Киселёва Алёна
Протяни руку над пропастью. Часть первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая часть моего нового романа. Жанр его, вообще, довольно спорен, поскольку здесь будут смешаны разные направления.
    UPD: Файл обновлён! Текст ещё раз вычитан, добавлен хвостик "Хаос".

Часть первая

Антиутопия: серая меланхолия безразличия

  
   Самоназвание: Сентрал-сити.
Название по межсепаратному каталогу: Западный сепарат.
Политический строй: феминистическая демократия.
Форма государственного устройства: унитарный город-государство.
Население: приблизительно тринадцать миллионов человек.
Финансовая система: наличные деньги не в ходу, все расчёты производятся в электронной форме, условная денежная единица - кредит.
Особые пометки: посещение настоятельно не рекомендуется мужской части читателей.
   Итак, вы решили посетить Западный сепарат. Что ж, похвальное стремление, да и есть там на что посмотреть. Например, небольшое море, давно пересохшее и обнажившее покрытое двухметровым слоем мусора дно. Или радиоактивные развалины на месте северной части сепарата. Или стеклянный небоскрёб - дендрарий - единственное место в Западном сепарате, где ещё можно увидеть живые растения и нескольких генетически неизменённых животных. Не менее интересно будет взглянуть на защитный купол, накрывающий весь город для замены полностью уничтоженного озонового слоя и защиты от радиации, и подышать искусственно вырабатываемым кислородом. Вы всё ещё не передумали? Значит, нет? Тогда вам полезно будет узнать, что в 3115 году по межсепаратному летоисчислению (то есть 2727 году по местному) численность мужской части населения упала до критической отметки и правительству пришлось принять радикальные меры. Сейчас на территории сепарата свободно живут и работают только представительницы прекрасного пола, мужчины же не имеют права на труд и должны либо постоянно находиться в специально отведённом месте - так называемом Инкубаторе, либо жить в удовлетворяющем определённым условиям доме официальной жены. Так что если вы не женщина и всё ещё собираетесь посетить это восхитительное место, не забудьте попрощаться с друзьями и написать завещание: домой вы едва ли вернётесь, я и сам еле ноги унёс. Подведу итог: Сентрал-сити - не лучший выбор для отпуска, это последнее место, куда бы я посоветовал отправиться.
   Из "Путеводителя по восьми сепаратам", запрещённого к хранению, чтению и распространению в Западном, Восточном, Северо-Западном и Южном сепаратах.
   Урбанистический пейзаж за окном был, как обычно, уныл и безрадостен. На два этажа ниже матово мерцал грязно-жёлтый защитный купол, не давая рассмотреть далёкую улицу и несущийся метрах в ста над ней поток автомобилей. Наверху же маняще переливалось серо-сизое небо с блёклыми пятнами звёзд и ослепляющее ярким диском солнца, лучи которого быстро лишили бы меня зрения, если бы не предупреждающее эту опасность многослойное стекло в оконной раме. В паре десятков метров от моего дома купол плавно нырял к земле, открывая вдохновляющий вид на серые от пепла и копоти обломки небоскрёбов, ощетинившиеся обнажившейся арматурой, - от распространяющейся оттуда радиации меня сейчас ограждали лишь загерметизированные швы и стены со свинцовой прослойкой. Порой мне думалось, что лучше бы тот взрыв смёл и мой город и опустевший сепарат мирно накрыла бы ядерная зима... Зима - это когда с неба замёрзшая вода сыпется, я в кино видела... В динамике захрипела скрипучая мелодия, механический голос объявил:
   - Семь сорок пять, - и музыка, если эти жуткие звуки можно так назвать, продолжилась.
   Я со вздохом отошла от окна. Опять, уже который день подряд, я встала задолго до будильника. А всё эти странные сны, избавиться от которых не удаётся даже при помощи купленного на последние деньги модуля со снотворным для вентиляции... Уже третью неделю каждую ночь мне снилась одна и та же сцена. Тёмная комната, открытое окно с видом на узкий замусоренный переулок, зажатый между небоскрёбами. Этаж невысокий, может, пятый, может, седьмой, прекрасная точка для наблюдения. В переулок заходит девушка, почти подросток. Ничем не примечательная, выглядящая точно так, как девяносто процентов современной молодёжи: кислотно-жёлтая мини-юбка, такая же куртка чулки в лимонно-сиреневую полоску, тяжёлые ботинки на антигравитационной подошве, собранные в высокий хвост волосы - наполовину высветленные, наполовину выкрашенные в фиолетовый. В комнате совсем темно, ничего не разглядеть, я вижу только часть ствола допотопной винтовки с оптическим прицелом, высунутой в окно, и чей-то едва различимый силуэт во мраке. Рассмотреть черты внешности снайпера невозможно: вижу лишь, как она перехватывает оружие, припадает к прицелу; указательный палец с лаконичным чёрным маникюром ложится на курок. Ствол винтовки плавно скользит вслед за неторопливо бредущей по переулку девушкой, а когда та сравнялась с окном, чуть дёргается в слабой отдаче. Непривычно громкий звук выстрела раздаётся прямо у меня в голове, девушка медленно оседает на асфальт... И я резко возвращаюсь к реальности... И за всё это время мне ни разу не удалось заснуть после финального кадра. Я не понимала, почему: ведь сон, каким бы странным он ни был, не пугал меня, да и вообще никакого впечатления не производил - только раздражал своей нелепой настойчивостью...
   Однако, пора собираться, работа не ждёт. Будто в подтверждение моей мысли, скрипучая музыка как-то неестественно хрюкнула, несколько раз прозвучал один аккорд, и всё затихло.
   - Программа "Будильник" дала сбой и будет завершена. Обратитесь к производителю, - сухо прокомментировал произошедшее механический голос основного процессора.
   Ну да, конечно, обращусь... Боюсь, производитель этой программы, как, впрочем, и всех остальных, имеющихся в моём распоряжении, давно почил с миром. Древнее оборудование, доставшееся мне по наследству от предыдущей владелицы маленькой дешёвой квартиры на сто пятьдесят седьмом этаже, сбоило чаще, чем работало. Хотя, если бы я могла позволить себе что-нибудь более современное, то и жила бы под уровнем купола, не рискуя каждый день здоровьем и жизнью...
   Впрочем, сейчас не время мечтать.
   - Завтрак, - скомандовала я, заходя в ванну.
   Даже шум воды не мог заглушить скрежет и скрип, сопровождавший процесс приготовления еды - иногда меня так и тянуло залезть в холодильник самой и съесть свою порцию прямо в сублимированном виде. Радовало одно - компьютер был не настолько стар, чтобы не уметь выполнять несколько задач одновременно. Умывшись и аккуратно собрав волосы, я вышла из ванной, повернулась к шкафу.
   - Форма. Пижама.
   Мой официальный наряд рывками выехал из стены, опять помятый - гладильная программа полетела неделю назад, - за ним последовала пустая ячейка. Я ещё успела переодеться и повесить шорты и майку на свободное место, прежде чем на стол шмякнулся пластиковый контейнер, как обычно, разбрызгав вокруг часть содержимого.
   - Завтрак разогрет, меню номер пять, - отрапортовал компьютер. - Внимание, холодильник пуст! Пополните запасы! Хотите сделать заказ?
   - Нет, - отрезала я, кивнула шкафу. - Убрать всё.
   Каша, как всегда, была безвкусной и резиновой, а кофе чересчур крепким и несладким. Коробку этих полезных, как утверждал их производитель, завтраков раз в месяц мне удавалось получить в ведомстве ВВС, но хватало их только дней на двадцать, после чего обычно приходилось сесть на вынужденную диету. Не без отвращения закончив с едой и порекомендовав компьютеру прибраться, я подхватила сумку, защёлкнула на запястье потрёпанный биос - браслет информационно-оповещательной системы - и вышла в коридор. Изолированный лифт для верхних этажей давно был неисправен, приходилось спускаться по пожарной лестнице. Эта процедура уже стала для меня привычной, но оттого не менее утомительной и раздражающей. Лифт в подкупольной части здания хоть и со скрипом, но работал. Его операционная система частенько зависала, вынуждая по несколько часов ждать, пока её перезагрузят с сервера, поэтому пользовались им в основном такие, как я - неудачницы со сто пятьдесят пятого этажа и выше. Другие - счастливые обладатели квартир под уровнем купола - предпочитали потратиться на куртку на воздушной подушке и ботинки на антигравитационной платформе и выходить через окно.
   Подъездные двери лениво разъехались, впуская в холл городской воздух. Нет, разумеется, атмосфера была одинаково искусственной что в доме, что на улице, однако изобретательные бездельники-экологи чуть не каждую неделю подсыпали в основной генератор какие-то ароматизирующие составы, после чего клялись, что это, мол, запах летнего дождя, а вот это - свежего морозного утра. Большая часть ныне живущих ничего подобного не нюхала, потому и уличить их в обмане не могли, вот те и продолжали спокойно существовать на немалые средства из городского бюджета. По мне, так если природа придавала воздуху такой горелый кисло-горький привкус, от которого свербело в носу, то и хорошо, что она теперь за пределами купола... Привычно увернувшись от одного из прыгунов, регулярно промахивающихся мимо выделенной траектории, я не спеша двинулась по улице в сторону метро. Асфальт - стеклопластиковое дорожное покрытие, называемое так по старой памяти, - весело пружинил под ногами, по желтовато-рыжему сквозь свод купола небу тёмными пятнами носились облака, хотя за плотным потоком машин разглядеть это было сложно. Ко входу в метро неохотно стекался жиденький ручеёк ранних пассажиров - зевающая, еле перебирающая ногами серая масса. Раньше я предпочитала пользоваться сетью Путей - сжимающих пространство коридоров - но после недавних неполадок в системе безопасности, когда части тела одной неосторожной девицы двое суток собирали в разных кварталах города, этот транспорт временно вывели из эксплуатации... Эх, а как удобно было - и дешевле, и быстрей, и народ не толпится... Турникет придирчиво поскрипел, считывая данные биоса, и удовлетворённо мигнул зелёным индикатором. Двери разъехались, а информационное табло любезно напомнило о моём бедственном финансовом положении: "Остаток на счёте: 5 кредитов. Остаток возможных поездок: 0." Похоже, домой сегодня я пойду пешком... Вообще, до института было не так уж далеко, однако на метро, прихотливо изогнувшем свои тоннели в обход редких подземных источников и глубинных фундаментов, дорога занимала целых пятнадцать минут - неоправданно долго при нормальной скорости движения состава, но приходилось терпеть. Равнодушные лица спешащих по своим делам людей раздражающе мелькали перед глазами, скрипучие двери безучастно впускали и выпускали пассажиров, веки сами собой опускались, стремясь скрыть от взора унылую картину. Возможно, мне бы и удалось задремать так, сидя на краешке жёсткого металлического сиденья, но из охрипшего динамика вяло объявили: "Институт военно-воздушных сил", - и пришлось вставать. Станция не пользовалась популярностью - я покинула вагон в гордом одиночестве, пересекла пустынную платформу, поднялась по лестнице, а в дверях буквально столкнулась с уверенно спешащей куда-то девушкой. Светловолосая, зеленоглазая, одетая в такую же сиреневую форму, как и я, правда, с большим числом треугольников на нашивках, она молнией пронеслась мимо, чуть не сбив меня с ног, но вдруг резко затормозила, оборачиваясь.
   - Сьюзан? Ты куда это? - удивлённо поинтересовалась я, запоздало узнавая коллегу с кафедры начальной подготовки.
   - О, Энн! - слегка запыхавшаяся девушка вся прямо светилась от радости. - Моё заявление на перевод в пилоты межсепаратного лайнера рассмотрели, представляешь! Надо срочно ехать на собеседование. Хотела попросить, ты меня не подменишь?
   - Но у меня полёты, я не могу, - вяло попыталась отказаться я, уже догадываясь, что у деловой Сьюзан всё просчитано.
   - Не волнуйся, у тебя первые два часа отменены, - не обманула мои ожидания девушка. - Очередную твою ученицу турнули, она, говорят, контракт на государственную военную службу отказалась подписывать, мотивируя это отсутствием перспектив и едва ли не кислой рожей инструктора по лётному мастерству. Надеется в гражданскую авиацию податься, да кто ж её туда без полного высшего возьмёт?
   С одной стороны, жаль, конечно, - Кэролин была весьма способной ученицей, а после этой выходки о небе ей придётся забыть. Но, с другой стороны, выпускницы нашего института отнюдь не получали билет в светлое будущее, скорей наоборот. Служба в запасе, действительно бесперспективная работа по обучению молодого поколения правильному обращению со штурвалом, мизерная зарплата, смешные льготы и призрачный шанс перевестись на межсепаратные перевозки - вот и вся карьера, чему моя, как тонко подмечено, кислая рожа может служить примером...
   - Предмет-то хоть какой? - обречённо вздохнула я. - Тренировки на симуляторе или, не приведи небо, техническое устройство истребителя?
   - История, общий курс, - смущённо выпалила Сьюзан и торопливо отступила к подъезжающему поезду. - Я побежала, спасибо, Энн!
   - Стой! Стой, тебе говорят! Я же не знаю историю... - растеряно протянула я, провожая взглядом убегающий в тоннель поезд.

***

   Здание института ВВС чем-то неуловимо выделялось из окружающей массы небоскрёбов, но уж точно не архитектурой. Тёмно-синий на фоне грязно-белого фасада рельефный силуэт древнего кукурузника - романтического символа авиации, огромный необработанный булыжник в центре короткой лестницы в качестве пьедестала для небольшой пластиковой модели современного истребителя, парящей в статическом поле, - вот, пожалуй, и всё на чём можно было остановить взгляд. Преодолев десяток ступенек, нёсших больше декоративную, чем смысловую нагрузку, я подошла к дверям. Опознающее устройство устало заскрежетало, запрашивая пропуск с биоса - оба прибора были достаточно старыми, чтобы растянуть этот процесс на добрых полминуты. Но наконец контроллер удовлетворённо пискнул и отворил двери.
   - Доброе утро, лейтенант Брейсбонд, - бархатным женским голосом пропел динамик.
   В полупустом холле не видно было утреннего оживления, впрочем, времена, когда за несколько минут до занятий здесь толпились курсанты, уже лет десять как прошли. У меня оставалось ещё немного времени, чтобы сходить к информационному табло - выяснить, в какой аудитории занятия у Сьюзан, и заодно узнать последние новости. Будь мой биос покупным, а не бесплатным государственным аналогом, я могла бы связаться с местной интрасетью не сходя с места, однако то барахло, которое мне приходилось таскать на руке, ни на что не годилось. С другой стороны, это раздражало меня не так уж сильно на фоне остальной жизни... У табло было чуть более людно: несколько девушек в зелёных курсантских комбинезонах оживлённо что-то обсуждали, то и дело показывая на экран, а рядом стояла моя коллега и задумчиво изучала объявления. Даже издалека не узнать Ирэн было невозможно. Ещё на нашем курсе она заметно выделялась из основной массы курсанток: низкого роста и хрупкого телосложения, девушка всегда чересчур коротко стригла тёмно-коричневые кудри, а в форме и вовсе походила на мальчика-подростка. Правда, сейчас её половую принадлежность выдавал характерно округлившийся живот, хорошо заметный даже под сравнительно свободной форменной курткой.
   - Привет, Энн, - с улыбкой обернулась она за секунду до того, как я раскрыла рот, чтобы поздороваться. - Как начался день?
   - Привет, от... лично, - вымученно улыбнулась я, вовремя проглотив тусклое "отвратительно". - А ты как?
   - Всё хорошо, - жизнерадостно кивнула Ирэн, вновь поворачиваясь к экрану. - Устала только слегка, мне вчера стажёрка такой высший пилотаж устроила, думала, уже не выровняю, так полздания и снесём.
   Я укоризненно покачала головой - Ирэн вечно занималась со стажёрами, за которых уже ни один нормальный инструктор браться не хотел... Зажав потёртую кнопку голосового управления, я строго скомандовала:
   - Энн Брейсбонд, сообщения. Сьюзан Эриксон, расписание, - и, пока компьютер рылся в загруженной базе данных, уже для подруги заметила. - Ох, Ирэн. Хоть сейчас не рисковала бы и отказалась от своих двоечниц! Они тебя однажды доконают, сколько их у тебя теперь?
   - Энн, ну что ты говоришь, - осуждающе возразила она. - Как я могу их бросить, ведь никто не согласится их взять вместо меня! Да и осталась у меня одна девчонка, я ей до декрета успею как раз последние часы лётного мастерства дать.
   Ирэн чуть виновато улыбнулась, бросила взгляд на часы и заторопилась:
   - Пойду, мне ещё до зала подниматься. До обеда, Энн.
   Девушка быстро скрылась за поворотом, а я наконец смогла сосредоточиться на табло. Так, ну что тут у нас... Новенькая стажёрка после обеда... Моя смена по кормлению Боба: плохо, он меня терпеть не может... Выходной в Инкубаторе... Что?!
   - Чёрт, - сквозь зубы ругнулась я - последняя новость оказалась наиболее "приятной"...
   Мельком глянув на расписание Сьюзан, я направилась к аудитории в на редкость паршивом настроении и со стойким намерением жестоко отыграться на незнакомых курсантах на давно забытом мной предмете. Поворот, несколько этажей на лифте, дверь, ещё дверь, мимо запертой на электронный замок галереи... Когда-то я путалась в этих коридорах, как, пожалуй, и все, кто хоть раз побывал здесь. Но у меня было достаточно времени, чтобы досконально изучить лабиринт переходов и принцип нумерации помещений, а потому вышла точно туда, куда хотела. Дверь небольшой аудитории была открыта, пятеро курсанток - смешно сказать, целый курс - уже сидели на местах, большая часть столов сиротливо пустела. Удручающее зрелище...
   - Здравствуйте, - вежливо протянула я, чуть затравленно осматриваясь. - Лейтенант Брейсбонд, заменю на сегодня Сьюзан, то есть, капитана Эриксон.
   Курсантки смотрели на меня с подозрением, постоянным фоном перешёптывались и явно не собирались подсказывать мне, что делают преподаватели на таком странном предмете. Я чувствовала себя неуютно около мягко мерцающей трёхмерной доски, перед лицами этих неудачниц... тьфу, то есть моих будущих коллег, и не знала, чем занять руки в отсутствие штурвала. И, по здравому размышлению, решила начать с угроз - другие варианты в голову всё равно не приходили.
   - В общем, имейте в виду, кто-нибудь из вас определённо попадёт ко мне на курс лётного мастерства, так что... эм... ведите себя прилично, вот. - Суровым взглядом окинув аудиторию и полюбовавшись на удивлённо округлившиеся глаза курсанток, я продолжила: - А теперь скажите мне, что вы тут проходите и что собирались сегодня делать.
   Девушки переглянулись, и одна из них - не то самая смелая, не то самая честная - неуверенно ответила:
   - Ну, мы вроде как на третьей сепаратной войне остановились. Собирались сегодня обсуждать.
   Милая, добрая тема. Как раз под моё настроение.
   - Как зовут? - требовательно поинтересовалась я у неосмотрительно проявившей активность курсантки.
   - Кэтрин, мэм, - вежливо поднялась с места та.
   Я с размаху опустилась на жёсткий эргономичный стул, помедлив, беззастенчиво закинула на стол ноги в тяжёлых доверху зашнурованных сапогах на тонкой армейской антигравитационной платформе. Я отдавала себе отчёт, что веду себя слегка вызывающе и Сьюзан едва ли поступала на занятиях подобным образом, но у меня, злой и невыспавшейся, не возникало желания вспоминать о хороших манерах. Лицо курсантки, всё ещё стоящей по стойке смирно, тронула улыбка, и, хоть она тотчас её тактично подавила, в больших серых глазах остался загнанный внутрь смех.
   - Так, Кэтрин, расскажите нам что-нибудь о третьей сепаратной, - широким жестом предложила я.
   Давненько я не слушала документальных передач...
   - Э-э... Ну-у... - стушевалась девушка, не ожидавшая столь неконкретизированного вопроса. - Третья сепаратная война, также называемая Великой и Кратчайшей, началась пятого числа третьего месяца 2763 года и длилась ровно четыре дня. Вооружённый конфликт был предсказуем: в годы затишья после второй сепаратной войны обстановка между Нордберри и Зюйденбергом только накалялась. Города-государства, занимавшие северную и южную части сепарата соответственно, за мирное время разрослись так, что слились по своей территориальной границе, гонка вооружений и холодная война дошли до своего апогея, и наступил глубокий дипломатический кризис. Стычки на улицах, конкуренция за последние построечные площади, категорическая невозможность сообща решить проблему солнечной радиации и озоновых дыр - всё это предшествовало открытой конфронтации. Три дня города гордо демонстрировали друг другу последние достижения военной техники, над сепаратом носились новейшие модели истребителей, отовсюду доносились взрывы и выстрелы, мирное население отсиживалось в бункерах, метро и глубинных этажах зданий. Впрочем, по сути любая из сторон могла мгновенно завершить войну нажатием одной кнопки, но решились на это не сразу. На четвёртый день правительство Нордберри подписало исторический приказ. Секретный проект антирадиационного щита с автономной выработкой кислорода, тепла и ресурсов, запущенный незадолго до этого в половину своей мощности для защиты от солнечного излучения должен был послужить для города защитой от взрыва и его последствий. Также у Нордберри имелась уникальная программа реабилитации пострадавшей территории, не воспроизведённая до сих пор, по которой заражённую территорию можно было бы застраивать уже через год. Но их планам не суждено было сбыться: разведка Зюйденберга задолго до этого скопировала все данные по проекту щита, но в шпионаже уличена не была. Панель управления, установленная в нашем городе, имела полный доступ к сфере, дублирующие генераторы, установленные на дальней границе с Хаосом по похищенным схемам, могли поддерживать поле. Наши умельцы перепрограммировали щит так, чтобы при попытке активировать его на полную мощность он переключался на дополнительные генераторы, оставляя Нордберри без защиты. Этот прекрасно продуманный план пассивного нападения сработал именно так, как предполагали аналитики. Нордберрийские военные запустили атомный заряд по восходящей траектории, как только он покинул защищённую зону, активировали все мощности щита, сфера благополучно накрыла Зюйденберг, ракета отразилась от неё и детонировала по таймеру уже на земле. Хоть эпицентр и пришёлся на окраину города, Нордберри смело взрывной волной. Засим война, собственно, и завершилась, в связи с отсутствием противника. Однако Зюйденбергу особой пользы победа не принесла: заражённая радиацией территория до сих пор непригодна для жизни - едва прошёл период полураспада, - да и генераторы купола на той стороне уничтожены, что не позволяет растянуть его на весь сепарат, а экологическая обстановка не позволяет обойтись без него даже на короткий срок. Зато с тех пор весь сепарат считается единым городом-государством под новым названием Сентрал-сити. Э-э, мэм?..
   Я встрепенулась, открывая глаза - неторопливый рассказ о военных действиях меня усыпил. Курсантки выжидающе на меня смотрели, сдержанно похихикивая; Кэтрин всё ещё стояла, пожёвывая нижнюю губу и рассеянно теребя растрёпанный кончик длинной старомодной косы.
   - Спасибо, Кэтрин, это очень интересно, - механически кивнула я, вызвав ещё один взрыв полузадушенного хохота. - Сколько там до конца занятия?
   - Пятьдесят минут, мэм.
   Я обречённо выдохнула. Всё-таки, не моё это - воспитывать молодое поколение, никогда у меня не было к тому тяги...
   - О, небо, зачем вы все сюда пришли?.. - тихо фыркнула я, безуспешно пытаясь придумать, чем занять девушек на оставшееся время, чтобы спокойно продолжить свой сон.
   Однако аудитория была рассчитана даже на преподавателя с самым тихим голосом, и мой риторический вопрос достиг ушей, которым не предназначался. Курсантки вновь беззвучно затряслись от смеха, одна даже язвительно заметила:
   - Чтобы стать лётчицами, смею предположить.
   - Зачем? - меланхолично уточнила я, скептически разглядывая шутницу.
   - Могу то же спросить у вас, - не растерялась та. - Ведь и вы были на нашем месте.
   - Хе, сравнили. Когда я здесь училась, собиралась действительно быть лётчиком-испытателем, а не просто получить пометку о профессиональной принадлежности в документах. Благо, в то время специалисты вроде нас были востребованы. На беду, к моему выпуску интерес к самолётостроению, мягко говоря, упал. Уж поверьте, я никогда не мечтала стать офицером запаса или учить кого бы то ни было держать штурвал. А вот на что надеетесь вы, мне совсем не понятно, если уж честно.
   Непедагогично высказав курсанткам всё, что о них думаю, я хотела было вновь спокойно задремать, но мои намеренья прервала задумчивая реплика с задней парты:
   - Но только здесь мы можем подняться в небо...
   Я вздохнула. А ведь мне их жаль... О, небо...

