Лобанов Андрей Владим : другие произведения.

Выбор поручика Ксарьеврева

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   I
  
  Поручик Ксарьеврев прошёлся вдоль тыльной стены казармы, наблюдая, как в стойлах напротив казармы ездовые чистили битюгов из батарейных орудийных упряжек. Лошади довольно фыркали, с удовольствием подставляли бока, гривы и хвосты под скребки и гребни. Чуть в стороне орудийные номера "банили" стволы трёхдюймовок. Поручик направился к орудиям.
  
  - Всё в порядке, вашбродь! - подскочил к поручику Рудаков - коренастый унтер-офицер, фейерверкер первого орудия и одновременно - помощник командира взвода. - Орудия пробаниваются! Тормоза отката проверены, жидкость в норме, пружины накатников поджаты, замки смазаны, панорамы вычищены!
  
  Ксарьеврев сухо кивнул и зашагал вдоль орудий. Придраться было не к чему, но для порядка он раздал пару зуботычин. Цветисто обругал одного из номеров расчётов батареи. И с чувством исполненного долга направился в казарму, в батарейную канцелярию. У угла казармы его внимание привлекло скрежещущее урчание. Чуть в стороне по дороге проползала танковая колонна. Фырча и урча двигателями, переваливаясь на ухабах ползли два с лишним десятка танков "Рено-тридцать пять" и "Гочкис-тридцать пять". Эти танки французского происхождения были изготовлены в Петербурге, Нижнем Новгороде и Харькове. С грехом пополам удалось выпустить их столько, чтобы каждый армейский корпус русской армии имел батальон из сорока пяти машин. И вот такой батальон одиннадцатого армейского корпуса стоял здесь, под Кобрином, вместе с сорок девятой пехотной дивизией.
  
  Русская армия в конце августа тридцать девятого года стягивалась к западным границам, где всё отчётливее пахло войной. Ксарьеврев, как и все остальные офицеры русской армии, недобрым словом поминал Париж и Лондон. В феврале семнадцатого года, благодаря дальновидности - словно чувствовали недоброе! - группы офицеров, создавших особую офицерскую бригаду из офицеров и нижних чинов, беззаветно преданных августейшей фамилии, удалось утопить в крови бунтовщиков в тылу. Офицерские дружины привели распоясавшееся мужичьё и мастеровых к покорности. Кровь и ужас царствовали в империи. Ксарьеврев особенно гордился, что его отец был одним из первых, вступивших в такие дружины. Но по окончании войны империя совершенно неожиданно получила удар от коварных союзников. После подписания перемирия американские и английские дредноуты прошли через Дарданеллы и Босфор и преградили дорогу русским кораблям к Константинополю. А в Версале государя-императора поставили перед фактом, что признана независимая Польша. На западе ей отдали Познанский край и Поморье для выхода к Балтике, на юге - Западную Галицию с Краковом. На востоке границу провели по "Линии Керзона". Но поляки, едва подняв в Варшаве свои флаги, тут же подняли крик о "Великой Речи Посполитой от можа до можа". И новая западная граница империи стала просто огненной.
  
  Обиду от предательства союзников чуть сгладили благословенные двадцатые годы. Мужичьё и мастеровые были приструнены, жизнь стала безоблачной и благодатной. Правда, в империи прибавилось заводов, по глупости, конечно. В Германскую начали их строить, да не догадались бросить после её окончания. Ксарьеврев искренне недоумевал, зачем России нужны автомобили. Ведь для них дороги нужно строить. А лошадь с телегой, где проехала, там и дорога. Хорошо ещё спохватились, только два завода из десяти заложенных под автомобили оставили, остальные в арсеналы превратили. Мастеровых на них к солдатам приравняли, чтоб не смели бунтовать. И хорошо, что, как Германская война закончилась, никаких заводов новых ставить не стали, только те, что уже были заложены, достроили. Пушечный в Царицыне, ещё десяток-другой. И зачем всё эти заводы, если можно хлеб, пеньку, древесину да пушнину везти за границу, а оттуда всё необходимое получать. России-матушке нужен смирный и богобоязненный мужик, а не бунтовщик-мастеровой. Хотя и мужика тоже пришлось усмирять огнём и кровью.
  
  Но благословенные двадцатые пришли к такому краху, что страшно вспоминать. В двадцать девятом всё рухнуло за океаном, а в тридцатом пришло в Россию. Ксарьеврев невольно поёжился. От воспоминаний по спине пробежал холодок. В те годы в России встало всё. Заводы, фабрики, рудники, шахты, железные дороги. В магазинах городов зияли пустые прилавки, мужичьё перестало везти продукты на продажу. Помещики и кулаки сжигали зерно сотнями тысяч пудов, его перестали покупать в Европе. Ксарьеврев хорошо помнил, в какой ярости бывала его мать, когда кухарка возвращалась с рынка с пустыми руками, как свирепел от этого отец.
  
  - В семье Ксарьевревых на обед должно быть не меньше шести перемен блюд! - потрясал он кулаками.
  
  Ксарьеврев-старший одним из первых подписал петицию государю-императору с требованием силой оружия принудить мужичьё бесплатно работать в поместьях и экономиях, чтобы оттуда в города шло продовольствие. Поручик опять зябко передёрнул плечами, вспомнив, какие мужицкие бунты начались после появления воинских команд. И лишь офицерские и юнкерские дружины, не знавшие жалости, опять помогли усмирить бунтовщиков. Да ещё небывалая сушь 1933 года, когда мужичьё дохло от голода сотнями тысяч, тут уже не до бунтов было.
  
  Великую Депрессию Россия переживала страшно, выходила из неё с огромным трудом. Только к нынешнему, тридцать девятому году, кое-как вернулись на уровень двадцать восьмого. И даже возрождение старого врага - Германии - не подстегнуло экономику. В Германии и Америке к власти пришли нацисты и фашисты. В Америке инвалида Рузвельта, претендовавшего на президентское кресло, буквально смял своим напором его противник - ветеран Первой Мировой войны - с предельно кратким объяснением всех бед Америки: виноваты марксисты, профсоюзы, негры и китайцы. Либералы попытались взывать к американским ценностям, но ветеран умело спекулировал на голоде и неустроенности людей. И победил. А затем быстро спелся с коричневыми в Германии, во главе с Адольфом Гитлером. А Гитлер без обиняков заявил, что жизненное пространство немцы завоюют на востоке, на просторах Российской империи. Поддержанная из-за океана, Германия поглотила Австрию, затем расчленила и по частям поглотила Чехословакию. После чего предложила полякам возрождение Речи Посполитой. В обмен на будущие территории до Западной Двины и Днепра, немцы получили в союзники польскую армию и проход для вермахта к границам России.
  
  Поэтому-то и прибыли в Кобрин эшелоны сорок девятой пехотной дивизии. Поэтому-то и лязгали гусеницами по дороге "Рено" и "Гочкисы", а в воздухе гудели двигатели "Моранов", "Потезов" и "Блохов". Поэтому-то и разгружались из эшелонов в Белоруссии, Литве и Волыни десятки русских дивизий.
  
   II
  
  Генерал Гейнц Гудериан объезжал дивизии своего девятнадцатого моторизованного армейского корпуса. Инспекция радовала. Корпус на глазах преображался. Гений фюрера поражал. Кто бы мог подумать, что этот архитектор Шпеер добьётся за какие-то четыре с половиной года таких феноменальных успехов в военном производстве! В таком изобилии снабдить вермахт вооружением и техникой! Ну, конечно, тут не обошлось без помощи заокеанских единомышленников фюрера. Более трёх лет через океан шёл всё возрастающий поток сырья, материалов, а, самое главное, автомобилей и быстроходных тракторов. Особенно старался Генри Форд, буквально выжимавший все соки из своих рабочих, чтобы поставлять Германии столь нужные ей двухтонные грузовики. Не отставали от него и босы "Шевроле" и "Доджа". Не случайно в его - Гудериана, моторизованном корпусе - все автомобили грузоподъёмностью от одной до двух тонн были американскими. Гудериан так же знал, что каждая вторая пушка в вермахте изготовлена из американской легированной стали. Кстати, о пушках, Гудериан приказал свернуть в перелесок, где под маскировочными сетями выстроились в ряд танки "Панцер-три" 10-й танковой дивизии. Ещё недавно основу танкового парка этой дивизии составляли "Панцер-один" и "Панцер-два", а сейчас... Да, Шпеер всё же гений, за полтора года до неузнаваемости преобразить танковый парк вермахта! Заставить работать танкостроителей с таким неимоверным темпом!
  
  Гудериан вышел из машины, дал отмашку офицеру-танкисту, бросившемуся ему навстречу, что доклад не требуется, и прошёлся вдоль строя "троек". Да, с пушками Шпеер пошёл на риск и выиграл. Теперь на всех тройках стояли тридцатисемимиллиметровые пушки со стволом от морского зенитного полуавтомата. Длинные, почти трёхметровые, тонкие стволы далеко выступали за передний срез корпусов танков. Поэтому в походе их закрепляли на максимальном угле возвышения. Зато теперь "тройка" могла поражать любые танки - хоть "Виккерсы", хоть "Рено" - на дальностях, с которых вражеские пушки не могли пробить её тридцатимиллиметровую броню.
  
  Гудериан посмотрел на эмблемы на броне. Это был восьмой танковый полк. Генерал поманил адъютанта, тот подбежал.
  
  - Ведомость укомплектованности! - приказал Гудериан.
  
  Через минуту толстый журнал уже был у него на руках. Он просмотрел его. Да, полк прекрасно укомплектован, пусть и по сокращённому штату - сто тридцать танков, из них сорок восемь "троек" и двенадцать "четвёрок". И таких полков в дивизии два. И все дивизии его корпуса укомплектованы так же, этого должно хватить, чтобы сокрушить русских. Им не устоять под ударом пятисот двадцати "панцеркампфвагенов" - боевых бронированных машин.
  
  - Герхард, напомните мне организацию русской пехотной дивизии, - приказал Гудериан адъютанту.
  
  - В дивизии три бригады: две пехотные и артиллерийская, и ряд батальонов и рот, - с готовностью начал доклад адъютант. - В пехотных бригадах по два полка, в полках по четыре батальона. Всего в дивизии шестнадцать пехотных батальонов, сапёрный батальон, противотанковый дивизион, рота и эскадрон связи, разведывательный эскадрон, обоз и лазарет. В артиллерийской бригаде - сорок восемь орудий: тридцать шесть трёхдюймовок, образца ещё начала века, сведённых в три дивизиона, и двенадцать гаубиц калибра двенадцать и две десятых сантиметра. Противотанковый дивизион имеет восемнадцать пушек калибра три и семь десятых сантиметра чехословацкого образца. В каждой пехотной бригаде имеется дивизион из восьми трёхдюймовых пехотных орудий, они у русских обозначаются полковыми пушками. В полках имеются роты из двенадцати восьмисантиметровых миномётов. Всего в дивизии до восемнадцати тысяч человек, шесть тысяч лошадей, сто тридцать артиллерийских орудий и миномётов. Вся артиллерия на конной тяге, зенитной артиллерии нет.
  
