Поражение Сефир Часть 6

     

      Не допускайте Чужеземцев к дочерям вашим, ибо совратят они дочерей ваших, и растлят Души их чистые, и Кровь Расы Великой погубят, ибо первый мужчина у дщери, оставляет Образы Духа и Крови

     - Сара! Я брошу весь мир к твоим ногам!

     - Мойше, не психуй и поставь глобус на место!

     Шахаб вошёл в ярко освещённый зал. Колоссальных размеров помещение озарённое светом сотен дневных люминисцетов играло тысячами поверхностей идеально отполированных граней. Вырванный из лона земли камень был покорён, отполирован, вогнан в уготованную ему форму и теперь лишь безмолвно взирал с высот и низов, приказанных ему хилийскими архитекторами.

     Отражаясь в гладкой как зеркало поверхности кроваво-красного гранита, по стенам плыл высокий силуэт. Шахаб шёл вперёд своим обычным уверенным чеканящим шагом, немного теряющим в длине из-за сковывающей тело Владыки защиты. Белый как молоко мрамор редчайшей породы невозмутимо попирался ногами Шахаба и коротко каменно постукивал под ударами тяжёлых каблуков.

     Могло показаться, что Владыка вознамерился пройти коридор совершенно один. Но вот, держась на почтительной дистанции из-за угла, скрываемого изящной колоннадой, показалось несколько десятков охранников, движущихся причудливым веерообразным строем.

     Выйдя на прямую, они чуть разошлись в стороны и, сохраняя идеально ровные интервалы, образовали позади хозяина полукруг. Шахаб не обращая внимания на их сложные перестроения, продолжал уверенно идти вперёд. Около его головы в зависимости от освещения то появлялось, то пропадало едва заметное колыхание. Будто раскалённый от пламени воздух опускался на голову Шахаб полупрозрачным колоколом, секунды сопровождал его и снова исчезал, играя на свету радужными перерывами и причудливыми переплетениями.

     Впереди, вытянутой овальной аркой выросли ворота. Будто не замечая препятствия, Шахаб продолжал уверенно идти вперёд. Когда между ним и плотно закрытыми створками оставалось не более 10-ти метров, массивные щиты покорно поползли в стороны. Огибая их, навстречу Владыке вышло двое шикарно одетых сопроводителей, пребывающих в женской фазе, и низким поклоном поприветствовали хозяина. Даже не взглянув на них, и никак не отреагировав на приветствие, Шахаб продолжил путь, оставив свору охранников за уже закрывающимися створками ворот.

     В лицо пахнуло свежестью. Воздух был наполнен приятным древесным запахом и чуть терпким ароматом опавшей листвы. Виднеющийся из - под почти полностью покрывающего лицо шлема тонкий недовольный рот Владыки растянулся в улыбке. Заметив эту позитивную перемену в настроении хозяина, сопроводители чуть - чуть расслабились. Их спины распрямились, сцепленные у колен в тугие замки руки, перестали быть мертвенно-белыми. Он миновали еще пару ворот. Коридор всё больше сужался, и массивные дверные проёмы теряли в размере вместе с ним. За каждой парой вскрывающихся сезамов Владыку приветствовали охранники и сопроводители – все исключительно ишемы – молчаливые, неподвижные, обнаруживающие свою настоящность лишь приветственным поклоном, адресуемым прибывшему хозяину.

     Перед последними воротами, а правильнее будет сказать дверью, нашпигованную каким-то невероятным количеством кодовых, магнитных и лазерных замков, Шахаб остановился. Лёгким, еле заметным жестом ладони он избавился от сопроводителей, которые тут же засеменили от Владыки прочь, и исчезли за поворотом коридора так же быстро, как бестелесные призраки.

     Оставшись один, Шахаб некоторое время постоял у закрытой двери. Приняв более расслабленную позу – отставив в бок одну ногу, и перенеся вес на другую, он чуть повернул голову, будто к чему-то прислушиваясь.

     Тяжёлый камуфляжный плащ, мерцающий фосфоресцирующими элементами, чуть качнулся на узкой спине, обнажая клинообразные, входящие один в другой, подобно чешуе – щитки, сплошным панцирем покрывающие тело Шахаба. С того момента как Владыка остановился перед дверью, доспехи успели поменять цвет уже четыре раза. Сначала стали серебристыми, затем лиловыми, потом чёрными с синеватым отливом, и вот снова засеребрились, поглощая чёрный пигмент. Нетерпеливо, и как-то совершенно по - женски постучав каблуком о звонкую поверхность мрамора, Шахаб сделал от двери несколько шагов назад. Панцирь, покрывающий его тело, будто залило золотой краской. Посеребрение пропало и вот уже весь торс и ноги Владыки отливали золотым блеском. Элементы чернения как змеи расползлись, и заполнили собой места сочленений, суставных спаек. Камуфляжный плащ за спиной налился чернильной тяжестью. Жжёное золото. Шахаб более всего предпочитал именно это сочетание цветов. Удовлетворённый своим внешним видом, он, послав в общую принимающую систему замков на двери ментальную команду, чуть пригибаясь, вошёл внутрь – в покорно открывшийся проём.

     В глаза тут же ударил яркий слепящий свет местного Солнца. Перед Владыкой открылся вид на одну из сокрытых частей его надземной, третьей по счёту на этой планете резиденции. Сквозь разреженное балочное решето купола, накрывающего собой клочок оставленной в живых земли, виднелось розоватое закатное небо. Его цвет чуть искажался из-за накрывающего купол защитного силового поля, то и дело вспыхивающего сетками электрических разрядов. Ступая по выдвигающимся прямо из стены ступеням, Шахаб сошёл на непривычно мягкую, пружинящую почву, густо поросшую высокой травой. Утопая в ней почти по колени, Шахаб неспешно плыл в этом зелёном море, выставив в сторону руку, и кончиками пальцев дотрагиваясь до плывущих внизу соцветий, колосков, острых лезвий стеблей осоки. В воздухе стоял приятный свежий аромат. Сжав ладонь в кулак, Шахаб на ходу оборвал соцветия с нескольких растений и, растерев их в пальцах, поднёс к лицу и жадно вдохнул. Раненая трава щедро отдавала свой аромат и соки.

     «Всё израненное – охотнее отдаёт. Всё, что доведено до отчаяния – легче соглашается».

     Неожиданно сплошное растительное покрывало кончилось, и Шахаб вышел на выложенную редчайшим зелёным змеевиком неширокую дорожку. Скрытые за изящно окаймляющими дорожку бордюрами плавно мигали дневные люминисцеты. Стук каблуков от сапог Шахаба плавно тонул в зелёном море. Пройдя дальше, Владыка остановился перед небольшой аккуратно выкошенной поляной, в которую, кончаясь, упиралась дорожка. С нескольких постаментов на Владыку взирали Белые Боги. Два мужских и один женский – стоящий посредине. Величиной чуть больше одного роста, со всеми сопутствующими атрибутами и символикой.

     Некоторое время Шахаб пристально рассматривал их. Мужские Белые Боги с гордо поднятыми красивыми лицами, смотрели вдаль, держа опущенные остриями к земле обнажённые мечи. Они смотрел куда-то мимо Шахаба, на что-то, вероятно более возвышенное. Поймав себя на этой мысли, Вечно Жаждущий усмехнулся. Охраняемая своими безмолвными стражами, подняв ладонь в благословляющем жесте, в длинном сплошном платье, искусно вырезанном в дереве, возвышалась над зелёным морем травы Белая Богиня. Изящная и хрупкая, но вместе с тем обладающая огромной силой. Она была так на неё похожа…

     Всмотревшись в лицо Богини, Шахаб подошёл чуть ближе, встав у самой границы алтарного предела, за который по правилам белых непосвящённые не должны были заходить. Оказавшись совсем рядом с кумирами, Вечно Жаждущий почувствовал, исходящую от них особую энергию…и её след…Сколько же дней и ночей она провела здесь в бесплодных молитвах…

     «Услышала ли Ты её, Ответила ли? И слышишь ли Ты меня сейчас, Белая Мать? Я забрал Твою дщерь (дочь), и взял себе. Но громы в небесах так и не прогремели…»

     В одно мгновение отливающий чернённым золотом шлем, закрывающий лицо и голову Шахаба разбился десятками мелких чешуек. Складываясь друг в друга рядами, подобно сложной головоломке – чешуйки покрывали плечи и шею Владыки, образовав у его горла конический воротник, переливающийся волнообразными гранями.

     С некоторым почтением, но всё же и с насмешливой улыбкой на лице, Шахаб чуть склонил голову перед женским кумиром и сделал рукой классический жест «отдавания чести».

     Едва рука Вечно Жаждущего опустилась, скрывшись в тяжёлых складках камуфляжного плаща, - за спиной Владыки раздались тихие шаги. Двое ублажателей, быстро, мелкими шагами ступая по блестящим плитам из змеевика, приблизились к Шахабу, и застыли перед ним в почтительном поклоне.

     - Приветствуем Вас Господин! Мы безмерно счастливы Вашему прибытию!

     Помолчав, и продолжая рассматривать белых кумиров, Шахаб негромко спросил:

     - Как самочувствие Госпожи?

     - В последние дни она печальна и замкнута, Владыка. Для улучшения её мироощущения принимаются все надлежащие меры. Мы считаем, что это временно, и смена настроения вызвана в первую очередь её положением и Вашим долгим отсутствием.

     Выдержав недолгую паузу, Шахаб спросил снова:

     - Случались ли инциденты достойные моего внимания?

     Он повернулся к ублажателям и сделал подъёмный жест рукой. Синхронно выпрямившись, хийлы поочерёдно заговорили:

     - Кроме нескольких явных жестов неудовольствия со стороны госпожи, вызванных исключительно нерасторопностью персонала, нет Повелитель.

     - Заслуживающих Вашего внимания, негативного характера событий не происходило Владыка.

     - Как более всего Госпожа предпочитала проводить время в моё отсутствие?

     - В долгих прогулках и неустанных молитвах, Господин. Реже в беседах с прислугой и занятиях рукоблудием…

     Шахаб, до этого момента задумчиво смотрящий куда-то мимо ублажателей, медленно повернул голову и назидательно поправил:

     - Рукоделием.

     Ошибившийся хийл поспешно сложил руки в молитвенном жесте, и хотел было принести извинения, но Шахаб пресёк его робкую попытку вопросом:

     - Часто ли Госпожа спрашивала обо мне? Часто ли упоминала меня в беседах?

     - После Вашего отбытия – часто, Владыка, с течением времени всё реже и реже. – Сказав это, ублажатель и его спутник испуганно сжались, потому что Шахаб резко развернулся на месте. Его камуфляжный плащ громко щёлкнул складками в воздухе.

     - Выражала ли Госпожа беспокойство по поводу моего долгого отсутствия? – тон Шахаба несколько изменился – стал более требовательным. В голосе появилась натянутость и недовольные нотки.

     - Владыка, она… - было начал первый ублажатель, но тут же получил удар по лицу и в раболепном поклоне упал Шахабу в ноги. Рядом с ним, практически синхронно у ног Вечно Жаждущего сжался и второй.

