В деле воспитания юношества послевоенная культура Страны Советов знаменовалась лозунгом 'Мать всему голова'. Плоды этого мы пожинаем сегодня.
В русской дореволюционной культуре всех сословий культ матери отсутствовал, а уважение к женщинам определялось охвостьем западно-рыцарской традиции, освященной культом Мадонны. В целом страна была патриархальной и существовала в официальном русле заповедей Бога-отца (и Сына и Св. Духа). Воспитание юношеского духа в духе 'я тебя породил, я тебя и убью' было хрестоматийной догмой. Слом традиции начался после 1917, но шел вязко, так как был ограничен бронебашенной формулировкой 'равноправия', следовательно, асимптотически приближался, не достигая. Предел, казалось, был положен визуальной парой гипербол, не случайно сгенерированной женщиной Мухиной, но не тут-то было. Прорыв произошел в 40-е и напоминал параллельное крушение линий Маннергейма, Мажино, Сталина и пр. (все мужики). Это происходило по всей Европе, но, если у них все вернулось на круги своя, то нас закружило в круге солнца (солнечных зайчиков-мальчиков). В войну большевики принудительно реализовали тезис о равенстве полов самым циничным способом, отправив женщин на фронт и заводы, но забыв вернуть их оттуда после Победы. Нельзя сказать, что крестьянки в России прохлаждались, но жуткая Первая Мировая обошлась без них ('Теперь благослови, мать, детей своих!'). Послевоенная жизнь полнилась неполными семьями, где женщины продолжали воевать, доминируя у домен и воспитывая своих чад (мужчат), тогда как в школе учитель-мужчина выглядел фриком-лузером, и, как правило, изнывал под каблуками. Женщина, традиционно обеспечивавшая семейный пыл-тыл, окончательно переместилась на лед семейной передовой, куда попадала с фабричного фронта.
Официальное воспитание с детского сада и 'далее везде' включило культ матери-мамки в обязательную программу будущих строителей коммунизма, заложив самую долгоиграющую культурную мину. Матриархат задавался от школьной парты эмансипированными (т. е. выровнявшимися) классными дамами со сталелитейными голосами и манерами. К переломному возрасту 13 лет юноша привычно отдавал честь воспитательнице-вожатой. Членами (членами!) совета дружины (дружины! - Никитич - Муромец - Попович) были сплошь оформившиеся вторичными признаками пионерки (с похожими гвардейскими фамилиями). Сломить русский дух на войне не удалось, зато была внедрена в сознание теория и практика о вечном мальчике, нуждающемся в мамкиной опеке до смерти одного из участников. На подмогу были призваны некоторые матриархальные традиции кое-каких восточных народов интернационального блока, как существовавшие на самом деле, так и в еще большей степени измышленные в процессе сочинения их историй и культур.
Над Горьким с его матерью-террористкой потешались даже соратники, над матерью-трактористкой не смеялся уже никто, ибо правда, и смеяться тут нечему. Претворился в жизнь и сон Веры Павловны. Сонм советских писателей принялся воздвигать мамаев курган мамкиных панегириков.
Поверх него появилась аллегория-мегалит 'Родина-мать', где хтоническую линию обороны держит женщина с мечом (а не мужчина-солдат, вросший в землю поодаль) и мегахит 'Солнечный круг', где мальчишка (что характерно) пишет довольно странные стихи 'Пусть всегда будет мама...' (это бы еще понятно), но - 'Пусть всегда буду Я'! Песню в школе пели ВСЕ. Пропев в 12 лет и выпив в 16 сынки ловились бывшими членками совет дружин, ставшими по вечерам дружинницами (!) К бухой поросли относились снисходительно: 'Мам-м-маша!...' - 'Сыночек!' (Ср. с 'А поворотись-ка, сын!' И - биться на кулаки.)
В общекультурном пространстве создавалось ощущение, что отцов нет вовсе (в лучшем случае - 'летит - и летит'), а девочки - это всего лишь редуцированная до 'подогреть братику котлетку' форма будущих мамок-дружинниц ('Мам-м-маша!...' - 'Сыночек!'). Крайняя плотность подрощенных тепличных нарциссов критиковалась с конца 60-х повсеместно жалобной прозой: 'Да где они, мужики-то!' Пели? Получите. Поблизости от эгоцентричного 'я' бойко пружинила всегдашняя мама.
До противоестественного эдипова культа мамки оставался один шаг лет в 10. Песенный лозунг выродился в спектр от 'коси, мальчик, я устрою' до 'беги, дитятко, я прикрою'. В 80-е мамки активно откашивали сыновей под дурку от армии или усылали за границу по любой возможной визе. В 90-е мамки (другие, уже в полных семьях с папками-мамкиными-сынками 60-х - 70-х, бывшие членки всех дружин) тотально пропагандировали сынков на тему 'она плохая, возвращайся ко мне'.
Государственный путь от 'чти отца своего и мать свою' до 'солдатских матерей' можно умудриться пройти всего за одно поколение.