Крестоносец!
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Гротеск, абсурд и героический эпос + Анализ от ИИ в конце
|
Безосновательно полагать, что все рыцари давно мертвы. Хотя, надо сказать, это работёнка многих свела в могилу. Но мы не будем отчаиваться, а взамен отправимся в путь, ради новых приключений и ратных подвигов!
Крестоносец!
День первый.
Эпиграф.
Я еще в поле себя заприметил. Я еще в поле с собой поговорить хотел. Но дойдя до поля, проснулся и понял, что наступает день моего последнего крестового похода.
Вы помните 1256 год эры Р.Х? Я нет. Но бился как лев в том году, и сражался я за свои идеалы.
А сейчас я с трудом поднимаюсь с постели. И часто не одупляю, где я и кто. Именно, что не одупляю. Трудно мне теперь одуплять.
- Аргх!
Я устало открыл глаза этим утром, мне снились мои странствия, но в них я тоже был усталым и разбитым старостью.
В окна моей комнаты, босяцкой, лился серый свет. У меня не было сил, чтобы снова уснуть, поэтому я сидел в своём старом кресле.
Я давно уже не спал лёжа, только сидя, чтобы легче было вставать. И я сидел и вспоминал 1256 год, себя и свои подвиги, и свою неисчерпаемую праведность тех лет.
Да, я чувствовал себя праведным, это сейчас я никто, но тогда у меня было право быть кем-то...
- Аргх!
Я сделал усилие над собой. Я поднялся.
Я жил очень бедно, но я не смущался этого. Когда нет ничего, то трудно хотеть чего-то. Ибо слишком многое нужно хотеть, но уже ничего не хочется.
Я немного постоял, вглядываясь в серый свет. Затем пустил газы.
Запаха почти не было. Пукать было нечем.
Вдруг отчётливо и ясно понял, что хочу квашеной капусты. Но у меня не было такой еды ни в доме, ни в перспективе. Тогда я стал делать вид, что ем её. Я стал жевать и причмокивать, представляя себе квашенную капусту.
Я очень сытно позавтракал капустой, даже переел ею. И снова пустил газы. В комнате запахло невыносимо, так что мне пришлось бежать из комнаты и из дома. В доме моём была всего одна комната, но и она теперь была непригодна для жизни.
Оказавшись на улице, я с удивлением обнаружил, что могу всё еще быстро перемещаться, в мои-то годы! Сами посчитайте, сколько лет прошло с 1256 года эры Р.Х.
"Знай наших!" - подумал я тогда, щурясь от серого света пасмурного дня и жадно вдыхая чистый воздух.
Надышавшись и по-прежнему ощущая крепкую сытость, я осознал и почувствовал в себе прилив сил и желание каких-то давно забытых подвигов и деяний.
Тогда я попытался вернуться в дом, но там стало пахнуть еще сильнее. И брать там, в сущности, было нечего. Может быть, это был акт малодушия, и я презрел себя за это и решил пока не возвращаться в дом без победного триумфа, и покуда не проветриться.
В третий раз за день я сказал:
- Аргх!
И двинулся навстречу подвигам.
Подвиги, встречайте меня!
Чудно, но я тут же двинулся в чудовищный лес, проверить себя, свои силы. О крупных подвигах я пока не помышлял, даже мне, закалённому множеством битв старому войну, нужно было снова начинать сначала. Начинать с малого.
- Бэби стэпс, - шептал я себе под нос, - делай бэби стэпс.
Я стал делать ребёночьи шаги на своём великом пути, ибо дорога в тысячи лиг начинается с одного шага, пускай и очень крошечного.
Так я дошел до чудовищного леса и скрылся в его сумраке.
Но был выдворен из него сонмом чудовищ, населявших сей лес.
Чудно, но меня нисколько не побили и не одурачили в нём, как раньше, а просто отбросили всей толпой на опушку. И не сказали ничего, и не погрозили.
- Видно, и маяться со мной не хотят, не соперник я им что ли? - стало даже обидно, даже стыдно стало.
Но чудища леса имеют свою выгоду тоже с разного рода героев, им бить босяков, вроде меня не с руки, из меня и выбивать нечего.
