Определить, что угнетает в землях некромантов больше всего, Рагнару было сложно. Засохшие кустарники, чахлые деревца? Угрюмые птицы, все, как одна, похожие на ворон? Такое же угрюмое, затянутое серо-зелёными тучами небо? Дождь, всегда тёплый, всегда желтоватый, из-за чего впечатление, будто обливают мочой? 'Нет, - думал Рагнар, - самое противное всё же запах - едва заметный, неуловимый. Словно бы затхлость, как в давно заброшенном доме, но со своим привкусом, который, наверное, и есть некромантия'.
Самоходные телеги гуляй-посёлка увязают по ступицу в жидкой грязи, но ползут, поскрипывают булатиковые тенты. Все телеги со щитами по бортам и сзади, на каждом намалёван полузакрытый глаз - метка Лиги некромантов, объединения эфирных магов. Посельчане тем и живут, что ведут с Лигой торговлю, хотя торговля - громко сказано. Просто идёт обмен костей, черепов и найденных в могилах артефактов на артефакты же, но эфирные, более высокие в цене. Так они, посельчане, и кружат: от кладбищ, братских могил да крипт к некромантам, от некромантов - к менялам, от менял - снова на поиски нетронутых могил.
- А теперь никак иначе, ядрёна каракатица, нельзя на одном месте оставаться, - сказал староста Торкель Рагнару, когда как-то раз разговорились, - война же, кругом война. Только осядешь где, так сразу и убьют, ядрёна каракатица, либо те, либо эти, либо какие третьи. Нет, никак нельзя на одном месте...
Меняться-торговаться посельчане вообще любили, с Джагатаем, любителем того же самого, общий язык нашли быстро. Сначала безделицы всякие выменивал, вроде костяных крючков или кулона-антидота, затем дело дошло и до вещей более серьёзных, таких как костяной нож, за который Озрик отдал месячное жалование, таких как эфирная отмычка, при помощи которой Ратна избавилась от заклинания заглушки. О том, что избавилась, узнали, кстати, далеко не сразу, но костяного ежа, как гласит одно из присловий посельчан, в мешке не утаишь. Особого интереса новость не вызвала (десятку за глаза хватало поселковых вдовушек да молодух, какая уж тут Гарпия), но Джагатаю Сандак разнос устроил знатный:
- Нашёл отмычку, найди ей и затычку, чтоб не понесла! - бушевал, потрясая кулаком. - Не то затычки понадобятся нам всем, от жезла Оберона!
Как в воду глядел десятник, ибо вскоре выяснилось, что между Ратной и Ибикусом ни дать ни взять любовь. Вот эта новость интерес у десятка уже вызвала, и преогромный.
- Скажи, Гарпия, ну, скажи же, каков он в деле! - спрашивал Кай, крутясь обозным пушистиком, - вялый, скользкий и холодный, да?
- Заделай ей зомбёночка, Зомби, - гоготали Малыш с Толстяком, - мы в тебя верим!
Ибикус и Ратна обращали внимания на эти подковырки не больше, чем на жужжание назойливых зелёных мух, они же кровососки, и правильно делали. Ведь тут точно так же, как и с мухами: чем сильнее размахиваешь руками, тем больше рой.
Игнифер садится, увязая в серых облаках, гуляй-посёлок готовится к ночной стоянке. Телеги составили квадратом, атаман Тансал проверяет щиты лично, ударом особой колотушки. От удара полузакрытый глаз, изображенный в центре каждого щита, на мгновенье вспыхивает, будто раскрывается. Всю ночь они, эти глаза, будут на страже, чтобы во внутреннее пространство не проникло ни обычное существо, ни эфирное.
- Ну, как, не забыли никого? - спрашивает Тансал, - все в сборе?
- Да вроде нет, не забыли... - раздаются голоса. - Ага, все тут!
- Тогда скрепляем!
Телеги соединяют толстыми заговорёнными цепями, и гуляй-посёлок отделён от остального мира, как если бы вокруг выросла стена.
Не проходит и минуты, как внутри обозного квадрата начинается бурление: мужчины обустраивают лагерь для ночёвки, женщины суетятся у ящерного обоза - взять яйца от веретениц, обрезать толстохвостам отросшие за день хвосты. Щитоносцы - часть этого бурления, встроенная в механизм деталь. Вот Малыш с Толстяком тащат большой котёл, вот Ратна сноровисто сдирает с хвостов ящериц кожу, вот Зубар что-то доказывает Тансалу, рубя ладонью воздух. Рагнар, Кай и Джагатай копают выгребную яму, вполголоса переговариваются:
- С Линхчем беседовал сегодня, - говорит ундинионец, - с этим зловредным старикашкой.
