Некоторое время я лежала неподвижно, просыпаясь и ощущая, как постепенно вливается в меня окружающий мир. Я чувствовала себя маленькой девочкой на рассвете дня рождения, и внутри все сладко замирало от предвкушения подарков.
Которые не замедлили себя ждать. Один такой "подарочек" в данный момент активно пытался выщипнуть кусок из моей ноги. Больно, между прочим!
-Розен, фу! - строго сказала я, садясь на постели и отдирая возомнившего себя комаром поросенка. - Что ты себе позволяешь, а? Кто тебя этому учил?
Роська смотрел на меня трогательно-печальными глазками и тоненько повизгивал.
-Ты голодный! - догадалась я. - О Господи, ну чем же тебя кормить...
О том, что едят обычные свиньи, я имела весьма слабое представление. Вспоминалось что-то не слишком приятное вроде очистков и тому подобного, но я даже помыслить не могла, чтобы мой поросенок стал есть такое. Лаллео сказал, что трава ему тоже не подойдет. Может, действительно, конфеты? Или хлеб? Но где я сейчас их возьму?
Размышления о конфетах заставили проснуться мой собственный аппетит, оказавшийся даже не свинячьим, а волчьим. Я же ничего не ела со вчерашнего утра! Да и тогда едва успела сделать пару глотков чая и откусить бутерброд, как на меня напала эта ненормальная команда "спасателей Хозяина".
Уууу, как есть-то хочется... И еще этот аромат свежего хлеба, слюнки так и текут! Позвольте, а откуда здесь взялся свежий хлеб?!
Протерев для верности глаза, я оглядела свою "спальню", и - о чудо! -увидела рядом с фонтаном два плетеных кресла и маленький столик, накрытый вышитой скатертью. А на скатерти...
Я подхватила Роську под брюшко, спрыгнула с кровати и босиком помчалась по прохладной траве. До вожделенных яств мне оставалось всего ничего, когда стена деревьев впереди вдруг разомкнулась, открывая проход.
"Лаллео!", - вспыхнула во мне мгновенная радость, но, увы, это оказался не принц.
Между раздвинувшимися в стороны стволами стояла маленькая кругленькая женщина с морщинистым лицом доброй бабушки. Одета она была в свободное платье золотисто-песочного цвета, а седые волосы, заплетенные в две толстых косы, по-девчачьи забавно свисали "ушками".
В руках незнакомка держала пузатый кувшин-молочник, расписанный белым по зеленому полю.
Голова моя еще плохо соображала спросонья, но я не сомневалась, что эта женщина приходится Лаллео родственницей. Может, и не по крови, а - как он там говорил? По Составляющим? - в общем, между ними явно существовала близкая и теплая связь.
-Удивительно! - невесть чему вдруг обрадовалась она, и заулыбалась так солнечно, что я сразу почувствовала к ней безграничное доверие.
-Просто невероятно! - продолжала, между тем, странная гостья. - Дитятко, ты удивительно, изумительно, волшебно талантлива!
Она сделала несколько коротких шажков, и деревья за ее спиной сомкнулись, сплелись ветвями, не оставляя и следа прохода.
-Доброе утро, - неловко поздоровалась я, ощущая непонятную гордость и смущение. - Почему вы так сказали...э...
Как тут принято обращаться к незнакомым людям? Сударыня? Сеньора? Леди?
-Миланфэ Светлая Цинния, - пришла мне на помощь гостья, не прекращая улыбаться и разглядывать меня с неподдельным восхищением, от которого я смущалась еще больше. - Это если гоняться за этикетом. А если не гоняться - то тетушка Ция будет в самый раз. Ты-то тоже свое имя не любишь, так что понимаешь меня, верно?
-Откуда вы узнали? - вырвалось у меня.
-Ай, - Миланфэ махнула рукой, едва не уронив кувшин. - Ой! Ну-ка...
Она оказалась у стола одним неуловимым движением: вот только стояла шагов за семь - и вот уже рядом, я даже моргнуть не успела.
Утвердила свою ношу на свободном местечке, не заставленном розеточками-тарелочками-пиалочками-корзиночками - Роська заинтересованно потянулся с моих рук, шевеля крохотным пятачком, а Миланфэ, как ни в чем не бывало, проворно обогнула стол и остановилась прямо передо мной. Я была выше на целую голову, но ее это не смутило. Встретившись со взглядом светло-карих глаз, я едва не провалилась в их затягивающую солнечную глубину. На нас словно накинули невидимый шелковый платок, отрезающий все остальные звуки и краски. Я смотрела, смотрела - и чувствовала, как ласковые, легкие лучи проникают в меня, расплетаются на сотни маленьких лучиков, разбегаются по телу невидимой сетью, осторожно пробираются глубже, еще глубже, в самую душу, освещая ее до последнего уголка.
Много позже Лаллео объяснит мне, что его няня, Миланфэ Светлая Цинния, владела даром Солнечной Сети. И что если бы эти ласковые лучики решили, что я несу в себе опасность, от меня в мгновение ока осталась бы только горстка пепла.
Но тогда я ничего этого не знала, а потому блаженствовала, наслаждаясь окутавшими меня теплом и удивительной ясностью.
