Мужик, трудясь, не думает,
Задуматься, что с лишнего
А что глядеть зазорно вам,
Где не пробраться лошади,
Там рать -- орда крестьянская
Ползком ползет с плетюхами,--
После студёной, завьюженной, в высоких сугробах зимы и весны с мокрым снегом, холодным, проливным дождём; первые, тёплые, летние деньки воспринимаются с большой радостью, вызывая добрую улыбку.
Появляется желание петь и даже кричать: - Наконец - то они пришли в наши северные края!
Лес оделся в нежный, светло-зелёный наряд. И зацвела в округе пахучая черёмуха. Она своими проседями разукрасила всё озёрное и речное побережье.
В зарослях с белым соцветием, среди множества голосов пернатых, послышались первые трели соловья.
Полноводное озеро, отражая всю эту красоту, как бы временно застыло, замерло, не колыхнётся. Только стремительная речка с шумом несёт воды в своих нарядных, высоких берегах. Её журчание далеко разносится по сказочно убранным лесам, полям и лугам.
А какой дурманящий запах, и разноголосый птичий хор на закате дня в окрестные селения из ближайших лесов доносит тёплый, летний ветерок.
Громко говорю и говорю: - Природа расцвела!
Она улыбается нам!
Лето постучало нам в окно!
Да, оно пришло с тёплом и солнцем, хотя с не большим опозданием.
Вместе с летом мы всегда встречаем душевный, святой праздник Троицу. В нашем селе с давних времён, каждый год её ждут с нетерпением.
К ней заранее готовятся. Каждая хозяин варит пиво по своей домашней, старинной технологии. Ловят крупную рыбу для сочного рыбника, который пекут тоже по местному рецепту. И много других, вкусных блюд приготавливают местные стряпухи.
Как убирают в избах: всё вымыто и натёрто. Не крашеный пол, вытёсанный с осины без сучка и задоринки, натирают речным песком до белизны с жёлтым отливом.
Навешивают на окна новые занавески. Кровати, с напыщенными подушками, стоят в красивых покрывалах, и, конечно, на столе, с белоснежной скатертью, уже ждёт гостей рыбный пирог.
На крыльце дома и внутри его всюду видны веточки берёзы с пахучими, липкими, нежно - зелёными листочками.
Хозяева ждут гостей.
Наша семья тоже готовилась к этому светлому празднику, всё начищено и убрано. Мы всегда в это время переходим жить из зимней избы в просторный, смежный дом (одни сени).
Повреждённые за зиму ставни отремонтированы, треснувшие и выпавшие стёкла в рамах заменены, вставлены.
Оставалось одно: с объятиями и поцелуями встретить долгожданных гостей, а они уже появились у соседей, и мы ждём своих родных и знакомы с часу на час.
И вот, после полудня, по деревне залился звучный, переборный голос гармошки. Мужчина растянутым голосом пел частушку.
- Ходил и хороводил в поле пень
берёзовый
-думал, что девчонка в рубашонке
разовой.
И я, на радостях, что праздник наступает, решил больше осмотреть улицу, увидеть гармониста.
По привычке сунул голову в окно, забыв, что оно уже застеклено, и выбил его.
Матушка моя, женщина должных правил, в наказание за не внимательность, сказала мне: - Придётся тебе, сынок, сбегать ещё раз за стеклом до Алёши в Барак.
-Неудобно, в такой праздник, гости придут, а в доме ветер гуляет. Да попроси заодно лесного чая. Он хорошо его приготавливает.
А это строение находится вдалеке от нашей деревеньки.
Повинуясь родителю, с большой неохотой, уже скоро гости придут, да и к экзамену надо готовиться, (оканчивал семилетку), босиком, в поношенных штанах (других не было), новой, праздничной, ситцевой рубашонке, надетую наголо тело, стремглав помчался к избушке лесника, чтобы засветло вернуться к веселью.
Так двигаться мне предстояло более пяти вёрст по еле заметному зимнику, протянувшему среди вязких болот, оврагов со студеной водой в ручьях, дремучих лядин с завалами, и вырубов, сплошь заросших порослью из березняка и осинника.
Бежал, не обращая на красоту раскинувшихся лугов с молодой светло - зелёной травой, в ярком, нежном летнем убранстве.
Тёплый, летний ветерок омывал мне щёки, сквозь тонкую, ситцевую рубашку всё тело. Был устремлён только вперёд, мчался со всей силой.
Быстро обогнул залив, а вскоре по ручью, как на крыльях влетел в луг, весь заросший валерьяновой травой с фиолетовыми цветками. Здесь всегда легко дышалось, и успокаивало меня, когда проходил по этим местам во время охоты. На нём делал не большой отдых.
