Аннотация: Продолжение главы тут) Следующее обновление в воскресенье, 18.06 И НЕ ЗАБЫВАЕМ ПРО КОНКУРС В ВК!!!)))
Глава 12
Ярослав Волков
- Позвони мне, когда доберешься до отеля, - попросил, сажая Мару в такси возле отделения.
Девушка рассеянно кивнула, коротко поцеловала меня в щеку и села на заднее сидение. Она была бледной, уставшей, но держалась в целом неплохо. Лучше, чем я ожидал, точно. Истерики действительно не было. Более того, она заметно успокоилась еще в самом начале, что, в общем-то, было достаточно странно.
Я предложил подвезти ее хотя бы до машины, но Шелестова лишь отрицательно покачала на предложение головой, в который раз за сегодняшний день ответив, что все хорошо. Ответив уверенно, твердо.
Я вглядывался в грозовые глаза, следил за ее жестами и движениями, но наверняка сказать ничего не мог, да и мысли были заняты слишком многим.
- Мара? - позвал, все еще держа ее дверь открытой, разглядывая фигуру в темноте салона.
- Да? - перевела хозяйка "Калифорнии" на меня затуманенный взгляд. Потом моргнула, чуть качнула головой, и взгляд стал более осмысленным.
Я коротко кивнул, захлопнул дверцу, дождался, пока машина скроется из виду, и взбежал по ступенькам в отделение, отстраненно прислушиваясь к эху шагов в пустых сегодня коридорах ментовки. Работы предстояло много. Этнограф Игорь прислал мне на почту материалы, которые желательно было не просто просмотреть, а детально вникнуть. Потому что вариант с одержимостью я все еще до конца не отбросил. На квартире у Ольги практически ничего не нашли, и сам этот факт уже наводил на мысли. Слишком уж непростой по словам Мары была ее знакомая, чтобы была такая стерильная чистота.
Крок в кои-то веки очнулся и переслал мне компромат на сотрудников отделения, с которым тоже неплохо было бы разобраться поживее. Но самое главное - пришел отчет от патологоанатомов, закончивших делать вскрытие Караваевой. Ничего нового я там не увидел, но мне и не надо было, мне важны были снимки. Подробные, четкие, со всеми последствиями пыток и истязаний, со следами ярости, гнева урода, с его почти театральной злостью и подчеркнутой жестокостью.
За что же ты их так ненавидишь, мудак? И где твоя гребаная привычка?
Я рассматривал фотографии последней жертвы, все тех же следов, оставленных на ее теле, что и в предыдущих случаях, и думал, что еще чуть-чуть, и буду готов дать ребятам немного больше информации, составить почти полный профиль убийцы.
В голове крутилась фраза, брошенная, казалось бы, тысячу лет назад сияющей Ошун: "Он ищет душу, такую же, как своя". Почему-то именно эта фраза не давала мне в последнее время покоя. Я вспоминал ее гораздо чаще, чем хотелось бы, и гораздо чаще, чтобы позволить себе не обращать на этот факт внимания.
- У тебя с Марой серьезно? - вдруг вывел из раздумий голос Славки.
Я медленно поднял голову и вопросительно выгнул бровь. Ни перед кем отчитываться, а тем более рассказывать о том, что у меня с Марой, я не собирался. Как бы мне кто ни нравился. Тем более я все еще не был до конца уверен в том, что завтра или послезавтра не стану причиной того, что того же Славку закроют в местах не столь отдаленных, но только с особым уклоном. Но и скрывать ничего не собирался. Шелестова - со мной. Точка.
- Ладно, - поднял мент обе руки ладонями вверх, правильно истолковав мое выражение лица, - не хочешь - не говори. Просто...
Договорить парню не дал звонок моего мобильника, я бросил короткий взгляд на экран: номер был незнакомый и знакомый одновременно. Тот самый, что звонил мне, когда мы с Шелестовой были за городом.
- Слушаю. - ответил, прервав мента жестом.
- Ярослав?
Голос и интонация казались знакомыми. Очень знакомыми.
- Да.
- Это...
"Это" прозвучало в трубке как "этьо", и до меня наконец-то дошло, кто звонил - Роман Алексеевич.
- ...Роман Алексеевич. Я...
- Я помню вас, - кивнул, поднимаясь из-за стола и выходя в коридор. - Что-то случилось?
- Нет. Все хорошо, - благодушно заверил доктор, наверняка поправляя очки характерным быстрым жестом. - Просто нашлись записи первых сеансов с Агафьевым, хотел отправить их курьером, да только адреса вашего у меня нет.
- Записывайте, Роман Алексеевич, - я быстро продиктовал доктору адрес, поблагодарил и отключился. Первые записи не помешают, даже если не имеют совершенно никакого отношения к текущему делу.