Это продолжалось недогло. А потом вдруг схлынуло, и меня пробрала дрожь - показалось, что на поляне стало темнее и холоднее.
Я увидела последний солнечный взблеск на дне карих глаз, а потом Миланфэ рассмеялась тихим журчащим смехом и первой отвела взгляд.
-Давай сюда это кошмарное сокровище, дитятко, и иди умываться - заспанной за стол не пущу! - постановила она, забирая у меня Роську.
Поросенок пошел к ней без возражений, даже не подумав щипаться. А я спешно направилась к фонтану - есть хотелось ужасно, но ослушаться мне и в голову не пришло.
Плеща в лицо холодную - аж зубы заломило! - воду, я краем уха слышала, как Миланфэ воркует над поросенком:
-Ох ты, горюшко розовое, и кто тебя такого только сотворил, а? - вопрошала она. Роська отвечал ей тихим довольным повизгиванием. - И нет бы, чтобы как следует превратить, так ведь наполовину цветком оставил, дурачок мой криворукий, детинушка великовозрастная!
Я поперхнулась, сообразив, что "дурачком" и "детинушкой" эта милая женщина только что поименовала принца.
-А что? - невозмутимо продолжала Миланфэ. - Дурачок и есть. Сто лет прожил, а ума и на год не нажил...
Сто... сколько?! Это же она несерьезно, это просто присказка такая, да?
-Ох, учила я его, предупреждала - все без толку, - я пропустила момент, когда добродушное ворчание за моей спиной сменилось четким, размеренным шепотом:
-Лилия, лилия, белая лилия,
Белая лилия в искристом инее.
Позднего солнышка тщетны усилия -
Летние дни в невозвратности сгинули.
Теплые губы, улыбку таящие,
Ласковых глаз серебристые омуты...
Но не проснется любовь настоящая
В сердце, иголочкой инея тронутом.
-Но такая любовь все же лучше, чем никакой...
Я не могла поручиться, были ли последние слова действительно произнесены вслух, или же почудились мне в плеске фонтанных струй. Я вдруг поняла, что давно уже задерживаю дыхание. Вдохнула, захлебнулась, закашлялась, отфыркиваясь от попавшей в горло воды... А когда обернулась, Миланфэ как ни в чем ни бывало хлопотала у стола, наливая в чашку молоко. Роська уже получил свою порцию, и теперь шумно хлебал из блюдечка, производя неимоверно громкие для такого крохотного существа звуки.
-Что это за стихи? - я откинула со лба мокрые волосы и шагнула к столу, намереваясь дознаться правды. - Что вы только что читали? Что они значат?
-Да ничего, - улыбнулась Миланфэ, возвращая молочник на место. - Просто песенка есть такая... Утрись, дитятко, вон, на стуле, полотенце, а то просквозит - застудишься.
Песенка, значит. Как бы ни так.
-Эти строчки мне снились! - я схватила полотенце со спинки стула и одним движением смахнула холодные капли. - Я их уже слышала... только не до конца, без второго четверостишия. Это же про Лаллео, да? Он ведь Лилия-в-инее!
-Лилия, верно, - невозмутимо кивнула Миланфэ. - Но это просто красивое имя, не придавай ему слишком большого значения.
-Но Лаллео говорил мне...
-Этот мальчишка тебе еще не то расскажет! - проказливо подмигнула Светлая Цинния. - Ты его слушай больше, наш принц на сказки мастер.
-Но... - я все еще боролась.
-Бульон почти остыл! - Миланфэ приподняла крышку маленькой серебристой кастрюльки, и моих ноздрей коснулся умопомрачительный запах. - Садись скорее, дитятко, а то совсем вкус потеряет! И оладушки хороши, пока горячие, да пока сметанка к ним не выдохлась...
И я сдалась. Решила, что все выясню у Лаллео, когда он вернется. Плюхнулась на стул и даже позволила постелить себе на колени салфетку.
Бульон не обманул моих ожиданий - он оказался воистину умопомрачительно вкусным. И тот самый свежий хлебушек к нему. И оладушки со сметаной. И вафли с шоколадной начинкой. И ванильный крем с посыпанной кунжутом булочкой. И молоко с капелькой меда. И... и я наелась так, как никогда в жизни. Даже в детстве мне не перепадало столько чудесных вещей одновременно!
Пока я ела, Миланфэ сидела напротив, и говорила, не переставая. Рассказывала о Ха-Эе - о том, как Она любит своих детей, как тонко чувствует все их переживания, горюет их горестями и радуется их радостями. Как старается сделать все, чтобы любые беды обходили ха-эн стороной. Как, скрепя сердце, позволяет им творить то, что им хочется, даже если это не всегда на Ее благо.
Словом, ведет себя в точности как любая мать, разве что никогда не наказывает. Самое страшное, что может случиться с ха-эн - превращение в человека - происходит только по их собственной вине, и когда это случается, Ха-Эя страдает, всеми силами взывая к уходящему, умоляя его вернуться.