  - Что ж, за нашими танками им не угнаться, - хмыкнул Гудериан.
  
  - Осмелюсь напомнить, что наша пехота тоже вся на конной тяге! - возразил адъютант.
  
  - У нашей пехоты есть люфтваффе и панцерваффе! - с ухмылкой похлопал его по плечу Гудериан. - Десять танковых дивизий и десять моторизованных! Каждая танковая дивизия тащит на буксире дивизию моторизованной пехоты! Артиллерия, разведчики, сапёры, связисты, ремонтники, и все на колёсах, все моторизованы! Нет, русским не устоять.
  
  - Однако они встревожены нашим выходом к их границам. Абвер сообщает, что в России проводится скрытая мобилизация, и войска стягиваются к границам.
  
  - Тем лучше, Герхард, тем лучше! Это позволит нам разгромить и уничтожить их армию одним ударом!
  
  Гудериан, весело насвистывая, направился к машине, уселся на своё место и приказал трогаться в путь. А экипажи танков продолжали копошиться у своих машин, готовя их к броску через просторы России.
  
  - Как ты думаешь, фюрер действительно выполнит свои обещания полякам? - тихо спросил один из танкистов у другого. - Неужели мы будем делиться землями со славянскими унтерменшами?
  
  - Фюрер знает что делает, - отозвался его собеседник - голубоглазый блондин, образцовый представитель белокурой бестии. - Разделаемся с русскими, а там и поляками займёмся.
  
  Из-за леса донёсся рокот моторов, там прогревали двигатели бомбардировщики.
  
  - Приятеля видел, - сообщил светловолосый танкист, - говорит прибыли ещё "Хейнкели" вдобавок к тем, что уже имелись у них в эскадре. И на другие аэродромы самолёты прибывают. Чувствую, что так ударим по этим русским, что зимнее масло и антифриз не придётся в двигатели заливать.
  
  - Да уж, это было бы здорово, - согласился первый танкист.
  
  Они не знали, что примерно об этом же шла речь и в Ставке Гитлера в Регенсбурге.
  
  - Мы идём на огромный риск! - пафосно провозглашал Гитлер. - Мы вынуждены наступать осенью, рискуя утонуть в русском бездорожье, вынуждены готовиться к зимней кампании. И только с одной целью - упредить англо-французских крыс в их возможном объединении с русскими. Тем более что сейчас мы в состоянии разбить русских одним ударом! Их армия многочисленна, но уступает нам в техническом отношении. У русских нет даже танковых полков, они всё на своих казаков уповают! Но наши моторизованные корпуса рассекут плоть русской обороны как нож мясо! Да, в октябре будет распутица, но метеорологи обещают, что уже в ноябре встанут лёгкие морозы и техника получит простор, невиданный даже летом! Мороз станет нашим союзником, а не русских! Потом лягут снега, но для железных дорог они не помеха, а войска СС и военно-полицейские части сгонят на расчистку автомобильных дорого столько русских, сколько потребуется! Итак, господа, следующей весной я намерен проехать от Берлина до Енисея на экспрессе. И пожать там руку японскому императору! Шпеер, как у нас дела с пистолетами-пулемётами и штурмовыми винтовками?
  - Мой фюрер! - с готовностью отозвался рейхсуполномоченный по мобилизации экономики. - Благодаря помощи Управления вооружения вермахта мы вели одновременную разработку и патрона промежуточной мощности, и оружия под него. И сегодня, при потребности вермахта в сто тридцать шесть тысяч штурмовых винтовок, у нас их имеется сто сорок четыре тысячи. А усилия по организации производства пистолетов-пулемётов позволили иметь их шестьдесят шесть тысяч при потребности в пятьдесят девять тысяч. Пулемётов у нас имеется сто пятнадцать процентов к потребности.
  
  - Наша армия - лучшая в мире по автоматическому оружию! - в экстазе потряс кулаками Гитлер.
  
  Шпеер склонил голову, чтобы фюрер не увидел его саркастической улыбки, ведь и разработка, и производство штурмовых винтовок разворачивались почти полуподпольно, сам Гитлер сначала не желал ничего о них слышать, и лишь восторженные отзывы войсковых генералов с большим трудом сломили его упорство. Да ещё вмешательство друзей, обретённых с помощью Хаусхофера и его "Аненнербе". Очень могущественные друзья. Их медиумы, никогда не снимающие накидок, приводили в повиновение самых строптивых упрямцев в считанные секунды. И самые влиятельные магнаты Германии после общения с ними безропотно выполняли все приказы по выполнению четырёхлетнего плана. Поэтому-то сейчас вермахт и имел в изобилии транспорт, артиллерию, автоматическое оружие и винтовки, поэтому-то из заводских цехов все эти восемь месяцев выкатывались по двести с лишним танков "Панцер-три" и по полсотни танков "Панцер-четыре" ежемесячно. И именно эти медиумы побудили фюрера дать согласие создать, в дополнение к имевшимся четырём моторизованным пехотным дивизиям вермахта, ещё четыре дивизии СС - "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер", "Дас Рейх", "Тотенкомпф" и "Викинг", а так же элитные дивизии вермахта и Люфтваффе "Гроссдойчланд" и "Герман Геринг". Так что теперь за каждой танковой дивизией следует полнокровная моторизованная. И именно они станут тем ножом, что вспорет шкуру русского медведя. А оглушат его залпы тысяч артиллерийских орудий. С помощью медиумов удалось настоять, чтобы кроме армейских и моторизованных армейских корпусов были созданы ещё и 35 артиллерийских. Для этих корпусов ускоренными темпами выпускались 211-мм мортиры, и было увеличено производство 105-мм тяжёлых пушек и 150-мм тяжёлых гаубиц. В каждом таком корпусе насчитывалось по семь дивизионов артиллерии, в общей сложности - 78 или 81 орудие. И эти корпуса были тоже сосредоточены на направлениях главных ударов.
  
   III
  
  Ранним утром 1 сентября 1939 года западные границы Российской Империи содрогнулись от залпов десятков тысяч артиллерийских орудий и миномётов. А чуть ранее границу пересекли тысячи бомбардировщиков. "Дорнье-17" и "Хейнкели-111" обрушили бомбы на аэродромы, на базы снабжения, на скопления русских войск. "Юнкерсы-87" и "Юнкерсы-88" с пикирования поражали точечные цели: штабы войск и узлы связи. Огненный шквал бушевал более часа, а затем в атаку двинулись ударные группировки вермахта и польских войск. Впереди стальным тараном шли танковые дивизии.
  
  Поручика Ксарьеврева разбудили грохот и содрогание земли. Он кое-как торопливо оделся в темноте и выскочил наружу. На восточной окраине города над аэродромом стояло кровавое зарево, там гремели взрывы. В небесах с ноющим гулом проплывали всё новые группы самолётов и обрушивали бомбы на город и его окрестности. Ослепительная вспышка озарила небеса к северу от города, земля заходила ходуном, оглушительный грохот едва не заставил порваться барабанные перепонки в ушах. Это взлетели на воздух корпусные артиллерийские склады.
  
  Ксарьеврев со всех ног бросился в расположение артиллерийской бригады. В предрассветных сумерках, озарённых бесчисленными вспышками взрывов, повсюду были видны тёмные силуэты офицеров их дивизии, спешащих в свои части и подразделения.
  
  Бригада была уже на ногах. Дежурные офицеры, фельдфебели и унтер-офицеры подразделений при первых же взрывах подняли солдат по тревоге. Огней не зажигали, ездовые с руганью впрягали битюгов в орудийные передки и снарядные ящики, путаясь в темноте в постромках. Самые расторопные расчёты уже успели выкатить орудия из артиллерийского парка на руках и подцепить их к передкам.
  
  - Николай Григорьевич! - окликнул Ксарьеврева командир батареи штабс-капитан Груздев. - Я вас попрошу проверить казарму, не забыли ли там что-нибудь впопыхах. Возьмите Чижова и двух его каптенармусов. Они сейчас со своими повозками на плацу находятся. А я сам прослежу, как фейерверкеры орудия выведут.
  
  - Слушаюсь, Константин Дмитриевич! - откозырял Ксарьеврев.
  
  Придерживая шашку, он поспешил на плац. Это была обычная поляна, чуть разровненная. Обычно там проводились строевые занятия и развод караулов. Сейчас же, на плацу скопились повозки с батарейным имуществом, фельдфебели, каптенармусы и ездовые.
  
  - Чижов!!! - громогласно окликнул Ксарьеврев батарейного фельдфебеля.
  
  - Тута я, вашбродь! - вынырнул из-за повозок фельдфебель.
  
  - Бери обоих каптенармусов и со мной в казарму!
  
  - Слухаюсь!
  
  Придерживая на плече ремень карабина, Чижов с двумя каптенармусами двинулся вслед за поручиком. Казарма - длинный дощатый барак - встретила их распахнутыми настежь дверями и окнами. Пустые оружейные пирамиды, свободно качающиеся двери, разбросанные матрацы и одеяла. В коридоре топтался солдат из тыловой нестроевой команды бригады. Этой команде предстояло собрать всё оставшееся имущество и двигаться затем за боевыми подразделениями. Нестроевую принадлежность солдата подчёркивал его нескладный вид и нелепый тесак на поясе. Он присмотрелся к вошедшим в тусклом свете керосиновой лампы и неуклюже вскинул руку к фуражке.
  
  - Дневальный, вашебродие! - сбивчиво доложил он.
  
  - Вижу... - скривился Ксарьеврев.
  
  Вместе с Чижовым и каптенармусами он прошёл в крыло барака, где располагалась их батарея. И тут же заметил какого-то солдата, рывшегося в тумбочках.
  
  - Тудыть твою в сопелку...- зашипел Чижов и рванулся вперёд.
  
  Солдат слишком поздно заметил Чижова и каптенармусов. Фельдфебель мёртвой хваткой вцепился в него, вместе с подоспевшей подмогой, скрутил вора, подтащил его к Ксарьевреву.
  
  - Шаришься, сучий потрох? - процедил поручик и с размаху ударил солдата по лицу.
  
  Привлечённые шумом, из соседних отсеков казармы в коридоре появились каптенармусы других батарей дивизиона.
  
  - Что с ним делать будем, вашбродие? - спросил Чижов.
  
  - Сами разбирайтесь... - небрежно бросил Ксарьеврев и прошёл в канцелярию, за его спиной послышались звуки ударов и вскрики мародёра.
  
  Осмотром казармы и канцелярии он остался доволен. Конечно, кое-что из имущества оставалось, но всё, что полагалось иметь по описи батарее при выходе по тревоге, было вынесено и погружено на батарейные повозки.
  
  В дверях появился Чижов, отведший душу на физиономии незадачливого похитителя.
  
