Русавин Андрей Сергеевич : другие произведения.

Зверские убийства на улице Морг. Глава пятая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    «“А как зовут вас? Ас Вырви-Глаз Третий?” – “Нет-нет, меня зовут ас Вырви-Глаз Пару Раз!” – и ас подмигнул обоими глазами пару раз. – “Вот те раз! Трезаннона! – быстро пробормотал доктор Малтуз-Жульотен себе в нос”. – “Что, что? – удивилась вся троица асов, моргая. – Не понятно!”»
   Зверские убийства на улице Морг
   (по По – быть может, почти)
  
  
   Глава пятая. Её величество королева на Гревской площади
  
  
  Итак, утром следующего дня нужно было рано вставать: нас ждали великие дела! Нам следовало отправиться на конспиративную штаб-квартиру Сюртэ, в пыточную, чтобы присутствовать при допросе свидетелей зверских убийств на улице Морг. Для конспирации мы с Дюпеном должны были выйти из квартиры в качестве арестантов под конвоем наряда полиции. Выйти нам надлежало как можно раньше, чтобы успеть в пыточную вовремя, к девяти часам утра без одной четверти.
  Наши с Дюпеном будильники, заведённые на пять тридцать, должны были нас разбудить, но увы, этого не случилось: мы оба проспали – ах, всё из-за вчерашнего шампанского! Будильники трезвонили, трезвонили, трезвонили, трезвонили, покуда не кончился их завод, но не разбудили. А разбудили нас чьи-то страшные удары во входную дверь: бам-бам, бум-бум, бах-бах! Мы оба одновременно проснулись в пять сорок четыре, выскочили из своих комнат – и бросились в трусах, майках и в чешках в качестве домашних тапочек открывать дверь, покуда её не выломали!
  И тут в прихожую ворвались трое полицейских в малиновых кюлотах, малиновых чулках, малиновых башмаках с того же цвета пряжками и в расстёгнутых малиновых жилетах на голых волосатых грудях, испещрённых малиновыми татуировками. Головы полицейских были покрыты широкополыми, лихо заломленными малиновыми шляпами, под которыми красовались ярко-малиновые носы. Ворвавшиеся тут же выхватили из подмышечных кобур допотопные кремнёвые пистолеты (плоховато ещё в Париже с финансированием полиции!) и наставили на нас, чёрт побери!
  – Чёрт побери! Мосье Дюпен? – сказал один из лихой троицы, явно главарь, обращаясь ко мне, и явственно пошевелил ушами.
  Главарь отличался громадными усами, кончики которых достигали весьма немалых оттопыренных ушей, и чрезвычайно походил на Ролана Быкова в фильме «Айболит-66». Кого-то мне этот главарь сильно напоминал, но вот кого? Доктора Айболита? Да нет, не Айболита, никак нет!
  – Никак нет! Не Дюпен! – возмущённо заявил я и принялся энергично подмигивать и правым, и левым глазом и указывать жестами на Дюпена, испытывая к главарю жалость за его прискорбную ошибку.
  – Какая жалость! – грустным-прегрустным голосом воскликнул второй лихой полицейский, непрерывно подмаргивая левым глазом. – Хнык, хнык!
  У него, этого второго лихого полицейского, была кислая-прекислая физиономия и сверкающий неморгающий правый глаз. Ох-ох-ой, этот второй лихой полицейский до чрезвычайности походил на Фрунзика Мкртчяна в фильме «Айболит-66» и кого-то мне сильно напоминал. Но вот кого? Чрезвычайно вертлявую обезьянку Чичи? Нет, нет, не вертлявую до чрезвычайности обезьянку Чичи, какое счастье!
  – Какое счастье! – радостным-прерадостным голосом воскликнул тут третий лихой полицейский, непрестанно подмигивая правым глазом. – Ха-ха-ха-ха!
  Ах, он, этот третий лихой полицейский, был крупный мужчина с весёлой и доброй ряхой, на которой ярко сиял немигающий левый глаз. Ай-яй-яй, этот третий лихой полицейский до чрезвычайности походил на Алексея Смирнова в фильме «Айболит-66» и кого-то мне сильно напоминал, но вот кого? Кусачую, склонную к громкому лаю собачку Авву? Да нет, не кусачую, склонную к громкому лаю собачку Авву, чёрт побери!
  – Чёрт побери! Мосье Дюрок? – сказал главарь, обращаясь к Дюпену, и явственно пошевелил ушами.
  Чёрт побери, шевелящий ушами главарь нам так и не представился, неучтивец! И тут меня осенило: я буду называть его Бармалеем – до тех пор, пока не вспомню, кого он так сильно мне напоминает! Но, чёрт побери, сам ни за что не спрошу этого неучтивца, как его зовут! Никак нет! Да, никак нет!
  – Никак нет! Не Дюрок! – возмущённо заявил Дюпен и принялся энергично подмигивать и левым, и правым глазом и указывать жестами на меня, причём просто сияя при этом от счастья.
  – Какое счастье! – радостным-прерадостным голосом воскликнул весёлый полицейский и подмигнул правым глазом. – Ха-ха-ха-ха!
  Он, этот весёлый подмигивающий полицейский, так нам и не представился. Ух, так бы и облаял его: «Ав-ав»! И тут меня осенило: я буду называть его Весёлым – до тех пор, пока не вспомню, кого он так сильно мне напоминает, ав-ав! Вот только никак не могу вспомнить, кого он мне напоминает! Нет, ну какая жалость, хнык, хнык!
  – Нет, ну какая жалость! – грустным-прегрустным голосом воскликнул грустный полицейский и подморгнул левым глазом. – Хнык, хнык!
  И он, этот грустный подмаргивающий полицейский, так нам почему-то и не представился. И тут меня вновь осенило: я буду называть его Грустным – до тех пор, пока не вспомню, кого он так сильно мне напоминает, хнык, хнык!
