Аннотация: Этот день потом многие запомнят, как первый день Возрождения. Рене Искра начал возрождаться, чтобы в очередной раз и последний перевернуть мир.
Замок-на-Скале
Два года. Два долгих года шел этот проклятый дождь. Он мг усилиться, мог ненадолго перестать, но не исчезал вовсе.
Два года.
А может быть, целую вечность?
Человек, сидевший в уголке комнаты, нахмурился. Он делал так, если требовалось задуматься. Наверное, заставлял воспоминания мелькать перед внутренним взором быстрее.
--
Два года?
Его голос трудно было бы услышать из-за стука дождя по крыше. Кажется, он и сам себя не слышал, а потом повторил, громче, еще громче:
--
Два года?
Только сейчас он понял, насколько озяб.
Он сидел у самого камина. Небольшого камина, устроенного в углу комнаты.
до чего же эта комната была большой!
Как-то он измерил ее шагами. Десять шагов. Целых десять шагов!
--
Десять шагов.
Только по шевелению губ можно было догадаться, что этот человек говорит : то ли голос его совсем ослаб, то ли дождь усилился.
--
Десять шагов... А когда-то! Прислугу бы..!
Он встал. Плед, в который человек кутался, он не стал сбрасывать - закутался, сохраняя тепло.
Дождь застучал еще сильнее. Подул ветер.
Чем была хороша эта комната - тут сохранились ставни на окнах, и ветер был милостив. Он не дул нещадно, нет: проникал через тяжелые ставни, свистел, но не колотил ознобом. И это было хорошо.
Человек давно научился радоваться мелочам.
--
Два года...Два года?..
Дырявый ковер зашуршал под стоптанными башмаками. Человек вздохнул: палец снова угодил в дыру на правом башмаке. Каждое движение становилось все неприятнее. Но нагибаться он не хотел: иначе плед слетел бы, и стало бы очень холодно.
Он поежился. Ветер, проникающий из-за ставень, усилился, и принял в свои объятия.
Человек зажмурился. Он долго, очень долго решал, что делать.
Руки сами легли на щеколду, державшую ставни.
Открыть?..Но будет холодно! Холодно!
--
Два года..
Он распахнул ставни, и ветер, радостно свистя, ворвался в комнату. В лицо ударили капли : то ли дождь, то ли брызги.
Высокая волна ударилась совсем недалеко, заставив человека кутаться в плед изо всех сил.
Небо было стальным - и стальными же был океан, бушевавший совсем рядом.
Окно было проделано в стене башни, на высоте третьего этажа. Из него можно было разглядеть покосившиеся. а кое-где и обвалившиеся постройки, прежде украшавшие внутренний дворик Замка-на-Скале.Хотя на самом деле скалы здесь никогда и не было, а точнее, скалой был сам остров : он возвышался над океаном. В любую погоду ( но только не из этого окна!) можно было увидеть недалекий берег : пролив отделял Замок-на-Скале от материка.
Но человеку было больно смотреть на ту землю...Океан...И дождь...На них он смог без боли, без горечи и содроганий.
Еще одна волна поднялась и рухнула на берег, вызывая тучи брызг.
От грохота ничего не было слышно, и даже свет в комнате потускнел.
--
Да, Рене, два года, - раздался голос.
Человек не стал поворачиваться. Этого не было нужно. Голос этот он узнал, не мог не узнать.
--
Иногда мне кажется, что я здесь всю жизнь. Но иногда, по утрам...- дождь усилился, и Рене боялся, что его слов не было слышно. Привычка.
--
По утрам тебе хочется верить, что все это был всего лишь сон? - в голосе прозвучала усмешка.
Рене...
Наверное, про другого человека можно было бы сказать, что это была улыбка. У Рене же...У Рене...А что мог Рене?
Волосы его, забывшие ножницы цирюльника, были всклокочены. Когда-то. в молодости, они были цвета воронова крыла. Сейчас же они казались серыми - виной томы седина, пробивавшаяся то здесь, то там. Борода, жесткая, непослушная, была сплошь седой : до нее время, наверно, добралось быстрее, чем до макушки. Оно же. время. не пощадило лица. Худобу кое-как скрывала борода, но скрыть множество глубоких морщин она не могла. Былой огонь в серо-зеленых глазах давно погас.
Настоящим стариком Рене делали понурые плечи : уже никто бы не смог вспомнить, когда Рене расправляя их, вставая в полный рост.
Время это давно минуло. Верно, только его собеседник и мог бы помнить, каким он был, этот Рене, много лет назад...
грохот упавшей волны отвлек Рене, и заставил прислушаться к словам собеседника,
--
По утрам мне хочется проснуться - и узнать, что я умер, - эти слова Рене хотел скрыть за грохотом, но не смог : его услышали.
--
Ты же понимаешь, что это слишком просто? Смерть для тебя будет освобождением... послышалось цоканье. - Нет, о, нет...
--
Ты до сих пор...Не можешь простить? ..Забыть? - Рене склонил голову.
В этот момент он стал походить на бессильного старика более, чем когда-либо прежде.
--
До сих пор, Рене, до сих пор. Такие обиды в нашей семье никогда не прощали. Ты это знаешь не хуже меня, - в голосе слышались насмешка и торжество. Гаденькое такое торжество, мелкое.
--
Однажды...- начал было в надежде Рене, но осекся.
--
Не будет никакого однажды, Рене. Уже больше никогда не будет. два года назад еще можно было бы...Два года, Рене, два года...
На несколько мгновений воцарилась тишина. рене даже показалось, что дождь перестал.
Но тут он забарабанил еще сильнее.
--
А ты давно их видел, Рене?
--
Их ? - рене удивленно переспросил.
--
Стражу, Рене, стражу, - голос был вкрадчивым. - Давно?
--
Стражу... - Рене забеспокоился. - День...День назад они приносили запасы...Да...День назад...
--
рене, ты сбился со счету. Хотя, наверное, тому виной этот бесконечный дождь, - голос становился все более вкрадчивым. - Это было пять дней назад. Такого никогда не было прежде.
--
Неужто...- Рене осекся. Снова.
--
Надо узнать, Рене, узнать. что случилось. Такого прежде не бывало. Может быть...Может быть, спустя два года...Твой шанс, Рене, твой шанс...
Слова становились все более путаными, а потом и вовсе смолкли.
Рене обернулся.
Камин - и тот уже не пылал, а только лишь теплился. Нужно было подкинуть дров.
В комнате было пусто. Совершенно пусто.
Д и не могло быть иначе.
--
Два года...- Рене закрыл ставни (что далось ему с трудом!) и в изнеможении упал на кресло. - Два года...
Вот уже два года, как не могло быть иначе.
Обладателя голоса не было в живых вот уже два года.
--
Два года...Прости меня... - только и мог выговорить Рене. - Прости меня...
Сквозь шум дождя и океана никто не смог бы услышать, как слезы падают на пол.
Волна - сильнейшая за этот день (ночь?утро?вечер?) - ударилась о Замок-на-Скале.
Рене решил проверить, в самом ли деле он остался здесь один. Совсем один.
Ведь Голос не зря подсказал ему это, не зря.
--
Я ...узнаю...Я узнаю... - впервые за два года в глазах Рене появилось...
Нет, это не было пламенем, за которое его раньше называли Искрой. Это было отражение, воспоминание о том пламени.
Но оно - было.
И этот день потом многие запомнят, как первый день Возрождения.
Рене Искра начал возрождаться, чтобы в очередной раз и последний перевернуть мир.