По обыкновению, к которому Василий Осипович уже успел привыкнуть, императрица одновременно занималась несколькими делами. Сейчас она казалась полностью поглощенной какими-то многочисленными документами, которые по одному извлекала из разлохмаченной по краям серой картонной папки... Но профессор точно знал, что эта видимость обманчива.
--
Добрый вечер, Василий Осипович. Присаживайтесь. Чай, кофе? Как хотите. Помниться, в апреле мы с вами говорили о новых возможностях. И новом учебнике истории... для гимназий и других средних учебных заведений, а также курсе лекций для университетов. Как продвигается работа?
--
Довольно быстро. Идея географической и климатической обусловленности российской... цивилизации превосходно объясняет множество фактов, доселе представлявшихся необъяснимыми, - профессор, споткнувшись на пока что плохо освоенном термине, предпочел не растекаться мыслью по древу.
--
Прекрасно, - императрица жирно отчеркнула что-то красным карандашом и поставила восклицательный знак. -- А про Мариинские высшие женские курсы в Царском Селе знаете? Замечательно. Но вот о чем вы наверняка не знаете, так это о том, что готовится императорский указ, изменяющий требования, предъявляемые к системе образования Империи. Подписан он будет в январе. У господ из министерства народного образования будет шесть месяцев на подготовку и ещё шесть - на осуществление. Если через год хотя бы в одной гимназии Империи будет преподаваться хотя бы один древний язык... - ещё одно энергичное отчеркивание, галочка и короткая приписка. Секунда на просмотр предыдущей бумаги, и ещё более краткое добавление. -- То сам министр будет отправлен в отставку. Без мундира и пенсии. С формулировкой "за подрыв обороноспособности", - несколько бумаг сложены отдельной стопочкой и отложены на другой край стола. -- Когда-то, при прошлом царствовании, Государственный Совет постановил преобразовать классическую систему уменьшением числа уроков по древним языкам и отменой переводов с русского на древние языки. Государь император Высочайше утвердил это постановление. Тогда, помнится, педагоги заявили, что изучение грамматических форм древних языков ослаблено быть не может. Теперь... Теперь либо они отменят его вовсе, либо империя их самих... отменит.
--
Давно пора, - профессор на мгновение забылся: воспоминания о многократных и всегда тщетных попытках избавить Россию от "классических" гимназий и "латинской заразы" были мучительны. А столкновения с юнцами, вышедшими из стен этих "учебных" заведений, иной раз доводили профессора до инфаркта. Попытка Толстого вывести породу "практических людей" обернулась несколькими поколениями прекраснодушных мечтателей, абсолютно уверенных в том, что солнце восходит на Западе. Расходились либералы только в одном. И целые поколения их ломали копья в бессмысленном споре о том, какая модель основного закона для России лучше - французская или британская?
--
Вы правы. Вопрос назрел.
На столе лежала наполовину опустевшая папка и три тонких стопки документов, различающихся цветом скрепок. Василий Осипович знал, что это должно что-то означать - императрица никогда не делала чего-либо просто так - но отнюдь не стремился узнать, что именно. Хотя... удобный метод. Александра Федоровна достала из ящика еще одну папку, тоненькую и совсем новую, затем выдернула оттуда же несколько чистых листов бумаги с личным вензелем в верхнем правом углу, и сразу же начала покрывать первый из них своей неповторимой скорописью.
--
Из высвободившихся таким образом двух тысяч шестисот часов курса... Отечественная литература получит дополнительно шестьсот часов, география - двести. А тысячу восемьсот часов займет история отечества. Вам, профессор, поручается написать учебник, по которому её будут преподавать. Здесь некоторые наметки и предварительные условия договора, ознакомьтесь...
В тонкой папке лежали четыре листа, на первом из которых, прямо под украшавшей верхний левый угол эмблемой Секретариата Ея Императорского Величества, горели алые строки: "России безразлично, во что ты веришь. Ей важно, чтобы ты чтил величие её прошлого и чаял и требовал величия для её будущего, чтобы благочестие Сергия Радонежского, дерзновение митрополита Филиппа, патриотизм Петра Великого, геройство Суворова, поэзия Пушкина, Гоголя и Толстого, самоотвержение Багратиона, Нахимова, Корнилова и всех миллионов, умиравших за Россию, были для тебя святынею. Ибо ими, этими святынями, творилась и поддерживалась Россия, как живая соборная личность и как духовная сила. Ими, их духом и мощью, мы только и можем двигаться вперед".