  – Чёрт побери! Дюрок, не Дюрок, Дюпен, не Дюпен, да и рок с вами! И изопрен! Ну а денежки у вас есть? – изрёк главарь, обращаясь к нам обоим, и зверски пошевелил ушами. – Разные, знаете ли, монеты, как то: золотые, серебряные, медные?
  – Нет, монет – никак нет! – дружно ответили мы с Дюпеном, моргая.
  – Какое счастье! – радостным-прерадостным голосом воскликнул Весёлый и подмигнул правым глазом. – Ха-ха-ха-ха!
  – Молчи, дурак! – воскликнул Грустный, дал Весёлому в ухо и грустным-прегрустным голосом пролепетал, подмаргивая левым глазом: – Какая жалость, хнык, хнык! Вот когда мы орудовали в Булонском лесу, нам всегда попадались болваны с монетами: золотыми, серебряными, медными!
  И рассерженные полицейские, не церемонясь, надели на нас модненькие чудненькие никелированные наручнички и потащили из квартиры, размахивая пистолетами.
  В ужасной луже, возникшей недавно у нашей входной двери, Видока уже и не было. А из самой лужи двое очкастых полицейских в испачканных серо-буро-малиновых широкополых шляпах, серо-буро-малиновых рваных трусах и серо-буро-малиновых дырявых болотных сапогах откачивали мочу двуручной ручной помпой малинового цвета в малинового цвета бочку, стоящую на малиновой телеге, запряжённой битюгом серо-буро-малиновой масти. Лужа почти вся была выкачана. Обнажилось её дно, сплошь покрытое размоченными экскрементами. Запах стоял невообразимый.
  Мы, пятеро, тут же зажали руками носы, по доске перешли через обмелевшую лужу и изо все сил побежали, побежали, побежали, чтобы удалиться от источника жуткого зловония.
  Мы бежали по утренним улицам прекраснейшего Парижа. Везде в изобилии валялись догорающие автомобильные покрышки; местами устойчиво, а местами неустойчиво стояли остовы опрокинутых и сожжённых карет и автомобилей. На разбитых фонарях висели и раскачивались бывшие здравствующие, а ныне физические тела: некоторые – в жёлтых жилетах, некоторые – в раззолоченных камзолах, некоторые – в оранжевых жилетах, некоторые – в малиновых сюртуках.
  Среди этих разбитых фонарей запах прежнего зловония перестал нас преследовать, и мы, пятеро, перешли на обычный шаг.
  Тут вот что меня удивило: на оранжевых жилетах сзади и спереди были вышиты фабричным способом круги – изображения мишени.
  – Зачем эти мишени на оранжевых жилетах, драгоценный Дюпен? – поинтересовался я у Дюпена.
  – Проще пареной репы, дорогой мой Дюрок! Для удобства стрельбы снайперов из ЧВК! – ответил всезнающий Дюпен.
  – А-а-а! Но почему круги вышиты фабричным способом? – недоверчиво поинтересовался я.
  – Проще пареной репы, дорогой мой Дюрок! Потому что они вышиты при фабричном производстве самих оранжевых жилетов!
  – Неужели, драгоценный Дюпен? – недоверчиво произнёс я.
  – Да! – промолвил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала мудрость многих и многих тысячелетий. – Ведь гигантские гражданские возмущения, оранжевые развалюции в частности, как известно, инспирируются спецслужбами заинтересованных государств. А спецслужбы всё тщательно планируют и осуществляют, вплоть до фабричного производства оранжевых жилетов с вышитыми мишенями и даже с крохотными кармашками для печенек, вручаемых в поощрение развалюционерам дипломатами вышеупомянутых государств!
  Мы глубокомысленно замолчали: я – с видом человека недоверчивого, а Дюрок – с видом всезнающего. Зато мы услышали легкомысленный разговор конвоиров.
  Главарь конвоиров, Бармалей, строго-престрого спросил у своих подчинённых на ходу:
  – Кстати, олухи! Нет ли у вас при себе денег? – и он жутко пошевелил ушами.
  – Зачем тебе? – хором воскликнули подчинённые.
  – Взаймы, до получки, чёрт побери! – солидно изрёк Бармалей, энергично пошевелив ушами.
  – Нет, нету! – радостным-прерадостным голосом воскликнул Весёлый, подмигивая правым глазом. – Какое счастье, ха-ха-ха-ха!
  – Молчи, дурак! Нет, нету монет! – грустным-прегрустным голосом пролепетал Грустный и подморгнул левым глазом. – А вот когда мы орудовали в Булонском лесу, у нас всегда были в карманах монеты! А сейчас монет нет, хнык, хнык!
  – А у конвоируемых? – строго-престрого спросил Бармалей у своих подчинённых и зверски пошевелил ушами. – Проверяли, чёрт побери?
  – Нет, нету! Да-да, проверяли! – хором воскликнули подчинённые, размахивая пистолетами.
  – Ещё раз проверьте! – строго-престрого велел Бармалей своим подчинённым, внушительно пошевелив ушами.
  – Проверено двадцать раз! Точно нету! – хором заверили подчинённые, размахивая пистолетами.
  – Какая жалость! А я так мечтал разжиться денежками, до получки! Вот чёрт! – и уши у Бармалея опали. – А пойдёмте тогда все на Гревскую площадь!
  – Зачем? – хором воскликнули подчинённые.
  – Посмотрим хотя б на повешенных! – тут Бармалей люто пошевелил ушами.
  – Айда! – радостным-прерадостным голосом воскликнул Грустный и несколько раз подморгнул левым глазом. – Люблю смотреть на повешенных, ха-ха-ха-ха!
  – Зачем? – грустным-прегрустным голосом пролепетал Весёлый. – Нет, мне больше нравится вешать самому, хнык, хнык! – и он подмигнул правым глазом.
