Аннотация: Здесь читатель узнает, откуда появился великан Викинг, с бородой-косичкой, и зачем он вообще нужен. И, конечно любовь...
Большая прогулка.
Часть первая. Две Луизы.
Глава 14. В которой де Гиш так и не смог настроить свою гитару на лирический лад.
-Ваши шпаги из моды не выйдут, - задумчиво сказала принцесса, - Но и гитары, впрочем, тоже. А ты очень любишь Шекспира?
-Не то слово! - сказал де Гиш восторженно.
-А что именно? - спросила Генриетта.
-Из комедий - "Двенадцатая ночь".
-О да, "Двенадцатая ночь" - это прелесть! А из трагедий?
-"Гамлет". И, конечно - "Ромео и Джультетта".
-А я больше всего люблю "Короля Лира", - вздохнув, сказала принцесса, - Особенно Корделию. Представь - больше чем Джульетту, Офелию, Дездемону. Я очень люблю слова Французского Короля:
ТАК БЕСПРИДАННИЦЕ, КОРОЛЬ, ТВОЕЙ
ВЛАСТЬ ВЫПАЛА НАД ФРАНЦИЕЮ ВСЕЙ.
ПРОСТИСЬ, КОРДЕЛИЯ, С ТВОЕЙ РОДНЕЙ,
ЧТО ЗДЕСЬ ТЕРЯЕШЬ, ТО НАЙДЕШЬ СО МНОЙ.
-Ты, видно, часто повторяешь слова Французского Короля?
-О да! Это была как бы моя молитва... когда был жив мой отец. Я сто раз перечитывала "Короля Лира". И в детских мечтах отождествляла себя с Корделией.
"Но Король Французский был десятилетним ребенком в 1648 году. И, в отличие от шекспировского Короля, не любил дочь Карла Первого. О, Генриетта, Генриетта! Я понимаю, ты мечтала быть такой верной, искренней и героической Корделией, выйти замужза Французского Короля и привести его войско на помощь отцу. О, если бы Конде тогда мог дать бой Кромвелю! И как у нас тогда чесались руки! Мы не могли дать им этот бой... А Людовик и Генриетта были детьми в те годы, и дети ничего не решают, даже если это дети королей. Будь Людовик хотя бы нашим ровесником, будь он уже коронованным, совершеннолетним королем, мы убедили бы его, что надо любой ценой спасти Карла Первого. И Конде переправился бы через Ла-Манш... И Карл был бы жив..."
-Принцесса, это все театр.
-Театр, конечно, - согласилась Генриетта, моргая глазами, и де Гиш поцеловал ползущую по щеке принцессы слезинку... "Соленая...",- Мой отец, в отличие от несчастного Лира, не сошел с ума. До последнего вздоха он сохранял ясность мысли и самообладание...
Но моего отца тоже предали, к счастью, не дети - но его собственный народ. И парламент. О, как я мечтала отомстить за него! Прости, любимый, я запретила тебе говорить о печальном прошлом, а вот сама начала... Это все Шекспир.
-И у Короля Лира и у Карла Первого были верные люди. До конца.
-Но конец трагический - и в театре и в жизни.
"А мне какая роль в этой трагедии, если я не родился Французским Королем? - подумал де Гиш, - Шута, что ли? Интересно... Шут, влюбленный в Корделию. Нет уж, лучше продолжим нашу игру в Ланселота и Джиневру!"
-Ты сегодня грустный, - сказала Генриетта, - Что с тобой?
-Тебе показалось, милая. Я старался развлечь тебя, но не очень преуспел. Только расстроил.
-Спой еще первый куплет.
-Заговоры с целью захвата власти
Будут еще довольно долго.
Ах! Уберечься бы от напасти
Ради невыполненного долга.
-Спасибо, - сказала принцесса, - Только это не для меня песня. Она для Бражелона, правда?
-Правда, - ответил де Гиш, - Прости, но я сейчас не в состоянии писать радостные песни о любви. Но я пошевелю мозгами и придумаю.
