспроизводиться как данный, развивающий содержание способ, т.е. как форма. Воспроизводство буржуазным обществом себя как общества буржуазного есть его положительное определение, т.к. оно воспроизводится как конкретное общество, конкретная форма его развития, т.е. полагает себя в тождественной себе форме или как определенную границу.
   Вместе с тем, как органическая система буржуазный способ общественного производства определяется и отрицательно. Воспроизводство обществом себя именно в данной форме является не целью его развития, а лишь средством такового. Развивается человек, его предметный мир, его связи и способы их присвоения. Это такой процесс производства человека, в котором он развивается. Общество, следовательно, воспроизводит себя изменяющимся, т.е. нетождественным себе, отрицающим тождество с собой, или определяется отрицательно.
   Таким образом, буржуазное общество как органическая система существует лишь как единство своих противоположных определений и, следовательно, определено в себе как противоречивое целое или органическое целое в его развитии.
   Исследовать все многообразие социальных проявлений капитализма в рамках одной работы просто невозможно. Поэтому мы остановимся здесь только на тех моментах, рассмотрение которых позволит понять динамику социального развития общества на данном этапе. Такими моментами являются, прежде всего: а) универсальное и всестороннее развитие человека, б) становление тотальности отчуждения. Именно эти два момента социальной жизни общества на этапе капитализма оказываются в центре внимания потому, что подобно призме каждый из них концентрирует в себе такие разные явления, смысл которых различим лишь при анализе через эту призму, т.е. лишь при рассмотрении их в контексте того или иного момента. Так понять историческую миссию капитализма вне контекста всестороннего развития человека, например, с точки зрения абстрактного гуманизма просто нельзя, как нельзя понять причины роста самоубийств и насилия или спроса на продукцию субкультуры вне контекста нарастания отчуждения. Итак: а) Развитие человека.
   Выше мы уже говорили, что капитал не может развиваться, если он не развивает человека. Но развитие человека невозможно вне развития той среды, в которой он существует, т.е. отношений к другим людям, средств производства и потребления и т.д. Сам капитал (какую бы форму он не принимал) создать ничего не может, ничего не может развить. Лишь в одном случае он оказывается способным на это- когда становится трудом, т.е. покупает труд или когда рабочий за деньги отдает капиталу свою творческую способность.
   Но это означает, что творческая способность изначально принадлежит человеку. Капитал же в качестве всеобщего отношения лишь создает условия для проявления человеком этой способности. Проявляя способность к труду, к созданию нового, человек изменяет ту среду, в которой существует. Изменяя эту среду, он изменяется сам. Таким образом, рассматривая исторический процесс содержательно, мы на всех уровнях, в том числе и при капитализме, увидим развивающегося человека или развивающийся род. Ведь "человек есть существо родовое... в том смысле, что он относится к самому себе как к наличному живому роду, относится к самому себе как к существу универсальному и потому свободному" (76, т.42, с.92). Однако, для всестороннего, объективного рассмотрения мы должны видеть и формальную сторону процесса. Со стороны же формы исторический процесс на данном этапе представляет как процесс развития капитала.
   Итак, развитие человека осуществляется как процесс развития той среды, в которой он существует, с одной стороны, и развития собственно человеческих качеств (способностей, потребностей, навыков и т.д.)- с другой. По этим двум направлениям мы и рассмотрим процесс развития человека.
   Внутренние закономерности развития среды обитания человека можно легко понять, если помнить принципы существования общества. То есть, если общество всегда будет восприниматься или представляться нами как целостность. Ведь среда обитания человека- это тот предметный мир, который человек создает как условие своего существования, и который включает в себя средства производства и потребления, т.е. пищу, одежду, жилище, средства коммуникации, заводы и т.д. Человек производит этот мир, преобразуя природу, перерабатывая ее компоненты (энергоносители, руду и т.д.), и создавая из продуктов этой переработки необходимые ему предметы. Каждое новое поколение вовлекает в этот процесс все новые ресурсы. Но главным моментом, центральным пунктом этого процесса всегда остается человек.
   Нас, в данном случае, предметный мир интересует постольку, поскольку, являясь объективным условием существования человека (тем, без чего человек, прожить не может), он оказывается развивающим человека миром. Выше мы уже говорили, что, создавая какое- либо средство производства, человек как бы кодирует в нем и способ деятельности с этим средством. Использующий по назначению это средство другой человек, должен раскодировать этот способ деятельности, освоить его, а значит обогатить арсенал своих навыков или развить свою деятельность. Поэтому оказывается, что включенный в отношение к предметному миру человек не может не развиваться.
   Но там, где господствует земельная собственность, преобладают еще отношения, определяемые природой, а не историей (76, ч.I, с.44). А мы знаем, что земельная собственность господствует во всех формациях, где основным средством производства является земля, т.е. во всем патриархальном обществе. Это означает, что в этом периоде истории предметный мир человека беден, а, следовательно, неразвитой оказывается и его деятельность, формы этой деятельности. Еще короток перечень ресурсов, вовлеченных в материальное производство. И "только капитал создает буржуазное общество и универсальное присвоение членами общества, как природы, так и самой общественной связи. Отсюда великое цивилизирующее влияние капитала; создание им такой общественной ступени, по сравнению с которой все прежние выступают всего лишь как локальное развитие человечества и как суеверное поклонение природе. Только при капитализме природа становится всего лишь предметом для человека, всего лишь полезной вещью; ее перестают признавать самодовлеющей силой, а теоретическое познание ее собственных законов само выступает лишь как хитрость, имеющая целью подчинить природу человеческим потребностям, будь то в качестве предмета потребления или в качестве средства производства" (76, ч.I, с.387).
   Маркс, таким образом, усматривает "великое цивилизирующее влияние капитала" в том, что он делает универсальным присвоение человеком природы и общественной связи. Это справедливо, т.к. чем шире круг этих природных объектов, тем шире спектр способов деятельности человека с этими объектами, тем, следовательно, более развита его деятельность, а, значит, и сам человек.
   Но это только практическая деятельность. А ведь вовлечение в деятельность всей природы предполагает исследование ее свойств и, тем самым, развитие теоретических форм человеческой деятельности. Ведь о науке в сегодняшнем понимании этого явления, можно говорить лишь начиная с Нового времени, т.е. с эпохи оформления капитализма как формации.
   Из сказанного ясно, что предметный мир человека действительно является развивающей человека средой. Но эта среда развивает человека лишь в той степени, в которой сам человек включается в процесс взаимодействия с этим предметным миром. Это глубоко сущностный для бытия человека момент. В качестве иллюстрации сошлемся на опыт советских психологов И.А. Соколянского и А.И. Мещерякова, разработавших метод социализации слепо- глухих детей. Суть метода в приобщении этих детей к предметному миру человека через обучение формам деятельности с конкретными предметами. Результат говорит сам за себя. Слепо- глухой А. Суворов пишет стихи, некоторые из воспитанников окончили МГУ.
   Но более важным результатом явилось понимание того, что и обычные зряче-слышащие дети обучаются именно через освоение различных форм предметной деятельности. Через этот же механизм формируются и наши понятия. Так, например, если мы попробуем отыскать самое простое, понятное даже ребенку определение окружающих нас в быту предметов, то ложку проще чем, -то, чем едят кашу или суп- мы не определим. То же и с остальными предметами. Самым простым определением предметов оказывается их определение через способ действия с ними.
   Чем более многообразны формы нашей деятельности (как практической, так и теоретической), тем более развиты мы сами. В этом плане капитализм действительно создал предпосылки для "взрыва" активности человека, а, тем самым, и для его развития.
   Но процесс развития человека не сводится только к развитию форм его деятельности. Второй, не менее важной, стороной этого процесса является развитие его отношений. Впрочем, стороны эти связаны и по отдельности не существуют. Более того, они взаимно обусловливают одна другую. Ведь очевидно, что развивающее человека многообразие форм его деятельности не может не потребовать для него новых отношений. Прежде всего, это конечно отношения новых классов (промышленных рабочих и капиталистов), но это и отношения, вызванные появлением новых отраслей: транспорт, связь и т.д.
   Однако развитие отношений не сводится только к появлению новых, не существовавших ранее. Это и развитие, т.е. обогащение, углубление существовавших ранее отношений. Наиболее наглядно это прослеживается на примере отношений религиозных. Реформация не случайно набирает темп именно в 16-17 вв. Но меняются и эстетические и нравственные отношения и отношения в семье и т.д. Тип человека Возрождения, не только стремившегося к совершенству своих качеств, но и достигавшего такого совершенства (например, Пико делла Мирандола, о котором еще при жизни ходили легенды, и которого Макиавелли называл божественным) в корне отличался от типа человека Средневековья.
   Кстати, идеализируя сегодня человека и культуру эпохи Возрождения, мы упускаем из вида, что "культивирование всех свойств общественного человека и производство его как человека с возможно более богатыми свойствами и связями, а потому и потребностями, - производство человека как возможно более целостного и универсального продукта общества...- тоже являются условиями производства, основанного на капитале" (76, ч.I, с.386). То есть, чем бы субъективно не был движим тот или иной мыслитель, объективно он выступал как идеолог новой, т.е. капиталистической формации.
   И развитие форм человеческой деятельности и развитие его отношений- две стороны единого процесса развития человека для капитала, как мы уже говорили, не являются целью. Действительной целью капитала выступает производство, а целью производства, в свою очередь, выступает богатство. Ограниченность этой цели становится очевидной, если помнить, что богатством для капитала является "вещь, оно воплощено в вещах, материальных продуктах, которым человек противостоит как субъект; с другой же стороны, богатство как стоимость- это просто власть распоряжаться чужим трудом не в целях господства, а для частного потребления и т.д. Во всех формах богатство принимает вещную форму, будь то вещь или отношение, опосредствованное вещью, находящейся вне индивида и являющейся случайной для него" (76, т.46, ч.I, с.475-476). Таким образом, для капитала развитие человека есть всего лишь средство.
   Превращенный в средство основным отношением общества, человек и к другому человеку начинает относиться как к средству. Целью его становится нажива. Его мерилом становится капитал, овеществившийся в деньгах или недвижимости. Главным и наиболее ценным качеством человека становится владение. Частная собственность становится всеобщей. Если с точки зрения сущности человека ему было достаточно для освоения (превращения в свою) любой вещи освоить способы действия с ней, то с точки зрения частного собственника освоить вещь- значит овладеть ею, при этом совсем не обязательно уметь пользоваться. Современный капиталист может не представлять с какой стороны нужно подходить к станкам и машинам, которыми владеет.
   Предметный мир, являющийся, как мы помним, условием существования человека, становится смыслом его существования. Вещь из средства существования превращается в цель, а человек из цели в средство. Все, в том числе и сам человек, обретает стоимость. Развивая человека, капитал превращает его в вещь.
   Современный, имеющий высокое органическое строение капитал, меняет ценностные ориентации общества. Еще не так давно он воспроизводился и увеличивался главным образом живым трудом промышленного рабочего. Расхожим прозвищем ученых было "яйцеголовые". Сегодня же, когда уровень автоматизации производства резко возрос, в ряду ценностей на первый план вышли квалификация и интеллект. Наиболее дорогим сегодня является именно интеллектуальный продукт. Поэтому резко возрос престиж образования. Фирмы сегодня занимаются селекцией специалистов, начиная с первых курсов университетов.
   Капитал, таким образом, вплотную подошел к тому, что логика его собственного развития и логика развития общества начинают совпадать. Он развивает человека всесторонне, т.к. только такой человек оказывается способным развивать сам капитал. Форма все больше совпадает с содержанием, и тем самым, перестает быть ограниченной. Буржуазное общество все быстрее движется к тому, о чем Маркс писал еще в середине прошлого века: "если отбросить ограниченную буржуазную форму, чем же иным является богатство, как не универсальностью потребностей, способностей, средств потребления, производительных сил и т.д. индивидов, созданной универсальным обменом? Чем иным является богатство, как не полным развитием господства человека над силами природы...? Чем иным является богатство, как не абсолютным выявлением творческих дарований человека, без каких-либо других предпосылок, кроме предшествующего исторического развития, делающего самоцелью эту целостность развития, т.е. развития всех человеческих сил как таковых, безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному масштабу. Человек здесь не воспроизводит себя в какой- либо одной только определенности, а производит себя во всей своей целостности, он не стремится оставаться чем-то окончательно установившимся, а находится в абсолютном движении становления" (76, т.46, ч.I, с.476).
   б) Становление тотальности отчуждения
   Философский энциклопедический словарь определяет это понятие так: отчуждение- социальный процесс ...,характеризующийся превращением деятельности человека и ее результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним и враждебную ему.
   Притом, что на этом определении лежит отпечаток некоторой мифологичности, оно точно передает содержание явления. Действительно, даже этимология указывает нам на то, что нечто становится чужим или чуждым человеку. И отчуждается от человека, прежде всего его собственная деятельность, результаты этой деятельности. Ведь, как мы помним, капитал присваивает себе труд и его результаты, следовательно, этот труд и эти результаты перестают принадлежать человеку.
   Другой стороной отчуждения оказывается отторжение от человека его собственного отношения. Конечно, не все без исключения отношения отчуждаются от человека. Отношения личные (например, матери и ребенка, влюбленных и т.п.) остаются человечными. Но там, где в отношения людей начинают вмешиваться "посредники" капитал или государство или там, где эти отношения начинают опосредоваться деньгами мы можем говорить о том, что такие отношения несут в себе момент отчуждения.
   В логике собственного развития отчуждение является исторически преходящей формой опредмечивания человеком своих способностей и связано с овеществлением социальных отношений. То есть, если на начальных этапах развития общества человек производил средства производства и потребления, которые ему и принадлежали, то по мере развития отношений обмена, он начинает создавать средства производства и потребления как продукт, предназначенный для обмена, т.е. как товар. Однако пока сам производитель распоряжался результатом своего труда, говорить об отчуждении еще нельзя.
   Появление денег как овеществленного человеческого отношения является следующей ступенью к отчуждению, но само по себе оно еще не порождает отчуждения. Овеществление в деньгах человеческого отношения- это только условие возникновения отчуждения. А возникает отчуждение при этом условии из разделения труда.
   Естественное разделение труда существовало всегда. Но первые формы этого разделения диктовались природой (средой обитания), а не историей. Так разделение труда на мужской и женский, земледельческий и скотоводческий и т.д. диктовалось действительно природными предпосылками. Первым историческим (выросшим из истории) разделением труда было разделение на умственный и физический (управленческий и исполнительский). Появляется это разделение труда, как известно из истории, как рабовладение.
   Первая форма рабства - патриархальная, когда труд рабов носил по преимуществу обслуживающий характер, они рассматривались больше как члены общины, а не как "говорящее орудие". Черты человеческой личности раба были еще не стерты в отношении к хозяину (легенда о Эзопе). Лишь с развитием товарных отношений, когда труд раба начинают использовать по преимуществу для производства товара, он превращается в "простое орудие", отчуждается от своей человеческой сущности.
   Меняются формы товарного производства, но остается разделение труда, являющееся базой отчуждения: раб и рабовладелец, крестьянин и феодал, рабочий и капиталист, советский "труженик" и государство- все это разные формы, в которых отчуждение существует в истории. И то общее, что связывает все эти формы- результат труда не принадлежит производителю, т.к. он не является собственником средств производства. Человек отчужден от результатов своего труда. Это обязательство и есть та основа, из которой вырастают все негативные следствия.
   Мы помним, что опредмечивание человеческих "сущностных сил", т.е. способностей, навыков, умений и т.д. есть необходимый процесс, без осуществления которого невозможно производство предметного мира человека. И если человек опредмечивает себя в конкретном ли продукте или процессе производства в целом, а результатами распоряжается кто-то другой, то понятно, почему производитель мало-помалу утрачивает заинтересованность в результатах своего труда.
   Другим и не менее важным результатом этого процесса оказывается то, что сам этот процесс деформирует сознание человека. Возникает несоответствие между ожиданиями (желаниями) человека и нормами, предписанными социальной организацией (структурой). Человек воспринимает эти нормы как чуждые, враждебные себе. В результате у него возникает чувство изоляции от общества, т.к. общество для него олицетворяется теми структурами, которые и присваивают его сущность. Он ощущает себя одиноким в чуждом ему социальном и культурном мире. И это не может не вести к формированию девиантного (отклоняющегося) поведения, выражающегося или в стремлении к суициду (самоубийству) или в стремлении протестовать в антисоциальных (разрушительных для всего общества) формах, таких как преступление, вооруженное восстание и другие насильственные акты.
   Разрушительным отчуждение оказывается и для духовной жизни общества. Возникает и нарастает разрыв между "массовой культурой" и "культурой элиты". И это касается не только искусства (например, интеллектуальное кино и боевики), литературы (Пруст, Кафка и комиксы) и т.д. Главным образом это проявляется в расслоении культурных запросов. Все большее число людей перестает испытывать потребность в общении с великими культурными ценностями человечества.
   Все эти разрушительные для человеческой личности моменты усугубляются тем, что в социальной сфере человек, включенный в процесс материального производства, начинает относиться к другому человеку как к средству осуществления собственной жизнедеятельности, как к тому, что производит необходимые для этой жизнедеятельности предметы. По мере нарастания в обществе процессов отчуждения это отношение также нарастает. При капитализме оно становится тотальным (всеобщим), захватывает все сферы общественной жизни, проникает в личностные отношения (любовь заменяется сексом, насилие становится нормой отношений, на место реального действия по осуществлению мечты приходит наркомания).
   Возможно ли уничтожение отчуждения? Да, возможно. Основным условием такого уничтожения является уничтожение разделения труда, но обсудим мы это условие в следующей главе.
   Развивая человека и его общественную связь, общество в данной форме, т.е. капиталистическое общество, развивает свое собственное содержание. Однако сама эта историческая форма развития оказывается имманентно противоречивой. Предполагая безграничное развитие человека и его связи, она воспроизводит и человека и его связь ограниченными. В полной мере роль этого противоречия в судьбе данной формы общественного развития вскрывается на следующем этапе анализа. Данный же этап показывает, что органическая система, каковой является буржуазный способ производства, уже в момент своего возникновения противоречива, т.е. возникает как противоречие.
   Первым и самым абстрактным определением этого противоречия системы является его определение как единого и многого. В ходе анализа оно конкретизируется как противоречие содержания и формы. Дальнейший анализ приводит к его определению противоречия положительного и отрицательного в системе. Лишь проведенное через все эти этапы противоречие раскрывается как противоречие в сущности. Исследование того, как данное противоречие воспроизводится и разрешается в существовании системы позволяет выявить ту существенную связь, которая определяется как закон данной системы.
   Вместе с тем, анализ показывает, что противоречие существования, вскрываемые при исследовании системы, на уровне ее проявлений, т.е. в эмпирическом исследовании, оказываются лишь проявлениями сущностного противоречия, тем, в чем сущность "отсвечивает" и тем самым, они лишь указывают на необходимость "видимое лишь выступающее в явлении движение свести к действительному, внутреннему движению" (76, т. 25, ч.1, с. 343).
   И, наконец, в ходе анализа сущности системы выявляется тенденция ее развития, т.е. выход за рамки ее формы, за ее границу.
  

Глава 3. Исследование К. Марксом оснований уничтожения

буржуазной и основных черт посткапиталистической

формы развития общества.