  - Откуда мерзавец? - лениво поинтересовался Ксарьеврев.
  
  - Пехотный, - сплюнул фельдфебель.
  
  - Понятно... уходим, здесь всё собрано.
  
  - А как же, вашбродие, неужто фельдфебели и унтеры упустят что-нибудь! - самодовольно согласился Чижов. - Карташов, Барытов, быстро на выход!
  
  Вдали запели горны. Ксарьеврев поспешил к орудиям, а фельдфебель и каптенармусы направились к батарейным повозкам с двумя небольшими тюками из одеял: хозяйственный фельдфебель прихватил всё, что могло пригодиться в поле.
  
  Рассвет уже полностью вступил в свои права, и в расположении бригады развиднелось. Повсюду скакали посыльные из квартирьерского взвода бригады, направляя и регулируя движение. Батареи первого дивизиона уже вытягивались в колонну на дороге, к ним пристраивались повозки батарейных каптенармусов и хозяйственных взводов дивизионов, полевые кухни дымили, разбрасывая искры, повара прямо на ходу помешивали в котлах черпаками, готовили завтрак в полевых условиях. Следом вытягивалась колонна упряжек снарядных ящиков. Ксарьеврев прибавил шагу, потом перешёл на бег.
  
  - Вашбродие! - окликнул его Чижов.
  
  Ездовой придержал лошадей, давая Ксарьевреву взобраться на повозку. Поручик заскочил на место Чижова, перебравшегося под тент. Ездовой подхлестнул лошадей, и они перешли на рысь. Вскоре они нагнали батарею, и Ксарьеврев перескочил в седло своего коня, придерживаемого помощником командира взвода.
  
  Минут двадцать колонна бригады двигалась по дороге, потом последовала команда остановиться. Вдоль колонны проскакал вестовой, передавая команду командира бригады на сбор командиров дивизионов. Затем командиры дивизионов собрали всех офицеров.
  
  - Господа, германские войска перешли границу, - лаконично сообщил командир дивизиона подполковник Орлов. - Бригада получила приказ следовать с дивизией в соответствии с планом развёртывания. Обстановка пока что неизвестна. По мере поступления сообщений ситуация будет до вас доведена. Как обычно, наш дивизион придаётся первой бригаде. Сейчас молебен и трогаемся в путь.
  
  Бригадный священник уже раскладывал походный алтарь, певчие из рядовых торопливо сбегались к нему.
  
  - На молитву! - разнеслась команда.
  
  Командиры дивизионов и батарей быстро выстроили бригаду буквой "П" вокруг алтаря, солдаты и офицеры обнажили головы. Чуть в стороне остались солдаты-магометане - татары и башкиры, расстелившие коврики для намаза. Священник поставленным голосом начал читать молитву, певчие слаженно ему подпевали, солдаты и офицеры бригады осеняли себя крестными знамениями. Ксарьеврев предавался молитве истово. Усердно молились и солдаты батареи, все знали, что поручик не даст спуску, если посчитает молитву недостаточно усердной. А уж если кто заикался о том, что не верит в бога, Ксарьеврев приходил в неистовство. Для атеистов, по его мнению, существовало только одно место - каторга.
  
  После молебна в центр построения выехал командир бригады полковник Панин.
  
  - Братцы! - громко крикнул он, привстав в стременах. - Подлый германец опять полез войной на Россию-матушку!
  
  Панин любил пышные фразы, и его речь была полна цветистых эпитетов, поминутного упоминания государя-императора и августейшего семейства. Закончил речь Панин здравицей в честь монарха. Бригада ответила троекратным "Ура".
  
  - Ну что, господин поручик, опять надерём германцу задницу? - хмыкнул командир второго огневого взвода прапорщик Кузнецов, призванный два месяца назад из запаса.
  
  - Не сомневаюсь, - ответил Ксарьеврев. - Немцам не потянуть против нас в одиночку.
  
  - Но ведь у них сейчас и Австрия, и Богемия, а Словакия и Польша в союзниках, - возразил Кузнецов.
  
  - А, бросьте, - отмахнулся поручик. - Чехи и словаки никогда не забудут, что они славяне. А поляки хоть и бредят утерянным величием, но как военная сила ничего собой не представляют.
  
  Несмотря на начавшуюся войну, настроение у всех было приподнятое, присутствовала уверенность в своих силах. Ведь все помнили, сколько эшелонов с войсками следовало к границам. Да и за время стояния в Кобрине все видели, сколько войск прошло через город.
  
  Бригада прошла уже немало вёрст к границе, когда в воздухе начал разрастаться заунывный гул. В безоблачном утреннем небе появился какой-то самолёт. Офицеры вскинули бинокли и сразу же различили тевтонские кресты на крыльях. Немецкий самолёт начал неторопливо накручивать круги в воздухе. Но тут с весёлым рокотом двигателей показались три истребителя "Моран-Солнье". Они с набором высоты попытались атаковать немецкий самолёт. Однако наперерез им откуда-то из заоблачных высот свалились два немецких истребителя. Самолёты мгновенно сплелись в немыслимом клубке. До земли донёсся сухой треск, словно рвалась материя. А затем все "Мораны", оставляя за собой дымные шлейфы, один за другим рухнули на землю. В воздухе раскрылись три купола парашютов. И тут произошло нечто немыслимое: вместо того, чтобы дать шанс на спасение лётчикам сбитых самолётов, немецкие истребители, потрескивая пулемётами, закружились вокруг них.
  
  - Да что они делают, христопродавцы?! Мать их за ногу, сволочей! Мясники проклятые! - разнеслись по все колонне яростные крики вперемешку с отборной руганью.
  
  Командир бригады тут же отрядил команду конных разведчиков к местам приземления лётчиков. Об их судьбе бригада узнала уже на марше - все лётчики были мертвы.
  
  - Что же это такое, Николя? - растерянно спросил командир взвода разведки и связи подпоручик Князев. - Ведь есть обычаи и правила войны! Как можно их нарушать?
  
  Ксарьеврев только пожал плечами. И насторожился. Откуда-то издалека спереди донёсся необычный гулкий вой, а следом загромыхало. Этот грохот и вой продолжались почти час, с каждой верстой становясь всё явственнее, но потом стихли. Офицеры и нижние чины только вполголоса гадали, чтобы это могло значить. Поручик резко оборвал разговоры в батарее, огляделся вокруг. Колонна бригады тянулась по лесной дороге, её хвост терялся за дорожным изгибом. До поста регулирования, где первый и второй дивизионы должны были разойтись по маршрутам пехотных бригад, по карте оставалось не более десяти вёрст.
  
  Внезапно впереди послышался гул голосов. Строй бригады нарушился, движение затормозилось. Через хаотичную разноголосицу прорывались крики офицеров, руганью и угрозами пытавшихся восстановить порядок. Когда движение возобновилось, и колонна бригады медленно выползла из леса на широкое поле, стала понятна причина заминки.
  
  - Господи Иисусе! - сдёрнул фуражку с головы и торопливо закрестился Князев.
  
  Ксарьеврев судорожно сглотнул. Дороги впереди практически не было. Она была вся перепахана воронками, как и поле по обе стороны вокруг неё. Повсюду лежало множество трупов людей и лошадей, повсюду были разбросаны обломки повозок, дышла, колёса. Санитарные команды подбирали раненых. Колонна опять затормозилась, начала скучиваться. Однако командир бригады вовремя спохватился, проскакал вдоль колонны, отдавая приказы. Командиры дивизионов повернули колонны подразделений с дороги прямо на поле.
  
  - Эй, вы кто такие? - крикнул один из батарейцев раненым, ковыляющим к санитарным повозкам.
  
  - Сапёры мы, - последовал ответ.
  
  - А кто это вас так? - не унимался любопытный батареец.
  
  - Самолёты... - отозвался всё тот же сапёр.
  
  - Помилуйте, Николя, - удивился Князев, - разве ж самолёты могут такое учинить?
  
  Ксарьеврев только раздражённо пожал плечами. Бригада продолжала двигаться вперёд, но вскоре последовал приказ остановиться на завтрак. От батарей к кухням отрядили каптенармусов с бачками для каши и чая. Вскоре повсюду были видны выстроившиеся в очередь к бачкам солдаты с котелками и кружками в руках. Для офицеров расставили раскладные столы, правда, скамьи выставлять не стали, завтракали стоя. Все молчали, слишком пронзительными ещё были воспоминания о растерзанных с воздуха сапёрах.
  
  С завтраком управились быстро, и бригада продолжила движение. Вскоре командир дивизиона начал то и дело сверяться с картой, чтобы не пропустить пункт регулирования, где дивизиону следовало свернуть на свой маршрут. Но до поста регулирования они так и не дошли. Откуда-то из-за горизонта донеслись отзвуки стрельбы и орудийные выстрелы. А затем показался скачущий во весь опор навстречу колонне всадник. Он подскакал к командиру бригады, осадил коня и что-то сказал полковнику. Через минуту первый дивизион получил приказ на рысях идти следом за всадником.
  
  - Батарея! Рысью, марш, марш! - громко закричал Груздев, привстав в стременах.
  
  Батарейцы сноровисто запрыгивали на лафеты и передки орудий, на снарядные ящики, ездовые нахлёстывали лошадей, заставляя битюгов переходить с шага на рысь.
  
  - Вашбродие, дозвольте узнать, что случилось? - крикнул фейерверкер одного из орудий.
  
  - Пехота с немцами столкнулась, - неохотно отозвался командир батареи.
  
  - Как это? - опешил унтер-офицер. - До границы же сорок вёрст ещё, самое малое!
  
  - А никто и не понимает, как это, - хмуро отозвался Груздев и пришпорил коня.
  
  Навстречу им попался конный разъезд. Четверо кавалеристов поддерживали раненых товарищей, пять или шесть коней были без седоков.
  
  - Это же с команды конной разведки! - послышался чей-то возглас. - Эй, братцы, что случилось?
  
  - На броневики и мотоциклистов германских напоролись, - неохотно отозвался один из разведчиков. - Треть наших полегла...
  
  - Да откуда ж здесь немцы?
  
  - А мы почём знаем? - озлобленно огрызнулся разведчик. - Шли на рысях по дороге, а они навстречу вылетают. На мотоциклах, да на броневиках...
  
  Кавалеристы лёгкой рысью двинулись дальше вдоль колонны, их опять окликнули, им пришлось всё повторять по-новому. А артиллерийский дивизион прошёл на рысях ещё с полверсты, когда навстречу выскочили ещё два верховых.
  
  - Кто такие? - закричал штабс-капитан, скакавший впереди.
  
  - Первый дивизион артбригады! - отозвался командир дивизиона.
  
  - Наконец-то!!! - обрадовано вскричал штабс-капитан.- Заждались мы вас! Помощник начальника штаба бригады, штабс-капитан Бахарев! Честь имею! Командир бригады лично меня послал, чтобы я вас поторопил! Бригада окапывается! Немцы уже перед нами маячат! Прошу вас проследовать за мной!
  