  – Ну там, глядишь, и сами кого-нибудь повесим! – заверил своих подчинённых Бармалей и, пошевеливая ушами, поинтересовался у меня с Дюпеном: – Надеюсь, вы с нами, господа?
  – Ну разумеется, месье! – с огромным энтузиазмом откликнулись мы с Дюпеном.
  – Чёрт побери! Зовите меня не месье! – возмущённо сказал Бармалей и страшно пошевелил ушами.
  – А как вас тогда звать? – с огромнейшим интересом откликнулись мы с Дюпеном.
  – Чёрт побери! Зовите меня шевалье! – гордо изрёк Бармалей и страстно пошевелил ушами.
  – Почему? – с огромнейшим изумлением откликнулись мы с Дюпеном.
  – Потому что я постоянно шевелю ушами, чёрт побери! – и он гордо пошевелил ушами.
  – А-а-а! Хорошо! – воскликнули мы с Дюпеном в полном восторге. – А остальных тогда как звать?
  – Подмигье! – снисходительно изрёк Бармалей и по очереди подмигнул обоими глазами, в то время как подмигье подмигнули каждый всего только одним глазом.
  – Каждого? – поинтересовались мы.
  – Каждого, чёрт побери! – твёрдо изрёк Бармалей и по очереди подмигнул обоими глазами, в то время как подмигье подмигнули каждый всего только одним глазом.
  – Почему подмигье? – с огромнейшим изумлением поинтересовались мы.
  – Потому что они постоянно подмигивают, чёрт побери! – снисходительно изрёк Бармалей и по очереди подмигнул обоими глазами, в то время как подмигье подмигнули каждый всего только одним глазом.
  – А-а-а! Хорошо! – в полном восторге воскликнули мы с Дюпеном.
  И тут шевалье, два его подмигье, Дюпен и я – мы, все пятеро, отклонились от своего прямого маршрута. Так в своё время отклонился от своего прямого маршрута в школу приснопамятный Буратино, которого неудержимо повлекло в цирк.
  И вот мы на Гревской площади, перед дворцом Отель-де-Виль, местообиталищем парижских органов власти. На площади расположились две виселицы, плаха и нечто ну совершенно новенькое – полотняный шатёр типа шапито с плакатом у входа: «Учёный-изобретатель, опытный специалист в области терапии, хирургии и ветеринарии, приглашает больных на приём, а здоровых – на экскурсию! Вы увидите головоломное и величайшее изобретение для исцеления человечества! Вход – всего только один франк за голову!»
  Прочитав это объявление, я мигом подумал: как известно, учёные – люди того! Или не того! Словом, совсем не от мира сего! Сделав удачное изобретение, они не способны внедрить его, полные недотёпы! Для внедрения изобретения нужен предприниматель! Это долг предпринимателя перед человечеством! За это предприниматель, естественно, имеет право себя вознаградить. Право на прибыль предпринимателя священно! Но внедрение требует неимоверных расходов! А как сократить расходы? Надо экономить! Экономить, экономить и экономить на всём! Экономика должна быть экономной! Почему бы не сэкономить на изобретателе? Но для этого надо выведать суть его изобретения! Проще пареной репы, предприниматели! Словом, интересы человечества – прежде всего!
  Мы поглядели с Дюпеном друг на дружку и без лишних слов поняли, что у нас на уме: у Дюпена на уме явно было то же, что и у меня, а у меня на уме было то же, что у него! То самое, что проще пареной репы!
  Наши конвоиры, кстати, подумали точно так же и, подмигивая друг другу, принялись совещаться между собой, яростно размахивая пистолетами. Долго переругивались, возмущаясь, что ни у кого нет франков; наконец решили идти так, твёрдо рассчитывая на запугивание.
  Но тут к шапито подъехала белая карета с золотыми гербами. Из неё вышли ослепительно красивая женщина в парче, золоте и бриллиантах и три чернокожих охранника в чёрных трико и в чёрных цилиндрах на головах. Ах, эта женщина! Женщина с большой буквы! Королева! Королева держала в прелестных ручках крохотную постанывающую собачку, завёрнутую в розовую пелёнку.
  – Ах, королева! – вскричали наши конвоиры. – Сама королева!
  В голове моей тут же всплыли изумительные стихи про влюблённый звон двух бокалов, который тушит музыка менуэта – ну, вы и сами хорошо знаете эти стихи классика! Про Трианон и про день потрясающей королевы. Отныне сегодняшний день встречи с королевой я решил отмечать ежегодно как праздник!
  – Ах, у меня мучения от огорчения до умопомрачения! – несчастнейшим голосом пролепетала королева. – Моя крохотная собачка поцапалась со здоровенным котом короля! Собачка с котом при смерти и жутко-прежутко мучаются! Какое назначите лечение, чудненький, добренький доктор?
  – Милости прошу в шапито! – отвечал чудненький, добренький доктор. – К счастью, я превосходный ветеринар! Сейчас проведём медицинский осмотр вашей несчастной собачки, Ваше Величество, и назначим ей соответствующее лечение! Тут, ко всеобщему облегчению, и наступит конец вашим мучениям от огорчения до умопомрачения!
  Ободрённая королева, величественно кивнув, вошла в шапито. Полицейские с нами – рванули за ней, но охранники, фу, отобрали у полицейских пистолеты, прогнали нас всех взашей и остались охранять вход.
  Мы, пятеро, удручённо отошли в сторонку и принялись уныло совещаться.
  – Чёрт побери! А пойдёмте к виселицам, посмотрим хоть на повешенных! – хмуро предложил Бармалей, огорчённо пошевелив огромными ушами.
  – Зачем? – хором спросили четверо.