     - Ложь…- презрительно глядя себе под ноги сказал Шахаб и, наклонившись, схватил первого ублажателя за длинные чёрные волосы и резко рванул его вверх. Звякнули нанизанные на пряди ублажателя тяжёлые золотые кольца и задребезжали массивные серьги, почти полностью закрывающие его уши. Хийл, сощурившись в ожидании боли, не сопротивляясь и удерживая ладони в молитвенном жесте, испуганно смотрел на своего хозяина.

     - Правду, - потребовал Шахаб с силой вывернув голову ублажателя на бок и продолжая крепко держать того за волосы.

     - Владыка…Всемилостивейший Господин…я говорю правду! Госпожа всё это время ждала встречи. Она практически не говорит о своих истинных мыслях. Её сдерживают не ведомые нам причины…

     - Ах, не ведомые? – изумился Шахаб и наградил хийла ещё одним ударом по лицу.

     - Д..да, Владыка! – еле сдерживая дрожь, закивал ублажатель. Из его носа от ноздрей до подбородка скатилось несколько голубоватых кровяных капель, - Госпожа очень сильна. Её ментальное поле скрыто от нас, и мы можем судить о её настроении и мыслях лишь по внешним признакам. Мы и раньше говорили вам об этом…

     - Ты смеешь упрекать меня в забывчивости!? – глаза Шахаба сузились. Ублажатель, крепко пойманный за волосы, вдруг как-то странно дёрнулся. Задыхаясь, он начал ловить воздух широко открытым ртом. Казалось, что на его шее затягивается невидимая петля. Второй ублажатель не поднимаясь, приникши лбом к сапогу Владыки, неустанно твердил:

     - Господин, пощадите! Господин, пощадите!

     Уже находящегося в состоянии агонии, Шахаб выпустил ублажателя из своей невидимой хватки, и тот, хрипя и трясясь, снова приник к ногам хозяина.

     - Владыка…

     - Молчать!

     Шахаб устало вздохнул и, глядя куда-то вдаль, небрежно бросил:

     - Встаньте.

     Посмотрев на своих поспешно поднявшихся сильно потрёпанных слуг, Шахаб сказал:

     - Я знаю обо всём, даже когда вам кажется, что меня здесь нет. Мои вопросы – это не попытка узнать. Это ваша проверка. Итак, я слушаю.

     Чуть заметно переглянувшись, ублажатели поочерёдно заговорили, подхватывая друг друга, так, будто обладали единым разумом:

     - Полу - луной тому назад Господин, произошло серьёзное нарушение установленного Вами правила.

     - Госпожа, гуляя в одиночестве по периферийным помещениям резиденции, встретила группу обслуги,…пребывавшую в стадии гверем.

     - По установленной Вами мере пресечения нарушители запрета должны были быть подвергнуты немедленному умерщвлению…

     - Но по настоятельной просьбе Госпожи провинившиеся были отправлены в изоляционные камеры, ожидая Вашего прибытия и последующего решения.

     - Госпожа изъявила полную уверенность в Вашем милосердии и надежду на Вашу снисходительность, Господин.

     Выслушав прислугу и просмотрев ментальное поле ублажателей, Шахаб сощурившись высоко вскинул подбородок:

     - Так правда такова, и дело не в желании Госпожи и её безграничном великодушии, но лишь в том, почему она была оставлена одна без присмотра, и пошла туда, куда ей нельзя было идти. И чья в том вина, и кто должен быть за это наказан.

     Вечно Жаждущий остановил взгляд на ублажателе, которого еще недавно держал на границе жизни и смерти, душа невидимой рукой:

     - И правда такова, что один из провинившихся, ожидающий смерти является чьим-то родным братом, дорогим сердцу и рьяно оберегаемым. И ты пришёл сюда только для того, чтобы просить меня о нём.

     - Владыка, мы просим милости!

     - Просим милости!

     Обхватив Шахаба за голени и приникнув лбами к холодной бронированной поверхности его сапог, ублажатели повторяли и повторяли свою мольбу до тех пор, пока Вечно Жаждущий, снизойдя, наконец, не ответил:

     - Милость не безгранична. Если я стану раздавать её всем и каждому, что же в итоге останется? – выдержав паузу, Шахаб обрисовал:

     - 15 провинившихся, среди них твой родной брат, - Он указал пальцем на первого ублажателя:

     - Выбор простой. Жизнь твоего брата, или остальных 14-ти. Решай, долго я ждать, не намерен.

     Ублажатель, подняв на Владыку испуганный взгляд, проговорил:

     - Владыка, но прошение Госпожи…

     - Лишь этим прошением тебе дана возможность выбирать, - перебил Шахаб, - Наказания не избежать. Но одному, или 14-ти – сейчас это решишь ты.

     Ублажатель бессильно склонил голов, и по его щеке поползла крупная слеза.

     - Господин…, но как я могу решать…

     - Похоже, я просто зря теряю время.

     Шахаб хмыкнул и уже сделал шаг в сторону, но ублажатель с силой обхватив его ногу, взмолился:

     - Владыка, прошу, сохраните жизнь моему брату!

     Устало вздохнув, Шахаб высвободил ногу из крепких объятий прислуги и неопределённо пообещал:

     - Хорошо, я подумаю.

     - Господь Всемилостивейший!

     С противоположной стороны вымощенной змеевиком дорожки раздался возбуждённый возглас. К Шахабу, придерживая полы широкого разноцветного одеяния, бежал высокий невероятно красивый по хилийским меркам ублажатель, отмеченный особыми знаками отличия. За ним, прилепившись с обеих сторон, утопая в высокой траве, неслись две гетеры, а сзади три вооружённые охранницы в стадии ишем.

     Подбежав к Владыке, старший ублажатель упал перед Шахабом на колени, как подкошенный и поднял над головой руки сложенные в молитвенном жесте, являя при этом поразительные чудеса гибкости.

     - Владыка, прошу простить за опоздание! Мы ждали Вас несколько позже…

     С одобрительной улыбкой оглядев согнувшегося перед ним в чудовищно сложной позе хийла, и распластавшуюся позади него толпу, Шахаб проговорил:

     - Ожидания мало стоят, когда они не подкреплены точной информацией. Встань Мальях! От твоего лица мало пользы, когда оно опущено к земле.

     Одним изящным выверенным движением приведя торс в вертикальное положение, хийл низко поклонился своему Владыке и испросив разрешения фразой: «Вы позволите?» - снял со своего расшитого золотом пояса складной стержень. Одним нажатием на скрытый активизатор, стержень был доведён до полуметровой длинны, и превратился в руках старшего ублажателя в орудие наказания.

     С криками: «Мерзавцы! Лизоблюды! Как посмели!? Лицеторговцы паршивые!» - Мальях стал колотить двоих своих подчинённых, первыми встретившими Владыку без его ведома. Поначалу покорно сносящие удары и лишь изредка прикрывающиеся от более метких и болезненных попаданий руками, двое ублажателей, спустя примерно полминуты экзекуции, начали предпринимать робкие попытки к бегству. Под хохот Шахаба хийлы накручивали по поляне причудливые петли, стремясь спастись от гнева своего разъярённого предводителя. Наконец, вдоволь насмеявшись и насытившись зрелищем, Шахаб шагнув вперёд, поймал Мальяха за руку, занесённую для очередного удара и осадил ублажателя:

     - Ну, ну. Будет! Не усердствуй чрезмерно и береги им лица. Мне думается, они уже осознали свою ошибку.

     Распалённый, с выступившим на висках потом, старший ублажатель чинно выдохнул, поправляя свою одежду и держа в руках уже уменьшающийся в длине стержень, поклонился:

     - Немыслимо Владыка…ради решения своих проблемок они готовы пойти на что угодно. Но здесь есть и моя вина. Я не уследил за ними.

     Шахаб великодушно не согласился:

     - Ради спасения кровника можно пойти и на куда более значительные жертвы. Твои гетеры обладают завидной смелостью, раз приходят за милостью прямо ко мне.

     Вечно Жаждущий задумчиво вскинул надбровья:

     - Может мне создать отдельное боевое подразделение из твоих подопечных? Эксперимент, заслуживающий внимания, а?

     Трое охранниц, стоящих чуть в отдалении, услышав эту фразу, еле слышно захихикали.

     - А вы чего смеётесь!? Бестолочи! – всё еще распалённый Мальях прикрикнул на боевых ишемов и погрозил им уже уменьшившимся до первоначальных размеров стержнем.

      - Мальях, не будь к ним слишком строг. Их смех не от злорадства, а скорее от недостатка ума.

     Шахаб, казалось, был весел и расслаблен. От него не исходило угрозы или опасности. Но стоило Вечно Жаждущему остановить свои взгляд на трёх похихикивающих охранницах, как те разом затихли и вытянувшись по струнке, почтительно склонили головы перед Владыкой.

     - Именно от этого недостатка ума, Повелитель, нам и приходится испытывать столь частые неприятности от этих болванов, - раздосадовано заметил ублажатель. Всё еще взволнованный произошедшим, путающийся в складках своего одеяния и немного растерянный, он чем-то напоминал наседку в суматохе растерявшую своих цыплят.

     Несмотря на мужские черты, проглядывающие на вытянутом лице, высокий рост, и низковатый звучный голос, Мальях всё себя совершенно по-женски. Каждое его движение было утончено и плавно. Мимические мышцы сотворяли на лице какое-то невероятное представление из мин и выражений. Полы яркого разноцветного одеяния Мальяха непрестанно мелькали и двигались. Казалось, что около Шахаба порхает огромная двуногая бабочка. Мелодично побряцывали многочисленные украшения. Они блестящей сбруей покрывали шею ублажателя и широкими оковами браслетов окаймляли его тонкие запястья, иногда выныривающие из - под разноцветных складок одежды. Он будто играл сам на себе – как на инструменте, наполняя пространство вокруг Владыки успокаивающей ненавязчивой музыкой.

     И без того будучи двуполыми, ублажатели принадлежали к особой касте, часто называясь среди самих хийлов третьим полом. Получая в своих тайных школах особые знания, они вытворяли со своими телами и психикой такое, что часто вместе с восхищением вызывали и не поддельный испуг. Подчиняясь и давая над собой власть, они затем свободно подчиняли себе своих хозяев – купая их в неге и желании удовлетворения. Подсаживали на себя, как на дорогой живой наркотик, и после требовали за использование огромную плату. Именно по этой, и еще по множеству причин, ублажателей высокого класса могли себе позволить не только состоятельные, но и психологически сильные Владычествующие. Равнодушные к привязанностям.

     Одарив Мальяха улыбкой, выказывающей глубочайшее согласие и участие, Шахаб небрежно бросил ублажателям, первым встретившим его в резиденции у белого алтаря:

     - Идите, ваша просьба не останется без внимания. Благодарите случай и безмерное великодушие Госпожи.

     Поклонившись Шахабу, ублажатели на ходу повторяя «Владыка милостив,…Владыка милостив», утонули в высоком травяном море и вскоре скрылись из вида.

     Оставив позади мелкий инцидент, то ли исчерпавшийся сам собой, то ли намерено исчерпанный, Шахаб неспешно ступая по гладкой пёстрой поверхности змеевика, повёл со своим старшим ублажателем обстоятельную беседу. Приструнённые охранницы держа идеально ровные интервалы, следовали за высокопоставленными диалогирующими на почтительном расстоянии.

     - Мальях. Ты мой лучший и самый долго служащий ублажатель. С каких пор тебе престало ТАК меня позорить?