А значит, чтобы навязать им бой, нужно как следует затариться оружием и доспехом, звонкой монетой и магическим зельем. А иначе они в мою сторону и не плюнут даже.
- У, меркантильные создания!
Хотя, что и говорить, я и сам такой же меркантильный. Ведь иду я стяжать славу и почет, а не просто какой благотворной деятельностью заниматься. Поняв же это, я презрел себя и плюнул на себя тут же.
Потом утёрся рукавом и пошел в башню мага, благо она не далеко, почитай в другой локации. Даже и ходить не пришлось, просто дошел до черной границы и уже через мгновение я оказался там.
Да, хороша была башня. И маг был хорош.
- Хорош гусь! - это я зря так сказал, маг ведь и заколдовать может, так что к нему надо с опаской, но бережно, лишнего не говорить!
И не тупить главное в приключениях, вот это надо помнить. Уж больно часто я тупить стал в последнее время.
Видно тупею.
Я про себя одно знаю, если я пошел, значит пошел.
И хоть шел я с добрыми намерениями к магу, но всё-таки взял с собой и палку. И ею постучал в ворота.
И открыл мне какой-то очень умный человек и что-то начал говорить и пальцами тыкать.
А я про себя одно знаю, что я пошел.
А раз пошел, то надо идти!
И я как херак! Только щепки летят! Очухался, когда только уже солнце встало.
Глянул на небо, а там еще и звезды видно. Это днем то! Психанул жестко поначалу, не гоже так уж с ума сходить в самом то начале!
Но исправился. И башню снова заприметил, и двери по которой так искренне хренакал. Подошел к ней и задумался, от чего я так себя веду неадекватно, и как хорошо было раньше, когда я себя так еще не вёл.
Но руки как-то сами потянулись за палкой, нашарили её где-то и приготовились биться с преградою.
И понял я тогда, будто весенние цветы понюхал, что такова моя природа - биться с реальностью в виде дверей или еще чего, что на дороге попадётся.
И ударил я тогда уже не палкой, а бил прямо пяткой, в полёте. Но сильно промахнулся мимо и ударился об косяк и тут лег же на землю.
Я моментально забыл о своём предназначении, великом пути и газах в моём доме. Я просто лежал преисполненный боли и знал, что это всё не моё дело, что тут происходит.
Часа три с копейками я так валялся, но потом сильно зачесался пуп. Я его почесал, но не глубоко, по кромке.
Очень сильное впечатление на меня произвела эта магическая дверь в башню мага. Моя сила не очень помогала взять её приступом.
Возможно, я был еще слишком слаб и не привычен к подвигу, сидение на кресле многие годы отупляло меня и слабило.
Ничего не оставалось, как взяться за ум и бить уже не силой, но мыслью.
Какое-то время я рассуждал трезво, об этой проблеме, сидя под дверью, но вскоре понял, что корнем всего является моя вера в существование мага и его башни.
Да, конечно постройка была, и кто-то в ней был умный. Но это всё, остальное же догадки. Я осмотрел всё внимательно и понял, что передо мной не башня, но хлев, и что я слышу хрюканье свиней внутри.
Тогда я громко сказал на хлев слова:
- Отворяй дверь старому войну!
Мне вновь открыл дверь какой-то негодник, но видел я, что не умен он, а скорее глуп.
- Ты еще и глупее меня! - закричал я, хотя и не имел доказательной базы для такого заявления, и вновь применил свой знаменитый удар пяткой в полёте.
То ли он уклонился, то ли я промазал, но вреда я не нанес, однако парнишка был испуган не на шутку, и я уже видел его улепётывающим от страха.
И от меня.
Это была славная битва, доложу я вам! Изрядный улов был там тоже!
Оказалось, что это вовсе и не маг был какой, а всего лишь мальчишка свинопас, и что я сам же себя и запутал, и чуть почти не окончил путешествие.
- Не спеши, - сказал я себе, - повнимательнее иди по пути. Бэби стэпс!
Я растолкал свиней в хлеве, отправил их погулять. Они куда-то унеслись с хрюканьем. Тогда я стал шарить разные вещи в темноте и грязи. Было там немного, но мне и не надо было много. И мало не надо было.
