Альтшуль Павел Михайлович : другие произведения.

Мертвые и умершие (ч.12)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Следующий (двенадцатый) эпизод третьей части "Project Noir". В нем можно прочитать про пересмотр отношений (в нужную сторону) между отдельными действующими лицами и узнать про тройное возвращение домой. Так же вас ждем первая искорка нуарского эротического кошмара, который будет нитью тянуться почти до самого конца этой части. Еще не "18+", но потихоньку подбираемся к этому, да

   На соседней, хорошо освещенной улице, где постоянно курсировали и транспортные дрезины, и простые пешие люди, и где вряд ли будут просто так покушаться на чужую жизнь, Грегуара Боннэ ожидал служебный вагонет. От мотора в нем было почти тепло, а кроме того там ждала охрана, без которой полицейский начальник в последнюю неделю не выходил даже прогуляться. Однако Боннэ вопреки всему продолжал оставаться недалеко от заведения, спиной, затылком и моноклем чувствуя, что вечер еще не закончен, и что его ждут потрясающие открытия, которые он не сделает, если уйдет. В своем укрытии он обморозил пальцы одновременно на ногах и руках, вместо носа начал ощущать кусок заиндевевшего дерева, но в его голове ни на мгновение не появлялась мысль бросить засаду и отправиться восвояси. Что-то в произошедшем внутри заведения было неестественно, не так как всегда. Какие-то мелкие полудетали выдавали незавершенность идущего процесса:
   Где-то на границе периферийного зрения маякнула тень стоящего наготове служителя, ожидающего зов клиента, чтобы материализоваться.
   Не звенели корабельные ступени лестницы, хотя Боннэ приоткрыл изолирующую дверь вскоре после того, как остался один.
   Соседний кабинет был плотно закрыт. Да, они всегда закрыты, но... Кто-то из посетителей, вместо того, чтобы покинуть сие место, только сделал вид, что делает это?
   ...Корабельные ступени, наконец, зазвенели, звук быстро поднялся из глубины, и из входа в подвал стремительно вынырнула высокая фигура в длинном пальто, которая даже в мглистом нуарском полумраке ярко отливала в цвет полированного серебра. Фигура быстро прошла мимо укрытия начальника полиции и бодро отправилась по своим делам. И лишь отойдя на расстояние, когда главному полицейскому уже приходилось напрягать зрение, особый следователь Агнус Мийер-Майер обернулся.
   - Сюрприз-сюрприз! - впечатлено проговорил он, - Вдвойне сюрприз! Втройне!
   - Абсолютно и всецело взаимно, - инеем выдохнув на усы, ответил Боннэ.
   Подождав и не дождавшись следующей реплики, особый следователь вопросительно развел руками.
   - Боюсь, нам придется пересмотреть нашу совместную работу, - сообщил ему начальник полиции.
   - В нужную сторону, - кивнул Мийер-Майер, услышав ожидаемое.

* * *

   Случилось так, что к своему жилищу, у кого к временному, у кого к постоянному, возвращалось сразу трое. Они находились на разных сторонах города, но шли почти одновременно друг другу. И всех троих ждали.
   Первым был агент Франко Доине. Войдя за дверь, он попытался скрыть от своей сожительницы измождение, ступал твердо и не опускал плечи, а лицо его было холодно, как сам Нуар. И обман наверняка прошел бы с кем угодно, но разве мог он обмануть ее?
   На его рабочем столе лежала аптечная расписка и пузырек глазных капель во вскрытой бумажной упаковке. Покупка пахла микстурой, медициной и благодарными пациентами. Смотря на нее, Франко почувствовал страшную, особую тошноту - от себя, от бессмысленно-тупого, неуместно-грубого обращения с заботящейся о нем молодой женщине. От яростно отрицаемой им необходимости в этой заботе.
   Смотря на пузырек, как на смертную черную метку, Доине до хруста стежков сжал кулаки в лоскутных перчатках.
   - Пожалуйста, - агента коснулись, - Прошу.
