Аннотация: Правдивая история из цикла "Только правда"
Алекс Панченко
ШАПКА
или
Зимняя сказка про Норковую Шапочку, добрых волков и общественный транспорт
(из цикла "Только правда")
- Тебе обязательно что-то страшное? Хм... ну не знаю... Не было у меня в жизни ничего страшного. Повезло, да... впрочем, постой. Есть одна история. Могу рассказать, - Танечка загадочно улыбнулась. - Случай не страшный, нет, но, пожалуй, самый смешной и нелепый в моей жизни. Интересно? Тогда слушай.
***
Это случилось в начале 80-х. В то время, если ты помнишь, страшно модными были ушанки. Весь Ленинград красовался в ушанках самых разнообразных фасонов и расцветок - от недорогих, суперпопулярных у молодёжи собачьих шапок, до ушанок из дорогого меха, которые носила публика побогаче. Причём, мужские шапки ничем не отличались от женских.
И вот, какие-то хулиганы повадились срывать шапки с прохожих. Хулиганство это зимой начинало принимать характер эпидемии. Дошло до того, что некоторые женщины и другие немощные члены общества стали опасаться появляться в людных местах в дорогих шапках. Эта проблема горячо обсуждалась широкими слоями общественности, за неимением другого криминала в те далёкие мирные времена.
Я тоже носила ушаночку из голубой норки, очень дорогую и красивую, которая необыкновенно шла к моему голубовато-серому финскому пуховику, тоже очень модному. Выказывая на людях полное презрение к россказням о похитителях шапок, в глубине души я всё-таки не могла оставаться равнодушной к столь животрепещущей теме.
В конце концов, бушевавшая вокруг истерия привела к тому, что, находясь в транспорте или на улице, я ни о чём, кроме своей шапки, думать уже не могла, недоверчиво оценивая любую группу подростков, направлявшихся в мою сторону. Тем не менее, в отличие от некоторых моих знакомых, я всегда и везде надевала свою любимую ушанку, если этого требовали погодные условия.
В тот злополучный день в Ленинграде был сильный мороз, временами начинал мести снег, усугубляя и без того собачий холод. Поэтому, собираясь на работу, я к обычной своей одежде добавила пуховый платок-паутинку, намотав его на шею под пальто. На голову же надела любимую норковую шапочку.
С самого утра всё пошло наперекосяк. Выйдя из подъезда, я обнаружила, что забыла дома тёплые перчатки. Пришлось возвращаться. "Дороги не будет", - подумала я. Так оно и получилось.
На работу я, естественно, опоздала, получила разгон от начальника, обожавшего травить молоденьких девушек, и весь день с испорченным настроением просидела в своём Бюро, не рискнув спуститься в буфет даже в обеденный перерыв.
К концу рабочего дня голод всё же дал о себе знать, и я приняла участие в совместном распитии чая с компанией наиболее безответственных сотрудников, чего обычно не делала. Мы скинулись по 20 копеек и послали нашего стажёра в буфет за пирожками. Не успев уничтожить и половины пирожков, мы были застуканы начальством, и я снова получила нагоняй, как "барышня, всё утро завтракавшая в постели и явившаяся на работу к обеду только затем, чтобы поужинать пирожками перед сном".
Я уткнулась в свои чертежи и просидела остаток рабочего дня, глотая слёзы. Если б я знала, что мои несчастья только начинались!
Перед самым концом рабочего дня я подошла к зеркалу и стала собираться домой. Нужно было намотать пуховый платок так, чтобы на нём застегнулся пуховик, заколоть шпильками длинные волосы так, чтобы на пучок налезла моя ушаночка, и, самое главное, так воткнуть пару секретных шпилек, чтобы эту ушаночку можно было сорвать с головы только вместе с волосами.
Обычно это занимало столько времени, что я вечно оказывалась последней в своей комнате. Приходилось выключать везде свет, чего я очень не любила, запирать дверь и нести ключи на вахту. Поэтому я приноровилась начинать свои сборы чуть раньше, так как последние полчаса в отделе всё равно никто не работал. Все веселились, решали кроссворды, обменивались сплетнями и анекдотами, коротая время до заветного звонка.