     - Прошу простить мою нерасторопность Владыка. Я готов понести любое наказание, которое вы сочтёте нужным.

     Недовольно скривив рот, Шахаб окинул взглядом идущего чуть позади Мальяха и объявил:

     - Наказание и должно было бы быть построже, но я не настроен сегодня. Отъём месячной суммы содержания. Надеюсь, это научит тебя чему-нибудь.

     - Вы бесконечно справедливы Господин, - Мальях на ходу сложил руки в молитвенном жесте. – Я бы заметил, что Вам следовало бы оштрафовать меня еще хотя бы на одну сумму, ибо я из-за своей невнимательности совсем забыл поприветствовать Вас.

     Шахаб одобрительно усмехнулся:

     - Льстец и лизоблюд. Впрочем, ты заметил правильно. И именно поэтому второго штрафа не будет, по крайней мере, в этот раз.

     - Осмелюсь поинтересоваться. Как прошло ваше путешествие? Принесло ли ожидаемую выгоду? Оправдало ли ожидания?

     - Принесло и оправдало, но как всегда ни в той мере, в какой бы хотелось, - хмыкнул Шахаб, - Никогда ничего не ожидать – это лучший способ не разочаровывается.

     - Ваши изречения как всегда полны мудрости Владыка. – Мальях в очередной раз склонил голову в поклоне.

     - Но оставим обсуждение результатов моего отлёта на потом. В конце концов, цель моего разговора с тобой не в этом.

     Вдохнув запах травы принесённый порывами искусственного ветра, витающего под защитным куполом, Шахаб спросил:

     - Госпожа благоволит к тебе? Не так ли?

     Мальях смущённо опустил глаза:

     - Она весьма добра и вежлива со всеми, Господин. Её предпочтение к кому – либо сложно назвать особенно явным. По крайней мере, я не могу отнести себя к разряду подобных счастливцев.

     Остановившись, Шахаб хитро ухмыльнулся и смерил ублажателя пристальным взглядом:

     - Ох, лжёшь, негодник!

     Коротко взглянув на Владыку, Мальях проговорил:

     - Если бы я решил когда-нибудь соврать Вам, Повелитель, я бы заранее подготовил всё необходимое для погребальной церемонии. Вы можете сами поинтересоваться у моего распорядителя, таких приготовлений пока что не проводилось.

     Шахаб, чуть позже тактично подхваченный своим собеседником громко рассмеялся:

     - Что ж, допускаю, но при случае всё же направлю к твоему распорядителю пару проверяющих.

     - Я буду Вам крайне признателен, Повелитель. Чиновникам и должностным лицам как никому другому нужна периодическая встряска. Без неё они довольно быстро забывают о своих предписанных обязанностях.

     Ещё немного посмеявшись над проблемами хилийского общества и выйдя на примыкающую к дорожке поляну, собеседники, остановившись, продолжили разговор.

     - Всё же уровень твоего мастерства заметно упал в последнее время, Мальях. Я хорошо вижу это. Ты стал невнимателен и слишком мягок. И эти проблемы ни твоё идеальное лицо, ни мастерство мимикра, увы, никак не смогут компенсировать.

     Старший ублажатель с грустной улыбкой на лице вынуждено согласился:

     - Это всё влияние Госпожи, Владыка. Рядом с ней мы все ненадолго забываем себя так или иначе… Не всем дано сохранить себя рядом с белыми, а тем более с белыми женщинами. Госпожа обрела на моих подчинённых настолько сильное влияние, что кое-кто из них серьёзно начал верить в этих её белых богов.

     С насмешкой произнеся последнюю фразу, Мальях сразу же посерьёзнел, увидев опустившееся на лицо Шахаба хмурое выражение.

     - Прошу простить мне, Владыка…я, вероятно, что-то не то сказал?

     Шахаб с интересом посмотрел на подчинённого и спросил:

     - А ты разве не веришь?

     И ухмыльнулся. Настолько недобро, что Мальях невольно сглотнул подкатившийся к горлу ком. Ему задали вопрос, неправильно ответив на который, можно было легко подписать себе смертный приговор.

     - Владыка, я…Я право не могу утверждать…

     - Значит, не веришь?

     Ублажатель неопределённо пожал плечами, опасливо косясь на Владыку.

     - А вот я не только верю, но определённо знаю, что Они есть…

     Шахаб осклабился и хлопнул Мальяха по плечу:

     - Ну, полно, хватит трястись! Не лезь в то, что твой ум не в состоянии постигнуть и будешь избавлен от подобных вопросов.

     С облегчением выдохнув, ублажатель разжал пальцы до этого с силой сжимающие полу его одежд.

     - Я уже пытался задать этот вопрос твоим подчинённым, но вразумительного ответа так и не получил, так как они пришли ко мне не отвечать, но решать исключительно собственные проблемы.

     Чуть помедлив, Шахаб в полголоса спросил:

     - Госпожа ждала меня?

     Оживившись, ублажатель, наконец допущенный к своей профессиональной области, с подъёмом подтвердил:

     - Ждала, Владыка. Можете нисколько не сомневаться в этом.

     - «Нисколько не сомневаться»? – недоверчиво переспросил Шахаб.

     Ублажатель понимающе улыбнулся:

     - Господин, она умело скрывает свои эмоции. Ваши подозрения обоснованы и справедливы. Но мне вы можете верить. Я вижу, что она испытывает к Вам. Ваши опасения вызваны долгой разлукой, но уверяю, - едва вы увидите её, они тут же исчезнут! Она привязана к Вам и всё так же благосклонна.

     Шахаб раздражённо оскалился:

     - Мне нужна не только привязанность и благосклонность!

     - О, Владыка, - не страшась гнева Шахаба, ублажатель скользнул к нему и тихо, будто боясь, что кто-то подслушает, прошептал:

     - В её сердце пламя, - и дальше чуть громче, - Настоящий пожар. Право, мне страшно подумать какая сила сдерживает внутри неё эту бурю.

     Блеснув чёрными глазами, Шахаб вопросительно покосился на Мальяха.

     - Вы скоро сами убедитесь в этом, Владыка.

     - Что ж, надеюсь, что ты не ошибаешься.

     Шахаб произнёс эту фразу с едва слышимой угрозой, и затем, как бы невзначай поинтересовался:

     - Как твоё плечо?

     - О, не стоит Ваших беспокойств, Господин, – Ублажатель провёл по своему плечу ладонью, будто стирая с него невидимую пыль, - Стараниями ваших ассимиляторов рана была заживлена идеально.

     Лениво кивнув, Шахаб повернулся лицом к травяному морю, волнующемуся под порывами искусственного ветра. Замерев, он прикрыл глаза и стал медленно произносить длинные сложные фразы на древнем наречии. Земля под Владыкой и ублажателем дрогнула и как по приказу жеста медленно поднимающейся руки Шахаба, громоздкий прямоугольник почвы поплыл вверх, шурша растительностью и падающими вниз комьями земли. Обнажившаяся под толстым слоем грунта каменная плита поднялась на высоту нескольких метров и зависла на месте. Под ней, чуть присыпанные свежей землёй и тонкими корнями растений обнаружились ступени, уходящие глубоко вниз – в подземный ход. Было видно, что его не использовали, по крайней мере, год, или больше.

     - Владыка, вы не желаете пройти обычным путём? К южным залам? По Вашему приказу в нескольких проходах были выполнены декорирующие работы. Вы не желаете взглянуть на них?

     В недоумении поглядывая на уходящую под землю лестницу, ублажатель смотрел на Шахаба.

     - Нет. Пока что.

     Опустив руку, по загадочному приказу которой взмыла в воздух многотонная плита, Шахаб направился к чернеющему в зелёном море травы ходу. Его остановил осторожный вопрос Мальяха:

     - Владыка, насколько я понял тогда, три луны назад, Вы разговаривали с сыном? Видимо, он в скором времени также обретёт подле себя белую деву? У меня на примете есть несколько поразительно искушённых в своём деле профессионалов! Я могу смело рекомендовать их в услужение Вашей будущей невестке.

     - Сефир достаточно умён и обладает хорошими связями. Персонал для своей будущей жены он подберёт самостоятельно.

     Спустившись на несколько ступеней вниз, Вечно Жаждущий коротко взглянул на Мальяха, пригвоздив его к месту тяжёлой энергией устрашения, и предупредил:

     - Не советую твоим подопечным беспокоить нас с Госпожой. Моя милость исчерпана на сегодня.

     Поспешно сложив перед собой руки, ублажатель почтительно произнёс:

     - Владыка…

     - Мальях, - Глаза Шахаба медленно сузились, - Не думай, что за красотой твоего лица я не различу твоих мыслей. День, когда ты утвердишься в этом – станет для тебя последним.

     Сказав это, Вечно Жаждущий скрылся под поверхностью земли. До этого неподвижно висящая в воздухе плита начала опускаться и закрыла проход за Шахабом, как причудливая дверная створка. Встав на место – она гулко завибрировала, защёлкали где-то в глубине невидимые замки и вот на месте, где только что стоял в отливающей золотом броне Шахаб, снова колыхалось сплошное зелёное море травы.

     Поднявшись с колен, на которые он упал, провожая своего Владыку, Мальях придя в себя от энергетической встряски устроенной ему Шахабом, брезгливо осмотрел себя и отряхнул полы одеяния. С мерцающей синтетической ткани посыпались мелкие семена вперемешку со скромными маленькими лепестками полевых цветов.

     - Гадость, какая…- Мальях фыркнул, и чудовищно неестественно вывернув шею, осмотрел себя со спины.

     «И почему бы всё это не сжечь?»

     Придирчиво поправив украшения на шее и прическу, Мальях подозвал терпеливо ожидающих его вдалеке гетер. Показав троим, стоящим вдалеке охранницам неприличный жест, он, гордо вздёрнув голову, зашагал прочь, по выложенной камнем дорожке в сторону южного входа во внутреннюю резиденцию. Переглянувшись, боевые ишемы поправили оружие и неохотно поплелись вслед за ним.

      * * *

     Когда тяжёлая плита опустилась за Шахабом, закрыв собою путь на поверхность, Вечно Жаждущий оказался в полной темноте. Несмотря на это, он продолжал безошибочно точно опускаться по ступеням. Что бы видеть во мраке – ему не нужны были глаза. В уходящем под наклоном вниз тоннеле стояла оглушающая тишина. Шахаб слышал лишь стук своих каблуков и тихий, едва различимый гул. Это работали подземные коммуникации резиденции – земля на многие километры вокруг была испещрена ими как молодая плоть капиллярами.

     В воздухе витала приятная прохлада, несущая с собой тонкий, холодный запах сырой земли. Последний раз Шахаб спускался сюда около года назад, и тогда этот запах был ощутимо сильнее. Почва постепенно умирала – Шахаб чувствовал это даже через слой нанёсённого на стены сцепляющего раствора. В эту сокрытую под землёй часть резиденции не смел спускаться никто кроме самого Шахаба. Древний, полу - заброшенный тоннель, оставшийся еще от белых, вёл в место совершенно невозможное даже для хилийского воображения. Увидев его однажды, Шахаб каждый раз возвращаясь сюда, испытывал зависть к силе и глубине архитектурной и инженерной мысли белых. Самые лучшие его проектировщики, самые искушённые умы хилийского мира десятилетиями пытались скопировать это подземное чудо, сотворённое людинами, и каждый раз терпели крах. Хийлы быстро обучались, хорошо воспроизводили уже известное и пройдённое, умели качественно повторять, но лишённые подробной схемы, не обученные владетелем первоисточника – бессильно топтались на месте. Подобно хамелеонам, они могли идеально подражать расцветке окружающей среды, но оказавшись в белой бесцветной комнате, лихорадочно меняли окраску, путаясь и сбивая чётко выверенную гамму цветов, не имея при этом своего собственно окраса.