  Дивизион почти галопом проскакал через узкую полосу леса и оказался на поле, зажатом меж двух лесных опушек. В ширину поле было небольшим, не более трёх четвертей версты. Тут же последовали команды на занятие огневых позиций, и батареи поскакали в разные стороны вдоль лесной опушки, чтобы встать в полуверсте или в версте друг от друга. Командир дивизиона с командирами батарей поскакал через поле. Вслед за ними поспевали повозки облепленные разведчиками и связистами. Сидевшие на задних бортиках повозок связисты сноровисто разматывали с катушек телефонный провод, к его концам уже подсоединялись телефонисты, оставшиеся на огневых позициях.
  
  На огневых позициях кипела работа. Пушки быстро отцепили от передков. Орудийные номера с лопатами, не мешкая, ровняли площадки под орудия, ездовые отводили упряжки с передками и снарядными ящиками в сторону, выпрягали лошадей, укрывали их в лесу. Ксарьеврев установил буссоль, сориентировал её. Прекрасное английское изделие послушно отзывалось малейшему движению верньеров поворота по горизонту и вертикали. Расчёты уже вручную закатывали орудия на огневую позицию. Фейерверкеры и наводчики по командам поручика быстро сориентировали орудия в основном направлении, выстроили параллельный веер. У столика Ксарьеврева с разложенными артиллерийским планшетом и таблицами стрельбы суетились два телефониста и солдат-расчётчик. К ним подбежали два взмыленных связиста, подтянули кабель от штаба дивизиона. Теперь батарея имела линии связи со своим командно-наблюдательным пунктом и со штабом дивизиона.
  
  - Вашбродие! Господин поручик! - закричал один из телефонистов. - Вас их благородие господин штабс-капитан кличут!
  
  - Не кличут, а вызывают, болван! Запомни, тупица, кличут собак, а не людей! - дал зуботычину связисту Ксарьеврев и взял трубку. - Слушает поручик Ксарьеврев!
  
  - Николай Григорьевич! Быстро прибыть ко мне! - каким-то необычным голосом приказал Груздев. - Следуйте вдоль линии связи.
  
  Ксарьеврев вскочил на коня и поскакал по просёлку, по которому ранее ускакали командир дивизиона, командиры батарей и разведчики. Ориентиром служили телефонные провода тянувшиеся прямо по дороге. Связисты ещё не успели убрать их с дороги и укрыть в лесных зарослях. Но вскоре Ксарьеврев повстречал солдат занятых уборкой провода с дороги. Один из связистов их батареи вызвался быть провожатым. Не доезжая опушки с противоположной стороны леса, связист сказал, что надо спешиться. Неподалёку оказалась коновязь, там был один из коноводов их батареи. Ксарьеврев бросил ему поводья коня и пошёл вслед за связистом. Лес начал редеть. Неподалёку артиллеристы торопливо окапывали и маскировали "короткие" трёхдюймовки артдивизиона пехотной бригады.
  
  - Вашбродие, теперича с опаской надо идтить, - предупредил связист. - Германец пуляет.
  
  Дальше они двигались перебежками от дерева к дереву. Впереди на опушке леса повсюду копошились пехотинцы, торопливо зарывались в землю. А позади них находилась небольшая поляна, на её краю рос могучий дуб. На его ветвях и обосновался Груздев вместе с командиром батарейных разведчиков фельдфебелем Сумаковым. У подножия дуба, среди выбивающихся из земли могучих корневищ с удобством располагался подпоручик Князев с несколькими разведчиками и связистами.
  
  - Николя! - обрадовался Князев. - Уже развернулись? А тут такое творится!
  
  - Николай Григорьевич! - послышался сверху голос Груздева. - Поднимайтесь ко мне!
  
  Подниматься - это было преувеличением, Ксарьевреву пришлось карабкаться наверх как альпинисту. Да ещё шашка, опрометчиво не отцепленная внизу, цеплялась за любой сучок. Командно-наблюдательный пункт располагался саженях в семи-восьми от земли, на развилке могучих вервей, укрытый от противника изгибом ствола дерева. Там уже были уложены крест-накрест друг на друга несколько лаг из срубленных деревьев, образуя удобную площадку.
  
  - Полюбуйтесь, - указал рукой командир батареи.
  
  Поручик поднёс к глазам бинокль. В нескольких верстах от них, за широким полем виднелся небольшой взгорок. Его огибала дорога, затем она пересекала поле и скрывалась в лесу в полуверсте от дуба. Севернее взгорка виднелась излучина небольшой речушки. На самом взгорке уже хозяйничали немцы. На дороге стояли несколько бронемашин, рядом с ними и прямо на поле расположились мотоциклисты, у подножия взгорка стояли пять танков. Поблизости от взгорка виднелись разбросанные в беспорядке тела убитых. Судя по обмундированию, это были русские пехотинцы. В нескольких местах на поле тоже были видны тела мёртвых русских пехотинцев. Видимо, это были убитые из пехотных подразделений, столкнувшихся с немцами. Убитых немцев видно не было, похоже, противник уже подобрал тела своих мёртвых. Но главным было другое. Ксарьеврев присмотрелся и увидел, что за взгорком, на самом горизонте просматривается бесконечная колонна автомобилей и танков. Он насчитал полсотни грузовиков, но конец колонны исчезал вдали, а её голова, возможно, упиралась во взгорок.
  
  - Тоже колонну заметили? - спросил Груздев.
  
  Ксарьеврев кивнул.
  
  - Пехота с неё уже выгрузилась. Сейчас накапливается за взгорком и южнее, за полосой леса, в лощинах. Туда же с дороги ушли танки и полугусеничные машины с артиллерией. Так что теперь понятно, как немцы здесь оказались? Моторизованная пехота.
  
  - Но дивизии прикрытия? Они же не могли просто так пропустить эти колонны?!
  
  - Когда-нибудь узнаем и об их судьбе. А теперь возвращайтесь на огневую позицию. Окончание дня будет жарким.
  
  Ксарьеврев успел вернуться на огневую позицию, поэтому уже издалека наблюдал, как над дальней стороной леса взметнулись ввысь султаны дыма и земли. Это заговорила немецкая артиллерия. Затем донёсся заунывный прерывистый гул и в воздухе показались немецкие самолёты. Не менее шести девяток двухмоторных самолётов плотным строем прошли вдоль леса. В бинокль было отчётливо видно, как бомбы одна за другой вываливаются из брюха самолётов стабилизаторами вниз, и, кувыркаясь, начинают падать вниз. Вслед за самолётами протянулись полосы взрывов. А когда канонада и гул самолётов стихли, послышалась далёкий треск стрельбы винтовок и пулемётов.
  
  Штаб дивизиона дал установки для стрельбы и все три батареи ударили беглым огнём. Сначала били заградительным огнём, потом связисты восстановили связь с КНП батареи, и батарея перешла к прицельной стрельбе с корректировкой огня.
  
   IV
  
  Первую атаку немцев удалось отбить довольно быстро. Ксарьеврев приказал сообщить ему о расходе боеприпасов. Доклады фейерверкеров были не радостными - из передков и снарядных ящиков при батарее были израсходовано почти две трети боеприпасов. Он тут же доложил о сложившейся ситуации Груздеву и в штаб дивизиона. Из штаба обнадёжили, что бригадный обоз уже направил к ним гужевые колонны с боеприпасами, так что вскоре снаряды должны прибыть, по два снарядных ящика на орудие - по сто двенадцать выстрелов. Прибавило оптимизма и появление на лесной дороге танков из танкового батальона их корпуса. Колонна "Renault R-35" остановилась под сенью деревьев. На огневой позиции сразу послышались солёные шутки в адрес немцев. Успешно отражённая атака, свои танки, всё это поднимало боевой дух артиллеристов.
  
  Но при этом на огневой позиции кипела работа, орудийные расчёты торопливо работали лопатами, улучшая оборудование окопов для пушек и ровиков под боеприпасы. Но новый звук опять отвлёк расчёты от работы. С востока нарастал тяжёлый гул, и вскоре в небе показался строй из пятнадцати бомбардировщиков. Это были двухмоторные самолёты "Блокх-Верден". Чуть выше их летели девять "Моранов". На земле появление самолётов вызвало всеобщее ликование.
  
  - Сейчас зададут немчуре перцу! Не всё коту масленица, дадут прикурить! Ну, братцы, теперь дела пойдут! - слышались радостные возгласы солдат.
  
  Настроение нижних чинов передалось и Ксарьевреву, но долго ликовать солдатам он позволить не мог и разогнал их по орудийным площадкам. Некоторым пришлось раздать зуботычины. Одному, особо непонятливому, Ксарьеврев с удовольствием прошёлся кулаками по лицу и рёбрам.
  
  От расправы его отвлёк крик удивления. Он оглянулся и посмотрел, куда направлены взгляды всех людей на огневой позиции. В небе на пятнадцать "Верденов" и девять "Моранов" обрушились восемь немецких самолётов. Поджарые, напоминающие ос или шершней, немецкие самолёты разделились. Четыре атаковали истребители сопровождения, другая четвёрка набросилась на бомбардировщики. Даже сквозь гул двигателей был слышен перестук пушечных и пулемётных очередей. Дымные шнуры срывались с крыльев немецких истребителей, разноцветные трассы вырывались из заострённых носов через сверкающие диски пропеллеров. Трассы и шнуры вонзались в бомбардировщики, словно копья. Результаты немецкого огня были ужасающими. Два бомбардировщика просто взорвались в воздухе, три объятые пламенем рухнули почти отвесно, ещё два пошли к земле по пологой дуге, оставлял за собой шлейфы дыма и пламени. Но восемь оставшихся бомбардировщиков продолжали упорно лететь вперёд, пытаясь отстреливаться из своих пулемётов.
  
  "Мораны" и немецкие истребители крутились в немыслимом клубке воздушной схватки. Два "Морана" были сбиты в первой же вражеской атаке. Остальные попытались контратаковать, но немецкие самолёты резким манёвром набрали высоту и соколиным ударом атаковали вновь, пользуясь своим превосходством в скорости и высоте. И ещё два "Морана" беспорядочно рухнули вниз, объятые пламенем.
  
  Первая четвёрка немецких истребителей продолжала избиение русских бомбардировщиков. Ещё два "Вердена" прочертили небо огненными кометами почти вертикально, а два других самолёта с креном пошли к земле в пламени и дыму. Последние три бомбардировщика расстрелянные немецкими истребителями, начали разваливаться на куски прямо в воздухе. И лишь четыре десятка парашютов повисли в воздухе.
  
  Истребители тоже дрались до последнего. Три уцелевшие машины, израсходовав все боеприпасы, с трудом сумели выйти из боя, и, прижавшись к самым верхушкам деревьев, они устремились на восток.
  
  На огневой позиции стояла гробовая тишина. Ксарьеврев только беззвучно открывал и закрывал рот и почему-то дергал рукоять шашки.
  