Дико захотелось курить. Я вообще-то курил не очень часто, но в последние два дня скуривал чуть ли не по пачке в день. Бесило меня происходящее. Гада внутри тоже бесило, и он по старой доброй традиции впрыскивал яд адреналина мне в кровь, обостряя инстинкты и рефлексы, но мешая холодно соображать.
На улице уже полностью стемнело, зажглись фонари и окна многоэтажки напротив, табак острыми кошачьими когтями царапал горло и щекотал в носу, дым превращал окружающее пространство в Гонсалвесский сюр: словно картинка в картинке, по отдельности кристально ясны, а вместе приобретают тысячу значений и трактовок.
Очередная затяжка и очередная попытка унять степень раздражения. Гад лениво зашипел, будто отмахиваясь.
Скрип казенной двери и шорох легких шагов позади заставили прислушаться и оторваться от разглядывания завитков дыма.
- Все хорошо, - раздался преувеличенно бодрый женский голос рядом, почему-то вынудив пусть и неохотно, но все же повернуть голову.
По ступенькам вниз спускалась девушка. Молоденькая, худенькая, нервно передергивающая плечами. По ее щекам градом катились слезы, оставляя за собой серо-черные потеки туши.
- Правда, все в порядке, - еще более бодрым голосом ответила она в трубку, стараясь сдержаться от того, чтобы всхлипнуть. Прозвучало... лживо прозвучало. Если собеседник на том конце провода не дурак, должен понять.
- Я просто немного простыла, - незнакомка все же всхлипнула. Достаточно громко.
Девчушка поравнялась со мной, съежилась, запахивая рубашку, и побрела в сторону ворот, старательно, но немного неловко лавируя между лужами, продолжая уверять кого-то, что все с ней хорошо и совершенно не о чем беспокоиться. Совсем юная, не больше двадцати. Шорты, потрепанный рюкзак, белая майка, взлохмаченные темные короткие волосы. Бледная, как мел, и в слезах. Все еще вся в слезах, хоть и пытается держаться. Изо всех сил пытается. Жаль, что актриса из нее практически никакая.
- Парень... - пробормотал в тишину вечера.
А я почему-то был уверен, что звонил именно парень.
- ...не будь ослом.
Черт!
Я швырнул недокуренную сигарету в бак и взбежал по ступенькам.
Дерьма кусок! Просто конченный придурок!
Психолог, мать твою...
Я чуть не сбил с ног Славку, натягивающего куртку и очевидно собирающегося домой, когда ворвался в кабинет. Но мент был слишком сонным и слишком уставшим, чтобы достойно отреагировать на мое столь стремительное появление. Лишь пробормотал что-то невнятное, махнул рукой и закрыл за собой дверь. Я же принялся собирать разбросанные по столу бумаги, кое-как, почти не глядя заталкивая их в папку, пытаясь одновременно скинуть файлы из компа на флэшку. На все про все у меня ушло минут пятнадцать, а после я уже несся по МКАДУ в сторону Подмосковья. Самобичевание - не мой конек, но сегодня, видимо, заклинило, перемкнуло какой-то рубильник в голове, и всю дорогу я прекрасно справлялся с этим делом.
Это ж надо быть таким кретином, в конце концов.
Я выкрутил руль, объезжая дохлую птицу на подъезде к отелю, и бросил мимолетный взгляд на часы. Половина первого. Поздновато для дружеского визита. Да и вообще поздновато.
Тормоз ты, Волков.
Судя по всему, в "Калифорнии" все давно спали. Освещены были лишь подъездная дорожка и крыльцо, окна же радовали темными провалами, словно раззявленными ртами чудовищ из детских кошмаров. Это место ночью производило поистине пугающее впечатление, как страшилка у костра. Да оно и было словно из страшилки. Не само по себе, но... Своей атмосферой наводило на подобные мысли. Черная громада отеля будто выступала из сумеречного леса, нависала над дорогой, упиралась крышей в низкие сегодня облака.
Я побарабанил пальцами по рулю, все еще не выключая мотор, еще раз окинул взглядом здание, а потом все-таки вытащил ключ и открыл дверцу. Стоило мне поставить одну ногу на каменную брусчатку, как дверь "Калифорнии" распахнулась и на пороге показалась Мара.
Я выдохнул с облегчением, когда подошел на достаточное расстояние, чтобы разглядеть лицо. Девушка выглядела сонной, но не заплаканной. Она прикрыла рот ладошкой, не сумев сдержать зевоту, а ее глаза насмешливо меня разглядывали. Из темноты дверного проема за ее спиной донеслись какие-то непонятные звуки.