***

   По коридору я шла не спеша: занятий до обеда у меня больше не было, а дела не обещали затянуться надолго. Всеобщий любимец Боб - уникальный экземпляр современного домашнего животного, почти разумный и говорящий хамелеон, подаренный институту муниципалитетом в честь какой-то знаменательной даты, - занимал целую комнату, бывшую некогда кладовой, а теперь уютно обустроенную и полностью переоборудованную для его нужд. Зверёк жил, пожалуй, лучше, чем большая часть моих коллег - во всяком случае, он регулярно ел, много спал и ни в чём не нуждался, ничем за это не расплачиваясь. В его каморке имелись уютное мягкое кресло, неплохой личный компьютер с парочкой исправных программ и жёстким диском, забитым кино и книгами, забавная полуавтоматическая кормушка с водой и сушёными насекомыми - все эти вещи покупались вскладчину: каждому хотелось побаловать обожаемого зверька. Только не мне... Боб невзлюбил меня с самого первого знакомства, до сих пор не пойму, что я не так сказала или сделала, но он не выносил моего присутствия и не упускал случая напакостить, а я, в свою очередь, старалась избегать его общества и даже не пыталась прояснить ситуацию.
   Полсекунды помедлив, я толкнула дверь: Боб лежал в кресле, оба его огромных глаза были направлены на бегущие по экрану строчки, а хвост нервно шевелился - сюжет, похоже, захватил его без остатка. Хамелеон был раза в два больше своих диких предков, его шкура сегодня переливалась всеми оттенками синего, почти сливаясь с пушистой обивкой кресла. Скосив на меня один глаз, Боб недовольно фыркнул и, не удостоив даже приветствия, вернулся к чтению. Ну, можно считать, мне повезло. Лоточек с сырой куриной грудкой - обязательной составляющей рациона генетически продвинутой ящерицы - уже стоял на полке холодильника, остро заточенный нож и пустая миска стояли рядом. Раздражённо окинув взглядом обстановку, я приступила к работе. Ножом пользоваться я никогда толком не умела, да дело вроде нехитрое, и миска потихоньку наполнялась склизкими кусочками сырого мяса.
   - Ты там помельче режь, помельче! - привередливо бурчал Боб, тщательно следя за моей работой одним глазом; я ругалась, но делала.
   Тягучее холодное мясо поддавалось туго, слегка липкие волокна приставали к пальцам и застревали под ногтями. Я сделала неосторожное движение: нож сорвался, глубоко врезаясь в палец. Без усилия освободив лезвие, я с удивлением уставилась на быстро заполняющийся кровью порез, не чувствуя боли. Всякое случалось в моей недолгой жизни, однако мне никогда не доводилось пораниться ножом за отсутствием такового в повседневном обиходе, и теперь я переваривала новое непривычное ощущение.
   - Растяпа!!! - прервал мои размышления возмущённый возглас Боба.
   - Тебе-то что? - огрызнулась я, пытаясь аккуратно закончить дело без помощи раненного пальца. - Деликатес получится - мясо с кровью. Мясо куриное, а кровь - человеческая...
   - Гадость, - прошипел хамелеон, неприязненно шевеля хвостом. - Я отравлюсь с твоей крови.
   Надеясь закончить побыстрей и покинуть раздражающее меня общество, я сунула заполненную миску Бобу под нос, торопливо сложила грязную посуду на конвейер в стене и выставила новую порцию замороженного мяса на полку холодильника. Сделав всё это, я осмотрелась, проверяя, не забыла ли о чём-то, с долей злорадства отметила несколько вызывающе алых капель на пушистом ванильно-белом ковре и, удовлетворённая увиденным, вышла. Кровь из пореза продолжала сочиться, то и дело небрежно скапывая на пол - конечно, вскоре она бы остановилась и сама, но мне не хотелось запачкать форму, и я завернула в сторону медицинского автомата.
   Слегка футуристически выглядящий автомат с обтекаемым овальным корпусом стоял в углу одного из коридоров второго этажа, давно всеми забытый и почти заброшенный. Когда я ещё училась, он пользовался куда большей популярностью: нашей любимой забавой было обманывать плохонький сканер всё более изощрёнными способами. Однако теперь мне отчего-то даже представить было сложно стайку весёлых курсанток, разрисовывающих руки в подобии страшных ран, ожогов и нарывов.
   Подойдя к автомату почти вплотную, я медленно провела над порезом съёмным сканером; тот задумчиво похрюкал, поскрипел жёстким диском, копаясь в базе знаний, и наконец вывел на экран простенький диагноз: "Порез первой степени". В окошко выдачи мягко скользнула упаковка заживляющего пластыря с дурацким названием "Залечи сейчас", после чего подходящие к портам провода ни с того ни с сего заискрили, индикаторы сердито замигали, а из вентилятора повалил удушливый чёрный дым.
   - Медицинский автомат неисправен и будет обесточен. Сервисная служба произведёт необходимый ремонт в течение ближайшего года. Обратитесь в стационарный пункт медицинской помощи, - сообщил мелодичный женский голос центрального процессора институтской сети.
   Выхватив из потемневшего окошка пластырь, я раздражённо пошагала назад по коридору. Порой, особенно в такие моменты, мне казалось, что этот мир или, быть может, лишь наш сепарат катится в пропасть. Хотя, скорее, он уже давно на самом её дне. Всё ломается, рушится, будто скоро вокруг останутся одни руины, ничего нового не изобретали и не открывали уже больше двадцати лет, да и с творчеством дело обстояло не лучше. Нет, определённо, мир провалился в преисподнюю ещё до моего рождения...

***

   Как заведено, бесконечная очередь в столовую выстроилась ещё до начала перерыва. Ирэн, пришедшая немного раньше, махнула мне рукой, и я вклинилась в тонкую цепочку любителей дармового питания, игнорируя унылый ропот позади стоящих. Очередь двигалась чрезвычайно медленно: если громоздкий кухонный автомат был в неплохом состоянии и работал достаточно резво, то медлительный раздаточный аппарат затормаживал весь процесс.
   - Как прошло занятие? - жизнерадостно поинтересовалась Ирэн.
   Я скосила на неё глаза: девушка чуть устало сутулилась, держась за поясницу, но на её лице блуждала неизбывная улыбка. Впрочем, за прошедшие с нашего знакомства годы Ирэн пребывала в плохом расположении духа считанное число раз, а я никогда не понимала, откуда она черпает силы на этот оптимизм, однако неизменно радовалась тому, что хоть кто-то в этом проклятом городе ещё может искренне улыбаться...
   - Боюсь, для курсанток это было не слишком познавательно, - вяло ответила я, делая очередной маленький шажок к дверям.
   - Ох, Энн, - укоризненно покачала головой девушка. - Ты просто не любишь свою работу.
   - С чего мне её любить? - фыркнула я с нескрываемой злостью. - Разве об этом мы мечтали когда-то?
   Ирэн не нашлась, что на это ответить, и только сочувственно вздохнула: самой ей нравилось просвещать молодое поколение. Нет, она тоже любила небо, но умела довольствоваться малым - краткими часами занятий по лётному мастерству. Какое-то время мы стояли молча, оступившись на острой теме, упоминание о которой всегда отдавалось холодом в моей груди. Очередь заметно продвинулась: мы уже взяли по подносу, снабжённому разнокалиберными углублениями для разного рода пищи, и подошли к раздаче. В одно отделение хлынула серая жижа, носящая название "суп", в другое - зеленоватое месиво, скрывающееся за титулом "рагу", и очередь оттеснила нас в зал. Мы двигались к одному из свободных столиков, когда Ирэн наклонилась ко мне и заговорщическим шёпотом сообщила:
   - Я была вчера на обследовании.
   - И?
   Ирэн улыбнулась и шепнула мне в самое ухо:
   - Мальчик!
   - Ого! - оторопело выдохнула я, чуть не выронив поднос от неожиданности. - Здорово! Поздравляю!
   Благодарно кивнув, Ирэн поставила еду на свободный стол и слегка неуклюже опустилась на высокий табурет. Я последовала её примеру, старательно налепив на лицо улыбку - вымученную, но не от того, что я не была рада за подругу, напротив, она как никто заслуживала такой удачи, просто мне давно не удавалось пропустить чувства так глубоко в себя, чтобы искренне улыбаться или плакать. Внутри царила какая-то пустота, бездна безразличия ко всему, понимание бессмысленности каждого действия, и я уже даже не пыталась её заполнить, довольствуясь имитацией эмоций. Впрочем, рядом с Ирэн мне иногда казалось, что и я могу смеяться абсолютно беззаботно - да и как не улыбнуться, глядя на это счастливое лицо с ямочками на щеках, забавными точечками веснушек и сверкающими жизнью золотисто-карими глазами?
   - Значит, покинешь нас надолго? - полуутвердительно спросила я, без особого аппетита ковыряясь в лотке. - Без тебя здесь станет совсем... совсем скучно.
   - Ну, надеюсь, ты будешь меня навещать, - рассмеялась Ирэн и не без удовольствия поправилась, - вернее, нас с Дином. Уже через неделю я переезжаю на новую квартиру - трёхкомнатную, в центре, первый этаж, с видом на дендрарий, представляешь! - и как только я обустроюсь, забираю Дина из Инкубатора. Даже не верится, что мы сможем жить вместе, да ещё и так долго!
   - Во сколько лет их сейчас забирают? - осторожно уточнила я, опасаясь нарушить восторженное состояние подруги.
   - Ребёнка заберут в пять лет, с этого возраста он будет жить с Дином в Инкубаторе, - чуть сникла Ирэн, однако тут же вновь расцвела. - Но я смогу их навещать, да и когда ещё всё это будет! Зато я больше пяти лет проведу с Дином, не придётся ни с кем его делить...
   - Пять лет... Это немалый срок. Ты уверена, что настолько его... - я запнулась, пощёлкала пальцами, вспоминая нужное слово...
   - Люблю? - с усмешкой подсказала Ирэн. - Конечно, уверена. Ты не представляешь, какой он! Я буквально живу от встречи до встречи, а при мысли, что он вынужден встречаться с другими, я просто... - лицо девушки на секунду исказилось, но почти сразу разгладилось в виноватой улыбке. - Я знаю, я не должна так думать, и всё же... Но отчего ты спрашиваешь? Неужели ты бы сомневалась на моём месте?
   Опустив глаза, я для виду поелозила ложкой по лотку, хмыкнула и издала ещё ряд бессмысленных звуков, не в силах определиться, какой подходит к случаю больше. Пауза уже откровенно затягивалась, и я неохотно ответила:
   - На твоём месте, может, и нет. А вот на своём... Пожалуй, я бы не согласилась на подобное и за все блага мира.
   - Всё настолько плохо? - участливо уточнила Ирэн, озабоченно пытаясь заглянуть мне в лицо.
   - Ну-у... - я замялась, чересчур торопливым жестом поднесла к глазам биос и, стараясь не показать облегчения, выпалила: - Извини, мне пора идти - скоро занятие начнётся, а мне ещё до поля добраться нужно.
   Я подорвалась с места и торопливо зашагала к выходу, одна из первых покидая столовую мимо нетерпеливо гудящей очереди, но буквально спиной чувствовала понимающий взгляд Ирэн, никогда не настаивающей на откровенности, но всегда получающей её без особых усилий. А я, убегая от разговора на этот раз, твёрдо знала, что уже при следующей встрече непременно вернусь к недосказанной теме, сама того не заметив.