  - Вашбродие, обоз прибыл со снарядами! - подбежал к нему незнакомый солдат в выбившейся из ремня гимнастёрке, весь какой-то замызганный и растрёпанный.
  
  Ксарьеврев, не произнеся ни слова, с ожесточением ударил его по лицу, а затем град ударов обрушился на солдата. Скованный дисциплиной тот только вскрикивал и пытался что-то сказать разбитыми губами.
  
  - Сучий потрох!!! - бесновался поручик. - В каком виде к офицеру подходишь, подлое отродье?!
  
  Он краешком сознания понимал, что вымещает на солдате бессильную ярость от увиденного в небе, но остановиться не мог. Эта ярость требовала входа, требовала выместить её хоть на ком.
  
  - Николя, Николя!!! - повис на нём Кузнецов, оттащил от солдата. - Наш солдат-то здесь при чём?
  
  Ксарьеврев попытался вырваться, но Кузнецов держал его могучим захватом и не отпускал.
  
  - Господин поручик, успокойтесь! От того, что вы солдату зубы повыбиваете, у немцев самолёты сами падать не будут! С "Мессерами" так не справишься!
  
  Ксарьеврев постепенно приходил в себя, успокаивался. Взглянул на солдата с окровавленным лицом.
  
  - Свободен! Спасибо, Александр...
  
  - Да что уж там, - широко улыбнулся Кузнецов.
  
  Но Ксарьеврев задумчиво посмотрел на него.
  
  - А что это ты за название упомянул? - спросил он.
  
  - Какое?
  
  - Мистер, или как там ещё?
  
  - А... ну... читал, что в Китае немцы испытывали вместе с япошками новый истребитель. "Мессершмитт". Ну, а наши добровольцы, они его "Мессером" прозвали. В газетах об этом писали.
  
  Ксарьевреву показалось подозрительным, что Кузнецов стушевался от его вопроса. Но ничего сказать не успел. С запада опять начал накатываться заунывный прерывистый гул. В небе вновь показались немецкие самолёты. Часть их опять зашла в атаку на противоположную опушку дальнего леса, другие взяли курс на поле с огневыми позициями артиллерии. Это были одномоторные и двухмоторные самолёты. Одномоторные самолёты имели необычный изломанный профиль крыла, внизу нелепо торчали стойки колёс. У двухмоторных самолётов хвостовое оперение имело две шайбы стабилизаторов.
  
  Батарейцы сначала с любопытством смотрели на самолёты, и лишь когда самолёты стали вытягиваться в цепочку и становиться в круг, Ксарьеврев опомнился.
  
  - В укрытия! - что есть сил, заорал он.
  
  Солдаты заметались, кто-то бросился под полог леса, кто-то залёг у орудий, кто-то искал укрытия под снарядными ящиками и передками. А первый самолёт уже свалился на крыло и устремился вниз. И сразу же начал нарастать истошный, пронзительный, оглушающий и выворачивающий душу наизнанку вой. Ксарьеврев бросил взгляд вверх. Серебристый диск пропеллера, казалось, был готов растерзать его в клочья, а торчащие стойки колёс казались выставленными вперёд лапами чудовищной хищной птицы. Но в последний момент от брюха самолёта отделилась чёрная капля бомбы, а сам самолёт с ужасающим рёвом изменил направление движение и пронёсся над землёй. С визгом и воем бомба ударила в землю, всё вокруг заходило ходуном, взметнулся султан огня, дыма и земли. А в небесах с оглушающим воем нёсся к земле следующий бомбардировщик, за ним второй третий, четвёртый. Этот ад казался бесконечным. Ксарьеврев судорожно стискивал нательный крестик, шептал онемевшими губами молитвы. Время словно застыло. Вот неподалёку метнулся в сторону обезумевший солдат, его подбросило взрывной волной близкого взрыва, смяло, словно бумажную фигурку, унесло прочь. Даже в свете дня вспышка была ослепительной, бомба угодила в снарядные ящики бригадного обоза, снаряды детонировали, во все стороны полетели части разорванных в клочья битюгов, обломки повозок. По огневой позиции пронеслись несколько снарядных ящиков, влекомых обезумевшими лошадьми. Подброшенное взрывом в воздухе закувыркалось орудие, его колёса, ствол, щитовое прикрытие разлетались в разные стороны от лафета. А самолёты продолжали кружиться. Теперь они роняли капли бомб из-под крыльев. И хотя взрывы от этих бомб были чуть слабее, ощущение нахождения в кругах ада не исчезало. Помимо одномоторных самолётов свирепствовали и двухмоторные. Они проносились на бреющем полёте, периодически роняя из-под брюха бомбы. Когда у самолётов иссякли бомбы, они ещё долго продолжали носиться над полем, поливая землю огнём пулемётов.
  
  Ксарьеврев даже не сразу осознал, что этот ад закончился и самолёты улетают. Он не сразу смог подняться на ноги и долго пытался унять дрожь в них, пытался отогнать всё так и стоящий в ушах вой сирен, грохот взрывов. Потом попытался найти фуражку. Головного убора нигде не было. Он сумел подняться на подрагивающих ногах. Всё вокруг было просто перепахано. Огневая позиция батареи была изрыта воронками. Насколько мог видеть Ксарьеврев, то же самое было и у других батарей. Из четырёх орудий стояло на месте только одно, ещё одно было перевёрнуто вверх колёсами, а от двух не осталось и следа, только воронки дымились на их местах.
  
  - Кузнецов! Александр Васильевич! Отзовись! - хрипло окликнул Ксарьеврев командира второго взвода.
  
  - Здесь я! - отозвался Кузнецов. - Живой я!
  
  - Фейерверкеры орудий, все ко мне! - уже совладав с голосом, крикнул поручик.
  
  Из четырёх фейерверкеров появился только Зайцев - командир четвёртого орудия.
  
  - Вашбродие, кажись только я один и уцелел! Рудаков раненый в ногу! За остальных не знаю!
  
  - Собирай батарею! - приказал поручик. - И к орудиям!
  
  Кроме него и Кузнецова невредимых номеров расчётов оказалось человек десять-одиннадцать, не более. Ещё человек пятнадцать насчитали раненых. Все остальные были убиты, некоторых даже не смогли найти. Ксарьеврев, правда, считал, что они просто-напросто разбежались, но Кузнецов был склонен думать, что их разорвало в клочья взрывами бомб.
  
  Ксарьеврев попытался привести батарею в какое-то подобие боеготового состояния. Опрокинутое орудие поставили на колёса, уцелевший связист пытался восстановить связь. Кузнецов разбирался с боеприпасами, заодно искал запасную панораму для второго уцелевшего орудия. Поручик вдруг спохватился, что совсем забыл об идущем впереди бое. И с удивлением понял, что звуки боя отчётливо приблизились, кроме того, они слышались справа и слева.
  
  Неожиданно раздался стремительно приближающийся воющий свист, и чуть правее их огневой позиции взметнулся султан снарядного взрыва. Вслед за первым снарядом прилетели второй и третий, а затем вражеские снаряды посыпались градом, с совершенно неожиданной меткостью. Ксарьевреву не приходило в голову взглянуть вверх, тогда бы он увидел кружащий в небе самолёт-разведчик, корректирующий огонь.
  
  Огневой налёт они переждали в воронках от авиабомб. Орудия к счастью не пострадали. Как только обстрел прекратился, Ксарьеврев отослал двух легкораненых артиллеристов разыскать пару-тройку снарядных ящиков на каждое орудие, поскольку в батарее уцелел только один снарядный ящик, да и тот наполовину был опустошён. Посыльные перестарались, сумев привести сразу восемь снарядных ящиков, правда, ездовой на них был только один, где остальные, он не знал, да и сам был перепуган до полусмерти.
  
  Они едва успели разгрузить ящики и уложить снаряды в воронки от бомб, как яростный бой вспыхнул прямо на ближней опушке леса. В россыпях винтовочных выстрелов, стрёкоте станковых "Максимов" и ручных "Льюисов" отчётливо различался сухой торопливый перестук немецких пулемётов, и ещё какой-то отрывистый, дробный треск.
  
  Вскоре на поле появились многочисленные группы отступающей пехоты, вперемешку с обозными и санитарными повозками и полковыми "короткими" трёхдюймовками, которые расчёты катили на руках. Они стремительно откатывались к позициям артиллеристов, словно надеялись обрести там защиту. Но внезапно все они, так стремившиеся к огневым позициям артиллерии, резко покатились в левую от огневых позиций сторону, а полковые артиллеристы развернули свою пушки стволами вправо от позиций дивизионной артиллерии. Там, через низкорослый ельник ломились немецкие танки. Их было не менее полутора десятков. Шесть из них были небольшими, с тонкими стволами пушек, маленькими башнями, остальные - угловатые, с многогранными башнями, над которыми возвышался необычный "колодец", с длинноствольными иглообразными пушками.
  
  Неожиданно взревели двигатели танков, всё ещё скрывавшихся под пологом леса и не затронутых бомбёжкой, и более двух десятков "Рено" выкатились на поле, разворачиваясь в боевую линию. Появление русских танков пехота встретила единодушным "Ура", отступление сразу остановилось. Но немецкие танки не стушевались и приняли бой.
  
  Ксарьеврев спохватился, что стоит неподвижно и не командует батареей.
  
  - Расчёты к орудиям! На правила! Разворачивай! - опередил его Кузнецов.
  
  - Разворачивай! - заорал поручик.
  
  Хотя расчёты стали и сокращённого состава, они сноровисто развернули орудия в сторону танков. Наводчики припали к панорамам, Ксарьеврев проорал команду. Однако по маневрирующим танкам наведение трёхдюймовки с её одноребусным лафетом было делом очень нелёгким. Номера расчётов дёргали правила то в одну, то в другую стороны, чтобы наводчики могли удержать танки в полях зрения панорам. Батарейцы не жалели сил, и орудия били, не переставая, хотя и без всякого успеха, поскольку стреляли теми снарядами, которые попадались под руку, бронебойные разыскивать было некогда. Русские танкисты стреляли прицельнее, но их снаряды оставляли только язвы на лобовой броне немецких танков. Ответный же огонь немцев оказался куда более действенным. Длинные, иглообразные стволы пушек немецких танков изрыгнули языки огня. И сразу же замерли три "Рено", окутались дымом. Следующий залп стал роковым ещё для четырёх машин. Две из них остановились, изо всех щелей и отверстий потянулся дым, третья машина завертелась на месте с перебитой гусеницей, четвёртая вспыхнула факелом, а затем раздался оглушительный грохот взрыва, и башню сорвало с танка, отбросила в сторону.
  
