Утро понедельника. На улице серое осеннее утро, мрачное, набухшее дождем небо. Снова пора на работу. Спускаюсь в метро. Переполненные вагоны, равнодушные люди. И я сама как-то тоже ко всему равнодушна.
Оглядываюсь по сторонам, кругом серые, ничего не выражающие и не требующие лица. Женщина, сидящая прямо передо мной, дремлет, добирая остатки сна, иногда даже всхрапывает. Мужчина, сидящий рядом с ней, читает газету. Газета большого формата, поэтому каждый раз, переворачивая страницу, он задевает руками стоящих рядом людей, неодобрительно при этом на них же и поглядывая. Как будто они виноваты, что гроздьями висят на поручне и мешают ему переворачивать страницы.
А вот рядом со мной стоит молодой человек, весь в черной коже, черные же волосы завязаны в хвост. В его наушниках тяжелый рок звучит так громко, что его слышно не только мне, но и стоящей по другую сторону от меня пожилой женщине. Женщина, видимо, принимает молодого человека за земное воплощение сатаны и тихонько ворчит или молится себе под нос. Место ей никто не уступает. Не те времена. Если есть силы ехать куда-то утром в такой толчее, значит, есть силы и постоять. Новый закон жизни в метро. Сзади меня кто-то толкает, оборачиваюсь. Женщина лет сорока пяти, по виду похожая на рядового бухгалтера, со смешной химией на крашеных рыжих коротких волосах, безуспешно пытается держать одновременно сумку, объемный пакет и при этом не упасть. Взмахивая рукой с сумкой, она в очередной раз задевает меня локтем.
- Женщина, не могли бы Вы быть поаккуратнее? - не выдерживаю я.
- Что, - женщина недоуменно оборачивается, словно удивляясь, что в вагоне есть кто-то еще. Недоумение на ее лице сменяется злостью. - А вы сами куда смотрите? Встали тут, понимаешь!
Продолжать спор бессмысленно, поэтому равнодушно от нее отворачиваюсь. В этот момент женщина задевает локтем уже стоящего по соседству с ней мужчину, который, в отличие от меня, не стесняется в выражениях. Он рассказывает ей очень подробно и не всегда цензурно, что именно он думает о ней лично, о ее родственниках, и вообще обо всех подобных ей бабах, которые в понедельник утром прутся неизвестно куда с котомками, при этом мешая ездить всяким приличным гражданам, вроде него. Завязывается оживленная перепалка. Народ, кажется, заинтересован и начинает поворачивать головы. Первые проблески эмоций на лицах. О да, теперь будет о чем рассказать на работе, весело едем! Я, стоя прямо позади спорщиков, имею все основания опасаться, что могу и пострадать в случае перехода к рукоприкладству. Опасливо оглядываюсь, но вроде бы дело ограничится руганью.
Диктор объявляет: "Станция "Авиамоторная"!". На место нескольких вышедших в вагон вливается около десятка новых пассажиров. Среди них несколько студенток-первокурсниц. Они выделяются в этой серой хмурой толпе, как стайка ярких тропических птичек. Так же ярко одеты, и так же радостно щебечут. Хорошо им, вся жизнь впереди, вместе с радостями и тревогами, любовью и разлуками. А пока так и хочется веселиться, одеваться в яркие цвета и радоваться каждому прошедшему дню.
Мне приятно наблюдать за ними. Девчонки одеты пестро. На одной яркие сине-желтые гетры, синяя юбчонка и желтый свитерок, поверх которого одета красная куртка. У нее светло-рыжие волосы длиной до плеч, забранные в два веселых хвоста, и, боже мой, веснушки на носу и щеках! От этого открытия у меня сразу непонятно почему поднялось настроение. Она откидывает голову и хохочет, так искренне и заливисто, что я и сама поневоле начинаю улыбаться. Девушка, над шуткой которой так хохотала рыжик, в этот момент слегка поворачивается, и я получаю возможность разглядеть ее получше. Лучистые карие глаза, нос с легкой горбинкой и густые черные кудри определенно говорят о том, что в ее родословной есть грузинские корни. На ее роскошных кудрях непонятно каким образом держится крохотный голубой берет. Возможно, с возрастом она раздастся, но сейчас она похожа на тростиночку, такая же тоненькая и гибкая. Голубые джинсы туго обтягивают стройненькие ножки, и я замечаю, что молодой человек, стоявший рядом со мной, практически не может отвести от них взгляд. Эх, молодо-зелено. Она снова что-то сказала рыжику и третьей подруге, и обе снова расхохотались. Все понятно, брюнеточка у нас заводила в компании. Еще бы, с такой яркой внешностью и, наверняка, таким же ярким характером. Третья девушка, хотя и не обладает столь яркой внешностью, но вся просто лучится чистотой и свежестью. Светло-русые волосы с тонкими мелироваными прядями собраны с хвост на затылке, голубые глаза полны смеха, полные губы растянуты в искренней улыбке, на лице не грамма косметике, но ей это очень идет. Она наклоняется к брюнетке, рыженькая девушка тоже склоняет к ним свою голову, и все трое снова разражаются смехом.
Неожиданно замечаю, что не я одна разглядываю их с искренней симпатией. Народ в вагоне, исподтишка наблюдая за смешливой троицей, и сам как-то подобрел, смягчился. Мужчина с газетой улыбнулся какому-то далекому воспоминанию и уступил место пожилой женщине. Бухгалтерша с химией перестала толкаться локтями и орать на соседа. Сосед перестал материться. Молодой человек в черной коже выключил музыку и снял наушники, пытаясь расслышать слова девушек и одновременно пробиться к ним ближе. Спящая женщина открыла глаза и с улыбкой смотрела на молодежь, видимо, вспоминая себя в том же возрасте.
И только трем девчонкам, таким уверенным в светлом будущем, таким беззаботно радостным от сегодняшнего настоящего, все было нипочем. Не трогали ни любопытные взгляды, ни неизбежная толкотня в вагоне. Их ждало сказочное сегодня, такое волшебное и не похожее на вчера! И завтра будет для них еще волшебнее и сказочнее. От этой их безусловной веры в сегодня и завтра, все сидящие в вагоне тоже подобрели, посветлели. Мир раскрасился красками, освещаемый улыбками совершенно незнакомых людей.
Я удивилась, как мне пришло в голову считать этот понедельник и этих людей серыми? "Просто потрясающий сегодня день!", - твердо решила я. По лицам окружающих я видела, что они со мной полностью согласны.
Улыбаясь, я вышла из вагона. Улыбаясь, поднималась по лестнице эскалатора. Улыбку у меня вызывали яркие листовки, раздаваемые у метро, и яркие зонты, под которыми прятались прохожие от накрапывающего дождя. И совершенно невозможный прилив восторга у меня вызвал, непонятно каким образом очутившийся на Тверской, ярко-желтый кленовый лист. Этот кленовый лист, любовно поднятый мной, лежит теперь на моем столе, как символ волшебного и сказочного завтра!