- Тяжкое бремя выпало тебя, дитятко, - вздохнула Варна и, подслеповато щурясь, поднесла к самым глазам толстую иглу, тянущую за собой белую нить.
Старая моравка, уже почти слепая, умела видеть руками: пальцы её, ссохшиеся, обтянутые желтой кожей, похожи были на ветви старого дерева, уже не рождавшего листвы, но они еще могли творить до невероятного красивые узоры. И хотя годы брали свое - по молодости-то рисунок на ткань ложился быстрее, но разве ж таким он получался глубоким да сильным, так ли мог защитить тех, кто облачался в расшитую рубаху или укрывал плечи и спину плащом?
В крохотную горницу заползли уже летние сумерки, растеклись по углам жидкой кашицей, подбираться стали к двум женщинам, сидевшим у окошка за работой.
Жарко. Все застыло в удушливом мареве. И хоть солнце уже спрятало свой лик за холмами, но горизонт все ещё пламенел: разожгли боги за краем мира огромный костер, вот и пылал он, лизал языками горячими прекрасно тело Апи, богини земной, чтобы не обратилась она льдом за долгую зиму.
Песней бы слух порадовать, да духота не давала вдохнуть полной грудью. Зато цикады пели и делали это так громко, что казалось труженицам - одни они с цикадами в целом мире и нет никого другого за стенами дома кроме цикад.
Девица, о судьбе которой так сокрушалась старая моравка, склонила голову к плечу и, не прерывая работы - стежков ровных да аккуратных, рисовавших по рукаву мужской богатой рубахи обережные узоры, кинула на старую няньку грустный взгляд.
- Виротан станет достойным приемником.
- Хороший арад будет, - кивнула Варна. - В его крови огонь и ветер. Он умеет держать меч и слово. Только главной в его Доме быть его Первой жене. А тебе так и остаться вековухой, - не сдержала горестного вздоха старуха.
И хотелось бы ответить девице, склонившейся над сложным узором, что ей с братовой невестой делить нечего. Да ведь не так все. Как только станет Ирсала первой женою, как только отец передаст Виротану свой меч - смуглая, легкая, как птица, улянка возьмет в свои руки ключи и нити ко всему в Большом доме и уже ее слова законом и истиной станут для сидевшей ныне перед Варной первой и единственной дочери арада Евара.
Нянька опустила руки на колени и тяжело вздохнула. Она вскормила Бригиту, когда мать девочки - жена Евара ушла к предкам, едва дав жизнь сыну Виротану, а ведь молили шаманка да знахарка - не стоит рожать погодок. Но хрупкая и нежная Дияра не могла отвести глаз от мужа и отдала тому все, что имела, не жалея себя. Хотел арад сына, а разве может любящая отказать любимому?.
- Вот судьба-то как извернуться может, - покачала головой кормилица. - Как бы Евар наш тебя ни любил, а сгубил он тебя. Как ни хотел защитить, а уничтожил. Виданное ли дело - за дочь назначать плату - три боевые ладьи.
Непомерный калым! Никто из арадов да купцов и не подумает отдавать три корабля за девку. Да и не девку давно - когда детей рожать - растить, если за двадцать три зимы перевалило. Бригита умом понимала - поздно уже, как ни моли у правителей судеб милости. Только разве вырвешь надежду из сердца?! Оттого и сейчас просила она у единственной родительницы, что знала, у Апи - богини земной, невидаль великую - мужа с тремя ладьями.
Эх...
Тяжела может быть родительская любовь! Сердце горькими слезами плачет, но язык сказать не посмеет. Может ли дочь отцову слову перечить? А мир для девочки давным-давно определил Евар, чьи выцветшие глаза под седыми, мохнатыми бровями загорались теплом, едва он видел дочь, определил, когда Дияра, вдохнув сладкий воздух этой Земли в последний раз, отправилась в Земли заповедные, куда живым вход заказан.
Не Бригите спорить с богами, ведь это в их руках толстая игла разрисовывает ткань мироздания людскими жизнями.