     Постепенно ход начинал расширяться. Окутывающая всё вокруг темнота начала потихоньку рассеиваться. Где-то внизу, робкие, еле видимые в тоннель заползали тонкие лучи света. Уверенно продолжая спускаться, Шахаб по многогодовой привычке обшаривал астральным зрением пространство вокруг себя на предмет опасности. В этом не было особой необходимости. Проникнуть сюда без знания древнего языка было невозможно. Шахаб мог бы сомневаться в надёжности хилийской архитектуры, но в умениях белых…никогда.

     Кроме того несколько фантомов, отделившись от ауры Вечно Жаждущего, неощутимые и невидимые уже бродили по нескольким ярусам его резиденции, просматривая информационные потоки, оценивая работу персонала, и по ментальным отличиям выявляя заказных поселенцев и враждебных наёмников. К слову, за время отсутствия Шахаба их здесь накопилось немало. Вечно Жаждущий про себя усмехнулся. Очень кстати. Уже давно надо было почтить алтари Чёрного Бога, расположенные в этой части планеты. Впуская в себя десятки ментальных потоков, распластав свою, похожую на исполинскую медузу ауру практически на полную площадь резиденции, Шахаб сейчас, тем не менее, концентрировался лишь на одной цели – крохотным, но ярким светлячком витающей над смрадным болотом хилийского эгрегориального поля. Она была еще далеко от него, но Шахаб уже ясно ощущал её энергетический след.

     Миновав последний десяток ступеней, Шахаб вошёл в изящно вырезанную в твёрдом камне подковообразную арку…и провалился в невозможное. Вечно Жаждущему было уже немало годов, они слишком много видел как на этом свете, так и на ином. Он владел Землями и умами миллионов своих сонародцев, но каждый раз видя ЭТО, он чувствовал себя ничтожным, не обладающим и крупицей необходимого знания.

     Под исполинскими, уходящими на огромную высоту куполообразными сводами замерло оранжево-красное море. Перемежаясь с мощными резными колоннами, поддерживающими необъятные потолки – рвались ввысь живые деревья лиственных и хвойных пород. Высаженные на ступенчатых террасах, выложенных из массивных монолитов, растения, как взрослые - многовековые титаны с обхватом ствола в несколько душ, так и молодая поросль, тянущаяся вверх за своими молчаливыми родителями, росли здесь, одному Чёрному Богу известно как. Питающиеся водой из глубинных грунтовых вод, и получающие свет из редких, вырезанных под сводчатыми выступами окон, они составляли собой полноценный, хотя и искусственно высаженный лес нисколько не уступающий таковому – естественному, рос бы он на поверхности. Созданный по загадочной технологии белых, этот живой подземный храм функционировал вот уже не одно столетие – покинутый, оставленный без ухода и присмотра. Мало того, созданный здесь особый микроклимат управлял этой изолированной экосистемой так, что цикл смены времён года перегонял существующий на поверхности на несколько месяцев. Если снаружи едва в середину цикла вошло,…как это называлось у белых «лето», то здесь уже господствовала осень. Кроны деревьев окрасились в багряно-жёлтые тона, кое-где мелькали тёмно-зелёные пятна хвойных посадок. Эти колючие представители древесного сообщества вызывали у хийлов наибольшую неприязнь. Их сильный запах удушал – плохо действовал на слизистые, а при попадании хвойной смолы или сока на кожу, образовывались глубокие, тяжело заживающие ожоги. Белые же, по слухам, использовали сырьё этих типов деревьев в лечебных целях.

      Под ногами шуршали опавшие листья, щёлкали под подошвами ломающиеся мелкие ветки. В некоторых местах, особенно у оснований террас, опавшая листва лежала многогодовыми слоями, спрессованная снизу, а сверху прикрытая свежим опадом. Дорожка, по которой шёл Шахаб, почти полностью была покрыта растительным органическим ковром, лишь кое-где зияя пятнами открытой каменной кладки. Спустя столько времени камень всё равно оставался идеально подогнан, – в швы между плитами нельзя было бы просунуть и бритву. Симметричный, приятный глазу, сквозь лиственный ковёр проглядывал яркий мозаичный орнамент – в причудливых переплетениях геометрических форм рассказывающий о древних деяниях белых, об их мироустройстве, и об их Белых Богах. Лишь когда на пути попадалась искусно выложенная в камне, или нанесённая на него неведомой краской свастичная вязь, Шахаб недовольно обходил неприятные для его ауры участки.

     Поначалу, когда подземный храм был только обнаружен, подобные узоры ввергали Вечно Жаждущего в бешенство и нещадно уничтожались. Но после того как взорванный, разломанный или разъеденный мощнейшими кислотами камень остывал – нетронутая растительность рядом с повреждёнными зонами начинала угасать на глазах, и в скором времени неизменно погибала. Тоже происходило, когда хилийские ботаники и агроведы пытались ухаживать за посадками – поливая и подкармливая их искусственными удобрениями. Деревья и кустарники гибли по непонятным причинам, земля начинала мертветь и проседать, и мудрым решением Шахаба, который желал сохранить для себя этот уголок жизни - было запрещено вмешиваться в закрытую экосистему храма любыми способами. Даже убирать растительный мусор и вымывать монолитные стены. А вскоре вход сюда был и вовсе запрещён под страхом смерти. На проходы установлены особые замки, и лишь какому-то десятку двум лиц было позволено посещать отдельные крылья храма, а во многие переходы и залы хийлы, в том числе и сам Шахаб не ходили вовсе.

     Как-то отправив в один из таких сокрытых залов оценщиков, Шахаб спустя несколько суток получил от одного из своих до смерти перепуганных мефкадов известие, что все побывавшие внутри хийлы дружно сошли с ума и позже самыми разнообразными способами самолично распрощались с жизнью. То же сталось и с чуть позже отправленными на разведку боевыми локхемами, которые, впрочем, пошли в расход чуть раньше оценщиков. Выбегая из зала спустя два часа после того как вошли туда, они все на перебой кричали о каком-то слепящем свете, рвали на себе волосы, а затем просто стрелялись.

     Заинтригованный Шахаб решил сам посмотреть на эту ментальную мясорубку, но едва заглянув внутрь и увидев вдалеке древние статуи охранных Божеств, покинул это крыло подземного храма, больше никогда туда не заходил, и ещё две луны после «экскурсии» мучился дичайшей головной болью. Можно было, конечно взорвать тут всё к чёртовой матери, и, разрушив энергетические, оставленные белыми структуры защиты – забрать и сохранившееся здесь древние писания и драгоценную жреческую утварь, а лес пустить на распил. Шахаб делал так уже сотни раз, но от уничтожения этого подземного храма его останавливала одна веская причина…

     Замедлив шаг, Вечно Жаждущий прикрыл глаза и, уловив тонкий ментальный след, улыбнулся. С высоких ветвей полосатых деревьев с белыми стволами сорвалось с десяток мелких пожелтевших листьев, которые будто летя по приказу, медленно понеслись вниз и осыпали Шахаба золотым дождём. Он хорошо чувствовал её энергетическое тело и читал его как любимую настольную книгу…уже в который раз.

     Ублажатель, конечно, был прав. Шахаб сомневался напрасно, да и он сам прекрасно знал это. Но уж такая была Владыческая доля – сомневаться всегда и во всём.

     «Не верь даже собственному уму – ибо он величайший обманщик. Каждая мысль должна быть взвешена и проверена. Смотри на себя со всех сторон, разными взглядами, и никогда не задерживайся на одной стороне долго».

     Такое наставление Шахаб часто давал своим любимым детям. Но сейчас он не колебался ни на йоту. Она была уже оповещена о его прибытии, как всегда немного напугана, смущена и всеми силами пыталась спрятать это… Да, она ждала его. Ждала – и сама не верила в это, пыталась разубедить себя и приказать себе не чувствовать. Удивительные белые женщины…

     Он не видел её уже несколько лун (месяцев). Сначала мешала женская фаза, в которую он избегал показываться перед ней, затем мелкая стычка на границе системы, в которой Шахаб усмирил разросшиеся аппетиты сразу нескольких своих соседей. Потом вынужденный отлёт по приглашению более влиятельного Владыки, как оказалось крайне заинтересованного в общении с Шахабом и его «дружбе». В итоге Вечно Жаждущий заключил еще один брачный договор и приобрёл в лице нового супруга довольно крепкий щит от пары тройки своих старинных врагов.

      Он шёл к ней уставший, измотанный. Сойдя с материнского корабля, он направился прямиком в эту свою любимую резиденцию – последний живой заповедный клочок земли, оставшийся от некогда процветающей планеты. Последний ломоть плоти, еще не срезанный с обглоданных костей гигантского трупа.

     Тело Шахаб – доспехи, закрывающие его, волосы – всё было измазано в крови, наспех смытой и невидимой. Но, даже сейчас идя по благоухающему осеннему лесу, он чувствовал на себе её запах. Перед самым возвращением ему пришлось отправить к Чёрному Богу еще одну «партию» неугодных, а часть отдать на жертвенные алтари, в качестве платы за свою здоровую и долгоживущую удачу. Он шёл к ней, даже не совершив очистительные обряды, хотя ранее всегда, и с большой щепетильностью отмывался от следов своих вынужденных грехов. Но в этот раз терпение изменило ему. Он хотел её увидеть.

     «Хотя бы меликом, хотя бы издали…»

     Подумав так, Шахаб усмехнулся сам себе. Нет. Конечно после такого длительного расставания, он не сможет наблюдать за ней издалека. Она действовала на него слишком притягивающее. Так лань одним своим присутствием разжигает во льве жажду к охоте.

     Приструнив разгулявшуюся толпу мыслей, Шахаб вычленил одну, которая более других докучала ему. Сидела в разуме острым ноющим шипом. Вечно Жаждущему казалось,…но лишь казалось, что он начинает стареть. Нет, тело его было молодо и свежо, здоровье – достойно самой жгучей зависти. Возраст по меркам его линии не являлся критичным, а среди множественной общности Владык – он лишь подходил к достойной умной зрелости. Стоит заметить лишь подходил, даже еще не перейдя черты. Но редкие и крайне неприятные знаки от его изощрённого ума: нарастающая, порой чрезмерная педантичность, соперничающая с подозрительностью, ставшие более частными вспышки гнева, брезгливость…(качество, кстати, совершенно недопустимое и опасное для любого владычествующего) и порой, как огромным валуном наваливающееся желание уединения говорили Шахабу о серьёзных и вполне ожидаемых изменениях в его характере.

     Но на то у Вечно Жаждущего и было еще одно имя – «Мудрейший». Он был способен, в отличие от многих своих «коллег», понимать и принимать происходящие с ним перемены. Ну, и, разумеется, поворачивать их в свою пользу. Шахаб никогда не боялся своих недостатков. Находя их, он умело превращал их в достоинства. И достоинств этих со временем становилось всё больше и больше.