Сейчас эти традиции нарушил. Только вырвал пахучий корень, стал его жевать, что бы снять усталость.
Сходу проник в дремучий хвойный лес. Его заунывный шум, им создаваемая темнота, словно наступили сумерки, навели на меня некоторую боязнь.
Но самое главное, что почувствовал в тёплый, летний вечер, это холод. Особенно стали мёрзнуть ноги.
Проваливаясь по колено голыми ногами, а иногда и по пояс, в раскисшую за зиму илистую, с хвойными иголками массу, понял, что под ней ещё лежит лёд. Двигаться надо, приказ матери выполнять в любых условиях.
Тут ещё лес зашумел, заскрипел от налетевшего ветра, временами слышалось, что он "стонет".
Всё это заставляло меня ещё быстрее бежать. Перескакивая с качки на кочку, держась за деревья, что бы глубоко не провалиться; выскочил на сосновый пригорок.
Минуя берёзовые рощи, сплошные поросли осинника, не прислушиваясь к вечернему говору лесных обитателей, не замечая время; неутомимо бежал к домику смотрителя.
Хозяин встретил меня радостно, с приятной улыбкой, как и все одинокие люди, живущие вдали от селений.
Усадил за стол, заметив, что я мокрый, да и замёрз, сказал: - Да ты Толенька (так меня звали в деревни) весь вымок и дрожишь.
- Дам тебе горячего чайку, да надень вот валенки и быстро согреешься.
Ароматный чай и тёплая обувь, снятая с печи, быстро согрели меня.
Сидел и не понимал, от чего скулы дрожат: от холода или от страха.
Заметив, что немного отошёл, хозяин стал задавать массу вопросов. Живя среди дикой природы, ему интересно узнать, как живут люди в соседних деревнях, чем занимаются, какие вопросы решают, Все ли живы, кто, где работает, как пережили зиму.
Спросил за отца, не нашли ли могилку, а так же поинтересовался здоровьем матери.
Всё это время его слушал и одновременно вспоминал, как в довоенные годы меня мальчонка, в морозный вечер, закутанного в тулуп, везли сюда родители встречать Новый год на толстой лошади, запряженную в сани, до верха набитые сеном,
По дороге засыпал и только помню, как стоял под большой ёлкой. Было много народу, а я, играя на детской гармошки, пел озорные частушки.
Самолёт зелёны крылышки лети, лети, лети
Если Шурочка изменит, то и мать её яти.
Все смеялись, хлопали в ладоши, дарили мне конфеты и подарки.
На беспрерывные вопросы гостеприимного хозяина продолжал подробно отвечать, временами поглядывая в окно, думая, как бы, ни запоздать.
Он это заметил, насыпал чаю в кулёк, вынес из кладовки завернутое стекло, передал всё мне и проводил до тропинки.
Сказал на прощание: - Кланяйся матушке.
Семьи у Алексея Ивановича не было. Жена давно умерла. Дети выросли, выучились. Сын давно живёт в Москве, а две красавицы дочери - на Украине.
В этих угодьях он имел не большое подсобное хозяйство. Заготавливал на зиму грибы, ягоды, Хорошо, что на вырубах местного леспромхоза их много родило. Собирал лечебную траву, ловил рыбу.
Оберегаемое им строение было сооружено ещё в начале девятнадцатого столетия. Здесь проходил торговый путь. Напрямую, минуя пороги на местных реках, товары и лесоматериалы перевозили по суше, в основном зимой. На высоком берегу спокойной части реки складировали. Весной, в полноводие их сплавляли до места назначения. Только в тридцатые годы прошлого века эти водные преграды были взорваны и древесину начали переправлять, по всей реки Ямницы, на картонную фабрику в посёлок Удино.
Необходимость транспортировки других товаров по этому пути отпала со временем.
Охотой он не занимался, говорил: - Не могу убивать лесных обитателей.
Мне их жалко и скучно было бы без них, Зимой лосям закладываю кормушки сеном. Зайчикам в морозы осину срублю, так и перезимуют.
На приглашение детей переехать к ним, он всегда отвечал:
- Нет, дорогие мои, тут мои родители лежат, да и жалко оставить эти места. Бросить такую красоту, без неё быстро помру, а хочется ещё пожить на этом свете. Не буду Вам мешать, лучше приезжайте ко мне чаще.
Простившись с добрым хозяином, побежал по знакомой тропинке. Солнце уже опускалось за лес. Повеяло прохладой, по низинам трава была уже мокрая, толи начала выпадать вечерняя роса или прошёл дождик.
Домой всегда легко спешить, Даже лошадь, как я замечал, всегда быстро бежит, и не нужно её понукать.