Евар всегда дрался, как медведь, и удача всегда была с ним. За то любили и почитали его как арада, и не было желающих встать на пути его и его войска. Получить он мог все, что хотел! Многие сватали дочерей своих за такого воина. И может новая хозяйка стала бы для него опорой, а для Бригиты и Виротана матерью и примирительницей, но спешил арад домой огрубевшими ладонями гладить мягонький пушок волосиков, смотреть в ясные голубые глаза, любоваться дочерью, оставив сына на попечение старого дядьки, жены он не взял больше. А когда настало время, и вошла в лета его дочь- стала она хозяйкой Дома и ключи все и все нити принадлежали ей, все, кроме ее собственной судьбы. Эта ниточка проскользнула сквозь игольное ушко и так и осталась торчать в холсте уродливым хвостиком.
Три боевых корабля.
Не нужны они были араду. Ему нужно было знать, что дочерь его с ним, что не гнется ее спина под тяжкой работой, что не уродует членов ее муж, не плетут интриги за спиной другие жены. Каждой ведь хочется быть Первой.
Только забыл Евар, что не вечен он. Вечны только боги!
Три боевых корабля. Кто отдаст три корабля за девку? Тут впору еще доплачивать. А потому даже достойные проходили мимо. С нею арад с полями богатыми, лугами заливными да воинами к жениху не перейдет - на все это свой наследник есть.
Эх!
А сколько шелков, золотых да серебряных украшений привозил Евар из походов! Росло приданое, а для кого? Сколько дивной одежды да обувки, большинство из которой так и пылились в сундуках да чуланах! Девки-чернавки перетрясали тюки, прикладывали к ушам серьги, тяжелые, бусы примеряли, любовались друг другом, хихикали. А арадовой дочери не до того было! Дом отцов, он заботы требует, внимания!
Нравились Бригите лишь одни сапоги, что привез отец за пару лет до того, как стали подводить его руки. Берегла она их, одевала, лишь когда встречала войско из походов да по большим праздникам. Ох, сапожки алые, маков цвет! Чистились они мягкой тряпочкой и маслом покрывались, чтобы кожа не потрескалась. А как каблучки на пирах отбивали ритм! Ммм! Сама Земля - мать откликалась! Сама ладони подставляла, чтоб звонче перестук был. Сама бы подвела дочь свою к достойному! Только...
А ведь удивительно!
Бригита-то в мать не пошла внешностью, все больше в отца. Статная, сильная супротив Дияры тонкой и изящной, что лебяжье перышко. Может дочь и меч бы носила, коли была в том нужда. А вот Виротан очень на мать походил. Высокий и крепкий, он все же был гибче и грациознее Еварова племени.
Оба ребенка арадова получились загляденье, только от одной отец глаз оторвать не мог, а на второго глядел, только разве что вспомнить, как тот сгубил его любимую жену.
Может и ждал когда-то сына арад Евар, жаждал мальчику передать и воинское умение своё и свой Дом. Но судьба по-своему решила.
Нет! Никогда арад не принижал сына, просто не любил, не радовался успехам, не делился премудростями. Всему этому обучал мальчонку старый Ункер, что еще отца Евара помнил и братом ему приходился.
Но вот старый арад больше не мог собрать войска и отправиться в Степи или по Большой реке. Уже три года собирает в поход воинов Виротан: также богата его добыча, и достаточно уже седых волос в его косах. Пришло время встать во главе арада сыну. Мальчик давно уже стал достойным мужем, способным и стрелу пустить, и союзников нажить, и придумать, как врага победить.
Сменится арад - всем почести будут: и старому Евару, которого будут сажать во главе стола рядом с сыном и почивать лучшими яствами, и Виротану, который получит мощное войско, богатый Дом да полные амбары хлеба, и самому войску, ибо не оскудеют их кошели. И только Бригита лишится всего. Может, и был бы у нее свой дом. Свой сын. Своя дочь. Свой муж. Но любил ее отец без памяти, вот и запросил три боевых корабля. Мудр арад? Мудр, только иногда у и самого мудрого мужа ум отказывает в ясности, а глаза в правде.
Вот она какая... любовь...
***
Большой двор был полон народу.
На ступенях Большого крыльца под резными скатами крыши стояли старый арад Евар и его сын - новый арад Виротан. Поднимали мечи и копья в знак признания удальцы-воины. Шла по широкому двору дочь арада соседнего, красавица Ирсала, вся в шелках да в золоте.
А на нижней ступеньке стояла Бригита в нарядном платье, с тугой косой да в сапожках алых, и молилась Матери Апи, чтобы не унизила ее сразу же первая жена, не поставила к чернавкам, указав на ее место, как принято было делать с теми, кто высоко летал, да тугая стрела подрезала крылья. А Бригита была хорошей хозяйкой. Слушала речи мудрых и сама была не обделена умом, потому сохранялись в амбарах хлеба нетронутыми вечно голодными мышами, не бродили лишнего меды в кадушках, обходили стороной хвори скот и птицу. Чист и правилен был ее Дом. Только уже не ее...