Я вообще не притязательный в вещах.
А нашел я палку для выпаса свиней. Она была намного элитарнее и весомее, чем просто палка, с которой я обрушивался на этот сарай чуть раньше. Когда я взял в руки эту свинопалку, то почувствовал прилив великой силы и могущества. С ней я был подобен древнему Юлиану - видел себя правящим легионами, а свинопалка была моим указующим перстом.
И я снова шарил и шарил по этому сараю руками и весь перепачкался, но нашел и немного действительной еды. Да, немного зерна, какое-то толокно, может быть даже хлеб. Я не знаю. Я просто ел всё, что можно. Там стоял запах, и вкус еды я не мог сильно различать в тот момент.
Видно это была великая удача, ниспосланная на меня за мои же благие дела дня минувшего, но я ощутил великий приток сил. Настолько великий, что тут же улёгся спать.
И снилось мне, что никто не подходит ко мне из-за страха, и что тело моё не имеет границ, а в глазах моих отражаются птицы и хохочут они, не переставая.
Вот такие сны я вижу.
А ведь это был только первый день приключения.
***
Крестоносец!
День второй.
Эпиграф.
Эти безбожники обрушили на меня потоки своей ереси, но я не сдался, а поднял щит ради собственной же безопасности.
Проснулся я в каком-то грязном хлеву, солнце стояло в зените и обливало меня своими лучами через щели и дыры в стенах. Было хорошо, если бы не свинюшки, вернувшиеся с прогулки, и требующие себе и места, и внимания. Я не стал использовать свою свинопалку и направлять их в неизведанную даль, мне пришло понимание, что моё время в этом месте закончилось, и нужно двигаться дальше.
По утрам я обычно не многословен и раздражителен по мелочам. Могу начать нудеть, могу просто сидеть с кислой физиогномией.
Я многое могу.
Но в это утро я понял, что хоть и считаю себя крестоносцем, ищущим славы и ратного подвига, но не оправдываю я пока имя своё, ибо нахожусь сейчас без креста и без меча этот крест защищающего. И нахожусь я и при этом в хлеву.
Конечно, в 1256 году эры Р.Х я имел и то и другое, и многие склонялись передо мной и целовали кольца на мох руках. Тогда и крест у меня был другой, неподъемный и золотой. Там он остался, в далеком восточном городе. Так я его не поднял.
И вот сейчас почувствовал я, что сплоховал, выйдя в поход без креста. Ладно, меч и щит, их я отобью у первого же встречного. Тем более, что у меня намечается отличная оружейная тенденция. Еще утром прошлого дня я был вооружен лишь палкой, теперь же я гордый обладатель чудесной свинопалки, так что же будет, скажем через неделю или через год моих странствий.
Об оружии я больше не беспокоился, но вот без креста идти мне не подобало.
Выйдя из хлева на солнышко, я почувствовал голод и желание испить жидкости. И тут же стал прикидывать варианты, как совместить мои потребности с надобностями.
По-хорошему, очень много крестов на кладбище. Конечно, они не совсем для походов, скорее больше для успокоенного лежания, но там же иногда можно было встретить и пищепром, бывало, что ставили и чару с вином во славу покойного. Это был скорее план "Б", чем план "А". Осквернять традиции и земли покойных мне не хотелось. Моральные устои давали мне отпор в такого рода делах, и мысль моя устремилась дальше. Я здраво рассудил, что если не на кладбище, то в храм. Там есть всё то, что мне нужно и много больше. И еда свежее и кресты золотее, однако, там же имели мест быть и живые люди с тягой к сопротивлению и защите прав своей собственной. Опять мои моральные устои яростно визжали, что не дело отбирать имущество у держателей оного. И опять же благодаря своей кристально чистой мысли я понял, насколько иллюзорно представление о том, кто какие права на что имеет.
Я рассудил, что приходим мы на эту землю совершенно босыми, и что, по-хорошему, нам здесь совсем ничего и не принадлежит, а значит и поделятся со мной в храмах и благословят добрым словом не раздумывая.