Не успела я проделать и половины описанных выше манипуляций, как на пороге появился наш злобный начальник. Бессовестные сотрудники моментально сориентировались, приняв выразительные рабочие позы над своими проектами. Одна я стояла спиной и снова была застукана за постыдным занятием в рабочее время.
Противно вспоминать всё, что мне пришлось выслушать от начальника. Как попало нахлобучив шапку и рассыпав половину шпилек, я пулей вылетела на улицу, благо рабочий день закончился вместе с последней ядовитой репликой моего притеснителя.
Размазывая злосчастной перчаткой слёзы по лицу и отметив, что теплее не стало, я кинулась на троллейбусную остановку. Троллейбус как раз подошёл, и проникнуть в него удалось не без боя. Уже внутри, стоя на чьей-то ноге, я обнаружила, что оставила на работе кошелёк - забыла положить на место, когда сдавала 20 коп. на пирожки. Возвращаться было немыслимо. Нужно было ещё зайти в магазин, но теперь, без кошелька, вопрос отпадал сам собой. "Хоть что-то приятное за весь день!" - мелькнула глупая мысль.
Однако за проезд надо было чем-то платить. Я принялась шарить по карманам.
- Вы подумайте! Опять она куда-то лезет! - раздался чей-то возмущённый голос у меня под ухом.
- Девушка, прекратите вертеться! Локтем - прямо в лицо!
- Вам что, места мало? Вы уже 10 минут толкаетесь!
- Молодая, а наглая как танк! Делает вид, что не слышит!
- И билеты они нынче не берут. Влезет такая, вся в норках, и делает вид, что у неё проездной! Ничего, подойдёт контролёр, он тебя живо прищучит!
Толпа, только и ждавшая, на ком бы выместить свою злость, с радостью подхватила обсуждение моей скромной персоны. Собрав нервы в кулак, я продолжала лихорадочно шарить по всем своим внешним и внутренним карманам. Пришлось даже расстегнуть пуховик и обследовать карманы пиджака. Там лежала 1 копейка.
Я снова застегнулась, изогнувшись, как йог, стащила с плеча сумочку и принялась искать в ней, вытаскивая отдельные предметы. Мои манёвры вызвали новый поток оскорблений со стороны плотно прижавшихся со всех сторон пассажиров.
Наконец, на самом дне сумочки я наскребла ещё 9 копеек. Пересыпав мелочь в карман и, перекинув назад сумочку, снова угодившую в чью-то физиономию, я передала 5 копеек за проезд. Это вызвало бурю ликования в стане противника.
- Вот так давно бы!
- Бессовестные, только и норовят государство обмануть!
- Совесть замучила!
- Ага! Есть у неё совесть, как же! Мы бы её не поймали, так бы и ехала без билета, зенки свои наглые вылупив!
- И хоть бы извинилась! Три раза в ухо локтем заехала!
Пол-автобуса ехало без билетов, но привязались, как всегда, только ко мне. Тем временем подошла моя остановка, и я, под общее улюлюканье, стала протискиваться к выходу. Пассажиры были уверены, что я сбежала, не выдержав их натиска. Какой-то пенсионер больно пнул меня в спину, в чём не было никакой необходимости, так как я сама стремилась выйти, а он оставался. Это переполнило чашу моего терпения.
- На себя посмотрите!- огрызнулась я, уже спрыгивая с подножки.
В этот момент я почувствовала, как с моей головы кто-то сорвал шапку, о которой я сегодня совсем забыла. Меня тут же отбросило в сторону толпой, хлынувшей на посадку. Оглядевшись, насколько это было возможно, я заметила, что от нашего троллейбуса отделилась группа подростков и бегом пустилась к подъезжавшему трамваю. Терять мне сегодня было уже нечего, и я с боевым кличем бросилась вслед за хулиганами.
Бежать сквозь толпу было нелегко. Я поняла, что ещё немного, и они навсегда исчезнут вместе с моей шапкой. Поэтому, собрав последние силы в прыжке, я на лету сорвала ушанку с одного из своих обидчиков, бежавшего последним.