   Сложность анализа следующей за капитализмом ступени общественного развития обусловливается двумя факторами. Во-первых, тем, что общество еще не вступило в эту фазу, а, следовательно, мы еще не знаем тех реальных отношений и закономерностей, которые будут для него характерны, т.е. мы еще находимся в "предыстории". Во-вторых, попытка государственных идеологов тоталитарной системы, объявить эту систему социализмом (первой фазой коммунизма) прямо на наших глазах порождает такие подвижки в менталитете общества, и особенно молодежи, которые, с одной стороны, вызывают отторжение всего, что связано с терминами социализм и коммунизм, а с другой- возникает неприятие прогнозов на сколько-нибудь длительную перспективу.
   Как бы однако не называть посткапиталистическое общество важно другое- его неизбежность. Ведь непризнание этой неизбежности автоматически будет означать, что мы признаем вечность капитализма, а значит, соглашаемся с тем, что история остановилась. Это противоречит не только логике развития общества, но и здравому смыслу.
   Человечество всегда пыталось заглянуть в свое будущее понять настоящее и осмыслить прошлое. Попытки мыслителей прошлого " увидеть" будущее мы называем сегодня утопизмом. Но далеко не все их идеи оказались утопичными. Многое из того, что было предсказано ими, подтвердилось в реальной истории. То насколько способным оказался "проникнуть" в будущее тот или иной исследователь зависело от того, насколько научным было его исследование. Анализ работ этих авторов показывает, что лишь некоторые из них в своих прогнозах опирались на известные в их время закономерности общественного развития. Основная же масса, писавших на тему: "Будущее общество" исходила, прежде всего, из своих представлений о справедливости, добре, любви и т.д., т.к. будущее всегда представлялось более совершенным, чем настоящее, если не иметь в виду мифологических представлений, в соответствии с которыми было как раз наоборот (Легенда о "Золотом веке").
   Чем ближе к нашему времени, тем более точными становятся прогнозы. Это понятно, т.к. все больше закономерностей общественного развития открывают исследователи. В рамках настоящей работы мы рассмотрим только один прогноз, представляющийся нам наиболее объективным. Это прогноз развития общества, данный в работах К. Маркса. Сегодня, как уже отмечалось выше, это неблагодарная задача потому, что в общественном сознании активно формируется стереотип неприятия всего, что связано с именем этого мыслителя.
   Сразу же следует оговориться, что как ученый Маркс понимал невозможность предвидения подробностей. Он, как мы уже говорили, исследовал глубокие закономерности общественного развития, те закономерности, которые действуют во всех исторических периодах. Эти закономерности по-разному проявляются в разные эпохи, но они действуют. И у него были все основания для того, чтобы исследовать их действие в таком обществе, где условия для реализации этих закономерностей будут изменены.
   Вторым моментом, который следует оговорить, является то, что в настоящей работе мы не будем рассматривать социализм как разновидность посткапиталистического общества. Достаточным основанием для этого является то, что не выполнено основное условие наступления посткапитализма- уничтожение частной собственности. Та форма собственности, которая господствовала в странах "социализма" является в такой же степени частной, как и при монополистическом капитализме с той лишь разницей, что собственником оказывается не группа лиц, а государство. Но и само государство со всеми его атрибутами оказывается простым средством принуждения, находящимся в частной собственности бюрократии.
   В предыдущей главе работы было показано, что вскрываемые Марксом противоречия буржуазного способа общественного производства, оказываются имманентными для данного способа противоречиями. Они средство реализации его сущности. Наиболее рельефно данное обстоятельство выступает в анализе процесса воспроизводства.
   Как пишет К. Маркс: "...результатом процесса производства и процесса увеличения стоимости, прежде всего, является воспроизводство и новое производство самого отношения между капиталом и трудом, между капиталом и рабочим. Это социальное отношение, производственное отношение фактически является еще более важным результатом процесса, чем его материальные результаты. А именно, в рамках этого процесса рабочий производит себя как рабочую силу, а также -противостоящий ему капитал, подобно тому как, с другой стороны, капиталист производит себя как капитал, а также -противостоящую ему живую рабочую силу. Каждый воспроизводит самого себя тем, что он воспроизводит другого, воспроизводит свое отрицание. Капиталист производит труд как чужой труд; труд производит продукт как чужой продукт. Капиталист производит рабочего, а рабочий - капиталиста и т.д." (76, т.46, ч.1, с. 447).
   Так, очевидно, что специфика данной исторической формы производства состоит в том, что впервые человек начинает развиваться как универсальное существо, т.е. всеобщим (но в превращенной форме) становится универсальное отношение человека к другому человеку, к обществу, а тем самым и к природе.
   Таким образом, универсальность, к которой стремится капитал, оборачивается универсальным развитием человека в его общественных отношениях. Но тот путь, по которому капитал гонит труд за пределы естественных потребностей, оказывается путем, на котором человек развивает свои "сущностные силы" как внешние, не принадлежащие ему моменты его общественной природы, еще даже не полностью определяемые его общественной природой, потому что сама эта природа еще не развита.
   Всестороннее развитие человека идет здесь как процесс насильственно навязываемой человеку капиталом. Создавая условия для развития человека, как в производственной, так и непроизводственной сферах жизни, капитал всегда воссоздает эти условия такими, в которых человек, становящийся все более универсальным существом, вынужден воспроизводить себя во всей своей универсальности в одной, жестко фиксированной самим капиталом форме, а именно, как наемного рабочего. Все остальные параметры человеческой личности, т.е. вся полнота его человеческого бытия, интересует капитал постольку, поскольку они полезны капиталу в наемном рабочем, поскольку они способствуют воспроизводству капитала.
   Эта форма развития человека существенно отличается от патриархальной тем, что вынуждает человека к всестороннему развитию, потому что капитал воспроизводится все шире, делая сферой своего приложения весь социум. Поскольку же он воспроизводится трудом (как инобытие самого труда), постольку, чем всестороннее развит человек, тем шире сфера приложения капитала, тем выше темпы его роста. Именно потому капитал всесторонне развивает труд, т.е. человека.
   Но эта форма развития человека содержит в себе и момент существенного тождества и, следовательно, она тождественна патриархальной форме развития человека потому, что, как и эта последняя, буржуазная форма сдерживает развития человека уже тем, что само это развитие есть развитие наемного рабочего. Человек ограничен в своем развитии заранее заданным потребностью капитала отношением. Являясь "заранее установленным масштабом", эта форма развития общества, предполагает постоянный выход человека за этот масштаб. Это неизбежно потому, что без такого выхода невозможно постоянное увеличением капитала, а как известно, "постоянное увеличение капитала становится условием его сохранения" (76, т. 23, с. 92). То есть, иначе говоря, капитал просто не существует.
   Развивая человека, общество (в его буржуазной форме) тем самым готовит предпосылки и условия для своего собственного переформирования, т.к. "расширенное воспроизводство" человека предполагает постоянный его выход за рамки, ограничивающей его формы, т.е. постоянное изменение его отношение к обществу.
   Понятно, что природа этих изменений никак не может быть заложена в самом капитале, т.е. она содержательно не определяется самим капиталом. Изменение человека и его отношений определяется природой (пусть и неразвитой) самого общества как органической системы, диктующей человеку необходимость преодоления сдерживающего его развитие ограничения, которым и оказывается для развитого человека буржуазная форма.
   Таким образом, очевидно, что капитал как системообразующее отношение буржуазного общества оказывается той формой общественного развития, которая производит "такие производственные отношения и отношения общения, которые представляют собой одновременно мины для взрыва этого общества" (76, т. 46, ч. 1, с. 102).
   Если первой предпосылкой взрыва буржуазного строя является развитие человека, то второй, не менее важной, предпосылкой оказывается развитие его отношения к средствам производства, а так же и развитие самих этих средств. Так, вызываемый к жизни капиталом технический прогресс, приводит к изменению самого капитала, к изменению его органического строения. Изменение органического строения, в свою очередь, вызывает, с одной стороны, безработицу, а с другой стороны -возникновение тенденции нормы прибыли к понижению (см. 76, т, 23, с. 642-643; т. 25, ч. 1, с. 232-233, 273-274).
   Оба эти следствия являются характерными показателями того, что общество в буржуазной форме своего развития приходит к пределу. Ясно, однако, что достижение обществом предела в данной форме вовсе не означает завершение его развития. Это означает лишь то, что "труд, субъективная сущность частной собственности, как нечто исключающее собственность, и капитал, объективированный труд, как нечто исключающее труд, - такова частная собственность как развитая до степени противоречия форма указанной противоположности, а потому как энергичная, побуждающая к разрешению этого противоречия"(76, т, 42, с.113).
   Общество, таким образом, не просто достигает предела своего развития в данной форме, но и приходит к такому состоянию, в котором взрыв этой формы становится условием дальнейшего развития общества. И "если бы в этом обществе, как оно есть, не имелись на лицо в скрытом виде материальные условия производства и соответствующие им отношения общения, необходимые для бесклассового общества, то все попытки взрыва были бы донкихотством" (76, т.46, ч.1, с. 103).
   Такой взрыв, по мысли Маркса, должен уничтожить частную собственность как выражение "отчужденной человеческой жизни" (76, т. 42, с. 117). В ходе этого уничтожения должно произойти и действительно происходит коренное преобразование всех форм социализации человека. Если верно то, что "как само общество производит человека как человека, так и он производит общество" (Там же, с. 118), то на смену "религии, семье, государству, праву, морали, науке, искусству и т.д. суть лишь особым видам производства, подчиняющимся его всеобщему закону (Там же, с. 117), приходит общество, которое "производит как свою постоянную действительность, человека со всеми этим богатством его существа, производит богатого и всестороннего, глубокого во всех его чувствах и восприятиях человека" (Там же, с. 117).
   Понятно, что этот взрыв не может рассматриваться как скоротечный, подобный политическому перевороту, акт. Здесь рвутся старые связи и возникают новые. Это процесс замены не просто функциональной структуры общества, но замены основания такой структуры. Так, на место превращенных форм производства человека, приходят новые, непосредственно общественные формы. И соответственно на смену "особым видам производства", порождающим человека религиозного, нравственного и т.д. приходит производство непосредственно общественного человека, в котором необходимость в другом человеке как в том, в чем он сам может найти и находит средство своей реализации, а потому как в высшей ценности и цели его существования возникает не потому, что сам он существенно нравственное и т.д., а наоборот, производится человек постольку нравственный, поскольку у него воспитана потребность в другом человеке.
   Выше мы говорили о включенности человека в процесс производства материальных условий его жизни. Изменения в этой сфере поведут к отмиранию того, что сегодня мы считаем основой общества- экономики. Но отмирание основы не может не повести к коренной реорганизации общественной жизни, всех ее сфер, с одной стороны. А с другой- указанные изменения не могут не сказаться на производстве самого человека. То есть, если раньше все формы, в которых производился человек, были ориентированы на его включенность в экономику и, до известной степени, обслуживали эту сферу и как бы базировались на ней, то с ее исчезновением они теряют эту базу.
   Если вспомнить то, как человек включается в процесс материального производства, то окажется, что это включение, вернее, способ этого включения зависит от того, какова господствующая форма собственности на средства производства в том или ином обществе. Включаясь в процесс производства, человек обменивается в нем своими способностями и деятельностью, но то, как происходит обмен, зависит от формы собственности.
   Непосредственность этого обмена, а значит и формы производства человека на этапе патриархальности обусловлена тем, что вся община выступала собственником средств производства (его главной части- земли). Это предполагает равенство людей в их отношении к средству производства, а значит и в обществе.
   Совершенствование средств производства (орудий труда) приводит к появлению частной собственности на средства производства, а это, в свою очередь, ведет к появлению неравенства экономического, а, следовательно, и социального. Развитие форм уже самой частной собственности существенно сказывается на производстве человека. Маркс так пишет об этом: "Частная собственность сделала нас столь глупыми и односторонними, что какой-нибудь предмет является нашим лишь тогда, когда мы им обладаем, т.е. когда он существует для нас как капитал или когда мы им непосредственно владеем, едим его, пьем, носим на своем теле, живем в нем и т.д. - одним словом, когда мы его потребляем,... Поэтому на место всех духовных и физических чувств встало простое отчуждение всех этих чувств- чувство обладания" (76, т.42, с.120).
   Вытеснение человека из процесса производства снова уравнивает его с другими людьми в отношении к средствам производства. Но это уже другое, отличное от общинного отношение, т.к. в этом последнем человек сам является одним из условий производства, т.е. он сам является одним из элементов системы производства. Когда же человек вытеснен из этого процесса, когда он становится рядом с этим процессом "как его регулировщик и контролер", он уже не относится к процессу как элемент этого процесса. В этом отношении каждый человек равен другому, т.к. уже никому не под силу осуществлять контроль и регулировку индивидуально. Только все общество и совместными усилиями будет в состоянии делать это. Таким образом, общественное производство, являясь общественным по содержанию, т.к. оно существует для удовлетворения общественной потребности в средствах существования, становится общественным и по форме, т.к. начинает регулироваться и контролироваться всем обществом.
   Таким образом, вытеснение человека из процесса производства уравнивает его с другими. Но это не означает, что люди становятся равными во всем. Такого абстрактного равенства они не достигнут никогда, и если бы такое равенство было возможным, то это означало бы конец человечества. Люди никогда не сравняются в одаренности, в интересах, наконец, просто в половом отношении. Речь здесь идет лишь об их равенстве в обществе, т.е. социальном равенстве. Это такая форма равенства, которая дает людям одинаковые возможности для реализации их способностей. Конечно, способности эти будут одинаковыми лишь по сферам приложения, например, способности разных людей к занятиям математикой, но не по степени одаренности каждого из них.
   Однако, равенство условий для самореализации, одинаково доступные средства к существованию и развитию исключают отчуждение человека от общества и от другого человека. Вместе с отчуждением исключаются зависть и ложь, страх и насилие как моменты повседневной жизни современного человека. Понятно, что процесс этот длителен, и совершаться может лишь постепенно. Понятно также, что "проблема Моцарта и Сальери" может оказаться вечной. Но как повседневные, калечащие душу человека, чувства страх, ненависть, жадность и т.д. не могут не отмереть. Только при условии их исчезновения человек действительно станет человеком и его отношение к миру станет действительно человеческим. Только при этом условии нормой отношений станут любовь и доверие, обмениваемые на любовь и доверие, а влиять на людей будут только те, кто действительно стимулирует и двигает их вперед.
   В этих условиях человек формируется как целостная личность. Но это не целостность человека общины, который оказывается субъектом всех ее отношений потому, что сами эти отношения еще просты и не развиты. Целостность человека посткапиталистического общества- это гармоничное развитие его личности. В основе такого развития формируемое с самого раннего детства отношение к другому человеку как к цели существования данной личности. И только человек осознающий, понимающий, чувствующий, что самой большой ценностью для него является человеческое общение, и что только в этом общении он может развиваться как человек, т.е. развивать свои человеческие потенции, а потому и относящийся к другому человеку как цели своего существования, может называться гуманным человеком. Только общество, создающее для этого все усилия, может называться гуманным обществом.
   Наиболее наглядно это иллюстрируется на примере отношения полов. Анализ этого естественнейшего отношения между людьми, в каком угодно обществе показывает то "насколько стала для человека природой человеческая сущность, или насколько природа стала человеческой сущностью человека. На основании этого отношения можно, следовательно, судить о ступени общей культуры человека... Из характера этого отношения явствует также, в какой мере потребность человека стала человеческой потребностью, т.е. в какой мере другой человек в качестве человека стал для него потребностью, в какой мере сам он, в своем индивидуальнейшем бытии, является вместе с тем общественным существом" (76, т.42, с.115-116).
   Целостность человека посткапиталистического общества, следовательно, это воспитанная у него с детства потребность в другом человеке как человеке, по отношению к которой все другие потребности оказываются второстепенными. Но развиться такая потребность может только у свободного человека, т.е. у человека свободно реализующего все свои человеческие потенции. Как, например, потребность художника в зрителе, композитора в слушателе и т.д. Только человек, реализующий свои способности в свободной деятельности нуждается в признании значимости результатов этой деятельности непосредственно людьми, а не государством. То есть только свободный человек не нуждается в опосредствовании своего отношения.
   Следовательно потребность человека в реализации своих способностей (в труде) с необходимостью вызывает к жизни другую его потребность- в человеке (в общении), ибо только в общении каждый человек развивает свои способности и получает признание. Только в труде и общении человек может реализоваться как человек, а потому они, являясь основными человеческими потребностями, становятся в гуманном обществе главными для человека.
   Природа человека, конечно, не может исчерпаться только тем, о чем у нас здесь шла речь. Ведь мы говорили только о его социальной природе. Греки же называли человека микрокосмом, т.е. столь же сложным внутри себя, как и Космос. И справедливо писал В. Распутин о том, что люди часто даже не подозревают о скрытой в них глубине, скользя лишь по поверхности собственной души.
   До сих пор мы говорили только об изменении места человека в системе общественных отношений, но изменяться будут и сами эти отношения. Они не могут не изменяться уже потому, что производится человеком, а человек сам меняется. Если мы предполагаем, что процесс изменения основы человеческого общества- экономики будет нарастать и в результате приведет к ее отмиранию в том виде, в котором она существует сегодня, то логично предположить, что такой процесс будет менять и другие сферы общества.
   Государство и право, мораль и наука, религия, семья, искусство и т.д. являются не просто институтами современного общества, имеющими некое объективное выражение в структурах, создаваемых обществом. Их основная функция- быть формой производства человека. Живущий или вступающий в жизнь в обществе, основанном на экономике, человек должен быть подготовлен к этой жизни. Именно через включение человека в систему государственных и правовых отношений он формируется как гражданин; через усвоение моральных и религиозных норм он становится существом нравственным; через воспитание в семье он усваивает основные нормы общежития; через приобщение к искусству человек воспринимает основные духовные ценности общества и т.д.
   То, каковы эти институты социализации человека на том или ином этапе общественного развития, зависит от того какова основа существования общества на соответствующем этапе. Так, например, очевидно, что институт семьи в общине и при капитализме не один и тот же, как очевидно и то, что мораль средневекового общества отличается от современной морали, а наука времен Аристотеля от науки Нового времени. По форме они остаются государством, правом, моралью и т.д., но реальное содержание этих институтов меняется. Однако, основной целью, основным назначением этих форм были и остаются подготовка и включение человека в систему общественного производства в том или ином качестве. Само же это производство основано на экономике.
   Если мы признаем объективными процессы, приводящие к исключению человека из экономики, а самой экономики из системы общественных отношений в качестве основы, то мы должны будем пересмотреть и роль всех остальных форм производства человека. Мы должны будем согласиться с тем, что прежнее назначение этих форм человеческой деятельности должно будет измениться. В новых условиях все они в их прежнем качестве обществу уже будут не нужны. Некоторые из них должны будут отмереть вместе с экономикой, а некоторые существенно измениться.
   Процесс такого изменения мы рассмотрим на примере морали. Точная дата ее возникновения неизвестна так же, как неизвестна точная дата изобретения колеса или начала использования огня. Но очевидно; что мораль выделяется из первоначально нерасчлененной нормативной регуляции в особую сферу отношений уже в родовой общине. Как такая особая сфера мораль представляет собой и особую форму отношений людей в обществе, и особую форму общественного сознания, и предмет специального изучения этики, но основной ее функцией является нормативное регулирование деятельности человека в обществе. В этом последнем качестве она есть совокупность норм, правил, установлений, требований, предъявляемых обществом человеку с целью упорядочить его поведение, привести в соответствие с нормами общежития.
   Легко видеть, что поскольку эта совокупность правил предписывается человеку извне, то она оказывается внешней для человека формой регуляции его поведения. Мы говорим сегодня о человеке как существе моральном или нравственном, если он соответствует этим внешним для него требованиям. При этом нас не интересует то, чем этот человек руководствуется в действительности: желанием ли выглядеть нравственным в глазах других людей или тем, что все эти требования стали его сутью и внутренними регуляторами поведения.
   Сегодня, как и во все времена, существуют люди, для которых основные моральные требования общества являются внутренними регуляторами их поведения. Для них следование этим требованиям так же естественно, как и дыхание. Но основной массе для исполнения этих предписаний нужно постоянно соотносить свое поведение с ними для того, чтобы не накликать на себя осуждения в общественном мнении, которое и является главным стражем морали.
   Таким внешним регулятором поведения человека мораль будет оставаться до тех пор, пока существуют сегодняшние ценности. Пока человек ориентирован на формирование, создание, приобретение средств существования, т.е. поддержание своей биологической жизни, прежде всего, ценности общества и не могут поменяться. И лишь тогда, когда общество сможет наладить такие технологии, которые позволят удовлетворить основные потребности человека: в пище, одежде, жилище, средствах коммуникации реально предполагать изменение ценностей, ориентирующих поведение человека. Но теми технологиями, которые способны решить эту задачу являются технологии автоматизированные.
   По мере вытеснения человека из сферы производства вещей и услуг, он с необходимостью должен будет направить свои способности и свою активность на развитие другого человека. А это предполагает развитие собственно человеческих отношений и саморазвитие человека. Мы помним, что человек может развиваться только в деятельности, реализуя свои способности и в отношении к другому человеку, обмениваясь с ним деятельностью и способностями. Для человека, избавленного от необходимости заботиться об условиях существования, на первое место выходит само существование, т.е. отношение к другим людям и сами эти люди.
   Именно этим путем человек становится целью общественного развития, а потому и целью для другого человека. Лишь тогда, когда человек становится для меня целью, т.е. тем, посредством чего я только и могу существовать, через общение с чем раскрываю заложенные во мне потенции, он становится для меня также и высшей ценностью. Лишь тогда я становлюсь действительно нравственным человеком и мне больше не нужны внешние правила моего поведения в обществе. Мне не нужно больше твердить на каждом шагу о том, что я должен поступать с другими так, как хотел бы, чтобы поступали со мной. Я всегда и во всем буду относиться к человеку как цели и высшей ценности моего существования. При этом условии та мораль, которую мы знаем сегодня, как совокупность требований общества к человеку отмирает, т.к. оказывается просто не нужной.
   Подобным образом можно проследить логику развития и других форм производства человека. Но, думается, что и сказанного достаточно для того, чтобы увидеть, что общество, организованное на новой основе будет иным. И то главное, что будет отличать это общество от всех предшествующих- это отсутствие каких бы то ни было границ для развития человека, а, следовательно, и самого этого общества. То есть изменится принцип организации общества.
   Именно как такой принцип понимал К. Маркс коммунизм, а потому писал, что коммунизм не может быть целью развития общества. "Коммунизм есть необходимая форма и энергический принцип ближайшего будущего, но как таковой коммунизм не есть цель человеческого развития, форма человеческого общества" (76, т.42, с.127). Сказанное выше, в самом деле, ориентирует на понимание следующего за капитализмом общества (как бы оно не называлось) как способа всестороннего и безграничного развития человека. Такого развития, в ходе которого "общество производит, как свою постоянную действительность, человека со всем... богатством его существа, производит богатого и всестороннего, глубокого во всех его чувствах и восприятиях человека" (76, т.42, с.122-123).
   Те изменения человека и общества, о которых до сих пор шла речь не абстракции. Они идут и сегодня, и именно они готовят переход общества в новое качество, на новый уровень развития. И оттого, что они становятся понятными лишь в результате специального анализа, они не становятся менее реальными. Так, в результате этих процессов, а точнее бесчеловечной формы их протекания, человечество сегодня вплотную подошло к экологической катастрофе. И если человечество в целом не начнет решать проблемы экологии, оно исчезнет. Разделение человечества на "золотой миллиард" и всех остальных привело к возникновению нового кошмара ХХ1 века - терроризма. И сколько бы развитые страны не объединялись в антиреррористичекие коалиции, террор как форма протеста против такого разделения останется.
   Человечество в своем развитии накопило достаточно много проблем. И чем дальше идет это развитие, тем более глобальными становятся эти проблемы. После того, как известные события последних лет отодвинули угрозу атомной катастрофы, на первое место по остроте выдвинулась проблема экологического кризиса. Но у людей уже есть опыт в решении подобных по масштабам проблем. Подойдя вплотную к черте, за которой исчезновение человечества было неизбежным, люди поняли, что единственный путь, на котором можно рассчитывать на выживание- это взаимопонимание и сотрудничество. Начались переговоры, а за ними и реальное разоружение. Человечество поняло, что выжить оно сможет только вместе. Так впервые произошло понимание взаимозависимости народов, целостности человечества.
   Решение экологической проблемы, стоящей перед человечеством, может быть найдено также только на пути консолидации усилий всех народов и правительств. То есть человечество не зависимо от чьих бы то ни было амбиций, уже просто для того, чтобы выжить, должно будет объединиться, стать единым. И процесс этот уже начался. Так, постепенно стираются границы в Европе, возникает все больше всемирных организаций, налаживаются процессы "народной дипломатии" и т.д.
   Процессы эти не случайны, т.к. человеческая деятельность становится главным определяющим фактором в природе Земли, а теперь уже и околоземном пространстве. Человечество стало новой преобразующей природу силой, возникли новые формы обмена веществом, энергией и информацией между обществом и природой. Мы можем, следовательно, говорить о принципиально новом единстве человека и природы. Осознание этого единства началось в начале XX века и в работах П. Тейяра де Шардена и Э. Леруа получило название ноосфера. Развитие этой идеи осуществляется в работах В.И. Вернадского.
   Суть ее в том, что, зародившись на планете, ноосфера имеет тенденцию к постоянному расширению, превращаясь в особый структурный элемент космоса. Осознавая себя в этом качестве, человечество понимает необходимость разумной (т.е. отвечающей потребностям развивающегося человека) организации взаимодействия общества и природы. Но нарастает понимание и того, что отношение к природе определяется не только уровнем научно- технического развития общества, но и социальной его организацией.
   Тупики как "природного бытия" первобытных племен, сохранившихся до сих пор на Земле, так и "техногенных цивилизаций" промышленно развитых стран сегодня настолько очевидны, что не искать разумной альтернативы этими путям развития человечества нельзя. Такие поиски ведутся учеными всего мира как индивидуально, так и в объединениях, подобных "Римскому клубу". Какие бы, однако, ими не выдавались рекомендации по оптимизации отношений человека и природы, результаты не могут быть значительными до тех пор, пока человечество не изменит себя. Пока человечество не сделает своей целью развитие человека, человек не будет относиться к природе как человек, она будет оставаться для него средством выжить, а не средой обитания.
   Не только спасти природу, но и избавиться от болезней, уносящих сегодня миллионы жизней, человечество сможет только объединив свои усилия, т.е. действительно став человечеством, а не многими разными народами, живущими на Земле. Путь к преодолению разобщенности людей Земли лежит через изменение их социальной организации. Только разумно организованное общество способно не разобщить людей, а объединить их, привести не к конфронтации народов по национальному, религиозному или иному признаку, а к взаимопроникновению их культур, взаимопониманию людей, к становлению человечества. Все большее число людей на Земле сегодня понимают это, действуют во имя этого.
   Сказать с абсолютной уверенностью о том, что будущее человечество будет устроено только так, как об этом писали утописты или только так, как об этом пишут сторонники теории конвергенции, сегодня не сможет никто. Но сказать о том, что человечество не сможет существовать разобщенным, сказать о том, что общество не сможет развиваться, если не будет развивать человека, мы можем с уверенностью. Те принципы, на которых общество должно развиваться, и которые мы рассмотрели можно и нужно критиковать, но нельзя отбросить. Эти принципы- плод огромного труда по анализу логики человеческой истории. Отвергать их, ничего не предлагая взамен, значит отказываться от прогноза общественного развития. Но общество жить, не прогнозируя своего будущего, не может, т.к. в этом случае оно перестает быть обществом.
   Таким образом, от первого этапа развития общества, где его сущность воспроизводилась на адекватной, но не развитой основе, через второй этап, где сущность развивается на неадекватной основе, общество переходит к третьему этапу, где его сущность развивается на адекватной основе. Здесь "сущность - это основание как тождественное с самим собой и положительное в этом своем отрицании" (23, с. 60).
   Процесс перехода на третий этап, т.е. процесс отрицания отрицания, в силу всеобщности закона, может рассматриваться как частичный возврат к первой ступени, к первому этапу. Здесь, однако, надо иметь в виду, что если на первом этапе "человек всегда выступает как цель производства" (76, т. 46, ч. 1, с, 476) и потому сущность воспроизводится на адекватной основе, то сама эта цель оказывается ограниченной, т.е. человек здесь постольку цель патриархального производства, постольку он тождественен самой общине и его воспроизводство оказывается первым условием сохранения общины. Истинной целью общинного производства, таким образом, оказывает сама община, производство же человека лишь средство. Целое здесь в силу его неразвитости еще не может служить средством развития части в полной мере. На этом этапе развития общества человек больше средство, чем цель такого развития.
   Действительной целью общественного развития человек становится лишь при переходе к третьему этапу. Только здесь общество производит как свою постоянную действительность всесторонне развитого человека. Здесь впервые в истории появляется такая форма развития общества, при которой свободное и всестороннее развитие каждого становится условием такого развития для всех. Здесь "человек присваивает себе свою всестороннюю сущность всесторонним образом, следовательно, как целостный человек" (76, т, 42, с. 120). Более того, в этой форме действительное развитие общества оказывается возможным лишь в том случае, когда человек действительно воспроизводится как целостный человек, т.к. если общество "выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу", то чем полнее развиты сами эти индивиды, тем богаче действительность самого общества.
   Нам представляется потому более правильным говорить не о возврате к первой ступени (хотя бы и частичном), а об обретении обществом в ходе предшествующего развития действительного основания для полного развертывания его сущности. Такое основание -всестороннее развитие человека как реальной действительности самого общества, лишь в зачатом виде наличествует на первом этапе развития общества, проявляясь в полной мере лишь при переходе к коммунизму. Именно это обстоятельство позволяет Марксу говорить о том, что с переходом к коммунизму завершается предыстория развития общества и начинается его история (76, т. 13, с. 8).
   Потому К. Маркс говорит о том, что "все движение истории есть, с одной стороны, действительный акт порождения этого коммунизма -роды его эмпирического бытия, а с другой стороны, оно является для мыслящего сознания постигаемым и познаваемым движением его становления"(76, т. 42, с. 116). Такой коммунизм, по мысли Маркса, оказывается разрешением всех порожденных предысторий противоречий, "решением загадки истории" (Там же, с.127). В таком виде "коммунизм есть позиция как отрицание отрицания, поэтому он является действительным, для ближайшего этапа исторического развития необходимым моментом эмансипации и обратного отвоевания человека. Коммунизм есть необходимая форма и энергический принцип ближайшего будущего, но как таковой коммунизм не есть цель человеческого развития, форма человеческого общества" (Там же).
   На основании исследования марксова анализа процесса общественного производства в его историческом движении, нам представляется возможным заключить, что, во-первых, развитие общества есть не столько движение от состояния к состоянию, сколько движение от одной формы его развития к другой; во-вторых, смена форм этого развития определяется уровнем развитости содержания общества, т.е. человека в его общественных отношениях; в-третьих, всякая следующая форма развития возникает на базе предпосылок, формирующихся в ходе разложения предшествующей формы. Она возникает как существенная возможность будущей организации, развившегося в недрах предшествующей формы, содержания.
   Учитывая это, общество можно определить как самовоспроизводящуюся, саморазвивающуюся в единстве с условиями своего существования органическую систему. Сущностью так понимаемого общества оказывается постоянное воспроизведение им себя как самодвижущейся саморазвивающейся системы. Как тенденцию развития общества мы можем отметить постоянное стремление расширить круг условий его существования, а, тем самым, усложнить формы взаимодействия как индивидов внутри общества, так и самого общества с природой. Чем выше, следовательно, уровень развития общества, тем сложнее те взаимодействия, посредством которых оно существует.
   Таким образом, виток в "спирали развития" общества завершается переходом к такой форме его развития, в которой общество существует и развивается на адекватной ему основе посредством отношений такого уровня сложности, который просто невозможен в предыстории.
   Этот переход к "энергическому принципу ближайшего будущего" оказывается не просто завершением витка развития, но и утверждением как постоянной действительности общества такого его существования, когда человек "не воспроизводит себя в какой-либо одной только определенности, а производит себя во всей своей целостности, он не стремится оставаться чем-то окончательно установившимся, а находится в абсолютном движении становления" (76, т. 46, ч. 1, с. 476). Именно поэтому Маркс пишет о том, что "как таковой коммунизм не есть цель человеческого развития, форма человеческого общества". Понимаемый так коммунизм действительно не может быть целью общественного развития, а является лишь средством такового. Он не форма общества, а форма его развития, т.е. уже ничем не сдерживаемое движение его становления.
   Виток в развитии, следовательно, завершается выходом общества за порожденные его собственной неразвитостью пределы. И предпосылкой такого выхода оказывается всемерное развитие его собственного содержания, т.е. человека в его связях и отношениях, который и воспроизводит общество как универсальное средство собственного развития.
  

