Генерал, военный теоретик А. Геруа: "Отрицательный пример оценки значения организации представляет собою деятельность генерала Деникина. В расцвете его успехов, когда его армия была на близких подступах к Москве на вопрос: "Какими силами вы командуете", Деникин ответил совершенно осмысленно: "Не знаю" и добавил с добродушием: "Я не могу добиться точных цифр". Именно подобное отношение к вопросам военной организации и погубило великое начинание. У Деникина было много счастья, на которые он и полагался, пренебрегая трудом и вниманием в деле созидания армии. Работа была "на авось".
Генерал, военный теоретик Смысловский: "Генерал Деникин не понял духа времени и, выиграв целую цепь блестящих тактических сражений, привёл свои армии в окончательном расчёте к полному стратегическому поражению. Армия заплатила за это своей кровью и пошла в изгнание".
Генерал, историк Дрейер: "Московская директива. В этом приказе ярко сказалось всё военное дарование Деникина, его необыкновенная самоуверенность, и непонимание всех размеров гигантской работы, предпринятой красным командованием внутри России и в его, Деникина, тылу. Деникин обязан был дать себе отчёт, что разгром Колчака в ближайшие же месяцы усиливал его непосредственного противника по крайней мере на 3-4 армии, тогда как сам он не имел ни одного солдата в стратегическом резерве, но и те войска, что были в его боевой линии, движением вперёд на широчайшем фронте распылял, превращая их в тонкую паутину. В этой безграмотной, в военном отношении, "Московской директиве" преданы забвению все принципы стратегии".
Генерал Шатилов: "Я познакомился с директивой Деникина.. Директива была полнейшим нарушением всех принципов военного искусства... На главном операционном направлении должна была наступать Добровольческая Армия, которой был дан самый широкий фронт, на котором она не была даже в состоянии выставить и сторожевого охранения. Директива не предусматривала ни сосредоточения значительных сил на каком-либо направлении, не имела никакой идеи маневра... Врангель предложил Деникину сосредоточить на Курском направлении большие силы конницы, сняв её с Царицынского фронта, чтобы действовать сильным кулаком на кратчайшем направлении на центр России, но от Деникина получил лишь на него усмешку о стремлении Врангеля первым прийти в Москву... Предвзятое отношение к Врангелю и опасение выпустить его на большую московскую дорогу оказалось сильнее стратегических выгод его предложения... Если бы Деникин умел ладить с людьми и понимать движущие ими мотивы, в лице Врангеля он имел бы самого преданного подчинённого. Деникин не мог оценить, что значила для Врангеля честь, как впрочем, не желал и признавать его военного таланта".
Генерал А. фон Лампе: "Если бы Врангель был бы с самого начала о главе армии, то результат был бы, может статься, иной. Хотя Деникин очень порядочный человек, но, несомненно, узкий и никакого государственного масштаба не имеет... По-видимому, кругозор не шёл дальше того, что он считал своими обязанностями, так сказать, непосредственно... Воля, по-видимому, есть, чувствуется в мелочах прямолинейность, но не подходит ли это к... тупости. В общем, впечатление провинциальное. Это не диктатор и не повелитель, это честный исполнитель, хотя бы и своих собственных решений, но и только".
Генерал, учёный И. Беляев: "Деникин обладал слишком узкими взглядами на всё происходившее. Сын простого человека, ненавидя всё, что пахло наследственной культурой, он не жалел крестьянина и не понимал солдата. Будучи простым, честным человеком, он готов был воевать со всем миром".
Генерал Поляков: "В вопросах политических, обычно щекотливых и тонких, требовавших гибкости ума и дипломатической изворотливости, генерал Деникин проявил военную прямолинейность, похвальную, может быть, похвальную для честного солдата и отличного начальника, но не соответствующую той роли, которой судьба его наделила".
Генерал, историк Э. фон Валь: "Колчака и Деникина погубило отжившее отношение к окраинам".
