Аннотация: Иногда за чужие грехи приходится расплачиваться вовсе не тем, кто их совершил.
Искупление
Осталось семь дней до лунного затмения. Папа опасался, что могло быть большое количество несчастных случаев. Убийств. Грабежей. Насилия. Папа проповедует нам, что в затмение дети Зла становятся злей и уничтожают все на своем пути. Мы же, служители Господа, должны предотвратить подобное. На самом деле ничего сложного в нашей работе нет: локализовать противника и ликвидировать. Куда сложней приходится с новобранцами, обученными приемам боя, но ни разу в серьезной битве не участвовавшими.
Таким новобранцем в моем отряде оказался Кайл. Обычно я не брал к себе новичков, слишком я стал стар. У меня все закаленные бойцы, способные по глазам определить, будет ведьма атаковать в следующий момент или убегать. Воины менялись: кто-то погибал, кто-то уходил в другой отряд, а кто-то и вовсе одурманенный детьми Зла отворачивался от Господа. Последних мы находили и убивали.
За неделю до лунного затмения ко мне в отряд пришел этот Кайл - заносчивый паренек, уверенный, что раз он стал паладином, то сама Земля перед ним встанет на колени.
- Разрешите доложиться, святой брат! - громко, как по уставу, произнес он. - Младший паладин Кайл, прибыл по распределению...
Дальше не слушал, и так все было понятно. Смотря на него тогда, я понял, что проблем не оберусь. Он был из той породы людей, что крепко держится за свое мировоззрение, и их проще направлять, чем управлять. Черные прямые волосы, карие глаза, хищное неприятное выражение лица. Таких у нас не любят, и на то есть причины: из подобных никогда не выходят толковые паладины, а мороки с ними больше, чем пользы. Вот и посылают в глушь, подальше и на подольше. На этот раз досталось мне. Что ж, на все воля Господа.
Стоит ли говорить о том, как к нему отнеслись другие члены отряда? Пожалуй, нет.
Мы тогда спешили. Нужно было ехать в очень далекую деревню, а времени оставалось не так уж и много. Вот мы туда впятером и отправились: я, Григорий, капитан отряда; Давид и Даниил, его младший брат, охотники на ведьм и прочую нечисть; брат Адам, священник и экзорцист; и малыш Кайл, только перешагнувший порог моей кельи, чтобы заявить о себе.
Ехали мы на северо-запад, в сторону моря. Хотелось бы увидеть его перед смертью. Каждый раз об этом думал, когда ехал на задание, и каждый раз у меня не оставалось сил на паломничество к Азилье - горе, омываемой Голубым морем. Когда я был там в юношестве, на горе стояла статуя Святой Елены. Изваяние от самого Света. Говорят, когда умирает мученик или священник, статуя плачет кровавыми слезами, а море бушует, сгоняю птиц со скал, чтобы те своим криком проводили душу на небеса.
Тогда я обещал себе, что еще раз обязательно съезжу к Азилье. Тем более что ехали мы тогда в ту же сторону.
На второй день путешествия чуть было не завязалась перепалка. Кайл сначала приставал к братьям:
- А правда, что вы только вдвоем можете сражаться? - спрашивал он, обгоняя их на коне и стараясь преградить дорогу. В тот момент у меня закралось подозрение, а паладин ли он вообще. Быть может, это был посланник Нечистого?
Несмотря ни на что и ни на какие подколы, братья были непоколебимы, хотя я заметил их раздражение. Что им до чужих сомнений и глупостей, если эти святые люди вершили расправу над самыми нечестивыми созданиями мира нашего? Я не знаю, кто лучше их в наше время смог бы заставить ведьму на костре расплачиваться за все ее злодеяния. И кто, как не они, мог одним ударом разрушить любую защиту чернокнижника.
- Всегда вместе, а что вы можете поодиночке? Может, у вас есть специальные приемы? Научите меня, а? - не унимался Кайл.
Не угомонился он даже когда получил подзатыльник от брата Адама.
- Брат Кайл, задумайся, что говоришь ты. Не от Нечистого ли твои речи?
- Я же паладин! Нечистый не властен над человеком, избранным Господом!
Тогда я не вмешался, только слушал. И чем дальше мы шли, тем больше сомнений вызывал у меня парнишка. А утешал я себя мыслью о том, что он еще молод и ему не терпится принести домой свой первый трофей. Чтобы семья гордилась, что у них есть Борец со Злом. Чтобы родители не плакали, что их сын не стал земледельцем, как они. Чтобы сестра всегда знала, что рядом с ней есть кто-то сильный, кто всегда ее и родителей защитит от зла и искушения в грешном мире.