- И что? - спрашивает Кай.
- Что-что, - улыбку Джагатая иначе как заговорщической не назвать, - согласен уступить бутылочку-другую своего зелья...
Зелье Линхча - веселящая вода, она же веселуха; десятник прикасаться к чему-либо подобному запретил, да только гуляй-посёлок не то место, где все его наказы соблюдаются.
- И во сколько нам это обойдётся? - задаёт вопрос и Рагнар.
- Да свои же люди, - отмахивается Джагатай, - сочтёмся!
- А к кому пойдём? - Каю уже не терпится.
- Так Кука и Каринка же! Ждут с нетерпением, уже декаду ждут.
Рагнару не нравится ни Кука, ни Каринка, ни предложение в целом, однако, выбирать не приходится. Сидеть сиднем в обозе как Озрик? Нет уж, увольте, так и от скуки недолго умереть!
[Кристалл памяти]
Помню, брат, как однажды у тебя спросил: 'Можно ли совсем не бояться смерти?' Ты тогда ответил: 'Кто перестал бояться смерти, уже мёртв'. Простые, казалось бы, слова, а как точно сказано! Думал ли ты в тот момент о некромантах? Всё больше кажется, что да.
[2]
Тревога распространяется подобно пожару: с пушистиков перекидывается на посельчан, с посельчан - на щитоносцев. Всё вокруг говорит об обратном: утро - погожее, лес - спокойный, дорога - прямая да ровная, ничем не воняет, никаких подозрительных звуков, но что-то внутри кричит - беда. Рагнар ёжится вместе со всеми, вместе со всеми оглядывается и прислушивается. 'Как жаль, - думает он, - как же жаль, что господин боевой маг не с нами...'
- Примите мои поздравления, господа щитоносцы, покидаем эту прекрасную во всех отношениях крепость! - Оберон сиял как алмаз на сотню карат.
Десяток обрадовался, и неподдельно, Сандак задал вопрос:
- Так в какое место нашего 'мамонта' определили, господин боевой маг?
- В Вирм, один из городов Лиги некромантов. Перепутали то ли со скелетом кита, то ли, что более вероятно, со скелетом мамонта. Как понимаете, именно в этот город в ближайшее время и отправляемся...
Широкая поляна, поросшая папоротником да тёрном, за ней болото, не менее широкое, поверх настелена гать.
- Дальше не пойдём, - говорит Тансал, - здесь остановимся.
- Ты что-то почувствовал? - спрашивает Сандак раздражённо, - не самое лучшее место для лагеря.
- Да, - атаман делает колотушкой охранный знак, - они уже близко.
- Они? - Малыш тяжело дышит, подобно высунувшим языки пушистикам, - что ещё за 'они', забери тебя саламандры!
Рагнар уже не сомневается: бою, их первому бою, быть. Боится ли он? Да, но не столько противника, пока что неведомого, сколько себя самого. Только теперь, в миг опасности, понял, что совершенно не знает себя, не знает, как крепко будет стоять за щитом, как быстро сможет убить. Смотрит на боевых товарищей, изучает лица - что чувствуют они? Джагатай рассеянно жуёт травинку, Озрик проверяет крепления бронекостюма, Ратна и Ибикус о чём-то переговариваются, взявшись за руки. Такие разные, такие непохожие, и в то же время одно целое. 'Там, в Насте, нас сковали, - думает Рагнар, - и цепью более прочной, нежели те, которыми гуляй-посёлок соединяется в укрепление'.
Совещание Оберон устроил в одной из определённых ему комнат. Просторной и без убранства, если не считать герба с драконом на стене. Дракон, кстати, был одноглавый, что говорило как о возрасте, так и о значимости Сурьмы.
- А теперь к сути, - сказал боевой маг. - Мы, экипаж, до города Вирм будем добираться по воздуху, вы, господа щитоносцы, будете добираться по тракту вдоль реки Изумрудной. Господа некроманты согласны доставить нас до места в кратчайшие сроки, на одном из своих воздушных судов, однако в обмен на услугу.
- Услугу?.. - последовал из строя вопрос.
- Так точно, - кивнул Оберон, - эскорт передвижного поселения, сиречь гуляй-посёлка. Лично у меня никаких сомнений: справитесь.