РАЗДЕЛ 2

Методология анализа развивающейся вещи

Глава 4. Генезис и возникновение вещи

   Проведенное в первом разделе исследование позволяет заключить, что анализ развивающейся вещи должен начинаться с этапа ее генезиса. Недостаточная разработанность методологических оснований подобного исследования порождает различные, а порой и противоположные представления о содержании и механизме процесса генезиса. Так, например, в работах Б.А. Грушина (45), А.М. Миклина (82,83,84) и ряда других исследователей указывается на необходимость учета условий, в которых протекают как процессы развития вообще, так и генезиса в частности. "Два вопроса интересуют исследователя в первую очередь, - пишет Б.А. Грушин, - когда он характеризует содержание и механизм процесса: 1) "что развивается?" и 2) "во что развивается?". И уже в связи с ответом на эти вопросы видно, что не все составляющие процесса играют в нем одинаковую роль, что среди них сразу же необходимо различать: о б р а з у ю щ и е процесса и у с л о в и я процесса... В отличие от образующих под условиями процесса следует понимать те составляющие его механизма, которые обеспечивают превращение исходного пункта процесса в его результат" (84, с. 52).
   А.К. Кудрин и другие авторы показывают необходимость исследования предпосылок возникающей вещи. Так, у А.К. Кудрина в работе "Проблема диалектического перехода от одного качества к другому" читаем: "Обширный материал науки показывает, что процесс эволюции включает в себя появление и накопление некоторых свойств (элементов) нового качества, следовательно, еще до скачка как коренного изменения старого качества возникает и развивается противоречие между старым и новым, ...т.е. в процессе эволюции формируются определенные предпосылки нового качества".
   Представление о том, что новое формируется в недрах старого посредством постепенного накопления того положительного, что переходит в новое, оказывается моментом содержания нового, разделяется многими.
   Достаточно резко против такого представления о механизме генезиса выступает В.А. Босенко, который считает, что "если речь идет о н а к о п л е н и и элементов, да еще и постепенном, то это не может быть накоплением нового, которое как новое возможно только после перерыва и наступит ...лишь после того, как это постепенное накопление достигнет определенной своей узловой точки и будет прервано своим перерывом."(24, с. 143). Новое, по мнению автора, "не появляется в старом как новое, а существует в нем лишь как тенденция нового, стремление к новому, как одна из сторон внутренних противоречий старого." (Там же, с. 145). Как одну из причин, вызывающих его несогласие с точкой зрения о постепенном накоплении изменений в недрах существующего, и приводящем к возникновению нового, автор указывает следующее: "Характерно, что при таком метафизическом подходе остается неясным вопрос, откуда берутся эти крупинки." (Там же, с. 137).
   Как видим, проблема генезиса в литературе обсуждается достаточно активно и иногда с противоположных позиций. Точка зрения, представленная большинством авторов, и состоящая в том, что генезис - это процесс, протекающий в недрах наличного бытия и предшествующий возникновению нового, представляется более обоснованной. Она вполне соответствует духу диалектической традиции, идущей от Гегеля в современность (см. 37, с. 125-132; 117). Поэтому в дальнейшем мы будем придерживаться данной точки зрения, сформулированной в общем виде А.Н. Аверьяновым, который указывает на то, что "Каждое явление имеет свое начало, т.е. возникает, но возникает оно не на пустом месте, не из ничего, а на базе предшествующего, в недрах предшествующего и проявляется при благоприятных условиях... Процесс возникновения можно подразделить на два этапа: 1) скрытый, когда в недрах старого появляются новые элементы, идет их количественный рост, и 2) явный, когда новые элементы образуют новую структуру" (4, с. 29).
   Строго говоря, к процессам генезиса может быть отнесено лишь то, что А.Н. Аверьянов относит к скрытому этапу процесса возникновения. Поэтому определить понятие генезис можно как "зарождение и последующий процесс развития, приведший к определенному состоянию, виду, предмету, явлению."(117, с. 107).
   Таким образом, очевидно, что традиция анализа развивающегося объекта в его истории продолжается. В литературе по этой проблеме представлены все те направления, по которым исследования велись и классиками диалектической традиции.
   Вместе с тем, надо отметить, что в работах, затрагивающих проблему генезиса, рассматриваются лишь отдельные аспекты этой проблемы (либо предпосылки, либо условия, либо генезис как отношение). Следовательно, сама проблема в этих работах получает лишь частичное разрешение. Учитывая важность этой проблемы в анализе развивающегося объекта, признать такую ситуацию удовлетворительной нельзя. Поэтому на основании проведенного исследования марксовой логики анализа процесса порождения буржуазного способа производства мы попытаемся дать общую формулировку проблемы генезиса, и хотя бы в общем виде наметить пути ее решения.
   Исходя из результатов исследования марксова анализа процессов порождения буржуазного способа общественного производства, приведенное выше определение понятия генезис может быть дополнено: генезис - процесс разложения наличных формы бытия, в ходе которого возникают предпосылки и условия новых форм реальности, новых вещей, т.е. процесс существования нового в возможности или на этапе, предшествующем его возникновению и действительному существованию.
   В таком виде определение понятия ориентирует на понимание генезиса как исторического этапа развития вещи. Исследования генезиса объекта, вещи, предмета будет состоять, следовательно, в выявлении в предшествующем возникновению данного объекта, вещи, предмета бытии предпосылок их возникновения.
   Основываясь на проведенном в первом разделе исследовании, мы можем определить предпосылки как такие моменты разлагающихся наличных форм существующей действительности, которые достигают предела развития в рамках данных форм, но не теряют потенций развития, и, соответственно, развитие которых разлагает эти формы; условиями же могут быть названы, складывающиеся по мере разложения наличных форм бытия, отношения, предполагающие переход к новым формам развития.
   Эти общие, абстрактные определения данных понятий должны быть конкретизированы, для чего необходимо рассмотрение процесса формирования их содержания. Существенно важным для такого рассмотрения является обращение к принципу отражения, глубоко и всесторонне исследованному как в отечественной, так и в зарубежной литературе.
   Рассматриваемый через призму принципа отражения, процесс существования вещи предстает в анализе как процесс изменения данной вещи другими, взаимодействующими с ней вещами. Справедливо, на наш взгляд, полагает Г.А. Давыдова, что "понимание принципа отражения как компонента диалектико-материалистического детерминизма дает общую основу для постановки вопроса о роли феномена отражения в формировании глубинных механизмов развития как закономерного процесса и соответственно о принципе отражения как средстве раскрытия не только "горизонтальной" (структурно-функциональной) связи явлений, но и их " вертикальной" (эволюционной, исторической) связи" (47, с. 32).
   Здесь вещь предстает не как нечто самодостаточное, полагающее себя как неизменную сущность, а как существующее лишь во взаимодействиях и лишь через взаимодействие образование, имеющее в этих взаимодействиях " истинную конечную причину", позади которой нечего больше познавать.
   Через призму принципа отражения -пишет Г.А. Давыдова, "развитие предстает как живое противоречие, единство противоположных моментов внешней определяемости - и самоопределяемости, сращенности со старым - и обращенности к новому. Оно не отделимо от внешней обусловленности - и одновременно есть саморазвитие. Оно неотрывно от наличных, определяющих его возможности предпосылок - и одновременно есть возникновение существенно нового" (79, с.202).
   Содержанием процесса развития вещи, таким образом, оказывается совокупность направленных изменений, которые и подлежат рассмотрению. Нас в данном случае будут интересовать лишь те изменения вещи, которые формируют условия и предпосылки "вызревающего" в ее недрах нового.
   Поскольку предметом исследования в данной работе является развивающаяся вещь, постольку полное определение ее понятия может быть получено лишь в результате исследования. Но уже сейчас мы должны определить понятие развивающейся вещи хотя бы в первом приближении.
   Из представленных в литературе определений вещи, на наш взгляд, наиболее динамичным, а значит соответствующим целям нашего анализа, является следующее "всякая определенная материальная реальность, существующая как неразделенность многообразного, есть вещь" (95, 132). Данное определение представляется нам удачным, прежде всего потому, что дается через образующее вещь многообразие, а тем самым уже в определении понятия фиксируется противоречивость вещи.
   Эвристическая ценность принципа единства многообразия осознавалась как классиками немецкой философии, так и философией диалектического материализма (см., например, 38, с. 152-156; 57, с. 164, 178, 180, 190, 552-553, 565, 590). Существенную роль в анализе целостных систем этот принцип играет и в настоящее время (62).
   Данное определение, вместе с тем, нуждается в дальнейшем уточнении потому, что как единство многого могут, быть определены и не развивающиеся вещи, например, такие как племена континентальных аборигенов Австралии или гуайакилов Парагвая (См.71, с. 407), т.е. племенные образования, исключающие несанкционированные племенем контакты своих членов с людьми не входящими в племя.
   Уточнение данного определения нам представляется возможным на пути отыскания специфических черт развивающейся вещи. Наиболее адекватно, на наш взгляд, специфика развития представлена в работах Ф.Ф. Вяккерева, который считает основанием развития самопротиворечивость вещи. Эта точка зрения, как и вся концепция противоречия, разрабатываемая Ф.Ф. Вяккеревым, представляется нам весьма плодотворной. Общеизвестна методологическая роль понятия противоречия в анализе процессов развития, поэтому понятно и то значение, которое имеет конструктивность концепции противоречия. "Когда проблема противоречия исследуется сама по себе, когда определения противоречия прямо сопоставляются с фактами противоречивости процессов действительности, -справедливо отмечают А.М. Миклин и В.А. Подольский, -то диалектика как теория используется в абстрактной форме, фактически сводится к сумме примеров.
   Подход, развиваемый Ф.Ф. Вяккеревым, преодолевает этот недостаток. С его помощью вскрывается самодвижение как способ существования противоречий в системе. Если учесть, что противоречие выступает как сущность самодвижения, и что противоречия развиваются, то вполне резонно рассматривать самодвижение в плане изменения и развития характера, содержания и форм разрешения противоречий, т.е. в плане более углубленных представлений о самом развитии (84, с. 20).
   Ф.Ф. Вяккерев считает, что под противоречием надо понимать рефлексивное отношение вещи к самой себе, "причем как отношение самоотрицания, как самоотрицательность вещи" (31,с. 64). Определение противоречия как самоотрицания позволяет понять его как процесс, т.е. как процессуальное отношение, " ибо отрицательно относится к себе, отрицать себя -это значит находиться в постоянном беспокойстве, в состоянии изменения, вернее самоизменения, самодвижения" (Там же).
   Опираясь на оба эти представления, развивающуюся вещь в первом приближении можно определить как объект, положенность которого в качестве целого, т.е. его положительное определение, осуществляется через его же положенность как многого, т.е. его отрицательное определение. Это такая вещь, которая удерживает в себе оба эти свои определения; постоянно переходя из одного в другое, она не покидает ни одного из них.
   Как пишет Гегель: "оттого, что положительное есть в самом себе отрицательность, оно выходит вовне себя и начинает изменяться. Таким образом, нечто жизненно, только если оно содержит в себе противоречие и есть именно та сила, которая в состоянии вмещать в себе это противоречие и выдерживать его. Если же нечто существующее не в состоянии в своем положительном определении в то же время перейти в свое отрицательное (определение) и удержать одно в другом, если оно не способно иметь в самом себе противоречие, то оно не живое единство, не основание, а погибает в противоречии"(38, с. 56).
   Как видим, представление о развивающейся вещи как противоречивом объекте оказывается существенно важным для выяснения ее специфики. Формулировка противоречия как единства многообразного в вещи оказывается тем первым и еще абстрактным определением противоречия, которое "лежит на поверхности", т.е. основано на простой эмпирической данности, а не на теоретическом исследовании. Именно поэтому мы можем заключить, что данное определение, с одной стороны, действительно фиксирует момент движения (самодвижения) вещи, а с другой стороны - требует углубления исследования этого самодвижения.
   "Вещь есть единство многообразного. В этом заключается основное противоречие ее бытия" -пишет А.Я. Райбекас (95, с. 149). Нам эта мысль кажется бесспорной лишь в том случае, если от противоречивости бытия мы должны будем перейти к противоречивости сущности, т.е. если не считать, что выяснением этого противоречия анализ вещи завершается.
   Такая характеристика вещи как ее противоречивость наиболее отчетливо фиксирует динамику существования вещи, но, вместе с тем, эта характеристика не может быть понята сама из себя. Ее разработка предполагает обращение к другим категориям диалектики. Нам представляется, что начинать исследование противоречивости вещи необходимо с обращения к одной из самых абстрактных категорий - категории взаимодействия. То есть рассмотреть вещь как систему взаимодействий и в системе взаимодействий.
   "Взаимодействие -вот первое, что выступает перед нами, когда мы рассматриваем движущуюся материю в целом с точки зрения теперешнего естествознания". Эта мысль Энгельса справедлива и по отношению к отдельной вещи. " Предмет не может рассматриваться как нечто метафизически устойчивое и неизменное, -отмечает Л.И. Еричев, -напротив, он представляет из себя определенным образом оформленный материальный процесс, протекающий во времени и пространстве" (49, с. 173). В разных вариантах эта мысль встречается и в других работах (см., например, 95, с. 180). Достаточно близок к такому пониманию вещи и Эрвин Тегтмайер (133).
   Представление о вещи как процессе для диалектической философии закономерно и уходит корнями в немецкую классическую философию. Так, например, Гегель, критикуя точку зрения трансцендентального идеализма, пишет: "главный же недостаток точки зрения, на которой стоит указанная философия, состоит в том, что она упорно держится абстрактной вещи-в-себе как некоего последнего определения и противопоставляет вещи-в-себе рефлексию или определенность многообразия свойств, между тем как на самом деле вещь-в-себе имеет по существу своему эту внешнюю рефлексию в самой себе и определяет себя как вещь, наделенную собственными определениями, свойствами, благодаря чему абстракция вещи -быть чистой вещью-в-себе оказывается неистинным определением" (38, с. 123).
   Преодолевая ограниченность указанной точки зрения, Гегель показывает, что "вещь-в-себе есть... вещь, обладающая свойствами", что "многие разные вещи находятся благодаря своим свойствам в существенном взаимодействии; свойство есть само это взаимоотношение и вещь -ничто вне этого взаимоотношения" (Там же, с. 124). Он пишет: "Благодаря существованию, вещь вступает во внешние соотношения, и существование состоит в этой внешности; она непосредственность бытия, и вещь, поэтому подвержена изменению" (Там же, с. 121). Таким образом, развивающаяся вещь - это внутренне противоречивый, структурированный, взаимодействующий со средой и, следовательно, изменяющийся объект.
   В соответствии с принципом отражения все многообразные взаимодействия, в которые вступает вещь, так или иначе, изменяют ее. Характер этих изменений, их направленность будут определяться природой, как самой вещи, так и взаимодействующих с ней вещей в каждом конкретном случае. Вместе с тем, и данная вещь будет изменять взаимодействующие с ней вещи. Для выяснения того, как и в каком направлении пойдет развитие данной вещи оказывается существенно важным анализ, как тех, так и других изменений.
   Если изменения данной вещи фиксируется ее структурой, и, как показано рядом авторов (см. 85, 125, 126), имеют результатом появление у нее новых свойств, то, соответственно, изменения, привносимые данной вещью во взаимодействующие с ней, фиксируются структурами этих вещей. Совокупность этих изменений и является предметом анализа в данной части работы.
   Совокупность накапливаемых вещью изменений, в известной мере будет определять степень ее организованности и то, как вещь включается во взаимодействия, будет определяться степенью целесообразности ее организации в данной системе взаимодействий. Верно, на наш взгляд, отмечает М.И. Сетров: "целесообразность организации есть форма ее функциональности. А поскольку организованность определяется степенью функциональности, то степень организованности совпадает со степенью целесообразности" (100, с. 101). Чем более организована, чем более целесообразна вещь в данной системе взаимодействий, тем больше она оказывается способной влиять на характер этих взаимодействий.
   Характер изменений вещи, развивающейся в недрах некоторой целостности как ее элемент, например, исследованные К. Марксом элементы общинного производства, по-видимому, не будет идентичным характеру изменений, взаимодействующей с неорганизованной совокупностью объектов, вещи. Если в первом случае характер изменений будет определяться законами существования исходной целостности (например, поведение человека в коллективе), то во втором - характер этих изменений случаен, а, следовательно, непредсказуем (например, поведение человека в толпе). Второй случай взаимодействий, поэтому рассматриваться не будет.
   Что же касается изменений вещи, вступающей во взаимодействия с некоторой организованной совокупностью объектов, то основным, определяющим их фактором, оказывается, как отмечалось, степень организованности, целесообразности данной вещи. В свою очередь, степень ее организованности определяется тем, насколько возникновение данной вещи было подготовлено всем ходом предшествующего ей развития, т.е. степенью ее необходимости в данной системе взаимодействий. Чем более необходима вещь, тем большим набором возможностей в данной системе взаимодействий она обладает, тем шире спектр ее свойств.
   Необходимая в данной системе взаимодействий вещь, изменяя взаимодействующие с ней вещи в соответствии со своей природой, уже этим влияет на то, как измененные ей вещи будут изменять ее саму. И, соответственно, чем более целесообразна такая вещь, тем более она способна определять взаимодействия, их характер, т.е. так изменять взаимодействующие с ней вещи, что вызываемые ими в ней изменения будут увеличивать ее собственные функциональные возможности и степень ее организованности.
   Таким образом, необходимая вещь, выступая ведущей стороной взаимодействий, так организует их, что процесс ее изменений осуществляется как "нарастание известного универсализма организации". Процесс ее изменения, ее развития - это, прежде всего процесс развития ее сущности, а, следовательно, и таких ее моментов, как свойства.
   "Вещь, - отмечает Гегель, -обладает свойствами: они, во-первых, ее определенные соотношения с иным; свойство имеется лишь как способ взаимного отношения; оно поэтому внешняя рефлексия и сторона положенности вещи. Но, во-вторых, вещь в этой положенности есть в себе; она сохраняет себя в отношении с иным; следовательно, если существование предается становлению бытия и изменению, то это касается лишь поверхности; свойство не теряется в этом изменении. Вещь обладает свойством вызывать то или другое в ином и лишь ей присущим способом проявляться в соотношении (с другими вещами)" (38, с. 121).
   Нарастание универсализма организации, увеличение полноты ее свойств, в конечном счете, развитие ее сущности, приводит к тому, что в наличной для нее системе взаимодействий она уже не может реализовать своих свойств в полной мере. То есть чем выше уровень развития ее сущности, чем универсальнее ее организация, тем шире спектр ее свойств, т.е. способов, которыми она может вступать во взаимоотношения, взаимодействия. Вещь, таким образом, "перерастает" уровень сложности наличной для нее системы взаимодействий.
   Это обстоятельство приводит к возрастанию активности вещи, т.е. к увеличению числа ее взаимодействий, связей. Она "осуществляет поиск" таких связей, посредством которых может реализоваться, т.е. реализовать свои новые свойства. Причем, это касается не только вещей со сложной структурой, т.к. "простейшие и наиболее общие свойства... уже в простейшем своем состоянии таят в себе стремление подняться к более совершенному строению путем естественного развития" (56, с. 543).
   Каждая такая вещь стремиться выйти за границы полагаемые ей наличным бытием. Ее внутренняя активность, возрастающая по мере ее изменения, и позволяет характеризовать такую вещь как предпосылку нового.
