Коломенский Андрей : другие произведения.

Имя моё - Вольга

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  Андрей Коломенский
  Рассказ первый:
  "Имя моё - Вольга"
  
  Их было трое. Мужчины, облачённые в мокрые от проливного дождя рясы, двигались по кладбищу осторожно, поминутно озираясь по сторонам, пытаясь разглядеть в кромешной тьме ночи случайных свидетелей своего будущего преступления. Но всё было тихо. Да и кому придёт в голову разгуливать в сырую промозглую ночь по одинокому жуткому кладбищу - старому, заброшенному и разорённому. Именно здесь, в это позднее время суток, посреди покосившихся ржавых надгробных крестов была назначена встреча.
  С первого взгляда эта троица больше походила на вандалов или расхитителей гробниц, если бы не странная ноша за плечами самого высокого и плотного мужчины, которая брыкалась, плакала и пищала, пытаясь выбраться из большого, крепко завязанного шмотника. Мольбы, глухо раздававшиеся из нутра мешка, иногда утомляли громилу, и он скидывал с плеч живую ношу, бросая её прямо в грязь, и без лишних слов и угроз бил по ней ногами раз-другой, пока жертва не затихала, затем вновь закидывал груз обратно и медленно брёл следом за своими подельниками.
  Наконец-то они добрались до завалившегося на правый бок склепа и остановились, вновь озираясь по сторонам, убеждаясь в том, что никому сегодня ночью не пришло в голову шастать по кладбищу; но погост как всегда хранил мёртвое, холодное молчание. Всё сегодня было как обычно, лишь только дождь барабанил по треугольным капюшонам троих мужчин, прикрывавшим их лица.
  - Следующую овцу, Серёжа, ты на своём горбу потащишь! - раздражённо ухнул здоровяк, скидывая с плеч на землю надоедливый мешок. Он нисколько не устал физически, но тяжело дышал и недовольно сопел.
   - Худеть Вам надо Иван Фёдорович, - ответил рядом стоящий Серёжа. Затем добавил: - Вы лучше бы, чем у Землероя новые диссертации и премии просить, о здоровье своём позаботились, возраст у Вас...
   - Ты меня ещё поучи! - буркнул Иван Фёдорович, раздражённый советом подельника, который, впрочем, во многом был прав. И это пожилой профессор Древней Истории здешнего захолустного института прекрасно понимал.
  Он, и вправду, в последнее время сильно сдал. Сердце, в прошлом служившее профессору исправно, стало давать сбои, иногда пропуская удар-другой в моменты сильного волнения, а одышка, которой никогда не страдал некурящий учитель, появилась сама собой, сдавливая лёгкие до надрывного хрипящего свиста. Причин этим негативным метаморфозам своего организма Иван Фёдорович не находил, и, так как был человеком науки, не понимал, что нынешнее занятие оккультизмом подрывает, ломает его уже немолодое здоровье. Плата потусторонних сил за вмешательство в судьбу человека не всегда только чужая жизнь, принесённая в жертву на алтаре, но и неизбежные откаты злого колдовства, цепляющие всех, кто, так или иначе, причастен к обрядам и ведовству. Именно этот грех - клеймо чернокнижников, творящих заклинание в угоду алчных желаний, глубокой язвой располосовала жизни троих колдунов, двое из которых, в силу своей молодости, этого попросту не замечали, не чувствовали так остро, как пожилой хрипящий профессор.
  - Как произошло так, что Иван Фёдорович оказался ночью на кладбище вместе с этими людьми? - спросите Вы. Позвольте Вас просветить.
  * * * *
  Жизнь уже пожилого побитого судьбой профессора знала множество невзгод и унижений. Когда-то он был обычным учителем, не хватавшим с неба звёзд. Предмет его - Древняя История, изучаемая студентами технического университета, никогда не являлся профильным и основным в программе подготовки будущих кадров высшего заведения. Именно по причине второстепенности его науки в институте, профессору приходилось существовать на мизерную зарплату преподавателя в разгар всепожирающей, не терпящей слабых и ненужных людей Перестройки.
  В России 90-х полным ходом, размашистым новомодным рыночным шагом, гремела приватизация, в период которой Иван Фёдорович, как и многие из граждан некогда Великой и гордой Страны, растерял и без того мизерные рублёвые накопления, вложив их в общество, название которого громко и вызывающе венчали три заглавные буквы "М". Профессор потерял машину ВАЗ-2101, купленную в начале 90-х, и гараж, так горячо любимый и дорогой ему как память наследия его родителей, когда всем известная финансовая пирамида развалилась, а акции организации в своём финансовом эквиваленте приравнялись к бумаге, на которой были напечатаны. Чтобы хоть как-то поправить своё денежное положение, он стал брать взятки, немного,- по 100 рублей за зачёт. Для студентов, не появляющихся на его занятиях, эта сумма не была помехой, и они исправно платили, позволив Ивану Фёдоровичу на время позабыть о нищете и никчёмности своего существования. Однако мечты о сытой и безбедной жизни быстро разбились о жестокую реальность тех лет. Более властный (как тогда любили говорить, предприимчивый) ректор их захудалого Университета наложил на взятки и коррупцию жесточайший запрет и нещадно увольнял, сдавал милиции и всевозможно подставлял всех тех, кто не желал делиться с глубокоуважаемым руководителем этого учебного заведения. Доля ректората в новом внутреннем институтском перестроечном бизнесе составляла добрую половину от всей взяточной прибыли, которая, по словам дирекции, уходила на нужды терпящего финансовый кризис университета. Конечно, они врали, но возмущающихся и перечащих руководству преподавателей, уличавших тех во лжи, незамедлительно увольняли, выгоняя с позором, с такой характеристикой, после которой об учительской практике можно было позабыть. Все терпели. И Иван Фёдорович терпел, пытаясь свести концы с концами в годы инфляции и кризисов.
  Было время, он даже начал собирать по улицам бутылки,- ночью, прячась, будто вор, в тёмных аллеях и переулках, в надежде, что его, Уважаемого профессора, не увидят, не узнают коллеги или студенты университета. Первой не выдержала супруга. Она ушла из дома, молча собрав вещи, не оставив даже ничтожной записки, объясняющей их разрыв. Да и что объяснять? Иван Фёдорович всё прекрасно понимал: в годы Перестройки и новых возможностей все хотели перемен к лучшему, а он, бесхребетный и трусливый человечек, придавленный к земле новой реальностью, тащил её назад, не позволяя насладиться богатой жизнью, блестящей и сверкающей на всех рекламных плакатах города. Она ушла, а он впервые полез в петлю. Но даже здесь ему не хватило смелости и сноровки. После Иван Фёдорович не единожды предпринимал подобные попытки, но каждый раз либо трусость, либо жалость к самому себе брали над ним верх, оставляя его в живых наедине со своими страхами и разочарованиями. Возможно, в те тяжёлые для него времена, профессор однажды и смог бы перебороть себя, стать на миг безумным и смелым, чтобы совершить задуманное, но и этой (его самой смелой) мечте не суждено было сбыться.
   От смерти, на самом краю пропасти безумия, его спасли книги. На пожелтевших от времени страницах Истории и Культуры Древней Руси профессор нашёл долгожданное спасение. Там, в рукописях и старинных фолиантах, которые тогда ещё можно было отыскать в Центральной городской библиотеке, он забывался; становился, на время чтения и изучения почти утерянной родной культуры, вновь молодым и энергичным,- счастливым. Иван Фёдорович полностью отдавал себя работе: переводам, археологическим находкам и научным изысканиям. Он написал несколько книг под названием "Мифы и Реальность Древних славян", но их так и не опубликовали. Зато после, когда профессор получил очередной отказ уже от десятого издательства, ему предложили работу. Небольшую, почти незаметную, но работу. Один из исторических альманахов, выходивший в свет каждую неделю со свежим номером, заметил его труды и отрядил профессору маленький участок страницы для коротких, но интересных статей о жизни и нравах древних язычников. Говоря по чести, редактор альманаха требовал от Ивана Фёдоровича откровенной чернухи: сцен языческих жертвоприношений или узурпаторского отношения мужчины к женщине в славянских семьях, - и профессор не сопротивлялся, писал по заказу то, чего требовал читатель, но не забывал втискивать в крохотные статьи истинные нравы и обряды русских предков. Он был всецело увлечён новой профессией, когда судьба нанесла ему новый удар.
   Увольнение из института, с формулировкой о неполном служебном соответствии, прогремело как гром среди ясного неба. Официальной же причиной стала вторая работа профессора, порочащая моральный облик педагога-историка уважаемого и титулованного учреждения. Его статьи признали лженаучными и непотребными. На самом же деле, место Ивана Фёдоровича, с лёгкой руки администрации, было отдано молодой девчонке, только закончившей педагогический истфак (племяннице тогдашнего ректора), измалёванной косметикой "кукле" Олесе, которая разбиралась в истории, дай бог, на уровне начальных классов. Такой обиды историк стерпеть не смог.
  Скандал, разразившийся тогда в ректорате, целый месяц обсуждался в коридорах института; и чем больше он предавался огласке, тем больше обрастал слухами, а потом уж и откровенным враньём. Иван Федорович, конечно, поднял шум в кабинете администрации, чего за ним раньше не замечали и не ожидали. Он облаял секретаря, подсовывающего ему шариковую ручку и приказ об увольнении,- затем, словно вихрь, ворвался в кабинет Афанасия Гавриловича - ректора университета; где, без лишних слов, схватил стоящую на тумбочке вазу с цветами и запустил её в своего нового личного врага. Но промахнулся. Ваза пролетела в считанных сантиметрах от головы директора и врезалась в окно, которое звонко гремя осколками, разлетелось вдребезги. И только затем, без единого слова, профессор вышел вон. А в институте заходили, запульсировали слухи о том, как Иван Фёдорович Воронцов разбил о голову секретаря вазу и выкинул ректора в окно. Полная чушь! Но, в тот месяц его увольнения, тихий и невзрачный профессор стал самым обсуждаемым человеком в курилках политеха, - героическим непокорённым символом свободы для всех студентов и педагогов средней руки.
   В тот день Иван Фёдорович Воронцов с гордо поднятой головой шёл прочь от стен института, где преподавал историю неблагодарным охламонам два десятка лет. Пожилой профессор впервые за долгие мучительные годы безволия и раболепия почувствовал себя способным на подвиг. Он знал, что теперь его запомнят в родных стенах института не мямлей, не тряпкой, а настоящим мужчиной, способным кричать, угрожать, стучать об стол кулаком; да об чей стол, об стол Самого Афанасия Гавриловича. Но осознание того, что этот день больше никогда не повторится, что наступит ночь, затем настанет утро, и он вновь превратится в бесхребетное существо, которое непременно завтра пойдёт и будет просить прощенье за своё хулиганство, скрутило его, сгибая пополам.
  Он свернул с тротуара, где по своим делам бежали прохожие, прильнул к стальному забору института, и его вырвало. Бледный, как сама смерть, профессор сорвался на бег, стараясь быстрее убраться подальше от этих стен, чтобы в приступе трусости не повернуть назад к ректорату. Он добрался до пятиэтажки, где существовал в малюсенькой однокомнатной квартире, резко взбежал по лестнице, и дрожащими руками, с зажатыми в пальцах ключами, не с первого раза, но всё же открыл входную дверь. Иван Фёдорович бросился к холодильнику, где стояла чуть початая бутылка водки, резко открутил крышку с горлышка и присосался к нему, давясь дешёвым спиртным, от которого отдавало ацетоном. Профессор, кашляя, оторвался от пузыря и тут же припал к кухонному крану, пытаясь заглушить привкус дешёвой выпивки ржавой и тухлой водой. Вскоре он обмяк на полу; затих, прислушиваясь к себе, пытаясь что-то распознать, учуять,- и только после этого удовлетворённо улыбнулся. Сегодняшняя храбрость всё ещё была при нём. Теперь, наконец-то, несчастный историк сможет прервать своё убогое существование достойно, как он тогда считал, по-мужски, на прощанье громко хлопнув дверью.
  Верёвка для удушения у профессора была заготовлена загодя ещё в те времена страха; даже стальной крючок в потолке на кухне в прошлом опробовался на прочность и получил полное одобрение суицидально настроенного жильца квартиры. И вот теперь настал момент, когда Иван Фёдорович, лишившийся супруги, работы, познавший вкус смелости и отваги, осознал, что сегодняшний день его жизни стал лучшим за последние десятилетия. Профессор улыбнулся, поставил в центр кухни, ровно под крючком в потолке, высокий покосившийся табурет, и ловко, по-молодецки, на него забрался, накидывая и примеряя на шее удавку, - когда рядом раздался чей-то голос.
   - Извините, дверь была открыта, и я осмелился войти, - обратился к онемевшему в позе самоубийцы профессору, стоящий напротив него молодой человек. - Меня зовут Сергей, и у меня сложилось впечатление, что я как раз вовремя.
   * * * *
   Предавшись воспоминаниям, Иван Фёдорович сам не заметил, как ослабил на громадном шмотнике верёвки, и начал вытряхивать содержимое из мешка. На землю, скуля и дёргаясь, выпала совсем юная девушка. Она была связана по рукам и ногам, а рот её пересекала тугая тряпка, зажатая промеж челюстей и затянутая на затылке в узел; но несмотря, на этот кляп, пленница всё равно пищала и визжала, пока снова не получила затрещину, после чего вновь стала тихой и удобной.
  Профессор, Иван Фёдорович, давно научился бить и унижать людей, его ежемесячные занятия оккультизмом имели свои бесспорные преимущества. Нечеловеческая сила старческих рук стала первым даром от Бога Землероя, подарившего некогда слабому и забитому человечку способность одним лишь сжатием кулаков гнуть подковы и ломать арматуру. Впоследствии их сотрудничество только развивалось. Желания профессора непомерно росли, а аппетиты древнего бога не знали своих пределов, вынуждая Ивана Фёдоровича и его двух подельников, которых он про себя считал бездарями и конченными кретинами, идти на новые похищения молодых и красивых девушек.
  Сейчас, спустя пять лет с той самой поры, когда он впервые увидел у себя на кухне Сергея, с неподдельным интересом взирающего на пожилого профессора, собирающегося закончить свой жизненный путь, болтаясь в петле, историк не мог поверить, что когда-то был настолько слаб и ничтожен. Иван Фёдорович ненавидел себя за своё прошлое, презирал и выжигал в памяти то тщедушное, безропотное существо, которым он являлся. Но больше всех на свете профессор ненавидел Сергея - мальчика мажора, сына богатых родителей, баловня судьбы, из прошлого, взирающего на ничтожество в петле, снисходительно улыбающимися глазками. Только он - самый молодой и сейчас самый бесполезный из колдунов в их троице, знал об истинной жалкой натуре профессора. И это знание мальчишки его тайны, не давало историку покоя, душило по ночам, не позволяя новому приобретённому властному характеру смириться с тем, что кто-то знал его беспомощным.
  - Ничего-ничего! - рычал профессор про себя. Наступит день и он расправится с парнишкой, найдёт нового компаньона для их обрядов, и гордыня успокоится.
  Тем временем, пока Иван Фёдорович предавался злорадным размышлениям об устранении одного из своих напарников, Сергей вытащил из-за пазухи свёрток, развернул его, оголяя маленького идола, похожего на перевёрнутые корни огромного дерева щупальцами растущего вверх, и начал устанавливать статуэтку на сырой земле, бережно утрамбовывая её подставку бурой глиной. Следом за идолом в руках юноши появилась старинная книга, та самая, книга, которая так поразила историка в их первую встречу с этим странным молодым человеком.
  * * * *
   - Меня зовут Сергей, я ищу профессора Ивана Фёдоровича Воронцова! - вновь всплыли в памяти историка слова гостя, обращённые к дрожащему от ужаса на табурете самоубийце.
   Историк не отреагировал на слова юноши, в голове его тогда крутились совершенно глупые мысли: как он сейчас выглядит перед незваным гостем на табурете и с верёвкой на шее; что этот молодой человек забыл у него дома, и какие дела могут связывать профессора исторических наук с этим сопляком мальчишкой. Он ещё долго мог так стоять по стойке смирно на табурете, не обращая на Сергея никакого внимания, если бы тот не достал из сумки, висевшей у него на плече, маленького тёмно-зелёного идола в виде языческого бога и толстую потёртую книгу в кожаном переплёте.
  В тот же миг глаза профессора перестали бессмысленно взирать на юношу, и Иван Фёдорович кубарем слетел со своего недавнего постамента, впившись взглядом опытного археолога в вещи, находящиеся в руках незнакомца.
   - Позволите? - протягивая дрожащие руки к явно очень древним артефактам, невесть как сохранившимся в целости и сохранности до наших дней, прохрипел историк.
   - Конечно-конечно, - одобрительно закивал Сергей и протянул профессору вещи. - Я собственно ради этого сюда и пришёл, хочу, чтобы Вы взглянули...
   Но профессор его уже не слушал, он жадно впился глазами в принесенные незнакомцем артефакты, одной рукой гладил идола, другой листал страницы бесценной книги, совершенно позабыв о том, что совсем недавно собирался оттолкнуться ногами от табурета и повиснуть безжизненным грузом в петле.
   Сергей, похоже, понимал, даже разделял захватившее историка волнение, и старался тому не мешать, с явным презрением оглядывая жилище уволенного преподавателя. Вся квартира профессора была завалена книгами, журналами, которые высокими нагромождениями занимали не только единственную жилую комнату, но и кухню, огромными стопками погребая под собой маленький стол и даже табуретки. Сергей тогда подумал, что и в туалете и ванной, наверняка, творится подобная картина, но проверять он не стал; вышел в коридор и, нисколько не заботясь о мнении по этому поводу хозяина жилища, закурил. Вскоре, красный от охватившего его возбуждения к нему присоединился и профессор.
   - Вы хоть осознаёте!? Вы хоть понимаете, молодой человек?! - вдохновлённый каким-то знанием, почерпнутым со страниц древней книги, бушевал Иван Фёдорович. - Сколько лет этим работам!? Да ведь это... это... не одна тысяча лет!
   Он многозначительно тряс книгой, как будто пытаясь заехать ей по голове Сергею, и тот решительно отшатнулся.
   - Постойте, - вдруг опешил профессор и замер, уставившись на гостя, похоже, наконец-то приходя в себя от неудавшегося самоубийства и от внезапного визита незнакомца, в руках которого каким-то непостижимым образом оказались бесценные предметы. - А Вы... а Вы, собственно, кто такой?
   - Повторяю, - тяжело вздыхая, вновь заговорил юноша. - Меня зовут Сергей. Я на днях на Вашу статью в альманахе наткнулся, и решил зайти, пообщаться о ценности моего наследства, оставленного моей прабабкой. Вот смотрите.
   С этими словами юноша протянул профессору Исторический журнал под номером 21, в котором Иван Фёдорович в сжатой и маленькой статейке описывал несколько славянских божеств, способных исполнять самые заветные желания древних язычников.
   - Дверь была открыта, и я вошёл, а Вы тут в петле, - продолжал рассуждать Сергей, пока профессор пробегал статью глазами, будто убеждая себя в том, что именно он был автором этого текста. - Так что Вы скажете, профессор? Я в этой книге не понимаю нифига, иероглифы одни сплошные.
   Чем был этот визит незнакомца для профессора: божьим знаком или волей других потусторонних сил, Иван Фёдорович не знал, но уже тогда, находясь с незнакомцем в коридоре своей квартиры, он понял, что использует этот шанс.
   Мальчишка оказался сынком, какого-то нефтяного бизнесмена, который не ограничивал любимое чадо ни в средствах, ни в развлечениях. Откуда на самом деле у юноши взялась подобная книга, Иван Фёдорович больше не расспрашивал, понимая, что правдивого ответа не получит; да и не хотел он его знать; от этого артефакта и без лишнего любопытства, свойственного всем людям, тянуло древней яростью и злостью. Такое случается, когда берёшь в руки Настоящую Вещь, сразу понимаешь - не подделка, - чувствуешь всю ценность, уникальность этой находки; и остаётся только одно единственное желание: поглядеть, попробовать, привести в действие древний механизм, скрывающийся за тайным знанием. Как ни странно, животрепещущего ужаса человека перед неизведанной силой он не ощущал, вся трусость Ивана Фёдоровича осталась там - на кухне, в петле удавки, и теперь пожилому профессору хотелось действий и экспериментов.
   К немалому удивлению историка, его смелый порыв испытать книгу и идола на практике с лёгкой небрежностью поддержал Сергей, пообещавший, что непременно найдёт третьего человека для предстоящего ритуала. Ценность артефактов юноша уловил мгновенно, как только профессор перевёл начертанные на страницах древней книги иероглифы. При помощи идола и заклинаний, на священных для язычников капищах, тогдашними волхвами призывался демон-бог Землерой, который в силу своих способностей и талантов, награждал колдунов богатством и могуществом, даровал смерть и вечную жизнь. Соблазнительная перспектива, не так ли?
  Настало время кропотливой работы. Иван Фёдорович, обложившийся словарями и справочниками, пытался в точности воссоздать все процессы древнего ритуала, а Сергей, как и обещал, нашёл третьего будущего колдуна, который обо всём здесь происходящем имел смутное представление.
  Звали его Костей. Невзрачный, тощий человечек, с явными пристрастиями к наркотикам, был готов сделать всё, что угодно, за дозу. Сергей, как водится, его подкармливал, не давая тому страдать от ломки, но не перегибал палку, не позволяя Косте уйти в любимое состояние нирваны. За очередной укол наркоша был готов читать вслух любую белиберду, делать это хоть у чёрта на рогах, не вдаваясь в подробности происходящего, и такой вид сотрудничества юношу и профессора вполне устраивал. Ритуал строго требовал троих участников, и поэтому приходилось мириться с присутствием в их коллективе Костика, который за прошедшие недели подготовки к обряду занимался тем, что спал, жрал, нюхал, кололся и справлял естественные надобности, но его приходилось терпеть.
  В один прекрасный осенний день мобильный телефон Сергея разразился радостным звонком. Он поднял трубку и из динамика послышался счастливый голос профессора.
  - Серёжа?
  - Ага.
  - Я нашёл; нашёл то самое место!
  * * * *
  Припомнив тот первый ритуал, профессор невольно поёжился. Пять лет назад всё пошло не так гладко, как они рассчитывали. Словно неумелые школяры-испытатели, они создавали заклинание грубо и топорно, призывая божество на заброшенном кладбище, не осознавая того, что потребует оно взамен своих эксклюзивных услуг.
  В ту ночь они потеряли Костю, обменяв свои жизни на жизнь наркомана, когда существо, выбравшееся на поверхность прямо из сырой земли, попросило жертвы. Тогда, в прошлом, Иван Фёдорович ещё не имел свойственной ему сейчас кровожадности, но, перепугавшись до смерти, он всё-таки нашёл в себе силы толкнуть вперёд несчастного наркошу, который ухнул прямо в распахнутую пасть разгневанного бога, не привыкшего отвечать на просьбы смертных без должной оплаты.
  По достоинству Землерой этой жертвы не оценил, обозвав тело Кости тухлым мясом, но угрожать смертельной расправой оставшимся в живых Сергею и Ивану Фёдоровичу, перестал, высказав оторопевшим людям свои предпочтения в пище, и посулив великую награду, если все его кулинарные прихоти будут в точности исполнены. Жрать древний бог любил, основным лакомством считая молодых дев, как он изволил выразиться - не достигших тридцатилетнего возраста, но лучше помоложе, так же божество было не против малолеток и грудных младенцев, за которых обещало отдельную благодарность и награду. На этом их первая и, как тогда считал Иван Фёдорович последняя, встреча закончилась.
  Они кинулись наутёк с кладбища. Иван Фёдорович находился в шоке от того, что ему пришлось пережить. Бледный с головы до пят и ошалевший от увиденного, он смотрел на Сергея бешеными глазами, пытаясь разглядеть в напарнике наличие того кошмара, который посетил пожилого профессора. Сергей тоже выглядел неважно, казался так же напуганным, но было в этом облике трусливого мальчишки что-то ненатуральное, наигранное. Он вроде, и боялся, а может и притворялся.
  В ту ночь они расстались прямо на том месте. Иван Фёдорович вернул книгу и идола юноше, не желая иметь ничего общего с силами, на раз-два жрущими людей; с ужасом, требующими на завтрак девственниц, а на ужин младенцев. Профессор бежал прочь от заброшенного кладбища, надеясь больше никогда не вспоминать погибшего Костю, прожорливого бога и своего преступления, когда он собственными руками обрёк, пусть и никчёмного, на его взгляд, но человека, на верную гибель. Однако всем его стремлениям к новой жизни, всем обещаниям самому себе в том, что он никогда ничего и никому не причинит зла, было не суждено сбыться.