- Не смей, Крюгер, - чуть повернув голову, строго скомандовала Шелестова, а потом снова посмотрела на меня. - Я собиралась спать, Волков. Еще бы чуть-чуть, и ты бы куковал на улице.
- Почему? - улыбнулся, делая последний разделяющий нас шаг, обнял Мару и заставил попятиться в темноту. Нечего стоять на улице, прохладно.
- Потому что я так чертовски устала, что ты вряд ли смог бы меня добудиться.
- А твой "грозный старший брат"?
- Ночует сегодня в другом месте, - пожала девушка плечами, не желая вдаваться в подробности.
- Близнецы?
- Посторонним не открывают.
- Я не посторонний, - я закрыл дверь, склонился к самому уху, а мы оказались в полумраке холла.
- Это ты так думаешь, - усмехнулась девушка, поддразнивая. - Что ты тут...
- Решил, что "дама в беде", - прервал я Мару и наконец-то поцеловал. Легко, быстро, просто чтобы поприветствовать. Коснулся сладких губ и тут же отстранился. - Пришел спасать.
- Как бы не пришлось спасать тебя.
Я почувствовал, как прохладные пальцы коснулись заросшей щетиной щеки, и на несколько мгновений прикрыл глаза, ощущая скольжение подушечек. Появилось дурацкое, какое-то кошачье желание потереться об эту ладонь. Впрочем...
Я прижал руку Мары крепче и все-таки потерся, чуть повернул голову, глубоко вдохнул. От нее пахло кремом. Миндальный, чуть горьковатый запах. А еще, стоя сейчас так близко, я ощущал тепло тела и легкое дыхание с привкусом мятной зубной пасты. Где-то сзади девушки сопел Крюгер, тихо поскуливая и, очевидно, молотя хвостом-прутиком по паркету.
Тук-тук-тук. Будто пальцы отстукивают ритм по деревянному полу.
Я прижал Мару к себе крепче, отпустил ее руку, уткнулся носом в макушку, снова закрыл глаза.
Свет, пробивающийся с крыльца сквозь окна, раздражал. Даже обаяха-Крюгер раздражал. Не думаю, что это была усталость. Скорее просто настроение. Я редко уставал, уставал действительно, уставал по-настоящему, как устают люди... Но и человеком-то я по сути не был. Хрень неведомая. Недооборотень с паразитом внутри. Доставучим, но, в принципе, полезным паразитом.
Я крепче обнял Мару, прижал ее сильнее, сцепил руки на узкой спине. Желания двигаться не было никакого.
- Я рада, что ты приехал, - прошептала девушка, чуть приподняв голову.
- Я тоже. Почему панк сегодня не здесь? Не с тобой?
- У него... Есть одно дело, точнее один несносный мальчишка, почти такой же несносный, как и ты, - мы все еще стояли посреди полутемного холла и, кажется, не собирались никуда идти, - за ним надо присмотреть. Кит присматривает.
- Почему он не в отеле?
- А почему дети сбегают из благополучных семей? - пожала Шелестова плечами и тут же перевела тему: - Кофе хочешь? Ужинать будешь?
- Сегодня я будешь только спать, - улыбнулся. Есть не хотелось, я не обманывал, а вот спать... Тут, пожалуй, возможны варианты. - Где ты меня положишь?
- А где ты хочешь лечь? - поломала Мара мне всю игру. - Могу выделить номер.
- Хочу с тобой, - признал полное поражение.
- Со мной так со мной, - она легко выскользнула из моих объятий, взяла меня за руку и потянула за собой, освещая дорогу мобильником. - Только учти, мы будем спать. Ничего больше.
- Согласен. День у тебя выдался тяжелым.
- Будто у тебя легче, - проворчала она. Получилось смешно, потому что ворчала тоже шепотом, и от улыбки удержаться не вышло.
Судя по затихающему сопению, Крюгер остался внизу, я лишь едва коснулся его шерсти пальцами, но псу, похоже, для счастья хватило и этого.
- Не привыкать. Не хочешь рассказать, как ты? Может, просто поговорить? - я не мог не спросить, обязан был спросить.
- О нет, - Мара даже с шага не сбилась. - Я сегодня достаточно наговорилась. Мне тяжело, это правда, мне грустно, и это правда, я злюсь на убийцу - тоже правда. А еще правда - это то, что так и должно быть, и то, что я должна выпить эту чашу до дна. Возможно, подавиться и захлебнуться в какой-то момент, так, наверное, будет даже лучше, но выпить.
- Хорошо, - кивнул, пытаясь вспомнить, говорил ли мне когда-нибудь кто-нибудь нечто подобное. Пожалуй, что нет.