  Из леса показалась новая колонна русских танков "Рено". Но и немцы получили подкрепление. По дороге, уходившей вглубь леса на другой стороне поля, подошла ещё группа немецких танков. Большая их часть тоже была с длинноствольными иглообразными пушками, но несколько танков имели короткоствольные пушки большего калибра. Эти танки остановились у кромки леса и открыли огонь по позициям русской артиллерии. Однако их неподвижность сослужила им плохую службу. В какой-то из батарей сумели загнать в ствол бронебойный выстрел, точно прицелиться и выстрелить. Танк окутался огненным облаком. И это привело немцев в ярость. Несколько небольших танков, до этого старавшихся держаться в стороне от дуэли с русскими танками и артиллерией, ринулись в атаку на позиции артиллерии. И совершенно неожиданным было, что их пушки ударили очередями, вместе с пулемётами, спаренными с ними.
  
  Огненный смерч обрушился на артиллеристов. Расчёты бросились в ближайшие воронки, чтобы уцелеть. А танки в упор расстреляли орудия из своих пушек, искорёжили щиты и противооткатные устройства, а затем протаранили трёхдюймовки. Но не успокоились на этом, а начали носиться по огневым позициям, поливая всё вокруг огнем пушек и пулемётов.
  
  А на поле горели четырнадцать "Рено", остальные задним ходом отползали под прикрытие леса, укрываясь дымом горящих собратьев. Русская пехота, вдохновлённая, было, появлением своих танков, вновь начала откатываться в совершеннейшем беспорядке. Потерявшие все орудия артиллеристы волей-неволей присоединились к пехотинцам. Отходить приходилось под непрерывным обстрелом немецких танков, кроме того на поле появлялось всё больше немецкой мотопехоты, и её пулемёты включались в бой. Утихшая ненадолго перестрелка из стрелкового оружия вспыхнула с новым ожесточением. Русская пехота отбивалась винтовочным огнём, очередями редких ручных пулемётов, кое-где басовито стучали одиночные "Максимы". А в ответ на русских обрушивалась лавина огня, немецкая мотопехота просто подавляла своей огневой мощью. Казалось, что у немецких пехотинцев через одного имеется пулемёт. При этом немцы не атаковали развернутыми цепями, они действовали компактными группами, эти группы , или следовали за танками, или же группировались вокруг пулемётчиков. Кроме того, в захлёбывающийся перестук немецких пулемётов повсюду вплетался ещё звук необычных очередей неведомого автоматического оружия. А затем воздух разорвал необычный вой, и среди групп отступающей русской пехоты со звонкими хлопками начали рваться мины, выкашивая всё вокруг осколками. И без того беспорядочный отход пехоты русских стал просто хаотическим.
  
  - Вашбродие! - крикнул какой-то солдат. - Уходить надо! А то германец всех покрошит!
  
  Ксарьеврев с размаху ударил его в челюсть. В душе поручика всё клокотало. Его трясло от ярости. Сучье племя! Вместо того чтобы ударить в штыки, опрокинуть германца, или же умереть с честью, это хамское отродье драпает. Он увидел, как ещё несколько офицеров пытались таким же способом заставить солдат драться, но тоже безуспешно. Уже у самой кромки леса поручик вместе с двумя или тремя другими офицерами наскочил на группу пехотинцев, артиллеристов и танкиста в обгоревшей кожаной куртке.
  
  - Сучье племя! Сволочи! Хамское отродье! Сучьи потроха! - вне себя от ярости, заорал поручик и начал избивать солдат рукояткой револьвера, зажатой в руке, другие офицеры присоединились к нему.
  
  Солдаты только прикрывались руками, чтобы рукоять револьвера не угодила им в лицо.
  
  - Смирно!!! Руки опусти, пёсий сын! - заорал Ксарьеврев, разъярённый, что не удаётся разбить солдату лицо в кровь.
  
  Но близкий взрыв заставил всех распластаться на земле. Поручик приподнял голову, осмотрелся. Одни пехотинцы и артиллеристы искали спасения в лесной чащобе, другие пытались отбиваться от немцев, собравшись вокруг уцелевших танков "Рено" или пулемётных расчётов. Среди отступающих солдат метались одинокие офицеры, пытающиеся остановить их. Но много офицеров было и среди тех, кто искал спасения в глубине леса и не помышлял о сопротивлении. Для многих, видевших это методичное и неотвратимое движение немцев, теперь даже мысль о сопротивлении казалась безумной.
  
   V
  
  К вечеру следующего дня верстах в пятнадцати к северо-востоку, в глубинах лесной чащи уцелевшие командиры частей сумели кое-как собрать остатки своих полков и бригад. Из всей артиллерии орудий едва набралось на один дивизион - девять трёхдюймовок и три сорокавосьмилинейные гаубицы, да с полдюжины "коротких" трёхдюймовок из пехотных полков. Остатки эскадрона конной разведки использовались для поисков рассеявшихся по лесам солдат и офицеров. Состояние духа у солдат и офицеров было отвратительным. Многие из них прошедшим днём видели, как по дороге текла нескончаемая река немецких танков, бронеавтомобилей и автомашин с мотопехотой, тягачей с артиллерийскими орудиями на прицепе.
  
  Подполковник Орлов собрал всех уцелевших офицеров дивизиона. Их было шесть человек. А всего от дивизиона уцелели не более полусотни человек, не считая тридцати раненых.
  
  - Господа офицеры, у нас ночь на приведение в порядок того, что уцелело от батарей. У нас в дивизионе осталось только два орудия. Поэтому командир бригады приказал свести трёхдюймовые пушки в один дивизион. Я назначен его командиром. К утру все должны быть готовы к выступлению.
  
  Утром до всех довели боевую задачу. Командир дивизии решил попытаться перерезать пути снабжения немецких войск, перехватить дорогу, по которой прошли немецкие танки. Возражений не принималось. Офицеры только уточнили задачи частей и подразделений, хотя идея казалась чистым безумием. Если полнокровная дивизия была разгромлена в считанные часы, то, что могут сделать её жалкие осколки?
  
  Но, несмотря, ни на что, остатки соединения двинулись к дороге. Однако выполнить задуманное не удалось. Дороги патрулировались большими группами мотоциклистов, усиленных лёгкими танками и бронемашинами. Несколько попыток перехватить дороги оказались безуспешными, немецкие бронированные патрули быстро выдвигались к месту появления русских и сбивали все заслоны. Кроме того, на дорогах появились головные заставы пехотных дивизий немцев. Одна из дивизий начала с ходу разворачиваться в боевой порядок, и под её прикрытием по дороге нескончаемым потоком потекли немецкие пехотные колонны.
  
  Бой с немецкой пехотой был яростным. У немцев не было танков, поэтому сломить сопротивление русского соединения им удалось только после появления в воздухе авиации, перепахавшей бомбами лес, где оборонялась русские пехотинцы. И к вечеру всё, что оставалось от сорок девятой пехотной дивизии, было окончательно рассеяно по лесам.
  
  Ксарьеврев прибился к группе офицеров штаба артиллерийской бригады. Вместе с ними оказались несколько офицеров-пехотинцев и полтора десятка солдат. Старшим по званию был капитан-пехотинец, он и возглавил группу. Они двинулись на восток, навстречу, как им казалось, основным силам русской армии. Несмотря на все меры предосторожности, они то и дело сталкивались то с немцами, то с поляками. Особенно свирепствовали поляки, охотившиеся за рассеянными по лесам русскими с особым остервенением. И после одной из стычек с польскими уланами Ксарьеврев остался один.
  
  Долгое время он скитался по лесам, старательно избегая крупных сёл, и решался заходить только в маленькие лесные деревушки. По ночам становилось всё холоднее, поэтому золотой подсигар и золотой нательный крест он выменял на старую меховую бекешу, тёплое бельё и старые сапоги с меховыми стаканами внутри. Теперь заморозки были не так страшны.
  
  Если удавалось, Ксарьеврев старался устраиваться на ночлег в стогах сена. Забирался вглубь, расчищал там себе небольшое гнездо, укутывался в бекешу, не забыв подложить сапоги под себя, чтобы не выхолаживались. Сено ещё хранило летнее тепло, поэтому он неплохо высыпался. Стога для ночлега он старался выбирать в лесной глуши, поэтому появления немецких или польских фуражиров не опасался.
  
  Но однажды утром его разбудили голоса. Он достал "Наган" из кобуры, осторожно выглянул из своего укрытия и почти сразу же увидел Кузнецова с забинтованной рукой на перевязи. Первым порывом Ксарьеврева было окликнуть прапорщика, однако он почему-то сдержался. И сразу же понял, почему. Кузнецов шёл и весело переговаривался с несколькими солдатами, одетыми в необычную форму. По виду она была похожа на форму русской армии, но отличия явственно бросались в глаза. У одних солдат ремни были с металлической пряжкой-бляхой, у других - с застёгивающейся пряжкой. Вместо фуражек, солдаты были в необычных стальных шлемах с алыми звёздами, некоторые в пилотках, и тоже со звездами. Необычным было и оружие: деревянные приклады и ложа, металлические ствольные коробки, стволы в решетчатых кожухах, под ложами были круглые диски.
  
  - Терпи, Кузнечик, - похлопал прапорщика по плечу ещё один офицер в группе. - Скоро на месте будем. А там тебя почётный караул встретит.
  
  - Да уж, товарищ капитан, натерпелись мы страху из-за вас, - сказал один из солдат. - Не знали уже, что и думать, когда ваш сигнальный маяк замолчал. Хорошо, что вы сами на наш секрет вышли.
  
  Ксарьеврев прищуром посмотрел на Кузнецова. Так вот ты, какой гусь, прапорщик. Недаром на тебя офицеры косились, что ты с нижними чинами якшался. Ну, что ж, посмотрим, куда тебя эти "товарищи" проведут. А там подумаем, что с тобой делать. Ксарьеврев даже не удосужился поразмыслить, что он предпримет, когда в округе нет ни одного русского солдата или офицера.
  
  Поручик торопливо проверил свой "Наган", запасные патроны - три с половиной десятка. И с величайшими предосторожностями двинулся вслед за Кузнецовым и его спутниками. Некоторое время ему казалось, что он следует за ними совершенно незаметно. Но утром третьего дня, когда ему в спину упёрся ствол оружия, он понял, что заблуждался на этот счёт.
  
  - Стоять тихо! Дёрнешься - изрешечу!
  
  Затем Ксарьеврев почувствовал, как из кобуры вытащили револьвер.
  
  - Пошёл вперёд!
  
  Ксарьеврев почувствовал толчок в спину и послушно шагнул вперёд. Минуты через три-четыре они вышли к лесной поляне. Поручика всё это время так и подмывало прыгнуть в сторону и броситься бежать, но конвоир шёл всего в трёх-четырёх шагах от него и, без сомнений, не раздумывая, начал бы стрелять. Да и бежать без оружия было бы безумием.
  
  Первым, что увидел Ксарьеврев, выйдя из зарослей, был танк. Но это был не "Рено". Необычно скошенные броневые листы, обтекаемая башня с небольшой башенкой с левой стороны, длинная пушка. В башенке на башне был открыт люк.
  
  - Что встал, рот разинул, танка никогда не видел? Двигай ногами! - прикрикнул на Ксарьеврева конвоир и подтолкнул прикладом.
  
