Лоза Шерена. Братья

Пролог

Каждый удар в спину имеет свое лицо.

Леонид С.Сухоруков

Арман поправил плащ и вступил на балкон. Как незаметно закончилась эта осень. Как быстро стало холодно: нависли над деревьями низкие тучи, ветер гонял по дорожкам опавшие листья. Укутанный в плащ Мир ждал, стоя у перил, смотрел куда-то вдаль, на путающееся в ветвях краснобокое солнце, и даже не обернулся на осторожное приветствие друга.

Арман украдкой вздохнул. Сложно с Миром. В последнее время наследный принц звал редко. Может, хандрил после смерти Этана, может, на что-то дулся, кто его поймет. Арман, как всегда, просто ждал. Знал, что когда будет надо, Мир позовет. И позвал же... только какой-то странной была эта встреча.

Ветер рванул полы плаща, прошелся ледяной ладонью по волосам, кинул в душу семена тревоги.

- Ты пришел, - прошептал Мир, и по его требовательному жесту Арман подошел ближе, застыл за спиной друга, настораживаясь. Голос принца дрожал и сипел от слабости, неожиданно костлявые пальцы впились в перила, а плечи ссутулились. Что-то было не так, но что именно Арман пока понять не мог. - Спасибо.

Ветер пахнул горечью пижмы, тронул полы плаща принца и скрутил у стены ворох мусора.

- Разве я тебе когда-то отказывал в такой малости? - осторожно поинтересовался Арман, шагая ближе к перилам и присматриваясь к Миру пристальней. Но так и не смог рассмотреть его лица под низко опущенным капюшоном.

- Не отказывал, - усмехнулся Мир, посмотрел на уже почти спрятавшееся за деревьями солнце, и добавил вдруг: - Этан мне снится... каждую ночь. Все так же смеется, ты же помнишь, как он смеялся?

Арман помнил. Золотой мальчик. Всегда веселый, всегда искрящийся эмоциями... и с затаенной болью внутри. Двор. Здесь все носят маски, и Миру давно пора это понять. Этан сам себя погубил, сам выбрал уйти за грань, но это не значит, что Миру надо уходить следом. Да и кто ему позволит-то?

Солнце пустило последний луч и погасло за деревьями. И тотчас цепочкой зажглись в парке фонари и сам парк ожил тенями, шорохом ветвей. И стало почему-то тревожно, будто коснулся души ледяной ветер.

- Он говорит, что там, за гранью, совсем не страшно, лучше, чем здесь, - Мир закашлялся, а Арман напугался не на шутку. Боги, да что он несет? Мир, так любивший жизнь, говорит о смерти? - И что он ждет... и дождется.

- Прекрати! - не выдержал Арман, шагнул к другу, развернул его лицом к себе и выругался сквозь зубы: когда Мир успел так осунуться? - Прекрати немедленно! Почему не позвал раньше, если все так плохо? Мир, прошу тебя!

Мир будто не слышал. Тонкие губы его тронула легкая улыбка, в синих глазах затуманилась усталость. И Арману вдруг показалось, что Мир уже далеко, где-то там за гранью, где тишина, покой, и... где его, увы, ждут.

- Я... чувствую близость Айдэ... - прохрипел Миранис. - Эта близость уже не пугает... может, так и в самом деле будет лучше?

- Ты так стремишься умереть? - тихо спросил Арман, убирая руку с плеча Мира.

- Нет, я просто устал бороться...

- А телохранители? Тебе все равно, что они уйдут за тобой?

Мир некоторое время молчал. Так и стоял, опустив голову, и легкий ветерок ерошил его упавшие на лицо волосы. А Арман в ярости сжимал в кулаки ладони, не зная, что ему делать. И как вернуть к жизни захандрившего принца.

- Я так устал... - сказал вдруг Мир. - Ты не понимаешь.

- Не понимаю, ты прав. И никогда не пойму. Мир, очнись! Ты же всегда боролся, почему же...

- Я хочу тебя попросить, - перебил его Мир. - Послушай меня, Арман...

- Я сделаю для тебя все, ты же знаешь.

- Все? - принц поднял на Армана усталый взгляд и едва заметно улыбнулся. - Ах, Арман, Арман, ты так легко разбрасываешься обещаниями, своей и чужой жизнью. Ради чего? Ради меня? Я надеюсь, что однажды в твоей жизни появится нечто, чем ты не сможешь пожертвовать даже ради своего принца... Арман... прошу...

- Я слушаю, Мир.

- Когда я уйду, хоть ты не иди за мной следом. Пожалуйста.

Хоть ты? Значит, телохранителей ты уже приговорил?

