Ординатор второго года по общей терапии Николаев Александр вышел из здания городской поликлиники воспаленным. Ему не нравилось все: улица, одиноко стоящие автомобили, шедший без остановки снег, и главное, невесть откуда взявшаяся эпидемия гриппа, закинувшая его сюда. Он, по уши занятой человек, на котором висят две палаты в клинике, ночные дежурства и работа внештатным совместителем в фирме, должен был теперь кардинально перестраивать свой рабочий день. По случаю эпидемии все ординаторы второго года были брошены на помощь поликлиникам, захлебывающимся от работы. И теперь Александру, так же как и его друзьям, предстояло ежедневно ходить по домам и квартирам, ставить один и тот же диагноз, и позабыть на неопределенное время про свою основную деятельность.
Шел февраль, и на город опустились небывалые холода. Сам Александр спокойно переносил данный природный катаклизм, и известие об эпидемии изначально пропустил мимо ушей. Далее, когда на утренней планерке заведующий кафедрой сообщил о возможном привлечении ординаторов для помощи поликлиникам, пришлось насторожиться. Но еще оставалась надежда на то, что заболеваемость гриппом пойдет на спад. Чуда не произошло, и вот уже бывшие однокурсники собрались в здании министерства для получения направлений. Александр, на свою беду, пришел последним, когда все более-менее благополучные районы оказались уже разобранными. Ему досталась поликлиника номер семь, о существовании которой раньше он даже и не подозревал. Тут же была вручена направительная бумажка, на отдельном листке записали фамилию и имя главного врача, с которым следовало познакомиться не позднее завтрашнего утра.
Район, обслуживаемый поликлиникой, расположился всего в километре-двух от крупных городских магистралей. Несмотря на близость цивилизации, ее современный дух сюда определенно еще не забредал. Одно- и двухэтажные домики стояли вдоль узких, почти садовых дорог, занесенных нетронутым снегом. Тот же снег покрывал ветки деревьев, в изобилии стоящих около каждого дома. Ни людей, ни машин в обозримой близости не было.
- Дороги наверняка даже не асфальтированные, - промелькнуло в голове у врача.
Рядом с поликлиникой лежали рельсы. Было странно видеть, как они выступают почти на пол метра над землей, образуя своеобразный параллелограмм. Когда-то здесь, по-видимому, ходил трамвай. Но сейчас пассажиры смогли бы попасть в него, только карабкаясь по веревке. На узкой дороге взлетающие рельсы смотрелись, как минимум, нелепо.
- На чем же можно ездить по такой дороге? - снова подумал молодой доктор и вошел в поликлинику.
Несмотря на безлюдность занесенной снегом улицы, внутри оказалось много народа. Люди кричали, размахивая руками, на спрятавшуюся от них за стеклом регистратуры пожилую женщину. Та периодически выглядывала из окошка своего импровизированного убежища и в схожей манере, но с более выраженной жестикуляцией, отвечала. Непосвященному могло показаться, что он попал на биржу, и бабушка-брокер принимает заявки от не очень вежливых клиентов. Перепалка красноречиво подтверждала, что большинство врачей разбрелось по району оказывать помощь вновь заболевшим.
Разыскав главного врача и узнав от него, что вынужденная командировка продлится не более двух недель, Александр заметно повеселел. Он спустился к заведующей терапевтической группой, и там окончательно уточнил детали своего пребывания. Следовало приходить каждое утро в регистратуру, получать адреса и фамилии, и, обойдя всех больных на участке, возвращаться обратно в поликлинику.
Поскольку Александр уже прибыл на место своего временного назначения, то ему, не колеблясь, вручили адреса и фамилии первых больных. Отказаться было невозможно, и уже через четверть часа молодой врач отправился по первому адресу.