   Как такого рода предпосылки мы можем рассматривать "пробионты", т.е. динамически устойчивые, способные к самосохранению, росту, дроблению открытые системы", которые "уже обладали значительно более сложной и совершенной организацией, чем статичные коацерватные капли, но были, однако, на много порядков проще, чем самые примитивные живые существа" (88,с. 148).
   Можно рассматривать как предпосылку нового и стадо австралопитеков, которое "было не просто очередной ступенью в эволюции животного мира. Оно представляло собой завершающий этап ее, всесторонне готовый (при благоприятных внешних условиях) к превращению в принципиально новое, социальное явление" (46, с. 137).
   Под предпосылками, таким образом, в ходе дальнейшего изложения мы будем понимать такие существенные моменты наличного бытия, которые в рамках существующего достигают предела в своем развитии, т.е. вся полнота их свойств не может быть развернута в рамках этой формы бытия, а потенция развития, их внутренняя активность "толкает" их на преодоление ограничивающих развитие условий. И в этой связи представляется важным исследование того, как осуществляется процесс формирования условий.
   Роль условий, как отмечается в литературе, весьма значительна. Однако спектр значений, в которых употребляется данное понятие, весьма широк. Это затрудняет его анализ. Поэтому сам анализ должен быть предварен кратким рассмотрением оснований определения данного понятия.
   Нам представляется, что в качестве методологической основы выяснения содержания понятия условий, следует использовать марксово исследование предшествующего буржуазному, способа производства. В ходе этого исследования, как было показано выше, Маркс выясняет, что к условиям буржуазной формы производства могут быть отнесены только порождаемые предшествующим развитием отношения, в которых оказывается возможным процесс буржуазного производства как процесс специфического соединения человека с "объективными условиями существования, производства", т.е. отношения обмена между собственником средств производства и собственником ставшей товаром рабочей силы.
   В таком же контексте, т.е. как отношение исследует условие и Гегель, который пишет, что "условие-это, во-первых, непосредственное, многообразное наличное бытие. Во-вторых, это наличное бытие соотнесено с иным, ... как условие непосредственное наличное бытие должно быть не для себя, для иного"(38, 100-101).
   В свете изложенного, определение понятия условий как философской категории, "выражающей отношение предмета к окружающим его явлениям, без которых он существовать не может" (128, с. 380), можно считать более или менее полно отражающим его содержание. Нам представляется только, что данное определение необходимо дополнить, т.к. для развивающейся вещи оказываются важными не только отношения самой вещи к окружающим ее предметам, явлениям, но и отношения этих предметов и явлений к ней. Так, например, исследуя изменчивость некоторых мутаций, И.И. Шмальгаузен пишет о том, что данное явление зависит как от внутренних (наследственных), так и от внешних факторов. Характеризуя внешние факторы, он отмечает, что их влияния во многих случаях "проявляются на грани самой нормы и иногда в очень резкой форме, так что в разных условиях развития получается весь возможный ряд форм между максимальным выражением признака и полным его отсутствием..." (125, с. 355). Другой пример: такое внешнее для организма ребенка, развивающегося в организме матери, условие как степень радиоактивности окружающей мать среды, будет существенно влиять на процесс развития ребенка.
   В общем виде определение понятия условий может быть сформулировано следующим образом: условия - совокупность таких взаимоотношений вещи, в рамках которых оказывается возможен процесс ее существования.
   Поскольку сам процесс существования реализуется как определенная система взаимодействий вещи, постольку условиями оказываются такие отношения между взаимодействующими вещами, которые полагают эти взаимодействия как необходимый существенный момент бытия.
   В контексте такого понимания условий возможно разграничение внешних и внутренних условий. Внешними условиями можно считать всю совокупность отношений данной вещи с другими, опосредствующими процесс ее существования и развития вещами. Внутренними условиями - отношения внутри вещи, между частями, элементами.
   Понятно, что в формирование таких отношений непосредственно включены сами вещи, т.к. изменяясь в ходе взаимодействий и изменяя взаимодействующие с ними объекты, вещи тем самым изменяют структуру взаимоотношений. Так, способные выступать в качестве ведущей стороны взаимодействий вещи, вместе с ростом "универсализма их организации", развитием сущности, увеличением полноты их свойств увеличивают и "степень свободы", т.е. способность вступать во все большее количество связей и отношений. Чем более развита сущность такой вещи, тем более она оказывается способной к установлению таких отношений, которые делают возможной реализацию ее новых свойств.
   Устанавливая такие отношения, вещь создает условия своего развития, но тем самым она становится предпосылкой новой системы взаимодействий, в которых оказывается возможной реализация новых свойств.
   Формированием совокупности предпосылок и системы определенных необходимых отношений - условий, завершается процесс генезиса нового. Возможность возникновения нового, новой системы взаимодействий, в ходе которых реализуется новые свойства с необходимостью становиться действительностью. Необходимость нового в том, что его возникновение подготовлено всем предшествующим развитием. И оно возникает.
   Наиболее наглядно все выше сказанное можно проследить на примере такого объекта как семья.
   В ходе генезиса, однако, формируются не просто предпосылки и условия нового, но и его возможная форма, как это видно из марксова исследования генезиса капитализма. В самом деле, поскольку предпосылками оказываются объекты, природа которых одинакова (мы не можем рассматривать как предпосылки новой системы атом и живой организм -это или атомы-предпосылки молекулы, или живые организмы-предпосылки некоторой биологической системы, или люди - предпосылки семьи), то в сходных системах взаимодействий у них возникают сходные свойства, предполагающие сходные способы реализации, т.е. связи, посредством которых эти свойства реализуются. Именно так выясняется Марксом то обстоятельство, что формой возникающего буржуазного способа производства является обмен (или капитал как организующее этот обмен отношение).
   Мы видим, таким образом, что возникновению нового предшествует более или менее длительный этап постепенного и непрерывного накопления таких изменений в наличном бытии, которые оформляются как совокупность порождающих это новое факторов. Опираясь на представление о природе этих факторов (условий, предпосылок, возможности) мы можем содержательно исследовать процесс возникновения нового.
   Исследования процесса возникновения вещи предполагает обращение к проблеме начала, т.е. выяснение того, как возможно новое. В литературе данная проблема обсуждается в различных ее аспектах. Так, например, Т. Буга рассматривает эту проблему как соотношение "наличного и иного" (130). Но в общем виде она наиболее рельефно формулируется М.Б. Туровским, который указывает на ее сложность (109, с. 38). Действительно, диалектика не допускает возможности безпредпосылочного начала потому, что в этом случае оно оказывалось бы бессодержательным. Но, вместе с тем, начало должно быть бессодержательным потому, что диалектическая концепция саморазвития предполагает самополагание вещи, а значит самоопределение ее начала.
   Противоречие, зафиксированное в формулировке проблемы, является реальным противоречием процесса возникновения вещи и поэтому оно, как справедливо полагает М.Б. Туровский, может получить адекватное решение только в логике противоречия.
   Нам представляется, что разрешение противоречия начала вещи может быть найдено в логике концепции противоречия разрабатываемой Ф.Ф. Вяккеревым. Через призму этой концепции возникновение вещи предстает как процесс ее самополагания и самоотрицания одновременно. В самом деле, совокупность сформировавшихся в ходе генезиса предпосылок, существующих как отдельные самостоятельные моменты бытия, в процессе возникновения сменяются "совокупным единством" этих предпосылок, но, тем самым, предпосылки исчезают как отдельные моменты, становясь частями этого единства. То есть образование единства или полагание вещью себя в качестве "зачатка" будущей целостности оказывается отрицанием отдельности предпосылок или отрицанием "состояния предпосылок".
   Объяснение того, почему и как это оказывается возможным, предполагает рассмотрение структуры скачка, т.е. перехода вещи из одного состояния в другое.
   Если в общем виде такая структура представляется как уничтожение, исчезновение, разрыв старых связей и образование новых, адекватных данному уровню развития бытия, то применительно к процессу возникновения вещи такое представление оказывается вполне "рабочим". Действительно, первый акт, который совершает возникающая вещь - это акт возникновения или отрицания состояния предпосылок состоянием "совокупного единства". Сам этот акт возникновения осуществляется как процесс установления, образования таких связей между предпосылками, посредством которых они могут реализовать новые свойства. И поскольку эти новые свойства оказываются наиболее адекватными способами реализации сущности предпосылок, постольку связи, в которых эти предпосылки реализуют свои свойства, оказываются существенными для каждой из них.
   Образование связи между предпосылками оказывается, таким образом, не внешним для них самих актом, а их собственным делом, т.е. не внешнее для предпосылок образование или сила связывает их друг с другом, а они сами, реализуя свои внутренние потенции, устанавливают эти связи друг с другом. Каждая из них полагает каждую другую как то, в чем она сама реализует себя.
   Эти внутренние для предпосылок связи, поскольку они существенны для них, связывают их с друг с другом прочнее, чем каждую из них с чем-либо иным. Тем самым, установление этих связей выделяет предпосылки как некоторое единство, в котором каждая из них получает возможность реализовать свои свойства, т.е. развиваться.
   Но такое единство как определенный способ бытия предпосылок в новых условиях оказывается возможным лишь в том случае, если сами предпосылки организуют это единство как стабильное, способное, существовать, а это предполагает ограничение их самостоятельности.
   Они уже не могут существовать как отдельные самостоятельные образования. Установлением связей единства они отрицают свою самостоятельность. То есть, если как самостоятельные отдельные образования они полагали себя как тождественные себе или определялись положительно, то установление связей единства друг с другом оказывается для каждой из них отрицанием своей самостоятельности или их отрицательным определением.
   Таким образом, возникновение "совокупного единства" или вещи-в-себе, т.е. зачатка будущей целостности, ее определение как тождественной себе или ее положительное определение оказывается отрицательным определением ее предпосылок. Вещь противоречива уже в момент своего возникновения.
   Опять же достаточной иллюстрацией, позволяющей не просто понять, но и представить себе этот процесс является возникновение семьи.
   Сказанное выше, на наш взгляд, достаточно четко показывает, что проблема начала вещи действительно решается в логике противоречия. Именно в этой логике вещь оказывается и беспредпосылочной и не беспредпосылочной одновременно. В самом деле, полагание вещью себя в качестве "совокупного единства" оказывается беспредпосылочным, т.к. само это единство никак не положено в недрах предшествующего " наличного бытия", т.е. она не является целью развития этого бытия, не предпослана себе как цель. Но, вместе с тем, она является результатом развития своих предпосылок, способом их бытия в определенных условиях. Это значит, что ее начало содержательно, т.к. ее образование есть преобразование ее предпосылок в ее собственное содержание. Поэтому ее возникновение есть ее самополагание, самоопределение ее начала. Именно это обстоятельство позволяет "вопросить будущее относительно способа его бытия" (130, с. 48).
   Образование связи единства есть возникновение вещи, есть ее определение как данной, тождественной себе вещи, ее положительное определение. Это означает, во-первых, что вещь определяется как отдельное, отличное от других отдельных образований. Она поэтому граница в двояком смысле. С одной стороны, она ограничение отдельности, самостоятельности своих предпосылок, и как таковая она структура, с другой - отделяет себя от другого в своей положенности как отдельное. Она внутренняя и внешняя граница и как таковая она форма. Во-вторых, это означает, что предпосылки уже не являются предпосылками вещи. Они становятся частями образованного ими единства - вещи, ее содержанием, которое оформляется, структурируется этим единством.
   Из самостоятельных, отдельных моментов бытия, предпосылки превращаются в подчиненные моменты ими же образованного единства, его частями. Их единство снимает в себе их многообразие, и только так они могут реализовать свои свойства. Но как единством снимается их многообразие, так и те свойства, которые они реализуют, посредством этого единства уже не являются их свойствами. Система их свойств снимается системой, становится свойствами системы, вещи.
   Поскольку свойства элементов реализуется лишь в системе, постольку эти свойства оказываются свойствами самой системы. Система не просто снимает в себе их многообразие, она преобразует их в системные свойства. Так, например, молекулярные свойства не существуют до образования молекулы, но они и не входят в нее в момент образования. Они есть реализуемые атомами через молекулярную связь свойства. Поскольку же они реализуется атомами лишь через молекулярную связь, постольку они свойства самой молекулы. Она снимает эти свойства атомов как свои свойства. Аналогично обстоит дело и с семьей, где способность к воспроизводству человека, (а не просто к деторождению) оказывается свойством семьи, но возникает это свойство как совокупность свойств входящих в нее элементов, реализуемых через их внутреннюю, существенную связь, которая собственно и является той связью, которая образует семью или является семьей.
   Достаточно подробно проблема соотношения части и целого, вещи и ее свойств обсуждается в сборнике статей, вышедшем под редакцией Барри Смита и посвященном формальной онтологии Э. Гуссерля.
   Итак, вещь возникает как определенным образом оформленное единство своих предпосылок, самостоятельность которых снимается этим единством. Тем самым, вещь полагается как противоречивое единство, как противоречие единого и многого. И это самое общее определение ее противоречия, которое, с одной стороны, оказывается лишь "тощей абстракцией" реальной противоречивости вещи, а с другой - уже имеет в себе указание на то, как должна исследоваться эта противоречивость.
   Как отмечается в литературе: "Вопросы, связанные с диалектикой единого и многого, разработаны пока недостаточно полно. Возможно, поэтому понятия единого и многого не нашли должного места в системе категорий диалектики" (78, с. 263). Такое положение с этими категориями считается неоправданным в силу их богатого гносеологического, логического и диалектического содержания, а, следовательно, их методологической роли.
   Надо согласиться с тем, что разрабатывать эти категории необходимо, но, думается, надо помнить и о том, что богатство их содержания возможно увидеть только в ходе исследования, направленного на их конкретизацию, раскрытие их содержания через другие категории диалектики, через уточнение этого содержания с помощью общенаучных и конкретнонаучных понятий.
   Такое исследование категорий единое и многое ведется как в литературе по диалектике, так и работах по системному анализу. Как пример исследования этих понятий можно указать работу В.Ж. Келле и М.Я. Ковальзона "Теория и история", где диалектика единого и многого используется в анализе исторического процесса как методологическое основание этого анализа. Понятно, что в ходе исследования методологические основания уточняются, а, тем самым, уточняется содержание понятий.
   Противоречие единства многообразия уже в первом приближении, т.е. еще в ходе анализа возникновения вещи, оборачивается противоречием положительного и отрицательного ее определений. Отрицание самостоятельности предпосылок, их становление частями оборачивается снятием этой самостоятельности вещью, т.е. полаганием ее как единства, целостности.
   Как целое вещь воспроизводится своими частями или самовоспроизводится как тождественное себе образование, т.е. определяется положительно, полагает себя как самотождественное. Иначе говоря, возникающая как следствие генетических преобразований предпосылок связь их единства, превращая эти предпосылки в совокупное единство, оказывается для самих предпосылок способом их развития, и потому со стороны многообразия вещь безразлична к себе как единству. Но процессом снятия самостоятельности частей и их свойств вещь превращается из совокупного единства в целостность, которая больше суммы своих частей уже потому, что она оказывается субстратом новых свойств, и потому со стороны единства, целостности вещь безразлична к себе как многообразию. Как единство своих противоположных определений вещь есть противоречие.
   Понятно, что безразличие этих определений вещи лишь внешнее безразличие тождественного в сущности. Ни многообразие вне единства, ни единство вне многообразия не существуют как не существует сама вещь или только как способ развития своих частей, или только как субстрат новых свойств, целостность. Она и то и другое одновременно, и как способ развития своего содержания она существует лишь потому, что способна быть целым, с другой стороны, как целое она способна существовать лишь как воспроизводимый частями способ их развития.
   Вещь, таким образом, уже в момент своего возникновения оказывается единством противоположных определений, каждое из которых противоречиво в самом себе. Она самоопределяется как противоречие и, тем самым, обретает свое основание для становления целостностью.
   Исследование возникновения вещи, таким образом, показывает, что она формируется в недрах наличного бытия как его новый фрагмент, т.е. она соотносится с бытием и потому полагает себя как со-бытие. Сама этимология слова событие указывает на то, что нечто соотнесено с бытием, имеет к нему отношение. Она возникает как элемент наличного бытия в момент образования связи единства, которая и выделяет ее как новое. Поэтому мы характеризуем как событие не рядовое явление, а лишь то, что можно отнести к сущности, т.е. существенное.
   Исследование процесса становления вещи целостностью -это задача второго этапа анализа развивающейся вещи. Подводя итог сказанному, следует отметить, что проведенное в данной главе исследование дает основание для заключения о правомерности и методологической обоснованности выделения этапа генезиса и возникновения развивающейся вещи как самостоятельного этапа исследования.
   На данном этапе анализа выясняются предпосылки и условия возникающего новообразования как его существенные моменты. Важно подчеркнуть, что выделение этапа генезиса - это не просто методологический прием, облегчающий анализ недифференцированного внутри себя процесса развития вещи, а фиксация этапа развития самого объекта как фрагмента бытия.
   Процесс развития вещи на данном этапе - это такая совокупность изменений наличного бытия, которая подготавливает возникновение данной вещи, т.е. процесс реализации тех возможностей, которые становятся действительностью нового. Здесь исследуется не просто возможность появления нового, а процесс его перехода в действительность, т.е. уже бытие нового в потенциальном состоянии.
   О том, что описанные выше процессы нельзя рассматривать только как логические выкладки свидетельствуют и современные научные исследования. Как пишет В.Л. Смирнов, ссылаясь на работы Г. Хакена и Дж. Карери, "Экспериментальной основой поисков при моделировании процессов самоорганизации являются наблюдаемые в разных объектах природы аналогии - сходные сценарии при переходе от неупорядоченного состояния к упорядоченному."
   Существенным аспектом анализа развития вещи на данном этапе оказывается то, что здесь выясняются те моменты актуального бытия, которые в процессе возникновения нового образуют его содержание и форму. Выяснение этих моментов еще в ходе анализа генезиса значительно облегчают понимание того, почему именно в этой форме может и должен осуществляться процесс развития содержания, т.е. облегчает анализ процесса развития вещи на следующем этапе.
   Наконец, существенно важным аспектом анализа процесса генезиса вещи является выяснение того, почему и как она оказывается противоречивой. То есть уже на этом этапе, при анализе ее возникновения, мы имеем возможность увидеть, что противоречивость вещи не случайная и не просто одна из возможных, а такая ее характеристика, не исследовав которую мы не сможем понять ни причины, ни механизма развития вещи.
  