Тем временем мы не спеша добрались до крошечно поселка, где и таверны не было. Только люди, напуганные нашим появлением. Прятались по домам, хватая своих играющихся на улице детей и запихивая их под крыши старых, разваливающихся землянок. Женщины опускали глаза, и, заметив это, парнишка снова завелся. Всюду ему ведьмы мерещились. От этого женщины еще быстрей прятались, еще ниже опускали головы. Мужчины тоже, кто в сени, кто в дом. Один старик уронил корзину наливных яблок, низко поклонился и, едва перебирая ногами, направился прочь от нас.
Обычное село, которых по миру сотнями, может даже тысяча наберется. Здесь нечего ловить, а если нечисть и заведется какая, то самосуд тут свершится быстро. Мы это понимали. Кайл - нет. Он слез с коня и поднял забрало. Видны только злые глаза, ищущие невесть что. Точней, я знал, что он искал - жертву - но тогда я еще не знал, какую.
Впрочем, это не важно. Прости, Господи, я согрешил, не опознал искру Нечистого. Я виноват.
Двое суток после того кровопролития мы ехали в полной тишине. Я знал, о чем думали мои братья, но совершенно не знал, что было на душе у Кайла. Раньше бы... раньше... тогда было уже не раньше. Много лет я потратил на обучение молодых бойцов, многих я потерял в их первых сражениях. И понял, что учил не тому и не так. Учить же Кайла я и вовсе не собирался.
Мы не разговаривали. Не потому, что нам было не о чем говорить - нам было о чем, просто нет места болтовне, когда едешь сражаться с детьми Зла. Когда кажется, что рядом никого нет, где-то за стеной или в ветвях деревьев может оказаться слуга Нечистого и подслушать, а после они используют наши же слова против нас. Притворятся нашими близкими. Скажут, что знают нас, чтобы подобраться поближе и первыми нанести удар.
Общались мы только дома, в надежных стенах Церкви. У каждого своя миссия в этом мире и каждый занят чем-то еще, поэтому виделись мы редко. Брат Адам в основном по окрестностям разъезжал, реже отправлялся к границе. Он проверял поступающие сообщения об одержимых в округе. И сам же проводил обряды изгнания, если на то была воля Папы и Господа.
Братья Давид и Даниил тоже без дела не сидели. Давид едва ли младше моего, он так же устал, но еще охотно брался за новичков. Нравилось ли ему или видел он в этом Знак свыше, он не говорил никогда. Просто наставлял их на путь истинный, делился опытом и учил. Как я узнал много позже, Кайла он так же увидел впервые, когда тот явился к нам. Даниил же был Борцом со Злом во всем своем проявлении. Он рвался во все походы, но головы не терял и во власть Нечистого не отдавался - всегда четко знал, когда нужно обнажить и использовать свой меч.
О Кайле же я так ничего и не узнал. Мне только его кашель не давал покоя. У нас, паладинов, крепкое здоровье. Откуда было взяться болезни?..
Последний лагерь мы разбили посреди леса, рядом с трактом. Да что там - трактом, скорей широкой тропкой, размокшей из-за льющегося весь день дождя. Кто-то ехал на повозке, и следы колес остались глубоко в грязи. Повозку мы не догнали (и не пытались), остановившись через несколько часов после окончания дождя. Ни что так не портит доспех, как влага и невозможность ее убрать. Помятые пластины можно переплавить и сделать из них что-нибудь более полезное, металл все-таки. Поцарапанный нагрудник можно использовать. А что делать с ржавчиной? Вот тем и занимались, возвращаясь с похода, что приводили в чувство свое оружие и свои доспехи.
Конечно, в сумках отыскалась пара сухих тряпок, но на пятерых их не хватило. Слава Господу, мечи из ножен мы не доставали, и им не грозило намокнуть. Что не исключало обязательного осмотра.
Кайл остался на дежурстве. Спали ли остальные - не знаю, меня же съедало плохое предчувствие. Я трижды помолился.
Встали мы с первыми лучами солнца. Времени было не много - до захода. Мы поспешили выехать из леса. Кони не хотели ускоряться по грязи, нам пришлось ехать по обочине один за другим. Кайл был зол из-за ночного дежурства, это проявлялось в каждом его резком движение. Слишком молод, подумал я тогда. Да еще и кашель его усилился.
Выехали мы на опушку леса как раз вовремя. Перед нами раскинулась долина с довольно большим поселением. Это не был город с крепостной стеной, но и домов было не мало. В такой час нормальные люди выходят, занимаются своей работой: кто-то носит воду, кто-то открывает свои мастерские и лавки, дети и вовсе играются посреди улочек меж одноэтажных домов.
Но не сегодня. И не сейчас. Внизу не было утренней суеты. Легкий ветер донес до нашего слуха чье-то тихое пение, спокойное и даже красивое. Нет! Не красивое. Это все был дурман детей Нечистого. Бедные простые люди уже одурманены. Мы достали мечи и пустили лошадей галопом вниз.