Генерал Молчанов: "Среди наших старших командиров не хватало людей, способных стать государственными деятелями. Колчак таковым не был, и Деникин не был, и это было причиной нашего поражения".
Генерал Штейфон: "Для правых Деникин был слишком левым, для левых - слишком правым".
Генерал Оприц: "В понимании офицеров генералы Краснов и Деникин строили одно и то же здание, причём если генерал Краснов начинал постройку с фундамента и первого этажа - устройством казачества и Юга России и только тогда предполагал двигаться вперёд для надстройки и увенчания здания, то генерал Деникин начинал постройку с крыши, имея в фундаменте лишь окружение Добровольческой Армии, не представлявшее для сего достаточно глубокой и широкой базы".
Кубанский Атаман, генерал Филимонов: "Разгром Кубанской Рады сыграл значительную роль в общем ходе борьбы с большевиками на юге России и был одним из существенных поводов к катастрофическому отходу ВСЮР от Орла до Новороссийска... Причины же антагонизма между главным командованием и кубанским представительным учреждением заключались в резких политических разногласиях в оценке методов и способов борьбы с большевиками и того положения, которое в этой борьбе играло казачество... Нарастала неприязнь ко мне со стороны Деникина, всё более и более ненормальными становились взаимоотношения между Ставкой и нами, представителями и руководителями казачества... Деникин подрубил сук, на котором сидел сам".
Генерал Шкуро: "Лозунг же "неделимая Россия" теперь уже толковался в Ставке в ограничительном значении этого термина, то есть как отрицание федеративного строительства государства. Отсюда возникли невозможность сговориться с Петлюрой, перешедшая впоследствии в вооружённую борьбу, недоразумения с Кубанской Радой и с Грузией, кровопролитные столкновения с Дагестаном и Азербайджаном, недоброжелательства в сношениях с Польшей и т. п. Всё это дробило силы и средства армии, вызывало необходимость содержания крупных гарнизонов в тылу и препятствовало возможности создания единого антибольшевистского фронта".
Политик А. Топчибашев: "Мы не можем себе уяснить, как эта Добр. Армия, имеющая своим назначением борьбу против большевиков, обращает оружие, даваемое со стороны союзников, против кавказских народностей, и угрожает Азербайджану, который сам ведёт отчаянную борьбу с большевиками".
Генерал Алферов: "В конце 1918 г. (по ст. стилю) в Новочеркасск прибыли два сербских дипломатических чиновника с письмом на имя Донского Атамана от господина Сполайковича. Сполайкович писал, что Дону следует немедленно послать в Белград миссию, задача которой будет очень лёгкой, ибо вопрос о помощи Дону уже решён... При первых словах о том, что Донское Правительство просит разрешения генерала Деникина послать миссию в Сербию, Деникин вспылил: "Пусть Дон посылает свою миссию хоть к чёрту". Во всей этой истории играли роль крайнее честолюбие и самоуверенность ген. Деникина, очевидно, полагавшего, что он справится с большевиками и без посторонней помощи".
Есаул Падалкин: "Генерал Деникин отказал в праве Донскому правительству вести эти "сепаратные переговоры". (о повторном предложении сербского правительства)
Генерал Баратов: "Получил предложение Грузинского правительства предоставить в распоряжение генерала Деникина 35-тысячный корпус, подготовленный и всем необходимым снабжённый для борьбы с большевиками в составе ВСЮР. Но из моей затеи ничего не вышло, так как генерал Деникин от грузинской помощи отказался".
Генерал Голубинцев: "Неумение, или нежелание столковаться с Польшей, Украиной и даже избежать трений с казачьими областями,- этой основной опорой борьбы с революцией,- боязнь потерять достижения 17-го года и обнажить грязное бельё измены и предательства заставляло "основоположников революции", прикрываясь белыми плащами патриотизма, вести закамуфлированную политику... Игнорирование реальной обстановки и смехотворная, никому не нужная верность бывшим союзникам, бессильным, по целому ряду причин, помочь нам, да и не проявлявших особого желания к этому, ибо симпатии их были на стороне революции, не скрывались и заставляли даже отклонять предложенную нам руку помощи истинных друзей России. Если бы этих "ошибок" не было, Россия не лежала бы в прахе и рабстве".