Не ориентируясь в названиях узких улиц и их взаимном расположении, можно было бы плутать по району сутками. Но предусмотрительный доктор захватил с собой специально приобретенную для этой цели карту города. Внимательно изучив интересующий квадрат карты, он достаточно быстро обнаружил требуемую улицу и примерное расположение нужного дома. Десять минут пешком под падающим снегом, и вот искомый номер по улице Менделеева обозначил свои очертания.
На пустынную улицу выходил забор с полуоткрытой калиткой, сам дом снаружи виден не был. Внешний вид забора сразу же озадачил молодого врача. Неравномерно завалившись кпереди, он жалобно вздрагивал при каждом порыве ветра, словно собираясь вот-вот окончательно рухнуть. На иссохших досках, образующих забор, виднелись остатки краски. Сложно было определить ее первоначальный цвет, но доктор склонился к тому, что вся эта колеблющаяся и пугающая своей нестабильностью конструкция когда-то была зеленой. С опаской отворив до конца тугую калитку, нещадно при этом заскрипевшую, Александр вошел во двор. То, что он там увидел, удивило его еще больше. В углу засыпанного снегом двора, завалившись на один бок, как тонущий корабль, собирающийся вот-вот навечно скрыться в водной пучине, стоял дом. Внешний вид его был ужасен. Бревна древесного цвета без малейших признаков краски, заклеенное целлофановой пленкой окно, насыпанная в углу двора куча угля, и там же стоящий под снежным покровом туалет, взятые вместе, вызывали горячее желание поскорее отсюда убежать и больше никогда не возвращаться. Но долг есть долг, и, минуту поколебавшись, с чувством глубокой нерешительности Александр подошел к дому. Не обнаружив звонка, он принялся стучать в окно рядом с дверью, пока, наконец, в нем не показалось старое женское лицо.
- Я врач, врач из поликлиники! - как можно громче прокричал в сторону окна доктор, достав для убедительности из сумки белый халат и помахав им перед лицом старухи. Она быстро оценила жест и побежала открывать дверь.
Войдя в дом, Александр почувствовал, что охватившее было его снаружи удивление без остатка улетучилось. Пожалуй, он и не смог бы сейчас точно определить то чувство, которое овладело им с головы до пят, заставив неподвижно застыть у входной двери. Но определенно это было не удивление. Две небольшие комнаты завалившегося на бок дома поражали своей бедностью. На стенах, из под осыпавшейся во многих местах и давно не беленой штукатурки, подобно глубоким язвам, обнажились куски деревянной решетчатой дранки. Углы под потолком были непривычно сглажены, отражая модные тенденции давно ушедших в небытие времен. Полы покрывала выцветшая краска, в которой с трудом угадывались слабые оттенки красного. Комнаты делили дом почти пополам, сходясь у входной двери, поэтому отсюда можно было легко наблюдать их содержимое. В большей комнате, занимая значительную ее часть, расположилась внушительных размеров печь. Она, подобно стенам и потолку, была покрыта старой штукатуркой и издавала редкие стреляющие звуки. Судя по ним и по шедшему от печи жару, было ясно, что именно она являлась источником тепла в доме. Рядом с печью стояла железная кровать, на которой, свесив вниз укрытые одеялом ноги, сидел старик. Он тяжело дышал, упершись обеими руками о собственные колени. В соседней комнате стояли шкаф, гордо выставивший на обозрение свои треснувшие от старости и иссохшие коричневые дверцы, а также большой деревянный стол, аккуратно застеленный газетами. Вокруг стола расположились три деревянных стула с высокими, подковообразными спинками. Никакого другого убранства в доме не было. В комнатах стоял полумрак и жуткий, доселе незнакомый молодому врачу, запах. Это был запах бедности. Александру стало не по себе. Где-то там, всего в паре километров от этого заброшенного и забытого миром места, по широкой дороге тесной вереницей важно плыли роскошные автомобили, и гордо сияли синеватым блеском окна высотных зданий, где-то там улетали в жаркие страны самолеты, и ежедневно зарабатывались и тратились миллионы, а здесь, в залитых полумраком маленьких комнатах покосившегося дома, он невольно стал свидетелем доживающей свой век и прозябающей в глубокой нищете старости.