  Случилось всё спустя месяц, когда в жизни профессора появился такой персонаж как Пономарь (по паспорту - Григорий Алексеевич Пономарёв), мелкий главарь банды местных городских трущоб. Встреча их была давно предопределена. Единственной странностью казалось то, что они ещё не встречались на районе, когда нищий безработный Иван Фёдорович по ночам выбирался из квартиры для сбора стеклотары. Нет-нет, конечно, Пономарь со своей кодлой не грабил побирушек, так часто попадавшихся на улице в те времена, но любил и практиковал использование опущенных судьбой людишек в виде боксёрских груш, чтобы его пацаны не теряли спортивной формы и шакальей злости.
  Сгорбленную тщедушную фигуру профессора ночные хозяева района приметили издалека и решительно пошли ему наперерез.
  - Дядь, а дядь, - обратился к нему самый мелкий и от того самый задиристый шпанёнок. - Есть сигаретка? Есть выпить? Может доллары есть?
   От подобного обращения Иван Фёдорович опешил. Он понимал, точнее говоря, ему рассказывали, чем заканчиваются подобные разговоры. Преградившему дорогу пареньку ничего из перечисленного списка не было нужно, он просто искал причину, чтобы признать отказ в той или иной просьбе для себя оскорбительным, обидеться и стребовать с жертвы уплаты морального долга здоровьем.
   - Забирайте всё что есть... - тихим почти мёртвым голосом просипел Иван Фёдорович, позвякивая бутылкам в авоське. Он не осознанно вытянул руки вперёд и предложил самому мелкому из хулиганов всю свою сегодняшнюю ночную добычу - пивные чебурашки и пустые водочные бутылки.
   - Да ты Нас - правильных пацанов, смотрю, совсем не уважаешь, - вполне натурально возмутившись, взвизгнул мелкий пакостник. - Сам напросился, папаша!
   После этих его слов Иван Фёдорович почувствовал слабый тычок в спину, потом такой же легкий совсем безболезненный шлепок в челюсть справа, затем слева; он пошатнулся, но не упал и даже не почувствовал боли, хоть и понял, что били его всерьёз и крепко. Профессор неумело отмахнулся. Рука его неуловимым для человеческого глаза движением отправила ближайшего нападающего бандита в полёт на пять-семь метров, тело которого упало на скамейку, стоящую у подъезда, ломая её пополам. В следующий миг на него накинулись со всех сторон, кто-то повис на шее, другие молотили в грудь, в лицо и в лоб, но профессор продолжал стоять, как вкопанный, чувствуя, что от земли, прямо через асфальт, старческое тело наполняет энергетический заряд. Он развернулся. Подонки, висящие у него на плечах, словно дети, не соблюдающие технику безопасности на каруселях, полетели в разные стороны, ломая хребты о стены рядом стоящего кирпичного дома и о деревья, растущие в этом дворе. Злодеев было немного - с десяток, и спустя минуту после начала драки из всей этой кодлы на ногах остался всего лишь один.
   Пономарь, широко раскрыв рот и выпучив глаза, любовался тем, как всех его храбрых спортсменов и отморозков ломает, калечит и буквально уродует худой сгорбленный мужичок. Он не стал вмешиваться. Григорий Алексеевич Пономарёв не просто так командовал двумя десятками бойцов; надо было быть полным идиотом, чтобы кидаться на нереального по меркам даже любого шаолиня (популярного персонажа рукопашных боевиков тех лет) врага, дабы проверить крепость своих кулаков; он понял это бесполезно. Пономарь развёл руки в стороны, показывая свои мирные намерения, и ушел, оставив волшебного невзрачного мужика посреди разразившейся во дворе бойни.
   Иван Фёдорович бледный и позеленевший от неожиданной и нереальной сцены, разыгравшейся на улице, дрожащими руками начал собирать бутылки, выкатившиеся из авоськи во время скоротечного сражения. Профессор двинул домой на негнущихся ногах, не веря в то, что он способен на подобный поступок. Историк часто останавливался, крепко жмурил глаза, вновь открывал их, но, как и прежде оставался в той самой реальности, в которой произошло чудо. Иван Фёдорович несколько раз ущипнул себя больно, до синяка за ногу, но и тогда события, казавшиеся сном, не рассеялись, и он не проснулся у себя на кушетке посреди единственной комнаты, заваленной книгами и журналами. Всё произошедшее с ним было новой его действительностью.
   Он не помнил как добрался домой, как бродил по квартире до утра, беспрерывно бормоча под нос полную околесицу, как сломал чугунную ванну, пробуя на ней свои новые способности, с грохотом перебудив всех соседей, и как настало утро, когда Иван Фёдорович успокоился и принял себя нового, перерождённого, сильного и непобедимого. Этот дар, как тогда он мечтательно любил рассуждать, был дарован ему свыше за все его страдания и лишения, именно он, а не кто-то другой заслуживал подобной благодарности небес более остальных и обязан принять его и применить по достоинству.
  В то утро Иван Фёдорович лихорадочно придумывал способ применения своей новой силы. В голову лезли глупые мысли о героях иностранных боевиков, которые при помощи нечеловеческих способностей на экране телевизора сеяли по миру добро, освобождая страны третьего мира. Теперь и он может так.
  Вскоре его мысли вернулись к более обыденным вещам, вполне нормальному человеческому желанию - на этом деле заработать, даже, возможно, разбогатеть. Однако, тут все его представления себя в форме спортсмена тяжелоатлета, выигрывающего все соревнования в мире, получающего призы и медали, разом рухнули.
  Он представил: как будет выглядеть пожилой хрупкий мужичок, поднимающий трёхсоткилограммовую штангу, как округлятся глаза уважаемого жури и многочисленной публики при виде подобной картины, как будут пожирать его завистливыми взглядами другие конкуренты, как вызовут, а они уж точно вызовут, врачей, учёных для исследования паранормальных способностей Ивана Фёдоровича; как наступит череда экспериментов и опытов над его уже не молодым телом; как признают его новым феноменом науки - жертвой мутации; как запрут его в какой-нибудь секретной (и от того совсем некомфортной) камере для уродов; и от этих мыслей профессор побледнел.
  Он поёжился. В голове всплыли воспоминания о тех падонках, встреченных ночью на улице, с позиции сильного промышлявших разбоем и грабежом, но он заниматься этим не мог. Конечно, теперь Иван Фёдорович был способен переломить пополам любого бандита, вставшего у историка на пути; взыскать славу смертельно-опасного костолома в криминальных кругах; но что его сила против пуль и заточек? Карьера нового авторитета под кличкой Профессор, если ему таким суждено было стать, во времена вооружённых банд лихих 90-х, попахивала, мягко говоря, кретинизмом, так как Иван Фёдорович догадывался, что такой образ жизни, заполненный разборками и дележом разнообразной добычи, самый верный путь на то кладбище, с которого он недавно бежал. Короток век у работников пера и владельцев Мерседесов нынче, именно поэтому учёный оставил рассуждения о собственном месте в иерархии бандитских группировок и вспомнил об институте.
  За последние недели безделья, так он называл поиски капища кровожадных язычников, Иван Фёдорович с удивлением обнаружил, что тоскует по своему маленькому рабочему кабинету, по своим приятелям преподавателям, даже по бездырям студентам, и от этого вновь загрустил. Теперь, несомненно, историк был способен изувечить ректора, чего страстно желал; да и врезать хорошенького пинка той козочке Олесе, занявшей его место - профессорское место, для него казалось совсем не лишним, но пожилой учёный понимал, что подобными действиями работу не вернёт. А может...
  Иван Фёдорович вскочил из-за кухонного стола и ринулся прямиком в коридор, затем так же резко вернулся, чтобы вновь и вновь повторить свой маршрут. Он любил думать на ходу, передвигая ногами, приводить мысли в порядок. Страшная по своей жестокости идея пульсировала в его голове, пожирая остатки человечности в измученном несчастьями рассудке. Будет ли ему жалко эту Олесю, если что-то нехорошее, непоправимое произойдёт с племянницей ректора? Станет ли его совесть непреодолимой преградой перед запланированным убийством родственницы презираемого Иваном Фёдоровичем бывшего начальника? Ответ профессор отыскал в себе моментально, жуткий, кровожадный и злой он не напугал его, а даже неожиданно удивил. Историк не испытал ничего, ни одной эмоции, связанной с возможным убийством. С возможным?
  Он спокойно присел на единственный не заваленный книгами и макулатурой табурет и затих. Профессору стала интересна такая возможность вернуть старую работу - его работу так им горячо любимую и желанную. Сможет ли Землерой, языческий бог тёмных волхвов, помочь и в этом? Если верить писаниям, начертанным в древней, как сама Матушка Русь, книге, у могущества божества не имелось границ, тот, кто способен даровать бессмертие, уж точно, в силах вернуть маленькому человечку его рабочее место.
  Размышления Ивана Фёдоровича прервал пронзительный, коробящий дверной звонок, от которого он даже подпрыгнул на месте. Уже несколько лет к историку не приходили гости, если не брать в расчёт юношу Сергея, который нарушил обыденный ход вещей в жизни учёного. У профессора не было друзей или даже хороших знакомых, соседи его сторонились, считая чудаковатым и странным, именно по этой причине непривычный, режущий слух дверной звонок, так взволновал и напугал одновременно. Какое-то время Иван Фёдорович продолжал сидеть на месте, каждый раз вздрагивая от пронзительной трели, и почему-то надеясь, что сейчас, еще чуть-чуть, и она закончится, а незваный утренний гость, стоящий за дверью, не дождавшись ответа, развернётся и уйдёт, оставит в покое профессора. Однако звонки продолжались.
  Иван Фёдорович тяжело вздохнул и, когда понял, что его сегодня не оставят в покое, медленно, шаркая ногами, двинулся к двери. Он отпер замок и едва не отпрянул вглубь коридора, узнав назойливого гостя. На пороге квартиры профессора стоял Пономарь - уличный бандит, в руках которого вороненой сталью блестел пистолет.
  * * * *
   На улице усиливался моросящий дождь, вгрызаясь в землю кладбища холодными осенними каплями. Небо прочертила молния, освещая надгробия и распятья, окружавшие со всех сторон чернокнижников.
   Пономарь рыкнул. Он не любил такой погоды. Депутату государственной Думы больше нравилось солнце и золотые тёплые песчаные пляжи Майами. Конечно, в свою прошлую жизнь бандита, ему приходилось грабить, убивать и насиловать в любых погодных условиях, но теперь он обленился. Григорий Алексеевич Пономарём, резко взлетевший на политическую арену России, давно отвык делать что-либо своими руками, предпочитая использовать для грязных дел своих гловорезов, охранников или на худой конец наёмников. Исключением являлся один день каждого месяца, когда депутат отсылал прочь охрану, отключал телефон и пропадал на сутки, чтобы вновь и вновь проводить тайные обряды. Он уделял ритуалам и жертвоприношениям особую, скрытную, часть своей жизни, с той самой поры, когда выследил местожительства пожилого мужичка, изуродовавшего его молодую шайку.
  С той встречи прошло уже пять счастливых лет. Тогда, стоя на пороге квартиры профессора, он не знал, как круто поменяется его жизнь. В то утро будущий депутат решил отомстить дерзкому карателю уличных бандитов, нашпиговать его свинцом из своего пистолета, но судьба распорядилась иначе.
  * * * *
  Он помнил, словно это было вчера, как целится в слегка опешившего профессора из своего газового, расточенного под боевые патроны Макарова, как отступает назад его обидчик и как резко меркнет сознание, после не сильного, но точного удара прилетевшего откуда-то сзади. Удар был умелым.
  Прежде чем отключиться Пономарь упел рассмотреть нападающего, невысокого, ехидно ухмыляющегося юношу, стоящего на лестничной площадке. В тот день он познакомился с Серёжей - будущим руководителем и идейным вдохновителем их кровожадной группы.
   Григорий Алексеевич вспоминал, как очнулся в маленькой, тускло освещённой квартирке профессора, которого хотел пристрелить, как доносились до него голоса людей, разговаривающих на кухне, и как болела, раскалываясь на части, голова от увесистого удара.
   - Ну, право, Иван Фёдорович, Вы как малое дитя, - доносился молодой осуждающий голос. - Вас одного невозможно оставить! Я отлучился, чтобы подумать спокойно о нашей с вами ситуации, а Вы!? Каких-то бандитов на улице калечите, потом они же в Вас пистолетиком тыкают!
   - Не они, а он! - раздался голос профессора, тихий и усталый.
   - Ой, простите, - прыснул обладатель молодого голоса. - Нам то с Вами теперь какая разница сколько их под дверью с ноги на ногу переминается!? При должном подходе я бы тут и с десяток местных быков положил! Суть дела это не меняет - надо быть осторожнее!
   - Понимаю, - тяжело вздыхая, ответил профессор. - Откуда я мог знать, что это божество мне, да смотрю и Вам, Серёжа, такую силищу отгрузит; вот и не рассчитал.
   - Догадались всё-таки?
   - А что тут гадать? За Костика и его жизнь, мною загубленную, нам Землерой силушки и добавил, да так добавил, что я чугунную ванну дома на две части расколол, экспериментируя!
   - А вот с подобными фокусами завязывайте, - осуждающим тоном посоветовал обладатель молодого голоса. - Нам с Вами теперь конспирация нужна, нам с Вами ещё столько сделать предстоит, мы ещё таких дел наворотить сможем; или Вы против?
   В квартире повисла тишина. Мужчина (Иван Фёдорович) не спешил с ответом, похоже, что-то для себя сейчас окончательно решая, как будто от этого выбора зависит вся его будущая судьба. Пауза в разговоре затягивалась, но молодой человек, Сергей, своего собеседника не торопил, понимая, что для хозяина квартиры сейчас очень важно самостоятельно принять сложное решение. И тот не разочаровал.
   - Я не против, более того, у меня на примете и жертва имеется, - стальным голосом дал свой ответ Иван Фёдорович. - Но, об этом позже; что с пленным делать станем?
   - А судьба нашего пленника, мой дорогой профессор, сейчас только в его руках! - ответил Серёжа, мерзко хихикнув своей новой задумке.
  * * * *
   Григорий Алексеевич Пономарёв воспринял предложение двух новоиспечённых чернокнижников с нескрываемой иронией. Перспектива стать третьим колдуном в группе сатанистов, так он тогда их про себя называл, казалась бредовой и сумасшедшей, но, несмотря на это, чтобы получить свободу и сохранить жизнь, бандит согласился, и его отпустили.
  Даже демонстрация нечеловеческой силы юноши и пожилого мужчины, не возымела на него должного впечатления. Мало ли в России ненормальных богатырей, ушибленных на голову, способных крошить кулаками камень и гнуть руками арматуры? Пономарь слышал о таких умельцах, а о мастерах разнообразных боевых искусств и не такое слышал и уважал, именно поэтому решил не ссориться с ними и поглядеть, что будет дальше. Он ушёл из странной квартиры целый и невредимый, но спустя две недели ему позвонили.
   Все прошедшие дни до того рокового звонка, Пономарь не мог выбросить из головы странную парочку, представившуюся колдунами, способными, по их собственным словам воплотить в жизнь все самые смелые человеческие желания. С первого взгляда, это представлялось полным бредом. Однако, шло время. Мысли о том, что стоит только прирезать и кому-то там скормить совершенно не знакомую бандиту девчонку, а взамен получить всё, что душа пожелает, постепенно овладевали им.
  Он не был таким успешным рэкетиром, как хотел всем казаться. Банда его, сплошь набранная из отмороженной наголову местной шпаны, явно не дотягивала до серьёзной группировки, а в силу возраста, с Пономарём, которому на тот момент исполнилось всего двадцать лет, не желали иметь никаких дел криминальные авторитеты города, общаясь с зелёным главарёнком на уровне шестёрки. Пономарь знал, что такое отношение к себе не изменить. Возможно, имелись и другие варианты, позволяющие добиться авторитета в определённых кругах, но на их реализацию у паренька не было ни денег, ни сил.
   Постепенно Гришка Пономарёв, как его звали старшие товарищи - настоящие, реальные правильные пацаны из серьёзных группировок, держащих город, поймал себя на мысли, что ждёт обещанного звонка. Он считал дни, каждый час проверяя наличие вызова на мобильном телефоне, опасаясь случайно пропустить звонок и не узнать правду о странном предложении новых знакомых. Пономарь дождался. Встреча была назначена на вечер у Городского Политехнического Университета.
  * * * *
  Свою первую жертву, не избитого, не зарезанного в драке соперника, а именно жертву, Григорий Алексеевич запомнил на всю жизнь. Это была стройная, длинноногая блондинка, на которую указали ему Иван Фёдорович и Серёжа, назвав её идеальным для общих целей экземпляром. После, когда она брыкалась и рыдала у него в ногах, подвывая, словно выпь, на кладбище, он узнал её имя, звали девушку Олесей. Она была из хорошей интеллигентной семьи. Эта красивая, а Олеся была красивая, девчонка где-то, кому-то из его подельников перешла дорогу, тем самым подписав себе смертельный приговор. Было ли Пономарю жалко её? Возможно тогда, в самом начале кровавого пути, ответ был положительным, но теперь, он совершенно об этом забыл. Сейчас спустя пять лет, Григорий Алексеевич Пономарёв помнил лишь тот ужас, сковавший все члены его тела, когда наружу, сквозь пласты земли выползло божество; помнил вопль, наполненный отчаянием и страхом девчонки, которую профессор дрожащими руками толкал в пасть монстра. Только эту первую ночь, первую жертву он не мог выкинуть из головы. Остальные девочки и дети, которых теперешний депутат похищал и заманивал на погост, размазались безымянным, безголосым ежемесячным конвейером в памяти его преступлений.
   После той первой жертвы всю ночь Пономаря одолевал недуг, его то бросало в жар, то сковывал озноб, а потом на утро он проснулся богатым человеком. Маленькая кладовка в его квартире, доставшейся ему по завещанию от умершей бабки, ломилась от пола до потолка зелёными стодолларовыми банкнотами, которые сыпались в коридор через распахнутую дверь. Так началась новая жизнь Григория Алексеевича Пономаря - бизнесмена, мецената и будущего депутата Государственной Думы. Успех был фееричным, да и само слово - успех, теперь ассоциировалось лишь только с его знаменитой уже на всю Россию фамилией. С каждым годом он становился богаче и популярнее, замахиваясь на министерские должности и на общегосударственные всероссийские тендеры, добывая по всей стране то нефть, то газ, то драгоценные металлы. Все конкуренты предпринимателя чудесным образом устранялись где при помощи несчастных случаев, где по причинам неизвестных болезней, и бизнес двигался вперёд. Однако и этого уже стало мало. Григорий Алексеевич Пономарёв - самый молодой и перспективный олигарх в стране всё больше и больше задумывался о должности президента России - вершине, которой ему так хотелось достичь. Как ни странно, этой его цели препятствовал партнёр по жертвоприношениям Серёжа, утверждавший, что подобные задачи ставить нельзя и опасно, не аргументируя свой запрет на подобные желания никакими фактами и доводами.
  После очередного отказа Пономарь его возненавидел. Юноша, который внешне не изменился за пять лет и на год, отказывался заканчивать читать заклинания, пока не произнесены вслух все желания, и только потом завершал обряд, не позволяя ни Григорию, ни профессору сильно разгуляться, и здесь, по мнению депутата, был не прав.
  К своему приятному удивлению, Пономарь нашёл неожиданного союзника в Иване Фёдоровиче Воронцове, считавшим Сергея чуть ли не своим кровным врагом, питая к юноше лютую ненависть, за какую-то обиду прошлых лет. На фоне общей ненависти они быстро спелись, решив устранить назойливого компаньона, ограничивавшего других чернокнижников в предоставляемых божеством возможностях. Оно и понятно: тому, кто познал богатство и почёт, всегда будет не доставать истинной, безграничной власти.
  * * * *
   Старался не отставать от компаньона и профессор. Иван Фёдорович сразу после убийства Олеси, некогда отобравшей его работу, быстро пошёл в гору. Сначала его позвали обратно в институт на прежнюю должность, затем случилось совсем странное событие: сошёл с ума ректор учреждения, вышибив себе мозги при помощи пистолета прямо в рабочем кабинете. Освободившуюся должность главы Политеха предложили в прошлом опальному профессору и тот, не раздумывая, согласился. События в жизни Историка закрутились с невероятной скоростью.
  В день его назначения на должность ректора института, позвонили из издательства с предложением публикации его книги, которая прогремела в научных кругах как новый, идеальный и достоверный образец исторических изысканий. Успех был ошеломляющий. Вскоре в институт пришёл официальный запрос Министерства Образования о присвоении книге Ивана Фёдоровича нового статуса учебного пособия для профильных школ и высших учебных заведений. Однако, настоящий успех пришёл тогда, когда его работу добавили в обязательный курс изучения Истории России. Теперь книга "Мифы и Реальность Древних Славян" лежала на партах и в рюкзаках каждого школьника, а с именем Ивана Фёдоровича Воронцова связывали все новые, прогрессивные взгляды на отечественную древнюю культуру. Ну, а следом случилась награда "Педагог года" и внушительная государственная премия.
  Наконец-то, к нищему, униженному профессору пришло общественное признание, и он этим не преминул воспользоваться. Железная дисциплина воцарилась в его Университете, неугодных ему людей он устранял любыми способами, какие были ему доступны и приятны. Ситуация со взяточничеством и поборами студентов возросла до невиданных масштабов и, как ранее водилось, львиная доля этих миллионных сумм оседала в кармане нового ректора. В эти годы ему никто не смел перечить, никто не имел храбрости писать жалоб, даже не случалось анонимок на всеми Уважаемого Известного профессора, которому многие из высших эшелонов власти сулили, в будущем, кресло Министра Образования.
  Личная жизнь Ивана Фёдоровича тоже наладилась: к нему вернулись уверенность в общении с женщинами и утраченная мужская сила. Он стал популярен среди молоденьких студенток, предпочитающих учёбе статус любовницы самого влиятельного человека в институте; и Иван Фёдорович их вниманием не брезговал, меняя хорошеньких учениц как перчатки. Некоторые из пассий профессора задерживались в его объятиях чуть дольше - на недели, о других новый ректор мигом забывал, как только они выползали из постели, третьих, требующих от него серьёзных обязательств, бросающих угрозы об огласке их отношений, ждала мучительная смерть на заброшенном кладбище. Жизнь стала прекрасна и занимательна.
   За пять лет плотного сотрудничества с богом Землероем наш профессор раздобрел, откормил широкое туловище с увесистым круглым животом. Теперь он не выглядел сгорбленным и тщедушным, сейчас Иван Фёдорович Воронцов шествовал гордо, чинно, выпятив вперёд третий подбородок и разросшийся за сытное время пупок.
   Конечно, постоянные утехи желудка и похоти рано или поздно должны были надоесть ректору, так и случилось. Он замахнулся на кресло Министра Образования России, собираясь призвать на помощь монстра с погоста, но тут наткнулся на яростное сопротивление всем известного компаньона. После чего ещё больше возненавидел Сергея, который на их обрядах вообще молчал, как будто даже ничего не просил, лишь только вечную молодость. Юноша не старел и не взрослел, не богател и не предавался развлечениям, вроде как, даже, ничего не желал. Однако его разборчивость, скромность и скрытность в ритуалах настораживала, а когда он начал жестко пресекать все попытки его соратников выйти на ведущие руководящие должности в стране, бывший бандит и ожиревший учёный со всей решительностью стали готовиться к его убийству.
  * * * *
  В жизни Сергея эта ночь должна была стать последней. Заговорщики загодя определили его участь. И Григорий Пономарёв и Иван Фёдорович Воронцов прятали под рясами оружие, намереваясь пустить его в ход, когда закончится последний ритуал с участием всех троих чернокнижников.
  Депутат схватил за волосы девчонку, которую подобрал на трассе, выбираясь из Москвы в Область, и поволок её к покосившемуся склепу. Жертва в его стальной хватке извивалась, стучала ногами о сырую землю, поднимая брызги из луж, но все усилия были тщетны, мучитель даже не замечал сопротивления. Пономарь легко волочил по земле девчонку к покосившейся плите, которая виднелась сквозь проломленную стенку склепа, именно там, отрывая часть за частью от тела жертвы, будет сегодня ужинать божество.
  Вдруг он остановился. Взгляд его, словно змеиный язык, лизнул помещение склепа, почувствовав чужое присутствие. Пономарь вновь осмотрелся, инстинктивно положив левую руку на пояс, где висел Стечкин, но никого не обнаружил: всё так же мрачно и одиноко в этом месте. Депутат двинулся дальше, прямиком к плите, на поверхности которой виднелись старинные, истерзанные временем иероглифы. В склепе всё было заранее подготовлено.
  Пономарь схватил девчонку за горло, приподнял и с силой прижал одной рукой к плите, по краям которой свисали настоящие тюремные кандалы. Случайная его попутчица что-то нечленораздельное хрипела, пока депутат ловко приковывал жертву к алтарю, ему не впервой приходилось это делать. Наконец он закончил и двинулся назад, прочь из склепа, где от запаха смерти и ужаса погибших здесь людей передёргивало даже такого душегуба как Григорий Пономарёв, который в своей новой жизни не боялся ни чёрта, ни дьявола. Депутат давно понял, что страшнее его самого в этом мире хищника нет.