   Глава 5. Вещь в процессе становления целостностью.
   В ходе исследования процесса генезиса и возникновения вещи было выяснено, что связь ее предпосылок оказывается порождением самих эти предпосылок. Эта связь есть тот способ, которым предпосылки реализуют свои существенные свойства, а, следовательно, она есть способ их развития. Это существенная связь и как таковая она есть основание новой вещи, возникающей на базе этих предпосылок.
   В предыдущей главе процесс возникновения вещи был описан через призму единства многообразия, и само возникновение было показано как снятие многообразия предпосылок и их свойств их "совокупным единством". И действительно, переход от многообразия к единству это процесс, завершающий генезис, но вместе с тем, это и тот первый процесс, которым начинается действительное существование вещи. Актом возникновения вещь оформляется как данная, как действительный фрагмент объективной реальности.
   Но поскольку "совокупное единство" существует лишь в многообразии, лишь через многообразие, а, в свою очередь, многообразие фиксируется как таковое лишь в единстве, лишь через единство, то в существовании вещи ее единство и ее же многообразие оказываются просто противоположными ее определениями, а сама вещь единством своих противоположных определений, т.е. противоречием.
   Если формулировка противоречия вещи как единства многообразия оказывается удовлетворительной при анализе ее возникновения, т.к. с помощью этой формулировки достаточно адекватно раскрывается содержание процесса возникновения, то при переходе к анализу процесса становления вещи такая формулировка становится слишком абстрактной, а потому требует конкретизации.
   Следует отметить, что методологический потенциал принципа единства многообразия достаточно велик, хотя и не бесконечен. Через призму этого принципа мы исследуем процесс возникновения вещи и, пусть лишь в первом приближении, т.е. на весьма абстрактном уровне, ее противоречивость. И результаты этого исследования оказываются существенно важными для дальнейшего анализа процесса развития вещи. Так, выясняется, что, возникая, вещь постоянно воспроизводится как противоречие, как противоречивое единство своих определений. И уже здесь видно, что противоречие существует не как отношение между противоположностями, а как отношение вещи к самой себе.
   Вместе с тем ясно, что мало зафиксировать противоречие и понять, как оно существует. Необходимо выяснить роль противоречивости в процессе развития вещи, но для этого данный принцип не годится в силу его абстрактности. Категории единое и многое оказываются слишком общими для того, чтобы отобразить процесс становления вещи.
   Целью исследования на данном этапе является выяснение путей становления вещи целостностью, т.е. путей становления ее сущности и поскольку анализ сущности с позиций общих принципов малосодержателен, постольку такой анализ требует конкретности. Необходимо, следовательно, хотя бы в самом общем виде выяснить содержание существенных для этого анализа понятий.
   В литературе часто приводится мысль К. Маркса о том, что развитие системы в направлении целостности состоит в том, чтобы подчинить себе все элементы или создать из наличного материала не достающие ей органы. И если сам Маркс пишет об обществе, то он и указывает, что "это имеет место в любой органической системе".
   Приняв эту мысль во внимание, мы должны будем иметь в виду, что целостность нельзя рассматривать как характеристику, которой вещь наделяется в момент своего возникновения. Система развивается в направлении целостности и потому целостность- характеристика становящаяся, динамичная.
   Это понятие активно обсуждается в литературе по системному анализу, но, как отмечает Э.Г. Юдин, "несмотря на многовековую историю понятия целостности, в настоящее время вряд ли можно говорить о наличии развернутой системы средств, позволяющих содержательно выразить целостность как существенную характеристику определенного класса объектов и сделать понятие целостности операциональным" (64, с. 186).
   Думается, что отсутствие системы средств для того, чтобы сделать понятие целостности операциональным не удивительно. Было бы удивительно, если бы такую систему средств удалось создать. Ведь хорошо известно, что любая философская категория может быть содержательно интерпретирована лишь через систему философских же категорий. Уже поэтому поиски средств для перевода отдельного понятия философии в операциональный план нам представляются бесперспективными. И включение данного понятия в язык системного анализа вряд ли можно признать достаточным основанием для таких поисков.
   Понятие целостности активно разрабатывается не только в плане системных исследований, но и в собственно философской литературе (См., например,63), что закономерно, если иметь в виду его эвристическое значение. Наиболее перспективным нам представляется определение понятия целостности, предложенное М.Б. Туровским: "целое (целостность) есть саморазвивающийся объект в определениях осуществленности (результатов) его собственной истории" (55, с. 39).
   Определенное таким образом понятие содержит указание на динамику целостности как характеристику развивающейся вещи. Такое определение отражает подвижный, нестабильный аспект целостности, т.е. целостность как изменяющуюся характеристику вещи, оно позволяет зафиксировать процессуальность становления этой характеристики.
   Мысль Маркса о том, что в направлении целостности развиваются "органические системы" ориентирует на выяснение того, какие системы можно считать органическими или органичными, т.е. на исследование понятия "органичности".
   Основным признаком органичности системы Е.Я. Режабек полагает ее способность к осуществлению активности "рефлексивного типа, или движения, обращающегося на самого себя" (53, с. 31). С этим необходимо согласиться. Другое дело, что, по мнению автора, "рефлексивная деятельность не может "разгореться" без некоторого толчка извне" (Там же, с. 33). Согласиться с таким утверждением уже нельзя.
   Гегель, работы которого автор широко цитирует в своей работе, пишет: "рефлектирующее движение... следует... понимать как абсолютное самоотталкивание... внутри самого себя" (23, с. 21). Он указывает так же, что рефлексия начинается с выхождения "за пределы непосредственного", а непосредственность определяет как "равенство с собой" (Там же, с. 19). Поэтому "движение как процесс поворачивается непосредственно в самом себе, и лишь, таким образом, оно самодвижение - движение, исходящее из себя... " (Там же, с. 21). Подобных высказываний Гегеля можно привести множество, но наиболее рельефно его мысль выражена в "Положении о противоречии", где он пишет: "оттого, что положительное есть в себе самом отрицательность, оно выходит вовне себя и начинает изменяться".
   Жизненность вещи, ее способность к рефлексивной деятельности - есть следствие ее противоречивости внутри себя и лишь, поэтому она способна выходить вовне себя, полагать нечто иное, как свое бытие, как свое-другое, отталкиваться от него и возвращаться к себе измененной, т.е. рефлектировать.
   Как "органическую систему", таким образом, мы можем определить способную "вмещать в себе и выдерживать" противоречие вещь, т.е. объект, способный в своем "положительном определении перейти в свое отрицательное определение и удержать одно в другом".
   Такой объект отличается, с одной стороны, от конгломератных образований, а, с другой - от неорганических систем. В "конгломерате" связи единства внешни для самих частей и существуют только в определенных фиксированных условиях. Такие образования или слабо структурированы или бесструктурны. В "неорганической системе" наоборот, связь единства подавляет специфику своих частей, унифицирует их и тем самым лишается основания своего развития и поэтому консервируется. Такая система тоже существует лишь в строго определенных условиях, с изменением которых гибнет, как это происходило и происходит практически со всеми тоталитарными режимами.
   Процесс существования органической системы - это процесс непрерывного самоотрицания, т.е. отрицания системой тождества с собой. Именно поэтому органическая система оказывается способной к изменениям в направлении целостности. Она воспроизводит себя в каждый следующий момент своего существования отличной от себя же самой в прошлом, т.е. отрицает тождество с собой или самоотрицается.
   Это основание ее изменений, ее развития. Поэтому исследование механизма самоотрицания -следующий шаг в анализе развития. Поскольку же самоотрицание есть способ, которым вещь развивается в направлении целостности, т.е. способ становления сущности вещи, то исследование механизма самоотрицания должно осуществляться в контексте анализа этого развития, этого становления.
   Это развитие, как указывает Маркс, осуществляется как подчинение системой всех элементов. Но очевидно, что если такое подчинение произойдет как подавление специфики всех элементов, полное их нивелирование, то система превратится в неорганическую, т.е. неспособную к развитию систему, и тем самым перестанет быть объектом исследования диалектики. Поэтому рассмотрению здесь подлежат лишь те системы, которые не подавляют специфики своих частей, не прерывают их связей на уровне отдельности, а организуют эти связи так, чтобы они не исключали системной связи, а наоборот укрепляли ее.
   Системные связи или связи целого для каждой части, как было выявлено, существенны потому, что посредством именно этих связей части реализуют такие свои свойства, которые они не могли реализовать как самостоятельные образования или в каких-либо иных сочетаниях. Сохранение таких связей для частей оказывается необходимым, и потому части постоянно воспроизводят условия, т.е. такую совокупность отношений, в которых осуществляются связи целого.
   Именно поэтому, включаясь в целое, часть не теряет способности взаимодействовать с внесистемными образованиями, т.е. не теряет своих прежних свойств. Образование такой, например, органической системы как семья не исключает взаимодействий, связей членов семьи с людьми вне данной системы. Более того, само существование семьи будет, в известной степени, определяется такими внешними связями, т.к. их осуществление - это одно из направлений развития элементов, частей (в данном случае членов семьи). Но такие связи не должны разрушать саму семью или системообразующую связь.
   Каждая часть, таким образом, осуществляет два типа связей. Первый тип -это системообразующие или такие связи, которые включают данную часть в целое. Поскольку эти связи есть способ реализации частью своих существенных свойств, поскольку, чем интенсивнее эти связи, тем полнее проявляется свойство. Реализация этих связей -это "взаимная приладка" взаимодействующих элементов, их взаимное преобразование, в результате которого формируется закон их взаимодействий, выступающий в свою очередь как основа (в терминах диалектики -как сущность) образующейся на его базе органической системы как целого. Такое взаимодействие "предпосылок", которое имманентно преобразует сами эти предпосылки, (а вместе с тем и их взаимоотношение) в целостность, являющуюся продуктом саморазвития, в диалектике и определяется понятием противоречия" (55, с. 39). Чем полнее в рамках целого часть проявляет свои свойства, тем интенсивнее ее связи с другими частями и тем более часть изменяется в сторону все большего включения в целое.
   Второй тип связей -это связи частей с внесистемными образованиями. Осуществляя эти связи, часть также изменяется (поскольку способом осуществления связей является взаимодействие, а взаимодействующие вещи изменяются в соответствии с принципом отражения), но направление изменений в данном случае будет в такой же степени не совпадать с изменениями в первом направлении, в какой природа целого, куда входит данная часть будет отличаться от природы внесистемного образования, с которым данная часть взаимодействует.
   Каждая часть, каждый элемент, таким образом, будет накапливать в себе противоположные по направлениям изменения, т.е. будет изменяться. Понятно, что характер этих изменений будет существенно влиять на судьбу целого потому, что связи, образующие это целое, воспроизводятся частями, а изменяющиеся части изменяют свои связи. С другой стороны, ясно, что знание о направлении изменений частей могут быть получены лишь при условии знания, как законов существования целостности, так и законов существования тех внесистемных образований, с которыми взаимодействуют части данной целостности. То есть исследования такого рода могут проводиться при условии владения материалом (как это имело место у К. Маркса).
   Что касается логики этих изменений, т.е. того, как конкретно пойдет процесс подчинения элементов системой, то с большей долей вероятности здесь можно заключить, что направление этих изменений будет определяться, во-первых, степенью необходимости данной системы (зависимость изменений вещи от данного фактора рассматривалась выше), во-вторых, степенью органичности системы как целого.
   Органическая система определялась выше как внутренне противоречивая и потому способная к деятельности рефлективного типа вещь. И поскольку противоречивость -это способность "в своем положительном определении перейти в свое отрицательное определение и удержать одно в другом", то степень органичности системы можно определить как соотношение между связями первого и второго типов. Чем органичнее система, тем оптимальнее соотношение между двумя этими типами связей, т.е. тем полнее система снимает в себе свойства частей и тем полнее, следовательно, она проявляется как целое во внешних взаимодействиях.
   Предварительное рассмотрение содержания необходимых для анализа становления вещи понятий, таким образом, показывает, что такой анализ может осуществляться лишь как исследование движения вещи в ее истории, т.е. как процесса ее изменений к целостности. Поскольку, однако, возникшая вещь оказывается не только "совокупным единством", которое начинает движение к целостности, но и основанием, которое становится сущностью, постольку анализ должен быть предварен рассмотрением и этих понятий, их соотношения.
   Гегель определяет эти понятия друг через друга как одно-порядковые -он пишет: "Положительное и отрицательное составляют то существенное определение, в котором она (сущность -В.А.) исчезла как в своем отрицании. Эти самостоятельные рефлективные определения снимают себя, и исчезнувшее в основании определение есть истинное определение сущности" (23, с. 70).
   Вещь как сущность, таким образом, полагается в единстве своих противоположных определений. Поскольку же вещь находится в начале процесса становления, постольку сущность имеет еще абстрактное определение, т.е. определяется как основание. "Основание -это сущность, тождественная с собой в своей отрицательности" (Там же, с. 74). Но основание -это и существенное определение вещи, т.к. оно (пусть и неразвитая) сущность. И лишь "как основание сущность обладает прочной непосредственностью, иначе говоря, есть субстрат" (Там же, с. 75).
   Посредством категориального ряда: основание, сущность, субстрат, содержание, форма, возможность, и т.д. Гегель исследует действительность. "Реальная действительность, как таковая, -пишет Гегель, -это прежде всего вещь со многими свойствами, существующий мир;... она сохраняется в многообразии простого существования; ее внешнее -это внутреннее отношение лишь к себе самой. То, что действительно, может действовать; свою действительность нечто высказывает через то, что оно производит" (23, 193).
   Реальная действительность, таким образом, -это относящаяся к себе самой вещь. Но само это отношение может осуществляться лишь через другое. Только относясь к другому, вещь получает возможность относиться к себе самой. Она полагает это другое как себя, "отталкивается" от него и только так полагается как эта вещь, обретая свое существование.
   Предварительное определение категориального ряда необходимого для анализа процесса становления, таким образом, показывает не только то, в каком направлении должно вестись такое исследование, но и то, как оно должно вестись, т.е. методологическое основание такого анализа. В контексте этого предварительного рассмотрения понятий становится ясно, что переход единства к целостности, и основания к сущности -это не два разных процесса, а две стороны одного и того же процесса.
   Поскольку, как было выяснено на первом этапе исследования, основанием становления вещи целостностью является ее противоречивость, но само противоречие вещи формулировалось как "единство многообразия", т.е. абстрактно, постольку в ходе анализа самого процесса становления оно должно получить более адекватную, т.е. более конкретную формулировку. Но очевидно, что такая динамичная характеристика вещи как ее противоречивость не может иметь какое-то одно определение, т.к. оно развивается вместе с вещью. И мы в ходе анализа этого развития можем лишь конкретизировать его определение, помня, однако, что все предшествующие его определения оказываются неистинными лишь для настоящего этапа.
   Первой парой категорий, позволяющих конкретизировать определение противоречия вещи, оказываются понятия целого и части. Рассмотрение развивающейся вещи как целого оказывается естественным продолжением ее исследования как единства, позволяющим впоследствии перейти к анализу вещи через призму еще более конкретных категорий - форма и содержание. Значение этих категорий для анализа объективной действительности достаточно велико. Именно поэтому Тегтмайер утверждает "основополагающую роль категории содержания" (118, с. 138).
   Рассматривая степень существенности связей целого для частей мы не касались вопроса о том, что представляют из себя эти связи сами по себе. В ходе исследования генезиса и возникновения было показано лишь то, что вещь как целое противоположна себе как многообразию частей и их свойств и потому она противоречива. То есть целое было обозначено как одно из определений вещи.
   Специфика же целостности в том, что она не просто та связь, которую части воспроизводят для реализации через нее своих свойств, она больше суммы частей и их свойств. Она субстрат новых, своих (специфичных для нее как целостности) свойств. Части только посредством целостности могут воспроизводить те свои свойства, которые у них как самостоятельных образований существуют лишь в потенции, в возможности. Возможные свойства частей становятся действительными свойствами целого, и чем органичнее вещь, чем оптимальнее соотношение целого и части, тем полнее целое проявляет свое свойство.
   Целое не имеет свойств вне отношения со своими частями, но и часть имеет свои свойства вне этого соотношения лишь "в себе". Поэтому до отношения целое-часть ни то, ни другое не существует. "Целое -это самостоятельное, части -это лишь моменты такого единства; но в той же мере они и самостоятельное, а их рефлектированное единство -лишь момент; и каждая из сторон есть в своей самостоятельности совершенно относительное своего иного. Вот почему это отношение есть в самом себе непосредственное противоречие, и снимает себя" (23, 153).
   Таким образом, процесс подчинения частей целым на пути развития вещи, который Маркс характеризует как развитие системы в направлении целостности, оказывается не подавлением частей, не их унификацией, а приведением их в такое соотношение, в котором они могут наиболее полно проявлять свои потенциальные свойства, т.е. развиваться потому, что их развитие это развитие целого, т.е. вещи. Целое поэтому оказывается способом развития своих частей.
   Оптимизируя соотношение между частями в целом, вещь организуется. Рассмотрение такой организации вещи позволяет определить эту организацию как границу. В самом деле, вещь не могла бы возникнуть, если бы она как целое изначально не ограничивала самостоятельности своих частей. Само образование целостности уже определенным образом упорядочивает части, а тем самым ограничивает их, т.е. структурирует. Вещь тем самым полагает себя как внутреннюю границу.
   Организуя свои части, снимая в себе их свойства, вещь тем самым обретает свои свойства и поэтому от абстрактного " в-себе-бытия" она переходит к действительному существованию, т.е. появляется. "Определенность, благодаря которой какая-то вещь есть лишь эта вещь, заключается исключительно в ее свойствах" (Там же, с. 124). Но, определяясь как эта, вещь получает возможность вступать во взаимоотношения с другими этими, т.е. вещь, оформляясь как целое, определяется как граница, т.е. отдельное отличное от других отдельных. Она есть внешняя граница.
   Вещь, полагает себя как внутреннюю и как внешнюю границу одновременно. И тем самым она определяет себя как форму. Вещь в определении формы, следовательно, во-первых, структурирует содержание, во-вторых, отделяет себя от иного.
   Определение вещи как формы предполагает ее отношение к себе же, как к содержанию внутри себя и отношение к иному вне себя. Рассмотрим вначале ее внутреннее отношение.
   Поскольку вещь оказывается субстратом нового свойства, постольку к ее содержанию, нам представляется, необходимым отнести все то, что, собственно, и позволяет ей выступать как субстрат, а именно, всю входящую в нее совокупность частей и их связей. Основным моментом содержания, таким образом, будет являться связь целого или системообразующая связь, постольку образование именно этой связи оказывается собственно возникновением вещи.
   Но, так как вещь посредством этой же связи ограничивает, структурирует части, то эта связь оказывается также и моментом формы. Там, где эта связь принадлежит частям, оказывается их произведением -она момент содержания. Там же, где она принадлежит целому и выступает как способ организации содержания -она форма.
   Характеризуя целое как способ развития частей, мы не могли говорить о развитии связей частей, поскольку для характеристики связей категории части и целого слишком абстрактны. Лишь определив связи как момент содержания, мы получаем возможность выявить их роль в процессе развития вещи, а тем самым, и для их анализа.
   Рассмотрение даже простых органических систем показывает, что кроме связей, которые ведут части к образованию целого, они (части) осуществляют между собой множество таких связей, которые сами по себе к образованию целого не приводят, но оказываются тем фоном, на котором только и возможны связи целого. Тем более это очевидно в сложных системах. Так, например, членов любого производственного коллектива может связывать друг с другом и дружба и совместное увлечение спортом, искусством и т.д., но ни одна из этих связей не образует производственного коллектива. Лишь совместная деятельность, направленная на достижение цели, которая не может быть достигнута отдельными людьми, образует коллектив, целое. Но очевидно, что обмен деятельностью между людьми в коллективе тем плодотворней, чем прочнее их связи в непроизводственных сферах.
   Как было выяснено, образование связей целого не исключает связей частей с вещами вне этого целого. Но поскольку часть уже не самостоятельная вещь, постольку ее внешние связи опосредствуются целостностью, в которую входит данная часть. В той степени, в которой эти внешние связи частей опосредствуются целым, они относятся к целому. Целое регулирует внешние связи своих частей таким образом, чтобы они не нарушали целостности. Оно сохраняет себя, сохраняя свои части, и наоборот, оно сохраняет свои части и этим сохраняет себя. Оно компенсирует деструктивные изменения частей и потому является некоторым гарантом их сохранения.
   Таким образом, рассмотрев всю совокупность связей, которые осуществляются частями в целом, мы можем уточнить понятие содержания вещи. К содержанию вещи относится, во-первых, вся совокупность частей данной вещи, во-вторых, вся совокупность внутренних связей, в-третьих, совокупность внешних связей частей, опосредуемых целым.
   Форма, следовательно, это тот способ связи, которым вещь организует свое содержание. Легко видеть то значение, которое форма имеет для вещи. Кроме того, что она структура и граница вещи, она также и способ развития содержания потому, что организованные именно таким образом части получают возможность вступать в такие взаимодействия, которые были невозможны на уровне их отдельности. Части осуществляют более сложные взаимодействия, о чем свидетельствует их результат. Маркс хорошо показал это при анализе кооперации (43, т. 46, ч. 1, с. 483).
   Вещь, таким образом, полагается не просто как единое и многое, целое и части. Она положена как форма и содержание. Таково ее конкретное отношение внутри себя. Единство этих двух ее определений (формы и содержания) есть ее внутреннее самоопределение как этой вещи. Но очевидно, что такое самоопределение еще не полно, т.к. здесь она самоопределяется пока только внутри себя.
   Как эта вещь она воспроизводится в единстве содержания и формы, т.е. как самотождественная или тождественная себе вещь. Она должна это делать, чтобы оставаться самой собой. Воспроизводство вещью этой формы и этого содержания является для нее существованием как этой вещи, отличной от других.
   Однако, как это следует из логики ее существования, и как это было показано Марксом, воспроизводство данной формы является и ее производством и ее разрушением. Разрушение формы вещи оказывается неизбежным следствием ее производства. Ну, действительно, постоянное воспроизведение вещью присущего ей способа связи ее частей, оказывается воспроизведением способа их развития. Но в развивающихся условиях, развивающиеся части с необходимостью должны менять связи друг с другом, в том числе и связи целого, а, следовательно, и форму вещи.
   Ясно, однако, что если бы все происходили так, то вещь ни в какой из моментов своего существования не могла бы быть подобной себе, а, следовательно, и не существовала бы как эта вещь. Вещь в данной форме, таким образом, устойчива в границах меры.
   В самом общем виде мера может быть определена как граница существенного содержания вещи (26, с. 258). Она то, в чем вещь обретает тождество с собой как единство определенных качества и количества, т.е. как эта вещь.
   Вещь, следовательно, оказывается единством устойчивости и изменчивости внутри себя. В каждый конкретный момент своего существования она воспроизводится как данная, тождественная себе вещь. Определяясь как тождественная себе, вещь полагается как форма. Она должна воспроизводиться в этой форме, чтобы оставаться самой собой. Воспроизведение же этой формы оказывается воспроизводством способа развития содержания, которое и развивается в данной форме. Но тем самым, вещь в каждый момент своего существования воспроизводится как нетождественная себе. Она отлична от себя в каждый следующий момент. Как единство устойчивости и изменчивости вещь определяется в себе как противоречие.