***

   Лётное поле. Когда-то под этим понятием подразумевалось огромное пространство от неба до неба, по которому неслись на пути к воздушным просторам грациозные крылатые машины, каких мне уже не увидеть на этом свете, разве что на небесном аэродроме... Впрочем, я никогда и не видела ничего подобного, как и никто из ныне живущих, однако представляла эту дивную картину, как мне казалось, довольно чётко и втайне мечтала, что хоть где-то в этом мире ещё найдётся достаточно свободного места, чтобы увидеть горизонт... Так думала я, пока лифт поднимал меня на верхний этаж, к рациональной реальности. Кабина остановилась, глухо задребезжала, сомневаясь, стоит ли ей открыть двери или лучше отключить систему стопоров и отправиться в такой притягательный полёт, но всё же склонилась к первому варианту и со скрежетом раздвинула створки. Маленький коридор без единого окна пустовал, однообразные двери, скрывающие подсобные помещения, были плотно прикрыты. Полётов сегодня ещё не было, о чём свидетельствовали мягко мерцающий зелёный индикатор у задраенной крышки люка в потолке и убранная в нишу лестница, однако, не полагаясь на частенько сбоящую автоматику, я всё же подошла к датчикам: щит был поднят, показатели давления и кислорода не отклонялись от нормы.
   - Эй, Лим, - привычно окликнула я центральный процессор, вернее, его локальный информационный модуль.
   - Да, лейтенант Брейсбонд, - безропотно отозвался компьютер.
   - Тренировочный истребитель "Траектория", идентификационный номер два-пять-семь-ка дробь три, готов к полётам?
   - Технический осмотр произведён, неисправностей не обнаружено. Защитный контур восстановлен на семьдесят семь процентов. Топливный бак заполнен на пятнадцать процентов, - чётко ответила Лим и, на секунду задумавшись, добавила, предваряя мой вопрос. - Заявленная неисправность в отклоняемом векторе тяги устранена.
   Спасибо и на этом... Контур не обновили, топливо не залили, но хоть неполадки исправили.
   - Лим, бак заполни.
   - Хорошо, я передам запрос в управляющий модуль.
   Лим ушла в ждущий режим, с тихим щелчком выключив динамик, - я раздражённо выдохнула: терпеть не могла такие ответы компьютера, хоть и понимала, что глупо злиться на безмозглую груду металла, наделённую подобием разума каким-то умником. Недовольно хмурясь, я с невыносимым скрежетом выкатила приставную лестницу из ниши - автоматический привод давно не работал, а деформировавшиеся от времени рельсы грозили скоро застопорить средство подъёма в каком-нибудь одном положении. Я поднялась по скользким ступеням, придерживаясь одной рукой, другой не без труда развернула тугую кремальеру и вытолкнула тяжёлую крышку люка вверх. Вместе с шипением, предварившем разгерметизацию переборки, в лицо дунуло горячим воздухом с неприятным привкусом смазки и топлива: вентиляция на крыше работала из рук вон плохо, а простенький щит с радиацией ещё справлялся, но теплоизоляционными свойствами не обладал. Щурясь от яркого, грязно-жёлтого света, я осторожно оттолкнулась от ступеньки и выбралась на площадку: здесь было душно, ослепляюще светло и нестерпимо жарко. Впрочем, уж к этому-то я давно привыкла, а вот неприятный скрип нового упругого покрытия под подошвами всё ещё раздражал и резал слух.
   Сине-чёрная "Траектория" на автопилоте медленно выкатывалась на взлётную площадку. Я летала на ней уже почти десять лет, знала каждую выбоинку, каждую вмятину на корпусе, часть из которых появились на нём по моей вине, а часть - по вине моих стажёрок. Например, вот эти глубокие - до металла - царапины под крылом - последствия столкновения с краем крыши небоскрёба, от которого я увела истребитель в последнюю секунду, пока моя тогдашняя ученица Мишель оглушительно визжала, бросив штурвал и заслонив руками лицо. А этот неаккуратный шов поперёк днища - результат тренировочного воздушного боя, тогда я едва смогла посадить машину на площадку, а истребитель условного противника нашёл последний приют на дне бывшего моря, ныне просто заболоченной помойки. В целом, "Траектория" не блистала новизной, приборы её барахлили, а повреждения корпуса сводили на нет возможности маскировки, однако я ни за что не променяла бы её на что-нибудь получше. Я испытывала к ней привязанность: пожалуй, наиболее сильное чувство, чем к кому бы то ни было во всём мире...
   - Привет, милый, - подойдя к истребителю, я вытянула руку и с нежностью коснулась фюзеляжа. - Как дела? Вижу, тебя подлатали. Обещаю, в следующем месяце выпрошу для тебя общий ремонт и покраску... Сегодня только я за штурвалом, неплохо, правда?
   - Разговариваете с самолётом?
   Я вздрогнула и резко обернулась. Курсантка подкралась ко мне незаметно, даже треклятое покрытие не скрипело под её ботинками, и теперь она сверлила меня неприязненным взглядом огромных, в пол-лица, светло-карих глаз, презрительно выгнув бровь. Что ж, ей удалось разозлить меня даже раньше, чем я узнала её имя...
   - Так вы разговаривали с самолётом? - с нескрываемым сарказмом повторила девушка.
   - Не твоё дело, малявка, - процедила я сквозь зубы, использовав наиболее цензурное обращение из тех, что пришли мне на ум.
   Девушка мгновенно переменилась в лице, нахмурилась, её губы, сжатые в тонкую полоску, заметно дрожали от плохо скрываемой ярости.
   - Да как... - её голос сорвался, и она невольно запнулась, но упорно продолжила, - как вы смеете так со мной разговаривать?! Что вы себе позволяете?!
   Это искреннее негодование, сквозящая в голосе злость меня порядком позабавили, однако виду я не подала и лишь на мгновенье растянула губы в недоброй ухмылке. Меня выводили из себя практически все мои курсантки, но эта побила все рекорды. Она ещё не понимала, что так или иначе, ей придётся найти со мной общий язык... или навсегда забыть о полётах.
   - Раз ты позабыла о приличиях и субординации, выйдя на эту площадку, то и я сочла возможным поступить так же, - холодно парировала я, острое чувство неприязни, возникшее у меня к девушке в первый момент, притупилось, сменяясь привычным раздражением.
   Курсантка упрямо скривила губы, тряхнула выкрашенными в тёмно-синий цвет волосами, но всё же выдавила через силу:
   - Простите, я вела себя неподобающе.
   Девушка покорно опустила взгляд, прикидываясь пристыженной; я благосклонно кивнула, делая вид, что удовлетворена и считаю инцидент исчерпанным. Этот спектакль - дань никому здесь не нужной вежливости - длился чуть больше минуты, после чего я придала лицу безразличное выражение и, как ни в чём не бывало, перешла к исполнению своих прямых обязанностей.
   - Итак, перед нами тренировочный истребитель модели ва-13 "Траектория". Я работаю с этой машиной уже давно и была свидетелем появления каждой царапинки на этом корпусе. И если ты станешь необъективной причиной ещё хоть для одной, то вылетишь из института и отнюдь не при помощи своих навыков управления самолётом. - Девушка кинула на меня злой взгляд исподлобья, но я этот жест проигнорировала, продолжив ровным менторским тоном. - Как видишь, данная модель предусматривает двухместную кабину и, как правило, ты будешь занимать место первого пилота. Но не сегодня. Сегодня ты лишь наблюдатель.
   - Что?! - не выдержала курсантка, вновь забывая о культуре поведения.
   - А ты думала, я посажу тебя за штурвал на первом же практикуме? - я позволила себе презрительную ухмылку.
   - Что же я буду делать?! Спать?! - огрызнулась девушка. - Я отлетала сорок часов на тренажёре не для того, чтобы...
   Обидно фыркнув, я жестом остановила её пламенную речь.
   - В твоём возрасте я уже не интересовалась игрушками. Добро пожаловать в реальный мир! Здесь всё не так, как хотелось бы. Ещё вопросы есть? И имей в виду, чем дольше мы препираемся, тем меньше времени остаётся на полёт.
   Девушка промолчала, хоть в непокорном взгляде будто бы потемневших от ярости глаз сквозила неприкрытая ненависть. Ничего, перебесится.
   Стеклянный фонарь кабины разъехался мягко и на удивление тихо - в кои-то веки техосмотр действительно провели. Проследив, чтобы пассажирка уселась на своё место и пристегнулась, я с лёгким благоговением опустилась в кресло первого пилота.
   - Разблокировать истребитель два-пять-семь-ка дробь три. Запустить систему разгерметизации поля.
   Компьютер отреагировал незамедлительно: тревожно замигал яркий кроваво-красный фонарь у люка, завыла низкая сирена.
   - Отключение защитного купола через тридцать секунд... двадцать девять... двадцать восемь...
   Надев массивные наушники, я машинально пощёлкала переключателями, запуская необходимые системы. Кабина медленно закрылась, загорелись разноцветные индикаторы, пару раз моргнув, включился дымчатый экран голографического монитора, двигатели ровно зашумели: в предвкушении я не сдержала улыбку. Только здесь, сидя в этом кресле, я чувствовала себя по-настоящему свободной и, будь моя воля, пожалуй, совсем бы его не покидала. Отсчёт закончился, купол дрогнул и медленно, начиная с вершины, исчез, будто втянулся в скрытые за краем крыши генераторы. Небо, местами грязно-серое, местами желтоватое, очистилось от мутной завесы энергетического щита и предстало во всей своей кристально чёткой красоте. Говорят, когда-то оно было совсем другим, горизонт не окрашивался на закате в странные кислотные оттенки, а звёзды по ночам светили немногим менее ярко, чем солнце, лучи которого тогда ещё не могли убить. Впрочем, хоть всё это относилось к не такому уж далёкому прошлому, я не видела ничего подобного и любила небо таким, какое оно сейчас. Что бы там ни говорили, это свободное пространство высоко над городом, занятое лишь клубящимися сгустками разноцветных облаков, было куда более настоящим, чем весь этот пыльный блёклый мир внизу...
   "Траектория" оторвалась от площадки охотно - она любила свободу не меньше меня. По телу разлилась неповторимая лёгкость в ту же секунду, когда между покрытием крыши и шасси появилось расстояние. Неоправданно резко дёрнув рычаг, я направила самолёт вверх - ничто не могло остановить меня сейчас...
   Город внизу казался маленьким, незначительным макетом, созданным чьей-то больной фантазией. Игрушечные небоскрёбы, поток точек-автомобилей, пустые лабиринты крошечных улиц - кто-то накрыл всё это полупрозрачной миской, следуя правилам своей глупой игры, а в стороне небрежно валялись забытые обломки испорченных игрушек, покрытые пеплом, будто пылью. Зато небо над нами было реально - прозрачное, бесконечно уходящее вверх, хоть и ограниченное со всех сторон света клубящимся мраком хаоса. Казалось, если долго подниматься строго по вертикали, этот проклятый сепарат исчезнет из виду, и даже этот вездесущий хаос, словно сжимающий город, останется далеко позади... Однако не стоит увлекаться. Ещё не время послать всё к чертям, к тому же, я здесь не одна. Кинув последний мечтательный взгляд вверх, я заглушила двигатель, поморщилась от вопля несдержавшейся курсантки, завороженно уставившейся на быстро уменьшающееся число на альтиметре, и вывела "Траекторию" из колокола раньше, чем собиралась. Пара бочек, мёртвая петля и штопор на десерт, после чего прерывистые взвизгивания меня окончательно оглушили, да и время занятия почти подошло к концу. Поэтому, намеренно заложив крутой вираж, я направила истребитель к площадке.
   Шасси мягко коснулись покрытия, истребитель дрогнул и замер. Я заглушила двигатели, и в наступившей тишине было отчётливо слышно, как фильтры с шипением нагнетают чистый воздух на вновь скрывшуюся под щитом крышу. Курсантка, похоже, собиралась вдоволь насладиться золотом молчания, а я вовсе не собиралась заводить разговор первой. Произведя привычный набор нехитрых действий, я оказалась на влажной после соприкосновения с атмосферой площадке. Фюзеляж тоже был покрыт мелкими капельками конденсата, будто истребитель покрылся испариной после длительного полёта, по-живому тёплый металл ласково согрел пальцы, подтверждая это ощущение. Я с нежностью провела рукой по корпусу. Спасибо за полёт, милый... Однажды мы поднимемся в небо и больше не... Мой мысленный диалог прервал звук удара подошв о покрытие площадки: притихшая курсантка покинула кабину - с непривычки, несколько неуклюже, - тогда как я уже было и забыла о её существовании. Девушка покрутила головой, увидела меня и тут же отвела взгляд. Сделав несколько неуверенных шагов, она медленно проговорила:
   - Простите. Я была несправедлива к вам. Вы здорово летаете, и... я бы не смогла. Там, на высоте... я бы растерялась. Это слишком... грандиозно.
   На этот раз её слова действительно были искренни, а в тоне одновременно сквозили смущение и непримиримость. Что ж, она признала свою неправоту и едва сдерживала восторг от первого полёта, и я не могла сейчас повести себя грубо и бесчувственно... Пользуясь тем, что смотрю в другую сторону, я закрыла на секунду глаза, выдохнула, досчитала до пяти, натянула на лицо искусственную улыбку номер семь - располагающую и доброжелательную - и только затем обернулась. Гримаса мне на этот раз явно удалась, теперь важно было не ляпнуть лишнего.
   - Как тебя зовут? - мягко поинтересовалась я.
   - Курсантка Клер Блейд, мэм, - неожиданно по уставу доложила девушка, доказывая этим, что курс военной этики всё-таки оставил в её памяти след.
   - Поверьте, Клер, ваша растерянность вполне оправдана. Это пройдёт, и уже на следующем занятии вы будете управлять "Траекторией" самостоятельно. Небо манит вас, я вижу, а значит придётся научиться переступать через страх и гордость на пути к нему. Когда у нас следующая встреча?
   - В четверг, мэм.
   - Значит, до четверга. Надеюсь, второе занятие пройдёт более мирно.
   Девушка деловито кивнула, развернулась и, не прощаясь, побежала к люку. Нет, всё-таки курс военной этики Клер пропустила мимо ушей... Я могла бы даже написать на неё рапорт, но напрягаться ради сомнительного удовольствия лицезреть её физиономию, полную благородного негодования, рядом с собой в течение нескольких дней и принуждать её в глубоко воспитательных целях к общественно полезному труду мне абсолютно не хотелось. Тем более, сейчас, когда мы с "Траекторией" остались наконец наедине. Ты ведь не хочешь, чтобы она появлялась здесь чаще, чем это неизбежно, правда, милый? По своему обыкновению, истребитель согласно промолчал...

***

   В холле было уже совсем пусто, да и неудивительно: домой я не спешила, задержавшись на лётной площадке гораздо дольше необходимого. Шаги гулко отдавались от стен, повергая в уныние однообразным бессмысленным звуком. Впереди ждала скучная и утомительная пешая прогулка до дома и очередная беспокойная ночь с тем дурацким кошмаром, таким же однообразным, как и вся моя жизнь...
   - Эй, Энн, постой!
   Я покачала головой, обернулась, непроизвольно улыбаясь: Ирэн с неуловимо трогательным выражением лица торопливо спускалась по лестнице, не забывая, впрочем, осторожно держаться за перила.
   - Ты что-то припозднилась.
   - Я оформляла бумаги. Декрет и всё такое... - Ирэн старалась быть сдержанной, но улыбка до ушей выдавала её с головой. - Пойдём, я тебя подвезу.
   Кислотно-зелёная двухместная "Сентралия" - старая, но всё ещё сносно выполняющая свои функции машина Ирэн - была припаркована на общественной стоянке у соседнего дома. Когда-то у меня тоже была такая, только очень недолго: топливо и техобслуживание пришлись не по карману. Кажется, я была неплохим водителем, хотя... уже не помню. Машина мягко поднялась над заграждением, вывернула к автостраде и влилась в жиденький поток. Ирэн чувствовала себя за рулём свободно и привычно, на управлении сосредотачиваться ей не приходилось, и она не преминула воспользоваться ситуацией, чтобы возобновить неоконченный разговор.
   - Кажется, у тебя завтра выходной? - издалека начала девушка, дипломатично не желая спрашивать о проблемах в моей личной жизни прямо.
   - Поход в Инкубатор, как всегда, не к месту и не ко времени, - скривилась я. - Я бы с радостью подарила его тебе или не ходила туда вовсе, но, сама понимаешь, не готова отправиться потом на разбирательство, а то и за нанесение морального вреда отвечать.
   - У вас настолько формальные отношения?
   - Формальные - да, отношения - увольте. Дэвид - капризный, избалованный ребёнок, все его девушки для него - лишь куклы, игра с которыми ведётся по юридически утверждённым правилам. Надо признать, он умело использует свои права и в прежние времена, наверно, мог бы стать хорошим адвокатом... Видеть его не могу, к чёрту бы этот Инкубатор! - в сердцах воскликнула я, но тут же тихо добавила. - Да кто мне позволит...
   Я раздражённо потёрла лицо: ко всему, после полётов зудела кожа и болели глаза - защитное покрытие стекла "Траектории" порядком поизносилось, и за день я получила ощутимую дозу облучения. Ирэн истолковала мой жест по-своему, сочувственно улыбнулась, не зная точно, стоит ли что-нибудь говорить.
   - Если ты не преувеличиваешь, и всё действительно так обстоит, - неуверенно начала она, - то почему ты не сменишь партнёра?
   - На пару месяцев ограничиться бесплатными обедами в столовой и ходить на работу исключительно пешком ради сомнительной радости сменить одного изнеженного придурка на другого? Нет уж, не стоит оно того.
   - Не все мужчины такие, - обиженно возразила Ирэн.
   - Не все, - согласилась я. - Всего лишь девять из десяти. Уверена, твой Дин совсем другой, но это просто везение, поверь. А мне... мне не повезёт.
   Мне никогда не везло, - мысленно добавила я. Да и кому на этом гиблом сепарате могло везти? Разве что Ирэн - неиссякаемому источнику оптимизма...
   - Ох, Энн... Ты ни во что не веришь, всё видишь в чёрном цвете. Хоть раз, один раз попробуй надеяться на лучшее! - не сдержалась Ирэн и тут же бросила на меня испуганный взгляд.
   Я постаралась сохранить спокойствие на лице, даже выдавила кривую улыбку, но надолго меня бы не хватило.
   - Может, ты и права, Ирэн. Высади меня здесь, пожалуйста.
   - Я обидела тебя? Прости, Энн, но...
   - Всё в порядке, правда. Я хочу прогуляться, да и тебе не придётся тратить лишнее топливо.
   Ирэн покачала головой, смущённо опустила глаза, но спорить дальше не стала и покорно пошла на снижение. Прости, я ухожу, чтобы не обидеть тебя, - ведь я совершенно не умею извиняться... "Сентралия" мягко приземлилась на площадке и с присвистом заглохла, я молча открыла дверь и вылезла наружу, махнув на прощание рукой. Голос Ирэн, крикнувшей мне что-то вслед, потонул в булькающем звуке заводящегося двигателя, и у меня в голове вдруг мелькнула мысль, что я никогда не узнаю, что именно она сказала. Отчего-то мне это показалось невероятно важным: я даже обернулась было, чтобы переспросить, но машина уже взлетала, и мне пришлось отступить. Сунув руки в карманы, я двинулась по пустынной улице, зажатой между серым скучным небоскрёбом и слабо фосфоресцирующей желтовато-прозрачной стеной защитного купола. Воздух неприятно горчил, в ушах звенело из-за близости генератора, по углам сгустились тени - ходить этой дорогой избегали и днём, не то что вечером, в этих мутных сумерках. Зато мир за сферой жил своей пугающей жизнью. Ветер гонял по развалинам радиоактивную пыль и песок, кое-где в серо-жёлтой мути выделялись яркими пятнами какие-то огни, по земле стелился густой чёрный дым. Интересно, чем пахнет дым, появившийся не от горящей проводки?.. Я сама не заметила, как остановилась, вглядываясь в руины старого города. Зачем сражаться за землю, когда есть небо? В вышине за сферой сейчас было совсем ничего не рассмотреть, даже цвет не определить, и это зрелище, вернее, его отсутствие, удручало меня куда больше, чем всё прочее.
   Вдруг краем глаза я заметила какое-то шевеление. Шевеление за куполом... Это странное движение в неожиданном месте, признаться, слегка напугало меня. Я медленно опустила взгляд: от ближайшего нагромождения разноразмерных серых камней к периметру приближалось существо, на первый взгляд, походящее на человека. По фигуре, немного различимой за грязным мешковатым балахоном, доходящим почти до колен, можно было предположить, что это женщина со смуглой сероватой кожей и длинными спутанными волосами, полощущимися на ветру. Она шла медленно, закрываясь рукой от летящей в лицо пыли, то и дело спотыкаясь о покрывающий землю мусор, камни и арматуру. Я как завороженная наблюдала за её движением, не в силах отвести взгляд. Чем ближе она подходила, тем меньше становилось её сходство с человеком: пальцев на одной руке не хватало, на другой - было больше, чем нужно, заканчивались они широкими загнутыми когтями, довольно острыми на вид; её кожа, в целом желтовато-серая и тонкая, как бумага (насколько я представляла себе бумагу), пестрела тёмными пятнами ороговевших, словно панцирь, тканей. Лицо девушки скрывали волосы, но мне совершенно не хотелось его увидеть: я уже ожидала чего-то неправильного, нечеловеческого и почему-то это заставляло меня внутренне съёживаться и вызывало паническое желание убежать. Однако желание это, хоть и слегка унизительное, но вполне разумное и безвредное в данной ситуации, не разделяла та часть мозга, что отвечала за, собственно, движение, а потому я продолжала стоять на месте, нелепо упёршись взглядом в купол. Девушка подошла вплотную, прижала серые, покрытые шрамами от глубоких рваных ран ладони к разделяющей нас стене, тряхнула головой, откидывая волосы за спину. Большую часть её лица занимали глаза, неестественно большие, ровного грязно-жёлтого цвета и с вертикальными зрачками; носа почти не было - не то от рождения, не то он ввалился вследствие какой-нибудь болезни; безгубый рот был приоткрыт, обнажая ряд удивительно белых, частично заострённых зубов. Сфера не пропускала большую часть диапазона звуковых частот, но когда существо - язык не поворачивался теперь называть её человеком - скребануло по стене когтями, я отчётливо услышала удалённый скрежет, а когда она открыла рот и, шевеля длинным, странной формы языком, что-то прокричала, у меня до боли зазвенело в ушах, хотя никаких звуков я вроде и не услышала. На её зов из развалин появлялись всё новые и новые мутанты - мужчины, женщины, дети и даже совсем звероподобные особи неопределённого пола. Все они шли неторопливо, но целеустремлённо, хмуро прикрываясь от ветра руками и полами своей одежды, состоявшей преимущественно из каких-то драных шкур и обрывков старой синтетической материи, по всей видимости, успешно пережившей взрыв. За сферой собралась уже целая толпа разномастных мутантов, они стояли у самой стены, и я могла отчётливо рассмотреть каждого, в подробностях изучить "украшающие" их уродства... Несмотря на всё разнообразие сложения их тел, одно объединяло эту толпу если не в народ, то в племя уж точно, - лица, с одинаково огромными глазами и прочими пугающими чертами. Они собрались здесь явно не просто так и даже не из любопытства - больше это было похоже на некий вызов, на демонстрацию силы с вполне определёнными намерениями, если бы нас не разделяла тонкая с виду, но такая надёжная стена сферы...
   Я была слишком поглощена происходящим, а потому не услышала ни шагов, ни обращения подошедшего сзади человека. Будь это преступник, я могла бы уже валяться в соседней куче мусора с перерезанным горлом, хотя брать у меня было совершенно нечего, и вор едва ли окупил бы затраченные усилия. Несмотря на очевидность глупости данного предприятия в наше время, такое ещё частенько случалось в глухих районах. Однако произошло всё несколько иначе: мне на плечо опустилась тяжёлая рука закона, вернее, одной немолодой его представительницы. Прикосновение полицейской вывело меня из ступора, я моргнула, расслабляя уставшие глаза, и повернулась к женщине, требовательно и строго взиравшей на меня с высоты своего немаленького роста.
   - Что вы делаете здесь в такой час, мэм? У вас всё в порядке? - серьёзным тоном осведомилась она. - Предъявите ваш биос или иное удостоверение личности.
   Раздражённо пожав плечами, я вытянула руку с браслетом, полицейская пробежалась глазами по высветившейся на её сканере информации и вновь перевела взгляд на меня.
   - Итак, лейтенант Брейсбонд, что вы делаете здесь?
   Да, я живу в трущобах! Да, я работаю до ночи, потому что мне некуда и незачем спешить! Да, я иду домой пешком, потому что у меня нет денег даже на общественный транспорт! Мне хотелось грубо прокричать ей всё это в лицо, но я ответила совершенно другое, сдержанно и вежливо.
   - Я живу неподалёку, возвращалась с работы, а они стали выходить, один за другим... Разве я что-то нарушила, офицер?
   Женщина проигнорировала мой вопрос, повернулась к сфере, и выражение её лица было столь серьёзным и хмурым, что казалось, будто она наблюдает за подступом вражеской армии к стенам города.
   - Они выходят каждый раз, когда кто-нибудь проходит по этому переулку, - задумчиво проговорила полицейская, как бы ни к кому не обращаясь. - Думаю, они угрожают. И однажды - я уверена - однажды они окажутся на этой стороне, и тогда всем нам...
   Я хотела было возразить, но заколебалась, потому что буквально пять минут назад чувствовала то же самое... Пока я думала, полицейская вдруг резко развернулась на каблуках и с негромким цокотом пошла по улице в противоположную моей сторону.
   - Поспешите, лейтенант, здесь небезопасно в это время суток, - бросила она мне, не оборачиваясь.
   Всё это было странно, крайне странно, так же странно и неестественно, как и мои утомительные кошмары. Впрочем, было ли что-то нормальное и естественное в этом паршивом мире? Не знаю, как в остальной его части, но в моём издыхающем городе точно не было. Я устало обернулась на сферу - зрители пока не расходились, но теперь наваждение развеялось - передо мной была всего лишь толпа злобных уродцев, которые, без сомнения, разорвали бы меня на части... если бы могли. А поскольку такой возможности у них не имелось, то и никакого интереса они для меня не представляли. Раздражённо показав им на пальцах несколько непристойных жестов (пусть теперь гадают, что это значило, если у них, конечно, есть мозги), я широким шагом направилась к выходу из переулка. Сюрпризов для меня на сегодня было более чем достаточно.