  – Ух, как я зол! – хмуро разъяснил Бармалей, пошевеливая ушами. – А когда я зол, мне хочется глазеть на повешенных!
  – И мне! – радостным-прерадостным голосом воскликнул Грустный и подморгнул левым глазом. – Люблю поглазеть на повешенных, ха-ха-ха-ха!
  – Зачем? – грустным-прегрустным голосом пролепетал Весёлый. – Нет, мне больше нравится вешать самому, хнык, хнык! – и он подмигнул правым глазом.
  – Ну там, глядишь, и сами кого-нибудь повесим! – заверил своих подчинённых Бармалей и, шевеля ушами, поинтересовался у меня с Дюпеном: – Надеюсь, вы с нами, господа?
  – Минутку, нам надо пошептаться! – сказал я, отвёл Дюпена на три шага в сторону и зашептал: – Драгоценный Дюпен!
  – Да, дорогой мой Дюрок? – ответил Дюпен громко.
  – А баклажаны нас не повесят?
  – Какие баклажаны?
  – Ну эти – как их? – ажаны? Или фанфароны?
  – Какие фанфароны?
  – Ну эти – как их? – фараоны?
  – Нет, дорогой мой Дюрок, не повесят! – громко ответил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала сама мудрость.
  – Почему вы так в этом уверены, драгоценный Дюпен?
  – Проще пареной репы, дорогой мой Дюрок! Подле виселиц вечно околачивается аппалач!
  – Кто, кто?
  – Ну этот – как его? – апач… Аппалач… А-а-а, палач!
  – Ну и что?
  – Виселицы у него в дурынде!
  – В чём, в чём?
  – Ну в этой – как её? – рынде… Дурынде… Нет, ренте… А-а-а, вспомнил: в аренде!
  – Ну и что, что виселицы у палача в аренде?
  – Поэтому вешает только палач!
  – Что ж помешает ажанам передать нас палачу на повешение?
  – Проще пареной репы, дорогой мой Дюрок! За это надо платить деньги палачу, а у фараонов совсем нет денег! – громко промолвил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала мудрость многих и многих тысячелетий.
  – Ах вот оно что! Драгоценный Дюпен! – громко и радостно воскликнул я.
  – Что?
  – Айда вместе с ажанами смотреть виселицы и повешенных!
  – Айда, дорогой мой Дюрок! – громко и радостно воскликнул Дюпен.
  – Так вы всё-таки с нами, господа? – топнул от нетерпения Бармалей и зверски пошевелил ушами. – Чёрт бы вас, окаянных, побрал!
  – Да-да, разумеется, да, господа! – громко и радостно закричали мы с Дюпеном. – Айда прямо туда!
  – За мной, господа! Сюда! Туда! Туда! Сюда! – скомандовал Бармалей, шевеля ушами, и все побежали, побежали, побежали.
  И мы подбежали к плахе и двум виселицам. Виселицы стояли рядышком. На них, чуточку раскачиваясь на ветру, висели повешенные в оранжевых жилетах с мишенями и кармашками для печенек. Мы, пятеро, в течение минуты наслаждались открывшимся нам живописнейшим видом, а затем Бармалей вдруг радостно приказал Грустному, страшно пошевелив ушами:
  – А теперь, олух, повесь конвоируемых!
  – Что, за бесплатно? – грустным-прегрустным голосом пролепетал Грустный и после секунды раздумий радостно-прерадостно объявил: – Ну нет, за бесплатно я вешать не стану, хнык, хнык! – и он явственно подморгнул левым глазом.
  Тогда Бармалей, страшно-престрашно пошевелив ушами, грустно-прегрустно приказал Весёлому:
  – Чёрт побери! Тогда ты, олух, повесь конвоируемых!
  – Что, за бесплатно? – радостным-прерадостным голосом воскликнул Весёлый и после секунды раздумий грустно-прегрустно добавил: – Нет, нет, за бесплатно я вешать не буду! Вешай сам, ха-ха-ха! – и он подмигнул правым глазом.
  – И повешу, чёрт побери! – вскричал сгоряча Бармалей радостно-прерадостно, но после секунды раздумий уши у него опали, и он завопил грустно-прегрустно: – Ну нет, и я за бесплатно работать не буду, чёрт побери!
  Но тут к нам подбежал палач во всём красном и с топором ярко-красного цвета и заорал свирепо-пресвирепо:
  – Ну на минутку нельзя отлучиться со службы, даже чтоб справить малую служебную нужду! Вы что тут делаете, шаромыги?
  – Любуемся на повешенных! – пролепетал Бармалей, дрожа опавшими ушами.
  – Хотите кого-нибудь из компании повесить, шер ами?
  – Нет, нет, что вы! – заверил Бармалей с дрожью в ушах. – Даже и не думал!
  – А вы подумайте об этом! Возьму недорого: по одному франку за повешенного, шер ами!
  – Нет, нет, что вы! – возмутился Бармалей дороговизной и страшно тряхнул ушами.
  – Постоянным клиентам – скидка пятьдесят процентов!
  – Нет, нет, что вы!
  – Так может, необходимо не повесить, а отрубить голову, шер ами?
  – Нет, нет, что вы!
  – Возьму недорого: по одному франку за голову, шер ами!
  – Нет, нет, что вы! – жутко возмутился Бармалей и страшно тряхнул ушами.
  – Постоянным клиентам – скидка пятьдесят процентов!
  – Нет, нет, что вы!
  – Так что вы тогда околачиваетесь тут, шаромыги? А ну кыш отсюда! А не то я вас – ух, топором!
  И мы пятеро дружно рванули от плахи и виселиц к шапито и успели вовремя: нам посчастливилось увидать ещё раз ослепительно прекрасную королеву! Она как раз вышла из шапито, её провожал самолично учёный-изобретатель, так низко кланяясь, что за спинами чёрных охранников его было не разглядеть. Любимой собачки в прелестнейших ручках королевы уже и не было, зато, ко всеобщему облегчению, наступил конец королевским мучениям от огорчения до умопомрачения: королева очаровательно улыбалась!