   На волне злости на свою обессиленность и неоплатный долг он гневно смел лекарство со стола, и от резкого движения у него болью отдалось во всех его ранах и швах, во всех помятых костях и надорванных внутренностях.
   - Чушь! - сплюнул Франко, скидывая с себя ее касания.
   Ему расхотелось сдерживать себя, он пожелал себе привычной пустой злости, вечного раздражения чужой назойливостью. Захотел вернуть себе право относиться к ней, как к пустому месту, как к никому.
   Пузырек не разбился.
   Франко был должен ей, своей сожительнице, должен кругом и целиком. И безотчетно стараясь вернуть этот долг, расплатиться, он предавал себя, отказывался от своего обычного поведения, от привычек, составляющих часть его бытия. Отмеряя ей слова, он произносил предложения до конца, почти не пропускал в них куски, хотя обычно считал, что человек с головой поймет его и так. Почти не игнорировал ее присутствие. Выполнял всего немногим менее половины ее просьб.
   И ненавидел себя за это, боясь, что каждый такой поступок делает его на квант зависимее, на атом слабее, на молекулу человечнее.
   - Никогда! - сквозь зубы прошипел он, - Поняла? Никогда!
   Франко был первым из этих троих. Вторым был господин Боннэ.
   Он доехал до дома на полицейском вагонете, пойдя даже на такое должностное нарушение, как просьба без служебной надобности включить синий химический маячок на крыше, позволяющий не соблюдать любые правила движения по узкоколейкам и без наказания расчленять колесами недостаточно расторопных пешеходов.
   Попрощавшись с охраной и заперев замки, он больше всего порадовался, что наконец-то вернулся в тепло, к уютному камину, шуршащему халату и домашним туфлям, до того мягким и глубоким, что в них хотелось нырнуть целиком. С шинелью и шарфом он расстался с непередаваемой радостью, а выскочить из сапог вприпрыжку ему не позволило только природное достоинство.
   Проходя к себе в гостиную, он учтиво поздоровался с молодой, незнакомой ему очень миловидной мадемуазель точь-в-точь в его вкусе. Одета та была, мягко выражаясь, легкомысленно, а ткань в ее облачении превалировала почему-то прозрачная - как раз на тех местах, выпуклость которых господин Боннэ предпочитал более всего в женщинах.
   По-кошачьи ступая и привлекательно покачивая крутыми бедрами, симпатичная мадемуазель приняла у начальника полиции мундир, после чего тот неспешно переоделся за ширмой в домашнее. Миловидная гостья все это время ждала, не спуская с господина Боннэ призывный взор и не забывая обворожительно улыбаться.
   Завязав пояс халата, глава полиции со вздохом тяжело работавшего и довольного этим человека погрузился в любимо кресло. Позволил гостье сесть себе на колени и обнять.
   - Дар от госпожи Талера, - сладкий шепот растекся для него потоком подогретого меда, - В благодарность за ваши труды. Чем я могу вам услужить, господин Боннэ?
   От ее дыхания по телу расплывалась сладость, от ловких пальчиков, ласково массирующих шею, на измученного полицейского приливом находило расслабление. От ее красоты, такой яркой и подчеркнутой, могло на всю жизнь наступить разочарование в красоте как в таковой.
   - Будь добра, завари кофе, - улыбаясь улыбкой усталого старого лиса, попросил господин Боннэ.
   Газета, которую он раскрыл, дополнила сегодняшний вечер, как выдержанное вино сопутствует отлично приготовленной рыбе, поданной на стол.
   Вернувшуюся к нему молодую гостью он притянул к себе за упругую попку, с благодарностью принял чашечку, испускающую бодрящий парок... И продолжил читать, удивив гостью сначала самим этим фактом, а потом еще и тем, что язык газеты был отличным от того, на котором говорят в Республике.
   Не могу поверить, - усмехнулся господин Боннэ, - что Ингэ решила вынуть из меня что-то таким примитивным способом. Однако дверь надо поставить стальную. И решетки на окнах обновить. И пристально поговорить с обслугой, а то, кажется, они немного подзабыли инструкции. И еще пару запасных пистолетов припрятать. Но за подарок спасибо, нижайший поклон. Очень вовремя, очень. Чутье?