     Вскоре запретная территория кончилась. Началось крыло разрешённое для посещения ограниченному кругу персонала. Здесь было гораздо светлее. Своды пестрели световыми окнами, деревья, росшие здесь, представляли собой в основном молодую поросль – не выше 20-ти метров высотой. Кое-где виднелись привнесённые хийлами минимальные технические новшества, не влияющие на микроклимат: вертикальные люминисцеты, похожие на высокие трубчатые фонари; парящие в воздухе голографические указатели направлений. Пройти сюда можно было несколькими путями – из внутренней части резиденции сразу в трёх местах и тайным ходом, который и использовал Шахаб. Это была самая длинная дорога их возможных. Вечно Жаждущего в момент могли доставить сюда на любом летательном средстве, да и он сам, владея целым набором мистических способностей, был способен сам перенестись в это крыло,…причём мог материализоваться в нескольких местах одновременно. Но Шахаб не зря выбрал самый длинный путь. Многое надо было обдумать, абстрагироваться от произошедшего с ним за последние несколько месяцев и подготовится к встрече.

     Шахаб увидел её издали. Энергетическим зрением он разглядел её уже давно, с интересом наблюдая за переливами и мерцанием её ауры. Чёрные, налитые чернильным блеском глаза с жадностью разглядывали вожделенную цель. Тонкий энергетический жгут, тянущийся к нему от её сверкающего тонкого тела, поначалу похожий на тонкую ниточку, сейчас напоминал толстый канат.

     Она сидела на деревянной скамье с каменными подлокотниками, вырезанными из редкой разновидности малахита. Всё такая же хрупкая, тонкая и будто полупрозрачная. Длинное, небесного цвета платье с красными вышитыми вставками искусно подчёркивало её фигуру: осиную талию, высокую налитую грудь, изящные, плавные в формах и движениях руки. Русые прямые волосы, заплетённые в тугую, шириной с кулак косу, переливались на свету, создавая вокруг головы женщины еле заметное свечение. Подаренный Шахабом золотой венец испещрённый вставками из драгоценных камней украшал её голову. В ушах пронзительно синие, как и её глаза блестели лазуритовые серьги.

     Перед женщиной прямо на каменном полу, одетая в просторное яркое одеяние сидела гетера и задумчиво изучала висящую в воздухе голографическую доску с расставленной на ней партией трёхмерных шахмат. Согнувшись и опустив на колени локти – женщина что-то сказала хийле, потом грустно улыбнулась и переставила на доске одну из фигур на несколько клеток вперёд. Притаившись за одной из колонн, Шахаб не отрываясь, следил за ней. Оценив последствия хода своей прекрасной соперницы, хийла всплеснула руками и звонко засмеявшись, зааплодировала.

     - Госпожа! Вы опять выиграли! А я так надеялась, что вы дадите хоть один шанс своей никчёмной слуге!

     - Ты меня превозносишь. Я и сама не знала, что этот ход будет решающим.

     Выпрямившись и изящно сложив на коленях руки, белая снова улыбнулась гетере.

     - Желаете сыграть еще раз? Может, выберем другую игру?

     - Ещё раз…- женщина потеряно повторила фразу, и коснулась пальцами щеки, затравленно оглядываясь:

     - Нет, нет,…скорее всего, уже нет.

     Хийла озабочено приподнялась, попутно пряча в футляр голографическую игру:

     - Госпожа?

     Конечно, она его почувствовала. Улучив момент, Шахаб вышел из-за колоны, и больше не таясь уверенно зашагал вперёд. Он увидел, как женщина тут же напряглась. Улыбка моментально пропала с её лица, руки сжались на коленях в плотный замок.

     Издалека завидев Владыку прислуживающая гетера, моментально изменив позу, сложилась на полу в поклоне. Затем она так же низко поклонилась белой, и что-то быстро сказав ей, подобрала полы одеяния и засеменила прочь, быстро скрывшись за бортиком ближайшей террасы.

     - Прости, что долго не посещал тебя – сказал Шахаб на ходу и, подойдя вплотную к скамье, остановился. Женщина, не поднимая на него взгляда, сидела неподвижно, глядя куда-то в пустоту, и еле видимо сжимая напряжённые пальцы. Шахаб понимающе улыбнулся. Он чувствовал, как участилось её дыхание, быстрее забилось сердце. Аура её, то горела ярким пламенем, то гасла – наливаясь холодным свечением. Она отчаянно боролась, и Шахаб наслаждался, глядя на эту борьбу. Вложив в свой голос максимальное количество теплоты, Вечно Жаждущий проговорил:

     - Вот уже долгое время, единственное, что радует меня, даёт мне силы – свет твоего прекрасного лица. Но сегодня ты грустишь…, - Шахаб сделал паузу, разглядывая белую, - Надеюсь, не из-за моего возвращения?

     - Нет, Господин, совсем не из-за этого. – Неуверенно и как-то опасливо ответила белая и ещё больше потупила взгляд в пол.

     - Если нет, тогда назови мне причину! Я устраню её молнейносно! Ты же знаешь, я привык достигать своих целей быстро, а моя цель сейчас – увидеть счастье на твоём лице.

     Женщина чуть повела головой, но ничего не ответила. Шахаб видел, как продолжает мерцать её аура, и потихоньку обволакивая её тонкое тело своим, перевёл разговор в другое русло.

     - Хм, возможно я чуть изменился с нашей последней встречи…

     Вечно Жаждущий одним щелчком пальцев создал перед собой округлую отражающую поверхность и внимательно посмотрелся в неё:

     - Несколько раз случалось, что я появлялся перед тобой сильно постаревшим, и тебя это пугало, - Хийл всмотрелся в своё сероватое лицо и провёл по скуле пальцем. Его большие чёрные глаза, будто покрытые масляной плёнкой медленно моргнули и он с облегчением констатировал:

     - Нет. В этот раз, я, пожалуй, даже сбросил пару лишних годов.

     Он усмехнулся и, махнув рукой на зеркало, которое тут же растаяло в воздухе, сказал:

     - Многие мои конкуренты считают, что неприлично так молодо выглядеть в тысячелетнем возрасте. Как ты считаешь, они правы?

     - Я не знаю Господин. Но, думаю, вернее носить лицо, которое дано природой. – Неуверенно ответила белая

     Шахаб на это лишь пренебрежительно усмехнулся.

     - Вы шли сюда пешком? – осторожно спросила женщина всё так же, не поднимая глаз.

     - Да. Иногда мне нравится посещать это место. К слову о прогулках…Помниться раньше, когда я неожиданно возникал у тебя за спиной, или внезапно оказывался у твоей постели, особенно по утрам, ты тоже пугалась.

     Шахаб, до этого прохаживающийся перед скамьёй из стороны в сторону остановился перед белой и развёл в стороны руки:

     - Видишь? Я выношу уроки из своих ошибок, и больше их не повторяю. А вот ты… - Шахаб сложил на груди руки и, изменив тон на более строгий, напомнил. – Ты до сих пор не научилась, как нужно правильно встречать меня. Особенно после моего долгого отсутствия.

     Получив в ответ лишь молчание, Шахаб напоминающее протянул:

     - Кхе-е-в-и-и…

     Женщина с видимым усилием подняла на него глаза. На её лице в удивительном сочетании смешались жажда и отвращение. Встретившись взглядом с её пронзительной синевой, и ощущая как её аура мучительно тянется к его налитой свинцовой тяжестью тонкой оболочке, Шахаб с восхищением проговорил:

     - Ты стала еще прекраснее. Нет! – он остановил её попытку снова спрятать лицо, - Нет, смотри не меня. Дай мне возможность разбогатеть ещё немного.

     Одарив белую великодушной улыбкой, Шахаб извлёк откуда-то из недр своего тяжёлого плаща блестящее ожерелье и, разложив его на ладони, показал белой. Это было украшение невероятной сложности, созданное из сотен элементов – включая металлическую основу и целую россыпь самых разнообразных драгоценных камней – преимущественно зелёного цвета. В чём в чём, а в ювелирном деле хийлы знали толк.

     - Нравиться? – Вечно Жаждущий медленно обошёл скамью и приблизился к женщине сзади. Держа украшение за концы нитей, он опустил ожерелье перед лицом белой и приложил его к её шее.

     - Сделано по моему эскизу. Материалы я подобрал сам, основываясь на твоём гороскопе. Сочетание арканов идеально тебе подходит.

     Переместив внимание во внешнюю часть своей ауры, Шахаб любовался своей работой. Ожерелье еще больше подчёркивало красоту белой, освежая, и оттеняя контур её шеи и плеч. Зеленоватые хризобериллы в сочетании с платиной прекрасно встраивались в энергетику женщины, усиливали её энергопотоки, контактируя с её плечевыми и грудной чакрами.

     - Но всё это не имеет значения, если оно тебе не понравится.

     Мановением мысли, Шахаб создал перед белой округлое зеркало, окантованное красивыми радужными переливами, и осторожно положил ладонь на плечо женщины. Под его прикосновением белая дрогнула, напряглась. Страх в ней сменялся жаждой, гневом, затем снова страхом, а потом кроткой послушной покорностью. Её душа металась, как пойманный зверёк в клетке, но Шахаб не хотел держать её взаперти. Он влил в её изголодавшийся организм часть своей мужской энергии – не слишком много, чтобы не перекормить, но достаточно, чтобы расположить к себе и успокоить. Горячая огненная энергия потекла по позвоночнику белой, вливаясь в её голову, грудь. Потом потекла чуть ниже и оживила собой её детородные органы. Тонкое тело женщины засветилось сильнее – его очертания сгладились. Глубоко вздохнув, белая чуть качнулась вперёд, от внутренней наполненности её лицо залилось краской.

     - Ну, ну. – Шахаб заботливо поддержал её и нежно провёл пальцами по её шее.

     - Так что ты скажешь кхеви?

     Не взглянув на себя в зеркало, и не притронувшись к ожерелью, белая в полголоса ответила:

     - Оно красиво, но всё залито кровью, - Резко прикрыв рот рукой, в каком-то испуге, она, всхлипнув несколько раз произнесла, - И вы…вы весь в крови…она повсюду.

     Глаза белой наполнились слезами, и капли одна за другой начали падать на материю синего платья.

     - Она всегда на вас…но сегодня её так много!

     Чертыхнувшись про себя, Шахаб влил в тело белой волну успокаивающей энергии и как можно более нежно, почти что по - отцовски заговорил с ней:

     - Зачем, зачем ты заглядываешь в эти сферы? Столько прошло времени, но ты не внемлешь моим запретам.

     Он чувствовал, как её разум наполняется страхом. Её сотрясали рыдания и аура её, до этого ясная и светящаяся – потускнела как предгрозовое небо. Склонившись над белой, и положив ладонь ей на затылок, Шахаб начал нашёптывать женщине на ухо фразы на древнем наречии, призванные отвлечь её, утешить, и навести ментальную дымку на её разум. Некоторое время белая слушала, будто бы успокаиваясь, но потом встрепенулась.

     - Нет! Господин, прошу…

     Она встала со скамьи, и, пройдя чуть вперёд к округлой изящно вырезанной в граните чаше фонтана попросила:

     - Этот язык слишком тяжёл для меня. Он одурманивает и затем оковами ложится на плечи.