В остальном же жизнь ха-эн, судя по рассказу Миланфэ, мало чем отличалось от человеческой. Они любили и ненавидели, враждовали, дружили, интриговали... порой даже заговоры плели - из любви к самому искусству, потому что высшей властью все равно обладала одна Ха-Эя, а добиться главенства над собственным Домом не так уж и трудно: докажи Садовнице или Гранильщику, что ты для этого дела подходишь лучше, чем нынешний правитель, и подожди, пока Избранные "обсудят твою кандидатуру".
-А птицы? - спросила я, приканчивая третий по счету пирожок с вишней. - У них же нет этих ваших Избранных? Они ходят в какое-то Ущелье...
-Ущелье Ветров, - подсказала Миланфэ. - Правильно, дитятко, они привыкли говорить с Ха-Эей на языке ветра. Мы, Цветы, тоже это умеем, и камни могут, но хуже - уж слишком они скрытные, себе на уме, станут такие всерьез принимать шебуршание какого-то там ветерка! Прячутся в своих пещерах, растут вглубь, а не вверх, все думают что-то, думают... а потом забывают, как выглядит солнечный свет, все забывают, кроме своих снов и мыслей. Не рубины, конечно, у тех характер - только держись, а вот прочие... аметисты, изумруды...опалы...
Миланфэ подперла ладонью щеку, и светлый взгляд затуманился, как будто она видела перед собой вовсе не лесной чертог и не меня, уплетающую лакомства, а другое место и кого-то другого.
Я старалась жевать потише, чтобы не мешать, но Роську подобные мелочи не обременяли. Выхлебав все до капли из своего блюдечка, он поднял перемазанную молоком мордочку и удовлетворенно хрюкнул.
-Ну да, - встрепенулась Миланфэ. - Птицы и власть, да? Не смеши меня, дитятко, да для них стать правителем - наказание и тяжкий труд! Никто не соглашается, даже орлы, увиливают, как могут. Оно-то им и не больно нужно, таким Домом попробуй управь, носятся целыми днями невесть где, спят на ветках, а в свои гнезда в Птичьем Городе возвращаются, только когда приходит пора заводить птенчиков. Так что жизнь у нас, сама видишь, мирная, - заключила она, но улыбалась при этом так лукаво, что я не поверила ни единому ее слову.
Мирная, как же! Чуть что - мыши с конями, и те набросятся, пикнуть не успеешь.
-Плохо ешь, дитятко, - укорила меня Миланфэ, заметив, что я обессиленно откинулась на спинку стула. - Сегодня у нас праздник, а для настоящего веселья силы нужны.
-Да что вы! - ужаснулась я. - Я на год вперед наелась! Лопну, если еще хоть крошечку съем... Хотя... может, вон то печеньице... - я потянулась к корзиночке румяных плетенок, обсыпанных сахаром. - А что за праздник?
-В мою честь, - Миланфэ горделиво выпрямилась. - Я сегодня возвращаюсь!
-Куда? - не поняла я. - Домой? А разве вы здесь не живете?
-Да уж, - рассмеялась она. - Домой, дитятко. Именно что Домой.
Мне вдруг невесть от чего стало не по себе. Я опустила руку, протянутую за еще одним печеньем, и осторожно попросила:
-Объясните, пожалуйста, тетушка Ция. Я вас не понимаю...
-Да все просто, дитятко, - Миланфэ улыбалась радостно, как ребенок. - Домой я возвращаюсь, совсем домой. Ухожу к Ха-Эе. Садовница согласилась срезать мой цветок, вот и праздник в мою честь устраивают.
-Но почему?! - я никак не могла поверить, что эта женщина сегодня... вот уже совсем скоро... и почему она говорит об этом с такой счастливой улыбкой?!
-Вы болеете? Или... у вас что-то случилось?!
-Упаси Ха-Эя, дитятко! - Миланфэ даже рукой на меня махнула. - Здоровая я, и не случилось у меня ничего, просто время пришло, понимаешь? Устала я. Я ведь уже долго здесь, очень долго, веков девять будет, а то и больше, мы тут время подсчитывать не любим, живем, пока живется. Да что всполошилось-то так, милая? Это же радость! Я ведь не в ваш мир ухожу, не человеком становлюсь, а домой возвращаюсь, к маме своей, она меня ждет уже... Ну вот, ну что ты плачешь, глупенькая? Что с тобой?
-Но так нельзя! - беспомощно пробормотала я, сквозь слезы, действительно выступившие на глазах. Можно подумать, эта женщина, с которой я всего час назад познакомилась, успела стать мне дорогой и близкой. - Так нельзя! Вы же умрете!
-Тьфу на тебя! - неожиданно рассердилась Миланфэ. - Твержу тебе, твержу - не слышишь, что ли?! С чего мне умирать? Я домой возвращаюсь, понимаешь - До-мой! В мой дом! К моей родительнице! Ну-ка, сейчас же брось реветь, не порть мне праздник!
-П-простите, - смутилась я, вытирая глаза салфеткой. - Я... сама не знаю, с чего вдруг. Просто... смерть - это же ужасно, а вы еще и сами... с собой покончить хотите...