  – Ваше прелестное изобретение следует ещё чуть-чуть усовершенствовать, – веско промолвила королева, усаживаясь в карету. – Срочно! И тогда в следующий раз мы посетим вас с самим королём!
  – Будет исполнено, Ваше Величество! Сей же час, честное слово! Приезжайте с Его Величеством через час!
  – Хорошо, я вам верю и еду за королём! Ждите нас ровно через час!
  Карета с прекраснейшей королевой и её охранниками мгновенно отъехала.
  – Милости прошу в шапито, господа! – учтивейше обратился учёный-изобретатель к нам, сияя от счастья.
  И тут мы смогли его хорошенечко рассмотреть. Перед нами был вылитый Олег Ефремов в роли доктора Айболита в фильме «Айболит-66». На Айболите был ослепительно белый халат, забрызганный изумительно алой кровью, и такая же медицинская шапочка. Наверное, доктор недавно был занят не терапией, а хирургией, скромный, безвестный, седой герой, беззаветно преданный своему благородному делу заботы о страждущем, больном человечестве!
  – Но у нас нет денег заплатить за вход! – в один голос вскричали наши конвоиры, подмигивая.
  И тут-то я понял, кого они мне так сильно напоминали! Бармалея и двух его подручных – грустного и весёлого разбойников! Из фильма «Айболит-66»!
  – Ничего, ничего, входите, и мы обо всём договоримся! – учтивейше заявил нам учёный-изобретатель, сияя от счастья. – Кстати, меня зовут доктор хирургических наук Малтуз-Жульотен. А вас?
  Мы молча печально переглянулись с Дюпеном и вздохнули: ну, теперь этому божьему одуванчику, этому седому доктору не от мира сего, встретившему злодеев, – несдобровать! Что поделать, так жутко устроен этот западный мир: он состоит из хищников и их жертв!
  – А нас зовут Вырви-Глаз! – хором ответили полицейские, подмигивая. – Потому что мы в этом асы!
  – Как так? – удивился доктор Малтуз-Жульотен и даже остановился, загораживая проход в шапито.
  – Его зовут ас Вырви-Глаз Левый! – ответил Бармалей, указывая на Веселого, стоявшего от главаря слева.
  – Да-да! – весело подтвердил Весёлый и подмигнул правым глазом. – Чуть что – и я вырываю подозреваемому левый глаз! Я в этом деле ас, ха-ха-ха-ха!
  – А его зовут ас Вырви-Глаз Правый! – ответил Бармалей, указывая на Грустного, стоявшего от главаря справа.
  – Да-да! – печально подтвердил Грустный и моргнул левым глазом. – Чуть что – и я вырываю подозреваемому правый глаз! И я в этом деле ас, хнык, хнык!
  Айболит удовлетворённо кивнул и учтиво спросил Бармалея:
  – А как зовут вас? Ас Вырви-Глаз Третий?
  – Нет-нет, меня зовут ас Вырви-Глаз Пару Раз! – и ас подмигнул обоими глазами пару раз.
  – Вот те раз! Трезаннона! – быстро пробормотал доктор Малтуз-Жульотен себе в нос.
  – Что, что? – удивилась вся троица асов, моргая. – Не понятно!
  – Я говорю: третий закон Ньютона!
  – А-а-а! Тем более не понятно! – хором произнесла троица полицейских, моргая. – А кто такой Ньютон?
  – Скажите, а вам вырывают ваши глаза? – спросил Малтуз-Жульотен всех трёх асов, невежда, чтобы уклониться от ответа на заданный вопрос.
  – Случается! Правый! Так он у меня искусственный! – печально подтвердил Грустный и моргнул левым глазом. – Но только не будем больше о грустном, хнык, хнык!
  – И со мною случается! Мне вырывают левый! Так он у меня искусственный! – радостно подтвердил Весёлый и подмигнул правым глазом. – Но только давайте о чём-нибудь более весёлом, ха-ха-ха-ха!
  – Чёрт побери! Это всё потому, что они не закрывают глаза руками! – возмущённо закричал Бармалей и страшно пошевелил ушами.
  – Неправда, закрываем! Один глаз – одной рукой! А второй рукой отбиваемся!
  – А вот я совсем не отбиваюсь, а обеими руками закрываю свои глаза! Поэтому всякий допрашиваемый старается сослепу оттаскать меня за уши, чёрт побери! Видите, в какие они у меня превратились лопухи! Зато глаза – всегда целые, чёрт побери!
  – Поразительный случай! – пробормотал себе под нос Айболит. – Оказывается, из третьего закона Ньютона бывают исключения! Ну, проходите, господа, проходите! Рассаживайтесь на зрительские места, вот здесь!
  Мы вошли внутрь шатра и расселись на указанные скамьи возле внутренней стены. С удивлением мы увидели, что там, внутри основного шапито, имеется второе полотняное шапито, стоящее на арене. Вход во второе шапито загораживала обыкновенная школьная чёрная меловая доска на ножках с колёсиками. Рядом стоял столик со стопками каких-то бумаг, чернильницей, гусиными перьями, графином и – прелесть! – гранёным стаканом. Доктор встал у доски и принялся нам, как студентам, читать чересчур мудрёную лекцию. Нам всем было нестерпимо скучно, и если ни один из нас с лекции не сбежал, то лишь потому, что она оказалась для нас совершенно бесплатной, о чём лектор не забывал поминать ежеминутно.