***

   Я не любила выходные, потому что не могла сесть за штурвал и небо оставалось от меня на недосягаемой высоте и за надёжной преградой. Я очень не любила внеплановые выходные, потому что они увеличивали количество этих ужасных дней. Я ненавидела выходные в Инкубаторе, потому что к бессмысленному времяпрепровождению добавлялась пытка общения с Дэвидом. К тому же, - уныло думала я, плетясь по, казалось, бесконечному проспекту, - Инкубатор находился совсем на другой стороне города, ну то есть, конечно, не на другой, но достаточно далеко, чтобы туда было три часа ходу быстрым шагом.
   Воздух сегодня был всё также отвратителен, правда, я приближалась к набережной, и запах того, что некогда было морем, перебивал старания экологов. Наверное, когда-то здесь было красиво: ажурное белое заграждение, широкие чистые скамейки, лазурные волны, набегающие на золотисто-белый песок... А может, такого никогда не было, в конце концов, подобное я видела только в фильмах, которые всегда чересчур разительно отличались от моей реальности. Набережная показалась из-за поворота, окончательно стирая возникшую было у меня в голове картинку. Облезлый парапет, поломанные пластиковые лавки и бесконечная равнина перемешанного со ссохшимся илом мусора. Миазмы разлагающихся отходов не слишком раздражали моё обоняние и уж точно не отбивали аппетит: желудок, не видевший еды с прошлого обеда, неуверенно урчал, намекая на свои потребности. В общем-то, он подозревал, что в очередной раз наступили те дни, когда его просьбы остаются без внимания, но всё равно не мог сдержать недовольства. Интересно, удастся ли мне перехватить чего-нибудь в Инкубаторе? Всё зависит от настроения Дэвида, а значит, надежда невелика...
   Инкубатор занимал большую территорию - благо, место теперь экономить не приходилось - и окружающую его трёхметровую стену, увенчанную колючей проволокой, было видно издалека, как и разновысотные постройки: корпуса, оранжереи и прочие оздоровительно-увеселительные заведения. У КПП, отмеченного высокой сторожевой башней, скопилась небольшая очередь облагодетельствованных выходным честных тружениц (девушки прочего общественного положения в этой очереди, как правило, не оказывались). Подавив желание развернуться и убежать прочь, я спустилась с набережной и пристроилась за раздражающе радостной блондинкой в легкомысленном цветастом платье. Вот я всегда приходила сюда в форме, правда, не только потому, что могла носить её в нерабочее время, что она была удобна и что мне совершенно не хотелось наряжаться для посещения Инкубатора, но и потому, что у меня элементарно не было другой одежды...
   Контроллер на входе впустил меня внутрь без проволочек, равнодушно известив меня об исчерпании моего лимита опозданий. Только штрафа мне и не хватало... Дэвид занимал апартаменты - да, именно так пафосно тут называли жилую площадь - под моим личным несчастливым номером четырнадцать. Располагались они на седьмом этаже, куда меня за секунду домчал один из множества дорогих современных лифтов; высокие двустворчатые двери из ударопрочного и огнеупорного материала были заперты изнутри. Я нажала кнопку звонка, подождала, нажала ещё раз, наконец на экране появилось недовольное лицо Дэвида, но открывать он не спешил.
   - Энн?
   - Дэвид? - язвительно передразнила я.
   Он недовольно скривился: его лицо - высокие скулы, тонкие губы, острый нос, неестественно ярко-зелёные глаза - и так не казавшееся мне особенно привлекательным, приобрело и вовсе отталкивающие черты.
   - Зачем было так трезвонить?! - строго, как ему казалось, начал перечислять мои прегрешения Дэвид, однако его голос, становившийся до смешного низким всегда, когда он злился, портил всё впечатление.
   - Ты не открывал, - спокойно ответила я.
   Внутри у меня уже бушевал пожар злости и раздражения, но пока хватало самообладания не выпускать его на волю.
   - А я что, должен у дверей тебя ждать, открывать по первому звонку, встречать в коридоре и целовать в щёчку?! Ты вообще опоздала на целых пять минут! Ты совершенно не ценишь моё время!
   Дэвид кричал, всё больше распаляясь, и его воинственный писк было слышно, наверное, даже на соседних этажах. В такие минуты идея покончить со всем раз и навсегда казалась мне наиболее заманчивой, разве что метод решения этой задачи хотелось выбрать иной... Если в других обстоятельствах мне представлялось хорошей идеей угнать самолёт, парить на ветру, пока не кончится топливо, а потом вмазаться в сферу или прямо в сам Хаос, то здесь в голову приходил другой сценарий: просто ткнуть Дэвида чем-нибудь острым или стукнуть чем-нибудь тяжёлым, только так, чтобы он заткнулся, желательно, навсегда, а там уж пусть меня служба безопасности расстреляет...
   - Энн! Энн!! Энн!!! Ты меня вообще слушаешь?!
   - Да, - ровно ответила я, отвлекаясь от кровожадных мыслей. - Если ты не собираешься меня впускать, подпиши отказ на сегодня, и я с радостью уйду.
   - Ладно, входи, - злорадно ухмыльнулся он, не желая доставлять мне такое удовольствие.
   Прямо за дверями начинался импровизированный филиал городского музея излишеств. Всюду стояли помпезные вазы с искусственными цветами, огромные кадки с какими-то гигантскими растениями, вычурные столики, креслица, тумбочки, шкафчики и прочая бесполезная мебель в стиле позапрошлого века; стен не было видно за бесконечным разнообразием безвкусных ковриков и гобеленов, уродливых картин и старомодных зеркал. Несмотря на ежедневный приход уборщицы, повсюду валялись одежда, грязная посуда, какой-то мусор, и всё это мне приходилось аккуратно обходить, чтобы ненароком не вызвать очередной приступ негодования у хозяина жилища, наступив на его любимую маечку. Я переходила из комнаты в комнату, в глазах рябило от многообразия красок, удушливые запахи ароматизаторов вызывали желание надеть кислородную маску. Наконец, обойдя почти все помещения непомерно больших апартаментов, я обнаружила Дэвида в так называемой "красной" спальне. Толстый красный ковёр покрывал пол, красные жалюзи закрывали окно, лампы в красных абажурах давали приглушённый красноватый свет, стены прятались за красными пластиковыми панелями, красный потолок давил на психику. На низкой и широкой красной кровати с красным постельным бельём в расслабленной позе развалился Дэвид, красный халат на нём был распахнут - едва ли он стеснялся хоть кого-нибудь в этом мире, и уж точно не меня. Отбросив в сторону ненужный уже коммуникатор, он картинно прижал руку ко лбу, закатил глаза и страдальчески простонал:
   - Боже, сегодня ты выглядишь невероятно ужасно!
   В ответ на оскорбление я только стиснула зубы. Хотелось сказать или сделать что-нибудь грубое, но зная, что станет лишь хуже, вместо того я холодно поинтересовалась:
   - Ты опять увлёкся религией?
   - Грядёт судный день, - нравоучительно погрозил мне пальцем Дэвид, - когда Хаос исчезнет, захватив с собой всех недостойных, а на объединённой земле останутся жить только лучшие! У таких, как ты, нет ни шанса, разумеется, - буднично добавил он, жестоко улыбаясь, будто бы лично будет сортировать население.
   Я не имела никакого собственного мнения о религиях: в городе давно не осталось ни церквей, ни культов, только среди бездельников Инкубатора их было в избытке, целый корпус "умиротворения души" круглосуточно принимал страждущих - а потому вполне допускала, что прогнозы одной из них однажды сбудутся. Дэвид же постоянно бросался от одной веры к другой, а периодически и вовсе заявлял, что окончательно стал убеждённым атеистом. Теперь, похоже, он выбрал очередную, и мне оставалось надеяться, что не придётся выполнять какой-нибудь бессмысленный ритуал.
   Провокацию я привычно пропустила мимо ушей, устало прислонилась к стене, закрывая глаза, чтобы только не видеть всей этой вызывающей красноты. Постой я так хотя бы минут пять, возможно, спокойно смогла бы заснуть, но здесь было совсем не то место, в котором можно рассчитывать на подобное. Со стороны кровати послышалась возня, несколько шаркающих шагов - и я на секунду ощутила чужое дыхание в районе собственной груди (Дэвид был почти на голову ниже меня) - после чего шаги удалились куда-то в коридор.
   - Иди сюда, - требовательно раздалось из одной из соседних комнат.
   Я неохотно оторвалась от стены и поплелась на зов - раздражение следовало просто подавить, чтобы не появилось повода для ещё большего. Впрочем, то, что я увидела в комнате, куда меня притащил Дэвид, привело меня в крайнюю степень бешенства.
   - Что это?! - процедила я сквозь зубы, указывая на висящее на вешалке следствие отвратительного вкуса инкубаторских кутюрье.
   - Сегодня в галерее открывается моя выставка, - горделиво поставив акцент на слове "моя", сообщил Дэвид. - И мы идём на связанное с этим мероприятие. Я бы не стал брать тебя туда, ты совсем не годишься для выхода в свет, однако все мои друзья будут не одни, и я вынужден соответствовать...
   - Хватит, - грубо прервала я его словоизвержение. - Я спросила о другом. Повторяю для тех, кто не понимает с первого раза. Что это?!
   - Это платье, - обескураженный моей вспышкой, Дэвид изменил своей привычке не давать прямые ответы на простые вопросы.
   Платье... Я даже не сразу смогла выдать ответную реплику, челюсти непроизвольно сжались до скрипа - лимит моего терпения на сегодня неумолимо таял. С моей точки зрения, находящийся передо мной объект можно было назвать нижним бельём или - с большой натяжкой - купальным костюмом, но никак не платьем. Несколько полосок полупрозрачного белого материала даже по самым оптимистичным прикидкам не предназначались для прикрытия каких бы то ни было частей тела. Понятия о приличиях в этой области стали неактуальны, кажется, ещё в прошлом веке, но надеть такое по указке Дэвида на показ его приятелям было слишком унизительно.
   - Я. Это. Не. Надену, - отрезала я.
   - Наденешь, - недобро прищурился мужчина, стремясь придать голосу строгую интонацию - пока в нём отчётливо слышались тонкие капризные нотки. - Ты всегда приходишь ко мне в этом старье, я не могу показаться на глаза друзьям с такой оборванкой! Я потратил своё время, подбирая для тебя подобающий наряд, ты должна быть благодарна за мой подарок! Ты оскорбляешь меня отказом, а по пункту семь и девять свода правил и рекомендаций по поведению женщин в Инкубаторе за это тебя ждут взыскания в размере...
   - Мне всё равно, - перебила я: терпеть такое унижение из-за очередного штрафа я не собиралась.
   - Ах, всё равно?
   Дэвид всерьёз разозлился: с силой толкнул меня, больно вцепился в плечо, прижимая к стене, на таком расстоянии от него неприятно разило парфюмерией и химическими красками. Я поморщилась, сдерживая полученный ещё в годы обучения рефлекс, настойчиво кричащий о нападении и предлагающий аккуратно сломать обидчику руку,
   - А если я воспользуюсь пунктом тридцать семь из дополнения к своду, в котором говорится, что по требованию потерпевшего взыскание может быть заменено понижением по службе или увольнением обвиняемой с текущего основного места работы?
   Я смотрела прямо в его глаза, безжизненно-холодные, как льды третьего сепарата, и видела в них отражение собственных, золотисто-карих, негодующих и обречённых. Увольнение для меня было равносильно смерти, потому что навсегда закрыло бы мне путь к небу, без которого жизнь потеряла бы последнюю привлекательность. На это пойти я не могла. Дэвид выполнит угрозу, в этом не было сомнений, ведь, в конце концов, ему всё равно, что станет со мной. Мне хотелось его ударить, но я только молча опустила взгляд. В этом споре победа безусловна принадлежала ему...
   - Так-то лучше. Переодевайся, а я пока пойду приведу себя в порядок.
   Дэвид наконец разжал пальцы, наверняка оставив на моём плече синяки, и вышел из комнаты. В бессильной ярости я сжала кулаки, развернулась и со злостью ударила по стене, но удовлетворения это не принесло: мягкое пластиковое покрытие лишь прогнулось, даже не дав почувствовать боль. Просто стоять и злиться на весь свет было бессмысленно, поэтому я быстро стянула привычную форму, напялила нелепый наряд, надела ужасно неудобные туфли на тонкой шпильке - казалось бы, этот пыточный инструмент давно должен был выйти из моды, но нет - и перевела взгляд на двухметровое зеркало в аляповатой раме. Наверное, могло быть и хуже... Хотя, представляла я себе это с трудом. Подол так называемого платья едва доставал мне до середины бедра, а учитывая, что он был сшит из узких полосок ткани, развевающихся на каждом шагу, даже на этой длине своих функций не выполнял. Верхняя часть одеяния состояла, по сути, из двух не слишком широких лент, пересекающихся чуть ниже груди. Не то что бы я плохо выглядела в наряде, достойном борделей Юго-Восточного сепарата, но Инкубатор - последнее место, где я хотела бы покрасоваться... Слегка покачиваясь с непривычки на высоких каблуках, я вышла в коридор и направилась на громкий звук неприятной скрипящей музыки.
   Дэвид сидел в одной из просторных светлых гостиных, за бутафорскими окнами на голограмме реалистично плескалось море. На маленьком круглом столике распространял аппетитный запах завтрак-спецменю (в магазине недельный запас похожего, хоть и куда худшего качества, стоил 1000 кредитов, и, конечно, пробовать его мне не доводилось) и манили глянцевыми боками свежие фрукты из местной оранжереи. Однажды в глубоком детстве - кажется, мне было пять - меня привели в Инкубатор на встречу с отцом, первую и последнюю в моей жизни, и тогда он угостил меня яблоком. До сих пор я помнила этот кисло-сладкий вкус, мягкий тёплый аромат... Я больше ни разу не пробовала ничего подобного, настолько естественного и настоящего, да и вряд ли уже когда-нибудь попробую...
   В желудке требовательно заурчало: Дэвид усмехнулся, но не стал ни задираться, ни предлагать присоединиться к его трапезе. Просить у него что-либо мне не позволяла гордость, потому я только молча проглотила слюну и без приглашения села в глубокое мягкое кресло. Я закрыла глаза и попыталась отрешиться от мыслей о еде, а Дэвид, не прекращая с аппетитом жевать, начал рассказывать что-то длинное и нудное. Кажется, это была назидательная история об одной из его девушек, которой я, разумеется, и в подмётки не гожусь. Я перестала слушать его где-то на десятой секунде и даже слегка задремала, но грубый окрик выдернул меня в реальность:
   - Энн, который час?!
   Судя по тону и выражению лица Дэвида, этот жизненно важный вопрос, требующий моего незамедлительного участия, задавался уже далеко не в первый раз.
   - Твой биос последней модели, которым ты так хвалился в прошлый раз, уже испортился и не показывает время? - вяло огрызнулась я.
   - Всего лишь хочу проверить в действии твой антиквариат, - ответно рявкнул Дэвид, догадавшийся, что его болтовня миновала мои уши, и пришедший от этого в крайне недоброе расположение духа.
   - Сейчас полдень, Дэвид, - обречённо вздохнула я: день только начался и скорая амнистия для меня маловероятна.
   - Отлично, у нас ещё есть время. Идём в мастерскую.
   Я даже не пыталась подавить страдальческий стон...