  Когда он вернулся на пустырь, все приготовления для продолжения обряда были закончены, а его соратники дожидались только его самого. Пономарь украдкой взглянул на Воронцова, и тот ответил ему еле заметным кивком головы, подтверждая, что все договорённости по устранению их компаньона остаются в силе. План двух чернокнижников был прост. После того, как Серёжа отдаст последние указания тьме по вызову бога, вооружённые мачете и пистолетом, они нападут на юношу с двух сторон, не давая ему времени опомниться. Конечно, оба чернокнижника обладали недюжинной силой, но они так же не понимали, не знали на что способен ненавистный компаньон, поэтому был выбран именно такой подлый и коварный удар в спину.
  Сергей взял в руки книгу, привычными движениями перелистывая страницы, и на распев, словно молитву, забормотал древние слова, несущие в себе первобытную силу. Земля дрогнула, как и прежде вовремя ритуалов, но затем произошло то, чего никогда не случалось, книга в руках чернокнижника вспыхнула ярким пламенем, а из глубины кладбища донёсся тоскливый и голодный волчий вой.
  Григорий Пономарь впервые в жизни заметил на лице Сергея нескрываемое удивление, которое стёрло с губ колдуна вечную противную усмешку, и решительным движением рванул из-за пояса Стечкин, намереваясь изрешетить компаньона пока тот не пришёл в себя. Следом за движением депутата лязгнули ножны на поясе Ивана Фёдоровича, освобождая из своих недр широкую и острую мачете. Они напали вместе. С грохотом ударили выстрелы. Пули пробили Сергею грудь, а удар лезвия мачете, зажатым в кулаках могучего Ивана Фёдоровича, лишил юношу левой руки, которая бесформенным куском мяса рухнула на землю. Чернокнижник издал тихий стон и упал, завалившись спиной на чьё-то надгробие.
  Он был ещё жив, а его вечная кривая ухмылка вновь вернулась на прежнее место.
  - Дураки, с какими же дураками приходится работать, - сплёвывая кровь, прошипел Сергей, буравя бывших компаньонов чёрными нечеловеческими глазами.
  Пономарь и профессор отшатнулись от, как казалось, смертельно раненого чернокнижника. Черты лица Сергея заострились, кожа побелела, а ровные аккуратные белые зубы изогнулись в клыкастой улыбке
  * * * *
   Подручный самого Пифона - князя духов лжи, одного из высших Бессмертных, Джек Френсис, долго жил на земле. Он скитался от капища к капищу, из страны в страну, пытаясь преумножить свои силы, пока окончательно не осел на территории нынешней России. Столетиями Джек Френсис избегал лишнего к себе внимания, не желая встреч с охотниками на нелюдей и с Инквизиторами Ватикана, которые, нет-нет, да наведывались на землю славян, чтобы при помощи меча и святого креста разгонять тьму языческих божеств и запрещённых религий. Как ни странно, но Россия с её необъятными полями, дремучими, непроходимыми лесами и суеверным, но не до безумия одержимым святостью народом, стала убежищем для кучи нечисти, беспощадно истребляемой в других частях света.
  Джек Френсис - специалист по эзотерике и жертвоприношениям, позволявшим ему не стареть уже несколько столетий, давным-давно понял, что в одержимой охотой на ведьм и колдунов Европе ему не суждено закончить возложенную на его плечи самим Князем лжи миссию. Ватикан - оплот святости, меч и щит истинных католиков, долгие века вёл кровопролитный бой со слугами тьмы, вынуждая нечисть и нелюдей бежать в страны, куда ещё не дотянулась длань инквизиции. Джек Френсис не стал исключением. Он перебрался в Россию во времена революции, когда границы рухнувшей Империи стали настолько слабы, что даже мелкие бесы умудрялись проникнуть вглубь государства незамеченными. Разрозненные силы охотников за нежитью, крах русской церкви позволили бегущей из Европы нечисти комфортно обосноваться здесь. И это было неслыханным безобразием для страны с Великой историей.
  Сам Джек был родом из Британии, точнее говоря, из самого центра Лондона, где когда-то учился на врача, а затем слыл на островах одним из лучших хирургов, но всё изменилось. В руки уже поседевшему и стареющему Френсису попала загадочная книга с отрубленной бараньей головой на обложке - "Таинства магии Владыки Пифона", там он и узнал о секретах вечной молодости, постиг вложенные самим князем лжи знания могущества чужой крови. Джек поверил прочитанному, потому что хотел верить в бессмертие, хотел жить и ненавидел себя старика. Он начал отсчёт своих жертв с уличных проституток, кромсая их кожу на лоскуты любимым орудием труда - медицинским скальпелем. Когда число убитых им женщин перевалило за десяток, он помолодел на двадцать лет и получил у жителей Лондона своё знаменитое одноимённое прозвище. Однако, вскоре после ещё нескольких убийств, ему пришлось бежать из города, а затем из самой Британии, когда за поиски неуловимого маньяка крепко взялась святая инквизиция. Паладины и ищейки Ватикана чётко шли по его следам и наверняка настигли бы Джека в одном из многочисленных укрытий, если бы не помощь извне.
  В те времена он прятался в Париже, схоронившись в маленькой комнатке на цокольном этаже внутри пропахшей сыростью и болезнями ночлежке. Джек Френсис - талантливый хирург и помешанный на юности душегуб, опустился до голодной нищеты, стоя с протянутой рукой во время воскресных месс у французских соборов. Загнанный и уставший, он готов был лично сдаться, первому попавшемуся на пути, священнику, признаться ему во всёх злодеяниях, попросить убежища и прощения. Так оно и вышло. Джек кинулся в ноги идущему навстречу человеку, облачённому в рясу, и прямо на улице, стоя на коленях, во всём покаялся. Он думал, святоша рухнет замертво от услышанных во всех подробностях изуверств, совершённых дитём божьим, но вместо этого тот звонко рассмеялся.
  - Привет тебе, отступник, от Владыки твоего Пифона - князя ада, повелителя лжи! - продолжая скалиться после заливистого хохота, прохрипел священник. - Он знал, что ты не выдержишь этой гонки, поэтому прислал тебе помощь!
  - Ты! Ты! Кто такой!? - поднимаясь с колен, возопил Джек Френсис, невольно отшатываясь от странного служителя господа.
  - Я!? - явно обидевшись подобному вопросу, удивился собеседник. - Я - Алистор - глашатай ада, ну а ты, Джек Френсис - ничтожество, захотевшее предать своего повелителя?
  - Но...
  - Джек, действительно, больно смотреть, как ты - самый разыскиваемый святошами в Европе человек, настолько глуп, чтобы полагать, что Мы оставим тебя одного в такой сложной ситуации, - замурлыкал Алистор, снисходительно улыбаясь. - Демоны не Ваш бог, нам не доставляют радости мучения и невзгоды людей, вставших на службу ада и безгранично верующих в демонический ход событий; мы уважаем силу. Только силу. И мы можем, нет, мы мечтаем, сделать своих подданных ещё могущественнее, чем они есть.
  - Но, я как загнанный зверь!
  - Я научу тебя не выделяться из толпы. Покажу, как творить зло чужими руками. Расскажу и укажу места скопления силы. Объясню, как пробуждать забытых богов, как заставить их делиться силой! С моей помощью ты станешь самым могущественным, хитрым и неуловимым чернокнижником во всём мире.
  Джек Френсис глядел на демона широко раскрытыми глазами. Сбылись его самые смелые мечты, сам Пифон принц лжи, послал ему на помощь глашатая ада, способного поделиться со смертным тайным знанием.
  - А что взамен? - вспоминая рассказы о поспешных сделках с демонами, задал вопрос Джек.
  - Сущий пустяк, - хихикнул Алистор и протянул Лондонскому Потрошителю руку, в которой был зажат ржавый ключик, украшенный на рукояти шокирующими узорами истязаний кнутом смертных радостными демонами. - Мы покажем, мы расскажем, где стать сильнее, как заставить старых языческих богов переработать жизни людей в энергию. Малую часть человеческих жизней от ритуалов возьмёшь себе, она тебе понадобится как стражу артефакта, остальную вольёшь в ключ и будешь заполнять его вместилище сотню лет, пока не откроешь им нужную дверь.
  - Какую дверь?
  - Да любую дверь, на какую укажу или какую сам выберешь, - вновь развеселился Алистор. - Главное, чтобы в здании за этой дверью в прошлом произошло что-то непоправимо ужасное.
  - Этим ключом можно отрыть врата ада? - вдруг испугавшись, выдавил из себя Джек и побледнел.
  - Ну, не сами врата ада, - многозначительно расставив руки в стороны, ответил Алистор. - Скорее всего, правильней было бы сравнение с форточкой в закрытом окне.
  Демон, вселившийся в обычного священника, продолжал веселиться, вращая на указательном пальце зловещий артефакт в виде старого ржавого ключа.
  Джеку, как порядочному чернокнижнику, приходилось изучать книги, описывающие иерархию демонов домны, он помнил почти всё из прочитанного, помнил и описание Алистора - глашатая ада.
  "И закрыли единственный проход в мир живых архангелы - несгибаемыми цепями и крепкими замками запечатали ворота Бессмертных, обрекая демонов на вечную жизнь в адском пламени. Шли века, и не случалось на землю вторжения, пока не родился в домне огненной хитрый, пронырливый демон Алистор. Был он молод и немощен, всеми Гадами презираемый, но лишь только один он из демонов смог в живой мир попасть по желаниям. Стал с тех пор Алистор Уважаемым, принцы ада признали его и талант и умения, пользы много он смог принести, отыскать для ворот все ключи!"
   Вспомнив почти дословно прочитанное в книге, Джек чуть успокоился, понимая, что знания его, как человека для того века образованного, не противоречат сделанному демоном предложению, которое можно было понимать так - ты мне заряженный людской кровью и силой ключ, а я из тебя, недотёпа, настоящего чернокнижника буду делать. И он согласился. Да и выбора у Джека другого не могло быть: либо костёр еретика, либо сделка с посредником князя лжи. Лондонский Потрошитель выбрал жизнь.
  Джек начал своё новое путешествие. Он переезжал из страны в страну, разоряя древние места языческих жертвоприношений, по максимуму выкачивая из забытых богов энергию. Инквизиторы быстро потеряли след, не имея возможностей распознать на месте преступлений его присутствия, так как чернокнижник предпочитал совершать злодеяния чужими руками. Алистор безошибочно помогал находить в окрестностях будущих ритуалов новых отчаявшихся людей, которые в силу своей ничтожности, были способны на любые преступления. Именно к ним, в час великой нужды приходил Джек, имея в руках артефакты, подкинутые демонами, чтобы сделать своё предложение об исполнении всех желаний. Люди соглашались, помогали, своими же руками приводя в действие древние механизмы кровавых ритуалов. Джек Френсис лишь только наблюдал, стараясь ограничить своё участие в жертвоприношениях чтением заклинаний. И это помогало, он стал незаметен настолько, что спустя десятилетие его имя было вычеркнуто из горячих списков возмездия Ватикана, где полагали, что британский маньяк окончательно пропал, сгинул где-то в Европе, погибнув при неизвестных обстоятельствах. Ничем другим исчезновение опального чернокнижника Инквизиторы объяснить не смогли.
  Вскоре, древние капища, находившиеся на территории Европы, были истощены. Джеку пришлось направить свою поступь на Восток, пока он не перебрался через границу России, где, в силу исторических событий, о древних богах, населяющих огромное государство, было мало кому известно. Здесь, на Руси, по словам Алистора, находились главные скопления потусторонней энергии всей земли, сюда - на родину странного загадочного славянского народа - стекалась вся нечисть, мечтающая о безопасной жизни. Именно тут Джек Френсис должен был закончить свою миссию, накопив достаточно энергии для заколдованного ключа.
  Так как к иностранцам в Коммунистической России относились, мягко говоря, с подозрением, Джеку пришлось измениться, стать ещё младше, завестись новым именем. Он стал Сергеем - юношей, который при коммунистах радел за комсомол, а затем, когда рухнул железный занавес, превратиться в сына несуществующего олигарха. В общем, он умел и любил приспосабливаться.
  Все его прошлые партнёры - чернокнижники, которых Сергей лично схоронил за этот век в России бесчисленное множество, рано или поздно зарывались, пытаясь стать могущественными чиновниками или публичными экстравагантными богатеями, приковывавшими к себе излишнее общественное внимание. Когда такое происходило, Потрошитель избавлялся от партнёров, а Алистор начинал поиск новых смертных, способных на безграничные злодеяния. И всё начиналось сначала, только накопленная десятилетиями в ключе энергия человеческих жизней с каждым годом росла и росла, приближаясь к заложенному в артефакте пределу.
  Последними и самыми успешными компаньонами бессмертного чернокнижника оказались Иван Фёдорович Воронцов и Григорий Пономарёв - их он терпел дольше остальных, считая депутата и профессора крайними колдунами, при помощи которых удастся завершить больше сотни лет назад начатую миссию. Владыка Пифон мог быть спокоен. В ту ночь, когда на Сергея напали его подельники, Лондонский Потрошитель должен был завершить последний ритуал, принести в жертву богу Землерою одну единственную девушку, привезённую депутатом на кладбище; но всё пошло не так.
  * * * *
   Сергей резко поднялся на ноги, оттолкнувшись от надгробья, на которое недавно упал, одной лишь рукой. Он окинул взглядом своих убийц и нехорошо, по-звериному, ухмыльнулся, оголяя нечеловеческие клыки своих челюстей.
   Иван Фёдорович и Пономарь отшатнулись. Депутат пытался перезарядить Стечкин, чтобы повторно открыть огонь, а профессор стоял, как вкопанный, с широко выпученными глазами, наблюдая за отрубленной рукой Сергея, которая словно отдельный организм, похожий на змею, ползла по мокрой, окровавленной земле.
   - Ай-яй-яй, мои дорогие, - пригрозил заговорщикам указательным пальцем целой руки Серёжа. - И как Вам не стыдно?
  Что ж, будем учить!
   Чернокнижник Серёжа нисколько не сомневался в своём превосходстве над этими людьми. Потрошитель знал, что если понадобится, он в бараний рог согнёт с десяток подобных колдунов, какой бы силой они не обладали. Будь всё иначе, Серёжа даже поиграл бы с ними, позволив поверить в победу, но сегодня на кладбище они были не одни. И в это Лондонский маньяк точно верил.
   Отсечённая рука, тем временем, подползла к ботинкам Потрошителя, извернулась, издала шипящий звук и, извиваясь, поползла по ноге вверх, затем выше, пока не свернулась в клубок на плечевом суставе колдуна, вновь превращаясь в нормальную человеческую конечность. Серёжа проверил всё ли в порядке с мышцами и довольно причмокнул, когда на ладони зашевелились пальцы.
   Пономарь перезарядил-таки свой Стечкин, наплавляя дуло в сторону живучего, похожего на маленькое вредное чудовище, напарника. Однако выстрелов не последовало.
   - Не люблю, когда в меня целятся, - раздался голос Сергея.
  - Лучше стреляй в него.
   Потрошитель, в обличии юноши, указал Пономарю новую цель, которой являлся всё ещё прибывающий в полном замешательстве Иван Фёдорович. Раздались выстрелы. Серёже не стоило даже напрягаться, чтобы завладеть разумом, депутата тот легко поддался и исполнил приказание. Позади чернокнижника кто-то тяжёлый и большой рухнул на землю, продолжая после падения кряхтеть и визжать, будто свинья. Очередь свинца прожгла дыры в теле Ивана Фёдоровича от живота до лица, но профессор был ещё жив, пуская кровавые слюни и пузыри на мокрую землю кладбища.
   - Про себя не забудь! - лениво добавил к первому приказу второй Серёжа, направляясь ко вкопанному в глину идолу, рядом с которым лежала обугленная до черноты колдовская книга. Он удивлённо поднял её, пытаясь понять, что могло причинить защищённому древним заклятьем артефакту такой вред, когда позади, раздались новые хлопки выстрелов. Пономарь, следуя за профессором, разрядил всю оставшуюся в пистолете обойму себе в голову. Вновь раздался глухой звук падающего на землю тела, и всё вокруг стало тихо, лишь только девчонка, прикованная к плите, о чём-то слабо скулила.
   Земля ощутимо дрогнула. Обряд по вызову Землероя был завершён, и древний бог не торопясь выползал на поверхность, но Сергея его появление пока мало чем занимало. Потрошитель стоял на пустыре и пытался вслушаться, почуять звериным чутьём хищника чужое присутствие. Здесь за покосившимися надгробиями и крестами, скрываясь в темноте ночи, кто-то наблюдал за чернокнижником: кто-то осторожный и хитрый, способный отвести глаза, даже таком могущественному колдуну, как он, и этот факт заставлял Лондонского маньяка нервничать.
   Над кладбищем вновь прозвучал голодный волчий вой, заставивший Потрошителя всего собраться. Он смачно сплюнул на ладони и старательно растёр их друг об друга, затем воздел руки к небу, и из рукавов его куртки в воздух, словно ураган, брызнули потоки перьев, которые спустя мгновение превращались в угольно-чёрных птиц. Вороны, каркая и проклиная весь белый свет, закружились прямо над Потрошителем, ожидая приказов, и он не заставил себя ждать.
   - Найдите мне соглядатая, невидимого! Притащите Святошу наглую! Выклюйте ему глаза, чтобы не смел наблюдать за мной - Вашим Повелителем!
   Вороны взвились в воздух, растворяясь во тьме ночи, полностью сливаясь с мраком, пожирая заброшенное кладбище. Сергей стоял широко расставив руки в ожидании немедленного эффекта заклинания, но ничего не происходило, только карканье тёмных слуг с каждой минутой усиливалось. Вороны чувствовали настроение своего хозяина, но никого для него не могли разыскать, кладбище казалось пустынным и одиноким.
   - Что за чёрт! - теряя над собой последнее самообладание, прорычал Сергей. Он был уверен, что за ним может следить только какой-нибудь священник или охотник, к розыску которых идеально подходили его вороны, но на деле всё выходило иначе. Если птицы мрака не нашли таинственного наблюдателя, значит, он не из святых отцов и не связан с ватиканской Инквизицией, а это уже кое-что. Конечно, судя по защитным заклинаниям, за ним следил опытный колдун, и это не могло его радовать, но не стоило сильно огорчаться - два ведуна всегда найдут способы договориться и разойтись миром. Ну, а если невидимый гость решит помериться силами, что ж, чернокнижник накопил достаточно энергии, чтобы противостоять любому сопернику, живущему на этой земле.
   - Выходи, кто бы ты ни был! - стараясь перекричать карканье птиц, заорал Сергей. - Я знаю, что ты здесь!
   Ответом чернокнижнику стал грохот выстрелов. Начальная пелена смерча воронов надломилась, сквозь тьму крыльев начал пробиваться настоящий свет ночи - свет звёзд и луны, а затем даже дождевые капли стали проникать сквозь покрывало птиц, вопящих о том, что кто-то пытается пробиться через купол мрака. Потрошитель заворожено смотрел, как на самой границе стены тьмы распускается цветок пламени, который растёт, поднимает свои стебли в чёрное небо, а затем разлетается сонмом огненных искр, падающих на его живую каркающую преграду, прожигая дыры в смерче адского вальса.
   - Пиромант!? - возопил Сергей, ненавидящий колдунов этой профессии, и отлетел в сторону от ударившей прямо в него охотничьей дроби, выпущенной почти в упор из обычного человеческого оружия. Потрошителя отбросило назад на пару метров и, прежде чем упасть, он собственной спиной ощутил, как сломал несколько старых надгробий.
   - Что за удивительная ночь сегодня?! - медленно поднимаясь с земли, отплёвываясь от грязи, прошипел Сергей, уже понимая, что в очередной раз ошибся с выводами насчёт ночного гостя: пироманты не пользовались огнестрельным оружием. Однако это лишь ещё добавляло вопросов.
   Наконец-то, поднявшись на ноги, он впервые за всё время разглядел своего противника, который стоял напротив Потрошителя и, не обращая на того никакого внимания, медленно перезаряжал свой обрез. Выглядел и вёл себя этот мужик очень странно. Судя по одежде: по кожаной куртке, одетой на спортивный балахон, по военным штанам, заправленным в увесистые берца, со стальными набойками на мысах, по перчаткам с обрезанными пальцами и металлическими клёпками для кулаков - он был типичным охотником на ведьм. Однако на него не подействовало заклинание "чёрных ворон" - верный способ, когда необходимо избавиться от охотника или священника. А это значило, что официального контракта с церковью у парня, перезаряжающего свой обрез, точно нет, и это хорошо. Самым неприятным стала бы встреча с Инквизиторами, особенно с Высшими Паладинами, имена которых Лондонский Потрошитель знал наизусть. Однако все эти размышления о странном госте не давали чернокнижнику конкретных ответов о том, к какому клану или сообществу принадлежит незнакомец.
   В вооружённом стрелке, использующем магию стихий, явно чувствовалась славянская кровь. Черты его лица, правильные и естественные, не имели чёткого возраста. Человек, стоящий напротив Джека Френсиса, был ещё молод, но взгляд его выдавал в нём старика, повидавшего в жизни всякого, прошедшего кровопролитные войны, потерявшего родных, близких и друзей. Чернокнижник умел читать подобные глаза, потому что сам, часто любуясь молодостью в зеркале, видел их на своём собственном лице. Противнику Лондонского Потрошителя была не одна сотня лет, и этот вывод, сделанный за последние секунды, поразил тёмного адепта, потому что он не помнил славянских охотников или колдунов, живущих на земле так долго.
   Настораживал и выбор оружия незнакомца: два обреза, зажатых в правой и в левой руках, длинный нож, прикреплённый к поясу, два кожаных ремня, стягивающих грудь крест на крест, пара ножен для меча и какой-то деревянной чушки, висящих за спиной - весь этот арсенал был одет на одном человеке. И Джек Френсис верил, что любой из этих смертельных игрушек стоящий напротив него незнакомец умеет ловко пользоваться.
  Наблюдение за странностями своего противника, пришлось прекратить, так как человек перезарядил своё оружие и направил его на поднявшегося на ноги чернокнижника.
   - Тише-тише, - выставив вперёд ладонь в знак примирения, запротестовал Сергей, решивший всё-таки выяснить поподробнее о противнике, прежде чем его убивать. - Может, представишься? Разве пристало Нам - Людям Веков - без официальной части морду друг дружке бить?
   - Людям ли? - хитро прищурившись, ответил вопросом на вопрос человек. Лицо незнакомца приобрело странное выражение удивления, как будто он ставит под сомнение человечность Лондонского маньяка.
   - Ну, конечно, - возмутился Сергей. - Позвольте представиться, Джек Френсис, так сказать, собственной персоной.
   - Тот самый?
   - Ага!
   Джек даже распрямился после того, как его узнали. Долгие годы ему приходилось прикрываться личинами других людей. Сейчас, когда он гордо назвал своё истинное имя, забытое и скрытое, чернокнижник даже почувствовал на губах сладкий привкус воспоминаний, когда вся Европа трепетала только от одного его прозвища.
   - Позвольте узнать Ваше имя, милостивый государь? - сгорая от любопытства, вновь поинтересовался чернокнижник. - Должен я знать, кого сегодня ночью похороню на этом кладбище, когда с этикетом будет покончено!
   Незнакомец медлил, явно размышляя о том, стоит ли открываться приспешнику тьмы, но всё-таки ответил:
   - Имя моё - Вольга!
   С этими словами он спустил курок. Раздался грохот выстрелов, дробь, разодрала одежду на плече чернокнижника, который отшатнулся назад, безумными глазами пожирая своего противника.
  * * * *
  Джек Френсис был шокирован услышанным именем своего врага. Лондонский Потрошитель сам отчасти являлся легендой для многих ныне живущих на свете людей, но о Вольге - последнем витязе из славянских десниц, он сам человек в сверхъестественном мире опытный, слышал лишь вскользь, полагая существование данного персонажа редких сказок наглым враньём и бредовым вымыслом. С этим витязем-волхвом, связывалась целая череда легенд. И жил этот человек на свете куда как дольше чернокнижника.
   Лондонский Потрошитель всегда с педантичной тщательностью изучал всю нечисть и нелюдей тех стран, в которые перебирался жить. Он был осторожен и знал, что главным оружием успешного чернокнижника, орудующего на чужой территории, является предвидение всех опасностей, связанных с местным потусторонним фольклором. Никогда не угадаешь с кем или с чем придётся столкнуться в незнакомой стране, особенно, если этой страной стала Россия - убежище добрых двух третей мистических существ современного мира. Джек прекрасно изучил всех местных субъектов, которые, так или иначе, могли вмешаться в его миссию, и количество их не впечатляло. Была одна старая бабка, живущая в сумасшедшей избе, ещё пара-другая колдунов, умерших или сгинувших в прошлом, и на этом список опасных личностей заканчивался. Беженцев, скрывающихся в России от костров и кольев, он не брал в расчёт, ибо, те больше заботились о спасении собственной шкуры, чем о вмешательстве в дела могущественного чернокнижника. Именно с этим было связано удивление Джека, когда он услышал почти забытое даже славянами имя.
  Чернокнижник вспоминал: легенда о Вольге звучала совсем неправдоподобно. На западе самые дотошные и скрупулезные мистики, изучающие монстров, колдунов и ведьм различных стран мира, дружно считали этот персонаж выдуманным, лишь только потому, что факт в его существования, открывал путь к ещё одной более древней легенде.
  