Для Рагнара бой начинается со сдавленного крика Куки: девушка в нескольких шагах от него, а в нескольких шагах от неё - куст терновника. В первый миг Рагнар думает, что вокруг шеи Куки обвилась змея, но то вовсе не змея, как и терновник отнюдь не терновник. Существо и похоже на человека, и нет: кожа в серых, зелёных и коричневых пятнах, вместо правой руки усеянное костяными иглами щупальце, втягивает кровь, будто пиявка. Глаза твари разгораются двумя изумрудами, вокруг тела образуется серая дымка, в глазах же Куки, невероятно расширившихся, ужас такой, что Рагнар не выдерживает, обливает холодом и девушку, и присосавшуюся к ней тварь. Кука буквально взрывается, разлетается кровавыми брызгами, существу же струя холода отрывает щупальце. Из обрубка хлещет чёрное, но тварь сразу же бросается на Рагнара, сбивает с ног, пробует присосаться. 'Зомби, - думает Рагнар отстранённо, как будто не с ним это всё, - на нас напали какие-то необычные зомби...' Вопросы проносятся в голове со скоростью молнии, один за другим, один за другим. Как смогли подобраться так близко? Почему не почувствовали пушистики? Почему не почувствовали артефакты? Некроманты нас предали, переметнулись к врагу?
- Вставай! - ревёт Зубар, сбив зомби выстрелом в упор, - надо прикрыть, того-этого, пока телеги составят!..
Рагнар вскакивает и разворачивает щит - все они разворачивают, заслоняют телеги, как заслоняли бы 'мамонта'. Вокруг ор, толчея, гибнет староста Торкель - зомби отрывает ему голову, гибнет Линхч - захлёбывается, отброшенный крепким ударом, болотной жижей. Тансал же доказывает, что выбран атаманом не зря - он словно маг людской стихии. Одним 'заклятьем' отправляет женщин и детей на гать, после другого мужчины выстраивают телеги в линию, соединяют цепями. Зомби не в силах подойти к щитам с изображением полузакрытого глаза, глухо рычат, пятятся. Пятятся и щитоносцы, только в другую сторону - не от обоза, а к нему.
- Помо... Помогите!.. - на поле боя появляется девочка лет шести, размахивает ручонками, все уцелевшие зомби поворачиваются к ней, как по команде.
'Уже не спасти, - думает Рагнар, - слишком далеко от нас, слишком близко от них...' Ибикус, однако, думает иначе - покидает строй.
- Не смей! - Ратна едва не бросается следом, но её удерживают.
Ибикуса не узнать: щит складывает на бегу, стремителен, как если бы наложили ускорение. Тот ли это Ибикус, который в своих ногах же путался? Девочка устремляется к нему, протягивает в надежде руки, а к ней протягиваются сразу четыре щупальца, и обвивают, и рвут на части. Ибикус врывается в толпу зомби, словно безумный, бьёт щитом и бьёт льдом.
- Зомби против зомби, - качает головой Джагатай, - ирония...
Спустя миг твари со щупальцами сбивают горе-щитоносца с ног, накрывают телами, и десяток Сандака становится неполным.
[Кристалл памяти]
Из беседы со старостой Торкелем о знаке некромантов, прямая запись.
- А тут всё просто, ядрёна каракатица, сон - оно ведь тоже смерть, пусть и маленькая. Вот и гляди: прикрытый наполовину глаз - полусон, как бы дрёма, а у некромантов означает полусмерть. То бишь посерединке они, аккурат между жизнью и смертью.
[3]
'Если судить по Вирму, - думал Рагнар, - то города некромантов мало чем отличаются от них самих - такие же молчаливые и угрюмые'. Сложенные из серого и чёрного камня дома соседствуют здесь с различного рода магическими сооружениями - менгирами, пирамидами, башнями. Причём не просто соседствуют, а соединяются посредством всевозможных переходов, из-за чего сложно понять, где кончается одно и начинается другое. 'Мамонту' отвели место в одном из ангаров воздушного порта, десяток расположился там же, в одной из зомби-казарм. Зомби, кстати, встречались едва ли не чаще, чем живые люди, но привыкнуть к ним Рагнар до сих пор не мог. Во многом из-за бойни у гати, что так и сидела костяной иглой в памяти...
Ратна вырывается, отбрасывает щит, даже не мчится - летит к Ибикусу истинной гарпией. Зоркий же Озрик замечает две серых тени - плывут к месту схватки с не меньшей быстротой.
- Смотрите, - показывает, - там!