-Как есть глупый детеныш, - вздохнула Миланфэ, поднимаясь, обходя стол и обнимая меня, прижимая к себе мою голову. - Ну, как я могу с собой покончить? Куда ж я денусь? Душа в тело не будет втиснута, снова свободной станет, Дома поживет, отдохнет, сил наберется. Разве ж это плохо?
-Нет, - вынуждена была согласиться я, уткнувшись носом в пахнущую медом и травами ткань ее платья. - Наверное, нет... если это правда...
-Конечно, правда! - Миланфэ ласково гладила меня по волосам. - У всех есть Дом, и у тебя есть, глупенькая. Ты и сейчас туда возвращаешься, а когда-нибудь придешь, поднимешься на крыльцо, в дверь постучишь - и тебе твоя мама откроет. И со мной там встретишься, если захочешь.
-Захочу! - шмыгнула носом я.
-Ну, вот и славно, - Миланфэ рассмеялась, и осторожно отстранила меня.
Я подняла голову, подсознательно ожидая увидеть фальшь в ее глазах, но они лучились такой тихой, ясной радостью, что у меня больше язык не повернулся говорить о смерти.
-Князь Дома Поющих Цветов приветствует прекрасных дам! - прозвучал за моей спиной незнакомый мужской голос. - О, а по какому поводу слезы? Тоска по дому? Обида на возлюбленного? Нечего надеть? Если последнее, то я как раз пришел, чтобы это исправить!
Я фыркнула от невольного смеха, обернулась к шутнику - и увидела дядю Дейла. То есть Аодэйла Поднесжника-на-закате, конечно. Я узнала его не потому, что вспомнила лицо, а по неповторимому сочетанию силы и чуждости, которыми от него веяло.
-Дейл, мальчик, - разулыбалась Миланфэ. - Как хорошо, что ты пришел! А то я уж хотела надрать кое-кому уши - что ж, бедной девочке и на праздник в одной сорочке идти?
Я охнула, заливаясь краской - совсем забыла, что на мне, действительно, только тонкая ночная рубашка! До пят, конечно, но вырез...
Я поспешно сгребла ворот в кулак.
-Не стоит смущаться, моя госпожа, - Аодэйл отвесил мне поклон, изысканности которого ничуть не мешал разноцветный ворох в его руках. - Ваша красота ослепила мои глаза, и я вижу только свет!
Я промычала что-то невнятное, краснея еще больше.
-О"хэ Миланфэ, - одарив меня напоследок преувеличенно-восхищенным взглядом, этот нахал, наконец, отвернулся.- Госпожа Садовница просила передать, что ждет вас для ритуала Очищения.
Я дернулась и умоляюще уставилась на тетушку Цию: она же не уйдет? Не оставит меня одну?!
-Не бойся, дитятко, - ласково улыбнулась Миланфэ, и я обреченно вздохнула. - Этот мальчишка, конечно, проказник, каких поискать, но зла еще никому не делал.
-Верно, тетушка, - Аодэйл кивнул с самым невинным видом. - Я безобиден, как... - взгляд его упал на Роську, доедающего печенье. - Как новорожденный поросенок!
-Свинтус ты, а не поросенок! - Миланфэ легонько шлепнула его по лбу.
-Временами, - и не подумал отпираться шутник. - Каюсь - грешен! Покоряюсь красоте...во всех ее ликах.
И, перехватив руку Миланфэ, поднес ее к губам. Э... вроде бы целовать полагается наружную сторону, а не ладонь!
-Охальник! - фыркнула Миланфэ. - Вот я тебя!
-Пощадите! Пощадите наряд леди Ариадны! - взвыл Аодэйл, выставляя руки с платьем перед собой, как прикрытие. - Знаете, чего мне стоило отгладить все это великолепие?!
-Как будто ты собственноручно этим занимался!
-Истинная правда, собственными руками! Полночи не спал...
Слушая их шутливую перепалку, я втихомолку разглядывала дядю-по-Составляющим Лаллео. И удивлялась все больше.
В нем все было...не так. Неправильно. По-другому. Я видела не так уж много здешних обитателей, чтобы судить, в чем именно заключалась эта неправильность, но я голову могла дать на отсечение - он очень странный. Слишком странный даже для этого места. Не чужой, нет. Именно что чуждый.
Его волосы, остриженные выше плеч, были такими же светлыми, как и у принца, но этим их сходство и ограничивалось. Если у Лаллео благородно вились крупные кудри чистейшего белого золота, то волосы Аодэйла лежали серебряным облаком мельчайших кудряшек. То ли уже седые, то ли от природы цвет такой...
Глаза у него были все-таки не черные, а темно-синие, опушенные длиннющими ресницами. И он их красил! Но тоже как-то странно: тушь отчеркивала только нижнее веко, создавая впечатление постоянного прищура. В сочетании с манерой двигаться, слегка откинув голову, и говорить, растягивая слова, это могло бы выглядеть высокомерно, но проказливая мальчишеская улыбка, огоньком вспыхивающая на тонких губах, разрушала весь образ.