Ниже были плотно уложены строки печатного текста, зверски изуродованного неведомым машинописным агрегатом. Учебник предполагался в четырех томах и пяти книгах по двадцать два--двадцать пять авторских листов. Первый том, "Славяне и Древняя Русь", будет обнимать примерно полторы тысячи лет, период от скифов и киммерийцев до Татарского Ига. Во втором, "Московское Царство", должна поместиться история за три с половиной века, от Батыя до Смутного времени. Третий том - "Эпоха решительной модернизации", от Смуты до смерти Петра. Четвертый том, "Империя", должен быть разбит на две части: "Гвардейское столетие", с 1725-го по 1825-й годы, и "Новейшая история" с начала царствования Николая I до смерти Александра III. Срок исполнения - лето будущего года. Чтобы учебник был готов к сроку, предполагалась выплата аванса в размере двенадцати тысяч рублей, а также создание особого фонда для найма гражданских помощников и консультантов - некоторые помощники и консультанты будут предоставлены "от казны" вместе с выданными во временное пользование техническими средствами для быстрого написания: Секретариат ЕИВ предоставит профессору двух опытных стенографисток и одну пишущую машинку с машинисткой. Главными "казенными" консультантами будут офицеры генерального штаба из состава преподавателей АУЦ, собранные в специальную группу и ответственные за написание всех глав по истории войн и военных действий. Для поиска документов в архивах и библиотеках в помощь будет предоставлена группа вольнонаемных курсисток с бестужевских и университетских курсов.
79.
-- Задача у вас будет непростая. Но если кто и может справиться с ней - то это именно вы. Мальчики и девочки, которые прочтут вашу работу, должны полюбить свою родину и испытать глубокое, до коленопреклонения, восхищение перед её народом. А главное - они должны понимать, в какой стране живут, - царица поставила точку, несколько раз что-то подчеркнула, подколола к одной из стопок и отложила её в сторону. Поставила локти на стол, сложила пальцы домиком и глянула на профессора...
Иногда, не каждый раз, но довольно часто - по правде сказать, в отсутствие императора это бывало почти всегда - взгляд Её Императорского Величества становилось физически трудно выносить. Необыкновенно ясные глаза - очи! - невероятной, сказочной синевы... которую совершенно невозможно было сравнить с небесами, морем, звездами, или с чем там положено сравнивать синь подобной красоты поэтам, влюбленным и просто воспитанным людям, склонным делать комплименты прекрасным дамам. Пусть даже это La Belle Dame Sans Mercy... Нет, в глазах императрицы в эти моменты был только синий лед. И ледяная решимость, твердая, как алмаз.
Глядя в такие ясные, такие холодные глаза, Василий Осипович невольно каждый раз вспоминал с оглядкой ходящие по столице слухи. Опасливо озираясь, посетители светских салонов шептались, что мать императрицы была не вполне... здорова душевно. При этом обычно вспоминали пронизанную мрачной мистикой связь с пресловутым Штраусом и странную смерть ещё молодой тридцатипятилетней женщины. Также в салонах бесперечь поминали странности брата Её Величества.... Ну, а уж странностей самой Александры Федоровны хватило бы на целую книгу. И не самую тонкую. Возможно даже - в нескольких томах.
Те, кто хоть раз, хотя бы мельком заглядывал в эту необыкновенную синеву, с радостью бы поверили, что императрица безумна. К сожалению, дело было гораздо хуже: Её Величество давно уже миновала стадию обыкновенного безумия. И оказалась далеко за ней.
Такую вот решимость, ледяную, как воды Коцита, и абсолютную, как суд Божий, источали глаза террористов-народников, решившихся идти до конца.
--
Наступает двадцатый век, профессор. Для Империи это будет время... ужасных чудес. Тяжелое время. Страшное. И на этом этапе государство российское не может себе позволить мягкое отношение к "пятой колонне". Ах, да, вы же не знаете... Это из древней истории. Как-то некий полководец осадил некий город, приведя к его стенам четыре колонны. Однако он говорил, что колонн у него пять, и пятая - уже внутри города. Осада длилась два с лишним года. А потом в городе случился мятеж. И полководец вошел в город - усилиями пятой колонны. Наша молодежь из образованных сословий, даже понятия не имеющая о том, в какой стране им довелось родиться, имеет несчастье сочетать евроцентризм с антиправительственными настроениями. И вдобавок... "национализм" и "шовинизм" в спутанном сознании нашей интеллигенции давно уже стали синонимами. А в последнее время к тому же знаменателю господа космополиты и интернационалисты стремятся свести и патриотизм. Не удивлюсь, если в следующей войне они будут поддерживать не Россию, а ее врагов. Призывать солдат бросить оружие и посылать врагу поздравительные адреса по случаю его побед... Империя не может это терпеть. И она этого терпеть НЕ БУДЕТ.
В глазах снежным бураном взметнулся вихрь ненависти, царица быстро скрыла его под густыми тяжелыми ресницами, но профессор все же успел заметить. По его спине снова прокатился легион ледяных мурашек.
--
Теперь... почему я вспомнила о царскосельских курсах. К концу января девочки закончат первую окту. Вторая окта будет более... образовательной, нежели тренировочной. Девочкам понадобятся учебники. Включая и учебник по истории Отечества. И те, что имеются сейчас, меня не устраивают. Категорически. Поэтому попрошу вас дополнительно к учебнику для гимназий написать его... сокращенную версию. Что-то вроде конспекта лекций. Объем - шестнадцать авторских листов. Срок исполнения - два месяца. Извините, больше дать не могу. Если сможете управиться в срок с конспектом - получите ещё четыре тысячи.