     - Рано или поздно тебе всё равно придётся привыкать к нему, кхеви, - С неотвратимой определённостью предупредил Шахаб, - Всё это время я говорил с тобой на вашем языке, и буду продолжать делать это еще некоторый короткий период. Но наш язык тебе выучить всё равно придётся.

     Вечно Жаждущий хитро усмехнулся:

     - Учителя наречий говорили мне, что ни на йоту не сомневаются в твоих способностях. Виною всему лишь твоё упрямство кхеви.

     - Если позволите, Господин. Ваш язык довольно труден для восприятия и …

     Шахаб растянул рот в усмешке и погрозил белой пальцем:

     - Кх-е-е-в-и-и! Меня ты можешь не пытаться обмануть. Я знаю о достоинствах своего народа, но не отметаю и его недостатки. Наш язык гораздо проще вашего, но в этом его выигрышность. Меньше лишних звуков, меньше понятий – сглаженность звучания. Ваш язык – гремит, наш – тихо шепчет – и в этом его преимущество.

     Ничего не ответив, женщина опустила голову, смотря на колоколообразные струи воды, поднимающиеся из резных каменных трубок, выполненных в форме рыбок. Кое-где встречающиеся в подземном храме фонтаны так же принадлежали мастерству белых, и спустя столетия запустения продолжали исправно работать.

     Озабоченный состоянием жены, Шахаб похлопал рукой по деревянной спинке скамьи.

     - Сядь. Тебе сейчас вредно долго стоять рядом с водой. Когда женщина послушно вернулась на место и опустилась на скамью, Шахаб раздосадовано продолжил:

     - Кхеви, кхеви. Сколько годов…лет, - он неохотно поправился, - Столько лет прошло, ты смирилась и кажется, обрела, наконец, разум. Но, несмотря на всё это ты всё равно продолжаешь со мной сражаться.

     Неспешно ступая по каменным плитам, выложенным узором из красной мозаики, Шахаб подошёл к фонтану и опустил руку под струи воды.

     - Может, мне стоит взять вторую белую жену?

     Вечно Жаждущий загадочно улыбнулся, наблюдая, как капли скатываются по блестящей поверхности чешуек кибернетической брони.

     - Конкурируя друг с другом, вы, наконец, оставите в покое своего бедного мужа.

     Оглянувшись на белую и увидев осуждение на её лице, Шахаб, играя, уступил:

     - Я пошутил, непокорная женщина! И как с вами справляются ваши белые мужья? Ума не приложу.

     - Зачем угрожать мне жёнами мужьями, Господин, когда их у вас и так бессчетное количество?

     Смелый и справедливый вопрос женщины удивил Шахаба и немного застал его врасплох. Но Вечно Жаждущий, разумеется, не показал этого, и умело развернул ситуацию в свою пользу.

     - Говоря о чём - то так смело и всерьёз кхеви, сначала изучи суть того, о чём ты говоришь. Во-первых, все остальные мои связи тебя не касаются. Я уже говорил тебе, что эта моя сфера жизни для тебя закрыта. Во-вторых, умей видеть различие между женитьбой и брачным договором. В-третьих, если твой вопрос имел под собой цель намекнуть мне, что остальные мои связи негативно влияют на тебя, то я вынужден тебя разочаровать, - Шахаб гордо вскинул голову, - У твоего мужа достаточно сил что бы нейтрализовать в себе любую грязь. Я прихожу к тебе очищенным, хотя, разумеется, и не без грехов за плечами. Но это – мои грехи. Что же касается многожёнства, то не будем лукавить, твои «достопочтенные» родичи с незапамятных времён и вполне успешно применяют эту практику.

     Шахаб поморщился:

     - Но при этом обвиняют в распутстве нас.

     - Простите мне Господин, но здесь стоит рассматривать разницу между распутством и ответственностью…

     Шахаб остановил рассуждения жены, подняв ладонь:

     - Ох, кхеви. Ваше умение манипулировать мужским началом достойно зависти. Если бы я сам периодически не оказывался в женском теле, я бы вероятно попал под твоё влияние, - Шахаб подозрительно вскинул надбровье, - Я слышал, часть твоей прислуги уже под него попала?

     Женщина быстро подняла голову и, стараясь скрыть опасение, проговорила:

     - Нет, Господин. Совсем нет. Они просто слушают меня и задают вопросы из чистой любознательности.

     Белая замялась на секунды, крепко сжимая тонкие пальцы, и попросила:

     - Я так же надеюсь на вашу милость и снисхождение. Я сама зашла в непредназначенное для посещений место и…

     - Я знаю, - Шахаб внимательно всмотрелся в лицо жены. – Не беспокойся, помилование уже дано.

     - Благодарю вас, Господин, - с облегчением поблагодарила белая, радуясь, что спасла хотя бы несколько невинных жизней. Она не знала, что милости Шахаба хватило в этот раз всего лишь на одну,…хотя и это было большим чудом.

     - Скажи – ка мне кхеви, а зачем ты вообще пошла туда? Ещё и скрывшись от прислуги? – Шахаб недобро посмотрел на жену исподлобья.

     - Уж не бежать ли пыталась?

     - Господин…нет…- совсем потерявшись, женщина испуганно посмотрела на Шахаба.

     - Хорошо. Я не хочу больше обсуждать эту тему. Она и так отняла достаточное количество моего времени, - раздражённо перебил женщину Шахаб.

     Бежать…Куда она могла убежать здесь, на полумёртвой планете из резиденции с 3-мя уровнями внутренней и 2-мя щитами внешней защиты, с плотностью постановки охраны, характерной скорее для золото - хранилищ. Земля здесь вдоль и поперёк была испещрена катакомбами, в которых денно и нощно сменяя друг друга, курсировали не ведающие жалости стаи наёмников из личной охраны Владыки, готовые по его приказу задушить собственных детей.

     Бежать…Даже если бы и удалось ей убежать из этого железного кокона – миновать опустошённую поверхность планеты и каким-то чудом вырваться из контролируемого особыми установками гравитационного поля…Тысячи кораблей курсирующие по округлым орбитам – целый движущийся стальной организм охранял эту некогда цветущую планету. Этот тысячеглазый зверь неустанно стерёг собственность Шахаба – как громадный пёс – и от его взора не скрылась бы даже не внесённая в расписание посещений тень.

     Бежать…- Шахаб вновь усмехнулся посетившему его беспокойному подозрению. Некуда ей было бежать теперь. Да и незачем. Два года назад, 3,5 – возможно, да, - она еще тешила себя подобными надеждами, и искала выход. Но сейчас было уже поздно.

     Усилием воли, подавив в себе гнев, Шахаб, убрав из голоса раздражительные нотки, мягко напомнил белой:

     - Надеюсь, ты в ближайшее время займешься изучением языка, кхеви. Если хочешь, я даже найду для тебя учителей смешанной крови, если тебе так будет приятнее.

     Женщина, несмотря на смягчившееся обращение Шахаба молчала, смотря на свои сложенные на коленях руки. Венец на её голове, ожерелье и серьги ярко выделялись на фоне потускневшей ауры.

     - Помни, что ты будешь делать это не ради меня. Я владею языками нескольких белых народов, и мне не составляет труда на них говорить. Ты будешь делать это для той жизни, которую носишь в себе, и эта жизнь будет слушать речь и разговаривать на том языке, на котором я тебе прикажу.

     С каждым новым словом Шахаба белая всё больше и больше опускала голову. Её будто клонила к земле неподъёмная тяжесть – огромное горе, всепоглощающая вина, заполнявшая всё её существо до краёв. Выслушав Вечно Жаждущего женщина с грустью, и будто коря сама себя за бессилие, тихо призналась:

     - Жаль, что мне не хватает крепости духа, чтобы умертвить это несчастное дитя…

     - Радмила!!!

     Шахаб выкрикнул это так страшно и резко, что женщина вздрогнула. Она подняла на него испуганный взгляд, но боялась похоже даже шелохнуться. Лишь её рука поднялась на уровень талии в беспомощном жесте – ладонью наружу. Она будто хотела отгородится от Шахаба, но не смела выказать этого явно.

     Пространство в роще, казалось, задрожало от злобы и ярости. Свет заколыхался. Шахаб будто стал выше ростом. Броня на нём почернела, став непроглядной как первородная тьма. И без того длинное скуластое лицо Владыки вытянулось, на нём разом выступили острые желваки. Чуть приоткрыв рот, буравя женщину гневным испепеляющим взглядом, Шахаб тяжёлым, звучащим, будто со всех сторон голосом заговорил. На его лбу и висках красновато мерцая, проступила тяжело -материальная структура карроха.

     - Я очень на многое закрывал глаза. Я позволяю тебе делать практически всё, что ты захочешь! Я не запрещаю тебе проводить ваши…противные нам одной своей сутью ритуалы! Я даже разрешил построить алтарь, где ты могла бы продолжить почитать своих белых Богов, хотя си и вопиюще даже для меня…Но кхеви, у всего есть предел! И границы! И даже у МОЕГО БЕЗГРАНИЧНОГО ТЕРПЕНИЯ!!!

     Радмила мелко дрожа всем телом не отрываясь, смотрела в лицо Шахаба широко открытыми глазами. Из них сами собой не переставая катились слёзы. На грудь давила огромная тяжесть и женщина с трудом выдыхала вдруг ставший раскалённым воздух. Над фонтаном заклубилось густое облако пара – вода в нём испарилась почти до половины. Кустарники, ставшие вдруг прозрачными и ломкими, сыпали на мраморные полы жухлой листвой. Все деревья находящиеся вблизи Шахаба на расстоянии десятка метров обрушились листопадом – будто опалённые невидимым огнём.

     - Иные, - Продолжал раскатистым гремящим со всех сторон голосом Шахаб, - Иные мои кровники смотрят на таких как ты не более как на породистых кобыл, служащих исключительно для размножения – пошлого и позорного! Их приводят к зачатию через кровь и страшную боль, Рада. Используют, как живые утробы для вынашивания и затем выбрасывают. Иногда перепродают для забавы. Я же отношусь к тебе – как к равной, чту твои желания, и вот как ты платишь мне за это!? Угрозами убить моего ребёнка!?

     Не в силах смотреть в страшное, изменившееся до неузнаваемости серое лицо Шахаба, Радмила тихо плача с усилием отвернула в сторону голову:

     - Не было бы ни этого ребёнка, ни угроз Господин, если бы я не сдалась тогда,…если бы не утратила веру.

     - Сдалась? Да! Сдалась! Но твоя сдача была величественнее любой победы!

     Понемногу окружающее Шахаба пространство и он сам стали принимать прежний вид. Воздух до этого будто танцующий над раскалённым песком замер, из него ушёл жар, с высоких каменных сводов снова повеяло прохладой. Тёмное свечение около головы Вечно Жаждущего и красные искры, вспыхивающие на его лбу пропали – будто растворившись, и теперь о произошедшей здесь вспышке чёрного гнева напоминали лишь ворохи опавшей листвы, оголившиеся ветви деревьев и облако пара, повисшее над каменной чашей полупустого фонтана.

     - Какое достоинство! Какое изящество! – уже обычным, хотя и чуть подрагивающим голосом продолжал Шахаб, расхаживая из стороны в сторону и при каждой фразе вскидывая руку:

     - Только белые женщины способны отдавать себя, сохраняя при этом такую внутреннюю чистоту! Если бы я был властен над временем, я бы многое отдал что бы переживать этот момент снова и снова!