Детей Зла лучше убивать при свете дня, когда они не так сильны, как в свете луны. Если бы мы приехали на день раньше, они бы себя не проявили, все так же растворяясь в толпе и притворяясь обычными людьми. Мы скакали по улицам, держа не только поводья и меч, но и крест на цепочке, про себя шепча молитвы. Им не скрыться от правосудия Господа.
Кто бы в поселении не прятался, он обязательно выйдет. Они не могли не выйти к нам, потому что мы взывали к ним именем Господа. Будь то старик с шестом или маленькая девочка - все дети Зла шли к нам, изрыгали свои проклятья и оказывали сопротивление. После таких стычек мной овладевали мысли, а не было ли среди них невинных, на что когда-то святой отец поведал мне, что невинное создание не выйдет на наш призыв, что каждый человек, кто не был от Нечистого, не поднимет головы и будет молиться за свою жизнь.
Мы объехали все поселение и встретились на площади. Осталось только ждать, когда твари полезут к нам. Иногда я спрашивал себя: почему они обязательно идут к нам, а не убегают? Ответ был очевиден, ведь для них так же важно убить служителя Добра, как для нас уничтожить детей Зла. Нас учили о вечном сопротивлении. Значит, это истинно так.
Донесения о чародеях и прочей нечисти в этой глуши оказались правдивыми. Мы не опоздали - и это было главное. К нам со всех сторон начали выходить люди. Нет. Не люди. Они лишь похожи на людей, но мы-то знали, что душ у них нет. Ну, кто бы стал подозревать сгорбившегося старика с крючковатым носом и в мешковине в том, что он может быть чернокнижником, некромантом или еще кем страшней? Не будь я паладином, мне бы и в голову не пришла мысль, что ту самую песню-дурман напевал мальчик от силы лет пяти. В тот день сложно было сказать, слеп был мальчик, или это все сила на него повлияла, но его глаза молочного цвета слепо смотрели на все вокруг; мальчик повернул голову сначала в одну сторону, поднял руку, потом в другую, и тоже поднял руку.
С мечами наперевес мы побежали к ним. Важно было не дать детям Зла взяться за руки, образовав круг. Мы - успели. Клянусь честью паладина, такое я видел впервые! Они все просто исчезли, растворились в воздухе, словно марево, мираж, будто и не было их никогда! Вместе с ними исчезла и песня; стало так тихо, словно кроме нас в поселении никого не было живого. Только кони за спиной фыркали и били копытами. Я еще не скоро опустил меч, озираясь по сторонам и вслушиваясь, но все, что шуршало или скрипело, было не более чем проказы ветра, гоняющего листья по проулкам и раскачивающего вывеску какой-то мастерской.
Не убирая мечей, мы оседлали коней и не спеша тронулись по центральной дороге. Брат Адам читал вслух молитву, мы же озирались, словно кто-то мог выскочить из дома и облить нас кипящим маслом. Тут было что-то нечисто, а чувство тревоги только усилилось. Не то чтобы я струсил, но столкнуться с тем, что ведет себя не как обычно, заставляло насторожиться, натягивало нервы до предела.
Мы доехали до ворот, под которыми стояла женщина. Ее красные юбки развивались, черные волосы скрывали лицо - ветер дул ей в спину. Она указала на нас пальцем и прокричала:
- Убирайтесь отсюда, срань господня, вам здесь нет места!
И побежала за ворота, в лес. Мы погнали коней следом; размытая дорога снова замедляла движение. Женщине удалось скрыться за деревьями. Только ее яркая одежда виднелась то тут, то там. Мы скакали за ней, объезжая стволы деревьев и следя за тем, чтобы коням не пришлось бежать по склону.
Эта полоса леса оказалась не такой широкой, как та, что вела к поселению. Вскоре она выбежала на поляну, затянутую туманом, и обернулась к нам. Ее глаза горели, а тело изгибалось, словно она сейчас прыгнет как кошка и вцепится в глаза. Звонко засмеявшись и еще раз грязно выругавшись, она повернулась и опять побежала. Доскакав до того места, где она остановилась, кони резки встали на дыбы, сбросив нас, заржали и умчались прочь быстрей прежнего. Никто не побежал за ними, все мы ринулись догонять ведьму.
Туман расступился, показалась высокая башня. К ней или к стоящему на ее пути мужчине бежала ведьма - неизвестно. Даниил нагнал ее раньше нас, взмахнул мечом, рубанул. В том месте, где лезвие коснулось бы ее спины, сверкнул черный глаз. В следующий момент женщина рассыпалась на кричащих птиц, стаей взметнувших в небо и улетевших.
Мы перекрестились, не в силах что-либо сделать с этой ведьмой. Ведьмой!
- Ах ты ж ч... - прошептал брат Адам. Спохватился и начал читать молитву.
- Стрелка бы, - высказал общую мысль Давид, поднимая забрало.
Даниил спрятал меч в ножны, произнес:
- Стрелок тут не поможет. Ишь, сколько птиц. Их всех разом убивать надо.