-Конечно, придумаешь, - ответила она,- Я не заставляю тебя сейчас петь веселые песенки о любви. Я понимаю, что с тобой происходит, мой милый де Гиш. Ты все время думаешь о своем друге, с тех пор, как вы вчера встретились, он у тебя из головы не выходит. И грустишь ты из-за него. Я все понимаю, милый. У мужчин свои дела, свои секреты. Но мне ты можешь довериться? Что за мысль грызет тебя и доводит чуть ли не до отчаяния? И даже я ничего не могу поделать!
Де Гиш молчал. Генриетта взяла его за руку.
-У тебя пальцы в чернилах, как у малыша, только взявшего в руки перо...
-Я писал письмо...
-Бражелону?
Де Гиш кивнул.
-Милый, хватит! Что задумал твой Бражелон? О чем вы говорили, когда я ушла?
-Ты помнишь королевский дуб, милая?
-Помню.
-Помнишь, как ты пошлым летом послушала мой разговор с Раулем?
-Да.
-Помнишь, милая, каким я тогда был отчаявшимся безумцем? Какие гадости я говорил про тебя Раулю, а он оправдывал тебя...
-Я простила твои несправедливые слова - это ты от отчаяния. Какие мы были наивные год назад! "Уважай сан ее мужа, потом его самого", - так говорил тебе твой лучший друг. Теперь мы не можем уважать герцога Орлеанского. Моего мужа.
-Теперь, милая, твой муж вызывает у меня отвращение. Но тогда мы не знали о его пороке. Ты все помнишь, что я говорил Раулю?
-Если бы я не запомнила ваш разговор от слова до слова, мой милый де Гиш, я не рискнула бы всем, чтобы спасти тебя! Я очень счастлива с тобой, сейчас, и это истинная, правда. А тогда ты говорил, что собираешься воевать где-то на Севере... За границей. Я поняла, что вроде в Австрии... С турками. А это враги хуже Кромвеля. Хотя... нет! Хуже Кромвеля, наверно, Сатана! И правда, я очень испугалась за тебя. Но при чем здесь твой друг?
-Та же ситуация. Только я собирался на Север, а Рауль на Юг.
-Ах да, что-то припоминаю. Он что-то говорил про герцога де Бофора. Но я была так взволнована, и не очень-то понимала, в чем дело. А что Бофор?
-Бофор уезжает в Алжир. Воевать с пиратами. Рауль его адъютант.
-Алжир! Какой ужас! Но я не знала, правда, не знала! Я подумала, просто путешествие. Ты из-за этого места себе не находишь?
-Да! Подвернись герцог де Бофор мне прошлым летом под горячую руку, я, я, а не Рауль был бы его адъютантом!
-Замолчи! - вскрикнула Генриетта, - Думать забудь! А как же я? Или ты... Неужели ты думаешь увязаться за ним?!
-Вот это меня мучает больше всего... Я боюсь оставить тебя и боюсь за Рауля.
-Вопрос в том, за кого больше! - сказала принцесса, - Ты знаешь, что принц угрожал мне. Если я расскажу королю или Анне Австрийской о гнусных забавах, которым он предается с шевалье де Лорреном, мне не жить. Они убьют меня. Я их ненавижу, этих извращенцев, но я хочу жить! Потому что сейчас я счастлива, потому что я люблю тебя, мой дорогой де Гиш, потому что я живу сегодняшним днем...
-Ты - моя любовь, моя победа, моя цепь. Я не оставлю тебя, - сказал де Гиш, обнимая принцессу, - Я связан этой любовью больше, чем если бы был женат, и имел выводок малолетних детей, чем если бы имел престарелых инвалидов-родителей...
-Герцог де Граммон в добром здравии, - улыбнулась принцесса.
-Я имею в виду крайние случаи, когда человек не может свободно распоряжаться своей жизнью. Моя жизнь принадлежит тебе, любимая!
-Когда ты со мной, мне ничто не страшно, - сказала принцесса, - Гиш, мой дорогой отважный Гиш, не оставляй меня, мне так нужна твоя защита!
Он обнял ее и принялся успокаивать, покрывая поцелуями ее руки, щеки, волосы.