  А доктор Малтуз-Жульотен (буду называть его дальше для краткости: Айболит) взахлёб читал нам лекцию про проблему Малтуза. На доске мелком доктор начертил график с двумя симметричными экспоненциальными кривыми, направленными относительно оси абсцисс в противоположные стороны. Доктор хирургических наук вещал:
  – Если кривая снижения численности населения будет симметрична кривой роста, то суммарная кривая будет прямой линией, совпадающей с осью абсцисс. Экспоненциальный рост численности населения прекратится!
  – Как же прекратить этот экспоненциальный рост численности населения? С помощью какого механизма? – в нетерпении задал с места вопрос Дюпен, и полицейские, обернувшись поглазеть на выскочку, покрутили пальцами у висков.
  – Хороший вопрос! – обрадовался Айболит. – Господа, я придумал надёжнейший механизм для сокращения численности населения! Готов раскрыть вам секрет действия этого механизма – за бесплатное участие в экспериментах: испытаниях механизма с целью его окончательной отладки. Ещё совсем немного экспериментов – и я запатентую величайшее в истории человечества изобретение! И тогда – Гноббелевская премия! Что скажете, господа?
  – Что, что! А вот что: это тянет на две Гноббелевские премии! – закричал я в величайшем нетерпении, и полицейские, обернувшись поглазеть на меня, покрутили пальцами у висков.
  – Но если я подам заявки на две премии, то премии, как всегда, сократят вдвое и дадут только одну! – в полном отчаянии возопил Айболит.
  – Г-хм! – сказал я огорчённо. – В самом деле! Что поделаешь: се ля ви!
  – А вы подайте заявки от двух разных фамилий! – в величайшем нетерпении подал с места реплику Дюпен таким тоном, в котором прозвучала сама мудрость, и полицейские, обернувшись поглазеть на выскочку, покрутили пальцами у висков.
  – От двух разных фамилий? – изумился Айболит.
  – Проще пареной репы, месье! – уверенно разъяснил Дюпен. – У вас ведь двойная фамилия?
  – Точно! Ну да, конечно: одну заявку подам под фамилией Малтуз! Про наличие проблемы Малтуза, озадачу ею человечество! А вторую – под фамилией Жульотен! Про решение проблемы Малтуза, осчастливлю этим человечество!
   – Полный дурак! – подумали мы с Дюпеном, многозначительно переглядываясь и подмигивая друг другу.
   – Полный дурак! – подумали полицейские, многозначительно переглядываясь и подмигивая друг другу.
   – Облапошить такого – раз плюнуть! – подумали мы с Дюпеном, понимающе переглядываясь и подмигивая друг другу.
   – Облапошить такого – раз плюнуть! – явно подумали полицейские, понимающе переглядываясь и подмигивая друг другу.
  – Так вот, господа! Хотите увидеть моё изобретение? Моё любимое детище? Её величество королеву на Гревской площади? Словом, хотите увидеть мою жульотину в действии?
  – Хотим! – закричали в восторге все пятеро.
  – Чёрт побери! Но нам нечем за это заплатить! – огорчённо воскликнул Бармалей, и уши его чуть-чуть опустились.
  – Да-да! – закричали Весёлый с Грустным, лихо подмигивая. – Сейчас, когда мы служим в полиции, у нас совершенно нет денег! А вот когда мы орудовали в Булонском лесу, у нас всегда водились денежки!
  – Молчите, вруны! – закричал Бармалей, свирепо шевеля ушами. – А искусственные глаза вы себе вставили на днях на какие шиши?
  – Ну-ну, господа, не ссорьтесь! – примирительно обратился к спорщикам Айболит. – А примите тогда участие в испытаниях в качестве испытуемых! Совершенно бесплатно!
  – Но мы задержимся и не попадём вовремя туда, куда мы намеревались попасть! – ужасно огорчённо воскликнул Бармалей, и уши его совсем опустились.
  – А куда именно? – удручённо полюбопытствовал Айболит.
  – Секрет! Но вам, так и быть, скажу: на конспиративную штаб-квартиру Сюртэ, в пыточную! – радостно сообщил Бармалей, и уши его приподнялись.
  – Ничего, выпишу вам справку о неявке по уважительной причине! – радостно пообещал Айболит.
  – А вы можете выписать справку? Любую, чёрт побери? – восхищённо спросил Бармалей, и уши его совсем поднялись.
  – Любую! Даже самую что ни на есть надёжную: свидетельство о смерти! Ведь я врач! И по совместительству – полицейский врач!
  – Мы согласны! – хором закричали мы, пятеро. – Нам, пожалуйста, самую что ни на есть надёжную!
  – Тогда подпишите контракты на добровольное участие в испытаниях!
  – Разумеется! – ответили мы хором. – Контракт – это основа любых взаимоотношений между порядочными, законопослушными гражданами! Верить на слово в нынешние времена – ну крайне неосторожно!
  – Да-да, господа, вы правы! Без контракта на некоторых нет управы! Посему попрошу всех к столу! – учтивейше предложил Айболит.
  Мы бросились к столу и заполнили контракты в двух экземплярах, поставив в графе «подпись» крестики. Айболит в свою очередь всем нам выписал докторским неразборчивым почерком необходимые медицинские справки – самые что ни на есть надёжные – и в графе «подпись врача» поставил размашистые галочки.
  – Итак, кто первый, господа? – сияя, спросил Айболит.
  – Я! – хором сказали мы все, очень радуясь.
  – Месье Вырви-Глаз Левый! – позвал Айболит.
  – Я! – радостно отозвался Весёлый и подмигнул правым глазом. – Только я не месье, а подмигье, ха-ха-ха!
  – За мной, подмигье! Остальные – ждут здесь!
  – Ура! – хором сказали мы, пятеро, причём четверо из нас остро позавидовали счастливому пятому.
  – А подглядывать можно, хнык, хнык? – плаксиво спросил Грустный и подморгнул левым глазом.
  – Нужно! – строго ответил Айболит, уводя за собою счастливого Весёлого внутрь малого шапито.