- Если одну птицу убить, ведьма будет без руки или ноги? - спросил Кайл, отдирая кусок прилипшей грязи с нагрудника. - Или вовсе без головы, поди знай, что в какую птицу превратилось.
Никто не ответил, только брат Адам пожал плечами.
Все это время я внимательно следил за мужчиной, держащим поднятыми руки. Переведя дыхание, я сказал:
- Надо разобраться, что это за отродье.
Мужчина опустил руки и, опираясь на свой посох, побежал к нам. Давид, а мы за ним, ринулся навстречу. Чем ближе был мужчина, тем больше мне казалось, что он прозрачный. Он что-то начал кричать, выкинув руку вперед. Мы рефлекторно разбежались в стороны, продолжая бежать на него. Через несколько долгих секунд меч Давида пронзил тело мужчины, окровавленный клинок вышел чуть ниже сердца. Повисший на рукояти мужчина прохрипел; на землю полилась кровь, такая же прозрачная, как тело. Но это все обман зрения, подумал я, происки Нечистого и его детей.
Давид вытащил клинок; тело гулко упало на землю. Брат Адам начал читать молитву за упокоение души. Иногда я не понимал священников. Мы служим одному делу, но учат нас немного разным вещам. На все воля Господа. Возможно, где-то там, в телах детей Нечистого, и были души, способные очиститься и предстать перед Господом на суде.
Душа или нет, но мужчина не умер. Он дернулся, все еще сжимая в руке свой посох, потянулся в сторону. Другой рукой схватился за землю - только тогда я обратил внимание, что здесь земля не влажная после дождя - и потянулся. Он захрипел, закашлялся. Попытался еще раз потянуться. После очередного хрипа мужчина отчетливо произнес какое-то слово. Мы отшатнулись от него, снова перекрестились. Кайл достал меч и с яростью бешеной собаки отсек мужчине голову, прокричав что-то про нечистых и проклятых.
- Башню осматриваем? - спросил он, вытирая меч.
- Конечно, - устало ответил я, подумав, что не только Кайл хотел поскорей вернуться и найти мягкую кровать и горячий обед.
В башне не оказалось ничего, что могло бы нас заинтересовать. Книги, черепа, перья и прочая атрибутика чернокнижников, пентаграммы и старые следы крови, возможно, убитых животных. В глубине души я понадеялся, что только животных. Мы обшарили все этажи и все комнаты - вдруг кто-то спрятался, да хотя бы та же ведьма. Но никого и ничего мы не нашли. Единственное, что меня насторожило, это наличие старой пыли. Скопления паутин мне было менее интересно, мало ли, у кого какие домашние животные. Но запыленные раскрытые книги до того, что текст нельзя было прочитать, это уже подозрительно.
Мы еще походили немного, пока брат Адам читал молитвы и брызгал святой водой, чтобы всякое зло, пришедшее сюда после нас, трижды подумало, хочет ли оно разделить судьбу прежнего хозяина. Церковь служила единственным местом, куда детям Нечистого не было хода, в остальном же мы могли только прогнать то, что уже поселилось, и отпугнуть силой Добра желающих поселиться.
- А где брат Адам? - спросил Давид, когда мы собрались выходить из башни.
- Тут много комнат, скоро придет, - ответил Даниил.
В руках он вертел какую-то безделушку. К сожалению, в башне не оказалось ни золота, ни драгоценных камней, ни артефактов - ничего, что могло бы быть полезно Церкви. Поэтому башню надлежало сжечь. Чем мы и собирались заняться, да только брат Адам где-то запропастился.
- Поищу его, - сказал я. - Ждите здесь.
Куда же он мог пойти? Я недостаточно хорошо знал брата Адама, чтобы определить, где мне стоит искать сначала - наверху башни или начать в подвалах. Ну а по собственному опыту, что нечисти всякой больше под землей, решил начать с подвалов. Окованная железом старая дверь противно заскрипела. Сняв ранее зажженный факел со стены, я начал спускаться.
- Брат Адам! - позвал я с пролета, надеясь, что он там где-то рядом и услышит.
Не получив ответа, продолжил спуск. В темном коридоре не было никого, только ряд открытых дверей. Откуда-то, кстати, дуло - пламя факела вовсю извивалось. Я пошел дальше, заглядывая в помещения, но везде только темень и тишина. Мне показалось, что что-то мелькнуло впереди. Взявшись за рукоять меча, я пошел немного боком, выставив вперед факел.
За спиной послышался шум. Чуть было не подумав о слугах Нечистого, сдержался, чтобы не повернуться. Шум усилился, послышался голос. Я всматривался в конец коридора, где, мне снова показалось, что-то промелькнуло.
- Брат-капитан! - отчетливо прокричал Кайл.
- Я тут.
- Брат-капитан! Поднимитесь наверх, срочно!!!