Генерал Коноводов: "Мираж сепаратизма душил в сновидениях генерала Деникина. И он принял предательские меры вырвать с корнем дух вольности... Генерал Деникин свой престиж поставил выше общего дела... Казачье достояние: пшеница Дона и Кубани, уголь Донецкого бассейна, нефть Терека энергично шло к порта Азовского и Чёрного морей, выплачивая за всё это ничего не стоящие "колокольчики". Таким образом, генерал Деникин, будучи абсолютно негодным стратегом и ещё тактиком, оказался блестящим коммерсантом".
Генерал Кутепов: "Миноносец прибыл с одним немецким ротмистром, который стал у меня добиваться разрешения проехать в Екатеринодар, где ему, по его словам, поручено переговорить со Ставкой о взаимоотношениях... Я уклонился от всяческих политических разговоров, за неимением полномочий, и обещал запросить по поводу его предложения Екатеринодар. Не получив от меня в течение двух дней никакого ответа, ротмистр догадался, что Ставка его не принимает и уехал".
Гетман Скоропадский: "Моя Украина для величия России вернее и прочнее, нежели та Малороссия, что создаёт Деникин".
Генерал-квартийместер Добр.Армии, генерал Кусонский: "Деникин без раздражения говорить о нём (Краснове) не мог".
Генерал Свечин: "Решение, принятое Деникиным, было ошибочным. Мы на целый год завязли в районе Северного Кавказа и дали время на переформирование Красной армии, мы потеряли Волжский фронт и с ним связь с уральским и оренбургским очагами восстания".
Генерал Келчевский: "В Екатеринодаре я несколько дней ожидал аудиенции, пока, наконец, Антон Иванович не соблаговолил принять меня, а, приняв, с царским величием "обласкал" меня за моё пребывание на Украине, определённо дав понять, что я им не угоден и могу убираться на все четыре стороны".
Генерал Родзянко: "Начали появляться признаки порчи отношений между эстонцами и русскими. Доходили слухи, что ни Колчак, ни Деникин не желают признавать независимость Эстонии, что, конечно, дразнило эстонцев, которые вели борьбу с большевиками только в надежде на независимость... Лозунги, выдвинутые генералом Деникиным, ещё более усилили бы их недовольство, и отношения наши ещё ухудшились".
Светлейший князь А. Ливен: "Непризнание независимости окраины было одной из главных причин неудачи русской борьбы с большевиками... Эстонцы устойчиво держались на противобольшевистском фронте, воодушевляемые сильно пробудившимся национальным чувством. Отношения к русским были хорошие, но начали портиться, когда дошли слухи о нежелании Колчака и Деникина признать независимость Эстонии".
Генерал, военный теоретик Головин: "Крайне враждебное отношение Главнокомандующего Добр. Армии к генералу Скоропадскому было широко известно и нашло своё яркое выражение в следующем факте: все офицеры, поступившие по призыву Гетмана в Украинскую армию, пожелавшие впоследствии вступить в Добр. Армию, должны были пройти через следственную комиссию для того, чтобы реабилитировать себя".
Генерал, барон Маннергейм: "Основная вина за поражение русских белых сил лежит на генерале Деникине и его советниках".
У. Черчилль: "Деникин стоял за целостность России. В силу этого он являлся врагом своих собственных союзников".
Генерал Бриггс: "Деникина всегда преследовали неудачи в вопросах управления, и, по моему мнению, мы должны прекратить оказывать ему поддержку".
Член англ. военной миссии при ВСЮР Х .Уильямсон: "Деникин был чувствителен по отношению к аристократам, придворным и офицерам бывшей Императорской гвардии и щепетилен при защите своего достоинства от проявлений предубеждения со стороны этих лиц, чьё предубеждение было плодом его воображения".