Толпой меня отнесло назад. Парень обернулся, позвав остальных. Тут только я рассмотрела их как следует: человек 8 здоровенных жлобов лет по 17 - 18, достаточно хорошо одетых, с не очень трезвыми лицами... Попадись мне такая компания в безлюдном месте, я даже днём перешла бы на другую сторону.
Первым нарушил молчание потерпевший хулиган:
- Ты чё, тётка, оборзела?!
Он двинулся ко мне, остальные - за ним. Отступать было некуда. Ничего не ответив, я стремглав бросилась бежать, сжимая в руке трофей. Это послужило сигналом. Вся банда мгновенно бросилась за мной.
Не знаю, сколько там было градусов, но мне было жарко! Я неслась по обледенелому тротуару раскрытая, пучок волос съехал вниз и болтался сзади на паре оставшихся шпилек, каждую секунду угрожая рассыпаться по спине, тонкие каблучки разъезжались на льду. Я никогда не умела ходить по скользкому, в гололёд еле ползала, вечно за кого-то цепляясь. Сейчас я летела по ледяной дорожке, как хоккеист с шайбой. Сзади раздавались крики:
- Стой, падла!
- Куда?! Верни шапку!!!
- Сука-а-а!.. - и ряд более крепких выражений.
"Что это меня сегодня все обзывают?" - обиделась я.
Тем временем, расстояние между нами неумолимо сокращалось. Возраст, пол и спортивная подготовка давали моим преследователям неоспоримые преимущества. Кроме того, толпа, через которую мне приходилось с силой продираться, ибо я была для неё пустым местом, сама в ужасе расступалась перед оравой разъярённых хулиганов.
Я почувствовала, как кто-то схватил меня за рукав. Не останавливаясь, я обернулась и с размаху лягнула противника острым каблуком в колено. Такой подлянки он не ожидал, поэтому потерял равновесие, поскользнулся и с воплем "Ай, бля...!" рухнул на лёд. Ещё двое, бежавшие следом за ним, спотыкнулись о своего товарища и грохнулись рядом. Это дало мне некоторую передышку, но положение было безнадёжным.
Был час пик. Кругом подходили и уходили переполненные автобусы, троллейбусы и трамваи. Сновали толпы людей. Но никому не было до меня дела.
Тут на глаза мне попался автобус, отбывавший с одной из многочисленных остановок. Всего пара прыжков отделяла меня от его всё ещё открытых дверей. Я бросилась к автобусу, но, делая последний шаг, поскользнулась, соскочив каблуком с какой-то колдобины. Помня, однако, свою задачу, я в полёте направила своё тело в сторону спасительной двери, предварительно, как баскетболист, обеими руками метнув в проём захваченную шапку. Ушанка попала в цель и шлёпнулась на пол, залитый жижей из снега, соли и грязи. Сама я успела ухватиться за поручень, упав коленями на нижнюю ступеньку...
Когда автобус тронулся, из дверей всё ещё торчали мои ноги. Туловище же равномерно распределилось по второй и третьей ступенькам, а над полом салона возвышались голова, плечи и руки, мёртвой хваткой вцепившиеся в поручень. Снаружи неслись возмущённые вопли вперемежку с бранью, из которой я узнала много нового о своей интимной жизни.
Остановка осталась позади. Наскучив лежать и уступив настоятельной просьбе водителя прекратить удерживать дверь, я начала вползать в салон, попутно вытирая все три ступени своим светлым пуховиком.
Когда я подобрала трофейную ушанку и поднялась, наконец, с колен, одежда моя сверху донизу была покрыта вышеописанным грязным месивом и напоминала половую тряпку. Светлые шерстяные колготки, стоившие мне полжизни, были безнадёжно погублены во время ползания на четвереньках - на коленях красовались огромные дыры.
Воровато озираясь по сторонам, я поспешно запахнула пуховик и тут только заметила, что все пассажиры автобуса повернулись назад и пялятся на меня. Кое-кто хихикал.