  Так называемые Скифские духи или, как многие их называли, божества: Воля, Гордость и Свобода, обитающие на просторах нынешней Руси, нашли для себя новые вместилища.
  
  "Ни камень, ни дерево больше не интересовали богов. Камень можно расколоть, дерево сжечь, только человек всегда возрождается из пепла как Птица Феникс, продолжая жить и дышать через своих потомков!"
  
  Вот тогда-то и решили Гордость, Свобода и Воля - Скифские боги - поселиться в недрах душ одного древнего рода, который за что-то в глухую старину перед ними провинился. Вселялись эти странные божества почему-то лишь только в девушек этого рода, да и рождались в этой семье только девчонки, становившиеся с совершеннолетием предсказательницами, целительницами и колдуньями.
  Было в легенде что-то непонятное. Говорилось, что насильственная гибель одной из этих ведьм сулила всей Руси, а теперь России, бунты, войны и различные стихийные бедствия. Почему? Джек этого не знал, но помнил и о том, что в роду, выбранном скифскими богами в качестве вместилища, каждую сотню лет рождались мальчики, из которых готовили охранителей семьи и тайны, связанной с её проклятым прошлым.
  Мальчики эти были лишь на половину людьми. Как только им исполнялось семь лет, в мальчуганах просыпалась древняя богатырская сила - скифская сила. Росли сыновья загадочного рода не по дням, а по часам, выбирая свой будущий путь, тесно связанный с защитой древнего семейства. Кто-то из первых стал могущественным колдуном, кто-то воителем, был, вроде, в рядах охранителей и хитрый купец, родился среди всех десятерых и Вольга - самый слабый и загадочный витязь этой истории. Он вроде как родился совсем бесталанным, но бессмертным. Бистрюк по рождению, Вольга скрывал имя своего отца, кровь которого позволяла ему не стареть столетиями.
  
  "Старости Вольга не знал. Годы шли, а если и появлялась лишняя морщинка на его лице, так лишь спустя целое столетие!"
  
  Джек вспомнил строчки из книги, мимолётно рассказывающей о загадочной легенде, и завистливо скривился. Кому-то с рождения - нате, другим в навозе по горло всю жизнь ковыряться.
  - Был Вольга самым слабым из десяти охранителей! - начал снова вспоминать легенду Джек, стараясь за секунду прокрутить её полностью в памяти. Он вспомнил, что родился Вольга чуть ли не обычным человеком, который все прошедшие столетия существовал лишь для того, чтобы становиться сильнее, но, всё равно, по изощренности в колдовстве, по виртуозности владения сталью он не нагнал своих братьев.
  Если Джеку не изменяла память, если легенда всё же правдива, девять остальных древних витязей упокоились давно в сырой русской земле, погибнув кто как в кровопролитной славянской истории. А это значит, выжил и теперь стоит перед чернокнижником одинокий в своей неравной борьбе воин-колдун, но, всё же, смертный человек, которого можно убить, как и остальных хранителей.
  Мысли о том, что он - Джек Френсис - прервёт столь древний славянский род, представителем которого являлся Вольга, пробудили в Потрошителе кровожадные инстинкты охотника-браконьера, вооружённого пулемётом, наткнувшегося в лесу на считавшееся вымершим сказочное животное. Он зло оскалился, представляя какие секреты выпытает у трупа витязя. Джек умел разговорить любого мертвеца, а мертвецы - это вам не живые люди, они никогда не врут и не увиливают от ответов.
  Потрошитель был уверен в своём превосходстве над противником, прекрасно знал, что только дурак рассчитывает на победу в схватке с чернокнижником на территории кладбища. Земля мёртвых давала силы многим адептам чёрной магии: будь-то некромант или тёмный колдун, именно здесь, на месте скорби и печалей людей, хоронивших близких - все они становились в разы сильнее и могущественнее.
  Джек сделал пару шагов назад и вцепился руками в стоящие рядом надгробия, сжал пальцы на мраморных плитах с такой силой, что камень не выдержал, раскололся, раскрошившись в мелкую крошку. Земля вновь вздрогнула, а из десятка могил наружу, сквозь землю, начали выкарабкиваться мертвецы, разбуженные чернокнижником. Они выползали медленно, выплёвывая из распахнутых ртов, усеянных гнилыми зубами, мокрую землю, издавая утробные злобные завывания. Ближайшим к Витязю мертвецам не суждено было выбраться из могил, громыхнули новые выстрелы, и тяжёлая дробь мигом раскрошила головы неупокоенных, оставляя их тела в земле, из которой они выползли наполовину. Другим повезло больше. Мёртвые выбрались из могил на поверхность и двинулись в сторону человека, вновь перезаряжающего своё оружие.
  Конечно, Лондонский Потрошитель не надеялся на то, что его зомби смогут причинить хоть какой-то вред врагу, ему просто нужно было отвлечь того, чтобы получить лишнее время для основного заклинания, способного закончить этот бой одним страшным ударом. И пока мёртвые наседали на Вольгу, он быстро принялся за дело.
  Для заклинания "Змеиный клубок" была необходима кровь колдуна, творящего тёмную ворожбу. В другой ситуации Потрошитель непременно пустил бы в ход ритуальный нож, чтобы порезать ладонь, но сейчас услужливый выстрел витязя разодрал чернокнижнику плечо, из раны которого тонкими струйками сочилась кровь. Он до боли сжал плечо, выдавливая из почти уже зажившей раны необходимые капли крови, и одним размашистым движением ладони плеснул её на кладбищенскую землю под своими ногами. Миг ничего не происходило. Затем почва вздулась в нескольких местах, набухая на глазах волнующимися буграми, а под землёй по всему пустырю что-то зашевелилось, заползало. Нет, это не были щупальца древнего бога, который в это время выползал на поверхность кладбища, то начинало действовать самое грозное и сильное заклятье известное чернокнижнику. Бугры, шевелящиеся на земле, потрескались, словно скорлупа яиц, затем, разом лопнули, и наружу брызнули сотни змей разных размеров и разновидностей. Здесь были и гадюки, и кобры, и огромные удавы с анакондами - все они шипели и извивались, требуя у хозяина указать жертву, ради которой он их вызвал.
  - Вольга! Мне нужна смерть Вольги! - совершенно по-змеиному зашипел Джек Френсис, указывая пальцем на витязя, отстреливающегося от мертвецов. Море гадов под ногами чернокнижника дрогнуло и ринулось в сторону человека, осмелившегося бросить вызов их господину. Змеи, порожденные чёрной магией, двигались куда проворней своих обычных собратьев, да и размеры их внушали искреннее уважение, ибо каждая из ползучих бестий превышала в разы нормальную привычную длину тел шипящего племени.
  Пока человек, перешедший их господину дорогу, приближения новой опасности не замечал, медленно пятясь от пустыря; он отстреливался от мертвецов, которые падали один за другим на землю с проломленными крупной дробью головами. Когда же пал последний зомби, и Вольга вновь обратил своё внимание на чернокнижника, змеиное море обступило его со всех сторон, отсекая витязю пути для манёвра и отступления. Он попал в кольцо скользких шипящих тел, ловушка для врага захлопнулась.
  Но Вольга не спасовал, выхватив из-за спины, длинный сверкающий в свете луны меч, закружился в танце, отражая броски змей, пытающихся вонзить свои клыки в ноги воина. Клинок в его руке напоминал вертолетные лопасти, так часто он вращал им, что сперва ни одна из гадин не смогла прорваться через такую защиту, змеи лишались своих голов ещё на подлёте к намеченной цели. Казалось, витязь способен вечно рубить гадов своим мечом, но всё изменилось, когда к эпицентру сражения подобралась огромная десятиметровая анаконда, которая ринулась на Вольгу всей своей тушей, сбила его с ног, вминая в мягкую землю, позволяя сородичам беспрепятственно наброситься на поверженного воина. Змеиное море навалилось на опрокинутого человека, облепляя его полностью, с ног до головы, и торжествующе зашипело.
  - Ха-ха-ха-ха! - во всю глотку смеялся Джек, торжествуя над поверженным соперником. Он всегда верил в свои феноменальные способности, но не подозревал, что схватка с бессмертным врагом станет настолько лёгкой, даже разочаровывающей. Конечно, Джек Френсис собирал силу не только для ключа к вратам ада, после каждого ритуала он брал толику себе, и теперь видел в действии, насколько стала неотвратимой и беспощадной его магия, и это зрелище сонма змей, пожирающих врага, завораживало и восторгало. Чернокнижник чувствовал себя всесильным и непобедимым.
  Тем временем клубок змей, заваливший полностью человека, продолжал извиваться и шипеть, пытаясь исполнить волю своего повелителя. Такое бесчисленное количество укусов не выдержал бы ни один человек, казалось, что схватка закончена, но вдруг всё затихло. Комок скользких тел подался вверх и рассыпался, выпуская из своих пут витязя-волхва, который поднялся на ноги посреди извивающегося холма тварей и сделал шаг вперёд, направляясь к опешившему чернокнижнику.
  Вольга крепко стоял на своих ногах, не смотря на сотни укусов терзавших его тело, несмотря на то, что яд из клыков змей теперь пульсировал в его жилах, последний из славянских хранителей тайного клана шёл прямо на Потрошителя, крепко сжимая в руке меч. Ползучее море, словно загипнотизированное, следовало за ним, уже шипя и скалясь в сторону чернокнижника, тем самым предав своего создателя, признавая в нём нового врага.
  - Что!? Как!? - только и смог выдавить из себя Джек Френсис. Он больше не чувствовал контроля над армией тварей: невидимый поводок управляющий волей змей лопнул, они отринули его, посчитав недостойным звания своего повелителя. Каким-то образом Вольга настроил их против Джека, и простота, с которой он всё это проделал, пугала и восхищала. Потрошитель не почувствовал и лёгкого отголоска заклятия, заставившего развернуться армию тварей на своего создателя, более того, он не понимал, как может человек пережить такое количество укусов, и человек ли пред ним?
  Знал бы Джек Френсис все подробности, связанные с рождением Вольги, то не стал бы сильно удивляться, и воспринял бы всё случившееся, как нечаянное везение противника, против которого было выбрано неверное заклинание. Но Потрошитель не знал, кто в своё время породил Вольгу, не знал, что змеиные укусы не причинят врагу и капли неудобства, не знал, что любая уважающая себя змея на Земле Русской не станет убивать потомка Велеса и поэтому испугался.
  Чернокнижник отпрянул в сторону, мысленно перечёркивая в голове своё последнее заклинание, лишая чары "клубка змей" подпитывающих сил, и, к его нескрываемому облегчению, море тварей громко зашипело и прямо на глазах издохло.
  Они вновь остались одни. Теперь Вольга был вооружён мечом, смотревшим наконечником в грудь чернокнижнику, а Джек Френсис, нервно кусая губы, придумывал новое заклинание, способное покончить с не желавшим умирать врагом. Потрошитель понимал, что на кладбищенской земле он непобедим, но на деле всё выходило не так гладко и однозначно. Джек мог поднять армию зомби, но судя по тому, как этот парень владеет клинком, пользы будет чуть. Он мог устроить соревнования в стихийной магии, но вспомнив, как витязь преодолел чёрный покров воронов, сжигая тех сотнями, затея и ломаного гроша не стоила. Наконец-то, он сделал свой выбор, решившись противопоставить прямолинейной силе врага свою неуловимость и ловкость - качества яркие и неординарные, особенно когда они подкреплены чёрной магией.
  Вольга атаковал первым. Клинок витязя молнией преодолел расстояние, разделявшее врагов, но пронзил лишь пустоту в том месте, где недавно находился чернокнижник. Плечо Вольги обожгла резкая боль, лезвие ритуального ножа Потрошителя ужалило его справа, а кулак адепта тьмы с грохотом врезался в висок воина, опрокидывая того на землю. Витязь не упал мешком только благодаря многовековой выучке. Он перекувыркнулся, поднялся на ноги и вновь встал в боевую стойку, выставив перед собой серебряный меч. Вольга встряхнул головой, израненной укусами змей, и огляделся, пытаясь нащупать глазами своего противника, но сразу получил новый удар, уже сзади. В этот раз удачно сгруппироваться не получилось. Он кубарем полетел вперёд, распластался на земле, хорошенько окунувшись в грязную лужу.
   Лондонский Потрошитель забавлялся, нарезая рядом с витязем круг за кругом, взвинчивая темп своих движений до такого предела, когда перемещения перестают быть видимы человеческому глазу. Он ещё несколько раз полоснул врага ножом, пока тот вставал из грязи, и ещё пару раз двинул витязя кулаком, но Вольга держался, какая-то невидимая сила заставляла этого человека раз за разом подниматься на ноги. Сей факт удивлял Джека Френсиса. Земля, на которой шла смертельная схватка, придавала ему сил, да таких, что этот древний, невесть как доживший до этих лет, богатырь должен был валяться и не подниматься, пропустив всего один удар чернокнижника, но витязь стоял на своих двоих, шатался, ругался, но держался.
   В конце концов, избиение врага наскучило Джеку, и он начал примеряться ножом к горлу витязя. Отсечение головы - всегда самый действенный способ умерщвления любого живучего противника, каким бы он непобедимым не выглядел. Лондонский Потрошитель зашёл на новый вираж вокруг остолбеневшего противника и ринулся в последнюю атаку, намереваясь распороть глотку Вольге одним точным профессиональным ударом. Рука с ритуальным ножом уже почти добралась до цели, когда перед глазами чернокнижника блеснул серебром клинок. Будь Джек Френсис чуть-чуть медленнее, лезвие клинка витязя отделило бы его голову от туловища, но ему повезло - он уклонился, чтобы спустя миг заверещать от боли. Меч Вольги с надрывным воем описал над головой воина дугу и ухнул вниз, отсекая чернокнижнику руку с зажатым в ней кинжалом. Впервые с начала драки витязь достал чернокнижника, который после ранения чудом увернулся от следующего удара клинка.
   Ход поединка перевернулся с ног на голову. Теперь меч Вольги ускорился до такой степени, что чернокнижнику пришлось призвать на помощь все свои оставшиеся силы, чтобы спастись от явно зачарованного лезвия.
  Отрубленная рука не была для него огромной потерей, отращивать новые конечности Джек Френсис умел и делал это легко, настораживала зудящая боль в раненом месте, как будто рубили его не обычной сталью, а металлом, раскалённым в кузне докрасна. Меч был явно волшебным и этот факт не предвещал ничего хорошего.
   Лондонский Потрошитель вновь и вновь метался из стороны в сторону, уклоняясь от зачарованного оружия, мелькающего у него перед глазами, пока хоровод стали, окруживший чернокнижника со всех сторон, не обратился в один точный разящий удар. Джек Френсис с удивлением успел во всех подробностях разглядеть лезвие клинка, пробивающего его грудь. Древние буквы, тянущиеся от острия до эфеса меча, содержали в себе название артефакта, зажатого в руках витязя.
   - Ф-и-н-и-с-т! - выдохнул Джек Френсис прочитанное слово на лезвии, когда грудь его пронзила дикая боль. Сегодняшний соперник удивлял Потрошителя не в первый раз, и он опасался, что сюрпризы на этом ещё не закончились.
   Они на мгновенье замерли друг напротив друга. Вольга стоял с зажатым в руке клинком, а Джек удивлённо взирал на лезвие меча, насквозь пронзившее его грудную клетку. Чернокнижник злобно скривился, выставил вперёд ладонь уцелевшей руки и прошептал слова силы. Между ними прогремел взрыв, который отбросил в разные стороны их тела. Удар был настолько мощный, что Вольга выпустил из рук эфес меча и, пролетев с десяток метров, упал, не поднимаясь. Джека тоже отбросило, но в другую сторону. Он не рухнул на землю, только опустился на одно колено, стараясь прийти в себя от полученных ран. Необходимо было восстановиться, и чернокнижник принялся за работу.
   Вечер выдался отвратительный. За один час Джеку умудрились отрубить сначала левую, затем правую руку. Складывалось впечатление, что противникам этот процесс доставлял истинное и неподдельное удовольствие. Очередным сюрпризом стало то, что отсечённая зачарованным клинком рука не желала ползти к хозяину, продолжая валяться на земле обычным куском мяса, а рана в груди, откуда до сих пор торчал меч, раскалялась оглушающей болью.
  Он попытался вытащить "Финист" за рукоять, но зашипел от ожога, оставшегося на пальцах от одного прикосновения к эфесу. Славянский клинок не терпел рук адептов тьмы.
   Джек Френсис выругался, поднимаясь на ноги. Он проклинал всё на свете, ненавидел эту ночь, которая должна была стать моментом его триумфа, презирал своего соперника, который явно следил за ним и готовился к схватке. Ну как ещё можно было объяснить то, что он встретился с мистическим витязем Вольгой, вооружённым единственным стоящим славянским клинком в русской истории, именно тогда, когда ему осталось отдать в жертву языческому богу последнюю девчонку?
   Тем временем, со стороны места падения Вольги, раздались громкие ругательства, похоже, он тоже был изрядно изранен и пребывал не в лучшем расположении духа.
   - Эй, Упрямец! - прокричал, поднимающемуся с земли врагу, Джек Френсис. - Есть силёнки продолжать? Может, скажешь, что тебе от меня нужно? Чего пристал? Если девка из твоего клана, который ты охраняешь, забирай её, чёрт бы с ней, я Землерою два трупа своих подельников скормлю!
   - Не, мразь, я эту девицу впервые вижу, - послышался ответ. Воин тоже решил взять паузу, чтобы прийти в себя. - Мне бы ключик, который на груди у тебя висит... забрать, отдай, и я тебя не больно зашибу!
   - Ключик не мой, не имею права им распоряжаться! - заскрежетал зубами Джек Френсис, когда узнал истинную причину появления на погосте Вольги.
   - Так зачем ты чужую вещь на себе таскаешь? - с нескрываемой издёвкой в голосе, продолжил говорить витязь. - Всегда знал, что вы, чернокнижники, ворьё, каких поискать. Цыгане перед вами детишки несмышлёные, добрые и честные!
   - Ты хоть знаешь, деревенщина, кому этот ключ принадлежит?
   - Насчёт деревенщины, ты, маньяк убийца, точно погорячился, я в отличие от тебя княжеских кровей! - прозвучал ответ. - А вот насчёт владельцев того артефакта, что на твоей шее, мне и без твоих разъяснений всё ясно. Наверняка они такое же ворьё и поскудное племя, как и ты сам!
   Джек Френсис весь задрожал от возмущенья. С пальцев его уцелевшей руки сорвался огонь чёрный, как сама ночь, и устремился в сторону витязя. Весь гнев, всю силу вложил в это заклинание чернокнижник и был удивлён, когда увидел, что удар тьмы Вольга решил встречать в полный рост.
  Витязь достал из-за спины последнее своё оружие, незадействованное ещё в сегодняшней схватке. В руках его оказалась, на первый взгляд, обычная бейсбольная бита. Вольга схватился обеими руками её за рукоять, как будто готовясь ударом отразить снаряд тьмы. Клокочущий комок чёрного пламени стремительно приближался, а на поверхности биты начали загораться ярким светом древние руны, символы, которыми зачаровывали в древности волхвы свои посохи.
  Раздался грохот, и кладбище заметно тряхнуло. Чёрное пламя пронзил электрический разряд, и оно распалось; Вольга отразил страшное заклинание встречным ударом биты, словно отбил пущенный питчером мяч. Лондонский Потрошитель глядел на диковинное оружие с широко раскрытым ртом.
  Нет, конечно, он и до этого момента видел спортивные биты. Все российские автомобилисты, как известно, профессиональные бейсболисты. Джек даже знал многих колдунов, создающих волшебные посохи под имитацию современных вещей, чтобы окружающие люди не задавали лишних вопросов, но с такой маскировкой столкнулся впервые. Он даже успел по достоинству восхититься изобретательностью своего противника, так хитро объединившего идею проводника силы и спортивного инвентаря, когда Вольга двинулся в наступление. Это была страшная атака. Все изрыгаемые чернокнижником заклятья Вольга отражал ударами биты, которая, то горела огнём, то сверкала молниями. Редко когда колдуну по силам заточить в посох несколько стихий сразу, на беду Лондонского Потрошителя это был именно такой случай.
  Разделявшее их расстояние стремительно сокращалось. И когда Вольга добрался до чернокнижника, тот уже трясся от бессилия и ужаса за свою бессмертную жизнь.
  - На! Подавись! - взвыл чернокнижник, срывая с шеи заветный ключ и, бросая его под ноги витязя. - Забирай! Только не губи!
  Вольга переступил артефакт и занёс зачарованную биту над головой, не обращая внимания на вопли Потрошителя, который вдруг понял - пощады не будет.
  - Будь ты проклят! - завопил Джек Френсис, наблюдая, будто в замедленной съёмке, как сверкающая молниями бита опускается на его голову.
  Следующий миг подарил яркую вспышку света и боли, после чего сознание знаменитого Лондонского Потрошителя поглотила тьма. Удар новомодного посоха расколол черепушку чернокнижника надвое, щедро забрызгав землю кладбища серыми гнилыми мозгами.
  Джек Френсис так и не понял, почему земля кладбища не сделала его неуязвимым и всесильным, почему законы тьмы и злого колдовства не сработали в полной мере. Да, никогда и не смог он этого понять. То, что с рождения знают все славяне, то, что чувствуют всем сердцем и душой, не способен осознать иностранец, приехавший сюда для изуверств и злодеяний. Как не могли постичь многочисленные захватчики, приходившие на Русь в прошлом, не способны были уразуметь, что, пока Русский Воин стоит на Родной Земле, не будет от неё врагам никакой поддержки и помощи. Подставы жди непременно, но не более.
  - Это тебе не девок кромсать, - устало промолвил Вольга, после того как расколол череп чернокнижнику, и рухнул на землю, не имея сил держаться на ногах, а затем добавил. - И, да, я уже давно проклят.
  