***

   Мастерская Дэвида представляла собой огромную комнату, до предела заваленную всяким хламом, который гордо звался декорациями. В разных частях студии стояло несколько мольбертов с незаконченными картинами, впрочем, они с равным успехом могли оказаться законченными - всё равно мазня мазнёй. Повелительным жестом Дэвид усадил меня на жёсткую кушетку в дальнем углу, долго выбирал, в какой именно неудобной позе заставить меня сидеть следующие несколько часов, а закончив с этим, занял своё место за листом плотной тканевой бумаги. В нос ударил острый кислый запах красок, из динамиков, расположенных под самым потолком, полилась негромкая, но отвратительно шумная музыка. Я сжала зубы и постаралась отрешиться от происходящего...
   Через два с половиной часа, когда неудобно вывернутая рука уже заметно дрожала от напряжения, а позвоночник, казалось, уже никогда не смог бы вернуться в естественное положение, Дэвид наконец отошёл от мольберта.
   - Всё, закончил. Иди, посмотри.
   Я осторожно опустила ноги на пол, медленно встала - внутри что-то громко хрустнуло - и не спеша подошла к мольберту, старательно оттягивая момент встречи с картиной. Дэвид с горделивой улыбкой признанного гения отошёл в сторону, позволяя мне приблизиться и в деталях рассмотреть его творение. На листе бумаги выделялось ярко-зелёное пятно кушетки на сплошном голубом фоне, белая клякса в центре композиции, видимо, иллюстрировала моё платье. Несколько бледно-бежевых мазков и чёрное пятно над ними изображали ту часть моего тела, что не скрывалась одеждой. В общем-то, если бы я не знала, что должно было быть нарисовано на картине, то ни за что бы не догадалась.
   - Ну, как тебе? - нетерпеливо уточнил Дэвид.
   - В твоём стиле, - честно ответила я.
   Мужчина задумался на мгновенье, соображая, как расценивать такой ответ, но быстро счёл, что сравнение его с самим собой есть наиценнейший комплимент, и благосклонно кивнул.
   - Ладно, нам пора, нельзя опаздывать. Жди у выхода, я только переоденусь.
   Дэвид вышел из студии, я вздохнула, с хрустом потянулась и неторопливо последовала за ним - отвертеться от светского раута очень хотелось, но не представлялось возможным. Пока я доползла до выхода по бесконечному лабиринту комнат, несколько раз неосторожно споткнувшись о мусор и чуть не сломав тонкие каблуки, мой мучитель успел принарядиться, надев непомерно длинные салатовые брюки и ярко-красный тесный пиджак на голое тело, и сделать себе "причёску", если под ней подразумевались стоящие дыбом волосы. Мы вышли за дверь, спустились на лифте, и Дэвид уверенно повёл меня к одному из соседних зданий. Идти с таким чучелом под руку, да ещё и наряженной в это унизительное платьице по одной из оживлённых улиц Инкубатора было неприятно, даже более чем. Конечно, среди прогуливающихся парочек встречались и более колоритные, и ничего особо необычного в нашем внешнем виде не было, однако моя ущемлённая гордость в голос требовала отмщения. Впрочем, когда мы входили в помпезный холл галереи, я уже почти свыклась со своим положением, утешая себя мыслью, что половину выходного мне уже удалось перетерпеть.
   Просторный зал галереи, превращённый лаконичными перегородками в запутанный лабиринт, был заполнен разнаряженными парочками. Они бродили от картины к картине, пили из высоких бокалов разбавленный спирт, щедро сдобренный ароматизаторами; с разных сторон то и дело слышались восторженные вздохи. Дэвид потащил меня куда-то вглубь, часто останавливаясь, чтобы поздороваться с кем-нибудь или благосклонно выслушать несколько комплиментов, и мне ничего не оставалось, как удерживать равновесие и смотреть по сторонам. От буйства красок, хоровода лиц, потоков неискренней лести, которой было столь много, что хватило даже мне, я быстро перестала адекватно воспринимать реальность, хоть и рановато было падать в голодный обморок.
   - О, маэстро Дэвид, ваши работы бесподобны, особенно вот эта, "Кровать в комнате", - восторженно кричит одетая в корсет и шорты блондинка, указывая на беспорядочно заляпанный синей, чёрной и жёлтой краской холст; её спутник согласно кивает, его лицо почти полностью скрыто за длинными волосами и бородой...
   - Дэвид, Дэвид, иди к нам! - высокий мускулистый мужчина приветливо машет рукой, широко улыбаясь. - Сегодня у тебя обворожительная спутница, - переводит взгляд на меня, ожидая вознаграждение за щедрость, безмерно счастлив получить в ответ кислую ухмылку и тут же с сожалением косится на свою девушку, с отсутствующим выражением лица изучающую потолок...
   - А, вот и ты! - щуплый парень с бесстрастным взглядом подходит сам, грубо волоча за собой свою партнёршу с короткими огненно-рыжими волосами, запуганную и грустную. - Всё ещё не избавился от этой зануды лётчицы? - неприязненный кивок в мою сторону...
   Казалось, этим "О", "Вот" и "Дэвид" не будет конца, я, совсем ошалевшая, старалась смотреть только в пол и ни к чему не прислушиваться, но вдруг вокруг стало подозрительно тихо. Я рискнула поднять глаза: мы стояли, очевидно, в самом центре зала, здесь организаторы расположили два высоких кресла, вокруг которых столпились все прочие гости, замолчавшие в ожидании слова художника. Дэвид повелительно щёлкнул пальцами, и ему тут же подали бокал, такой же чуть ли не силком сунули мне в руку - пить эту кисло-сладкую дрянь на голодный желудок я не собиралась, а из закусок здесь подавали только капсулы с отрезвляющим составом.
   - Итак, наступил этот день! - торжественно начал Дэвид.
   - Вообще, наступал такой день уже не раз, правда, раньше, к великому счастью, то есть, к большому сожалению, случалось это без меня, - не менее торжественно влезла я в его многозначительную паузу.
   Мужчина натянуто улыбнулся, делая вид, что так и было задумано, а мне достался уничижающий взгляд и тычок локтём под рёбра. Зато в толпе послышалось несколько смешков, что не могло не радовать.
   - Открывается моя первая в этом месяце выставка...
   - Но, не надейтесь, не последняя...
   - Я назвал её "Краски", потому что...
   - Потому что, вы не поверите, но все представленные шедевры написаны именно красками!
   - Уверен, что вы оцените яркое настроение этих работ...
   - И кто-нибудь из присутствующих здесь дам выкупит парочку у Инкубатора за скромную сумму...
   - Давайте поднимем бокалы за то, чтобы эта выставка нашла своего ценителя! - торопливо протараторил Дэвид и, опасаясь, что я снова влезу, залпом выпил зеленовато-жёлтый тирташ.
   Все сделали по глотку, я тоже пригубила напиток для вида, убедившись в неизменной отвратительности вкуса. Аудитория была должным образом подготовлена, то есть стала замечать моё существование, а значит половина моего плана спасения самой себя от продолжения мероприятия удачно осуществилась. Теперь главное было не упустить момент и вовремя перехватить инициативу. Я была уверена: Дэвид не потерпит, если я отвлеку от него всеобщее внимание, и поспешит отправить меня домой, причём без каких-либо санкций - ведь я не нарушу никаких правил.
   Опасливо поглядывая на меня, Дэвид попытался завершить официальную часть:
   - Теперь прошу всех отдыхать и наслаждаться выставкой.
   - Но, возможно, нашим гостям интересно узнать, как ты писал эти работы или о твоих творческих планах, - остановила я его, наивно хлопая ресницами под одобрительный гул зрителей.
   - Ну... я, конечно, мог бы... - растерялся Дэвид, не имея достаточно фантазии, чтобы с ходу придумать историю создания одного из своих шизофренических шедевров или за пять секунд сопоставить себя и словосочетание "творческий план".
   Но я уже спешила благородно прийти на помощь.
   - Не волнуйся, дорогой, я сама, - я послала Дэвиду заботливую улыбку, давшуюся с большим трудом, и обратилась уже к зрителям, со всей доступной мне убеждённостью. - Дэвид - человек творческий, у него в голове всегда столько новых идей, что ему бывает сложно сосредоточиться.
   Дэвид протестующее пискнул, но все лица уже были обращены ко мне, и я начала самозабвенно врать. Первой мне попалась картина с тремя тёмно-синими кляксами в центре. Называлась она "Дырки" и, на мой взгляд, ни малейшей художественной ценностью не обладала. Однако рассказ о многодневном труде над этой работой не уложился и в пять минут. Перемежая философские размышления автора о каждом штрихе краски на полотне с поучительными описаниями доброты и заботливости Дэвида как моего партнёра по Инкубатору, я полностью завладела вниманием аудитории. Меня слушали буквально раскрыв рот, не то действительно веря во весь этот бред, не то поражаясь выразительности моих импровизаций. Дэвид не выдержал минут через пятнадцать, где-то на середине истории о нашей сегодняшней трогательной встрече и написании им моего портрета неописуемой красоты.
   - Энн, я думаю, уже довольно! - чуть ли не выкрикнул он, улучив момент, когда я вдыхала новую порцию воздуха. - Наши гости уже устали от историй, - немного тише продолжил мужчина, убедившись, что его слушают, - и хотят как следует осмотреться. К тому же, тебе ведь пора идти, помнишь?
   Последнее слово Дэвид произнёс с нажимом, но мне и не нужны были намёки. Главное, теперь если бы он захотел наложить на меня штраф за распространение ложных сведений или оскорбление, ему пришлось бы признать, что заботливым партнёром не является, на картины тратит не больше пары часов и творческие мысли в его голове не появляются.

***

   Торопясь воспользоваться ситуацией, я даже не стала переодеваться, только сменила неудобные туфли на нормальную обувь и почти бегом покинула территорию Инкубатора, не без оснований опасаясь, что Дэвид в последний момент изменит своё решение. Оказавшись на свободе, я поудобней перехватила миниатюрную плитку формы, переведённой в компактный армейский режим и уже безо всякой спешки двинулась по направлению к дому, нарочно выбирая самый длинный путь - остаток дня нужно было чем-то занять.
   На улицах было довольно пустынно, как и всегда за исключением тех нескольких часов, когда все шли на работу и возвращались с неё. Вокруг тянулись стройные ряды однообразных небоскрёбов, раздражающе серых и скучных, их вершины, казалось, протыкали небо - на самом деле, всего лишь грязно-жёлтый купол сферы. Узкие улицы, со всех сторон зажатые серыми громадами, бесконечно перетекали из одной в другую - их едва можно было различать по лаконичным вывескам магазинов, редким рекламным голограммам и изношенности дорожного покрытия. Эйти Найн стрит, Твенти Ту стрит, Сэвенти Файв стрит - даже их названия основывались на элементарной нумерации. Общий фон едва уловимого шума, складывающегося из гула кондиционеров, генераторов, метро, заглушённых стенами голосов, был непривычно невелик, иногда над головой со свистом рассекали воздух машины - город дремал, и мне думалось, сон его с каждым днём всё больше грозил стать литоргическим.
   От унылых мыслей, победивших даже раздражение, меня отвлёк звук шагов. На пустых улицах каждый редкий прохожий невольно привлекал внимание, к тому же, услышанные мною шаги были необычными - нарочито громкими, недовольно топающими - в чём-то похожими на мои собственные. Я обернулась, влекомая пробудившимся вдруг любопытством, - и тут же остановилась, как вкопанная, поражённая увиденным. Мимо меня раздражённо-быстро шёл оживший персонаж из моего сна... Ярко одетая девушка, в жизни выглядевшая ещё моложе, чуть не бежала по улице, но, судя по выражению лица, отнюдь не спешила куда-то - просто не замечала своей скорости не то от злости, не то от обиды. Она пронеслась мимо меня, даже не заметив, как я, оторопело застыв на месте, провожаю её взглядом. И я зачарованно последовала за ней, сама не зная зачем, но не будучи в состоянии поступить иначе. Девушка петляла по узким улицам, будто бы безо всякой цели, не замечая назойливой попутчицы, не видя ничего вокруг. И вдруг, среди вереницы однообразных переулков я со смесью восторга и ужаса узнала тот самый. Пожалуй, в этот день я испытала самые яркие эмоции за предыдущие пятнадцать-двадцать лет жизни... Словно беспечно следуя заданному сценарию, девушка повернула - она подустала и сильно сбавила шаг, двигаясь теперь будто в замедленной съёмке, - а я, как во сне, сделала несколько неуверенных шагов и остановилась на входе в переулок, не в силах последовать за ней туда. Я медленно подняла взгляд и отчётливо увидела тонкий чёрный ствол винтовки в одном из окон пятого этажа, а жертва уверенно и быстро приближалась к точке своей встречи с пулей. Наверно, следовало закричать, попытаться предупредить, броситься к ней и повалить на землю, спасая от маленького кусочка металла, а я то ли растерялась от парадоксальности происходящего, то ли до сих пор не верила в реальность угрозы, но так и стояла столбом, ожидая неизбежной развязки. Из ступора меня вывел звук выстрела - негромкий, но оглушивший меня, подобно взрыву. Девушка дёрнулась и без единого вскрика повалилась на асфальт, лицом вниз, точно так, как это случалось в моём сне. Завороженная, напуганная, ошеломлённая, я медленно пошла к телу, отстранённо думая, что она может оказаться жива, однако абсолютно в это не веря. Лежащее так, на чёрно-сером асфальте, полускрытое волной разметавшихся пёстрых волос, хрупкое тельце казалось сломанной куклой, вокруг медленно расплывалась тёмно-красная лужа. Приблизившись, я осторожно склонилась над девушкой, опасливо взяла её за плечо, собираясь перевернуть тело... но потеряла связь с реальностью, едва мои пальцы соприкоснулись с ним...
   ...Её звали Эльза, ей было девятнадцать. Теперь я просто знала это, информация появилась в голове сама, будто всегда была там. Перед глазами, словно кадры бесконечно длинного фильма, понеслись картины чужой жизни, столь яркие и живые, как если бы я присутствовала на месте событий...
   ...Представительная женщина с жёстким взглядом выходит из машины где-то в элитном квартале инкубаторной мафии, на правой руке она держит ребёнка, по надетому на левую биосу с кем-то переговаривается - похоже, даёт строгие инструкции...
   ...Девочка лет семи неуклюже вылезает из окна первого этажа относительно невысокого - не выходящего за пределы сферы - здания в том же районе, уже спустившись, она вдруг спотыкается и падает, взвизгнув и схватившись за ногу, затравленно озирается, но к ней уже спешат несколько женщин в чёрной форме охраны...
   ...Та же девочка, но уже постарше, лет тринадцать-четырнадцать, сидит в просторной комнате за навороченным широкоэкранным компьютером и что-то быстро набивает на клавиатуре, неожиданно входит женщина, бросает суровый взгляд на текст и отвешивает дочери подзатыльник, напоминая, что запрещала ей заниматься этим...
   ...Семнадцатилетие, церемония выбора партнёра по Инкубатору, VIP-зал, в мягких гелиевых креслах сидят пять лучших (генетически и внешне) представителей своего возраста, Эльза - теперь она выглядела уже совсем знакомо - с унылым лицом ходит вокруг них, она явно предпочла бы оказаться на менее официальной общей церемонии...
   ..Сегодняшний день - отчего-то я сразу поняла, что это он - элитные апартаменты Инкубатора с личным бассейном и выходом в оранжерею, Эльза стоит рядом со смуглым светловолосым парнем и показывает ему на высвеченный на голографическом экране кусок текста, парень презрительно кривится и менторским тоном говорит, что женщины не могут и не должны заниматься творчеством, писать книги - это его дело, а ей необходимо заняться серьёзной работой, а лучше всего взять пример с матери и унаследовать её место в группировке по контролю ввоза, легализации и распределения мужчин в Сентрал-сити...
   ...Боль в груди, холод, пустота...
   Прошло, наверное, несколько секунд, растянувшихся для меня в бесконечность. Я пришла в себя, стоя на коленях на асфальте, подол белого платья стал алым, пропитавшись свежей кровью, я перемазала в ней ноги и руки. Теперь не было сомнений - Эльза была непоправимо мертва, её тело, кажется, уже начало остывать. Я поднялась на ноги, растерянно осматриваясь, и только тут в голову мне пришла мысль, что неведомая убийца всё ещё где-то здесь и вполне может захотеть избавиться от свидетеля, а если эта девушка и впрямь имеет непосредственное отношение к инкубаторной мафии, то светиться здесь и вовсе не стоит... Поддавшись внезапному приступу паники, я бросилась прочь и без единой передышки бежала до самого дома. Когда и где я потеряла свёрток с одеждой, я даже примерно не помнила, но в квартиру я ввалилась безо всяких вещей, вся липкая от чужой крови, смешавшейся с потом, и задыхающаяся от непривычного упражнения в беге. Из последних сил я захлопнула за собой дверь, заперев её на все замки, и, совершенно опустошённая, села прямо на пол в прихожей, оставляя повсюду на стенах и мебели грязные следы. Сердце колотилось, как бешеное, в голове всё смешалось - мне до сих пор с трудом верилось в произошедшее. Но проклятый выходной и не думал на этом заканчиваться: едва я успела отдышаться, как раздался настойчивый стук в дверь. Именно стук, а не вежливый звонок из холла. Второй раз за день меня сковал страх, преодолевая его, я поднялась, тяжело опираясь на стенку, остановила взгляд на двери, всё ещё надеясь, что за ней никого нет. От непрошеного гостя я не ждала ничего хорошего...
  