Насколько я могла понять, ростом Аодэйл был чуть ниже меня, но я девушка высокая, так что это как раз нормально. Ненормальным был его стиль в одежде, хотя он определенно там был. Но даже мне, привыкшей в своем мире к сколь угодно нелепым нарядам, трудно было понять логику, по которой белые, драные на коленях джинсы со стразами и бахромой сочетались с серебряным корсетом и винно-красной кружевной рубашкой. Плюс туфли на манер индийских вельмож или эльфов из детских книжек: узкие, вышитые, с загнутыми носами, но без каблука. Плюс куча побрякушек, от разномастных колец, цепочек и кулонов до свисающей из уха длинной сережки с крохотным бубенчиком на конце.
Все это дичайшее великолепие, однако, ничуть не делало его смешным. Даже наоборот.
Заметив, что я его разглядываю, Аодэйл напоказ распрямил плечи, выкатил грудь колесом и придал своему лицу сладчайшее выражение дамского угодника. За что заслужил еще один шлепок от Миланфэ.
-Не пугай девочку, болван! - предупредила она, направляясь к деревьям. - А ты, дитятко, не робей. С этим шалопаем надо быть построже!
-Тетушка Ция... - я потянулась следом. - А вы...
-Еще не сейчас, - "успокоила" она меня. - Мы с тобой еще свидимся.
Одарила напоследок сияющим теплым взглядом и скользнула в открывшийся проход легко, словно была пушинкой.
Стволы тут же сомкнулись за ее спиной, оставляя меня наедине с Аодэйлом.
Он уставился на меня, откровенно предвкушая забаву.
Я попятилась. Выпустила из рук ворот рубашки. Чуть не наступила на подол... и разозлилась.
Да кто ему право давал издеваться?! Я ему что - игрушка?!
Ох, где только Лаллео носит, при нем его драгоценный дядюшка держал бы себя в руках... Наверное.
В любом случае, принца здесь нет, и явно не предвидится. Так что придется разбираться самой.
Ну, поехали.
Для начала я вздернула подбородок и окатила насмешливо щурившегося Аодэйла самым холодным взглядом, на который была способна.
Мерзавец в ответ высоко поднял брови и наклонил голову к плечу. Мол, а дальше?
Я нахмурилась, чувствуя, как щеки начинает заливать предательская краска.
Аодэйл хмыкнул.
Я скрипнула зубами.
Он в ответ склонил голову к другому плечу.
Я почувствовала себя щенком, пытающимся напугать взрослого пса. Ужасно беспомощно и противно.
Стараясь удержать закипающие на глазах слезы, огляделась... кувшином его стукнуть, что ли, чтобы перестал так пакостно улыбаться?!
Кувшином... или еще можно кастрюлькой от бульона... Крышка кастрюльки, когда я на нее посмотрела, вдруг приподнялась и оттуда высунулся розовый хвостик-колечко.
Решение пришло мгновенно.
Я подошла к столу, выудила из кастрюли перемазанного поросенка и с милой улыбкой направилась к спокойно наблюдающему за моими манипуляциями Аодэйлу.
-Вы что-то говорили насчет платья? - строя из себя круглую дуру, прощебетала я. - Это оно, да? О, какая прелесть! Дайте мне его, дайте скорее, я хочу примерить!
Одной рукой я потянула на себя ворох ткани - Аодэйл послушно выпустил наряд - и я, сунув ему поросенка со словами: "Подержите, пожалуйста, он не кусается!" - быстро шагнула назад.
Правильно, не кусается. Зато щипается.
Расчет мой оправдался на все сто процентов: Роська, вполне мирно пошедший на руки к Миланфэ, чужого дядю признавать не пожелал, и обошелся с ним в точности так же, как с принцем. То есть с визгом вцепился в мякоть ладони всеми четырьмя копытцами.
Аодйэл охнул, затряс рукой, но добился только того, что мой маленький мститель усилил хватку.
Я предусмотрительно отступила еще на пару шагов. И наклонила голову к плечу, улыбаясь.
Взгляд князя нехорошо потемнел, глаза из темно-синих превратились в черные. Он еще раз дернул рукой - я испугалась, как бы Роська не свалился, но обошлось: сила у поросенка была медвежья.
И тогда Аодэйл одним танцующим движением метнулся к фонтану. Еще раз глянул на меня в упор - и по локоть опустил руку в воду.
Роська поперхнулся визгом, я ахнула, уронила платье, бросаясь на выручку... и все равно не успела.
Когда я подбежала к каменной чаше и перегнулась через ее край, поросенка в воде уже не было. Вместо него там плавала роза.
Я схватила цветок, встряхнула, капли градом посыпались на сорочку, но обратного превращения не произошло. Роза в моих руках ничем не напоминала розового поросенка.
-Вы... - я обернулась к Аодэйлу. - Зачем вы это сделали?!
-А зачем вы его на меня натравили? - вопросом на вопрос ответил князь, растирая ладонь, на которой наливались красным четыре пятна.
-А зачем вы надо мной насмехались?! - выдвинула контробвинение я. - Что я вам - девчонка?!
-Да я даже не начинал насмехаться, - пожал плечами Аодэйл. - Впрочем, если бы я раньше знал, что вы столь болезненно воспринимаете самые невинные шутки, я бы пощадил ваше трепетное самолюбие.