Зомби эту новую силу чувствуют, куча вмиг рассыпается, поднимается жуткий вой.
- Не могу, не могу это слушать... - стонет Малыш, - меня сейчас вывернет...
И правда, выворачивает, и не его одного. Тени тем временем преобразуются в две фигуры в чёрных плащах с широкими капюшонами, с короткими жезламив руках. У Озрика получается разглядеть навершия - это миниатюрные черепа, да и жезлы на самом деле не жезлы, а кости вроде берцовой.
'И что имеем теперь? - думал Рагнар, провожая взглядом чёрные тела дирижаблей. - Казалось, нет ничего прочнее нашей цепи, а вот же, в двух местах разорвалась...' Лишившись Ибикуса, они лишились и Ратны. Об увольнении попросила по веской причине - беременность, и господин боевой маг не упустил случая разобрать момент в узком кругу десятка. Уж конечно, ему бы не составило труда плод вытравить, заглушку - восстановить, но предпочёл избавиться от дефектной, как он выразился, детали.
Некроманты выкрикивают заклинания, с костяных жезлов срываются зелёные лучи, и зомби плавятся, расползаются на глазах. Всё это наводит на мысли - такие же чёрные, как плащи эфирных магов. 'Скорее всего, зомби сбежали из какого-нибудь загона, а некроманты за ними гнались, - думает Рагнар, - но что, если нападение было подстроено? Скажем, возникла потребность испытать новый вид нежити, и вот, испытали. Способ, конечно, странный, но есть ли у некромантов другие?'
- Не прикасайтесь к нему, - Ратна на коленях, пытается закрыть собой изломанное тело Ибикуса, - не прикасайтесь!..
То ли некромантам это кричит, то ли подошедшим сослуживцам. Она как стена между ними, лишь из-за неё, кажется, щитоносцы и не бросаются на эфирных магов. Некроманты поднимают капюшоны, открывают бледные лица. Похожи, как братья (а может, братья и есть), одного отличают густые сросшиеся брови, другого - искусственный правый глаз, выточенный из изумруда.
- Астур, - представляется первый.
- Хакан, - представляется второй.
- Произошло недоразумение, - говорит первый. Как в лице его ни кровинки, так и в голосе ни капли эмоций.
- Нам очень жаль, - добавляет второй. Стоит ли говорить, что голос его точно такой же?
Дальнейший путь до Вирма прошёл без малейшего происшествия, как если бы Хакан и Астур накрыли гуляй-посёлок защитным магическим куполом. Посельчане относились к эфирным волшебникам с благоговением, у щитоносцев же отношение было, мягко говоря, иным. Никто тогда и предположить не мог, что это - новые члены десятка.
Оберон подобен грозовой туче, с жезла, того и гляди, брызнут молнии.
- Буду краток, господа щитоносцы, из всех мыслимых и немыслимых сроков мы выбились. Десяток нуждается в пополнении, но ждать его было бы равносильно дезертирству. Категорическая ситуация требует категорического же решения, и оно принято: на правах срочных рекрутов в состав нашей боевой единицы войдут господа некроманты Хакан и Астур, прошу любить и жаловать.
- Серьёзно?.. - вырывается у Кая, и за это его слово десяток до вечера занимается закалкой дисциплины. Серьёзно, конечно, серьёзно, иначе у господина боевого мага и не бывает...
Почему Оберон удовлетворил просьбу Ратны об увольнении, догадаться было легко, стоило лишь заглянуть ей в глаза - пустые после смерти Ибикуса, холодные. По пути до Вирма она мало чем отличалась от зомби - молчаливая, ко всему безучастная, взгляд в одну точку. Расшевелить, конечно же, пробовали, как не пробовать, да только напрасно всё. Рагнару же при виде Ратны вспоминалась Кука, её глаза, прежде чем разорвал холод.
- Прости, - сказал он былой сослуживице, когда Тансал забирал к себе, в гуляй-посёлок.
Прощения просил как бы за двоих сразу: и у самой Ратны, и у Куки, та же за двоих промолчала.
[Кристалл памяти]
Воздушный транспорт в Маналите под запретом - так пожелали драконы. В Лиге почти то же самое, за одним исключением - разрешены дирижабли. Уже давно не секрет, что для создания их некроманты как-то используют драконов умерших, вроде бы связывают силу их призраков с шарами, наполненными лёгким газом. Потому отношение у меня к дирижаблям двойственное: красиво, безусловно, красиво, но как быть с тем, что красота эта мёртвого, а не живого?