   Очевидно, что и здесь вещь определяется как единство положительного и отрицательного своих определений. Она тождественна себе, и, следовательно, определена положительно, т.е. как эта вещь. Но она и нетождественна себе, т.е. отрицает тождество с собой и поэтому полагается отрицательно. Вместе с тем ясно, что, выявив внутреннюю противоречивость вещи, мы обнаруживаем только возможность ее существования. Само же существование вещи начинается лишь тогда, когда она выходит вовне себя. Вещь-в-себе еще не существует при всей своей противоречивости. Она всего лишь возможна как вещь. Поэтому мы должны рассмотреть и ее внешние взаимодействие.
   То, что действительное существование вещи начинается лишь с ее выходом вовне, т.е. лишь тогда, когда она начинает взаимодействовать, очевидно. Всякая вещь существует как эта только во взаимодействиях, только реализуя свои свойства. Ее противоречивость, целостность, содержание, форма и все прочие определения возможны лишь в случае ее "жизни", движения, взаимодействий. "Особи проявляют свою жизнедеятельность и размножаются, только взаимодействуя друг с другом. Вне этого взаимодействия они не могут существовать и развиваться" (49, с. 113). Во взаимодействии частей вещь определяется внутри себя. Определившись, оформившись, вещь полагает себя как эту вещь во внешних проявлениях посредством взаимодействий уже на уровне своей целостности.
   Выше мы уже рассматривали взаимодействия как со стороны их структуры, так и со стороны их значения для вещей. Это рассмотрение показывает, что взаимодействия составляют реальное содержание процесса существования вещи на всем протяжении ее истории. Действительно, о вещи-в-себе мы ничего не знаем кроме того, что она образуется взаимодействием своих частей. Лишь во внешних взаимодействиях всякая вещь проявляется как эта, отличная от всех других. И только наблюдая ее взаимодействия, мы определяем ее как эту вещь, отличную от другой (подобной или неподобной этой).
   Возникая как эта (а не другая) вещь, наделенная этими (а не другими) свойствами, она вступает в такие отношения в наличном для нее бытии, которые делали бы возможной реализацию ее свойств. Поскольку же такие отношения возможны лишь как взаимоотношения, постольку зависят они не только от данной вещи. И то, насколько данная вещь окажется способной влиять на процесс формирования этих взаимоотношений, будет зависеть от того, насколько появление данной вещи в существующей системе отношений и взаимодействий, в которую она включается, будет необходимым.
   Выше необходимость вещи определялась как степень подготовленности ее возникновения всем предшествующим ходом развития той части объективной реальности, в которой и возникает данная вещь. Такое понимание необходимости если и не совпадает, то сходно с предложенным И.И. Головиным определением необходимости как одной из категорий, "отражающих внутреннюю сторону предметов и явлений действительности, такое развитие событий, которое порождается внутренними причинами и определяется внутренними законами" (см. 60, с. 199).
   Интересным в определении И.И. Головина нам представляется указание на связь необходимости и причины. Но, вместе с тем, трудно согласиться с пониманием необходимости, как только внутреннего в вещи. Если необходимость вещи есть лишь внутреннее ее определение, то не совсем ясно, в какой степени вещь необходима в системе внешних взаимодействий. Думается, что такое понимание необходимости является следствием представления о не существенности внешних обстоятельств, внешних взаимодействий.
   "Необходимое... -пишет Гегель- то, что опосредствовано кругом обстоятельств оно таково, потому что обстоятельства таковы, и в то же время оно таково непосредственно, оно таково, потому что оно есть" (26, с. 328). Существенность внешних взаимодействий и отношений для вещи очевидна, если иметь в виду то обстоятельство, что вне этих взаимодействий и отношений сама вещь не существует. Можно сколь угодно подробно исследовать внутреннее движение вещи, но если это внутреннее движение не найдет выхода во внешних проявлениях вещи, то весь этот анализ будет бессмысленным.
   Вещь может существовать и существует только как единство внутреннего и внешнего движений и отрыв одного от другого разрушает целостное представление о вещи. Внутреннее и внешнее в вещи взаимоопосредствуются и поэтому не могут быть поняты вне друг друга. Сказанное позволяет более точным считать определение необходимости как степени подготовленности возникновения вещи всем предшествующим развитием той части объективной реальности, где возникает данная вещь.
   В призме такого определения необходимость рассматривается как следствие действия и внутренних и внешних факторов. В самом деле, поскольку вещь возникает как следствие развития своих предпосылок, постольку ее необходимость определяется внешними для нее факторами. Это очевидно, потому что необходимость ее появления формируется еще до ее появления. Но возникшая как следствие внешних для нее факторов, вещь снимает эту внешнюю необходимость, превращая предпосылки в содержание и оформляясь как способ его развития. Она необходима в себе лишь как способ его развития.
   Постольку же развитие содержания возможно только как снятие вещью свойств частей, превращение их в свои свойства, а, следовательно, выход вовне, постольку вещь должна полагаться как необходимая и во внешних взаимодействиях на уровне своей целостности.
   Реализуя свои свойства, т.е. полагая себя вовне себя, в другом или как другое, вещь и сама полагается другими как свое. И поскольку она полагается другими как то, в чем это другое реализует свои свойства, она необходима этому другому, а, следовательно, и в этой системе взаимодействий.
   Здесь, таким образом, мы опять имеем дело с необходимостью данной вещи, определяемой внешними факторами. Рассматриваемая таким образом вещь, оказывается единством внешних и внутренних своих определений с любой точки зрения и на любом уровне ее анализа.
   Очевидно, что чем в большее количество взаимодействий вступает вещь, тем более полно она может реализовать свои свойства, но и наоборот, тем большее количество вещей реализует свои свойства в ней, а, следовательно, тем более необходима вещь.
   Как видим, и здесь связь внутреннего и внешнего прослеживается четко. Чем полнее вещь снимает в себе многообразие своих частей, т.е. чем более она органична, целостна, тем полнее она проявляется во взаимодействиях. Но и наоборот, чем более она может реализоваться во взаимодействиях, тем более прочны связи целого, через которые части реализуют свои потенциальные, а вещь свои актуальные свойства.
   Вещь, таким образом, не только необходимость, но и все остальные свои определения имеет как в себе, так и вне себя. Такая категория как содержание, характеризующая вещь в ее внутренней определенности, оказывается сугубо внутренней характеристикой лишь тогда, когда вещь рассматривается сама по себе, т.е. вне ее связей и взаимодействий. Но как только мы приступаем к рассмотрению движущейся вещи, оказывается подвижным и содержание. Части как элементы содержания не ограничиваются взаимодействиями внутри вещи. Они взаимодействуют и с внешними для данной целостности вещами, объектами, а тем самым и содержание полагается вовне.
   Как положенное внутри себя единство формы и содержания, получающее внешние определения во взаимодействиях вещь самоопределяется как целостность. И процесс этого самоопределения есть организация вещью своих внутренних и внешних взаимодействий таким образом, чтобы возрастала степень ее органичности.
   Как противоречивая, органическая, необходимая система вещь самоопределяется как целостность и потому причину своего существования она имеет в самой себе. Основу самопричинения, самодетерминации вещь имеет в своей необходимости.
   Во-первых, она необходима как способ развития своих частей и она воспроизводится как такой способ этими частями. Но, как было показано, воспроизводясь как такой способ, она тем самым воспроизводит свои части как то, для чего такой способ необходим. Во-вторых, она необходима как то, в чем другие вещи обретают свое бытие, и она постоянно воспроизводится как "свое-другое" для этих вещей. Но, воспроизводясь как "свое-другое" для вещей, она в ходе взаимодействий и их воспроизводит как то, что нуждается в ней как в условии своего бытия.
   Ясно, что способом действия причины в обоих случаях оказываются взаимодействия, и роль вещи как причины заключается в организации этих взаимодействий. Поэтому причиной себя выступает лишь целостность. "Взаимодействие есть процесс, внутреннее единство которого осуществляется в непрерывном изменении его элементов, сторон. Воспроизведение явления на основе взаимодействия его собственных элементов и выступает как его развитие (саморазвитие). В саморазвивающейся системе причина ее существования в конечном счете оказывается ее же собственным следствием" (58, с. 250).
   Ясно также, что, выступая причиной самой себя, вещь воспроизводит факторы своей детерминации как внутри, так и вовне себя. И потому полного определения причины мы не получим, если упустим из виду единство внутреннего и внешнего существования вещи. На это указывает и Я.Ф. Аскин: "Понимание детерминизма в рамках диалектико-материалистической концепции развития не может ограничиться механистическими представлениями о детерминации как внешнем воздействии. На современном этапе понятие "философский детерминизм" охватывает единство внутренних и внешних воздействий, в чем также проявляется обобщенность этого термина" (5, с. 54).
   Выяснив, таким образом, что вещь в противоречивом единстве формы и содержания определяется как целостность, имеющая в себе в силу своей необходимости причину своего существования, мы приходим к определению вещи как сущности.
   Совершенно справедливо, на наш взгляд, отмечает В.И. Ильин: "Категория сущности имеет свое специфическое содержание и выполняет определенные гносеологические, методологические функции. Если ее гносеологические функции достаточно глубоко проанализированы в философской литературе, то онтологическое содержание категории сущности исследовано в значительно меньшей степени" (35, с. 223).
   Наиболее часто встречающимся определением этого понятия является его определение как внутреннего содержание предмета, "выражающегося в единстве всех многообразных форм бытия" (61, с. 665). Но, как справедливо указывает З.М. Оруджев, "при рассмотрении категории сущности нельзя отвлечься от таких связей, как единство сущности и явления, внутреннего и внешнего..." (51, с. 167).
   Понятие сущности, на наш взгляд, как ни одна другая категория связывает внутренние и внешнее в вещи. Поэтому выше приведенное определение данного понятия представляется односторонним. Сущность вещи в этом определении оказывается полаганием содержания вовне, его проявлением. Но с таким же основанием сущность можно определить и как совокупность отношений, связей, взаимодействий, определяющих формирование ее содержания, его изменение, развитие. Думается, что определение Марксом сущности человека как совокупности "всех общественных отношений" (43, т. 3, с, 3) указывает скорее именно на эту сторону дела. Хотя, конечно, диалектика этого определения предполагает связь внешнего и внутреннего, и не только с той стороны, где сущность человека формируется как своеобразное преломление всей совокупности общественных отношений в призме человеческой личности, но и с той - где человек сам формирует эти отношения, вступая во взаимодействия с другими людьми.
   Сходным образом определяет сущность Гегель, который пишет: "благодаря своему соотношению качество переходит в иное; в его соотношении начинается его изменение. Рефлективное же определение приняло свое инобытие обратно в себя. Оно положенность, отрицание, которое, однако, повертывает соотношение с иным внутрь себя; и отрицание, которого равно самому себе, есть единство его самого и его иного и только потому -определенная сущность" (23, с. 28).
   Думается, что сказанное можно признать достаточным основанием для того, чтобы определить сущность как такую внутреннюю определенность вещи, которая в такой же степени полагается своими внешними взаимодействиями, в какой полагает их как способы своей реализации. То есть сущность здесь определена как мера внутреннего и внешнего в вещи.
   С одной стороны, следовательно, сущность вещи выступает как совокупность отношений, связей, взаимодействий, в которые вступает данная вещь, рассматриваемая с точки зрения того, как они влияют на формирование, изменение, развитие содержания этой вещи. Рассмотренная с этой стороны сущность, есть процесс перевода внешнего во внутренний план, т.е. определение внутреннего в вещи ее проявлением вовне.
   С другой стороны, сущность есть также определение внешних взаимодействий внутренними изменениями, т.е. именно внутренние изменения, т.е. изменения частей и их связей в направлении целостности, приводят к все более оптимальной организации внешних взаимодействий. Сущность, следовательно, есть и процесс перевода внутренних взаимодействий и изменений во внешний план.
   Полагаемая внешними взаимодействиями и полагающая их, внутренняя определенность вещи, ее внутреннее самоопределение подвижно, изменчиво с той же необходимостью, с которой способами ее проявлений оказываются Взаимодействия. То есть процесс внутреннего полагания вещи, ее самоопределения также постоянен, как изменчива вещь.
   Рассмотрение вещи на уровне ее сущности, таким образом, показывает, что и здесь вещь полагается как единство внутреннего и внешнего, а тем самым, и как единство положительного и отрицательного. Действительно, поскольку вещь определена как такой объект, который способен переводить свои внешние взаимодействия во внутренний план так, чтобы эти взаимодействия не деструктурировали ее, а наоборот, повышали ее целостность, постольку она определяется внутри себя как тождественное себе целое, т.е. полагает себя в данной форме или определяется положительно. Но поскольку эта вещь определяется одновременно и как объект, способный переводить свои внутренние взаимодействия во внешний план так, чтобы как можно более полно реализовать свои свойства, постольку она определяется вовне себя как все более нетождественная себе, т.е. отрицательно. Последнее очевидно, т.к. все большее количество вещей она должна полагать как свое-другое, но и, свою очередь, полагаться ими, а потому изменяться. Вещь в своей сущности, следовательно, определяется как противоречие.
   Определение противоречия сущности, однако, будет неполным, если не будет вскрыта внутренняя противоречивость каждой из сторон существенного противоречия. Потому, с другой стороны, в своем положительном определении вещь отрицает себя, она нетождественна себе, и наоборот, она тождественна себе в своем отрицательном определении. В том, что это обстоятельство является следствием не игры ума, а реальной противоречивости вещи легко убедиться.
   Поскольку вещь в своем положительном определении -как тождественное себе целое -способна увеличить свою целостность, постольку она отрицает тождество с собой, т.к. сам процесс возрастания целостности и есть такое отрицание. То есть в каждый следующий момент существования вещь воспроизводит себя как более целостную, а следовательно, отличную от себя самой и предшествующем моменте. И наоборот, постольку она в своем отрицательном определении полагает себя вовне, т.е. как другое, постольку она оказывается тождественной себе, т.к. полагание себя в другом оказывается полаганием другого как себя, как "своего-другого", в чем вещь обретает свое бытие.
   Каждое из определений сущности содержит в себе самом свое собственное отрицание, и единство этих определений есть самоопределение вещи как системы, причина существования которой является ее собственным следствием, т.е. органической системы.
   Но самоопределяясь таким образом, вещь оказывается процессом, т.к. ее тождество с собой является лишь моментом ее существования, а именно, тем моментом, через который она постоянно проходит в процессе самоотрицания. Ее существование -это постоянное отрицание тождества с собой, но одновременно -это и постоянное утверждение такого тождества, т.к. проходя через момент тождества, она никогда не оставляет его. Она через него движется.
   Подобным образом противоречие вещи формулировалось в результате исследования основания ее становления. Но понятно, что как возникшая вещь отличается от себя же, как ставшей, так и противоречие основания отличается от противоречия сущности. Лишь по мере становления вещи целостностью ее противоречивость разворачивается как наиболее существенная характеристика, позволяющая исследовать логику ее существования.
   Как следует из сказанного выше, наиболее конкретное определение сущности вещи она получает в ее положенности как целостности, т.е. в конкретном тождестве содержания и формы. Это означает, что наиболее конкретным определением существенного противоречия оказывается противоречие содержания и формы.
   Каждая из этих двух сторон полагает другую как свой внутренний момент. Выше мы говорили о том, что форма есть тот способ связи, которым вещь организует свое содержание, и что как таковая форма оказывается импульсом к развитию своего содержания, способом его развития. Но как способ связи, форма и есть сама эта связь, однако связь определенным образом организованная. Как связь, т.е. постольку, поскольку она оказывается связью -она есть момент содержания. И вещь в определении содержания должна постоянно воспроизводить эту связь как свой собственный внутренний момент. Именно как такой момент труд постоянно воспроизводит капитал как конкретную связь рабочего со средствами производства.
   С другой стороны, поскольку содержание -это совокупность всех частей вещи и их связей, постольку форма как способ этих связей должна воспроизводить эти связи как свой собственный внутренний момент, как условие своего существования, т.е. как то, способом организации чего она является. Именно как такой момент капитал постоянно воспроизводит труд.
   Таким образом, логика существования вещи оказывается логикой ее саморазвития от определения основания к самоопределению сущности, от полагания ее как "совокупного единства" к самополаганию как целостности. Источником этого саморазвития, как показывает анализ, является самопротиворечивость вещи, т.е. ее способность воспроизводить себя как тождество взаимоисключающих процессов и тенденций (положительного и отрицательного своих определений).
   Очевидно, что чем более целостна вещь, тем более полно и многообразно она проявляется в своих свойствах, т.е. тем в более сложные взаимодействия она вступает. И чем более сложны формы ее взаимодействий, тем, следовательно, дальше продвинулась вещь по пути прогрессивного развития. Думается, что такой критерий как усложнение форм взаимодействия вещи достаточно адекватно свидетельствует о возрастании ее целостности, а тем самым и прогрессивности ее изменений.
   Сущность становящейся целостностью вещи, таким образом, все более полно, по мере этого становления, проявляется в ее свойствах в процессе взаимодействий. Она так соотносит свои противоположные определения, как это необходимо для увеличения полноты ее проявлений.
   Конкретное отношение противоположных определений вещи, которое и позволяет сущности проявляться все более полно, мы можем определить как закон данной вещи.
   Поскольку сущность вещи богата и в пределе она сливается со всеми многообразием ее отношений, постольку закон -это такое основное отношение в самой сущности, которое задает способы реализации вещи, т.е. формы ее проявлений, формы ее существования.
   Верно, на наш взгляд, пишет З.М. Оруджев о том, что "движение каждой отдельной вещи... имеет свою меру в законе, который лежит в основе этого движения, регулирует его" (51, с. 169). Конкретным содержанием этого отношения будет то, как преломляются внешние воздействия на вещь в ее содержании, а значит и то, как эти изменения в содержании проявляются в воздействиях данной вещи на другие.
   Очевидно, что реализация закона, его проявление будут зависеть от условий существования вещи и то, насколько всякая данная вещь будет необходимой в ее условиях, т.е. во всей совокупности ее отношений также будет определять формы существования вещи. Посредством такого определения та часть действительности, фрагментом которой оказывается данная вещь, постоянно влияет на направления ее развития. Она может способствовать реализации одних форм проявления вещи и затруднять или вообще исключать другие. Все это не может не сказаться на тенденции развития вещи. Закон, таким образом, как основное существенное отношение и определяет существование вещи, но и опосредствуется им.
   Нельзя не согласиться с мыслью о том, что "как существенное отношение закон осуществляется через сложнейшее диалектическое переплетение связей взаимодействия, причинных, функциональных, и прочих связей. Поэтому следует различать закон как конкретно-всеобщее и его абстрактно-односторонний момент, частную форму проявления, т.е. отдельную закономерную связь. Установление закономерности явлений необходимо свидетельствует о наличии закона в их происхождении и развитии, но сама закономерность таким законом еще не является" (59, с. 149).
   Вместе с тем, справедливо и то, что "закон находится не по ту сторону явления, а непосредственно наличен в нем" (23, 139).
   Это означает, следовательно, что, необходимо реализуясь в явлениях, т.е. проявляясь как закономерность, закон, в то же время, не сводим к своим конкретным проявлением. Закон -это внутреннее определение проявлений вещи, которые опосредствуются внешними условиями и потому "царство законов -это спокойное отображение существующего или являющегося мира" (Там же). Как сущность тождественна и нетождественна существованию вещи, так и закон тождественен и не тождественен явлениям. "Закономерность, таким образом, выражает единство внутреннего (закона) с его необходимым внешним осуществлением" (51, с. 169).
   Процесс существования вещи -это процесс постоянной реализации ее сущности, т.е. проявление, полагание себя вовне, в другом, как другое, а следовательно, полагание этого другого как себя, обретение в нем своего бытия. Но это и обратный процесс, в ходе которого это другое данной вещи полагает ее как свое бытие, т.е. вещь полагается как бытие другого, а, следовательно, изменяется. Существование вещи, таким образом, оказывается ее рефлексией в себя через другое, т.е. постоянным воспроизводством себя как изменяющейся.
   Рефлексия вещи как ее отношение к себе самой, через отношение к другому, и является тем каналом, через который внешнее существование вещи влияет на протекающие в ней процессы.
   Поскольку закон есть то, что задает формы реализации вещи, формы ее существования, т.е. он внутреннее определение всех ее проявлений, постольку он то, во что вещь возвращается в рефлексии.
   Несводимый к своим закономерностям, т.е. своим конкретным проявлениям, закон не существует иначе как через эти проявления. И поскольку явление закономерно, постольку оно существенно, т.е. постольку оно проявление существенного свойства.
   Чем органичнее, чем целостнее вещь, т.е. чем более развита ее сущность, тем полнее проявляется закон в закономерностях. Это убедительно показано Марксом при анализе капиталистического способа производства. И пределом развития каждой данной вещи как органической системы оказывается тот оптимум соотношения ее определений, в котором ее существенные свойства могут проявляться наиболее полно, т.е. сама вещь оказывается способной вступать в наиболее сложные для себя взаимодействия.
   Достигая предела своего развития, т.е. вступая в наиболее сложные из всех возможных для нее взаимодействий, вещь исчерпывает свои возможности. Она их реализует. Но тем самым она теряет свою необходимость, а, следовательно, не полагается больше как причина самой себя. Она полагается, тем самым, как предел, которой должен быть преодолен. Исследование этого процесса дело следующего этапа анализа.
   Подводя же итог данного этапа, мы можем заключить, что, во-первых, логикой существования, возникающей как органическая система, вещи оказывается логика ее саморазвития. Процесс ее саморазвития -это процесс движения вещи "в направлении целостности". И если на уровне явления этот процесс раскрывается как историческое движение вещи от состояния "совокупного единства к состоянию целостности, то на сущностном уровне это движение есть процесс ее становления как сущности, т.е. ее самоопределение.
   В силу своей органичности, вещь в процессе этого становления полагается как самодетерминируемая система или как причина самой себя. Способом ее самоопределения является рефлексия.
   Во-вторых, источником этого саморазвития оказывается самопротиворечивость вещи, т.е. ее способность воспроизводиться как единство своих противоположных моментов, определений. По мере развертывания процесса становления вещи как сущности, т.е. по мере ее продвижения в направлении целостности ее противоречивость обретает все более конкретные определения. Переход к анализу сущности вещи позволяет сформулировать сущностное противоречие в обобщенной форме как тождество ее положительного и отрицательного определений.
   Конкретное соотношение этих взаимоисключающих определений в самой сущности оказывается ее основным отношением и потому является законом данной вещи. Таким конкретным отношением в сущности является отношение формы и содержания. Каждая из сторон этого отношения противоречива в самой себе. Именно здесь вещь полагается как импульс своего собственного развития, но здесь же она положена как предел этого развития.
   Тождество положительного и отрицательного определений вещи как существенное противоречие проявляется в существовании как тождество ее внутреннего и внешнего существования. Как тождество внутреннего и внешнего моментов своего существования вещь определена на протяжении всего процесса ее исторического становления, но именно в ходе анализа противоречия сущности вещи становится очевидным тот факт, что как такое тождество вещь постоянно изменяется, оставаясь самой собой, а тем самым, и полагается как процесс.
   В-третьих, по мере того, как выясняется, что является источником саморазвития вещи, и каков механизм этого саморазвития, становится ясно, что потенции развития отдельной вещи (при всей ее необходимости, органичности, самодетерминированности) оказываются не безграничными. В ходе анализа развития вещи на данном этапе выясняется, что вещь, кроме всего прочего, полагается и как граница своего развития, достигая его предела.
  
