Я родился под грохот паровых молотов. Я не помню что было до этого - только краткие воспоминания о шелесте бумаг, шуршании карандашей, скрипе циркулей и сопении инженеров. А грохот паровых молотов и треск электрической сварки я запомнил сразу. Еще я запомнил нависающую огромную крышу моей колыбели с кранами и цепями, и песни матери - фабричные гудки.

 

Наречение я тоже запомнил хорошо - вокруг моего ложа собралось много людей, таких маленьких, слабых, беззащитных, и они что-то делали. А потом были приведены другие люди, и после Обряда я понял, для чего я был рожден. Кровь людей, числом равных числу Хозяина дала мне истинную жизнь и цель. И я стал Левиафаном.

 

Прошло время, и одна сторона моей колыбели раскрылась и я увидел серое небо. Пришло время вылезать из колыбели - ведь ни один Зверь не будет ждать Конца Света вечно. По хорошо смазанным полозьям я поехал вниз, к отныне родной для меня стихии. По пути мой хребет стал натыкаться на какие-то маленькие существа, давя их и отнимая жизни, и я понял, что я люблю больше всего.

 

Прошло еще время, в ходе которого по мне продолжали ползать рабы, дорабатывая мое совершенное тело. В это время на меня впервые привели Наездников. Большинство из них были такими же рабами, как и те что строили меня, но некоторые были другими. Это удивило меня, а когда мне было сказано что один из людей будет командовать мной, я был поражен. Но воля Хозяина священна, и поэтому я признал себя подчиненным.

 

Но Главный Наездник сразу не понравился мне. Он не справлял обрядов для Хозяина, не слушал Голоса Хозяина, и вообще ни во что не верил. И самое главное, он ненавидел меня. Я не мог понять, почему? Не я ли самое совершенное создание морское? Не должен ли он быть рад тому, что ему доверили Морского Зверя? Не должен ли он бояться меня? Я не находил ответа, и гневался. Так я понял, что я ненавижу - тех, кто не любит Хозяина и не боится меня.

 

Перед тем как меня должны были признать взрослым Морским Зверем, я решил отомстить. Я долго готовился, и однажды у меня прорвало паровую трубу в тот момент, когда мимо нее шел Главный Наездник. Его разорвало на части осколками. Его сына, которого он привел на меня, сварило паром заживо. Я был рад.

 

Вместо него пришел другой Главный Наездник, который мне понравился. Он регулярно приносил жертвы Хозяину, боялся и любил меня. Это было хорошо. Вместе с ним мы легко прошли испытания. Я впервые во всю мощь работал своими мускулами, шарил своим взглядом за горизонтом и поражал там цели. Главный Голос Хозяина был рад - он наградил моего Главного Наездника и тех людей что создали меня.

 

Когда я возвращался в Логово, где-то сверху я заметил Чужого. Я почувствовал шевеление воздуха и запах удивления и страха, охватившего вражеского пилота. Мне было приятно, но Главному Наезднику это не понравилось. Он сразу приказал мне уничтожить врага, но было поздно - мои 105 мм пушки не смогли дотянуться до быстро ушедшего к Закату самолета. Как я узнал потом из разговоров Наездников в рубке, меня нельзя было показывать Врагу так рано, и что из-за того что вражеский разведчик прорвался к моему месту игр, начальнику авиации был сделан выговор. Мне было хорошо от того, что меня так любят и боятся потерять.

 

Прошел месяц, и меня отправили на Полночь, в Норвегию. Я выходил из базы в сопровождении огромного эскорта - полдюжины эсминцев, десяток тральщиков, три охотника, гидроавианосец, два танкера. Поход начался ночью, и первые пять часов мы медленно пробирались через минные заграждения у наших берегов. Наступившее утро не предвещало ничего плохого, но сразу после того как солнце стало клониться к столь желанному закату, над эскадрой появились первые английские самолеты. Истребители Люфтваффе легко отогнали их, но до вечера враг появлялся еще два раза. К счастью, потерь мы не понесли.

 

Следующие три дня мы медленно крались мимо берегов Норвегии на Полночь. Днем мы заходили во фьорды, а ночами с максимальной скоростью шли дальше. В конце-концов мы пришли в Трондхейм. Здесь мы остановились на двое суток из-за сильного шторма - для охотников и тральщиков существовала опасность погибнуть, и хотя такой гигант, как я, мог продолжать путь, мы затаились.