***

   Стук повторился, монотонный и требовательный. Я нервно сглотнула, но положила ладонь на ручку двери: неизвестность сама по себе пугала больше, чем встреча с ней. Замок щёлкнул, реагируя на прикосновение моих пальцев к сенсорам, однако я медлила, не решаясь открыть. Гостья тоже не спешила мне помочь и терпеливо ждала моего решения, хотя я подозревала, что от него мало что зависело... Я выдохнула и потянула за ручку...
   На пороге стояла невысокая, атлетически сложенная девушка - уже немолодая, но ещё и не старая - выглядевшая так неброско, что казалась тенью, отделившейся от других и принявшей форму человека. Отчасти этот эффект создавал её наряд - закрытый костюм из тёмно-серого материала, частично поглощавшего окружающие цвета: когда-то их носили военные, когда им было ещё, где воевать. Женщина оставалась на месте, не делая попыток войти, только молча скользила по мне пустым безразличным взглядом, на её узком лице, обрамлённом каёмкой коротко остриженных серо-чёрных волос, не читалось ни одной эмоции.
   - Что вам надо? - недостойно дрогнувшим голосом спросила я, невольно косясь на длинный продолговатый футляр, висящий у гостьи на плече.
   - Энн Брейсбонд, - вместо ответа протянула она. - Тебе не следовало вмешиваться.
   - Я не... - непонимающе нахмурилась я, но осеклась.
   Грациозным жестом взявшись за лямку, женщина сняла с плеча футляр, медленно расстегнула молнию... Я попятилась: чёрный ствол винтовки показался из сумки, похоже, сегодня ей предстояло выстрелить ещё раз. Убийца неспешно освободила оружие, одновременно делая несколько шагов в мою сторону.
   - Если бы Кэтрин Брейсбонд сдержала слово, или ты оказалась бы столь же разумна, как она, мне бы не пришлось этого делать. - Женщина остановилась совсем рядом, направила винтовку на меня, ствол едва не упирался мне в грудь. - Ничего личного, но никто не смеет мешать достижению нашей цели.
   - Стой! - выкрикнула я, почти не надеясь опередить выстрел, но всё же успевая. - Подожди, я вообще не понимаю, о чём речь! Эта девушка в переулке, я с ней даже не знакома. Мне просто не повезло, я оказалась там совершенно случайно и не понимаю, откуда тебе известно моё имя и причём тут моя бабушка?!
   Убийца задумчиво склонила голову набок, однако опускать ствол не спешила. Я позволила себе слегка отдышаться, решив, что счёт уже не идёт на секунды, и чуть более спокойно добавила:
   - Уж если я должна умереть, то хотя бы скажи, за что. К какой цели я преградила путь, во что я вмешалась?
   Женщина усмехнулась, в её глазах, на мгновенье ставших багрово-чёрного цвета Хаоса, промелькнуло какое-то выражение, но тут же пропало. Она опустила винтовку и протяжно сообщила:
   - А ты не врёшь. Что-то недоговариваешь, но в целом говоришь правду. И это забавно. Весьма забавно.
   Лично я не находила ничего смешного в своём непонимании сложившейся ситуации, но спорить с вооружённым профессионалом едва ли было сейчас разумно. Женщина бесцеремонно прошла мимо меня в комнату - я вздрогнула, почувствовав исходящий от неё жар, - и села на кровать, раскованно закинув ногу на ногу.
   - Сходи, умойся, я подожду, - великодушно махнула рукой она, расслабленно откидываясь назад и пристраивая винтовку рядом.
   - Убийце претит вид крови? - не сдержалась я и тут же напряглась в ожидании последствий, однако девушка только хмыкнула, чуть ли не одобрительно.
   - Мне это не мешает. В отличие от тебя, а говорить проще с собеседником, чувствующим себя комфортно. К тому же, снова пролить кровь никогда не поздно, - зловеще закончила она.
   Бросив последний настороженный взгляд на опасную гостью, я скрылась в ванной, облегчённо запирая дверь - наивная вера в силу тонкого пластика. В голове шумело, руки нервно дрожали, хотелось лечь, закрыть глаза и забыть обо всех сегодняшних событиях, как, впрочем, и об остальной жизни. Вместо этого я включила воду и встала под поток, даже не озаботившись освобождением от одежды. Розовые ручейки побежали к сливу, унося с собой чужую боль и страх. В голове немного прояснилось, я стянула с себя порядком надоевшее платье, завернулась в полотенце, и только чёткое понимание необходимости этого действия заставило меня покинуть казавшееся столь безопасным помещение.
   Убийца сидела на прежнем месте; задумчиво поглаживая ствол винтовки, она рассеянно блуждала взглядом по полупустой комнате, легонько покачиваясь, будто в такт слышной лишь ей мелодии.
   - Западный сепарат - не лучшее место для жизни, не находишь? - нарочито лишённым эмоций тоном протянула женщина, переводя взгляд на меня.
   Я непроизвольно отшатнулась - в её глазах клубился багрово-чёрный туман, живой, осмысленный, жестокий. Убийца рассмеялась, наслаждаясь моей реакцией, и с издёвкой проговорила:
   - Внешние проявления - меньшее, чего тебе стоит бояться.
   - А кто сказал, что я боюсь? - парировала я, беря себя в руки, и с подобающим хозяйке дома достоинством опустилась на стул. - Я удивлена и растеряна, не более.
   Пожалуй, не имей я длительного опыта лётной практики, вернуть самообладание так быстро мне бы не удалось, хотя и сейчас внутренне я была далеко не так спокойна, как пыталась показать. Полагаю, убийца прекрасно понимала это, но старания оценила и ограничилась короткой ухмылкой.
   - Раз так, перейдём к делу. Что ты знаешь о своём предназначении, Энн Брейсбонд? - я лишь недоумённо пожала плечами, она удовлетворённо кивнула и продолжила. - Твоя семья была избрана для бесконечной и глупой миссии. Каждые пятьдесят лет последний совершеннолетний представитель вашего рода по женской линии должен собрать группу союзников и помешать нам захватить один из сепаратов. Твоя бабка оказалась умнее, чем женщины предыдущих поколений, и полвека назад, когда пришло её время, не захотела рисковать жизнью, влезая в навязанную битву, и заключила с нами сделку. Она не должна была вмешиваться в наши дела и передавать свои знания следующему поколению, а мы взамен оставили в покое её и этот сепарат... который, впрочем, уже через год едва не погрузился в бездны Хаоса по заслуге людей, - злорадно уточнила девушка и, выдержав полсекунды, добавила. - Надеюсь, ты окажешься столь же благоразумна?
   Ответить на этот вопрос я сейчас не смогла бы даже под страхом смерти, хотя, в общем-то, так оно и было. Всё сказанное убийцей казалось совершенно невероятным. Двадцать пять лет бессмысленной жизни, наполненной поначалу пустыми надеждами и наивными мечтами, а затем единственным, и оттого особенно сильным, стремлением к небу, никак не вязались с открывшейся вдруг предопределённостью цели... Единственное, что я смогла выговорить, это сдавленный вопрос:
   - Кто ты?..
   Женщина понимающе усмехнулась.
   - Тебе не обязательно отвечать сейчас. Если не будешь больше вмешиваться, я буду считать, что мы договорились. Хочешь знать, кто я? Что ж, это не секрет. Я - демон. Вернее, демонесса, - кокетливо уточнила убийца, растягивая губы в улыбке. - Правда, все называют нас по-разному, а то, как мы сами зовём себя, тебе и вовсе знать не следует. Я Мара - так прозвали меня в одном далёком мире, и это имя подходит мне. Хаос - моя обитель, люди - моя пища, смерть - моя работа.
   - Вот как, - ошеломлённо выдавила я.
   Женщина рассмеялась, только смех её теперь мне казался нечеловеческим и злым.
   - Мне пора, прощай, Энн Брейсбонд. Для тебя будет лучше, если это наша последняя встреча.
   В тот же миг женщина закрыла глаза и обмякла, явно потеряв сознание. И хорошо, если только его, мрачно подумала я. Впрочем, дышала она ровно, так что едва ли собиралась умирать в ближайшее время, и нужно было немедленно вынести её из квартиры: ведь если женщина, вполне возможно действительно являющаяся наёмной убийцей, очнётся в незнакомом месте с винтовкой в руках, последствия для меня могут оказаться весьма печальными. Спустив её на пол и подхватив под руки, я осторожно поволокла бесчувственное тело к дверям - благо, тащить было недалеко. Из последних сил я вытащила женщину в общий коридор и торопливо, опасаясь ненужных свидетелей, отодвинула в самый угол, чтобы лишить ассоциаций со своим жильём. Прислонив женщину к стене в сидячем положении, я положила винтовку на колени законной обладательнице и поспешно вернулась в квартиру. Только тщательно закрыв дверь, я позволила себе наконец расслабиться и повалиться на кровать. Всё произошедшее просто не укладывалось в голове, и требовался хоть недолгий отдых и время, чтобы попытаться понять и оценить ситуацию. Оставалось лишь надеяться, что время у меня есть...

***

   ...Всё вокруг было чёрно-белым. Я не могла понять, что это и где я, только чувствовала страшный холод, пожалуй, впервые в жизни. Впереди показался силуэт человека, и тогда я поняла, что вокруг всё же земля, вся в рытвинах и канавах, частично покрытая чем-то белым и холодным - снегом? - а над ней небо, серое и странное. Остро пахло кисло-горьким, отовсюду слышались крики, выстрелы, какой-то грохот, напоминающий взрывы; вспышки то и дело озаряли горизонт. Основные события явно происходили где-то в другом месте, но недостаточно далеко, чтобы их отголоски не вызывали желания бежать прочь. Человек, медленно приближавшийся ко мне, похоже, занимался именно этим - покидал поле боя. Теперь я уже могла разглядеть, что это мужчина, одетый в незнакомую зелёную форму, похожую на военную; я дала бы ему лет двадцать, а может, тридцать - я плохо умела определять возраст на глаз. Поблизости больше никого не было видно, тем не менее, солдат шёл крадучись, постоянно оглядываясь и прислушиваясь, нырял в многочисленные овраги, напряжённо всматриваясь в чёрно-белое пространство, будто кто-то мог вынырнуть из его тени. Однако я зря полагала его предосторожности излишними: опасность всё же появилась, так и не замеченная вовремя. Неизвестный в длинном белом плаще так сливался с окружающей местностью, что появился будто бы из ниоткуда; он двигался совершенно бесшумно и в мгновение ока оказался за спиной парня, замершего за снежно-земляным бугром. Из складок материи вынырнула рука в перчатке, длинные тонкие пальцы обвивали рукоятку ножа. Я хотела закричать, предупредить, но отчего-то не могла и рта раскрыть, хуже того, у меня вообще не было уверенности, что он у меня есть. Без каких-либо колебаний или моральных терзаний убийца замахнулся и ударил солдата в спину, загнав оружие в тело на всю длину клинка. Парень едва слышно охнул, вздрогнул и обмяк, медленно съезжая по тому самому бугорку, из-за которого только что так мнительно выглядывал. Убийца начал поворачиваться...
   ...И я проснулась, резко открыв глаза, и хоть вокруг была моя квартира, всё ещё не могла поверить, что произошедшее было не на самом деле... Впрочем, учитывая последний опыт, вполне может оказаться, что это чьё-то безрадостное будущее... Я села на кровати, откидывая в сторону сырое полотенце, сползшее за время сна. Вокруг было темно: не то поздняя ночь, не то раннее утро. Мышцы ныли, сетуя на вчерашнюю нагрузку, хотелось есть, пить и спать. Однако ничего съестного у меня не имелось, да и спать я больше не собиралась - были дела и поважней, к тому же, не терпящие отлагательства. Наскоро умывшись и одев единственную оставшуюся у меня форму, считавшуюся парадной и потому отмеченную диагональными белыми полосками, я вышла из квартиры. Часы показывали пять утра, но и путь мне предстоял неблизкий - бабушка жила в гораздо более приличном районе, чем я, и идти туда было даже дальше, чем до Инкубатора. Но сегодня я брела по пустынным улицам с гораздо большим энтузиазмом - мне нужны были ответы, действительно нужны.

***

   С бабушкой я не виделась довольно давно. В общем-то, мы никогда особенно не общались: крепость семейных уз, воспетая в фильмах и книгах прошлого, превратилась в пустые слова ещё до моего рождения. Да и едва ли современный способ продолжения рода имел какую-то связь с понятием семьи... Растеряв половину уверенности и решимости за длинную дорогу, я стояла перед пышным подъездом небоскрёба, на несколько метров не доходящего до сферы, и не могла заставить себя набрать нужный номер на домофоне. Впрочем, я быстро разозлилась сама на себя, вспомнив, что пришла требовать, а не просить, причём небезосновательно.
   Домофон несколько раз тонко пропищал, после чего на экране всё же появилось заспанное лицо Кэтрин, моей бабушки. Она прищурилась, потёрла глаза, будто надеясь, что я ей лишь привиделась.
   - Доброе утро. Надо поговорить, - постаралась разрешить я её сомнения.
   Изображение на экране погасло, зато открылась дверь, впуская меня в просторный холл. Всё здесь было нарочито броско и громоздко: массивная стеклянная стойка консьержа, уродливая красная статуя странного существа - не то человека, не то животного - в качестве фонтана и даже дорогое живое растение в высокой колбе. Но я отчего-то чувствовала себя здесь неуютно и поспешила скрыться за дверями лифта.
   Бабушка встретила меня в коридоре, будто опасаясь, что я сама не найду дорогу. Она зябко куталась в цветастый халат, протяжно зевала и всем своим видом пыталась показать глубокое неудовольствие, однако её глаза, светящиеся беспокойством, и нервно перебирающие по поясу пальцы выдавали истинные чувства.
   - Здравствуй, внучка. Как твои дела? - натянуто улыбнулась Кэт.
   - Тебя это заботит? - я бесстрастно подняла бровь, не будучи в настроении разыгрывать милую семейную сцену.
   - Вообще-то, нет. Я просто хотела быть вежливой.
   Равнодушно пожав плечами, Кэтрин стёрла с лица искусственную улыбку и, развернувшись, повела меня в свою квартиру, непривычно просторную и светлую. Она прошла в большую из двух комнату, выделенную под гостиную, и опустилась в глубокое кресло, по-хозяйски закинув ногу на ногу. Я села напротив, неумело да и не слишком старательно скрывая напряжение; впрочем, бабушка тоже была далеко не так раскована, как пыталась показать: думаю, она догадывалась о возможной причине моего визита. С одной стороны, ей очень хотелось узнать уже, зачем я здесь, а с другой, Кэт боялась услышать ответ, и потому продолжала молчать, предоставляя мне право заговорить первой.
   - Послушай... - неуверенно начала я, - ты ничего не хочешь мне рассказать?
   - Я? С чего бы? - не слишком естественно усмехнулась бабушка. - Кажется, это ты, Энн, пришла ко мне в столь ранний час, тебе лучше знать, зачем.
   Я ещё немного помялась, подбирая слова: всё-таки мне было неловко требовать ответа от человека вроде бы знакомого и близкого, но на деле совершенно чужого. Но выбора не было: я не хотела закрывать глаза на происходящее, оставаясь в неведенье.
   - Ладно, подсказываю. Не припомнишь ли ты чего-нибудь особенно примечательного в событиях пятидесятилетней давности?
   - Разве что война, но я...
   - Война случилась только через год, - обрезала я.
   - Я не понимаю, о чём ты, - раздражённо буркнула Кэтрин, отводя глаза.
   Я устало выдохнула, стараясь сохранить самообладание и не вспылить раньше времени. Сомнений, что Кэтрин понимает, о чём я, почти не оставалось...
   - С тобой никогда не бывало так, чтобы тебе приснился сон, назойливый и довольно... неприятный. А потом ты идёшь по улице и вдруг оказываешься внутри этого кошмара, который становится невероятно реальным да ещё и получает продолжение, оставляя тебя на грани. И ты боишься пошевелиться, не зная, в какую сторону падать. Давай честно, словосочетания "существование демонов", "уничтожение сепаратов", "предназначение нашей семьи" - тебе о чём-нибудь говорят?
   Кэтрин вздохнула, отвернулась, пряча лицо в коротких кудрявых волосах. Она всегда выглядела моложе своего возраста, но сейчас бросались в глаза сухая кожа на худых кистях, выступившие на шее жилы и осторожная прядка седины над виском.
   - Если ты уже всё знаешь, то к чему расспросы? Надеюсь, ты пришла не мораль мне читать? - тихо, но уверенно с тонким привкусом сожаления.
   - Твой моральный облик - совсем не моё дело. Я хочу знать, что происходит, поэтому начни с самого начала, - холодно попросила я.
   Подняв голову, Кэтрин пронзила меня острым взглядом, таким обжигающим, что я непроизвольно вжалась в спинку кресла.
   - Ну, хорошо, ты имеешь право знать. В конце концов, мы одна семья, - последнее слово бабушка произнесла с нажимом, вкладывая какой-то особый, непонятный мне смысл. - Ты просила начать с самого начала, тогда спрошу вот о чём. Ты никогда не задумывалась о том, что такое Хаос и что таится в его глубинах?
   Я пожала плечами, непонимающе нахмурилась.
   - Ну, общеизвестно, что это вещество, растворяющее в себе все прочие - за редким исключением, благодаря которым в нашем сепарате были построены корабли, способные сохраняться в нём. Исследованиями Хаоса я никогда не интересовалась. Но я не понимаю, к чему ты клонишь?
   Бабушка рассмеялась, обидно и зло, будто я сказала что-то донельзя наивное, но почти сразу замолкла, и на её жёстком узком лице на секунду проявилось несколько горьких морщинок.
   - Учёные быстро забросили изучение Хаоса. Но не только и не столько потому, что это было дорого и невыгодно. Никто не распространяется об этом, но после пары бокалов химина любой из побывавших там исследователей или пилотов расскажет, как много странного, пугающего и необъяснимого они видели. И это вовсе не игра воображения. Хаос почти живой, почти разумный, потому что под завязку набит живыми и не совсем живыми существами. Расхожее мнение, что там вообще ничего нет, совершенно не соответствует реальности. Вернее будет сказать, что в Хаосе есть всё, всё, что когда-либо существовало, существует или будет существовать. Есть в нём и исконные обитатели. Похоже, с кем-то их них тебе уже довелось повстречаться?
   - Демоны? - недоверчиво переспросила я.
   - Это лишь одно из их имён, и не уверена, что самое подходящее.
   - Кажется, это что-то религиозное? - неуверенно уточнила я, смутно припоминая пару старых фильмов.
   - Религиозное? - презрительно фыркнула Кэтрин. - В культуре нашего сепарата - пожалуй, в реальности - отнюдь. Впрочем, это не важно, главное, чтобы ты понимала, как опасны существа, чей дом - Хаос.
   - Я не могла этого не заметить, оказавшись под прицелом винтовки...
   - Поверь, это меньшее на что они способны. И волей жителей восьмого сепарата, считавших себя чересчур умными для грязной работы, наша семья - враг номер один для демонов, своеобразная наживка, которая может погибнуть зря, а может - помочь выдернуть рыбку покрупней, всё равно, впрочем, умерев... - Кэтрин покосилась на меня и со вздохом уточнила. - Ах да, тебе, должно быть, не ясно это сравнение - не то поколение...
   Раздражённо выдохнув, я нетерпеливо хлопнула ладонью по подлокотнику.
   - Я имею поверхностное представление о рыбалке, но давай ближе к делу. Чего хотят эти демоны и причём тут восьмой сепарат... который, кажется, исчез с карты мира как раз полвека назад? Я не ошиблась?
   - Ты права, - тихо проговорила Кэтрин, быстро опуская взгляд, но я успела заметить, как в нём мелькнула тень стыда.
   Раздражение и злость с тонким оттенком страха и ещё какого-то чувства, которому я не могла найти название, наконец разрушили мою блокаду. Я вскочила и принялась мерить комнату быстрым нервным шагом.
   - Объясни мне уже, что происходит?! Кто мы и что должны делать? Почему при упоминании о гибели восьмого сепарата ты реагируешь так, будто причастна к этому?!
   - Ладно, - резко бросила Кэтрин. - Если по существу, основная проблема в том, что демоны питаются человеческими эмоциями. Не спрашивай, каким образом, - я никогда не вникала в эти вопросы. Беда, однако, в том, что они не могут долго находиться в нашей части мира, а люди, в свою очередь, не могут жить в Хаосе. Каким-то образом накопив силы, демоны могут заставить Хаос поглотить целый сепарат, тем самым получив необходимую пищу. На подготовку требуется целых пятьдесят лет, к тому же, именно с такой периодичностью их пребывание среди нас становится наименее проблематичным. Об этом узнали жители восьмого сепарата, которых и людьми-то язык не поворачивается называть, и решили демонов остановить, но отнюдь не своими руками, отговариваясь своей якобы политикой невмешательства. Они создали нечто вроде оружия, разделили его и разослали по семи сепаратам, где эти части достались семи случайным людям в качестве каких-нибудь нестандартных способностей. Чтобы осуществить свою функцию, они должны были все вместе оказаться в определённом месте в определённое время, после чего их дареные способности исчезают и вновь распределяются по сепаратам, так что проследить их путь невозможно. Поэтому каждый раз носителей приходится заново координировать - искать, рассказывать о миссии, доставлять к месту действий. В те давние времена, когда всё это началось, наш сепарат, наверное, был не так уж плох, раз "почётную" миссию возложили на род, живущий здесь. Женщины нашей семьи имеют нечто наподобие ментальной связи с носителями, и если старательно развивать эту способность с детства, как делали во всех поколениях до меня включительно, то можно легко переговариваться с ними мысленно, как по телефону. Нас наградили и ещё одной милой возможностью: мы способны забрать у носителя дар в случае его смерти. Мы как комок проводов в сердце машины: казалось бы, самый незначительный элемент, но без него ничего работать не будет. Твоя прабабка называла элементы системы апортеры и линкер - соответственно, носители и координатор, как их обозначали в прежние времена.
   - Всё это похоже на сценарий дешёвого боевика, с избитым сюжетом, да ещё и плохо написанный...
   Устало выдохнув, я вновь опустилась в кресло, потёрла ладонями лицо, стараясь привести мысли в порядок. Всё в этой истории было слишком: слишком сумбурно, слишком безумно, слишком нелогично. Зачем всё так усложнять, задействовать кучу посторонних непредсказуемых людей, подвергать собственные планы такому риску?..
   - А если бы наш род прервался или в нём не осталось бы женщин? Был ли какой-нибудь запасной вариант? - уточнила я.
   - Запасной вариант? - усмехнулась Кэтрин. - Это было бы даже забавно. Наши предки ответственно относились к своей миссии, так что за продолжением рода следили неотступно. А девочки в нашей семье всегда рождались на порядок чаще.
   Да уж, надёжность системы оставляет желать лучшего... Ничего удивительного, что в прошлый раз она дала сбой. Только вот что теперь делать мне?.. Я подняла взгляд и, подозрительно прищурившись, посмотрела на бабушку, нервно выстукивая пальцами по подлокотнику однообразный ритм.
   - А ты? С чего же ты не прониклась важностью миссии и отказалась от неё, причём за себя и за все следующие поколения заодно?
   - Говоришь так, будто бы мечтаешь её выполнить, - фыркнула Кэтрин, откидывая волосы с лица жестом уверенного в своей правоте человека. - Я была молодой красивой девушкой, толком ничего ещё не увидевшей и не попробовавшей в жизни; я встречалась с парнем из Нордберри - у них даже в те времена не было проблем с мужчинами. Слегка безрассудная любовь, перспективная работа, многообещающее будущее - я была счастлива и не имела желания променять всё это на совершение подвига, о котором никто никогда не узнает. Можешь осуждать меня, но я и сейчас не считаю себя неправой. Да, я обменяла несколько жизней и далёкую незнакомую землю на свою свободу и спокойствие, и ещё целый год наслаждалась счастьем. Пока не случилась эта проклятая война, забравшая у меня почти всё.
   Бабушка так сжала подлокотник, что я услышала, как хрустнули её суставы. Она опустила голову, так что её лицо почти полностью скрылось за волосами, но плотно сжатые тонкие губы на миг болезненно искривились. Впрочем, я не была в настроении сочувствовать человеку, вспомнившему о давних горьких потерях, когда по его милости сама едва не стала жертвой.
   - Значит, ты тоже видела, как они умирают? - холодно и жёстко спросила я.
   - Видела ли я? - едко протянула Кэтрин. - Я не просто видела: я слышала их предсмертные крики и проклятия в мой адрес. За семь дней я семь раз услышала слово "предательство", за семь дней я словно семь раз умерла. Это я выдала их тогда, людей, которых знала до смешного близко, хоть никогда и не видела. Ты спрашиваешь, видела ли я? О, нет, это слишком простое слово! То, что по недоразумению испытываешь ты, не идёт ни в какое сравнение с пережитым мной.
   - Ах, вот как?! - я снова не усидела на месте, вскакивая и принимаясь беспорядочно кружить по комнате в бесплодной попытке унять клокочущую в горле ярость. - Если происходящее со мной - досадное недоразумение, мне определённо есть, кого винить в нём!
   Строго выпрямив спину, Кэтрин взирала на моё негодование с высоты своего возраста и отточенного годами хладнокровия, то есть без капли раскаяния или сострадания. Даже явные оправдания сейчас в её исполнении звучали снисходительно, как объяснение сугубо взрослой проблемы маленькому ребёнку.
   - Я полагала, что если не развивать способности, связь не проявится, - спокойно пожала плечами она. - Но, видимо, момент смерти так ярок, что пробивается к тебе даже по той тонкой нити, которая ведёт от тебя к носителям от рождения.
   - Одна загвоздка: я вижу сцены их смерти до того, как это случается.
   - Наверное, какая-то защитная реакция. Не знаю, со мной не было подобного, но я не прерывала общение с апортерами до последнего. Послушай, Энн, - вдруг с подозрением нахмурилась Кэтрин, - надеюсь, ты достаточно благоразумна, чтобы не лезть в эту историю?
   Упёршись руками в спинку кресла, я молчала. Отчасти, потому что не знала, что сказать, а отчасти, потому что слишком сильно злилась для нормальной беседы. Героические поступки, спасение чужих жизней - отнюдь не то, о чём я мечтала. Вырваться из одних рамок, чтобы тут же ограничить себя другими, принять ответственность за кого-то, тем самым намертво привязав себя к земле... О, небо, я совершенно не хочу этого! Но моя нынешняя жизнь - разве она лучше?.. Да и отвратительно кислый привкус предательства где-то на основании языка теперь вряд ли покинет меня, если ничего не предпринять... Так и не дождавшись моего ответа, бабушка досадливо вздохнула, тряхнула головой, выражая недоумение моей глупостью.
   - Энн, в своём ли ты уме? - буднично осведомилась она. - Даже те, кого готовили к миссии с раннего детства, безумно рисковали и нередко гибли, а у тебя, едва узнавшей о происходящем и неспособной контролировать свой дар, вообще нет ни единого шанса! К тому же, как я понимаю, кто-то из апортеров уже погиб?
   Я непроизвольно вздрогнула, вспомнив остекленевшие серые глаза Эльзы, её хрупкое тело в луже крови на асфальте...
   - Да, - тихо ответила я, - совсем молодую девчонку убили у меня на глазах точно так, как мне снилось. И я ничего не сделала, чтобы помочь... Когда я подошла к ней, она была мертва, а со мной случилось что-то... странное...
   - Ты прикасалась к ней? - взволнованно перебила меня бабушка и, после моего утвердительного кивка, раздражённо закатила глаза. - Нельзя было этого делать! Ты - линкер, ты способна забирать дар в случае смерти носителя. Теперь тебе придётся выяснить, что за способность была у апортера и научиться использовать её, иначе она будет проявляться спонтанно, чем может сильно отравить жизнь. Семь частей одного целого: удача, защита, смерть, исцеление, перемещение, свобода, хладнокровие - и одна из них у тебя. Хоть ты невольно и ввязалась в драку, уверена, путь назад ещё не отрезан. Скажи, что ты не собираешься продолжать!
   - Да какое тебе дело, - зло буркнула я. - Пока я не знаю, как могу повлиять на происходящее, но если мне представится возможность вмешаться, я сделаю это.
   Сердито фыркнув, Кэтрин резко встала и прошла в дальний угол комнаты - к окну.
   - Кладовка, коробка номер пять, - властно приказала она компьютеру.
   Замаскированная дверца в стене открылась, манипулятор почти бесшумно выдвинул небольшой контейнер из полупрозрачного пластика. Видно было, что внутри всего один плоский прямоугольный предмет, а когда бабушка вынула его, я с удивлением узнала настоящую бумажную книгу - такие я видела только в музее и в старых фильмах. Кэтрин же явно не испытывала трепета перед старинной диковинкой и грубо бросила раритет мне - я едва успела подставить руки.
   - Нечто наподобие инструкции по эксплуатации, - сухо пояснила она. - Не знаю, почему до сих пор не избавилась он неё, но мне она определённо не нужна. Забирай и уходи. Мне не нужны неприятности.
   Мне и самой не терпелось уйти, и я безропотно подчинилась. Оставалось ещё много вопросов, но говорить с бабушкой совершенно не хотелось - при одной мысли об этом появлялось необъяснимое и непривычное чувство брезгливости. Уже в дверях я услышала голос Кэтрин за спиной.
   - Идиотка. Такая же безнадёжная идиотка, как её мать.
   Я замерла на миг, непроизвольно сжимая кулаки, но не стала ни оборачиваться, ни отвечать. Это того не стоило.