  
   Глава 6. Переход вещи к новой форме развития.
   Исследование процесса развития вещи на предшествующих этапах позволяет выявить тенденцию ее развития, т.е. доминирующее направление изменений. Поскольку изменения вещи происходят вследствие ее взаимодействий, а сами взаимодействия определяются, во-первых, законом данной вещи, а во-вторых, условиями ее существования, постольку тенденция развития т.е. доминирующее направление ее изменений будет определятся конкретным соотношением "внутреннего " и "внешнего" ее существования. Анализ диалектики этого соотношения является предметом данного раздела. Но для проведения такого анализа необходимо предварительно уточнить некоторые, задействованные в нем, понятия.
   Во-первых, так как одной из сторон исследуемого отношения являются условия, которые были определены как совокупность таких взаимоотношений вещи, в рамках которых оказывается возможным процесс ее существования и развития, а содержание последних раскрывалось через понятия связь и взаимодействие, то при анализе соотношения условий и закона, категории наиболее глубоко раскрывающей процесс существования вещи, представляется необходимым выяснить соотношение понятий "отношение", "связь", "взаимодействие".
   Уточнять содержание этих понятий необходимости нет, т.к. их определения, приведенные в "Философской энциклопедии" вполне удовлетворяют целям нашего анализа. Так, понятие "отношение" определяется в этом издании как "одна из основных логико-философских категорий, отражающая способ (род) бытия и познания" (60, с. 182). Понятие "связь" определено как "специфическое отношение, при котором наличие (отсутствие) или изменение одних объектов есть условие наличия (отсутствия) или изменения других объектов" (Там же, с. 570). Наконец, понятие "взаимодействия" определяется как "всеобщая форма связи тел или явлений осуществляющаяся в их взаимном изменении" (58, с. 250).
   Из приведенных выше определений видно , что все эти понятия отражают ту или иную форму взаимозависимости тел, вещей, объектов, т.е. являются определенной конкретизацией принципа всеобщей связи явлений действительности. Если по мысли Энгельса "о телах вне движения, вне всякого отношения к другим телам, ничего нельзя сказать", то понятно, что само это движение как способ их существования проявляется бесконечно многообразно, и потому в ходе познания движения его понятие должно быть конкретизировано. Понятия "отношение", "связь", "взаимодействие" и являются такими конкретизациями. Именно потому они определяются друг через друга.
   Если понятие отношения выражает всеобщую форму взаимозависимости вещей, реализация которой является всеобщим условием бытия этих вещей, то понятия связи и взаимодействия отражают конкретные формы их взаимозависимости, через которые раскрывается содержание процесса их существования. Исходя из этих соображений и опираясь на разработанную в классической диалектике методологию, мы и определяли понятие "условий".
   Во-вторых, постольку в соотношении закона и условий эти последние полагаются как внешнее существование вещи, постольку понятие "внешнее существование" необходимо уточнить.
   Исследуя марксову методологию, мы не касались данного понятия по трем причинам. Во-первых, для выяснения необходимых нам в нашем анализе моментов марксовой методологии до сих пор это понятие не имело существенного значения. Во-вторых, выяснение его содержания было бы невозможным без исследования всех рассмотренных уже моментов этой методологии. В-третьих, задача такого выяснения является более сложной, чем это представляется на первый взгляд.
   Ну, в самом деле, если, анализируя условия существования любой (кроме социальной) системы, мы в качестве исходного пункта анализа имеем непосредственно-природное бытие, то при анализе социальной системы, опираться на непосредственно-природное бытие мы не можем, т.к. эта система сама из себя производит условия своего существования, имея природу в качестве своей подсистемы. Таким образом, специфика социальной системы состоит в том, что, во-первых, эта система является системой предельной степени общности, во-вторых, она обладает уникальным набором свойств, принципиально отличающей ее от любой другой системы известной науке. Если мы, следовательно, определим природу как внешнее условие существования общества, то просто не сможем понять закономерностей общественного развития. Задача выяснения того, что нужно понимать под внешними моментами существования социальной системы оказывается достаточно сложной и, по-видимому, требует специального анализа.
   Наша задача -выяснение внешних моментов существования предмета марксова анализа, т.е. буржуазного способа общественного производства, более скромна, т.к. мы можем найти указания на эти моменты у самого Маркса. Так, например, выше уже указывалось, что развитие капитала приводит к изменению его органического строения, а это, в свою очередь, ведет к тому, что "с одной стороны, добавочный капитал, образованный в ходе накопления, притягивает все меньше и меньше рабочих по сравнению со своей величиной. С другой стороны, старый капитал, периодически воспроизводимый в новом строении, отталкивает все больше рабочих, которые раньше были заняты им" (43. т. 23, с. 642-643).
   Здесь видно, что капитал, по мере своего развития, все больше "отталкивает", полагает вовне себя человека как живой труд. То есть, будучи средством развития производительных сил, он все больше полагает сами эти производительные силы как внешнее для него существование или иначе, будучи определенной формой, определенным способом развития общества, он все больше полагает то, формой развития чего он является, как внешнее свое существование, без которого, однако, существовать он не может. Таким образом, как способ развития общественного производства, капитал полагает свое собственное бытие, свое содержание вовне себя, т.е. как не свое. И, очевидно, что этим актом капитал полагает себя как предел общественного развития в данной форме. Становясь внешним бытием для капитала, человек как содержание процесса общественного развития, полагает этот капитал как внешнее, перестающее соответствовать целям его развития бытие.
   Таким образом, мы видим здесь, что специфичность социального развития в данной форме не позволяет нам использовать методологические приемы анализа такого развития как безусловно истинные для анализа внешнего существования любой органической системы.
   Эти приемы оказываются истинными лишь в анализе именно буржуазного способа общественного развития, так как эта форма развития оказывается превращенной (Точка зрения А.А. Хамидова о том, что "превращенная форма" может иметь место лишь "внутри культурно-исторической действительности" представляется более обоснованной, чем высказанная М.К. Мамардашвили в "Философской энциклопедии").
   Такие методологические приемы, которые позволили бы нам провести анализ соотношения внутреннего и внешнего существования вещи мы можем обнаружить у Гегеля, который писал: "будучи определена как внутреннее, сущность заключает в себе то, что она недостаточна и дана как соотношение со своим иным, с внешним; но внешнее точно так же есть не только бытие или же существование, но и нечто соотносящееся с сущностью или с внутренним. Однако здесь имеется не просто соотношение обоих друг с другом, а определенное соотношение..., заключающееся в том, что каждое из них есть непосредственно противоположность себе, и имеется их общее соотношение с их третьим или, вернее, со своим единством" (23, с. 166-167).
   Соотношение внутреннего и внешнего здесь полагается как существенное отношение. Нам во всем этом важно лишь "то, что нечто есть, оно есть целиком в своем внешнем; его внешнее -это его целокупность, она точно так же его рефлектированное в себя единство" (Там же, с. 169). Поскольку же проявлением этого нечто, его существованием является "рефлексия не только в иное, но и в себя", то само это иное, внешнее данному нечто оказывается, как это будет видно из дальнейшего изложения, одним из определений сущности этого нечто. Другими словами, внешнее для данной вещи существование оказывается для нее одним из определений ее сущности. Именно таким образом внешнее понимается в настоящей работе.
   Наконец, третьим подлежащим уточнению, понятием является понятие "рефлексии". Известно, какую роль это понятие играет в диалектике Гегеля, который пишет": "Рефлексия в действии или реакции и действие или реакция в рефлексии есть именно то, единство чего составляет органическое единство, которое равнозначно органическому воспроизведению" (42, с. 145).
   Рефлексия в таком понимании оказывается механизмом перевода внутреннего вовне и внешнего внутрь вещи, а тем самым, механизмом изменений ее. Такое понимание рефлексии представляется нам наиболее точным.
   Уточнение этого понятия имеет для данного исследования важное значение, потому что способность к рефлексивной деятельности рассматривается в нем как один из основных признаков органичности вещи. Наличие такой способности делает вещь самоорганизующейся, саморазвивающейся.
   Действительно, перевод внешних условий во внутренний план оказывается для вещи изменением ее внутренних условий, в соответствии с которым она перестраивает свои внутренние связи в рамках данной формы. Такая перестройка может осуществляться и как преобразование некоторых уже существующих связей и как образование новых, ранее не существовавших. "Изменение в условиях существования, -пишет Г.А. Югай, -вызывают изменения в функциях частей или органов; соответственно этому изменяется и морфологическое строение их, благодаря чему целостный организм выживает в иных, изменившихся условиях в процессе естественного отбора"(63, с. 118).
   Понятно, что способной к таким перестройкам оказывается только необходимая в данной системе взаимодействий вещь. Именно в силу ее необходимости такая вещь оказывается системой с внутренней детерминацией. Структура такой вещи оказывается подвижной, гибкой. Сама вещь, способная к такого рода перестройкам, оказывается органичной, способной изменяясь оставаться собой, т.е. способной выдерживать противоречие вещью. Таков основной итог предшествующего исследования.
   Именно такого рода вещи способны не только к приспособлению к внешним условиям, но и к преобразованию самих этих условий в соответствии с потребностями своего развития. Это очевидно уже на уровне живой природы. Так, если "все изменения в организме, во всех его частях, идут в направлении лучшего приспособления к постоянно меняющимся условиям существования" (Там же, с. 118-119,, то понятно, что лучше приспособленная к наличным условиям органическая система, оказывается более способной к изменению взаимодействующих с ней объектов, а тем самым и к формированию условий своего существования. Наиболее рельефно это обстоятельство проявляется на уровне социальной формы движения, когда процесс существования общества оказывается процессом производства условий этого существования.
   Если органичность вещи определялась выше как, во-первых, ее внутренняя самопротиворечивость, и, во-вторых, как способность в процессе рефлексивной деятельности регулировать внутренние изменения в соответствии с внешними для нее условиями, то очевидно, что сами эти условия внешни лишь для данной вещи. Рассмотренные с другой стороны, эти отношения оказываются внутренними условиями той системы, в которую данная вещь входит как элемент.
   Именно поэтому внешние для данной вещи условия оказываются существенными для нее. Они существенны постольку, постольку она элемент, существование которого регулируется системой через эти условия. И поскольку эти условия выступают как способ регуляции внутреннего существования системы, постольку они закономерны для элемента, т.е. вещи, они для нее закон, которому она подчиняется как элемент.
   Однако, в меру своей органичности, как было показано выше, вещь активно воздействует на эти условия, организует их. И поэтому условия как внешнее бытие вещи оказывается одним из определений сущности данной вещи.
   В самом деле, если вещь в ходе рефлексивной деятельности полагается вовне и тем самым изменяет другие вещи, а значит и систему своих отношений с ними, то эти отношения, т.е. условия, оказываются существенными для вещи не только потому, что они есть способ регуляции существования этой вещи системой, в которую данная вещь включена как элемент, но и потому, что сама вещь включена в организацию данного способа регуляции.
   Она организует их в меру своей органичности так, чтобы ее существенные свойства могли проявляться со всей возможной полнотой. Достигая этого, вещь становится в высшей для себя степени целостной.
   Но именно в силу данного обстоятельства вещь полагается как предел. Система, в которую входит данная вещь не может развивать ее дальше. Вещь в данной форме исчерпывает потенции системы, и потому система, в которую входит данная вещь , полагается как такой предел. Но и внутри себя вещь, достигая целостности полагается как предел. Но это требует рассмотрения.
   В предыдущей главе мы определили содержание как всю совокупность частей вещи и их связей, а форму как способ организации содержания. В призме такого определения видно, что форма оказывается моментом содержания. С другой стороны, содержание как то, что организуется данной формой, оказывается моментом формы. Они, следовательно, оказываются существенными моментами друг друга, а потому тождеством. Они, как было показано Гегелем, есть двоякость определенности основания (23, с. 83-84).
   Нам в плане анализа их тождества как внутренней определенности вещи важно то, что форма в этом тождестве активна. Но ее активность возможна лишь в этом тождестве, в единстве с содержанием потому, что по сути дела ее активность -это активность содержания, проявляющегося посредством данной формы. То есть это активность их тождества, а точнее, активность самой вещи. Следовательно, анализу подлежит сама вещь в определении формы.
   Определив форму как единство структуры и границы вещи, мы говорили, что она кроме этого является также и способом развития содержания. Ее ближайшее рассмотрение показывает, что способом развития содержания форма оказывается именно в определении структуры.
   Выше было показано, что лишь упорядочение взаимодействий частей, т.е. их структурирование в рамках целого позволяет им проявляться адекватным образом, т.е. проявлять новые свойства. Поэтому можно сказать, что именно способ их организации, т.е. структура вещи, задает им импульс к развитию. Но форма не только задает импульс к развитию содержания, она же в определении границы дает возможность реализоваться этому процессу. Ограничивая взаимодействия частей, с внешними ей образованиями, она сохраняет их, сохраняя тем самым себя. Она, таким образом, гарант их целостности, то, что редуцирует деструктурирующие воздействия внешних объектов на свои части или компенсирует их деструктивные изменения. Это хорошо показано И.П. Павловым: "Весь организм как осуществление тончайшей и целесообразной связи огромного количества отдельных частей не может оказаться индифферентным по своей сущности к разрушающим его агентам и должен в своих интересах одно усилить, другое затормозить, т.е. как бы временно, оставив другие задачи, сосредоточиться на спасении того, что можно" (92, с. 35-36).
   С другой стороны, рассмотрение формы показывает, что определенная как граница, она является тем масштабом, по отношению к которому идет развитие содержания. В каждой конкретной форме вещь развивает свое содержание лишь в той степени, в которой это позволяет сделать данная форма. Форма может быть более или менее универсальной, т.е. давать возможность содержанию развиваться в большей или меньшей степени, но она не может быть абсолютно универсальной, т.е. беспредельно развивать содержание. Она перестает быть в этом случае конкретной формой, отрицает себя как таковую; она становится в этом случае субстанцией.
   Ограниченность конкретной формы развития была показана Марксом. Было выяснено, что капитал как системообразующее отношение, как форма развития буржуазного общества развивает человека в его связях лишь в той степени, в которой это необходимо самому капиталу.
   Выше, в ходе анализа вещи посредством категории часть и целое, было показано, что включенные в содержание данной вещи части изменяются, и что каждая часть накапливает в себе различные по направлениям изменения. Это происходит потому, что часть осуществляет связи различных типов. Если первый тип связей изменяет часть в сторону все более полного ее включения в целое, то второй -наоборот, в сторону исключения части из этого целого.
   Понятно, что противопоставление направлений изменения частей имеет смысл только с точки зрения анализа целого, вещи. Претерпеваемые частями изменения, являются для них, т.е. для каждой из них, их собственным развитием и говорить здесь о различных по направлению изменениях нельзя потому, что для части все ее изменения на уровне ее целостности одноправленны. Эти изменения есть реальный процесс существования части в ее целостности, процесс ее развития. То есть взаимодействия, в которых часть изменяется, направлены на то, чтобы ее свойства проявлялись наиболее полно. То же, насколько полно эти свойства могут проявляться в данной системе взаимодействий, будет определяться не только самой этой частью, но и вещью как целым, в которую данная часть входит. Это влияние будет осуществляться через внешние для части, но внутренние для вещи условия.
   В этом моменте анализа, таким образом, выясняется, что закономерности существования как частей в вещи, так и вещи в некоторой системе тождественны. Это свидетельствует, на наш взгляд, о том, что эти закономерности являются общими закономерностями существования органических систем.
   Если для самих частей их изменения однонаправлены, т.е. их разнонаправленость для самих частей или не существует или не существенна, то для целого разнонаправленость изменений частей оказывается весьма существенным фактором, потому что именно здесь это целое имеет основание для собственного преобразования.
   Сохраняя части, давая им возможность взаимодействовать с разными объектами, целое тем самым способствует образованию у них различных свойств, в том числе и таких, которые не могут реализоваться посредством той формы, которая присуща этому целому.
   По мере того, как свойства, приведшие части к образованию данной вещи, начинают проявляться все более полно и достигают предела этой полноты в целостности, которой становится вещь, они все больше отходят на второй план. Это естественно, т.к. развитие сущности продолжается, и поскольку она не сводится только к этим свойствам, они все менее адекватно выражают эту сущность.
   Все более начинают доминировать те свойства, которые не могут реализоваться в данной форме.
   Это также естественно, потому, что по мере становления целостностью, вещь перестает изменять части в сторону все более полного их включения в эту целостность, т.к. чем более полно часть проявляет, а целое, следовательно, снимает в себе эти свойства, тем меньше потребность в таком изменении. Первый тип связей, таким образом, достигает своего максимума в ставшей целостностью вещи.
   Но взаимодействия, а следовательно, и изменения вещи, ведущие к исключению части из этого целого не прекращаются, поскольку они все более интенсивно воспроизводят те свойства, которые не могут реализоваться посредством данной целостности. Понятно, что свойства, формирующиеся у части в ходе ее взаимодействий, являются лишь потенциальными свойствами, т.е. возможностью проявляться в том или ином взаимодействии, тем или иным образом, и действительными свойствами эти возможности могут стать лишь во взаимодействии с такими вещами, посредством которых они могут реализоваться. Именно это обстоятельство приводит часть в "возбуждение", ведет к развитию ее активности в рамках целого, т.е. делает данную часть предпосылкой нового единства.
   По мере нарастания ведущих к появлению новых свойств частей их изменений, части перестраивают свои отношения, т.е. меняется форма их взаимозависимости или те условия, в которых они осуществляют свои связи и взаимодействия. Сами эти отношения начинают строиться таким образом, чтобы те из вновь возникающих свойств, реализация которых становится все более необходимой получили возможность их реализовать, т.е. вступить в такие взаимодействия, в которых эти свойства могли бы проявиться. Вещь, таким образом, перестраивает свои внутренние условия.
   Естественно, что как органическая система вещь сама перестраивает внутренние условия своего существования. Как органическая система, она влияет и на внешние условия. Но уже потому, что она оказывается частью другой, более общей, системы, направление изменений ее собственных частей будет определяться через систему внешних условий той системой, частью которой является эта вещь. То, как конкретно осуществляется такое определение, может быть выяснено только в анализе конкретного материала. Но то, что специфика такого определения имеет место убедительно показано в литературе (См., например, 28, с. 172-173; 62, с. 340-342).
   Нам во всем этом важно то, что вещь полагается как предел своего развития не в силу только внешних или только внутренних обстоятельств, а потому что она исчерпывает потенции своего развития как вовне, так и внутри себя. Но как органическая система она сама преодолевает наличную форму своего развития или себя как предел. Развивая содержание, она необходимо вынуждает его к переформированию, к поиску такого нового способа организации, посредством которого могут осуществляться новые свойства, т.е. само содержание может получить новый импульс к развитию и новый, более широкий простор для него.
   Вещь, таким образом, не просто готовит условия и предпосылки своего переформирования, но и приходит к такому состоянию, когда такое переформирование становится единственной возможностью ее дальнейшего развития. Маркс, характеризуя этот этап в развитии общественно-экономической формации, писал: "Ни одна общественная формация не погибнет раньше, чем разовьются все производственные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находится в процессе становления"(43, т.13, с.7).
   Когда, следовательно, обосновывающие появление новых свойств вещи изменения ее содержания превышают меру, которую Гегель определил как границу существенного содержания, т.е. содержание изменяется настолько, что прежняя связь целого оказывается неадекватной новому содержанию, такая связь либо разрывается, либо становится одной из многих "фоновых" связей содержания. Системообразующей же связью становится та, посредством которой могут реализоваться новые свойства, адекватно выражающие развившуюся сущность. Так или иначе, происходит "сброс старой формы".
   Вещь, следовательно, на всем протяжении своего существования движется от основания к сущности, от единства к целостности, но, достигнув цели своего движения, она тем самым достигает предела, который должна преодолеть посредством перехода к якобы исходному состоянию. От отрицания состояния предпосылок состоянием единства к отрицанию состояния целостности состоянием предпосылок -таков виток спирали в процессе развития.
   То, что первое и второе состояние предпосылок различаются между собой, на наш взгляд, не требует специального рассмотрения. Эти различия очевидны, постольку ко второму состоянию приходят не отдельные, изолированные вещи, как это было на первом этапе, а части, вобравшие в себя богатство целого. Предпосылками на этом этапе оказываются обогащенные в процессе развития в рамках целостности, элементы.
   Нам представляется, что сказанным можно заключить третий этап анализа органической вещи в ее историческом движении.
   Как итог анализа на этом этапе следует отметить, что процесс существования достигшей целостности вещи может быть более или менее длительным. Вещь в этом состоянии полностью реализует все свои свойства со всей возможной для нее полнотой. Но то, что в процессе своего существования целостная вещь идет к гибели или возрождению, несомненно, постольку это исчерпавшая возможности своего развития в данной форме вещь.
   В задачу нашего анализа не входит анализ всех взаимодействий ставшей целостностью вещи. Нас в процессе ее существования интересовало богатство ее бытия лишь в той степени, в которой это богатство помогало выявить логику ее исторического движения. Исследование этой логики на данном этапе показывает, что, во-первых, процесс становления вещи целостностью может быть рассмотрен с двух сторон. Со стороны ее существования во внешних условиях, т.е. в рамках той системы, элементом которой она является. И со стороны ее внутренних условий, т.е. со стороны ее внутренней определенности как тождества содержания и формы.
   Во-вторых, проведенное по этим двум направлениям исследование показывает, что на всем протяжении ее истории ее саморазвитие - есть процесс самодвижения ее сущности в направлении целостности.
   В-третьих, достигая целостности как высшего этапа своего развития в данной форме, на котором вещь (как эта вещь) наиболее полно реализуется во всех своих существенных свойствах, она тем самым достигает предела своего развития. Таким пределом, как показывает анализ, оказывается сама вещь. Как данный тип целостности вещь, таким образом, формирует свои внешние условия, чтобы они как определенная система ее отношений с другими вещами предполагали наиболее полное и всестороннее проявление ее сущности. С другой стороны, как форма она так организует свои внутренние условия, чтобы взаимодействия ее собственных частей оказались наиболее оптимальными для наиболее полного проявления ее свойств.
   Но очевидно, что как конкретная целостность, конкретная форма она ограничена и вовне и внутри себя и потому ее движение к целостности есть движение к пределу. Чем полнее реализуется ее сущность в единстве внутреннего и внешнего существования, тем более исчерпывает она потенции своего развития и, следовательно, предела своего развития она достигает тогда, когда у нее остается одна единственная возможность к дальнейшему развитию и эта возможность становится необходимостью. Всем своим предшествующим развитием, т.е. необходимо вещь приходит в такое состояние, когда она должна либо "сбросить старую форму", переформироваться, либо погибнуть, деструктурироваться. Поскольку же предметом нашего анализа является органичная, т.е. способная "вмещать и выдерживать противоречие" вещь, постольку такой дилеммы для нее не существует. Она необходимо сбрасывает старую форму, т.е. прежняя связь целого перестает быть системообразующей, и тем самым части вновь становятся отдельными вещами, выступающими как предпосылки новой целостности. Отсюда начинается новый виток спирали развития вещи.
  