- Садитесь, - прервала его мысли старуха, заботливо поставив один из трех стульев перед кроватью. Сама она присела рядом с супругом.
- Да, конечно. Спасибо. Температура есть? - спросил Александр машинально, снимая с себя куртку и усаживаясь за стул.
- Была, - ответила женщина не очень убедительно.
Потрогав холодный влажный лоб и такие же прохладные ладони, доктор нахмурился:
- Когда?
Не дождавшись ответа, он нащупал частый, срывающийся пульс, поднял одеяло и, взглянув на отекшие бледные ноги, задумчиво произнес сам себе:
- Но при чем же здесь грипп?
Далее он приказал раздеть тяжело и часто дышащего старика до пояса, внимательно выслушал его сердце и легкие, измерил давление. Связав воедино результаты своих наблюдений, врач, наконец, произнес:
- Вам нужно бы лечь в больницу. Слышите? - он посмотрел на старуху. - Придите в поликлинику завтра, я поговорю с вашим участковым, чтобы она дала направление. У вашего супруга проблемы с сердцем, что, я думаю, вы и так знаете без меня. Сейчас просто все обострилось, поэтому ему так плохо. Вам надо лечь. Я сейчас распишу лечение, ему станет лучше, ну а вы обязательно завтра придите в поликлинику.
Старуха молчала, и Александр достал чистый лист. В голове быстро созрела наиболее подходящая схема терапии, но ее еще следовало подкорректировать.
- У вас есть какие-нибудь родственники? Кто-нибудь вам помогает?
- Нет, никого нет, - медленно ответила старуха и, немного помолчав, добавила, - сын умер давно, еще совсем мальчиком. А больше детей у нас не было.
Выдержав паузу, Александр произнес:
- Хорошо, одевайтесь.
Пока старик одевался, рука врача стала быстро выводить на листке названия препаратов, и вскоре он был уже полностью заполнен.
Кажется, все. Работа была выполнена, и следовало уходить. Потянув к себе куртку, Александр взглянул еще раз на немощного старика, на его жену, окинул взглядом комнаты, задержав взгляд на доверху заполненном углем ведре, и, поднимаясь, вдруг почувствовал, как что-то сильно сдавило ему грудь, не давая вздохнуть, в том месте, где у настоящих людей обычно находится сердце.
- Покажите мне еще раз свою спину, я хочу снова вас послушать, - внезапно произнес он тоном, не терпящем возражений.
Женщина удивленно подняла глаза, но промолчала.
- А вы помогите ему, держите рубашку обеими руками вот так.
Когда и старик, и старуха повернулись к нему спиной, и Александр убедился, что на него никто не смотрит, он, взяв в одну руку фонендоскоп, прикоснулся им к обнаженному торсу. Второй рукой в это же самое время врач принялся лихорадочно обыскивать собственные карманы.
Через десять минут он уже быстро шагал по пустынной улице, направляясь на следующий вызов. Глаза его были холодны, как падающий снег, но громко стучащее сердце извергало жар и могло бы сейчас разом растопить свои теплом все льды Арктики.
Старуха бережно уложила супруга на кровать, сложив ему под головой в несколько раз подушку, и отправилась к шкафу за одеждой. Нужно было идти в аптеку, покупать старику лекарства из длинного списка, оставленного врачом. А завтра она сходит к участковому терапевту и возьмет у нее направление. Женщина подошла к окну и стала всматриваться в снежинки, парящие во дворе. Они медленно кружились, опускаясь на землю перед домом, пробуждая какие-то давно забытые радужные мысли. Старуха, улыбнувшись чему-то, опустила голову, и тут нечто незнакомое привлекло ее взгляд. На подоконнике, в самом его углу, аккуратно прикрытые спичечным коробком, лежали две смятые зеленые тысячерублевые бумажки.