  
  * * * *
  Схватка вышла и вправду славной. Прокравшись на кладбище, Вольга не рассчитывал на лёгкую победу, говоря по правде, он и на победу не рассчитывал, понимая, что чернокнижник крепкий -орешек, который витязю за всю его долгую жизнь ещё не приходилось раскалывать. Другое дело, что у него не было иного выбора, как эта драка.
  Вольга, как верно предположил Джек Френсис, уже какое-то время следил за чернокнижником. Они столкнулись случайно пару недель назад, соприкоснувшись плечами в лифте одного торгового комплекса, именно тогда Вольга всеми фибрами души ощутил первобытную силу этого "человека". Чернокнижник же не предал встрече особенного значения, не почувствовал слежки и не заметил, как все его отводящие глаза заклинания были аккуратно и бережно обезврежены. Витязь проследил все маршруты Лондонского Потрошителя и с удивлением узнал, что тот водит дружбу с влиятельными людьми, поднявшимися из грязи в князи за последние пять лет. Подобный карьерный взлёт настораживал. Когда же он проследил их путь до кладбища, где они готовились к предстоящему ритуалу, всё встало на свои места. Если бы не тот артефакт, висящий на шее главного чернокнижника, источающий древнюю мощь и силу, возможно, Вольга даже не стал бы вмешиваться в ритуалы колдунов. Он мог пройти мимо, понимая, что у него своя судьба, своя миссия, но события последних лет складывались так паршиво, что ему была необходима энергия, заточённая в старинном ключе, невесть как попавшем в руки к тёмному адепту. Витязь-волхв чувствовал мощь артефакта и не сумел отказаться от сумасшедшей затеи завладеть силой заключённой в нём.
  Он и сам, как Джек Френсис, занимался поиском магической энергии. Нет, его не интересовало бессмертие, он родился таким, какими многие затем мечтали стать, но именно Вольга, самый слабый из хранителей древнего рода, остро нуждался в силе, чтобы соответствовать возложенной на него с самого рождения миссии. Он был последним из себе подобных, и осознание этого факта заставляло его ввязываться в любые аферы и авантюры, способные принести среднему по меркам даже Руси, колдуну, хоть немного лишней энергии. Именно поэтому он не смог отказаться от этой драки. Он, как и Джек, был вампиром энергии, только способы её получения между ними кардинально разнились.
  Все прошедшие дни до этой кровавой ночи Вольга готовился к встрече с могущественным чернокнижником. Прежде чем бросить Джеку Френсису вызов, витязь-волхв со всем тщанием позаботился о своей защите: наркотические эликсиры, придающие дополнительные силы, различные обереги, защищающие от тёмных чар - всё, что он смог раздобыть для решающей схватки, было пущено в ход. Но, не смотря на все приготовления, исход битвы решила обычная удача. Чернокнижник натравил на него змей, истратив при этом заклинании весомую часть своих сил, и ошибся.
  Вольга не знал лично своего отца, с детства выслушивая лишь сказки о хитром и коварном змее Велесе, живущем в глубоких подземельях русской земли, он ведал только одно, что именно ему обязан некоторым своим талантам. Мифическая кровь его родителя даровала Вольге способность к оборотничеству - превращению в животных, сопоставимых размерами с человеком, а так же он умел и любил говорить со зверьми, птицами, букашками и конечно со змеями. Именно эта особенность его происхождения спасла витязю жизнь и повернула вспять схватку с чернокнижником, который запаниковал и начал совершать глупости.
  * * * *
  Вольга неподвижно сидел на сырой земле, облокотившись на истерзанное временем надгробие. Он старался восстановить дыхание, замедлить пульсирующую кровь, сочащуюся из ран, но получалось плохо. Воин был измотан и истощён. Вокруг него обесформленной грудой валялись тела мертвецов, поднятых чернокнижником из могил, рядом искалеченной кучей мяса лежал сам тёмный колдун, а чуть поодаль, вплотную у стен склепа распластались на земле два напарника чернокнижника. Как ни странно, но один из подельников Джека Френсиса был ещё жив. Он ворочался в грязи, пытаясь отползти подальше от места разыгравшейся на его глазах битвы.
  Иван Фёдорович плевался кровью, хрипел и хрюкал с выпученными глазами, уставившись на толи живого, толи мёртвого воина, замершего подле тела чернокнижника Серёжи. Историк, как он любил себя называть - Истинный Русофил, прекрасно помнил все связанные с Вольгой сказания и легенды. Встреча с этим витязем-волхвом при других обстоятельствах стала бы для профессора настоящей удачей, но теперь он понимал, что до исторических диспутов и дебатов их разговор не дойдёт. Иван Фёдорович помнил из книг - Вольга не страдал от переизбытка сострадания и излишнего для воина человеколюбия, особенно не питал этих чувств к ворам, преступникам и убийцам. Профессор надеялся, что, пока тот сидит неподвижно, у него есть время отползти подальше и затаиться. Однако воин-волхв очнулся.
  Вольга даже не заметил, как задремал. В чувство его привёл пронзительный женский визг. Девчонка, прикованная к покрытой трещинами плите, истошно вопила, а взгляд её глаз буравил нечто огромное, выползшее из земли. Землерой, наконец-то, выбрался наружу и, расправив в разные стороны огромные щупальца, утробно взревел, намереваясь по заведённому последними годами порядку сожрать вопящую девицу.
  - Хреновый из Вас рыцарь, сэр Вольга, - поднимаясь на ноги и заметно пошатываясь, обратился сам к себе витязь. - Злодея порешили, ключик спёрли, а красавицу от чудовища и спасать забыли. Нехорошо это, плохо...
   Он двинулся вперёд, направляясь в сторону чудовища, тянущего свои щупальца к визжащей девчонке.
  Землерой поражал размерами. За последние пять лет постоянных жертвоприношений бог отожрался и разросся до пропорций сопоставимых с габаритами трёхэтажного здания. Пасть, его широко разинутая, была способна без особых сложностей и проблем, проглотить грузовик вместе с прицепом; а клыки, растущие в несколько рядов, поражали размерами и остротой.
  - Эй, Грибень-переросток!- во всю силу глотки заорал Вольга, обращаясь к прожорливому богу. - Клубень недобитый, глянь сюда!
  Землерой остановил движение своих щупалец, тянущихся к визжащей девчонке, и уставился десятком-другим неморгающих глаз, расположенных по всему телу чудовища, на человека.
  - Как ты посмел! Дык-к! Прерывать меня, когда я кушаю. Дык-к! - раздался глухой, утробный голос бога. - Ты хоть знаешь, кто я такой?
  Землерой подался вперёд, распахнул свою огромную пасть, и уже собирался проглотить человека, стоящего совсем рядом, но вдруг остановился, осёкся и как-то мигом сжался. Вольга стоял рядом со статуэткой языческого бога, вкопанной в землю, и многозначительно примерялся своей битой к её голове.
  - Нет, не надо, не ломай! Дык-к! - не свойственным голоском для своей огромной комплекции, заверещал Землерой. - Кто ты такой? Хочешь силы? Я подарю! Дык-к! Хочешь богатства? Договоримся!
  - Имя моё - Вольга, - ответил витязь, продолжая поигрывать в руках битой, которая теперь полыхала ярким пламенем. - Силу я уже взял, богатство в могилу не затащишь! Ничего мне от тебя не надо древний бог! Что же мне мешает твою статую разломать и разбросать осколки в разные стороны?
  - Дык-к, я знал твоего папашу! - продолжал верещать языческий бог, понимая, что этот человек, стоящий перед ним, способен воплотить в жизнь любую угрозу. - Мы с ним когда-то были дружны! Дык-к! Не уже ли, ты - сын коварного и хитрого змея, отцовского друга в расход пустишь!?
  - Что за блатной жаргончек у тебя?
  - Дык-к, это, человечков кушаю, всё из их мозгов переваренных в желудке и узнаю...
  - Щупальца вжал! - резко оборвал разговорившегося бога Вольга, заметив, что тот, пытаясь быть незамеченным, подбирается к витязю. - И пасть свою закрыл! Я сказал, закрыл!
  Землерой с явной неохотой подчинился, вновь возвращаясь на покинутое место.
  - Сколько людей они тебе скормили?
  - Дык-к, Я это... - древний языческий бог замешкался, пытаясь подсчитать всех дев и младенцев, которыми в последнее время закусывал. - В арифметике, того, не очень...
  - Как по блатному шпарить, ты молодцом, а как математике обучиться, так извините! - раскручивая в руке биту, укорил монстра Вольга. - Как часто они тебе людей приводили?
  - Дык-к, сразу всех не припомнишь,- начал было снова увиливать от ответа Землерой, но быстро спохватился, испугавшись нацеленного замаха биты над идолом, и протараторил. - Каждый месяц этой пятилетки!
  - Сколько!? - на глазах побелев, переспросил Вольга, моментально подсчитывая в голове, количество жертв этой кровавой троицы. Он содрогнулся. Лицо его исказила гримаса ненависти. Глаза перестали излучать спокойствие и человечность. Теперь Землероя буравил жёлтый пересечённый вертикальным чёрным зрачком волчий взгляд.
  Как? Каким образом им удалось так долго скрываться? Почему бездействовали охотники? Где, чёрт возьми, была церковь с её экзорцистами? Подобное попустительство и преступная халатность структур отвечающих за контроль нежити повергли волхва в шок.
  Вольга ощутил, до дрожи в руках, как его переполняет ярость. Он осмотрелся по сторонам, пытаясь разглядеть, как далеко уполз выживший чернокнижник и прорычал.
  - Девчонку сегодня не получишь! Позавтракаешь двумя трупами, а отобедаешь вон тем недобитым жирдяем!
  Со стороны притаившегося за распятием чернокнижника послышался испуганный вопль. Он начал энергичней работать ногами и руками, взбивая грязь, пытаясь уползти подальше, но было поздно. Языческий бог, побоявшийся перечить Вольге, в два присеста забросил в распахнутую пасть трупы тёмных адептов и принялся цеплять щупальцами вопящего от ужаса профессора.
  - Меня нельзя! Нельзя! Нельзя! - разразился визгом Иван Фёдорович, когда чудовище уцепило его за ногу и вздёрнуло в воздух. - Я - Уважаемый профессор! Я - светоч исторических наук! Я - будущий Министр Образования! Я буду жаловаться! Я...
  - Дык-к, ты только этого светоча сразу не глотай, тщательнее пережёвывай! Да по частям! - подражая манере общения кровожадного бога, дал указания Вольга, наслаждаясь воплями пойманного изувера.
  Землерою не надо было повторять дважды. Чудовище оскалило зубы и принялось за трапезу. Кровь брызнула в разные стороны, орошая всё вокруг как из фонтана. Чернокнижник замолк, лишившись головы, а языческий бог, довольно причмокивая, продолжал перемалывая человеческие кости.
  - Ты доволен, Дык-к? - ковыряясь обглоданной ногой в зубах, поинтересовался древний бог.
  - Почти! - прорычал в ответ Вольга, от плеча размахиваясь битой. Воздух вокруг витязя накалился от ярости посоха, источавшего первородное пламя. Удар - и статуэтка, копия божества, разлетелась на мелкие осколки.
  Дык-к! - только и успел выдохнуть из себя Землерой, прежде чем начать надуваться, словно гигантский мыльный пузырь. Шкура божества от натуги пошла трещинами, многочисленные глазища вылезли из орбит, острые зубы из разинутой пасти начали крошиться, а десятки щупалец лупили по земле, словно угодили на раскалённую сковороду. Раздался взрыв. Твердь кладбища в очередной раз за ночь заметно тряхнуло, и божество распалось на части. Ошмётки его тела брызнули в разные стороны, загадив слизью погост на десятки метров по кругу.
  - Вот, что за нечисть поганая, даже издохнуть, не на***в не могут! - вытирая рукавом куртки заляпанное лицо и отплёвываясь слизью, выругался Вольга.
  Он сдвинулся с места и почавкал ногами в сторону прикованной к плите девчонки, которая от пережитых сегодня ночью впечатлений точно умом тронулась. Несостоявшаяся жертва ритуала висела на цепях бесчувственным грузом. Вольга рубанул несколько раз по цепям мечом, и она сползла с плиты прямо к нему в объятья.
  - Герой, блин, популярной сказки, ни дать, ни взять... - усмехнулся он, вспоминая с десяток сюжетов, которые заканчиваются именно таким образом, затем тихим голосом продолжил: - Добрый молодец спас красну девицу и жили они долго и...
  Договорить он успел. Девица резко открыла глаза, уставилась ему в лицо безумным взглядом, и со всего размаха ударила Вольгу по голове браслетом от кандалов. От неожиданности витязь выпустил её из рук. Она тут же вскочила на ноги и побежала прочь, визжа так громко, насколько позволяли это делать голосовые связки.
  - Помогите! Насилуют! Извращенцы! Милиция!- раздавалось уже с другого конца кладбища.
  - Вот дура! - потирая ушибленный лоб, прошипел Вольга.
  Ну, а что он хотел? Умная, интеллигентная девушка не сядет ночью к незнакомцу в машину и не окажется прикованной кандалами на кладбище. Какой он реакции ожидал? Благодарности? Так и он сюда, говоря по чести, не её спасать припёрся. Убежала и скатертью дорожка, не станет лишний раз под ногами путаться.
  Немного поразмыслив над случившимся, он пришёл к выводу, что так оно даже лучше. Но стоило поспешить. Мало ли как быстро обезумевшая девчонка выберется на трассу, проходящую возле погоста, как скоро поймает попутку и расскажет о своих ночных злоключениях. После такой истории, конечно, её могут сразу отправить в психушку, но варианта со скорым приездом милиции исключать не стоило. От трупов чернокнижников Вольга уже избавился, но остальной хаос, творящийся на кладбище, может вызвать массу неприятных вопросов.
  Вольга покрутил в пальцах ключ, отобранный у Лондонского Потрошителя, и застыл, пытаясь решить, как с ним поступить. Изначальный план трещал по швам. Сам факт того, что чернокнижники безнаказанно губили людей в течение пяти последних лет, не привлекая к себе излишнего внимания, говорил о многом. В России было достаточно сильных колдунов и охотников за нежитью, способных распознать гнездо адептов тьмы за считанные недели, иногда месяцы, но чтобы не замечать следов, творящихся под самым боком жертвоприношений годами, такого просто не могло произойти. Напрашивался лишь один вывод - у погибших чернокнижников имеются могущественные покровители, которые закрыли их от постоянно работающих поисковых заклинаний. И это не радовало. И чем больше Вольга прокручивал в голове мысли о таинственных покровителях этой кровожадной троицы, тем больше крепла его уверенность в том, что он прав в своих умозаключениях.
  После кражи ключа он рассчитывал по-тихому убраться с кладбища, но теперь понимал, что спешить нельзя. Если все предположения верны, то за воротами кладбища его могла поджидать засада, тех самых сил, которые по каким-то непонятным пока ему причинам не могли лично заявиться на погост. Именно поэтому он медлил, понимая, что уйти просто так со столь мощным артефактом ему не дадут.
  Он стиснул зубы. Весь план летел к чертям под хвост. Он хотел спокойно добраться до убежища и там, постепенно, за несколько дней впитать в себя энергию артефакта, но теперь это казалось невозможным. Прорываться с боем? Об этом не могло идти и речи. После встречи с Потрошителем Вольга до сих пор еле-еле стоял на ногах. Сейчас у него явно не хватило бы сил даже на мелкую потасовку с заурядным упырём, чего уж говорить о возможном столкновении со слугами тех соглядатаев и покровителей убитых чернокнижников.
  Оставаться на месте тоже не имело смысла. Подобные драки колдунов не проходят бесследно, непременно уже несколько ищеек Ватикана, работающих на территории России с позволения Православной церкви, спешат на кладбище, намереваясь со всей тщательностью разобраться в случившемся. Не то чтобы Вольга их боялся, но встреча с ними именно ему не предвещала ничего хорошего. Подобных Вольге в инквизиции привыкли называть полунежитью или полудемонами и старались расправляться с такими личностями, если они попадались в руки святош, со всей строгостью. Выход из сложившейся ситуации был один и он волхву совсем не нравился.
  Вольга вновь достал из специально подогнанных ножен зачарованную биту, тяжело вздохнул и тихо проговорил:
  - Ну, давай, родная, не подведи...
  После этих слов он бросил на землю заполненный энергией почти до краёв демонический ключ и со всего богатырского размаха врезал битой по древнему артефакту.
  Все землетрясения ночи после этого удара показались мелкой дрожью. Сверкающая рунами, как новогодняя ёлка, бита врезалась в ключ, раскалывая его на части, освобождая из вместилища всю накопленную энергию. Луч синего света пронзил утренние сумерки, разгоняя мрак ночных облаков над местом раскола артефакта. Адское пламя зла, заключенное в демонический ключ, тугой спиралью ударило в небо, изогнулось, и словно, пойманное в прожорливый водоворот, устремилось в навершие зачарованной биты.
  - Р-р-р-р! У-у-у-у! - разнесся над кладбищем вопль Вольги, который напрягая все оставшиеся ресурсы своего организма, впился руками в рукоять необычного посоха, представляющего сейчас искусственный проводник силы между смерчем пламени и человеком. Волхв пытался вместить в себя всю энергию артефакта, надеясь лишь на то, что кропотливо им создаваемое оружие истинного мага выдержит подобную нагрузку, не рассыплется в щепу, тем самым обрекая своего хозяина на немедленную гибель. Но то ли день сегодня был на редкость удачный, то ли языческие боги капища благоволили безумному колдуну - зачарованная бита не перегорела и не переломилась в самый ответственный момент. Она лишь только почернела, когда последний виток пламени изогнулся в воздухе и исчез, покорно погаснув в вытянутой к небу человеческой руке.
  Вольга рухнул на колени. Вокруг него бушевал пожал, горела, полыхая синим пламенем Сама Земля. Руки его, скованные судорогой, выронили биту, а в голове пронзительной тоскливой песней раздался хор голосов. Вопли погибших, отдавших свои жизни за эту энергию, людей оглушили колдуна, заставили прижать ладони к ушам, из которых тонкой струйкой засочилась кровь. Их были тысячи!
  - Самоуверенный кретин! - сквозь сжатые от боли зубы выругался Вольга. Он и не подозревал, какое количество человеческих жизней было загублено Потрошителем, предполагал, что не больше сотни, как же он ошибался.
  Кому и зачем понадобилась вся эта громадина силы, Вольга даже боялся предположить, но знал - добром всё точно не закончится. За свою долгую жизнь, он много раз поглощал чужую энергию, ломал артефакты, крал алтарные чаши, придающие сил, резал ритуальными ножами негодяев, погрязших по горло в невинной крови, но никогда ему не приходилось помещать в себя такое чудовищное зло. Ужасы тысячей смертей, которые сейчас брали над ним верх, клокотали в колдуне, пробуждая желание убивать и пытать мерзких ничтожных людишек.
   Тьма постепенно поглощала Вольгу, нашёптывая ему на ухо свои самые заветные злобные желания. Она хотела крови и человеческих страданий, желала власти над целым миром, но для начала ей захотелось вкусить души колдуна.
  Вольга начал как будто отходить на второй план, сдавая привычные позиции, проигрывая внутреннюю борьбу чужой силе, поселившейся в нём. Ещё немного и он потерял бы контроль над своим телом и бушующими в нём страстями, но упрямый древний волхв не сгибался, нащупал неожиданное спасение. Трясущейся от напряженной борьбы рукой, он коснулся рукояти "Финиста" - славянского клинка первозданной чистоты, и ощутил, как пальцы обжигает больно пламя от оружия, не желавшего признавать в человеке своего прежнего хозяина и друга. Вольга сделал ещё одно усилие и крепко вцепился в меч, чувствуя как его кожа на ладонях покрывается жуткими язвами и волдырями, будто у нечисти, ухватившейся за христианский крест или другую священную реликвию. Как ни странно, это помогло. Скрутившая весь его организм боль отбросила назад, впившиеся в колдуна когти тьмы. Зло, которое так легко его подчинило своей кровожадной воле, отпрянуло в сторону, не имея сил для борьбы с яростью артефакта.
  Вольга медленно поднялся на ноги и, словно пьяный, двинул с кладбища. Он понимал - долго без посторонней помощи такое зло не сдержать. Колдун брёл прочь с разрушенного погоста, сжимая в руке шипящий от возмущения меч, вцепившись в него, будто тонущий человек за спасательный круг. Теперь он на своей шкуре ощущал ту боль, которую испытывала вся нечисть, погибшая от этого клинка. Однако разжать пальцы и выпустить из своих рук "Финист", обжигающий ладонь, Вольга не мог, понимая, что как только это произойдёт, он вновь потеряет над собой контроль.
  