Я попятился, вернулся к лестнице. Обернулся. На первой ступеньке стоял не на шутку перепуганный Кайл. Свет от факела только подчеркивал его грубое лицо с еще свежим шрамом возле уха, возможно, полученным на тренировках в лагере. "Как же ты шлем потерял?" - подумал я, но спрашивать не стал.
Мы спешно вернулись наверх.
- Что случилось?
- Брат-капитан, мы нашли брата Адама.
- И где же он?
Я повесил факел обратно.
- Мертв.
Кайл отошел от меня, опустив глаза. Я повернулся к братьям Давиду и Даниилу.
- Как это может быть? Где он?
- Наверху, брат-капитан, - робко ответил новобранец. Смелости у него явно поубавилось. - Я поднялся, чтобы найти его быстрей, и увидел лежащим на полу. Он не дышал, брат-капитан, я сразу же вернулся и позвал вас.
Не чертыхаться, не в таком месте. Прими, Господи, душу его... Естественно, этот юнец не помолился, как следовало. Потом.
- На выход. Живо!
Еще один жалобный скрип двери, на этот раз входной, и мы вышли на поляну вокруг башни. Выжженную, как я тогда заметил, но только вокруг башни. А дальше к самому лесу земля была сухой, трава жухлой, как если бы ее солнцем пожгло. Отойдя на приличное расстояние от башни, мы остановились. Впереди снова сгущался туман.
Башня смотрела на нас пустыми темными окнами. Я не паниковал, просто не знал, что делать. Обычно все чары исчезают сразу же, как умирает тот, кто их создал. Но вот незадача - чернокнижник мертв. С отрубленными головами живых мне еще видеть не приходилось. Мертвее некуда. Тогда что? Я поднял голову, смотря на шпиль башни и в небо, но птиц нигде не было. Может ли это быть та ведьма? "Нет," - подумал я тогда, решив, что она уже далеко улетела отсюда, прячется.
- Что дальше, брат-капитан? - спросил Давид, по-прежнему держа меч обнаженным.
Без малейшего понятия.
- Башню мы не будем сжигать, после затмения вернемся сюда за телом брата Адама. Пока что уходим, нечего тут делать.
Я огляделся, пытаясь определить, в какую сторону идти - полоса леса вокруг поляны была слишком однообразной, а наши кони и вовсе где-то скрылись.
- Стоп! - я повернул Кайла к себе лицом. - Где твой шлем?
- А, я... оставил его внутри, брат-капитан.
Не успел я его отчитать за безрассудство, как парень, бросив "я сейчас", побежал к башне. Братья даже не дернулись, только вопросительно посмотрели на меня.
- Подождем.
Что может случиться за минуту? Туда и обратно, заберет шлем и вернется. Но когда я увидел, как Кайл в дверях башни вдруг попятился, а потом упал на спину и замер, мое сердце ушло в пятки. Что, что это было? Господи, дай мне сил в борьбе со Злом, направь меня на путь истинный...
- Идем, - твердо произнес я, сплюнул и пошел на восток, напрямую прочь от башни. Не к добру это, надо уходить как можно скорей.
Чем дальше мы шли от башни, тем больше сгущался туман. Так продолжалось до тех пор, пока я перестал что-либо видеть на расстоянии вытянутой руки. Обернувшись, я не увидел своих братьев по оружию. Окликнул их - и тишина мне в ответ. Возможно, они остались там, перед туманом. Не могли же они просто исчезнуть? Я поспешил обратно, и вскоре туман рассеялся. Но очутился я совсем в другом месте.
Солнце как было в зените, так и осталось, а вот там, где была дверь в башню, была такая же серая кирпичная стена. И это меня насторожило. Посмотрев под ноги, я не нашел следов. Скудная коричневая трава тянулась к солнцу, переплетаясь между собой.
За спиной - густой туман. Господи, что же это такое? Что за проклятье? Господи, дай мне сил бороться со Злом!
Достав меч, я пошел к башне. В надежде увидеть своих братьев, я забрал немного левей. Но все, что я увидел, это полосу леса на горизонте и что-то вдалеке, лежащее на земле. Я обошел башню до входа в нее. Приоткрытая дверь в тени скрывала Кайла; видимо факелы внутри успели погаснуть. На мертвом лице парня застыли ужас и страх.
Мне не хотелось проверять, кто лежал там, вдалеке. Может, Давид, может, Даниил. Доспехи у нас одинаковые, пришлось бы снимать шлем. Сзади раздался крик. Я поднялся с колен и побежал на звук. Рядом с тем местом, куда я вышел из тумана, над землей корчился брат, руками держа нечто возле шеи. Выроненный меч валялся на земле. Подбегая, я произнес несколько слов для усиления меча перед ударом, еще не зная, с чем собираюсь сражаться. А увидел я все того же прозрачного чернокнижника, на вытянутой руке держащего брата. Заметив меня, мужчина откинул в меня брата-паладина. Мы упали; я заметил, как нехорошо сверкнули глаза чернокнижника, растворяющегося в воздухе.