Я крепче сжал ладошку Мары в своей руке. Мы продолжали идти в тишине.
- Только предупреждаю: у Крюгера есть привычка... - вдруг начала девушка и замолчала.
К тому времени мы закончили подниматься и просто шли по коридору.
- Какая?
- Он... В общем, где-то часов в пять утра он приходит, садится у кровати и смотрит.
- И?
- И ничего, - пожала девушка плечами, поворачивая ручку двери, - просто смотрит, потом в какой-то момент уходит.
- И?
- Не пугайся, в общем, - щелкнула она выключателем на стене и зевнула.
- Ванная налево, - ткнула Мара пальцем в еще одну дверь.
- Ты прям Карлсон, который живет на крыше, - слегка улыбнулся я.
- Скорее старая летучая мышь, которая живет на чердаке, - кивнула Шелестова, роясь в комоде.
Комната была уютной, теплой. Покатая крыша, светлое дерево, кровать у дальней стены, скорее просто матрас на подиуме, как раз под окном, комод, пушистый ковер, небольшой шкаф. Ничего кричащего, аляпистого: мягкие, приглушенные цвета, глубокие и успокаивающие, даже пуфы-груши цвета кофе. В этой комнате хотелось расслабляться. Она была предназначена именно для этого.
На двери в ванную висел ловец снов. Настоящий, а не тот, что обычно втюхивают туристам по доллару за штуку псевдоиндейцы, на ручке шкафа - халат, а на дальней стене - большое зеркало.
- Иди в душ, я принесу тебе что-нибудь из вещей Кита, - протянула мне Мара полотенце.
- Не стоит, - покачал головой. - Полотенца будет достаточно.
- Уверен?
- Вполне, - кивнул.
- Ну как скажешь, - пожала девушка плечами, потянула меня за рубашку к себе и поцеловала. Поцелуй был долгим, неторопливым и тягучим. Мы никуда не спешили, не спорили в этот раз, мы просто говорили "я рад, что ты здесь", "я рад, что я здесь"... Губы Мары в который раз поразили мягкостью, дыхание все еще оставалось мятным, кожа шеи под моей рукой казалась удивительно тонкой, а волосы - темным шелком. Она была чудесной, и поцелуй тоже был чудесным. Но в какой-то миг я все-таки заставил себя отстраниться и отправиться в ванную комнату.
Когда я вышел из душа, Мара уже спала, я скользнул к ней под одеяло, обнял девушку и с удовольствием закрыл глаза. Уснул сразу же, стоило голове коснуться подушки, вопреки всем моим ожиданиям, а проснулся в пять утра от пристального взгляда...
Я сначала ничего не заметил. Луна зашла за облако, и на чердаке было темно, как в подводном гроте. Возможно, я бы и дальше продолжил прерванное занятие, если бы не настойчивое ощущение чужого пристального взгляда. Мозг соображать не хотел, память отказала. Спросонья сработали лишь инстинкты, и я пристальнее всмотрелся в окружающую темноту. И заметил что-то белое. Белое и тонкое, на расстоянии буквально сантиметров сорока от кровати. А потом разглядел и темный, неровный, словно дрожащий, силуэт. Я тряхнул головой и всмотрелся еще пристальнее и с трудом удержал возглас.
Оно сидело рядом.
Сидело и смотрело на меня.
Не дышало.
Не шевелилось.
Не моргало.
Просто сидело.
Не издавало ни звука.
Просто сидело.
От него не пахло, но невыносимо веяло холодом.
Шипение из груди все-таки прорвалось наружу, когда луна показалась из-за облаков.
Я сначала даже подумал, что это мне снится, если бы не слюни, капающие на пол. Почему-то именно они убедили меня, что все происходящее реальность.
Рядом со мной сидела разлагающаяся, темная скалящаяся тварь. Ее челюсть полностью сгнила с одной стороны, обнажив зубы, клыки и даже язык. Создавалось впечатление, что оно, чем бы оно ни было, злобно усмехалось. На теле этого то там, то здесь торчали редкие клоки шерсти непонятного цвета, будто у чудовища лишай на последней стадии. В пустых глазницах вроде бы шевелились опарыши, ухо болталось на тонкой ниточке сухожилий, кожа на спине лопнула, и наружу торчали покрытые чем-то темным и склизким кости позвоночника. Именно их я и заметил, когда только проснулся.
- Греби ж тебя... - пробормотал, аккуратно приподнимаясь.
Мозг все еще соображал плохо. Очень плохо: слишком резким и неприятным вышло пробуждение. Во рту пересохло, все инстинкты обострились, тело напряглось, замедлилось сердцебиение и изменилось зрение, вытянулся зрачок, кончики пальцев согнулись и покрылись чешуей.