  
  
  * * * *
   Он толком не помнил, как добрался до проржавевших ворот кладбища, не заметил, как вышел на разбитую асфальтированную дорожку, ведущую к трассе, и не почувствовал, как позади него в метрах десяти зашагал чей-то силуэт с неестественно вывернутой головой, выкрученными назад коленями и болтающимися, словно по ветру в разные стороны руками.
   Дорожка, по которой брёл шатающийся волхв, кое-где заросла сорняком, некогда ровная и забетонированная, она знавала лучшие времена, сейчас на её поверхности зияли трещины и канавы. Вольга же не разбирал дороги, спотыкался о выбоины, чуть не падал, но продолжал брести прочь от этих проклятых мест. Он не замечал слежки. Вольга не чувствовал, что на него обрушиваются десятки вражеских заклинаний, насылающих на волхва то порчу, то сглаз, то ещё чего похуже. Он не ощущал даже, как всё это колдовство разлетается вдребезги, врезаясь ему в спину, словно о стену, в которую швыряют дорогой сервиз. Только одно для него имело значение - его зачарованный меч, не позволявший волхву полностью раствориться во тьме.
   Наконец-то он остановился. Картина, открывшаяся его глазам, будоражила. Некогда тихий, безлюдный перекрёсток трассы, в которую утыкалась дорожка, ведущая с кладбища, был объят пламенем пожара громадной автокатастрофы. С десяток машин собрались в одну большую стальную свалку, посреди которой возвышался, дымя выхлопными газами, здоровенный грузовик. По обочине трассы валялись электрические столбы, вырванные из земли и раскиданные в разные стороны. Судя по размеру вмятин и практически отсутствующей морде грузовика, именно он тараном прошёлся по обочине, ломая всё на своём пути. Остальные машины, сгрудившиеся вокруг его переломанного корпуса, оказались здесь, скорее всего, случайно, врезавшись одна за другой в потерявшего управление стального монстра. Однако, Вольгу насторожила тишина, царящая на перекрёстке. Он не слышал криков раненых, воплей о помощи зажатых в машинах людей, никто не бежал пострадавшим на выручку, не было ни одного человека, тупо стоящего на ногах и шокировано взирающего на весь этот хаос. Происходящее здесь казалось неправильным.
   Вдруг на крышах полыхающих машин появились люди, точнее говоря, эти фигуры поначалу показались волхву людьми. Они застыли в неестественных для человека звериных позах, кто, на четвереньках, кто - чуть согнувшись, и уставились на Вольгу залитыми мраком глазами. Они изучали его не только взглядами, принюхивались ноздрями, пробовали его запах языком, будто досконально, на генетическом уровне, изучая человека.
  Нападения не стоило ждать долго. Отталкиваясь от земли и машин всеми четырьмя конечностями, одичавшие люди бросились на колдуна. Какая злая сила поразила их, Вольга не понимал. Новые враги надвигались на него быстрыми рваными прыжками, окружая, пытаясь зайти со спины. Он завертелся.
  Странно, но с приближением истинного зла, по крайней мере, так "Финист" тогда посчитал, рукоять меча перестала кусать ладонь витязя, заключая тем самым с Вольгой временное перемирие.
  Драка оказалась короткой и кровопролитной. Кто бы не вселился в участников этой аварии, все они точно обладали сверхъестественными способностями. Вольга ощущал, как враги на гипнотическом уровне пытаются замедлить его движения, вселить неуверенность в душу своего противника, но всё это им не помогло. Меч витязя точно разил нападавшего за нападавшим, грудой валящихся к его ногам разрезанными трупами. Он впервые в жизни ощутил такую силу, которой сейчас обладал. Каждое движение несло смерть, каждый взгляд - паралич, а дыханье казалось подобным огню. Он ликовал и радовался схватке, наслаждаясь кровью и беззащитностью своих врагов. И как только начал хмелеть и вновь задумываться о том, что готов такое проделывать вечность, "Финист" с новой силой ужалил его в ладонь. Вольга оступился, стряхивая с себя злое наваждение. Тьма вновь подступила к его рассудку, пытаясь поглотить колдуна, но опоздала и снова отпрянула в сторону, выжидая новой возможности завладеть сосудом, в который была заключена. Он огляделся в поисках новых врагов, но одержимые больше на него не кидались, все они мёртвой кучей распластались на залитой кровью дороге. Все кроме одной.
  Фигура девушки, переломанная и неестественная, взирала на разразившееся сражение со стороны кладбища и ничем не выдавала в своих действиях враждебных намерений.
  
  * * * *
   В то время, когда Вольга на смерть сошёлся с Джеком Френсисом на кладбище, Глашатай ада Алистор развлекался как мог на заседании Московского городского суда. Его клиент Горботенко Антон Викторович, тридцати пяти лет, обвинялся в изнасиловании потерпевшей, Анны Сергеевны Череповец, двадцати трёх лет. В придачу к предъявленным обвинениям добавились новые факты и прошлые иски, дело двигалось к тому, что любвеобильного насильника ждал казённый дом со всеми вытекающими из этого последствиями.
  Для Антона это был уже не первый раз, когда он оказывался на скамье подсудимых по аналогичным статьям. Он никак не мог успокоиться. Вечно его тянуло к тем женщинам, которые не отвечали насильнику взаимностью. Как только Горботенко слышал отказ, так сразу превращался в животное, думающее и рассуждающее тем местом, что находится ниже пояса. Обычно он насиловал женщин на заднем сидении своего внедорожника, когда же те сопротивлялись, пускал в ход кулаки, после чего продолжал своё аморальное деяние.
  Алистор, вселившийся в тело очередного адвоката, не в первый раз возглавлял защиту этого клиента. Он заключал контракт, по которому Антон Викторович Горботенко обязывал себя в случае признания его невиновным, отдать Алистору годы жизни, проведённые на свободе вместо тюрьмы. Представляя интересы насильника в третий раз, демон собирался урвать у клиента в общей сложности около 18ти лет. Для Алистора это был хороший куш. Дурак Антоша не знал, что судьба ему отмерила жизненный срок в 53года, и, если это последнее заседание будет выиграно, он умрёт прямо здесь посреди процесса на скамье подсудимых. Очень дорого стоили насильнику одолевавшие его страсти.
  Тем временем уголовный процесс шёл не так гладко, как "адский" адвокат рассчитывал. Во-первых, судья оказался мужиком, и чары влюблённости на него не действовали, чего таить, Алистор даже раз-другой попробовал, но служитель фемиды оказался крепким и несгибаемым. Во-вторых, он напрочь отказался брать деньги, то ли процесс был слишком громким, то ли судья оказался просто порядочным, Алистор не стал разбираться, переключившись на свидетелей и потерпевшую.
   Здесь всё шло как по маслу. Свидетельницы разом теряли память, а потерпевшая так растрогалась, что прямо в зале суда отозвала все обвинения и призналась обвиняемому в любви и стойком желании рожать от него детей. Именно тут и случилось в-третьих: в бой вступил обвинитель.
   Молодая женщина Мария Михайловна Ломова, местный прокурор, убедила суд, что дело необходимо рассматривать, не опираясь на свидетельские показания, а разобраться в фактах и доказательствах, которых у обвинения было предостаточно. Наследил его клиент знатно.
   Сказать по правде, сильно Алистор не расстроился, он обожал заставлять женщин плясать под свою дудку. Демон чувствовал в эти моменты возбуждение и интимные чувства, сравнимые лишь с эмоциями страстных любовников. Однако сегодня всё пошло не так. Не успел он хорошенько настроиться, чтобы заставить на судебном процессе Марию Ломову отказаться от предъявленных обвинений, как тело адвоката пронзила жуткая зубная боль. Такое случалось с демонами только тогда, когда один из заключённых ими контрактов расторгается в связи с форс-мажорными обстоятельствами, например, в связи со смертью одной из сторон.
   Алистору не нужно было тратить много времени, чтобы определить, какой из контрактов перестал быть действительным и, когда он это выяснил, демон подпрыгнул на месте и закатил матерные пляски на адвокатском столе прямо в зале суда. Договор с Джеком Френсисом - элитным его клиентом - пошёл прахом, в связи со смертью одной из сторон. Так как сам Алистор был жив, если, конечно к нему можно было применить это состояние души и тела, значит Лондонский Потрошитель каким-то чудесным, невероятным образом перестал коптить белый свет. Нужно было срочно во всём разобраться.
   Демон виновато взглянул на подсудимого, который вальяжно сидел на скамеечке, и, после глубокого вздоха сожаления, покинул адвокатское тело. Конечно, он был расстроен, что упускает контрактом причитающиеся ему годы, но работа Джека для адского карьерного роста Алистора была куда важнее.
   К слову, адвокат, телом которого пользовался глашатай ада, вскоре очнулся, не понимая, какого лешего он делает в суде. Антона Викторовича Горботенко стараниями Ломовой осудили и приговорили. Из тюрьмы он так и не вышел, умер на нарах в последний год своего заключения. Ну, а Алистор прыгнул в район кладбища в поисках самого ближайшего человеческого тела.
  
  * * * *
  Стоит знать, что демоны, даже ранга Бессмертных, не могут так просто вселяться во всех людей подряд. Всегда необходимы падшие души, порочные и беспринципные. Православный крест, к примеру, не даёт гарантий, что тебе под кожу не сможет заползти какая-нибудь нечисть. В былые времена, когда вере предавали большее значение, церковный символ имел определённую защитную силу, но теперь, когда священники часто сами небезгрешны, погрязли в бизнесе и восхвалении коррупционной власти, освещённый ими крест не гарантирует человеку крепкой обороны от нечистого. Предавая заповеди, они лишают святой силы, создаваемый ими божий оберег. Как говорится, вера у человека должна быть в душе, а не в церкви.
  Стоит так же знать, что сам человек сильный духом, имеющий правильные, крепкие убеждения, и не верующий в бога, так же способен противостоять злу. У многих из ныне живущих людей, разочаровавшихся в православной религии, в праведности попов, есть вера: в друзей, в семью, в Родину, в добро, в любовь, наконец - именно такие личные убеждения являются главным оружием в борьбе против тьмы. Современные же идеи, не повернётся язык назвать их верой: о сытой счастливой жизни, о богатстве и о плотских утехах - верный путь в объятья демона.
  
  
  * * * *
   Алистор нашёл подходящего человека. Дальнобойщик Фёдор Сопатов с удовольствием уплетал за обе щеки свой поздний ужин в придорожном кафе под названием "Глуши Мотор", когда почувствовал в себе перемены. Кто-то холодный и липкий прикоснулся к нему. Он обернулся, оглядывая соседний столик, но тот как и раньше оставался пуст.
  - Показалось что ли? - сказал он сам себе, после чего рука его выронила вилку, а голова уткнулась в стоящую на столе тарелку с мясом и макаронами.
  - Парень, парень, ты чего нажрался? - послышался недовольный голос официантки, дородной бабы сорока лет. - Костик, Костенька, у нас тут клиент в салате, тьфу ты, в рагу!
  - В каком ещё рагу? - послышался басовитый голос охранника, двухметрового лысого парня, стоящего у входа кафетерия.
  - Да в мясе с макаронами он спит! - продолжала объяснять ситуацию официантка, на бейджике которой было написано имя "Люся".
  - А-а-а, - протянул Костя, наконец-то, обрисовав себе картину происходящего. - Уже иду!
  - Нажрутся как свиньи, а потом за баранку садятся! - продолжала обвинять водителя Федю во всех смертных грехах официантка Люся.
  Справедливости ради, нужно сказать, что Фёдор Сопатов, и вправду, был отнюдь не святым человеком, даже, скорее, наоборот. Работая дальнобойщиком, он имел две семьи в разных городах. На трассе, нет-нет, да подбирал проституток, выкидывая их из машины на обочину, после того как они выполняли свою работу, не заплатив при этом девушкам и рубля.
  Приводили в ужас и его методы борьбы с конкурентами. Сопатов являлся индивидуальным предпринимателем, имея собственный грузовик марки "MAN", он подряжался на любую работу, мечтая открыть свою собственную грузоперевозочную компанию. Однако рынок этих услуг был пересыщен, поэтому Федя устранял конкурентов всеми доступными и недоступными ему способами. Обычно это были проколотые колёса, слив бензина, но иногда Федя не стеснялся применять к водилам, переманившим его заказы, физическую силу. Часто он разыгрывал сцену с поломанной машиной на обочине. Водители грузовиков, следуя душевному порыву взаимовыручки на дороге, не редко останавливались около терпящего бедствие дальнобойщика. Именно в эти моменты проявления дружеских, товарищеских чувств Сопатов настигал свои жертвы. Его гаечный ключ не единожды проламывал черепа конкурентам, а совесть водилы не утруждала себя лишними терзаниями по поводу дальнейшей судьбы покалеченных жертв.
  В ту ночь внутри Феди поселился истинный демон, не тот, что был раньше, а совершенно новый злой, имеющий своё представление о дальнейшей судьбе подвернувшейся ему человеческой тушки.
  Лежащий лицом в тарелке с макаронами и мясом человек резко поднял голову.
  Алистор очутился в тесной забегаловке, где кроме его самого, вопящей бабы, и свесившегося над ним охранника никого не было. Он ещё раз огляделся, пытаясь для себя выяснить, где он находится, и память бывшего владельца тела мигом подсказала ответ - он дальнобойщик. Ну, что ж не самый плохой выбор.
   Глашатай почувствовал, как по его новому лицу течёт что-то липкое и густое. Ткнув пальцем себе в щеку и затем, облизав его, демон приятно удивился.
  - У! Подлива!
  - Конечно подлива, животное! - не унималась Люся, продолжая накручивать себя и охранника, когда человек, сидящий за столом, резко поднялся на ноги.
  Со страшным грохотом перевернулся стол, звонко ударилась об пол посуда, опрокидывая остатки пищи на чистый вымытый ламинат. От неожиданности Люся даже на секунду заткнулась, что случалось с ней крайне редко, а охранник Костя замер, обдумывая, какие физические травмы после такого погрома, он будет обязан нанести нерадивому посетителю.
  Клиент же, не обращая внимания на вытянутые от изумления лица персонала кафетерия, спокойно вытер щеки и нос от пятен подливы, лежащим на соседнем стуле полотенцем, и двинул к выходу. Дорогу ему тут же заступил охранник. Он что-то нечленораздельное рыкнул и попытался ухватить безобраздника за воротник, чтобы хорошенько встряхнуть и усадить того на прежнее место, но всё получилось не так как Костик рассчитывал. Алистор ловко увернулся от руки охранника и следующим неуловимым движением ударил того ногой точно под коленную чашечку. Что-то звонко хрустнуло.
  - Уй! - вырвалось из глотки Костика, когда его нога неестественно выгнулась, а сам охранник повалился на пол, цепляясь за барную стойку руками.
  - Люди добрые! Убивают! - вмиг вышла из оцепенения официантка и заголосила так пронзительно, что задрожали стаканы, стоящие на зеркальной полке позади неё.
  - Стой, гнида! Стой! - опираясь обеими руками о столешницу барной стойки, закричал в спину уходящему посетителю Костя. - Пристрелю, Суку!
  Однако, тот не обращал никакого внимания на озверевшего от ненависти охранника. И только когда Костик начал угрожать ему оружием, Алистор остановился и обернулся в сторону кричащего человека.
  - Никуда не уходи, одноногий, - хищно оскалившись, бросил он Косте и вышел из кафетерия на улицу.
  - Люся, ружьё! - прыгая на одной здоровой ноге, прорычал Костя, но та сразу не отреагировала, продолжая, на чём свет стоит, материть посетителя.
  - Ружьё! Люся! - повторил Костя и для острастки стукнул кулаком об столешницу. Только после этого официантка пришла в себя и пулей нырнула под стойку, доставая оттуда, припрятанный для таких случаев, ствол. Об столешницу увесисто стукнул железный корпус "Беркута" - многозарядного одноствольного ружья. Костя сгрёб в руки тяжёлое, редкое оружие и, прыгая на одной здоровой ноге, пустился в погоню за своим обидчиком.
  Тем временем память нового раба-Феди - услужливо подсказывала Алистору дорогу к машине жестокого водителя. Он быстро отыскал ключи от грузовика "МАN" у себя в кармане, открыл водительскую дверь и одним прыжком оказался на удобном мягком сиденье, когда на улицу выбрался охранник кафетерия. Раздался первый выстрел. Дробь лязгнула по водительской двери и раскрошила на мелкие осколки зеркало бокового вида. Алистор прикрыл дверцу кабины и, начиная закипать, повернул ключ в зажигании. Грузовик, словно огромный чеширский кот довольно заурчал, затем фыркнул и, вгрызаясь колёсами в гравий площадки перед придорожной забегаловкой, сдвинулся с места, разворачиваясь мордой к проходящей рядом трассе.
  - Вот это я понимаю - драндулет! - довольно улыбаясь, словно маленький ребёнок, получивший на день рождение радиоуправляемую машинку, радовался Алистор. - Теперь поглядим, на что ты действительно способен.
  Он остановился, переключился на заднюю передачу и, не отпуская сцепления, медленно вдавил газ, заставляя двигатель рычать, и набирать обороты. Сзади снова прогрохотал выстрел. Неугомонный охранник продолжал палить в машину, теперь уже по задним колёсам, к которым он оказался лицом.
  - Вот, приставучий! - скривился Алистор и следующим движением убрал ногу со сцепления. Грузовик рыкнул и, поднимая пыль из-под колёс, дал задний ход, надвигаясь всей своей тушей на бревенчатое здание кафетерия.
  Костик выстрелил ещё раз, прежде чем понял, что пришла пора бежать, но было поздно. Поломанная в месте каленой чашечки нога не позволила ему вовремя уйти с дороги механического монстра, который ухая и мерно вздрагивая со всего размаха, врезался прицепом во входные двери придорожного заведения.
  Костик успел только охнуть и зажмуриться, когда его как беспомощную тряпичную куклу бросило назад в помещение, куда, будто обезумевший зверь, ворвался прицеп грузовика. Жизнь охраннику спасло тесное помещение туалета. Он зацепился за борт прицепа, въезжающего в холл кафетерия, и уже начал молиться, чтобы его не размазало о заднюю стену помещения, как ему улыбнулась удача. Тело Кости со всего размаха ухнуло об хлипкую дверь нужника, легко преодолело её и рухнуло на унитаз, который, не выдержав такого варварского к себе отношения, треснул и засопливил канализацией. Задний борт прицепа упёрся в дверной косяк туалета и остановился на месте, продолжая мерно вздрагивать от довольного урчания мотора. Где-то в недрах кафетерия раздавались всхлипывания и поскуливания официантки Люси, которая никак не могла предположить, что неоплаченный счёт и хулиганское поведение клиента могут привести к такому жуткому погрому заведения.
  Алистор открыл водительскую дверь, с улыбкой на лице оглядел причинённые грузовиком разрушения, и врубил переднюю передачу, освобождая корпус своей новой машины из-под обломков раскуроченной забегаловки. Колёса вновь вцепились в гравий и грузовик, ухая и недовольно рыча, начал медленно выползать наружу. Конечно, он мог полностью раздолбить это заведение, оставить от него груду битого стекла и ломаного дерева, хорошенько проучить этих людишек, но демону катастрофически не хватало лишнего времени, нужно было спешить на кладбище, где, по какой-то невероятной причине, скончался его элитный клиент.
  Грузовик, фыркая выхлопными газами и довольно рыча, выбрался на трассу, где на минуту остановился. Алистор ударил по тормозам и начал шарить в бардачке салона, вытряхивая кассеты с музыкой, которых у бывшего владельца машины было с несколько десятков. Сегодняшний день принёс демону немало неприятных сюрпризов, и раз всё идёт из рук вон плохо, он решил взбодрить себя хотя бы весёлой музыкой. Как назло, Федя, как и многие представители его профессии, не отличался уникальностью музыкальных предпочтений. Большей частью, вытряхнутые на соседнюю сидушку кассеты имели узконаправленный, туповатый репертуар. Здесь было много записей русского шансона, которому противилась вся утончённая натура Алистора, другая же часть кассет пестрила яркими красками отечественной попсы, слушать которую демон, честно говоря, побаивался, переживая за безопасность своего рассудка, уж слишком дебильны эти новомодные песенки. Однако вскоре его поиски увенчались успехом. В руке демона завертелась кассета с названием группы "Король и шут". Конечно, та ещё музычка, но если ставишь для себя цель взбодриться и разозлиться - самое оно.
  Алистор вставил кассету в магнитолу, выкрутил колёсико громкости до максимума и вдавил педаль газа в пол. Грузовик зарычал, огрызаясь дымом, и затем с рёвом сорвался с места, а в салоне раздались первые слова выбранной песни:
   Ты говоришь я демон? Так и есть!
   Со мною не видать тебе удачи.
   Навеки мое дело - зло и месть
   Для демона не может быть иначе!
   Огромная машина набирала обороты, разгоняясь до своей предельной скорости. Алистор, как и ожидалось, плюнул на все правила дорожного движения, грузовик нёсся точно по центру разделительной полосы. Редкие встречные машины, с едущими по своим делам людьми, резко уходили в сторону, заливаясь сигнальными гудками, проклиная водителя фуры, летящей практически по встречной полосе трассы. Однако Алистор на их ругань и сигналы отвечал лишь довольной, шкодливой улыбкой. Огромный грузовик, за рулём которого сидел демон, словно живое разъярённое существо, летел к своей цели, не опасаясь препятствий.
   В первую машинку, едущую по его полосе, Алистор врезался, со щенячьим радостным восторгом, обрушив на неё огромный бампер грузовика. Легковой автомобиль потерял управление, слетел на обочину, где несколько раз перевернулся в воздухе и остановился лишь тогда, когда на пути искореженного железа выросло дерево. Сомнений не было, от гибели пассажиров в легковушке, могло спасти только чудо. Следом пошли новые жертвы, встреченные на дороге, с которыми Алистор расправлялся подобным способом, сталкивая автомобили на обочину, или просто сминая их тушей своего грузовика.
   Зажигательная музыка группы "Король и Шут" всё больше и больше распаляла демона, который аж подпрыгивал на водительском сиденье от охватившего его возбуждения. Вскоре, за окном грузовика замелькали знакомые местные пейзажи. Алистор прекрасно помнил, где именно находилось заброшенное кладбище. Демон лично показывал это место погибшему чернокнижнику. Он начал было тормозить, когда на дорогу выскочила девчонка. Вся всклокоченная, грязная и бледная, она замерла по центру трассы и энергично замахала обеими руками над головой.
   - А вот, видимо, и наша не состоявшаяся жертва! - пробормотал Алистор, мигом разглядев на запястьях рук девушки характерные кровяные подтёки от кандалов. - Ладно, девонька, позже разберёмся, а теперь пришла пора умирать.
   Он не собирался оставлять свидетелей. Более того, расспросить о случившемся на погосте легче труп, чем живого человека. Именно по этой причине, Алистор вдавил педаль газа в пол, и грузовик помчался в сторону стоящей на дороге девчонки.
  Однако, девушка будто почувствовала намерения демона, сорвалась с места, и побежала к обочине, прячась за электрическими столбами.
   Для Алистора подобное поведение несостоявшейся жертвы не стало большой неожиданностью. Девчонка, видимо, пережила за эту ночь невероятный стресс, который помог высвободить животные инстинкты самосохранения, когда заранее чувствуешь намерения других причинить тебе вред. Именно это, ранее неизвестное, предчувствие беды, заставило её сорваться с места на бег. Демон же, не мудрствуя лукаво, пустил своего стального монстра в погоню, невзирая на препятствия в виде столбов, выросших на его пути. Раздался удар. Бампер грузовика с грохотом протаранил первый столб. Машина ухнула и пошла в сторону, загребая колёсами землю обочины, а преследуемая девушка ни на секунду не останавливаясь, продолжила бежать дальше, пытаясь оторваться от ревущего стального монстра. Алистору пришлось изрядно попотеть, чтобы выровнять грузовик, который практически отправился в неуправляемый занос. Он резко выкрутил руль, дал газу и почти выбрался с обочины на шоссе, когда на его пути вырос следующий электрический столб. Жуткий грохот и противный скрежет металла сопроводил второе столкновение. Грузовик развернуло и выбросило прямо на центр трассы, где он, свистя колёсами, продолжил движение боком, пока его не перевернуло и не закрутило вокруг своей оси.
   Девушка на миг остановилась, наблюдая, как на дороге несколько раз перевернулся железный монстр, развернулась в противоположную сторону и хотела уже бежать прочь от сумасшедшего водителя, когда её настигла смерть. Вырванный из земли электрический столб, словно пущенный биток невидимого великана, играющего в городки, ударился об полотно трассы, подпрыгнул и ухнул на беззащитное тело беглянки. Девушка успела только взвизгнуть. Бетонный столб, не замедляя своего полёта, смёл жертву с дороги и, кувыркаясь, врезался в деревья, растущие на обочине.
   Грузовик перевернулся с крыши на колёса в последний раз, покачнулся и замер посреди дороги. Медленно открываясь, скрипнула водительская дверь. Алистор выпрыгнул из дымящейся машины на трассу и, брезгливо морщась, огляделся по сторонам. Так громко заявлять о своём прибытии на перекрёсток, ведущий на кладбище, он не собирался. Однако, на самом погосте сейчас что-то грохотало и сверкало, поэтому демон решил, что его фееричное появление в окрестностях древнего капища, скорее всего, прошло незамеченным.
   Алистор начал искать глазами беглянку, которая так прытко уходила от контакта с его грузовиком, и с удивлением заметил, что неподвижное тело девушки лежит на обочине, придавленное тяжёлым бетонным столбом. Он улыбнулся и самодовольно заметил:
   - Ну а что? Может, я так сразу всё и задумывал!
   Демон подошёл к мёртвой девушке, вцепился руками в придавивший её тело столб, и одним лёгким рывком отбросил его в сторону, как будто тяжёлый бетонный стержень не весил ровным счётом ничего. Затем он наклонился над беглянкой, взял её за переломанную в нескольких местах руку и зажмурился. Тело водителя Феди мигом обмякло и рухнуло на землю рядом с покалеченной женской тушкой. Девушка же открыла глаза, которые стали чёрными и холодными.
   Алистор, сразу, как только увидел беглянку, остро ощутил необходимость перемены тела. Демон понимал, что только жертва несостоявшегося ритуала знает все подробности перипетий произошедших на заброшенном погосте. Именно память этой девчонки должна была дать ему ответ - кто посмел вмешаться в планы Глашатая Ада и Князя Лжи, Пифона. Демон не ошибся. Он поднялся на ноги в теле искалеченной девушки и злобно выругался, уже зная ответы на интересующие его вопросы. Имя врага - Вольга - и пришёл сюда этот новый враг за демоническим ключом-артефактом.
  