Поднялся и подобрал меч, обернулся - его нигде не было видно. На свой страх и риск опустился перед братом, снял шлем. Даниил. Это был Даниил, застать врасплох которого не удавалось почти никому. Я перекрестился и начал читать молитву за упокой души, как заметил, что грудь его поднялась. Не веря своим глазам, я взял в руки меч, готовясь поразить тело друга, если оно вдруг стало пристанищем врага. Через время он снова вдохнул. Стянув кольчужную перчатку, я ощупал его шею, где уже отчетливо проступили следы недавнего удушения. Будь я проклят, если пальцы мне врут, но Даниил был жив.
Попытки растормошить его не увенчались успехом. Он словно впал в летаргический сон, бледнел прямо на глазах, но дышал, дышал! А я тряс его и пару раз ударил по щекам, но все без толку. Ну, чернокнижник, ну держись!
Шлем Даниила я положил рядом с его головой. Очнется еще. Если Кайл был мертвее мертвого, то с Давидом и братом Адамом у меня появилась надежда - может, они еще живы. Может, все можно исправить. Надо только разобраться с этой мерзостью. И я, что есть сил, побежал туда, где, как мне казалось, мы впервые увидели этого чернокнижника.
Север. Мы пришли с севера, и слева от нас солнце подбиралось к зениту. Сейчас оно светило мне в спину. До лунного затмения оставались считанные часы. Стараясь не думать об этом, я просто бежал, а туман впереди меня постепенно сгущался. Я остановился прежде, чем войти в него, подразумевая, что снова выйду с другой стороны. Нужно было найти тело чернокнижника. Обернувшись, я посмотрел на башню - по ней можно ориентироваться. Помню, что правого окна в самом верху не было видно. Значит, надо идти дальше, возможно, еще немного подняться по холму.
А, чуть было не забыл. Отсюда мы пришли; удивительно, но следы остались. По ним я пошел снова к башне. И пренеприятно был удивлен, обнаружив, что никакого тела на месте нет. Ни на намека на то, что оно вообще тут когда-либо было. Ни капли крови, ни клочка одежды; только наши следы, втоптавшие и без того чахлую траву. Ладно, подумал я, глаза мне не врали. Я же видел мужчину в синей мантии и с посохом в руках, видел, как он упал на землю, как он пытался ползти и хрипел. Наверняка изрыгал проклятья, окаянный. Но куда же он делся? Неужто уполз?
Я стал осматриваться - может, это не то место, где мы чернокнижника убили? След к башне шел ровный, не прерывался. Значит, то. Господи, помоги мне, рабу своему, укажи мне дорогу...
Если он не умер, то куда он мог уползти? Куда вообще он рьяно рвался, тянул руки? Примерно вспомнив направление, я всматривался вдаль, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Глаза мои уже не видели как прежде, стар я стал. Но и стоять ждать смерти тоже не собирался. Что ж, стоит сходить посмотреть, быть может, у него там тайник скрыт под землей и всякие колдовские снадобья. Иначе как объяснить все это происходящее?
Всему должно быть логическое объяснение. Как нас учили в Церкви. Даже зло совершается потому что оно не может не совершаться. Ведь для этого и существует - чтобы совершаться и развращаться слабых. Как лев не может не убить, чтобы съесть. Есть у них нечто общее, у львов и детей Зла. Оба совершают зло, потому что это их суть. Но если лев это делает для выживания, то отпрыски Нечистого ради удовлетворения своих потребностей. Брат Адам верил в то, что все они - заблудшие души, которые через очищение можно вернуть на небеса...
Этого я никак не ожидал увидеть. Только клочки порванного плаща и изодранная мантия говорили о том, что эти кости принадлежат тому самому чернокнижнику, которого мы убили. Если вообще убили. Я склонился над ними, окончательно не веря глазам. Что это, Господи, испытание? Наказание? Ничего не понимаю...
Никто эти кости годами не трогал. Ткань истлела, посох изъела ржавчина. Он лежал тут так долго, что я сразу и возраст определить не могу. Но явно не год и не два, а гораздо больше. Только вот черепа телу не хватало. И, судя по косточкам, хотя как можно было судить спустя столько времени, голову ему таки действительно отрубили. А где голова? Оглядевшись, я заметил совсем рядом круглый торчащий предмет из земли. Понадеявшись, что это череп и есть, попытался поднять, но предмет не поддался. Тогда я решил его откопать.
Это оказался камень с грубо выбитой надписью, частично от времени стершейся.
"Север... ...ом"
Север... северный... череп где?
Обернувшись, я увидел перед собой чернокнижника. Теперь его прозрачность меня не удивила. Рука непроизвольно дернулась к мечу, но я сдержал себя. Мужчина просто стоял и смотрел на меня.
- Где голову потерял?