 

Выйдя из гавани после того как море успокоилось, я сразу почувствовал что ко мне приближается опасность. Слуга Хозяина в рубке криком предупредил Главного Наездника, и конвой стал резко разворачиваться, а к опасности пошли охотники. Несколько часов мы шли противолодочным зигзагом, а эсминцы и охотники сбрасывали глубинные бомбы. Наконец вражеская подводная лодка была уничтожена или затаилась в глубине, и мы продолжили путь на Полночь.

 

Придя в Нарвик, я присоединился к другим Зверям Моря - там было два линкора, авианосец и четыре легких крейсера, не считая мелких кораблей. Эскадра тяжелых крейсеров стояла в фиорде дальше на Полночь, всегда будучи готовой к выходу на перехват конвоя. Но Враги в это время, после того как мои Братья вместе с Морскими Змеями и Люфтваффе уничтожили предыдущий конвой, не высылали снабжение в Россию этим путем. Поэтому я, как и остальные крупные корабли, погрузился в сон.

 

Прошло два месяца, и на базе наступила суета - нас всех стали готовить к выходу в море. Противник решился таки послать свой конвой прямо в наши сети. Мы вышли в море, и из переговоров Наездников я понял, что эскадра тяжелых крейсеров натолкнулась на флотилию эсминцев Врага, и два моих собрата тяжело повреждены, а один эсминец потоплен. Это разъярило Начальника Наездников, и наша эскадра увеличила ход до полного. Но ближе к вечеру нас атаковали самолеты с трех вражеских авианосцев. Они сосредоточились на мне и "Графе", и если я легко уклонился от бомб и торпед, то наш авианосец был поврежден двымя бомбами. Наши самолеты сделали все что могли, но теперь нам пришлось остановиться и доставать летчиков, сажающих свои самолеты на воду. После этого мы отослали назад авианосец, придав ему все наши старые миноносцы в виде охранения, и пошли дальше на Полночь.

 

Когда половина ночи прошла, Начальник Наездников, очень боявшийся утренней атаки авиации противника, повернул назад. Это очень не понравилось Слугам Хозяина, и я не удивился, когда по приходу в порт его увезли с меня на черной машине. Больше я о нем ничего не слышал.

 

Вместо него пришел новый Начальник Наездников. Он был верным слугой Хозяина, и страх был ему неведом.

 

Прошла неделя, и одныжды ночью я почувствовал, как к моему брюху кто-то пытается прикрепить заряды. Я дал знать Слугам Хозяина, и врагов уничтожили с помощью глубинных бомб. Начиная со следующего утра, Нарвик узнал, что такое гнев Хозяина на тех, кто посмел перечить его Зверям!!!

 

Наступила поздняя осень, и Верховный решил, что теперь мы легко можем уничтожить любой конвой - наша эскадра теперь имела два авианосца - отремонтированного "Графа" и однотипного с ним "Барона". Также у нас стало больше эсминцев и Морских Змеев. И однажды, в темную ноябрьскую ночь, все мы вышли из порта.

 

Утром мы были в нескольких десятках миль от внешнего прикрытия конвоя, и самолеты с авианосцев вывели из строя оба вражеских авианосца. Это было легко - в этот раз у врага были только эскортные авианосцы, и они легко тонули от пары попаданий. Развив тридцатиузловую скорость, мы - три линкора, четыре легких крейсера и дюжина эсминцев, пошли к врагу. По пути мы отразили атаку эсминцев, и я впервые впустил кончики моих сорокапятисантиметровых пальцев под тонкую кожу врага. Эсминцы врага отвернули, потеряв больше половины своих сил - четыре чужих корабля несли свой экипаж в Пасть Хозяина. Под багровым знаменем с Именем Хозяина и пентаграммой, мы приблизились к вражеским линкорам охранения. Это были два старых пятнадцатидюймовых сапога, которые не могли дать больше семнадцати узлов. Мы стали обходить их, паралелльно осыпая градом триставосьмидесяти- и сорокапятисантиметровых снарядов, а наши крейсера вместе с большей частью эсминцев устремились к конвою, чтобы успеть собрать Жатву Битвы до того, как он рассеется. Дальше на Восход от нас наши братья из эскадры тяжелых крейсеров - два тяжелых, один легкий и семь эсминцев вели сражение с эскадрой тяжелых крейсеров врага, и не чувствовалось, что они легко прорвутся к конвою.

