- Ага, а мы не закусываем! - Пётр Леонидович негодовал от души, очень стараясь при этом выглядеть трезвее прочих. Ноги его вцепились в берег как вкопанные. Голова, оперевшись мутным взглядом о понурого Фёдора, тоже держалась крепко. А вот посередине не всё было хорошо: таз ходил ходуном, живот колыхался, руки мотались по инерции, будто дирижировали каким-то неслышным рыбьим хором.
Тем временем совсем стемнело. Тихонько всплывала осторожная, внимательная луна, будто ведомая любопытством по поводу затянувшейся рыбалки. Всё ещё критически настроенный Пётр Леонидович уже не ждал от этого вечера ничего хорошего:
- Вот у Хемингуэя всё кончилось плохо. И люди пострадали, и животные. Хорошо бы хоть живыми остаться. Смотри водки сколько! Утонуть в ней можно! ...если не в озере...
- Мож, не утонем? - усомнился Николай с осторожным оптимизмом.
- Ты смотри там, не перестарайся! - не унимался Пётр Леонидович.
Пить без закуски было тяжело, но смотреть на початый ящик водки безучастно было просто невозможно.
Федя икал. Пётр Леонидович нервничал:
- Ну, дайте ему хоть что-нибудь!
Николай разводил руками:
- Если только водки?
И тут Фёдор заорал... страшно, протяжно и пафосно, как Тарзан:
- Клюёёё-уо-уо-уо-ооот!
Задрав скрюченные ноги, Фёдор завалился на спину. Удочку поволокло в воду вместе с рогатиной. Николай растянулся в прыжке, загребая рукой песок. Пётр Леонидович заплясал по мелководью, пытаясь прищемить снасти ногой. Гена, отчаянно крича, с разбегу бросился в озеро.
Бултыхаясь по горло в воде, Гена яростно орал:
- Вот она! Поймал!!
Пётр Леонидович и Коля, как зомби вытянули перед собой руки и тоже попёрли в воду:
- Только не выпускай, Гена! Держи!
- Держу!!
Гена держал. Захлёбываясь водой и матом в бурлящей воде, Гена был похож на огромный кипятильник, будто кто-то задумал сварить целое озеро ухи.
- Держу! - орали теперь уже Петя с Колей. А спустя секунды многоголосьем:
- Тя...тя-я-я... ну... ну-у-у!!!
Федя перемещался по берегу на четвереньках, как взволнованная хозяйская собака. Клубок мокрых, блестящих в лунном свете тел приближался к берегу, будто раненый осьминог, хромой на все щупальца.
С дичайшим трудом и отчаянной бранью рыболовы, наконец, коснулись зыбкой тверди. Мокрый песок подло уходил из-под их отяжелевших ног. Полуночники тяжко выползали на скользкий берег, гадая наперебой:
- Сом!! - визжал Геннадий.
- Ага, Сомище! - вторил Пётр Леонидович.
- Сука-щука, - кряхтел Николай.
Казалось, вот-вот земная стихия вырвет у водной свою добычу. Но у самого берега борьба вдруг вновь ожесточилась. "Чудовище" не сдавалось и неистово вспахивало воду, не давая себя разглядеть. В шуме бурлящей воды рыболовам чудилось рычанье. В их головах крутились всевозможные рыбацкие россказни о редкостных уловах. Перекрикивая друг друга, они теперь вовсю гадали о размерах рыбины. В этом экспрессивном "аукционе" больше всех "давал" Пётр Леонидович.
И вот наконец, с неимоверным трудом они всё-таки вытянули на берег нечто блестяще-чёрное. Тут Фёдор отчего-то выпучил глаза и зарычал, тыкая в сторону добычи указательным пальцем, а "добыча" вдруг поднялась на четырёх длинных, тонких конечностях, и стало понятно, что рычит не Фёдор...
Рыбаки попадали на спины и попятились кто как - ползком, на четвереньках, спотыкаясь и переворачиваясь. В какой-то момент они упёрлись в прибрежную крутизну, и их отступление приостановилось. На мгновенье стало тихо. И тогда, откуда-то с противоположного берега озера, послышалось едва различимое "...ко мне...".
"Чёрное чудовище" внимательно, будто с укором оглядело рыбаков и вернулось в "мутные воды", волоча за собой снасти.
В наступившей тишине всё лучше были слышны возгласы с того берега:
- ...вон он! Я его вижу! Гарольд! Гарольд! Ко мне!
- А вот теперь, пожалуй, давайте выпьем, - пришёл в себя первым Пётр Леонидович.