"Наверное, я выгляжу как пугало", - подумала я и попыталась грязными руками пригладить растрепавшиеся волосы. Это вызвало откровенный смех зрителей.
Уроды! Я взглянула на ушанку. Соболь! Подороже будет, чем моя норочка! Откуда у этого поганца такая дорогая шапка? Украл... Нет, скорее всего - сынок богатеньких родителей. А промышляет разбоем!
Я осмотрелась, где бы сесть. Людей в автобусе, как это ни странно было в час пик, оказалось немного. Однако все сидячие места были заняты.
Ну и пусть! Я пристроилась в закутке у окна и, преодолевая отвращение, натянула чужую шапку на свою взлохмаченную голову, стараясь пальцем заткнуть отдельные пряди волос вовнутрь. По лицу моему тотчас хлынул поток грязной жижи. Новый взрыв хохота заставил меня внимательнее присмотреться к пассажирам.
Публика была какая-то странная: несколько рыбаков со всем снаряжением - бич зимних питерских автобусов, компания подростков с лыжами и огромными рюкзаками, три - четыре толстые бабы, замотанные в несколько платков поверх странной одежды, похожей на ватники. У их ног и на проходе лежали большие, перетянутые верёвками мешки. Рядом ютилось несколько мужичков в видавших виды зимних тулупах, потёртых ушанках и кирзовых сапогах, с пропитыми, заросшими щетиной лицами. Чуть поодаль сидел длинноволосый неопрятный парень в куртке военного образца и намотанном вокруг тощей шеи рваном шарфе. Две ветхие старушки, одежда которых описанию не поддавалась, в валенках с огромными чёрными калошами, занимали передние места. У одной из них на руках спала девочка лет пяти-шести в кроличьей шубке, другая держала авоську с апельсинами и какими-то свёртками. Ещё несколько мужиков в рабочей одежде, с красными от мороза и горячительных напитков лицами...
На ближайшем ко мне сидении полулежал огромный, совершенно невменяемый детина с багровым носом и подмигивал, призывно улыбаясь. Из кармана его куртки торчала полупустая бутылка.
В проходе возникла кондукторша в старомодном болоньевом пальто, крест-накрест повязанная пуховой шалью, в валенках и вязаных перчатках без пальцев. На меня она смотрела с особым интересом. В те времена большинство автобусов работало без кондуктора, и её появление показалось мне странным.
Я подышала на окно и, проделав дырочку, попыталась определить, где мы едем. За окном была сплошная чернота. Изредка вдали проплывали огни фонарей и каких-то новостроек. Смотреть там было не на что.
Весь салон по-прежнему с большим удовольствием меня разглядывал, тихонько переговариваясь. Теперь у них было общее развлечение до конца поездки. Я с досадой снова отвернулась к окну, продолжая, однако, исподтишка следить за пассажирами. Особую тревогу вызывал пьяный детина, несколько раз пытавшийся встать, простирая ко мне недопитую бутылку, но тут же снова падавший на место.
Наверное, все видели, как мы с бандой хулиганов неслись по тротуару. Какой стыд! Что они обо мне подумали...
Отчаявшись что-нибудь рассмотреть за окном, я просто любовалась морозными узорами на стекле. Мы ехали уже минут 10, но не проехали ни одной остановки. Это тоже показалось подозрительным, но расспрашивать никого не хотелось. Наверное это экспресс.Ничего, рано или поздно куда-нибудь приедем.
Я не заметила, как ко мне подошла кондуктор, поэтому вздрогнула от неожиданности, когда она зычным голосом вдруг протрубила на весь автобус явно ко мне обращённую фразу: "Би-и-леты приобретаем, товарищи! Приобретаем билеты!" - и выжидательно на меня уставилась.
Уснувший было детина открыл глаза, промычал что-то невнятное и снова заговорщицки мне улыбнулся.
Отсчитав под хихиканье и прибаутки пассажиров 4 копейки, я никак не могла вспомнить, где видала ещё одну и, покраснев до ушей, долго рылась по всем карманам. Наконец, вспомнив про карманы пиджака, я начала судорожно расстёгивать пуховик. Пьяный детина издал утробное мычание, выражавшее полное одобрение.