-Я тебя не оставлю. Прости за мои упреки под Королевским Дубом. Ты отважная, умная, добрая. Кем бы ты себя ни воображала - Корделией так Корделией, я, наследник Граммонов, согласен быть твоим Шутом. Я за честь почту развлекать дочь Карла Первого. Как бы я тебя ни называл - Джиневрой так Джиневрой, я буду твоим верным и преданным Ланселотом. Без тебя мне не жить, Генриетта, ты - смысл моего существования.
-Чем я заслужила такую любовь? - растроганно спросила принцесса.
Де Гиш только вздохнул. Объяснить он не мог.
-Так я нужен тебе? - нежно спросил де Гиш.
-Да! Сейчас и всегда! И ныне, и присно, и во веки веков, говоря высоким стилем. Поклянись, что не оставишь меня без своей защиты, на милость врагов...
-Клянусь, - сказал де Гиш,- Но клянусь и в том, принцесса, что, если вы когда-нибудь меня прогоните, если мое присутствие будет вам неприятно, и вы охладеете ко мне, я найду для себя войну!
--Я думала, ты излечился! Но эта блажь глубоко в тебе застряла! Я никогда, никогда не прогоню тебя! Оставь свои тщетные тревоги, пустые страхи! Ты веришь мне?
-Сейчас верю.
-Так будет всегда.
-Будет ли, милая?
-Будет!
-Надеюсь, - сказал де Гиш, - И будем жить сегодняшним днем. Но Рауль! Если с ним что-нибудь случится, я сойду с ума!
-Может, обойдется? - робко спросила Генриетта. Де Гиш покачал головой. Принцесса взяла на руки котенка. Пушистая кошечка, прощальный подарок герцога Бекингема, служила ей игрушкой и защитой. Когда Гериетта нервничала, волновалсь, боялась чего-то, она играла с киской, успокаивалась, смотрела на ее наивную мордашку - и начинала действовать.
-Будем смотреть правде в глаза, - решительно сказала принцесса, - Прости, Гиш! Я вела себя как эгоистка. Я думала только о том, что сорвалось наше свидание, что из-за оплошности Монтале, перепутавшей время встречи, твой Бражелон нас застукал. И не о тебе, не о нем думала, а о себе - как похитрее выпутаться из неловкой ситуации. Интрига получалась сама по себе, без подготовки. А матушка Бражелона - та еще интриганка! Самым находчивым оказался все-таки твой друг, разыграв простачка, прикинувшись, будто поверил, что свидание у тебя с Монтале.
И принцесса расхохоталась.
-Это здорово! Юный Граммон - и Ора де Монтале!
Улыбнулся и де Гиш, несмотря на печальное настроение.
-В отчаянные моменты я не дрогну, - сказала Генриетта, прижавшись к де Гишу, - Я могу быть смелой и решительной. Даже смелее, чем вы, мои рыцари! Итак! История с Лавальер не закончена?
-Нет, к сожалению. И я очень боюсь, что она закончится трагически.
-Подожди, не торопись... Сейчас я уже смотрю на вещи иначе, чем вчера... Ах, yesterday!....Рауль был очень грустный, когда сказал мне... что же он сказал... "Никогда больше меня никто здесь не увидит". А я обрадовалась! Вот дура! Что было потом?
-Потом мы поговорили минут пять - и все.
-Что он тебе сказал? Не бойся, Гиш, говори все, пока мы еще можем что-то сделать. Пока мы можем что-то изменить.
-Язык не поворачивается.
-Говори. Я знаю, что Бражелон слов на ветер не бросает. И я тоже причастна к этой истории. Это я вызвала его из Лондона, где его по-всякому ублажал мой брат Карл, я делала все, что могла, чтобы он остался с Лавальер, но я действовала из эгоистических побуждений. Сейчас я посмотрела на все его глазами, поставила себя на его место - и ужаснулась. Итак, наберись мужества, и говори мне все. Что он тебе сказал?
-"Я еду туда умирать".
-Так сказал Рауль?! - вскрикнула принцесса.
-Да. И это не блеф. Будь я рядом...