Арман опешил и чуть было не пропустил миг, когда бледный Мир покачнулся. Еще не успев сообразить, что происходит, Арман подставил принцу плечо и выругался сквозь зубы, когда Мир вдруг отяжелел, слетая в пучины беспамятства.

- Тис! - крикнул Арман. - Тис!

И раньше, чем Арман успел на самом деле испугаться, подхватила Мира еще одна пара заботливых рук. Телохранители всегда настороже, всегда рядом, какая жалость, что Мир этого не ценит.

Арман проторчал в покоях принца до глубокой ночи. Без смысла ходил из угла в угол, не позволял замку зажечь светильников и задернуть тяжелых штор, останавливался на время и смотрел, как за огромным, во всю стену, окном утопает в темноте, подмигивает огнями магический парк. И все не мог поверить.

Он знал принца больше десяти лет. Мир бесился, Мир срывался с цепи, Мир творил глупости, но никогда, ради богов, Мир не сдавался! А теперь... за пару седмиц, что прошли после смерти собачки принца, Этана, Миранис превратился в свою тень. Почти ушел за грань. Сдался! И, что хуже всего, Арман этого не знал!

- Да чтоб тебя, Мир! - прошептал Арман, горя желанием разнести замок по кирпичику. Только легче от этого станет кому? Миру?

- Да я тебя собственными руками придушу, - прошептал Арман и резко обернулся, когда скрипнула дверь, пропуская полоску золотого света.

Вирес, самый молодой телохранитель повелителя, ровесник Армана, и не понять, то ли друг, то ли враг, тихонько что-то прошептал. И шторы за спиной Армана сразу же закрылись, мягкий свет высветил ковер на полу, прошелся по завешенным гобеленами стенам, свернулся под расставленными у стен креслами. Синь, вышитая серебром - цвета повелителя. И наследника. Те самые цвета власти, которые так ненавидел Мир.

Вирес, подтянутый и холодный, кивнул Арману и показал на одно из кресел:

- Надо поговорить.

Надо ли? Но Арман кивнул и подчинился. Немногословный и холодный, Вирес редко появлялся при дворе и на празднествах и держался в тени повелителя. Им восхищались, его боялись... его не знали. Арман помнил его другим - испуганным, готовым умереть мальчишкой. Сорвавшимся высшим магом, которого Армана, главу рода, заставили пощадить лишь за дар телохранителя. Они оба были тогда мальчишками. Они оба помнят о сожженных гневом Виреса деревнях. И они оба никогда об этом больше не разговаривали. Теперь этот высший маг - телохранитель повелителя. Теперь он приказывает. Теперь он может щадить или губить, Армана в том числе.

Вирес сел в кресло напротив Армана, посмотрел ему в глаза, будто изучая взглядом и тихо сказал:

- Давно не виделись, Арман. Может, даже слишком давно. Пора поговорить.

- Тебе виднее, - ответил Арман, откинувшись на спинку кресла. - Вопрос только почему со мной, а не с телохранителями принца?

- Потому что ты ошибся, тебе и исправлять.

А вот это новость. Арман внутренне напрягся, но на Виреса смотрел все так же спокойно - еще не хватало показать, как его задело.

- Я слушаю, - сказал Арман.

- Все даже хуже, чем я думал, - ответил Вирес, криво усмехнувшись. - Это не болезнь, которую можно излечить магией. Жизненная сила наследного принца на исходе. Отсюда и его настроение, Миранис устал, потому и не хочет жить... Я позову высших магов, которые поделятся своими силами с наследником, но... это временная мера. Миранис подобен воронке. Проглатывает все и передает дальше...

- Куда?

- Хороший вопрос, Арман, - ответил Вирес. - У наследника от рождения защита на высшем уровне, это знаем я и ты. И влиять на него могут лишь носители двенадцати... мы, телохранители наследника и его отца. Но никто из действующих телохранителей не стал бы тянуть силы из принца, мы слишком сильно окутаны узами богов, чтобы даже об этом подумать. Однако есть кто-то, кто нарушает все законы, рвет все связи и действует не так, как полагается действовать одному из носителей двенадцати... и ты знаешь, кто.

- Знаю, - выдохнул Арман.

- Ты его сам отпустил, не так ли? Исправляй свою ошибку, Арман. Доверять носителю Аши - это ошибка.

- Я найду его. И убью.

- Не так, - поправил Вирес. - Ты найдешь его и позовешь телохранителей Мираниса или меня. И мы будем решать, кому жить, а кому умереть, Арман. Я даю тебе разрешение послать нам зов в любой миг дня и ночи. И помни, ты старшой столичного дозора, но даже тебе не справиться в одиночку с высшим магом, никому из твоего отряда не справиться. И не смей с ним больше разговаривать. Слышал, что слова это его оружие. Даже тебя, ледяной клинок повелителя, он сумел захомутать.