В глазах у меня защипало, но гордость не позволила слезам пролиться.
-Смотрите, что вы наделали! - я зло посмотрела на него, прижимая к груди розу-Роську. - Это из-за вас он превратился!
-Ну, знаете ли, - фыркнул князь. - За это вам следует винить исключительно вашего жениха и его кривые руки!
-Не смейте так говорить о Лаллео! - взвилась я.
-Ой, и что мне за это будет? - Аодэйл в притворном испуге всплеснул руками.
А я вдруг успокоилась. Вернее, кипящие внутри раздражение и обида трансформировались в тихую ярость.
-Шут, - негромко сказала я, глядя в породистое холеное лицо. - Злой паяц. Ведете себя, как человек. И даже хуже - половина наших мужчин на вашем месте держалась бы более...по-джентельменски!
Ну, положим, с последним утверждением я дала маху... Но Аодэйлу этого знать было неоткуда, и мои слова оказались для него равносильны пощечине.
Князь побледнел так резко, что глаза просто вспыхнули, наполнившись мгновенной чернотой. Листья над нашими головами тревожно зашелестели, по траве прокатилась дрожь.
Аодэйл попятился, и неловко, едва не промахнувшись мимо бортика, опустился на край фонтана.
-Эй, - осторожно позвала я. - Что с вами?
-Тяжело, - князь поднял голову, и посмотрел на меня ничего не выражающим, пустым взглядом. - Такая тяжесть... не вынести...
-Да ладно, - пугаясь неизвестно чего, пробормотала я. - Я же пошутила... ну, честно, вы еще вполне прилично себя вели... вот Алекс, мой бывший парень, когда я ему на живот случайно горячим чаем капнула, неделю со мной сквозь зубы разговаривал... а Роська больно щиплется, я знаю... но он же роза, ему положено!
Я понимала, что несу откровенную чушь, но остановиться и замолчать не могла. Казалось, если позволить наступить тишине, то немедленно случится что-то ужасное.
-Ну, хотите, я вам на ладонь подую? Мне так мама всегда делала, когда я ударялась - нужно подуть, и все пройдет, верите?
Я схватила безвольную руку Аодэйла, перевернула ладонью вверх и дунула что было силы.
Губы князя дрогнули в медленной улыбке...
-Не та, - вдруг отчетливо произнес он.
-Что? - я дула так усердно, что у меня уже начала кружиться голова.
-Не та ладонь! - давясь смехом, прошептал Аодэйл. - Другая!
И, не выдержав, расхохотался в голос. Фонтан, притихший было, взвился вверх, вторя ему звоном капель.
Я отбросила его руку так резко, что она стукнулась о камень, но князя это только еще больше рассмешило.
Бубенчик на его сережке заходился тоненьким звоном, и я вдруг тоже прыснула, уже с полным основанием ощущая себя круглой дурой.
-Ладно, - хриплым от смеха голосом сказал, наконец, Аодэйл. - Примите мои извинения, миледи, и не расстраивайтесь - ваша свинья скоро опять станет свиньей, а пока вы можете приколоть ее к наряду. Кстати, ваш наряд!
Вскочив на ноги, он шагнул к тому месту, где я выронила платье, подхватил его с травы и с поклоном протянул мне:
-Примерьте, миледи!
-Выйдите! - велела я.
-С какой стати? Я отвернусь!
Я молчала, хмуро глядя в сторону, и князь сдался. С комическим вздохом воздел руки вверх, но на колено опускаться не стал, очевидно, полагая, что его и так услышат. Действительно, услышали: рядом с моей кроватью с купола потянулись вниз отдельные ветки, на моих глазах сплетаясь в подобие зеленого занавеса.
-Ваша скромность довольна? - осведомился князь.
-Нет, - буркнула я, выхватывая платья у него из рук. - Но так сойдет.
-О, эти женщины! На них не угодишь! - с видом оскорбленного в самых лучших чувствах человека Аодэйл отвернулся, а я, воспользовавшись моментом, шмыгнула за занавес.
Потопталась, убеждаясь в полной непроницаемости сплетения листьев, и только тогда решилась рассмотреть, в чем же мне предстоит появиться на сегодняшнем празднике.
Сказать, что увиденное меня удивило, значит бессовестно солгать. Я некоторое время просто не понимала, что же именно вижу.
Начать с того, что это оказалось вовсе не платье, а костюм. Узкие брюки из плотного золотого шелка, а к ним... Не блузка, не накидка, а самый настоящий ворох разноцветных лоскутков, невесть каким волшебством соединенных вместе. Ярко-алые, лазурные, изумрудно-зеленые, белоснежные, янтарные, огненные, иссиня-черные, лиловые, цвета морской волны и лунного серебра. Невесомые, взлетающие от легкого вздоха. Чуть слышно шелестящие, словно листья или перышки. Пахнущие чем-то волнующе-приманчивым.
Я едва решилась выпустить их из рук, чтобы снять рубашку и натянуть брюки. Которые, как с некоторым смущением убедилась я, сидели идеально. Ох, не зря меня кто-то вчера на руках таскал!