***

   Квартиру бабушки я покидала со смешанными чувствами. Входя в этот дом сегодня, я надеялась получить ответы, но в результате вопросов только прибавилось. Теперь всё только усложнилось: если два часа назад я не понимала, что происходит, зато могла плыть по течению, то сейчас, зная о ситуации немного больше, я вынуждена принимать решения, чего делать я не умела и не любила. Увязнув в водовороте пустых размышлений, я пропустила поворот, а может, и несколько - оглядевшись наконец, я увидела вокруг незнакомую улицу какого-то престижного района. Бросались в глаза непривычно яркие вывески магазинов и офисов и респектабельные костюмы спешащих куда-то редких прохожих. По поразительному стечению обстоятельств на зеркальной стене одного из ближайших домов пестрел красками огромный голографический плакат: лазурно-синяя вода сменялась изумрудно-зелёными зарослями, на фоне этих совершенно нереалистичных пейзажей то и дело вылетал рекламный слоган: "Все краски мира - отдохни от городских джунглей". Я впервые видела главное бюро межсепаратных перевозок и невольно загляделась на невероятные картины, мелькающие на экране, за что тотчас и поплатилась: поскользнулась в странной, совершенно неуместной в подобном районе лужице и растянулась на асфальте, довольно ощутимо ударившись левой рукой. В глазах на секунду потемнело от острой боли, пронзившей предплечье, а когда я смогла различать окружающий мир, то уже оказалась взята в кольцо группой суровых на вид женщин, одетых в строгие деловые костюмы. Я загнанно покрутила головой, вглядываясь в серьёзные лица, не зная точно, не то извиняться, не то бежать без оглядки. Привычный мне мир и так опасно накренился, и если раньше я могла бы повести себя в такой странной ситуации достаточно хладнокровно, то сегодня любая нестандартная мелочь воспринималась моим воспалённым разумом как непосредственная угроза. Призвав на помощь всю свою выдержку, я уже хотела было спросить, чего им всем от меня надо, когда женщины наперебой заговорили сами.
   - Мои услуги обойдутся вам совсем недорого, каких-нибудь пять...
   - Эй, Эткинс, сейчас не твоя очередь, не лезь! Лучше обратитесь в мою контору, у меня на счету больше сотни таких дел...
   - Выберите меня - я не беру почасовую оплату, только процент от компенсации!
   - Ларсон, Стоун, да что вы о себе возомнили?! Это моя лужа!
   Я опасливо переводила взгляд с одной спорщицы на другую и до меня постепенно начинало доходить, в чём дело. Высокооплачиваемая и престижная профессия юриста до сих пор была довольно популярна, однако в современном Сентрал-сити крайне редко происходило что-то, требующее судебного вмешательства. Уголовно наказуемые преступления случались, мягко говоря, нечасто, к тому же, у убийц и воров, как правило, не находилось средств на безумно дорогие услуги адвоката. Инкубатор - основной камень преткновения, бесконечный свод правил которого любая нарушала хоть однажды, - был неприкосновенен для простых юристов и судов: все разборки происходили сугубо внутренне, а особо крупные споры быстро затихали под удушливо мягкой лапой мафии. Поэтому основной сферой адвокатской деятельности стало вымогательство всяческих возмещений и компенсаций, причём мастерство в этой области, отточенное годами переосмысления законов, достигло невиданных высот.
   - Я так понимаю, вы адвокаты? - вклинилась я в спор. - Чего вам от меня надо?
   - Вы упали, засмотревшись на рекламный плакат бюро межсепаратных перевозок, поэтому вправе требовать от них крупную компенсацию морального и физического вреда, - охотно пояснила одна из женщин, профессиональным оценивающим взглядом косясь на мою неловко согнутую руку.
   - Вот как, - усмехнулась я, осторожно поднимаясь на ноги. - И лужа эта, значит, ваших рук дело... Извините, но даже если бы я хотела предъявить подобный иск, у меня нет денег на оплату ваших услуг, увы.
   - Я уже говорила, - быстро вставила женщина, которую, кажется, звали Стоун, - что беру только процент от реально полученной компенсации. Проигрываю дело - остаюсь без гонорара. Вы ничего не теряете!
   Предложение звучало заманчиво, даже, пожалуй, слишком. В желудке как бы невзначай заурчало, будто немой укор и настойчивое напоминание, насколько мне нужны деньги. Что, если это неспроста, и сама судьба привела меня сюда? Что за глупые мысли, оборвала я сама себя. Тоже мне, нашла указание судьбы... О, небо, я совсем с ума сойду со всей этой историей!
   Видимо, мои душевные метания довольно ясно отображались на лице, чего не могли не заметить опытные юристы. Женщины вокруг хищно подобрались, готовые в любой момент заполучить меня в свои сети, но не успела я принять окончательное решение, как их стройный ряд был нарушен вторжением извне. Пожилая дама с круглым лицом и прочими формами мгновенно оказалась рядом со мной, непринуждённо растолкав в полголоса ропщущих адвокатов. Седые волосы, собранные в пучок, мягкие черты лица, добродушная улыбка - всё в ней так и сияло дружелюбием. Только вот от взгляда в серые холодные глаза отчего-то бросало в дрожь.
   - Поверьте, нам очень жаль, что с вами случилось такое несчастье. Надеюсь, вам не слишком больно? Может, стоит вызвать врача? Давайте пройдём в наш офис, там вам будет удобней. Заодно решим нашу маленькую проблему мирным путём, - заискивающе-сладким тоном щебетала она, ненавязчиво подхватывая меня под руку (надо признать, здоровую) и увлекая за собой в сторону входа в бюро.
   Даже от, казалось бы, доброго и сочувствующего голоса этой странной дамы веяло жутью, зловещий ореол окружал её всю, и было не понять, что именно вызывает такое впечатление. Оставшиеся ни с чем адвокаты профессионально сдерживали эмоции и держались на расстоянии от вражеского агента - то ли просто признавали поражение, то ли тоже ощущали исходящую от неё опасность. Уже на самом пороге роскошно оформленного входа в бюро я скосила глаза на отворот тёмной безрукавки моей провожатой и прочитала яркую надпись на электронном бейджике: "Маргарет Филч, начальник юридической службы".

***

   Не успела я опомниться, как уже сидела в глубоком офисном кресле, пила крепкий и совсем не сладкий кофе из дорогой стеклянной чашки и отстранённо наблюдала, как молоденькая секретарша сосредоточенно перебинтовывает мне руку. Честно признаться, медицинская помощь такого рода едва ли была мне нужна, но вовремя отказаться я не успела, а теперь не хотелось обижать девушку, явно проникшуюся своей задачей. Обстановка в маленьком кабинете начальницы юридической службы явно была подобрана талантливым психологом: чем больше я глядела вокруг, тем спокойней и уютней мне становилось. Впрочем, я не видела причин противиться желанию расслабиться: в конце концов, я не преследовала никаких меркантильных целей, приходя сюда. Да что там - я и вовсе не стремилась попасть в этот офис.
   Мисс Филч уже некоторое время отсутствовала, отговорившись неотложным делом - я-то знала, что она отправилась согласовывать с вышестоящим руководством варианты решения проблемы. Её секретарша закончила с перевязкой и с извинениями удалилась на рабочий пост. Кофе остыл, окончательно потеряв моё расположение: горькая жижа и без того тяжело ложилась на пустой желудок. Наверное, промедли они ещё немного, я бы просто ушла, утомлённая нарочито спокойной атмосферой и навязанным бездействием. Однако, когда я уже с лёгким раздражением в десятый раз рассматривала приглянувшуюся поначалу картину, закрывавшую чуть ли не всю дальнюю стену кабинета, мисс Филч вернулась. Вежливо попросив секретаршу не беспокоить её, пока она не закончит разговор со мной, женщина плотно закрыла дверь, степенно прошла к своему креслу - высокому и более массивному, чем предназначенное для посетителей, - и грузно опустилась в него, украдкой переводя дух.
   - Простите, что заставила вас ждать, мисс Брейсбонд. Или лучше обращаться к вам по званию?
   - Не стоит, - равнодушно покачала головой я, предпочитая оставлять вопросы субординации для общения с курсантками.
   - Хорошо, - кивнула Маргарет, одарив меня своей столь же дружелюбной, сколь и зловещей улыбкой. - Вы уверены, что вам не требуется помощь врача? - предупредительно дождавшись моего отрицательного ответа, она продолжила. - Рада, что ваша травма не слишком серьёзна. Однако это, разумеется, не умаляет вины нашей компании, поэтому хочу предложить вам в качестве небольшой компенсации бесплатную доставку на любой сепарат по вашему выбору.
   - Доставку? - подозрительно усмехнулась я. - Билет в один конец, я полагаю?
   - Верно, - кивнула женщина - я явно не застала её врасплох. - Это составит примерно треть стоимости любого тура, какой вы сможете у нас приобрести.
   Осведомлённо улыбаясь, она облокотилась на стол, положила подбородок на сложенные в замок руки; её холодный острый взгляд встретился с моим - единственная честная деталь в происходящем фарсе. Очевидно, эта Маргарет прекрасно понимала, что у меня нет и быть не может денег на оплату, пусть даже частичную, услуг их бюро. Но у неё в кармане был козырь, какое-то предложение, от которого, по её мнению, я не смогу отказаться. Как бы подтверждая мои мысли, юрист продолжила приторно-понимающим тоном, от которого меня мутило (хотя, возможно, это происходило от голода):
   - Впрочем, если по каким-то причинам вы не хотите воспользоваться этим предложением, существует и другой вариант. Я взяла на себя смелость проверить ваше имя по базе данных и обнаружила, что вы подавали заявку на перевод в лётный состав лайнеров межсепаратный перевозок. Мы готовы рассмотреть вашу кандидатуру вне очереди, прямо на текущем приёме кадров. Вам необходимо будет только пройти квалификационное испытание, что для вас, уверена, не составит труда, и уже через месяц вы отправитесь в первый рейс.
   У Маргарет, преуспевающего начальника юридической службы в весьма престижной компании, конечно же, всё было рассчитано до мелочей. Предлагая мне два выхода из ситуации: один - заведомо недоступный, другой - индивидуальный и манящий, - она совершенно точно знала, что я выберу. Конечно, даже специалист с её опытом и талантом не был застрахован от случайностей и влияния человеческого фактора, поэтому всё, сказанное ей, в известной мере должно было учитывать риск. Однако в моём случае Маргарет была абсолютно уверена в расчётах - будучи, как и все достойные юристы, неплохим психологом, она не видела во мне личность импульсивную, непредсказуемую или способную кардинально поменять жизнь. В целом, она, разумеется, была права в своей оценке. Но только не сегодня...
   Решения. Ненавижу принимать решения. Особенно, когда все альтернативы кажутся в равной степени правильными. Пилотировать межсепаратный пассажирский лайнер - не предел мечтаний, не та свобода, какой хотелось бы. Но единственный способ быть поближе к небу, причём не только к этому, вечно скрытому за облаками, но и к другим, какие я могу представлять в самых смелых фантазиях... Во всяком случае, пару дней назад я и не надеялась получить эту работу когда-либо вообще, не то что в ближайшее время. Невероятное стечение обстоятельств, которое и везением-то назвать сложно. Везением?.. А что, если происходящим я обязана полученному от апортера дару? Сложновато будет забыть лицо той девочки, которая умерла зря, если я ничего не предприму... Также как лица солдата из моего последнего сна и ещё пятерых апортеров, которых мне определённо предстоит увидеть. Если я покину Сентрал-сити, то - кто знает - может, найду свой путь к небу: в конце концов, самолёты наверняка есть и на других сепаратах...
   Ох, два часа назад выбор был куда проще. Текущее ничто против хоть какой-то перспективы. Теперь приходилось выбирать между обеспеченной спокойной жизнью и до дрожи пугающей неизвестностью. И что тут может подтолкнуть к тому, чтобы принять решение в пользу второго варианта?..
   - Я предпочла бы доставку на сепарат, - слегка дрогнувшим голосом ответила я, не без удовлетворения наблюдая, как тень удивления пронеслась по лицу Маргарет.
   Впрочем, юрист не растерялась - на это она способна не была.
   - Что ж, это ваш выбор, - вежливо улыбнулась женщина, пробегаясь пальцами по встроенной в стол клавиатуре. - Какой сепарат вы предпочтёте?
   Широкий голографический экран частично скрыл от меня Маргарет - её лицо сквозь плывущее цветное марево выглядело не столь зловеще. Я вздохнула, опёрлась о стол и честно ответила:
   - Пока не знаю. На этом сепарате сейчас зима. К тому же, - подумав, добавила я, - возможно, там ведутся боевые действия или нечто подобное.
   - Ваше описание похоже на Северо-Западный сепарат, - несколько озадаченно предположила Маргарет. - Однако сейчас там и вправду идёт война, и все экскурсионные туры отменены.
   - А я и не собираюсь покупать тур, - лениво улыбнулась я. - Хочу только воспользоваться своей бесплатной доставкой. Это возможно?
   - Эмиграция? - сурово уточнила юрист. - Не лучший сепарат для этой цели.
   - Слово "эмиграция" не совсем верно описывает то, что я собираюсь делать. Вам достаточно знать, что мне просто необходимо попасть на этот сепарат и как можно быстрее.
   Мне всё же удалось выбить Маргарет из колеи. Она растерянно смотрела на меня несколько секунд, прежде чем переключиться на работу с компьютером. Вглядываясь в экран, заполненный какими-то таблицами, женщина пощёлкала клавиатурой, поводила рукой по тачпаду, занимавшему значительную часть левой половины стола, и наконец выдала:
   - Ближайший возможный рейс - сегодня в час ночи. Место назначения - Восточный сепарат, но можно организовать промежуточную остановку на Северо-Западном. Вас устроит?
   - Да, - торопливо выговорила я, боясь передумать.
   Пожалуй, я была первой, кто смог привести Маргарет в замешательство, среди всех, с кем ей приходилось иметь дело. Но она пришла в себя довольно быстро, вернула на лицо дружелюбно-зловещее выражение и перешла к вопросам, целиком ей понятным.
   - Хорошо. Тогда я сейчас подготовлю договор, это не займёт много времени. Мы закончим с формальностями, вы оставите нам свой адрес, и в районе полуночи за вами приедет наша машина.
   Я только кивнула, вновь расслабленно откидываясь в кресле и усердно пытаясь не думать о предстоящей авантюре. В моей жизни было прискорбно мало спонтанных поворотов, наверно, даже не было вовсе. Что ж, всё когда-нибудь бывает в первый раз...