Собрав 5 копеек, я протянула их кондуктору.
- Что вы мне даёте?! - грубо отшвырнула она мою руку, чуть не просыпав монетки на пол. В её глазах светилась тихая ярость.
- Ну, ты... ёп... ить! ... - вдруг громко и довольно внятно заорал на кондукторшу симпатизировавший мне пьяница и попытался ухватить её за кончик шали. Попытка не удалась, и он снова повалился на сидение. Кондукторша его не заметила.
- Я спрашиваю, что вы мне даёте?! Вы что?! В цирк пришли?!! - прикрикнула она, теряя терпение.
- Один билет, пожалуйста, - проговорила я, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
- А чего не два? - заржала она, явно работая на публику. Затем уже официальным тоном добавила: - Я вас ещё раз спрашиваю: что вы мне суёте? Зачем мне ваши 5 копеек?
- А сколько вы хотите?- опешила я.
- Я ничего не хочу, дамочка. Платите, сколько положено, или выходите из автобуса! Нечего тут дурочку изображать!
- А она остальное уже отработала: полы вам протёрла! - выкрикнул какой-то остряк. Все снова заржали.
- А сколько стоит билет? - спросила я по-возможности спокойно, решив не вступать в перепалку с дураками.
- Смотря куда вы едете, - злорадно сообщила кондукторша. - Это пригородный автобус.
- Да?!!! - моё изумление вызвало новый взрыв смеха. - А куда он едет?!
- Вы что, не знаете, куда едете? - обозлилась кондуктор. - Вы что, пьяная?
Детина напротив опять радостно замычал.
- А ей без разницы!
- В таком костюме в любом автобусе - бесплатный проезд!
- Видали - за ней кондукторы гнались? Деньги вернуть хотели!
- Вы у ей шапку в счёт оплаты изымите! - вопил кто-то. В автобусе поднялся шум, каждый острил, как мог, и все счастливо смеялись.
- Самый дешёвый сколько стоит? - тихо спросила я.
- 10 копеек, - гордо ответила кондуктор. - Платите или выходите вон! Некогда мне тут с вами разговаривать!
- Я сама хотела выйти, но ни одной остановки ещё не было, - попыталась я объяснить.
- Да что вы дурочку из себя всё корчите?! - возмутилась кондуктор. - Здесь остановки по требованию! Выйти она хотела... Такие сами не выходят.
Я молча подошла к дверям и стала нажимать кнопку. Автобус продолжал мчаться по заснеженным окраинам.
- Видите, он не останавливается! - в отчаянии обернулась я к кондукторше.
- А ты чего хотела, кукла? Он НА ОСТАНОВКАХ по требованию останавливается, а не где попало! Если он станет останавливаться каждый раз, когда всякой ... захочется кнопку нажать, мы никуда сегодня не доедем. Раскомандовалась тут. Деньги заплати, потом командуй!
- Хозяйка медной горы! - неожиданно тоненько взвизгнула одна из краснощёких баб. Хохот уже не прекращался.
- Останови ей! Мож до дому довезти?
- Тут тебе, голуба, не такси! - неслось со всех сторон.
- Да как же я определю, где остановка, когда в окно ни черта не видно?! - чуть не плача закричала я, перекрывая общий гвалт. Мой вопль окончательно разбудил детину с бутылкой, и он, схватив-таки зазевавшуюся кондукторшу за шиворот, зверским голосом заревел ей в лицо:
- Сначала ты убьёшь её, а потом меня!!! - затем, сосредоточившись, поправился: - Не, то есть... ёп... ить...! Не! Наоборот... Сначала меня, а уже потом - её!!!
Зрители визжали от восторга.
- Отстань! Ты ещё тут будешь! - кондукторша привычным движением уронила пьяницу на место, затем, очевидно пресытившись всем этим балаганом, громко крикнула водителю: - Володь, останови-ка! Тут дамочка сойти желает!