  – У-у-у! – плаксиво промолвили мы, оставшиеся четверо, и каждый про себя подумал из вредности: – Тогда – ни за что, чёрт побери!
  Ровно через минуту из внутреннего шапито вышел доктор Айболит в халате, забрызганном свежей кровью, и вымолвил удовлетворённо:
  – Господа, я добавил один грузик! Итак, кто следующий, господа?
  – Я! – хором сказали мы, четверо, радуясь.
  – Месье Вырви-Глаз Правый! – позвал Айболит.
  – Я! – радостно отозвался Грустный, непрестанно подмаргивая левым глазом. – Только я не месье, а подмигье, хнык, хнык!
  – За мной, подмигье! Остальные – ждут здесь!
  – Ура! – хором сказали мы, четверо, причём трое из нас остро позавидовали радостному четвёртому.
  – А подглядывать можно? – плаксиво спросил Бармалей и страшно пошевелил ушами.
  – Нужно! – строго сказал Айболит, уводя за собою счастливого Грустного внутрь малого шапито.
  – У-у-у! – плаксиво промолвили мы, оставшиеся трое, и каждый про себя подумал, усмехаясь: – Тогда – ни за что, чёрт побери!
  Ровно через минуту из внутреннего шапито вышел доктор Айболит в халате, забрызганном свежей кровью, и вымолвил удовлетворённо:
  – Господа, я добавил ещё один грузик! Итак, кто следующий, господа?
  – Я! – хором сказали мы, трое, радуясь.
  – Подмигье Вырви-Глаз Пару Раз! – позвал Айболит.
  – Я! – сияя от счастья, отозвался Бармалей и часто-часто зашевелил ушами. – Только я не подмигье, а шевалье!
  – За мной, шевалье! – скомандовал Айболит. – Остальные – ждут здесь!
  – Ура! – хором сказали мы, трое, причём двое из нас остро позавидовали наисчастливейшему третьему.
  – Секундочку, чёрт побери! – произнёс Бармалей, хищно пошевелив ушами. – Я только меры приму, чтобы уважаемые конвоируемые не убежали!
  И Бармалей, орудуя никелированным ключом, отцепил от моей правой руки браслет и нацепил его на правую руку Дюпена. У меня осталась свободной правая рука, у Дюпена – левая, а оба мы оказались прикованы друг к другу.
  – Ну, теперь не убегут! – заявил Бармалей радостно и пошевелил ушами.
  – Даже и не думали убегать! – возмутились мы с Дюпеном.
  – Кто вас знает! – умудрённо процедил Бармалей сквозь зубы и пошевелил ушами.
  – За мной, шевалье! – повторил Айболит.
  – А подглядывать можно? – плаксиво спросил я.
  – Нужно! – строго ответил Айболит, уводя за собою сияющего Бармалея внутрь малого шапито.
  – У-у-у! – плаксиво промолвили мы с Дюпеном.
  Дюпен подумал, подумал да и высказался вслух – таким тоном, в котором прозвучала мудрость многих и многих тысячелетий:
  – Тогда – ни за что, чёрт побери!
  Я тут же из духа противоречия заявил, ухмыляясь:
  – Чёрт побери, тогда я – за что!
  И я схватил своей свободной правой рукой гусиное перо со стола, ловко проткнул острым концом дырочку в полотне внутреннего шапито и принялся в неё подглядывать. Дюпен тут же, из зависти, последовал моему примеру, неловко орудуя левой рукой.
  И мы увидели, как под руководством Айболита, рассказавшего неприличный анекдот, любознательный Бармалей, хохоча, сунул голову в замысловатый механизм. Айболит дёрнул за рычаг, и косое стальное лезвие пало прямо на шею хохочущего Бармалея! Голова, хохоча, покатилась по полу, и Айболит спросил у неё ласково:
  – Ну как, было больно, миляга?
  – Отнюдь! Разве что совсем чуть-чуть! Ха-ха-ха-ха, ну очень смешной анекдот, чёрт побери! Ой, мама, хнык, хнык! Мне хана! – ответила голова и замолкла навеки, только уши ещё несколько секунд продолжали шевелиться.
  Айболит открыл крышку стоящего рядом небольшого красного сундука – сундук почти доверху был наполнен отрубленными головами! – схватил голову Бармалея за усы и бросил в сундук, а крышку сундука закрыл. Затем открыл крышку стоящего рядом большого красного сундука – сундук почти доверху был наполнен обезглавленными телами! – схватил обезглавленное тело Бармалея за ноги и бросил в сундук, а крышку сундука закрыл. Затем приблизился к механизму, добавил маленький грузик к лезвию (прилепил с помощью пластилина монетку) и, крутя ручку ворота, поднял лезвие механизма в верхнее положение.
  Мы отпрянули от своих дырок в полотне и встали как ни в чём не бывало у стола. Но наши тела выдавали нас: они, эдакие предатели, отчаянно дрожали! И мы принялись по-детски всхлипывать!
  Ровно через пять секунд из внутреннего шапито вышел доктор Айболит в халате, забрызганном свежей кровью, и вымолвил удовлетворённо:
  – Господа, я добавил ещё один грузик! Теперь должно быть безбольно! Итак, кто следующий, господа?
  – Только не я! – хором сказали мы, двое, всхлипывая.
  – Может, месье Дюпен? – зловеще спросил Айболит, протягивая к Дюпену неумолимые руки с шевелящимися крючковатыми пальцами.
  – Почему я? – возмутился Дюпен, всхлипывая. – Чуть что, так сразу месье Дюпен! Пусть это будет месье Дюрок! – и Дюпен принялся энергично указывать жестами на меня.
  – Так может, месье Дюрок? – зловеще спросил Айболит, протягивая ко мне трепещущие руки с шевелящимися крючковатыми пальцами.