Правду говоря, я опасалась, что не разберусь с покроем таинственного "вороха", но, стоило мне подумать об этом, как руки нащупали вырез. Затаив дыхание, я осторожно просунула в него голову... и водопад лоскутков обрушился на меня, захлестнул, а потом отхлынул, стек по телу, и я вдруг оказалась внутри этого волшебства.
Поразительно, но несколько "перышек" по краю ворота вдруг сами собой приподнялись, почти касаясь моих скул, а другие, наоборот, опустились, образуя довольно глубокий вырез. Я повела плечами, потом подняла руку - ткань послушно взметнулась и тут же мягко опала широким крылом.
В то же мгновение зеленые ветви, служившие мне ширмой, расплелись, поднимаясь обратно к куполу и выставляя меня на обозрение князя.
Я тихо порадовалась, что не стала тянуть с примеркой, а Аодэйл тем временем беззастенчиво разглядывал меня, словно художник, оценивающий свое творение и размышляющий, какие бы еще детали к нему добавить.
Этот взгляд льстил и нервировал одновременно. Я нахмурилась и шагнула вперед, намереваясь подойти к фонтану и попробовать в него поглядеться, раз уж зеркала поблизости нет, но Аодэйл перехватил меня за руку.
-Минуточку терпения, миледи, прошу сюда...
Позади невесть как оказалось кресло, и мне пришлось сесть. Тут я заметила, что со столика исчезли остатки еды, зато появились какие-то коробки и коробочки, шкатулки и баночки.
-Вы позволите? - промурлыкал Аодэйл, подхватывая самую большую и опускаясь на траву у моих ног. Мое позволение ему было не нужно, и на мое возмущенное: "Нет!" князь обратил не больше внимания, чем на писк комара.
Сняв крышку, он вынул из коробки... судя по всему, мою будущую обувь, хотя как это надевается я сообразить решительно не могла. В руках у Аодэйла оказалось сложное переплетение ремешков и цепочек золотистого цвета, на тон темнее, чем мои брюки. Некоторые были украшены светлыми камушками, другие искрились, словно усыпанные блестками.
Пользуясь моим замешательством, Аодэйл ловко подхватил мою правую ногу и в пару взмахов "запеленал" ее в... наверное, все же, высокий сапог, подошвой которому служила тоненькая мягкая пластинка из неизвестного мне материала, лишь слегка утолщавшаяся под пяткой.
-В Ха-Эе не носят каблуков, - "просветил" меня князь, берясь за левую ногу.
-Почему? - я опять пропустила момент, когда невнятная груда ремешков-цепочек распрямилась, изысканным узором охватывая икру.
-В земле застревают, - хмыкнул он. - Нет, нет, не вставайте! Я еще не закончил...
Превращение меня в носительницу "страшной силы" продолжалось полным ходом. Отставив в сторону пустую коробку из-под обуви, Аодэйл перешел к остальным емкостям, в содержимом которых я понимала еще меньше.
С ловкостью профессионального визажиста князь обмакнул пушистую кисточку в серебристо-сияющее нечто и велел мне закрыть глаза. Я подчинилась, и дальше ощущала только, как порхание одних ворсинок по векам сменяется лаской других, уже на скулах.
-Откройте рот, - непререкаемым тоном потребовал Аодэйл. - И постарайтесь не ерзать хотя бы несколько секунд!
Я всегда красилась сама. Ну... как красилась: помада, изредка - тушь, еще реже - тени и румяна. Так что подобные ощущения оказались для меня внове. Пожалуй, это было приятно... Хотя и неловко. И страшно - довериться чужим рукам, оказаться полностью в их распоряжении. Пожалуй, позволь себе Аодэйл хотя бы намек на лишнее, я бы немедленно сбежала, но князь обращался со мной, словно с куклой, которую надо раскрасить. Повернитесь сюда - замрите - повернитесь туда - поднимите голову - не шевелитесь - да поднимите же голову, я сказал!
После макияжа пришел черед прически. Правда, ничего особенного с моими волосами сотворить нельзя, но мой мучитель и тут умудрился повозиться. Я ощущала только легкое подергивание за отдельные пряди да холодок, гуляющий по шее.
-Все, - неожиданно объявил Аодэйл, и я с некоторым разочарованием открыла глаза. - Хотя... погодите, чуть не забыл. Наденьте вот это.
Из темно-зеленой шкатулки он достал кусочек ночного неба. По крайней мере, именно мне так показалось в первое мгновение.
На тонкой серебристой цепочке удерживалась темно-лиловая подвеска неправильной формы, и она искрилась, сияла живым мерцанием, словно заключенные в ней мириады крохотных звезд о чем-то переговаривались между собой.
Я медлила, не решаясь протянуть руку и прикоснуться к этому чуду, и тогда Аодэйл сам застегнул замочек на моей шее. Цепочка оказалась короткой - камень как раз лег в ямку между ключиц. Кожей я чувствовала его бархатистый холод.
-Вот теперь - все, - удовлетворенно объявил князь. - Можете смотреть.
Я поднялась на ноги, остро жалея, что поблизости нет настоящего зеркала - а в фонтане много ли увидишь!