Володя, образно и ёмко обрисовав нам всю глубину нравственного падения и интеллектуальной ущербности людей, отвлекающих водителя от вождения, дверь всё же открыл, резко тормознув автобус. Кто-то взвизгнул, посыпались мешки, пьяный детина упал с сидения на пол.
Я рванула из автобуса, боясь, что детина из солидарности решит сойти вслед за мной.
- Стой! - как выстрел раздалось за спиной. Я остановилась. Кондуктор подошла ко мне и протянула руку: - Давай твои 5 копеек!
Я безропотно отдала мелочь и выскочила наружу.
- С паршивой овцы - хоть шерсти клок! - неслось мне вслед. Двери с лязгом захлопнулись, и весёлый автобус растворился в клубах пара.
"Надо бы запомнить номер и написать жалобу!" - размечталась я, усмехнувшись собственной наивности, и огляделась по сторонам. То, что я увидела, оптимизма мне не прибавило.
Был тихий зимний вечер. В чёрном небе горели холодные звёзды. Снег прекратился, но мороз, похоже, ещё усилился. Я стояла посреди дороги, вдоль которой, насколько хватало глаз, тянулись сплошные пустыри, скрывавшие под толщей снега то ли мусорные свалки, то ли просто болотистое поле. И ничего, похожего на остановку! Редкие фонари слабо освещали пустынное обледенелое шоссе. По обочинам высились большие сугробы, оставленные снегоочистительной техникой. Вдали виднелась какая-то стройка: краны, горы труб и панелей, наполовину занесённые снегом. Кое-где торчали сваи и первые этажи недостроенных зданий. Всё это было хорошо освещено, но совершенно безлюдно.
Ещё дальше тянулись бетонные заборы, заброшенные автопредприятия, старые гаражи и прочие промышленные задворки. Совсем уж на горизонте светились какие-то огоньки, но что это, разобрать было невозможно. Я понятия не имела, где нахожусь. С тех пор, как отъехал автобус, на шоссе ещё не появилось ни одной машины. Одно было ясно: нужно идти в сторону, противоположную той, в которую поехал автобус.
Вот влипла!
Между тем, снова поднялся ветер. Мороз пробирал до костей. Я очень живо представила себе, как утром строители найдут в придорожном сугробе мой окоченелый труп и будут гадать, как сюда попала такая молодая и интересная девушка. Эта мысль почему-то принесла мне некоторое удовлетворение.
Делать было нечего, и я, запахнув поплотнее пуховик, на разъезжающихся в разные стороны ногах, обутых в модные сапоги на высоких шпильках, поковыляла в сторону новостройки. Ветер и мороз слепили глаза. Лицо болело от холода.
Главное не плакать! Текущие по щекам слёзы в такую погоду привели бы к необратимым последствиям. Я останавливалась, вытирала глаза перчаткой и, шмыгая носом, плелась дальше.
По-прежнему - ни одной машины! Да и зачем они мне? Без денег голосовать нет смысла. Впрочем, с деньгами - тоже. К тому же, это небезопасно.
В голову полезли дурацкие фильмы и рассказы о происшествиях на безлюдных ночных шоссе.
Ни за что не стану останавливать этих маньяков! Лучше замёрзну... А если маньяк сам остановится?! Увидит на обочине мою одинокую фигуру - и всё! Спрятаться здесь негде...
Опять всплыла картина обнаружения строителями моего окоченелого, на этот раз расчленённого трупа. Удовлетворения эта фантазия у меня больше не вызывала.
Подобными рассуждениями я довела себя до того, что, если бы тогда передо мною действительно остановился какой-нибудь сердобольный водитель, я, ни секунды не медля, бросилась бы наутёк прямо по сугробам, доходившим мне до пояса. К счастью, те два-три автомобиля, которые всё же появились на шоссе, и не думали останавливаться. Они мчались домой, к горячему ужину и тёплым постелям. При мысли об этом снова захотелось плакать.
Анализируя своё незавидное положение, я продолжала семенить по шоссе, уже ни на что не надеясь. Вдруг вдали снова замаячили фары. Я привычно прижалась к сугробу на обочине. Машина оказалась жёлтым милицейским газиком, в которых милиционеры возят пьяниц в вытрезвитель.