А, ежели и что, то при мне есть и свинопалка, и знаменитый удар пяткой в полете.
Так я укрепил своё сердце, и отправился по зеленым полям и лугам, высматривая где-нибудь в дали веру и её проявление в нашем материальном мире.
Конечно, я снова наступил на черную границу локации с хлевом и немедленно переместился к храму. Мне это нравилось, так перемещаться по миру. Я верю, что это нам дано всевышней силой - такое дивное перемещение. И должно же быть хоть что-то хорошее в наше смутное время, так пусть будет хотя бы это!
- Ладно! Вперед! Не назад! Ладно!
Ободрил я себя покриком и с разбега стал стучать в массивные огромные двери, как чудесный зверь слон, силясь вызвать к себе внимание храмовников.
И вышел ко мне один служителей и был он размером с гору, ибо тучен он был от переедания разных пищевых излишеств.
Такого персонаж мне видать еще не приходилось, и, хотя не страшился я его, но голова у меня закружилась, то ли от его тучности, то ли от моей нынешней худобы.
Он смотрел на меня грозно, но я заприметил, торчащую из его карманов еду. Там были и калёные яички, и виноград, и кусок хлеба с чесноком. У меня пошла сильная слюна от одного их вида и запаха, но я не мог их есть, ибо они принадлежали другому физическому лицу.
Я глубоко возненавидел его, но тут же извинился перед ним мысленно и сказал, как можно ласковее и брызжа слюной:
- Милостивый государь, сэр и отец наш! Не соизволите ли поделиться со страждущим, тем, что поможет оному избавиться от страдания? - и я шаркнул перед ним ножкой, дабы возвестить о полной своей ему преданности.
Тучный монах оценил меня внимательно взглядом, что-то поковырял в зубах и не разделил со мной намерения дружбы, а также плюнув в ответ, он погрозил огромной своей рукой и закрылся в храме.
Я был ошеломлен такого рода хамством, ведь кто-то превзошел меня на этом поприще!
Тогда я изысканно поклонился храму, земле и небу, призвал в свидетели святой дух и сказал громко, чтобы было слышно многим:
- Я есмь крестоносец! Я есмь длань возмездия! Сверкающая пятка правосудия - вот кто я!
Выглядел я крайне убого внешне в тот момент, я был худ и оборван, одет же я был в грязь и старость. Я был разбитым корытом, как сказал бы поэт-арапчонок. Но я по-прежнему был и великим воином, закаленном во множестве битв, у меня был мой путь, исполненный праведности и долга перед всем существованием:
- Я существую вопреки! - закричал я и бросился на дверь всем своим телом.
Я знаю, что мне не поверят. Я знаю, что мне и самому верится с превеликим трудом в это.
Но я ЭТО сделал.
Конечно, мне пришлось очухиваться, но я был уже внутри, в разгромленной темном коридорчике.
Тучный монах, неприветливо встретивший меня, пребывал в состоянии отсутствующего сознания, а проще говоря, был сейчас не здесь, но в другом месте, а тело его спокойно лежало. Я не стал сильно анализировать ситуацию, я стал есть видимую ранее пищу максимально быстро, но тщательно пережёвывая.
Каленые яички, немного сыра, виноград и даже чесночный хлеб, любовно надгрызенный, но столь же желанный, как и прежде.
Эта еда, честно отбитая и тщательная проглоченная, укрепила мой дух и мои намерения в этом мире. Но напомнив себе, кто я и зачем, я с легкостью отбросил неверные мысли:
- Не ртом единым, - прошептал я, - будет новый день, будет новая еда!
Я не терял более времени, я обшарил тучного монаха в поисках иных предметов. Креста на нём не было, что поразило меня до глубины души. Это в наше-то время! Ну и нравы!
Затем я исследовал колидорчик, он был темным, и вёл в еще большую тьму. Мне всё это сильно не нравилось, не было это похоже на храм, но скорее на какую-то секретную организацию.
- Мне это не нра, но я туда иду, - шептал я слова своей былой молодости. С этими словами в далёком 1256 году эры Р.Х. я шел на приступы крепостей и цитаделей. С этими словами сейчас я продвигался во тьму, силясь отыскать в ней свет.