  - Как разговариваешь с офицером, собака?! - запоздало спохватился поручик.
  
  - Что за шум? - выступил из-за танка молодой офицер в необычном чёрном обмундировании и в странном шлеме на голове, судя по погонам, это был подпоручик.
  
  - Господин подпоручик, извольте научить нижних чинов почтительному отношению к офицеру! - высокомерно приказал Ксарьеврев.
  
  - В чем дело? - проигнорировал его слова офицер, обратился к конвоиру.
  
  - Да вот, товарищ лейтенант, два дня уже за ним приглядываю: вынюхивал этот тип в лесу, куда мы идём, а теперь ещё чирикает! - доложил конвоир.
  
  - Как об офицере отзываешься, сучий потрох! - завизжал Ксарьеврев. - Давно под винтовкой не стоял и шомполов не получал, мерзавец?!!
  
  - Это кто это сучий потрох? - взревел лейтенант и схватил поручика за грудки. - Ты кого, ублюдок, собачьим отродьем называешь?!
  
  Его кулак врезался в лицо Ксарьеврева, удар сбил поручика с ног. Он только беспорядочно засучил ногами и руками, раскрывая рот, словно рыба на суше. Потрясение заставило его потерять дар речи. Ему, поручику, офицеру и дворянину, врезали кулаком по лицу, словно какому-то мужлану? Из горла Ксарьеврева вырвался злобный визг. Он попытался вскочить на ноги. Но у лейтенанта в руках уже было оружие с круглым диском под ложем, и он с коротким размахом обрушил поручику на лицо приклад. Сознание Ксарьеврева помутилось, он почувствовал во рту солоноватый вкус крови, потекла кровь и из носа.
  
  - Отведите к Кузнецу, пусть разберётся, что это за птица, - приказал затем лейтенант сдавленным от злости голосом.
  
  Ксарьеврева подхватили под руки, поставили на ноги и с силой толкнули в спину. Он только прижимал к лицу руки, чтобы кровь не заливала одежду. Они обогнули небольшую сторожку на краю поляны, и за сторожкой в густом молодом ельнике оказался вход в землянку. Подталкиваемый в спину, Ксарьеврев спустился по ступеням под землю. Землянка была просторной, уютной и хорошо оборудованной. Под накатами плотно пригнанных брёвен висели несколько ламп. На удивление лампы были не керосиновые, а электрические. Вдоль стен тянулись нары, в центре землянки стоял большой стол, опоясанный скамьями. За столом сидел человек.
  
  - Товарищ капитан, тут какого-то хмыря поймали! - доложил конвоир.
  
  Человек оглянулся на голос и Ксарьеврев узнал Кузнецова, но сам Кузнецов не узнал поручика в человеке с залитым кровью лицом.
  
  - Приведите его в порядок и окажите помощь, - первым делом приказал он.
  
  Ксарьевреву промыли лицо, смазали ссадины йодом.
  
  - О, их благородие поручик Ксарьеврев собственной персоной пожаловали! - насмешливо воскликнул Кузнецов, разглядев гостя. - Дворянин и офицер!
  
  - Извольте обращаться ко мне соответственно вашему чину, прапорщик! - гнусаво, но высокомерно процедил Ксарьеврев, ссадины болели, и их жгло от йода.
  
  - Ксарьеврев, здесь уже нет никаких ваших чинов, здесь есть только наши воинские звания! - презрительно усмехнулся Кузнецов. - Все свои чины ты под Кобрином растерял, когда немцы сорок девятую дивизию в повидло вместе со всем корпусом размазали. И что же делать с тобой? Ладно, когда будем уходить, мы тебе винтовку, патронов, да консервов с концентратами оставим, чтобы с голоду не сдох...
  - Ты, штюцкая сволочь, с дворянином и кадровым офицером на "ты"? - опять взвизгнул поручик.
  
  - А кто тебе сказал, что я штатский? - вздёрнул бровь Кузнецов. - Я такой же кадровый военный, только не ваши всякие Александровские да Алексеевские с Павловскими училища заканчивал, где вас только вальсировать и учили. Я закончил Московское пехотное училище. До этого год провоевал: от Бреста до Москвы протопал, а потом обратно немца погнал. Потом в училище отправили, после училища - опять фронт. И получилось: год воевал, год учился, и ещё почти два года воевал. Войну закончил в Пиллау. Это под Кенигсбергом. Звание у меня, как ты слышал, капитан, так что это ты на вытяжку должен стоять. Кстати, вон моя гимнастёрка висит.
  
  Ксарьеврев бросил взгляд в сторону, там действительно висела рубаха с погонами штабс-капитана.
  
  - Эй, ребята! - ввалился в землянку, оттолкнув Ксарьеврева, лейтенант в необычном обмундировании, ударивший поручика прикладом. - Сейчас немцы будут своё сообщение давать за пятое октября!
  
  Ксарьеврев поразился. Оказывается, он скитался около месяца!
  
  - Карту, быстро! - приказал Кузнецов.
  
  На стол легла карта, один из солдат быстро настроил радиоприёмник. Ксарьеврев увидел на карте многочисленные синие и оранжевые линии и стрелы. Он пригляделся и едва сдержал вопль ярости. Синие стрелы упирались уже в предместья Петербурга, извивались восточнее Смоленска, нацеливались на Харьков, обвивали Полтаву, пересекли Днепр и вонзались в Крымский перешеек.
  
  Из динамиков радиоприёмников разнеслись фанфары, а затем послышался захлёбывающийся голос немецкого диктора. Один из солдат быстро переводил его слова, другой в это же время наносил обстановку на карту.
  
  - Разведывательные подразделения первой, шестой и восьмой танковых дивизий поддержанных второй и тринадцатой моторизованными дивизиями и дивизией СС "Мёртвая Голова", достигли Пулковских высот у Санкт-Петербурга. Остатки русских войск беспорядочно отступают, не в силах сдержать натиск доблестных солдат фюрера. В русской столице паника, население беспорядочно бежит из города. Императорская семья и правительство сбежали в Мурманск, где ждут вестей от английского короля.
  
  - Видал я этих доблестных солдат фюрера в сорок пятом... - хмыкнул один из солдат. - Смирные как овечки стали...
  
  - На центральном участке фронта танковые и моторизованные соединения Гудериана и Гёппнера достигли Вязьмы, развивают наступление на Гжатск и Малоярославец. Пехотные дивизии следуют за ними на расстоянии одного суточного перехода.
  
  На южном фланге танковые дивизии заняли Харьков и начали движение в восточном и южном направлениях к Воронежу, Новочеркасску и Ростову-на-Дону. Разгромлены крупные силы русских казаков, пытавшихся атаковать в конном строю немецкие танки. Пехотные дивизии успешно продвигаются вперёд севернее Харькова на Курск, юго-восточнее Полтавы на Донбасс и восточнее линии Мелитополь-Мариуполь. Преодолены крымские перешейки и пехота на подступах к Севастополю. Массированным ударом пикирующих бомбардировщиков в Финском заливе потоплены русские линкоры, пытавшиеся прорваться в Балтику и далее через проливы в Англию. Особо отличились эскадры пикировщиков "Штука"...
  
  - "Лаптёжники", мать их за ногу, - выругался кто-то.
  
  - На Чёрном море торпедоносцы "Хейнкель - сто одиннадцать" и пикирующие бомбардировщики "Юнкерс - восемьдесят восемь" потопили на выходе из бухт Севастополя линкор и крейсер, - отмахнулся солдат-переводчик. - Верховное командование вермахта отмечает повсеместное ослабление сопротивление русских. После разгрома их основных сил на западных границах сопротивление теперь пытаются оказать только всевозможные вспомогательные войска. Среди трофеев отмечается массовое появление не только стальных, но и бронзовых пушек середины прошлого века, а также винтовок Бердана образца шестидесятых годов прошлого века. Военно-воздушные силы русских уничтожены полностью, лётчики люфтваффе по несколько дней не имеют встреч с русскими самолётами в воздухе. Появление русских танков на поле боя не фиксируется уже почти десять дней...
  
  - Всё просрали... - сплюнул Кузнецов и с ненавистью взглянул на Ксарьеврева. - Ну, что, голубая кровь, где вся армия твоя? Как только немцы всеми своими силами на вас навалились, как только на Западе их силы ничем не связанными оказались, так сразу же и сдохли все их благородия! И лондоны-парижи только руки в вожделении потирают. Вернее, потирали, сначала, а теперь забегали, когда поняли, что немцев здесь никакое истощение не ждёт, да только уже поздно, немцы теперь парадным маршем двигаются, и скоро свои панцердивизии на Запад начнут отправлять.
  
  - Да, к декабрю ребята точно выползут на линию Архангельск-Астрахань, если не до Урала дотопают, - вздохнул кто-то.
  
  - Ты так думаешь? - спросил солдат, видевший солдат фюрера иными.
  
  - Уверен. Смотрите, в приграничных сражениях они кадровую армию мирного времени, плюс отмобилизованных резервистов первой волны, уничтожили. Как мы видели, откатиться на восток смогли очень немногие соединения. Более восьми десятков дивизий в приграничных сражениях сгинули. При этом на рубеже Днепра у августейшей фамилии второго стратегического эшелона не оказалось, немцы через реку перепрыгнули и парадным маршем дальше двинулись. Те резервы, что имелись, панцердивизии сокрушили на марше к границе. Потери личного состава и вооружения огромны. Ну, а восполнить эти потери мобилизацией и формированием новых дивизий у этих господ не получилось. А теперь у них и таких возможностей не будет. Санкт-Петербургский промышленный район парализован, Харьковский и Донецко-Днепровский районы или захвачены или на грани захвата, Московский промышленный район под угрозой захвата, а эвакуации нет, и не было. Так что, как ни прискорбно, но Российская Империя войну проиграла. Кстати, в Приморье уже высадились японцы и начали движение вдоль Транссиба. И в Забайкалье японцы тоже уже появились. Думаю, вся территория до Енисея будет ими занята. Ну, до Байкала точно.
  
  - Что ж, логично. Кстати, у нас "Дойчланд вохеншау" имеются?
  
  - Свежак, пять дней назад вышли!
  
  - Давай, показывай!
  
  На стене появился белый прямоугольник, на столе - кинопроектор, лампы под потолком приглушили, проектор застрекотал, и из чёрных коробок динамиков донёсся бравурный марш. На экране появился большой орёл, сжимающий в когтях свастику. Затем пошли кадры кинохроники, сопровождаемые восторженными комментариями. Ксарьеврева затрясло от бешенства. На экране немецкие танки катили по Крещатику, затем там маршировали колонны немецкой и польской пехоты. За этими кадрами последовали кадры, на которых немецкие войска маршировали по Новгороду, Смоленску, Екатеринославу. Дикторы просто захлёбывались от восторга.
  
  - Да, здесь у них всё, как по маслу прошло, - хмыкнул лейтенант в чёрном обмундировании.
  