-Подожди, милый, дай подумать... Знаешь, мне вспомнилось, что когда-то моему брату Карлу в войне с круглоголовыми очень помогли французские наемники. Я не имею в виду благородных Мушкетеров. Я имею в виду солдат удачи. Из тех, кто воюет за деньги. Финансировал этих волонтеров герцог де Граммон.
-Да, принцесса. Мы же всегда сочувствовали Стюартам. Оттого-то я имел такую подробную информацию о делах английского короля.
-Помнится, брат очень восхищался неким рыжим нормандцем...
-Викинг! Отличный мужик! - вырвалось у де Гиш, - Я хотел сказать...
-Ты хотел сказать "доблестный воин". Берсерк.
-В некотором роде. Тот же Викинг отличился в побеге Бофора из Венсена.
-Бофор знает Викинга? - спросила принцесса.
-Еще бы!
-А где сейчас этот Викинг?
-Не знаю.
-А герцог де Граммон знает?
-Наверно, знает.
-Гиш! Ты не понял мою идею?!
-Бофор... Викинг и его наемники... телохранители твоего брата в войне с пуританами... Принцесса! - вскричал де Гиш, - Понял! Викинг поедет с Бофором! Викинг и его отряд будут охранять Рауля, как когда-то Карла Второго!
-Это будет более сложная задача. Карл Второй очень хотел жить, очень хотел вернуть корону. А Рауль... сам понимаешь. Но мой брат говорил, что отряд Викинга - настоящие черти! И они не раз спасали его самого и его соратников из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций. Карл даже предлагал им остаться в Англии, но солдат удачи донимала ностальгия... А если Бофор знает Викинга...
-Тогда все устроится, - сказал де Гиш, - Я начинаю действовать!
-Иди, мой милый де Гиш! Меня тоже мучает совесть. Я наговорила Раулю много лишнего в квартире де Сент-Эньяна.
Она опустила котенка на ковер. Котенок стал чесать ушко.
-Знает кошка, чье мясо съела, - задумчиво пробормотала принцесса, смотря на свою пушистую любимицу, - Прости, но шутки у меня в крови. А ведь дело серьезное.
-Что именно ты ему сказала? - спросил де Гиш тревожно.
-Сейчас уже точно не помню. Я все старалась унизить Лавальер, а он упрямо защищал ее. Гиш, я говорила правду! Но, наверно, в очень резкой форме.
-Да, это ты умеешь.
-И тебе от меня достается, мой милый де Гиш. Если бы я могла взять свои слова назад!
-Ты так ничего не вспомнила из своих колкостей? Генриетта, вспомни! Это важно!
-Мои колкости относились к Лавальер, а не к Раулю. Я, как могла, стралась выказать сочувствие к нему. Но, когда я, зная жестокость нашего двора, сказала о "граде насмешек и всеобщем презрении", даже он побледнел.
-Рауль не бледнел, когда на нас были нацелены мушкеты испанской пехоты, лучшей в Европе! Он только смеялся и говорил: "Ни... фига, все равно прорвемся!" Ты сошла с ума! - воскликнул де Гиш, сжав руку Генриетты, - Разве можно было говорить Бражелону такие вещи!
-Я хотела предупредить...
-Ох, - вздохнул де Гиш, - Принцесса, я вынесу от вас любую жестокость, мне не привыкать... Но Рауль... Не на того напала.
-Это я поняла - еще в квартире господина де Сент-Эньяна. Но, может быть, Викинг - это наш шанс?
-Ты права! Иду за Викингом!
-Иди, любимый. Ты должен идти. Это и есть твой невыполненный долг. Я все понимаю, - шепнула Генриетта, целуя его.
И, когда де Гиш ушел, взяла на руки своего пушистого котенка.
Принц, ее муж, после решительного объяснения с разгневанной Генриеттой, перенес свои забавы в какой-то дом на берегу Сены. Эту ночь герцог Орлеанский провел вне дома. Месье где-то развлекался. Принцесса надеялась, что и в следующую ночь ее муж останется в своей тайной резиденции. И ее надежды оправдались. О том, что 31 марта исполнился год со дня их свадьбы, ни принц, ни принцесса не вспомнили. Забыл об этом и де Гиш.