Самое удивительное в этой жизни, что всегда узнаешь что-то новое. Вот и я узнал, что в моем бедственном положении есть свои несомненные плюсы. К примеру, мне нечем было греметь, ибо металла у меня не было никакого, не говоря уж о вещих из него сделанных. Так же я был легок и проворен, плавен и спокоен. Я был тенью, я был ничем. И я пользовался этим.
Я продвигался по тёмным залам, сновал из одного прохода в другой лишь завидев свет от факелов и силуэты монахов, не носящих крестов.
Я был не уловим для них, для этих безбожников, - так окрестил я их.
Обычно я не трогаю людей и не осуждаю. В последние годы я даже себя не трогал. Ни в каких местах.
Но эти жульнические монахи вызывали во мне пламенный гнев и немедленное желание в восстановлении справедливость. Ибо это было воистину не справедливо, иметь фасад храма и соответствующий вид, но совершенно другую сущность внутри. Ведь кто-то же мог бы и обмануться. Ну, вот я, например, обманулся!
Забившись в какой-то темный угол, я отдыхал и скрежетал зубами от праведного гнева одновременно. Этому дивному фокусу я научился у одного восточного шаха, в годину моих былых походов. Тот также имел проблемы с подданными, но не очень много сил, так что ему пришлось и гневаться, и отдыхать одновременно. Теперь и я, познавал эту странную науку.
К слову сказать, я еще и заблудился окончательно, так что гневался и на себя так же.
Небольшое время я гневался от бессилия и усталости, вдруг что-то произошло внутри моего существа, и я расхохотался.
Искренне, навзрыд, осознавая всю нелепость со мной происходящего. Я смеялся как глупец, не думая ни о чем. Я смеялся как тысяча глупцов и даже начал танцевать в своем темном углу.
И тут прозвучал сигнал тревоги, трубили в рога и били в колокола.ю и десятки факелов и еретиков неслись ко мне со всех сторон.
Я действовал решительно и без предубеждений - вырвавшись из своего тёмного угла, я выхватил факел у одного из преследователей и, направив свой указующий перст в сторону большей тьмы, закричал:
- Гони его братцы! Он старика обидел и туда драпает!
Какого старика я имел в виду, я не знал, но верил, что жалость поведет толпу по заданному курсу.
Толпа же смерила меня взглядом, но не шелохнулась достаточно сильно, чтобы побежать.
Тогда я достал свинопалку и, указав ею снова во тьму, крикнул:
- Вперед, костьми ляжем, но достигнем беглеца! - И побежал, что есть мочи, не оглядываясь, ибо не было сил глядеть назад, а был лишь кусающий пятки страх.
Толпа сзади взревела и понеслась за мною, и кто мог бы сказать, что было у неё на уме!
Так снедаемый страхом и куражом, я и толпа неслись по тёмным коридорам и казалось не было им числа, так что даже ноги моги стали хотеть быть в другом, более спокойном месте, как вдруг кончилась тьма и начался свет.
Но был то свет праведности и доброты, даруемый солнцем и осознанием бытия, но был то свет пугающий и губительный, снедающий исподтишка, заставляющий пугаться собственной тени. И светился он странно, не по-людски светился он, говорю я вам! Я такой свет не люблю еще с 1256 года эры Р.Х., а это о чём-то да говорит, хотя бы и мне, но говорит!
Так что не медлил я ни секунды и не разбирался особо, кто в свете том хозяин, и что это вообще за фигуры там в балахонах, а устремил свою свинопалку в самый центр нестерпимого света и закричал или даже пропел, задыхаясь от бега и собственной праведности:
- Аллилуйя, бей падших ангелов! Аллилуйя, идёт новая заря! Аллилуйя, сокрушим же неправедных! Аллилуйя, говоря я вам!
И вот не разбирал я совсем кто там есть и кого там нету, падший ли там ангел или иной человека я не знал вовсе, но бежал искренне, навзрыд и верил в свою звезду! Верил так, что пробежал быстрее всех и мимо всех в самый центр пугающего меня света и не нанёс я никого вреда окружающим, но ухватился за что-то в самом центре излучения и потянул это на себя.