Наконец-то! Они мне помогут! Милиция должна спасать людей, попавших в беду, даже если их ещё никто не ограбил и не убил!
Поравнявшись со мною, газик притормозил. Из него высунулся милиционер, находившийся в крайне весёлом расположении духа.
- Эй, подруга! - крикнул он радостно. - Иди домой! В такую погоду все клиенты давно дома, с жёнами задницу греют! Нашла время по трассе шляться! - Он заржал, прокричал что-то ещё, захлопнул дверцу, и газик скрылся из виду.
Это было уже слишком! Я села в сугроб и заплакала. Расплата не заставила себя ждать. Лицо моё покрылось ледяной корочкой. Мне было всё равно. К этому моменту я почти дошла до строительной площадки, но дальше снова тянулись пустыри, и идти вперёд не имело никакого смысла. Я сидела в сугробе и знала, что больше не встану. "Пусть этому гадкому милиционеру завтра станет стыдно", - думала я с детским злорадством. Захотелось спать...
Вдруг страшный, протяжный звук раздался совсем близко. Звук был такой жуткий, что я мгновенно вылетела из сугроба, забыв все свои обиды. Вокруг было по-прежнему безлюдно. Пустынное шоссе, тонущие в темноте пустыри, огромная стройплощадка невдалеке. Звук повторился, но теперь уже не один. Выло два голодных существа.
Волки?!..
Только их здесь не хватало!..
Откуда они в городе?..
А с чего я взяла, что это город?..
***
...Я неслась по шоссе быстрее, чем сегодня на автобусной остановке, спасаясь от хулиганов. Ноги опять разъехались, я шлёпнулась, кое-как вскочила и, прилагая неимоверные усилия для того, чтобы сохранять равновесие на каблуках, побежала дальше. Сколько это длилось - не знаю. Я уже обогнула стройку, проскочила какой-то небольшой пустырь, завернула к заброшенной автостоянке...
"Господи! - думала я, набирая обороты, - Если ещё когда-нибудь кто-нибудь отнимет у меня шапку, клянусь, я отдам ему ещё и пуховик, и колготки, и эти поганые сапоги на тонких шпильках!"
Дальше начиналась следующая стройка. Я задыхалась, по лицу катился пот, от жары я даже расстегнула тугой ворот пуховика. Ни о каком морозе я и не вспоминала! По обеим сторонам шоссе, чуть позади меня, беспрерывно раздавался заунывный вой. Я живо представляла себе стаю волков, несущихся следом. Прекрасно понимая, что, будь это так, меня бы давно догнали, я, тем не менее, мчалась всё быстрее, боясь оглянуться. В моём воображении строители уже отрывали из-под снега мои белые обглоданные косточки. "Они даже не смогут установить, кто это!"- возмутилась я.
Тут шоссе сделало поворот. На полном ходу я выскочила на освещённую площадку перед стройкой и остолбенела.
Метрах в пятидесяти от меня на панелях, согреваемых проходящей под ними теплотрассой, расположилась большая стая бродячих собак. То, что это всё-таки не волки, обрадовало меня лишь в первый момент. Собаки были очень крупные, похожие на кавказских волкодавов.
Кто знает, чем они здесь питаются по ночам...
Вой за моей спиной утих. Видимо, я попала на территорию конкурирующей стаи, и мои сопровождающие не решились сюда сунуться. На панели меня тоже заметили. Несколько кобелей помельче, занимавшие низшую ступень в иерархии стаи, поднялись и, выйдя вперёд, встретили меня хриплым лаем. Огромный вожак, лежавший возле тёплого люка в окружении нескольких сук, не удостоил меня даже поворотом головы.
Не получив поддержки босса, собачьи "шестёрки" не решились перейти в атаку, но лаять продолжали. Я знала, что так будет, пока я не перейду определённую границу на их территории. Знать бы ещё, где эта граница! Бежать и вообще суетиться было нельзя. Как можно спокойнее, я продолжила путь вдоль стройки, стараясь не приближаться к собакам, но и не поворачиваясь к ним спиной. Это возымело действие. Чувствовалось, что псы лаяли уже больше для порядка.