Арман стиснул зубы, стараясь не выдать своего гнева. Не на Виреса он злился. На себя. На свою глупость. Поднявшись, он поклонился телохранителю и молча вышел. Хватит ждать и ничего не делать. Пора действовать.

Что бы не говорил Вирес, а Рэми умрет. Никто безнаказанно не смеет обманывать старшого столичного дозора и главу самого сильного в Кассии рода.

1. Арман. Ночь скорби

Каждый удар, наносимый в гневе,

в конце концов обязательно падет на нас самих.

Пенн Вильям

Источник:

Туман струился над оком, лизал его сапфировые стены, переливался через края и льнул к босым ступням Варнаса. Младший бог провел на оком ладонью, разгоняя туман, вгляделся в ярко-синюю воду, в которой проносились лица, города, эмоции, и улыбнулся. Люди... эти смешные люди... Интриги, гнев, вкус предательства. И истинно человеческая глупость.

- Пора войти в игру и мне.

Он уже и сам не знал, чего хотел больше - помочь или полюбоваться на искусно расставленные сети. И на людей, что в этих сетях все более запутываются.

Арману никогда не нравился конец осени. Навевало липкий холод воспоминаний серое уныние, погружали в апатию вечно затянутое тучами небо, туманы по влажным лугам и запах гниющих листьев. И эти вечные дожди - не летние, веселые, а холодные и колючие, разводящие грязь на и без того разбитых дорогах.

Но больше всего раздражало охватывающее столицу радостное нетерпение. Горожане смотрели с надеждой на затянутое тучами небо, счастливо встречали заморозки по утрам и ждали, ждали... пока боги смилостивятся и пустят по ветру мягкий, ласковый пух, осеннее уныние сменится девственной белью, а ночь вдруг просветлеет. И тогда кассийцы развеют на ветру хандру осени, столица расцветет разноцветными фонариками, зальется радостным смехом и веселыми песнями. И не будут спать в ту ночь дети, а молодежь вернется домой под утро мокрая, измазанная по уши в снегу, но счастливая.

Арман тоже когда-то радовался в этот день. Когда-то... А теперь - для кого-то праздник, а для него - единственная ночь в году, когда он позволял себе быть слабым. Когда истончались щиты, поставленные виссавийскими хранителями смерти, и в душу тихой поступью входила черная скорбь...

Из года в год в праздник первого снега Арман забывал обо всем: о своем дозоре, о роде, о долге, даже о Мире. И шел с головой погрузиться в темную тоску, а еще... напиться. Так же безрассудно, как напивался временами Мир. Все равно где, все равно чем, только бы забыться в сладком хмелю. Только бы выдержать эту ночь и проснуться утром обновленным, готовым спрятать внутри боль потери и прожить еще один год. Не чувствуя, не страдая, не мучаясь воспоминаниями.

Почему этот проклятый снег всегда начинал сыпать ночью? И в этом году еще так некстати, когда надо срочно искать этого проклятого мальчишку, но... поплыли перед глазами стены кабинета, душу выжрала до самых костей боль, а перо предательски хрустнуло в пальцах... Снег... Арман не выглядывал в окно, а уже знал, что начали ложиться на землю белые хлопья, что еще чуть-чуть и город взорвется радостными криками... а сейчас падали один за другим поставленные магами щиты, оголяли нерв спрятанной внутри боли... одна ночь... надо с этим прожить одну ночь! Такова его цена за спокойствие, его дань умершим!

- Вам плохо, мой архан? - прорвался через туман слабости голос секретаря. Арман постарался сосредоточиться на мраморе столешницы и покачал головой. Проклятье! Почему сейчас? Когда рядом этот секретарь? Нельзя, чтобы слуга видел слабость своего архана!

Скрипнула дверь, и кто-то мягко приказал:

- Выйди!

Арман усмехнулся. Повторять не пришлось - секретарь опрометью вылетел из кабинета. Напугался, надо было бы...

- Лиин его перехватит, - сказал Нар, хариб, тень Армана, личный слуга и лучший друг. - Секретарь не будет ничего помнить, не беспокойся.

И тут предусмотрел. Хорошо. Нару можно доверять. Перед Наром можно не притворяться. Нар и Лиин, маг дозора, обо всем позаботятся... пока Арману будет не до того.