     - Момент страшного предательства и духовной немощи…

     - Не-е-ет, - растянув рот в умиротворённой улыбке, Шахаб покачал головой, - Момент осознания и возобладания разума над глупыми, ничего не значащими представлениями о мире. Момент твоего прозрения становления как личности, а не как безликого тупого стада.

     Замолкнув на секунды и прикрыв глаза, Шахаб ностальгически добавил:

     - Момент любви, наконец…

     - Любви? – дрожащей ладонью вытирая лицо от слёз, Радмила повторила это слово с величайшим почтением. Тут же с укором и одновременно удивляясь тому, как оно вообще могло сорваться с языка Шахаба, женщина заметила:

     - Простите мне, Господин. Но любви не может быть там, где нет Бога.

     Последняя фраза белой утонула в каркающем смехе Шахаба. Жмурясь от удовольствия, он переспросил:

     - Бога? Ха! Ха! – смех хийла взвивался высоко к сводам подземного храма и разлетался во все стороны как брызжущий из змеиных клыков яд.

     - Глупая! Я – твой Бог! Я! Я и мать тебе, и отец, и сестра и брат. Я всё тебе дал! И все мои приобретения и победы – они все и для тебя тоже. Так есть – и будет впредь. А что дали тебе твои белые божки? М-м-м?

     Шахаб молнейносно скользнул к скамье, где сидела женщина, и крепко обхватив одной рукой её талию, а другой, указывая куда – то вверх сам ответил на свой вопрос:

     - Страдания. Страдания! И еще раз страдания! Они только требуют от вас и ничего не дают взамен! - Он говорил ей фразы почти в самое ухо. Жаркое дыхание хийла, казалось было способно опалить белую жемчужную кожу.

     – А если иногда и сподабливаются, то дарят только боль!

     Обхватив лицо руками, Радмила взмолилась:

     - Господин, прошу…

     - Нет уж, моя кхеви, - Шахаб язвительно усмехнулся, - Ты ведь хочешь правды? Твой народ по природе чересчур правдив, так ответь мне на вопрос. Кто виноват в том, что ты сейчас находишься здесь? Кто допустил это твоё «предательство»? Кто ответственен за жизнь, которая растёт в тебе от меня? Кто!?

     - Я сама, Господин…- тихо всхлипывая проговорила белая, пытаясь отдалится от крепко держащего её хийла, - Я ответственна за это.

     - Нет. – Шахаб рывком прижал к себе Раду и сказал ей в самое лицо:

     - Твои родичи отдали тебя мне как плату, и с этой правдой ты ничего не сможешь сделать!

     Глядя в пронзительную синеву глаз жены, питаясь страданием, которое она испытывала, Шахаб едва сдержался. Один Чёрный Бог знает, каких усилий ему стоило оторваться от женщины, чтобы не овладеть ею прямо здесь и сейчас на засыпанной опавшей листвой земле. Резко встав, Шахаб сложил за спиной руки. Его налитая чернильным блеском броня вновь будто бы подёрнулась позолотой.

     - Это не правда, Господин! Это был мой выбор!

     - Шекхар, кхеви! (Лжёшь дорогая) Не было никакого выбора. Был долг и правила, которые вбили тебе в голову твои родичи.

     Шахаб развернулся к Раде и, подняв руку, начал загибать пальцы на ладони:

     - Ради спасения всей семьи, можно пожертвовать одним родичем. Ради спасения города, можно пожертвовать семьей. Ради спасения державы можно пожертвовать городом, и так далее, далее, далее. Это не заповеди моего народа, - но твоего, кхеви. И был тот день, когда ты на себе самой испытала это правило.

     Шахаб замолк и медленно закрыл глаза. За его спиной развернулась как гигантский экран донельзя реалистичная майя (иллюзия). Свет в роще померк. Деревья и террасы начали пропадать, будто глотаемые выползающей из щелей в полах тьмой. Она падала со сводчатых потолков громадным сплошным покрывалом и, занавесив собою пространство в роще, стала вдруг космическим простором. И вот уже в этой сверкающей глубине со всех сторон сотрясаемые взрывами, будто выныривающие из пламени гигантских костров понеслись вперёд и вверх белые корабли.

     Радмила прижав к груди руки с грустью смотрела, как сверкающие птицы, летя мимо неё, будто выныривая из - под скамьи, на которой она сидела, вспыхивают как спички и срываются вниз – разбиваясь о бронированные рыла исполинских таранных установок. Горя целыми стаями – маленькие виманы исчезали на глазах.

     Неожиданно иллюзия изменилась – в воздухе будто запахло гарью и удушающим запахом палёного мяса. Послышались сдавленные крики. Вместо чернеющего зева около космического пространства поражённого боем – перед женщиной открылся вид на коридор, в котором так же шло жестокое сражение. Людины обороняли последний оплот. Белые голубоглазые кшатры отстреливались от целой тучи прорывающих оборону хийлов. Некоторые из них пребывая в глубоком трансе – держали впереди себя энергетические щиты, перенаправляя всю жизненную силу на защиту сонародцев. Исчерпав себя – они падали замертво под ноги еще живых воинов. Отбрасывая вышедшее из строя оружие, остальные кшатры бросались в рукопашную – убивали врагов десятками, но и сами вскоре исчезали под наваливающейся на них массой – рук, голов, шевелящихся подобно куче муравьёв тел. Сквозь приглушившийся шум боя послышался голос Шахаба:

     - Соотношение 1 к 20. Никаких шансов у них, конечно не было. Но дрались отчаянно. Затратный был бой. Убытков, убытков…

     Наигранно досадуя, Шахаб показал Радмиле следующую иллюзию, вынутую им из глубин прошлого. Коридор исчез, и вместо него проявились, выплывая из темноты, как сотни свечей – белые лица. Молодые и старые, мужские, женские, детские – загнанные в последний не захваченный врагом отсек.

     Увидев их, Радмила выбросила вперёд руку и, жмурясь как от сильной боли, вскрикнула:

     - Господин, не надо!!!

     - Ну как же кхеви? – воскликнул Шахаб с подъёмом, - Такой знаменательный момент!

     Хищно улыбаясь, он крутанул кистью, будто закрывая огромный кран. Майя отдалилась. Открылся вид на большую белую залу. Подсвеченные, словно невидимым прожектором – на переднем плане стояли две фигуры. Белый седой старец и перед ним, закованный в чёрную броню андрогин, указывающий пальцем куда-то в толпу. Чётко и громко, хотя и с хилийским акцентом прозвучало требование:

     - Договор!

      И вот из скопления людей медленно вышла девушка, на ходу расплетая длинную русую косу. Сыпались на пол украшения, обереги, плавно упал под ноги расшитый пояс. Удерживаемая несколькими рыдающими женщинами – она вырвалась, упала в ноги старцу, и, не поднимая головы – вложила руку в раскрытую, залитую красной кровью ладонь хийла.

     Послышался глубокий вздох Шахаба, и майя пропала так же внезапно, как и появилась.

     - Я натолкнулся на ваш корабль случайно. Последняя лодка в бурном море, покидающая сожженный дол. Этот вайтман был из тех немногих, что уцелели. Корабль захватили быстро, и я хотел было уже… - руки Шахаба сцепленные за спиной сжались, - Но эта чистая синева в толпе…Я предложил им сделку – жизнь всех в обмен на чистую деву, но с условием, что она добровольно ко мне пойдёт.

     Шахаб вполоборота посмотрел на Радмилу, блеснув чёрными глазами:

     - Страх. Я помню, с каким страхом ты покидала родичей. Я помню ужас в твоих глазах, когда ты несчастная и покинутая ими шла в мои объятия. И я помню, какое блаженство ты потом нашла в них.

     Вечно Жаждущий медленно подошёл к скамье и сел перед белой. Вытянув руку, он коснулся подбородка женщины пальцами, кибернетическая чешуя на которых тут же сложилась к запястью, обнажая серую кожу.

     - После, я еще пять лет осаждал эту «крепость». Даже, несмотря на твоё обещание, ты выдержала столь долгую…осаду.

     Шахаб любовно провёл рукой по щеке белой, вытирая с неё слёзы.

     - И даже, несмотря на всё это кхеви. Ты можешь обманывать себя, но меня тебе обмануть не удастся. Я вижу тебя насквозь. Каждое движение твоей души мне видно так же ясно, как сейчас твоё прекрасное лицо. И я готов поклясться всем, что имею – а это миры! Что то, что ты дарила и даришь мне в наши совместные ночи, - это, не что иное, как любовь. Не влечение, не страсть – любовь! Я могу судить об этом. За мою жизнь у меня было такое количество мужей и жён, что тебе будет сложно даже представить. Но ни с кем из них я не испытывал ничего подобного.

     Шахаб заглянул в глаза белой, и в его взгляде быстро полыхнули и померкли красноватые огоньки:

     - Ты говоришь, что здесь не может быть Бога? Ложь… - Шахаб сделала широкий жесть рукой, - Он во всём, и даже в нашем с тобой союзе, который все твои родичи восприняли бы чудовищным кощунством против природы, а тебя бы прокляли при первой удобной возможности.

     Задумчиво опустив взгляд, Вечно Жаждущий предположил:

     - И кто знает, может и прокляли?

      - Господин! – белая женщина, закрыв лицо руками, разрыдалась, - Не надо! Вы меня без ножа режете!

     - Ну что ты, сокровище моё. – Шахаб привлёк к себе Радмилу и, поглаживая её по волосам, влил в её тело поток расслабляющей энергии, - Я всего лишь показал тебе то, что ты упрямишься принять. Причинить тебе вред?

     Шахаб усмехнулся:

     - Я не самоубийца. Ты – моя сила.

     Сжав жену в объятиях еще крепче, вдыхая запах её волос, Шахаб произнёс:

     - «Муж – бог для жены». Так, кажется у вас говориться? Чти меня, чти кхеви! И я вознагражу тебя так, что ваши Белые Богини в небесах содрогнутся от зависти!

     - Господин…не..

     - Молчи. – Наложив руку на лоб белой, забирая себе всю её боль и питаясь ею, вливая в её тело волны наслаждения, Шахаб отрезал:

     - Я не собираюсь оскорблять твоих небесных покровителей, хотя и постоянно слышу, как ты возносишь им хвалу - день за днём, год за годом. Молись им кхеви, почитай. Да только вряд ли они ответят. Вы им безразличны. Когда нибудь ты это поймёшь.

     Глубоко судорожно вздохнув, Рада с уверенностью произнесла:

     - Могут ли родители быть безразличны к своим детям?

     - Ох, кхеви, - умилённо усмехаясь, Шахаб продолжал гладить женщину по волосам, - Опять ты за своё. Поверь мне! Могут! И способны проявлять не только безразличие, но и жестокость. Кому как не мне знать об этом?

     Шахаб выпустил жену из объятий, и любовно проведя ладонью по её талии, заметил:

     - Я ведь мать в сто раз больше чем ты. У тебя будет только первый ребёнок, а у меня их было 124.

     Увидев смущение на лице женщины, Шахаб быстро отступил. Упоминание о его женской сути всегда пугало Радмилу, и в этот раз было озвучено, скорее, по невнимательности, чем по умыслу.