Политик, общественный деятель В. Гурко: "Особенной враждебностью отличалось отношение Добр. Армии к Донскому Атаману. Чем оно было вызвано мы не могли выяснить, но сказывалось оно не только определённо, но и резко".
Кубанский политик Иванис: "По просьбе Краснова Деникин послал эшелоны, генералов Шкуро и Покровского, но не позволил выгружаться из вагонов, пока Донской Круг не постановит тем или иным способом ликвидировать Краснова. Провокация Деникина удалась. Таким позорным способом Деникин избавился от Краснова".
Князь Тундутов: "Руководство Добр. Армии не брезговало никакими средствами лишь бы только подорвать авторитет Донского Атамана".
Философ И. Ильин: "Деникинщина есть керенщина внутри Белого движения".
Член ОСВАГ К. Соколов: "Падению популярности генерала Деникина, помимо его скромности и неподвижности, содействовало и политическое расхождение между ним и добровольческим офицерством... Генерал Деникин оказался "левее" своей армии".
Профессор, эмигрант Н. Краинский: "Судьба дала генералу Деникину в удел полное поражение и провал похода на Москву. Заветы Деникина не были приняты русским народом. Не признаны были деникинские идеалы и огромным большинством его бойцов, которые были настоящими русскими офицерами и монархистами по убеждению".
Капитан, участник монархического движения Г. Граф: "Деникин считался противником монархии и сторонником демократической республики".
А. Дроздов: "Военный разгром Деникина больше, нежели простая военная неудача неискусного стратега: он означает разгром интеллигентской идеологии, возникшей за спинами добровольческих армий".
Адъютант Корнилова, хан Р. Хаджиев: "Со смертью Корнилова армию охватила такая паника, подобную которой сам командующий генерал Деникин за три года войны не видел. Почему это случилось? Да потому что армия увидела своего нового командующего, занявшего место, которое ему было не по силам. Итак, командование Деникина началось недоверием армии к нему, недоверием же её и закончилось".
Генерал Фостиков: "Прибыл Главнокомандующий генерал Деникин. Генерал Деникин смог объехать только несколько строевых частей, так как под ним оскользнулся конь. Главнокомандующий упал с него и сильно расшибся. Падение Деникина не предвещало успеха, и настроение у всех было какое-то подавленное".
Кадет, князь П. Долгоруков: "Посильное ли бремя на него свалилось? Он недавно женился и почти не выезжал на фронт, а впоследствии из Таганрога... Мог ли он воодушевлять людей на смерть? Была ли в нём потенциальная энергия вождя и диктатора? По-моему, нет. Другой упрёк, который делают Деникину, что у него не было достаточной гибкости в переговорах с государственными новообразованиями".
Кадет, князь В. Оболенский: "Правительству Деникина надлежало ознакомиться с местными законами, отменить те, которые с его точки зрения были неудовлетворительны или вредны, сохранить нужные и полезные. В Екатеринодаре однако господствовала твердокаменная принципиальность, не считавшаяся совершенно с потребностями жизни. К таковым принадлежал вопрос о "Единой-России". Везде и всюду видели злостный сепаратизм и измену".
Кадет, князь Е. Трубецкой: "Как правитель - временный носитель верховной власти, Деникин - не на высоте положения. Перед нам был, несомненно, чудный человек и, по всей вероятности, прекрасный полководец, но с политическим кругозором среднего дивизионного генерала. Так его расценивали и в Екатеринодаре. Сложные политические задачи, а в частности одесский и французский гордиевы узлы, оказались Деникину не по плечу... Положение осложнялось личными особенностями характера Деникина; человек необычайно прямолинейный и честный, он не только был чужд какой бы то ни было дипломатии, он не чувствовал в ней необходимости... Беседуя с Деникиным, я всякий раз поражался неясностью его мыслей и недальновидностью его планов. Мы доказывали ему, насколько опасен для Добровольческой Армии путь на север через Украину, ещё не изжившую большевистских настроений, и советовали идти через Царицын - в те великорусские губернии, где большевики стали ненавистны населению. А он развивал свой план идти широким фронтом с юга на север "от Волги до германской границы". Я был прямо ошеломлён этим проектом, который казался мне явно наивным".