Потянулись сначала голые горки, пригорки с вырубленным лесом. Между ними текли ручьи с холодной, мутной водой. Далее стали чередоваться лесистые болота в топкой, торфяной массе с тухлым запахом. Следом пошли бугры и овраги, недавние выруба, сплошь заросшие молодой порослью. Чем дальше бежал, лес становился гуще, темнел; почти не видно тропинке.
Это пугало меня, заставляло осторожничать. За каждым кустом казалось, сидит волк или медведь. Любой взлёт рябчика или тетерева заставляли меня вздрагивать, а иногда и останавливаться.
Настолько был устремлён в свой бег, что не обращал внимания на разнообразие природы здешних мест, её красоту.
Вскоре выскочил на не высокий хребет, почти сплошь в буреломе. По обе стороны его тянулись болота с чахлыми соснами и елями. Тут тропинка обрывалась, и не помнил с какой стороны обходил эти нагромождения. Только попытался пройти часть завалов, как вдруг услыхал шум с непонятными, отдельными звуками, похожих на разговор человека. Меня это удивило. Здесь в глуши и в это время не должны быть люди. Немного испугался, но и заинтриговало.
Виляя между стволами, не спеша пошёл, осторожно на этот шум, временами останавливаясь.
С каждым шагом звуки всё отчётливей слышались. Вот уже ловлю толи отдельные слова или рычание с фырканьем.
Карабкаясь по валежнику, поднялся на лежачее дерево, и увидел: за корнями упавшего великана, какой-то предмет не большой величины. Он быстро перемещался. Мне показалось: там олень мотает головой, и вижу его рога. Звуки до меня в это время не доносились, видно ветер дул в сторону от меня.
Решил ради любопытства подойти ещё ближе. А потом ещё раз сквозь колючие ветви залез на ствол, и увидал: по вывернутым, заросшим мхом корням, бегают не большие, пушистые зверьки тёмно-серого цвета. Таким показались при вечернем свете.
Они цеплялись за корни, друг друга, падали на землю. Поднимались и опять старались снова, быстро залезть наверх вывернутого корневища. Там очередной раз наваливались друг на друга, обнимая и кусая, и снова падали между суков. Видно от злости, скулили и еле слышно рычали. Я понял - это медвежата. Они меня не увидали и поэтому продолжали свои забавы. Это и спасло от фатального исхода.
И так не прерывно у них эта игра продолжалась. Я не мог различить их и узнать, сколько же всего этих зверьков.
Подождав не много, всё же посчитал, когда один свалился с сука и долго не вылезал, а двое "боролись" на бревне.
Понял - их троица.
Появилось желание подойти ещё ближе, что бы лучше рассмотреть, и захотелось погладить их. Мелькнула мысль, принести одного домой, приручить, сделать домашним. Игрался бы с ним назло мальчишкам, а потом отпустил в лес.
Так увлёкся этим зрелищем и мечтами, что забыл о времени и не догадывался об опасности. А она нависла надо мной.
Как только сделал ещё несколько шагов к игривым медвежатам, из-за завала, где барахталась троица, показалась огромная чёрно-бурая медведица с клочьями длинной бурой шерсти на задних лопатках.
Она видно меня чуяла, или слышала мои шаги. Повернув голову в мою сторону, как мне в это время казалось, смотрела на меня. Я оторопел, по её взгляду не мог понять, что может сделать дальше, видя меня. И так она стояла и смотрела в мою сторону, а я, как вкопанный стоял от неё в тридцати метрах. Ноги у меня онемели, не могу их пошевелить. Стою и весь дрожу. Сколько времени пробыл в таком состоянии, не знаю. Но стоило мне понемногу прийти в себя, оторвать ногу от земли, шевельнуться, как мать-медведица вдруг раскрыла пасть, сильно зарычала, и, поднявшись на задние лапы, приготовилась так идти на меня или делать прыжки в мою сторону. Не понял, вернее не успел понять. Пена летела от её во все стороны, так мне виделось. Она стала ещё больше страшной, и я ещё больше растерялся, не знал, что делать, испугался до помрачения, но в голове всё же, сработала некая защита, Решил: надо бежать и как можно быстрее.
Из рассказов отца знал, как опасно весной в лесу встретить медведицу с медвежатами. Он говорил, что если медвежата пойдут к человеку, то она его может задрать.
В полусознательном состоянии, сорвался с места и кубарем покатился с бугра в болото под заваленными деревьями, через пни и кочки. Временами поднимался и бежал, а затем снова падал и опять кувыркался. Это происходило с такой скоростью, что не мог удержаться на ногах.
И вот с разорванной, навой рубашкой, весь в крови, очутился в бурой, болотной жижи. Сколько в ней лежал, не знаю.