Я даже не узнал собственный голос, не такой уверенный, как я думал, и немного севший.
Он ничего не ответил, только отвернулся и пошел к башне. Что ж, раз нападать он на меня не собирался... оставалось только идти за ним. Если он вдруг решил показать, где голова от его тела, то уж лучше так, чем запутанно объяснять, на какой полке она пылится. Интересно, кто его так. Паладины, наверно. Мало кто решится убить чародея, а простой люд и вовсе не изощрен в таком деле. Сожгли бы его, да и все.
Мы пошли по восточной стороне от башни. Тело Кайла было достаточно далеко, чтобы не видеть его лица, но его расширенные глаза и открытый рот не выходили у меня из памяти. По левую руку лежал Давид. Я надеялся, что он еще жив, как его брат, да только надежда была не велика. Кто знает, на что способен озлобленный призрак погибшего чернокнижника.
Снова впереди начал сгущаться туман. У меня закрадывалось подозрение, что он просто решил поиграть со мной перед тем, как убить. Или усыпить. Чародей резко остановился передо мной и начал таять, ни слова не сказав и никуда не указав.
- Стой! - сказал я, но он уже растаял.
За весь путь от костей досюда я ни разу не отпустил рукоять; достав меч, я озирался вокруг, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь туман. Как я мог быть так глупо одурачен и заведен сюда, где ни звука не слышно, ни тени не видно? Отступая назад, за что-то зацепился ногой. Корень, подумал я, но когда посмотрел, увидел нечто совсем другое. Уж сколько трупов и черепов пришлось мне повидать, а каждый раз становится не по себе. Но этот череп, вопреки своим принципам, я даже взял в руки.
Туман расступился, и я вышел к костям чародея. Они лежали передо мной, распластанные, пожелтевшие, в каких-то рваных клочьях одежды. И все же мне не понятно было, куда он полз. Потому что он куда-то ведь полз, когда умирал по-настоящему. Тянул руки, не выпускал посох.
Его призрак - или душа, я не знаю, что это и как будет правильно, - снова явился. На этот раз он указал пальцем сначала на череп, потом на тело. Это я понял и так. Третьей он указал на башню, а после снова растаял.
Я же паладин. Я убивал всякую нечистую силу и слуг ее. И что я делал, снимая плащ и придумывая, каким образом я буду перетаскивать его тело, - предавал Господа своего и все учение его? А, может, я просто уже умер и это все - мой личный ад? Господи, но за что тогда?! Я же верно служил тебе все эти тридцать лет!!!
Глубоко вздохнув и взяв себя в руки, я опустился на колени перед скелетом. Будет просто чудом (о чем я думал в таком месте, здесь куда ни плюнь - все "чудо"), если он не рассыплется по косточкам. По крайней мере у меня был плащ, целый и достаточно большой. Рискнув поднять скелет, я с удивлением обнаружил, что он ведет себя не как кости, а как тело, да еще и тяжелое, как если бы это был убитый час назад человек. Переложив его на плащ и укутав, я закинул тело на плечо. Череп понес в руке, держа за глазницы и борясь с желанием раздавить его, громко смеясь.
Поковылял к башне. Как же я устал. Солнце почти село, окрашивая небосвод в бордовые цвета. Все это только еще больше угнетало. Слыша, как какая-то кость, качаясь, царапала мой доспех, спотыкаясь об невесть откуда взявшиеся из-под земли камни, я мог думать только о том, когда я умру. До того, как сделаю все, что от меня хочет этот безумный призрак, или после, и успею ли я до захода солнца. Брат Адам говорил, что в такие моменты не надо проклинать Господа за то, что он оставил без помощи своей. Потому что это все испытания веры и силы. Сил не осталось, а веры и того меньше. Молитвой мертвых не вернешь...
Нет, глупец, не поддавайся на провокацию детей Зла! На все воля Господа, и я должен пройти через все уготовленные мне трудности!
Призрак чародея ждал меня у входа в башню. Он покачал головой, когда я попытался войти (стараясь не смотреть на Кайла), повел меня куда-то. Мы пошли вокруг башни. Остановился он под тем самым окном, что выходило на запад. Единственное окно с этой стороны. Призрак указал на свое тело, изрядно придавливающее меня (от веса скелета и доспеха у меня ныло правое плечо), указал на землю.
- Похоронить? - спросил я, опуская на землю его останки.
Мужчина кивнул и снова растаял. Хотя мне казалось, что он все так же продолжал за мной наблюдать.
Похороны - это хорошо, всякое, рожденное от плоти и крови, должно покоиться в земле и в землю возвращаться. Но чем, Господи, копать? Не мечом же мне ковыряться... Как вариант, можно было поискать лопату или что-то подходящее в башне. Но, вспомнив про лежащее на пороге тело, мне совсем перехотелось снова шарить там. Ладно.