Когда я была совсем далеко, лай затих. Последний, самый маленький кобелёк, осмелев, выбежал на шоссе, визгливо тявкнул мне вслед и тут же бросился назад, к своим товарищам. Вожак так и не повернул головы в мою сторону.
Слава богу, я люблю и понимаю собак. Не представляю, что делал бы в подобной ситуации человек, который их боится...
***
...Бодрым шагом, в приподнятом настроении я шла по направлению к огням, оказавшимся окраиной большого жилого комплекса, к которому я пробиралась со стороны свалок и пустырей. Холода я почти не ощущала. Ещё минут через 20 я выбралась на многолюдную улицу и с удивлением обнаружила, что нахожусь в одной остановке от дома. Можно было дойти пешком. Места эти я хорошо знала.
Пешком? Ещё чего! Автобусный парк передо мной в долгу - за моральный ущерб и всё такое... Не хватало ещё сейчас билеты брать!
После "волков" я уже ничего не боялась. Не знаю, адреналин это или ещё что-то, но чувствовала я себя прекрасно! Потом, летом, мы ходили смотреть эти "исторические" пустыри. Расстояние, покрытое тогда мною за несколько часов, впечатляет даже без поправки на мороз и гололёд.
На остановке я опять заметила косые взгляды в мою сторону. Две девицы и парень, ждавшие автобуса весело перешёптывались.
- На мне что, картинки нарисованы?! - напала я на них. Этого весельчаки не ожидали и быстро переместились на другой конец остановки. Я понимала, что выгляжу, как посмешище, и это меня злило.
Подошёл автобус. Я вошла и встала у дверей, вызывающе рассматривая пассажиров, как обычно, повернувших головы в мою сторону.
- Ну что? Глазки будем строить? - нагло спросила я. - Беру я билеты, не беру я билеты... Ваше-то какое собачье дело? Ну, чего уставились, уроды?.. Вам, может, костюм мой не нравится? Так с утра он был вполне себе приличный. Это в вашем поганом транспорте я так оборвалась. Показать колготки? Чего отворачиваетесь? Не хотите повеселиться? Это же очень смешно! Во какие дырки! Красота!.. А этот изгаженный пуховик видали? Полы в автобусах им подтираю. Ага... А ещё у меня сегодня шапку спёрли! И волки чуть не сожрали... меня, а не шапку ... Так что, на вас с вашими сраными ухмылочками мне плевать с высокого дерева!.. И из Бюро я завтра же уволюсь! Скажу этому гнусному шовинисту всё, что о нём думаю, и уволюсь!.. Что заткнулись? Не нравится? Только так и понимаете! Вот закройте ваши пасти и слушайте! Официально объявляю:
"Я еду без билета, потому что городская транспортная служба должна мне за шапку, колготки, пуховик и дрессировку собак!" Поняли? Коз-з-злы! ...
***
Двери открылись, и я вышла из автобуса, с удовлетворением отметив, что это, наконец, моя остановка. Мой патетический монолог прозвучал при гробовом молчании слушателей. Когда автобус тронулся, пассажиры всё так же молча проводили меня взглядами, прильнув к окнам. Но это был ещё не конец. Самый сокрушительный удар ждал меня дома.
Рявкнув на родных, пристающих с неуместными расспросами, я заметила, что они смотрят на меня с тем же странным выражением, что и пассажиры в автобусе.
- Ну что во мне такого, а? - взмолилась я.
- Танечка, что это на тебе за шапка такая? - спросила мама испуганно.
- Ой, потом расскажу! Сейчас я слишком устала и хочу спать, - отмахнулась я, но мама продолжала:
- А свою-то ты зачем в капюшон засунула?
- Что?!!!
- Вон, на спине у тебя что висит?
Я подошла к зеркалу. На моей спине, провалившись в капюшон пуховика, запутавшаяся в шпильках, "паутинке" и полураспустившихся волосах, горбатилась моя любимая норковая ушаночка, слетевшая с головы во время толкучки.