Понемногу придя в себя, прислушался. Понял: ни кто за мной не гонится, кругом тихо. Смыл кровь и вспомнил слова отца: - Сынок! повстречать в лесу медведицу с медвежатами для человека опасно.
А не стал жертвой лишь только по тому, что её любимцы меня не видели, и не приблизились ко мне.
Отдохнув на мокрой кочке, встал, и не много согнувшись, оглядываясь по сторонам, потихоньку, крадучись пошагал вдоль болота. Так двигался, пока не миновал в стороне место встречи с "милым семейством".
Затем рванул с такой скоростью, что не заметил, как пересёк несколько ручьёв, быстро бегущих в шумевшую вблизи реку. Проскочил болото с холодным, торфянистым дном, опушки на пригорках.
Миновал валерьяновый луг. Обходя мост, напрямую по пояс в воде, перешёл речку
На радостях, что выполнил задание, вбежал в родную деревеньку.
А она уже праздновала. Быстро пошёл по улице. Из всех домов доносился громкий говор подвыпивших мужичков. Слышался топот по деревянному полу, пляшущих девчат и их звонкии, задорные частушками. Одна мне запомнилась.
Где мои семнадцать лет, где моя культура,
где мои три ухажёра: Миша, Гриша, Шура.
Видно пела женщина, вспоминая свои девичьи годы.
А за рекой, на самом берегу у расшитого тёсом дома, веселилась молодёжь. Под разудалую игру гармошки и трёх струнной балалайки танцевали, плясали. Песни были другого содержания.
Скоро, скоро троица лес листвой покроется,
Скоро миленький приедет сердце успокоится.
- Девушка ждала своего любимого.
И по улице ходила молодёжь. Впереди гармонист в окружении ребят, а сзади шли девчата с берёзовыми веточками и каждые по очереди, наперебой распевали свои сказания.
Порой они у парней были с приличными картинками
Целыми группами заходили в избы пробовать пиво, так принято, но только в те, зная заранее, что в них сварен ароматный, хмельной напиток.
Я вошёл в свой дом, вставил стекло, сменил рубашку и подошёл к гостям в гостиную комнату. Они уже меня ждали.
Матушка меня спросила: - Что-то ты долго, Толенька, ходил?
Поздоровался и не спеша стал рассказывать, что со мной произошло в дороге.
Все внимательно, ужасаясь с вздохами, слушали. Один родственник из дальней деревни сказал: - А у нас был такой случай.
-Молодой мужчина ранней весной поймал в лесу маленького медвежонка. Толи медведица погибла от рук браконьера, или просто отбился. Ни кто не знает. Принёс домой. Так медведица вынюхала его и стала ночами бродить в круг деревни. Временами жалобно рычала, ревела, словно звала, выманивала своего дитя. Деревня лишилась покоя. И все сельчане, боясь, что она в отместку поломает им худобу, заставили его отнести косолапого на то мест, где взял. Другого выхода не нашли.
Было ли это, не знаю, но родич рассказывал, как правду.
Затем разговор сменился песнями, плясками и я вышел на крылечко.
Время подходило к полуночи, но было ещё светло. Стояла пора Белых ночей. В стороне к заливу пролетела стайка потревоженных, кряковых уток. Из леса вблизи околице ещё доносились редкие, приглушённые голоса отдельных птиц.
По росистым тропинкам прогуливались парочки влюблённых. Издалека, слышался голос гармошки. Ближние гости расходилась по домам, а завтра снова соберутся.
Прощаться с догорающей зарёй, шёл мимо избушек, и замечал, то на крылечке, прислонившись к стене, заснул пьяненький мужичок, то на травке возле забора отдыхал мой знакомый. На пригорке лежал тоже "добре выпивший".
Поправив ему сбившую на глаза кепку, вспомнил слова Н.А.Некрасова: - Нет меры хмелю русскому. А горе наше мерили?
Работы мера есть?
...А что глядеть зазорно вам, как пьяные валяются,
Так погляди, поди,
Как из болота волоком крестьяне сено мокрое, скосивши, волокут... - ...Трещит крестьянский пуп.
Отдыхайте труженики земли русской. Впереди целых два дня праздника.
Уже совсем потемнело, но ненадолго. В это время зори у нас почти сходятся.
Я долго гулял по ночной, деревенской улице, наслаждаясь какой-то загадочной, успокаивающей тишиной, свежим запахом молодой листвы раннего лета. Было немножко грустно на душе.
Как хочется, что бы русский мужик-труженик быстрее проложил себе дорогу в пору прекрасную. Он её заслужил.
А вот и начался рассвет.
Над озером разгоралась новая утренняя заря.