     - Прости, я знаю, ты не любишь говорить об этом. Если уж мы затронули тему детей, у меня для тебя хорошие новости.

     Шахаб встал, и, клацая каблуками, начал прохаживаться перед скамьёй. Доспехи на его теле и тяжёлый плащ, переливались, плавно меняя цвета – от золотого, серебристого, фиолетового – и обратно, в той же последовательности. Наличествуй бы у Вечно Жаждущего хвост, можно было бы подумать, что с Радмилой разговаривает огромный двуногий хамелеон, или обретшая человекоподобные черты громадная агама.

     - Я знаю, что ты не выражаешь недовольства по поводу гетер, приставленных к тебе, хотя и подозреваю, что толку от них мало. Развлечь в полной мере они тебя не могут, да и к тому же по неопытности, после общения с тобой…мягко говоря… - Шахаб злорадно усмехнулся, - Теряют головы.

     Хийл тактично кашлянул.

     - Один из моих сыновей по моему совету скоро женится. Я устрою так, что вы с его супругой сможете общаться. Я уверен, что благодаря этому общению ты развеешься, а так же поддержишь новоприбывшую, ускорив процесс её адаптации.

     Закончив, Шахаб довольно улыбаясь, следил за реакцией женщины. Рада, нахмурившись, несколько мгновений обдумывала слова Шахаба, и всё осознав, встрепенулась:

     - Супругой!?

     Ужас смешанный с отчаянием отразился на прекрасном лице белой. Держась за сердце, она медленно приподнялась со скамьи.

     - Ещё и сын… Господин, ваша семья уже получила что хотела…

     - Не семья, а линия, Рада – недовольно поправил Шахаб, скрестив руки на груди, - Когда ты уже, наконец, запомнишь.

     Тряхнув головой, женщина, будто не слушая хийла, продолжила:

     - Моя судьба уже сломана. Сколько же еще…Родъ Отец! Неужели вам мало!?

     - Мало? Да! – Шахаб мрачно расхохотался, - Рада! Твой народ только начал отдавать нам плату за свою глупость и высокомерную наивность. И если этот народ не в состоянии защитить то самое дорогое, что у него есть, то пусть пеняет на себя!

     Вечно Жаждущий в наигранной растерянности развёл в стороны руки:

     - Вы же чтите природу, кхеви? А по её закону в почёте тот – у кого сила, - в хитрости ли она, в праведности – не важно. Так что я живу по вашим заповедям.

     Шахаб усмехнулся, но тут же недовольно повёл носом:

     - Но всё же не упоминай при мне имена ваших белых божков, у меня от них голова болит.

     - Вам бы стоило чаще слышать свещенные имена, Господин. – Назидательно произнесла Рада, - Возможно, тогда бы вы обрели частичку сострадания.

     - Ма-а-а-а-л-ча-ать! – разъярённо выкрикнул Шахаб. Пространство вокруг него вновь задрожало от гнева. Щитки брони на груди и животе почернели и будто мелко зашевелились. Вздрогнув, Радмила отступила на шаг и опустила голову. Осадив женщину и чуть остыв, Шахаб хмуро, но уже без злорадства проворчал:

     - У-у-у, вздорная девка.

     В иные времена от подобных «поучений», Вечно Жаждущий вероятнее всего рассвирепел бы. Но опыт последних 150-ти годов жизни, дал ему общее понимание о натуре белых, и Владыка научился кое-как с ней мирится. Рада была из кшатрийского рода – и её упрямство наравне со скрытой воинственностью были трудноискоренимы. Мудрее всего в общении с женой такого происхождения было быстро сводить на нет конфликты, возникающие на подобной почве, что Вечно Жаждущий и сделал. Так же изучая характер Радмилы, он сравнивал его со своей женской стороной и находил некие, хотя и очень расплывчатые точки соприкосновения. Манипулировать белой женой было непросто, но возможно. Когда же ласки и хитрости не помогали, оставался только гнев, но Шахаб прибегал к нему крайне редко и неохотно. Настроение Радмилы в таких случаях быстро портилось и поток живительной энергии, исходящий от неё сразу слабел. А уж этого Вечно Жаждущий никак не мог допустить.

     Сейчас аура Радмилы потускнела настолько, что стала практически не видимой. Шахаб уже жалел, что завёл этот разговор, связанный с пополнением его линии на еще одну белую производящую силу. Он уже было хотел побыстрее отвлечь жену от деморолизирующих её мыслей, но вдруг увидел, как резко вспыхнуло её тонкое тело.

     - Господин, прошу!

      Рада, подбежав к Шахабу, упала ему на грудь. Заливаясь слезами, умоляя, она начала медленно сползать на пол, хватаясь за складки плаща хийла, за его руки. Затем упав на колени, как срезанная белая лилия, она обхватила ноги Шахаба и, рыдая, всё молила, молила, молила:

     - Прошу! Не надо больше! Отдайте, отдайте меня! Делайте со мной что хотите! Я приму за десятерых! Убейте меня! Убейте, но не надо больше! Не-е-т!

     - Рада… - крепко обхватив жену за плечи, Шахаб поднял женщину на ноги и прижал к себе:

     - Однажды ты уже пожертвовала собой ради родичей, но дважды ты этого не сделаешь. «Дважды не войдёшь в одну и ту же воду», так, кажется, у вас говорят?

     - Господин…- с мольбой в глазах женщина сложила руки в молитвенном жесте. Шахаб категорично покачал головой:

     - Процесс уже не остановить. Не только мой сын. Многие ищут возможности кхеви.

     - Я буду молиться Вселенской Матери, чтобы их деяния не увенчались успехом… - с решимостью произнесла Рада, крепко сжав в пальцах складки камуфляжного плаща Шахаба.

     - Помолись ей кхеви. Получше помолись, - великодушно разрешил хийл и добавил, - Когда же успех всё же будет, достигнут, ты, наконец, поймёшь и отступишься. И я смогу убрать с верхнего яруса эти бесполезные статуэтки.

     Рука Шахаба скользнула вниз – по синей материи платья и легла на живот женщины:

     - Уже три месяца, кхеви. Скоро тебе надлежит сменить имя. Таковы наши правила. Нарекаться будешь – Радхель «Приносящая благо». Я сам проведу церемонию.

     Глубоко вздохнув, Рада обессилено произнесла:

     - Всё у меня отняли…теперь хотите забрать еще и имя.

     - Имя – это суть, это определение, кхеви. И твоя суть теперь другая.

     Ладони Шахаба поползли по спине женщины. С пальцев хийла срывалась и входила в тело белой пламенная энергия. Едва касаясь губами щеки жены, Вечно Жаждущий нашёптывал ей, очаровывал, ворожил. Его аура полностью окутала собой Раду. Шахаб жадно вливался в тело женщины – в каждый сантиметр кожи, в каждую клетку. Она должна была принадлежать ему вся, без остатка. Он не умел брать частями.

     - Эти изменения уже произошли, тебе только нужно их принять, как меня когда-то. Не сопротивляйся…

     От волны половой энергии, которую Шахаб влил в Раду – та изогнулась всем телом. Её пальцы судорожно заскребли по броне на узкой груди хийла. Только сейчас Вечно Жаждущий в полной мере осознал, как она изголодалась. Несмотря на все её слова…К чёрту! Всего лишь ширма! Да – она ждала его. Ждала как избавление, как награду, и жаждала его даже больше, чем он её.

     «Притворщица!»

     Шахаб смеялся и ликовал внутри, припадая к живительному источнику неисчерпаемой силы. Оживляя женщину своей мужской сутью, он наблюдал, как она открывается подобно цветку. Её благоухание опьяняло, сводило с ума. Ни один хийл в женской фазе не мог дать Вечно Жаждущему ничего подобного.

     Радмила же, плывя по волнам наслаждения, которые вливал в её изголодавшееся тело Шахаб, едва взглянув в глаза хийла – утонула в них как в чёрной пучине.

     Тело Шахаба – жаркое, как печное пламя – опалило её и подожгло. Красно – жёлтые кроны деревьев и падающие листья, далёкие каменные своды – всё поплыло перед глазами дочери Белых Богов, и она не сразу поняла, что оказалась в сокрытых покоях, перенесённая туда мистическими силами мужа. Она уже тонула на ложе, окутанная покрывалами шелков и золототканых нитей – обнажённая и беспомощная. Шахаб ничего ей не оставил, забрал её разум и стыд, и наслаждаясь белым телом – отдавал втройне. Сквозь багровую пелену, падающую на глаза, мучаясь и одновременно наслаждаясь своим позором, Радмила успела различить последнюю, принадлежащую ей мысль, перед тем как окончательно подчиниться воле серого захватчика:

     - Пусть ни одна…пусть ни одна не переживёт того же что я. Праматерь…прошу, защити…

      * * *

     Над отражающим куполом в полумраке, искрящимся желтоватыми электрическими разрядами всходило три луны. Высокая трава замерла, устремив стебли ввысь, до рассвета закрыв душистые соцветия. Бледно мигали люминисцеты – освещая в темноте прямые линии каменных дорожек. В тишине, возвышаясь над зелёным недвижимым морем, стояли три белых кумира. Их взгляды всё так же были устремлены вдаль, мечи и длинные одеяния, будто призрачно светились.

     Небрежно пошаркивая ногами и безразлично осматриваясь, мимо статуй прошла охранница. Чихнув от попавшей в нос ночной пыльцы, она, недовольно буркнув что-то, поправила на плече ремень от оружия и уже собиралась продолжить обход, как вдруг какое-то неясное движение заставило её обернуться. Вскинув тяжёлый лучевой парализатор, хийла поводя им из стороны в сторону, прислушалась. Наверху потрескивали электрические разряды защитного поля. Иногда под самым куполом проносились массы воздуха, прогоняемые автоматизированными вентиляторами продувной системы. Внимательно осмотревшись, хийла вернула оружие на плечо и покосилась на деревянных кумиров. Для верности она обошла их кругом, хмыкнула, и уже собираясь уходить, краем глаза заметила всё тоже знакомое движение. Рука охранницы вновь потянулась к оружию, как вдруг замерла, так и не дотронувшись до ремня. Хийла отступила назад, и тряхнула головой.

     Над поднятой в благословляющем жесте ладонью женского божества – то появлялось, то пропадало беловатое свечение. Будто статуя держала в руке невидимую лампу. Оглядевшись по сторонам, хийла еще раз в недоумении осмотрела статую и, задержавшись взглядом на её лице, вздрогнула. Ей показалось, что вырезанный в дереве лик изменил выражение. На нём будто промелькнула лёгкая улыбка, и глаза, устремлённые вдаль, чуть сузились. Зажмурившись, охранница потрясла головой и рукой в тяжёлой перчатке протёрла уставшие глаза. Когда она вновь осторожно посмотрела на кумир – свечение пропало, а выражение лица Богини снова было неподвижно.

     - Нет, - Сама себе сказала хийла и шмыгнула носом, - Показалось.

     Еще раз поправив оружие, она быстро зашагала прочь, стараясь не задевать высокие стебли травы ногами, и отговаривая себя от желания оглянутся. Хийле чудилось, что кто-то внимательно следит за ней из недр деревянных болванов, и ей хотелось поскорее скрыться от этого взгляда. Как бы то ни было – сражаться с Богами – было вне её компетенции.

     Продолжение следует…