  * * * *
   Демон Алистор не был таким простофилей как Джек Френсис. Он прекрасно знал о родословной древнего волхва, решившего прибрать к рукам ценнейший артефакт. Сын Древнего языческого бога Велеса хоть и слыл в потустороннем мире заурядным колдуном и довольно средним мечником, но, не смотря на это, именно он отличался повышенной удачливостью и живучестью из всех славянских хранителей. Сам факт того, что ему, оказалось по силам сладить с учеником Алистора в честном поединке, говорил о многом.
   Стоило опасаться и клинка волхва. "Финист" был создан для борьбы с нечистью. Конечно, самого Алистора меч первозданной чистоты не убьёт, он Бессмертный, но отправить его обратно в ад, из которого, затем придётся снова выбираться, клинку вполне по силам. Необходимо также выяснить, способен ли славянский воин-колдун на внеочередную схватку с демоном. Судя по воспоминаниям девушки, бежавшей с кладбища, а теперь служащей вместилищем Алистору, волхв пребывал не в лучшем состоянии тела и духа. Однако, рисковать и идти в лобовую атаку на представителя славянских былин демон всё же не решился.
   Он вышел на дорогу, посреди которой стоял покорёженный грузовик, и стал ждать. Первая проезжающая мимо машина показалась через минуту. Алистор двинулся ей навстречу. Водитель автомобиля прокомментировал появление скорченной переломанной фигурки девушки на своём пути гневным сигнальным гудком. Демон ответил ему лишь небрежным взмахом руки, после чего раздался глухой хлопок разодранных шин, и машина, потеряв управление, свистя тормозами, со всего размаха врезалась в раскорячившийся на дороге грузовик. Из-под смятого в гармошку капота автомобиля повалил едкий серый дым, а водитель и пассажир на переднем сиденье неестественно запрокинули окровавленные головы. Алистор подошёл к ним и поочерёдно прикоснулся к каждому левой рукой. Фигуры погибших мужчин дёрнулись, глаза налились тьмой и злобой. Они вышли из автомобиля одновременно, выломав при этом передние двери, которые зажало после удара.
   - Воины Князя Лжи в Вашем распоряжении, Глашатай Алистор! - не открывая рта, сообщил о своём прибытии один из низших демонов. Человеческие черты на его лице при этих немых словах заметно исказились: рот изогнулся в клыкастой улыбке, глаза сузились в длинные чёрные щёлки, а уши заострились, словно у летучей мыши. Низшие демоны всегда видоизменяли человеческий облик, не имея сил незаметно поселиться в смертном теле. Они были наполовину животными, хищными тварями ада, способными выполнять лишь функцию цепных псов. И только Высший демон, ранга Бессмертных, кем и являлся Алистор, мог призвать в мир живых этих тварей.
   - Мне нужны ещё воины вашего клана - коротко бросил свой первый приказ Глашатай ада. Он не собирался тратить время на пустые церемониальные приветствия. Бессмертный знал, что новый враг мог появиться на перекрёстке в любой момент и чтобы встретить его подобающе, недостаточно пары низших демонов.
   - Устройте здесь хорошенькую аварию, - продолжил он отдавать свои указания. - Останавливайте машины, вытаскивайте людей из этих железных корыт, заражайте их своими укусами. Делайте всё необходимое, но чтобы через полчаса у меня под командованием было не меньше двух десятков ваших братьев. Как поняли меня?
   Повторять приказ Алистору не пришлось. Два демона лишь кивнули головами и растворились в темноте. Он же зашагал в сторону кладбища, к воротам, откуда должен был появиться его новый враг.
  * * * *
   Вольга объявился спустя двадцать минут. Он вывалился из ворот погоста, шатаясь словно пьяный. Волхв двигался зигзагами, не разбирая дороги, будто слепой, ступал на ощупь.
   Такой вывод сделал Алистор, когда колдун проковылял мимо него в считанных метрах, не обратив на демона ни малейшего внимания. Глашатай ада поначалу даже оскорбился такому пренебрежительному отношению к своей персоне, но затем понял, что у волхва действительно имелись серьёзные проблемы со зрением. О такой удаче демон не смел и мечтать. Беспомощный враг сам шёл в расставленную Алистором ловушку. Более того, от него разило силой, той мощью артефакта, который был так необходим демону.
   - Как у ребёнка конфету отобрать - криво ухмыльнувшись,
  прошипел Глашатай и двинулся следом за измученным колдуном.
   Похоже, воспоминания девушки, в теле которой сейчас находился демон, отображали не всю полноту картины происходивших событий на кладбище. Теперь Алистор видел, чувствовал, насколько был сильно истощён и истерзан его новый враг. Ему едва хватало сил, чтобы держаться на ногах. И демону стало даже обидно за себя, что он так опасался этой встречи. Вольга сильно его разочаровал.
   - Споткнись! - выплюнул первое слово сглаза Алистор, небрежно, почти не вкладывая в него силы.
   Заклинание, словно хлыст ударило по Вольге, ударило и рассыпалось в прах, не причинив идущему с погоста колдуну никакого вреда.
   - Замри! - продолжил демон, вложив в произнесённое слово ещё больше энергии, чем прежде. Никакого результата.
   Колдун как брёл с кладбища, вцепившись правой рукой в меч, так и продолжил идти, не обращая внимания на то, что уже второе проклятье бьёт его в спину и разлетается вдребезги.
   Алистор заскрежетал зубами. Он вытянул переломанную девичью руку вперёд и сжал пальцы в кулак. С окровавленных сбитых костяшек обезображенной человеческой руки брызнули всполохи пламени. Через секунду почва под ногами Вольги закипела, взметнулась огнём, столб которого ударил в небо, но даже адский жар пламени не причинил волхву видимых неудобств. Колдун, не замедляя шага, прошёл сквозь пульсирующую из земли смерть, выбрался наружу и, как ни в чём небывало, продолжил свой путь.
   - Чёртов Русский! - в сердцах выругался Алистор.
   Он уже начал понимать, как всё отвратительно для него оборачивается. Противостоять заклинаниям Бессмертных в мире живых способны были лишь фанатичные святоши, и то не каждый, высшие колдуны, уровня Мерлина или Распутина, несколько ведьм "Посвящённого круга" - но никак не отпрыск почти забытого бога, который совсем недавно еле-еле одолел ученика демона. Более того, та небрежность, с которой Вольга отражал проклятия, наводила Глашатая ада на очень неприятные умозаключения. Волхву каким-то непостижимым образом удалось вцепиться в артефакт, заставить ключ делиться силой и защищать своего нового хозяина. Алистор отказывался в это верить. Адский ключ был создан только для одной цели - разрушения последнего замка дверей домны. Он не имел тех защитных свойств, тех оберегающих функций, которыми пользовался треклятый славянский колдун. Осознание этого факта Алистора напугало.
   Тем временем, Вольга добрался до перекрёстка, где стараниями низших демонов была организованна довольно внушительных размеров авария. Воины Клана Князя Лжи - Пифона прекрасно знали свою работу. В их рядах уже насчитывалось около двух десятков соплеменников, и они не заставили себя долго ждать, бросились на колдуна всем скопом, пытаясь выполнить полученный от Алистора приказ. Сам же Глашатай остался стоять в стороне, наблюдая за сценой битвы.
   Он пытался определить, насколько крепко удалось волхву привязать и подчинить себе зловещий артефакт. Сбылись самые худшие опасения демона. Схватка вышла кровопролитной и скоротечной. Все прислужники Алистора, отданные ему в помощь Самим Пифоном, изрубленной кучей валялись у ног волхва. Вольга же, как будто протрезвел. С его глаз сошла слепая пелена, и теперь он пристально разглядывал покалеченную, но почему-то ещё живую девушку, стоящую напротив.
  
  * * * *
   Он глядел на Алистора с нескрываемой ненавистью. Вольга, наконец-то, понял, кто стоит за злодеяниями чернокнижников, кто всё это время оберегал их от охотников и церковной длани. Перед ним стоял демон - представитель той ужасной культуры, которая долгое время не вмешивалась в жизнь славян. Видимо, настали новые тёмные времена.
   За свою долгую жизнь Вольге ещё не приходилось встречаться с ними лицом к лицу, но он был осведомлён о методах и способах, которыми они добиваются своих целей. Сегодняшняя кровавая ночь стала дополнительным доказательством тех ужасных историй и кровавых рассказов, что доводилось ему слышать о демонах в прошлом.
   Волшебный меч, зажатый в руке Вольги, вопил от возмущения, резал ладонь в кровь так, как будто перед ним сейчас стоял Сам Люцифер - Владыка ада. Ярость клинка говорила сама за себя, новый соперник волхва необычный демон, скорее всего один из Высших, так называемых Бессмертных. Ужасная тварь, которою нужно опасаться и сторониться, но сейчас, когда Вольгу захлестнул океан силы, он понимал, что сам является для демона той кувалдой, способной раздробить любые кости, какими бы Бессмертными они не были до момента этой встречи.
   - Предлагаю мирно, без лишнего рукоприкладства, перейти к переговорам - словно скороговорку выпалил всю фразу демон, тем самым подтверждая предчувствия колдуна.
   - Что-то в эту ночь переговорщиков много развелось, - прокомментировал услышанное Вольга, вспоминая вопли и просьбы Джека Френсиса. - Ты, наверное, забыл, на чьей земле находишься?
   - Ой, вот не надо начинать наше общение, а возможно и будущее сотрудничество, с присущей Вам - варягам - прямолинейностью...
   - Моя, как ты изволил выразиться, "прямолинейность", основывается на Древнем Законе Сильного - кто в силе, тот всегда в своём праве, - специально оборвал он разговор демона, чтобы поглядеть на его реакцию к подобному пренебрежительному отношению. - Ты чего в дипломатию решил удариться? Уже зубы свои о мои жилы обломал?
   Как ни странно, скрывать своё бессилие демон не стал. Он скривил брезгливую физиономию, тяжело вздохнул и ответил:
   - Ну, если тебе так это важно, Вольга, - перешёл он на "ты", назвав колдуна его истинным именем. - Шкуру я твою попортить уже пытался, как видишь, особых успехов не добился. Однако, всё же попрошу выслушать меня и услышать мои предложения.
   - Как вы - черти - любите на попятную идти, когда крепкую зуботычину получите, - ухмыльнулся Вольга, крепче сжимая в кулаке рукоять зачарованного клинка. Он специально дразнил и злил демона, пытаясь вывести его из состояния равновесия. Ему это удалось.
   - Я не чёрт! - сквозь зубы прошипел демон. - Я Бессмертный Глашатай ада - Алистор!
   - Глашатай? - медленно протянул услышанное слово Вольга, будто пробуя что-то кислое на вкус. - Я так понимаю это должность такая? Что-то сродни нашего земного курьера?
   - Нет! Это не курьерская должность!
   - Ну, не знаю, - продолжил размышлять вслух Вольга. - Как-то несолидно звучит. Что за профессия такая Глашатай? На площади помню, в своё время, они глотки драли...
   - Я этим не занимаюсь - прервал разглагольствования волхва Алистор. - У меня, как у всех Бессмертных, есть свои обязанности и права!
   - Да что ты злишься, чудила? - вполне убедительно удивился колдун. - Просто, странно всё это. Вы - демоны, как я слышал, предпочитаете другие, более громкие и зловещие, титулы. Ну, там - Князь тьмы, Владыка Ада, Принц гнид, наконец.
   - Не дослужился, значит до Князей и Владык! - буркнул в ответ Алистор. Было заметно, что ему такая несправедливость самому порядком надоела.
   - Так кому служишь Бессмертный? - задал свой вопрос Вольга, который был готов в любой момент нанести разящий удар в тело покалеченной девушки, чтобы изгнать из него поселившегося там демона. Однако он пока ждал. Ему нужно было разузнать, кому он перешёл дорогу, какому из Высших демонов умудрился насолить. Вольга уже понял, по реакции Алистора, что не Глашатай и не Джек Френсис являлись главными кукловодами в этой кровавой истории. Он ждал имя.
   - Предлагаю сделку, - моментально совладав со своим раздражением, по-деловому, заговорил Алистор. - У тебя находится наш артефакт, не знаю, как ты умудрился заставить его служить тебе оберегом, можешь не рассказывать - твоя тайна, но Нам ключ нужен обратно!
   - И?
   - Есть стандартный договор, по которому демоны в обмен на человеческую душу исполняют определённые желания, конечно, у нас сложился нестандартный юридический случай. Поэтому, есть новое предложение! Мы не требуем твоей души, а заменяем это условие договора на другое - на получение адом ключа, и выполняем любые желания! Как такой вариант?
   - Неплохо! - довольно присвистнул Вольга.
   - Ну, подумай, зачем тебе этот артефакт? Зачем эти ссоры между нами? Ты же знаешь, подобное хамское, неуважительное отношение к себе мы не терпим! Не усложняй свою жизнь...
   - У меня есть встречное предложение - перебил демона Вольга. - Ты мне называешь имя твоего нанимателя, а я тебе - сразу отдаю твой треклятый ключ.
   - По рукам! - расплылся в улыбке Алистор. - Князь Лжи - Пифон!
   Глашатай не стал и секунды сомневаться в честности колдуна. Он знал, варяги всегда держат данное ими слово. Именно по этой причине он, как бойцовский пёс, крепко вцепился в сделанное Вольгой предложение. Кроме того, Алистор прекрасно понимал, что как только артефакт окажется у него в руках, полученная колдуном информация не будет иметь ровным счётом никакого значения, он прикончит слишком долго живущего на белом свете человечка.
   - Держи свой ключик! - раздался усмехающийся голос волхва и на дорогу, прямо к ногам демона, упали обломки расколотого артефакта. Вольга сам не помнил, как подобрал на кладбище разрушенные части адского ключа, не знал, зачем он это сделал, скорее всего, из-за любознательности, свойственной ему с самого рождения. Главное, что эти осколки ему пригодились.
   Алистор застыл на месте, пытаясь понять, что произошло.
  Ключ оказался разломлен на несколько частей, и теперь его осколки не хранили в себе и толики того могущества, что было прежде. Его обманули. Более того, он судорожно пытался сообразить, куда могла деваться накопленная почти столетием мощь артефакта, и когда он это понял, Вольга атаковал демона. Волхв больше не имел сил сопротивляться воле клинка, который призывал его изничтожить адскую тварь.
   Удар "Финиста" был стремителен. Клинок разрезал воздух, который даже засвистел от натуги, и врезался в грудь демону. Будь на месте Алистора любой другой враг, этот выпад непременно бы закончился его смертью, но демон успел избежать контакта с клинком. Почти успел. Он отпрыгнул назад, а "Финист" лишь кончиком острия коснулся врага, оставляя на теле одержимой девушки кровавый след своего прикосновения.
   - Глупец! Кретин! Дегенерат! - взвыл Алистор, проклиная, на чём свет стоит, древнего колдуна. - Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Говорил я нашим руководителям не хрен связываться с этими русскими! У Вас ведь все мозги набекрень! Вы отморозки! Это ж надо такое придумать! Взять и энергию тысяч жизней всю одним разом сожрать! Придурок!
   Истерика демона так удивила Вольгу, что он даже остановился, наблюдая за беснующимся Алистором, который продолжал вопить:
   - Да как ты ещё по-человечески разговариваешь? По всем правилам - рычать как зверьё кровожадное, и рвать на части людишек должен! Да, Князь - Пифон в сравнении с тобой ангелом невинным на землю должен был прийти, у него хоть интеллект цивилизованного демона на месте, а ты в тварь безмозглую превратишься непременно!
   - Как видишь, я всё ещё при своём рассудке - не удержался и вновь вступил в диалог с демоном Вольга.
   - А он у тебя был твой рассудок то, очень в этом сомневаюсь?! - продолжал обвинять во всех смертных грехах колдуна Алистор, который не на шутку разошёлся. - Да любому, даже начинающему, колдуну известна прописная истина волшебства - каждый сверчок знай свой шесток! Не может человек удержать в себе такую тьму, она поглотит твой разум, твоё тело, изменит тебя, превратит в кровожадного монстра! Диву даюсь, как ты ещё стоишь на своих двоих?
   Тут взгляд Алистора зацепился за меч колдуна. Волшебный клинок иногда вздрагивал - рвался в бой, но не это было главным. Руку Вольги сжимавшую меч от ладони до локтя покрывали жуткие ожоги, волдыри и язвы. Теперь всё стало на свои места.
   - За ножичек значит, свой уцепился! Думаешь, удержит на краю пропасти? - осуждающим, но уже более тихим голосом заговорил демон. - Ошибаешься! Совсем скоро либо клинок начнёт терять заложенную создателем силу, либо ты сам привыкнешь к тем страданиям, к той боли, которая до сих пор удерживает тебя от перерождения! Все твои усилия бесполезны!
   - Говоришь так, как будто знаешь, что мне в такой ситуации нужно делать! - прорычал в ответ Вольга. Он понимал, что демон прав. Волхв чувствовал, как тают его личные силы, как тяжело воет клинок от обрушившегося на него ужасного груза, как немеет рука, притупляется боль, удерживающая его над бездной безумия.
   - Знаю, - криво усмехнулся Алистор. - Но ты всё равно мне не поверишь.
   - Говори!
   - Хочешь избавить этот мир, свою страну от чудовища, поселившегося в тебе, придётся впустить меня в твой разум, в твою душу, - Алистор говорил предельно искренне, насколько мог делать это демон. - Я помогу выстроить преграду! Вместе мы удержим эту разрушительную силу!
   - И что же потом? - не скрывая иронии звенящей в голосе, спросил Вольга.
   - Потом и решим, главное, чтобы ты не превратился в чудовище! - в глазах Глашатая заплясали злобные искорки.
   Алистор смотрел на волхва, как на редчайший неграненый бриллиант, случайно угодивший к нему в руки. Демону никогда не приходило в голову, что возможно поместить такое ужасное сосредоточение силы в человеческое тело, а затем попытаться завладеть душой и разумом его владельца. Как оказывается прост путь к могуществу. Его никогда не устраивала доставшаяся ему с самого рождения роль мальчика демона на побегушках. Он мечтал стать ровней остальным Бессмертным, которые так или иначе не считали Алистора себе подобным, хоть и остро нуждались в его талантах.
   - К дьяволу Пифона, - думал Глашатай. - Если удастся подчинить себе разум Вольги, он встанет в один ряд с Владыками и Князьями ада. Пусть потом кусают локти и обвиняют его в предательстве. Победителей не судят!
   Главное, он теперь знал - волхв настолько истощён морально, что имеет смысл попытка, с силой прорваться через веками выстроенную душой защиту. И Алистор рискнул.
   Искалеченная тушка девушки ринулась вперёд на колдуна, который встретил этот бросок человеческой плоти взмахом меча. Клинок легко разрубил тело, одержимое демоном, от плеча до пояса, разваливая многострадальную плоть на две уже несовместимые части. Девушка рухнула на заляпанный кровью асфальт мёртвым, навсегда упокоенным, грузом. Однако, демон успел покинуть некогда приютившее его человеческое вместилище.
   Кто-то невидимый ударил Вольгу по ногам, опрокидывая колдуна на землю, затем вцепился ему в плечи острыми, как лезвия бритвы, когтями, которые начали проникать под кожу. На шее волхва с ненавистью задрожали обереги, раскаляясь докрасна, защищая из последних сил своего хозяина. Миг - и рассыпался в труху первый амулет Тора, следом, несмотря на абсурдность происходящего, расплавился символ Ярилы - бога солнца, а затем - разом рухнули все оставшиеся защитные обереги от тёмных сил. Последние преграды пали. Вольга вздрогнул, ощутив внутри себя чужой, злобный разум, по-хозяйски, копошащийся в его воспоминаниях.
  