Аодэйл, очевидно, прочитал это на моем лице, потому что повернулся и небрежно взмахнул рукой.
Брызги, взлетающие над фонтаном, закружились по спирали, все быстрее, быстрее... потом вдруг слились, соединились, и в воздухе повисло круглое водяное зеркало.
Я набрала в грудь побольше воздуха, как перед прыжком, сделала несколько решительных шагов и вскинула голову, встречая собственный взгляд.
Я не могла бы сказать, что из зеркала на меня смотрела незнакомка, и она была чарующе прекрасна. Нет, это была я, почти такая же, как всегда.
Но вот именно что "почти".
Кожа на лице приобрела слегка перламутровое сияние, тушь удлинила и вычернила ресницы, отчего глаза стали казаться ярче и больше, темно-красная помада на губах притягивала взгляд.
Лоскутки-перья колыхались у моего лица, стекали многоцветным водопадом по плечам и груди. Любое колебание воздуха заставляло их взлетать с тихим шелестом, отчего мне самой казалось, что я сейчас сорвусь с места и взлечу.
Узкие брюки, резное плетение сапожек, кулон на шее, окутывающий меня таинственным мерцанием.
Волосы... О Боже. Что он сделал с моими волосами?!
Почему они вдруг распались на отдельные, неровно состриженные пряди, выкрашенные на концах в те же цвета, что и моя накидка - то есть во все сразу?! Алый, изумрудный, бирюзовый...
Это же смешно!
Это должно быть смешно!
Но почему-то... почему-то совсем не выглядит смешным.
Прядь на виске - лиловая, у скулы - огненно-рыжая, золотистая падает косо, перечеркивая левую щеку, изумрудная озорным огоньком горит над мочкой правого уха...
Нет, наверное, это все-таки была не я.
Или я, но не в своем уме.
Потому что та Рада, которую я знала все эти годы, никогда и ни за что не решилась бы выйти из дома в таком виде.
Хм... собственно говоря, я ведь выхожу и не из дома.
А по сравнению с нарядом Аодэйла мой - еще верх элегантности и продуманности.
И, кроме того...да. Да, мне нравится эта Ариадна!
Я подмигнула самой себе, и неожиданно поймала в зеркале взгляд князя. Пустой, ничего не выражающий, холодный.
Мою новоприобретенную уверенность как ветром сдуло.
-Что-то не так? - вопрос получился жалобным, я потянулась поправить волосы... или дело в накидке? Так и знала, что она мне не идет!
-О нет! - заметив, что я на него смотрю, Аодэйл тут же улыбнулся, а в глаза вспыхнули восхищением. - Вы прекрасны, миледи! Вы...
-Не надо, - сердито оборвала я его. - Сама знаю.
Сердилась я, конечно, больше на себя - дурочка, позволила из себя чучело сделать, да еще и радовалась!
-Где ваш поросенок? - спросил Аодэйл, улыбаясь так откровенно-насмешливо, как будто прочитал все мои мысли.
Я молча повернулась к кровати, где на подушке оставила ставшего розой Роську.
-Отлично, - князь подхватил цветок и быстрым движением приколол его к моему плечу. - Не бойтесь, он не упадет, а когда превратится обратно - вы первая об этом узнаете. Ну что, моя прекрасная госпожа, вы готовы показаться замершему в восхищенном ожидании миру?
-Готова, - невольно усмехнулась я. - А вы не знаете, где сейчас Лаллео?
-Алле? - хмыкнул князь. - Да болтается где-нибудь, у него всегда со временем были сложные отношения. Не беспокойтесь, он вас не забыл, не разлюбил и не изменяет вам ни с какой красоткой, за это я могу поручиться.
-Я вовсе не... - начала было я, но потом махнула рукой, решив не поддаваться на провокацию.
Аодэйл покосился на меня, усмехнулся и направился к древесной стене. Я приготовилась наблюдать процесс открывания прохода, но князь, уже подняв руку, вдруг остановился и обернулся.
-А попробуйте-ка вы, миледи!
-Что? - опешила я. - Я же не ха-эн, у меня не получится!
-Не получится, значит, не получится, - философски пожал плечами он. - А вы все-таки попробуйте.
-Как? - поморщилась я, понимая, что увильнуть от очередного позора не удастся. - На колени встать?
Я обреченно оглядела ровную стену - стволы смыкались так плотно, что между ними и руки было не просунуть. Зажмурилась, и честно попросила:
-Ха-Эя, я тебя очень прошу, выпусти меня отсюда! А не то я сейчас твоего сына покалечу!
Князь изумленно выдохнул и так и залился смехом.
Я метнула на него яростный взгляд, и в этот момент ветви купола над нашими головами расплелись, открывая небо.
-Э... - Аодэйл задрал голову, посмотрел вверх, потом пожал плечами. - Одно из двух: либо Ха-Эя так пошутила, либо Она приняла вас, моя прекрасная леди, за птицу. Жаль, летать вы не все же не умеете, так что придется просить мне.
Он еще говорил, а стволы деревьев напротив нас плавно подались в стороны. Ветки купола, наоборот, сомкнулись, шелестя, как мне показалось, с некоторой растерянностью.