Я подпустил гада как можно ближе к поверхности, хрустнул шеей. Тварь напротив никак не отреагировала, продолжая сидеть и пялиться. Хотя пялиться, по сути, ей было нечем.
Я приподнялся еще чуть-чуть и выбросил вперед руку, хватая уродца за горло. Уродец взвизгнул. Что-то мне этот визг напоминал. Точнее, кого-то, но я лишь сильнее сжал пальцы, стараясь внимательнее разглядеть то, что билось у меня в захвате.
А дальше произошло сразу несколько событий: проснулась Мара, оценила ситуацию и отвесила мне подзатыльник, уродец снова взвизгнул, вертанул нижней частью тела и вцепился мне в руку наполовину сгнившими зубами, скрипнула дверь в комнату и на пороге застыл... труп. Полуразложившийся труп со скособоченной нижней челюстью и клочками кожи, свисающими с лица.
- Бля... - протянул задумчиво и очень содержательно, продолжая удерживать извивающуюся тварь за горло.
- Змеев, отпусти Крюгера, - прозвучало раздраженное рядом, и Мара снова отвесила мне подзатыльник, как нашкодившему мальчишке, щелкая выключателем ночника.
Я медленно посмотрел в ту сторону. На пороге стоял панк. В смысле, все тот же труп, но я был уверен, что это панк. Тот же рост, та же дебильная майка, то же кольцо в болтающейся ниже подбородка гнилой губе.
Медленно, но до меня все же дошло.
Но собаку я отпустил только после третьего Мариного подзатыльника.
- Жесть... - пробормотал, наблюдая, как обиженный пес потрусил к Киту.
- Добро пожаловать в отель "Калифорния", - усмехнулся труп, подхватил пса на руки, и вышел, закрыв дверь.
Я сидел и тупо разглядывал руку, покрытую гниющей плотью пса. Мара рядом молчала, внимательно наблюдала за мной, склонив голову набок.
- Я не хотел сделать ему больно, - пробормотал, с изумлением следя за тем, как слизь на пальцах бледнеет. - Точнее, хотел, но не ему. Точнее... я просто не понял, что это Крюгер.
- Ага, - кивнула Шелестова, легким прикосновением к плечу заставив повернуть голову и посмотреть на нее. - Крюгеру не было больно, он визжал, потому что испугался.
- ...хорошо, мертвая, - отмахнулась Мара, - но все же собака. Он не понимает, как выглядит и какое впечатление производит. Я отнесусь нормально, если ты сейчас решишь свалить, правда, - грозовые глаза продолжали пристально всматриваться в мое лицо.
- Нет. То есть черта с два, в том смысле, что не дождешься, - выпалил я скороговоркой, быстро и коротко, чмокнув Мару в кончик носа. - Мне просто надо переварить.
- Есть виски, коньяк, текила, красное сухое и ром, - улыбнулась девушка, обнимая меня и придвигаясь ближе. - Можем помочь процессу.
Я погладил большим пальцем острый подбородок и скулу, отрицательно покачал головой.
- Нет необходимости. Почему пес и Кит сейчас такие?
Шелестова тихонько немного грустно вздохнула, заправила за ухо прядь волос.
- Полпятого утра. Душа Крюгера отделилась от тела в четыре часа ночи, Кита - в четыре пятнадцать. До пяти они будут такими. Это первый час их посмертия. Так происходит с любым призраком, не только с ними. Они еще ничего, бывает хуже.
- Хуже?
- Душа отделяется от тела не сразу. Все зависит от привязки, от самой смерти. Могут пройти дни, недели, даже месяцы.
- С этим ясно. Вроде бы... Ты говорила, что Кит с каким-то мальчишкой... - слизь с руки полностью исчезла, я провел пальцем по сухой и абсолютно чистой коже, чтобы убедиться, а потом лег, подложив под спину подушку, и прижал к себе хозяйку отеля, сцепив руки на узкой спине в замок.
- Был. Он вернулся именно поэтому.
- Ясно. Знаешь, Крюгер - это пес одной из жертв. Шатенки.
Ненадолго повисла пауза, девушка нахмурилась, как всегда морща кончик носа.
- Приплыли, - невесело вздохнула она в итоге, протягивая руку к ночнику и выключая свет.
- Что не так? - я снова обнял хозяйку отеля, возвращая на место и устраивая на своей груди.
- Призраки в отеле не просто так, я уже говорила, у каждого есть что-то, что его держит. Собака не исключение. И, скорее всего, его нить - смерть хозяйки.
- И?
