Здравствуй, папа. Как дела, как жизнь? Стандартные вопросы, но не могу придумать ничего лучше. Не представляю другого разговора. Папа... Знаешь, как часто я произношу это слово? Нет. А ты говоришь хоть иногда - моя дочь? Спрашиваешь - где она? Как она? Счастлива ли? Нет? Чувствуешь ли ты меня, папа?
Мама всегда знает, когда мне плохо. Она терпеливо ждет звонка, молча слушает, а потом укутывает теплом и заботой. Мама говорит, у родителей присутствует незримая связь с детьми, они все ощущают. А ты, папа, ты ощущаешь меня? Наверное, нет. Потому, что тонны моей боли давно накрыли б тебя волной. И унесли - совсем, навсегда.
В моем мире не было защитника, хранителя девичьей чистоты. Твое отсутствие образовало пустоту, которая с каждым днем все глубже проникает в душу. Скоро там не останется ничего - лишь глубокая яма, прикрытая газеткой вежливости. А как ты думал, папа? Недостаток любви не убивает - это было бы слишком просто. Он создает рану, посыпает сверху солью - остается лишь обмакнуть в нее лайм и закусить текилу. Так и живу...
В голове носится тысяча фраз, а ни одна не ложится на бумагу. Не знаю, как выразить годы одиночества и недостатка отеческой поддержки. Рассказать тебе, как это отразилось? Слушай. Каждый раз, когда я получала пощечины, когда жизнь ломала крылья и смешивала все надежды с грязью - я молчала. Молчала и беззвучно кричала по ночам в подушку. Смирилась с тем, что ничего лучше быть не может - если я не нужна собственному отцу, кто позаботится обо мне? Кто сможет проявить любовь и понимание? Кто поддержит?
Не могу дальше писать. Завтра или через месяц продолжу свое письмо. А сегодня не могу. Папа... Скажи, осталось ли в твоей душе местечко? Не претендую на центральную комнату с прямым доступом к сердцу. Отдай самую маленькую каморку, в самом далеком уголке - ничего, что там мусор, я все уберу. Когда решишься открыть дверь, тебя встречу либо я, либо стопка исписанной бумаги на столе.
Ты ведь придешь послушать мою исповедь?