Сняв шлем и, раз уж вышла такая оказия, стерев со лба пот, я начал копать. Шлемом. Мне страшно было представить, что с ним станет после такого. Перчатки пришлось снять, потому что было очень неудобно. Меч тоже положил рядом. Окончательно вспотев через несколько минут, я всерьез задумался о том, не сменить ли мне латный доспех на рясу священника...
Выкопав наконец-то могилу для останков, я перевел дыхание и попытался развернуть плащ. Но где-то он зацепился, где-то успел порваться, торчал костлявый палец; решил, что проще купить новый, и положил его так, как есть, закутанный. Без труда развернул плащ у изголовья и положил там череп. Чего-то не хватало.
Точно! Молитвы же. В отряде всегда есть священник, он читает молитвы за упокой душ детей Зла. Мы же, паладины, если и читаем молитвы за упокой души, то только братьев наших.
Но, определенно, не сегодня. Я встал перед могилой, предварительно засыпав ее землей, перекрестился, начал молиться. Господи. За что? За упокой души колдуна, даже после смерти убивавшего людей?..
Когда я закончил, снова перекрестился и поклонился, возле меня появился призрак чародея. Он улыбнулся и тихо произнес:
- Одни паладины убили меня, другие вину первых искупили. Теперь вы свободны, и мое проклятье больше не тронет эти земли.
Тем, что он просто растворился, я уже не был удивлен. А вот криком за спиной очень даже.
Жив. Живой! Я только засмеялся, до слез, чувствуя, как огромная тяжесть ушла с моих плеч. Заметив меня, Даниил кое-как удержал равновесие и пошел ко мне. Давид, должно быть, тоже жив. Должен быть жив. И брат Адам.
В небе послышался крик птиц. Стайка описала круг и опустилась к земле, собралась в кучу. Из темного марева вышла та самая ведьма, что привела нас сюда.
- Вы похоронили его? - спросила она, удивленно смотря на взрытую землю у моих ног. Приятный голос, отметил я для себя, а несколько часов назад схватился бы за меч.
- Да.
Прокричав что-то про ведьму, Даниил сорвался на бег, но я встал между ними, преграждая ему путь.
- Спасибо, - ответила женщина.
Стая птиц поднялась в небо и улетела.
Шлем я оставил там, возле башни. Не хотелось нести с собой что-либо материальное, напоминающее о событиях там. Тело Кайла мы забрали с собой и похоронили на кладбище неподалеку от поселения. Брат Адам долго еще не верил в мой рассказ, считая, что мы просто зло пошутили над ним. Человек, верующий в то, что душа отродья может очиститься и подняться на небеса, не верит в то, что паладин может выполнить работу священника.
Ночь прошла тихо. Мы стояли на кладбище и любовались кровавой луной, тем, как она плывет себе по небосклону. Я просто знал, откуда-то, что ничего не случится, и никто не решится высунуться, даже если в поселении еще остались кто-то, кроме молодой ведьмы и дюжины призраков. С ними еще предстояло разобраться, тем более, что уже я знал более эффективный способ, чем святая вода. Наверняка были и другие. Возможно, что даже не все призраки так плохи, и с ними можно контактировать, отпустить их на свободу. Возможно, что и не все, кого мы убивали, того заслуживали.
Мне было интересно, кто и когда убил того чародея, но все, что местные сказали, это что уже много лет туман клубился там и что никто оттуда не возвращался. А когда именно это началось, никто не помнил.
Давид и Даниил вернулись домой. Изредка они писал нам, рассказывая о новых достижениях своих учеников. Больше они в походы не ездили.
Мы с братом Адамом остались в том поселении, построили церковь, основали приход. Мои доспехи стали прекрасным украшением стены, а ряса оказалась настолько легкой и удобной, что мне уже вряд ли захочется снова облачиться в латы. Мы вели службу, крестили детей и исповедовали. А люди приходили к нам и благодарили за очищение их земли от Нечистого.
Были и те, кто ни разу не зашел в церковь. Мы следили за ними, но не трогали. Раз уж они не мешали никому жить, то и мы не стали.
Коней, кстати, так и не нашли.
Вот такая история произошла много лет назад в поселении Грайворон. Я чувствую, как смерть подкрадывается ко мне. Сердце уже не то, руки исполосованы глубокими морщинами. Быстрей устаю, аппетит пропадает. Волос и тот уже весь поседел.
Моя смерть рядом. А я рядом со статуей Святой Елены. Здесь и правда прекрасно. Лучшего место для исповеди не найти. Ласкающий слух шум бьющихся об скалы волн, рокотание огромной стаи птиц, свежий легкий ветерок. Я мечтал об этом не менее пятидесяти лет. И вот я тут. Мне не за что стыдиться, я с гордостью смотрю во всевидящие глаза Святой Елены и знаю, что последние мои годы были прожиты не зря. Что все, что я сделал после основания прихода, принесло в мир гораздо больше света и любви от Господа, чем вновь пролитая кровь.