- И мне надо узнать, что с этим делать. Я не могу понять, сколько у Крюгера времени. На нем нет браслета, как на других, у него нет ключа, - девушка сейчас разговаривала скорее с самой собой, чем со мной. Бормотала быстро и сбивчиво, рассеянно поглаживая мое предплечье. - Только ошейник с медальоном... Но мне многие еще не ответили, так что...
- Все будет хорошо, - перебил Шелестову, снова коротко поцеловав. Явно не та тема на ночь глядя.
- Думаешь? - она подняла голову, глаза в сумерках комнаты тускло сверкнули.
- Ага, - кивнул, улыбнувшись.
- Ладно, давай я тебе поверю, - плечи под моей ладонью наконец-то расслабились, из шеи ушло напряжение. Верблюжья колючка опустила голову и зевнула. - А еще давай доспим, а? Пять утра - это все-таки ужасно рано.
- Поддерживаю, - коротко хохотнул я и закрыл глаза, возвращая подушку в нормальное положение.
Мара заснула почти сразу же, только немного поерзала и поворочалась, а потом тихо, убаюкивающе засопела мне в ключицу.
На улице начало светать, луна теперь казалась лишь бледной тенью, размытым отпечатком на фоне графитового неба, снова собирались тучи, слышался шум ветра и легкий плеск волн озера. Все это, безусловно, расслабляло, но, очевидно, недостаточно.
Мара так и не сказала всего, а поэтому в голове без остановки крутились вопросы и догадки. Не отпускали мысли о маньяке и его жертвах, не давали покоя слова Ошун, хотелось просмотреть дела сотрудников отделения и первую запись Гомельского Художника...
Но...
Но мне надо было поспать, просто необходимо, иначе это грозит неприятностями, а поэтому я все же оторвал взгляд от хмурого утреннего неба за окном и закрыл глаза, заставляя, практически вынуждая себя ни о чем не думать, просто считать глубокие вдохи и выдохи Шелестовой, полностью расслабиться.
Но все-таки, проваливаясь в сон, я успел подумать о том, что завтра надо позвонить Санычу и поставить его в известность о том, что мы с Марой теперь вместе.
Гадская улыбка расползлась по губам.
Саныч будет орать. Саныч будет очень громко орать...
Проснулся я ближе к полудню, судя по часам на тумбочке. За окном снова лило и для разнообразия гремело. Твою мать, две птички-сестрички реально загостились. Нанести им визит вежливости, что ли?
Я хмыкнул, поднимаясь, и отправился в душ.
Какого...
Я тупо разглядывал свое отражение в зеркале и оценивал творение рук... близнецов очевидно. Кит, конечно, тоже мог, но мне все-таки казалось, что панк выдумал бы что-нибудь поинтереснее, хотя...
Я был рыжим.
Точнее каким-то неровно полосатым, как страдающий проказой хомяк. Кончики волос, отросшая за ночь щетина, брови. Рыже-полосатые.
И эта дрянь, чем бы она ни была, не смывалась. Краска...
Ладно. Шутку оценил.
Маленькие засранцы!
Я плеснул водой в лицо, почистил зубы, оделся и пошел вниз, на запахи. На сводящие с ума запахи булочек с корицей, кофе и тостов.
Когда я вошел в двери ресторана, Мара сидела ко мне спиной, за ближайшим столиком, больше внутри никого не оказалось. Она была в мешковатых спортивных штанах, толстовке и белых плюшевых тапках, на экране ноутбука красовались какие-то рентгеновские снимки, на столике валялись документы, дымилась кружка с кофе. А мне почему-то стало трудно дышать, воздух застрял в горле, не получалось сдвинуться с места, даже руку поднять я был не в силах. Картинка гипнотизировала, притягивала, как алкоголика к бутылке, как человека с обсессивно-компульсивным расстройством к ручке двери или выключателю. Мне казалось, что я двигаюсь словно сквозь застывающий кусок смолы или свечного воска, а прикоснуться к Маре вдруг стало жизненно необходимым. Странно. Непонятно.
Потому что с другой стороны я не хотел разбивать то, что висело сейчас в воздухе.
- Мара, - выдохнул чуть ли не со стоном, все же наклоняясь к девушке, целуя ее.
Господи, какими сладкими были эти губы. Господи, каким жарким - поцелуй.
Я выдернул ее из-за стола, не обращая внимания на грохот свалившегося стула, приподнял и прикусил нижнюю губу, лизнул долго и медленно, наслаждаясь вкусом, смешанным с кофе и корицей, скользнул своим языком внутрь манящего рта. Я прижимал ее так крепко к себе, как только мог, чтобы не причинить боли, я играл с ее языком, пробовал и пил дыхание, чувствовал каждый изгиб сводящего с ума тела. Пробрался рукой под толстовку и слегка сжал грудь, отметив, что сосок твердый.