После я не помню, что точно случилось, помню лишь чудовищный хлопок и чей-то зычный голос раздался под сводами темного жульнического храма:
- Эх, такую вещь упустили!
А потом меня, окруженного светом, уже несло куда-то силой неведомой вон из храма и прямо до черной границы локации, на которую я ступил, не задумываясь и не глядя, молясь лишь о том, чтобы преследователи мои остались далеко позади, и чтобы следующий мой день был благополучнее предыдущего.
А затем перестал осознавать себя на некоторое время и некоторое же пространство, уносимый куда-то уже знакомой мне силой черной границы.
Крестоносец!
День третий
Эпиграф.
Не прошу вас думать обо мне или переживать со мной тяготы судьбы, просто пощадите и приютите на одну ночь.
Я был подавлен, но бодр утром третьего дня. Я был решителен, но слаб после событий дня минувшего. А для меня дни теперь - ой, как дороги! С 1256 года эры Р.Х. прошло немало времени, и пески жизни, что непрерывно сыплются по моим внутренним часам того и глядишь иссякнут.
Я уже не тот молодой юноша, коим был когда-то. И нет точного слова, чтобы сказать, каково мне сейчас, но что я знаю точно, утром каждого дня, нужно вставать, стиснув зубы, вставать на силе воли и идти, и тогда пески жизни немножечко, но замедлятся.
И я встал и посмотрел на восток, где алел восход. И это была моя первая победа третьего дня похода - просто встать и посмотреть на восход. Солнце же, видимо благоволило ко мне в тот день и показало мне всё своё величие и доброту. Оно явило себя мне во всем своём великолепии, - предстало передо мной в виде красного гиганта, вчетверо больше чем бывает обычно.
Я восхитился невероятным зрелищем и смотрел на солнечный диск, не мигая.
Говорю вам, это было истинным пиршеством, хотя я и не ел уже чертовски долгое время, но природная энергия напоила меня и насытила, хотя в животе и урчало иногда.
Между тем так же решительно я провел полный осмотр своего вооружения и припасов. Не любитель тяжести, но любитель путешествия налегке - вот кто я! А значит это и то, что советуюсь я обо всём со своими ногами.
Как там было? "Нет ничего лучше легкой пятки", - так говорят настоящие путешественники. И всё что мне нужно в сущности, то у меня есть. У меня есть дыхание, и я вижу чёрные границы между землями, и путешествовать я могу не переставая.
Вдохновленный таким бравым рассуждением я осмотрел себя и ощупал. Всё что у меня было - свинопалка да предмет, озаряемый неясным внутренним светом, добытый мной в цитадели еретиков. Я знал свинопалку и дружил с ней сильно, но предмет мне был в новинку, так что я поскорее приступил к его изучению.
Особенно импонируют мне разного рода украшательства и тонкая работа на предметах искусства или предметах быта. И хотя не обладаю я ни тем, ни другим, но любоваться имею право, хотя бы и издалека.
Теперь же я имел в руках своих предмет, напоминающий светящееся сердце и даже чувствовал будто идущий из его глубины пульс.
И эка невидаль показалась мне эта штуковина, и напомнила она мне насколько мир чудесен и прекрасен в своём восторженном великолепии.
Знаете, древние говорят, что мир - это прах. Прах, пепел и сажа, вот что говорят древние. Может быть, когда-то и существовал настоящий мир, живой, добрый ко всему сущему, и он сгорел так давно, что мы даже не знаем об этом и волочём сейчас своё жалкое существование в мире этом, пепельном остове истинного бытия. И как ни крути, так оно и выходит по всем законам и правилам.
Я знаю, знаю, что все дела рук моих и всё моё наследие - ничтожно. Я не сделал добра в этом мире никому из людей, а мою работу не сможет оценить по достоинству даже мудрая птица журавль, просто развернётся и плюнет на всё моё наследие. И я сделал бы точно также, прекрасно зная, какое оно.