   Господин Боннэ был не последним, кто вернулся домой. Вы спросите, кто же стал третьей равнозначной персоной? Жан-Пьер!
   Было ему ближе всего, но торопился он более всех остальных. Ибо он знал, кто его ждет за домашней дверью, и что его ждет вместе с этим. Чувствовал, как при одной мысли об этом у него напрягается в штанах.
   У самого входа он стал откровенно спешить, из-за чего ему никак не удавалось совладать с ключами. Он даже уронил их, а подобрав потными несмотря на мороз руками, только со второго раза попал в скважину замка.
   Ему приходилось работать, чтобы заслуживать то, что он получит и сегодня. Приходилось выкладываться, исполнять прихоти и поручения, снабжать новостями и расходными материалами. Расставаться ради этого с частями оклада. Работать упорно и кропотливо. Но если он старался, то ночью его неизменно одаривали. А если старался хорошо, то и не единожды и с превеликой щедростью.
   Войдя, он почуял запах пряного табака. Хозяйку восточного зелья не увидел - как обычно. С ее блестящими, черными, стальными глазами он встретился только тогда, когда, вздрогнув, обернулся на прикосновение. Более присутствие Лайзы не выдало ничего.
   Она пронизывающе улыбалась, электризуя воздух между собой и Жан-Пьером; в ее руках была длинная тонкая трубка, капельку освещавшая темень красноватым угольком. Придвигаясь к любовнику, она затянулась, плотно обхватывая холодными от помады губами мундштук, после чего слилась с губами Жан-Пьера, выдыхая дым.
   У полицейского закружилось в голове, в кровь хлынуло вожделение.
   - То, как ты любишь, - Лайза толкнула его на кровать и, сорвав пуговицы со штанов, оказалась сверху.
   Без прелюдий (и без лишних эвфемизмов) отсосала.
   Продержался полицейский недолго. Впрочем, мало у кого вышло бы лучше, поэтому по-бабьи визгливый стон, с которым он выстрелил семя ей в рот, не портил статистки.
   Пока он не пришел в себя, она вскарабкалась выше и поцеловала его еще раз, глубоко проникая языком. Ничего не соображая, Жан-Пьер ответил, заставив Колонелли внутренне хохотать от восторга.
   На то, что Лайза к нему вернется, Жан-Пьер и не смел надеяться. Более того, он, осмысляя, как она с ним поступила, уверял себя, что прогонит ее сам.
   Но тот вечер шесть суток назад распорядился иначе. Когда адъютант из коридора услышал, как в его комнате кто-то играет на пианино, то не сообразил взяться за пистолет, с которым уже неделю должен был ходить каждый полицейский вне зависимости от поста. Открывая, он был более занят мыслями, кто же это мог в его отсутствие настроить давно разладившийся инструмент, вместо того, чтобы насторожится оттого, что в жилище, принадлежащем ему, находится кто-то посторонний, да еще и распоряжающийся его вещами.
   За пианино, ловко перебирая по черно-белым клавишам, конечно же, сидела Лайза. Играла она хорошо и умело, с самоотдачей и чувством, хоть и без явного таланта. На ней было длинное пальто с пелериной и высоким стоячим воротником, до висков закрывающим ее от орудующего на улице ветра. Широкий пояс обхватывал талию. Шнурованные перчатки скрывались в рукавах. Заостренного или огнестрельного железа на ней видно не было.
   Внезапно она сбилась, забыв ноты.
   "Прости, милый, нехорошо получилось" - опуская крышку инструмента, сказала она.
   Моргая и секунд двадцать забывая закрыть рот, полицейский наконец-то вспомнил, кем она на самом деле является.
   "Ч-что ты здесь делаешь?" - выдавил он, пытаясь незаметно открыть застежку кобуры.
   "Нам взаимно нужна помощь, - ответила она, попеременно глядя то ему в глаза, то на его пальцы, нервно запутавшиеся в клапане пистолетного чехла.