Я не мог оторваться, укусил в шею. Один раз, второй, еще и еще.
Она обвила меня ногами, схватила рукой за волосы, заставив поднять лицо, и уже сама набросилась на мой рот с приглушенным, каким-то отчаянным стоном. Мара потерлась о меня несколько раз, и я не выдержал. Развернулся, усадил, а затем и уложил Шелестову на ближайший столик, просунул обе руки под толстовку.
- Скажи, что в отеле никого нет, - прохрипел, покусывая подбородок. - Скажи, что сюда никто не зайдет.
- Есть, - прохныкала Мара. - Теть Роза на кухне, - она дышала тяжело, произносила слова и фразы отрывисто. - Кит с Крюгером и близнецами на улице и...
- К черту, - дернул я головой. Желание дошло до той стадии, когда соображать я уже не мог. - Это будут их проблемы.
- Вол...
Я рывком стянул с нее штаны, расстегнул свои брюки. Не было времени на игры, не было времени на ласки. Я только несколько раз провел рукой по набухшему клитору и вошел в нее. Резко. С громким шлепком, скрежетом ножек по деревянному полу, с шипением, вырвавшимся изо рта.
Мара выгнула спину, схватилась руками за края стола, закусила нижнюю губу. Закусила сильно, откинула голову, так, что стал заметен кадык, вздувшиеся жилки и вены.
Чтоб меня...
Я продолжал вколачиваться в нее, чувствуя, как внутренние мышцы обхватывают меня, чувствуя, какая она влажная и горячая, сходя с ума от каждого следующего движения все больше и больше. Я содрал толстовку, открывая грудь собственным губам и языку. Когда коснулся соска зубами, когда втянул его в рот, Мара стиснула меня ногами так, что я думал, она сломает мне ребра. На теле серебрились и блестели капли пота, губы были ярко-красными, кровавыми, потому что она то и дело прикусывала их в попытках сдержать стоны, в попытках не выдать нас с головой.
Мышцы горели, тело горело, горело все вокруг, даже дыхание было горячим, обжигающим, по телу прокатывалась болезненно-приятная, жалящая дрожь.
Я переместился ко второй груди, прокладывая дорожку из укусов и поцелуев, ощущая солоноватый вкус и нежную мягкость кожи. Как сливки, как только что взбитый крем. Потрясающе. Невозможно потрясающе.
Ее руки пробрались ко мне под рубашку, Мара приподнялась, садясь, нашла мои губы, вжала меня в себя еще больше, хотя секунду назад казалось, что ближе уже некуда. И снова ее острые коготки оставили следы на моей спине, очередное шипение вырвалось наружу. За изящной спиной распахнулись графитово-серебряные крылья.
Я опустил одну руку к клитору, ускоряя темп, вбиваясь в нее все больше, глубже, сильнее.
Еще несколько секунд... Всего пару секунд...
Другую руку положил на основание длинной шеи, чувствуя, как намокли волосы Мары от пота, притянул девушку к себе, понимая, что следующий стон она сдержать не сможет, и поймал крик собственными губами, проглотил его, упиваясь.
И меня прошибло насквозь, я зажмурился, чувствуя пульсацию, ловя... судя по ощущениям, словно ловя, запирая в себе бурю. И тут же выпуская ее. Меня будто разорвало на части. Удовольствие почти свалило с ног.
Твою...
Я прислонился лбом ко лбу Шелестовой и пробовал вспомнить, как правильно дышать. Получалось с трудом, но хоть как-то. Мара обняла меня за шею, легко поцеловала в губы.
Я с трудом выпутался из ее объятий, огляделся в поисках вещей, привел себя в порядок. Ноги и руки все еще были словно ватными, а дыхание сбитым, но постепенно я приходил в норму. Стянул со стола салфетку, подобрал одежду, вернулся к девушке.
Она все еще лежала с закрытыми глазами, распахнутыми крыльями, растрепанная, влажная от пота... Прекрасная, невероятная, невозможная.
Я вытер по-прежнему подрагивающее тело, наклонившись и осторожно и мягко покусывая мочку уха, опустился на колени, надевая трусики и штаны, улыбаясь улыбкой счастливого идиота. Сам не зная, почему.
- Волков, а ведь мне может и понравиться, - промурлыкала она томно, тягуче, тоже улыбаясь и все еще не открывая глаз.
- В том-то и весь план, - просунул руки под спину и все-таки посадил Шелестову. Она медленно и нехотя открыла глаза. Я снова ее быстро поцеловал, с сожалением отмечая, что Мара убрала крылья, натянул на голову толстовку, убирая со все еще раскрасневшегося лица волосы.