  
  
  
  
  
  
  

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

   Исследование диалектики процесса развития самой жизнью становится во главу угла философско-методологических исследований. Многоплановость публикаций посвященных этой проблематике свидетельствует о большом количестве аспектов данной проблемы а, следовательно, о богатстве ее содержания. Анализ этих публикаций показывает, что по мере углубления исследований проблемы открываются все новые ее аспекты.
   Так, в работах Г.С. Батищева, Ф.Ф. Вяккерева, Э.В. Ильенкова и ряда других авторов был предложен подход к исследованию развития через призму принципа самодвижения, саморазвития объекта. В работах Ф.Ф. Вяккерева это подход получил свою разработку и конкретизацию.
   В рамках этой конкретизации самодвижение полагается как способ существования предметного противоречия. А само противоречие определяется как самоотрицание, самоотрицательность предмета. Такой подход к анализу развития является, на наш взгляд, существенным шагом на пути конкретизации исследования диалектики развития. Именно с позиции этого подхода и было предпринято настоящее исследование.
   Ближайшее рассмотрение этого подхода указывает на его прямую генетическую связь с принципами марксова анализа буржуазного способа общественного производства. Эта связь, в свою очередь, ориентирует на обращение к тем работам К. Маркса, в которых он разрабатывает методологию исследования развивающейся органической системы в контексте содержательного анализа буржуазной системы общественного производства.
   Обращение к этим марксовым работам позволяет вычленить некоторые моменты его методологии, дающие возможность не только строить стратегию анализа развивающейся органической системы, но и позволяющие увидеть то, как должно вестись исследование на каждом этапе.
   На основании проведенного исследования марксовой методологии в настоящей работе предлагается подход к анализу процесса развития органической системы, или, если пользоваться традиционной философской терминологией, вещи.
   В рамках этого подхода структура анализа процесса развития объекта диктуется логикой марксова метода. И поскольку сам этот метод оказывается содержательным, т.е. ориентированным на исследование содержания процесса, постольку структура анализа совпадает со структурой самого процесса.
   Так, выделение этапа генезиса в самостоятельный этап исследования оказывается вполне правомерным шагом в таком исследовании. Этот шаг диктуется не соображениями удобства анализа, а именно логикой процесса. Ну, действительно, мы не сможем понять "чем данное явление стало теперь", если не будем знать "как известное явление в истории возникло, и какие главные этапы в своем развитии это явление проходило".
   Лишь поняв то, как возникает объект, какие процессы приводят к его возникновению, мы сможем понять, почему этот объект оказывается способным к саморазвитию, самодетерминации, вообще к самоопределению. И лишь выяснив природу и механизм процесса развития вещи, мы получаем представление о его собственном существовании, т.е. действительном соотношении внутренних и внешних факторов объекта, его формы и содержания, другими словами, о его сущности. В свою очередь, исследование сущности позволяет понять закон данной вещи и тенденцию ее развития.
   Высказанные выше соображения явились основанием стратегии проведенного в настоящей работе исследования. Исходя из этих соображений, мы предприняли в первой главе работы исследование процесса генезиса и возникновения вещи, т.е. тех изменений, предшествующих возникновению наличного бытия, которые и подготавливают это возникновение. В ходе исследования выясняется, что эти процессы являются не просто возможностью появления нового, а собственно процессом ее перехода в действительность, т.е. уже бытием нового в потенциальном состоянии. Анализ этого потенциального бытия показывает, что уже на этом уровне существования вещи оказывается возможным выяснить те моменты, которые в ее действительном бытии, т.е. после возникновения вещи, образуют ее содержание и форму.
   Существенно важным аспектом анализа процесса генезиса вещи является выяснение того, почему и как она оказывается противоречивой. Т.е. на этом этапе анализа, при исследовании ее возникновения, мы имеем возможность увидеть, что противоречивость вещи не случайная и не просто одна из возможных, а такая ее характеристика, не исследовав которую мы не сможем понять ни причины, ни механизма развития вещи.
   Выяснение всех этих моментов существенно облегчает анализ возникшей и развивающейся в направлении целостности вещи, т.е. анализ второго этапа развития вещи, где через призму категорий необходимость, органичность, самопротиворечивость и т.д. исследуется логика ее саморазвития.
   На втором этапе исследования процесса развития вещи, которому посвящена вторая глава второго раздела работы, выясняется, что возникшая, необходимая, органическая, самопротиворечивая система-вещь саморазвивается в направлении целостности. То есть, если она возникает как органическое, необходимое и т.д. единство своих предпосылок, то в ходе исторического движения это единство становится целостностью. Содержанием этого процесса оказывается саморазвитие сущности вещи, т.е. самодвижение вещи от основания к сущности.
   Как основной итог анализа на этом этапе нужно отметить, во-первых, то, что как необходимая и органическая система, вещь, в процессе своего становления самоопределяется посредством рефлексивной деятельности как самодетерминируемая система, или причина самой себя.
   Во-вторых, источником ее движения к целостности является ее самопротиворечивость, т.е. способность к постоянному воспроизведению себя как тождества взаимоисключающих своих определений, а именно как тождества положительного и отрицательного. По мере ее движения к целостности, ее самопротиворечивость обретает все более конкретные проявления, раскрываясь в развитой сущности как тождество формы и содержания, с одной стороны, и тождество внутреннего и внешнего ее существования -с другой. Определенное соотношение положительного и отрицательного в вещи является ее основным отношением, основной связью, и потому законом ее существования.
   В-третьих, по мере развития вещи становится очевидным, что она все более и более полно реализует все потенции своего развития, но тем самым она и исчерпывает их, т.е. полагает себя как предел своего собственного развития. То, однако, как конкретно происходит полагание вещью себя в качестве своего предела, является предметом третьего этапа исследования.
   Основным содержанием третьей главы второго раздела является исследование перехода вещи к новой форме развития. Здесь показано, что как конкретная целостность, конкретная форма вещь ограничена и вовне и внутри себя и поэтому ее движение к целостности есть движение к своей собственной границе, своему пределу. Абсолютным пределом ее развития является такое ее состояние, в котором из всех существенных возможностей своего развития, она полагает как свою ближайшую действительность смену формы этого развития.
   Всем своим предшествующим развитием и, следовательно, необходимо вещь приходит в такое состояние, когда она должна либо сбросить старую форму, либо погибнуть. Органическая, т.е. способная к рефлексивной деятельности, самопротиворечивая вещь переформировывается, т.е. отрицает системообразующую связь, уничтожает ее и образует новую, отвечающую потребностям дальнейшего развития. Но отсюда начинается новый виток спирали развития.
   Таким образом, весь путь исторического движения вещи предстает здесь как ее самодвижение через свои противоположные определения от одного состояния к другому. Вещь в этом анализе оказывается процессом своего саморазвития.
   Учитывая то, что теория развития является многоплановой, многоаспектной областью исследования, предлагаемый в настоящей работе подход, может рассматриваться в ее рамках, как только один из возможных вариантов методологического анализа процесса развития органических систем. Но вместе с тем, он позволяет, во-первых, выделить этапы исследования развивающегося объекта и обосновать переходы от одного этапа к другому, во-вторых, содержательно исследовать процесс развития этого объекта на каждом этапе. Наконец, в-третьих, в рамках данного подхода оказывается возможным увидеть не только реальное содержание каждой категории, посредством которых ведется анализ, но и то, что содержание каждой такой категории подвижно. Каждая категория в анализе становится каждой другой и поэтому определение этих категорий становится возможным лишь друг через друга.
   Все это позволяет нам надеяться, что предложенный подход позволит приблизить решение проблемы создания методологии анализа и практического регулирования процессов, протекающих в сложных динамических системах.
   Нам кажется, что исследованные в настоящей работе логико-методологические приемы и процедуры, применявшиеся К. Марксом в анализе буржуазного способа общественного процесса производства, позволяет увидеть общефилософский смысл марксовой методологии. Это означает, что все эти логико-методологические приемы и процедуры могут быть использованы в содержательном анализе, как социальных систем, так и систем, являющихся объектами естественнонаучного исследования. Но очевидно, что реализовано это, может быть при условии хорошего владения конкретным материалом.
   Выраженная в общей форме идея о самопротиворечивости всех предметов и явлений и конкретизированная до понимания противоречивости как самоотрицательности должна найти свою дальнейшую разработку в конкретном материале естествознания и обществознания.
   В российской литературе существуют примеры, подтверждающие мысль о плодотворности анализа конкретного материала с позиции диалектической методологии. Прежде всего, это касается исследований по истории науки и культуры. Здесь можно назвать работы С.С. Аверинцева, М.М. Бахтина, П.П. Гайденко, А.Ф. Лосева и ряда других авторов.
   При анализе этих работ обнаруживается, что диалектика как методология исследования социальной проблематики позволяет воспроизвести объект не просто во всех его связях и опосредствованиях, но и, что особенно важно, в его движении, переходах от одного состояния к другому. В ходе таких исследований разрабатывается, уточняется категориальный аппарат самой диалектики, что оказывается весьма перспективным направлением разработки диалектики как теории развития. И поскольку исследуется системы конкретные, постольку воспроизведение логики их развития в каждом случае оказывается конкретизацией логики анализа развивающейся системы вообще. Сравнительный анализ таких исследований является, по нашему мнению, существенным подспорьем в воспроизведении общей логики анализа развивающейся вещи.
   Задача создания общей методологии анализа развивающихся систем является сложной и, как нам представляется, ее решение может оказаться под силу лишь коллективу исследователей. Думается, что в основу этой работы может и должна быть положена идея о самопротиворечивости вещи, понятой как ее самоотрицательность.
  
  
  
  
  
  
  

ЛИТЕРАТУРА:

      -- Аверинцев С.С. Классическая греческая философия как явление историко-литературного ряда. В кн.: Новое в современной классической филологии. - М.: Наука, 1979, с.17-64..
      -- Аверинцев С.С. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к Средневековью. - В кн.: Из истории культуры средних веков и Возрождения. -М.: Наука, 1976,с-17-64.
      -- Аверьянов А.Н. Категория "система" в диалектическом материализме. -М.: Мысль, 1974.-70с.
      -- Аверьянов А.Н. Система: Философская категория и реальность. - М.: Мысль, 1976.-188с
      -- Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. (Современные методологические проблемы и критика немарксистских взглядов). - М.: Мысль, 1982.-304с., схем.
      -- Аскин Я.Ф. Философский детерминизм и научное познание. - М.: Мысль,1977.-188с.
      -- Аскин Я.Ф. Категория структуры и проблема детерминации процесса развития. - В кн.: Проблемы детерминизма в свете системно-структурного анализа. - Саратов, 1970.
      -- Афанасьев В.Г. Системность и общество. - М.: Политиздат, 1980.-368с.
      -- Афанасьев В.Г. Общество: системность, познание и управление. - М.: Политиздат, 1981.- 432с.
      -- Батищев Г.С. Противоречие как категория диалектической логики. - М.: Высшая школа, 1963.-119с..
      -- Батищев Г.С. Категория противоречия и ее мировоззренческая функция. - В кн.: Диалектическое противоречие. -М.: Политиздат,1979,с.39-58.
      -- Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. 4-е.-М.: Сов. Россия, 1979.-320с
      -- Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1979.-424с.
      -- Библер В.С. Мышление как творчество. (Введение в логику мысленного диалога). - М.: Политиздат.1975.- 399с.
      -- Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. - М.: Наука,1973.-270с.
      -- Блауберг И.В., Мирский Э.М., Садовский В.Н. Системный подход и системный анализ. - В кн.: Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1982.-М.: Наука, 1982, с.47-64.
      -- Блауберг И.В. Целостность и системность. В кн.: Системные исследования. Ежегодник. 1977.-М.: Наука, с. 5-28.
      -- Богомолов А.С. Идеалистическая диалектика в ХХ веке. Критерии, проблемы, течения. - В кн.: Проблемы диалектики, вып. УШ. Идеалистическая диалектика ХХ века. Критический анализ. - Л.: Изд-во Ленингр. Ун-та, 1978, с.3-16
      -- Богомолов А.С. Диалектический логос: Становление античной диалектики. - М.: Мысль, 1982.-263с.
      -- Бондарев Г.И. О специфике и структуре социальных противоречий. - В кн.: Категории диалектики, вып.4. Структурный анализ диалектического противоречия. - Свердловск, 1975, с.40-48.
      -- Бондарев Г.И. Всеобщ ли закон отрицания? -В кн.: Диалектика отрицания отрицания. -М.: Политиздат, 1983,с.113-120.
      -- Бородкин В.В. Проблемы противоречия в материалистической диалектике. - М.: Наука,1982.- 256 с.
      -- Борщов С.Г. Противоречие, развитие, практика. - Саратов, 1966.- 228 с.
      -- Босенко В.А. Диалектика как теория развития. - Киев: Изд-во Киевского ун-та, 1966.-248с.
      -- Бранский В.П., Ильин В.В., Кармин А.С. Диалектическое понимание материи и его методологическая роль. - В кн.: Методологические аспекты материалистической диалектики. - Л., 1974.
      -- Венгеров А. Синергетика и политика //Обществ. науки и современность.-1993.-N4.-С.55-69.
      -- Вернадский В.И. Живое вещество. - М.: Наука,1978.-358с.
      -- Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. - М.: Наука,1981.-359с.
      -- Вяккерев Ф.Ф. Диалектическое противоречие и марксистская политическая экономия. - М.: Высшая школа, 1963.-96с.
      -- Вяккерев Ф.Ф. Современные немарксистские концепции диалектики в свете истории диалектики. - В кн.: Идеалистическая диалектика ХХ века. Критический анализ. - Л., 1978,с. 54-61.
      -- Вяккерев Ф.Ф. Предметное противоречие и его теоретический "образ". - В кн.: Диалектическое противоречие. -М.:, 1979,с. 59-77.
      -- Вяккерев Ф.Ф. Диалектика как общенаучная методология. - В кн.: Материалистическая диалектика как логика. - Алма-Ата, 1979, с.122-127.
      -- Вяккерев Ф.Ф. О методе разработки проблемы соотношения категории диалектики и общенаучных понятий. В кн.: Общенаучные понятия и материалистическая диалектика. Проблемы диалектики, Вып. ХI -Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1982, с. 36-43.
      -- Вяккерев Ф.Ф. Современное состояние исследований по проблеме противоречия и пути их дальнейшего развития. -Научные доклады высшей школы. Философские науки, 1985, N2, с.51-58.
      -- Гайденко П.П. У истоков понятия системы. (Проблема единого и многого в философии Платона). - В кн.: Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1979. - М.: Наука, 1980, с.358-378.
      -- Гайденко П.П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. - М.: Наука, 1980.-568с.
      -- Гегель. Наука логики. В 3-х томах. Т. 1.-М.:Мысль,1970.-501с.
      -- Гегель. Наука логики. В 3-х томах. Т.2.-М.:Мысль, 1971.-248с.
      -- Гегель. Наука логики. В 3-х томах. Т.3.-М.:Мысль, 1972.-371с.
      -- Гегель. Работы разных лет. В двух томах. Т.2. -М.: Мысль, 1971.-630с.
      -- Гегель. Энциклопедия философских наук. Т.1. Наука логики. - М.: Мысль, 1975.-452с.
      -- Гегель. Феноменология духа. Соч., т. 4. М., 1959.
      -- Глядков В.А. Закон отрицания отрицания и его методологические функции. -М.: Наука, 1982.-271 с.
      -- Горбач В.И. Проблемы диалектических противоречий. М.: Наука, 1972.- 359 с.
      -- Грушин Б.А. Очерки логики исторического исследования (процесс развития и проблемы его научного воспроизведения). - М.: 1961.-214с.
      -- Гурьев Д.В. Становление общественного производства. - М.: Политиздат, 1973.-263с.
      -- Давыдова Г.А. О роли принципа отражения и исследовании процесса развития. - Вопросы философии, 1979, N12, с. 31-43.
      -- Елфимов Г.М. Возникновение нового. - М.: Мысль, 1983.- 188 с.
      -- Еричев Л.И. Категория вещи и ее развитие В.И. Лениным в "философских тетрадях"." -В кн.: В.И. Ленина и его великое идейное наследие. -Л., 1971, с. 144-222.
      -- Ильенков Э.В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории. - М.: Политиздат, 1974.- 271 с.
      -- Ильенков Э.В. Проблемы противоречия в логике. - В кн.: Диалектическое противоречие. -М.: Политиздат, 1979, с. 122-143.
      -- Ильенков Э.В. Диалектика и мировоззрение. - В кн. Материалистическая диалектика как логика. - Алма-Ата, 1979, с. 103-112.
      -- Ильенков Э.В. Ленинская диалектика и метафизика позитивизма: (Размышления над книгой В.И. Ленина " Материализм и эмпириокритицизм"). - М.: Политиздат, 1980.-175с.
      -- Ильин В.И. Категория сущности в материалистической диалектике. - В кн.: Материалистическая диалектика как логика. - Алма-Ата, 1979, с. 223-230.
      -- Каган М.С. Развитие системы и системность развития. Вопросы истории и теории. - В кн.: Материалистическая диалектика и системный подход. Проблемы диалектики, вып. Х-Л., 1982, с.50-61.
      -- Кант И. Всеобщая естественная история и теория неба. - Соч. в 6-ти томах, т.1,-М., 1963.-543 с.
      -- Кант И. Критика чистого разума. - Соч. в 6-ти томах, т. 3.,-М., 1964.-799 с.
      -- Кармин А.С. Категории диалектики и проблема смысла в научном познании. - В кн.: Материалистическая диалектика как логика. - Алма-Ата, 1979. с. 215-222.
      -- Карпенко А.М. Диалектика единого и многого. - В кн.,: Материалистическая диалектика как логика. - Алма-Ата, 1979, с. 263-269.
      -- Карпенко А.М. Диалектика единого и многого. - В кн.,: Материалистическая диалектика как логика. - Алма-Ата, 1979, с. 263-269.
      -- Категории диалектики как ступени познания. М., 1971.
      -- Келле В.Ж., Ковальзон М.Я. Теория и история: (Проблемы теории исторического процесса). - М.: Политиздат, 1981.-288с.
      -- Китахара А. Реальность и идеальный образ общины (Япония и Таиланд) Философские науки. 1996, N 1-4, с. 30-48.
      -- Ковалев А.М. Диалектика способа производства общественной жизни. -М.: Мысль, 1982.-255 с.
      -- Кон И.С. Открытие "Я". - М.: Политиздат, 1978.-367 с.
      -- Копнин П.В. Диалектика как логика. - Киев,1961.-448 с.
      -- Копнин П.В. Диалектика как логика и теория познания. Опыт логико-гносеологического исследования. - М.: Наука, 1973.- 342 с.
      -- Копнин П.В. Проблемы диалектики как логики и теории познания. - М.: Наука, 1982.-368с.
      -- Коршунов А.М. Теория отражения и творчество. М.: Политиздат, 1971.-255с.
      -- Кузьмин В.П. Принцип системности в теории и методологии К. Маркса. - М.: Политиздат, 1976- 247с.
      -- Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1972.
      -- Лосев А.Ф. Типы отрицания. -В кн.: Диалектика отрицания отрицания. -М.: Политиздат, 1983, с. 149-170.
      -- Лукьянов И.Ф. Сущность категории "свойство" (Значение для исследования проблемы отражения). - М.: Мысль, 1982.- 143с.
      -- Мамардашвили М.К. Формы и содержание мышления. (К критике гегелевского учения о формах познания). - М.: Высшая школа,1968.- 192 с.
      -- Мареев С.Н. Диалектика логического и исторического и конкретный историзм К. Маркса. - М.: Наука, 1984.-158с.
      -- Маркс К., Энгельс Ф. -Соч. 2-е изд.
      -- Материалистическая диалектика. В 5-ти т. Т.1. М 34 Объективная диалектика / Под общ. ред. Ф.В. Константинова и В.Г. Марахова; отв. ред. Ф.Ф. Вяккерев. - М.: Мысль, 1981.-374с.
      -- Материалистическая диалектика как научная система \Под. ред. проф. А.П. Шептулина. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983.- 296 с.
      -- Материалистическая диалектика как общая теория развития. Философские основы теории развития. - М.: Наука, 1982.- 496 с.
      -- Материалистическая диалектика как логика. Алма-Ата, 1979.
      -- Методология "Капитала" К. Маркса и современная наука. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1984.-208 с.
      -- Миклин А.М. Категория развития: трудности объяснения. -Вопросы философии, 1978, N3, с. 80-89.
      -- Миклин А.М. Проблема развития в современной марксистской философии. - Вопросы философии, 1980, N1, с. 74-87.
      -- Миклин А.М., Подольский В.А. Категория развития в марксистской диалектике. - М.: Мысль, 1980.-166 с.
      -- Мозелов А.П. Философские проблемы теории естественного отбора. -Л.: Наука, 1983.-199 с.
      -- Морозов В.Д., Морозов В.В. Диалектика: системы и развитие. - Минск: Выс. школа, 1978.-223 с.
      -- Онтология и эпистемология синергетики /Ин-т философии РАН; Отв. ред. В.И. Артинов, Л.П.Киященко.-М.,1997.-160с.
      -- Опарин А.И. Материя -жизнь-интеллект -М. :Наука, 1977.-207 с.
      -- Орлов В.В. Какой должна стать теория развития? Философские науки 1987, N 12, с. 31-41.
      -- Орлов В.В. Материя, развитие, человек. - Пермь, 1974.
      -- Оруджев З.М. Диалектика как система. - М.: Политиздат,1973.-352 с.
      -- Павлов И.П. Полн. собр. соч., т. 2, кн. 2. М.-Л., 1951.
      -- Петрушенко Л.А. Единство системности, организованности и самодвижения. (О влиянии философии на формирование понятия теории систем). - М.: Мысль, 1975.-286 с.
      -- Проблемы материалистической диалектики как теории познания. Очерки теории и истории. - М.: Наука, 1979.- 357 с.
      -- Райбекас А.Я. Вещь, свойство, отношение как философские категории. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1977.-243с.
      -- Ракитов А.И. Философские проблемы науки. Системный подход. - М.: Мысль, 1977.- 270 с.
      -- Режабек Е.Я. Особенности органических систем и принцип историзма. - Вопросы философии, 1981, с. 29-38.
      -- Режабек Е.Я. Проблемы самоорганизации общественных систем в теории и на практике //Науч. мысль Кавказа.-1996.-N 1.-С.64-68.
      -- Ротенфельд Ю.А. Неклассическая диалектика: конкретный подход к проблеме. Философские науки, 1992, N 1, с. 26-38.
      -- Сетров М.И. Основы функциональной теории организации. Философский очерк. - Л.: Наука, 1972.-164 с.
      -- Синергетика и методы науки. СП б: Наука, 1998.
      -- Солопов Е.Ф. Введение в диалектическую логику. Философия в системе науки и мировоззрения. -Л: Наука, 1979.-212 с.
      -- Столяров А.К. Диалектический материализм и механисты. Наши философские разногласия. Изд. 5-е, стереотип. - Л.: Прибой, 1930.- 232 с.
      -- Столяров В.И. Процесс изменения и его познание: Логико-методологические проблемы. - М.: Наука, 1966.-252 с.
      -- Суханов В.И. Предметное противоречие, его структура и механизм действия. - Саратов, 1976.-166 с.
      -- Сухомлинова В.В. Системы "общество" и "природа": разнообразие, устойчивость, развитие //Общественные науки и современность. 1994. N4.
      -- Типухин В.Н. Логическое становление субъекта. - Омск, 1971.- 264 с.
      -- Туровский М.Б. Диалектическая логика: система рефлективных определений противоречия как порождающего взаимодействия. - В кн.: Диалектика рефлексивной деятельности и научное познание. - Ростов на Дону; Изд-во Рост. ун-та, 1983, с. 110-140.
      -- Туровский М.Б. Место индивида в марксовой исторической концепции. - В кн.: Проблема человека в "Экономических рукописях 1857-1859 годов" К. Маркс. -Ростов на Дону: Изд-во Рост. ун-та, 1977.-171 с.
      -- Туровский М.Б. Диалектическая логика: система рефлективных определений противоречия как порождающего взаимодействия. - В кн.: Диалектика рефлексивной деятельности и научное познание. - Ростов на Дону; Изд-во Рост. ун-та, 1983, с. 110-140.
      -- Украинцев Б.С. Самоуправляемые системы и причинность. - М.: Мысль, 1972,-254 с.
      -- Украинцев Б.С. Самоуправляемые системы и причинность. - М.: Мысль, 1972,-254 с.
      -- Философская энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1960, Т.1.
      -- Философская энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1962, Т.2.
      -- Философская энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1960, Т.4.
      -- Философская энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1970, Т.5.
      -- Философский энциклопедический словарь. - М.: Сов. энциклопедия, 1983.
      -- Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. М., 1981.
      -- Фролов И.Т. Жизнь и познание. О диалектике в современной биологии. - М.: Мысль, 1981.- 268 с.
      -- Фурман А.Е., Ливанова Г.С. Круговорот и прогресс в развитии материальных систем. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978.- 206 с.
      -- Циклические процессы в природе и обществе. - М.,1994.-Вып.1.
      -- Шептулин А.П. Основные законы диалектики. - М.: Наука, 1966.- 184 с.
      -- Шептулин А.П. Диалектический метод познания. -М.: Политиздат, 1983.-320 с.
      -- Шрейдер Ю.А. Особенности описания сложных систем. - В кн.: Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1983.-М.: Наука, 1983, с. 107-124.
      -- Шмальгаузен И.И. Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии. Избранные труды. - М.: Наука, 1982.- 383 с.
      -- Югай Г.А. Проблема целостности организма. (Философский анализ). - М.: Соцэкгиз, 1962.-248 с.
      -- Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. Методологические проблемы современной науки. - М. : Наука, 1978.-391 с.
      -- Южаков В.Н. Система, целое, развитие. - Саратов: Сарат. ун-та, 1981.- 94с.
      -- Стыпов Р. Онтологията като органично-системна програма. - Филос. мисъл, С., 1982, г. 38, кн.6, с.106-124.
      -- Bougas T. Du Meme a l^ Autre: Pour une philosopie du futur. - Rev. de metaphysique et de morale, P., 1983, a. 87 Љ1, p. 35-52.
      -- Parts and moments studies in logic and formal ontology/Auth.: Kunne W., Mulligan K., Null G.T. et al.: Smith B. (ed.)- Munchen; Wien: Philosophia, 1982. -564 p.
      -- Kesselring T. Entwicklung und Widerspruch: Ein Vergleich zwischen Piagets genetischer Erkenntnistheoorie u. Hegels Dialtktik. -Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1981. -389 S.
      -- Tegtmeier E. Grundzuge einer kategorialen Ontologie: Dinge, Eigenschaften, Beziehungen, Sachverhalte. - Freiburgi. Br.; Munchen: Alber, 1992. -219 S.
   133. Zulstra U. Living things as hierarchically organised structures/ Synthese. - Dordrecht, 1992-Vjl. 91, Љ 1/2 - P. 111 - 133.
   126
  
  
  
  
  
   126
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"