Полковник, военный историк Гордеев: "Дону угрожало нашествие красных, части Добрармии и Кубанского войска были свободны, но генерал Деникин отправлять их на фронт Донской армии не торопился. На просьбу донского командования генерал Деникин ответил: "Вы просите помощи, а сами являетесь непримиримыми врагами Добрармии". Ответ человека, строившего авторитет не на моральном превосходстве, а на мелком тщеславии и ни кому не обязательных директивах. Но фронт Донской армии держался, что позволяло генералу Деникину, пользуясь тяжёлым положением на Дону, вести через членов Войскового Круга борьбу против Атамана Краснова... Деникин оттолкнул от себя Грузию, сильного и надёжного союзника в борьбе с большевизмом".
Полковник, военный историк Зайцов: "Программная идея слишком левая для офицерства Добрармии и правая для боровшихся с большевизмом окраин. На кого же опирался Деникин?".
Историк, эмигрант Керсновский: "Портовые цейхгаузы ломились от навезённой англичанами амуниции и одежды. А на фронте набивали за пазуху солому, чтобы грела, стаскивали с пленных опорки. Поезда не ходили. Водопровод не работал. Города сидели без хлеба. Это правление генерала Деникина".
Историк, казак Литвизин: "Как известно, генерал Деникин "гнал в шею всякую политику", веря только в свою диктатуру и в силу приказа... Политика Колчака и Деникина вооружила русских крестьян против казачества".
Штабс-капитан Гиацинтов: "Думаю, что в окружении Деникина также были красные ставленники, которые отозвали назад части Мамонтова и он, опять перейдя через красный фронт, вернулся обратно. Не то было бы, если бы вместо Деникина в это время командовал нашей армией генерал Врангель".
Доброволец Н. Алексеев: "У значительной части офицеров можно было наблюдать по отношению к предприятию генерала Деникина немалое количество скепсиса".
Штабс-капитан Шидловский: "Новороссийская эвакуация была гибелью для всей армии, да и, пожалуй, гибелью всего Белого движения на юге России. И, конечно, Ставка была в этом бесконечно виновата. Это было самое большое наше поражение, и не только материальное, но и нравственное".
Поручик Мамонтов: "В Новороссийске погибли результаты двухгодичной славной борьбы. Никогда наша армия не переживала такой катастрофы в боях с красными. И вот эта катастрофа была причинена ей своим же Ген. Штабом".
Полковник Левитов: "Бог знает, не будь самостийных раздоров с генералом Деникиным и неладов среди генералов, быть может, Красная армия и была бы разбита".
Доброволец В. Ваврик: "Не бои сломили армию Деникина. Генерал Деникин шёл на Москву слишком рано, ибо в русских умах были ещё хаос, неясность. Русское общество в тылу не представляло из себя ничего отрадного. Армия восстанавливала Россию, а тыл разрушал её без пощады и зазрения совести. Деникин не мог подобрать себе подходящих союзников".
Казак В. Беляевский: "Агентура генерала Деникина вела гнусную беспринципную работу , засыпая Деникина и Алексеева всякими доносами и сплетнями. Невольно возникает вопрос: За что же он, - Деникин, питал такую неприязнь к нашему главному, любимому и всеми уважаемому Атаману? Признавая силу и достоинства Атамана Краснова, Деникин в то же время кровно ненавидел его, он как бы боялся Краснова, считая его своим соперником-конкурентом... Грузия, Армения, Азербайджан стремились к совместной борьбе с большевиками. Деникин не понимал этого и своим поведением оттолкнул грузинское правительство - тогда как Грузия проявила не на словах, а на деле помощь Кубани. В район Туапсе находился грузинский отряд".