Душевная боль была столь страшной, что дышать не хотелось. А ведь с тех пор, как он потерял семью, прошло четырнадцать лет... четырнадцать долгих лет! Но все равно в ушах стоит плач младшего брата, Эрра, витает в доме смех шаловливой Аны, слышится тихая поступь мачехи. Почему раньше он этого не ценил? Почему только после их смерти... почему не сумел уберечь? Почему отказался от своей боли, отказался от того, чтобы уйти с ними? Ради рода? Ради проклятого долга, Мира, чего? И как же все это... мелочно и глупо-то!

- Тебе было всего одиннадцать, не требуй от себя слишком многого, - будто вмешался в его мысли спокойный голос Нара. - И, думаю, этот год будет для твоей скорби последним.

Арман посмотрел в лицо своему харибу, не веря... что за чушь он несет? Брата не вернуть, а от ноши скорби Арман не откажется никогда. Давно уже мог, а не стал. Не красиво это забывать близких. Трусливо это - топить скорбь в магии. И хотя бы раз в году надо дать им дань боли, чтобы ни Эрр, ни сестра, ни мачеха не думали, что Арман о них забыл. И что перестанет искать их убийцу.

Снег за окном вихрился, танцевал в свете фонарей. Вошел в кабинет, молча опустился перед Арманом на колени темноволосый Лиин. И Арман, не выдержав, тихо спросил:

- Тебе всегда так больно?

Лиин не ответил, грустно улыбнулся, опустил голову и сказал вдруг:

- Он бы не хотел, чтобы тебе было больно. И мне... Но не скорбеть по нему сложно...

- Хочешь, чтобы я тебя отпустил?

Лиин вновь улыбнулся, посмотрел вдруг в глаза и спросил:

- А разве ты меня держишь?

Арман вздрогнул. Этот хрупкий юноша должен был стать харибом младшего брата, но не успел: Эрр ушел за грань раньше. И по-хорошему Лиина, рожанина, низкорожденного с огромным даром надо было бы убить, но у Армана рука не поднялась. А другие тронуть Лиина не посмели - слишком боялись юного главу северного рода, Армана, и его строгого опекуна, Эдлая.

Арман был благодарен опекуну, который поддержал "каприз" воспитанника - Лиин стал для него верным другом и опорой. Чуть меньшей, чем Нар, а все же... доверенных и умных людей рядом много не бывает.

Теперь Лиин и Арман выросли. Арман перенял власть над северным родом и столичным дозором, Лиин закончил лучшую школу Кассии и стал магом в отряде Армана, и уже никто, наверное, и не вспоминал, что Лиин простой рожанин. Скромного и спокойного Лиина в отряде и в роде уважали все - маг был одним из тех, кому спокойно можно было доверить свою спину и свои хлопоты, а так же тем, кого можно было выслать посредником к строгому Арману. Почти как Нара. Но Нар был личным слугой Армана, с кем-то помимо своего архана без дела общался редко, а Лиин среди дозорных был своим. Жил с ними в казармах, ел за одним столом, работал на равных и никогда не задирал носа, что среди высших магов было редкостью. И при всей своей скромности не боялся никого и ничего. Даже Армана. Как и его умерший архан, Эрр...

Да и похож Лиин в чем-то на Эрра. Та же честность во взгляде и легкая грусть, то же понимание и всепрощение, тот же синий туман магии, затаившийся во всегда широко распахнутых, не умеющих лгать, глазах. И та же тонкость в кости, кажущаяся хрупкость, и в то же время - сталь стержня внутри. Арман не знал, как бы Эрр сегодня выглядел на тренировочном дворе, но его несостоявшийся хариб дрался с грацией молодого волка. И дозорных валил на лопатки чаще, чем тем хотелось. И улыбался потом все так же мягко, предлагая поверженному руку. Наверное, Эрр улыбался бы так же...

При воспоминании о брате боль вновь захлестнула с головой. Приказав Лиину и Нару остаться в доме, Арман разгневанной тенью пронесся мимо часовых, вскочил на коня и помчался в запорошенный снегом город. Ночь оживала звуками. Мелькнули где-то рядом огни и раздались радостные крики: столичные маги начали забавлять толпу. Все звуки на время приутихли, будто спрятались за снежной пеленой. А снег все валил и валил, скрывая мусор, грязные мостовые, сгущал воду в темнеющем под мостом канале. И горел в фонарном свете у ворот дома веселья.

Хорошее местечко для траура! Горя от нетерпения, Арман не спешиваясь начал лупить ногой в ветхие ворота. Скорее бы забыться! А если до смерти обопьется, так тоже не беда, храм Айдэ, бога смерти, совсем рядом. Через два дома. Так что тело далеко тащить не придется. И за гранью Армана уже давно ждут. Целых четырнадцать лет!