  * * * *
  
   Алистор выбрался на поверхность сознания. Он преодолел все препятствия - прошёл ярость, затем огонь, тонул в ледяной воде, чтобы после выбраться наружу из сырой холодной земли. Много преград выстроил Вольга на его пути. Однако взломщик оказался опытен и талантлив. Его острые, как ножи, пальцы вцепились в зелёный дёрн, вытягивая наружу израненное тело - чёрное и жуткое, как сама тьма, притаившаяся ночью в дальнем углу детской комнаты. Он выбрался из могилы, мрачным визитером, незваным гостем, который готов открыть охоту на, теперь беззащитную, человеческую душу.
   Как демон и рассчитывал, ему удалось отыскать перекрёсток воспоминаний колдуна. Здесь на перепутье, ведущем свои тропы, широкие дороги, бесконечные пути, во все дальние уголки сознания, должен был находиться эпицентр воспоминаний тех событий, которые становятся фундаментальной основой психики каждого человека. Именно здесь мы прячем самые яркие из событий, произошедших в жизни, будь-то минуты счастья или часы безумия. Именно в этом уголке нашего сознания мы черпаем силы и хороним печали. Именно здесь мы уязвимы.
   Алистор замер на месте, наблюдая, как вокруг него водят хороводы многочисленные пейзажи. Справа от демона шелестела песками пустыня, играя сухим ветром с перекати-полем, с другой стороны возвышались скалы, они то поднимались до небес, то приседали до человеческого роста, где-то позади бил о берег океан, хлестал волнами о прибрежный пляж, но стоило повернуться, и он исчезал, испарялся на глазах, уступая место новому ведению. Мимо Алистора неслись человеческие жилища от покосившихся славянских изб, замерших как на полотне художника, до величественных строений - храмов и замков. Всё было безлюдно.
   Демон не шевелился, он ждал, когда на фоне этой пейзажной карусели появится убежище страхов колдуна. Оно могло принять любую форму и оболочку: от маленькой трещины в скале, до современного небоскрёба, упирающегося крышей в небеса - у каждого человека свой груз ужасов и страданий. Именно страхи Алистор умел чувствовать и определять остро и безошибочно. Вскоре в этом демон ещё раз для себя убедился.
   Мимо замершего визитёра медленно проплыла берёзовая роща - обычная и невзрачная. Однако, Глашатай ада пригляделся. Посреди рощи, под защитой мелких, но частых деревьев, притаился неказистый славянский терем. Крыша двухэтажного домика покосилась, стены были черны от многовековой грязи и пожарной копоти, двери и ставни плотно закрыты на тяжёлые новые засовы и замки. Именно свежие, не покрытые ржавчиной, затворы привлекли внимание демона. Теремок как будто пытался сказать ему - не обращай на меня своего внимания, иди мимо, но крепкие замки говорили лишь о том, что владелец этого строения очень не хочет, чтобы внутрь здания проник незваный гость.
   Алистор, словно кошка, прыгнул в сторону рощи, приземлился на мягкую зелёную траву и, цепляясь острыми смертоносными пальцами за жидкие деревья, напролом двинулся в сторону терема. Берёзы, пытаясь защитить убежище страхов волхва, заступали ему дорогу, но демон сминал их сопротивление легко, с кровожадной злостью - зверь услышал запах своей добычи. Он добрался до гнилого, ветхого крыльца, одним прыжком преодолел его и припал к двери острым нечеловеческим ухом, прислушиваясь к тому, что происходит внутри здания. Тишина. Именно в подобных местах страха всегда живёт такая мёртвая тишина. Алистор даже почувствовал запах спрятавшегося за дверью ужаса, не удержался - облизнулся, проведя раздвоенным змеиным языком по чёрным от времени доскам, пытаясь попробовать на вкус свою долгожданную находку. Это здесь он не ошибся.
   В дверь врезался первый удар кулака демона: она покачнулась, жалобно скрипнула, но осталась стоять на месте. Следующий пинок ноги заставил заходить ходуном дверную коробку. Посыпался град ударов - хрустнули старые доски, вылетела из креплений верхняя ржавая петля, следом за ней - нижняя. Дверь покачнулась и с грохотом рухнула, проваливаясь вглубь здания. Алистор довольно оскалился и вошёл в терем. Он оказался в длинном коридоре, по обеим сторонам которого было ещё с десяток дверей - проходы воспоминаний. Теперь нужно было действовать осторожно. Скорее всего, у Алистора будет одна, если повезёт две попытки убить непокорного волхва. Именно здесь, в галерее ужаса и страха, можно отыскать Вольгу, когда он беззащитен и уязвим. Лучше всего открыть дверь его детских кошмаров.
   Он осторожно двинулся по коридору, часто останавливаясь, принюхиваясь к запахам, пытаясь определить, куда стоит идти дальше. Не хотелось ввалиться туда, где этот чёртов волхв уже набрал определённую силу и зрелый возраст. Схватка при таких условиях могла обернуться для демона не совсем удачно, рисковать, он не смел. Алистор резко остановился посреди коридора. Его звериный слух уловил детский, нет, даже младенческий плач. Он и не мечтал о такой удаче. Моментально определив из-за которой двери доносится этот сладостный звук, демон развернулся, подошёл к ней и со всего размаха ударил в доски ногой.
   -У-у-уй! - взвыл Алистор. Ногу его обожгло, будто он сам по доброй воле засунул её в раскалённую деревенскую печь. Этот проход был защищён. На нём лежало древнее заклятье. Более того, чары, наложенные на эту дверь, не принадлежали волхву, кто-то могущественный позаботился о том, чтобы никто не смог перейти через порог.
   Вновь до слуха Алистора донёсся детский плач. На этот раз из-за противоположной двери.
   - Что за бардак в голове у этого русского варяга? - прошипел демон, не понимая, как детский страх младенца может одновременно находиться в разных местах. Глашатай и раньше вламывался в сознания колдунов, но с подобным беспорядком сталкивался впервые.
   Алистор развернулся и снова подошёл к двери, теперь другой, что стояла напротив. В это раз он действовал осторожней. Демон толкнул её ладонью и дверь свободно, без какого либо сопротивления, открылась.
   Взгляду демона предстала просторная комната с людьми, которые замерли подле детской колыбельки с плачущим младенцем. Все они стояли неподвижно. Фантомы-воспоминания застыли в памяти Вольги каменными силуэтами. Только один младенец, закутанный в белые пелёнки, плакал и шевелился, передвигая маленькими ручками и ножками. Алистор заметил, что на лицах людей, застывших рядом с колыбелью, отобразился ужас. Седой мужчина с густой белой бородой отшатнулся от младенца, открещиваясь факелом и мечом от стоящей по центру комнаты люльки. Пожилая тётка, закрывая двумя ладонями своё лицо, рухнула на пол и так же пыталась уползти прочь. Была в комнате и роженица - молодая красивая девушка. Она сидела на большой дубовой кровати, прикрываясь заляпанной кровью простынёй, и горько рыдала. Лица всех участников этой неподвижной, немой сцены пронзил первобытный ужас. Только один единственный силуэт стоял спокойно, сгорбившись посреди комнаты. Это была невзрачная столетняя старуха, смотревшая на младенца с любопытством и без страха.
   - Вот это сцена! - тихо прошипел Алистор, переступая через порог. - Такому появлению на свет мог бы позавидовать сам Люцифер. Столько ужаса ты своим рождением навёл!
   Демон пробрался в комнату. Он переступил застывшую фигуру пожилой женщины, которая распласталась на полу, и направился к люльке. Пальцы рук его хрустнули, удлинились в сплошные когти, язык выполз из-за клыков, предвкушая агонию лакомой человеческой души. Младенец же прекратил реветь и уставился в сторону демона, медленно приближающегося к его колыбели. Этот малыш был беззащитен и невинен - сладкая, долгожданная добыча. Возможно, сейчас, настоящий взрослый Вольга глядел на демона глазами младенца, смотрел на приближающуюся смерть и ничего не мог с ней поделать. Лёгкая победа.
   На пути Алистора осталась стоять тщедушная фигурка старухи, которая замерла в нескольких шагах от колыбели, сжимая в руках изогнутую деревянную клюку. Бабку демон решил обойти стороной. Он не знал, что именно в ней ему не понравилось, но почему-то почувствовал скрытую в сгорбленной фигурке угрозу. Впрочем, старушенция даже не глядела в сторону проникшего в комнату демона, и Алистор продолжил свой путь. Без сопротивлений и каких либо неудобств он добрался до колыбели, схватился за её край ладонью и занёс кривую остроконечную руку для последнего и решающего удара.
   - Бука! - вдруг выдавил из себя малыш, указывая пухлой ручкой на склонившегося над люлькой демона.
   Алистор даже не успел удивиться, когда его плечо сдавило что-то крепкое и твёрдое.
   - Ты что же задумал, нечестивец? - послышался позади демона старческий женский голос.
   Он с раздражением оглянулся. Старуха, некогда изображавшая из себя вековой памятник, ожила. Клюка, которую бабка до этого сжимала в обеих руках, ловко зацепила его плечо, не позволяя демону закончить свой смертельный замах.
   - Ты кто такой страшненький будешь? - продолжила задавать свои вопросы старушенция. - Что-то я таких уродцев в нашей славянской мифологии не припомню. Пришлый, что ли?
   - Не мешай, - прошипел в ответ Алистор. - Он мой!
   - Вот ещё! - послышался ответ старухи, и демона швырнуло назад, прочь от колыбели, где лежал беззащитный младенец. Полёт Алистора должна была прервать стена, в которую он непременно бы врезался, не имей Глашатай ада кошачьей проворности. Демон развернулся в воздухе и приземлился на стену мягко и безболезненно. Когти его зацепились за брёвна помещения, и он пополз вверх на потолок, скалясь в сторону старухи, решившей бросить Бессмертному вызов.
   - Вот неугомонный! - прокомментировала намерения демона старушенция. - И откуды ты такой взялся?
   Она ударила об пол клюкой и та на глазах начала удлиняться, пока вновь не преградила демону дорогу. В этот раз Алистору досталось по полному разряду. Рукоять клюки изогнулась, теряя старую форму, и превратилась в удавку, которая мигом затянулась на шее демона. Глашатай ада возмущённо зашипел. Теперь его шарахнуло головой об половицу, затем - в правую и в левую стену. Так произошло несколько раз, пока старуха не притомилась. Удавка ослабла, и демон рухнул на пол, захрипел, пытаясь восстановить дыхание.
   - А теперь иди отсюда, иди, - махнув на выход рукой, сказала старуха. - И дверь за собой не забудь закрыть.
   Алистор подчинился. Он вышел обратно в коридор и громко захлопнул за собой дверь. Демона бил ледяной озноб. Впервые в жизни с ним обращались как с нагадившим в тапки котёнком. Кто такая эта старушенция, точнее говоря, с чьим образом в памяти волхва он столкнулся - демон начинал догадываться. Воспоминания о великих колдунах и ведьмах часто сохраняют в себе силу и характер их владельцев в памяти даже спустя столетия. С кем конкретно в этом случае посчастливилось ему повстречаться, Алистор уже понимал, и благодарил Владыку ада лишь за то, что не позволил Яге покалечить или уничтожить верного слугу тьмы. Ох, и не прост был Вольга - ох, и не прост!
   Неожиданно на демона накатило отчаяние. Он предпринял целых две попытки проникнуть в беззащитные воспоминания волхва, но каждый раз натыкался на жестокое сопротивление. Возможно, вся эта затея, которая недавно казалась ему гениальным решением, была не так хороша. Теперь он начал жалеть, что нарушил инструкции. Князь Лжи - Пифон не терпел предательств и жестоко карал отступников, возомнивших себя выше правил, заведенных в адском пламени. Однако опускать когтистые руки было ещё рано. Две попытки оказались неудачны, но, не смотря на это, демон до сих пор находился в сознании колдуна, завладеть которым ещё имелись неплохие шансы.
   Вдруг Алистор почувствовал запах страданий, доносящихся из-за двери, что стояла по соседству с той, откуда его попросили уйти. Возможно, сейчас ему улыбнётся удача!? Он прильнул к деревянной поверхности створки и внимательно прислушался. Снова плачь. Да сколько может этот волхв рыдать в своём сознании? Третья дверь - и он вновь ревёт. Однако в этот раз плач надрывный более взрослый, но всё равно - ещё детский. Демон весь сжался и толкнул клешнёй дверь, которая, еле скрипнув, отварилась, открывая Алистору новый человеческий кошмар.
   Помещение, нет - просторная зала, выложенная из круглых брёвен, тот же дом, где раньше кричал младенец. В воздухе пахнет смертью. Стены запачканы копотью пожара и кровью. Кровь была повсюду. Человеческие тела разодранной грудой распластались по углам помещения. Странные какие-то тела, не славянские.
   Алистор пригляделся - кочевники. Половцы или печенеги кто их сейчас разберёт. Глаза у погибших раскосые, лица загорелые, обожженные степным солнцем. Одеты мертвецы были в кожаные штаны и сапоги, рубахи и толстые расписные кафтаны, поверх которых крепкими ремнями крепилась лёгкая пластинчатая кольчуга. В руках зажаты кривые сабли, на ремнях короткие луки и колчаны. Точно степняки.
   За окнами помещения звенела сталь - на улице всё ещё идёт бой, а посреди комнаты лежит мёртвая женщина, над которой склонился совершенно нагой мальчуган. Алистор узнал её. Он видел эту женщину раньше, в прошлой сцене воспоминания. Именно она была той роженицей, сидящей на кровати и вопящей от ужаса, проклиная то, что появилось на свет из её чрева. Несмотря на прожитые годы, она ничуть не постарела. Тощая неказистая девичья фигурка налилась жизнью и женской статью. Она стала ещё красивей, чем прежде. Демон даже почувствовал лёгкое сожаление от того что женщина мертва, но тут же себя одёрнул, вспоминая о преследуемой им цели.
   Склонившийся над трупом женщины, нагой мальчуган ничуть не напоминал нынешнего Вольгу. Тощий и долговязый, он больше походил на церковного служку или на подмастерье деревенского лекаря, а не на будущего воина-колдуна, которых начинали обучать с малолетства. Мальчуган лет двенадцати тихо завывал над телом погибшей матери, будто волчонок потерявший стаю. Алистор остро ощущал подобные чувства.
   Она всегда сторонилась сына, считая его чем-то неестественным и неправильным. Он же чувствовал её прохладу по отношению к себе и любил мать, молча, лелея мечту о том, что пройдёт время, и она оттает, обнимет, назовёт сыном. Всему этому было не суждено сбыться. Она умерла, и вместе с её смертью погибли надежды на любовь, которая бывает между матерью и сыном. Теперь, так будет всегда. Слова без ответа - любовь без заботы.
   Алистор переступил порог комнаты и направился к мальчишке. На половине пути он замер, ещё раз внимательно огляделся по сторонам, пытаясь определить, не притаилась ли в каком-нибудь углу помещения злая старуха, но ведьмы видно не было. Однако что-то насторожило демона. Алистор ещё раз взглянул на Вольгу и сразу понял, что здесь не так. Почему мальчишка голый и заляпанный с головы до ног кровью? Что случилось с кочевниками? Тела их были изуродованы, разорваны, будто здесь устроил бойню хищный зверь. Что за детские кошмары у этого человека? Как же легко с современными людьми, у которых все страхи выдуманы и живут под кроватью либо в тёмном чулане. С фантастичными кошмарами всегда проще работать: они безвольны и послушны. Реальность, в свою очередь, несгибаема и неуступчива, будь-то воспоминания или ужасы прошлых лет.
  
   Позади что-то противно скрипнуло. Алистор вздрогнул, резко развернулся на месте на сто восемьдесят градусов и уставился в дверной проём. Поначалу, всё казалось, как и прежде. Дверь, в которую он вошёл, осталась на месте, но что-то изменилось в коридоре. Алистор оторопел. Впервые демон ощутил страх, который он так любил сам вселять в человеческие души. Первая дверь, не пожелавшая поддаваться демону, была открыта нараспашку. Кто-то выбрался из неё - проник в дом, и этот кто-то, знал о присутствии в тереме тёмного визитёра и решил открыть на него охоту. Демон чувствовал звериный голод дикого врага, ощущал, как буравят его нечеловеческие глаза.
   - Ты чего так перепугался, Алистор? - вдруг раздался юношеский голос позади. - Охотник превратился в добычу?
   Алистор вновь обернулся, но теперь медленно, пытаясь совладать с охватившими его эмоциями. Посреди комнаты стоял мальчишка, тот, что убивался по погибшей матери. Холодный взгляд его зелёных глаз с любопытством разглядывал монстра, забравшегося к нему в дом. Да и сам он выглядел, мягко говоря, жутковато. Губы парнишки исказила насмешливая улыбка, а по его телу - по плечам и ногам - тонкими струйками стекала кровь убитых врагов, погубивших его матери.
   - Вольга? - только и смог выдавить из себя имя волхва Алистор, когда что-то чёрно-серое, лохматое, неуловимое глазом мелькнуло позади демона, пробежав дальше по коридору. Демон аж подпрыгнул на месте, выпустил когти и закрутился как юла, пытаясь выследить взглядом зверя, открывшего на него охотничий сезон. Однако хищник исчез, и Глашатай ада вновь оглянулся на Вольгу, который остался стоять на месте, не сделав ни шага назад или вперёд.
   - Что тут происходит?
   - Ничего... ничего хорошего для тебя! - равнодушно пожав плечами, ответил ему юнец. - Ты зачем сюда забрался? Только не говори, что с целью экскурсии?
   - Как? Как тебе удаётся управлять собственными страхами? - не унимался демон, пытаясь понять, что здесь происходит.
   - А как ты сам думаешь, Алистор - специалист по человеческим порокам и душам? - ответил вопросом на вопрос Вольга, впрочем, всем видом показывая, что ответ демона ему не сильно интересен. - Я живу на этом свете семь сотен лет. Я потерял десятки любимых женщин, пережил сотни друзей. Даже бессмертные братья больше не в одном со мной строю. Неужели ты считаешь, что возможно человеческой психике перенести столько потерь и не сойти с ума, не примирившись с каждым, кого пришлось оставить за кромкой?
   - Всё это чушь! - зашипел в ответ Алистор, отведя в сторону когтистую клешню, будто готовясь для удара. - Ты просто не человек! В тебе течёт порченая кровь, даже мать отказалась от тебя, байстрюк! В тебе с рождения сидит кто-то второй!
   - Да, меня двое, но я гораздо больше человек, чем иные люди! - спокойным голосом промолвил юноша, без боязни оглядывая демона, который являлся воплощением мрака и ужаса воплоти. - Кстати, ты можешь познакомить с моим вторым "Я", он стоит позади тебя.
   Алистор не собирался подчиняться мальчишке. Он чувствовал, что инициатива больше не за ним, но мириться с этим не собирался. Демон пристально глядел на нагого юнца, когда сзади раздался приглушённый звериный рык. Как не хотел Глашатай ада сохранить холодный рассудок и не подчиняться заляпанному кровью мальчонке, ему пришлось развернуться. Перед ним, занимая весь дверной проём комнаты, стоял огромный дикий матёрый волк. Чудовище, а не зверь. Размерами он превосходил своих сородичей вчетверо, под чёрно-серой шерстью монстра бугрились стальные мускулы, не уступающие по силе ни тигру, ни льву, клыки животного длинные оскаленные огрызались в сторону демона, а взгляд жёлтых, с чёрным зрачком, глаз не предвещал ничего хорошего. Вот она, притаившаяся, вторая натура волхва. Как он мог позабыть или просто не знать - Вольга с рождения был оборотнем. Вот почему его прокляла собственная мать! Вот из-за чего в дом, в момент родительского ужаса, пришла древняя ведьма - Яга! Вот причина тому, что мальчуган наг и заляпан кровью! В этой комнате разбросаны останки его врагов - кочевников, встретившихся со зверем!
   - Ты не сможешь удержать эту силу в одиночку! - вновь заговорил Алистор, пытаясь выиграть время. - Она сожрёт тебя изнутри! Ты будешь первой её жертвой, затем друзья, любимые, твой клан, наконец! Все они погибнут из-за твоей ошибки!
   Демон понял - его отсюда не выпустят. Медленно, почти незаметно, начали удлиняться когти на руке тёмного визитёра, который так просто сдаваться не собирался. Он прекрасно понимал, со зверем у входа в комнату даже не стоит связываться, а вот мальчонку, стоящего от него в паре метров, ему по силам достать. Алистор прыгнул. Тело его, будто выпущенная из арбалета стрела, стремительно приближалось к цели, когда что-то мощное и сильное ударило демона с боку и отбросило в сторону. Волк был готов к коварному броску визитёра.
   Алистор попытался подняться на ноги и тут же ощутил, как на его горле сомкнулась стальная хватка клыков. Он захрипел, пытаясь молотить когтями о тушу зверя, который даже не замечал жалких потуг своей жертвы. Волк рыкнул и ещё сильнее сжал свою пасть. Тело Алистора забилось в конвульсиях, он больше не помышлял о сопротивлении. В голове демона пульсировала лишь одна идея бегства. Вскоре всё закончилось. Демон издал прощальный писк и исчез, растворившись в воздухе, навсегда покидая человеческое сознание, которое хотел поработить.
   Волк недовольно фыркнул, помотал своей огромной лобастой головой и затрусил в сторону выхода из комнаты, собирая вновь затаиться в зачарованной берлоге. Мальчишка же проводил его взглядом, присел на прежнее место, рядом с погибшей матерью и вновь заплакал. Распахнутые двери, ведущие в коридор терема, одновременно закрылись, воцарилась тишина и покой привычная и обыденная атмосфера убежища страхов древнего волхва.
  
  * * * *
   Вольга пробудился, будто выплывший на поверхность воды ныряльщик, набрал в лёгкие воздуха и закашлялся. Впервые к нему в сознание пробрался такой враг. Был в его жизни один буддийский монах-отступник, желавший ему смерти, тот пытался запустить червей в разум Вольги, но с тех времён прошли столетия. Алистор же работал на совершенно ином уровне. Пронырливый демон почти добился успеха. Удалось ли Вольге окончательно убить его? Точного ответа волхв не знал. Сказать по-честному, судьба Алистора колдуна мало занимала, у него и без демона хватало насущных проблем, требующих своего разрешения.
   Он с трудом поднялся на ноги. Тело его ныло от синяков и порезов, заработанных этой ночью. Меч, зажатый в изуродованной проказой руке, продолжал вгрызаться в ладонь рукоятью, но теперь не так активно, как делал это раньше. Прав был Алистор, прав. Хоть "Финист" и меч первородной чистоты, трудно ему, тяжело постоянно сражаться со злом, разбившим свой тёмный лагерь внутри колдуна.
   Вольга огляделся. Ночной мрак медленно рассеивался - наступало утро. Где-то неподалёку, за редким лесом, послышались первые деревенские петухи - предвестники света. Воздух был чист и сладок. Славное утро. Всю эту благодатную картину рассвета портила кровь на дороге, изрезанные человеческие тела и чадящая чёрным дымом автокатастрофа. Вольга презрительно сплюнул. Натворил он дел. События сегодняшней ночи ему ещё аукнутся и не раз, в этом колдун ни капли не сомневался. Он представил, какой переполох подымет милиция, когда обнаружит тела на дороге, какой гвалт разразится, когда они ступят на разрушенное кладбище. На уши встанут все инстанции. И тем более святая инквизиция. Конечно, разумней было попробовать замести следы, такое Вольге проделывать приходилось и не раз, но с подобными масштабными катастрофами ему ещё не доводилось иметь дело. Будь что будет, а там разберёмся.
   Колдун двинулся прочь. Он свернул с дороги и направился в сторону лесной полосы, что вытянулась на горизонте. Он не имел машины. Точнее говоря, не любил современные способы передвижения. Сам же за рулём автомобиля или мотоцикла не мог себя даже представить. Пассажиром он иногда ездил, но не будешь ведь ловить попутку весь заляпанный кровью и грязью, с зажатым тесаком в руке. Тем более что волхв имел свои способы передвижения.
   Он доковылял до окраины леса, где остановился и сосредоточенно вперил свой взгляд промеж двух ближайших к нему деревьев. Тайна тропа не открывалась, не признавала в нём своего. Наука леших не действовала. Лес сопротивлялся ему, ощущая в колдуне то зло, что нёс он на своих плечах.
   - Откройся! - стиснув зубы, прорычал Вольга, добавляя в слова силу, которой сейчас был переполнен по самое горло.
   Варварский метод. Лесные боги не любят такого к себе отношения, но и они не всемогущи и, как весь этот мир, признают силу. Две сосны, растущие рядышком уже несколько десятилетий, вдруг раздались в стороны, освобождая путь. Перед Вольгой открылась тропинка - кривая ухабистая дорожка. Не многие знают, а те, кто знает, не все могут пользоваться волшебными дорогами. Так уж повелось на Руси, что растущие на её территории леса связаны друг с другом невидимыми нитями-путями, путешествие по которым может значительно сократить время, проведённое в дороге. Каждый человеческий шаг по такой тропе может ровняться десяткам, сотням метрам, пройденным в обычном мире. Вступивший на тропу знающий колдун способен был преодолевать значительные расстояния по земле за короткое время. Сложность заключалась в том, что необходимо знать куда идти. Многочисленные повороты и развилки этих троп способны были завести неопытного путника куда угодно далеко, в такие дебри, где отродясь не существовало выхода. Были случаи, что заблудившиеся путники, случайно вступившие на волшебную лесную дорожку, находили на ней свою смерть, погибая от голода и отчаяния. На трупы этих несчастных, часто, потом натыкались колдуны, идущие по своим делам. Сам Вольга за свою жизнь похоронил с десяток тел, принадлежавших нерадивым путешественникам. Наука ходоков тяжела и опасна.
   Вольгу премудростям поиска пути научил один старый леший, освобождённый волхвом из охотничьего капкана. Бедолага в ту ночь был настолько пьян, что умудрился угодить в ловушку в собственном родном лесу. Лешие - народ благодарный. Учение, ещё тогда молодому ведуну, пошло впрок.
   Вольга ступил на тропу. Он сделал первый шаг - дорожка непривычно вздрогнула, заходила ходуном, как при землетрясении, но, всё-таки, выдержала. Волхв двинулся дальше, с каждым шагом удаляясь от разбитого кладбища, от груды метала и мёртвых тел перекрёстка, от погибших врагов. Он уходил прочь, надеясь оставить во вчерашнем дне кровь и страдания этой ночи, не замечая, как после его шагов трещит по швам волшебная дорога. Каждый его шаг отпечатком тьмы ложился на поверхность тропы. Следы превращались в чёрные дыры, от которых тянулись кривые трещины, разрушающие путь. Он ещё не знал о том, что выбранная им тропа больше никогда не удержит на себе смертного. Она погибнет, а по её трупу свободно будет путешествовать только нечисть, которая спустя годы придумает для тёмной дорожки зловещее название - "путь проклятого колдуна".
  
  Конец рассказа.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"