Какова участь незамужней нелюбимой золовки?
Нет, не боялась Бригита работы, умели руки многое и спина дана сильная, никогда и не сидела без дела арадова дочь... только не будет у нее теперь права слова, права выбора. Даже на родопродление права, ибо неприкосновенна она по крови одной с арадом, и без его слова не решится ее судьба, а брат на ее защиту не встанет. Развела их любовь Евара. Отцовские колени, на которых дочка сиживала, слова мудрые к ней обращенные. А брат всегда с Ункером, всегда с воинами или всегда один. Они жили в одном Большом доме, но не находилось у них сил встретиться и породниться. Стать сестрой и братом. Ведь разве могла дочь пойти против воли отца?! Когда еще в рубашонке бегала не подпоясанной, пыталась. Но любила Бригита Евара, и едва наполнились тоской его глаза, сдалось маленькое сердечко, оттого вели себя с тех пор сестра с братом, как соседи хорошие: кланялись, здоровались. И никто кроме старой Варны не знал, что рубахи и плащи Евара и Виротана вышивались тройным стежком.
И вот уже рука молодой улянки в руке нового арада. И вот уже дружно гогочут воины, призывая богов в свидетели доброго союза. И уже кидает Ирсала взгляды на ту, кто ныне не хозяйка Большого дома. Может, и старик-отец понял, что сотворил, да поздно...
Как вдруг вздрогнула девушка, будто качнулась под ней земная твердь, подняла глаза, встретилась взглядом с братом. Кольнуло сердце.
- Савар! - голос нового арада разнесся по двору, заглушив людской гомон.
Шагнул из толпы высокий статный муж, шрамов у него было вдосталь, как и стали в глазах и серебра и волосах. Он пришел вместе с Виротаном, о нем говорили, как о сильном воине, но мало кто его знал. Все лишь твердили - то новый арад обширных земель за Большой рекой.
- Решил я посватать тебе сестру свою.
Бригита застыла, волна удушливого страха затопила ее по самую макушку.
- Наслышан я о твоей сестре, но уж больно выкуп тяжел, - Савар сощурился.
- То старый выкуп был. А новый арад - новый расклад. Возьмешь себе - приданое дам, - Виротан сбежал по ступенькам и встал супротив воина.
- Три корабля? - загоготали воины.
Когда шум чуть поутих, Виротан улыбнулся.
- Сапоги сафьяновые, платье да лодочку с веслом, чтоб реку переплыла.
Опять заколыхалась земная твердь. Зарябило в глазах у арадовой дочери. Сжалось сердце от боли. Богами установлено приданое давать да калым платить хоть какой за невесту, а иначе лишь рабов продают да дарят.
- Хорош расклад, - кивнул Савар.
Не выдержала Бригита, заозиралась, ища защиты, кинула взгляд на старого отца, да за набежавшими посмотреть на такое чудо, не видать его было. Только вдруг за спиной Савара взвились стяги, забились на ветру! А на них по алому полотнищу золотилась заступница Апи, что правит всей Землей и всё знает, ведь и люди, и звери, и птицы - дети ее.
- Как брат ты мне, Савар! На поле битвы ты не выпускал меч, даже когда плохо было, жизнь мне спасал не раз, и чарка твоя не пустела, пока ни отпразднована победа. Доверяю тебе, как себе, - посмотрел на друга Виротан. - Знаю, что ушла твоя жена под крыло предков, сломленная недугом. Остались сынки без матери, Дом без хозяйки. Знаю, как глуп и тяжел выкуп...
Улыбнулся пришлый.
- Но и старых воинов не нам с тобой обижать, их слово перебивать, - Савар поднял руку. - Потому, скажу так. Всегда мои корабли на выручку тебе придут. А сестра твоя... Достойно место ее будет в моем доме. Первой женой назову ее. Если согласится?
Забилось сердце в груди быстро-быстро, будто крылья птицы, выпущенной из силка, вырвавшейся на волю, будто застучали каблуки в такт барабанам да свирелям, когда сама Земля-Родительница подставляла ладони.
Улыбнулась Апи со знамен своей дочери. Она-то мудрая все знала про настоящую любовь.