***

   Широким шагом я пересекла площадь, держа курс на высотное здание делового центра, расположенного в самом начале примыкающей улицы. У меня в кармане весомо притаился диск-договор, в котором говорилось, что я не имею претензий к компании после получения компенсации в виде бесплатной доставки на Северо-Западный сепарат. Цифровой носитель, весивший не больше нескольких грамм, морально отягощал меня так, что я постоянно ощущала его присутствие. Биос тоже будто бы давил на запястье после того, как в него закачали билет в один конец на межсепаратный лайнер Анжелика по условному маршруту Западный-Северо-Западный. Но, несмотря на отсутствие внутренней решимости, я на полном серьёзе собиралась покинуть Сентрал-сити этой ночью: было бы чересчур обидно сначала отказаться от работы, а потом ещё и упустить выбранное поощрение.
   Биос тонко завибрировал на запястье, на крохотном экранчике высветилось имя Ирэн. Ничего удивительного: я не появилась на работе, и подруга ищет меня. Однако мне нечего сказать ей, во всяком случае, ничего хорошего. Не объяснять же ей, что уже завтра меня, похоже, не будет на сепарате... Стараясь не обращать внимания на назойливую вибрацию, я поднялась по ступенькам и вошла в здание. Хмурая охранница за стойкой скосила взгляд на мою форму и лениво кивнула, не трудясь подавить зевок; я прошла мимо неё в узкую металлическую дверь без вывески, спустилась по гулко звенящей лестнице и уверенно устремилась к сочащемуся голубоватым светом дверному проёму в дальнем конце тёмного коридора. Здесь располагался склад военного ведомства, к которому по факту относился и мой институт, - довольно любопытное местечко. По слухам, в этих подвалах можно найти все виды когда-либо применённого на сепарате оружия: от ножа до ядерной боеголовки, так же как образцы всяческой амуниции, специализированные химические препараты, технические гаджеты для шпионажа и даже камуфляжные костюмы. Я приезжала сюда каждый месяц за порцией сухих пайков, здесь же мне выдавали форму, диски с техническими паспортами истребителей и прочую служебную атрибутику. Маленькая неуютная комнатка разделялась пополам грубой стальной стойкой, большая часть пространства была завалена всевозможными контейнерами, пластиковыми и металлическими ящиками, свёртками, между которыми по мою сторону имелась узкая, но проходимая тропинка (по другую она тоже была, но представляла собой куда более труднопреодолимую область). На шатком возвышении из коробок дремала седовласая женщина преклонных лет в серой форме военной кладовщицы: если судить по знакам отличия, она состояла в высшем в этом виде войск звании склад-майора, однако я никогда не видела никого из её подчинённых, а потому не без оснований подозревала, что Грейс просто была единственной в своём роде. Спросить об этом у неприступной кладовщицы я всё не решалась, к тому же, та относилась ко мне довольно хорошо, и я не хотела ненароком обидеть её.
   - Доброе утро, майор О'Нилл, - громко выговорила я - Грейс не терпела панибратства и крайне серьёзно относилась к вопросам субординации.
   Женщина тут же открыла глаза, выцветшие и водянистые, прищурилась, стараясь разглядеть моё лицо в неверном свете лампы. Её было больше лет, чем куполу, и молодость, проведённая под палящими ультрафиолетовыми лучами, сказалась на зрении не лучшим образом.
   - Лейтенант Брейсбонд, - кивнула она наконец. - Вроде ещё не прошло месяца с твоего последнего визита. Или сегодня ты пришла за чем-то особым?
   Грейс вяло улыбнулась, что в её исполнении означало благодушное настроение и высшую степень благосклонности к собеседнику, и поднялась со своего импровизированного кресла: несмотря на солидный возраст, двигалась она на удивление резво.
   - Хочу получить табельное оружие, - с несвойственным мне энтузиазмом сообщила я и сразу уверенно солгала на незаданный вопрос. - Меня попросили вести практикум по стрельбе в следующем семестре, надо немного потренироваться.
   Моя ложь звучала не слишком убедительно: институт не страдал от недостатка преподавателей, и едва ли кто-то стал бы просить меня о подобном. Однако, Грейс такое обоснование вполне удовлетворило: она будто жила в собственном мире и порой принимала как должное самые невероятные вещи. Женщина привычным движением спрыгнула со своего насеста и скрылась в недрах складского помещения. По опыту я знала, что её поход с равной вероятностью мог продлиться и пять минут, и полчаса, а потому выбрала плотно утвердившийся на полу контейнер, вызывавший наименьшие подозрения, и осторожно присела на его край. Ноги зудели от долгой ходьбы, мышцы ныли в напоминание о вчерашней пробежке, глаза слипались от недосыпа, зато я впервые за свою тридцатилетнюю жизнь ощущала, что делаю что-то действительно полезное, хоть и не вполне понимала, что именно. Впрочем, это новое и во всех отношениях странное чувство не помогало избавиться от путаницы в гудящей голове и не заглушало усталость и голод, а оттого не приносило мне особого удовольствия. Грейс не спешила возвращаться: наверное, табельное оружие служащих ВВС хранилось на самом дальнем запыленном стеллаже. Опять же, по слухам, кладовщица перемещалась по складу на велосипеде - редком на современных улицах устройстве, состоящем из металлической рамы, у-образного руля, треугольного куска резины, предназначенного для сидения, пары педалей, при помощи цепей и шестерёнок соединённых с двумя горизонтально расположенными колёсами, и генератора антигравитационного поля. Человек садился верхом на эту конструкцию и крутил педали, что приводило к вращению колёс, которые в свою очередь разгоняли генератор. Высота полёта была строго зафиксирована, а скорость и направление движения зависели только от тренированности и ловкости водителя. Вроде часть механизма когда-то в незапамятные времена позаимствовали из какой-то игрушки, но теперь дети развлекались по-другому (если их мать могла себе это позволить) или не развлекались вовсе, а взрослые предпочитали более продвинутые виды транспорта, такие, где, по крайней мере, ничего не надо крутить.
   Словно бы в подтверждение моей мысли со стороны склада донеслось низкое гудение, но быстро стихло, и через несколько секунд из-за нагромождений контейнеров появилась Грейс. Она несла в охапке несколько герметичных пластиковых упаковок; аккуратно уложив ношу на столе, женщина достала из кармана книгу учёта, перепечатала регистрационные номера с наклеек и махнула мне рукой.
   - Вот твой пульсатор модели "Гретта" и три двухчасовых заряда. Когда закончатся, сможешь получить новые в обмен на гильзы. Распишись в получении.
   Я послушно прижала палец к сенсору, тот удовлетворённо пискнул и тут же зажужжал, отсылая копию записи в центральную базу данных.
   - Хорошо. Да, и имей в виду, в следующий раз ты должна будешь принести назначение из института, без него я не смогу обновить тебе заряды.
   - Ладно, - усмехнулась я.
   - Тогда, до встречи, Энн.
   - Э... да, - неуверенно ответила я, несколько сомневаясь в такой вероятности. - До свидания, майор.
   Машинально отдав друг другу честь, мы отправились каждая в свою сторону: Грейс - к своему насесту, я - к выходу.
  

***

   Я долго стояла у двери своей квартиры. Какое-то новое чувство ворошилось в груди, и я замерла, опасаясь его спугнуть, но так и не смогла понять, что это. Возможно, я никогда больше не вернусь в это место и должна, казалось бы, испытывать не то радость, не то сожаление, но на самом деле... Впрочем, неважно, встряхнулась я, решительно распахивая дверь. На скучной белой стене коридора чётко виднелись красные разводы: похоже, система самоочистки снова перестала работать или не сочла кровь грязью - с ней случались такие перебои. Как бы то ни было, исправлять её огрехи я не собиралась: до вылета оставалось всего несколько часов, и не было резона наводить порядок, пусть даже эти следы послужат основой для построения ложных гипотез о моём исчезновении. Подумав так, я отвернулась и прошла в комнату, села на кровать, блуждая вокруг ищущим взглядом. Кроме книги и оружия брать с собой мне было, в общем-то, нечего, а думать и вовсе ни о чём больше не хотелось...
   Биос в очередной раз завибрировал: Ирэн не оставляла надежды дозвониться до меня. Секунду поколебавшись, я всё же нажала на кнопку приёма вызова.
   - О, Энн, наконец-то ты ответила! - в голосе девушки слышалось неподдельное облегчение. - Куда ты пропала?!
   - Я...
   Опустив глаза, я благодарила небо за то, что мой биос не поддерживает видеосвязь. Мне не хотелось расстраивать или волновать девушку, но что я могла сказать? Разумеется, только не правду...
   - Энн? - обеспокоенно позвала Ирэн.
   - Знаешь, я уезжаю, - вынужденная ответить, неуклюже выразилась я.
   - Что? Уезжаешь? Не понимаю, куда ты можешь уехать? Что случилось, у тебя какие-то неприятности, Энн? Расскажи мне, я всегда готова помочь!
   - Нет, нет, Ирэн, успокойся, со мной всё хорошо. Я покидаю Сентрал-сити, это всё слишком сложно, чтобы объяснять сейчас.
   - Боже, Энн, я ничего не понимаю, - девушка чуть не плакала, заставляя меня пожалеть, что я ответила.
   - Пожалуйста, не волнуйся так. Со мной всё будет нормально. Просто моя жизнь немного изменится.
   - Изменится... Скажешь тоже... Надеюсь, ты не пешком собралась за границы сепарата? Знаю, тебя посещали подобные мысли. Ты ведь не сделаешь какую-нибудь глупость?
   - Насчёт мыслей ты, конечно, права, - усмехнулась я, - но это не тот случай. У меня билет на рейс межсепаратного лайнера.
   - Лайнер? - недоверчиво переспросила Ирэн. - Но откуда у тебя такие деньги, тебе даже продать нечего... Или ты себя заложила? - нервно пошутила она.
   - За меня бы столько никто не заплатил, - в тон ответила я. - Билет достался мне бесплатно, просто... повезло. Действительно, рассказывать всю историю слишком долго, ты ведь веришь мне?
   - Да... Но всё-таки, это неожиданно и так на тебя непохоже... - Ирэн вздохнула, отчаявшись получить от меня нормальный ответ. - Но пообещай мне, что когда вернёшься, расскажешь мне всё в подробностях. Пообещай, Энн!
   Когда вернусь... Вполне вероятно, этого не случится вовсе... Однако, промедление с ответом только усилит её подозрения, а ей сейчас совсем ни к чему волноваться.
   - Обещаю, Ирэн, обещаю.
   - Хорошо. Помни, настоящая женщина никогда не нарушает обещаний! - строго предупредила девушка.
   - Я помню. Мне пора собираться, ладно?
   - Ладно, До свидания, Энн. Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь.
   Я нажала на отбой, повернулась к окну, за которым сгущались сумерки. Прости, Ирэн, наверное, не быть мне настоящей женщиной... Прости... и прощай.

***

  
   Изящная иссиня-чёрная "Ликотти" подъехала ровно в полночь. За рулём сидела суровая девушка в старомодном комбинезоне и фуражке: она ничего не спрашивала и не отвечала на мои вопросы, даже на приветствие лишь лаконично кивнула, зато машину водила весьма профессионально. Я чувствовала себя странно на покрытом дорогим латексом сиденье, а машина летела так плавно и бесшумно, что если бы не мелькающие за окном городские пейзажи, казалось бы, что мы стоим на месте. Гигантский по всем измерениям небоскрёб хаопорта был далеко от моей окраины, его внушительный фасад предстал перед нами только через полчаса полёта - быстрого, но без лихачества. Когда меня высадили у входа без каких-либо инструкций, я с грустью проводила взглядом стремительно умчавшуюся "Ликотти" и морально приготовилась потратить следующие полчаса на паническую беготню по коридорам в поисках нужного места. Однако, стоило мне войти, я поняла, что ошибалась. В громадном здании, большую часть которого занимали ангары и ремонтные отсеки для лайнеров, сборочный цех и подсобные помещения, кипела жизнь. Персонал хаопорта и спешащие на рейс пассажиры организованно сновали по залу, повсюду призывно сверкали табло со справочной информацией, женщины уверенно группировались в короткие очереди к стойкам...
   Стоило мне войти, буквально через полминуты ко мне подбежала девушка: она почти ничего не говорила, только дежурно, но мило улыбалась и без каких-либо уточняющих вопросов проводила меня к нужной стойке. Очереди здесь не было, так что я без проволочек влилась в поток проверок и переходов. На первой стойке у меня спросили документы, на второй - присутствие секретной и особо секретной информации на моём биосе, несколько следующих были пройдены и вовсе без участия с моей стороны. Чуть дальше у меня хотели принять багаж, но его, к их удивлению, не оказалось (книга, завёрнутая в герметичный пакет, таковым не считалась). Массивные сканеры, призванные не дать пассажирам пронести на борт оружие, не работали, и никто из персонала не обременил себя ручной проверкой - похоже, мне снова повезло.
   Наконец, преодолев череду блок-постов, я оказалась у лифта, следующего на крышу. В свою очередь я шагнула в тесную кабинку, и двери бесшумно сомкнулись за моей спиной, словно отсекая прошлую скучную жизнь от туманного будущего...
  
   Хаос
  
   Взглянуть на межсепаратный лайнер снаружи не было никакой возможности:: узкий герметичный тоннель вёл прямо до овального люка, где каждого пассажира встречала улыбчивая девушка с добродушным круглым лицом и устало покрасневшими глазами. Внутри же оказалось не слишком впечатляюще: два ряда белых дверей по обе стороны от прохода составляли всё видимое убранство. Стюардесса открыла одну из тесных кабинок, едва вмещавшую глубокое кресло и маленький стол с откидной крышкой. Вручив мне запечатанный свёрток - символический подарок от компании - и посоветовав отдыхать, девушка ушла: её походка была сбивчивой, а плечи бессильно опущены. Мне это отчего-то бросилось в глаза, но я не придала значения и просто села в кресло, прикрыв глаза: в помещении было ровным счётом не на что смотреть.
   Я проснулась уже через пару часов, совершенно не отдохнувшая и дрожащая от холода. Меня слегка мутило и болела голова, но, как и прежде, задремать ещё раз не удавалось, а стоило опустить веки, как перед глазами вставала белая пустыня и волна холода пробегала по телу. На стене справа, там, где мог бы быть иллюминатор, если бы его предусматривала конструкция, мерцал маленький экран, я включила его, в надежде отвлечься на один из красивых и параноидально бессмысленных фильмов Восточного сепарата. Вяло прислушиваясь к малопонятным диалогам, я развернула врученный мне при посадке пакет: в нём оказались ворох ломких рекламных пластинок и новенький портативный переводчик. Последняя находка была как нельзя кстати: я не знала ни одного из языков Северо-Западного сепарата - впрочем, я не знала никаких языков, кроме родного, - и это устройство могло помочь мне хоть как-то общаться с местными жителями. Хотя сейчас я, пожалуй, не задумываясь променяла бы его на упаковку той паршивой еды, что выдавали мне на складе...
   Мне всё же удалось ещё немного поспать, прежде чем стюардесса заглянула ко мне, сообщая, чтобы я приготовилась к выходу. Девушка выглядела ещё более усталой, чем раньше, и теперь я, кажется, понимала, почему. Не то лайнер испытывал какие-то перегрузки, не то находящийся за бортом Хаос создавал недружественную атмосферу, но с самого начала полёта, а с течением времени только больше, я ощущала странное давление, словно сжимающее голову и не дающее глубоко дышать. Место пилота на подобном корабле уже не казалось мне столь завидным...
   Я надела миниатюрный наушник переводчика, засунула книгу в глубокий внутренний карман куртки и без пустых колебаний открыла дверь. Лайнер заходил на посадку, а где-то там меня уже заждалась неизвестность...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"