  - И то, ни Жукова, ни Рокоссовского, ни Лукина, ни Конева у их благородий не оказалось, - отозвался ещё кто-то. - Да и Катукова с Черняховским тоже.
  
  Экран померк, солдаты увеличили яркость притушенных ламп.
  
  - Товарищ капитан, а этого гаврика куда? - спросил у Кузнецова высокий светловолосый солдат.
  
  - Пока что посадите его в погреб. А там подумаем, - приказал Кузнецов.
  
  Ксарьеврева посадили в погреб сторожки, принесли хлеб, консервы, горячий чай. Несмотря на кипящее внутри бешенство, отказываться от еды поручик не стал и с жадность набросился не неё - многие сутки жизни впроголодь давали себя знать. После сытной еды потянуло в сон, поручик потребовал свою бекешу, её сбросили ему, он устроился на нижней полке погреба и уснул.
  
   VI
  
  Из погреба Ксарьеврева выпустили через день, и привели к Кузнецову.
  
  - Ну, твоё благородие, для начала мы тебе кино покажем, а потом отпустим на все четыре стороны, - с усмешкой сказал Кузнецов. - Готовься, кино долгое.
  
  Кинофильмы Ксарьевреву пришлось смотреть почти три дня. Двадцать серий, как их назвал Кузнецов, фильма под названием "Неизвестная война", потом фильмы, посвящённые отдельным сражениям той войны, в конце был фильм посвящённый Параду Победы. Эти фильмы вызвали у него шок, потрясение. Что это такое? Как и где снимали эти фильмы? Кто снимал?
  
  - Что, твоё благородие, удивлён? - насмешливо спросил Кузнецов в один из перерывов, пока солдат менял необычный диск в плоском проекторе. - Раскрою секрет: это всё происходило в других мирах. Почти таких же, как ваш. Что это ты побледнел, поручик? А-а, в сознании не укладывается? Ничего, бывает, не все сразу свыкаются с этой мыслью. Так вот, мы принадлежим к тем, кто обладает способностью проходить из одного мира в другой. Что ты крестишься, чувырло? Не дрейфь, не мертвецы мы, и не упыри. Нормальные люди, только из параллельной вселенной. Почти такой же, как ваша. Вот блин, эй, ребята, нашатырь его благородию!
  
  Когда Ксарьеврев пришёл в себя, его опять усадили перед Кузнецовым.
  
  - Слышь, ты, поручик, что ты как институтка в беспамятство падаешь? Слушай сюда и запоминай. Мы здесь разбирались, что происходит. И увидели, что опоздали. Наши враги успели здесь раскинуть свои сети раньше. Именно с их помощью фашизм и нацизм победили не только в Италии и Германии, но и в Америке. С их помощью в Германии сумели провести мобилизацию промышленности ещё до начала войны, а не в её ходе, как у нас. И именно они способствовали сохранению монархии в России. В результате страна не смогла осуществить промышленный рывок, культурную и техническую модернизацию. Итог всего этого - страшный разгром, который вам учинили нацисты и грядущий геноцид русского народа. К сожалению, нам придётся уйти отсюда, здесь наш враг одержал победу. Но тебе мы дадим посмотреть, что потеряла Россия в этом мире. Сколько там ещё кино поручику смотреть? Шесть фильмов? Ну, пусть смотрит.
  
  Но после этих слов Кузнецова, глядя на экран, Ксарьеврев чувствовал, как в нём поднимается слепая, неудержимая ненависть. Ненависть к людям, сумевшим там, в других мирах, создать державу, поднять промышленность, создать вооружение и технику, превзошедшие немецкую, взрастить военноначальников, превзошедших Гудериана, Бока, Манштейна и Гота. Жгучая ненависть кипела у него в груди и к народу, обошедшемуся и победившему в войне без "их благородий", и к тем, кто возглавлял его в эти годы, кто вёл армии к победе. Особую ненависть вызвали кадры, когда по Красной площади проходила грозная техника, созданная на заводах Урала и Поволжья, и которой его императорская армия не имела, ничего даже близкого не было. Танки Т-34, ИС, самоходные установки ИСУ, как их назвал Кузнецов. Как эти выскочки, эта сучья порода сумела создать такое? А когда на брусчатку Красной площади летели немецкие знамёна. Ксарьеврев заскрежетал зубами от захлестнувшей его слепой ярости, ведь знамена летели не к ногам августейшей семьи, нет, там стояли сын сапожника и бывшие драгунские унтер-офицеры. Он закрыл глаза и представил себе, как бы он крушил кулаками зубы этим выскочкам из драгунских унтер-офицеров, как бы он засёк насмерть их шомполами.
  
  - Что, твоё благородие, жаба душит? - услышал он насмешливый голос Кузнецова.
  
  Поручик с ненавистью посмотрел на него.
  
  - Ладно, можешь беситься сколько душа пожелает. Ну, что ещё, в землянке мы для тебя оставим карабин, патроны, продукты. Так что с голоду ты не помрёшь, в этом наша совесть будет чиста. На дверях будет замок с часовым механизмом, он откроется через некоторое время. Извини, твоё благородие, карабин просто так мы тебе не дадим. А то ведь от злобы своей стрелять начнёшь нам вслед. Ну, а от нашего общества ты будешь избавлен завтра.
  
  На следующее утро Ксарьеврева вывели из погреба. Танк стоял с открытыми люками, рядом с ним стояла бронированная машина, впереди у неё были колёса, под бронированным кузовом были гусеницы. Солдаты деловито устраивались в кузове броневика, ещё несколько человек сидели на броне танка.
  
  - Из землянки всё забрали? - спросил Кузнецов.
  
  - Так точно, товарищ капитан! - откозырял один из солдат.
  
  - По местам! - приказал Кузнецов, хотя это было излишним, и так все солдаты были уже на машинах.
  
  Конвоир закинул за спину оружие - Ксарьеврев уже знал, что это был пистолет-пулемёт ППШ, или автомат, как его все называли - и взобрался на броню танка.
  
  - Ну, Николя, счастливо оставаться! - крикнул Кузнецов. - Тут дорога имеется, малопроезжая, она к более оживлённому тракту ведёт. А там вёрст тридцать и городок находиться. Так что, если наскучит одному сидеть, можешь к цивилизованным местам податься. Правда, там немцы и поляки, но что делать! В общем, не скучай!
  
  Кузнецов надел на голову кожаный шлем и что-то сказал, тут же взревел двигатель танка, заурчал двигатель броневика. Танк первым двинулся в путь, прокладывая дорогу, следом ехал броневик. Ксарьеврев стоял, смотрел вслед, и его сжигало одно желание: увидеть и этот танк, и броневик в перекрестье панорамы пушки. Но никакого оружия у него под рукой не было, и ему оставалось только скрежетать зубами в бессильной ярости.
  
  Кузнецов не соврал, через шесть часов замок открылся сам собой. Ксарьеврев тут же вбежал в землянку, схватился за оружие. Карабин, револьвер, патроны. Он рассовал пачки с патронами по карманам, прицепил к поясному ремню подсумки со снаряжёнными обоймами. И торопливо отправился в путь по следам танка. Он был уверен, что по лесу танк будет двигаться медленно, с остановками. И он сможет настигнуть танк с броневиком. А там... стрелял Ксарьеврев из всех видов оружия блестяще. Он на мгновение представил, как под прикрытием леса методично выбивает из карабина этих сволочей, как они беспомощно мечутся под его пулями, падают бездыханными. И даже застонал от злобного предвкушения. При этом он даже не подумал, что под прикрытием брони танка и броневика по нему могут стрелять в ответ.
  
  Но планам Ксарьеврева не суждено было сбыться. Он уверенно прошёл около двадцати вёрст по следам танка и броневика. Но затем на крошечной поляне они просто оборвались, исчезли. Их не было нигде больше. Ксарьеврев внимательно просмотрел следы, не отъехали ли танк и броневик назад по своим же следам. Но следы вели только в одном направлении. В бессильной ярости Ксарьеврев выпустил в воздух всю обойму из карабина. И долго сидел, всхлипывая, неутолённая жажда мести выходила из него слезами.
  
  Обратно к сторожке он добрался уже к полуночи. На счастье танк проделал такую просеку, что сбиться с пути было невозможно. Спустился в землянку, развёл огонь в потухшей печи, набил топку дровами и завалился спать прямо в одежде.
  
  Некоторое время он оставался в землянке. Но потом понял, что может сойти с ума: он грезил наяву, прыгал, размахивал руками, день за днем играя моноспектакли, в которых истязал этих двух драгунов - Жукова и Рокоссовского, мордовал пехотинца Малиновского, срывал погоны и вешал обер-офицера, дворянина и Георгиевского кавалера Шапошникова. Ксарьеврев понял, что требуются вылазки к людям, чтобы успокоить свою психику.
  
  Постепенно эти вылазки становились всё более дальними. Однажды он оказался на окраине маленького городка. Там властвовали немцы и поляки. С центральной площади доносились бодрые голоса. Ксарьеврев понял, что там установлены динамики. Он прислушался. Захлёбываясь от восторга, диктор вещал, что немецкие моторизованные соединения достигли Вятки, Казани, Самары, Астрахани и Баку. Сопротивление повсюду было сломлено. Августейшее семейство бежало через Мурманск в Англию. Диктор сообщал, что немецкие армии нацелились уже на Урал. По железным дорогам вглубь Российской Империи ринулись бронированные поезда, захватывая железнодорожные узлы, чтобы обеспечить продвижение немецких войск по железным дорогам.
  
  Услышанное, заставило его вспомнить увиденные фильмы. Эшелоны с танками и артиллерией, идущие с Урала, Красную площадь в Москве, маршалы с адъютантами на белых конях, парадные строи войск, штандарты фронтов. И немецкие знамена, летящие на брусчатку. Волна ненависти вновь захлестнула его. Ненависти к народу, такому же, как и здесь, но нашедшему силы выбрать иной путь.
  
  Вскоре начались заморозки, а следом пришли и морозы. Морозы крепчали, а вместе с ними крепло решение Ксарьеврева. И, наконец, он окончательно утвердился в своём выборе. Винтовку и револьвер он оставил в землянке и направился к дороге, ведущей из городка к губернскому центру. Там часто встречались патрули немецкой фельджандармерии, встречи с польскими уланами Ксарьеврев совершенно не жаждал.
  
  Когда мотоцикл с коляской с установленным на ней пулемётом показался на дороге, Ксарьеврев вышел на обочину и поднял руку. Мотоциклист остановил машину в трёх десятках шагов от поручика, пулемётчик в коляске взял его на прицел, ездок, сидевший на заднем сидении мотоцикла, сошёл на землю и с оружием наизготовку приблизился к Ксарьевреву.
  
  - Кто есть? - на ломаном русском языке спросил он.
  
  - Поручик Ксарьеврев, бывший русский офицер! - чётко представился Ксарьеврев. - Желаю поступить на службу Великой Германии!
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"