 

В этот момент я почувствовал, что огонь противника по мне ослабел - два десятка попаданий из моих пушек сделали свое дело. Другой вражеский линкор тоже стал терять ход. Четыре эсминца из нашего охранения пошли в торпедную атаку, а мы повернули к конвою, продолжая вести огонь по линкорам из задних башен главного калибра, а по все еще болтающимся вокруг вражеским эсминцам - из пятнадцатисантиметровых и стопятимиллиметровых пушек. Несколько раз эсминцы пытались выйти в торпедныю атаку на нас, но всякий раз мы ее отражали. За несколько минут после поворота "мой" вражеский линкор получил еще три снаряда, а линкор моих собратьев под градом их снарядов совсем потерял ход и с большим креном стал дрейфовать прямо на пути торпед пары наших эсминцев. Мой враг тоже стал их жертвой.

 

Спустя пять минут оба вражеских линкора тонули, а мы на полной скорости неслись к разбегающимся транспортам конвоя. Их было много - больше тридацати, а также два десятка разнообразных судов ближнего эскорта, которые в это время пытались отогнать легкие крейсера и эсминцы, ранее ушедшие вперед. Наши тяжелые крейсера, как я слышал в эфире, потеряв одного своего вместе с парой эсминцев и потопив три вражеских вместе с одним эсминцем, отвернули - они имели слишком большие повреждения, и луше было их сохранить для будущих боев. Теперь задача по уничтожению врага лежала на моих (и моих друзей) крепких плечах. С чувством гордости и желанием уничтожить стоящих на пути Хозяина, я несся вперед.

 

Неожиданно дальновидящий глаз заметил где-то вдалеке на Заходе приближающиеся корабли противника - я понял, что это было дальнее прикрытие конвоя, которое таки сооизволило появиться на месте битвы. Но я понимал, что мы успеем уничтожить конвой до того, как они успеют войти в зону видимости. Мы продолжили свой путь.

 

Впереди один из эскортных эсминцев сумел таки подобраться к одному из легких крейсеров достаточно близко и из залкпа в четыре торпеды крейсер получил три. С оторванной кормой его стало относить в сторону, и было понятно, что его уже можно списать. Но ничто уже не могло помешать великой победе сил Хозяина, кроме чуда.

 

И Чудо, враждебное делу Хозяина неожиданно случилось. Я не знаю, что было с моим всевидящим дальнозорким глазом. Что было с такими же глазами моих собратьев и куда смотрела авиация и разведка, но из тумана на Полночи неожиданно стали появляться корабли.

 

Четыре российских эсминца сразу же пошли на меня в торпедную атаку, а пара линейных крейсеров типа "Измаил" под охранением еще одной четверки начали вести по мне артиллерийский огонь. Мы стали поворачивать все разом на Восход и приготовились к тому, чтобы утопить и этих врагов, но неожиданно случилось что-то донельзя странное - заговоренная броня моей башни А подверглась удару четырнадцатидюймового снаряда, и то как он жег, отличалось от жжения снарядов британцев. Броня лопнула, и от гибели меня спасло только мгновенное затопление передних погребов вместе с находившимися там людишками. Я содрогнулся - эти снаряды были полностью чужими ко мне, к Хозяину, ко всему, чему я всегда служил. И они очень часто попадали в меня - оба вражеских корабли вели огонь только по мне.

 

Прошло десять минут. У меня была снесена все средняя и легкая артиллерия по левому борту, обе передние башни молчали - одна разбитая с затопленными погребами, а вторая с отрубленными снарядом пушками, пробит главный пояс и я боролся с креном на левый борт. Враги тоже понесли потери - были видны пожары. Но главное было в том, что атакующие нас эсминцы все еще шли вперед. Они подвергались постоянному огню нашего охранения и нашей средней артиллерии, но они все же шли вперед на скорости в сорок узлов.

 

Они стали отворачивать в стороны и давать залпы торпедами. Последний из них, начав поворот, неожиданно взорвался - чей-то снаряд попал ему в торпедный аппарат. Но мы уже начали ломать строй и поворачивать налево.

 

Буквально через сто секунд прозвучал первый взрыв - шедший концевым "Тирпиц" словил разом три торпеды в бак. Еще через несколько секунд "Фридрих" получил торпеду прямо под рубку. Все стихло -  "Тирпиц" стал зарываться в воду и терять ход, а мы с "Фридрихом" приготовились к тому, чтобы отомстить врагам полностью. И в этот момент я почувствовал укол торпеды сзади. Прямо напротив погребов башни D. И ПТЗ не защитила от заговоренной на зверя торпеды с погибшего эсминца, которую он послал за мгновение до гибели.

 

Над огромным полем битвы, крупнейшим в Атлантике со времен Ютланда, поднимался огромный гриб густого черно-серого цвета, а где-то в Тюрингии, в главном святилище Хозяина, жрецы катались по полу со страшной болью.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"