   Видя, что у полицейского не сходится, она разъяснила:
   "Ты не поверишь, но мы с тобой заняты одним делом, - судя по его лицу, помогло это слабо, - Бурый, Жан-Пьер, бурый, - добавила она с интонацией, с которой говорят с дурочками, - Я помню, какой гнев он у тебя вызывал. Но в одиночку ты не избавишь мир от этой мразоты. Поэтому объединив усилия, мы..."
   "Слышу из уст преступницы! - возмущенно перебил полицейский, - Которая служит тем, кто наркотиками торгует!"
   "Ты знаешь, что есть картель, - спокойно возразила она, - Он поддерживает порядок. Бесконтрольная смертельная зараза, как бурый - для него как кость в горле. И поэтому мы должны уничтожить источник".
   Лжи Жан-Пьер не почувствовал.
   "Я помогаю тебе в твоей борьбе, милый!" - убедительно настаивала Лайза, придвигаясь к нему.
   Адъютант, надрываясь, заставлял себя не верить.
   "Ты бросила меня, ничего не сказав!" - с обидой выпалил он.
   "Я совершила страшную ошибку! - чистосердечно ответила Лайза, так как считала, что во время их последней встречи она по легкомысленности действительно наговорила слишком много, - Ты ведь боишься, - почти щадяще сказала она, подбираясь еще ближе, - Все в этом городе боятся тех кривых ножей, а у тебя есть особая причина - ты мне рассказывал. А со мной тебе будет спокойнее".
   "Не пристало мужчине прятаться за женской спиной" - медленно проговорил он, нехотя отстраняясь.
   Прости, милый, я не ослышалась, ты сказал "мужчине"? Но Лайза не подала виду, даже не повела бровью.
   "И, в конце концов, милый, - в ее взгляде появились те искорки, из-за которых у Жан-Пьера всегда вставал его символ мужчинства и сжималось все остальное, - неужели женщина как я, тебя не привлекает?"
   Пальто соскользнуло на пол. Под ним была сетчатая блузочка, под которой и кроме которой на Колонелли не было уже ничего. Крупные ячейки выделяли контрастные стоячие соски и тугой плоский живот. На бедрах и под вздымающейся грудью узенькие клепанные ремешки стягивали ее формы в плотный узел манящего сладострастия. Такие же ремешки на запястьях и плечах придавали ей вид повелительницы тысячи рабов.
   Жан-Пьер не заметил, как очутился у нее в объятьях, как на нем оказалась расстегнута вся одежда, а женские руки шарили там, где становилось горячо.
   "Ты меня больше не желаешь?" - прошептала-шипела Колонелли, касаясь горячим острым языком его уха.
   "Лайза, что ты со мной делаешь..." - слабея, простонал он.
   "Доставляю наслаждение".
   И оно повторялось и повторялось. День за днем, раз за разом.
   И всякий раз, как он оказывался лежащим под Лайзой, в нем смешивались все чувства. Он хотел быть с ней. Хотел ее! Но все время чувствовал вину... Перед кем? Перед ней? Перед собой? Такое возможно?
   ...Перед убийцей с похотливо изогнутым ножом...
   Жан-Пьер вздрогнул, но тут же забыл. Так как наркотик, который вдохнула в него Колонелли вместе с дымом, скручивал нейроны в клубки. Так как сама Лайза, упругая, горячая и сильная, лежала на нем. Плотный хвост ее волос растекся по его коже. Ее голова покоилась на его груди, как будто любовница вслушивалась в стук его сердца, выискивая в изможденном биении ноты того, что он от нее утаил. Смертельное кольцо ее рук обвивало его в неразрушимый замок.
   Без сил, загнанный, он валялся на смятой постели.
   Жан-Пьер заснул.
   Лайза не спала.
   На следующий день, в управлении, на своем рабочем месте за адъютантским столом, в самый разгар напряженного трудового дня, Жан-Пьер с удивлением нашел у себя во рту жесткий волос.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"