Верблюжья колючка перехватила мою руку, поцеловала центр раскрытой ладони, на миг снова заставив подавиться собственным дыханием, а потом более осознанно посмотрела на меня. Секунд пять прошло в тишине. Девушка разглядывала мое лицо с предельной сосредоточенностью, и с каждой секундой ее глаза становились все больше, а потом зал ресторана огласил громкий, искренний и очень задорный смех. Я молчал. Ровно две секунды...
Затем расхохотался следом.
Тоже мне, герой-любовник хомячьей расцветки.
- Прости, - покачала головой Мара, прикрывая ладонью рот, - просто не смогла удержаться. Я обязательно поговорю с близнецами.
- Это просто волосы, переживу, - пожал плечами. - К тому же результат получился неожиданным. Рыжим я еще не был. Тем более не был в полосочку.
- Ты должен был быть зеленым, - раздалось от входа очень печальное.
Мы с хозяйкой отеля повернули головы. В дверях стояла Ксенька и так же, как и Мара несколько секунд до этого, внимательно меня разглядывала, только хмурилась.
- Ну извини, - развел я в стороны руками.
- Обиделся? - подошла ко мне девочка.
- Удивился, - кивнул, глядя на мелкую. Очень серьезная мордашка, очень задумчивые глаза. Светлую косу растрепало ветром, серая футболка была в пятнах от травы, чуть повыше локтя красовался свежий синяк. - Но знаешь, ты сейчас выглядишь не лучше, - улыбнулся.
- Мы пытаемся дрессировать Крюгера, - пожала худенькими плечами девочка, проказливо улыбнувшись. - Завтракай и пошли с нами.
- Ксеня, - не дала мне ответить Мара, - а ты извиниться не хочешь?
Пока я переключил свое внимание на мелкую, девушка закрыла ноутбук и собрала документы, передвинув их на край стола.
- Ну он ведь не обиделся, - наморщил нос ребенок.
- Но это не значит, что ты права, и Костя, кстати, тоже. Я полагала, вы выросли из подобных шалостей.
- Ну...
- Ксеня, - Мара махнула рукой на стул, мелкая спокойно устроилась на указанном месте, - ты понимаешь, почему не права?
- Да.
- Рассказывай, - затаенная улыбка играла в уголках губ.
Я опустился на соседний с ребенком табурет, потянул хозяйку отеля за руку и усадил к себе на колени. Маленькая "хулиганка" наблюдала за всем этим действом с плохо скрываемым любопытством, но без неприязни или отторжения, что не могло не радовать. Хотя нос показательно наморщила. Скорее из-за упрямства и долга, чем из-за неодобрения.
Шелестова в моих руках очень тихо насмешливо фыркнула, отреагировав на показное выступление.
- Я... - начала Ксюша, принявшись теребить кончик светлой косы. - Ну, поначалу это казалось забавным.
- Идея чья была? - поинтересовалась Мара, слегка передвинувшись на моих коленях, поерзав аппетитной задницей.
Да еж...
Пришлось крепче прижимать к себе девушку.
- Не ерзай, - прошептал я в самое ухо. Шелестова тут же застыла, удивленный взгляд через плечо, брошенный на меня, заставил серьезно кивнуть.
- Ну... - тем временем продолжал ребенок, все еще не глядя на нас.
И слава Богу.
- ...моя, Костик просто помогал.
Хозяйка отеля расслабилась, полностью прислонилась ко мне, рассеянно поглаживая мои руки кончиками пальцев. Было чертовски приятно. Вот так сидеть, чувствовать ее дыхание грудью, легкие прикосновения к коже, запах волос, тепло тела. Божественно.
- Твоя? - переспросила Шелестова. В ее голосе не было строгости злобной Шапокляк или училки старших классов. Любопытство, искреннее желание разобраться, мягкие нотки понимания.
- Ага, - без промедления кивнула Ксеня, поднимая на нас взгляд. - Моя. Из нас двоих пакостница я, - пояснила она скорее мне, чем Маре.
Умница девочка. Прекрасная мелкая.
- Ксюш, ты где там застряла? - послышался задорный голос брата девчонки из холла, а уже через две минуты он стоял в дверях и разглядывал нашу живописную компанию.
- О, - улыбнулась хозяйка отеля, - вот и еще один виновник. Проходи, Ксенька тут за вас двоих отдувается.
Костя выгнул бровь, перевел взгляд на меня и прыснул.
- Вышло даже интереснее, - озвучил второй гений, подходя к сестре и вставая за ее стулом. - Но ты должен был быть зеленым.
- Не мой цвет, - спокойно пожал плечами. Косте улыбку сдержать удалось, а вот Ксюше нет, девочка широко улыбнулась.
- Мара опять пытки устроила? - спросил паренек у мелкой.