В этом феноменальном мире, в котором всё рождается и сгорает в мгновение ока, я - то поднимаюсь к небесам в бешеной пляске бытия, то сокрушенно падаю в бездну собственной ничтожности и скорблю об этом, не переставая. Не перестаю думать, что мог бы лучше, но своё совершенство достигнуть не могу, как если бы сажа от пепелища сбивалась в кучу и всеми фибрами своей сажистой души пыталась стать сверкающим алмазом.
Где конец мне найти для этой странной карусели? Если даже себя в ней найти не могу...
Таким таинственный образом пульсирующее светящееся голубым светом сердце действовало на меня, спутывая мысли мои и отправляя к закату моей жизни. Горе целой вселенной свалилось на мои плечи, и было исключительно моим в тот миг.
Но что-то есть во мне немножечко неугасимое, настолько малое, что и уничтожить его не получиться ни у молота, ни у наковальни. Но что-то настолько живое, что повергает меня в настоящее преклонение перед этим и заставляет жить, заставляет дышать.
Вдох-выдох-выдох-вдох!
Я сжал драгоценное сердце обеими руками.
Нет, я не отступаю от него, раз дано оно мне было в моём подвиге, и не буду я его отбрасывать в сторону и прятать в закрома души. Пусть на меня обрушиться всё зло и тяготы мира, ведь так оно, в сущности, и должно произойти с искателем приключений. Пусть я чувствую боль всего мира.
Что за чудесное и странное сердце в моих руках!
И это ли не правосудие крестоносца? Это ли не истина ощущать боль всего мира и не отворачиваться?
Я переживал это так сильно, что даже перестал ощущать своё тело! Меня просто не стало и мир озарился множеством радужных осколков, бесконечно прекрасных судеб. Я видел, что всё вокруг мерцает и вибрирует и заполнено божественным светом до всех своих самых маленьких частей. Море божественного танца окутало и меня и поразило до ужаса и до блаженства своей бесконечностью, своим совершенством.
И я стал звездной пылью, я стал ничем.
Каково же было моё искренние удивление, когда я обнаружил, что возвращаюсь к своей жизни, просыпаюсь в своём мире. О, это было совершенно не мыслимо для меня, после всех моих переживаний - снова оказаться собой!
Солнце стояло высоко, и грело меня. Мои чувства возвращались ко мне, обостренные, обновленные. Весь мир дышал вместе со мной.
- Что за прекрасный день! - крикнул я, и птицы взмыли с деревьев, так громко выразил я себя.
И так же сильно ощутил приступ голода и жажды. И желание жить.
Но первым делом я кинулся искать драгоценное сердце, подарившие мне невыразимые переживания. Но так и не нашел его, однако, тут же понял, что, хотя оно и исчезло, но чувствую я его теперь всегда рядом. Как второе сердце, очень тихий второй пульс прослеживался теперь во мне.
Мысли мои, надо сказать, прояснились безоговорочно и безвозвратно. Я даже расхохотался среди деревьев и трав, вспомнив о своём желании заполучить крест, как необходимую атрибутику праведного война. Однако мысль о приключении не вызывала во мне хохота и не казалась мне нелепой и злой.
Вы знаете, всё-таки жить надо соответственно себе. Я вот себе соответствую.
И живу я в приключении и думаю о нём и иду к нему с открытым сердцем. Так что и сейчас, как когда-то в знаменитом 1256 году эры Р.Х. я отправляюсь в приключение. А ведет меня теперь не тяга к подвигам и славе, величию и могуществу, но только лишь искренне любопытство и жажда жизни.
Моё настоящее приключение еще даже не началось, но осталось лишь сделать шаг и...
Я осмотрелся вокруг, это место моего перерождения, ничем не примечательное, но бесконечно прекрасное для меня. Я решил его запомнить навсегда, и взяв свою свинопалку я водрузил её между двух дерев, как памятный мне знак.
И поклонился ей и поблагодарил в сердцем своём. А тень её указала мне путь, направление, которым мне следовало мне пройти теперь по этому миру.
- Я сделаю шаг в тысячу лиг! И я вернусь сюда, обойдя всю землю, я вернусь! - провозгласил я в своей безудержной манере и сделал свой настоящий первый шаг навстречу приключениям.