Полковник Бугураев: "Мамонтов получил приказание от ген. Деникина: прекратить движение на Москву и немедленно возвращаться на Донской фронт. Первое приказание ген. Деникина Мамонтов не исполнил. Получил второй приказ, что если и это не будет исполнено, то все офицеры корпуса будут преданы военно-полевому суду".
Военный прокурор Калинин: "Штаб Деникина в Новороссийске позаботился о погрузке решительно всех, кроме казаков. Казачьим политикам этот пример явного предательства со стороны главного командования доставил обильную пищу для новых выпадов против Деникина и его политической теории... Деникинское воинство теперь представляло из себя шайку вшивых, тифозных, изголодавшихся людей. Особенно жалкий вид имели донцы... Отставной Главком благополучно добрался до Англии. В белом стане долгое время передавалось из уст в уста легенда о том, что английский король за его верную службу великобританским интересам пожаловал его титулом лорда... Личность главнокомандующего далеко не определяла ни целей, ни характера борьбы с Советской властью и даже не являлась центральной фигурой всего антибольшевистского движения. Деникин сам ничего не создавал и даже ничего не реформировал. Основное ядро, из которого потом выросла Добр. Армия,- "первопоходников",- он получил в наследство от Корнилова".
Переводчик при англ. миссии И. Георгиевский: "Генерал Деникин был честным патриотом, хорошим начальником дивизии, но отнюдь не политиком и никак не государственным деятелем, а положение его было чрезвычайно трудным. Связано оно было с общеевропейской и даже мировой политикой".
Доброволец Волков-Муромцев: "Крестьяне многих губерний всею силой поддержали Деникина, но он их подвёл. Большевики с ними расправились".
Полковник Капнин: "Каждый день к нам в штаб приходили ходоки из деревень с просьбой объявить мобилизацию. Мобилизация была нужна крестьянам как страхование солдат и себя в случае неудачи. Тем не менее, телеграфные просьбы генерала Тимановского о производстве мобилизации успеха не имели. Ставка генерала Деникина по-видимому не доверяла крестьянам".
Полковник В. Кочубей: "Скоропадский отдавал себе полный отчёт в том, что только совместные усилия всех в этом заинтересованных смогут ограничить распространение большевизма. Однако, как известно, тогдашний Главнокомандующий Добр. Армией генерал Деникин стоял на платформе "Единой и Неделимой России". Поэтому в его глазах Скоропадский был изменником. И он не хотел ничего о нём слышать".
Генерал Мустафин: "Скоропадский сознавал необходимость создания единого с казаками и Добр. Армией антибольшевистского фронта. Гетман написал Деникину письмо, в котором предложил ему объединить руководство всеми вооружёнными силами на Украине. Гетман предавал Деникину все склады снаряжения, вооружения, оставшиеся на территории Украины... Это письмо Деникин не удостоил даже ответом. В отношении к Скоропадскому генерал Деникин проявил непомерное самолюбие, мелочность и как бы ревность к власти. Личные отношения к генералу Скоропадскому отражались на отношении генерала Деникина ко всем служившим на Украине".
Генерал УНР Омельянович-Павленко: "В пору своих побед деникинское командование начало ещё войну против украинской армии, ибо было убеждено, что с нами "бандитами" и "большевиками другого рода" не о чем говорить".
Депутат Гос. Думы Марков: "Генерал Деникин был "теоретик", он резко отказался признавать независимость Польши и Финляндии, и лишил тем самым Белое Движение существенной поддержки. Нетерпимость проявил генерал Деникин и в отношении самоопределившихся грузин. С таким же упорством ссорился он с Донским и Кубанским казачеством. Как с писаной торбой носился "теоретик" с лозунгом "Единая-неделимая Россия" и плодил России врагов. Выступления генерала Деникина - прямая измена делу России".
Публицист Солоневич: "Генерал Деникин всё больше и больше теряет авторитет. Антантовская ориентация может быть ошибочной, но она не заключает в себе ничего предосудительного, - точно так же, как германская".