  – Почему я? – возмутился я, всхлипывая. – Чуть что, так сразу месье Дюрок! Почему не месье Дюпен? – и я принялся энергично указывать жестами на Дюпена.
  – Почему, почему! – зловеще изрёк Айболит, протягивая к нам обоим трепещущие руки с шевелящимися крючковатыми пальцами. – Потому что так надо всему человечеству, господа! Да, да, да!
  – Какое нам дело до всего человечества! А может, вы нас отпустите? – взмолились мы с Дюпеном, по-детски всхлипывая.
  – Ни за что! Бросьте монетку, господа! – зловеще изрёк Айболит, протягивая к нам обоим трепещущие руки с шевелящимися крючковатыми пальцами.
  – Ах, у меня нет ни одной монетки! – простонал я и совершенно, ах, чёрт возьми, пал духом.
  – Ох, да и у меня нет ни одной монетки! – простонал Дюпен и тоже ну совершенно, ох, чёрт возьми, пал духом.
  – У меня есть монетка, ха-ха! От королевы! – зловеще изрёк Айболит и достал из кармана халата серебряную монетку.
  – Правда, от королевы? – хором вскричали мы, воспряв духом.
  – Правда! Орёл – месье Дюрок, решка – месье Дюпен! – зловеще изрёк Айболит и резко подбросил монетку.
  Монетка упала на пол и покатилась, а Айболит нагнулся, чтобы её поднять. Мы радостно переглянулись с Дюпеном – и побежали! Хоть и были прикованы друг к другу наручниками! И выбежали из шапито вон!
  Айболит наш не стал поднимать монетку, он разогнулся и сразу же бросился за нами, протягивая неумолимые руки с шевелящимися крючковатыми пальцами. И мы втроём принялись бегать вокруг шапито!
  – Больные, вернитесь! – громко и огорчённо кричал на бегу Айболит. – Вы остро нуждаетесь в неотложном лечении!
  – Вот мы и хотим излечиться – от смерти! – на бегу отвечали мы.
  – Я излечу вас от жизни! – громко и вдохновенно кричал на бегу Айболит. – Жизнь – вот ваша истинная болезнь!
  – Большое спасибо, не надо нас больше лечить! – на бегу отвечали мы. – Ух, мы только что выздоровели!
  – Не хочу быть невежливым, только это решать врачу! Господа! Господа! Ну куда же вы? – громко и огорчённо кричал на бегу Айболит.
  – Куда глаза глядят! – на бегу отвечали мы.
  – Посмотрите сюда! Срочно бегите сюда!
  – А нам надо срочно отсюда!
  – Так почему вы не бежите в противоположных направлениях? – жалобно-жалобно закричал Айболит. – Не понимаю вас, господа!
  – Драгоценный Дюпен! – зычно, как только можно, заорал я.
  – Да, дорогой мой Дюрок? – воскликнул Дюпен таким тоном, в котором прозвучала сама мудрость.
  – А почему мы не бежим в противоположных направлениях? Айболит нас не понимает!
  – В этом-то и расчёт Айболита – на третий закон Ньютона: если мы индивидуалисты и побежим в противоположные стороны, то мы останемся на месте! Ведь мы скованы наручниками! И тогда он нас схватит! Проще пареной репы, Дюрок!
  – А на самом деле мы – кто?
  – А на самом деле мы – коллективисты, бежим вместе в одном направлении! И чихали мы на Ньютона и его третий закон! Айболиту этого не понять! И ему нас не остановить! – уверенно разъяснил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала мудрость многих и многих тысячелетий.
  – А-а-а! Драгоценный Дюпен!
  – Да-а-а, дорогой мой Дюрок?
  – Я больше никогда, ни за что не возьмусь внедрять изобретения учёных! Это мне урок!
  – И я тоже, мой мудрый Дюрок! Это и мне урок! – ответил Дюпен так жалобно, будто он – первоклассник, только что получивший двойку! – О-ля-ля!
  – Се ля ви! О-ля-ля! – согласился немедленно я.
  – Бежим, дорогой мой Дюрок!
  – Ага! А куда?
  – Куда ноги несут! Прямо в скопища парижан!
  – Ага! Драгоценный Дюпен!
  – Да-а-а, дорогой мой Дюрок?
  – А не беда, что мы в трусах, майках и чешках? Что подумают о нас парижане в разноцветных жилетах, камзолах и сюртуках?
  – Не беда, дорогой мой Дюрок! Вспомните фильм «Джентльмены удачи»! Пусть парижане думают, что мы – физкультурники! – промолвил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала сама мудрость.
  И мы припустили ещё живее вокруг шапито! И Айболит нас не догнал: к его шапито подъехала белая карета, из которой вышли королева, король, оба в парче, золоте и бриллиантах, и три чернокожих охранника в чёрных трико и в чёрных цилиндрах на головах. Король держал в руках здоровенного постанывающего кота, завёрнутого в голубую пелёнку. Наш будущий лауреат аж двух Гноббелевских премий со слезами на глазах бросился встречать высочайших особ, протягивая к ним трепещущие руки!
  А мы бросились прочь от шапито! Затем, пробежав через половину Парижа через скопища парижан в разноцветных жилетах, камзолах и сюртуках, мы ворвались в конспиративную штаб-квартиру Сюртэ. Невидимые (ибо конспиративные) часы в штаб-квартире произнесли механическим голосом:
  – Парижское время – десять часов сорок пять минут!
  – Слава богу, почти что успели! – промолвил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала мудрость многих и многих тысячелетий. – Опоздали всего-то на час! Ничего, мы предъявим свои медицинские справки – самые что ни на есть надёжные! И мы ринулись в подвал, в пыточную, чтобы присутствовать при допросе свидетелей зверских убийств на улице Морг!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"